Сказочная повесть Пушинка, Чепушинка и Синий Огурец состоит из семи глав.
Первая и последняя главы о девочках близнецах, Виолетте и Сабине. Ни одного дня не случается у них без очень серьезных вопросов. В этой повести такой вопрос коснулся речи. Что говорить обязательно, и что - необязательно. Взрослые не дают прямых ответов. И это к лучшему. Потому что юные пытливые умы должны во всем разобраться сами. В форме игры. Т.е. с помощью своих маленьких друзей - кукол. Поэтому во всех пяти внутренних главах главные герои - куклы. Их поступки, вытекающие из рассуждений, смешны в той же мере, в какой смешны и рассуждения главных их хозяек, сестренок Сабины и Виолетты. Впрочем самим девочкам они не кажутся смешными. Т.к. сестры - девочки серьезные. Только чуть-чуть озорные. Самую капельку.
Две первые главы прилагаются.
Пушинка, Чепушинка и Синий Огурец
ГЛАВА ПЕРВАЯ, которая не совсем и глава, потому что все самое интересное начинается во второй главе. Но без первой главы никак нельзя. Потому что должны же мы просто знать о ком будет глава вторая. А так как первая глава - не совсем глава, то все слова и буквы из нее засчитывать в полный объем нашего повествования совсем не обязательно. Вот об этом "не обязательно" и пойдет здесь речь.
Маленькие девочки бывают очень маленькие и не очень маленькие. И еще они бывают одинаковые и неодинаковые. Пушинка и Чепушинка были одинаковыми и не очень маленькими. То есть они были абсолютно одинаковыми девочками, которым ходить в школу было еще рано, но читать они уже умели.
Ну, не то, чтобы совсем умели. Но и не то, чтобы совсем не умели.
И в этом они тоже были одинаковыми. Потому что все остальное у них тоже было одинаковое: одинаковые рост и вес, одинаковые глазки, одинаковые носики, одинаково растрепанные белые, ну или почти белые хвостики. Но не подумайте, что они были растрепушками всегда! Только тогда, когда они занимались делом.
- Мамочка, ну ты же видишь, что мы заняты делом! - говорили они в ответ на мамино предложение немедленно причесаться.
Дела у них были разные. Чаще всего это было рисование гуашью. Рисование на одинаковых мольбертах, одинаковыми кисточками и красками.
Иногда они пели во время рисования. Не очень часто. Но громко и каждый день. И песни они пели одинаковые. А как у них могли быть разные песни, если учили они их вместе в одной старшей группе одного из детских садов одного большого города!
И мама у них была одинаковая, то есть одна, потому что они были сестрами, одинаковыми сестренками, и им обеим не нравилось слово "близнецы".
А еще им не нравилось быть похожими на кого-то, потому что они уже были похожи друг на друга. И хотя они очень не любили быть похожими на кого-то, однажды одна из сестричек, Виолетта, когда мама попросила ее закрыть дверь в детскую, совершенно неожиданно сказала:
- Легко!
И тут же смутилась . Ай-ай-ай! Так говорит Бакушкин Никита! Он всегда так говорит! Иногда даже в таких случаях, когда это слово никак не лепится к тому, с чем к нему обращаются. А если не лепится, значит это - нелепица! Хотя еще и не "кипуца самная", но все-таки... И неужели она, Виолетта, хочет быть похожей на Никиту с его нелепостями? Нет, нет, нет! Надо быстренько исправиться. Пока Сабина не заметила. Ах, Сабина уже заметила. И, конечно, сейчас скажет что-нибудь неприятное. Но тут на помощь пришла мама. Почему-то так получается, что на помощь всегда приходит мама. Сейчас мама сказала:
- Вот и славно! - сказала она, - Пушинка и Чепушинка. А кто из вас кто - разберетесь самостоятельно. Только без шума. Мне нужно работать.
Без шума не получалось.
Все равно получался шум. Потому что Сабине все еще было смешно, а Виолетте все еще было возмутительно.
- Сама ты Чепушинка, - повторила она потише, чем в первый раз, но все-таки не без шума, как просила мама.
- Ну как же я могу быть Чепушинкой, - почти шепотом, округлив глаза и разводя в стороны руки от недоумения, ответила ей Сабина, - как же я могу быть Чепушинкой, если ты сама, стоя вот тут, - Сабина потрясла повернутой вверх ладошкой, - говорила слова "а я человекопушинка!" Говорила? Отвечай! Или я вру все сейчас?
Сабина тоже горячилась, и тоже не без шума, как просила мама.
- Нет, не врешь. Только чуть-чуть перевираешь, - сказала Виолетта.
-Не перевираю!
- Перевираешь, перевираешь. Ты прекрасно понимаешь, чем отличаются человекопушинки от чепушинок.
- А если не знаю!
- Знаешь, знаешь.
- Ну, а если не знаю! Объясни! Тем, что человекопушинок не бывает, а чепушинки бывают?
- Вот! Ты сама сказала! Значит, если ты думаешь, что девочка, допустим, такая, как я, например, это чепушинка, то есть маленькая чепуха, то мама этой девочки, - продолжала Виолетта, тыча пальцем в пуговку на своем сарафане, - то мама этой девочки - Чепуха?!!!
Сестры умолкли. Некоторое время они смотрели друг на друга одинаково круглыми глазами. А затем одновременно заверещали:
- Мама!!!
Точнее, им показалось, что они заверещали. Потому что заверещали они шепотом. Потому что по-настоящему верещать, когда мама работает, нельзя. Так сказала бабушка!
Поэтому Пушинка и Чепушинка тут же отправились на кухню к бабушке.
Бабушка причесывала кошку. Кошку звали Мошка. Она сидела на стульчике перед бабушкой и, по-видимому, против обыкновения, была не против причесывания. Почему-то. Сестры ведь знали, как она умеет царапаться, когда она против причесывания. Потому что два дня назад они ее причесывали.
- Бабушка!
- Бабушка! - закричали сестры одновременно, - она же тебя сейчас оцарапает!
- Зачем? - спросила бабушка.
- Что зачем? - не поняли сестры.
- Зачем Мошке меня царапать?
Сестры посмотрели друг на друга.
- Но ведь нас она царапала, когда мы ее причесывали!
- Но ведь я ей объяснила, что идти непричесанной к ветеринару неприлично!
Так сказала бабушка.
Бабушка лучше всех знала, что прилично и что неприлично. Поэтому сестры не спросили, почему Мошке идти к ветеринару непричесанной неприлично. Вместо этого они спросили:
- Ты поведешь ее к ветеринару?
- Да.
- Но ведь вечер уже!
- Завтра пойдем.
- Так зачем же сейчас ее причесывать?
Бабушка помолчала, подумала и твердо сказала:
- Затем.
Если честно, девочки не поняли зачем. Но бабушка сказала очень твердо. И поэтому можно было не переспрашивать. Бесполезно. Тогда они спросили:
- А зачем Мошке надо к ветеринару? Она нездорова?
- Может быть и не здорова. А может быть и здорова. Она ведь не может сказать. Во всяком случае, мы с вами этого не поймем. Даже если она скажет.
- А ветеринар поймет?
- А ветеринар поймет. Потому что ветеринария - это искусство.
-Как?!!! И ветерания тоже?! - спросили в один голос сестры.
- О ветерании ничего не знаю. Это, наверно, наука о ветеранах. А ветеринария - точно искусство.
- Но ведь ветеринар не создает картины, не извлекает волшебные звуки из инструментов, как ты нам объясняла.
- А разве я вам говорила, что всякий звук, извлеченный из инструмента - искусство?
Девочки задумались. Потом спохватились:
- Бабушка! Мы пришли не об искусстве разговаривать, а узнать кто из нас кто. Кто из нас Пушинка, а кто Чепушинка. Мама сказала, что мы сможем разобраться самостоятельно.
- Не получилось? - спросила бабушка.
- Мама сказала, что я легенькая. Пушинка.
- А я сказала что нет. Пушинки ведь совершенно легенькие. А Виолетка не совсем легенькая.
- А я сказала, что я человекопушинка, и что для человекопушинок не обязательно быть совершенно легенькими. А Сабинка все перевернула и человекопушинку превратила в чепушинку, а потом еще сказала, что это я. Хотя мама говорила совсем другое.
- И вообще все говорили совсем другое, - сказала Сабина, - а теперь получается, что Виолетка - и Пушинка и Чепушинка. А я кто?
Бабушка сказала:
- Гм. Эту загадку решить непросто. Для того, чтобы ее решить сначала нужно решить менее сложную.
Бабушка подошла к холодильнику, открыла его и, немного покопавшись в ящике для овощей, вынула из него огурец. Подняв его над головой, она спросила девочек:
- Что это?
- Огурец!
- Зеленый огурец, - одновременно сказали сестры.
- Так огурец или зеленый огурец? - спросила бабушка.
- Конечно, огурец!
- Конечно, зеленый огурец, - одновременно сказали сестры. Они посмотрели друг на друга и пожали плечами.
- Ты что, не видишь, что он зеленый? - спросила Сабина у Виолетты.
- Вижу, вижу, - ответила Виолетта, - только говорить "зеленый огурец" необязательно. Всем и так известно, что огурцы зеленые. Будто непонятно!
- А вот и непонятно!
- Что тебе непонятно? Что синих огурцов не бывает?
- Почему это не бывает? А может быть и бывают.
- Надо в интернете посмотреть . - сказала бабушка.
Сестры очень удивились. Во-первых, так обычно говорит мама в трудных случаях. А разве сейчас трудный случай? Во-вторых, с трудными вопросами они обычно идут к маме. Но разве это трудный вопрос? А бабушка сказала, что для решения загадки Пушинки-Чепушинки нужно сначала решить менее сложную загадку. Значит, она считает загадку синего огурца несложной. "Зачем же тогда интернет?" - подумали девочки, посмотрев друг на друга и пожав плечиками. И вслух сказали:
- Зачем же тогда интернет!
Бабушка тоже подумала: "Зачем же тогда интернет, если мне самой до сих пор неизвестно, существуют ли в природе синие огурцы!" А вслух сказала:
- К компьютеру нам с вами сейчас пробраться не удастся. Мама работает. Придется ждать.
-Уууу! - сказали девочки хором.
- Вот именно, - сказала бабушка, - Моем руки, ужинаем и спать. Утро вечера мудренее.
Так сказала бабушка.
- Утро вечера му...
- Утро вечера му... - одновременно сказали девочки. Потом они посмотрели друг на друга, пожали плечиками и запели:
- Почему, почему
утро вечера му...,
если бабушка скажет "вот именно"?
Потому, потому
утро вечера му...,
Потому! Потому что вот именно!
Это была очень давняя песня. Сестры сложили ее примерно в то же время, когда изобрели слова "кипуца самная".
А дело было так. Виолетта и Сабина гуляли с бабушкой. Детей во дворе было много. Они бегали, прыгали, кричали, носились на велосипедах, смеялись, дразнились. А самые маленькие возились в песочнице, огороженной красивым голубым бордюром. Это потом сестры узнали, что это ограждение называется бордюром. Тогда они этого не знали. Потому что тогда они не знали еще много нужных слов. Например, слОва "глупость" они не знали вообще. И поэтому, когда малыш в песочнице стал сыпать песок себе на голову, Виолетта осуждающе сказала:
- Кипуца!
Сабина покивала и добавила:
- Самная.
Бабушка сказала:
- Именно!
Потом отобрала у мальчика совок, позвала его заболтавшуюся с кем-то маму и сказала очень строго:
- Следите за ребенком!
Мама малыша сказала:
- Ах! Ну что за ребенок!
Кажется, потом она его еще нашлепала. Сестры не помнили точно. Потому что тогда они думали совсем о другом. Они думали: "Разве ребенок - это "что"? Ведь ребенок же - это "кто"! Даже тот, который знает пока не все слова.
Потом они пошли домой. И все трое знали, что сыпать песок себе на голову - это кипуца. То есть глупость. К тому же это кипуца самная, то есть глупость, которую человек совершает сам, то есть сам же и пострадает из-за собственной глупости. То есть кипуцы.
- Почему, почему
утро вечера му...,
если бабушка скажет "вот именно"?
Потому, потому
утро вечера му...,
Потому! Потому что вот именно! - распевали сестры.
Со стороны может показаться, что они пели это во второй раз. Ничуть не бывало! Сначала они пели куплет. А потом - припев. Вся хитрость состояла в том, что мелодия была другая. А если бы она была одинаковая, то у песни было бы два одинаковых куплета, и ни одного припева. И это было бы скучно.
Со стороны может показаться - зачем повторять одинаковые слова?! Но ведь девочек было две! Значит, и слов должно хватать на двоих. А уж на какую мелодию - это не очень важно. Важно, что песня была правильная. И вопросы в ней были правильными. И ответы. В конце концов, не было же в ней вопроса "что такое утро вечера?"!
Впрочем, и мелодия у песенки тоже была правильная. Куплет еще игривый. А вот припев уже маршевый. Потому что понятно же, что после "утро вечера му" бабушка скажет: "Марш в постель!"
Спать, естественно, не хотелось. Естественно, потому что всякий раз, когда девочки, уже в постели, говорили бабушке, что им не хочется спать, та пожимала плечами:
- Естественно!
Конечно, естественно! Разве правильно было бы, если бы бабушка сказала "неестественно"?
Бабушка выключила свет и вышла из комнаты.
-Ну и как будем разбираться с этим огурцом? - спросила Виолетта.
- С зеленым огурцом, - уточнила Сабина.
- Но ведь мы решили искать в интернете синий огурец! - сказала Виолетта.
- В интернете можно найти все. Даже синий огурец. А вот в природе!
- А где у нас природа?
- В Симкино, конечно!
Симкино - это маленький, малюсенький, городок. Если ехать от города в сторону моря на элекричке, примерно через некоторое время голос, объявляющий станции, обязательно скажет "Симкино". Раньше там жила бабушка. А теперь там просто дача. И природа. И огурцы, само собой.
- Симкино где! А где мы!
- А я там Симпу оставила.
Симпа - это забавный человечек с большими круглыми ушами, носом-картошкой и лихо заломленной кепкой. Игрушечный, конечно. Когда Виолетте его подарили, она долго не могла придумать, как его назвать.
- Ну еще бы, - сказала тогда бабушка, - с такой-то характерной внешностью!
- Он симпатичный! - возразила Виолетта. И чтобы никто не сомневался в том, что симпатичный, присела за стол и стала писать слово "симпатичный". Но не успела дописать. Приехал папа - и сразу появилось много дел. А когда вечером того же дня на даче Виолетта заглянула в свой брошенный блокнот, она прочла "Симпа". Так и стали звать человечка Симпа.
- Ну и что же, что оставила? - сказала Сабина, - он же не может разведать всё для нас, и потом сообщить нам! Он же не агент влияния.
Вообще-то, девочки не очень хорошо знали, кто такой агент влияния. Но им нравилось выговаривать загадочные слова. Агент влияния - звучало круто. Они слышали эти слова сквозь неплотно прикрытую дверь, в каком-то сериале, который смотрел папа. Что эти слова значат, девочки не могли спросить, потому считалось, что в то время, когда папа смотрел свой сериал, они уже спят. А если спят, как они могут узнать эти слова? Не приснились же они, в самом-то деле!
- Нет, не агент. И моя Романтическая Маша - не агент. Она - Романтическая Маша. Она тоже на даче осталась.
Тут нам надо немного пояснить, почему обыкновенная, в общем-то, кукла Маша стала Романтической. Дело в том, что сестры не любили одинаковых подарков. И когда мама приглашала гостей на их День Рождения, она говорила:
- В нашем случае требование к подаркам только одно: главное, чтобы они не были одинаковыми.
И поэтому дядя Гоша подарил Виолетте куклу-поваренка, а Сабине - просто куклу, очаровательную куклу в кружевном очаровательном платье, кружевных панталончиках и розовой шляпке. И все было бы славно, если бы дядя Гоша оторвал магазинные бирки. Но он их не оторвал. Сестры, взяв подарки, тут же стали их исследовать тщательнейшим образом и обнаружили с помощью бирок, что и куклу-поваренка и просто куклу зовут одинаково! Маша! Дядя Гоша огорчился, и тут же предложил:
- Виолетта, а ты называй свою куклу Маша-повар!
- Я, конечно, могу ее так называть. Но тогда Сабине будет обидно звать свою куклу просто Машей.
- И в самом деле! - сказал дядя Гоша, - как же я не подумал! Простомаша звучит не очень хорошо. Почти как простокваша. Нет! Ну, вы посмотрите на нее, на все эти кружева! Какая простокваша, спрашивается?! Это самая романтическая Маша из всех Маш.
- Да! Романтическая Маша еще меньше похожа на агента влияния, - сказала Виолетта, сладко зевая, и поворачиваясь на правый бок.
ГЛАВА ВТОРАЯ, самая что ни на есть интересная, потому что знакомиться с интересными жителями интересной страны - это очень интересно.
- Симпа!!!
- Ой, ну зачем же так громко? - хныкнула Романтическая Маша.
- Не хнычь, - сказал Симпа. А потом опять звонко и весело заверещал:
- Утро в стране Симляндии объявляю начавшимся!
- Каждое утро одно и то же! - проворчала Романтическая Маша, - Ты подпрыгиваешь, выпячиваешь грудь и кричишь, будто на арене.
- Почему на арене?
- Потому что именно в цирке акробаты, силачи, дрессировщики и жонглеры подпрыгивают, выпячивают грудь и выкрикивают.
- А что они выкрикивают?
- Чаще всего "Ап!"
- "Аааап!" -подпрыгнул Симпа, - хм, что-то не то. Еще раз! Аааап! Нет! Симпа лучше!
И он снова выпятил грудь, подпрыгнул и заверещал:
- Симпа!!!
Проснулся щенок Тявка. Он вытянул передние лапки, сладко потянулся, тявкнул и умчался с веранды.
- Объявляю распорядок дня на сегодня по стране Симляндии, - продолжал выкрикивать Симпа.
- А почему это Симляндии? - поинтересовалась Романтическая Маша, - других названий не нашлось? Может, ты еще себя здесь королем объявишь?
- Эх, ты! Маша! - сказал Симпа, - Симляндия, потому что столица - Симкино.
Романтическая Маша обиделась:
- Я - не Маша! Я - Романтическая Маша.
- А если ты Романтическая Маша, то должна понимать, что если столица Симкино, то страна называется Симляндия. Если бы было, допустим, Симулькино, то страна называлась бы Симуляндия. И никак иначе она бы просто не могла называться! А все жители такой страны назывались бы симулянтами.
- Я не хочу, чтобы меня называли симулянткой!
- Успокойся, Романтическая Маша. Мы симляндцы! Самые трудолюбивые жители самой трудолюбивой страны!
- И Котофеич? Ленивее котов я не встречала. Он целыми днями спит. Вот и сейчас ...
- Ну, спит еще, положим, не только Котофеич.
- А что! А что такоэ?! - подушка на стареньком диване, стоящем в углу веранды, зашевелилась, и из-под нее показались синий колпак и белая борода.
- Добдое утдо! - Господин Волшебник выбрался, наконец, из-под подушки, поправил синий плащ и расчихался.
Романтическая Маша вздохнула:
- Вы снова нездоровы, Господин Волшебник. Всё оттого, что вы по ночам смотрите допоздна на звезды и совершенно не желаете лечиться!
- Соведшенно! - подтвердил Господин Волшебник,- Потому что я соведшенно здодов!
- Ну как же здоровы?! И чихаете вы, потому что здоровы! А этот насморк. Мы с трудом понимаем вашу речь!
- Это потому, что она волшебная. Дечь волшебников отличается от дечи остальных жителей этой пдекдасной стданы.
- Симляндии, - подсказал Симпа.
- Симляндии, - согласился Господин Волшебник.
- Итак, наши все, кажется, в сборе, - сказал Симпа.
- Ну как же все! - Господин Волшебник чихнул, - Солдатика забыли опять.
- Так он ведь не наш! - сказал Симпа, - он Букашкин.
- Не Букашкин, а Бакушкин, - поправила Романтическая Маша.
- Какая разница! - воскликнул Симпа, - просто Сабина выменяла его временно на Феечку у Никиты Букашкина.
- Бакушкина! - поправила Романтическая Маша.
- Вот Никита - Бакушкин, - сказал Симпа, - а Солдатик - Букашкин! Букашкин!!!
- Я здесь! - раздалось откуда-то из-под стола. И тут же застучал барабан.
- Ага! Вот теперь точно все в сборе, и наши и не наши, - сказал Симпа, - Если барабан стучит, то и наши и не наши.
Солдатик ростом, почти как щенок Тявка, носил мундир не пойми какой армии. Скорее всего французской. И скорее всего очень давнего образца. Оружия у Солдатика не было. Вместо оружия был барабан.
- Итак, утро в нашей солнечной Симляндии объявляю наступившим! - выкрикнул Симпа.
- Да уж! - согласился Господин Волшебник, - оно действительно наступившее. Вот оно солнышко в небе над ведандой. И потому соведшенно необязательно объявлять утдо наступившим.
- Почему это необязательно? - возмутился Симпа, - а как же тогда объявлять распорядок дня для жителей Симляндии, если сначала не сказать им о том, что утро наступило и поэтому симляндцы должны послушать перечень дел, которыми им сегодня нужно заняться?
- Очень пдосто! Стать и объявить.
- А если кто-то пропустит начало, потому что не объявили, что утро наступило?
- Ну, можно как-то пдивлечь всеобщее внимание. Напдимер, постучать в бадабан.
- Здравствуйте, пожалуйста! - возмутился Симпа, - чтобы все вокруг знали, что все, и наши и не наши, в сборе?!
Господин Волшебник хотел что-то возразить. Он даже поднял руку, как оратор, открыл рот, но ничего не придумав, махнул рукой, чихнул, и сказал:
- Да ладно! Объявляйте утдо начавшимся! Хотя это само собой дазумеется, и говодить об этом соведшенно необязательно.
- Почему это необязательно! - не согласился Симпа, - Это что же получается?! Что среди ночи каждый-любой Букашкин может грохнуть в барабан и можно оглашать распорядок дня?! Это и будет утро?!
Господин Волшебник опять хотел что-то возразить. Он даже опять поднял руку, как оратор, и открыл рот. Но ничего не сказал. Постояв немного с открытым ртом, Господин Волшебник, все-таки, еще раз чихнул. Потом, еще подумав и повертев головой, сказал:
- Что-то не так.
- Да все так! - звонко заявил Симпа, - Утро я уже объявил, теперь надо объявить распорядок дня. Итак! Первое...
Симпа не договорил, потому что в этот момент примчался щенок Тявка. В зубах он держал шнурок. Положив шнурок у бабушкиных кроссовок, Тявка запыханно тявкнул, вильнул хвостом и показал лапой на огород.
- Он явно хочет что-то сказать, - сказал Господин Волшебник.
- Нельзя! - Романтическая Маша приложила пальчик к губкам, - Тсс! Щенки не должны разговаривать. Они умеют только тявкать.
- Напдасно беспокоитесь, додогуша! Даже если бы вы даздешили ему говодить, щенок не стал бы этого делать. Потому что в Симляндии самые пдавильные щенки. И дазговадивают они исключительно по-щенячьи.
- Пусть он лучше расскажет всем нам, что делал шнурок от бабушкиных кроссовок в огороде! - сказал Симпа, - Мы ведь вчера его там уже находили и зашнуровывали!
- Расшнуровался, наверно, и уполз на огород, - сказала Романтическая Маша. Ей казалось, что она просто должна теперь говорить вместо Тявки. А кто же еще! Это ведь она запретила разговаривать щенку.
- Это бабушкин-то шнурок?! Из бабушкиных кроссовок?! - Симпу распирало от возмущения. По его твердому убеждению, чьи угодно шнурки могли расшнуровываться и уползать в огород, но только не бабушкины. Потому что у бабушки все было приличное. И исключение для шнурков бабушка никогда не делала. Симпа так и сказал:
- Бабушка никогда не делала исключения для шнурков. Значит, он сам не мог расшнуроваться. Значит, его кто-то расшнуровал. Кто бы это мог быть?
И все посмотрели на Тявку. Потому что все знали о его пристрастии к завязанным шнуркам. Тявка виновато опустил голову.
- Ему стыдно, - сказала Романтическая Маша, - но пойти за ним в огород нам все-таки нужно.
- Тяв, - сказал Тявка и сорвался с места. Романтическая Маша побежала следом за ним.
- А как же распорядок? - крикнул Симпа.
- С дасподядком успеется, - сказал Господин Волшебник и тоже отправился смотреть, что так взволновало Тявку.
- Что-то не так, что-то не так, - приговаривал он на ходу.
- Ну что уж! Пойдем и мы, Букашкин.
Солдатик заторопился, споткнулся на ступеньке и барабан загрохотал.
- Ух ты! - сказал Солдатик. Он всякий раз восхищался звуком своего барабана.
- Да побежали уже! - крикнул Симпа.
Он добежал в огород быстрее Господина Волшебника и Солдатика. Перед шпалерой с огурцами уже стояли Тявка и Романтическая Маша. То, что увидел Симпа, его очень взволновало. Самый большой огурец лежал на земле. Все остальные огурцы висели на своих местах, а этот лежал прямо на земле, потому что нитка, по которой ботва вилась вверх, была развязана!
- Развязана или отрезана? - спросил Симпа сходу.
- Что? - не поняла Романтическая Маша.
- Нитка!
- Какая нитка? - опять не поняла Романтическая Маша.
- Которой ботва была привязана!
- К чему привязана? - Романтическая Маша хлопала кукольно длинными ресницами.
- Ээх, ты, Маша! - воскликнул Симпа.
- Я не Маша! Я Романтическая Маша, - обиделась Романтическая Маша.
- Апчхи! - послышалось сзади. Это прибежали, наконец, Господин Волшебник и Солдатик.
- Я же говодил, что что-то не так! - сказал Господин Волшебник.
- Что-то не так у вас было на веранде, - сказал Симпа, - а здесь огород!
- Ну и что! - возразил Господин Волшебник, - И там что-то не так, и тут огудцы падают!
- И что! - воскликнул Симпа, - огурцы падают не так?
- Вообще-то, - подумав, сказал Господин Волшебник, - огудцы вообще не должны падать. А если падают - значит что-то не так. И здесь надо выяснить, почему они падают. Или они сами упали или их удонили.
- Что, что? - не понял Симпа.
- Ну, уронили их, - пояснила Романтическая Маша.
- Как они могут падать сами, если их подвязывала бабушка? - возмутился Симпа.