Навиг: А среди вас не было работников КГБ? Синюкаев: А откуда мы знаем?

* * *

Роль КГБ в деле дятловцев не то, чтобы преувеличена - она главенствующая и незаметная.

Я не буду касаться сторон секретнейшей операции одного из спецотделов центрального управления КГБ, мне об этом ничего неизвестно. Я незнакома с профессиональной терминологией спецслужб, не буду намекать, что посвящена в какие-то тайны, просто пишу о том, что увидела и заметила, приведу то, что увидели и заметили другие. Попытаюсь с позиции стороннего наблюдателя показать на основе всем известных документов, мелких деталей, фактов и фактиков, на основе рассказов свидетелей и рассказов бывших чекистов о своей работе составить картину участия КГБ в деле дятловцев. Собрать в этой работе все известные и неизвестные свидетельства об участии территориальных органов госбезопасности в деле расследования, о том, как и местные чекисты руку приложили.

Метод прост и безопасен: если тебе нет доступа к нужной информации, читай о нужной теме все, что встречается в официальной прессе, книгах, интервью, заявлениях и делай выводы. Учись анализировать доступную информацию, чтобы понять, что может скрываться за недоступной.

К тому же своя рука владыка.

Напомню тем, кто забыл о реалиях советского общества: всевидящее око и всевидящие уши не пропускали ни одно происшествие в городах и весях. Даже если на первый взгляд это событие никак не относилось к специфике интересов КГБ, комитет о нем знал. 'Бывшие' сотрудники Комитета могут долго и настойчиво убеждать о целях и задачах Управлений КГБ, структуре комитета, уверять, что комитет не имел никакого отношения к делу о туристах, что это не входило в сферу его деятельности, но я этому не верю. Поскольку в реальности дела обстояли иначе.

КГБ был в курсе всех происходящих в СССР событий.

Начальник областного управления КГБ обычно являлся членом Бюро Обкома, его туда вводили буквально в первые месяцы со времени назначения первым же Пленумом Обкома партии, и он каждый день официально получал милицейскую сводку, как член Бюро о зарегистрированных происшествиях и преступлениях. А там уже смотрели, на какое происшествие обратить особое внимание, подходит ли оно к специфике преступлений, которыми занимался только Комитет госбезопасности. Существовал плотный и непрерывный переток информации и системы МВД в КГБ, который, кстати, Щелоков впоследствии попытался разрушить.

Из книги чекиста Головченко И. X., середина 1950-х годов:

Полковник приходит к себе в контору. К нему заходит с ежедневным утренним отчетом капитан, сообщая о том, что произошло в городе и области за прошедшие сутки.

'Обычно журнал регистрации был чистым, книга регистрации: 'Никаких происшествий не было', 'Важных происшествий не было...'

Это неприметное сообщение говорит о том, что в каждом местном Комитете госбезопасности велся журнал регистрации происшествий.

С чего начну? С главного. Напомню о точке зрения писателя А. Ракитина на поход группы Дятлова. В этой работе не раз буду обращаться к материалу писателя, поскольку он первый обнаружил в деле о группе 'уши КГБ', как он образно заметил.

Начало начал - сама организации похода, неслучайный подбор его участников, задание 'контролируемой поставки' - все это было частью операции Центра, одного из управлений столичного КГБ, операции настолько секретной, что о ней даже не знали территориальные органы госбезопасности. Обо всем этом можно прочитать в интереснейшей книге 'Перевал Дятлова', написанной на основе интернет-очерка 'Смерть, идущая по следу'.

Кратко о наиболее заметных моментах причастности КГБ, которые писатель выявил, работая с документами:

1) Странности и явные ошибки в оформлении увольнительных документов Г. Кривонищенко (это хорошо разобрано в книге). При переводе в Красноярск-26 он не мог получить такие отгулы, какие получил, исходя из документов. Явно были чьи-то хлопоты и явно они имели вескую цель, никак не связанную с настоящим переводом.

2) Где находился Кривонищенко после получения увольнительных документов и денег в Челябинске-40 и появлением его в группе перед самым отправлением? Чем он занимался таким секретным, что об этом боялись говорить даже его родители после его смерти.

3) История с попаданием в поход Золотарёва в составе группы Дятлова. И причина разногласий между Дятловым и Масленниковым. Слова Масленникова, что либо они идут в поход в том составе, который получается - т.е. вместе с Золотарёвым - либо не идут вовсе.

Ракитин не находит рациональных объяснений такому поведению Масленникова, за исключением закулисного на него воздействия со стороны органов безопасности.

В подтверждение воздействия на группу напомню запись из дневника Л. Дубининой: 'Этого Золотарева никто не хотел сначала брать, ибо человек он новый, но потом плюнули и взяли, ибо отказать - не откажешь.'

Территориальный орган безопасности мог быть и не в курсе, для чего центральный орган безопасности пытается устроить в группу Дятлова сотрудника их общей конторы. Надо, значит, надо. Причину могли указать и такую: следить за безопасностью и настроениями в группе, в которой находились потенциальные секретоносители. Для этого через начальников городского туристического клуба Игорю настоятельно порекомендовали взять в поход неизвестного им С. Золотарева. Предложение, от которого было невозможно отказаться.

К операции "контролируемой поставки" не могло быть допущено много людей, из находившихся в Свердловске всё знали об операции 2-3 человека. Остальные видели только часть картинки. Да, они могли догадываться, что имела место какая-то игра, но самим же свердловским комитетчикам непонятно было, что же именно происходит, кто кого ищет и проверяет.

В деле фактически сошлись три подразделения Комитета, совершенно автономные по отношению друг к другу, а именно:

1) территориальное управление по Свердловской области.

2) Первый специальный отдел (курировал атомную отрасль и напрямую подчинялся Председателю КГБ)

3) Второе Главное Управление (внутренняя безопасность и контрразведка). Поскольку операция готовилась в Москве, обмен информацией между центром и подразделениями на периферии был минимален. И даже если "на земле" понимали, что готовилась и проводилась некая тайная операция, то свое "понимание" работники Комитета держали при себе. Кстати, запись в дневничке Л.Дубининой, сигнализирующая об участии госбезопасности в организации похода, доказывает подлинность дневника Люды. Госбезопасность при подделке дневника такую запись уничтожило бы в первую очередь.

К тому же госбезопасности не было никакого дела до подделки дневников туристов. Спрашивается, кого им обманывать довольно таки трудоемкой подделкой дневников, самих себя, что ли? Будущего Главного Интернет-Конспиролога? Родителей погибших? Дело-то никто ' из посторонних' не видел, кроме тех, кто в нем участвовал. И самый главный вопрос- зачем подделывать? Уничтожь компромат и никто не вспомнит, что у туристов были личные дневники. Были да сплыли. Унесло ураганом. Внятного ответа, применительного к законам формальной логики, как к конкретным самостоятельным методам мышления, у интернет- конспиролов нет. Но имеется способность к построению новых образов путем переработки психологических аллюзий, приобретенных ими в прошлом, личном опыте жизненных подделок. Комитетчики так и поступили. А именно изъяли то, что не должно было попасть в руки следствию, а значит, посторонним людям. Так был изъят найденный в ручье блокнот. Так были изъяты блокноты некоторых участников группы.

Говоря 'были изъяты', я сама до конца не уверена, а были ли они изъяты или же затерялись со временем у родственников, которым вернули эти блокноты. Какие в них велись записи, можно предполагать до бесконечности. Но часть содержания пропавших записей можно узнать из краткого сообщения в блокнотах журналиста Г. Григорьева:

ПБ-9: "Дневники лежали в личных вещах. У Дятлова маршрут на каждый день. 31 ян. маршрут есть.

Подготовлен маршрут на восх м-рут высоты 1079. Их путь не про(?). Дневник Дятлов вел каж(?) день, другие пропускали. У него один блокнот лич(?), другой идет(?) для группы, где каждый(?) для себя. ...

3 дневника нашли. Дятлов писал маршрут(?) для себя. В обыч(?) днев- пишет(?) одно и тож(?) за 31 ян." ( Расшифровка дневниковых записей И. Павлова) 'Нашли в вещмешках дневники. В (них?) записи: какой суровый край, как трудно, но какая прелесть битв в этом краю. Будет время, здесь будут заводы, города, и счастье первыми разведать этот край. В дневнике написано, что идти очень тяжело, что 15 (м?) ........ все радостные * или - (на радостях) .......' ( расшифровка моя.)

В тетрадках Масленникова имеется запись - краткие аннотации того, что он прочитал в найденных дневниках дятловцев. Вот встречается о некой записи Тибо, как Коля писал о группе. Но такой записи от Тибо нет ни в одном известном нам дневнике.

Возвращаясь к фактам истории группы Дятлова, отмеченных А. Ракитиным.

4) Странная история с вещами Золотарёва и его поселением в квартире Согрина.

Почему Согрин-младший категорически отказывался признавать наличие вещей вплоть до момента открытия материалов дела в 2012 г. Чего он боялся? Чего вообще может бояться человек, причастный к тайнам этой истории спустя более полувека?

5) Хорошая осведомленность Согрина-младшего и признание того факта, что фотографий на месте преступления было сделано очень много. Отговорки, будто он их лично печатал, потому что был хорошим фотографом - всем нормальным людям понятно, что его никто к этим фотографиям подпустить не мог. Тем не менее, он их видел и утверждал, что эти фотографии даже хранились в доме.

В продолжение темы о фотографиях, добавлю небольшой штрих из воспоминаний одного из 'фотографов', Б. Бычкова: 'Вернувшись из похода, мы узнали о трагедии. К тому времени нашли ещё не всех погибших, только у кедра и на склоне. Снаряжали очередные поисковые группы. Так я познакомился с С. Согриным - мы с ним ходили в так называемый 'городок чекистов' , на какой-то склад, где нам выдали два рюкзака различного походно-альпинистского снаряжения. Похоже, что снаряжение было немецкого производства, 'трофейное'.'

Интересная деталь: все поисковые группы снаряжаются из спортклуба УПИ, а те, кто идут на поиски в группе Согрина, снаряжаются в городке чекистов.

К тому же вход на территорию пресловутого 'городка' был только по пропускам - система эта изменилась лишь с падением Советского Союза. Так что посторонним туда было просто так не войти. Хотя, разумеется, некоторые объекты, территориально относящиеся к 'городку' были открыты для всех горожан (например, большой магазин 'Динамо' в цоколе гостинцы 'Исеть'), но это исключение. Обычные студенты УПИ пройти на территорию 'городска чекиста' не могли. Кстати, правильно говорить 'чекиста', а не 'чекистов', именно под таким названием этот объект значился в конструкторской документации.

О. Приходченко "Одесситки":

'...В Китае произошла культурная революция ( примечание: здесь автор ошибается, путает события 1949 г. и 1964 г.

В 1949 г. никакой 'культурной революции' не было, а была гражданская война в Китае и бегство Гоминьдана на Формозу), и пришлось принимать решение, куда переезжать. Агитировали в Советскую Россию. Листовки, газеты, кино, журналы пестрели прекрасной райской жизнью советских людей. Окончательно Кива принял решение, когда узнал о новом постановлении китайского правительства. В нем говорилось, что все покидающие Китай делятся на несколько категорий. Если ты едешь на запад, то скатертью тебе дорога, без денег, без имущества. Но если ты возвращаешься в Советский Союз, то можешь вывезти все свое имущество. Даже квартиру твою выкупают. А для Кивы расстаться с библиотекой было смерти подобно.

Почти все наши друзья не поверили советской пропаганде, забрали детей и уплыли в Австралию. А мы паковали книги, два вагона зафрахтовали, получили документы и в мягком, полупустом международном вагоне отправились в Россию.

Ночью поезд остановился на какой-то станции. Придрались к нам, что в наших документах что-то не так. Предложили захватить с собой вещички и покинуть вагон до выяснения. Эта задрипанная станция оказалась городом под названием Краснотурьинск. А на самом деле - огромный лагерь. Кива сразу понял, что мы попали в ловко расставленную ловушку. А я еще пыталась качать свои права, пока не получила кулаком в лицо и мои зубы вылетели вместе с моими правами. Попала в камеру вместе с такими же идиотами, как и мы с мужем.

Подписывала все, что скажут, и сотрудничество с органами, и выполняла разные работы...'

Кто-нибудь дерзнет осудить? Но знать и помнить о таких страшных вещах надо.

6) Назначение следователем Ивановым физико-технической экспертизы вещей и биосубстратов органов по настойчивой рекомендации неизвестного лица, позвонившего его начальнику Е. Окишеву, работавшего в 1959 г. заместителем начальника Следственного отдела прокуратуры Свердловской области.

http://www.kp.ru/daily/26120.4/3013200/

'Евгений Федорович прекрасно помнит те события, потому как в его прокурорской практике дело о гибели группы Дятлова стало самым таинственным: 'Однако нас очень насторожило вот что. Когда уже в мае были обнаружены последние трупы, поступила команда: все вещи, найденные на перевале, отправить на радиологическое обследование. А также и всем нашим сотрудникам, работавшим с этими вещами в палатке и в других местах, тоже было приказано обследоваться на радиацию. Так было и сделано, но никаких утешительных или других результатов этого обследования нам не дали. Мы обратились с письмом за подписью прокурора области то ли к генеральному, то ли, не помню, к республиканскому прокурору: мол, просим разъяснить, что мы тут все ж таки расследуем? И как это связано с радиацией?

В ответ на это письмо к нам приехал заместитель прокурора РФ товарищ Ураков и распорядился - всем говорить, что туристы погибли в результате несчастного случая. Дело же он изъял и увез с собой. На этом и наше следствие закончилось. Представляете, в самый разгар расследования, когда были найдены трупы с непонятными травмами, у нас изъяли дело!''

Кто звонил и из какого ведомства - на этом важном моменте Окишев старается не фиксировать внимание, сказав кратко - 'поступила команда', быстро переведя разговор на радиационную опасность вещдоков. А журналисты газеты, взявшейся за расследование дела, уточнять не стали.

На мой взгляд, назначение Ивановым радиологической экспертизы - прямое доказательство секретной операции Комитета, связанной именно с группой Дятлова.

Результаты этой экспертизы только подтверждают выводы: избирательное радиоактивное загрязнение вещей ( бета-частицы), найденных у погибших туристов, никак не связано с радиоактивными осадками с Новой Земли и тем более с ВУРСом. Поскольку эти загрязения содержат обязательные гамма-кванты.

'При анализе ФТЭ бросается в глаза довольно невысокоий уровень технической оснащённости радиологической лаборатории областной СЭС. Собственно, об этом прямо сказал её руководитель Левашёв во время допроса его Ивановым - лаборатория не могла установить тип изотопа, служившего источником бэта-излучения, поскольку просто не располагала соответствующим оборудованием. Однако такое оборудование в 1959 г. имелось, по самым скромным подсчётам, у 8 (если не больше) научных и производственных организаций Свердловска, работавших в интересах военно-промышленного комплекса СССР. Тип изотопа вполне можно было установить во время производства следствия, Иванов мог заказать соответствующий анализ, однако этого не сделал. Нежелание Иванова углубляться в проблемы, связанные с радиоактивной загрязнённостью трёх предметов одежды, имеют под собой веские основания - это вовсе не глупость и не непонимание важности проблемы, а исполнение приказа вышестоящего руководства. Но признаться в этом даже в 1990 г. Лев Никитович никак не мог - тогда ещё существовал Советский Союз и всемогущий КГБ. Кто бы что ни говорил, Комитет в ту пору был совсем иным, нежели в 1959 г. - это была совершенно уникальная по своей мощи структура, выпестованная Андроповым, имевшая помимо неисчерпаемых финансовых ресурсов и вооружённой силы колоссальное политическое влияние.

В эту неспокойную пору сказать что-то двусмысленное в адрес Комитета означало, как минимум, серьёзно подставиться. Можно было прослыть 'борцом с тоталитарным режимом', а можно было уехать на белой карете в сумасшедший дом с диагнозом 'параноидальная шизофрения'. Иванов отлично понимал политическую ситуацию и никаких глупостей не сделал.

Он совершенно логично 'проехал мимо' темы с КГБ и дабы избежать вопросов о странностях физико-технической экспертизы, не стал ничего говорить о Свердловской областной СЭС и докторе Левашове.' (А. Ракитин)

Самовольный вынос с рабочего места загрязненной одежды работником 'Маяка' Г. Кривонищенко невозможен.

Хочу привести рассказ дочери одного из выпускников УПИ Л. О., чьи родители так или иначе были связаны с атомной энергетикой:

"О вероятности (точнее, невероятности ) вынести случайно или намеренно "грязную" вещь с территории "Маяка" и из Озерска.

Мама моя работала в городе, но раз или два в месяц ездила на завод "Маяк" (а это отдельный мир, можно так сказать). И однажды зимой вернулась поздно вечером без шапки. С замотанным на голове шарфиком. Оказалось: закончив дела и пройдя санпропускник, собиралась уходить с территории завода и садиться в специальный заводской автобус. И тут вспомнила, что вроде забыла взять еще одну положенную пробу (или сделать какой-то еще замер).

Итак, что делать? Мама, человек ответственный, снова идет в санпропускник, надевает новый комбинезон, проходит в цех, делает нужный замер, возвращается, переодевается, идет на выход и...звенит. Охранник ее не выпускает. Звенящей вещью оказывается ШАПКА. Забыла снять, когда торопилась второй раз в цех, а никого уже не было, кто бы заметил и подсказал. В общем, после долгих разбирательств маму отпускают в тот же вечер. Но - без шапки.

Вот такие были строгости режима.

Поэтому конечно, смешно читать реплики в интернете про то, что "случайно мог рукавом задеть" и получить загрязнение." Или вынести самому с предприятия загрязненную вещь.'

Надо отметить важный факт: когда нашли первые тела, никакой радиологической экспертизы не назначалось, потому что среди вещей группы сотрудники органов не нашли ту, которую 'внедрили'. Она могла быть у ненайденных пока четверых участников или передана по назначению, как и планировалось операцией. Во чтобы то ни стало надо было продолжать поиски пропавших четверых участников группы, чтобы внести окончательную ясность в исход операции. КГБ не мог ждать, пока сойдет снег. Снег на высоте 1079 мог лежать до июня. Жалобы родственников в Москву в ЦК КПСС о необходимости ускорить поиски пропавших были на руку КГБ.

В чем заключается государственная безопасность? В защищенности личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз политического, экономического, социального, военного, техногенного, экологического, информационного характера. Один из способов обеспечения национальной безопасности в советское время являлся тотальный контроль над умами, мыслями, словами и действиями народной массы, начиная с какой-нибудь провинциальной портнихи бабы Нюры и заканчивая( да, да) Генеральным секретарем ЦК КПСС.

Туристы пошли в поход и пропали. Обязаны ли местные органы безопасности заняться выяснением обстоятельств, почему пропали туристы, кто или что нарушил их личную безопасность и привел к смерти?

Послушаем некоторых бывших чекистов: руководителя Центра общественных связей ФСБ с народом генерал-лейтенанта, по совместительству доктора исторических наук А. Здановича, генерал-майора КГБ в отставке А. П. Кандаурова, ветерана внешней разведки, по совместительству писателя М. Любимова.

Правила игры соблюдаются обеими сторонами: они делают вид, что говорят нам правду. Мы делаем вид, что верим. Правда, некоторые люди на самом деле верят, но о них не буду. Это люди не нашего образа мышления.

Я восхищаюсь тем, как умеют отвечать бывшие сотрудники КГБ. Спрашивает, например, журналист генерал-майора КГБ в отставке А. П. Кандаурова:

- Говорят, что бывших кагэбэшников не бывает?

А. Кандауров, скромно так:

- Бывших? Ну не знаю. Организации-то уже не существует.

Ф. Д. Бобков, первый заместители председателя КГБ СССР учил своих сотрудников: "Никогда ни в чем не признавайтесь!"

О Ф. Бобкове один старый генерал госбезопасности сказал: "А в этом весь Филипп. Поможет и нашим, и вашим, чтобы всегда быть с победителями. И никогда ни в чем не признается. Наша, чекистская школа! Всем университетам университет!"

Я вижу очевидное: Комитет не мог упустить из виду гибель туристов в горах Северного Урала, даже если следствие нашло виновника - стихийную природную силу. Но ведь с начала следствие рассматривало версии убийства на основе конфликта в национальных отношениях, причем конфликта, подразумевающего ритуальную месть местного населения - а это уже сфера интересов органов госбезопасности. Когда следствие собирало информацию об участниках группы, выяснилось, что некоторые из них представляют интерес для вражеской разведки. Пусть даже сам генерал-лейтенант ФСБ А. Зданович уверяет публично: 'наши не могли бы подключаться даже при том, что кто-то из погибших имел отношение к секретам. Да, возможно, убийство. Но это не компетенция КГБ.' (http://www.kp.ru/daily/26090/2990954/)

А я отмечу здесь интереснейший ньюанс - чекист говорит: 'да, возможно, убийство'.

Сорвалось с языка? Сомневаюсь. Фигура такого масштаба и богатейшего опыта общения с массами, исходя из своих должностных обязанностей, не может высказываться на публике неосторожно и оговорками. Тут просчитано и обдумано каждое слово.

Читая это интервью, хочешь - не хочешь, но натыкаешься на удивительные тайны, так легко выдаваемые генерал-лейтенантом ФСБ. Даже неловко становится.

Например, генерал-лейтенант ФСБ признается, как он 'слышал' о том, что С. Золотарев 'был даже немецким агентом' и подробно рассказывает, что и как: 'И если рассматривать стереотип поведения Золотарева - частая смена мест и так далее, шероховатости в биографии, - мне это больше напоминает некоторые признаки возможного агента немецких спецслужб, который после перешел к американцам или англичанам и уже по их заданию выполнял какие-то решения на территории СССР. Насколько я знаю, то места работы Семена Золотарева каким-то образом, если наложить на кальку, совпадали с местами, где как раз разрабатывалась наша ядерно-космическая проблематика.' Заметили фразу 'насколько я знаю'? Генерал-лейтенант признается, что он слышал, а значит, знает о всех местах работы С. Золотарева и что эти места связаны с 'ядерно-комической проблематикой'. Можно, конечно, предположить, что с этой информацией генерала ознакомили журналисты КП, посему он имеет полное право сказать 'насколько я знаю'. Но я поставлю под сомнение осведомленность журналистов КП, она не может превосходить осведомленность генерала ФСБ. Если, конечно, все это интервью - не совместный плод мистификации ФСБ и КП.

Еще генералу задавался вопрос о ракете и последующей зачистке. Ответ генерала ФСБ лаконичен и хоронит версию 'ракетной зачистки': '... туристы могли заметить испытания ракеты. Да их бы просто заставили молчать до конца жизни, да и все.'

Интересный ньюанс отмечаю в вопросе корреспондентов КП, они говорят, как в Свердловске ходили слухи об американских шпионах:

'Старожилы вспоминают, что тогда многие говорили в Свердловске о том, что ребят могли убить американские шпионы...'

Меня заинтересовало, откуда у журналистов такая информация, задала этот вопрос Н. Варсеговой. Ответ был: 'Без комментариев'. Вот и ломай голову - то ли они сами придумали эти слухи, 'ради красного словца', то ли слухи на самом деле ходили. Но ход мне понравился, потому что генерал ФСБ охотно раскрыл еще одну 'тайну' - беседах сотрудников безопасности с населением, в коллективах и по отдельности :

'- Поскольку слухи-то о шпионах в обществе ходили, то работники КГБ, какого бы уровня они ни были, должны бы уши навострить и что-то делать?

- Эти слухи могли народиться из бесед с сотрудниками органов госбезопасности. Потому что как раз в середине 50-х один из основных методов, который был принят с одобрения ЦК, - это профилактическая и разъяснительная работа. Сотрудники КГБ шли в рабочие коллективы и рассказывали, что есть внешние противники, американская разведка, которая преследует свои интересы. И я не могу утверждать, но такие беседы могли породить слухи о шпионах.'

А и не надо утверждать. Это очевидно. Могу представить, какие красочные примеры из своей практики чекисты приводили, рассказывая о ловле шпионов американской разведки. Наверняка обсуждали при этом и фильм 1955 г. 'Следы на снегу'. Именно там приземляется в глухой горной тайге американский самолет.

Просто так генералы-лейтенанты ФСБ ничего не говорят. Если, конечно, не обращать внимания на слова разведчика М. Любимова, что

'Дезинформация всегда была мощным оружием наших спецслужб'. (https://www.youtube.com/watch?v=qWiXXj-BuyE)

В этом интервью М. Любимов подтверждает интерес американцев к промышленности на Урале, сообщает о забросках на Урал и делает интереснейшую 'оговорку': 'зачем нужны были три человека шпионов?' Спрашивается, откуда он знает о количестве диверсантов?

Также М. Любимов как истинный разведчик, а значит и дипломат, умеющий уходить от ответов на неудобные вопросы, очень изобретально замещает фразу 'контролируемая поставка' на ложную - 'контролируемая закупка', и теперь он может свободно рассказывать, при этом не лукавить, что сотрудники органов будут хохотать над этим термином ' контролируемая закупка'. Я тоже хохотала над 'закупкой' и восхитилась, как умело разведчик подменил понятия, оригинальное название заменил другим и потом с полным правом возмущался и высмеивал введенный им же иной термин, приписывая его автору версии.

К сведению читателей: 'контролируемая закупка', как и 'контролируемая поставка' является одним из 12 видов оперативной деятельности. Принципиальное различие между ними в том, что роль поставщика груза в этих случаях диаметрально противоположна - при закупке объект разработки поставщик, при поставке - получатель груза.

Для справки. Вот что пишет сам А. Ракитин о контролируемой поставке:

'Запланированную КГБ операцию мы назвали бы сейчас "контролируемой поставкой", но в те годы такого понятия не существовало. Впервые это словосочетание появилось в 1988 г. в "Конвенции ООН о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ". В самом широком смысле под "контролируемой поставкой" понимается метод, при котором допускаются вывоз, провоз или ввоз на территорию одного или нескольких государств незаконных или вызывающих подозрение партий груза с ведома и под надзором их компетентных органов в целях расследования какого-либо преступления и выявления лиц, участвующих в совершении этого преступления. Определение это хотя и звучит несколько коряво, зато является самым юридически корректным из всех возможных, оно взято из ст.2 "Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности".

М. Любимов утверждает, что идея посылать агентов в тайгу с группой туристов, совершенно нелепа и рассказывает, как эту операцию организовал бы он: это тайник, либо передача на конспиративной квартире.

Ракитин объясняет: 'Между тем, встреча была нужна не только для получения радиоактивных вещей, но и для личного знакомства и оценки человеческих качеств Кривонищенко с точки зрения возможности его использования в интересах западной разведки в дальнейшем. Именно поэтому бесконтактная передача вещей, путём закладки тайника, не устраивала противную сторону.

Так возникла идея встречи в туристическом походе. Подобная встреча имела в глазах западных разведчиков много плюсов - прежде всего тот, что удалённость от обжитых мест давала возможность скрытно проконтролировать продвижение группы туристов и своевременно обнаружить группы захвата, если КГБ пошлёт таковые. Кроме того, встреча "группа на группу" уравнивала шансы на успех в случае провала операции и силового её разрешения. В общем, подобная встреча значительно повышала выживаемость посланного в СССР связника и его сопровождения."

Когда уважаемый А. Зданович ( родившийся в 1952 г.) уверяет собеседников, что в 1959 г. 'никаких шпионских групп на Урале не было, были одиночные заброски, но в основном в Прибалтику и Западную Украину, несколько фактов было и на Дальнем Востоке, а в центральной части ни одного случая появления американской агентуры либо каких-то групп не отмечено', я согласно киваю головой 'да, да, конечно, мы об этих операциях уже читали в интернете', нам бы что-нибудь новенькое рассказали, еще неопубликованное... и вспоминаю только что сказанное им о мощи американской разведки:

'В 1953 году сделали водородную бомбу, американцы всю мощь разведки направили на добычу информации по нашей ракетно-космической и атомной проблематике. Вот на Урале и в Сибири, где были секретные предприятия, там и велась чекистская работа. Но работа шла в основном ограничительного свойства, то есть надо было настолько зажать обстановку, чтобы ни один секретный крик не раздался вовне этих предприятий.'

С одной стороны он подтверждает, что на Урал была направлена вся мощь американской разведки (а это и одиночные шпионы, самолеты-шпионы, 'метеорологические' автоматические аэростаты- шпионы, диверсионные группы-куда ж без них разведке). А с другой стороны он рассказывает, что чекисты занимались профилактикой среди работников секретных предприятий, чтобы ни одна шапка не была вынесена с секретного объекта, ни один советский секретоноситель не смог войти в контакт со шпионами.

Возникает вопрос: а как чекисты узнавали, кто шпион, с кем нельзя контактировать. Вошел или не вошел в контакт секретоноситель? Как изолировать шпиона и раскрыть шпионскую сеть? Шпионы ведь тоже не лыком шиты, чувствовали, когда за ними следили. Как вести профилактику среди населения, если нет практики, фактов разоблачения шпионов и предателей. Если шпионов мало, как нарабатывать навыки их разоблачения?

Где брать шпионов-то, если все под контролем, а значит, шпионы арестованы.

Или все же шпионам давали обжиться, обзавестись связями, т.е. дать завербовать кого-то из советских людей, вступить со шпионами в игру. Передавать через них дезинформацию и малозначащую информацию, держать под контролем главного шпиона и всю созданную им шпионскую сеть.

М. Любимов идет дальше - как истинный чекист, не противоречит словам коллеги, повторяет его рассказ почти слово в слово (вспомнились написанные словно под копирку протоколы допросов И.Пашина и А. Чеглакова - и тут проявилась рука ЧК - когда даются одни и те же сведения): 'Американцы в 50-е годы действительно очень интересовались промышленностью на Урале. Но сведений у них почти не имелось. Были заброски к нам диверсантов из числа украинских и прибалтийских националистов. Они пытались организовать какие-то нелегальные ячейки. Но тогда наша госбезопасность срабатывала четко.'

При этом М. Любимов позволяет импровизацию на тему, 'раскрывает' оперативные секреты организации операций КГБ и задает риторические вопросы, на которые ответит любой шпион-диверсант, от новичка первогодка до выпускника разведшколы:

М. Любимов: 'Зачем нужна целая группа диверсантов? Как и куда высадить эту группу? Как им сориентироваться на незнакомой местности? Как потом выбираться из лесу и пробираться в город?... А если бы действительно понадобилось передать радиоактивные штаны от уральского секретного предприятия американским шпионам, то это, скорее всего, была бы очень сложная операция, которую нужно проводить в большом городе, несмотря на риск и сильное наружное наблюдение. Существовали тайники в городах, были агенты.'

'Что касается технической стороны дела, то КГБ ни за что не пошел бы на такую провальную операцию - тащить трех своих людей в туристической группе, да еще при них одежда, зараженная радиацией, это полный абсурд! А со стороны американцев это в те времена совершенно неподъемная вещь.' ( Примечание мое: а как же вся мощь и богатство американской разведки, куда она подевалась, только же что про нее упоминалось?!).

Да что говорить, он и сам может ответить на свои вопросы. Ирония заключается в том, что и образованный читатель, знакомый с литературой о разведдеятельности, сам легко может ответить на 'детские' вопросы М. Любимова.

М. Любимов даже знает, где могли быть тайники и явки и что это были за агенты.

Коллега М. Любимова В. Суворов красочно рассказал, как в таком в огромном мегаполисе Москва и ее окрестности, все потенциальные места для явок, передач штанов, закладок и пр. шпионской контактной деятельности хорошо изучены поколениями шпионов и чекистов, давно были под колпаком у КГБ и ГРУ, что бедным курсантам не удавалось сдать выпускные экзамены: в каждом месте, пригодном для закладок, их ждала засада. И это в Москве! Что уж говорить о провинциальном Свердловске и области, почти целиком состоящими из 'почтовых ящиков'. Там, как признались сами разведчики А. Зданович и М. Любимов, все было под контролем. Шпионы пытались организовать в городе 'какие-то нелегальные ячейки, но тогда наша госбезопасность срабатывала четко.'

Скажите, что оставалось американцам? Как их убедить, что за ними никто не следит? Только встреча на стороне, вдали от четкого контроля наших чекистов, и как можно подальше. Например, в тайге, под Отортеном. Где у них явно были свои люди среди местного населения. И как я уже упоминала о точке зрения автора версии, организация похода была выгодна именно той стороне - чтобы познакомиться лично с потенциальным будущим агентом, оценить его в спокойной обстановке.

Слова М. Любимова и А. Здановича о том, что у чекистов все было под контролем, слегка поправляет Ф. Бобков:

'В одном из документов государственного департамента США, например, рекомендовалось соответствующим службам устанавливать связи и влиять на тех, кто причастен к формированию общественного мнения, выделялась среда творческой интеллигенции, студенчества. За 10 лет пребывания Хрущева на посту Первого секретаря, во времена 'оттепели', в условиях, когда говорилось, что нет в стране политических преступников и политических преступлений, было осуждено по статье 58-10 УК РСФСР свыше 10 тысяч человек.

Так, основными средствами 'холодной войны', не ослабляя давления на СССР открытой пропагандой, при решении задачи подрыва существующего в Советском Союзе государственного строя стали нелегальные проникновения в страну, поиск сил, способных стать на путь сотрудничества с западными спецслужбами, антисоветскими эмигрантскими центрами и иными к тому времени специально созданными формированиями.

Рассказ о том, как это осуществлялось и кто оказался в числе пособников, - тема отдельного интервью. Сейчас же надо сказать о том, что к противодействию такого рода проникновения в страну ни власть, ни общество оказались не готовы.'

Врагов не проведешь. Иностранная разведка тоже не лыком шита и могла распознавать дезинформацию.

Слава нашим разведчикам, ушедшим на пенсию, отошедшим от дел и ставшими писателями! Именно благодаря им мы знаем о многих тонкостях шпионской работы.

Из книги чекиста-писателя, Вадима Удилова 'Записки контрразведчика':

'Игра закончилась плачевно из-за малой, казалось бы, оплошности. По заданию Сикрет интеллидженс сервис агент должен был выехать в конкретный район Северного Урала, на месте взять пробу воды и ила и нелегально переправить ее за границу на исследование. Ясно было одно: противник устанавливает таким образом наличие в этом районе наших промышленных термоядерных объектов. Поскольку их там не было, а местность была малозаселенной, приняли решение путем дезинформации направить деятельность противника по ложному пути, заставить его работать вхолостую. Для этого во взятые с Северного Урала пробы воды и ила решили добавить радиоактивные вещества. Так и сделали, но без тщательной консультации с атомщиками-физиками.

Пробы ушли к противнику, и его первый ответный вопрос агенту, кажется, ничем не настораживал. Он в числе прочего запросил, как удалось получить эти пробы? "Отдыхал на реке, ловил рыбу и любовался красотами природы", таков примерно был ответ агента. Игра на этом закончилась! Оказывается, в желании угодить сотруднику КГБ товарищи из физлаборатории напичкали в пробу такую дозу радиации, что в воде не могло сохраниться никаких живых организмов, а растительность вокруг должна была бы выгореть на десятки километров.'

Комментарии излишни. Трудна работа органов безопасности. То и дело следи, как бы не проколоться, убедить шпиона, что он вне опасности.

Все эти примеры я привела для того, чтобы показать, как следует воспринимать информацию, публично исходящую от наших уважаемых разведчиков и контрразведчиков. Они не могут говорить всей правды. Но из их рассказов можно понять многое, часто противоположное тому, о чем они только что рассказывали.

Разведчик-писатель В. Суворов: 'В Академии ГРУ меня учили: обращай внимание на мелкие подробности, на мельчайшие. Только из них можно сложить представление о происходящем. Не верьте тому, что вам демонстрируют. Ищите то, что от вас прячут. Найдете то, что от вас скрывают - не радуйтесь. Это может быть вторым каскадом закрытия. Помните - хороший секрет закрывают в два каскада или три.

В чем заключается секретная версия от несекретной, я не знаю. Но это можно вычислить. Нужно вникнуть в несекретную часть, прикинуть, чего в ней не достает, где она искажена, и на этой основе сделать вывод, как могла выглядеть секретный вариант той же истории.

Историк и разведчик- одно и то же.'

Здесь перейду снова к М. Любимову и А. Здановичу, поскольку сообщили они много полезной информации. Если уметь ее видеть.

М. Любимов делает существенную поправку: 'Диверсанты забрасывались из числа украинских и прибалтийских националистов.'

Сравните, у А.Здановича 'диверсанты забрасывались в Прибалтику и Западную Украину.'

М. Любимов, сказав о прибалтийско-украинском составе диверсантов американской разведки, может дать ключ к объяснению травм погибших. Думаю, многие, кто читал о 'Молодой гвардии', заметили сходство травм погибших молодогвардейцев и дятловцев, звериную ненависть и жестокость, проявившуюся в причиненных травмах. А детей из 'Молодой гвардии' пытали свои украинские националисты и скрытые враги советской власти.

'В жестокости, проявленной в отношении арестованных молодогвардейцев да и просто советских людей отчетливо чернеет негерманская лютость. Германская машина смерти работала как отлаженное гигантское производство. Конвейер смерти включался по расписанию, смазывался, подвергался осмотру, ремонту. Эти же, следователи, полицейские, как средневековые каты, кровью не брезгали, пытали подростков с удовольствием. Причем немецкий комендант за спиной не стоял, процесс не корректировал - сами, сами старались. Напивались, естественно, а как же... Тоже черта отличительная: для пущей лютости, а не чтобы совесть заглушить.' (http://yadocent.livejournal.com/291542.html)

Как убивали молодогвардейцев. Некоторые из травм:

- Без глаза, с веревкой на шее.

- переломлена левая рука; тело все, и особенно грудь, черны от побоев, правая сторона изуродована

- лицо изуродовано, прикладами разбили голову.

- с рваной раной в левой височной области, под ногтями кровоподтеки, на спине вырезаны две полосы шириной три сантиметра длиной двадцать пять сантиметров, выколоты глаза

- без языка, отрублена рука и ступня ноги

-раздет до белья, босой, вывернули руки, вырвали волосы.

- извлечена без глаз, голова перевязана платком и проволокой

- глаза завязаны проволокой.

- ступни ног были сожжены, голова завязана платком, на теле видны следы побоев. Найдена в стороне от других, вероятно отпозла, была сброшена живой.

- В косах была заплетена колючая проволока, не было половины ее пышных волос, подвешивали и пытали.

- один глаз выбит, на груди бесформенные раны, все тело в черных полосах...

- Голова разбита. Губы перекошены, носа почти совсем нет...

- Не было левого уха, носа, обоих глаз, волосы остались только на затылке. Вокруг шеи шли черные полосы (как видно, следы подвешивания), все пальцы на руках были мелко изломаны, кожа на ногах на подошве поднялась пузырем, на груди большая глубокая рана, нанесенная холодным оружием.

- на щеке вырезана звезда.

- на спине вырезана пятиконечная звезда, правая рука переломана, поломаны ребра.

Когда вскрыли могилу Олега Кошевого, увидели, что 16-летний парнишка стал седым, поседел во время пыток.

Рустем Слободин тоже поседел, это подтверждают его родственники и студенты, присутствующие на его похоронах. Некто, присутствующий на похоронах Р. Слободина и находившийся рядом с гробом, утверждает - у Р. Слободина одного глаза словно не было. Так он "заплыл" от удара ( о наст, конечно, следуя официальной версии расследования).

В интернете приводится список зверств, применявшихся украинскими националистами. Приведу лишь те, которые похожи на травмы дятловцев:

- Нанесение удара обухом топора по черепу головы.

- Нанесение удара обухом топора по лбу. ( Топор упоминаю неслучайно. В палатке дятловцев был найден сломанный топор, пишет в блокноте Г. Григорьев.)

- Выбивание одного глаза.

- Выбивание двух глаз.

- Обрезание губ.

- Обрезание языка.

- Разрезание горла.

- Разрезание горла и вытягивание через отверстие языка наружу.

- Ломание челюсти.

- Нанесение колотых ран головы.

- Резание и стягивание узких полосок кожи со спины.

- Ломание костей рёбер грудной клетки.

- Нанесение удара ножом или штыком в сердце или около сердца.

- Нанесение колотых ран груди ножом или штыком.

- Прижигание внутренней стороны ладони.

- Отрубание пятки.

- Посыпание связанных ног раскалённым углём.

- Подвешивание на дереве женщины вверх ногами и издевательство над ней - отрезание груди и языка, рассечение живота, выкалывание глаз, а также отрезание ножами кусков тела.

- Вешание на дереве головой вверх.

- Вешание на дереве ногами вверх.

- Вешание на дереве ногами вверх и опаливание головы снизу огнём зажжённого под головой костра.

- Сбрасывание со скалы вниз.

- Утапливание в реке.

- Выведение на мороз нагишом или в белье.

- Душение скрученной намыленной верёвкой, затянутой на шее, - арканом.

- Волочение тела при помощи верёвки, затянутой на шее.

- Срезание лезвиями кожи с лица.

- Вбивание между рёбер дубовых кольев.

- Волочение тела по земле за ноги, связанные верёвкой.

- Вырезание век. Без век глаза быстро пересыхают и 'умирают'.

Если кто продолжает верить, что травмы нанесла природа в виде снега, наста и грызунов, переубеждать не буду.

Но понимаю: узнав подробности о травмах погибших, органы безопасности догадывались об их происхождении.

В Вижае и окрестностях жило много отсидевших свое 'лесных братьев' и бандеровцев, не спешивших возвращаться в родные места. Не удивлюсь, если группу диверсантов американской разведки вел свой же человек, проводник из местных отсидевших на зоне националистов, знавших окрестности. Поэтому Вижай и 41-й квартал. Поэтому местом встречи выбран Отортен - просто поход был бы неинтересен, надо совершить восхождение на местную вершину, куда мало кто поднимался. А зимой вообще никто. Цель - Отортен- хорошее прикрытие, не вызывала, да и сейчас не вызывает ни у кого никаких подозрений. Не знаю, чем Чистоп не приглянулся, но догадываюсь: много туристических групп дали заявки на маршруты в направлении Чистопа. Уследи тут за всеми. На Отортен же отправили одну единственную свердловскую группу.

Когда органам безопасности стало известно, что по следам группы Дятлова направились чужаки - внезапно объявившаяся группа студентов пединститута из Ростова и тоже пропали, сошли с заявленного маршрута, органы забеспокоились. Стали выяснять сроки похода, нет ли известий от группы. Об этом интересе органов безопасности к ростовской группе вспоминал руководитель группы Игорь Фоменко:

'Когда приехали в Ростов, на вокзале ко мне подошел человек, который представился офицером МГБ (тогда эта контора, по-моему, так называлась). Его интересовало: видели ли мы группу из Свердловска на маршруте, видели ли мы их следы, ночевки, где именно это было? И еще сказал, что я могу понадобиться уточнить что-нибудь по карте или даже полететь на место. Но так и не сказал, что произошло. А я больше им не понадобился.

Дома выяснилось, что какое-то время назад звонили и спрашивали, были ли от меня какие-нибудь сообщения. Когда им ответили, что сообщений не было, звонивший, так и не представившись, повесил трубку.

Через несколько лет в поезде я случайно познакомился с человеком, который служил в это время в армии на Северном Урале. Их подняли по тревоге и отправили в оцепление. Они ничего не знали кроме того, что погибли туристы, на месте работают следователи, и нужно обеспечить им безопасность. Они ее и обеспечивали.' (http://samlib.ru/editors/p/piskarewa_m_l/fomenko.shtml )

Сообщение И.Фоменко доказывает, что центр через местные территориальные комитеты безопасности следили за ходом расследования и были в курсе происходящих событий. И что следователям нужно было обеспечить безопасность. Вряд ли думаю, что от местных зеков.

Еще одно сообщение свидетельствует о том, что местные органы госбезопасности контролировали ситуацию - от жительницы г. Серов Л. Б. Всеволожской. Она настаивала на том, что их группу не пустили на Отортен вслед за группой Дятлова, и группа Дятлова проехала через Серов на день-два раньше их группы. Думаю, что Л. Всеволожская ошибается в сроках, записей у нее нет, дневников тоже, прошло 60 лет с того самого момента, как она начала рассказывать об этом эпизоде. Ростовскую группу, догонявшую группу Дятлова, чтобы вместе с ними идти на Отортен, с отставанием в 4-5 дней, почему-то пропустили в Серове. А пермскую группу, с отставанием в 1-2 дня, нет.

История с группой Дятлова всколыхнула туристическое сообщество. А по прошествии времени, когда о ней стало можно говорить публично, появилось много людей, утверждавших, что они имели отношение к этой истории, что тоже собирались в тот злочастный поход вместе с Игорем, что тоже могли бы погибнуть, но их спасли разные непредвиденные обстоятельства.

В рассказе Л. Всеволожской очень много неясных моментов. Например, она признается: ' 60 лет прошло... Честное слово, не помню. ... Я пришла в спорткомитет. А мне говорят: 'Команда УПИ проехала'. Я говорю: 'Надо же, а моих нет'. Вдруг получаю телеграмму 'Поход отменяется'.'

Следует честно признать, многое додумано и домысленно 'дятловедами' и 'дятловцеведами' о коротком рассказе Л. Всеволожской. Например, ей ответили 'Команда УПИ проехала'. С чего вдруг все решили, что речь шла именно о группе Дятлова? Это могли быть и поисковики-студенты, выехавшие по призыву сердца и просьбам начальства искать пропавшую группу.

К сожалению, мне не удалось связаться с ней, задать несколько уточняющих вопросов, ее телефон не отвечает. Предполагаю, что группа пермяков собралась на Отортен в конце февраля-начале марта 1959 года, когда на склоне высоты 1079 вовсю шли поисковые работы. Вот в это время их точно могли не пустить на Отортен и отправить в другое место.

Ну а если на самом деле группа пермяков должна была идти за дятловцами в опозданием на один-два дня и их не пустили на Отортен, то имеется логичное объяснение этому факту от А. Ракитина: группу Всеволожской не пустили, потому что так решил КГБ, именно те люди, руководившие операцией контролируемой поставки. Чтобы в районе встречи не оказалось никакой другой случайной группы. Для этого закрыли Отортен для всех туристов. Но когда объявились ростовчане, прошло уже достаточно времени, по плану встреча состоялась и обе группы ( диверсанты и дятловцы) разошлись в разные стороны, ростовчане могут идти свободно. Район открыт. Поэтому ростовчан не затормозили ни в Серове, ни в Ивделе, ни в Вижае.

Возвращаясь к работе территориальных огранов безопасности.

Из книги чекиста Головченко И. X., о событиях середины 1950-х годов:

Утренний доклад дежурного офицера о происшествиях, зарегистрированных в городском отделении милиции. 'На этот раз капитан принес сразу три сообщения.

Первое - произошла авария на заводе. На полигоне, где главный конструктор производит свои испытания, произошел взрыв... Трое рабочих легко ранены. Сейчас на полигоне находится сотрубник КГБ капитан Петров. Взрыв опытного образца двигателя произошел из-за недосмотра. В рабочих чертежах оказалось заниженным сечение камеры сгорания. В подлинниках расчеты правильные, но в цех чертежи поступили с одной маленькой поправкой... неизвестно кем сделанная поправка. Занижено сечение камеры сгорания. Это и привело к взрыву.

- Доставьте мне КОПИЮ заключения экспертов, - сказал полковник. (Примечание: в комитет доставлялись копии всех результатов экспертиз и заключений экспертов.)

Второе - прошлой ночью в доме вдовы Цветаевой убит студент индустриального института . На место происшествия выехал майор КГБ. Этот студент встречался с дочерью главного конструктора, его часто видел в доме сам полковник КГБ.

Третье - в милицию поступило заявление от гражданки Спасовой, шестидесяти лет, домохозяйки... Бесследно исчезла ее дочь Галя, девятнадцати лет, уборщица конструкторского бюро.'

'Майор прибыл с докладом по убийству студента. - Что дал осмотр комнаты убитого?

Бутенко посмотрел на него удивленно:

- ДА ВЕДЬ ЭТО ДЕЛО ВЕДУТ ПРОКУРОР И МИЛИЦИЯ, товарищ полковник. Они, конечно, разберутся.

- Вы удивлены, майор, что Вам поручается РАССЛЕДОВАНИЕ УБИЙСТВА СТУДЕНТА? Зачем же, думаете, в таком случае милиция? Верно ведь?

- Нельзя сказать, чтобы в точности, однако... - простодушно улыбнулся майор.

- Вот-вот! А известно ли вам, что студент Федор Зарицкий, убитый прошлой ночью в доме Цветаевой, считался в семье главного конструктора Зарубы своим человеком?

- Нет, я не знал об этом, товарищ полковник, - ответил, поднимаясь, Бутенко.

- Сегодня же займитесь тщательным изучением обстоятельств гибели студента.

Капитан Петров продолжает РАССЛЕДОВАНИЕ ПРИЧИН ВЗРЫВА на испытательном стенде.

- Вы, товарищ майор, - заметил после молчания Горелов, - как будто соединяете воедино два факта: исчезновение девушки и убийство. Однако насколько я понимаю, эти события изолированы одно от другого.

- Посмотрим, - в раздумье проговорил Бутенко.'

Майору поручается расследование, но это расследование в книге носит название 'тщательное изучение обстоятельств гибели'...

Вот так внезапно открывается параллельное расследование в КГБ, то есть тщательное изучение обстоятельств сразу по трем фактам происшествий.

Потом все эти разные на вид происшествия в процессе расследований соединятся в одной точке - сольются в одно дело.

Местный Комитет по своей линии проводил оперативно-разыскные мероприятия и о них не докладывал внешней инстанции, следствию от прокуратуры.

Вспомним, что говорил А. Зданович: 'погибли или же были кем-то убиты несколько работников секретных предприятий, не говоря уже про погибших студентов... это как раз не входит в компетенцию органов госбезопасности. Наши не могли бы подключаться даже при том, что кто-то из погибших имел отношение к секретам. Да, возможно, убийство. Но это не компетенция КГБ.'

И добавил: '- ...органы КГБ стали бы заниматься этим делом, только если бы получили указание сверху... - Да. Но при условии, что МВД и прокуратура не справлялись бы.'

Да, да, как же. У них не являются на работу работники-секретоносители, а Комитет не будет выяснять причины непоявления на рабочих местах Слободина, Кривонищенко, Тибо?

Как указывал в протоколе допроса Е. Масленников, 'Участники похода, по их проекту, должны были сообщить телеграммой в ГК физкультуры и спортклуб института 26.01.59 г. из пос. Вижай о начале похода, а 9.02.59 г. в эти же адреса телеграммой - об окончании похода.

Согласно графику запасного времени не оставалось и о моему предложению контрольные сроки были изменены: первый срок указывался 28.01 и второй срок - 12.02.59 г. Эти сроки и занесены в протокол маршрутной комиссии.'

То, что Игорь Дятлов поступил по-своему: начал поход из Вижая как и запланировал сам- 26 февраля, говорит о том, что Игорь не собирался сообщать о сроках, данных ему не маршрутной комиссией, а совершенно другими людьми, стоящими выше любой маршрутной комисии. Руководитель повел группу тогда, когда ему сказали люди в серых костюмах. Иначе Игорь не стал бы манкировать утвержденными приказами спортивных начальников, так можно было и не получить Мастера спорта СССР и вообще поход бы не засчитали, в воспитательных целях, например, мало ли что придет в голову начальникам спорткомитета, а чтоб уважали маршрутную комиссию и старших товарищей. То, что поход собирались закончить 9 февраля, говорит и черновик письма В. Ф. Богомолова, председателя городской турсекции, адресованное в почтовый ящик, где работал Р. Слободин, с просьбой отпустить его в поход до 10 февраля.

Контрольный срок возвращения группы, как указывала Римма Колеватова, истекал 12 февраля. Родственникам погибших - И. Дубинину и Т. Перминовой- из прокуратуры Свердловской области 7 мая 2001 г. пришел ответ, что они могут ознакомиться с делом, возбужденным 12 февраля 1959 года, по факту гибели студентов-туристов у высоты 1079.

Опечатка ли это со стороны прокуратуры? Или же было еще какое-то дело, возбужденное 12 февраля свердловской прокуратурой ( не ивдельской) , с того самого дня, как секретоносители не вернулись на работу, а некоторые из родственников написали о пропаже их детей заявление в свердловскую прокуратуру? Вопрос. Мне неизвестно, ознакомились ли родные с тем самым делом, возбужденным 12 февраля. Или им дали посмотреть дело, возбужденное 26 февраля прокурором г. Ивделя Темпаловым.

Жаль, если это так. Потому что можно было требовать показать именно то самое дело от 12 февраля, о котором писал прокурор Следственного отдела Степанов.

Каждый, кто изучал Уголовное дело по факту гибели группы, могли заметить: вокруг контрольных сроков идет очень странная игра. Появился даже новый срок возвращения группы - 15 февраля и приписали это число погибшему Игорю Дятлову, мол он сам назначил во время похода.

Это потом в Уголовном деле появились подозрительного качества протоколы маршрутной комиссии, словно участников группы дописывали в протокол задним числом, узнав из найденных на склоне дневниковых записей о количестве участников и их именах. Думаю, что и письма в отношении Р. Слободина были напечатаны уже после его смерти и приложены следователем к Уголовному делу. А меня удивляет чехарда со сроками похода: три письма были составлены на имя руководителя предприятия, где работал Р. Слободин с просьбой отпустить его в поход до такого-то числа, и во всех трех письмах указывались разные сроки окончания похода: 10 февраля (В. Богомолов), 13 февраля (С. Гордо) И 14 февраля (в.Курочкин). Если бы эти письма были отправлены на самом деле, что должен был подумать руководитель почтового ящика о своем работнике и о туристическом сообществе?

Свердловский обком партии вскрыл недостатки работы городского туристического клуба и что важно, вынес постановление: оказывается, состав группы Дятлова был неизвестен. Не были также известны точные контрольные сроки и сам маршрут группы!

На это косвенно указывают факты возврата крупных денежных средств участникам, так и не ушедшим в поход, но числившимся по документам: В. Биенко и Ю. Юдину. Казалось бы - верните все деньги родным погибших. Но Иванов очень странно распределил найденные в палатке и карманах деньги: бОльшую часть общих денег получили казалось бы не нуждающиеся в денежных средствах родители, занимавшие высокие посты , а самым 'бедным' вернули мелкие купюры по одному- три рубля. Ну и большие суммы получили уже упомянутые студенты Юдин и Биенко. Как нам известно. Вместо Биенко пошел в поход С. Золотарев, ушел и не отдал свою полагающуюся долю в общий котел оставшемуся Славику Биенко? Сомневаюсь я.

Писатель Сергей Фадеев выдвинул предположение, что таким образом следователь Иванов и стоящие над ним структуры хотели иметь 'своих' людей в студенческой среде, которые передавали полную информацию о настроениях и разговорах в студенческой среде относительно поисков и расследования дела, а также сами в свою очередь распространяли среди студентов нужную следствию информацию, скорее дезоинформацию. Что мы видим и по сей день - почти все бывшие студенты -поисковики, а ныне основатели, руководители и участники фонда памяти группы Дятлова приняли версию аварии ракеты, погубившей группу. Скажете - почему не ураган, о котором отрапортовали в ЦК КПСС от Свердловского обкома и МВД РСФСР? Да потому что в этот ураган никто не верил. Для этого и запустили в студенческую среду будущих физиков, радиотехников версию ракеты - в нее поверил бы каждый технарь. Тем более они сами своими глазами видели на склоне полеты неизвестных им тогда светящихся объектов, названных следователем Ивановым 'огненными шарами'. Эти шары до сих пор жестоко терзают головы и умы многих 'дятловедов' и 'дятловцеведов'.

'Местное Управление также могло привлекаться к отдельным этапам (выполняя соответствующие и легендированные под совсем другие цели запросы Центра), а прокуратура или милиция как занималась бы, чем ей положено (расследованием случая гибели), так бы и занималась, не касаясь дел Комитета и вообще абсолютно ничего не зная о них.' - объяснил некто Н.

Здесь уместно напомнить о факте рекомендации неизвестного лица прокурору-криминалисту Иванову назначить радиологическую экспертизу. Назначить которую или дерзнуть назначить сам Иванов 'в жисть' не догадался бы.

Сюда же могу добавить факт имеющегося в УД протокола допроса В. Попова, датированного 6 февраля 1959 г. Начальник отделения милиции пос. Полуночный Л. Чудинов мог допрашивать начальника почтового отделения Вижая В. Попова сразу для двух структур- КГБ и Прокуратуры, причем могло быть два протокола допроса, один мы уже видим в УД от Иванова, другой находится в другом деле, скорее всего не имеющем название ' о группе Дятлова'... где-то там в архивах ФСБ.

И опять помогает Е. Масленников. В его недавно появившихся тетрадках, хранящихся в личном архиве В.Карелина, имеется интересная запись, уже третья по счету, когда в УД упоминается дата 6 февраля:

"6-7 февраля, верховья Лозьвы, следы узких лыж. Пурга 12-15 февраля".

Следы узких лыж - это 'белые человеки' прошли, не манси и не вижайские охотники, а нездешние люди.

Откуда-то Масленников узнал точную дату и отметил в своей тетради показания неизвестного лица, по всей вероятности, манси А.А.Анямова, видевшего эти следы. А может быть, и самого шамана К. Шешкина. Манси ходили в том районе с конца января до конца февраля. Но вот сообщили следствию, что 6-7 февраля были в районе трагедии, заметили следы 'узких лыж'. Даже не сам факт сохранения следов узких лыж важен, а то, что манси побывали 6 февраля в районе трагедии. А может, и раньше. Но кто ж из них признается в этом.

Вот что говорит бывший старший следователь по особо важным делам Прокуратуры РФ, более 20-ти лет проработавшей в системе МВД и Прокуратуры, Гришина Л.В. (интервью, опубликованное на сайте http://dyatlovpassmystery.3nx.ru/viewtopic.php?t=97):

- В УД имеется допрос, проведенный территориальным отделом милиции, датированный 06.02.1959, а постановление о возбуждении УД по факту гибели студентов-лыжников датировано 26.02.1059.

Вопрос: О чем это может говорить?

ЛВ: Интересный факт... Это может говорить о том, что данный допрос проводился в рамках какого-то другого дела, а к данному УД был приобщён, т.к в нем имелись какие-либо факты, имеющие отношение к этому расследованию, в частности рассказ о климатических условиях, в интересующий нас период времени в интересующем нас месте, о людях, или каких-либо других событиях или обстоятельствах.'

Это пояснение хорошо бы уложилось в картину, но вот 'КП' нашла документ, в котором министр МВД РСФСР Стаханов отправляет спецдонесение в ЦК и утверждает, что УВД Свердловской области ничего не знало о туристах ранее 19 февраля, то есть 6 и 12 февраля 1959 г. Мало верится, что министр будет вводить в заблуждение ЦК КПСС.

По чьему ж тогда распоряжению допрашивал 6 февраля В.Попова начальник Полуночного отделения милиции Л. Чудинов?

А это распоряжение 'кого надо' распоряжение.

Не могу не привести аргументы писателя А. Ракитина по этому поводу:

' 6 февраля 1959 г. - день, в который ничего не происходило.'

И еще немаловажный факт: протокол допроса В. Попова не только датирован 6 февраля 1959 г., но и составлен на бланке Министерства внутренних дел. Руководство поисками группы Дятлова осуществлялось генералом-майором М.Н. Шишкаревым, начальником УМВД по Свердловской области, негласно говорит о том, что серьезно рассматривалась именно криминальная версия.

Шишкарев Михаил Николаевич, ( род.1900, Москва- ум. 1963, Свердловск, генерал-майор, заслуженный работник НКВД, орденоносец, в госбезопасности с 1922 года.)

Каким образом генерал госбезопасности М.Н.Шишкарев вдруг оказался начальником управления милиции - УМВД по Свердловской области, назначение на пост начальника управления милиции считалось все же для генерала госбезопасности понижением по службе? Управляя поисками группы Дятлова, генерал Шишкарев воплощал в себе невольно две структуры: ГБ и МВД. А бывших сотрудников 'органов', как известно, не бывает. Алексей Ракитин объяснил этот феномен на примере биографии другого человека - генерал-лейтенанта Ивана Ткаченко, Уполномоченного Правительства СССР по контролю режима особого объекта, а именно комбината номер 817, г.Челябинска-44, 'Маяка', где работал участник похода Г. Кривонищенко.

И.Ткаченко был выдвиженцем Л.Берии, и после снятия и ареста Лаврентия Павловича со всех постов, началась зачистка его выдвиженцев во всех структурах, к которым имел отношение Берия. Сняли с работы и Ткаченко, он жил в ожидании ареста, но тут о нем вспомнил М. Суслов, его бывший товарищ, который к этому времени приобрел вес в аппарате ЦК. Он выдвинул Ткаченко на пост начальника управления УМВД Челябинской области. Видимо, генерала госбезопасности М.Шишкарева тоже уволили как бериевского выдвиженца, и кто-то из аппарата ЦК, может быть, тот же Суслов, спас его по старой дружбе, назначив, как и Ткаченко, начальником УВМД, сначала начальником УМВД Приморского края, затем по Свердловской обл., потом Московской обл. И закончил карьеру в Свердловской области. Так оба бывших начальника госбезопасности стали управлять милицией двух крупнейших областей,

Ткаченко пошел дальше на повышение, а Шишкарев в период 1959 года оставался начальником управления УМВД по Свердловской области- крупнейшего региона страны, 'опорного края державы', и вел основное руководство поисками пропавшей группы Игоря Дятлова.

Думаю, своим людям из Комитета он всегда старался помочь силами милиции. Допрос Попова за 6 февраля мог быть организован именно через М. Шишкарева.

А вот манси, оказавшиеся 6 февраля в верховьях Лозьвы, то есть в своих землях, куда мало может пройти и увидевшие в том районе следы узких лыж, могли негласное поручение от 'Инстанции' наблюдать за передвижением группы Дятлова.

Именно это может объяснить, почему следователи, так крепко взявшиеся за местных охотников, вдруг резко оставили разработку версии причастности манси. Тот же телефонный звонок с советом 'оставить манси в покое, они ни при чем', что и в случае настоятельной рекомендации назначения физико-технической экспертизы. А почему бы и нет? 'Позвоночная' технология нам известна. Телефонный звонок к делу не пришьешь.

'Почему расследование отказалось от 'мансийского следа' сейчас в точности не скажет никто. Некоторые исследователи связывают это с поездкой группы свердловских прокуроров в Москву в Прокуратуру РСФСР, мол, именно там были даны некие руководящие установки. На самом деле такое объяснение кажется несколько надуманным, поскольку для получения 'руководящих установок' вовсе незачем лично отправляться в Москву - для этого существуют спецсвязь и областной прокурор, который всегда сумеет найти для подчинённых нужные слова.' (А. Ракитин)

Многие читатели, интересующиеся тайной гибели группы Игоря Дятлова, приводят как аргумент в сторону гос. Тайны - именно ракетной версии или военных разработок- участие в деле о гибели туристов высоких лиц от военных, МВД, обкома Свердловской области до Прокуратуры РСФСР и СССР. (Замечу с некоторой долей иронии, вот только от КГБ не было 'засветившихся' в деле представителей, но это не означает, что Комитета там не было.) Причастность высоких лиц государства к провинциальному делу о смерти туристов, причиной гибели которых установили ураган, то есть стихийную силу, объясняется просто - телеграммой родственников А. Колеватова. Не было бы телеграммы в ЦК КПСС и обращения к самому генеральному секретарю- руководителю государства, не дали бы ход этой телеграмме сотрудники КГБ, не было бы и организации штаба поисков с участием высоких лиц Свердловской области, не откомандировала бы партия зам.прокурора РСФСР тов. Уракова в Свердловск с проверкой по этому делу.

(Из сообщения в ЦК зам.зав. Отдела административных и торгово-финансовых органов ЦК КПСС по РСФСР Г. Дроздова)

Не было бы телеграммы, не стала бы Прокуратура РСФСР интересоваться этим делом, нужно оно ей. И тем более вызывать в Москву какого-то провинциального следователя с докладом по делу.

Только вот родственники погибших ребят не учли одного - против Комитета Государственной Безопасности они были безсильны. И правду бы им никто не сказал, поскольку на самом деле существовала и существует до сих пор тайна причины гибели группы. Поскольку эта тайна сохраняется крепко и надежно. Это не разоблачения преступлений военных и советской власти, что стали нам известны с перестроечных лет. Это КГБ. А он умеет хранить свои тайны, если только свои же предатели-перебежчики не расскажут о каких-то отдельных операциях, в которых они были участниками, но и только. 'Никогда ни в чем не признавайтесь!'

'Если бы группу Игоря Дятлова было решено на некоем высоком уровне ликвидировать в силу таинственных, но весомых причин, то уголовное расследование по факту гибели туристов выглядело бы совершенно иначе. Оно было бы идеальным во всех отношениях (ну, или почти идеальным) - в нем мы бы видели полный комплект документов, ничего не говорящих и ничего не объясняющих. Причём, выбранный для реализации криминальный сценарий оказался бы таковым, что устроил бы всех и прежде всего - родственников, ибо именно родственники погибших могли явиться той беспокоящей и будоражащей общественность силой, которую надлежало бы нейтрализовать в первую очередь.' (А. Ракитин)

Как мы видим, родственников 'нейтрализовали' и заставили быстро замолчать именно ракетной версией, настоятельно рекомендуя сохранять молчание, не выдавать 'военную' тайну. А с другой стороны эта 'военная ракетная тайна' распространялась в общественном мнении повсюду. 'Дезинформация всегда была мощным оружием наших спецслужб', - как признался один из сотрудников этих самых спецслужб.

Возвращаясь к книге чекиста Головченко. Она примечательна тем, что рассказывает о ведении следствия в 1950-х г.г. сотрудниками территориальной службы госбезопасности.

Почему никто на поисках не видел сотрудников КГБ, но догадывались об их присутствии?

А они не представлялись сотрудниками госбезопасности, но совсем иными людьми иных профессий, и работали как все, не предъявляя никому корочки сотрудников госбезопасности.

'- Запомните: в данный момент вы - представитель заводского комитета и пришли узнать, что слышно о Гале Спасовой.'

'Почти в течение трех суток майор Бутенко и лейтенант Горелов проверяли автопарк города. Назвавшись работниками автоинспекции, они обошли все гаражи и все учреждения, в которых имелись грузовые машины, и взяли на заметку свыше сорока полуторатонок и трехтонок с железными кузовами и одинарными скатами.'

'Капитан Петров хорошо знал этот цех. Несколько лет назад он работал здесь токарем. Если бы не служба в пограничных войсках, он, пожалуй, уже стал бы мастером. Но после увольнения из войск в обкоме ему предложили пойти на работу в органы госбезопасности. Петров согласился. ( Примечание: В результате реформы пограничной службы, ее вывели из-под подчинения МВД и ввели в состав КГБ в марте 1957 г.)

Одетый в форму инспектора пожарной охраны, строгий ко всем установленным на предприятии правилам обращения с огнем, он мог беспрепятственно в любое время появляться в любом цехе и отделе завода.

Здесь многие хорошо знали Петрова, а старый мастер Бойко обычно встречал его с шутливой укоризной:

- Вижу, скучно тебе, пожарник, на каланче дежурить? Опять приглядываешься к станку?..

- Что же, кому-то и пожарником надо быть, - оправдывался Петров.'

Далее Петров вольется в расследование со стороны пожарной части, и как городской инспектор пожарной охраны, он вхож во все организации города и частные дома, в каждый уголок, не вызывая подозрений... 'Предъявив служебное удостоверение городского пожарного инспектора, капитан прошел в театр.'

Напоминает инспектора пожарной охраны Вижая А. Чеглакова.

Был ли сотрудником КГБ А. Чеглаков, неизвестно. Комитет использовал агентуру - лиц, которые добровольно, либо на основе зависимости конфиденциально выполняли задания спецслужб, не являясь их кадровыми сотрудниками.

'Именно через разветвлённый агентурный аппарат и систему закрытых агентурно-оперативных и оперативно-технических методов и средств спецслужба способна не только негласно добывать и использовать информацию в отношении объектов своей заинтересованности, но и оказывать на них необходимое воздействие.

КГБ СССР в этом плане обладал максимальными полномочиями и мог, например, совершенно законно приобретать агентурные позиции и в войсках (включая, как ни странно, ГРУ!), и в МВД...' - говорил Н.

А. Чеглаков. Начальник военизированной пожарной команды на Вижае. Затем отрядный в зоне . По переезду на Бурмантово был начальником снабжения . Закончил службу на Шипичном - начальником зоны. Участвовал в поисках группы Дятлова в 1959 году. 'Предъявив служебное удостоверение городского пожарного инспектора, капитан КГБ прошел в театр.' Впоследствии сын А. Чеглакова Владимир спрашивал отца о поисках, что же там произошло, получил ответ, но ответом его не удовлетворился, ответ ему показался формальной отговоркой. Как принято было говорить в те годы - это секретные военные испытания и отстаньте от нас. Военная тайна. 'Это было секретно и по всей видимости с них брали подписку о неразглашении тайны. Кто много болтал, тех уже в живых нет.' - делает вывод Владимир.

Получив сообщение о том, что в горах Северного Урала - режимной лагерной зоне пропала группа туристов, среди которых находились лица, работавшие в 'почтовых ящиках' и студенты 'секретных' факультетов, распределявшиеся в 'почтовые ящики' и предприятия военно-промышленного комплекса СССР, местный комитет госбезопасности просто обязан был принять участие в 'тщательном изучении обстоятельств гибели группы'.

Соглашусь только в одном, чего не делал Комитет:

КГБ не создавал 'группу зачистки' с целью уничтожить группу Дятлова.

КГБ не разбрасывал с вертолетов и самолетов тела дятловцев.

КГБ не разжигал костер у кедра, не отогревал тела погибших, чтобы разгибая окочевшие конечности, придать им нужную (для КГБ, надо полагать) позу.

КГБ не нагревал тело погибшего Р.С., чтобы создать ему ложе трупа и тем самым ввести в заблуждение следствие.

КГБ не инсценировал место происшествия, не разбрасывал улики по склону, чтобы следствие увидело их и начало расследование в нужном и опасном для самого КГБ направлении. Нормальный человек увидит дурость во всех этих действиях.

КГБ не уничтожал группу Дятлова путем тайных экспериментов сверхсекретного супероружия в виде симбиоза огненных шаров, снежного человека и нло, настолько секретного, что о нем опасно говорить даже сейчас ( что, впрочем, не мешает автору и апологетам его версии открыто и безбоязненно трындеть в интернете об этом сверхсекретном супероружии - аппаратах, установленных на огненных шарах и разрушающих языки на астральном уровне).

Об этих и других фантастических 'версиях' и событиях, в которых по словам авторов принимал участие КГБ, можно прочитать в инете. Но я не советую увлекаться подобного рода 'исследованиями'.

КГБ вряд ли стал бы прикрывать манси. В разработке версии причастности манси к гибели группы имеется неясный момент - почему так резко оставили разрабатывать версию манси.

Предположу, что КГБ не захотел, чтобы показания некоторых манси стали достоянием следствия. Как уже указывалось выше, был дан негласный приказ-рекомендация через определенных лиц оставить манси в покое.

Уважаемый читатель, скажите, а кто-нибудь когда-нибудь вообще видел дела, в которых было заметно участие КГБ? В том-то и дело.

В деле, которое я для краткости называю делом дятловцев, нет ни одного документа, ни одной прямой улики, указывающей на участие и интерес КГБ к расследованию. Вся следовательская группа ( следователи, судмедэксперты, криминалисты) и непосредственные свидетели поисков пропавшей группы ни словом, ни вырвавшейся на свободу мыслью не поминают этот всевидящий грозный и могучий орган. Зато много и безбоязненно говорят и вспоминают о неком явлении, называемым ими расплывчатым словом 'власти' - 'власти хотели', 'власти решили', 'власти запретили', 'власти угрожали' и т.п. Возникает естественный вопрос: кого подразумевали все вспоминающие под словом 'власти'? Выясняется - это местные комитеты партии, местная прокуратура.. а дальше идут совсем заоблачные вершины и их небожители, такие, как Москва, Прокуратуры РСФСР И СССР, Министерство МВД РСФСР, Хрущев, ЦК КПСС, имевшие к провинциальному Свердловску и глухому Ивделю опосредованное отношение. Казалось бы - такие имена и такие названия и вдруг ни слова о КГБ. Он куда смотрел, наш грозный и могучий Комитет государственной безопасности?

Когда упоминают ЦК КПСС и, подразумевается всеми, это - сам Глава страны - Генеральный секретарь ЦК КПСС Хрущев Н.С., поскольку телеграмма родственников была адресована ему лично. ( Хотя я ставлю под сомнение факт, а знал ли сам товарищ Хрущев об этой телеграмме? Он получил ее и дал указание разобраться, что там случилось в этом Свердловске? Или же телеграмма попала в руки советников Хрущева и уже они развернули полутайную деятельность, давая указания сообщать им о ходе следствия и к какому результату оно пришло?)

Итак, отправлена с одного из почтовых отделений Свердловска важная правительственная телеграмма на адрес Первого лица государства, а КГБ об этом не знает? О подобных телеграммах- жалобах всегда сообщалось в спецотдел местного комитета госбезопасности: кто ( адрес, паспортные данные, место работы), когда принес на почту и само содержание. Почта, телеграф, вокзал - узлы связи всегда были и остаются стратегическими объектами. Назначение и выбор кандидатуры на места начальников этих объектов принималось в Комитете госбезопасности. Это только поздравительные и хвалебные телеграммы отправлялись напрямую 'высоким' адресатам, без предварительного выяснения биографических данных отправителя, его психического здоровья и политической ориентации. Все остальные письма и жалобы, прежде, чем попасть к секретарю 'высокого' лица, проходили проверку, каждая корреспонденция на своем уровне.

Вот что пишет бывший цензор, сидящий в одном из почтовых отделений большого города ( его воспоминания о проверке корреспонденции прилагаются в дополнение к этой статье): 'Проверке не подлежали: письма, адресованные в ЦК КПСС или ВЛКСМ, в Совет Министров, в Верховный Совет, в органы госбезопасности, в редакции центральных газет. Подразумевалось, что там имеются вполне компетентные специалисты, которые и разберутся с этой корреспонденцией. А все отобранные письма поступали к начальнику группы 'С', и он окончательно решал их судьбу: направить цензорам, в милицию или прямо в ГБ.

Диссидент В. Буковский: 'Попробуй в те времена добиться, чтобы твою жалобу прочел член Политбюро! Безнадежно. Все застревало в аппарате, пересылалось тем, на кого жаловался. А тут не только прочтет, но и решение обязан принять.''

Далее еще удивительнее. От трагедиии с группой туристов узнали за границей. Западные радиоголоса передали о происшествии по своим каналам (сообщение от Е. Масленникова). Из Москвы прилетает в Свердловск зам главного прокурора тов. Ураков, а КГБ сидит, не вмешивается, и вообще в ус не дует, мол, это не его дела?

Да за кого вы его принимаете?! Что за неуважение к Комитету Государственной Безопасности! Как говорили в старой Одессе, не делайте мне смешно.

Дерзну предположить, что КГБ сам и организовал эту телеграмму, отправленную сестрами А. Колеватова Н. Хрущеву. Внушили родственникам погибших необходимость жалобы через отца Г. Кривонищенко, имевшего высокие связи в Москве (с С.Н. Кругловым). И гарантировали безопасность. Т.е. непреследование родных после такой дерзкой акции. Это заметно по дальнейшему поведению родных. Все, что они требовали, а требовали они немногого, выполнялось властью незамедлительно. КГБ умело использовал родственников погибших при достижении нужных ему целей.

Почему же следователи, криминалисты, 'патологические анатомы' и поисковики ни словом не упоминали о Комитете?

Ответ лежит на поверхности. Все свидетели, которых вызывали для беседы в КГБ, давали подписки о неразглашении того, что их вызывали и о чем с ними беседовали. Это подписки не о тайне следствия, две из которых находятся в известном нам УД ( Ю. Ярового и В. Левашова). Это подписки о неразглашении информации о том, что этих людей вызывали и с ними беседовали в местном отделении Комитета государственной безопасности. И все становится на свои места - рассказы родственников свидетелей о том, что их родные давали подписки, хотя никаких подписок в УД нет. Это другие подписки, 'те, которые надо' подписки.

О том, что главного свидетеля - Ю.Е. Юдина и других туристов вызывали в Комитет, мельком упомянул он сам, но этот факт мало кто заметил:

Юдин - Навигу: "Не скрою то, что гибель ребят - некая гостайна, мы догадывались и тогда. Это ощущалось, чувствовалось по поведению руководителей в обкоме партии, на допросах в прокуратуре, КГБ... "

Тем не менее косвенные улики причастности КГБ к делу остались. Это важные воспоминания свидетелей и лиц, так или иначе прикоснувшихся к теме гибели группы И. Дятлова. Воспоминания тех свидетелей, которых не вызывали в Комитет и соответственно с них никаких подписок не брали. Хорошо, что они есть. Хорошо, что ничего они не подписывали. Хорошо, что Комитет оставил на будущее свободу слова этим товарищам.

Хочу отметить и такой момент: роль КГБ и нынешнего ФСБ в делах, связанных с современными исследованиями о группе Дятлова, сильно преувеличена.

ФСБ знать не знает, что оно интересуется историей погибшей группы и преследует 'дятловедов и дятловцеведов' и дает задания писать книги интернет-исследователям и некоторым писателям. Вот мужики из ФСБ удивились бы, узнав об этом.

Но вырос и размножился тип подобных 'исследователей' - 'дятловцеведов', многозначительно намекающих на всех перекрестках об угрожающей им опасности, поскольку они овладели важной информацией, о которой не могут говорить, если скажут, то ее уберут, упрячут, уничтожат ( нужное подчеркнуть) из архивов, а самих смельчаков, подошедших к какой-то единственно им видимой последней черте, если они начнут говорить правду о погибшей тургруппе, сотрудники невидимого фронта приговорят к смерти.

Хочу успокоить читателей, тех кто испугался таких многообещающих 'перспектив': среди исследователей гибели группы Дятлова 'смертников' нет и не будет. Понятно желание некоторых 'исследователей' придать своим 'исследованиям' важность и значимость. Для этого выдумывается опасность преследования их со стороны ФСБ. Этот тип 'дятловцеведов' действует и продолжает интриговать своих почитателей угрожающей им опасностью, иллюстрируют собой концепцию З.Фрейда о неосознаваемых психических процессах, происходящих в глубинах их эго и суперэго. А говоря по-русски: пуганая ворона куста боится. Чем дает намеки остальной части населения задуматься: а не было ли в жизни подобных 'исследователей' контактов и встреч, доносов и сотрудничества с органами безопасности. Иначе отчего они в курсе планов ФСБ, чего так снова боятся?

Когда были обнаружены первые трупы, выяснилось, что не все найдены - местонахождение четверых туристов остается неизвестным. Уже не установить, когда пошли распространяться слухи и разговоры о том, что группа ушла за границу - во время, когда группа по срокам находилась в походе или же когда среди найденных трупов обнаружили отсутствие четверых туристов. Эти слухи об уходе за границу мне видятся прямым доказательством того, что без участия сотрудников безопасности дело не обошлось.

Также хочу напомнить, что интерес органов безопасности к делу был разный и проявлялся этот интерес соответственно отделу, служебным инструкциям и степени причасности к делу.

- в профилатических целях, с целью предупреждения 'лишних' разговоров. Для этого применялись простые, но безотказно действующие психологические методы давления.

Например, имеется свидетель, женщина, работающая в храме Всех святых на Михайловском кладбище, ровесница погибших студентов, рассказала, что училась в УПИ и помнит то время. После похорон они ходили на кладбище и смотрели могилы, а их прогоняли какие-то люди в штатском, и записывали фамилии тех, кто приходил к могилам.

Этот факт неожиданно находит подтверждение у девушки, дружившей с Р. Слободиным - Людмилы Соколовой. Она рассказала: 'Когда Рустем погиб и всех их похоронили, на кладбище дежурили кгб-шники. Распространялись слухи о причине этих дежурств: там была радиоактивность, поэтому никого к могилам не подпускали. Но полной уверенности не было ни у кого.'

А ведь очень даже хорошую причину придумали органы безопасности: чем еще отпугнуть народ, чтобы перестали ходить навещать могилы погибших, не устраивали паломничество, поклонение и прочий ажиотаж? Радиацией. А тех, кто не знал об опасности радиоактивного загрязнения или не придавал значения этим слухам, записывали фамилии или делали вид, что берут 'на карандаш'. С Комитетом связываться боялись, никому не хотелось быть отмеченным в блокнотике сотрудника КГБ. Так постепенно и разогнали народ с кладбища.

- в невидимом следствию контроле над следствием, советы по телефону и через непосредственных начальников о плане действий следовательской группы и предупреждению ее намерений.

- в контроле над выводами экспертов и криминалистов.

- в контроле над распространением информации, дабы она не ушла в народ. Для этого и брались подписки.

- в распространении специальной информации - то есть дезинформации- чтобы она ушла в народ и укрыла собой истинные причины гибели группы. Примером служит версия падения ракеты. Ее безоговорочно приняли уральцы гнезда УПИ, потому что технари, плохо разбирающиеся в ракетах, потому что именно в их среде она и распространялась на всех уровнях.

Итак, исходя из рассказов свидетелей, с которых подписки не брались (поскольку нельзя объять необъятное и на КГБ бывает проруха), мы видим косвенные факты интереса КГБ к делу о погибших туристах.

1. Юдин Ю. Е.

Скажем так, единственный свидетель 'всех времен и народов'.

Юдин: "Да-да, вот это все возможно и еще, что касается меня. Мне сказали знакомый, который... там собирался компромат. Компромат собирался еще до того, как официально стало известно, что там пропала группа. Поскольку дело было открыто сразу же по факту трагедии, разом, мгновенно было открыто. Ну, уже все знают об этом. Поэтому они-то работали, как им надо было, что мы там все шпионы, что мы там черт знает что, и собирали компромат. Компромат этот собирался через профком нашего института. Это куча людей, они были ошарашены, удивлены, почему собирают компромат на всех. А все другое они отвергали. И мне сказали, что мы там тебя так защищали, что не дай Бог. А я-то этого не знал.

Навиг: Там, это где защищали?

Юдин: Да, в институте, когда я учился. Ну, студентом же я был. Вот у них, они там все знали, и все вот это дело и в том числе допрос вот этих свидетелей..." (NoОО"ИНТЕРНЕТ-ЦЕНТР трагедии Дятловцев" , 2008г. Текст беседы "ЦЕНТРа гражданского расследования трагедии Дятловцев", НАВИГ с Юдиным Ю. по делу Дятловцев 01.02. 2008 г.)

Именно Ю. Юдин впервые рассказал о том, что ему рассказали в профкоме института (оцените верный ход: я рассказываю о том, о чем подписку не давал), когда он впервые после каникул появился на занятиях.

Юрий Ефимович сообщил о том, что в профком института пришли 'люди в штатском' и стали расспрашивать о студентах- участниках группы И. Дятлова, 'собирали компромат', надежные ли они в политическом плане. Сотрудники потребовали характеристики на этих участников группы ( Дятлова, Колмогорову, Юдина, Дорошенко, Дубинину, Колеватова) Опустим лирику рассказавших Юрию Ефимовичу о событии, мол, мы ничего плохого о вас не говорили. Но характеристики были даны и до сих пор находятся сейчас в одном из дел КГБ о группе Дятлова, которые, надеюсь, до сих пор хранятся в архивах. Я не оговорилась - о гибели группы Дятлова имеются, по меньшей мере, два дела, открытых в разных городах и с разными формулировками.

В каком именно деле - здесь поможет интересный ньюанс: люди в сером пришли в институт в то время, когда по срокам поход группы И. Дятлова продолжался и дятловцы находились... предположим... примерно в районе Отортена.

Этот факт является плюсом к версии А. Ракитина.

2. Слух, распространившийся в институте после ухода людей в штатском: 'группа ушла за границу'.

Об этом говорил В. Аскинадзи: 'Когда меня в парткоме института сначала уговаривали, а потом просто приказали, собирать группу на продолжение поисков, настоятельно просили внимательно посмотреть, нет ли каких улик, подтверждающих планы ухода оставшейся группы за границу.'

3. Баталова В., Воспоминания о тетради, в которой записывались новости с поисков, поступавшие профком института в виде телефонограмм. Тетрадь была изъята сотрудниками местного комитета госбезопасности.

'Все ребята уехали на поиски, а девчата дежурят в профкоме. После занятий зашла в профком. Там в маленькой комнате лежала тетрадь, в которую мне надо было записаться на дежурство. Открыла, прочитала последнюю запись, которую не забыла до сих пор: 'Нашли палатку, людей нет. Скат палатки разрезан ножом, нож лежит рядом... Вечером узнали, что нашли двух человек мертвыми в 1,5 км от палатки у костра, один сидит, другой лежит лицом вниз, нога в костре обгорела. Через один или два дня пришло сообщение, что нашли еще одного человека (Игоря Дятлова). Потом еще через день утром перед занятиями узнала что нашли Зину. Она была ближе всех к палатке, ползла из последних сил в сторону палатки, снег около рта был подтаявший и коричневатый. После занятий идем в профком, чтобы посмотреть последнюю запись. Я беру тетрадь, открываю, и... не успела прочесть, как у меня ее кто-то мягко но настойчиво отбирает. И только тогда я увидела в профкоме незнакомых мужчин в темных строгих костюмах, очень вежливых и серьезных. Они нас быстро выдворяют в коридор. Я хотела прихватить с собой тетрадь, но ее не дали: 'потом, девочки, зайдете!'. Дверь захлопнулась перед носом, дежурства прекратились, попасть в профком мы больше не могли. После этого вся информация из Ивделя прекратилась, все жили только слухами. Только теперь я понимаю, что в это время были готовы химические анализы первых найденных 3-х человек, что-то было обнаружено секретное, что нужно было скрыть и поэтому всю информацию засекретили. Через несколько дней (четыре или пять) с помощью щупов находят тело Рустика Слободина.'

4. Факт влияния КГБ на следствие отмечает и писатель О. Архипов. В его книге о судмедэкспертах имеется упоминание об одном эпизоде: в Бюро судмедэкспертизы кто-то из работников сказал, что образцы биосубстратов из трупов первых найденных дятловцев были изъяты некими людьми. Я спросила юриста, должны ли были остаться записи в каких-то журналах, что образцы изъяли?

Юрист сообщил: "...по правилам все образцы подотчётны, и просто так их могли изъять только КГБ-шники... Но в этом случае был бы акт списания, типа - испортились, стали непригодны для хранения, мыши съели (и такое бывало и до сих пор случается).

Если образцы передавались эксперту, то он нёс персональную ответственность за их хранение до окончания производства экспертизы.

Но есть ведь и такие экспертизы, при которых представленный материал уничтожается полностью (пулю, к примеру, отстреливают и списывают). При этом в журнал подшивается копия заключения эксперта.

В остальных случаях - просто отметка в журнале учёта вещдоков о передаче конкретному лицу или утилизации за ненадобностью."

О. Архипов ответил мне: "Это были работники Регионального Управления КГБ. СОБСМЭ проводило свои экспертизы как для Прокуратуры СО, так и для КГБ. На регистрации в СОБСМЭ не было ни одной бумаги, связанной с Делом группы Дятлова. Во всяком случае, в середине 60-ых. Практически весь архив СОБСМЭ был сожжён в более поздний период. Это отдельная история. Ещё раз подчеркну, что в середине-конце 60-ых ничего, включая и в упомянутых Вами журналах не было. Говорил ветеран СОБСМЭ, смотревший бумаги именно в этом направлении... Разговаривал также и с экспертом, специально интересовавшимся Этим Делом и в начале 70-ых. Результат нулевой. Их не видел даже Проф.П.В.Устинов - это основатель и начальник СОБСМЭ на 1959 г., учитель Б. Возрождённого. Негласно считался третьим по величине судмедэкспертом в стране. По другим громким делам - всё было на месте. И регистрация и экспертизы... "

Мне хотелось бы добавить к словам Олега Архипова о П. Устинове небольшое, но интересное примечание. Устинов, как мне сообщил источник, разумеется, документы эти видел и с ним по их содержанию консультировались. Но Устинов от этого дела осознанно дистанцировался по подсказке сведущего человека. Более того, он убрал от работы с этими материалами своего хорошего товарища, доверенного человека и ассистента на протяжении более четверти века Бориса Борейко. А подвёл под это дело товарища Б. Возрожденного, которого любил не очень.

Вернемся к сообщению от О. Архипова:

1. Вспоминает (об изъятии результатов гистологического и химического анализов и самих биосубстратов) не только сотрудник, но подтверждает сей факт и начальник Бюро.

2. В первом случае изъяли не только акты гистологических исследований, но и сами фрагменты внутренних органов первой пятёрки. Ни одна бумага (связанная с группой Дятлова) на регистрации в СОБСМЭ не находилась. Профессор П.В. Устинов (основатель и начальник СОБСМЭ на 1959 г.) не был ознакомлен вообще с актами вскрытия, что из ряда вон. Кстати, не надо забывать, что делали и судебно-химическую экспертизу в здании на Р.Люксембург, 37 (Деминова, Чащихина). И где результаты?

3. Гистология по последней четвёрке - это вообще, мягко скажем, очень скромно. Поэтому её и оставили. Вернее сказать, Ганц её провёл так, чтобы можно было приобщить. Уровень Георгия Владимировича как специалиста Отдела по изучению трупного материала был гораздо выше.

4. Точную дату изъятия никто назвать не может. Но это произошло ДО обнаружения последней четвёрки.

5. Архивы СОБСМЭ за 50-ые годы (и более поздний период) сожжены. Но причина этого никак не в группе Дятлова...

6. Вопрос заключается в другом. Зачем вообще изымать материалы? Они и так хранились не продолжительное время. Помимо СОБСМЭ провести полноценную экспертизу в Свердловске могли только на базе 126-ой судебно-медицинской лаборатории (при УрВО). СОБСМЭ проводило экспертизы для прокуратуры и КГБ (ранее МГБ). 126-ая - обслуживала УрВО. Кстати, в 1959 г. 126-ую лабораторию возглавлял известный гистолог Б.А. Аптер. (http://arkhipovoleg.livejournal.com/59000.html)

Из книги А. Ракитина:

'Когда следствие отказалось от рассмотрения любых криминальных версий и стало склоняться к абстрактной 'непреодолимой силе', как виновнице гибели группы, гистологическое исследование слишком явно вступило в противоречие с генеральной линией расследования. Поэтому-то документ и был изъят из дела - Данное замечание справедливо в том отношении, что в уголовном деле действительно должны быть результаты гистологического исследования биологических образцов, извлечённых из тел первой пятёрки туристов после их вскрытия в ивдельском морге. Это логично потому, что подобное исследование проводилось в отношении последней четвёрки погибших, найденных в мае 1959 г., а также потому, что сомневаться в точности воспоминаний Юрия Ефимовича Юдина нет никаких оснований. Потрясение от того, что на его коленях стоят банки с законсервированными в формалине внутренностями товарищей, с которыми он всего-то полтора месяца назад делил, метафорически выражаясь, одну кружку чая, было немалым. Такое воспоминание отложилось бы в голове любого... Но! - и это самое главное - отсутствие в известных материалах дела результатов гистологического исследования явно бросается в глаза даже при поверхностном ознакомлении с оглавлением 1-го тома. Это уже не фальсификация материалов уголовного расследования, а их банальная утрата. Умышленная или нет - это другой разговор, главное в том, что так документы вообще не фальсифицируют.'

Е. Окишев: 'Наша следственная группа проверок местности на радиацию не проводила. Но они точно были, потому как после того, как нашли последние четыре трупа, всех людей, которые прикасались к вещам на перевале, на экспертизу по радиоактивности отправляли.'

А. Ракитин: 'В материалах уголовного дела имеется текст физико-технической экспертизы Свердловской СЭС, выявившей следы радиоактивного загрязнения трёх предметов одежды...В своём интервью кустанайской газете 'Ленинский путь' в ноябре 1990 г. Иванов обронил такую фразу: 'Сговорившись с учёными УФАНа (Уральского филиала Академии Наук СССР), я провел очень обширные исследования одежды и отдельных органов погибших на "радиацию". Причем для сравнения мы брали одежду и внутренние органы людей, погибших в автомобильных катастрофах или умерших естественной смертью. Результаты оказались удивительными.'

Кустанайские интервью Иванова, данные им незадолго до смерти, довольно любопытны. Если говорить о впечатлении, которое они произвели после первого прочтения, то признаюсь, осталось чувство хорошей, добротной иронии и даже сарказма с серьёзным лицом, в стиле известного советского сказочника-сатирика Евгения Шварца. Т.е. человек говорит, вроде бы, серьёзно, как бы даже размышляет вслух, а по факту - просто издевается над корреспондентом и читателями. Сейчас такой стиль ведения беседы русскоязычная аудитория интернета обозначает глаголом 'троллить', хотя во времена Иванова подобного словоупотребления не существовало. Тем не менее, трудно отделаться от ощущения, что бывший следователь прокуратуры, коммунист, атеист и фронтовик банально издевается над лопоухим корреспондентом и его читательской аудиторией. Дескать, вы хотите инопланетян? вы хотите пришельцев? вы хотите НЛО? - получайте!

Зная, сколь серьёзный жизненный опыт имелся за плечами Иванова, автор никогда бы не поверил (и не верит сейчас), что Лев Никитович в интервью кустанайской газете говорил с искренней верой в собственные слова.

Всё упирается в довольно тривиальное желание бывшего следователя предстать в глазах читателей лицом более компетентным, нежели это было на самом деле в 1959 г. При анализе ФТЭ бросается в глаза довольно невысокий уровень технической оснащённости радиологической лаборатории областной СЭС. Собственно, об этом прямо сказал её руководитель Левашёв во время допроса его Ивановым - лаборатория не могла установить тип изотопа, служившего источником бэта-излучения, поскольку просто не располагала соответствующим оборудованием. Однако такое оборудование в 1959 г. имелось, по самым скромным подсчётам, у 8 (если не больше) научных и производственных организаций Свердловска, работавших в интересах военно-промышленного комплекса СССР. Тип изотопа вполне можно было установить во время производства следствия, Иванов мог заказать соответствующий анализ, однако этого не сделал.

Нежелание Иванова углубляться в проблемы, связанные с радиоактивной загрязнённостью трёх предметов одежды, имеют под собой веские основания - это вовсе не глупость и не непонимание важности проблемы, а исполнение приказа вышестоящего руководства. Но признаться в этом даже в 1990 г. Лев Никитович никак не мог - тогда ещё существовал Советский Союз и всемогущий КГБ. Кто бы что ни говорил, Комитет в ту пору был совсем иным, нежели в 1959 г. - это была совершенно уникальная по своей мощи структура, выпестованная Андроповым, имевшая помимо неисчерпаемых финансовых ресурсов и вооружённой силы колоссальное политическое влияние.

В эту неспокойную пору сказать что-то двусмысленное в адрес Комитета означало, как минимум, серьёзно подставиться. Можно было прослыть 'борцом с тоталитарным режимом', а можно было уехать на белой карете в сумасшедший дом с диагнозом 'параноидальная шизофрения'. Иванов отлично понимал политическую ситуацию и никаких глупостей не сделал.

Он совершенно логично 'проехал мимо' темы с КГБ и дабы избежать вопросов о странностях физико-технической экспертизы, не стал ничего говорить о Свердловской областной СЭС и докторе Левашове.'

Из интервью с Е. Окишевым:

- Могли ли параллельно с вами работать по этому делу, например, КГБ или еще какие структуры?

- Думаю, что они и работали, только меня в это не посвящали. ОПЕРАТИВНИКИ КГБ ОБЯЗАТЕЛЬНО ДОЛЖНЫ БЫЛИ ЭТИМ ЗАНЯТЬСЯ. ЭТО ПРАКТИКА ТАКАЯ БЫЛА. Я подозреваю, что в то время, когда мы корпели, пытались изо всех сил чего-то выяснить, они уже куда больше знали с их-то возможностями.

- Мы недавно связались по телефону с тогдашним начальником Следственного отдела КГБ по Свердловской области. Он ответил, что 'мы этим делом точно не занимались'. Правда, лично встретиться с нами он отказался.

- Ну так вот и делайте выводы: почему он отказался с вами встречаться, если якобы КГБ этим не занимался. Ему что, трудно это вам повторить открыто? Возможно, его отдел действительно этим не занимался. Это работа оперативников комитета. Это особо засекреченная работа. И ваш собеседник просто не имеет права про то сказать.' http://www.kp.ru/daily/26177.5/3067449/

Что и требовалось доказать.

Как сообщили из Центра общественных связей ФСБ главе фонда памяти Дятлова, по делу группы Дятлова работали сотрудники КГБ, в настоящее время в живых из них никого не осталось. Но этими материалами по делу группы Дятлова Центральный Архив ФСБ не располагает.

'Сколько раз я вам говорил: делайте, что хотите, но не оставляйте документов, не оставляйте следов.' (И. В. Сталин, 16 съезд партии.)

Генерал-майор КГБ в отставке А. Кондауров: ' У спецслужбистов короткая дистанция прогнозирования. Они вообще не стратеги. Тактически да, неплохо работали. А вот стратегически никто нас не приучал'. Задачей стратегии является эффективное использование наличных ресурсов для достижения основной цели. Тактика является инструментом реализации стратегии и подчинена основной цели стратегии. Стратегия достигает основной цели через решение промежуточных тактических задач...

Каковы были наличные ресурсы и как решались промежуточные тактические задачи по подбору участников, мы видим на примере версии организации операции 'контролируемой поставки' под видом туристического похода на Отортен. Сама цель операции была политически окрашена, благонадежна и не вызывала сомнений: поход посвящался 21 съезду КПСС. Примечательно, что новый председатель КГБ СССР - недавний комсомольский вожак 'Шурик' Шелепин, пришел из ЦК ВЛКСМ, где трудился Первым секретарем. Все участники похода, образцовые комсомольцы и даже был среди них член партии, серьезно повышали свою квалификацию, два человека могли получить звание Мастера спорта СССР. Один из участников похода, человек в возрасте, агент, объяснял любопытным свое участие именно в этой группе и к этому походу меньшими сроками похода и 'старенькой мамой'. Объяснение это гениальное, поскольку работает и сейчас - многие свято уверены именно в этих причинах участия в походе С. Золотарева. Несостоявшийся участник похода В. Биенко до сих пор объясняет свое отстранение как безумное решение бюро ВЛКСМ УПИ послать его вместо Отортена на лесоповал, словно какого-то зека, а не комсомольца, активиста и спортсмена. Сотрудник серьезнейшего стратегического предприятия, находившегося под пристальным вниманием вражеской разведки и советских спецслужб, внезапно на режимном объекте - вокзале идет вызывающе просить милостыню с шапкой по кругу. И милиция его отпускает по просьбе девочек группы! - во что продолжают верить до сих пор. И факт, что КГБ документально не 'засветилось' в деле, некоторые воспринимают как факт его неучастия. Да, соглашусь, тактически спецслужбы работали хорошо. Но стратегическая задача привела к трагическому финалу - группа погибла.

Из книги "Каменный мост" А. Терехова, в которой описываются закулисные течения работы спецслужб:

'- А что же вы не запросили архив ФСБ?

- А потому что знаете, что агентов иностранного отдела НКВД не раскрывает. Никогда. Тем более - агентов Второго управления.'

'В рамках действовавших инструкций по секретному делопроизводству в системе КГБ СССР (а также действующих сейчас в системе ФСБ и СВР РФ) все оперативные документы без исключений приобщаются к соответствующим делам. Материалы, находящиеся на докладе у руководства или временно переданные для ознакомления в другое подразделение, отмечаются под подпись в реестре, а по возвращении подшиваются незамедлительно. На этот предмет Секретариат территориального органа безопасности (Управления) в обязательном порядке проводит ежегодные полные проверки (и периодически - выборочные) во всех отделах и гораппаратах своего ТОБа. При выявлении случаев несвоевременного приобщения материалов (т.е. нарушений требований Инструкции) недостатки устраняются в кратчайший срок, а к нарушителям принимаются меры дисциплинарного воздействия (если есть при этом утрата секретного документа, тогда ответственность уголовная).

У Комитета госбезопасности велась широкая номенклатура иных дел, и назывались они делами оперучёта (ДОУ), в рамках которых и велась основная работа КГБ как спецслужбы. ДОУ - это дело, которое заводится для накопления, регистрации, хранения и систематизации агентурно-оперативных и иных документов, отражающих организацию и результаты контрразведывательной деятельности в различных ее формах, а также по линиям и объектам контрразведывательного обеспечения. (конкретно контрразведкой велись дела групповой оперативной разработки, дела оперативной разработки, розыскные дела, дела оперативного наблюдения, оперативной проверки и литерные дела)

Важно понимать, что активные разведывательные и контрразведывательные мероприятия (операции) даже сейчас не охватываются законом об ОРД, являются исключительно компетенцией спецслужб и включают в себя комбинации наступательных мер и действий по созданию агентурных позиций в противоборствующей стороне, ведению оперативных игр с противником и его дезинформированию, добыванию разведывательной информации и т. д.

При этом прокурорский надзор и в прошлом (особенно), и сейчас имеет спектр проявлений, чётко очерченный Законом, и вот как раз специфику не затрагивает. Пример из нашего времени:

'Сведения о лицах, оказывающих или оказывавших органам федеральной службы безопасности содействие на конфиденциальной основе, а также об организации, о тактике, методах и средствах осуществления деятельности органов федеральной службы безопасности в предмет прокурорского надзора не входят.' (ст.24 ФЗ 40 от 03.04.95 "О ФСБ РФ")

Агент в КГБ СССР - это советский гражданин, иностранный гражданин (подданный) либо лицо без гражданства, негласно сотрудничающий с органами КГБ и выполняющий их задания по обеспечению безопасности СССР.

В качестве агента мог быть завербован любой (за некоторыми исключениями) субъект, обладающий необходимыми Комитету личными и деловыми качествами и располагающий оперативными возможностями для решения конкретных оперативных задач (будь он хоть студент, хоть академик, хоть генерал). Вербовался данный контингент на одной из трех основ: идейно-политической, материальной, либо на основе морально-психологической зависимости.

Агентурный аппарат состоял из агентов, резидентов, содержателей явочных квартир и не входящих в негласный штат органов госбезопасности содержателей конспиративных квартир (разбирать эти категории пока смысла нет, поскольку речь о другом).

"Нештатного агента", как понятия, в природе не существует, однако были (и есть) внештатные оперативные сотрудники (ВОСы), приобретаемые Комитетом (очень часто из числа бывших чекистов) для выполнения долговременных заданий на объектах и линиях контрразведывательного (либо разведывательного) обеспечения.

Штатные же сотрудники Комитета (т.е. лица, находящиеся на военной службе в органах КГБ СССР и имеющие соответствующие воинские звания) в зависимости от функциональной принадлежности могли относиться к гласному либо негласному составу. Примером первого являются, в частности, оперá отделов и горрайаппаратов региональных Управлений, обслуживающие объекты сферы ВПК, органы управления, транспорт и т.п. Они имеют и при контакте с руководством курируемых объектов предъявляют удостоверение с истинными ФИО, участвуют в спортивно-массовых мероприятиях от своего Управления, могут привлекаться для работы с заявителями в дежурной службе и т.д. Принадлежность этих сотрудников к органам специальными мерами не скрывается.

В отличие от данного контингента, негласный состав легендируется как по трудовой деятельности, так достаточно часто и по установочным данным. К таким сотрудникам могут относиться работники оперативно-технических подразделений, наружки (НН), а также ОДРы (о-дэ-эры) - офицеры действующего резерва, работающие в т.н. учреждениях прикрытия (очень распространенная организационная форма, в частности, по линии разведки).

В разведке (бывшем Первом главном Управлении КГБ СССР, а ныне СВР РФ) понятие и категорирование конфиденциальных источников, включая агентов, а также штатных сотрудников Службы несколько другое.

Скажу лишь для примера различий, что агент-нелегал ПГУ - это не совпривлеченный, а кадровый офицер разведки, инфильтрованный в среду граждан разведуемой страны именно как её уроженец (полковник Рудольф Фишер (Абель), Конон Молодый и многие другие).

В органах КГБ СССР агент из числа советских граждан сообщал информацию устно (и по ней потом, уже оперработником, составлялась Справка) либо собственноручно писал "Агентурное сообщение" обязательно от третьего лица, которое начиналось словами: "Источник сообщает, что ...".

Комитет располагал широкой сетью закрытых учебных заведений по всей территории Советского Союза. Именовались они "школами", многие позднее становились "Высшими курсами", "Институтами" "Академиями". Например, 101-я разведшкола в Москве (это несколько объектов в разных районах города, где готовили разведчиков для работы с позиций загранрезидентур), в 1968 году стала Краснознаменным Институтом им.Ю.В.Андропова, а в 90-х - Академией внешней разведки СВР РФ. Контрразведчики обучались на годичных курсах (а также проходили различные курсы повышения квалификации) в Минске, Киеве, Тбилиси и ряде других городов СССР.

15 марта 1946г. НКГБ был преобразован в Министерство государственной безопасности.

7 марта 1953г. было принято решение об объединении Министерства внутренних дел и Министерства государственной безопасности в единое МВД СССР.

13 марта 1954г. создан Комитет государственной безопасности при Совете Министров СССР.

Положение о КГБ при СМ СССР утверждено Президиумом ЦК КПСС 23 декабря 1958 года и введено Постановлением СМ СССР от 23 декабря 1958 года.

Подследственность следственного управления МГБ СССР (с 11.02.1960 - следственный отдел КГБ СССР):

Согласно УПК РСФСР к компетенции следователей МГБ-МВД относилось предварительное следствие по делам о преступлениях, предусмотренных статьями УК РСФСР:

Ст. 64 (измена Родине)

Ст. 65 (шпионаж)

Ст. 66 (теракт)

Ст. 67 (теракт против представителя иностранного государства)

Ст. 68 (диверсия)

Ст. 69 (вредительство)

Ст. 70 (антисоветская агитация и пропаганда)

Ст. 72 (организационная деятельность, направленная к совершению особо опасных государственных преступлений, а равно участие в антисоветской организации)

Ст. 73 (особо опасные государственные преступления, совершенные против другого государства трудящихся)

Ст. 79 (массовые беспорядки)

То есть отдельные структурные подразделения МГБ носили аббревиатуру этого упраздненного ведомства до 1960-го года, вплоть до переподчинения их новому органу - КГБ СССР, положение о котором было утверждено лишь в декабре 1958 года, то есть за 1,5 - 2 месяца до событий на Перевале Дятлова.

К слову, гибель при непонятных обстоятельствах туристической группы И.Дятлова , в которой находились сотрудники секретных предприятий и студенты секретных факультетов, вполне подходило под пункт 'теракт'. И уже являлось объектом пристального внимания КГБ. Можете сказать, что я ставлю телегу впереди лошади, поскольку изначально квалификация непринципиальна, она будет дана по результатам дознания. Другими словами, КГБ могло проводить свою работу без чёткой квалификации. Для того, чтобы возбудить дознание было достаточно факта смерти по неочевидной причине секретоносителей, а их получалось не менее трёх - Кривонищенко, Слободин, Колеватов. А теракт там был, диверсия или самоубийство - это выяснится потом. Собственно, для прояснения картины произошедшего дознание и проводится. И, если подтверждались предположения о теракте, то было не избежать возбуждения уголовного дела и последующего расследования со стороны территориального ГО. Чего не произошло, потому что дело о группе Дятлова уже было в ведении другого отдела гос.безопасности и акты СМЭ составлял и подписывал 'правильный' в политическом отношении судмедэксперт. Но на всякий случай в начале расследования изъяли сами образцы и результаты гистологических анализов биосубстратов из тел погибших.

А.Кандауров, генерал-майор КГБ в отставке: 'После 20-го съезда и после исправления перегибов культа личности, в том числе, связанные со всемогуществом и вседозволенностью - она относительная всегда, я всегда считал, что никакой вседозволенности и всемогущества КГБ никогда не было, и КГБ всегда эта структура работала... Был же слоган, что 'вооруженный отряд партии' - всегда он работал под строгим контролем или персоналий Сталина, или Политбюро ЦК КПСС, но, тем не менее, после 20-го съезда партии было строго регламентировано, что КГБ не лезет в работу партийных структур, и не занимается там никакой оперативно розыскной работой. Не вербует, и даже, если есть сигналы, то КГБ должно было получить согласие партийных структур, чтобы разрабатывать или проверять там даже уборщицу, условно говоря, работающую в райкоме, уж я не говорю о ЦК КПСС.'

В заключение хочу привести отрывок из интервью с Василием Христофоровым, начальником УРАФ ФСБ России:

"ЕСТЬ МАТЕРИАЛЫ, КОТОРЫЕ НЕ БУДУТ РАССЕКРЕЧЕНЫ НИКОГДА"

23.12.2005

Интернет-сайт Страна.Ru. 23.12.2005

http://archive-ru.com/page/7368421/2016-01-09/http://www.fsb.ru/fsb/smi/interview/single.htm!id%3D10342724%40fsbSmi.html

- Василий Степанович, что представляет собой Управление регистрации и архивных фондов Федеральной службы безопасности?

- В наименовании нашего управления два ключевых слова: регистрация и архив. Конечно, наибольший интерес в сфере деятельности нашего Управления для исследователей, ученых и простых граждан представляет архивная составляющая. В структуру Управления входит Центральный архив ФСБ России, представляющий собой часть Государственного архивного фонда Российской Федерации. Деятельность архивных подразделений в ФСБ России регламентируется законом 'Об архивном деле в Российской Федерации', в том числе общими для всех правилами доступа к архивной информации.

Центральный архив ФСБ России в своих фондах имеет свыше 700 тысяч единиц хранения. Это нормативные документы (приказы, инструкции и др.) органов госбезопасности СССР и России, переписка с министерствами, ведомствами и организациями, касающаяся безопасности государства, а также финансовая и хозяйственная документация государственной спецслужбы. Имеются фонды личных дел сотрудников, архивных следственных дел, а также документы о деятельности спецгрупп в тылу противника и материалы контрразведки периода Великой Отечественной войны. Во всех территориальных органах безопасности имеется свой архив с аналогичными фондами, но на региональном уровне.

- То есть речь идет скорее о хронологическом принципе хранения материалов, чем подборе по тематике?

- Понимаете, фонды уголовных дел, допустим, или же подборка личных дел сотрудников, это как раз объединение по тематике. Есть, допустим, такой у нас фонд - фонд разведывательно-диверсионных резидентур. В годы Великой Отечественной войны на территорию, оккупированную противником, забрасывались разведывательно-диверсионные резидентуры, которые вели разведку, осуществляли диверсии в тылу противника. Как тут определить, он тематический или не тематический? Конечно, если взять отдельную тему - Великая Отечественная война - то документы могут быть и в ведомственной переписке, и в фонде, касающемся деятельности военной контрразведки, они вполне могут быть представлены и в других различных фондах.

- 700 тысяч единиц хранения - это только документы или, скажем, какие-то предметы, вещи, представляющие историческую ценность?

- Как правило, в архиве хранятся только документы. Могут, конечно, быть и какие-то вещи, допустим, вещественные доказательства по уголовному делу. Есть и особые случаи. Так, именно в нашем архиве хранятся некоторые документы и предметы, связанные с расследованием обстоятельств гибели Гитлера. У нас на особом хранении, в особой комнате, 'под семью печатями и двадцатью замками', хранятся эти документы и материалы - фрагменты челюсти Гитлера, по которой удалось его опознать, его личные вещи - пистолет, китель, золотой партийный значок. Есть и другие вещественные свидетельства, изъятые из бункера. Например, газосигнализатор для определения проб воздуха. Гитлер боялся, что советские войска, когда начнут штурмовать, будут его 'выкуривать' газом, поэтому в бункере был такой аппарат. На основе архивных материалов органов безопасности была выпущена книга 'Агония и смерть Адольфа Гитлера'.

Помимо этих исторических предметов, у нас хранятся документы более позднего времени, после 1945 года, связанные с деятельностью органов военной контрразведки, проводивших экспертизы, опрашивавших свидетелей в 70-е годы. Впоследствии было принято решение о том, чтобы останки Гитлера, захороненные на территории советского военного объекта в ГДР, уничтожить без следа. Документ с распоряжением об этом председателя КГБ СССР Ю.В. Андропова тоже хранится здесь. - Раз есть уже книги, созданные на основе секретных документов, то получается, что в принципе любой гражданин, россиянин или даже иностранец, ученый или просто человек, который хотел бы поработать над той или иной проблемой, может к вам обратиться? И каков порядок в таком случае?

- Действительно, обратиться к нам может любой человек - исследователь, ученый или просто гражданин, интересующийся историей Отечества, отечественных органов безопасности или судьбой конкретного лица. Может обратиться к нам и иностранный исследователь или гражданин. Для этого нужно написать письмо в наш адрес: г. Москва, ул. Большая Лубянка, дом 2, Центральный архив ФСБ России. И обосновать свою просьбу. Прежде всего, с какой целью это ему нужно - это будет научное исследование или просто интерес к судьбе какого-то конкретного человека.

Получив запрос, мы начинаем проверку наличия документов. Весьма распространен миф, что в Центральном архиве ФСБ есть все. Я вам назвал цифру - 700 тысяч единиц хранения - это достаточно небольшой архив, и, конечно, всего быть, у нас не может изначально. Но, получив любой запрос, мы проводим проверку и обязательно отвечаем. Ответ может быть о том, что документы по указанной теме в архиве есть, и можно ознакомиться с ними, или о том, что документов нет. В последнем случае мы, как правило, высказываем рекомендации, куда гражданин может обратиться для поиска интересующих его сведений.

- И все же с какими просьбами чаще всего к вам обращаются люди? Что хотят найти?

- Скажу об одной из характерных ошибок при обращении в наш архив. Допустим, гражданин, в годы Великой Отечественной войны работавший на каком-то режимном предприятии, выпускавшем снаряды, боеприпасы, самолеты (словом, все для фронта), считает, что раз он работал на таком предприятии, то информация об этом обязательно должна быть в Центральном архиве ФСБ. Человек просит подтвердить, что в годы Великой Отечественной войны работал там-то и там-то. Вопрос связан с получением компенсаций и льгот, мы с пониманием относимся к такого рода запросам, но ответа у нас не может быть. У нас нет таких материалов. Мы рекомендуем гражданину, куда ему нужно обратиться. Исходя из имеющейся информации, мы рекомендуем написать или в Центральный архив Министерства обороны, или в Государственный архив Российской Федерации, или в Главное архивное управление г. Москвы.

Что же касается определяющего признака того, есть ли у нас документы, то, во-первых, следует сказать об информации, которая касается всех, кто работал в отечественных органах безопасности - ВЧК, ОГПУ, НКВД и так далее. Если какому-то гражданину необходимо подтвердить или получить сведения о родственнике, который действительно был сотрудником органов безопасности, то с 99% степенью вероятности мы такую информацию найдем.

Если исследователь обращается к нам в связи с изучением истории отечественных органов безопасности, каких-либо периодов истории нашего Отечества, то здесь мы тоже можем найти определенную информацию.

В системе ОГПУ существовал специальный информационный отдел, который обобщал, анализировал документы и ежемесячно готовил обзор социально-политического, экономического положения в стране для доклада высшему политическому руководству.

Так как на момент подготовки эта информация была очень секретной, имелось указание хранить ее наравне с шифрами (это высшая степень секретности), и определялись сроки, когда все подлежало уничтожению. Несмотря на то, что рассылалось около полсотни экземпляров, в полном объеме эти обзоры практически не сохранились в архивах.

Все экземпляры обзоров уничтожались, люди были дисциплинированные, было предписано уничтожить - и все уничтожалось.

- А что, информация была всегда абсолютно беспристрастной, или все-таки присутствовала субъективность?

- А для чего было органам безопасности приукрашивать положение в стране? Они докладывали высшему руководству, высшее руководство должно располагать объективной информацией, что творится в стране, куда мы идем и как. Поэтому мы считаем, что она была достаточно беспристрастной. Насколько она была объективна, можно убедиться, сравнив сводки, которые готовились в ОГПУ, с другими информационными материалами того периода. Примерно такие же материалы, по аналогичным темам готовились по партийной и военной линии, поэтому их можно сравнить и посмотреть. На наш взгляд, это была достаточно объективная, выверенная информация.

К примеру, все наиболее серьезные происшествия описывались и докладывались. Забастовки на заводах, затруднения с продовольствием. Интересны материалы по Чечне за те годы, - похищение людей, освобождение их за выкуп, бандитизм, терроризм.

- Такие же сводки, несомненно, составляются и сейчас, и спустя некоторое время они тоже будут представлять интерес для исследователей этого периода времени?

- Конечно. Это была и есть обязанность отечественных органов безопасности - информировать руководство страны, говоря современным языком, об угрозах безопасности Российской Федерации. Согласно закону это входит в компетенцию органов безопасности и сейчас.

- Что касается секретности материалов, о каких ее уровнях приходится говорить? И чего в основном они касаются - персон, каких-то промежутков времени или отдельно взятых ЧП государственного масштаба?

- Так как у нас архив специфический, т.е. архив специальной службы, то здесь как раз и хранятся в основной своей массе секретные и совершенно секретные документы. При рассекречивании материалов мы руководствуемся нормами действующего законодательства, законами 'О государственной тайне', 'О Федеральной службе безопасности' и другими законодательными актами. Оценка документов проводится Центральной экспертной комиссией, возглавляет ее руководитель одной из Служб ФСБ России. В Центральную экспертную комиссию входят представители практически всех подразделений ФСБ, т.е. каждый по своей линии проводит оценку и выносит заключение, можно ли рассекречивать документы. Работа по рассекречиванию носит планомерный характер. Экспертная оценка документов происходит старым испытанным методом. Берется дело, садится сотрудник и внимательно, полистно его изучает, и вносит предложение о том, что в этом деле нет материалов, составляющих государственную тайну. Или может быть предложение такого рода, что поскольку в этом деле листы 1, 55-57 содержат гостайну, они не рассекречиваются, а дальше, до конца, материал рассекречивается. Бывает и наоборот, когда несколько листочков рассекречиваются, а остальные остаются на секретном хранении.

Когда говорят, что мы не даем какие-то материалы, потому что они секретные, это не всегда так. Иногда несекретные материалы составляют тайну личной жизни того или иного гражданина, и мы, в силу морально-этических соображений, не можем их предоставлять для ознакомления.

Но есть категории документов, которые не подлежат рассекречиванию. В частности, это материалы, раскрывающие приемы и методы оперативно-розыскной деятельности, личные дела лиц, оказывавших содействие органам безопасности на конфиденциальной основе. Как и в любой другой спецслужбе мира, такие материалы просто не подлежат рассекречиванию. Никогда.

- Даже через 100 лет? Почему? Неужели даже спустя сотни лет будет невозможно узнать какие-либо факты из истории нашей страны?

- Я говорю не об истории нашей страны, я говорю об отдельных документах, которые не будут рассекречены никогда. В первую очередь, речь идет о сотрудниках органах безопасности, о лицах, которые оказывали содействие органам безопасности на конфиденциальной основе. Вот эти документы не будут никогда рассекречены, так же, как и в любой другой спецслужбе.

- Стало быть, речь идет об агентурной сети?

- В законе написано: 'лица, оказывающие содействие органам безопасности на конфиденциальной основе'.

- И вы как глава архивной службы можете гарантировать, что никогда не случится 'утечек' подобных материалов?

- Порядок доступа к нашим секретным материалам достаточно сложен и проверен годами. Когда я говорю, что это просто - написал запрос и получил материалы, - то речь идет лишь о рассекреченных материалах. И в нашем открытом читальном зале нет ни одного листочка бумаги, на котором стоит ограничительный гриф, даже 'для служебного пользования', не говоря уже о секретных и совсекретных документах.

- А бывает ли так, что вы не сообщаете затребованную информацию из этических соображений. Допустим, обращается человек, убежденный, что его дед был героем и теперь он незаслуженно забыт, а у вас в документах обнаруживается, что он предатель или просто ничего геройского не совершал?

- Бывало...

- И как вы поступаете в таких случаях?

- Стараемся не сообщать ничего плохого, чтобы не наносить моральный вред человеку, говорим, что у нас нет информации, подтверждающей 'геройские' сведения.

- Дела по каким-то известным людям у вас ведь тоже имеются? Многие убеждены, что именно в архивах ФСБ есть информация, скажем, о гибели Есенина или о каких-либо обстоятельствах, связанных с жизнью и смертью Маяковского.

- Вы понимаете, у нас может быть информация о любом гражданине, неважно, писатель это, поэт, рабочий, шахтер или хлебороб. Если этот человек привлекался к уголовной ответственности по делам, которые расследовали органы безопасности, то информация на этого человека у нас будет, независимо от его профессиональной принадлежности. Если Есенин привлекался к уголовной ответственности, у нас есть материалы по Сергею Есенину.

- Какие требования предъявляются к сотрудникам вашей службы в первую очередь?

- Работа с документами органов безопасности требует особой квалификации, взаимодействия с оперативниками, следователями, сотрудниками органов внутренних дел, суда и прокуратуры. Жизнь подсказывает, что достаточно грамотного архивиста спецслужбы можно подготовить не менее чем за пять лет практики работы в архиве в сочетании с наставничеством и профессиональной учебой по линии ведомства. Сегодня к сотрудникам предъявляются очень высокие профессиональные требования. Он должен иметь историческое или историко-архивное образование, хорошо разбираться в компьютере, потому что без таких навыков в архиве сейчас работать нельзя. В Управлении проходят службу военнослужащие по контракту. Коллектив стабильный, многие сотрудники работают десятки лет. Примерно половина из них женщины. Давно известно, что именно им можно доверять работу, требующую внимания и сосредоточенности. В последнее время на службу приняли много новых сотрудников. Это не только выпускники Академии ФСБ России, но и молодые историки и архивисты. Несколько перспективных сотрудников учатся в адъюнктуре и аспирантуре. Сплав опыта и молодого энтузиазма - вот наша цель в формировании коллектива. Сотрудник Центрального архива ФСБ должен быть универсальным человеком, в том числе, должен знать основы оперативно-розыскной деятельности.

- А это зачем?

- Я не говорю, что он должен быть асом оперативно-розыскной деятельности, он должен знать основы. Иначе очень сложно понять и оценивать документы. Ну, и должен, конечно, быть хорошо подготовлен в юридическом отношении, потому что очень много законов, которые регламентируют деятельность архивов.

- Знаете, о Центральном архиве ФСБ существует два мифа. Миф номер один - что в Центральном архиве ФСБ есть все. Миф номер два - в Центральном архиве ФСБ не дают ничего. Я в ходе нашей беседы попытался опровергнуть оба мифа.'

М.П. (с)

13/06/2016

* * *

ПРИЛОЖЕНИЕ.

О почтовой цензуре.

В составе Комитета госбезопасности проверкой почтовых отправлений руководило специальное Управление политического контроля.

Чтобы проверить такой гигантский массив переписки, необходима компетентная, разветвленная и огромная по числу работников организация. Она и была создана 'органами'. Сотрудников отбирали с величайшей тщательностью, и лица, прошедшие селекцию, считались абсолютно надежными с точки зрения их 'благонамеренности'. В службе политконтроля (ПК), как ее называли в документах, почти все сотрудники были достаточно образованными, часть из них в совершенстве владела иностранными языками.

Одно из главных требований - абсолютная секретность. В личных документах сотрудников их должность и место работы не указывались. Хотя все они служили в органах КГБ, униформу не носили. Не имели права и намеком выдать место своей службы кому бы то ни было, родным и близким - в том числе. Для прикрытия их числили в составе партийных, комсомольских и профсоюзных органов. Более того, после поступления в почтовую цензуру они обязаны были резко сократить внеслужебные контакты и, в идеале, свести круг своих знакомств к обществу сослуживцев. Поэтому работа в ПК во многих случаях являлась семейной профессией. И такого рода семейственность всячески поощрялась.

Хотя работники 'Черных кабинетов' и являлись одновременно сотрудниками ГБ, но посещать открыто здание, где находились 'органы', они не имели права. Кстати, многие правила их конспирации напоминали работу нелегалов за кордоном. Так, подходя к месту работы, они обязаны были принимать все меры, чтобы не быть замеченными своими знакомыми. Если таковые все же встречались, от них следовало сначала избавиться и только потом входить в здание. Причем - входить поодиночке, а не группой, для чего специальный график прибытия и убытия определял им время.

Помещение, занимаемое почтовой цензурой, не должно было иметь каких либо внешних признаков, позволяющих определить его назначение, никаких вывесок, даже дезинформационных. Вход обязательно должен был быть неприметным, чаще - из проходного двора, чтобы можно было входить и уходить незамеченным. Внутри входа находился контролируемый тамбур, дальше которого посторонний, случайный человек пройти не сможет да и понять, куда попал, тоже не получится.

Жорес Медведев в своей книге 'Тайна переписки' пишет, что, исследуя штампы на конвертах своей корреспонденции, он определил - в Москве было не менее восьми такого рода учреждений.

Любопытные факты сообщает автор книги о почтовой цензуре Лев Авзегер, бывший ее сотрудником в Чите. Там имелось только одно здание службы ПК, примыкавшее к почтамту. А в районных центрах она занимала не менее половины здания почты. Он пишет, что не только в каждом райцентре, но и во всех мало-мальски значительных населенных пунктах действовали отделения ПК.

Раз в месяц начальник ПК отправлял в Москву в Управление политконтроля спецсообщение, в котором излагались крамольные сведения, обнаруженные в письмах. Несмотря на то, что цензоры отбирались из числа самых лояльных граждан и являлись сотрудниками ГБ, их добросовестность периодически проверялась методом провокации: в текущую корреспонденцию подсовывались фальшивые письма с крамольным содержанием и изучалась реакция проверявшего. Такая скрупулезная обработка почтовой корреспонденции в СССР являлась одной из причин несуразно больших сроков её доставки и пропаж.

* * *

Леопольд Йонасович Авзегер: "Я вскрывал ваши письма".

В начале февраля 1946 года в наше подразделение из Читы прибыли два офицера, в распоряжение которых была сразу же предоставлена отдельная комната в штабе батальона. По их обмундированию трудно было определить, к какому роду войск они принадлежат. Однако, когда они в числе нескольких других пригласили меня на беседу, то по тому, как держались, и еще больше по вопросам, которые задавали, я понял, что офицеры эти принадлежат к советской разведке. Вели они себя совершенно непринужденно, по-дружески, непрестанно шутили, словно желали подчеркнуть, что к нашей беседе не имеют отношения никакие чины и звания. Но все это не помешало им, словно бы между прочим, задать множество вопросов: где я родился, кто я по происхождению, живы ли родитель, чем занимаются, но особенно их интересовало мое образование и еще более - знание языков. В конце концов они спросили, согласен ли я переехать в Читу, где находится штаб Забайкальского военного округа, для продолжения своей воинской службы, но не упомя?нули, в каком именно подразделении мне предстоит служить. Мне были обещаны гораздо лучшие условия - а в части, где я служил, они были хуже некуда, - сказано, что вскоре после переезда в Читу я смогу получить отпуск и поехать на родину в Дрогобыч. О работе в среде, куда я попал, говорить не было принято.

После того, как я приехал в Читу, меня пригласили в отдел кадров областного управления МГБ, заказав предварительно пропуск, и - не преувеличивая - влечение почти двух дней я сидел и заполнял анкеты. Иные из вопросов буквально ставили<в тупик. Среди прочего надо было, например, сообщить имя и отчество дедушек и бабушек, перечислить всех абсолютно близких родственников, с указанием точной степени родства и их места жительства, сообщить, кто из моих родственников был в оппозиции и в какой именно. Наконец, анкеты были заполнены, сданы и через несколько дней мне было объявлено, что я зачислен на работу в областное управление МГБ, в отдел военной цензуры ? 115 (отдел 'В'), с месячным испытательным сроком. И тут же было предложено подписать обязательство о том, что я такой-то и такой-то, обязуюсь никогда, нигде и никому, ни при каких условиях и обстоятельствах не разглашать то, что видел, слышал или узнал во время своей работы в органах. Я обязался также никогда не упоминать об этой работе в своих письмах, в дневниках, воспоминаниях и т. д.

Довольно скоро я понял, что все эти заполняемые мной анкеты и собеседования в отделе кадров были только началом, это был некий предварительный формальней прием. Главные проверки меня еще ждали. Вместе со мной в областное управление МГБ было принято еще десять человек, все они были члены партии и комсомольцы, но это не помешало половину из них уже через два-три месяца уволить. Ни одному из них так и не сказали, что истинной причиной его увольнения была не совсем 'чистая' анкета, называли какие угодно причины, но только не это.

Я часто задаю себе вопрос: 'Ну, а почему, собственно, приняли меня, еврея, жителя западных областей?' Во-первых, по-видимому, потому, что у меня была идеально чистая биография - не считая 'пятого пункта', - но тогда он еще не играл такой роли, как впоследствии. Был я вначале комсомольцем, а ко времени поступления в МГБ - и членом партии. Сыграло, по-видимому, свою роль и знание языков: кроме русского я знал украинский, польский, немецкий, идиш. Но главным, я думаю, было третье обстоятельство, которое, впрочем, сыграло свою роль впоследствии. В органах работали члены моей семьи - жена Лидия Шмакова - в отделе политического контроля (ПК); ее сестра Клава - в военной цензуре, а их дядя, Андрей Николаевич Сергеев, занимал пост началь?ника отделения в отделе военной цензуры ? 115.

Вообще надо сказать, что многие сотрудники областного управления МГБ старались пристроить своих жен в цензуру. В управление МГБ работали по двенадцать часов в сутки, восемь - днем и четыре - вечером, тогда как у цензоров был восьмичасовой рабочий день. Естественно, сотрудники этого управления стремились, чтобы их жены по вечерам были дома, с детьми, занимались хозяйством, - работа в цензуре оставляла для этого время. Но была еще одна, куда более важная причина, почему в органы принимали людей, которые так или иначе были связаны родственными отношениями с теми, кто уже здесь работал. Выше я уже вскользь упомянул, что секретность была, да и по сей день остается, высшим принципом работы МГБ. Так вот, для того, чтобы не происходила 'утечка' этой секретности, очень важна была эта родственная круговая порука.

Военная цензура была чрезвычайно жесткой. Военнослужащий даже намеком не мог сообщить, где он находится и где расположена его часть. Разумеется, отправители велико?лепно знали это правило и все-таки нет-нет, да и нарушали его.

Не менее строго проверялись письма, идущие в адрес военнослужащих из различных концов страны. Запрещалось писать о продовольственных и других трудностях, о стихий?ных бедствиях, о неурядицах в колхозах, об очередях... Невинные, казалось бы, фразы 'Дорогой Вася, у нас уже второй год неурожай' или 'У нас в колхозе был пожар' немедленно вымарывались. Убиралось все, что, как сказано было в инструкции, могло повлиять на душевно-психическое и моральное состояние военнослужащего. Чем меньше он знает об окружающей жизни, тем лучше - к этому сводился основной принцип военной цензуры.

По опыту своей работы в Чите я берусь утверждать, что нет такого языка и в Советском Союзе, и за его пределами, который мог бы стать барьером в работе цензуры. В нашей национальной группе, которой руководил мой 'крестный отец' Петр Черенко, работали цензоры, владевшие почти всеми языками народов СССР: татарским, узбекским, казахс?ким, киргизским, монгольским, якутским, чувашским, мордовским, грузинским, армянс?ким, азербайджанским, идишем, польским. Мой сосед по столу лейтенант Бахтин один мог проверять письма на татарском, узбекском, киргизском и казахском языках. Но все-таки у нас, как и в других областях, не было людей, знающих все исключительно языки, поэтому была разработана весьма совершенная система, система, так сказать, 'взаимопомощи'. В каждом областном отделении существовал полный список цензоров с указанием языков, которыми они владели, и места их нахождения. Известно, например, было, что цензоры, владевшие татарским языком, находились в Москве, Казани, Хабаровске, Чите, грузинс?ким языком - в Москве, Ленинграде, Тбилиси, Чите и т. д. В Чите, например, не было цензора, знающего китайский, зато он был в Хабаровске, и если возникала необходимость в его содействии, письмо немедленно пересылалось в Хабаровск.

Как и подобает сотруднику органов, я не анализировал, насколько логично и, тем более, морально все то, что говорил Новицкий. К этому времени я уже успел свыкнуться с принципом: 'Морально все то, что обязывают делать партия и органы'.

'Начнем с конспирации в быту, - сказал Новицкий. - Запомните, вы должны стать как можно более незаметным человеком. Никаких скандалов в квартире или в очередях. Никаких судов или ссор с соседями. Вы есть и в то же время вас как бы и не должно быть'.

Фактически все мы являлись сотрудниками областного управления МГБ, но в его здание у большинства цензоров не было права входить. Никто не должен был даже догадываться, что между нами и органами может существовать хоть какая-то связь. Особенно строго следовало соблюдать конспирацию, связанную с местом нашей работы. 'Запомните, товарищ Авзегер, - перешел на официальный тон Новицкий, - что никто на свете - ни ваши родственники, ни даже самые близкие друзья - не должны знать, что мы находимся там, где находимся'.

Фактически все мы являлись сотрудниками областного управления МГБ, но в его здание у большинства цензоров не было права входить. Никто не должен был даже догадываться, что между нами и органами может существовать хоть какая-то связь. Особенно строго следовало соблюдать конспирацию, связанную с местом нашей работы.

Далее выяснилось, что все сотрудники ПК приходят на работу по отдельности и в строго определенное время, причем у каждого есть свое назначенное время прихода и ухода. Нарушение этого графика равно нарушению трудовой дисциплине! 'Ни один человек, - продолжал Новицкий, - не должен видеть, что вы заходите в это помещение. Ни один! И если кто-то из знакомых вас окликнет возле входа, вы ни в коем случае не должны отзываться, а должны сделать вид, будто просто не заметили его. В случае, если в этот момент кто-то из знакомых проходит мимо вас, вам следует любым способом задержаться и подождать, пока он скроется. У вас ведь развязываются иногда ботинки, - улыбнулся Новицкий, - так вот лучше всего, чтобы в этот момент у вас развязался ботинок, и вы будете его зашнуровывать до тех пор, пока ваш знакомый не скроется...'

'Да, кстати, у вас должно быть официальное место работы, - продолжал мой новый шеф. - Какое именно, не имеет значения, но оно должно быть постоянным. И если кто-нибудь из ваших знакомых поинтересуется, где вы работаете, вы не мешкая должны ответить. Вы должны знать фамилию начальника, его зама, сотрудников, чтобы не путаться, если вас начнут о вашей работе расспрашивать. Лучше всего 'устроиться' в горком партии или комсомола. В этих организациях нам легче будет обеспечить вам конспирацию'.

Но, пожалуй, больше всего меня удивило то, что Новицкий сказал в заключение. Он сказал, что в нашем служебном лексиконе не должно существовать слова 'письмо' или 'письма'. 'Забудьте это слово. Мы работаем не с письмами, а с документами Все, что мы читаем, просматриваем, посылаем на оперативную проверку, - все это документы, с которыми работает наша организация'. Кстати, никогда позже я не слышал из уст сотрудников ПК слово 'письмо', они просто не употребляли его, словно боялись, что само слово может бросить тень на их особого рода тайную деятельность, а потому всегда говорили 'документы', и это правило здесь соблюдалось довольно строго.

Выше я уже, кажется, писал, что помещение ПК находилось в здании Почтамта на станции Чита-11. Как узнал я позже, тайная проверка писем почти всегда осуществлялась либо в помещениях почтамтов, либо рядом с ними, при этом чаще всего возле вокзалов. Это создавало неоспоримые удобства. Вся корреспонденция, прибывавшая в опломбирован?ных вагонах на вокзалы и станции, поступает обычно на привокзальную почту. Здесь на конвертах и открытках гасятся марки, и именно отсюда письма идут на тайную проверку.

С другой стороны, через вокзальный почтамт проходит вся корреспонденция, направ?ляемая в другие места. Опять же перед отправкой ее без труда можно подвергнуть перлюс?трации. j

Но вот что примечательно - работники почтамтов, кроме территориального сосед?ства, никакого отношения к тайной цензуре не имеют. Более того, они часто вообще не знают, что делается у них за спиной.

В Чите, например, почтовые работники имели свой главный вход со стороны приво?кзального перрона. Сюда каждое утро группами и в одиночку совершенно открыто шли люди на свою работу. Вход в ПК был совершенно с другой стороны, и на перрон мы вообще не попадали. Это создавало впечатление, что люди, входящие в здание почтамт со стороны, никакого отношения к нему не имеют. А чтобы создать иллюзию, что они входят вообще не в служебное помещение, а в жилой дом, у входа в ПК была пристройка, площадью 2*2 м. Пристройка имела дверь, которая никогда не запиралась на замок. Внутри было темно, что создавало впечатление заброшенности помещения. Но каждый из нас, сотрудников ПК, знал, что на одной из внутренних стен пристройки оборудован сигнальный звонок. Был тут и свой код - необходимо было дать два очень коротких звонка, и лишь после второго вахтер открывал вам дверь, ведущую в помещение ПК.

Как же передавались письма с почтамта в наш отдел? А делалось это вот как: из почтовых вагонов корреспонденция в специальных мешках доставлялась в главное поме?щение почтамта, где перед сортировкой почты гасились марки. У входа в это помещение висело объявление: 'Посторонним вход строго воспрещен'. Непосвященные обычно не понимали, чем был вызван этот строгий запрет, ведь здесь всего-навсего гасили марки и сортировали письма. Между тем, оно было отделено от остальной части почтамта дверью с железной решеткой. Дверь была постоянно закрыта наглухо. Но в том-то и дело, что именно отсюда, где осуществлялись самые невинные почтовые операции, и поступали письма в ПК для их тайной проверки. Все они обычно высыпались в специальные деревянные ящики размером 80*40 см. На столах, прикрепленных к стенам, гасились марки. Так вот, под одним из этих столов была прорублена стена и оборудован люк размером 90*90 см. Люк был сделан с таким расчетом, что можно было поставить в высоту один на другой два ящика. Обычно он был закрыт двумя раздвижными фанерными дверями. В определенное время двери люка раздвигались, и очередные два ящика с письмами направлялись в помещение, которое не имело никакого отношения ни к почте, |ни к почтовым работникам.

Этот процесс передачи почты на перлюстрацию происходил совершенно секретно, я уже говорил, что большинство работников читинского привокзального почтамта вообще не знало о нашем существовании. Стена, в который был оборудован люк, обычно была заставлена пустыми ящиками, так что никаких подозрений не возникало. Правда, несколь?ко сотрудников почты знало о существовании цензорского люка, но надо отдать им должное, они никогда не проявляли любопытства. Они вели себя так, словно его и не существовало, молча заполняли ящики и так же молча передавали их в соседнее помещение.

Обычно у этих работников органы брали подписку о неразглашении, и к тому же время от времени они получали специальные премии, которые были своего рода платой за молчание. Существовало еще одно негласное правило - почтовым работникам, независимо от того, знали они о нас или нет, запрещено было поддерживать с нами знакомство и вообще иметь с нами какие-либо отношения. Всего в нашем отделении было около семидесяти человек, может быть, даже намного больше. Между сотрудниками существовало строгое разделение труда. Оперативный состав насчитывал шесть человек. Так называемая группа 'списки' - десять человек. В группу 'вскрытие' входило четыре человека, они занимались вскрытием и заклейкой писем. Специальная группа из трех человек выполняла работу по фото- и химической 'обработке документов'. Остальные пятьдесят - пятьдесят пять человек, в том числе и моя украинская группа, были заняты исключительно проверкой писем, политическим контро?лем. Это был, так сказать, основной костяк ПК, и, как мы увидим ниже, от них часто зависела не только судьба писем, но и судьба живых людей.

Расскажу по порядку, как строилась работа нашего отдела. Я уже упоминал так называемую группу 'списки'. Это сотрудники, принимавшие из секретного люка ящики с письмами. В комнате, где они работали, хранились совершенно секретные списки людей, находившихся под наблюдением органов. Все без исключения письма, посланные в их адрес и исходящие от них, следовало немедленно задерживать и передавать старшему оперуполномоченному. Вход в эту комнату был строго воспрещен всем, кроме начальника отделения и тех, кто здесь работал. Главной задачей этой группы был отбор для проверки писем, а так как письма на почтамт доставлялись круглосуточно, то группа эта вынуждена была работать в три смены.

Списки людей, находившихся под наблюдением, утверждались начальником облас-тного управления МГБ. Каждые три месяца фамилии обновлялись, но были, разумеется, и такие, которые по истечении трех месяцев оставались в тех же списках. Сюда же были включены имена людей, которых разыскивали органы МГБ, и, разумеется, ценность представляли любые появившиеся о них сведения. В дни, когда из областного управления МГБ поступали новые списки, сотрудники этой группы приходили на работу на несколько часов раньше, чтобы начать эти списки учить. Иногда им приходилось заучивать наизусть до шестисот - восьмисот фамилий. В их обязанности, однако, входил не только отбор писем для органов, но и отбор для перлюстрации. Принцип состоял в следующем: из общего потока писем примерно восемь-десять процентов отбиралось для проверки. Отбирать надо было не вслепую, а в первую очередь письма, представлявшие, как у нас говорили, 'оперативный интерес'. Это были прежде всего письма без адресов или напечатанные на машинке (предполагалось, что таким образом человек намеревался скрыть свой почерк), письма, посланные до востребования (считалось, что с целью не раскрывать адрес), отбирались заказные письма с искаженным почерком и, наоборот, написанные чересчур четко или печатным почерком.

После отбора письма передавались старшему оперуполномоченному группы. Те из них, что имели отношение к присланным из МГБ спискам, переправлялись в областное управление для принятия оперативного решения. Некоторые из них вскоре возвращались к нам в отдел, их передавали на почтамт и отправляли по соответствующему адресу. Некоторые не возвращались никогда, и нам оставалось только догадываться об участи, постигшей их авторов или тех, кому они были адресованы. Письма, представляющие 'оперативный интерес', с подделанными, неясными и прочими почерками, после просмот?ра их оперуполномоченным направлялись на вскрытие. Особенное значение придавалось так называемым 'анонимкам' - главное в работе с ними было запомнить характер почерка, по которому следовало искать автора.

Думаю, что цензура - это, может быть, единственная в мире организация, где вскрытие и читка чужих писем доведены до уровня подлинного искусства. (Я не говорю о нравственной стороне дела - у КГБ и цензуры, естественно, свои представления о нравственности.) Что же касается упомянутого мной 'искусства', то в ПК должны были не просто вскрыть письмо, но сделать это так, чтобы никто и никогда не узнал об этой операции. Я беру на себя смелость утверждать, что в советской цензуре вскрытие писем находится на высоком техническом уровне, это в полном смысле слова ювелирная работа.

Начнем с того, что работой этой в течение ряда лет занимались одни и те же люди, ставшие, без преувеличения, специалистами своего дела. Я не стану вдаваться в детали этой технологии (хотя и они, быть может, небезынтересны). Замечу лишь, что для вскрытия писем в нашем отделе применялась специальная посуда, отлитая из нержавеющей стали. Эту посуду сделали, опять же, не на обычном предприятии (кому же можно было доверить такое дело!), а в специальных мастерских МГБ. Так вот, в наше распоряжение предоставлялись стальные герметически закрытые чаны, имеющие сверху отверстия для наполнения водой. Кроме того, в них были и специальные отверстия, через которые приходил пар. Письма клались не на металл, а на специальную марлевую подкладку. Когда вода нагрева?лась и пар через отверстия поднимался вверх, конверты, предназначенные для вскрытия, оказывались на этом пару. Вскрытие производилось специально предназначенной для этого костяной палочкой, с ее помощью не составляло никакого труда раскрыть клапан такого разогретого на пару конверта. Обычно слой почтового клея был очень тонок, и работа с конвертами, купленными в магазинах и книжных киосках, не представляла трудностей. Но иногда наши сотрудники сталкивались с самодельными конвертами, заклеенными 'домашним' клеем. Этот клей не поддавался воздействию пара, и потому их было чрезвычайно трудно вскрыть, не повредив при этом. Однако в ПК были заранее предусмотрены и эти ситуации. Подобного рода конверты передавались оперуполномоченной Третьяковой, у которой была не одна, а целый набор таких 'костяных отмычек'. А если не помогали и они и после вскрытия оставались следы, то такие письма просто конфиско?вывались. Действовал молчаливый принцип: пусть лучше письмо пропадет, чем минует контроля МГБ или, того хуже, на письме останутся следы вмешательства цензуры.

МГБ относится к цензуре и ко всему, что с ней связано, с большим профессионализмом. Я бы сказал даже больше: без этой тонкой, филигранной и совершенно секретной работы с письмами советская тайная полиция не мыслит своего существования...

Вообще, ничто не должно было помешать вскрыть и проверить письмо. Даже сургуч-ные печати. Однажды я увидел такое письмо в руках у Пуликова. Судя по всему, с сургучными печатями ему еще не приходилось иметь дело. Он сказал, что срочно едет в областное управление МГБ, чтобы заказать в мастерских этого управления такую печать. Надо сказать, что в мастерских МГБ работали опытные мастера - про них говорили, что они, если надо МГБ, смогут и блоху подковать. Так что сделать сургучную печать для них не представляло никаких трудностей.

Все письма на стол к цензору поступали уже вскрытыми (из группы 'вскрытие'). Согласно правилам служебного распорядка, цензор на свой стол, кроме писем ('документов'), никаких иных предметов класть не имел права. По тем же правилам важное значение придавалось чистоте рабочего места цензора. Приступая к работе, он обязан был чисто вымыть руки - это делалось для того, чтобы на вскрытых письмах ни в коем случае не оставалось следов, в том числе и отпечатков пальцев цензоров.

Вынимая письмо ('документ') из конверта, цензор обязан был обратить внимание на то, чтобы после проверки этой же стороной вложить письмо обратно. Цензору было вменено в обязанность обращать внимание даже на оттиск штампа погашения марок, на следы клея на клапане и т. д. - все это были ориентиры, которыми он руководствовался, вкладывая письмо назад.

Помнится, вместе со мной в отделении ПК работали комсомолки Нина и Тамара Даниловы. Обе были активистками, принимавшими деятельное участие в общественной жизни коллектива. У обеих были идеально чистые анкеты. Мать была рядом с ними, отец, как следовало из документов, погиб в годы Отечественной войны-мало ли было таких судеб. Но вот в 1950 году совершенно неожиданно на их имя приходит из Западной Германии письмо - оказывается, отец остался жив, попал в плен и в конце концов оказался в ФРГ. Он спрашивал у дочерей совета, как ему быстрее вернуться к ним, в семью, домой. Письмо прошло через международное отделение, то есть попало в руки товарищам по работе сестер Даниловых, которые, так же как они, вскрывали письма в двух соседних комнатах. И что же? Сразу же после получения письма обе сестры написали заявление о том, что они отказываются от отца - предателя родины. Мать немедленно попросила развод. Ничего, однако, не помогло. Относительно сестер Даниловых тут же было составлено спецсообщение в МГБ, и в один день их обеих уволили из органов. Но это еще не все: уже после увольнения их заставили написать ответ отцу о том, что они живут очень хорошо, ни в чем не нуждаются и вообще жизнь в Советском Союзе прекрасна. Вот только после того, как такое письмо ушло в Германию, сотрудники Читинского управления МГБ сочли вопрос исчерпанным, а свою функцию выполненной.

А вот еще одна, не менее характерная история, происшедшая опять же на моих глазах в областном управлении МГБ. В отделе 'А' - архиве - много лет работала Мария Николаевна Сергеева, в глазах начальства у нее была совершенно безупречная репутация, и ей оставалось совсем немного, кажется, год или два, до пенсии. К этому времени у нее подрос сын, получил аттестат зрелости и по окончании школы был принят в органы. Словом, все развивалось как будто бы по накатанной колее. Трагедия разразилась совер?шенно неожиданно. Выяснилось, что сын Сергеевой уже долгое время встречается с девушкой, живет с ней и та ждет от него ребенка. Сергеева решила как можно быстрее устроить свадьбу, но поскольку сын к тому времени уже работал в органах, данные его будущей жены должны были быть проверены. И вот в ходе проверки выясняется, что невеста происходит из семьи репрессированных. Причем репрессированы были не ее родители, а дед, которого сразу же после революции выслали в Читинскую область. Мать и сын были приглашены на беседу к секретарю партийной организации и в отдел кадров, где им недвусмысленно было сказано: если сын женится, то и он и мать будут уволены из органов. Насколько я помню, парень этот был очень привязан к невесте и, во всяком случае, ни за что не хотел ее бросить беременную. Он готов был даже уйти из органов. Но как быть с матерью, для которой увольнение было сопряжено с потерей пенсии? Вот перед такой дикой, бесчеловечной альтернативой оказались эти люди. И что же? Мать и сын остались служить в органах, а невеста не без помощи МГБ превратилась в мать-одиночку, судьба которой вследствие ее 'подмоченного прошлого' уже мало кого волновала. Это только один из множественных примеров того, как органы МГБ вмешивались в личную жизнь своих сотрудников, не считаясь ни с привязанностью, ни с любовью, ни с семейным долгом.

Сотрудники ПК не ходили ни под горкомом, ни под райкомом. Наша парторганизация стояла на учете у первого секретаря Читинского горкома партии Пахомова. Лишь он и его заместитель знали вообще о ее существовании. Однажды Пахомов был приглашен на партсобрание в отделение ПК. Помнится, как, войдя в помещение ПК, секретарь горкома утратил свой хозяйский начальственный облик. И выступал он тоже не очень уверенно, тщательно подбирая каждое слово и поминутно оговариваясь, что он считает себя не вправе вмешиваться в нашу работу, а лишь хотел бы коснуться работы сети партийного просвещения. Это, может быть, был единственный раз за всю историю существования отделении ПК, когда его порог пересту?пил 'посторонний' человек, да и тот был первым секретарем Читинского горкома партии.

Впрочем, высокое доверие, которым были облечены органы МГБ, ничуть не мешало тому, что здесь процветали интриги, взаимное подсиживание, казнокрадство. Весьма показательной в этом смысле была история полковника Протасенко, начальника 2-го отдела управления МГБ. Сотрудники органов знают, что в практике ГБ существуют так называемые 'неподотчетные средства'. Эти деньги, как правило, без последующего отчета за них, получают тайные осведомители КГБ на всякого рода непредвиденные расходы - на рестораны, поездки на такси, домаш?ние попойки. Вот эти неподотчетные деньги как раз и присваивал верный чекист, рыцарь без страха и упрека полковник Протасенко. Впрочем, его махинации никогда бы не были раскрыты, если бы под него не начал подкапываться начальник областного управления МГБ. Была проведена тайная ревизия неподотчетных средств, которая и вскрыла махина?ции Протасенко. Он был исключен из партии, уволен из органов. НО, НЕСМОТРЯ НА ПРИСВОЕНИЕ ОГРОМНЫХ СУММ, ПОД СУД ЕГО ТАК И НЕ ОТДАЛИ, ПОСКОЛЬКУ В ЭТОМ СЛУЧАЕ ЗАШЛА БЫ УЖЕ РЕЧЬ О ЧЕСТИ МУНДИРА СОТРУДНИКА ОРГАНОВ. Судьба Протасенко мало кого волновала, но ЧЕСТЬ МУНДИРА БЫЛА ПРЕВЫШЕ ВСЕГО.

Как известно, лето 1952 года уже было временем разгула антисемитизма. Утром 22 февраля 1953 года мне позвонили и предложили в семь часов вечера явиться в отдел кадров областного управления. Разговор в отделе кадров длился, наверное, не более минуты. Инспектор отдела сообщил мне, что с 23 февраля меня увольняют из органов по сокращению штатов. Мне предложили в один день сдать все дела и явиться за расчетом.

Наутро я узнал, что одновременно со мной были уволены все сотрудники-евреи, в том числе и старший оперуполномоченный отдела 'В' капитан Рива Львовна Гольденберг, которая бессменно проработала в органах 22 года - до пенсии ей оставалось всего лишь три года.

Спустя несколько дней выяснилось, что я был уволен не по сокращению штатов, а на оснований совершенно секретного приказа - СС ? 17. Нетрудно было догадаться, что этот совершенно секретный приказ предписывал уволить из МГБ всех сотрудников еврейской национальности, вне зависимости от их чина, возраста и заслуг. Их русских жен, в соответствии с буквой приказа СС ? 17, не тронули.

Леопольд Авзегер "Я вскрывал ваши письма". Из воспоминания бывшего тайного цензора МГБ. Публикация из журнала 'Время и мы', 1980, ? 55-56 http://olegsolovjev.livejournal.com/3594.html

***