До появления электронных термометров только на расторопность ртути рассчитывали незадачливые школьники, ища законный повод остаться утром под одеялом, тряся градусник с тупого конца или окуная его в неостывший чай, чтоб выдать сфальсифицированные показания шкалы прибора за грозный симптом воспалительного процесса в своем организме. Грузный по природе, но до крайности пластичный, металл не подводил, понимающе расширялся, хлопотливо тек куда надо и безучастно застывал лишь при сильном морозе. Выражая это проворство и живость ртути, в ряде стран ей подбирали подходящие названия: "живое серебро" в Германии или "дживя" в Азербайджане, также ее величали mercury в честь ближайшей к Солнцу планеты, считая по важности вторым после золота металлом, а от латинского hydrargyrum (жидкое серебро) произошел табличный символ Hg. Такая неразбериха от того, что ртуть была известна задолго до патентных бюро и научных академий и в разных местах, в том числе и на славянских землях, поэтому на языке, коим пользуется автор заметки, ее по-прежнему именуют "ртуть", что созвучно праславянскому глаголу "катиться". В то наивное время ртуть мнилась чуть ли не священной и чудо-шарики на ее основе впаривались алхимиками как пилюли бессмертия и, сказать по правде, так и приближали легковерных к "жизни вечной" в силу высокой токсичности этого чудотворного элемента. И все же ртуть не только диагностирует и калечит, а иногда и лечит, своими парами распространяя обеззараживающий свет ультрафиолета внутри и за пределы кварцевой лампы.