Весна была ранней и теплой. Я не люблю начало весны, когда земля впервые обнажается после долгого зимнего сна. В городе это зрелище не вызывает эстетического удовольствия. Окружающее выглядит грязным и неряшливым, а весь мусор, накопившийся за зимние месяцы, бесстыдно выставляется напоказ. Но, достаточно нескольких теплых дней, и грязь подсохнет, а мусор исчезнет стараниями неутомимых дворников. Пыль, с которой не справляются дворники, смоют дожди. Просто удивительно, как весной людям и природе хочется обновления и чистоты.
Я шел знакомой улицей и улыбался солнышку. Робкому, застенчиво-прохладному и от того еще более желанному. Дней пять-шесть такой погоды и газоны покроются зеленой щетинкой, а клейкие чешуйки почек начнут осыпаться с деревьев и прилипать к волосам. Но всего этого я уже не увижу. Буду очень далеко и от этой улицы, и от этого города, и от этой планеты. А когда вернусь, то весна давно уже вступит в свои права, а может и начнет передавать их лету.
Я люблю эту улицу. Тихую, малолюдную. И уютное кафе, к которому она приведет меня. Стараюсь бывать в нем пореже, чтобы праздник не перерос в привычку, приятную, милую, но все-таки привычку. Вот и захожу в него только по особым случаям. Например, отметить возвращение на Землю или отбытие с нее. В последний раз я шел по этой улице неделю назад, и вот ноги опять несут меня знакомой дорогой. Мимо огромного комплекса городской больницы, что расположилась по обе стороны дороги. Иногда ее здания напоминают мне раскрытую детскую книжку, иногда мультяшный замок, а иногда иллюстрацию к сборнику ужасов. В разное время года больница выглядит по-разному. Только маленький домик, в белую и коричневую полоску, был всегда неизменным. Пустым, нежилым, но достаточно крепким и ожидающим чего-то. Я чувствовал это ожидание и когда проходил рядом с домом, и когда шел по другой стороне улицы. Вот как сейчас. Одно время мне казалось, что дом ждет меня. Потом я понял, что ошибся и стал просто кивать "старичку" при встрече. А дом действительно был старым. Не древним, но самым старым зданием на этой улице. Я привычно посмотрел в его сторону и... остановился. Кивать стало некому.
Над грудой обломков возвышалась одна единственная стена в светлую и темную полоску.
Из двора больницы выехала машина, груженная строительным мусором. За ней еще одна, а я все стоял, словно прирос к асфальту. Не люблю смотреть, как разрушают дома. Ощущение такое, будто одновременно присутствуешь при казни, на похоронах и у постели умирающего. Хотел уйти, но что-то не отпускало, удерживало на месте. Не сразу понял, что такого интересного я увидел, а когда понял, сердце защемило.
Среди битого кирпича и расщепленных досок неприкаянно бродил старый пес. Невероятно тощий, уныло-серый, с плешивыми боками и плохо гнущимися лапами. Худая шея, кажется, с трудом выдерживала вес большой, костлявой головы, а длинный некогда пушистый хвост давно уже разучился вилять. Затрудняюсь определить породу, но когда-то это был крупный и красивый зверь. По человеческим меркам ему давно уже за девяносто. Просто удивительно, как пес пережил зиму. Говорят, она была очень холодной.
Странно, но рабочие, будто не замечали пса. Ругали, но не его, а упрямую стену и раздолбая Ваську. Проходили мимо, едва не оттаптывали псу лапы и... не замечали. А пес не пытался отойти, когда кто-то слишком близко подходил к нему, только смотрел исподлобья и скалил клыки. Слишком белые и большие для такого старика.
Додумать эту мысль я не успел, рухнула упрямая стена. И тут же раздался вой. Жуткий, безутешный, от которого все словно заледенело у меня внутри. Так могла бы завыть собака, потерявшая сразу и дом, и хозяина, и последний в своей жизни выводок.
Этот вой должен бы испугать всех во дворе, остановить, заставить оглянуться. Не остановил. Рабочие будто не слышали его. Лишь один удивленно посмотрел по сторонам, поковырялся в ухе и... пошел прямо на пса.
Только теперь я понял, насколько большим был когда-то зверь. Даже сейчас, с опущенной головой, он доставал до груди человека. Вот только человек даже не вскрикнул, когда пес укусил его. Спокойно пошел себе дальше, сквозь пса, на ходу потирая бок, что приласкали белые зубищи. А через пару шагов рабочий, похоже, и думать забыл о нападении. Словно и не было ничего, и укус не причинил ему вреда. Или пока не причинил?..
Вот тогда-то до меня и дошло, что пса видел только я. После возвращений я стал замечать много странного, чего люди обычно не замечают. Только животные. Или маленькие дети, пока взрослые ни объяснят им, что привидения бывают только в сказках, а в жизни такого нет и быть не может. И ребенок верит и перестает видеть. А я вот снова... научился. Но сомневаюсь, что я единственный взрослый на Земле, кто ВИДИТ. Вот только на этой улице единственный. Будь среди работяг хоть один экстрасенс, они вряд ли бы позволили зверю кусать себя. И вряд ли остались бы на месте.
А вот я стоял и смотрел, как с каждым укусом движения существа (теперь у меня язык не поворачивался назвать его "псом") становятся быстрее и легче, а плешивые бока покрываются шерстью. Вот голова повернулась на сильной, гордо поднятой шее, и на меня уставились глаза. Я видел их так хорошо, будто стоял рядом, а не на другой стороне улицы. И эти глаза принадлежали не собаке! Их хозяин много видел, многое пережил и еще многих переживет...
Не знаю, сам я понял это или существо поделилось со мной знаниями, но дожидаться, когда оно просочится сквозь решетку и почтит меня укусам, я не стал. Пошел в кафе. Быстро. Так, словно опаздывал на поезд.
Вот только прощальный банкет получился не очень. Лариса шутила, поднимала бокалы за скорое возвращение и что-то там еще, а мне кусок не лез в горло. Лениво ковырял торт, запивал его то вином, то чаем и не чувствовал вкуса. Моя девушка удивленно смотрела на меня, а я не знал, как рассказать то, что увидел во дворе больницы. И не знаю, чего боялся больше, того, что Лариса не поверит мне или наоборот поверит...
Но рассказать не получилось к нашему столику подсели. А говорить при соседях не хотелось. Как не хотелось уносить такое с собой. ТУДА. И невысказанные слова сами собой сложились в четверостишье:
Ты веришь в то, что смерти нет.
И просишь меня поверить тоже.
Тогда ответь мне, если сможешь,
Как уничтожить в мире Смерть?..
Не знаю, придумалось это только что или вспомнилось давно прочитанное, но разобраться с мыслями мне помешали соседи по столу. Девушка вдруг громко засмеялась и протянула шуршащую газету своему спутнику. Наманикюреный коготок царапнул колонку анекдотов внизу странички. А мои глаза выхватили несколько строк со средины листа:
"... приняли решение разрушать старый туберкулезный диспансер при центральной городской больнице, а на его месте..."
И в этот миг я опять услышал вой. Но в нем больше не было тоски и отчаяния. Так поет волчья стая во время удачной охоты. Кто знает, кого она загоняла, но не сомневаюсь, что стаю вел мой старый знакомый.
А в кафе звучала тихая музыка, и мягкий свет сочился сквозь деревянные абажуры. Было тепло и, как всегда уютно. Посетители продолжали негромко разговаривать. Вой Дикой Охоты не потревожил их. Наши соседи целовались, склонившись над столом. А на столе лежала газета трехдневной давности.
Завтра я буду уже очень далеко. ТАМ. Даже наше солнце не разглядишь из той дали. Но впервые за три года мне страшно уходить. А вдруг мне некуда будет возвращаться?..