Пискунов Михаил Анатольевич : другие произведения.

Останься, но молчи...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  ОСТАНЬСЯ, НО МОЛЧИ...
  (киноповесть)
  Часть первая. Представление отменяется...
  В цирке каждый находит свою судьбу. Круг манежа, купол, яркий свет прожекторов обнажают душу артиста, и он, беспомощный в своей правоте, жизнью доказывает свою истину...
  Инспектор манежа вышел на свое рабочее место твердым шагом и упрямо заявил:
  - Уважаемая публика! В связи с болезнью артиста мы вынуждены объявить отмену представления. Билеты будут действительны...
   Для Зиновия Верховенского, уже добрый десяток лет работающего в этом цирке, такое объявление было первым. Слезы подступили к глазам, неожиданно для самого себя он вдруг потерял голос и под недовольный шум зрителей скрылся за форгангом...
  ...Арена! Ты - как зеркало. Отражаясь в нем, я вижу себя беспомощным правдолюбцем! И так каждый вечер. Какая граница между честью и правдой, где она? Моя душа в ярком свете цирковых ламп, одевшись в неуклюжий клоунский костюм, нацепив яркий парик, обнаруживает себя перед зрителями. И так каждый вечер. Не в этом ли наши правда и честь? Смех - озорной, веселый, простой - вот она, обезоруживающая, волшебная сила, которая заставляет меня пускать настоящие слезы! И так каждый вечер...
  * * * * *
  В гардеробной на смирно покоящемся, запыленном чемодане стоял артист - фокусник Чунаев. Стоял на коленях, подняв руки верх. Нацелив на него пистолет, стоял напротив мальчик Егор, лет восьми-девяти от роду. Будучи сыном отважного, решительного человека, клоуна Синцова, он непримиримо требовал:
  - Хочу, чтобы ты был моим папой! Отвечай, да или нет!
   Чунаев растерялся. Он впервые видел смелого, упрямого и злого Егора.
  - Ты это... Пистолет убери.
  - Не уберу! Отвечай, да или нет!
   Артист не на шутку стушевался.
  - А если я... то ты выстрелишь?
  - Не знаю. - Замешательство теперь овладело мальчиком.
  - Давай прекратим этот цирк, Егор. Папа у тебя уже есть...
   Егор опустил пистолет и сел на стоявший поблизости сундук.
  - Я его не люблю. Я люблю только тебя, - механически произнесенные слова, словно заученные из какой-то книжки, нисколько не потрясли Чунаева.
  - Нет, это безумие! Пойми, мы с тобой ничего здесь не решаем. Твоя мама...
  - Она сказала мне, - перебил Егор, - она хочет с тобой вместе... Дядя Витя, да или нет?
   Мальчик чуть не плакал, хотя был смел и упрям.
  У артиста Чунаева детей не было, и он был сильно привязан к Егору. Теперь, только сейчас он готов встать и подарить ему целый мир, как настоящий отец. Впрочем, отца своего Чунаев никогда не видел, потому и не знал, что делать.
  - Что тебе нужно? - вдруг спросил он, не понимая зачем. - Пряники, конфеты, шоколад, печенье?.. Море игрушек, машинка на радиоуправлении?.. Диснейленд?.. Мак-Дональдс?.. Чего ты хочешь?
   Егор бросил игрушечный пистолет и выбежал в коридор. Дверь громко захлопнулась...
  * * * * *
   Лето - самое неблагодарное время для цирковых администраторов. Сборы катастрофически падают, народ из провинциальных городов стремится поближе к морскому побережью. Для Григория Одинцова, опытного и прожженного в делах организации зрителей волка, лето никогда не было плохим. Откуда он доставал народ, как ухитрялся продавать летние билеты, что зал был заполнен каждое представление почти на три четверти?
   Гриша был безупречен в работе так же, как и в своей внешности. У него была лишь одна слабость: он любил пиво. Когда выдавались свободные минуты, его можно было найти всегда в летнем кафе, что по соседству с цирком, за кружкой пива. Здесь и решались, по его убеждению, все насущные вопросы...
  - Хорошо, я всё обдумаю. - Чунаев, сидя за столиком рядом с Гришей, сделал глоток "Арсенального" и призадумался.
  - Да чего тут думать, старик! - Весело продолжал администратор, - Бросать надо этот цирк, делать свою программу! Ты ж талантище, каких свет не видывал!
   Чунаев допил содержимое своей кружки.
  - Не преувеличивай, Гришка. Я, конечно, люблю свое дело...
  - Вот! И это - самый главный аргумент в мою пользу! - торжествующе произнес Одинцов, никогда не сомневающийся в своих словах. - Давай ещё по кружечке пивка, а?
   Новоявленный "талантище" решил сменить тему разговора.
  - Ты Синцову уже разместил?
  - А как же! Однокомнатная, рядом с магазином напротив. Конечно, ей нужно будет раскошелиться... - Идеи новые и судьбоносные всегда приходили в голову Гриши вовремя. - Слушай, старик, а почему бы тебе их к себе не забрать, в свои три комнаты? Там, конечно, этот клоун ободранный всю жизнь попортит, но его можно и в отдельную комнату... - Талантливый администратор никогда не прочь пошутить. - А там, того и гляди, свадебку справим!
   - Помолчи, - осёк его "талантище". - Угостил бы сигареткой лучше!
  - Ву-а-ля! - Волшебным движением пачка "Марльборо" оказалась на столе. Чунаев закурил.
   К столу неспешным шагом подошёл человек, худой, высокий, в нечищеных ботинках и с маленькой редкой бородкой.
  - Приветик! - раздался резкий, противный его голосок, - И тут от них покоя нет. - Человек сел за столик рядом с Гришей. - На улице бабье лето, а у них за столом зима. Панихида, что ль, какая?
  - Тише, Николя! - сказал подсевшему талантливый администратор. - Рождается новый номер! Не спугни!
   Чунаев захотел остаться с Николя один на один.
  - Пойди пивка закажи на всех! Из суточных вычтешь!
  - Айн момент! - весело бросив слова, Гриша легко и беззаботно удалился.
   Только при одном виде Николя, который работал в сборной программе жонглёром, Чунаеву всегда хотелось плюнуть ему в лицо - настолько противен был он окружающим. Всем, кроме Синцовой.
  - Ты по делу шляешься али так? - Ехидство из Чунаева так и попёрло!
  - Так. Репетирую.
  - Ну, давай, давай. До десяти колец дойдёшь - премию, может, получишь!
  - А чего это ты так, будто завидуешь? У нас ведь жанры разные: я - жонглёр, ты - фокусник...
   Чунаеву не терпелось подступиться к корню своего ехидства.
  - Зависть свою я давно проспал, осталось только терпение. Квартиру тебе подыскали?
   Николя не замечал едкого привкуса его слов.
  - Ага. Отдельную, рядом с магазином напротив.
   Чунаев еле сдерживался от плевка в жонглёра.
  - Опять вместе с Синцовой, что ли?
  - С ней, с ней... Мужик ей толковый нужен.
  - Это ты толковый-то?
  - Мы уже в третий город с ней вместе... Вроде как вырисовывается что-то.
   Чунаев чесал кулаки и выплёвывал слова.
  - И что же там у тебя вырисовывается?
   Как и положено администратору, Гриша спас жизнь артистам в который раз своим появлением с пивом в руках.
  - Господа артисты, ваше пиво!
  - Спасибо, Гриша! - Чунаев взял кружку и отпил половину.
  - Ох, жизнь какая-то непутёвая пошла. - Николя, когда пил пиво, всегда откровенничал. - Только всё начинает складываться, как появляется некий господин, которому всё по барабану, и начинает подмывать песок.
  - Этот господин - я, Гриша; чтобы тебе было понятнее, Марго и Николя поселяются в одну квартиру. Ты в курсе?
   Григорий ответил по-дружески.
  - Я всегда в курсе всего, что происходит вокруг, Витя: должность обязывает. Вы тут посидите, а я слетаю на парочку адресов, есть такая необходимость. Не забудьте: в пять - общий прогон!
   Гриша улетел, Николя спокойно потягивал пиво.
  - Оставь ты её в покое, Виктор. Не любит она тебя.
   Кулаки у Чунаева зачесались с прежней силой.
  - А от тебя, значит, без ума!
  - А вот и нет. Седьмой месяц пошел, как мы познакомились, а результат - дохлый гномик! Вот теперь-то, когда появилась идея общего номера, теперь и надо решаться! А вот не могу.
  - Ну ты и ходок! За шесть месяцев бабу в постель уложить не смог!
  - А вот и нет. - Противный голосок приобрёл оттенки глупого романтизма. - У нас всё было, и было довольно романтично: прямо на акробатическом мате, представляешь? Не выходя из репзала, после представления, я застаю её одну, пускающую слёзы обиды и негодования, делаю своё дело и, хлопнув дверью, ухожу. Она даже опомниться не успела! Ты думаешь, она случайно, по распределению главка в эту программу попала? Нет, я уже третий город её пасу!..
  "Вот когда от тюрьмы недалеко!" - подумал Чунаев.
  - Зачем ты мне это рассказываешь? - спросил он, глотая предназначенную для лица Николя слюну.
  - Чтобы знал, в какую паутину ты лезешь, дружище... Я должен тебе сказать...
  - Что ты мне можешь сказать, кроме того, что уже сказал? Лучше помалкивай, держи рот на замке, а язык за зубами, понял?..
  * * * * *
   "Всегда, даже в самых трудных случаях жизни, отстаивай правду", - учила мама юного Витюшу, - "Ту правду, в которую веришь, которой предан". Эту науку Чунаев запомнил на всю жизнь. После смерти женщины, которая непутевому парню приходилась мамой, жизнь казалась оконченной, квартира - пустой, безлюдной, даже воздух был порой почему-то ненужным. Но время шло, детское увлечение перерастало в профессию, и молодой артист Чунаев, оставив в своем родном городе трехкомнатную, опустился на цирковые чемоданы.
   Программа, в которой он работал, называлась "Золотой Амур", по имени номера воздушной гимнастки Маргариты Синцовой, попросту - Марго. Номер был поистине захватывающий, он заставлял леденеть все внутренности! Наверное, поэтому молодой Чунаев каждый раз смотрел его и восхищался смелой гимнасткой, красивой, подтянутой женщиной с идеальными формами.
  Сейчас эта женщина стояла перед зеркалом, уже заметно постаревшая то ли от времени, то ли от страха смерти на манеже. Да и он, уже немолодой артист оригинального жанра, не смотрел теперь на неё с восхищением. Но внутренности его холодели по-прежнему ...
  - Ты не бойся, - промямлил он, - я не буду делать тебе предложения...
  - Мне нужно реквизит проверить, скоро начало представления...
  - Тебе Егор ничего не говорил? - Читатель, верно, догадался, что Марго - мать того мальчика с пистолетом. - Пришла пора сделать в жизни решительный шаг... навстречу друг другу, тебе так не кажется?
   Златокудрая Марго, накладывая румяна, улыбнулась.
  - Для ответственных решений времени не остается. Разработка новых номеров, репетиции, представления, собрания, переезды - даже выспаться толком некогда. Вчера просыпаюсь, начинаю протирать глаза, гляжу - у меня лицо в гриме, умыться забыла... - Чунаев терпеливо ждал ответа, и она его произнесла. - Нет, Витя, ничего у нас не выйдет. Я не люблю тебя. Можно, конечно, ради Егорки попробовать, ведь его родной папаша спился совсем, ног не тянет. Таскаю его за собой, как пустой, ненужный чемодан - и все. Из него и клоун-то никакой, а уж отец...
  - Я, знаю, тоже не пряник... Да и какой я отец, когда сам рос без отца, примера не было...
  Марго попыталась разгладить ситуацию, как морщинку в уголке глаза.
  - Ты - хороший, талантливый артист, надёжный человек...
  - Можешь не продолжать, - с грустью и безнадёгой в голосе произнёс Чунаев. И добавил. - А Егору своему скажи, чтобы в следующий раз не врал...
  Сказал и вышел, оставив дверь открытой для последней надежды...
  * * * * *
   "А Егору скажи, говорит, чтобы в следующий раз не обманывал. Вот так", - закончила свой рассказ мама Марго. Сын Егор сидел на подвешенной в репзале трапеции и внимательно слушал.
  - Я вижу, он тебя любит, мама, - Егор вновь был смел и настойчив.
   Мама Марго вела себя неопределённо.
  - Так, хватит. Давай заниматься.
   Егор спрыгнул с трапеции.
  - Не хочу. Надоело. Всю жизнь кверху ногами хожу! Дай посмотреть на мир, какой он есть, неперевёрнутый! Мы скоро уезжаем?
  - Через месяц.
  - Дядя Витя с нами?
   Этот вопрос вывел Марго из себя.
  - "Дядя Витя"! Что он тебе такого сделал, что ты прилип к нему? - От негодования (а может, от бессилия) она стала заниматься своими ежедневными упражнениями. - "Дядя Витя"! Несчастный, несостоявшийся артист, каких сотни по миру попрошайничают!
  Думаешь, он тебе машину купит или коттедж построит?.. - Она продолжала раскачиваться на трапеции. - Что ты в нём увидел привлекательного?
  - Может, это он в тебе не видит ничего стоящего? Кто ты такая? Всю жизнь прокрутилась вокруг палки, подвешенной под куполом! Мне уже двенадцать лет, мама, а я ничего не видел, кроме бесконечных репетиций и представлений! Тебе не жалко меня, мама? Ездим из города в город, живём в чужих квартирах, я каждые три месяца школу меняю, думаешь, мне легко?..
   Егор ходил по репзалу из угла в угол и разговаривал, потом подошёл к трапеции и остановил мамины упражнения. В первый раз мама увидела серьёзные мужские глаза сына.
  - Давай останемся здесь. - Мальчик был непреклонен. - Ты полюбишь его, правда. Для меня, мама!
   Гимнастка Синцова спрыгнула с трапеции и обняла сына.
  - Хорошо, я подумаю, - сказала она...
  * * * * *
   Кухня однокомнатной квартиры, которую сняли для Николя и Синцовых, была озарена таинственным светом единственной лампы в расколотом стеклянном абажуре. Марго сидела за столом, пила кофе, чашку за чашкой, и курила крепкий табак, когда входная дверь распахнулась, и пьяное тело клоуна Синцова ввалилось в узкий коридор. Николя почему-то не было дома, и справляться с мужем на этот раз пришлось самой Марго.
  - Опять поздно пришёл! Сил моих больше нет! - Она старалась не кричать: Егор спал в комнате. - Крутишься целый день, на последнем издыхании, устаёшь, как беговая лошадь, приползаешь домой - и здесь нет покоя! - Она подняла его и посадила за кухонный стол. - Скажи, чем я не вышла? Чем не заслужила простого домашнего уюта? Ну, почему я должна терпеть твои пьянки во втором часу ночи? - Синцов молча закурил. - У Егора в школе проблемы, а учебный год только начался! Нас опять вызывали, я не пошла, боюсь сделать плохо...
   Синцов был человеком угрюмым и неразговорчивым, как, впрочем, большинство других клоунов. Вызывать настоящий смех он мог только на манеже, дома смеялись над ним, с жалостью и горечью. Марго заметила на его лице настоящие, не поддельные слёзы и смягчилась.
  - Дима, ты, конечно, сам можешь решать, но не забывай, что ты, прежде всего, отец и муж. Да, мне надоело отстирывать от блевотины твои брюки!.. Что ты молчишь?! Случилось что?
  - Гошка... п-погиб...
   Синцов еле открыл рот, чтобы проговорить эти до боли, до нестерпимости глупые слова. Марго села на табурет напротив.
  - Тьфу ты! Я думала, что-нибудь дельное скажешь...
  - Гошка погиб, - смелее повторил Синцов, подумав, что жена его не услышала.
  - Земля ему пухом... Он, в самом деле, какой-то ненормальный был. Всё мечтал яхту завести да на Карибы рвануть... За его деньги-то!
  - Он же... м-мой друг, - почти простонал Синцов.
   Тишина камнем повисла в воздухе.
  - Тебе кофе сделать? - спросила Марго.
   Синцов кивнул головой и подвинул ближе к себе пепельницу, сделанную наспех из консервной банки. Он плакал, плакал по-настоящему: завтра ему предстояло выходить на манеж одному...
  ... Артисты цирка - народ суеверный. Сядет кто-нибудь спиной к манежу - жди беды. Теперь все сидели на барьере правильно, но беда была близко, в самом центре устланного цветами манежа. Все - от директора до униформиста - сидели молча и аплодировали. Это тоже обычай: умершего артиста провожать в последний путь аплодисментами.
   Синцов почти не хлопал в ладоши. Он видел Гошку молодым, смеющимся, в ярко-рыжем парике и неуклюжем костюме... Он видел его грустные глаза и слышал песню, которую написал он давно, но не исполнял почему-то никому, кроме Синцова:
  Каждый вечер я спешу опять
  Время развернуть улыбкой вспять,
  Только с каждым разом всё трудней
  Не страшиться слабости своей...
  
  Добрый клоун смех вам принесёт,
  Только одинок его полёт:
  С каждым днём становится невмочь
  Слёзы прогонять улыбкой прочь...
   Синцов почти не хлопал в ладоши. Руки ему были нужны для другого: закрыть лицо и не показывать слёз. Даже артистам цирка не очень-то привычно видеть их в глазах рыжего клоуна...
   Все ценили Гошину изобретательность: многие репризы, выходы - антре были его детищем.
  "...Всегда, даже в самых трудных случаях жизни, отстаивай правду. Ту правду, в которую веришь, которой предан"...
  - Тебе кофе сделать? - Марго вернула Синцова в реальный мир, освещенный расколотым абажуром. Синцов молча кивнул. - Я не знаю, как начать... Устала я! Надоело мне, Дима, доказывать всем, что я тоже человек, что меня тоже можно любить и что я умею и имею право любить! - Она не знала, как перейти к главному. - Вот Виктор... Ты же знаешь Чунаева? Так вот, он мне сегодня предложил переехать к нему.
  Синцов вопросительно посмотрел на жену.
  - Ты соглашайся, Рита, соглашайся...
  Марго вызывающим жестом поставила перед клоуном чашку кофе.
  - И соглашусь! Отпущу тебя - и ты полетишь, свободный, без приростка, без прихлебателей, один к своим друзьям!
   Клоун Синцов молча согласился. Это обезоружило Марго, и она добавила:
  - Я приняла такое решение ради Егора...
   Клоун Синцов молча погасил сигарету и вышел на улицу. Впервые в жизни он пожалел, что в сентябре не бывает снега...
  * * * * *
   В прихожей трёхкомнатной квартиры, принадлежащей артисту Чунаеву, стояла Маргарита Синцова.
  - Я приняла такое решение ради Егора, - закончила она свой рассказ.
  - И правильно! - Чунаев сиял от радости. - Обещаю, что Егора буду любить как сына, а тебя как свою женщину, самого близкого и дорогого мне человека.
   Артист Чунаев держал правую руку на груди и клялся.
  - Обещаю, что тебе не придётся ни разу усомниться в правильности этого решения. Обещаю быть примерным мужем...
  - Я замуж не собираюсь, - перебила его Синцова. И добавила: "Пока...".
   Чунаев был на всё согласен.
  - И вообще, я не верю обильным мужским обещаниям: слишком много в них подозрительного. - Марго распаковывала чемодан. - Мы поживём у тебя, но - сам понимаешь, гастроли, кочевая жизнь... Так этот мир устроен, что редкие люди приучены сидеть на одном месте, как собаки в своей конуре. Я уеду, и Егорку, естественно, с собой заберу. А тебе работать надо. Фокусы - фокусами, а диссертация - диссертацией. Станешь кандидатом, заработаешь лысину...
   Мужчина не стал медлить и пронёс чемоданы с личными вещами Синцовых в комнату.
  - Я никуда вас не отпущу. Это что, значит, я привяжусь к тебе, к Егорке, а вы уедете и даже адреса не оставите?
  - Так уж и быть, адрес сообщу, - улыбнулась Марго.
  - Нет! Мне нужен не адрес. - Чунаев действовал с быстротой иллюзиониста. - Мне нужны вы. Для твоего алкоголика найдём место в больнице, вылечим и отпустим на все четыре стороны. Егорку в гимназию отдадим, есть там одно знакомство. Ну, чего парню шляться по стране в поисках лучшей жизни, когда тут будет всё под боком: и дом, и школа, и семья...
   Он осмелел до наглости.
  - Я делаю тебе предложение. Правда, без цветов, без шампанского, но это впереди.
   Улыбка, торжествующая на его лице, требовала ответа. Марго села на кровать.
  - Витя, милый, я не смогу бросить цирк. Там я родилась, с детства пропитана его ароматом и расписанием репетиций. Я не смогу расстаться с манежем, с терпким запахом трудового пота и вечерней тишиной зрительного зала, для меня цирк - вся жизнь. Жизнь для меня - как его арена. Как круг, на который смотрят все: и друзья, и знакомые, и родные, и даже те, кого я совсем не знаю, - все они расположены вокруг меня бесчисленным количеством рядов, и барьер, который меня отделяет, слишком низок, чтобы можно было за ним укрыться. Я перестала узнавать себя с тех пор, как мы познакомились.
  - Такой разговор должен был состояться между нами. Я ждал его. И готов к нему.
   Он понимал: Марго говорила правду. Он понимал это и боялся этого. Поэтому и молчал.
  - И я ждала, - продолжила Марго, - ждала и боялась, что соглашусь не подумав. Старалась подобрать слова, которые могут, не обидев тебя, объяснить, почему я не останусь.
  - Будущее - в руках у судьбы, - философски заметил волшебник, совершенно не умевший ухаживать за женщинами.
   Сила любви велика настолько, насколько открыта душа влюблённого. Эта истина, обнаруженная ещё в эпоху романтизма, преследует каждого, кто пытается разгадать главное чудо любви и невольно становится философом. Поэтому Чунаев незаметно для самого себя, наконец, становился мужчиной.
  - Ты располагайся, я пока обед состряпаю, - сказал он, уходя на кухню.
  - Я много не ем. И вообще, есть сейчас не хочу, - предупредила Марго, раскладывая по комнате цирковые костюмы и расставляя на столике перед зеркалом принадлежности для макияжа.
   Звонок в дверь возвестил о приходе Гриши.
  - Это вам от меня, - сказал администратор, протягивая Виктору шампанское и цветы. - Всё устроилось?..
  * * * * *
  Сидя за столом в центральной комнате, Марго отнекивалась от вина и закуски.
  - Я не буду, ребята: вечером представление.
  - Так то вечером! - протянул Гриша, обладавший несравненным талантом убеждения. - Бокальчик шампанского - в честь новоселья!
  - Нет, Гриша, лучше чашку чая! Кофе мы не пьём, а вот чай - хорошо! Предпочтительно - зелёный!
  - Сейчас сделаем, - Чунаев радостно подскочил и убежал на кухню.
  - Целую ночь сегодня бегала по подворотням, пьяницу своего искала! Устала до чёртиков! - Марго зевнула. - Потом плюнула - и пришла сюда с чемоданами. Хватит! Хватит из меня собачку делать, натерпелась! Пусть живёт в своё удовольствие!
  - Может это и правильно, - неопределённо развёл руками Гриша. - Хочешь, я тебе песню спою? - Не дожидаясь ответа, он пошёл за гитарой. - Самое важное правило пустыни, знаешь, какое? Одному путешественнику в Западной Сахаре проводник предложил игру: с завязанными глазами пройти вперёд и вернуться назад. После неудачных попыток этого путешественника проводник сказал: "Помни самое важное правило пустыни: нужно научиться смотреть, верить в себя и всегда помнить, откуда ты пришел". И сам с лёгкостью это проделал.
   Вернулся Чунаев. В его руках сверкал металлический поднос с заварочным чайником и чашкой.
  - Гриша, брось гитару! - И, повернувшись к Марго, спросил: "О чём вы тут болтали?
  - Мне Гриша рассказывал, что вся жизнь - пустыня, и учил, как нужно жить!
  - А, "нужно уметь смотреть, верить в себя и знать, откуда ты пришёл"! Это слишком старая история, Гриша, её уже знают чуть ли не полгорода! - Чунаев засмеялся. - А петь я тебе не дам: побережём свой слух! - Гриша остался сидеть без гитары, как без женщины.
  - Ну что ты, старик, я же хотел...
  - Не надо! - Строгость была свойственна Чунаеву.
   Вдруг Марго неожиданно предложила:
  - Тогда спою я,
  - Ты поёшь? - Удивление было профессиональным качеством Чунаева.
  - Да. И даже сама пишу песни!
  - Вот это сила! Позор мне, позор: я не знал! - Гриша был тоже не доволен своей неосведомлённостью: ему, администратору, это не с руки! Марго тронула струны - и гитара запела тихо, почти незаметно.
  - Спою в память о Гоше, весёлом клоуне Гоше, который пел песни. - И начала петь.
   В понедельник я на службе,
   Вторник даром не пройдёт,
   В среду я предамся дружбе,
   А в четверг - наоборот,
   Пятый день пройдёт на даче,
   А суббота втянет в дом,
   В воскресенье я заплачу,
   И не может быть иначе:
   Вся неделя - кувырком!
   Нужно сказать, что песни погибшего Гоши распевали по всему цирку, особенно в последнее время. Ими начинались и заканчивались представления, сопровождались репетиции, с ними ложились спать и рано утром вставали, напевая:
   Пусть Весна улыбку прячет,
   Лето лугом зацветёт,
   Осень в озере рыбачит,
   А Зима пургой поёт!
   И не может быть иначе,
   И не будет, знать, иначе,
   Чтоб в мороз растаял лёд!..
  - За Гошку, - после небольшой паузы сказал Гриша, наливая в вино бокалы.
  - И за его песни, - добавил к месту Чунаев.
   Марго выпила молча.
   Ей впервые стало жаль Синцова, осиротевшего клоуна, лишившегося в один миг и партнёра по ковру, и друга, и жены, и сына. Только теперь она поняла причину его духовной близости к водке...
   * * * * *
  А в однокомнатной квартире, рядом с магазином напротив, разговаривали Николя и Синцов.
  - Это самый глупый в её жизни поступок, Дима, - успокаивая своего собеседника (а заодно и себя), говорил жонглёр.
  - Она никогда не бросит цирк, - убеждённо сказал Синцов. И добавил: - А я уйду.
  - Думаешь, мне не надоело всю жизнь кидать и ловить кольца?
  - Ты - совсем другое дело! Работаешь чисто, легко, красиво...
  - А клоун - самая главная у нас профессия. Гошку, конечно, не вернёшь...
   - В последнее время он придумал очень смешную репризу, музыкальную. Мы начинали репетировать, - сказал Дмитрий и налил в стакан водки. - Ты будешь ещё?
  - Нет, у меня вечером представление.
   Синцов выпил.
  - А я знаю, почему ты здесь. Ты любишь Марго. А я её ненавижу. У неё холодное сердце.
  - Что ты собираешься делать?
  - Я не хочу ей ничего плохого. Но сына я не отдам! Егор - мой, и хочу, чтобы он был клоуном, как и его папа.
  - Я тебе помогу, - твёрдо сказал Николя. - Он сейчас в школе?..
   Когда в одном человеке соединяются коварство и изобретательность, он становится страшным, злым и опасным для общества. Таким был жонглёр Николай Скуратов, с малых лет испорченный высокомерием и самостоятельностью. Он всегда знал, как достичь цели, и всегда достигал её, не мирясь с уважением и справедливостью к людям. Это Николя считал своим главным достоинством.
  
  
  * * * * *
   - Я пойду, старики, вы тут без меня разберётесь, - сказал Гриша и, чуть помедлив, ушёл. Чунаев закрыл за ним дверь. Вернувшись в комнату, он опять не знал, что ему делать.
   - Представление сегодня, наверное, отменят.
  - Витя, я всё поняла... Сегодня я совершила самую глупую ошибку в своей жизни: предала семью.
  - Марго, сколько можно жалеть этого несчастного, спившегося маленького человечка! Тебе нужно думать о
  себе, о Егоре. Нельзя же вечно жить на чемоданах!
  - Я люблю его, Чунаев. И никуда от этого не денешься. Люблю его за то, что научил меня смиряться,
  оставаться наедине с трудностями, за то, что понимает мою профессию. Я благодарна ему за Егора, за то, что каждый вечер он стоит возле лебедки, и я доверяю ему свою жизнь. За вечную связь с чемоданами, за цирк, в котором мы познакомились, и даже за его пьянки - за всё я люблю этого человека.
  - Что за чепуху ты молотишь! - Чунаев почувствовал, что он теряет свою любовь. - Мальчику нужен настоящий отец, слышишь, настоящий! А твой Синцов... Он рождён клоуном, появился на свет для того, чтобы над ним все смеялись! Мы вышли из возраста, когда ветер дальних странствий привлекал нас тайнами! Оглянись вокруг: нужно жить тем, что видишь! - Чунаев не на шутку разошёлся. - Быть спокойным, уверенным - это хорошо! Неужели тебе этого не хочется?
  - Нет, не хочется, - произнесла Синцова.
  - Тогда... Тогда иди к своему Николя, развлекайся с ним на акробатическом мате!
  - Ты - дрянь! - заявила Марго и встала из-за стола.
  - Стой! - Чунаев преградил выход и стал перед ней. - Он сам мне это рассказал, слышишь? Сам!
  - Пусти меня! Чтобы вернуться, нужно всегда помнить, откуда ты пришёл!
  - Гришка, гад, со своими легендами, наговорил тебе всяких глупостей, а ты слушаешь!.. - Чунаеву
  захотелось плакать от отчаяния и безысходности. - Мы должны быть вместе!
  - Должны потому, что этого хочешь ты!
   Пауза, повисшая в воздухе, пугала своей напряжённостью.
  - Прости, - обмяк Виктор и отошёл в сторону. Казалось, ничто не сможет спасти положение: шанс упущен
  безнадёжно.
   Зазвонил мобильник. Марго подняла трубку не сразу.
  - Слушаю вас! - Чунаев услышал мужской голос. - Да, это я... Опять что-нибудь натворил? Опоздал опять?
  Лицо Марго посетила растерянность. - Но он рано вышел из дому... Хорошо... Хорошо, поняла... До свидания...
   Короткие гудки прервали разговор.
  - Налей вина, Чунаев, - Марго была не в себе.
  - Что произошло? Что-нибудь с Димой?
   Марго выпила и, поставив бокал на стол, сказала:
  - Егор пропал...
  * * * * *
  ...Они стояли в больничном коридоре вчетвером: Чунаев, Гриша, жонглёр Николя и Марго. Какой-то врач им объяснял безнадёжность положения:
  - Ему предстоит операция. Не буду скрывать, сложная операция. Придётся удалять селезёнку. И не уверен, сможем ли мы при этом сохранить больному жизнь.
   Если бы Марго не была воздушной гимнасткой, она наверняка тут же заплакала.
  - Я знала, что этим всё кончится, - сказала женщина, отойдя в сторону.
   Николя её успокоил.
  - Всё будет в порядке. - И, обращаясь к врачу, продолжил:
  - Как он сейчас?
   Врач явно пытался что-то скрыть от них.
  - Тяжело... Счёт идёт на минуты, исход операции неизвестен. Не известно также, будут ли осложнения, поэтому, если среди вас есть родственники больного, лучше сдать кровь заранее: это может оказаться единственным спасением.
   Первым отозвался Гриша:
  - Ребята, я готов. Если моя подойдёт...
  - Лаборатория на втором этаже, третья дверь по коридору налево. - Врач не собирался уходить. Гриша, впрочем, тоже.
  - Гриша, я...- На глазах Синцовой показались слёзы.
   Чунаев решил воспользоваться моментом.
  - Пойдём, там есть кушетка, ты присядешь.
   Николя не уступил очередь Чунаеву.
  - Я отведу её, - сказал он и повёл Марго по коридору.
  - В последнее время он особенно много пил. Смерть близкого друга, неурядицы в семье...- Чунаев стремился как можно больше узнать о состоянии больного. Врач не сопротивлялся.
  - А кто вы ему?
  - Они снимают у меня квартиру, - неопределённо ответил Виктор. - Эта женщина - его жена.
  - Дети у них есть?
  - Да. Сын. - Мужчины насторожились. Гриша был готов к самому худшему.
  - Тогда я попрошу вас: подготовьте мальчика и маму. Синцов мёртв... Вряд ли что можно было сделать, даже в первые минуты после аварии: смерть наступила мгновенно.
   Чунаев не знал, как поступить. В такие минуты, когда пахло ответственностью, он всегда терялся. Выручил Гриша.
  - Когда можно будет его забрать?
  - С моргом согласуете. Извините, - попросил прощения врач и удалился.
   Тишина потрясла воздух. В голове у Виктора что-то звенело и, казалось, она скоро лопнет.
  - Чувствую, как тебе повезло! Все поджилки затряслись, да, старик? - пытался шутить Гриша.
  - Скотина ты, старик, - отрезал Чунаев и направился к кушетке. Увидев его, Марго встрепенулась:
  - Что там?
  - Всё хорошо, - неумело солгал Чунаев. - Ты побудешь тут? - спросил он у Гриши.
   Гриша согласился, а Николя отошёл в сторону.
  - Дима умер, - сообщил ему Чунаев. - Клоуна Синцова больше нет... Знаешь, хотя и не ко времени сейчас этот разговор и не к месту, но... я хорошо знал Диму... В общем, все расходы на похороны я беру на себя.
  - Я знаю, почему ты это говоришь. - Николя попытался вспылить. - Хочу, чтобы ты знал: она ни за что цирк не бросит, тем более теперь.
  - О чём вы там говорите? - Марго встала с кушетки. - Вы что-то знаете и молчите! Он умер?
   Никто, кроме Гриши, не имел мужества ей ответить.
  - Да, - сказал угрюмо администратор и пошёл к выходу...
  ...Ты всех всегда смешить любил, ступив на светлый круг манежа, прикрыв фуражкою лицо... И вдруг та старая арена, которая всегда сияла твоей улыбкой и весело подмигивала глазом, любимая твоя арена, которую узнали все вокруг, твой старый новый цирк, где вечно будут встречи ждать с твоей душой его артисты, все - от мала до велика, весь воздух, вся земля устала, непрерывно ожидая чуда. Но чудо не свершилось: ты ушёл. Ушёл в небытие. Репризы больше нет и никогда не будет. Вот самая смешная клоунада...
  
   Инспектор манежа вышел твёрдым шагом на своё рабочее место и упрямо заявил:
  - Уважаемая публика! В связи с болезнью артиста мы вынуждены объявить отмену представления. Билеты будут действительны...
   Верховенский неожиданно для самого себя потерял голос и под недовольный шум зрителей скрылся за форгангом.
  * * * * *
  Среди великих людей мало счастливых. Так показывает история. И всё потому, что они спешили стать взрослыми. А вы не торопите расставание с детством, оставляйте в своей душе ребёнка! Баюкайте его, пеленайте, оберегайте от вторжений времени! В этом видят рецепт счастья те, кто каждый вечер выходит на манеж, чтобы повеселить нас, зрителей: "Люди, любите жизнь! Любите друг друга и улыбайтесь друг другу! Улыбка - самое естественное состояние человека". И им я верю...
  - Егор, у нас больше нет папы, - сказала Марго, убирая трапецию после тренировки.
  - В школе одна старушенция мне все мозги выгребла! Поговорила бы ты с ней, что ли... У всех в классе задачка была решена верно, а она...
  - Егор, мы остались одни, - приземлившись на мат, произнесла Синцова.
  - Что за дела! Она всем двойки выставила и сказала, что завтра опять контрольная. И всё из-за меня, представь! - Егор сел рядом.
  - Папа умер. Папы больше нет.
   Два одиночества сидели с опущенными головами.
  - Я знаю, - угрюмо сказал мальчик. - Мне Николя рассказал. А про школу я всё наврал: меня там не было сегодня.
  - Я знаю.
  - Откуда?
  - Мне звонили, сказали, что тебя нет на уроках. С твоим "дядей Витей" мы полгорода облазили, хорошо, в милицию не заявили. Где ты был?
  - Мы были в другой половине города.
  - С кем? - Безразличие к сыну сейчас овладело Марго.
  - С твоим Николя, - зло отрезал мальчик.
  - Что вы с ним делали?
  - Катались на машине. Между прочим, по его воле.
  - Что же нам теперь делать?
  Вопрос, оставленный без ответа, повис в воздухе, словно зацепившись за страховочный трос, последнюю надежду воздушных гимнастов на спасение.
  - Ох, сынок! - тяжело вздохнула Марго. - Сил нет, как я хочу спать!..
   * * * * *
   Утро в квартире Чунаева зародилось ярким и солнечным.
  - Ваш утренний чай, мадам! - расшаркиваясь и смешно кланяясь, чуть не пролив кофе на кровать, перед Марго стоял Чунаев с подносом.
  - Иди ты к чёрту, Чунаев! Егор ещё спит?
  - Докладываю: мальчик разбужен, отправлен в школу в чистых, выглаженных брюках, новой рубашке и свежих носках! Ваш кофе, мадам!
  - У него проблемы. С математикой, кажется...
  - Рапортую: вчера был в школе, разговаривал с директором и классным руководителем. Проблемы есть, но их мы устраним в самые короткие сроки в связи с поступлением в гимназию!
  - Что ты мелешь? В какую гимназию, Чунаев?
  - Рапорт сдан.
  - Рапорт принят, - механически бросила Синцова. - Всё это - чушь несусветная!
  - Ваш кофе, мадам!
  - Благодарю, товарищ волшебник! - Она поставила поднос на тумбочку. - Не пойдёт!
  - Что, н-не нравится? - обмяк хозяин квартиры. - Может, ты просто забыла, когда в последний раз подавали кофе в постель?
  - Чунаев, мне так смешно, что даже больно на тебя смотреть! Плохой из тебя дворецкий!
  - Может быть. Только зачем смеяться? Я ведь кофе с душой делал, так он, говорят, вкуснее...
  - Мало ли что говорят! Где тут душ?
  - Там, в коридоре, дверь напротив. Но, понимаешь, воду горячую вчера отключили, дадут только послезавтра. Пока можно из тазика...
   Марго стало весело, она рассмеялась.
  - Нет, это мне не подходит. Пойду лучше к Николя!
  - Там тоже нет горячей. Утром он мне звонил, спрашивал про горячую воду.
  - Что ж, тогда придётся из тазика...
   Они смеялись оба. Наукой доказано, что минута смеха продлевает жизнь человека ровно на одни сутки. Их обоюдного веселья хватило бы почти на неделю, но тут...
  - Я давно забыла, когда так смеялась! - Марго вдруг заметила на себе пристальный взгляд волшебника. - Ты чего, Чунаев?
  - Просто я хочу так смеяться каждое утро. Какой я остолоп! Никогда не замечал твоей улыбки. Естественной, настоящей, открытой... - Он искренне смотрел ей в глаза.
   - Что ты со мной сделал, фокусник? Я должна ударить тебя по щеке, а не могу, - почти прошептала Марго, когда Виктор прикоснулся к её лицу.
  - Я хочу так просыпаться каждое утро, собирать Егорку в школу, приносить тебе кофе...
  - Я должна идти, а не могу подняться. Господи, ведь я ни разу не опаздывала на репетиции!
  - Ничего, один раз опозданием не считается...
   Солнце заглядывало в окна и небрежно щекотало Чунаева по щеке. Сладко - терпкий запах цирка, казалось, уже не стоял между ними...
  Останься, но молчи, не говори напрасно!
  Смотрю в твои глаза - и утопаю в них!
  О, разве может быть на свете что прекрасней,
  Чем солнечный рассвет и ласки рук твоих!
  
  Ты знаешь, я была невинной и неверной,
  Запуталась в мечтах, летала вверх и вниз.
  Обугленный свечой, красивый и примерный,
  Невольно берегла своей любви каприз.
  
  Не думай о судьбе, опасной и жестокой,
  С надеждой не смотри в разрушенный очаг!
  Прощу и примирюсь с любовью одинокой,
  Смеясь, предотвращу её неверный шаг.
  * * * * *
  Жонглёр Скуратов занимался в репзале не один час, но никак не уставал поднимать упавшие и раскатившиеся по всем углам фанерные кольца. Да и чего уставать - это вошло в его повседневную жизнь как воздух, вода и пища!
  Виктор приоткрыл дверь и вошёл.
  - Отдохни, Николя. Есть разговор.
   Закончив очередной выброс, ловко поймав все кольца до единого и надев их на шею, Николя подошёл к Виктору.
  - Знаю. Доложили уже.
  - Гришка, который всегда в курсе?
  - Он самый. Ты воевать пришёл? А почему один? Дуэль без женщины - что лошадь без седла!
  - Мне не до дуэлей сейчас. Скажи, как Димка в аварию попал?
  - А, вот ты о чём! Всё было просто: мы с ним выпили, он ушёл. Кто знал, Витя, что нетрезвые клоуны не умеют водить машину!.. Вот так. Потом позвонил Гриша и сообщил мне печальную весть. Я, как ты знаешь, наутро - сразу в больницу!
  - Точно так всё и было? - переспросил Чунаев.
  - Да. Почти так, - невозмутимо ответил Николя.
  - Что значит "почти"?
  - За исключением небольшого эпизода, который отношения к делу не имеет.
  - Почему не имеет? - не понял Чунаев.
  - Просто потому, что не имеет.
  - Отлично придумано, Николя! Затащить в машину ребёнка, обеспечив тем самым безоговорочное алиби, и отправить его отца на тот свет!
  - Ты что говоришь? - Николя вскипел.
  - Правду, Николя, правду. Егор, хоть и мал, но не глуп, и твой расчёт лопнул, как мыльный пузырь! Он всё мне рассказал.
   Жонглёр тигром набросился на Чунаева.
  - Что он мог тебе рассказать, что? Ведь он ничего не видел! Не должен был видеть!
  - А что он не должен был видеть? - с быстротой опытного следователя Чунаев забросил аркан.
  - Хотел себе очистить дорогу, а получилось, что для тебя, - сказал самому себе Скуратов. - Ладно, расскажу, всё тебе расскажу. Только знай: от своего не отступлюсь. Потому что верю, что с тобой она только от безысходности, а со мной - была по любви...
  - Ей расскажешь, - перебил его Виктор.
  - Не расскажу, - затряс головой жонглёр.
  - Расскажешь, если по-настоящему любишь. А мы с Егором помолчим пока, подождём... Вижу, я тебе помешал заниматься. Бросай, бросай, давай! Репетируй, сволочь... - почти прошептал Чунаев и вышел.
   Николя почему-то не смог продолжить занятия и, швырнув кольца в стену, вышел из репетиционного помещения.
  * * * * *
  - Она смеётся, будто счастлива, что потеряла своего пропойцу! - говорил Гриша за столиком в летнем кафе. - Мою идею по поводу представления памяти Синцова никто не поддержал: ни директор, ни Верховенский. А первой была против Марго!
  - Здорово этот Чунаев её подцепил! - сжал зубы Скуратов. - Моя идея сделать с ней дуэт, похоже, тоже накрылась медным тазом.
  - Прислали двух новых клоунов - совсем молодые ребята, они Мите и Гоше в подмётки не годятся!.. Надо уезжать из этого города, причём это срочняк, старик! Немедля рвать когти! Сегодня же ставлю этот вопрос перед директором программы!
  - Подожди, Гриша, это что же получится? - спохватился вдруг Николя. - Мы уедем, а Марго останется здесь, с этим пройдохой - фокусником?
  - А я говорил тебе, - "обнадёжил" его администратор, - в третьем городе ты её потеряешь!
  - Не-ет, так быть не должно, - задумался Николя. - Надо ещё чуточку помозговать...
  
  Часть вторая. ...но жизнь продолжается!
   На кладбище, куда пришли Гриша и Виктор почтить память весёлых клоунов Мити и Гоши, было безлюдно и холодно. Среди частых могил с крестами и памятниками возвышались два свежих бугорка, вскопанных наспех и увенчанных букетами живых цветов, - всё, что осталось от некогда живших на земле, смеющихся и заставляющих смеяться людей. Митя и Гоша, как и при жизни, были вместе: это, хотя и немного, успокаивало.
  - Я всегда говорил, - наливая в пластмассовый стакан водку, утешал себя Гриша, - что Марго его обожала. Представь себе, для неё никогда не существовало других мужчин, кроме Синцова. Как, уверен, и для него других женщин. Они никогда не ссорились, как следует, никогда не упрекали друг друга ни в чём.
  - Мне много пить нельзя, - предостерёг его Чунаев.
  - У меня много и нет, - Гриша, как всегда, был неумолим, - Он ни разу за всю жизнь не признался ей в любви по-настоящему. А она ждала, долго ждала, всегда, всю жизнь ждала, как и всякая женщина ждёт таких слов от мужчины, которого любит. Однако у его влюблённого сердца был свой язык, более сильный и точный. Пока не пил, каждое утро - роза на её подушке. Сам стирал бельё, готовил еду - Марго разучилась это делать! Потом самый дорогой подарок - Егор, в котором, впрочем, и он сам души не чаял... Спирт его погубил. Для друзей он стал своим, а для семьи - чужим. Тогда и появился Николя... Держи, - подавая стакан, сказал Гриша Чунаеву.
   Они выпили.
  - Думаешь, она к нему равнодушна? - Виктор решил пойти ва-банк.
  - Говорить о нём здесь, на могиле Мити, - кощунство. Впрочем, ты никогда не избегал цинизма, если речь шла о нём. - Тостующий достал из кармана газету. - Смотри-ка, что про нашего Николя местная пресса напечатала! "Ему аплодировали стоя. Известный жонглёр Скуратов, участник программы "Золотой Амур", гастроли которой вовсю развернулись в местном цирке, готовит новый номер. Дуэт грозит появиться на свет в начале декабря и удивить всех ошеломляющими трюками".
  - Они всё-таки репетируют вместе, - с безнадёжностью заметил Чунаев.
  - Он бабник, норовит за каждой юбкой успеть. Но не от него, в конце концов, Париж беременеет, как любил приговаривать Синцов. Давай за неё, по третьей. - Обратив взгляд на Митин бугорок, Гриша добавил как всегда в точку. - Слышишь, Митя, за Марго пьём! За твою Марго, которая в одночасье стала ничьей!
   Они выпили.
  - Водка "Кристалл", его любимая, - заметил Чунаев.
   После того как Гриша заразился от Николя хроническим недержанием подлости, в жизни его начались печальные дни: хранить тайну гибели Синцова, полученную из первых рук, он не мог.
  - Знаешь, что мне рассказал Скуратов? Оказывается, он причастен к гибели клоуна Мити! Правда, я обещал молчать, но тебе как другу могу...
  - Не надо, Гриша, - перебил Чунаев, - как-нибудь потом.
  - Но он не остановится, пока Марго не сделает своей женщиной! Я должен предупредить.
  - И ты, конечно, ему поможешь. Как другу.
  - Пойми, я должен, в конце концов, купить шапито и стать директором программы! Он обещает денег.
  - Ради этого ты готов и меня предать, и через себя переступить...
  - Но я должен! Должен, чёрт возьми!.. Давай ещё выпьем.
  - Нет. Я не хочу, чтобы она видела меня пьяным.
  - Виктор, зря ты отказываешься. Он - хороший человек, этот Николя...
  - Он подлый человек.
  - Чтобы быть для всех хорошим, человек обязан в меру подличать, заискивать перед другими, в меру прелюбодействовать...
   Администратор продолжал свой монолог. Чунаеву захотелось ударить его в щёчку. Он подумал: "Прелюбодеи, завистники, лизоблюды... Никогда, нигде без них не обходится! Мир всю свою многовековую историю стонет от чванства, жадности и братоубийства, но все восхищаются любовью, настоящей, высокой. Люди должны жить друг для друга: другого смысла жизни никогда не было и не будет!" А вслух сказал:
  - Если ты думаешь, что Григория Одинцова ждёт вселенская слава, то ошибаешься. На этот раз я упеку тебя в зону, где тебя ждут пятнадцать мужиков в камере, которым скажут, что ты - убийца! И Скуратов первым покажет против тебя: кто сидел за рулём машины, которая врезалась в синцовские "Жигули"? Ты будешь всё отрицать, говорить, что не имеешь ни малейшего представления об этой истории. Но, скажешь, не ты помогал Скуратову перехватить Егора по дороге в школу? Или не ты, ведя угнанную "Волгу", выехал на встречную полосу именно под эти злосчастные "Жигули"?..
   Гриша звезданул Чунаева под глаз, тот упал.
  
  ...Да, слишком часто нам приходится в жизни раскаиваться, перечёркивать собственные слова и поступки. Но иначе ведь нельзя жить! Нельзя ни Скуратовым, ни Одинцовым, - никому!..
  Могила вскоре опустела. Бутылка привычного "Кристалла" стояла на столике, а с ней рядом лежал сломанный Гришей пластмассовый стаканчик...
   * * * * *
  Привыкнуть к судьбе несложно. Другое дело - с ней бороться, отстаивать перед ней свою правду. В жизни так: идёшь куда-то - не забудь вернуться, открываешь дверь - успей вовремя закрыть её. Это непреложный закон жанра: все любят, ссорятся, предают, но в итоге - счастливая жизнь.
  Ах, как хотелось бы мне убить в своих героях способность любить! Но тогда я чувствовал бы себя виноватым перед вами, мой зритель! Согласитесь, человек, потерявший чувства, похож на не так давно опустошённое ведро, в котором носят воду: какая-то влага на его стенках ещё сохранилась, есть ещё доля чего-то сырого, испаряющегося, но содержимого оно уже лишено. Пусть небезвозвратно, пусть ненадолго (в него ещё нальют воды, будьте уверены!), однако...
  Любовь наполняет душу, измена опустошает её. Таков - увы! - непреложный закон жизни: все любят, ненавидят, противятся, изменяют себе, потом - друг другу, изменяются сами, а в итоге - ....
  - У тебя совесть есть? - кричала Марго, а Николя сидел на кухне молча. - От одного пьянок натерпелась, другой туда же...
  - Не повышай на меня голос, - отрезал Чунаев. - Сейчас разденусь и буду спать.
  - Спи там, где пил, понял?.. Я больше не стану терпеть твоих выходок среди ночи! - заученной фразой парировала Марго.
  - Я первый раз так напился, - честно признался Виктор.
  - Где первый, там и десятый! - кричала Марго, а Николя сидел на кухне и улыбался. - Да, я привыкла к такой жизни. Но не хочу - слышишь? - не хочу больше так жить!
  - Пусти, мне надо на кухню. Чайник горячий? - прорывался Чунаев.
  - Я сама сварю тебе кофе! - защищалась Марго.
  - Нет, ты совсем не умеешь варить кофе!
  - Спасибо. - Марго поняла для себя неизбежность бессонницы.
  - Обижаешься?
  - Нет. Благодарю за откровенность. Просто чудо, что ты не умеешь врать, даже пьяный!
  - Прости меня, Марго!
  - Я больше не умею прощать алкоголиков! Сколько я сменила этих частных квартир с чужой мебелью, и в каждой был алкоголик! Прощала, лечила, плакала... - Марго безнадёжно всплеснула руками. - В кого я превратилась после этих мучений? Кому я стала нужна? Опустившаяся, ни на что не годная женщина! Ни в профессии, ни в семье себя не нашла! Не ровная тебе я, конечно!..
  - Ты всё это говоришь, чтобы пристыдить меня?
  - Нет, чтобы подчеркнуть твои достоинства!
   Чунаев плюхнулся на тумбочку в прихожей.
  - Как глупо мы живём!.. Нам нужно радоваться друг другу, а мы ссоримся. Нам нужно ценить жизнь, а мы теряем время попусту: пьём водку, делаем подлости, а потом плачем...
  - Началась новая чунаевская философия, хоть книжку пиши! - Она увидела, что Виктор прямиком отправился на кухню. - Только кричи потише!..
  - Что ты здесь делаешь? - Хозяин квартиры не умел скрывать возмущения.
  - Молочный коктейль, - невозмутимо ответил жонглёр.
  - А почему у меня дома?
  - Ты мне запрещаешь? Я скоро уйду. Понимаешь, - попытался объяснить Скуратов, - в мою квартиру поселили двух новых клоунов... Этих, которые вместо... Так вот хотел у тебя день - два перебиться, а потом я уеду. Навсегда... Нехорошо это, конечно, без предупреждения, вот так, сразу, здесь появиться, но обстоятельства выше... - Объяснение, конечно, не всегда есть оправдание, но сейчас, похоже, это было так. - Я сейчас уйду. Только ты скажешь, что не разрешаешь, - и я сразу уйду, перебьюсь где-нибудь в цирке... Не понимаю, что стоило Грише найти для меня запасной вариант! Сейчас никаких проблем бы не было, а теперь...
   Чунаев молча отправился в комнату. Быстрым шагом Марго подошла к кухонному столу.
  - Убирайся! - решительно сказала она Николя. - Я так устала от выяснений, от твоего словоплетения - вообще, от мужчин устала!
  - Понятно, - оскорбился Скуратов. - Знаешь, что отличает нас с Чунаевым? Умение ждать. Я привык к постоянному ожиданию чего-то радостного, утешительного. А он ждать не любит!
  - Ждать можно и не под моим носом!
  - Можно ждать и не дождаться, если не под твоим носом ждать.
  - Ещё один скучающий философ! - Марго старалась говорить тихо.
  - Я не хочу оставлять тебя сейчас, в такой трудный момент. Я уйду, а ты останешься с этим пьяницей, он будет приставать к тебе... А меня будет мучить совесть. - Николя заметил в её глазах усмешку. - Представь себе, она ещё осталась, живёт, проклятая старуха!
  - Я хочу спать. Как же я хочу спать!.. Спать бы так, чтобы не просыпаться, - Марго закурила, - Мне не нужны твои слова: за ними ничего не стоит. Не нужны твои обещания: они опустошают меня. И любовь твоя тоже не нужна: в ней много лжи, пустословья и колючей проволоки! Я хочу быть одна и прошу у Бога отсрочки, чтобы устроить в жизни Егора. Я не боюсь. Так должно быть. - Синцова отошла к окну. - Чем длиннее моя жизнь, тем больше проблем. Ты - тоже моя проблема. - Она плакала, как плачут от любви. - Когда Егор бросал цветы с машины, в которой везли бесчувственное тело его отца, когда он боялся подойти к краю его могилы, но всё-таки подошёл и бросил в яму горсть земли, я поняла: никто нам не нужен.
  - Никто, кроме Чунаева, - отрезал жонглёр.
  - Нет, и Чунаев тоже не нужен. Мы должны быть одни, я и Егор.
   Пауза затянулась, и Николя счёл своим долгом уйти, ибо считал, что нельзя любить, если мешаешь жить любимому человеку. Но Марго задержала его.
  - Ты только не делай глупостей, Николя! Завтра у нас репетиция не отменяется, я буду ровно в десять.
  - Меня не будет, - твёрдо сказал Скуратов и ушёл.
   Марго села на стул и поставила руки под подбородок. "Почему, ну почему я не умею любить? Почему вокруг меня одна сорная трава вместо мужиков? Один пьяница, другой подлец, третий - ни рыба ни мясо, а я должна страдать, мучиться, плакать? - Её мысли путались и задавали слишком много вопросов своей хозяйке. - Я, конечно, тоже не достойна пьедестала, но, по крайней мере, стараюсь жить честно, никого не обидеть, каждому услужить... Почему у меня ничего не получается? Почему?"
  - Самый хороший способ избежать страданий - лечь и уснуть. - Виктор остановился в дверях и смотрел на неё с сожалением.
  - Было бы, куда сбежать, - ни минуты бы здесь не сидела!
   Появился Егор, успевший накинуть цветную рубашку.
  - Вы знаете, сколько сейчас времени? Пятнадцать минут четвёртого! - Проговорил он сонным голосом. - Вы не даёте спать ребёнку!
  - Откуда на тебе эта рубашка? - насторожилась Марго.
  - Из папиного чемодана. Висела на стуле рядом с кроватью.
  - Ты в ней очень похож на папу.
  - Это я ему посоветовал достать, думал, так будет хорошо, - признался Чунаев.
  - Снимай немедленно, - приказала мать сыну, - и к его вещам попрошу никого не прикасаться!
  - Ну не делать же из его чемоданов памятник! Мне нравится эта рубашка, она тёплая и пахнет гримом.
  - Нет, так не могу! - взорвалась Синцова. - Все против меня! Завоешь тут от такой жизни: одна против двух мужчин! Неужели вам ничуть не жаль несчастную Маргариту? - И вдруг засмеялась. Безудержно, стоная от хохота. Наверное, просто поняла, что сказала. И все засмеялись. Наверное, просто она очень смешно выглядела в ту минуту: заплаканные глаза, всклокоченные волосы, голова, втянутая в плечи...
  "Мужчины, оказывается, тоже умеют смеяться", - подумала она почему-то.
   * * * * *
  Николай Скуратов стоял на арене и привычно бросал кольца. Рядом молодые клоуны репетировали свой выход. В гулком зрительном зале единственного на три области цирка были заняты два места. На одном из них сидел инспектор манежа Верховенский, страстно следя за молодыми артистами, на другом кресле - Чунаев.
   Марго ворвалась в привычную атмосферу цирка запахом новых французских духов, смешанным с обаятельно-уставшей внешностью, облачённой в репетиционный костюм, и всех поприветствовала лёгким кивком головы.
  - Сегодня я без страховки, - смело сказала она Верховенскому, посмотрев на часы. - Десять часов. Манеж мой по расписанию.
   Через минуту жонглёр и клоуны заняли места на барьере возле форганга. Синцова поднялась вверх и начала разминку.
  - Надень всё-таки лонжу, - крикнул Верховенский, привстав с места. - Я не хочу отвечать за твоё бесстрашие в суде.
  - Не волнуйтесь, Зиновий Аркадьевич, "Золотой Амур" будет жить, и жить по-новому! - весело выкрикнула Марго сверху. - Дайте на меня свет!
   Тотчас включился прожектор. Закончив разминку, она взялась руками за трапецию и полетела, причудливо меняя положение своего тела, то цепляясь ногами за перекладину, то обманчиво срываясь и выполняя вис на руках. Все артисты, включая Чунаева, затаив дыхание, смотрели вверх. Она делала свою работу легко, как бы шутя, сопровождаемая лучом и редкими, но подлинными аплодисментами.
   Настало время главного трюка в номере: перелёта с одной трапеции на другую. У Верховенского засосало под ложечкой.
  - Как же она без страховки? - шепнул он так, что все услышали эти слова.
   Синцова ловко схватилась за вторую перекладину, и у всех отлегло от сердца. Зал взорвался аплодисментами.
  - Ну, как? - спросила артистка из-под купола. - Теперь так будет всегда! "Амур" без страховки! Перелёт в двенадцать метров! Есть, что объявлять, не правда ли, Зиновий Аркадьевич?
  - Спускайся, поговорим, - мрачно протянул Верховенский.
  - На звёздную жизнь рассчитываешь? - ругался с ней инспектор. - Не жалеешь ни себя, ни Егора! Нет, Синцова, больше без страховки работать не будешь! Артист не должен жить ради красивой афиши, он человек, существо семейное, и потому должен думать о близких ему людях! Третьей смерти за сезон я не выдержу, - подвёл он итог своему монологу и быстро удалился.
  - Только без страховки, - крикнула ему вслед Синцова, - иначе снимете мой выход сегодня же вечером!
   Николя поздравил Марго первым. Потом это сделали клоуны. Потом подошёл к ней Чунаев.
  - Это опасно, - нахмурился он.
  - Ради этого люди приходят сюда.
  - Рисковать своей жизнью ради людей, пришедших в цирк повеселиться и отдохнуть, - нелепо!
  - В этой нелепости - моя жизнь, Витя. А ты этого до сих пор не понял.
  - Из-за такой нелепости я могу тебя потерять. И не только я: подумай о сыне, Марго!
  - Что же вы все Егором прикрываетесь? Моя жизнь потеряла всякую ценность, она стала бессмысленна и, как оказывается, нелепа. Если и ты будешь меня отговаривать, лучше уходи, не теряй время напрасно!
  - Не притворяйся, ты не меньше меня боишься!
  - Да, испугаюсь, если задумаюсь и представлю себя вверху. Но цирк... - Она на секунду задумалась.
   - Цирк - это такое место, где каждый находит свою судьбу: и зритель, и артист. Кому смеяться, кому погибнуть, кому прославиться - не мы решаем, а он, цирк. Здесь всё до корня нелепо. И никогда не понять, для чего люди приходят сюда: веселиться, плакать или умирать.
  - Оказывается, ты тоже не прочь пофилософствовать.
  - Да, только не в воздухе.
  Марго, улыбнувшись, весело убежала в гардеробную.
   * * * * *
   Вечером следующего дня зрительный зал был до отказа заполнен, и администратор Одинцов тайком от всех благодарил Марго за смелость: добрая половина людей пришла посмотреть на возрождённого "Амура"!..
   ...Это только потом он будет рвать на себе волосы, и метаться по административному помещению из угла в угол, задавая себе только один вопрос: "Зачем?..". Только спустя полтора часа от начала вечернего представления появятся белые халаты и противный запах лекарств. Только через тридцать минут после непредусмотренного опустошения зрительного зала к двум одиноким фигурам в больничном коридоре присоединятся ещё три...
   Но теперь зрители, встав со своих кресел, внимательно следили за отработанными движениями ослепительно звёздной фигуры в золотом наряде, раскачивающейся в воздухе, ставшем для Маргариты Синцовой рабочим пространством.
  - Не надо, не надо, - шептал себе Чунаев, стоявший в разрезе форганга.
  - Дура, полоумная дура, - неслышно говорил Верховенский, закинув голову.
  - Держись, мама, держись, - напряжённо повторял Егор, вцепившись в плечо дяди Вити.
  - Пусть летает. Уеду я из этого города, - внезапно и безмолвно решил для себя Николя.
   Ещё две - три минуты - и при дежурном свете её унесли с манежа. Представление продолжалось, и наступившую тишину разрезал визг и вой клоунов. Их новая реприза очень понравилась оставшимся зрителям.
  * * * * *
  - Она будет жива, будет, ведь правда, дядя Витя?
  - Конечно, конечно, будет, Егорка, - Чунаев посмотрел на небо.
  - Мама хочет, чтобы мы были вместе.
  - Знаю, - Чунаев удивился белизне плывущих облаков. - Так и будет.
  - Она бросит цирк и останется здесь, я её уговорю. Я знаю к ней подход!
  - Ты иди домой, а я - в магазин: кое-что купить нужно, - Чунаев протянул мальчику ключ от квартиры.
  - Я с тобой!
  - Нельзя со мной, нельзя, понимаешь? Я приду очень скоро, приготовь там что-нибудь.
   Егор понуро отошёл в сторону.
  - Только не пей ничего, мама этого не любит.
  - Договорились.
   Чунаев направился к магазину. Егор поплёлся домой.
  * * * * *
  - Завтра уезжаем, - упаковывая чемодан, сказал Николя. - В Кисловодск. Марго остаётся на тебя. Впрочем, если верить тому, что сказал врач...
  - Какое мне дело до того, что он сказал!.. Убегаешь, значит... Хочешь скрыться от своей подлости.
  - Хочу освободить тебе путь.
  - Молчи, - продолжил Чунаев, - Интересно, ты когда-нибудь совершал героические поступки?
  - Морду бить пришёл? - Скуратов усмехнулся. - Будешь унижать меня, топтать, оскорблять. А ведь, по сути, для тебя я ничего плохого не сделал. Наоборот, я оставляю вас, уезжаю из этого проклятого города. Может, когда свидимся, поговорим на более спокойных тонах.
  - Говорить будем сейчас! - решительно сказал Виктор.
  - Не будем. Подождём, пока улягутся страсти, маленько осмотримся, привыкнем к положению, - вот тогда и будем говорить!
  - Подонок!.. - Чунаев полез в драку.
  - Глупый фокусник, несчастный фокусник! - Николя, улыбаясь во весь рот, оттолкнул драчуна. - Не буду я с тобой бороться. Время нас рассудило. Мы останемся по разные стороны...
  - Она же из-за тебя, из-за тебя вверх без страховки полезла!
  - У-у-у! - протянул жонглёр, - обвинение серьёзное!
   Чунаев выдержал паузу.
  - Просто так ты отсюда не уедешь!
  - Убьёшь меня?.. Извиниться заставишь?.. Попросишь денег на лечение?.. Не попал в точку. Может, попытаешься засадить в тюрьму? Против меня много всего скопилось, правда?.. Опять мимо?
  - Я сказал, не уедешь! - свирепствовал Чунаев.
  - Приходи завтра на вокзал, на перроне потолкуем. Поезд - в двенадцать дня.
   Скуратов вытолкнул Чунаева и громко захлопнул за ним дверь.
  
  * * * * *
  Виктор сидел за кухонным столом и молча курил сигарету за сигаретой. К нему подошёл Егор, в майке и трусах, завёрнутый в одеяло, как в тогу.
  - Почему ты не спишь?
  - Не хочу. Как мама? Никто не звонил?
  - Нет. Никто не звонил.
  - А ты что не спишь?
  - Тоже не хочу. Бессонница.
  - Значит, мы оба не хотим спать?
  - Значит, оба. - Чунаев подпёр голову руками под подбородок.
   Егор сел напротив.
  - Мама разговаривала со мной в больнице.
  - Мне это неинтересно. Ложись, тебе нужно выспаться.
  - Мы о тебе разговаривали.
  - Все разговоры тут бесполезны: она давно простила этого Николя, она любит его.
  - А ты? Скажешь, тебя не любит?
  - Может быть, и меня любит, но его сильнее.
  - Ты врёшь. Вы все врёте друг другу, потому что правду говорить сложнее, чем врать!
  - Это взрослые дела, Егор, и тебе здесь решать нечего. Иди спать.
  - Никуда я не пойду. Завтра все уезжают, а мы останемся.
   Чунаев закрыл форточку.
  - Значит, так и будешь сидеть?
  - Так и буду.
  - Ну и сиди. Разговор между нами всё равно не устроится. Как ни крути, выздоровеет твоя мама и поедет за Николя следом!
  - Никуда она не поедет. Я её лучше знаю.
  - Как приняли тебя в гимназии?
  - Да так, мура. - Мальчик был настойчив. - Между прочим, мама сказала, что никуда без тебя не поедет.
  - А я и с ней никуда не поеду.
  - Значит, будем жить здесь вместе.
  - Будем, будем вместе. Иди спать, Егор.
   Виктор остался один возле телефонного аппарата. Ему очень хотелось верить в то, что говорил мальчик, но почему-то совсем не верилось. Его мысли прервал телефонный звонок.
  - Это вы Виктор Гаврилович? - спросила трубка.
  - Да, это я, - опасаясь чего-то недоброго, сказал Чунаев. - Что с ней?
  - Не знаю, как и сказать... - Трубка замолчала. - В общем, Маргарита Ивановна...
  - Она умерла? - шёпотом, чтобы не расслышал Егор, произнёс Виктор.
  - Нет, она жива, вот только в палате её нет, предполагаю, что похитили. Сама она сбежать не могла. Вы не знаете, кто мог это сделать?
  - Знаю, - ответил он сразу. - Сейчас я приеду, ждите. - И положил трубку.
  Чунаев оделся и вышел на улицу.
  * * * * *
   Окно в комнату, где спал Егор, распахнулось, и ловким прыжком чья-то худая фигура села на подоконник.
  - Егор, - позвал он мальчика. - Вставай, Егорка!
  - М-м... - неясно протянул спящий. - Кто тут?
  - Это я, Николя! Вставай, мы уезжаем!
  - Как ты сюда забрался?
  - Заскочил от радости. Одевайся быстрее!
  - Зачем?
  - Вот заладил, соня: зачем да зачем! Мама ждёт нас внизу, в машине, понятно? Давай быстрее свою ногу, - Николя помог Егору натянуть носок.
  - Разве она не в больнице?
  - Уже нет. Выписалась досрочно. Рубашку, скорее! Где тут рукав?
  - Ты её украл из больницы?.. - Егор закончил застёгивать последнюю пуговицу. - А дядя Витя с нами?
  - Не знаю, ничего про него не знаю. Идём скорее!
  - Без него я отсюда не выйду! - Он быстро вышел из комнаты. - Дядя Витя!..
   * * * * *
   В комнате Чунаева было пустынно. Кровать аккуратно заправлена, свет выключен. Только полная окурков пепельница выдавала волнение хозяина квартиры.
  - Нет его здесь, видишь?
  - А где же он?
  - Гулять вышел, решил свежий воздух понюхать. Мы его внизу встретим. Пойдём!
   Егор сел на заправленную кровать Чунаева и помял покрывавшую её тряпку.
  - Иди один. Я его буду ждать.
   Николя опустился на стул.
  - Ну вот. Нас вернут, маму положат опять в больницу. И всё из-за этого дяди Вити, чтоб он сдох! Не упрямься, Егор, сдался он тебе! Ты - цирковой ребёнок, тебе сигануть из окна что плюнуть!
  - Я не хочу быть цирковым, понимаешь? Я хочу быть простым, домашним. Мне надоело спать в гостинице, делать уроки в гримёрке, сидя на чемодане с реквизитом! Без меня мама никуда не уедет. А дядя Витя наверняка в больницу пошёл, ему кто-то звонил. Почему я не встал, ведь я слышал, как звонил телефон!?
   Николя решил проверить его терпение.
  - Тогда как знаешь. Привет! - сказал он и направился к открытому окну.
  - Подожди, я с тобой, - не выдержав, схватился Егор и вскочил на подоконник.
   * * * * *
   Возле машины "Скорой" стоял Егор.
  - Мам, без него я никуда не поеду.
  - Не глупи, Егор. - Марго было трудно говорить. - Папа всегда мечтал видеть тебя клоуном. Ему бы ни за что не понравилось, что мы оставили цирк!
  - Но ты же не полезешь опять на свою трапецию!
  - Пока нет. Мы делаем с Николя новый номер, будем вместе жонглировать. А потом - полезу. Это моя жизнь, сынок. Это наша с тобою жизнь. Ведь так нас учил папа?
  - Нужно ехать, - прервал паузу голос Николя. - Иначе меня упекут за решётку! Как-никак я угнал эту машину!
  - Николя - сумасшедший, Егорка, именно это мне нравится в нём. Он решительный, смелый, настойчивый. Ты тоже таким должен быть, сынок: настоящим мужчиной...
   Вдруг Егор отошёл от машины.
  - Я никогда, никогда не буду таким, как твой Николя! Это он, он убил папу!
  - Ты что говоришь? - У Марго пересохло во рту.
  - Говорю то, что знаю. Он встретил меня по дороге в школу, запихнул в машину, и мы поехали кататься по городу.
   Николя выскочил из машины.
  - Молчи, сосунок, не то я тебя сейчас же прикончу! - Скуратов схватил Егора за шею и отбросил шагов на десять в сторону. - Марго, прости, я сгоряча...
  - Он сказал правду? - Синцова протянула к нему руку. - Там бутылка с водой, дай её сюда.
  - Это ему Чунаев наплёл, - подавая бутылку, процедил Николя.
  - Скажи, что это не так! - внезапно возник из темноты Виктор.
  - Ты опять здесь? Я же сказал, завтра поговорим.
   Николя нанёс ему в лицо сильный удар. Чунаев попятился и схватился за нос. Рука у него была в крови.
  - Прекратите сейчас же, ради меня! - Марго приподнялась.
  - Дядя Витя, я маме всё рассказал! Всё, слышишь?
  - Молодец, мальчик, - Виктор наступал на Николая с бешеной скоростью.
  - Остынь, - толкнул жонглёр фокусника, и тот упал.- Не поняла ты меня, Марго, - Николя выпрямился. - Я любил тебя так, как никогда никого любить не буду. Я увезу эту любовь с собой. Я буду тебя ждать!
   Он склонился к её губам, но из них вырвался плевок вместо поцелуя. Это означало, что нового дуэтного номера не будет никогда. Чуть помедлив, Николя скрылся в темноте.
  - Дядя Витя, сильно он тебя?
  - Какой я тебе дядя! - Вырвалось у Чунаева. - Марго, с машиной я всё улажу, не волнуйся. Ты сама можешь идти?
  - Нет, - покачала она головой, - не могу... Неси меня на руках... Я очень долго этого ждала... Ты не представляешь, как долго я этого ждала!
  * * * * *
   Утром пришёл Гриша, талантливый администратор Григорий Одинцов.
  - Вот, выпьем за вашу помолвку, - доставая из пакета вино, произнёс он. - Жаль, Николя с нами нет. Между прочим, талантливого жонглёра потеряли!
  - Этот подлец так в цирке и не появился? - спросил Чунаев.
  - Зачем ты сразу - "подлец"! Как человек он, конечно, ничтожен, но как артист... Одним словом, не буду тянуть резину, скажу сразу: жонглёр Скуратов был найден сегодня ночью мёртвым, с верёвкой на шее. Всё утро нас допрашивал какой-то следователь, но никто ничего не смог прояснить. Ещё и сюда придут. Я, конечно, промолчал, ребята, хотя обо всём догадался: у Николя была привычка посвящать меня в свои планы... Помянем его талант, - наполняя бокалы, протянул Гриша, - третья смерть за один сезон! Проклятый город!
   Опустошив свой бокал, администратор достал колбасу из пакета.
  - Как я понимаю, ты остаёшься здесь, Марго? - Одинцов усмехнулся. - На ком же тогда будет программа держаться? Нет, определённо, надо менять профессию.
   Марго улыбнулась, пожалуй, впервые за последнее время.
  - Ты же больше ничего не сможешь делать!
  - Витька, давай сделаем иллюзион! Ты ведь артист не просто талантливый, а просто талантище! Такие гонорары будем заколачивать!
  - А я вот возьму, да и не пойду к тебе в ассистентки! - дурачилась Марго перед Чунаевым.
  - И не надо. Мне нужна жена, а не ассистентка! - весело парировал ей Чунаев и поцеловал её губы.
  - Понимаю тебя, Чунаев, - вздохнул Одинцов, - ох, как понимаю! Надоело мне быть одиноким! Только где же отыскать такую жену, как твоя Марго?
   Талантливый администратор налил ещё по бокалу вина.
  - За вас и за ваш союз! - сказал тост неугомонный Гриша.
   Все опять выпили. Марго, помедлив, нарезала колбасу.
  - А Николя жалко всё-таки, - заключила она. - Ты прав, Гриша, он был неплохим жонглёром...
   И вновь звучал романс...
  Прости меня за то, что я была неверной,
  Невольно прикоснись щекой к моей щеке...
  Быть может, это сон, но как лежит примерно
  Твоя рука в моей заботливой руке!
  
  Останься, но молчи. К тебе придёт украдкой
  Мой первый поцелуй, и ты его прости.
  Пусть дни спешат вперёд, но в этой жизни краткой
  Любви простой каприз нам суждено найти!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"