Аннотация: Рыжие клоуны - самые грустные люди на свете.
Мне приснился твой адрес.
Началось, конечно, с другого, могущего стать главным, но не ставшего, - длиннющего автобуса, уходившего лобовым стеклом в туннель, ввинчивающегося в него, как червь в яблоко. Весь растопыренный, по автобусу летал кондуктор, раздавая разноцветные билеты, и я точно знал, что мой будет счастливым. Когда кондуктор приблизился, оказалось, что его улыбка нарисована на обвисших щеках, и стало грустно, но я засмеялся, заставил себя засмеяться, иначе не получил бы счастливый билет. Обрывок рыжего счастья с отпечатком мгновения длиной в одну секунду - 18:25:20.
Это время показывали часы на фонаре, я усиленно смотрел на них, задрав голову, ожидая когда секундная стрелка перескочит на 21, но она вцепилась в 20, время остановилось, и когда я понял это, опустил голову и наткнулся на твой взгляд, такой серьезный и взрослый, что тут же начал улыбаться. Ты смотрела на меня снизу вверх, предлагая на выбор два неба, в каждом отражались часы, а когда заулыбалась мне в ответ, взгляд смягчился, часы исчезли, растворились в безвременьи. Мы пошли по набережной незнакомой мне реки, аккуратно перешагивая трещины в асфальте, из которых торчала трава, и обходя лужи, я старался не отдаляться от тебя больше, чем на полметра, поэтому быстро промочил ноги. Ничего, сказала ты, скоро все равно прилив, и засмеялась. Ты казалась веселой, но только казалась, я знал, как ты печальна на самом деле, и хотел тебя обнять, но ты не давалась, птицы не любят, когда их трогают.
Грустный человек в костюме клоуна продавал воздушные шары, надутые гелием. Ты выбрала шар в форме человечка, спустилась к реке, привязала его за ниточку к небольшой ветке. Есть фломастер? - я достал маркер, и ты вывела на голове человечка "Ван дер Декен". Почему, - спросил я, ты только улыбнулась и пустила ветку в воду. Мы сидели на камнях и провожали солнце, которому не удалось в этот раз сжечь небо, помешали тучи, - сколько времени? - темно - мне пора домой, пошли по набережной, свернули на улочку, отходившую вверх, деревья заслонили реку, луна еще не вышла, я перестал видеть даже силуэты.
- Пока, - ты коснулась моей руки, легкие шаги, на крыльце зажегся свет. Вот тут я и увидел адрес: город, индекс, улица, дом - все было написано на табличке, висевшей над дверью. Свет на крыльце погас, но тут же осветилось одно из окон, сквозь легкую занавеску я видел, как ты поставила чайник на плиту, как вспыхнул газ под чайником. Я пошел обратно к реке, теперь я не был слепым, показалась луна, оставил одежду в развилке толстого дерева и долго плыл по лунной дорожке, распугивая ночных рыб.
***
Зеркало не помещалось в черный конверт, а другого у меня не было, пришлось идти к стекольщику. О полистиреновых шариках я позаботился накануне, раскрасил их разноцветной акварелью, к утру они высохли и напоминали рассыпавшуюся радугу. Дождавшись полудня, я встал у окна, выходящего на юг, старательно отразил в зеркале самую настоящую из своих улыбок, быстро засунул зеркало в черный конверт, заклеил его скотчем, завернул в черный шелковый платок, положил в большую обувную коробку, пересыпав разноцветными шариками, написал на коробке твой адрес и отнес на почту.
Через три дня по дороге на работу вдруг заметил, что улыбаюсь, просто так, без всякой причины, это было странно и непривычно, я даже слегка встревожился, но потом понял, что это ты смотришь в зеркало. С того дня я стал часто улыбаться, не знаю, что думали обо мне коллеги и соседи, но все стали относиться ко мне заметно лучше, и я быстро привык к их расположению. А еще через месяц они начали спрашивать меня, что случилось, - ничего, - отвечал я и продолжал улыбаться, а они почему-то отворачивались и торопились уйти.
Вскоре я получил бандероль. От тебя. Это была большая коробка, я поставил ее на табуретку посреди комнаты, снял крышку. Коробка была заполнена алюминиевой мишурой, которую еще часто называют "дождь", я стал вынимать ее по одной и развешивать на стенах, на люстре, на карнизах, вскоре комната стала напоминать водопад, только очень тихий, почти немой. На дне коробки, завернутый в серый платок, лежат прямоугольной формы конверт. Да, я уже знал, что в нем, но, достав зеркало, все-таки застыл от неожиданности и даже перестал дышать, будто и вправду угодил в водопад. От центра прямоугольника к краям расползались черные трещины, напоминая паука, обхватившего зеркальный мир своими волосатыми лапами. Я медленно поднес зеркало к лицу и улыбнулся. Зеркало отразило уродливую гримасу старого рыжего клоуна.