Это воистину странное ощущение: пить пиво в воскресение, в одиннадцать утра, в английском пабе, посреди Санта Моники. Сижу на улице, рядом со мной приятно трепещут цветы герани, над ними кружит пчела. Отсюда видна кромка размытой линии горизонта, где океан уходит в небо, и мне легко, хотя тихая, приятно щиплющая грусть, не дает мне покоя. Но эта грусть, она такая светлая, нежная и милая моему сердцу, что я ни за что не стану пытаться прогнать ее прочь или задавить ее. Она напоминает мне о том, что есть место, которому принадлежит мое сердце, и это не географическая точка на обширном атласе, а тихая гавань в сердцах моих самых любимых людей.
Если бы вас не было, мои дорогие, то вместо этой грусти во мне жила бы пустота, а тогда не о чем было бы писать.
Эти несколько дней неким странным образом смешались в моем сознании. Не могу сказать, что они незаметно пролетели мимо, но сложно вспомнить, что именно произошло и когда. Я вдруг поняла, что не писала вам несколько дней. Надо немедленно наверстывать упущенное, так как время идет, и кое-что может стереться из моей памяти навсегда.
17 числа, в пятницу я переехала в отель. Первое впечатление было, мягко говоря, разочаровывающим. Прокуренный номер, облупленная штукатурка на стенах, классический вид из окна на стену. Мечусь по комнате, как умалишенная, проверяю все углы, переворачиваю простыни-матрасы, брезгливо разыскиваю следы насекомых. Самое страшное для меня - обнаружить таракана или, не приведи, Господи, клопа! Ничего не нахожу. Чувствую себя глубоко несчастной и униженной. Раскисаю в считанные минуты и, вместо того чтобы идти гулять, изучать местность или пить кофе, ударяюсь в слезы и теряю оставшуюся половину дня.
К счастью, звонит Стив. Эдакий неуемный друг Фреда, который звонит мне уже на протяжении трех дней и договаривается со мной пообедать. У него очень энергичный голос, он разговаривает с невообразимой скоростью, и мне остается только гадать, сколько ему лет.
Я включаю компьютер, и с заставки на меня смотрите вы, когда вы провожали меня в аэропорту! Ободряюще смеется мама, Мелкий корчит рожу, с дальнего плана на меня грустно глядит Сережа, и его взгляд продолжает наполнять меня мучительно сладкой тоской. Только Зоя обладает неповторимым, лукаво-испытующим взглядом, будто проверяет меня. Ее лицо светится насмешливым вопросом: "Сможешь или нет?" Я пытаюсь представить ее на моем месте и понимаю, что очень скучаю по ней. Разлука прощает все и оправдывает многое. Странно, но я чувствую, будто сам факт пребывания здесь это некий тест на прочность, на выживаемость. В конце концов, я ехала сюда, чтобы понять, кто я! Ты права, Зоя - рано делать выводы через десть дней!
Я собираю себя по кускам, но успеваю собраться к назначенным шести вечера и спускаюсь вниз, где в душном лобби, возле слепого камина, сидит человек. Он читает газету, держа ее так, что его лицо полностью закрыто. Но первое, что бросается мне в глаза - ярко синий шнурок, на котором безжизненно висят пластиковые очки с толстенными стеклами. Не столько очки, сколько именно шнурок привлекает мое внимание. Да, это и не шнурок вовсе, а длинный, аккуратно отстриженный вручную, лоскут цветного трикотажа. В этот момент человек откладывает газету. Это очень пожилой человек. У него бледная, нездорово белая кожа, отмеченная пятнами старости, всклокоченные тонкие пряди, серебристыми нитками опутывающие блестящий череп. Тонкий крючковатый нос придает его лицу недоброе выражение, которое идеально оттенено выпуклыми, белыми глазами. Он похож на дракулу, если бы дракула был философом.
С ходу я задаю ему вопрос, который мучил меня оставшуюся пару дней: каким образом Набоков писал на английском? Сколько времени ему понадобилось, чтобы быть в состоянии сделать это? И как воспринимается его английский носителями языка, теми, кто был рожден говорить на английском.
Стив приходит в восторг от такой встречи и пускается в продолжительную лекцию о Набокове, которая могла бы послужить отличным мастер классом профессорам РГУ. В итоге, я уже не рада своей просьбе, но его уж и не остановить. То, что мне надо было знать, я почерпнула из пяти минут лекционного материала: Набоков фантастичен в своем владении английским, хотя приоритетным языком для него всегда был французский, и он прожил более 15 лет в США до Лолиты. Ему было почти под пятьдесят, когда роман увидел свет. Состояние, которое принесла ему Лолита, позволило ему уйти со всех работ и заниматься своим главным хобби - бабочками.
Пока мы бодро шагаем по улицам, в поисках подходящего ресторана для ужина, я замечаю неприятную вещь: многие прохожие пенсионного возраста провожают меня порицающими взглядами. Господи, боже! О чем они думают! Такие же взгляды встречают нас в кафешке, где мы решаем присесть. Я стараюсь не обращать на это внимание, а через несколько минут и вовсе забываю об этом.
Кафе находится на Променаде 3й улицы, шумном бульваре, в сердце Санта Моники. Мы окружены веселым многолюдьем, светящимися деревьями и инсталляциями пластиковых рождественских елок. Напротив нас устраивает хип-хоп шоу девятилетняя старлетка, которая обращается с толпой, как завзятый профессионал: "Меня зовут Наоми, и мне 9 лет! А теперь скажите - Привет! Ну, давайте, ребята! Громче! Я хочу слышать вас! Привет!" И толпа орет привет. Орет так, без усердия, только чтобы угодить тщедушному ребенку со взрослым лицом. Но, тем не менее, орет. "А теперь поднимите ваши руки! Хочу видеть, как вы делаете так! Давайте, давайте, не ленитесь! Руки вверх! Руки вверх для супер Наоми! Я у вас - мега!" Отличная позиция.
Стиву не нравится шум, он подзывает официантку и начинает недовольно высказывать ей то, что думает об уличных исполнителях. Она неловко пожимает плечами, предлагает войти внутрь, но там народ играет в бильярд и смотрит футбол. На поверку, внутри гораздо хуже. Мы остаемся снаружи, чему я очень рада. Хотя мне приходится напрягаться, чтобы понимать его, так как он разговаривает довольно тихо, особенно когда увлекается, зато я могу боковым зрением наблюдать за активным движением на бульваре. Вот, рядом с маленькой певицей обосновался безногий (или притворяющийся таковым) йог, он встает на руки и начинает выстраивать свое тело в самые сложные позиции, которые можно вообразить. Не успев налюбоваться на него, я уже отвлечена приближающимся ритмичным шумом. Я чувствую его спиной. Вслед за ритмом приходит монотонное пение, стук медных тарелок, и мимо нас, в буквальном смысле, прокатывается парад кришнаитов. Они передвигаются, шурша своими линялыми сари, вертясь, кружась и танцуя. Они поют, стучат в свои барабанчики и, как водится, кришнаиты безмерно счастливы тому, что существуют. На них так отрадно смотреть, что я даже беру у них брошюрку с жизнеутверждающим названием "Празднуйте счастье жизни с нами! Кришна - неиссякаемый фонтан любви!"
Я не собираюсь пить из их фонтана, просто кухня у них очень вкусная! Помню это еще по Ростову. Мелкий, помнишь Голден Леди? Тот самый жуткий день, когда, вдоволь попировав, мы вернулись домой и нашли мертвую Габри в ванной! Я, почему-то, навсегда запомнила.
Стив привлекает мое внимание предложением выпить кофе в другом месте. Я киваю и отставляю тарелку с недоеденным бутербродом с индейкой и почти нетронутой картошкой. Стив кидает на мою тарелку голодные взгляды, но я отношу их к его недоумению, почему я столько оставляю. Появляется официантка, я жестом даю ей понять, что трапеза окончена, но как только она пытается взять мою тарелку со стола, Стив взвивается, ухватывается за нее мертвой хваткой и шипит: "Нет уж, здесь так много всего!" Он ставит мою тарелку перед собой и начинает руками доедать стылые брусочки картошки. Я испытываю неловкость, но, в конце концов, это его личное дело.
Зато Стив платит за обед, экономя мне около 30 долларов, и мы направляемся вверх по 3ему Променаду, чтобы зайти в колоссальный, 4х-этажный книжный универмаг. О! Невероятно! Стив платит за моего Набокова, нереально грязный русско-английский словарь нецензурных выражений (это можно со смеху помереть), и еще дарит мне книжку с добрыми советами по письму. Экономит мне еще около 100 долларов. Я проникаюсь к нему симпатией и приглашаю его на десерт. Он с энтузиазмом соглашается, и мы бросаемся на поиски десертного места.
О-о-о-о...должна сказать вам, любимые мои, что самый главный аттракцион США это вовсе не Голливуд, и не океаны, и не небоскребы. Самый главный аттракцион этой страны - ЖРАТВА! Они, действительно, живут, чтобы ЕСТЬ! Так, как здесь, не готовят НИГДЕ! Это точно! Более потрясающей еды я не пробовала! Так, я имею в виду абсолютно прозаичные, дешевые заведения! Если не брать в расчет пагубное пристрастие местных кухонь к бургерам и картошке, то самые нежнейшие стейки - здесь! Самый фантастический лосось на гриле - здесь! Самые нереальные десерты - тоже здесь! Если можно вообразить себе шоколадный шоколад, то это то, что я ела! Я не успела одолеть и половины куска торта, как у меня уже свело челюсти от черного шоколада. По уже сложившейся традиции, Стив съел свои пудинг, похороненный под тонной сливок, а потом доел и мое "шоколадие".
Откровенно говоря, мне не показалось, чтобы он был слишком уж заинтересован мной - бурю эмоций у Стива вызвала 20-летняя кассирша в книжном универмаге, которая говорила по-японски. Я забыла упомянуть, что Стив, в его 100 с хвостом лет, изучает японский, по которому собирается сдавать тест на следующей неделе, говорит по-корейски, по-китайски, пытается учить русский, и о каждом языке имеет собственное мнение. Блин, какого черта я не говорю всем, что читаю по-итальянски, складываю по-немецки, плююсь по-испански, и матюгаюсь по-турецки! Это то же самое!
Это просто смешно!
Честно говоря, я рада, что не особо впечатлила Стива (было бы куда хуже, если бы впечатлила!). Фред, я постараюсь его сфотографировать, - гораздо обаятельнее. Если бы мне предложили выбрать себе дедушку, я точно выбрала бы Фреда! Фред звонит мне почти каждый день, беспокоится, справляется, хорошо ли я себя веду, хорошо ли питаюсь, довольна ли я, и так далее. К несчастью, ему я не могу пожаловаться на катастрофическое выпадение волос, которое одолело мою голову в последние 10 дней. Я здесь всего десять дней! Ощущение, что целых 2 месяца! И я знаю, почему так!
Время движется быстро, когда просто живешь. Автоматически проживаешь день за днем, утро за вечером, понедельник за воскресеньем. Утро-вечер, утро-вечер, завтрак - дела- телевизор-постель. Неделя за неделей. Быстро. Если все меняется не вокруг, но внутри тебя, и начинаешь четко фиксировать минуту за минутой, мысль за мыслью, чувство за чувством - время замирает! Это фантастический рецепт долголетия, если знать, как управлять им. Сейчас я поняла, что именно имела в виду Света, когда говорила, что я должна проживать свою жизнь в осознанности. Тогда это было непонятно. Теперь ясно как божий день. Каждый солнечный луч, каждая мысль, каждый прохожий резко замедляются, и время останавливается. Думаю, сейчас я живу именно полной жизнью и, хотя я все еще довольно труслива в своих перемещениях, каждый мой день - чистый лист, без автоматических привычек и регулярных действий, поэтому идут так медленно. На грядущей неделе таких белых пятен будет аж четыре, так как День Благодарения - главный американский праздник, и все начинают обжираться индейкой с четверга. Какая здесь работа! Смогу написать больше, так как все разъезжаются, и на национальный обед меня никто не пригласит. Зато на День Благодарения все магазины открывают главную распродажу года! Эта распродажа круче, чем на Рождество! И пока достопочтенные американцы будут набивать себе брюха, я прочешу магазины! И уж накуплю вам подарков, мои родненькие! Мелкий уже с первым подарком! Не смогла пройти мимо черной майки с Веселым Роджером и подписью "Сдавайся Голливуду!" Уверена, что тебе понравится такая тема, Опасный Кролик! Кроме всего прочего, хочу еще приобресть тебе Оскара за "Лучший брат!" Что ты думаешь об Оскаре, братик? Или, может, что-то более утилитарное?
Как ваши дела на учебном фронте? Вы лучшие? Иначе и быть не может! Ведь мы же банда! А мама - наш главарь! Мамочка! Я получаю твои письма, я их сохраняю и произношу слова из них про себя! Ты в моем сердце каждую минуту, я твоя маленькая птичка навсегда! Как твои дела? Расскажи мне! Как Николай Андреевич? Как генерал? Может, ты еще кого встретила? Ты еще ходишь на танцы? Как Зоя? Лариса? Скоро Новый год! Лариса приедет? Ты говорила об этом в своем письме. Твои письма - это отдельный разговор, дорогая мамочка! Тебе, так же как и мне, нужен литературный агент, тебе надо издаваться! Теперь я понимаю, от кого у меня литературные таланты! Твои письма фантастичны! Пиши мне побольше, пиши обо всем, даже о текущем потолке, соседях и погоде. Все для меня важно!
Ладно, возвращаюсь к текущим делам.
Подписалась на экскурсию по Лос - Анджелесу, в субботу.
После встречи со Стивом в пятницу вечером, ложилась спать в приятном предвкушении грядущих впечатлений. За окном еще долго громыхал какой-то ночной клуб, но меня шумом музыки не напугать.
Ночью я вдруг открыла глаза оттого, что включился свет. А свет в моем номере - это моргающая красноватая лампочка, заключенная в светильник, в центре вентилятора с огромными лопастями. Каждый раз, когда включается свет, вентилятор начинает вяло крутиться, разбрасывая пыль по всей комнате. Я встала, прошла в коридор и выключила свет. Вернулась в постель. Уснула. Через время я снова проснулась оттого, что включился свет. Я снова встала, снова выключила его. Поворочалась, снова уснула.
Еще через некоторое время меня разбудил отчетливый, истеричный вопль с улицы: "Стой! Стой. А то я убью тебя!" Я открыла глаза. Мое сердце громко забилось. "Нет! Ты не понял меня? Я тебя убью, гад! Я застрелю тебя, размажу тебя по стенам! Ты меня не понял?!! Я с тобой разговариваю. Проклятый урод! Оставь меня в покое, гад!!"
Включился свет, вентилятор медленно завертелся. Зычный, хорошо поставленный голос в полной тишине не умолкал. Он продолжал выкрикивать угрозы, но ему никто не отвечал.
"Ты! Парень! Проклятая скотина, если ты не оставишь меня в покое, я клянусь, я разрежу тебя на клочки! Оставь в покое меня! Оставь в покое мой ЗУБ! Оставь в покое мой зуб!" Как только он прокричал слово зуб, все резко встало на свои места: Санта Моника - город сумасшедших, наутро даже гид скажет о том, что второе название этого милого городка - психическая и бездомная столица США! Естественно, парню никто не отвечал - он бился со своим нутром! Это было даже забавно. Я опять встала и выключила свет. Заснула я после того, как кто-то высунулся откуда-то из близлежащих окон и послал психа ко всем чертям.
Но, и на сей раз мне не суждено было проснуться от будильника:
Я подскочила в половину шестого от какого-то страшнейшего грохота за окном. Звуки такие, как будто в грузовики с работающими двигателями забрасывали телефонные будки. Поскольку это повторилось и сегодня около 7 утра, то, думаю, дело вот в чем: мой номер выходит на задний двор отеля. Он граничит с задним двором нескольких ресторанов с 3его Променада. Скорее всего, это по утрам вывозят мусор.
В общем, на экскурсию я не опоздала, в любом случае.
Посадки в автобус ожидала аккуратная, рассредоточенная вдоль квартала, толпа людей. Безмолвная и печальная, как будто готовая ехать вовсе не на экскурсию по Голливуду, а на похороны к малознакомым людям, когда и рыдать, вроде бы не о ком, но и шуметь как-то неприлично. Вскоре толпу разделили на группы двое сопровождающих - белый гид и черный гид. Народ безропотно выстроился в две линейки, в ожидании своей очереди. Мне хотелось сесть у окна, поэтому я полезла в обход. Народ проводил меня недоуменными взглядами, но препятствовать не стал. На борт автобуса все поднимались так же, безмолвно и печально, и на лицах у всех была написана такая сосредоточенность, будто они собирались произносить прощальные слова усопшему.
Продолжение следует - в следующем письме!
Я целую вас крепко-крепко! ВЫ беспрестанно со мной!