Наутро дилижанс прибыл в большой город, известный своими архитектурными памятниками и ресторанами. Что удобно, здесь можно было, не тратя времени даром, насладиться и тем и другим сразу, благо к каждому мало-мальски достопримечательному зданию прилагалось увеселительное заведение... Или же в точности до наоборот?.. Это кому как удобней.
Проверка карманов убедила: палец в дно не упирается. Расплатившись с кучером, я решительно направился в гостиницу, ближнюю.
"Что ж, дружище Прескарен, не знаю, как ты, а я считаю своим долгом обосноваться в приличном номере. Хватит с нас вонючих карцеров студенческих общежитий".
С мозгом Прескарен связываться не стал.
Подыскать фешенебельный номер с ванной и одним соседом труда не составило. Покуда входил, сосед спал. За ширмой. Стараясь не делать шума, снимаю башмаки, ложусь на застланную кровать и... проваливаюсь в бездну. Но это всем до лампочки, читателям особенно.
Проснулся часа через два. Не то, что вставать, глаза открывать неохота. Однако пришлось. Дело в том, что напротив существовало зеркало. И оно отражало не только мою постель, но и соседскую, что за ширмой.
За ширмой сосед не спал. Он занимался тем, что, прислоняясь к спинке кровати, внимательно следил. За чем? - его дело.
Заметив мое пробуждение, он скоренько натянул одеяло. До глаз.
- Вы уже не спите? - у него довольно звонкий голос.
Со сна мне лень всё. И всё! Даже - речевые упражнения. Даже... И тоже! Потому молчал. Но губы предательски расплылись в улыбке.
- Не спите, не спите. - Торжествовал наглец. - Прошу не притворяться.
Вот так-то! Сопляк! Ругнувшись про себя, я милостиво отворяю глаз.
- Вы что, немой? - Докучал сосед.
Дерзко приподнявшись на локте и седлая подбородком кулак, я выразительно киваю: "Угу".
- Ах, немой... - В его голосе разочарование. Из-под одеяла по-прежнему торчит одна лишь стриженая головка, по щекам разлит яблочный румянец.
Повторив кивок, ехидно прибавляю:
- И глух к тому же.
- До чего мы любим пошлые розыгрыши. - Его никчемные усики возмущенно встопорщились.
- А еще хамить незнакомцам. - Я решаю не оставаться в долгу
- Пардон. Вы о своем? Все равно пардон. Я вас прощаю, ибо мне претит одиночество, тем более, молчанка в компании сурового джентльмена.
"Наглец!" Но вслух я культивирую такт:
- Зато я предпочитаю прекрасный пол, а не средний род.
- Могли бы подыскать номерок в другом заведении.
- Слышь, щеголёк... Уточняю: от слова "щегол" и "щеголь" одновременно... Выучись светским манерам, а потом уж разевай свой розовый клювик для полемики со взрослыми дяденьками.
- Манерные ла-ла-ла с дедушками? Не мое! Меня все как-то влечет к молодежи.
- Приятная, черт возьми, беседа. - Я уже в отчаянном восторге, кулаки горят. - Всю жизнь мечтал о таком соседстве. Но ахтунг, ахтунг! А теперь, на раз, два, три - заткнись! - Это уже почти крик.
Он примолк, а потом дерзко и быстро:
- На "ты" мы как-будто не переходили.
- А не угодно ль на брудершафт? - все это я со смаком сладкоежки.
- Я так не прочь. - Он непробиваемо дружелюбен. - Но попозже. Вечером. А пока отвернитесь, пожалуйста.
- В смысле, зачем?
- Чтоб мне одеться.
- А какие проблемы?
Он густо покраснел:
- Это уже по теме манер. Могу я настоять на своей просьбе?
- Как скажете, ваша скромность! - Переворачиваюсь набок. Можно подумать, так занятно любоваться комком съежившихся потрохов и проволочных ребер.
- Крайне одолжили... Благодарю. Вот и все.
- Благодарю за... - повернув корпус, чувствую, что глаза ополтинились.
Какой же он крошка! Куклёнок, хрупкий куклёнок! Не выше пяти футов. Идеальная стройность подчеркнуто упакована в элегантный смокинг с бриллиантовой брошью под воротничок.
- Вы не находите, что самое время назваться? - Это предложил он.
- Извольте.
- Дон Аделино, идальго из Картахены. - он шагнул на мою половину и галантно подал руку. Я пожал ее, не вставая. Он выжидал. Я молчал.
- Так как же именуетесь вы? - не выдержал он.
- Право, не смею своим плебейством пятнать высоку честь...
- Будет ломаться-то. - Рассмеялся он, его смех заражал. - Я демократ. Мои предки разорились в эпоху Санчо Пансы.
- Ну, если так... Будем знакомы: Прескарен Пенъюпишен, бакалавр, невидный специалист по истории маргвиников, заурядный педагог и апатичный организатор.
- Вот ведь ахинейский титул.
Пришлось пояснить:
- Это тот титул, какой мне присвоили бы составители научных словарей, удостойся я их внимания.
- А, так вы жертва подбитых амбиций, распятая мука мира? - Он был участлив.
- Вы догадливы не по летам, дорогой дон из Саратоги.
- Из Кар-та-хе-ны, - поправил сосед, акцентируясь на разрывах
- Пардон. Ученая рассеянность.
- Возможно, и пройдет.
- Вряд ли. Профессионально-специфическое.
- Главное, чтоб не хроническое. Вам срочно нужен фармо-радикал.
- Ась?
- Сильнодействующее лекарство. К примеру, пирушка с приятным застольником. - Вдохновенно молол малой.
- Где б еще найти такое?
- А я что ль плох?
- Нам бы винца и дамца. Но если вот это вырядить в юбку, - я зорко корнаю его контуры, - оно запросто сойдет за смазливую воспитанницу пансиона. Но издали и при свечах. А насчет винца - это я точно угадал. Вам чего покрепче - рановато-с.
При всем максимализме юности дон Аделино не оскорбился! Улыбочка исподтишка - и вся реакция. Это уже располагало. Капельку Нарцисс? Но кто без изъяна?
- Так вы принимаете мое предложение? - он снова подал голос.
- Да, решено. Можете на меня рассчитывать.
- Прекрасно. Но у вас, верно, дела какие-нибудь, обстоятельства, и удобнее - попозже...
- Свободен как фараон от мумии, а равно наоборот.
- Искренне, искренне рад. Я вас угощаю. И не протестуйте. Я вас разбудил, взбаламутил, совлек... - его бормо-дрель не давала вставить ни слова, - только, знаете, - испанчик смущенно замялся, - есть один минус. Портье этой гостиницы - мой дальний родня. Ну и... словом, по мне бы, чтоб он бы не стал бы свидетелем нашего загула.
- Устроим так, что он не заметит ни чёрта.
Всё поняв, я подумал: "Тебе ли мекать о загулах, кроха?"
В парадном фойе, метров за шесть от портье, я учинил плац-шагистику: печатая шаг, нагрянул вплотную, козырнул и отчеканил:
- Скажите, милейший, разведение мышей - фирменный конек этого отеля?
На меня выпучилось два ртутных шарика:
- Ой-ой, чего вы таки, милостивый государь, изволяете? У нас отродясь не родилось этой живности, шокирующей дам.
- В таком случае, мне, видимо, прислышалось, как в номере 66 кто-то женским визгом голосил: "Кошмар, наваждение! Брэд, еще одна мышь!".
Портье тревожно взметнулся над столом, подался влево-вправо и, наконец, умоляюще порхнул ко мне:
- Простите, государь, вы не задержитесь на пару минут? А я тем временем все уточню и слажу.
- Ни минуты свободы. - Педалируя скорбь ладонью в грудь, заверяю я.
- Ах, незадача, конфуз! - Он заломил руки. - Такой удар по репутации. А-а... была, не была. Все одно сейчас мертвая пауза. - Выскочив из-за перегородки, он раздернул шторки и понесся коридором. Из-за левой занавески вынырнул мой отельный идальго...
Стеклянные двери слиплись, и вот мы в самом солидном ресторане города. Дон Аделино деловито щелкнул ноготками, и из эфира возник верзила в глухом шафрановом камзоле с роскошными галунами златой нити. Кельнер низко склонился к Аделино и, проинформированный в ухо, трижды кивнул. Куда-то в даль незримую, понукаемый дирижерскими пассами перстов тестомеса, умчался его краткий густой рык. Засим могучий "камзол", в бессменном полупоклоне, отвел нас в укромный уголок.
Столик в овальной кабинке зеленоватой кожи с пригашенными бликами от эркера. Нежно-радужная искристость кафельных треугольников пола, витражного хрусталя, плюс настольное серебро на матовом палисандре шестиугольной столешницы. Ложки, вилки, ножики, блюдца, тарелочки, солонки и даже рюмки с бокалами - всё вылито из благородного металла. За редкими столиками - еще более редкая рассада тучных господ и засушенных дам. А в эфире приглушенно витающи - Штраус и Брамс - от незримой, но настоящей еврейской скрип-капеллы.
Впервые попав в столь внушительное заведение и невольно скованный комплексом провинциала, я принялся имитировать завсегдатая, то есть небрежно копировал застольные манеры соседей. Честно признаюсь, "леворукий этикет" мне не дался, встав душе в распор. Сочтя в итоге: "Коль прав, ешь с правой", я поручил правой руке нож на переменку с вилкой. Левая отвечала за хлеб и бутылку. Прочее также не привилось: ни аристократическая вальяжность, ни пуританская скучливость, ни, тем более, потухший шик в оловянном взоре. Чего не скажу о доне. Картахенскому дворянчику играть не пришлось, он лихачил как бобер в запруде. Первый нокдаун вашему чванству, мосье маргвинолог!
Лавируя среди столов, подогнали тележку с парой "Мерло" и столько же "Шампани". С закуской все также в ажуре: фрукты, устрицы, горка редко-мясных деликатесов, пышный и сочный фазан с парным плюмажем султанского амбре. Громила-кельнер распечатал бутыль и самолично разлил шипучую сказку по изувеченным изумрудами бокалам. Идальго несдержанно распаковал монпансье со сластями.
Страшно голодный, в первые минуты я не мог обуять своей страсти. Что ж до шампанского, - его я не пробовал лет пять. Отсюда выводы...
- Что, дорогой сеньор Пенъюпишен, за знакомство? - Благотворитель лукаво и ободряюще мигнул сквозь пенную призму.
Я был тронут: покуда мистер бакалавр насыщался, дон идальго его не отвлекал. А ведь мог... И имел право. Мне стало чуточку стыдно.
- Обильно и торжественно... чав-чав... увлажним нашу встречу, - я залпом осушаю бокал, комментируя, во избежание неясностей, - знаю, что шампанское принято цедить, но у меня свои застольные принципы.
- Я уже понял а... - и после секундной заминки. - Что ж, меня это даже устраивает, - испанчик поощрительно улыбнулся.
Стоит ли пояснять, насколько я обгонял милягу. Впрочем, мой темп ничуть его не коробил, компаньон с радушием подливал в мой прибор.
- Простите за нескромное любопытство, Прескарен...
- Весь вни... мание, чав-чав...
- Да вот в толк не возьму: что принесло такого порядочного человека в этот бордель светских развратников или, на выбор: в вертеп титулованных махинаторов, или, если сойдет, в притон сановитых пьянчуг? - после выспренней тирады он прямо и неукоснительно заглянул в мои зрачки. Я даже смутился, моргнул и сбивчиво:
- Мог бы парировать тем же, чав-чав... - меня, очевидно, несет, и это заметно. - Но постараюсь осветить. Сюда забрел случайно. Ровно по той причине, что не ловкач и юлить не научен. Завтра... теперь уже, скорее всего, под вечер покину и город, и страну. Я... как бы выразить яснее... решил совершить паломничество в долину смерти и пустыню страха... или все как раз задом наперед... Пардон, это хмель... Чтоб это... чав-чав... сыскать родник... как ее?.. фортуны...
- Ага. Ищем талант, а какой, сами не ведаем... пока.
- Пока да. Может, талант, может, талисман... Что-то вроде... да.
- Хм, очень многие пускались в бесплановый хадж за тем же. Но, сдается мне, в поисках талисмана, они теряли остальное.
- Слова аксакала, чав-чав...
- Всего лишь зеленого щегленка.
- Я не обижаю, лишь констатирую. Все-таки с зимы шагнул в... чав-чав... четвертую десятку. - Снисходительно растолковываю я.
- Значит, я отстал на пару, а то и троечку годков. - Огорчился дон Аделино.
- Че-чав-чаво? - мозг не верит ушам.
Но "юноша" поднял серебряную призму и задорно возгласил:
- За ваше здоровье и успех во всяческих начинаньях.
Малость ошалев, здравицу поддержал.
Тут-то и подсадили того грузного дядю: семь пудов сала под фраком с синей бабочкой в белый горошек. Плюс на груди пристрял червленый жук в пятиконечной каемке и сапфирово-алмазных завитушках. Живот взрезан увесистой цепью из золота, пальцы бугрятся от перстней и колец.
Даже не глянув на меня, толстяк живо разговорился с доном Аделино. Обсудив биржевые новости и узнав, что визави с Пиренеев, золотой бурдюк проявил интерес к цитрусовым, но вскоре всецело переключился на жидкий продукт из Малаги и Порто. В питейной гонке алмазная туша обогнала даже нашего бакалавра. (Если кто не понял: как только этот тип из захолустного университета перебирает, автор о нем, пребывая в трезвом виде, способен говорить только от третьего лица).
Один лишь юный дон держался молодцом. Жирный жук "золотая звезда" обретался, как выясняется, в соседнем номере...
Долго ли коротко ли, но в итоге двое из трех расслабились до упора, после чего двинулись восвояси. Маленький меценат свиньи-античника нагрузил его руки корзинкой с ледяным шампанским. Но у самого входа в гостиницу испанчик извинился и исчез, обещав, что ненадолго. Прескарен с бизнесменом, шатаясь и подпирая друг друга тем, что не слушалось, юзом просочились сквозь шторы мимо портье. Тот строго покачал головой, адресуя укор бакалавру. Но бакалавр был пьян, чванлив и неподсуден.
Уже в районе нашей двери "жук-скарабей" выказал полную нетранспортабельность. Однако свежеиспеченный ренегат науки уяснил это не сразу, а - лишь когда узрел раздутое рыло на ковровой дорожке. Жучара весил, даже не совря, вдвое больше. Смирясь, бакалавр отворил дверь своего номера, стал на карачки и, тюкая макушкой тазовый элемент чуждой туши, втолкнул ее внутрь. Раскорячась на полу, туша исторгла храп, сравнимый с акустикой ночной свинофермы.
Оставшись в одиночестве, горе-бакалавр кое-как боролся с зевотой и пытался дождаться веселого дона. Вид шлаковой груды, что исторгала сугубо утробные звуки, не способствовал... ничему, в том числе пищеварению.
От тошноты Прескарена избавил его же блудливый взор, который вовремя заарканил корзину с вином. Бездарно распечатав бутылку, пьяный интеллигент уж было вознамерился наполнить бокал, когда чучело в алмазах шевельнулось, хрюкнуло и настороженно просверлило прямоходящий объект кабаньими глазками. И вот уже на коленках чучело посеменило к столику, выхватило бутылку, хлебнуло из горлышка и с трофеем в зубах припустило на карачках в свой номер.
Пьяного историка это вывело из равновесия. Но чу...
Там-бубук-кррых!!! О, чудная коридорная увертюра. Неверными шажками и выглянув из номера, бакалавр застал дивную сценку: бережно отставив бутылку, освиневший "хомо экс-эректус" методично бодал свою дверь. И в главном не промахивался.
За это стоило выпить. Закрывшись, отставной маргвинолог приступил к новой бутылке. Милосердно вздрагивая при каждом попадании лба, он отхлебывал пузырчатый нектар.
Эйфорию испортила недобрая дамочка, которая с ласковым смехом помогла предпринимателю попасть в номер. Где и осталась.
Вздыхая и икая, бакалавр откупорил следующий "снаряд".
...Уже полураздетый, он слил в рот последние капли. Но дверь тихонько отворилась, а на пороге возник чудный фантом, быстро принимая очертания девушки, причем весьма хорошенькой. Губы бакалавра изрыгнули "Брр", голова замоталась, веки сжались. Чур-чур! Однако, это не виденье.
Сквозь шторы белой вороной дичился месяц. Облитая ночным светилом, с редкостной грацией ступая по лунному коврику, девушка шла напрямик - на него.
- Пардон, дама. Н-не оши-блись ном-мером? - пытаясь противостоять, бывший маргвинолог вцепился в бутылку, как в штурвал.
- Что вы, Прескарен? Я пришел в свой номер. - Засмеялась она, скинув на ковер бархатный костюм... маленького испанца.
- Дон... Аделино? - Ахнул бакалавр.
- Аделина, донья Аделина, так будет вернее. - Поправила она.
- Ах, я чертов грубиян, - сокрушенно повинился он, вспоминая нюансы утреннего знакомства.
- Вы милы, Прескарен. Вы душка, - шепнула она. - Только, прошу, ни о чем, ни о чем сегодня... А завтра я сама и всё... Завтра вы сами всё... Утро вечера мудренее.
- Лады! Дон Аде... Аделина, вы непродражаемый мисс... мисти... фик... фиксатор... Ша... - язык бакалавра художественно заплетался.
- О, это мне несносное "вы". - Она сморщила носик. Он видел это при свете луны, и, значит, она была совсем близко. - Пора кончать... с официозом.
- Это просс-сто сделать. Помнится, кто-то обещал мне брудер-фарш. Хотя тогда я, ес-ес-ес-тественно, не мог предвидеть... Ес!!!
- Я все-все поняла, - напенив два бокала и не спуская с него глаз, она поднесла один к его щеке, ближе, еще ближе и прижала. Кожу ожег лед... Брудершафт состоялся. И понравился. Во всяком случае, он за эти слова отвечает. Она склонялась ближе, ближе, и вот уж оба на атласе кровати. Уста в уста, и поцелуй нежданный, сладкий, неземной. Сознание постучалось, но с наружи дверки, и он не расслышал стука. Страсть свирепела. Могуче, без уверток.
Но что это? Она уже вскочила?! Зачем? Чтоб скомандовать:
- Милый, теперь отвернись!
Браво! Не веря себе в предвкушении чудес, милый зажмурился. Что это, явь? Но в раз так много не бывает. Ан, нет же: волнующий шелест белья, треск крючков...
Э, что-то раздеванье затянулось. Мелкая вертушка!
- Теперь можно смотреть, - шепоток интриговал и ворожил. Он открыл глаза. И чуть не лопнул от разочарования. Руки в боки, на ковре, и на ней мужской костюм! Но не тот, не бархатный. Этот явно великоват. Деталей при луне не разглядеть.
- Ну-у... - пьяный ученый досадливо надул губы и попытался дотянуться до единственной преданной подруги - шипучки. Со смехом, валя его на подушку, Аделина нежно чмокнула и проворковала:
- Имей йоту терпения. Ай, момент!
С этими словами девушка акробатически сиганула к балкону и, слопанная створками, пропала.
Его ухо подловило скрип балконной двери. Это где-то сбоку. Не в номере ль деньжастого жучары-скарабея? Чего она? На что крошке Аделине питомник клопов?
Но Прескарен гадал недолго - он только мечтательно улыбнулся и...