в последний момент райдера посещает внезапная мысль, что, возможно, доверять подобное дело сэнду было худшим выбором - в тот самый момент, когда по телу полковника начинает разливаться от удушья знакомый свинец. райдер хотел бы вмешаться, но у него занят рот. он прекрасно знает, что ни слова сказать не посмел бы, и, паскудно оторвавшись на секунду от своего занятия, успевает заметить ледяной оскал у сэнда на лице - прежде, чем оказывается возвращен в исходное положение рудовой рукой и заткнут его раскаленным стояком; от боли райдер зажмуривается и заглатывает, поспешно расстегивая собственную ширинку, прежде чем яйца от возбуждения треснут, стискивает свой ноющий хуй, отсасывает и дрожит, чувствуя, как немеют колени и мокнут от слез глаза. руд жмет ему на голову, обрывает волосы - пальцы сводит - выгибается на стуле в дугу, тихо всхлипывает, скрипя ботинками по мраморному полу и утыкаясь макушкой сэнду в живот, а сэнд за его спиной недвижим, как гаргулья или ангел смерти, провод, которым он душит полковника, кажется частью его тела, до того естественно и профессионально все получается. у руда тоже слезы в глазах и великолепные синие вены под тонкой кожей, сэнд даже не знает, куда конкретно смотреть, глаза разбегаются, и как его прямо сейчас не загрызть, но для того чтобы загрызть, придется отпустить, это похоже на припадок или не похоже, маленькая лампа на столе неподалеку производит такие шикарные тени, руд смотрит сэнду в глаза, но не видит ничего, кроме калейдоскопической паутины сосудов и слышит лишь оглушительную драм-машину собственного пульса. майор безуспешно подается назад в приливе символической тошноты, блевать некуда и дышать нечем, его мысли похожи на смятую в ком просроченную газету, но вспышка неожиданной зависти к лерою, его посту и наблюдательному пункту обжигает сознание, и следом за ней какой-то обрывок размышления о том, что поменяться ролями они не могли бы, потому что райдер на его месте просто не удержал бы руда в руках, силенок маловато. от напряжения у сэнда ощутимо вибрируют голые жилистые руки, от напряжения и жадности, хочется быть на всех местах одновременно и в голове только череда мельтешащих картинок; сэнд давится слюнями, которых хватило бы на роту солдат, в полуоткрытый темно-розовый рудов рот хочется засунуть язык или палец или хуй, может быть просто плюнуть, но потом пизды получишь - это если, е с л и отпустить, от этой идеи у него голова кружится, властью захлестывает внезапно и сокрушительно, как винтовой приход, как сатане вдуть, что не медлит отразиться раздражающе сильной эрекцией, раздражает потому что мешает, отвлекает и на самом деле никому не нужна, нужны только спокойствие и самоконтроль, нужно следить за этим пидарасом, который сражается за жизнь, как стая загнанных волков, полковник конечно улыбался бы, если бы мог, но может только дотянуться инстинктивно и вцепиться рукой в грызущую глотку смерть, как ошейник как змея - если бы он мог, он бы еще толпу блядей позвал чтоб они смеялись на заднем плане и танцевали, фрикции неотделимы от агонии, он рискует сломать сэнду руку, потому что поймал, и система координат наебывается следом в глубокий обморок, остатки сознания сносит необъятной черной волной, как цунами, которое триста раз уже видано и не стало от этого хуже; если бы мог приказать - приказал бы продолжать, мир похож на светошумовую гранату, внутри которой цвета звучат, он спускает курок, вторгаясь в райдера как едкая разрывная пуля, в райдера вплескивается и тут же выплескивается снизу обратно, будто в нехитрой водопроводной системе, но в райдере тесно, мокро и уютно, лучше бы сэнд не переставал, райдер не сразу понимает, что получил обратно свою отдельность и возможность дышать, сомнительную от наждака в легких, все кругом мокрое и стучит, все лицо в слезах, соплях, вязких слюнях, горло отполировано изнутри и смазано рудом на совесть до самого желудка, ладонь скользит по полу от собственной горячей спермы, он даже не заметил как кончил, райдер чувствует себя лет на десять, маленьким и во все дыры изнасилованным, хочется плакать дальше, руд дышит хрипло и жадно и агонально где-то очень высоко над головой и кашляет еще громче райдера, а сэнд дрожит над ним истерически и задыхается втихаря, потому что совсем о себе забыл и в какой-то момент сумел ощутить гармонию, руд аплодировал бы, если бы не устал как после драки с отрядом спецназовцев, но смеется сквозь кашель совсем по-детски, утихающее онемение жует его болезненными колючками. райдер не любит зависть, но не может от нее отказаться, и от обиды и досады рассеянно кусает себя за кисть, когда наконец избавляется от обморочной темноты в глазах и поднимает голову только чтобы увидеть, как его верхний самозабвенно целует его же нижнего взасос, за голову склонив к себе из-за спины, и рудову прекрасную ладонь под прекрасной ладонью сэнда беспечно зарытыми в жесткие лохмы последнего, разве неожиданно, разве не заебись; руд, видимо, кусает сэнда за излишне нахальный язык или свежую розовую губу, потому что тот нечленораздельно ойкает, вызывая в майоре всплеск дурного злорадства - он слишком часто слышал этот звук, когда долгими зимними вечерами заряжал в сэнда собственный карательный снаряд, у сэнда задница нежная, как у девочки, безупречная мускулистая спина, в кишках у него до боли туго и горячо, сэнда можно натягивать часами, как замшевую перчатку, унижать как маленькую блядь, и слушать, как он хнычет, рычит и просит перестать, и просит продолжать, и подмахивает как скотина, отрывисто поскуливая в такт, раскрасневшийся с открытым ртом. майора трудно напугать чувствами, но от того, что поднимается у него в душе при виде этой внезапной развязки - или, точнее, при мысли о том чтобы выдрать сэнда в два ствола и задушить, или порезать потому что сука, потому что полковник, потому что как это так - тянет паниковать и блевать, очень тянет блевать, райдер поспешно покидает своих бесконечно милых друзей и пытается блевать, только безуспешно, и размышляет над тем, не застрелиться ли в ванной, чтобы не стать снова нечаянным источником огромных и неразрешимых проблем