Сегодня - первый день занятий. Мне не терпится узнать, на какой уровень знания языка вывел меня результат моего теста, боюсь опоздать, так что подрываюсь в половину шестого утра. Или даже еще раньше. За окном еще совершенно темно, но выпала обильная роса, и окна покрылись завесой из крупных, почти стеклянных холодных капель.
В комнате так натоплено, что у меня болит голова, но я не хочу больше спать. Я включаю телевизор - ретро канал, по которому беспрестанно транслируют печально прекрасные, неизменно драматические фильмы Америки прошлого века. И начинаю собираться. Я суетлива, но принимаю это как должное.
Дорога занимает от силы пятнадцать минут, я ставлю машину на стоянку - стоянки здесь отдельная тема, можно в день потратить невероятное количество денег только за то, что оставил свою машину на время. Но это у меня сегодня еще впереди.
Я забегаю в школу. В огромной прихожей, уставленной рядами столов с компьютерами, снуют студенты и преподаватели. Никто не торопится объявлять мне мои результаты. Мне кивает Бетси - неизменно изможденная молодая женщина, учитель грамматики:
--
Ты взяла свое расписание?
Я отрицательно мотаю головой, она отсылает меня к специальному столу, где разложены бумажки с именами студентов, названиями предметов и номерами комнат
"Проект Мастера - учитель Дуглас, - комната Д. Урок Мастера - Бетси комната Е". У меня заходится сердце: я боюсь в это поверить. Почему-то, у меня пропадает дар речи, когда я хочу уточнить наименование моего уровня. Решаю пустить все на самотек.
В группе человек десять. Фактически, их 4-5 вместе со мной, потому что все остальные всегда молчат. В большинстве это азиаты, в районе 20 лет. Один симпатичный, но лысеющий итальянец 30 лет - испытатель ультразвуковых самолетов; насупленный индус с серьгой в брови, и миленькая, румяная немка.
На первом же занятии становится понятно, что мне можно было смело поставить магистра. Но такого уровня у них нет
Знаете, я тут внезапно подумала о том, что даже если человек, стремящийся вырваться из сковывающих его обстоятельств, в итоге делает это, то он немедленно попадает в иные, но тоже сковывающие его обстоятельства. Вот, я так стремилась вырваться из Ростова, из оков, с надеждой глядела в небо, думая о том, как взлечу однажды. И вот, я взлетела. И вот, я вырвалась в город Ангелов. Я стою посреди чарующего сада, с неведомыми деревьями, цветущими гигантскими цветами, похожими на дурман. Я свободна, предоставлена сама себе, могу делать все, что мне заблагорассудится.
И что? Я стою посреди этого волшебного места и с надеждой смотрю в небо.
О чем я думаю? О тотальном одиночестве, которое никак не может быть соотнесено с самодостаточностью. Я самодостаточна, я пишу, я ем роскошные калифорнийские фрукты, я прекрасно себя чувствую, у меня есть все, что можно только пожелать в данной ситуации, даже гораздо, гораздо больше! Но я продолжаю смотреть в небо и чувствовать себя в клетке, в ловушке. Отсюда следует, что свобода это не состояние физическое, а состояние духовное, даже выше - сверхдуховное, заключенное на каких-то определенных уровнях сознания? Тогда как его достичь?
Чем больше опытов происходит в моей жизни, чем больше поводов и возможностей у меня появляется воплотить свои мечты, тем сильнее я запутываюсь в собственных вопросах, ответы на которые у меня, вроде, уже были готовы. А что дальше? Ни одна из известных мне философий и теологий больше не устраивает меня, я перестаю понимать, в чем, все-таки, моя суть. В чем вообще суть?
Как же, должно быть, все это мучило могучих мыслителей в их времена, если размышления так терзают меня, маленькую русскую женщину...Я отчетливо понимаю, что все, что происходит со мной сейчас, начиная от слез в аэропорту, заканчивая садом, машиной, любовью, тоской, мыслями и сомнениями, было специально дано мне Богом. Даже эта изоляция, когда все разом исчезли, (я пишу 15 числа, Геля выключила телефон, нет никого, и никого еще 2 недели не будет!) была дана мне не просто так, а именно для того, чтобы я сейчас писала эти строки. Но ЗАЧЕМ? Я не вижу горизонта, за который мне надо заглянуть. Все сейчас замкнулось в чарующем саду. (Господи, я точно не поеду в Сан Диего: чему меня сможет научить 10-недельный курс для иностранцев? У нас занимается японка, которая через три недели переходит в Сан Диего, тоже отделение для иностранцев. Она практически не может разговаривать!)
Я предполагаю, что именно сейчас я прохожу некий гипер экстерн курс, но только чего? Где я смогу применить эти бесценные знания? Дома они мне не нужны.
Я сделала уникальные выводы относительно любви и переживания новой волны ощущений в условиях долгой разлуки (мне кажется, что уже полгода прошло!), относительно действительной иллюзорности некоторых мечтаний и необходимости никогда не осуществления многих из них, относительно условности всего материального. Ну и зачем? Дальше что? Надо же куда-то девать этот неимоверно тяжелый багаж!
Сейчас я могла бы стать новой героиней "Горя от Ума"!
Кстати, место определяет мышление: захожу в магазины, вижу красивые вещи, фантастические туфли по 80 долларов, за которые всю душу бы вымотала дома, но ничего не покупаю, потому что отчетливо осознаю, что не буду это носить, пока не вернусь к Вам, мои бесценные, и мне это не нужно! Придет время паковаться домой - тогда и устроим массированный шоппинг. А пока...
Но вернемся к моему немудреному повествованию.
4 часа занятий пронеслись как вздох, и я уже выхожу на улицу. Еще только половина первого, а я уже совершенно свободна и направляюсь к океану, так как уже несколько дней подряд Сережа спрашивает меня, видела ли я его, коль скоро Санта Моника стоит прямо на берегу, и школа на карте практически примыкает к линии пляжа. \
На самом деле все не так. В Америке все не так. Здесь (или Там), как в Советском Союзе, все очень большое. Соответственно, Бульвар Океан, который отделяет город от набережной, находится на существенном расстоянии. Я вооружаюсь большим картонным стаканом с каппучино. Обычный черный кофе здесь пить просто невозможно - кошмарное горькое пойло! И это за 3.50 доллара?!! Я купила себе банку Нескафе за 6, такую же как покупаю дома, в Метро. И пью его по утрам с удовольствием. Не кайф только, что воду здесь пьют из-под крана, и чайниками не пользуются, а греют воду в микроволновке. Даже специальный режим есть - "чай, кофе". Вода при этом режиме, как вы понимаете, не закипает, так что не очень вкусно, и у меня постоянно бурлит в животе, но это ерунда!
Вооруженная кофеем, закутанная в модный кардиган Банана Рипаблик из шерсти альпаки, в черных очках и босоножках, я бодро пру через прогулочный бульвар, к указателю "Городской Пирс. Пляж. Еда, рыбалка, серфинг".
Люди поглядывают на меня, некоторые даже заглядывают в лицо и оборачиваются вслед. Я пригибаю голову, и мне страшно льстит, что они скорее всего, предполагают во мне какую-то знаменитость: Санта Моника - такое место, где они ходят. Но говорю Вам честно - распознать звезду в толпе Невозможно, если Звезда не окружена соответственным антуражем в виде телохранителей и папарацци. Я бы Кеану Ривза ни за что не увидела, даже если бы он ходил кругами вокруг меня. А я чертовски модная, очками замаскированная и вся загадочная, так что многие оглядываются. Ненавязчиво, осторожно, совсем не так как делают у нас или на Востоке.
Мой путь лежит через одну улицу, один светофор и через одну набережную. Ноги на следующее утро болели: в Ростове дошла бы до Кировского. Я вижу океан издалека, он слепит солнечными бликами и выглядит свинцово-серым на фоне буйно-зеленых пальмовых крон, высаженных вдоль ухоженной набережной. Подхожу ближе и понимаю, что не рискну шататься по набережной после наступления темноты: все скамейки оккупированы бездомными. Я, кстати, не говорила Вам, что собираюсь на День Благодарения участвовать в социальной акции - обслуживать бомжей, специально для которых весь день будет подаваться благотворительный обед? Я подумала, что как опыт - это будет мне очень полезно. Тем более, что индейка с клюквенным соусом, кукуруза и картофельное пюре мне все равно не светят: все мои знакомые будут отмечать Главный американский праздник со своими семьями, я остаюсь одна. Будет повод собою гордиться.
Местные бомжи, которым, как я упоминала, симпатизирует здешний глава, не похожи на "родненьких" бомжиков. Они модные, нарядные, в шляпах, макияже, увешанные бирюльками; у них на поводках собачки, и они, как минимум, ненавязчивы. У них своя жизнь, и они, хоть и протягивают стаканчики, но за доллар виснуть у тебя на руке не будут. Кстати, нормальная подать здесь - 10 долларов! Без комментариев! Этим фактом я оправдала себя за то, что не оставляла доллар чаевых парням у ресторана, где парковка стоит 7 долларов, и у отеля, где -15. Что, я уважаю парковшиков меньше чем бомжей? Нет! Так, что ж их долларом оскорблять, если я 10 дать просто удавлюсь!
Но выход на пирс и грохот волн увлекают меня дальше, я больше не обращаю внимания ни на что, и устремляюсь в цветную арку над бесконечно длинным пирсом, построенную в виде растопырившего щупальца осьминога: "Городской пирс Санта Моники. Еда. Рыбалка. Серфинг".
Тихий океан, почему-то напоминает мне Сережу. Может, это потому что мне все о нем напоминает...а может, потому что мне нравится видеть его таким затаенным, безграничным, глубоким и необыкновенно приятно благоухающим.
На самом деле... Тихий океан очень страшный. Он угрюмого стального цвета, его так много, и он такой громкий, что захватывает дух. Я стою на деревянных помостках, сваями уходящих в пучину, и чувствую, как массивная конструкция дрожит под моими ногами от его упорных ударов. На горбах неистовых, действительно страшных волн беззаботно раскачиваются упитанные чайки и еще какие-то большие птицы, может, альбатросы. В их компанию невесть, как затесался скучающий серфер, который, видать уже не первый час мок в суровых водах, в ожидании волны. На своей остроносой доске, блестящий черным гидрокостюмом, он походил на тюленя. Я смотрела на него сверху и с нетерпением ждала того момента, когда он грациозно выскользнет на самый гребень, и понесется по воде, споря с законом Архимеда. Я пробыла на пирсе около получаса. Серфер продолжал мокнуть: существенная для него волна так и не пришла.
Кофе был выпит, созерцание широченной полосы пляжа наскучило мне: я еще не однажды приду сюда, когда сниму туфли Борбонезе. Без сожаления я разворачиваюсь и тороплюсь вернуться на знакомые мне улицы.
На прогулочном бульваре есть место, в которое меня тянет просто как магнитом. Нет, это не классный универмаг Банана Рипаблик, и даже не торговый центр Санта Моника Плэйс. Это трехэтажный магазин книг, музыки и кино. Здесь можно находиться так долго, как только хватит сил. Здесь продается самый роскошный из всех виденных мной Атласов Мира. Он стоит 150 долларов, при этом он размером с платяной шкаф, и он невыносимо прекрасен! Но я не могу забрать с собой эту махину. Я его даже до парковки не донесу. Ежедневники в состаренных кожаных переплетах, тома Драконологии, Достоевский в золотых обложах, коврики для йоги и слепяще-яркие календари с котами. Альбомы Хельмута Ньютона, календари Пирелли и пластинки Мэрилина Мэнсона. Здесь есть все! Но купить ничего невозможно - тонешь в этом изобилии как в океанской пучине. Вру - за десятку утащила огромный Словарь Вебстера, который у нас стоит хорошо за тысячу. Очень соблазняет Научный Словарь, но я пока не уверена, что он мне нужен.
Провожу в этом раю больше 2 часов, звоню Геле - телефон выключен.
Возвращаюсь на стоянку, собираясь ехать домой. На всякий случай еще раз звоню. После нескольких гудков раздается ее бодрый голос, с характерной лукавой интонацией в слове "алло".
Она с друзьями в ресторане "Дом Лобстера" на Пирсе, там где я гуляла три часа назад. Но пешком я туда уже не пойду. Я неуверенно обещаю быть, потом сомневаюсь в правильности моего решения: я не знаю, как подъехать к пирсу! Под ним, рядом с ним, по обе стороны от него - трассы и загруженные улицы! Но после некоторых раздумий и тщательного изучения карты, я решаюсь.
Спустя несколько минут, я въезжаю на пирс и вижу Гелю. Она машет мне рукой с террасы заведения, которое практически нависает над пирсом. Я победоносно сигналю и разворачиваюсь, чтобы пристать к местной парковке. Скоро мой неказистый Додж скрывается за бетонным забором. Перед забором право парковки имеют только Бентли, Астон Мартин и сверхдорогой Мерседес 60х годов, с несоразмерной пацификой на носу.
Геля. Сейчас она для меня - единственный буек на тихоокеанских просторах, за который я могу уцепиться, чтобы перевести дух перед следующим нырком в одиночество.
У нее исключительно ухоженная кожа и иллюзия полного отсутствия макияжа на лице. Сейчас она кажется мне такой же близкой как в школе. Ее мама, должно быть, остановилась в возрасте. Она по-девичьи встряхивает длинными волосами, выглядит максимум на 47. Она немного хмельна, разговорчива, и ее глаза блестят от близости любимой дочери. Дочь ведет себя с матерью как подросток: Геля недовольно фыркает, цокает и отворачивается в ответ на "слишком уж мамочкины" объятия и замечания.
Моя мама написала мне такое письмо, которое я повесила бы в рамку на стену, чтобы читать его каждые 5 минут, но в школе не разрешают ни распечатывать личные бумаги, ни сохранять их. Родненькая моя красавица! Неутомимая танцовщица. Я так тебя люблю и горжусь тобой!
После ресторана, в котором я, к счастью, ничего не заказывала (общий счет был 500 долларов, и это НЕДОРОГОЙ ресторан! Но все равно, перед Рождеством я приду сюда одна, закажу себе красного лобстера с огромными круглыми клешнями, и маленькую бутылочку шампанского), я поддалась на уговоры приехать в отель, где остановились Геля и ее друзья. Это какой-то дизайнерский, интересный отель, тем более, что он находится в Беверли Хиллз, которые чертовски далеко от Брентвуда, где я живу, и куда без повода или компании я не поеду. Пока.
Они уехали вперед, чтобы отвезти маму. Я еще сильнее отстала, когда потерялась на втором же повороте. Впрочем, я быстро нашлась. Бормоча под нос названия улиц, словно заклинание, я отправилась в путь. Свою ошибку я начала осознавать, когда количество полос принялось стремительно расти, движение ускорилось до неожиданных для размеренного Брентвуда темпов, и вдалеке, громоздясь над сизым ночным горизонтом, стали вырастать циклопические, сверкающие небоскребы. Мои ноги на мгновение онемели: я почувствовала физический страх перед чудовищным городом, который все агрессивнее наваливался на меня. Ночное небо над ним имело нездоровый синюшный оттенок, из-за небоскребов поднималось сероватое зарево огней, похожее на ядовитый туман.
С седьмого раза я обнаружила искомый отель. Он был похож на отличные пять звезд в Турции, по крайней мере, до тех пор, пока я не поднялась к Геле в номер. Комната тянула всего звезды на три, и то с натяжкой. При этом могу предположить, что стоит это убожество около 400 долларов в ночь. Цена - за два халата и район Беверли. Холмы там, действительно, имеются. Причем, весьма крутые. Машина постоянно едет, то задрав нос вверх, то почти елозя им по асфальту.
Окончательно осознала я неправильность своего поступка, когда стало понятно, что Геля еще не отошла от перелета (да, что говорить, у меня у самой все еще джет-лэг) и просто не в силах со мной общаться. Я не знала, как мне вернуться домой!
Совершенно бесполезная (как выяснилось по факту) карта маршрута, распечатанная с интернета (который в школе не стоит НИЧЕГО!) обошлась моей кредитке в 10 долларов! В итоге я знала, что ехать мне около 15 километров и повернуть надо всего- то раза два. Главное: не заплутать в лесистых районах, сквозь которые пролегает мой путь, не выехать ненароком на скоростную трассу в Сан Диего (в темноте можно такое упороть!) и не промахнуться мимо единственного поворота на "свои" улицы.
Когда я выходила из отеля, у меня дрожали ноги. Времени - около 10 вечера. Все предыдущие дни в это время я уже тихонько отправлялась в кровать.
Тем не менее, мой путь пролегал гладко. Сверкающие, безлюдные улицы.ю роскошные виллы за глухими оградами живых изгородей, крутой серпантин Сансет бульвара, старинные американские песни по радио, чрезвычайная гордость за себя, что я осмелилась выехать так далеко. Все это продлилось до тех пор, пока на малозаметном указателе мимо меня не пронеслось название улицы, смутно похожее на имя нужного мне поворота. Но я успокоила себя тем, что 15 километров я физически еще не могла проехать! Однако, возникло напряжение. По мере моего почти одиночного перемещения в темном, местами вообще не освещенном пространстве, напряжение росло, так как с гор я уже спускалась к океану. А по идее, не должна была. Холодность безлюдных улиц и дорог напомнила мне ситуацию, когда мы с Сережей сели не на тот поезд из Дублина и вышли на каком-то спящем полустанке. Так же мы брели вдвоем по слепым улицам, совершенно не зная, куда. Но мы были вдвоем, и только это побеждало любой страх!
Я продолжала нестись вперед - на всей этой дороге категорически запрещено останавливаться! Я уже точно знала, что еду куда-то не туда! Челюсти мои сжались, от напряжения я заскулила. Но продолжала успокаивать себя. Все аргументы в пользу "еще не доехала" исчерпались, когда слева от себя я мельком увидела огромные волны, крушащие скалистый, изреженный берег, и осознала, что я уже не на улице, а на трассе! И это уже НЕ Лос Анджелес! Я была наголову разбита огромным знаком " Добро пожаловать в город Малибу. Скорость по городу ограничена". Вы помрете со смеху, когда я покажу вам на карте, куда я приехала к 12 ночи!
Я съехала на обочину, включила аварийки и попыталась перевести дух. От волнения у меня зуб на зуб не попадал. Причем, чего я боялась, сказать сложно. Я есть. Машина есть. Бензин есть, телефон есть, деньги есть. Позвонить только некому.
Домой я добралась. Мое отражение в зеркале больше походило на привидение, чем на человека - я была бела как мел! Мне надо было как-то разрядиться, и я отправила Сереже сообщение с просьбой перезвонить мне. К счастью, он отозвался.
Спала я как убитая, впервые за эти дни.
Компенсировала я тот жуткий стресс сегодня: за пять минут до занятий, прямо в машине я написала заданное сочинение, от которого преподаватель пришел в бурный восторг и пригрозил заставить меня участвовать в каком-нибудь литературном конкурсе. После занятий я с удовольствием побродила по фермерскому рынку, возникшему почти у самой школы, купила персиков, хурмы и фантастически вкусной голубики. Потом вернулась домой, чтобы завезти фрукты. Гелин телефон оказался выключен. Так что я завернула в супермаркет: мне захотелось вина и суши (очень вкусно! И вполне приемлемо, цены на роллы в магазине - как у нас, только роллы, как и все в Америке - в два раза больше), поела и уселась за это письмо. Вот уже и девять вечера. Сейчас пойду купаться и читать. Надеюсь получить еще сообщение перед сном. Для меня каждая весточка от вас имеет огромное значение!
Надо же! Домой вернулась моя хозяйка Сандра! Мое одиночество закончилось или, вернее, прервалось!
Может быть, я поняла что-то очень важное сегодня?!!
Люблю моих родненьких до безумия! Мелкий. Любимый. Мама!!!