Carter Nick : другие произведения.

Бейрутский инцидент Берлинская мишень Корейский тигр Агент Контрагент

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Новые переводы
  
  Ник Картер
   Бейрутский инцидент
   Посвящается людям секретных служб Соединенных Штатов Америки
   Глава 1
   Горячий и сухой ветер обжигал мне лицо, обжигал губы на 130-градусной саудовской жаре. В третий раз я успокаивающе провел пальцами по обжигающей заднице Вильгельмины, моего 9-мм люгера. Если я когда-нибудь догоню Хамида Рашида и голландца, я хотел убедиться, что ее не вытряхнуло из подпружиненной наплечной кобуры, которую я носил под моей курткой. Ямы на двухполосной полосе щебня, петляющей через пустыню, звенели зубами.
   Я сильнее вцепился в руль и прижал педаль газа джипа к полу. Стрелка спидометра неохотно приблизилась к семидесяти.
   Мерцающие волны жары в пустыне искажали мое зрение, но я знал, что где-то на шоссе впереди меня был большой грузовик SAMOCO, за которым я гнался.
   Хамид Рашид был хитрым саудовцем, маленьким, смуглым, тонкокостным, гомосексуалистом. Он также был садистом-убийцей. Я вспомнил изуродованное тело одного из охранников нефтепровода, которого мы нашли в пустыне всего три дня назад.
   Конечно, иногда приходится убивать. Но Хамиду Рашиду это понравилось.
   Я прищурился сквозь солнцезащитные очки и попытался ускориться от джипа. Вдалеке виднелась группа высоких, продуваемых ветром песчаных дюн, усеивающих саудовские пустоши, с вкраплениями грубых, плотно утрамбованных скалистых хребтов, мало чем отличавшихся от столовых гор Аризоны.
   Если я не догоню грузовик до того, как мы доберемся до дюн, то где-то на 37-мильном участке дороги между Дахраном и Рас-Танурой меня поджидала бы засада. И Хамид Рашид знал, что покраснел. Еще до того, как день закончится, один из нас умрет.
   Голландец. По-своему дружелюбный светловолосый голландец Гарри де Грут был столь же смертоносен, как и Рашид. Срыв с голландцем произошел накануне вечером в закодированном сообщении от AX, элитного подразделения американской контрразведки:
   ДеГрут, Гарри, 57 лет. Голландский соавтор. Заместитель директора, Энхизен, 1940-44 гг. Восточная Германия, диверсант, 1945-47 гг. Турция, Сирия, Иордания, Саудовская Аравия, шпионаж, 1948-60 гг. Румыния, диверсант, 1961-66 гг. СССР, инструктор по шпионажу, 1967-72 гг. Образование: Геттингенский университет, геология. Семья: Нет. Рейтинг: К-1.
   К-1 был ключевым. В загадочном стиле AXE это означало «безжалостный и профессиональный». K-l был эквивалентен моему собственному рейтингу Killmaster. Гарри деГрут был хорошо обученным убийцей.
   Геология, конечно же, объясняла, почему его отправили на Ближний Восток.
   Рашид тоже был нефтяником. Пятнадцать лет назад он учился в Американском университете в Бейруте, прежде всего, в области разведки нефти. Это очень популярный предмет в этой части мира.
   Это было также то, что привело меня в Саудовскую Аравию по срочному заданию Первого приоритета от AX. Все началось достаточно безобидно 17 апреля 1973 года, когда, согласно «Нью-Йорк Таймс», «неизвестные диверсанты попытались взорвать трубопровод Саудовско-Американской нефтяной компании на юге Ливана».
   Взрывные заряды были заложены под трубопроводом в четырех милях от терминала Захрани, но повреждений было мало. Первоначально эта неудачная попытка саботажа была списана как очередное преследование Фронтом освобождения Палестины Ясира Арафата.
   Но это оказалось только первым из длинной череды инцидентов. Они не были нацелены на то, чтобы нарушить поток нефти в Америку. Октябрь 1973 года, война и последовавший за ней бойкот со стороны арабских государств уже сделали это. Целью было перекрыть поток нефти в Западную Европу, а Соединенные Штаты не могли себе этого позволить. Нам нужна была сильная, экономически расширяющаяся Западная Европа, чтобы нейтрализовать мощь советского блока, а нефть, которая поддерживала жизнь стран НАТО, поступала из Саудовской Аравии. Так что, хотя мы сами не получали нефть, американские нефтяные компании в арабских странах обязались обеспечивать снабжение наших западных союзников.
   Когда террористы сровняли с нефтебазой в Сиди Бере, меня вызвал мой вспыльчивый начальник AX Дэвид Хок.
   Моя работа, сказал мне Хоук, заключалась в том, чтобы найти вожаков и срезать растение с корнем. Это был длинный путь, пролегавший через Лондон, Москву, Бейрут, Тегеран и Эр-Рияд, но теперь они у меня были - они мчались впереди меня по шоссе к Рас-Тануре.
   Грузовик приближался, но вместе с ним были две высокие песчаные дюны и скалистый гребень, ведущий направо. Я наклонился вперед, чтобы скрыть свое выжженное пустыней лицо за маленьким лобовым стеклом джипа. Я мог видеть за покачивающейся синей формой большой колыбели до крутого поворота на шоссе, где он исчез между дюнами.
   Я не собирался этого делать.
   Грузовик на высокой скорости врезался в поворот и скрылся между дюнами. Я выключил зажигание джипа, чтобы в безмолвной жаре пустыни был слышен только звук работающего двигателя грузовика.
  
  
  
  
  
  Почти сразу же этот звук был прерван, и я нажал на тормоза, вылетев наполовину с дороги, прежде чем я остановился. Рашид и голландец поступили именно так, как я и подозревал. Грузовик остановился, вероятно, у дороги. Рашид и голландец мчались к скалам по обе стороны дороги, надеясь, что я врежусь в блокирующий грузовик.
   Я не собирался этого делать. Скрытый за поворотом дороги, как и они, я некоторое время сидел в джипе, обдумывая свои дальнейшие действия. Солнце ярко висело в безоблачном небе, неумолимый огненный шар обжигал зыбучие пески пустыни. Сидя неподвижно, я чувствовал, как по моей груди бежит пот.
   Мое мнение было принято. Я вытащил ноги из джипа и быстро двинулся к подножию высокой песчаной дюны. В левой руке я нес канистру с дополнительным бензином, который был стандартным оборудованием на каждом автомобиле SAMOCO в пустыне. В моей правой руке была фляга, которая обычно вешалась в кронштейн под приборной панелью.
   К этому моменту Рашид и голландец, ожидая большой аварии - или, по крайней мере, моих бешеных попыток избежать ее - уже поняли, что я их догнал. Теперь у них было два выбора: либо ждать меня, либо идти за мной.
   Я рассчитывал, что они будут ждать: грузовик служил естественной баррикадой, а дорога с дюнами по обе стороны служила смертоносной воронкой, по которой я попадал прямо в дула двух автоматов АК-47, которые были привязаны ремнями под сиденьем машины. кабина грузовика. Чтобы обойти дюну слева, понадобится час, а то и больше. Дюну справа, прислоненную к длинному выступу скалы, было бы невозможно объехать. Он простирался на многие мили.
   Был только один путь - все выше и выше. Но я не был уверен, что смогу это сделать. Надо мной нависшая песчаная дюна была более семисот футов в высоту, круто вздымаясь с крутыми склонами, изрезанными шамаалами, жгучими штормами пустынных ветров, которые охватывают красно-коричневые саудовские пустоши.
   Мне нужна была сигарета, но во рту уже пересохло, как пергамент. Присев у подножия дюны, я с жадностью пил солоноватую воду из фляги, позволяя ей затекать мне в глотку. Остаток я вылил себе на голову. Он стекал по моему лицу и шее, пропитывая воротник моей куртки, и на одно грандиозное мгновение я почувствовал облегчение от невыносимой жары.
   Затем, быстро открутив крышку от канистры, я заправил флягу бензином. Когда я снова накинул крышку на столовую, я был готов к работе. Я зацепил его за пояс и завел.
   Это было невероятно. Два шага вверх, один назад. Три вверх, два назад, песок выскользнул из-под моих ног, бросив меня лицом вниз на горящий склон, песок был таким горячим, что покрыл мою кожу волдырями. Мои руки схватились за крутой склон, а затем оторвались от раскаленного песка. Это не сработало - я не мог подняться на дюну прямо вверх. Бегущие пески не поддержали бы меня. Чтобы вообще двигаться, мне пришлось бы растягиваться, раскинувшись на склоне, чтобы получить максимальное сцепление; но сделать это означало уткнуться лицом в песок, а песок был слишком горячим, чтобы его можно было коснуться.
   Я повернулся и лечь на спину. Я чувствовал, как у меня на затылке появляются волдыри. Вся дюна, казалось, текла под мою куртку и вниз по моим штанам, покрывая мое вспотевшее тело. Но, по крайней мере, на моей спине мое лицо было из песка.
   Лежа спиной на этой горе песка, я начал медленно подниматься в гору, используя руки в широких движениях, а ноги - в лягушачьих пинках. Как будто плыву на спине.
   Голая сила солнца неумолимо била меня. Из-за яркого солнца, безрезультатного неба и отраженного тепла песка температура, когда я боролась вверх по холму, должна была быть около 170 градусов. Согласно коэффициенту Ландсмана, песок пустыни отражает примерно одну треть тепла окружающего воздуха.
   Мне потребовалось целых двадцать минут, прежде чем я достиг гребня, задыхаясь, обезвоженный, испытывая жажду и покрытый песком. Я осторожно посмотрел поверх. Если бы голландец или Хамид Рашид случайно смотрели в мою сторону, они бы сразу заметили меня, но для них было бы сложно выстрелить - стрелять вверх.
   Все было так, как я предполагал. Грузовик перекочевал поперек дороги, обе двери были открыты. Хамид Рашид, маленькая фигурка в своей белой галибе и красной клетчатой ​​кафии, рысцой побежал от обочины дороги обратно к грузовику и расположился так, чтобы он мог прицелиться по дороге через открытые двери кабины.
   Голландец уже занял оборонительную позицию под грузовиком, защищенный большим задним колесом. Я видел, как солнце блестело в его очках, когда он смотрел из-за раздутой песчаной покрышки, его белый льняной костюм и полосатый галстук-бабочка несовместимы с потрепанным телом старого грузовика в пустыне.
   Оба мужчины были
  
  
  
  
   на шоссе. Они не ждали меня на вершине дюны.
   Я откинулся назад за защиту гребня и приготовился к действию.
   Сначала я проверил Хьюго, туфли на шпильках, которые я всегда ношу в замшевых ножнах, привязанных к левому предплечью. Один быстрый поворот моей руки, и Хьюго окажется в моей руке.
   Я вытащил Вильгельмину из кобуры и проверил действие, чтобы убедиться, что она не забита песком. Взрывающийся «Люгер» оторвет руку бандита от его запястья. Затем я вынул глушитель Artemis из кармана куртки и осторожно очистил его от песка, прежде чем надеть его на дуло пистолета. Мне нужна была дополнительная предосторожность глушителя, чтобы я мог сделать три или четыре выстрела, прежде чем Рашид и голландец поймут, откуда они. Голый взрыв люгера преждевременно выдал бы мою позицию.
   Мне предстояло выполнить еще одну операцию, прежде чем я был готов действовать. Я отвинтил крышку от покрытой брезентом фляги, скрутил платок в шестидюймовую веревку и воткнул в носик. Во рту и горле пересохло. Без воды я бы не протянул и пяти часов в этой пустынной жаре, но у меня была веская причина заменить воду бензином. В столовой теперь готовили прекрасный коктейль Молотова.
   Я зажег импровизированный фитиль и с удовлетворением наблюдал, как пропитанный бензином носовой платок начал тлеть. Если бы я смог спуститься достаточно далеко по склону до того, как бросил его, резкое движение фактического броска должно выплеснуть достаточно бензина из горловины фляги, чтобы все это взорвалось. Но если мой спуск превратится в безумный спуск по склону скользящего песка, бензин вытечет из канистры, пока я ее держу, и он взорвется у меня в руке. Я произнес беззвучную молитву и положил рядом с собой тлеющую бомбу на песок.
   Затем я перевернулся на животе в пылающий песок и медленно двинулся к гребню, держась как можно более плоской. Вильгельмина вытянулась передо мной.
   Я был готов.
   Хамид Рашид и голландец все еще были на месте, но они, должно быть, начали беспокоиться, гадая, что я задумал. Солнце отражалось от ружья Рашида, выходило за открытую дверь кабины, но я не видел ничего от самого Рашида, кроме небольшого пятна красно-белой клетчатой ​​кафии, которую он носил на голове.
   Голландец предложил лучшую цель. Присев за задним колесом большого грузовика, он был немного под углом ко мне. Часть его спины, его бок и его бедро были обнажены. Стрельба по склону сквозь мерцающие волны тепла не сделала его лучшей мишенью в мире, но это было все, что у меня было.
   Я внимательно прицелился. Удачный выстрел сломал бы ему позвоночник, очень хороший - бедро. Я нацелился на позвоночник.
   Я нажал на спусковой крючок медленно и сознательно.
   Вильгельмина вздрогнула в моей руке.
   Песок брызнул к ногам голландца.
   Невольно он дернулся назад, частично выпрямившись. Это была ошибка. Это сделало его лучшей целью. Второй выстрел попал в него, и он развернулся на полпути, прежде чем снова нырнуть за прикрытие колеса грузовика. Третий выстрел поднял еще больше песка.
   Я выругался и нанес четвертый выстрел через кабину грузовика. Удачный рикошет может вывести Рашида из строя.
   Теперь я взбирался и переступал гребень холма, ныряя, скользя, почти по колено в сыпучем песке; Я изо всех сил старался не броситься вперед на расшатанной опоре, сжимая в правой руке Вильгельмину, а в другой - фляжную зажигательную бомбу, которую осторожно держали в воздухе.
   Три выстрела из винтовки Хамида Рашида прогремели в тишине пустыни. Они сплюнули в песок передо мной в быстрой последовательности. Дистанция была не такой уж и плохой, но человек, спускающийся сверху вниз, - почти невозможная цель. Даже лучшие стрелки в мире неизменно будут стрелять низко в таких обстоятельствах, и это то, что делал Рашид.
   Но теперь я приближался и приближался к подножию холма. Я был в тридцати ярдах от грузовика, но все еще не видел Рашида, который снова стрелял через открытые двери кабины. Пуля порвала карман моей куртки.
   Сейчас двадцать ярдов. Земля внезапно стала ровной и намного более твердой. Это облегчило бег, но также сделало меня лучшей мишенью. Справа от меня прогремела винтовка, потом снова. Голландец вернулся к работе.
   Теперь я был в пятнадцати ярдах от кабины грузовика. Дуло АК-47 Рашида тянулось поперек переднего сиденья, источая пламя. Я бросился вправо и на твердую землю всего за полсекунды, прежде чем пуля просвистела над головой.
   Когда я опустился на колени, я взмахнул левой рукой по длинной петлеобразной дуге, аккуратно вбросив зажигательную бомбу в кабину грузовика.
   Он идеально приземлился на сиденье, перекатываясь через дуло винтовки Рашида в сторону жилистого саудовца.
   Должно быть, он был всего в нескольких дюймах от его смуглого лица с высокими костями, когда взорвался ревущим гейзером пламени.
  
  
  
  
  Тонкий крик агонии устрашающе закончился, оборвавшись на высоком крещендо, когда легкие Рашида обратились в пепел. Я уже двигался, прыгая под укрытие под капотом большого грузовика SAMOCO.
   Я на минуту прислонился к тяжелому переднему бамперу, хватая ртом воздух, кровь пульсировала у меня во лбу от сверхнапряжения, а грудь вздымалась.
   Теперь это были я и голландец. Просто мы вдвоем играем в кошки-мышки вокруг старого синего грузовика с колышками посреди пустой саудовской пустыни. Всего в нескольких футах от меня я почувствовал едкий запах горящей плоти. Хамид Рашид больше не участвовал в этой игре, только голландец.
   Я был впереди грузовика, измученный, задыхающийся, весь в песке, жарящийся в собственном поту. Он был красиво расположен за задним колесом грузовика. Он был ранен, но я не знал, насколько сильно.
   Он был вооружен винтовкой. Также были чертовски хороши шансы, что у него есть пистолет. У меня были Вильгельмина и Гюго.
   У каждого из нас было только два выбора: либо преследовать другого, либо сидеть и ждать, пока сталкер сделает первый ход.
   Я быстро опустился на колени, чтобы заглянуть под грузовик. Если бы он двигался, я бы видел его ноги. Он не был. Из-за правого колеса выглядывал крохотный обрывок штанины, только отблеск белого полотна.
   С Вильгельмины я снял глушитель для большей точности. Удерживаясь одной рукой за бампер и наклонившись чуть ли не вверх ногами, я осторожно выстрелил в обрывок белого.
   В лучшем случае я мог бы вызвать его рикошет или, возможно, даже вызвать взрыв, который испугал бы его достаточно, чтобы вырваться из укрытия. В худшем случае это позволит ему точно узнать, где я нахожусь, и что я знаю, где он.
   Выстрел отразился в тишине, как будто мы оказались в маленькой комнате, а не в одном из самых пустынных мест в мире. Шина выдохнула и медленно сплющилась, наклонив большой грузовик под неудобным углом к ​​правой задней части. В результате у голландца была чуть лучшая баррикада, чем раньше.
   Я встал против тяжелой решетки и начал считать. Пока что я произвел четыре выстрела. Я бы предпочел полный клип, что бы ни случилось. Я выудил несколько снарядов из кармана куртки и начал перезаряжать.
   Раздался выстрел, и что-то толкнуло пятку моего ботинка, песок хлынул из ниоткуда. Я вздрогнул, пораженный. Я проклял себя за неосторожность и прыгнул на бампер грузовика в полусогнутом положении, держа голову ниже уровня капота.
   Голландец тоже умел стрелять под грузовиками. Мне повезло. Если бы он не стрелял из крайне неудобной позиции - а должно быть, - он мог бы вырезать мне ноги из-под меня.
   На данный момент я был в безопасности, но только на мгновение. И я не мог дольше держаться за этот невыносимо горячий металлический капюшон. Мое тело уже казалось, будто его жарили на углях.
   Мои альтернативы были ограничены. Я мог упасть на землю, а Он там, заглянуть под грузовик и ждать, пока голландец сделает свой ход, в надежде на выстрел в него из-под шасси. За исключением того, что из своей винтовки он мог обойти защитное колесо и довольно хорошо распылить любую точку обзора, которую я мог выбрать, не подвергая большую часть своего тела.
   Или же я мог бы спрыгнуть с этого бампера и прыгнуть в открытое пространство слева, так что я мог бы полностью видеть человека. Но как бы я ни прыгал, я приземлялся несколько потеряв равновесие - и голландец стоял на коленях или лежал ничком и устойчиво. Для прицельного выстрела ему достаточно было сдвинуть ствол винтовки на несколько дюймов.
   Если бы я пошел другим путем, объезжая грузовик и надеясь застать его врасплох с другой стороны, он прострелил бы мне ноги в тот момент, когда я двинулся в этом направлении.
   Я выбрал единственный доступный мне путь. Вверх и снова. Держа «Люгер» в правой руке, я использовал левую как рычаг и забрался на капот радиатора, затем на крышу кабины, чтобы бесшумно упасть на кузов грузовика. Если повезет, голландец окажется довольно низко в песке за спущенным правым колесом, его внимание будет приковано к пространству под кузовом грузовика, ожидая мельком увидеть меня.
   Ни выстрела, ни шквала движений. Очевидно, я сделал свой ход незамеченным.
   Я выглянул в пространство между рейками кузова грузовика с высокими опорами. Затем я медленно подкрался к правому заднему углу машины.
   Я глубоко вздохнул и встал на свои полные шесть футов четыре дюйма, чтобы я мог смотреть через верхнюю планку буфетов, Вильгельмина была наготове.
   Вот он, распростертый под углом к ​​колесу, распластанный на песке животом. Его щека упиралась в приклад винтовки - классическое положение лежа для стрельбы.
   Он понятия не имел, что я был там, всего в трех футах над ним, смотрел ему в спину.
   Осторожно я поднял Вильгельмину до уровня подбородка, затем протянул руку через верхнюю планку грузовика. Я нацелился на спину голландца
  
  
  
  
  
   Он оставался неподвижным, ожидая первых признаков движения, которое он мог заметить под грузовиком. Но я шел не той дорогой. Он был почти мертв.
   Я нажал на спусковой крючок Вильгельмины.
   Пистолет заклинило! Проклятый песок!
   Мгновенно я перенес вес с левой ноги на правую и резко опустил руку, чтобы освободить Хьюго. Стилет аккуратно скользнул в мою левую руку, его жемчужная ручка была горячей на ощупь.
   Хьюго не мог застрять. Я схватил нож за рукоять и поднял руку, держа шпильку на уровне ушей. Я обычно предпочитаю метание лезвия, но на этом расстоянии, без интервала для стандартного переворота, это был бы бросок рукояткой прямо вниз, на три фута, прямо между плечами.
   Должно быть, голландца предупредило какое-то шестое чувство. Он внезапно перевернулся на спину и уставился на меня, его АК-47 по дуге направился ко мне, когда его палец начал нажимать на спусковой крючок.
   Я щелкнул левой рукой вперед и вниз.
   Острие стилета пронзило пристальное правое глазное яблоко голландца и вонзило его острое с трех сторон лезвие в его мозг.
   Смерть дернула диверсанта пальцем, но выстрел безвредно эхом разнесся по песку пустыни.
   На мгновение я обеими руками держался за верхнюю планку грузовика, прижавшись лбом к тыльной стороне суставов. Мои колени внезапно стали дрожать. Я в порядке, хорошо подготовлен, никогда не колеблюсь. Но после того, как все закончилось, у меня всегда возникает чувство сильной тошноты.
   С одной стороны, я нормальный человек. Я не хочу умирать. И каждый раз я испытывал прилив облегчения, а не наоборот. Я глубоко вздохнул и вернулся к работе. Теперь это было обычным делом. Работа была окончена.
   Я достал нож, вытер его начисто и вернул в ножны на предплечье. Затем я осмотрел голландца. Я ударил его той безумной стрельбой под холмом, хорошо. Пуля попала в правую грудную клетку. Он потерял много крови, и это было болезненно, но вряд ли это была тяжелая рана.
   «На самом деле это не имеет значения, - подумал я. Что имело значение, так это то, что он умер и работа окончена.
   На голландце не было ничего важного, но я переложил его бумажник в карман. Мальчики в лаборатории могут узнать из этого что-нибудь интересное.
   Затем я обратил внимание на то, что осталось от Хамида Рашида. Я затаил дыхание, пока искал его одежду, но ничего не нашел.
   Я встал, выудил одну из своих сигарет с золотым фильтром из кармана куртки и зажег ее, прикидывая, что делать дальше. Просто оставь все как есть, наконец решил я, с благодарностью вдыхая дым, несмотря на пересохшие во рту и горле, я мог бы отправить бригаду садики обратно, чтобы забрать грузовик и два тела, как только я вернусь в Дахран.
   Красный клетчатый кафри Рашида привлек мое внимание, и я пнул его носком ботинка, швыряя его в песок. Что-то блестело, и я наклонился, чтобы рассмотреть это более внимательно.
   Это была длинная тонкая металлическая трубка, очень похожая на ту, в которую упаковывают дорогие сигары. Я снял колпачок и посмотрел на нее. Похоже на сахарный песок. Смочив кончик мизинца, я попробовала порошок. Героин.
   Я закрыл крышку и задумчиво сбалансировал трубку на ладони. Около восьми унций. Это, несомненно, была расплата Рашида со стороны голландца. Восемь унций чистого героина могут иметь большое значение, чтобы сделать эмира из нищего на Ближнем Востоке. Я сунул его в набедренный карман и задумался, сколько из этих трубок араб получал в прошлом. Я бы отправил его обратно в AX. Они могли делать с ним все, что хотели.
   Я нашел флягу Рашида на переднем сиденье грузовика и выпил ее досуха, прежде чем выбросить в сторону. Затем я сел в джип и поехал обратно по шоссе в Дахран.
   * * *
   Дахран низко нависал над горизонтом, темно-зеленый силуэт примерно в восьми милях вниз по дороге. Я сильнее нажал на акселератор. Дахран означал холодный душ, чистую одежду, высокий прохладный бренди и содовую.
   Облизнула пересохшие губы пересохшим языком. Еще день или два, чтобы привести свои отчеты в порядок, и я выберусь из этой ада. Вернемся в Штаты. Самый быстрый маршрут - через Каир, Касабланку, Азорские острова и, наконец, Вашингтон.
   Ни один из этих городов не входил бы в число садов мира, но у меня было достаточно времени, если бы у Дэвида Хока не было готового и ожидающего задания. Обычно он это делал, но если бы я отдыхал по частям по пути домой, он мало что мог бы с этим поделать. Мне просто нужно было убедиться, что я не принимаю никаких телеграмм или телеграмм по пути.
   В любом случае, подумал я, нет никакого смысла идти по сухому и неинтересному маршруту. Я бы пошел домой другим путем, через Карачи, Нью-Дели и Бангкок. Что после Бангкока? Я мысленно пожал плечами. Киото, наверное, так как меня никогда особо не волновало
  
  
  
  
  или смог и шум Токио. Затем Кауаи, Гарден-Айленд на Гавайях, Сан-Франциско, Новый Орлеан и, наконец, Вашингтон, и несомненно разъяренный Ястреб.
   До всего этого, конечно, была еще сегодня ночь - и, вероятно, завтрашняя ночь - в Дахране. Мышцы непроизвольно напряглись, и я усмехнулся про себя.
   * * *
   Я встретил Бетти Эмерс всего неделю назад, ее первую ночь в Дахране после трехмесячного отпуска в Штатах. Однажды она пришла в клуб около девяти часов вечера, одна из тех женщин с такой сексуальной аурой, которая каким-то особенным, тонким образом передала сообщение каждому мужчине в баре. Почти в унисон все головы обернулись, чтобы посмотреть, кто вошел. Даже женщины смотрели на нее, она была такой.
   Она меня сразу привлекла, и она не сидела одна за своим столом более пяти минут, прежде чем я подошел и представился.
   Она взглянула на меня своими темными глазами в течение короткой секунды, прежде чем вернулась к представлению и пригласила меня присоединиться к ней. Мы вместе выпили и поговорили. Я узнал, что Бетти Эмерс была сотрудницей одной из нефтяных компаний, принадлежащих Америке, и узнал, что в ее жизни в Дахране не хватало важного элемента: мужчины. По мере того, как вечер продолжался, и я обнаружил, что меня все больше тянет к ней, я знал, что скоро это будет исправлено.
   Наш вечер закончился ночью яростных занятий любовью в ее маленькой квартирке, когда наши тела не могли насытиться друг другом. Ее загорелая кожа была мягкой, как бархат, на ощупь, и после того, как мы израсходовали себя, мы спокойно лежали, моя рука нежно ласкала каждый дюйм этой чудесно гладкой кожи.
   Когда на следующий день мне пришлось уехать, я сделал это неохотно, приняв душ и одевшись медленно. Бетти накинула на нее тонкую мантию, и ее прощание было хриплым: «Увидимся снова, Ник». Это не было вопросом.
   Теперь я подумал о ее идеальном теле, сверкающих глазах, ее коротких черных волосах, и я почувствовал ее полные губы под своими, когда я обнял ее и прижал к себе, пока мы долго и глубоко задерживались над прощанием, обещавшим еще больше удовольствий. приходить…
   Теперь, когда я ехал по дороге Рас-Танура в горячем пыльном джипе, я снова вспотел. Но это было не то. Я усмехнулся про себя, проезжая через ворота комплекса Дахран. Скоро будет.
   Я остановился в офисе службы безопасности и оставил сообщение Дэйву Френчу, главному офицеру службы безопасности SAMOCO, где я должен забрать Рашида и голландца. Я отмахнулся от его поздравлений и пожеланий подробностей. «Я отдам тебе все позже, Дэйв, сейчас я хочу выпить и принять ванну, именно в таком порядке».
   «Чего я действительно хотел, - сказал я себе, снова садясь в джип, - это выпить, ванну и Бетти Эмерс». Я был слишком занят Хамидом Рашидом и его бандой, чтобы с той первой ночи провести с Бетти больше, чем несколько телефонных звонков. Мне нужно было немного наверстать упущенное.
   Я остановил джип у своей хижины в Квонсете и выбрался наружу. Что-то пошло не так.
   Когда я потянулся к дверной ручке, я услышал, как сквозь дверь доносятся звуки песни Банни Берриган «Я не могу начать». Это был мой рекорд, но я определенно не оставил его проигрывать, когда уходил тем утром.
   Я в ярости толкнул дверь. Личная жизнь была единственным выходом из дымящегося котла Саудовской Аравии, и я был проклят, если бы увидел, как ее нарушают. Если бы это был один из садиков, сказал я себе, у меня была бы его шкура, но хорошо.
   Одним движением я распахнул дверь и ворвался внутрь.
   Удобно развалившись на кровати с высоким блестящим напитком в одной руке и недокуренной дешевой сигарой в другой, был Дэвид Хок, мой босс из AX.
   Глава 2
   «Добрый день, Ник», - спокойно сказал Хоук, его мрачное лицо из Новой Англии было настолько близко к улыбке, насколько он когда-либо позволял. Он развернул ноги и сел на край кровати.
   "Что, черт возьми, ты здесь делаешь?" Я стоял перед ним, возвышаясь над маленьким седовласым мужчиной, демонстративно расставив ноги, подбоченясь. Забудьте о Карачи. Забудьте о Дели. Забудьте о Бангкоке, Киото, Кауаи. Дэвида Хока не было, чтобы отправить меня в отпуск.
   "Ник", - тихонько предупредите. «Мне не нравится видеть, как ты теряешь контроль над собой».
   «Простите, сэр. Временное отклонение - солнце». Я все еще кипел, но раскаивался. Это был Дэвид Хоук, легендарная фигура контрразведки, и он был моим начальником. И он был прав. В моем бизнесе нет места мужчине, который теряет контроль над эмоциями. Вы либо все время сохраняете контроль, либо умираете. Это так просто.
   Он дружелюбно кивнул, крепко зажав в зубах сигару с неприятным запахом. "Я знаю я знаю." Он наклонился вперед, чтобы взглянуть на меня, слегка прищурившись. «Ты ужасно выглядишь», - заметил он. «Я так понимаю, вы закончили с САМОКО».
   Он никак не мог знать, но каким-то образом знал. Старик был таким. Я подошел и наклонился, чтобы осмотреть себя в
  
  
  
  
  зеркало.
   Я был похож на песочного человечка. Мои волосы, обычно черные как смоль с несколькими прядями седины, были спутаны с песком, как и мои брови. На левой стороне моего лица виднелись жгучие царапины, как будто кто-то порезал меня грубой наждачной бумагой, покрытой засохшей смесью крови и песка. Я даже не осознавал, что истекал кровью. Я, должно быть, поцарапался хуже, чем думал, карабкаясь по песчаной дюне. Кроме того, впервые я осознал, что мои руки стали нежными из-за того, что я прижимал их к раскаленному металлу грузовика в пустыне.
   Не обращая внимания на Хоука, я скинула куртку и выскользнула из кобуры, в которой были Вильгельмина и Хьюго. «Вильгельмина нуждается в тщательной чистке, - подумал я. Я быстро избавился от обуви и носков, а затем снял брюки и шорты цвета хаки одним движением.
   Я направился в душ в задней части хижины Квонсет, резкая прохлада кондиционера обжигала мою кожу.
   «Ну, - прокомментировал Хоук, - ты все еще в хорошей физической форме, Ник».
   Добрые слова от Хока были действительно редкостью. Я напряг мышцы живота и украдкой взглянул вниз на свои выпуклые бицепсы и трицепсы. На моем правом плече было сморщенное красновато-лиловое углубление - старая огнестрельная рана. На моей груди по диагонали протянулся длинный уродливый рубец - результат ножевого боя в Гонконге много лет назад. Но я все еще мог набрать более шестисот фунтов, а мои рекорды в штаб-квартире AX по-прежнему содержали классификации «Top Expert» в стрельбе, карате, лыжах, верховой езде и плавании.
   Я провел полчаса в душе, мылся, ополаскивался и позволял ледяным шипам воды смывать грязь с моей кожи. После того, как я энергично вытерся полотенцем, я надел шорты цвета хаки и вернулся в Хоук.
   Он все еще пыхтел. Возможно, в его глазах был намек на юмор, но его не было в холодности его голоса.
   "Чувствую лучше сейчас?" он спросил.
   "Я уверен!" Я наполнил рюмку курвуазье наполовину, добавил один кубик льда и немного содовой. «Хорошо, - покорно сказал я, - что случилось?»
   Дэвид Хоук вынул сигару изо рта и сжал ее между пальцами, глядя на клубящийся дым из пепла. «Президент Соединенных Штатов», - сказал он.
   "Президент!" Я имел право удивляться. Президент почти всегда держался подальше от дел AX. Хотя наша операция была одной из самых деликатных для правительства и, безусловно, одной из самых важных, она также часто выходила за рамки морали и законности, которые любое правительство должно, по крайней мере на первый взгляд, поддерживать. Я уверен, что президент знал о том, что сделали AX, и, по крайней мере, в некоторой степени, знал, как мы это сделали. И я уверен, что он оценил наши результаты. Но я также знал, что он предпочел бы притвориться, что нас не существует.
   Хоук кивнул своей коротко остриженной головой. Он знал, о чем я думал. «Да, - сказал он, - президент. У него есть особое задание для AX, и я хотел бы, чтобы вы справились с ним».
   Немигающие глаза Хоука прижали меня к стулу. «Тебе придется начать прямо сейчас… сегодня вечером».
   Я смиренно пожал плечами и вздохнул. До свидания, Бетти Эмерс! Но я был польщен, что меня выбрали. "Что хочет президент?"
   Дэвид Хок позволил себе призрачную улыбку. «Это своего рода сделка по ленд-лизу. Вы будете работать с ФБР».
   ФБР! Не то чтобы ФБР было плохим. Но он не в одной лиге с AX или некоторыми контрразведывательными организациями в других странах, с которыми нам приходится бороться. Как, например, Ах Фу в Красном Китае или N.OJ. Южной Африки.
   На мой взгляд, ФБР было эффективной, целеустремленной группой любителей.
   Хоук прочитал мысли по моему выражению лица и поднял ладонь. «Легко, Ник, легко. Это важно. Очень важно, и президент попросил тебя сам».
   Я был ошарашен.
   Хоук продолжил. «Он слышал о вас от гаитянского дела, я знаю, и, вероятно, из пары других заданий. Во всяком случае, он просил вас конкретно».
   Я поднялся на ноги и сделал несколько быстрых поворотов вверх и вниз по небольшой части того, что служило моей гостиной. Впечатляет. Немногие люди в моем бизнесе избираются лично на президентский уровень.
   Я повернулся к Хоуку, стараясь не показывать своего гордого удовольствия. "Хорошо. Не могли бы вы заполнить детали?"
   Хоук прикусил сигару, которая погасла, затем посмотрел на нее с удивлением. Конечно, сигара не должна выходить из дома, когда ее курил Дэвид Хок. Он посмотрел на него с отвращением и нахмурился. Когда он был готов, он начал объяснять.
   «Как вы, вероятно, знаете, - сказал он, - мафия в наши дни больше не представляет собой разношерстную коллекцию сицилийских бандитов, которые занимаются контрабандным виски и финансируют плавающие дерьмовые игры».
   Я кивнул.
   «В последние годы - начавшись, скажем, около двадцати лет назад - мафия все больше и больше начала заниматься легальным бизнесом.
  
  
  
  
  Ей, естественно, очень хорошо. У них были деньги, у них была организация, у них была жестокость, о которой американский бизнес никогда не мечтал раньше ».
   Я пожал плечами. «Итак? Это все общеизвестно».
   Хоук проигнорировал меня. «Теперь, однако, они в беде. Они так далеко расширились и разносторонне развились, что теряют сплоченность. Все больше и больше их молодых людей идут в законное предприятие, и мафия - или Syndicate, как они себя сейчас называют, теряет контроль над ними. У них, конечно же, есть деньги, но их организация рушится, и они в беде ».
   «Проблемы? В последнем отчете, который я прочитал, говорилось, что организованная преступность в Америке достигла своего пика, чего никогда не было»
   Хоук кивнул. «Их доход растет. Их влияние растет. Но их организация рушится. Когда вы говорите сейчас об организованной преступности, вы говорите не только о мафии. Вы также говорите о черных, пуэрториканцах, чикано. на западе и кубинцы во Флориде.
   «Видите ли, мы знаем об этой тенденции уже довольно давно, но и Комиссия по мафии тоже». Он позволил еще одной бледной улыбке смягчить свое обветренное лицо. - Я полагаю, вы знаете, что такое Комиссия?
   Я стиснул зубы. Старик может чертовски беситься, когда принимает такой покровительственный вид. "Конечно я знаю!" - сказал я, и мое раздражение по поводу его метода объяснения этого задания было очевидно в моем голосе. Я очень хорошо знал, что такое Комиссия. Семь самых могущественных капо мафии в Соединенных Штатах, каждый из которых является главой одной из основных семей, назначенных своими коллегами в качестве управляющего совета, суда последней инстанции в сицилийском стиле. Встречались они нечасто, только когда грозил серьезный кризис, но их решения, тщательно продуманные, абсолютно прагматичные, были неприкосновенны.
   Комиссия была одним из самых сильных руководящих органов в мире, если принять во внимание ее влияние на преступность, насилие и, что, возможно, самое главное, на крупный бизнес. Я просканировал свой банк памяти. Биты и фрагменты информации начали вставать на свои места.
   Я сосредоточенно нахмурился, затем монотонно произнес: «Бюллетень правительственной информации по безопасности номер три-двадцать семь, 11 июня 1973 года». Последняя информация указывает на то, что Комиссия Синдиката теперь состоит из следующего:
   «Джозеф Фамлиготти, шестьдесят пять, Буффало, Нью-Йорк.
   «Фрэнки Карбони, шестьдесят семь, Детройт, Мичиган.
   «Марио Салерно, семьдесят шесть лет, Майами, Флорида.
   «Гаэтано Руджеро, сорок три года, Нью-Йорк, Нью-Йорк.
   «Альфред Гиганте, семьдесят один год, Феникс, Аризона.
   «Джозеф Францини, шестьдесят шесть лет, Нью-Йорк, Нью-Йорк.
   «Энтони Муссо, семьдесят один год, Литл-Рок, Арканзас».
   Легко. Я небрежно махнул рукой в ​​кондиционированной атмосфере. "Могу я дать вам разбивку по каждому из них?"
   Хоук впился в меня взглядом. «Довольно, Картер», - отрезал он. «Я знаю, что у тебя фотографический ум… и ты знаешь, что я не потерплю даже подсознательного сарказма».
   "Да сэр." Я бы взял такие вещи только у Дэвида Хока.
   В легком смущении я подошел к аппарату Hi-Fi и снял три прослушанные джазовые пластинки. «Мне очень жаль. Пожалуйста, продолжай», - сказал я, снова садясь в капитанское кресло лицом к Хоуку.
   Он продолжил с того места, на котором остановился несколько минут назад, ткнув сигарой в воздухе передо мной для акцента. "Дело в том, что Комиссия не хуже нас видит, что успех постепенно изменяет традиционную структуру Синдиката. Как и любая другая группа стариков, Комиссия пытается заблокировать изменения, пытаясь вернуть все к тому, как они использовали быть."
   "Так что они собираются делать?" Я спросил.
   Он пожал плечами. «Они уже начали. Они вводят то, что составляет целую новую армию. Они вербуют по всей Сицилии молодых, крутых бандитов из холмов, точно так же, как когда они - или их отцы - начали . "
   Он остановился, прикусив кончик сигары. «Если они преуспеют достаточно хорошо, страну может накрыть волна бандитского насилия, которая будет соответствовать тому, через что мы прошли в начале 20-30-х годов. И на этот раз она будет иметь расовый подтекст. Комиссия хочет управлять черными и Пуэрто Вы знаете, что риканцы покинули свои территории, и они не собираются идти без боя ».
   «Ни за что. Но как старые доны получают своих новобранцев в страну?» Я спросил. "Есть ли у нас идеи?"
   Лицо Хоука было бесстрастным. «Мы знаем точно - точнее, мы знаем механизм, если не детали».
   "Одну минуту." Я встал и отнес оба наших стакана к пластиковой барной стойке, которая служила одновременно баром и обеденным столом в каюте исполнительного директора SAMOCO. Я сделал ему еще виски с водой, плеснул в себя немного бренди с содовой и еще один кубик льда и снова сел.
   "Хорошо."
   "Это
  
  
  
  
  «Они действительно молодцы, - сказал он. - Они перекачивают своих новобранцев через Кастельмар на Сицилии, а затем доставляют их на лодке на остров Никосия - и вы знаете, какова Никосия».
   Я знал. Никосия - это коллектор Средиземного моря. Каждый кусочек слизи, сочащийся из Европы или Ближнего Востока, в конечном итоге коагулирует в Никосии. В Никосии проститутки - изощренные люди, и то, что делают другие на более низких социальных уровнях, неописуемо. В Никосии контрабанда - почетная профессия, воровство - экономическая опора, а убийство - времяпрепровождение.
   «Оттуда, - продолжил Хоук, - их переправляют в Бейрут. В Бейруте им выдают новые личности, новые паспорта, а затем отправляют в Штаты».
   Это не казалось слишком сложным, но я был уверен, что не знал всех деталей. Детали не были одной из опорных точек Хока. «Это не должно быть слишком сложно остановить, не так ли? Просто закажите дополнительные проверки безопасности и идентификационные данные для каждого, кто въезжает в страну с ливанским паспортом».
   «Это не так просто, Ник».
   Я знал, что этого не будет.
   «Все их паспорта американские. Они поддельные, мы это знаем, но они настолько хороши, что не можем отличить поддельные от тех, которые выдает правительство».
   Я свистнул. «Любой, кто мог это сделать, мог бы заработать небольшое состояние самостоятельно».
   «Вероятно, кто бы это ни делал, - согласился Хоук. «Но у мафии есть много мелких состояний, которые она может потратить на такие услуги».
   «Вы все равно можете наложить запрет на всех, кто приезжает из Бейрута. На самом деле не нужно слишком много допросов, чтобы определить, что человек в паспорте действительно с Сицилии, а не из Нижнего Ист-Сайда Манхэттена».
   Хоук терпеливо покачал головой. «Это не так просто. Их привозят со всей Европы и Ближнего Востока, не только из Бейрута. Они начинают с Бейрута, вот и все. Получив новые документы, удостоверяющие личность, и паспорта, их часто отправляют самолетом в другой город, затем посадили на самолет в Штаты. В основном они прилетали на обратных чартерных рейсах, которым не хватает элементарной организации с самого начала, что их трудно контролировать.
   «Обычно у них есть группа из них на борту больших круизных лайнеров, когда они тоже возвращаются в Штаты», - добавил он.
   Я сделал большой глоток бренди с содовой и обдумал ситуацию. «К этому времени у вас должен быть агент внутри».
   «У нас всегда были агенты внутри мафии, или - то есть - у ФБР, но их довольно сложно поддерживать. Либо их прикрытие каким-то образом взорвется, либо они сами должны взорвать его, чтобы дать показания».
   «Но теперь у тебя там кто-то есть», - настаивал я.
   «У ФБР, конечно, есть, но у нас нет никого в этом конвейере, который бы привлекал новобранцев. Это одна из наших главных забот».
   Я мог видеть направление, в котором сейчас идут дела. «Тогда это то, для чего я вам нужен? Чтобы попасть в конвейер?» Черт, это не должно быть слишком сложно. Это был проект, над которым нужно было подумать, но, безусловно, его можно было реализовать достаточно легко.
   «Ну, - сказал Хоук, - да. Я имею в виду, в основном это все. Понимаете, - медленно продолжил он, - первоначальный план требовал, чтобы мы втянули человека в конвейер, а затем разоблачили его, разбили, что угодно . И это должен был быть один из наших людей. Вы знаете, что о ФБР не может быть и речи, когда мы имеем дело с чужой страной ».
   Я кивнул.
   «Конечно, это могло быть ЦРУ, но сейчас оно слишком связано с Аргентиной, и, в любом случае, президент…»
   Я закончил за него фразу. «И вообще, в наши дни президент не очень доволен ЦРУ, особенно Грефе».
   Боб Греф был нынешним главой ЦРУ, и его разногласия с президентом были в каждой вашингтонской колонке «инсайдеров» в течение месяца.
   «Совершенно верно, - мрачно сказал Хоук. «Поэтому они решили, что это работа для AX».
   "Хорошо." Но многое осталось недосказанным. Почему я, например? В AX было много хороших людей. "Что-то еще?"
   «Хорошо, - сказал он. «Вся эта идея о том, что AX закажет человека в трубопроводе, конечно же, должна была быть доведена до сведения президента, так как здесь замешана точка зрения Госдепартамента». Я догадался, что Хоук замолчал, подбирая нужные слова. «Он подумал, что это отличная идея, но затем он сказал, что пока мы собираемся это делать, мы могли бы продвинуть ее еще дальше, вплоть до вершины».
   Почему-то мне это не понравилось. «Что означает« до самого верха »?»
   «Это означает, что вы уничтожите Комиссию», - прямо заявил Хоук.
   Некоторое время я сидел в ошеломленном молчании. «Подождите минутку, сэр! Правительство пытается избавиться от Комиссии с 1931 года, когда они впервые узнали о ее существовании. Теперь вы хотите, чтобы я это сделал?»
   "Не я." Хоук выглядел самодовольным. "Президент."
   Я пожал плечами, демонстрируя безразличие, которого не чувствовал. «Что ж, тогда, думаю, мне придется попробовать».
   Я посмотрел на часы. "Я должен составить отчет о Рашиде
  
  
  
  
   и голландеце, - сказал я. - Тогда, думаю, мне лучше сесть на рейс в Бейрут, первым делом утром ».
   «Однажды прошлой ночью с Бетти Эмерс», - подумал я. Бетти с ее восхитительной грудью и аккуратным деловым подходом к жизни.
   Хоук тоже встал. Он вынул из кармана рубашки конверт и протянул мне. «Вот ваш билет в Бейрут», - сказал он. «Это рейс KLM из Карачи. Прилетает сюда сегодня в шесть двадцать три».
   "Этим вечером?"
   «Сегодня вечером. Я хочу, чтобы ты был здесь». Удивительно, но он протянул руку и пожал мне руку. Затем он повернулся и вышел за дверь, оставив меня стоять посреди комнаты.
   Я допил свой напиток, поставил стакан на стойку и пошел в ванную, чтобы поднять с пола одежду и начать собирать вещи.
   Когда я поднял свой жилет, алюминиевый контейнер с героином, который я взял из туши Хараида Рашида, упал на пол.
   Я взял трубку и посмотрел на нее, размышляя, что с ней делать. Я думал сдать его, но теперь у меня появилась другая идея. Я понял, что я единственный в мире, кто знал, что он у меня есть.
   Все, что мне было нужно, это пара сигар в таком контейнере, и это было бы похоже на старую игру «три ракушки и горох» на карнавале.
   Я улыбнулся про себя и убрал героин в набедренный карман.
   Затем я вытащил Вильгельмму из ее пружинной кобуры на моем комоде и начал тщательно ее чистить, мои мысли метались.
   Глава 3
   Полет в Бейрут прошел без происшествий. Я потратил два часа, пытаясь выбросить из головы мысли о Бетти Эмерс, пытаясь составить план действий, как только я приеду в Ливан.
   В моем бизнесе, конечно, нельзя планировать слишком далеко вперед. Тем не менее, для начала необходимо определенное направление. Дальше это больше похоже на русскую рулетку.
   Первое, что мне понадобится, это новая личность. На самом деле это не должно быть слишком сложно. Чарли Харкинс был в Бейруте, или когда я был в последний раз, Чарли был хорошим писателем, отлично разбирался в паспортах, фальшивых коносаментах и ​​тому подобном.
   И Чарли задолжал мне услугу. Я мог бы вовлечь его, когда разогнал эту палестинскую группу, стремившуюся свергнуть правительство Ливана, но я намеренно исключил его имя из списка, который передал властям. В любом случае он был мелкой сошкой, и я подумал, что когда-нибудь он может пригодиться. Такие люди всегда делают.
   Моя вторая проблема в Бейруте была немного более серьезной. Каким-то образом мне пришлось попасть в трубопровод мафии.
   Лучше всего - я догадывалась, что это единственный способ - притвориться итальянцем. Что ж, между моим смуглым цветом лица и почерком Чарли это можно было устроить.
   Я нащупал металлический тюбик с героином рядом с двумя одинаковыми тюбиками с дорогими сигарами. Этот героин мог бы стать моим входом в заколдованный круг.
   Мои мысли вернулись к Бетти Эмерс, и мышца на моем бедре подскочила. Я заснул, мечтая.
   * * *
   Даже в девять часов вечера в аэропорту Бейрута было жарко и сухо.
   Наклейка «Правительственный бизнес» на моем паспорте вызвала недоумение у сотрудников ливанской таможни, но она позволила мне пройти через длинные очереди арабов в белых одеждах и европейцев в деловых костюмах. Через несколько минут я был у здания аэровокзала и пытался втиснуть ноги на заднее сиденье крошечного такси Fiat.
   «Отель« Сен-Жорж », - приказал я, - и, черт возьми, расслабься». Раньше я был в Бейруте. Участок крутой дороги, ведущей из аэропорта к окраине города вдоль крутых скал, - один из самых волнующих маршрутов, придуманных человеком. Водитель такси повернулся на сиденье и улыбнулся мне. На нем была ярко-желтая спортивная рубашка с открытым воротом, но на голове у него была тарбуш, коническая красная феска Египта.
   «Да, сэр», - засмеялся он. "Да, сэр. Мы летим низко и медленно!"
   «Просто медленно, - проворчал я.
   "Да сэр!" - повторил он, посмеиваясь.
   Мы катапультировались из аэропорта на максимальной скорости, с визгом покрышек, и на двух колесах свернули на бейрутскую дорогу. Я вздохнул, откинулся на спинку сиденья и заставил мышцы плеча расслабиться. Я закрыл глаза и попытался подумать о чем-нибудь другом. Это был такой день.
   Бейрут - древний финикийский город, построенный до 1500 г. до н. Э. По легенде это было место, на котором Святой Георгий убил дракона. Позже город был захвачен крестоносцами при Болдуине, а еще позже - Ибрагимом-пашой, но он выдержал осадные орудия Саладина и бросил вызов британцам и французам. Подпрыгивая на заднем сиденье мчащегося «Фиата», когда мы падали вниз по бейрутской дороге, я задавался вопросом, что это значит для меня.
   Отель St. Georges возвышается высоко и элегантно на окаймленном пальмами берегу Средиземного моря, не обращая внимания на грязь и невероятную нищету Воровского квартала.
  
  
  
  
  y в нескольких кварталах от отеля.
   Я попросил комнату в юго-западном углу над шестым этажом, получил ее и зарегистрировал, сдав свой паспорт невежливому клерку, как того требует закон в Бейруте. Он заверил меня, что его вернут в течение нескольких часов. Он имел в виду, что прошло несколько часов после того, как служба безопасности Бейрута проверила его. Но меня это не беспокоило; Я не был израильским шпионом, чтобы взорвать кучу арабов.
   На самом деле, я был американским шпионом, чтобы взорвать кучу американцев.
   Распаковав вещи и проверив вид на залитое лунным светом Средиземное море со своего балкона, я позвонил Чарли Харкинсу и сказал ему, что хочу.
   Он колебался: «Ну, знаешь, я хотел бы тебе помочь, Ник». В его голосе прозвучало нервное завывание. Всегда было. Чарли был нервным, ноющим человеком. Он продолжил: «Просто ... ну ... я вроде как вышел из этого бизнеса и ...»
   "Бык!"
   «Ну, да, я имею в виду, нет. Я имею в виду, ну, понимаете…»
   Меня не волновало, в чем его проблема. Я позволил своему голосу упасть на несколько децибел: «Ты должен мне, Чарли».
   «Да, Ник, да». Он сделал паузу. Я почти слышал, как он нервно оглядывался через плечо, чтобы узнать, слушает ли кто-нибудь еще. «Просто теперь я должен работать исключительно на одну одежду, а не на кого-то еще и…»
   "Чарли!" Я показал свое нетерпение и раздражение.
   «Хорошо, Ник, хорошо. Только на этот раз, только для тебя. Ты знаешь, где я живу?»
   «Мог бы я позвонить тебе, если бы я не знал, где ты живешь?»
   «О, да, да. Хорошо. Как насчет одиннадцати часов… и принеси с собой свою фотографию».
   Я кивнул в трубку. "Одиннадцать часов." Повесив трубку, я откинулся на роскошную белоснежную гигантскую кровать. Всего несколько часов назад я пробирался по этой гигантской песчаной дюне, охотясь за Хамидом Рашидом и голландцем. Мне больше нравилось такое задание, даже если рядом не было Бетти Эмерс.
   Я посмотрел на часы. Десять тридцать. Пора увидеть Чарли. Я скатился с кровати, мгновенно принял решение, что легкий коричневый костюм, который я носил, подойдет для таких, как Чарли Харкинс, и отправился в путь. Закончив с Чарли, я подумал, что могу зайти в Black Cat Café или в Illustrious Arab. Прошло много времени с тех пор, как я ощутил вкус ночной жизни Бейрута. Но сегодня был очень долгий день. Я наклонил плечи вперед, растягивая мышцы. Я лучше пойду спать.
   Чарли жил на улице Альмендарес, примерно в шести кварталах от отеля, на восточной окраине Воровского квартала. Номер 173. Я поднялся на три пролета по грязной, тускло освещенной лестнице. Было сыро, в безвоздушной жаре, от запаха мочи и гниющего мусора.
   На каждой площадке четыре двери, которые когда-то были зелеными, вели в короткий коридор напротив провисших деревянных перил, опасно выступавших над лестничной клеткой. Из-за закрытых дверей доносились приглушенные крики, крики, взрывы смеха, яростные ругательства на десятке языков, рев радио. На втором этаже, когда я проходил, грохот расколол безликую дверь, и четыре дюйма лезвия топора торчали через деревянную обшивку. Внутри женщина закричала, долго и трели, как бродячая кошка на охоте.
   Я сделал следующий пролет без остановки. Я был в одном из самых больших кварталов красных фонарей в мире. За такими же безликими дверями в тысячах безликих многоквартирных домов на усыпанных мусором улицах Квартала тысячи и тысячи шлюх соперничали друг с другом за денежное вознаграждение за удовлетворение сексуальных потребностей отбросов человечества, смытых в кишащих трущобами трущобах. Бейрут.
   Бейрут одновременно является жемчужиной Средиземноморья и выгребной ямой Ближнего Востока. Впереди распахнулась дверь, и из нее, пошатываясь, выбежал жирный толстяк. Он был совершенно голым, если не считать нелепого тарбуша, плотно сидящего на его голове. Его лицо исказилось в гримасе экстаза агонии, глаза потускнели от боли или удовольствия, я не мог сказать, от чего. За ним шла гибкая, как уголь, черная девушка, одетая только в кожаные сапоги до бедра, с тяжелыми губами, похожими на флегматичную маску, она неустанно шла за толстым арабом. Дважды она взмахнула запястьем, и дважды кнутом с тремя плетками, крошечным, изящным и мучительным, скользнула по накачанным бедрам араба. Он задохнулся от боли, и шесть крошечных ручейков крови протравили его дрожащую плоть.
   Араб прошел мимо меня, не обращая внимания ни на что, кроме своей мучительной радости. Девушка шла за ним с покрывалом. Ей не могло быть больше 15 лет.
   Я велел своему желудку забыть об этом и поднялся на последний пролет лестницы. Здесь единственная дверь блокировала лестницу. Я нажал кнопку звонка. Чарли Харкинс занимал весь третий этаж с тех пор, как я его знала. За несколько секунд до того, как он ответил, в моей голове промелькнула картина бескрайнего убожества его похожей на чердак квартиры: его ярко освещенная скамейка с камерами,
  
  
  
  
  Ручки, ручки и гравировальное оборудование всегда были здесь, словно островок спокойствия среди грязных носков и нижнего белья, некоторые из которых, как я вспомнил, выглядели так, как будто их использовали для того, чтобы вытереть изящно обработанный маленький валик-пресс в углу.
   На этот раз мне потребовалось мгновение, чтобы узнать маленького человечка, открывшего дверь. Чарли изменился. Исчезли впалые щеки и трехдневная щетина седой бороды, которую он, казалось, всегда поддерживал. Даже мертвый, безнадежный взгляд в его глазах исчез. Чарли Харкинс теперь выглядел умным, возможно, настороженным, но уже не так напуганным жизнью, как за те годы, что я знал его.
   На нем была легкая клетчатая спортивная куртка, аккуратно отглаженные серые фланелевые брюки и ярко блестящие черные туфли. Это был не тот Чарли Харкинс, которого я знал. Я был впечатлен.
   Он неуверенно пожал мне руку. По крайней мере, это не изменилось.
   В квартире, однако. То, что раньше было заваленным беспорядком, теперь стало аккуратным и чистым. Свежий зеленый коврик покрыл старые покрытые шрамами половицы, а стены были аккуратно выкрашены в кремовый цвет. Недорогая, но, очевидно, новая мебель была размещена так, чтобы разбить похожие на амбары линии большой комнаты… журнальный столик, несколько стульев, два дивана, длинная низкая прямоугольная кровать на платформе в одном углу.
   То, что когда-то беспорядочно служило рабочим уголком Чарли, теперь было отделено решетчатыми панелями и ярко освещено, поскольку улики выходили через проемы перегородок.
   Я поднял брови, оглядываясь. «Похоже, у тебя все хорошо, Чарли».
   Он нервно улыбнулся. «Ну… э-э… дела идут неплохо, Ник». Его глаза заблестели. «У меня теперь новый помощник, и все действительно идет хорошо…» - его голос затих.
   Я усмехнулся ему. «Чтобы сделать это с тобой, потребуется больше, чем просто новый помощник, Чарли». Я махнул рукой на новый декор. «Навскидку, я бы сказал, что хоть раз в жизни ты нашел что-то устойчивое».
   Он наклонил голову. "Хорошо…"
   Было не принято найти фальсификатора с устойчивым бизнесом. Такая работа имеет тенденцию к резким рывкам и длительным остановкам. Вероятно, это означало, что Чарли каким-то образом попал в игру с контрафактом. Лично мне было все равно, что он делал, пока я получал то, за чем пришел.
   Должно быть, он читал мои мысли. «Э-э… ​​Я не уверен, что смогу сделать это, Ник».
   Я дружелюбно улыбнулся ему и сел на один из двухсторонних диванов, которые стояли под прямым углом к ​​своему близнецу, образуя ложный угол посреди гостиной. «Конечно, можешь, Чарли, - легко сказал я.
   Вытащив Вильгельмину из кобуры, я небрежно помахал ею в воздухе. «Если вы этого не сделаете, я убью вас». Я бы, конечно, не стал. Я не хожу убивать людей из-за чего-то такого, особенно таких маленьких, как Чарли Харкинс. Но Чарли этого не знал. Все, что он знал, это то, что я могу иногда убивать людей. Эта мысль явно пришла ему в голову.
   Он протянул умоляющую ладонь. «Хорошо, Ник, хорошо. Просто я не… ну, в любом случае…»
   "Хорошо." Я снова накрыл Вильгельмину и наклонился вперед, положив локти на колени. «Мне нужна совершенно новая личность, Чарли».
   Он кивнул.
   «Когда я уйду отсюда сегодня вечером, я буду Ником Картано, родом из Палермо, а совсем недавно из Французского Иностранного Легиона. Оставьте меня примерно через год между Иностранным Легионом и сейчас. Я могу притвориться». Чем меньше фактов придется проверять людям, тем лучше мне будет.
   Харкинс нахмурился и потянул за подбородок. «Это значит паспорт, выписки… что еще?»
   Я поставил галочку на пальцах. «Мне понадобятся личные письма от моей семьи в Палермо, от девушки из Сиракуз, девушки из Сен-Ло. Мне нужны водительские права из Сен-Ло, одежда из Франции, старый чемодан и старый кошелек».
   Чарли выглядел обеспокоенным. «Ну и дела, Ник, я думаю, у меня все получится, но это займет некоторое время. Я не должен сейчас делать что-либо для кого-то еще, и мне придется действовать медленно и… э-э…»
   И снова у меня сложилось впечатление, что Чарли постоянно работал на кого-то другого. Но в данный момент мне было наплевать.
   «Я хочу его сегодня вечером, Чарли, - сказал я.
   Он раздраженно вздохнул, начал что-то говорить, но потом передумал и поджал губы, задумавшись. «Я могу оформить паспорт и выписку, хорошо», - наконец сказал он. «Спрос на те, у кого есть бланки, есть, но…»
   «Достань их», - перебил я.
   Некоторое время он мрачно смотрел на меня, затем смиренно пожал плечами. "Я буду стараться."
   Некоторые люди просто ничего не сделают, если вы на них не положитесь. Я оперся на Чарли и около полуночи той ночью я вышел из этой пластической элегантности на зловонные улочки Квартала в роли Ника Картано. Телефонный звонок в наше посольство позаботится о моем старом паспорте и немногих вещах, которые я оставил в отеле St.George.
  
  
  
  
   С этого момента, пока я не закончил эту работу, я был Ником Картано, беззаботным сицилийцем с туманным прошлым.
   Я насвистывал легкую итальянскую мелодию, идя по улице.
   Я переехал в отель «Рома» и стал ждать. Если бы через Бейрут шел поток сицилийцев, направляющихся в Америку, они бы шли через цыган. Рома в Бейруте - это непреодолимая достопримечательность для итальянцев, как будто стойка регистрации украшена дольками чеснока. Собственно, по тому, как он пахнет, может быть.
   Однако, несмотря на все мои планы, на следующий день я случайно встретил Луи Лазаро.
   Это был один из тех жарких дней, которые так часто можно встретить на побережье Ливана. Палящая порыва пустыни, песок сухой и очень горячий, но прохладная голубизна Средиземного моря смягчает воздействие.
   На тротуаре передо мной бедуины с ястребиным лицом в черных абайях, отделанных золотой парчой, прокладывали себе путь мимо гладких левантийских бизнесменов; мимо суетились явно усатые купцы, возбужденно разговаривая по-французски; то тут, то там появлялись тарбуши, их носители иногда в строго покроенных западных костюмах, иногда в галибах, в вечно существовавших ночных рубашках. На тротуаре безногий нищий валялся в скопившейся на улице грязи, причитая: «Бакшиш, бакшиш» каждому прохожему, вздернув ладони в мольбе, а слезящиеся глаза умоляли. На улице старый харидан, завуалированный вуалью, сидел высоко на облезлом верблюде, который безутешно тащился по улице, не обращая внимания на такси, дико уклоняющиеся от узкой улицы, и хриплые гудки гудели в диссонансе.
   На другой стороне улицы две американские девушки фотографировали семейную группу негебов, которая медленно маршировала по улице, женщины держали на головах огромные глиняные кувшины, и мужчины, и женщины в нежно-апельсиново-голубых тонах, в которых так часто бывают эти нежные люди. их мантии и тюрбаны. Вдалеке, там, где улица Альмендарес изгибается на юг в сторону Сен-Жорж, великолепный пляж с белым песком был усеян загорающими. Как кружащиеся муравьи в синем стеклянном море, я мог видеть двух водных лыжников, волочащих свои похожие на игрушки лодки на невидимых нитях.
   Это произошло внезапно: такси вслепую кружило вокруг угла, водитель боролся с рулем, когда он свернул на середину улицы, чтобы избежать верблюда, а затем повернул назад, чтобы пропустить встречный автомобиль. Завизжали шины, кабина выскочила из-под контроля в кренированном боковом заносе к нищему, пресмыкающемуся на обочине.
   Инстинктивно я двинулся к нему в стремительном пикировании, наполовину толкнув, наполовину отбросив араба с пути такси и кувыркаясь за ним в сточную канаву, когда такси врезалось в тротуар и врезалось в лепную стену здания. упираясь в здание в кричащей агонии раздираемого металла.
   На мгновение мир улицы Альмендарес был ошеломлен картиной музея восковых фигур. Затем женщина заплакала протяжным протяжным стоном, который высвободил ее страх и, казалось, отозвался эхом облегчения на людной улице. Некоторое время я лежал неподвижно, мысленно считая свои руки и ноги. Казалось, все они там, хотя мне показалось, что по лбу сильно ударили.
   Я медленно встал, проверяя все свои рабочие части. Казалось, что кости не сломаны, суставы не растянуты, поэтому я подошел к окну передней двери кабины, причудливо втиснувшись в непоколебимую штукатурку.
   За моей спиной раздался многоязычный лепет, когда я распахнул дверь и как можно осторожнее вытащил водителя из-за руля. Чудом он казался невредимым, только ошеломленным. На его оливковом лице был пепельный оттенок, когда он неустойчиво прислонился к стене, тарбуш с кисточкой, невероятно склонившийся над одним глазом, непонятно смотрел на развалины своего существования.
   Удовлетворен тем, что не испытывает непосредственного бедствия. Я обратил свое внимание на нищего, который корчился на спине в сточной канаве, слишком сильно страдавший, чтобы помочь себе, или, возможно, слишком слабый. Видит Бог, он был худым, как любой голодный человек, которого я когда-либо видел. На его лице было довольно много крови, в основном из глубокой раны на скуле, и он жалобно стонал. Однако, когда он увидел, что я склоняюсь над ним, он приподнялся на одном локте и протянул другую руку.
   «Бакшиш, садики», - рыдал он. "Бакшиш! Бакшиш!"
   Я отвернулся, возмущенный. В Нью-Дели и Бомбее я видел живые груды костей и раздутых животов, которые лежат на улицах в ожидании смерти от голода, но даже они обладают большим человеческим достоинством, чем нищие Бейрута.
   Я начал уходить, но рука на руке задержала меня. Он принадлежал невысокому пухленькому человечку с херувимским лицом и черными, как его волосы, глазами. На нем был черный шелковый костюм, белая рубашка и белый галстук, что было неуместно в жару Бейрута.
   «Momento», - сказал он взволнованно, его голова покачивалась вверх и вниз, как будто для усиления акцента. "Momento, per favore".
   Затем он перешел с итальянского на французский. "Vous vous êtes fait du mal?" Привет
  
  
  
  
  Акцент был ужасен.
   «Je me suis blessé les genous, je crois», - ответила я, осторожно согнув колени. Я потер голову. «Et quelque выбрал bien solide m'aogné la tête. Mais ce n'est pas grave».
   Он кивнул, нахмурившись, но в то же время усмехнувшись. Я предположил, что его понимание было не намного лучше, чем его акцент. Он все еще держал меня за руку. "Говорить на английском?" - с надеждой спросил он.
   Я весело кивнул.
   "Отлично отлично!" Он довольно бурно кипел от энтузиазма. «Я просто хотел сказать, что это была самая смелая вещь, которую я когда-либо видел. Фантастика! Ты двигался так быстро, так быстро!» Он был очень увлечен всем этим.
   Я смеялся. «Думаю, просто рефлекторное действие». Так оно и было, конечно.
   "Нет!" - воскликнул он. «Это было мужество. Я имею в виду, это было настоящее мужество, чувак!» Он вытащил из внутреннего кармана пальто дорогой портсигар, открыл его и протянул мне.
   Я взял сигарету и наклонился, чтобы вытащить прикуриватель из его нетерпеливых пальцев. Я не совсем понимал, что ему нужно, но он был забавным.
   «Это были самые лучшие рефлексы, которые я когда-либо видел». Его глаза сияли от волнения. «Вы истребитель или что-то в этом роде? Или акробат? Пилот?»
   Пришлось смеяться. «Нет, я…» Посмотрим. Что, черт возьми, я был? Прямо сейчас я был Ником Картано, бывшим жителем Палермо, в последнее время членом Иностранного легиона, в настоящее время… в настоящее время доступен.
   «Нет, я не из тех», - сказал я, протолкнув толпу, собравшуюся вокруг разбитого такси и ошеломленного водителя, и зашагал по тротуару. Маленький человечек поспешил поспешить.
   На полпути он протянул руку. «Я Луи Лазаро», - сказал он. "Как вас зовут?"
   Я без энтузиазма пожал ему руку, продолжая идти. «Ник Картано. Как поживаете?»
   «Картано? Эй, чувак, ты тоже итальянец?»
   Я покачал головой. «Сицилиано».
   «Эй, отлично! Я тоже сицилиец. Или… я имею в виду, что мои родители были с Сицилии. Я действительно американец».
   Это было несложно понять. Потом меня осенила мысль, и я вдруг стал более любезным. Это правда, что не каждый американец сицилийского происхождения в Бейруте будет иметь связь с мафией, которую я искал, но в равной степени верно и то, что почти любой сицилиец в Бейруте мог направить меня в правильном направлении, случайно или намеренно. . Было разумно предположить, что один сицилиец мог привести к другому.
   "Без шуток!" Я ответил своей лучшей улыбкой «посмотри на меня, я восхитительный парень». «Я сам жил там долгое время. Новый Орлеан. Прескотт, Аризона. Лос-Анджелес. Повсюду».
   "Отлично отлично!"
   Этот парень не мог быть настоящим.
   "Боже!" он сказал. «Два сицилийских американца в Бейруте, и мы встречаемся прямо посреди улицы. Это маленький проклятый мир, понимаете?»
   Я кивнул, ухмыляясь. "Конечно". Я заметил Средиземное море, крошечное кафе на углу Альмендарес и Фуад, и указал на украшенный бусами дверной проем. «Что ты скажешь, мы вместе разделим бутылку вина?»
   "Большой!" - воскликнул он. «Фактически, я куплю».
   «Хорошо, чувак, ты на связи», - ответил я с притворным энтузиазмом.
   Глава 4
   Я не совсем уверен, как мы подошли к этой теме, но следующие двадцать минут или около того мы обсуждали Иерусалим. Луи только что вернулся оттуда, а Т. однажды провел там две недели благодаря организации мистера Хока.
   Мы объехали город в разговоре, осмотрели мечеть Омара и Стену Плача, остановились у Двора Пилата и у колодца Руфи, прошли по крестным станциям вверх по Виа Долор и вошли в Храм Гроба Господня, который до сих пор сохранил вырезанные инициалы крестоносцев, построивших его в 1099 году. Несмотря на всю свою эксцентричность, Луи хорошо разбирался в истории, имел достаточно проницательный ум и довольно высокомерное отношение к Матери-Церкви. Он мне начинал нравиться.
   Мне потребовалось время, чтобы разговор пошел так, как я хотел, но, наконец, мне это удалось. "Как долго ты собираешься быть в Бейруте, Луи?"
   Он посмеялся. Я начал понимать, что жизнь была для Луи всего лишь забавой. «Я вернусь в конце этой недели. Думаю, в субботу. Хотя, конечно, было здесь чертовски весело».
   "Как долго ты здесь?"
   «Всего три недели. Знаешь… небольшой бизнес, немного веселья». Он широко помахал. «В основном весело».
   Если он не возражал отвечать на вопросы, я не возражала их задать. "Какой вид бизнеса?"
   «Оливковое масло. Импорт оливкового масла. Оливковое масло Францини. Вы когда-нибудь слышали о нем?»
   Я покачал головой. «Нет. Я сам употребляю бренди и содовую. Терпеть не могу оливковое масло».
   Луи рассмеялся над моей слабой шуткой. Он был из тех, у кого плохая шутка всегда казалась достойной смеха. Хорошо для эго.
   Я вытащил из кармана рубашки смятую пачку «Галуаза» и закурил одну, в то время как я с радостью принялся строить неожиданные планы стать другом Луи Лазаро, смеющегося мальчика западного мира.
   Я хорошо знал оливковое масло Францини. Или, по крайней мере,
  
  
  
  
  кто был Джозеф Францини. Джозеф «Popeye» Францини. Многие знали, кто он такой. В эти дни им был Дон Джозеф, глава второй по величине семьи мафии в Нью-Йорке.
   До того, как Джозеф Францини стал доном Джозефом, он был «Попаем» во всем преступном мире на Восточном побережье. «Попай» появился из его очень законного бизнеса по импорту и сбыту оливкового масла. Его уважали за его безжалостную честность, ритуальную приверженность мафиозному закону омерты и эффективные методы ведения бизнеса.
   Когда ему было тридцать лет, Попай был поражен какой-то болезнью - я не мог вспомнить, что именно - которая заставила его уйти с улиц и оказаться в административном положении с организованной преступностью. Там его прекрасная деловая голова оказалась бесценной, и за очень короткое время он смог добиться реальной власти в азартных играх и ростовщичестве. Он и два его брата строили свою организацию тщательно и прочно, обладая деловой хваткой. Теперь он был Дон Джозефом, старения, ворчливым, ревнивые прав он работал так трудно достичь.
   Именно Папай Францини - дон Джозеф Францини - стоял за попыткой усилить американскую организацию молодой кровью из Сицилии.
   Я искал себе выход в сицилийские круги в Бейруте, и это выглядело так, как будто я сорвал джекпот. Безусловно, Бейрут был логичным местом для остановки торговца оливковым маслом. Значительная часть мировых поставок поступает из Ливана и его соседей, Сирии и Иордании.
   Но присутствие Луи Лазаро из Franzini Olive Oil в то время, когда мафия перебрасывала своих новобранцев через Бейрут, слишком сильно увеличило соотношение совпадений.
   У меня тоже была другая мысль. Луи Лазаро мог бы быть чем-то большим, чем просто счастливым человеком, которым он казался. Любой, кто представлял Popeye Franzini, был бы компетентным и жестким, даже если - судя по воодушевлению, с которым Луи атаковал бутылку - он был склонен пить слишком много.
   Я откинулся на пятках маленького стула из проволоки, на котором сидел, и наклонил стакан над своим новым амико. «Эй, Луи! Давай выпьем еще одну бутылку вина»
   Он радостно взревел, хлопнув по столу плоской ладонью. «Почему бы и нет, сравните! Давайте покажем этим арабам, как они это делают в старой стране». Кольцо класса Колумбийского университета на его правой руке противоречило его ностальгическим воспоминаниям, когда он подал знак официанту.
   * * *
   Три дня с Луи Лазаро могут быть утомительными. Мы видели футбольный матч в Американском университете, провели день, посетив старые римские руины в Баальбеке; мы слишком много выпили в Black Cat Café и Illustrious Arab, и добрались почти до любого другого бистро в городе.
   За эти три беспокойных дня я довольно много узнал о Луи. Я думал, что на нем была написана мафия, и когда я обнаружил, насколько глубоко она запечатлена, все колокола зазвонили. Луи Лазаро был в Бейруте по работе с оливковым маслом Францини, хорошо, представляя своего дядю Попая. Когда Луи уронил бомбу на четвертый графин с вином, я подтолкнул свою затуманенную вином память к информации о нем. Папай Францини вырастил сына своего брата, я вспомнил из отчета, который я когда-то читал. Это был тот племянник? Вероятно, так и было, и его другая фамилия, скорее всего, была незначительным косметическим изменением. Я не настаивал на том, почему его звали Лазаро, а не Францини, полагая, что если это имеет значение, я узнаю достаточно скоро.
   Так что я фактически попал в руки своего билета в трубопровод Францини. Мой веселый, шутливый собеседник, который сначала произвел впечатление мафиози из комедийной оперы, должно быть, чертовски проницателен под этой разговорчивой, винной манерой. Либо это, либо дядя Джозеф сумел оградить своего племянника от отвратительных реалий организованной преступности, благополучно отправив его в законный конец семейной операции.
   Ближе к середине дня на третий день нашего кутежа я предпринял попытку определить степень причастности Луи Лазаро к нелегальным делам дяди Джо.
   Мы были в Красном Фесе, каждый стол был заправлен в свою маленькую обнесенную стеной нишу, что напоминало стойло в коровнике. Луи растянулся на стуле, одна прядь черных волос начала свисать со лба. Я сидел прямо, но расслабленно, положив руки на маленький деревянный столик, и рисовал то, что было похоже на мою сороковую галузу за день.
   "Эй, парень!" - пробормотал Луи. "Ты в порядке." Он сделал паузу, рассматривая свои часы, как это делают люди, когда осознают время, даже когда они думают днями, неделями или месяцами, а не часами, минутами или секундами. «Мы должны снова собраться вместе в Штатах. Когда ты вернешься?»
   Я пожал плечами. "Знаешь, где я могу получить хороший паспорт?" - небрежно спросил я.
   Он приподнял брови, но в его глазах не было удивления. Люди с проблемами с паспортами были образом жизни Луи Лазаро. "Разве у вас его нет?"
   Я, хмурясь, отпил вино. «Конечно. Но…» Пусть он будет
  
  
  
  
  делать собственные выводы.
   Он понимающе улыбнулся, отмахиваясь махнув рукой. "Но вы ведь приехали из Палермо, верно?"
   "Правильно."
   "И вы выросли в Новом Орлеане?"
   "Правильно."
   "Четыре года во французском Иностранном легионе?"
   "Верно. Что ты делал, Луи? Делал заметки?"
   Он обезоруживающе ухмыльнулся. «А, ты знаешь. Просто убедись, что у Т все правильно».
   «Верно, - сказал я. Я знал, к чему ведут его вопросы - по крайней мере, я надеялся, что знаю - даже если он не хотел сразу переходить к сути.
   Он взял перекрестный допрос, как любой хороший прокурор. «И последние пару лет вы… эээ… слонялись по Бейруту?»
   "Правильно." Я налила еще вина в каждый из наших стаканов.
   "Хорошо." Он вытащил его с задумчивым видом. «Я, наверное, смогу это устроить, если ты действительно хочешь вернуться в Штаты».
   Я оглянулся через плечо просто для эффекта: «Я, черт возьми, должен убираться отсюда».
   Он кивнул. «Может, я смогу тебе помочь, но…»
   "Но что?"
   «Хорошо», - он снова усмехнулся этой обезоруживающей ухмылкой. «На самом деле я мало что знаю о тебе, кроме твоей смелости».
   Я тщательно взвесил ситуацию. Я не хотел слишком быстро разыгрывать свой козырь. С другой стороны, это могло быть моей точкой взлома, и я всегда мог - если события того требовали - устранить Луи.
   Я вытащил металлический тюбик из-под сигары из кармана рубашки и небрежно бросил на стол. Он перевернулся и остановился. Я встал и подтолкнул свой стул. «Мне нужно пойти к Джону, Луи». Я похлопал его по плечу. "Я вернусь."
   Я ушел, оставив на столе маленькую трубку стоимостью около 65000 долларов.
   Я не торопился, но когда вернулся, Луи Лазаро все еще был там. Так был героин.
   По выражению его лица я знала, что сделала правильный шаг.
   Глава 5
   В пять часов дня я встретил Луи в холле своего отеля. На этот раз шелковый костюм был синим, почти электрическим. Рубашка и галстук были свежими, но все еще белыми на белом. Его тревожная улыбка не изменилась.
   На улице мы остановили такси. «Сен-Жорж», - сказал Луи водителю, затем самодовольно откинулся на сиденье.
   Было всего шесть кварталов, и мы могли пройти пешком, но меня беспокоило не это. Дело в том, что Сент-Джорджес был единственным местом в Бейруте, где я был известен как Ник Картер. Однако вероятность того, что клерк или менеджер по этажу может поприветствовать меня по имени, была ничтожна. Чрезмерное знакомство - это не образ жизни в Бейруте, если вы явно американец.
   Мне не о чем волноваться. Даже в моей обтягивающей одежде никто не обратил на меня ни малейшего внимания, поскольку Луи сначала быстро позвонил по домашнему телефону в холле, а затем провел меня в лифт, нервно болтая.
   «Это действительно красивая дама, чувак! Она… она действительно что-то другое. Но она тоже умна. О, мама! Она умная!» Он щелкнул большим пальцем по передним зубам. «Но все, что вам нужно сделать, это просто ответить на ее вопросы, понимаете? Просто играйте спокойно. Вот увидите».
   «Конечно, Луи», - заверила я его. Он уже прошел через эту процедуру полдюжины раз.
   Очень высокий худощавый мужчина с голубыми невыразительными глазами открыл дверь люкса на одиннадцатом этаже и жестом пригласил нас войти. Он отошел в сторону, когда Луи прошел, но когда я последовал за ним, он внезапно схватил меня за правый локоть с внутренней стороны похожими пальцами и развернулся. меня назад. Нога позади моих колен повалила меня на пол, когда он повернулся, так что я ударился о толстый ковер на моем лице, моя рука вывернулась высоко за плечи, а костлявое колено прижалось к пояснице.
   Он был хорош. Однако не так хорошо. Я мог бы сломать ему коленную чашечку пяткой, когда он сделал первый ход, но я был там не для этого. Я лежал и позволял ему вытащить Вильгельмину из кобуры.
   Рука произвела беглый осмотр моего тела. Затем давление на мою поясницу ослабло. «У него было вот это, - объявил он.
   Он был неосторожен. Хьюго по-прежнему отдыхал в замшевых ножнах, привязанных к моему предплечью.
   Он толкнул меня пальцем ноги, и я медленно поднялся на ноги. Он заплатит за это позже.
   Я откинул волосы назад одной рукой и оценил ситуацию.
   Я был в гостиной большого люкса, и в него вели несколько дверей. Он был экстравагантно украшен - до роскоши. Тяжелый темно-синий ковер был дополнен тканевыми драпировками синего цвета. Два Klees и Modigliani идеально гармонировали с чистой датской мебелью в стиле модерн.
   По бокам двух диванов стояли маленькие ониксовые лампы и хромированные пепельницы. Перед каждым диваном стояли тяжелые низкие журнальные столики, большие прямоугольники из серого мрамора сидели, как бледные острова в темно-синем море.
   Перед иллюминатором стояла изящная китайская кукла, одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел.
  
  
  
  
  в моей жизни. Ее черные волосы были прямыми и черными, почти до талии, обрамляя тонкие высокие черты лица. Миндалевидные глаза на алебастровом лице мрачно смотрели на меня, полные губы полны скептицизма.
   Я бесстрастно управлял своим лицом, пока мой разум щелкал по файлу памяти. Десять дней, которые я провел в штаб-квартире AX в прошлом году, делая то, что мы с горечью называем «домашним заданием», не прошли зря. Ее фотография в досье в файловой комнате B заставила меня ахнуть, когда я впервые ее увидел. Во плоти удар был стократным.
   Женщиной в сером шелковом вечернем платье с высоким воротником передо мной была Су Лао Линь, рядом с Чу Чен, самый высокопоставленный агент разведки, которого красные китайцы поддерживали на Ближнем Востоке. С Чу Ченом я сталкивался раньше, как в Макао, так и в Гонконге; Су Лао Линь, о котором я только слышал.
   То, что я слышал, было достаточно - безжалостное, блестящее, жестокое, вспыльчивое, но скрупулезное в ее планировании. Во время войны во Вьетнаме она работала с трубопроводом, по которому героин поступал в Сайгон. Бесчисленные американские военнослужащие могли возложить ответственность за свою зависимость на прекрасные ноги Су Лао Линя.
   Теперь, очевидно, она была в другом конвейере - направляя рекрутов мафии в Штаты. Это была непростая операция. Если бы дядя Луи и другие члены Комиссии могли позволить себе Су Лао Линя, это было бы многомиллионное вложение, которое, возможно, того стоило, если бы они могли получить - или вернуть - великую власть, которой они владели в крупных городах страны. в другой раз.
   Глядя на Су Лао Линя, мои мышцы живота непроизвольно напряглись. Серый шелк, прозрачный в свете торшера позади нее, только подчеркивал совершенство этого крохотного тела: смелые полные маленькие груди, тонкая талия, подчеркнутая гибкостью аккуратно округлых бедер, ноги, удивительно длинные для такой крошечной человека, икры стройные и гибкие, как это часто бывает у кантонцев.
   Чувственность затрещала между нами двумя, как молния. Что делал агент коммунистического Китая № 2 на Ближнем Востоке, связанный с американо-сицилийской мафией, было загадкой, но это была не единственная причина, по которой я хотел заполучить ее.
   Я позволил похоти проявиться в моих глазах, и я увидел, что она узнала это. Но она этого не признала. Она, вероятно, видела ту же самую похоть в глазах полдюжины мужчин каждый день своей жизни.
   "Вы Ник Картано?" Ее голос был мягким, но деловым, восточная невнятность твердых согласных едва различима.
   «Да», - сказала я, пробегая пальцами по своим растрепанным волосам. Я посмотрел на высокий капюшон, который разбудил меня, когда я вошел в дверь. Он стоял слева от меня, примерно в футе позади меня. Он держал Вильгельмину в правой руке, указывая ей на пол.
   Она небрежно жестикулировала, ее темно-красные лакированные ногти сверкали в свете лампы. «Извини за неудобства, пожалуйста, но Гарольд чувствует, что должен проверить всех, особенно людей с твоим…» Она заколебалась.
   "Моя репутация?"
   Глаза ее затуманились от раздражения. «Отсутствие вашей репутации. Мы не смогли найти никого, кто когда-либо слышал о вас, кроме Луи».
   Я пожал плечами. "Полагаю, это означает, что меня не существует?"
   Она слегка пошевелилась, и свет из окна за ее спиной лился между ее ног, подчеркивая этот изысканный силуэт. «Это означает, что либо ты фальшивка, либо…»
   Это колебание в середине предложения казалось привычкой.
   "Или же?"
   «… Или ты действительно очень хорош». Призрак улыбки промелькнул на слегка приоткрытых губах, и я улыбнулся в ответ. Она хотела, чтобы я был «действительно очень хорошим». Она хотела меня, и точка. Я это чувствовал. Ощущение было взаимным, но нам еще нужно было поиграть в игру.
   «В моем бизнесе мы не рекламируем».
   «Конечно, но в моем бизнесе мы обычно можем привлечь внимание к большинству людей, которые находятся в… можно сказать… союзных линиях?»
   Я нащупал сверкающую трубку от сигары в кармане рубашки.
   Она кивнула. «Я знаю, - сказал мне Луи. Но…»
   Я не винил ее. У нее была репутация человека, который не совершал ошибок, и моим единственным вещественным доказательством «темного прошлого» были восемь унций героина в тюбике. Это и тот факт, что Луи явно делал для меня подачу. Но Луи был племянником человека, который, скорее всего, финансировал большую часть деятельности Су Лао Линя. В конце концов, это должно было стать решающим фактором. Она не хотела бы вызывать недовольство племянника Папая Францини.
   Ей тоже не хотелось бы огорчать себя. Я нагло уставился на нее. Ее глаза почти незаметно расширились. Она правильно поняла сообщение. Я решил снять ее с крючка.
   Я выудил пачку «Галуаз» из кармана и постучал открытым концом по руке, чтобы достать сигарету. Я слишком сильно постучал по штору, и один вылетел полностью и упал на пол. Я наклонился, чтобы поднять его.
   Одновременно я согнул правое колено и хлестнул левой ногой прямо назад. Позади меня закричал Гарольд,
  
  
  
  
  его коленная чашечка рассыпалась под жестким резиновым каблуком моего ботинка, отгоняемая домой с каждой унцией силы, которую я мог вложить.
   Я повернулся влево и сел. Когда Гарольд резко наклонился вперед, хватаясь за его разбитое колено, я зацепил два пальца правой руки глубоко под его подбородком, зацепив их за челюсть; Я перекатилась на плечи, аккуратно перевернув его.
   Это было все равно, что выдернуть рыбу из воды, бросить ее вперед и на меня, так что он описал короткую дугу в воздухе. Незадолго до того, как я потерял рычаг, я резко дернулся вниз, и его лицо врезалось в пол, а за ним лежал весь вес его тела. Было почти слышно, как ломаются кости его носа.
   Затем он лежал неподвижно. Он был либо мертв из-за сломанной шеи, либо просто потерял сознание от шока и силы удара по палубе.
   Я забрал Вильгельмину и вернул ее в наплечную кобуру, которой она принадлежала.
   Только после этого я одной рукой пригладил волосы назад и огляделся.
   Ни Луи, ни китаянка не двинулись с места, но волнение дошло до Су Лап Линь. Я видел это по легкому раздуванию ее ноздрей, напряженности вены, проходящей по тыльной стороне ладони, яркости ее глаз. Некоторые люди испытывают сильный сексуальный пыл в результате физического насилия. Су Лао Линь тяжело дышал.
   Она с отвращением указала на то, что осталось от Гарольда на полу. «Уберите его, пожалуйста», - приказала она Луи. Она позволила себе легкую улыбку. «Я думаю, возможно, ты прав, Луи. Твой дядя мог бы использовать здесь такого человека, как мистер Картано, но я думаю, тебе лучше представиться самому. Вам обоим лучше быть готовыми к отлету утренним рейсом».
   В ее тоне прозвучало отпущение, и Луи подошел к Гарольду, чтобы побороться. Су Лао Линь повернулся ко мне. «Заходите в мой офис, пожалуйста», - холодно сказала она.
   Ее голос был сдержанным, но чрезмерно модулированный тон выдал ее. Волнение дрогнуло на ее губах. Интересно, почувствовал ли это Луи?
   Я последовал за ней через дверь в хорошо оборудованный офис - большой современный стол с деловым вращающимся стулом, обтекаемый серый металлический диктофон, два прямых металлических стула, серая картотека в углу - хорошее место для работы.
   Су Лао Линь подошла к столу, затем повернулась и откинулась на его край лицом ко мне, ее крошечные пальцы наполовину зацепились за край стола, скрестив лодыжки.
   Губы приоткрылись ровными зубами, и крошечный язычок нервно высунулся, соблазнительно.
   Я зацепил дверь ногой и захлопнул ее за собой.
   Два длинных шага привели меня к ней, и легкий стон сорвался с ее губ, когда я прижал ее к себе, держа одну руку под ее подбородком, наклоняя ее вверх, когда мой голодный рот нащупывал ее. Ее руки были подняты вверх, обвились вокруг моей шеи, когда она прижалась своим телом к ​​моему.
   Я зажал ее рот языком, исследуя, разбивая. Никакой тонкости. Су Лао Линь была невероятно маленькой, но дикой женщиной она корчилась, стонала, длинные ногти рвали мою спину, ноги цеплялись за мои.
   Мои пальцы нащупали застежку на высоком воротнике и расстегнули ее. Казалось, невидимая молния соскользнула вниз сама по себе. Я обнял обеими руками ее миниатюрную талию и держал ее подальше от себя в воздухе. Она неохотно сломалась, пытаясь удержать рот на моем.
   Я положил ее на стол. Это было все равно, что обращаться с тонким фарфором, но этот фарфор мог извиваться.
   Я отступила, стягивая с нее серое шелковое платье. Тогда она сидела неподвижно, откинувшись на руки, ее груди вздымались, соски торчали наружу, крошечные ступни на столе, ее колени широко расставлены. По ее животу текла струйка пота.
   Под серыми шелковыми ножнами на ней не было ничего. Я смотрел, на мгновение ошеломленный, смакуя алебастровую красоту, восседающую, как живой объект искусства, на голом металлическом столе. Медленно, без приглашения, мои пальцы нащупали пуговицы на рубашке, возились с ботинками и носками, расстегнули ремень.
   Я осторожно поднял ее за ягодицы, на мгновение уравновесив ее, как чашку на блюдце, и притянул к себе, когда стоял, расставив ноги, перед столом. При первом проникновении она громко ахнула, затем ножницами рассекла мою талию своими ногами, так что она ехала на скатных бедрах.
   Прижавшись к столу для поддержки, я откинулся назад, а Су Лао Линь лежал на мне. Мир взорвался вихрем вращающихся ощущений. Извиваясь, кружась, мы корчились вокруг скудно обставленного кабинета в лихорадочно истерическом танце. Двупалый зверь выпрямился, врезался в мебель и прислонялся к стене. Наконец, с сильным дрожащим спазмом мы рухнули на пол, двигаясь, колотя, толкая всеми напрягающимися мышцами, пока внезапно она не закричала дважды, двумя короткими пронзительными криками, ее спина выгнулась, несмотря на мой вес, давящий на нее.
   Я отстранился и перевернулся на полу на спине, грудь вздымалась.
  
  
  
  
  . Со всеми спальнями в мире мне каким-то образом удалось оказаться на полу в офисе. Я улыбнулся и потянулся. Есть судьбы и похуже.
   Затем я заметил крошечную руку на моем бедре. Изящными пальцами на внутренней стороне моей ноги был нарисован филигранный узор. Было очевидно, что Су Лао Линь еще не закончил.
   На самом деле, прежде чем она появилась, прошло несколько часов.
   Затем, когда мы вымылись, оделись и съели обед, который я заказал, она стала всем бизнесом.
   «Дай мне посмотреть твой паспорт».
   Сдал. Она задумчиво изучила его на мгновение. «Ну, надо купить тебе новый», - сказала она. «Я думаю, это совершенно другое имя».
   Я пожал плечами и мысленно улыбнулся. Похоже, моя жизнь как Ника Картано действительно будет очень короткой - даже недели.
   «Я хочу, чтобы ты ушел отсюда утром», - сказала она.
   «Почему так быстро? Мне здесь вроде как нравится». Это было правдой. Верно также и то, что я хотел узнать как можно больше о завершении операции в Бейруте, прежде чем я уеду в Штаты.
   Она невыразительно посмотрела на меня, и мне напомнили, что это был Су Лао Линь, агент красных китайцев, который отправил столько американских солдат через ад по Героиновой дороге, а не хрупкая маленькая дикая кошка на полу офиса.
   «Ну? Это был интересный вечер, согласитесь».
   «Это бизнес», - холодно сказала она. «Пока ты рядом, я могу забыть, что не могу себе позволить…»
   «Значит, вы хотите, чтобы я убрался отсюда утренним рейсом», - закончил я за нее. «Хорошо. Но ты можешь так быстро подготовить для меня документы?»
   Я знал, что Чарли Харкинс может. Но я сомневался, что в Бейруте слоняются еще Чарли.
   Су Лао Линь снова позволила себе призрак улыбки. "Я бы предложил это, если бы не смог?" Ее логику трудно было винить. «Я хочу, чтобы ты ушел, - сказала она.
   Я посмотрел на часы. «Уже десять часов».
   «Я знаю, но это займет некоторое время… ты должен вернуться сюда, прежде чем уйти. Понимаешь?» Снова призрак улыбки. Су Лао Линь взял меня за руку и повел к двери.
   Я улыбнулся ей. «Ты - босс», - признал я. "Куда я иду?"
   «Один-семь-три Альмендарес-стрит. Это на окраине Квартала. Увидите человека по имени Чарльз Харкинс. Он позаботится о вас. Просто скажите ему, что я вас послал. Он на третьем этаже». Она нежно похлопала меня по руке. Вероятно, это был самый близкий к ней нежный жест, который она когда-либо могла сделать.
   Я ругал себя за дурака, пока шел по коридору и звонил в лифт. Я должен был знать, что ее писателем был Чарли Харкинс, а это означало, что у меня проблемы. Чарли никак не мог подстроить меня с новым набором бумаг и не сообщить Леди-Дракону, что она играет с полевым агентом №1 AXE.
   Конечно, был один выход. Я почувствовал ободряющую тяжесть Вильгельмины у себя на груди, когда вошел в лифт. На бедного старого Чарли снова собирались опереться, и на этот раз он должен был быть изрядно поджарым.
   Глава 6
   Номер 173 по улице Альмендарес. Запахи, шумы и действия в здании были внешними. Чарли ответил на звонок в дверь почти до того, как я убрал палец с звонка. Однако того, кого он ожидал, это не меня.
   «Ник…! Что ты здесь делаешь?»
   Это был законный вопрос. «Привет, Чарли», - бодро сказала я, проталкиваясь мимо него в комнату. Я сел на один из диванов перед журнальным столиком, вытащил Галуаз из полуразбитой пачки в кармане и зажег его богато украшенной настольной зажигалкой, которая выглядела так, будто она могла быть из Гонконга.
   Чарли нервничал, закрывая дверь, и после некоторой нерешительности сел на стул напротив меня. "Что случилось, Ник?"
   Я усмехнулся ему. «У меня есть для тебя другая работа, Чарли, и я тоже хочу поговорить с тобой».
   Он слегка улыбнулся. Получилось не слишком хорошо. «Я… эээ… я не могу много говорить о вещах, Ник», - взмолился он. "Ты знаешь что."
   Конечно, он был прав. Половина немалой ценности Чарли для международного преступного мира заключалась в его выдающихся талантах: ручка, фотоаппарат, печатный станок, аэрограф и набор для тиснения. Другая половина лежала в его абсолютном молчании. Если бы он когда-нибудь о чем-нибудь заговорил, он был бы мертв. Слишком много людей на Ближнем Востоке будут слишком бояться, что следующими, о которых он будет говорить, будут они. Так что молчание было частью его торговли, и, время от времени встречаясь с Чарли, я никогда не просил его нарушить его.
   Но жизнь бывает тяжелой, подумал я. На мгновение у меня было сожаление о том, что я собирался сделать, но я напомнил себе, что это была президентская миссия. Чарли Харкинсы в этом мире не могли рассчитывать на многое.
   «Тебе следовало сказать мне, что ты работаешь на Леди Дракона, Чарли», - сказал я разговорным тоном.
   Он нахмурился, как будто не знал, что
  
  
  
  
  Черт возьми, я говорил о "Что ты имеешь в виду ... эээ, Леди Дракон?"
   «Давай, Чарли. Су Лао Линь».
   «Су Лао Линь? Э… кто она?» Страх играл глазами.
   "Как долго ты работаешь на нее?"
   "Я? Работать на кого?"
   Я вздохнул. У меня не было всей ночи, чтобы играть в игры. «Чарли», - сказал я с раздражением. «Она прислала меня сюда. Мне нужен новый комплект бумаг. Я уезжаю в Штаты утром».
   Он уставился на меня, и его наконец осенило. Я наблюдал за его глазами, пока он обдумывал это в уме. Он знал, что я агент AX. Если Су Лао Линь послал меня за новыми бумагами, это означало, что я каким-то образом влился в конвейер. И если бы я включился в конвейер, это означало бы, что этот конвейер не будет работать намного дольше. Он оглядел комнату, как будто видел, как только что покрашенные стены, зеленый ковер и красивая мебель исчезают у него на глазах.
   Он все понял правильно.
   "Ты уверен?" он спросил.
   «Я уверен, Чарли».
   Он глубоко вздохнул. Судьба хитрилась против Чарли Харкинса, и он знал это. Он должен был сообщить Су Лао Линь, что агент AX взломал ее систему безопасности. Но агент AX был прямо там, в комнате с ним.
   Я ему не завидовал.
   Наконец он принял решение и снова вздохнул. Он потянулся к телефону на кофейном столике.
   Я перегнулся через журнальный столик и сильно ударил ладонью по переносице.
   Слезы навернулись на его глаза, когда он отпрянул. Из левой ноздри текла струйка крови. «Я… должен позвонить», - выдохнул он. «Я должен подтвердить, что она вас послала. Если бы я этого не сделал, она бы знала, что что-то не так. Это стандартная процедура».
   Несомненно, он был прав. Должна была быть какая-то система подтверждения, и телефон был не хуже других. Теперь у меня была собственная дилемма, с которой нужно было бороться. Если бы Чарли не позвонил Су Лао Линю, она бы знала, что где-то проблема. С другой стороны, меньше всего я хотел в тот момент, чтобы Чарли разговаривал по телефону с Су Лао Линь. Одной рукой я вынул Вильгельмину из кобуры, а другой протянул Чарли телефонную трубку. «Вот. Позвони ей, как если бы я был одним из твоих обычных клиентов Сицилиано. Верно?»
   Он испуганно кивнул. «Конечно, Ник».
   Я помахал Вильгельмине ему под нос. «Я хочу, чтобы ты держал телефон, чтобы я тоже мог ее слышать. И я не хочу, чтобы ты говорила то, что я не одобрял бы. Понятно?»
   Харкинс мрачно кивнул. Он набрал номер, затем поднес трубку к середине стола, и мы оба наклонились вперед, так что наши головы почти соприкоснулись.
   Мягкая аристократическая шепелявость Леди Дракона доносилась из трубки. "Да?"
   Харкинс прочистил горло. "Э ... мисс Лао?"
   "Да."
   «Эээ… Это Чарли Харкинс. У меня тут парень, который говорит, что вы его послали».
   «Опишите его, пожалуйста».
   В нескольких дюймах от меня Чарли закатил глаза. «Ну, он около шести футов четырех дюймов ростом, черные волосы зачесаны назад, квадратная челюсть и… э-э… ну, очень широкие плечи».
   Я улыбнулся Чарли и погрозил ему кончиком Вильгельмины.
   «Его зовут Ник Картано», - продолжил он.
   «Да, я его послал». Я мог слышать ее громко и отчетливо. «Нам понадобится все - документы, удостоверяющие личность, паспорт, разрешение на поездку. Он уезжает утром».
   «Да, мэм», - покорно ответил Чарли.
   «Чарли…» На другом конце провода была пауза. «Чарли, ты когда-нибудь слышал об этом Картано? Я не смог добиться от него особого отношения».
   Я отчаянно кивнул и подставил морду Вильгельмины Чарли за подбородок, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.
   «Э… конечно, мисс Лао», - сказал он. «Думаю, я слышал о нем немного в городе. Думаю, он побывал во всем понемногу».
   "Хорошо." Она была довольна.
   Чарли бесполезно смотрел на телефон. Он посмотрел на меня, ужасно желая выпалить какое-нибудь предупреждение.
   Я сделал небольшой ход с Вильгельминой.
   «До свидания, мисс Лао, - сказал он. Он повесил трубку трясущейся рукой, и я снова накрыла Вильгельмину.
   Он мог передать какое-то закодированное предупреждение или пропустить подтверждающий код, но я в этом сомневался. Ситуация, в которой он находился сейчас, была слишком странной, чтобы его часть операции можно было ожидать с такой тщательно продуманной безопасностью.
   Второй раз с момента моего прибытия в Бейрут я вместе с Чарли прошел процедуру обработки записей. Он был хорош, но ужасно медлителен, и на этот раз это заняло почти три часа.
   Я долго размышлял, как мне от него избавиться. Это была проблема. С живым Чарли я никогда не доберусь до аэропорта, не говоря уже о том, чтобы вернуться в Штаты. Даже если я оставлю его связанным и с кляпом во рту, он в конце концов освободится, и мой гусь будет приготовлен, где бы я ни был.
   Ответ, очевидно, заключался в том, чтобы убить его. Но я не мог этого сделать. Я убивал много раз за свою карьеру, а Чарли
  
  
  
  
  Он определенно не был жемчужиной человечества. Но я убил в конце охоты - людей, с которыми я сражался, или преследовал, или преследовал. Это одно. Но Чарли снова был кем-то другим.
   Похоже, другого выхода не было. Чарли должен был уйти. С другой стороны, если Харкинс окажется мертвым или пропавшим без вести сразу после того, как собрал мои документы, Леди Дракон сочтет это действительно очень странным. Это была небольшая дилемма.
   Однако Чарли решил это за меня.
   Я изучал свой новый пакет документов - на этот раз для Ника Канцонери. Чарли всегда любил держаться как можно ближе к настоящему имени. «Спасает вас от того, чтобы иногда не отвечать, когда нужно», - пояснил он.
   Все бумаги были в хорошем состоянии. Был паспорт, в котором говорилось, что Ник Канцонери родился в маленькой калабресской деревушке Фуццио, разрешение на работу и водительские права из Милана, фотография неотличимого молодого человека и девушки, держащихся за руки перед римскими развалинами, и четырех нытье письма от матери Ника Канцонери из Фуццио.
   Чарли проделал хорошую работу.
   Затем, когда я склонялся над журнальным столиком и просматривал свои новые бумаги, он взял с торца лампу и разбил ее мне по голове.
   Сила удара сбила меня с дивана на журнальный столик. Я почувствовал, как он раскололся подо мной, когда я рухнул на пол, мир был красной дымкой пронзительной боли. Я не потерял сознание из-за того, что разбилась лампа. Закон Шмитца: Распад движущегося объекта рассеивает его силу удара прямо пропорционально скорости распада.
   Но мне было больно.
   Когда я рухнул на пол, я инстинктивно спрыгнул с ладоней и бросился в сторону в виде переката. Когда я это сделал, что-то еще - вероятно, другая лампа - разбилось рядом с моей головой, едва не задев меня.
   Теперь я стоял на четвереньках, качая головой, как раненый пес, пытаясь очистить свой мозг. Казалось, что внутри него взорвалась небольшая бомба.
   Я все еще не мог ясно видеть. Но я не мог оставаться на одном месте. Чарли будет в атаке. Опустив руки и колени, я опустил голову на согнутые руки и сделал перекат вперед. Мои ноги упали на пол, и я перевернулся.
   Я врезался в стену. Казалось, толчок помог. Когда я инстинктивно пригнулся, чтобы продолжить движение, мое зрение начало проясняться. Я чувствовал, как по моему лицу течет теплая кровь. Я отпрыгнул в сторону. Я не смел оставаться неподвижным, пока не нашел своего врага. Любое движение, которое я мог сделать, могло привести меня прямо к нему, но я не мог оставаться на месте.
   Потом я его нашел.
   Он шел за мной из-за угла кушетки, одна рука лежала на спинке кушетки, а другая протянулась со своей стороны. В нем был ужасно выглядящий изогнутый нож. Должно быть, это произошло от декоративных арабских ножен, которые я видел висящими на стене.
   Чарли держал нож на уровне пояса, указывая мне в живот. Его ноги были широко расставлены для равновесия. Он медленно продвигался.
   Мои колебания, возможно, и спасли мне жизнь, но они также оставили меня втиснувшимся в угол, с диваном вдоль одной стены и тяжелым дубовым столом вдоль другой.
   Чарли преградил мне путь к побегу.
   Я прижалась к стене, когда он сделал еще один шаг вперед, всего в четырех футах от меня. Его тонкие губы плотно сжались. Приближался последний выпад.
   У меня не было выхода. Я инстинктивно выхватил Вильгельмину из наплечной кобуры и выстрелил.
   Пуля попала Чарли прямо в горло, и он стоял на мгновение, остановившись из-за удара люгера. На его лице появилось озадаченное удивление, и он, казалось, смотрел на меня так, как будто я был чужим. Затем его глаза потускнели, и кровь хлынула из основания его горла. Он упал на спину, все еще сжимая нож в руке.
   Я осторожно переступила через его тело и пошла в ванную, чтобы посмотреть, смогу ли я исправить свое лицо. По крайней мере, холодная вода прояснила бы мою голову.
   Мне потребовалось полчаса над умывальником и еще двадцать минут на две дымящиеся чашки черного кофе, которые я приготовил на плите Чарли, прежде чем я был готов к работе. Затем я взял свои бумаги Ника Канцонери и направился обратно в Сент-Джорджес. До того, как я смог вылететь в Штаты, все еще были «особые инструкции» от Су Лао Линя.
   И от нее тоже пришлось избавиться, прежде чем я уехал из Бейрута. Я не мог оставить ее там, проталкивая сицилийские капюшоны по трубопроводу к мафии в Нью-Йорке. А поскольку я был последним, кого она послала к Чарли, его смерть не выглядела бы так хорошо для меня.
   Я вздохнул, когда позвонил в лифт богато украшенного Сент-Джорджеса. Я не хотел убивать Леди Дракон больше, чем хотел убить Чарли, но я сделал одну остановку между его квартирой в Квартале и отелем, и эта остановка помогла мне выполнить эту часть работы.
  
  
  
  
  Когда Су Лао Линь открыла мне дверь, в ее глазах была мягкость, но она быстро обратилась в тревогу, когда она посмотрела на мои поврежденные черты. У меня была полоса липкой ленты, проходящая через мой висок над одним глазом, где лампа Харкинса прорезала болезненную, но на самом деле поверхностную выемку, и этот глаз был опухшим, вероятно, уже обесцвеченным.
   "Ник!" воскликнула она. "Что случилось."
   «Все в порядке», - заверила я ее, обнимая. Но она отстранилась, чтобы посмотреть мне в лицо. Я вспомнил толстого араба и ту самую молодую девушку, которую видел во время моей первой поездки в квартиру Чарли. «Я только что встал между арабом и его шлюхой», - объяснил я. «Она ударила меня лампой вместо него».
   Она выглядела обеспокоенной. «Ты должен позаботиться о себе, Ник… ради меня».
   Я пожал плечами. «Я уезжаю в Штаты утром».
   «Я знаю, но увидимся там».
   "Ой?" Это было потрясением. Я не знал, что она собирается приехать в Америку.
   Ее улыбка была близка к скромной. Она положила голову мне на грудь. «Я просто решил сегодня вечером, пока тебя не было. Я буду там через пару недель. Просто навестить. Я все равно хочу увидеть Францини, и…» Снова наступила пауза в середине предложения.
   «И…» - подсказал я.
   «… И мы можем провести еще немного времени вместе». Ее руки крепче обвились вокруг моей шеи. «Хочешь этого? Хочешь заняться со мной любовью в Соединенных Штатах?»
   «Я хотел бы заняться с тобой любовью где угодно».
   Она прижалась ближе. "Тогда чего же вы ждете?" Каким-то образом та изумрудно-зеленая шифоновая вещь, которую она носила, когда открывала дверь, исчезла. Она прижалась ко мне своим обнаженным телом.
   Я поднял ее и направился в спальню. У нас впереди была большая часть ночи, и я не собирался проводить ее в офисе.
   Я не сказал ей, что она никогда не доберется до Штатов, и на следующее утро мне постоянно приходилось напоминать себе об американском солдате Су Лао Линь, который уничтожила ее наркосеть, прежде чем я смог заставить себя сделать то, что должен был делать.
   Я нежно поцеловал ее в губы, уходя на следующее утро.
   Пластиковая бомба, которую я прикрепил к изнанке кровати, не сработает еще полтора часа, и я был уверен, что она будет спать так долго, возможно, дольше, если по какой-то причине кислоте потребуется больше времени, чтобы проникнуть в детонатор. .
   Я подобрал бомбу по дороге в Сент-Джорджес после того, как покинул дом Харкинса. Если вам когда-нибудь понадобится пластиковая бомба в чужом городе, то ее лучше всего получить в местном ЦРУ. агент по месту жительства - и вы почти всегда можете найти C.I.A. агент по месту жительства, изображающий из себя местного представителя Associated Press. В Бейруте это был Ирвинг Фейн, маленький круглый человек в очках в роговой оправе, страстно любивший рисовать прямые.
   Мы сталкивались друг с другом более чем несколько раз на Ближнем Востоке, но он отказывался предоставить мне взрывчатку, не зная, кого я намеревался взорвать, и не посоветовавшись предварительно с его боссом. В конце концов он согласился, когда я убедил его, что это прямой приказ Белого дома.
   Конечно, на самом деле это было не так, и я мог бы столкнуться с этим позже, но, как я полагал, Су Лао Линь была вражеским агентом, и ее нужно было уничтожить.
   Она также очень хорошо себя чувствовала в постели. Вот почему я поцеловал ее на прощание перед отъездом.
   Глава 7
   Луи встретил меня у выхода из аэропорта Trans World Airlines через час. Он разговаривал с двумя смуглыми мужчинами в недорогих костюмах английского покроя. Возможно, они были торговцами оливковым маслом, но я почему-то сомневался в этом. Как только Луи заметил меня, он поспешил к нему с протянутой рукой.
   «Рад тебя видеть, Ник! Рад тебя видеть!»
   Мы от души пожали друг другу руки. Луи все делал от души. Затем он познакомил меня с мужчинами, с которыми разговаривал, Джино Манитти и Франко Локло. У Манитти был низкий, нависший над бровью, современный неандерталец. Локло был высоким и худощавым, и сквозь его напряженно приоткрытые губы я мельком увидела желтоватую пару плохих зубов. Ни один из них не говорил по-английски достаточно, чтобы заказать хот-дог на Кони-Айленде, но в их глазах была животная твердость, а в уголках рта я видел раньше.
   Musclemen. Больше грязи для мельницы мафии.
   Оказавшись на борту большого авиалайнера, я сел у окна, а Луи на соседнем сиденье. Двое новичков в семье Францини сидели прямо позади нас. За весь перелет из Бейрута в Нью-Йорк я ни разу не слышал, чтобы кто-то сказал ни слова.
   Для Луи это было больше, чем я мог сказать. Он закипал с того момента, как мы пристегнули ремни безопасности.
   «Привет, Ник», - сказал он с ухмылкой. «Что ты делал вчера вечером после того, как я ушел от Су Лао Линя? Мужик! Это какая-то цыпочка, да?» Он засмеялся, как маленький мальчик, рассказывающий грязную шутку. "Ты хорошо провел с ней время, Ник?"
   Я холодно посмотрел на него. «Мне пришлось поговорить с одним парнем по поводу моих документов».
   "О, да. Я забыл. Это был бы
  
  
  
  
   Чарли Харкинс, наверное. Он действительно хороший человек. Думаю, лучший в своем деле ".
   Было, подумал я. «Он хорошо поработал для меня», - уклончиво сказал я.
   Луи еще несколько минут болтал о Чарли в частности и о хороших писателях в целом. Он не сказал мне многого, чего я еще не знал, но он любил поговорить. Затем он сменил тему.
   «Эй, Ник, ты же знаешь, что испортил того парня Гарольда в квартире Су Лао Линя. Боже! Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь двигался так быстро!»
   Я улыбнулся своему другу. Я тоже могу быть польщен. «Я не люблю, когда меня заводят», - жестко сказал я. «Он не должен был этого делать».
   «Да, да. Я точно согласен. Но, черт возьми, ты чуть не убил этого парня!»
   «Если вы не можете ударить по мячу, вам не следует бросаться в битву».
   «Да, конечно… чувак… Врач в больнице сказал, что его коленная чашечка практически разрушена. Сказал, что он больше никогда не будет ходить. У него тоже травма позвоночника. Может быть, парализован на всю жизнь».
   Я кивнул. Вероятно, из-за того удара карате, который я дал ему через затылок. Иногда он так и поступает, если не убивает наповал.
   Я смотрел в окно на исчезающую береговую линию Ливана, солнце сияло на лазурном Средиземном море под нами. Я проработал на работе чуть больше суток, и уже двое человек погибли, а один стал калекой на всю жизнь.
   По крайней мере, должно быть двое мертвых. Я посмотрел на часы: десять пятнадцать. Пластиковая бомба под кроватью Су Лао Линя должна была взорваться полчаса назад ...
   Пока я сделал свою работу. Было разрушено устье трубопровода в Бейруте. Но это было только начало. Затем мне пришлось сразиться с мафией на ее родине. Я бы имел дело с прочно укоренившейся организацией, огромной индустрией, которая распространилась по стране, как коварная болезнь.
   Я вспомнил разговор, который у меня был с Джеком Гурли несколько месяцев назад, как раз перед тем, как мне дали задание сбежать с голландцем и Хамидом Рашидом. Мы пили пиво в The Sixish на Восемьдесят восьмой улице и Первой авеню в Нью-Йорке, и Джек говорил о своей любимой теме - Синдикате. Как репортер News, он двадцать лет освещал истории о мафии.
   «Трудно поверить, Ник, - сказал он. «Я знаю одну из этих ростовщиков - управляемую семьей Руджеро, - у которой на улице есть непогашенные ссуды на сумму более восьмидесяти миллионов долларов, и проценты по этим ссудам составляют три процента в неделю. Это сто пятьдесят ... шесть процентов годовых на восемьдесят миллионов.
   «Но это только начальные деньги», - продолжил он. «Они во всем».
   "Как что?" Я много знал о мафии, но всегда можно узнать у экспертов. В этом случае Гурли был экспертом.
   «Наверное, самый крупный из них - это грузовики. Еще есть центр одежды. По крайней мере, две трети его контролируется мафией. Они занимаются упаковкой мяса, они контролируют большинство торговых автоматов в городе, частные вывозки мусора, пиццерии. , бары, похоронные бюро, строительные компании, фирмы по недвижимости, кейтеринги, ювелирные предприятия, предприятия по розливу напитков - что угодно ".
   «Не похоже, чтобы у них было много времени на настоящие преступления».
   «Не обманывайте себя. Они хорошо разбираются в угонах самолетов, и все, что они захватывают, можно направить в их так называемые законные торговые точки. Парень, который расширяет свой бизнес по производству одежды на Седьмой авеню, вероятно, делает это на деньги, полученные от наркотиков, парень, который открывает цепочку гастрономические в Квинсе, вероятно, делают это на деньги, которые пришли от порнографии в Манхэттене «.
   Гурли тоже немного рассказал мне о Папее Францини. Ему было шестьдесят семь лет, но до пенсии было далеко. По словам Гурли, он возглавлял семью из более чем пятисот инициированных членов и примерно четырнадцати сотен «ассоциированных» членов. «Из всех старых« Мустачио Питов », - сказал Гурли, - этот старый сукин сын, безусловно, самый стойкий. Он, вероятно, также лучше всех организован».
   В самолете, летевшем в сторону Штатов из Бейрута, я посмотрел на своего компаньона, племянника Францини Луи. Из тысячи девятисот гангстеров, составлявших семью Францини, он был единственным, кого я мог назвать другом. И я сомневался, что он будет очень полезен для чего-нибудь, кроме непрерывного разговора, если все станет плохо.
   Я снова выглянул в окно и вздохнул. Это было не то задание, которое мне нравилось. Я взял роман Ричарда Галлахера и начал его читать, чтобы отвлечься от моего ближайшего будущего.
   Через три часа я закончил, мы все еще были в воздухе, ближайшее будущее все еще выглядело мрачным, и Луи снова заговорил. Это был несчастливый полет.
   В аэропорту нас встретил Ларри Спелман, личный телохранитель Францини. Как я понял, Луи пользовался довольно большим уважением у своего дяди.
   Спелман был как минимум на дюйм выше моего шести футов четырех дюймов, но узок и костляв. У него был длинный нос с высокой перемычкой и пронзительные широко расставленные голубые глаза.
  
  
  
  
  en Чарли Харкинс, наверное. Он действительно хороший человек. Думаю, лучший в своем деле ".
   Было, подумал я. «Он хорошо поработал для меня», - уклончиво сказал я.
   Луи еще несколько минут болтал о Чарли в частности и о хороших писателях в целом. Он не сказал мне многого, чего я еще не знал, но он любил поговорить. Затем он сменил тему.
   «Эй, Ник, ты же знаешь, что испортил того парня Гарольда в квартире Су Лао Линя. Боже! Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь двигался так быстро!»
   Я улыбнулся своему другу. Я тоже могу быть польщен. «Я не люблю, когда меня заводят», - жестко сказал я. «Он не должен был этого делать».
   «Да, да. Я точно согласен. Но, черт возьми, ты чуть не убил этого парня!»
   «Если вы не можете ударить по мячу, вам не следует бросаться в битву».
   «Да, конечно… чувак… Врач в больнице сказал, что его коленная чашечка практически разрушена. Сказал, что он больше никогда не будет ходить. У него тоже травма позвоночника. Может быть, парализован на всю жизнь».
   Я кивнул. Вероятно, из-за того удара карате, который я дал ему через затылок. Иногда он так и поступает, если не убивает наповал.
   Я смотрел в окно на исчезающую береговую линию Ливана, солнце сияло на лазурном Средиземном море под нами. Я проработал на работе чуть больше суток, и уже двое человек погибли, а один стал калекой на всю жизнь.
   По крайней мере, должно быть двое мертвых. Я посмотрел на часы: десять пятнадцать. Пластиковая бомба под кроватью Су Лао Линя должна была взорваться полчаса назад ...
   Пока я сделал свою работу. Было разрушено устье трубопровода в Бейруте. Но это было только начало. Затем мне пришлось сразиться с мафией на ее родине. Я бы имел дело с прочно укоренившейся организацией, огромной индустрией, которая распространилась по стране, как коварная болезнь.
   Я вспомнил разговор, который у меня был с Джеком Гурли несколько месяцев назад, как раз перед тем, как мне дали задание сбежать с голландцем и Хамидом Рашидом. Мы пили пиво в The Sixish на Восемьдесят восьмой улице и Первой авеню в Нью-Йорке, и Джек говорил о своей любимой теме - Синдикате. Как репортер News, он двадцать лет освещал истории о мафии.
   «Трудно поверить, Ник, - сказал он. «Я знаю одну из этих ростовщиков - управляемую семьей Руджеро, - у которой на улице есть непогашенные ссуды на сумму более восьмидесяти миллионов долларов, и проценты по этим ссудам составляют три процента в неделю. Это сто пятьдесят ... шесть процентов годовых на восемьдесят миллионов.
   «Но это только начальные деньги», - продолжил он. «Они во всем».
   "Как что?" Я много знал о мафии, но всегда можно узнать у экспертов. В этом случае Гурли был экспертом.
   «Наверное, самый крупный из них - это грузовики. Еще есть центр одежды. По крайней мере, две трети его контролируется мафией. Они занимаются упаковкой мяса, они контролируют большинство торговых автоматов в городе, частные вывозки мусора, пиццерии. , бары, похоронные бюро, строительные компании, фирмы по недвижимости, кейтеринги, ювелирные предприятия, предприятия по розливу напитков - что угодно ".
   «Не похоже, чтобы у них было много времени на настоящие преступления».
   «Не обманывайте себя. Они хорошо разбираются в угонах самолетов, и все, что они захватывают, можно направить в их так называемые законные торговые точки. Парень, который расширяет свой бизнес по производству одежды на Седьмой авеню, вероятно, делает это на деньги, полученные от наркотиков, парень, который открывает цепочку гастрономические в Квинсе, вероятно, делают это на деньги, которые пришли от порнографии в Манхэттене «.
   Гурли тоже немного рассказал мне о Папее Францини. Ему было шестьдесят семь лет, но до пенсии было далеко. По словам Гурли, он возглавлял семью из более чем пятисот инициированных членов и примерно четырнадцати сотен «ассоциированных» членов. «Из всех старых« Мустачио Питов », - сказал Гурли, - этот старый сукин сын, безусловно, самый стойкий. Он, вероятно, также лучше всех организован».
   В самолете, летевшем в сторону Штатов из Бейрута, я посмотрел на своего компаньона, племянника Францини Луи. Из тысячи девятисот гангстеров, составлявших семью Францини, он был единственным, кого я мог назвать другом. И я сомневался, что он будет очень полезен для чего-нибудь, кроме непрерывного разговора, если все станет плохо.
   Я снова выглянул в окно и вздохнул. Это было не то задание, которое мне нравилось. Я взял роман Ричарда Галлахера и начал его читать, чтобы отвлечься от моего ближайшего будущего.
   Через три часа я закончил, мы все еще были в воздухе, ближайшее будущее все еще выглядело мрачным, и Луи снова заговорил. Это был несчастливый полет.
   В аэропорту нас встретил Ларри Спелман, личный телохранитель Францини. Как я понял, Луи пользовался довольно большим уважением у своего дяди.
   Спелман был как минимум на дюйм выше моего шести футов четырех дюймов, но узок и костляв. У него был длинный нос с высокой перемычкой и пронзительные широко расставленные голубые глаза.
  
  
  
  
  его оливковая кожа, рельефные черты лица и тяжелые чувственные губы.
   Она застенчиво улыбнулась в нашу сторону, отступив из-за стола и поправляя юбку. На мгновение наши взгляды встретились с другой стороны комнаты. Встретились и подержали, потом она снова занялась тем, что села, и момент прошел.
   Спелман прошел к столу и исчез в открытой двери офиса позади и справа от стола Филомины. Луи устроился на углу секретарского стола, тихо разговаривая с ней. Остальные из нас нашли места на ярко окрашенных пластиковых стульях прямо у двери.
   Вновь появился Ларри Спелман, толкая хромированное инвалидное кресло, в котором сидел огромный старик. Он был отвратителен, наполнял огромную инвалидную коляску и разливался по бокам. Он должен был весить триста фунтов, может быть, больше. Из-под холма жира, образовавшего его лицо, блестели зловещие черные глаза, странно окаймленные темными кругами, классический пример синдрома лунного лица, обычно связанный с лечением кортизоном.
   Именно тогда я вспомнил то, что прочитал много лет назад: Джозеф Францини был жертвой рассеянного склероза. Он был в этой инвалидной коляске тридцать семь лет - проницательный, дерзкий, безжалостный, блестящий, сильный и искалеченный странным неврологическим заболеванием, поражающим центральную нервную систему. Он искажает или нарушает двигательные импульсы, так что жертва может страдать от потери зрения, нарушения координации, паралича конечностей, дисфункции кишечника и мочевого пузыря и других проблем. Рассеянный склероз не убивает, он просто мучает.
   Я знал, что от рассеянного склероза нет лекарства, нет превентивного и даже эффективного лечения. Как и большинство пациентов с рассеянным склерозом, Францини заболел этой болезнью, когда он был молод, в возрасте тридцати лет.
   Глядя на него, я задавался вопросом, как он это сделал. За исключением нескольких коротких периодов спонтанной ремиссии, Францини с тех пор был прикован к этой инвалидной коляске, становясь толстым и пухлым из-за недостатка физических упражнений и своей любви к наеданию итальянской пасты. Тем не менее, он возглавлял одну из самых влиятельных мафиозных семей в мире с деловой хваткой и репутацией в кругах преступного мира, уступающей только Гаэтано Руджеро.
   Это был человек, на которого я приехал в Нью-Йорк поработать и уничтожить, если Джей сможет.
   "Луи!" Он рявкнул скрипучим, но на удивление громким голосом. «Хорошо, что ты вернулся». Он злобно посмотрел на остальных из нас. "Кто эти люди?"
   Луи поспешил представить. Он сделал жест. «Это Джино Манитти».
   «Bon giorno, дон Джозеф». Неандерталец наполовину поклонился искалеченному гиганту.
   «Джорно». Францини посмотрел на Франко Локло.
   В голосе Локло прозвучала дрожь страха. «Франко Локло», - сказал он. Затем его лицо прояснилось. «Из Кастельмара», - добавил он.
   Францини хмыкнул и повернулся ко мне. Я встретил его пристальный взгляд, но это было нелегко. В этих черных глазах горела ненависть, но я видел ненависть раньше. Это было другое, что Папай Францини ненавидел со страстью, с которой я никогда раньше не сталкивался.
   Вдруг я понял. Ненависть Францини была такой злобной, потому что она не была направлена ​​против одного человека или группы людей, или против страны или идеи. Францини ненавидел себя. Он ненавидел свое больное тело и, ненавидя себя, ненавидел Бога, которого создал по своему собственному образу.
   Голос Луи прервал мои мысли. «Это Ник Канцонери, дядя Джо. Он мой друг. Я встретил его в Бейруте».
   Я кивнул старику, не совсем поклонившись.
   Он приподнял одну белую бровь, или попытался. Результатом стала более маниакальная гримаса, когда одна сторона его рта открылась, а голова наклонилась набок от усилия. "Друг?" - прохрипел он. «Тебя послали не заводить друзей. Ха!»
   Луи поспешил его успокоить. «Он тоже один из нас, дядя Джо. Подожди, я расскажу тебе, что он однажды сделал».
   Казалось странным слышать, как взрослый мужчина называет другого «дядей Джо», но я полагаю, что все это было частью несколько юношеского подхода Луи к жизни. А что до того, что он мог рассказать о том, что я однажды сделал, он и половины не знал.
   Я улыбнулся Францини настолько искренне, насколько мог, но я действительно не мог придумать, что сказать, поэтому просто пожал плечами. Это чудесный итальянский выход из любой ситуации.
   Некоторое время старик пристально смотрел в ответ, а затем быстрым движением руки наполовину повернул инвалидное кресло так, чтобы он смотрел на Луи. Это был замечательный ход для человека, которому минуту назад было трудно приподнять бровь.
   «Забронируйте этих парней в« Мэнни », - приказал он. «Отдай им завтра, а потом скажи, чтобы они явились к Рикко». Он посмотрел на нас через плечо. "Черт побери!" он сказал. «Держу пари, они даже не говорят по-английски».
   Он посмотрел на Луи. «Завтра вечером у нас вечеринка в Тони-Гарденс. Сегодня день рождения твоей кузины Филомины. Будьте там».
   Луи счастливо усмехнулся. «Конечно, дядя Джо».
   Его кузина Филомина мило покраснела.
   Старик
  
  
  
  
  ловко снял инвалидную коляску и своим ходом направился обратно в офис. Спелман холодно посмотрел на меня еще раз, а затем последовал за своим боссом. Если бы он когда-нибудь знал, кто я, однажды он вспомнил бы.
   Когда Манитти, Локло и я последовали за Луи из офиса в коридор, у меня возникло очень неприятное чувство по поводу Ларри Спелмана.
   Глава 8
   У Мэнни был Chalfont Plaza, один из великих старых отелей на восточной стороне центральной части Манхэттена. На протяжении своей долгой истории Chalfont Plaza принимал в качестве гостя не одного члена королевской семьи Европы. Это по-прежнему одна из стандартных остановок для загородных бизнесменов, посещающих Нью-Йорк, а Skycloud Room на крыше - это обычное отверстие для полива реактивных снарядов.
   Несколько лет назад группа известных бизнесменов купила Chalfont Plaza у ее первоначальных владельцев в качестве инвестиции в бизнес, а затем продала Эммануалу Перрини, молодому амбициозному бизнесмену с большим капиталом.
   На вывеске на фасаде все еще написано «Chalfont Plaza», но мафия, из-за своего вечного эго, называет его «Мэнни».
   "Хочешь остановиться и выпить, Ник?" - спросил Луи перед тем, как я вошел в лифт после регистрации.
   «Нет, спасибо, Луи», - простонал я. "Я изможден."
   «Хорошо», - весело согласился он. «Я позвоню вам завтра днем ​​и сообщу, что происходит».
   "Большой." Я изобразил последнюю дружелюбную улыбку и помахал на прощание, когда дверь лифта закрылась. Устали? Не только из-за смены часовых поясов я забыл уложить Вильгельмину под подушку перед сном. Вместо этого я бросил ее в кобуру поверх кучи одежды, которую оставил лежать на полу, когда разделся.
   Когда я проснулся, она была всего в четырех дюймах от моего рта и указала прямо на мой левый глаз.
   «Не двигайся, сукин сын, или я тебя убью».
   Я ему поверил. Я лежал совершенно неподвижно, пытаясь приспособить глаза к мгновенному ослепляющему свету лампы на прикроватном столе. Вильгельмина всего 9 мм, но в этот момент мне показалось, что я смотрю в дуло шестнадцатидюймовой морской винтовки.
   Я проследил за своим взглядом вверх по стволу Вильгельмины к руке, которая держала ее, затем поднялся по длинной руке, пока не наткнулся на лицо. Как и ожидалось, это был знакомый: Ларри Спелман.
   Мои глаза горели от усталости, и когда я полностью проснулся, я почувствовал боль в теле. Я понятия не имел, как долго я спал. Было около тридцати секунд.
   Спелман дернул рукой, и стальная рукоять моего собственного пистолета ударилась мне по лицу. Боль поднялась по моей челюсти. Мне удалось удержаться от крика.
   Спелман ухмыльнулся и отстранился, все еще держа пистолет нацеленным на меня. Он встал, схватился одной рукой за ближайший стул и притянул его к себе, даже не отрывая глаз от меня.
   Он откинулся на спинку стула и сделал знак Вильгельмине. "Сядь".
   Осторожно приподнявшись, я подложила за собой две подушки. Красиво и удобно, если не считать этого проклятого пистолета. Я взглянул на часы на прикроватном столике. Три часа, а поскольку сквозь жалюзи не проникал свет, должно было быть три часа ночи. Я проспал около четырех часов.
   Я вопросительно посмотрел на Спелмана и, когда проснулся, решил, что он, должно быть, пьян. В его глазах было странное выражение; похоже, они неправильно фокусировались. Потом я увидел, что ученики сузились. Он не был пьян, он был на ура!
   Моя челюсть пульсировала от боли.
   "Думаешь, ты довольно умный сукин сын, не так ли, Картер?"
   Я мысленно поморщился. Он раскрыл мое прикрытие, хорошо. Интересно, сказал ли он еще кому-нибудь. Не то чтобы это имело большое значение. Судя по тому, как все выглядело в данный момент, у него было все время в мире, чтобы рассказать, кому он захочет.
   «Я не чувствую себя сейчас очень умным», - признал я.
   Он позволил себе легкую улыбку. «Я наконец вспомнил, примерно час назад. Ник Картер. Ты работаешь на AX».
   Проклятый героин! Иногда это происходит: запускается давно забытое воспоминание. Я видел это раньше.
   «Это было около четырех лет назад», - продолжил он. «Том Мерфи указал мне на вас во Флориде».
   «Хорошая компания, которую ты составляешь», - усмехнулся я. Под его фасадом быть выдающимся юристом, щеголеватый седой Мерфи был один из самых успешных поставщиков в стране порнографии. А в случае Мерфи дело не только в сексе и коже; он имел дело с настоящей грязью.
   Спелман угрожающе ткнул в меня пистолетом. "Кто еще в этом с тобой?"
   Я покачал головой. «Если вы знаете, что я Ник Картер, вы знаете, что я обычно работаю один».
   «Не в этот раз. Как только я вспомнил, кто ты, я позвонил в Бейрут. Су Лао Линь мертв. Чарли Харкинс мертв. Гарольд в больнице».
   "Так?" По крайней мере, эта часть моего плана сработала.
   Спелман ухмыльнулся. "Значит, в этот раз ты не мог работать один. Эта китайская девчонка была убита почти через полтора часа после того, как
  
  
  
  
  
  наш рейс взлетел ".
   "Ой?" Я поймал себя. Мне пришло в голову, что если бы Спелман подумал, что со мной работают другие люди, это могло бы выиграть мне время. Я мог бы даже вовлечь некоторых законных членов семьи Францини. Вскоре они могут доказать, что это розыгрыш, но, по крайней мере, это вызовет некоторый ужас.
   Я выбросил эту последнюю мысль из головы. Моей первой задачей было не вызывать ужаса. Это было, чтобы убраться отсюда живым. Прямо сейчас шансы были не слишком хорошими.
   «Если бы со мной кто-то работал, - возмутился я, - почему, как ты думаешь, я бы сказал тебе?»
   Дуло Люгера описывало небольшой кружок в воздухе. «Папай Францини захочет получить всю историю», - сказал он. Еще один маленький кружок в воздухе. «И когда я пойду и скажу ему, я дам ему каждую частичку».
   Еще один балл в мою пользу! Спелман еще никому не сказал. Если бы я мог просто избавиться от него до того, как он избавился от меня, все могло бы начать налаживаться. Старт из положения полулежа без оружия на мягкой кровати не был для меня хорошим началом, но мне нужно было что-то делать.
   Мне нужно было подвести его достаточно близко, чтобы схватить его, и единственный способ, которым я смогу это сделать, - это спровоцировать его на нападение на меня. Мысль о преднамеренном спровоцировании нападения вооруженного, летающего героинового наркомана была не из самых счастливых, которые у меня когда-либо возникали. Мои шансы были крайне малы. С другой стороны, альтернативы я не видел.
   «Ты идиот, Спелман, - сказал я.
   Он ткнул в меня пистолетом. Казалось, это его любимый жест.
   «Начни говорить, дергайся, или ты умрешь».
   "Пихай!" Я взорвался. «Ты не сможешь убить меня, пока не узнаешь, с кем я работаю. Ты это знаешь. Папай не понравится, Ларри. Используй свою голову - если у тебя есть голова с этой заносчивой лошадью, бегущей по твоим венам. "
   Он подумал об этом на мгновение. При нормальных обстоятельствах я думаю, что Ларри Спелман был достаточно умным человеком. Прогуливаясь на облаке героина, он с трудом мог изменить направление своих мыслей.
   Я продолжал говорить. Чем больше я буду говорить, тем дольше буду жить. «Как такой славный еврейский мальчик, как ты, попал в мафию, Ларри?»
   Он проигнорировал меня.
   Я попробовал другой гамбит. «Ваша мать знает, что вырастила героинового наркомана, Ларри? Она должна гордиться собой. Сколько других матерей могут сказать, что их сыновья оказались наркоманами, которые проводят большую часть своей жизни, толкая толстого старика в инвалидной коляске? Бьюсь об заклад, она все время говорит о тебе, ты знаешь: «Мой сын врач, Мой сын адвокат, а потом появляется твоя старушка со словами« Мой сын наркоман »…»
   Это было по-детски и вряд ли приводило его в безумную ярость. Но это действительно раздражало его, хотя бы потому, что мой голос прерывал его окутанные мусором мысли.
   "Заткнись!" - достаточно спокойно приказал он. Он сделал полшага из стула, на котором сидел, и почти небрежно ударил меня боком люгера.
   Но на этот раз я был готов.
   Я повернул голову вправо, чтобы избежать удара, и в тот же момент резко взмахнул левой рукой вверх и наружу, поймав его запястье резким ударом карате, который должен был заставить его уронить пистолет, но этого не произошло.
   Я перекатился влево на кровати, схватил его запястье и прижал его ладонью вверх к белым простыням, а затем опустил плечо через плечо, чтобы оказать максимальное давление. Другая его рука обвила мою талию, пытаясь оторвать меня от скованной руки.
   Он прижимал мою правую руку к моему собственному телу. Я сделал быстрое конвульсивное движение, выгнув спину и подставив одно колено под себя для рычага, и смог освободить руку. Теперь у меня были свободны обе руки, чтобы работать с его рукой с пистолетом, левая прижимала его запястье как можно сильнее, а правая хватала его пальцы, пытаясь отогнуть их от пистолета.
   Я высвободил один палец и начал медленно, неумолимо сгибать его. Его пальцы были фантастически сильными. Давление вокруг моей талии внезапно ослабло. Затем его свободная рука обвилась через мое плечо, и длинные костлявые пальцы вцепились мне в лицо, зацепились за мою челюсть и дернули мою голову назад, пытаясь сломать шею.
   Мы молча боролись, кряхтя от усилия. Я работал над этим пальцем-пистолетом, стремясь к рычагу, в то же время используя всю свою силу воли и мускулы, чтобы держать голову опущенной.
   Я набрал восьмую дюйма с помощью пальца, но в то же время почувствовал, как мою голову отталкивают назад. Пальцы Спелмана глубоко вонзились в мое горло под моей челюстью, гротескно деформируя мой рот, его ладонь прижала мой нос. Через мгновение, когда сонная артерия будет отрезана, я потеряю сознание.
   Розовая дымка затуманила мои глаза, и белые полосы боли промелькнули в моем мозгу.
   Я открыл рот и сильно прикусил один из пальцев Спелмана, чувствуя, как мои зубы врезаются в него, как будто это был кусок жареного на гриле ребра. Горячая кровь хлынула мне в рот, когда мои зубы сжались
  
  
  
  
  натыкается на его сустав, ища слабость сустава, затем прорезает сухожилия, раздавливая нежную кость.
   Он закричал и выдернул руку, но моя голова ушла вместе с ней, вцепившись ему в палец зубами. Я жестоко разорвал его, как собаку костью, чувствуя, как на губах и лице залиты кровью. В то же время я усилил давление на его руку с пистолетом. Его палец теперь сгибался, и мне оставалось только повернуть его назад.
   Но мои ноющие челюсти ослабели, и я начал терять хватку на его пальце. Внезапным рывком он вырвался на свободу, но одновременно пальцы другой руки ослабили хватку на Вильгельмине, и «люгер» упал на пол рядом с кроватью.
   Обняв друг друга, мы корчились на кровати в мучительной агонии. Его ногти искали мои глазные яблоки, но я уткнулась головой в его плечо для защиты и схватилась за его пах. Он повернул бедра, чтобы защитить себя, и мы скатились с кровати на пол.
   Что-то острое и непоколебимое вонзилось мне в голову, и я понял, что ударился об угол прикроватного столика. Теперь Спелман был на вершине, его острое лицо в нескольких дюймах от меня, его зубы оскалились в маниакальной ухмылке. Один кулак ударил меня по лицу, а другая рука прижалась к моему горлу в удушающем захвате, ослабленная его изуродованным пальцем.
   Я прижал подбородок к шее изо всех сил и проткнул ему глаза вытянутыми пальцами, но он в последнюю минуту повернул голову, чтобы защитить их, плотно прикрыв их.
   Я схватился за одно большое ухо и яростно дернул, поворачиваясь. Его голова резко повернулась, и я ударил ладонью по его клювому носу. Я чувствовал, как хрящ оторвался от силы удара, и кровь хлынула мне на лицо, ослепляя меня.
   Спелман издал отчаянный крик, когда я вырвался из его хватки и выкатился. Какое-то мгновение мы стояли на четвереньках, тяжело дыша, задыхаясь, заляпанные кровью, два раненых животных в схватке.
   Затем я заметил Вильгельмину в стороне и возле прикроватного столика. Опустив руки и колени, я стремительно нырнул, соскользнув вперед на животе, когда я упал на пол, вытянув руки и держа пальцы за пистолет. Мой ноготь поцарапал рукоять пистолета, и я снова сделал выпад. Я ощутил сильное ликование, когда моя ладонь упала на рукоятку, и мои пальцы привычно обвились вокруг нее.
   У меня был пистолет, но Спелман, как какой-то большой костлявый кот, был сверху меня, его большая рука прижимала мою протянутую руку, а другой его кулак, словно поршень, врезался мне в ребра. Я перевернулся на спину, перекатывая плечо слева направо и подтягивая колени так, чтобы мои ноги прижались к груди вдвое.
   Затем я резко толкнул ногами наружу, как раскручивающаяся пружина. Одна нога попала Спелману в живот, другая - в грудь, и он отлетел назад, сломав хватку на моем запястье. Он приземлился на задницу, инерция перенесла его на спину. Затем он перекатился вправо, поворачивая голову вниз и вниз, и встал на четвереньки лицом ко мне.
   Он встал на колени, руки были подняты, слегка сложены чашей, готовый атаковать. Его лицо было залито кровью из сломанного носа. Но в бледно-голубых глазах сверкало целеустремленное скотство.
   Я выстрелил ему прямо в лицо с расстояния около восьми дюймов. Его черты, казалось, сжались внутрь, но он остался стоять на коленях, его тело покачивалось.
   Он был уже мертв, но мой палец инстинктивно еще дважды сдвинулся с курка, высыпая еще две пули в это изуродованное лицо.
   Затем тело упало вперед и неподвижно лежало на ковре передо мной, одна безжизненная рука шлепнулась мне по ноге. Я остался на месте, задыхаясь, моя грудь вздымалась. Сторона моей головы пульсировала от удара прикладом пистолета, и казалось, будто у меня сломано как минимум два или три ребра. Прошло пять минут, прежде чем я, наконец, смог подняться на ноги, а затем мне пришлось держаться за прикроватный столик, чтобы не упасть.
   Поначалу я боялся, что звук трех выстрелов заставит кого-нибудь бежать, но в моем затуманенном состоянии я не мог придумать, что я мог бы с этим поделать, если бы кто-нибудь это сделал, поэтому я просто стоял там тупо, пытаясь успокоить свои разбитые чувства Вернуться вместе. В любом другом городе мира полиция постучалась бы в мою дверь в считанные минуты. Я забыл, что нахожусь в Нью-Йорке, где мало кто заботится и где никто не вмешивается, если он может помочь.
   Наконец я перешагнул через тело Спелмана и поплелся в ванную. Десять минут горячего душа и пара минут сильного холода творили чудеса с моим израненным телом и помогли очистить мой разум.
   Судя по тому, что сказал Спелман, я был почти уверен, что он не обращался ни к кому со своей информацией, как только выяснил, кто я. Я проследил в своей голове. Он сказал, в частности, что-то о том, «когда Папай Францини узнает об этом». Достаточно хорошо. Тогда я был уверен на этот счет, по крайней мере, на данный момент. Или, по крайней мере, я мог надеяться
  
  
  
  
   Я все еще столкнулся с проблемой прямо сейчас. О том, чтобы его нашли в одной комнате с потрепанным трупом Ларри Спелмана, не могло быть и речи. Такая ситуация не могла быть преимуществом в моих отношениях с семьей Францини. И я, конечно, не хотел вмешательства полиции. Придется от него избавиться.
   И мне пришлось бы избавиться от него так, чтобы его не нашли какое-то время.
   Францини будут расстроены отсутствием Ларри Спелмана, они будут в ярости, если он окажется мертвым. И ярость может заставить людей задуматься: однажды я появился в Бейруте, а четыре дня спустя лучший писатель мафии на Ближнем Востоке был мертв, вместе с их заимствованным китайским агентом. Затем, менее чем через двадцать четыре часа после моего прибытия в Нью-Йорк, был убит один из высших лейтенантов Францини. Я не хотел, чтобы Францини задумывались об этой тенденции. Ларри Спелмана пока не удалось найти.
   Я думала об этом, пока одевалась. Что делать с шестью футами пятью дюймами мертвого и избитого гангстера? Я не мог отвести его в вестибюль и поймать такси.
   Я мысленно пробежал через то, что знал об отеле, с того момента, как я вошел в вестибюль с Луи, Манитти и Локло, до того момента, когда я проснулся с мордой Вильгельмины, смотрящей на меня. Ничего особенного, только смутное впечатление от тяжелых красных ковров, зеркал в позолоченных рамах, коридорных в красных куртках, нажимающих на кнопки лифтов самообслуживания, антисептических коридоров, прачечной в нескольких дверях от моей комнаты.
   Ничего особенного не помогло. Я оглядел свою комнату. Я проспал в нем несколько часов, чуть не умер в нем, но на самом деле я не смотрел на него. Это было довольно стандартно, на данный момент немного беспорядочно, но стандартно. Стандарт! Это был ключ! Практически в каждом гостиничном номере Нью-Йорка есть не слишком заметная смежная дверь, ведущая в соседний номер. Дверь всегда была надежно заперта, и вам никогда не давали ключ, если вы не заказывали смежные номера. Тем не менее эта дверь всегда или почти всегда была здесь.
   Как только я подумал об этом, он тут же смотрел мне в лицо. Конечно же, дверь рядом со шкафом. Он просто так хорошо вписался в деревянную конструкцию, что вы даже не заметили этого. Я небрежно попробовал ручку, но, конечно, она была заблокирована.
   Это не было проблемой. Я выключил свет в своей комнате и посмотрел на щель между полом и нижним краем двери. С другой стороны света не было. Это означало, что он либо был пуст, либо обитатель спал. В тот час, наверное, спал, но проверить стоило.
   В моем номере было 634. Я набрал 636 и затаил дыхание. Мне повезло. Я дал ему зазвонить десять раз, а затем повесил трубку. Я снова включил свет и выбрал две стальные отмычки из набора из шести, которые я всегда ношу в своем туалетном наборе. Еще через мгновение смежная дверь была отперта.
   Открыв ее, я быстро подошел к другой стене и включил свет; он был пуст.
   Вернувшись в свою комнату, я разделся со Спелманом и аккуратно сложил его одежду, положив ее на дно своего чемодана. Затем я затащил его в соседнюю комнату. Полностью обнаженный, с кровавым беспорядком на лице, его нельзя было сразу опознать. И, насколько я помню, его никогда не арестовывали, поэтому его отпечатки пальцев не были в досье, а его идентификация еще больше задержится.
   Я оставил тело Спелмана в душе с закрытыми дверями из матового стекла и вернулся в свою комнату, чтобы одеться.
   Внизу у стойки регистрации я прервал молодого клерка в красной куртке. Ему не нравилось, что его отрывают от документов, но он старался не показывать это слишком много. "Да сэр?"
   «Я нахожусь в комнате шесть тридцать четыре, и если шесть тридцать шесть, рядом со мной, пусто, я хотел бы принять ее за свою подругу. Она… э-э… он придет позже».
   Он понимающе ухмыльнулся мне. «Конечно, сэр. Просто зарегистрируйтесь здесь для своего друга». Он повернул на меня блокнот.
   Умный парень с задницей! Я подписал имя Ирвинга Фейна и адрес, который составил, и заплатил двадцать три доллара за первую ночь проживания.
   Затем я взял ключ и вернулся наверх. Я вошел в 636, взял табличку «Не беспокоить» и повесил ее за дверью. Я полагал, что с этой табличкой на двери может пройти три или четыре дня, прежде чем кто-нибудь сделает больше, чем беглую проверку.
   Я вернулся в свою комнату и посмотрел на часы. Четыре часа утра. Прошел всего час с тех пор, как Спелраан разбудил меня. Я зевнул и потянулся. Затем я снова снял одежду и аккуратно повесил ее на один из стульев. На этот раз я убедился, что Вильгельмина уложена под мою подушку, прежде чем лечь в постель.
   Потом я выключил свет. В четыре часа утра в Нью-Йорке делать было нечего.
   Я заснул почти мгновенно.
   Глава 9
   На следующее утро я выехал из «дома Мэнни» к девяти часам. Одежда Спелмана была упакована вместе с моей в чемодан как и
  
  
  
  одна из простыней и наволочка, залитые кровью.
   От Chalfont Plaza я схватил такси, направляясь в центр по Лексингтону, и поехал в отель Chelsea на Двадцать третьей улице, недалеко от Седьмой авеню. В наши дни это что-то вроде забитого старого отеля, привлекающего множество необычных персонажей. Однако у него были свои дни славы. Там остались Дилан Томас, Артур Миллер и Джефф Берриман. Моя главная причина переехать туда была далека от литературной ностальгии: тела Ларри Спелмана не было по соседству.
   Первым делом я послал за коричневой оберточной бумагой и клубком шпагата. Затем я аккуратно завернул одежду Спелмана, простыню и наволочку и отнес пакет на почту.
   Я отправил посылку Папаю Францини. Обратный адрес гласил: «Гаэтано Руджеро, 157 Томпсон-стрит, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, 10011». Чем дольше тело Спелмана оставалось неоткрытым, тем лучше, но как только оно было найдено, я хотел, чтобы подозрения исчезли с меня. На данный момент я не знал о каких-либо конкретных плохих отношениях между Руджеро и Францини, но как только этот пакет будет доставлен, они будут.
   Нынешняя почтовая система такова, что я могу полагаться - с разумной уверенностью - на тот факт, что посылка третьего класса, отправленная по почте с Двадцать третьей улицы на Принс-стрит, на расстоянии около тридцати кварталов, займет не менее недели.
   Я зашел в Angry Squire, приятный маленький бар на Седьмой авеню за углом от отеля, и неспешно пообедал, запив двумя кружками хорошего эля Уотни. Затем я позвонил Луи в его квартиру в Виллидж.
   Луи, как всегда, был в восторге. «Эй, Ник! Что случилось, чувак? Я пытался дозвониться до Мэнни Плейс, но они сказали, что ты выписался».
   «Да. Слишком уж пластично для меня. Я переехал в« Челси ».
   «Отлично! Отлично! Я знаю это место. Эй, послушай, Ник. Дядя Джо хочет нас видеть сегодня днем.
   Я задавался вопросом, есть ли у меня выбор. «Конечно, почему бы и нет».
   «Хорошо. Около двух часов. В офисе дяди Джо».
   «Хорошо», - заверила я его. «Увидимся тогда».
   Это был приятный день, и я гулял неспешно. Я много лет не видел Нью-Йорка. В некоторых отношениях он сильно изменился, в других он выглядел именно так, как я помнил, вероятно, точно так же, как пятьдесят или сто лет назад.
   Я пошел на Шестую авеню, затем направился в центр города. Шестая авеню до Четырнадцатой улицы все еще выглядела так же, но изменилась, и на мгновение я не мог понять ее. Потом меня осенило, и я улыбнулся про себя. Я стал таким космополитом, что больше не замечал некоторых вещей. Шестая авеню от Двадцать третьей улицы до Четырнадцатой была почти полностью пуэрториканской. Разговоры, которые я слышал вокруг себя, были по большей части на испанском языке.
   Решетки стояли там же, но теперь носили испанские имена; Грот EI, Эль-Серрадо, Эль-Портокеньо. Как я помнил, старые итальянские деликатесы все еще были там, но теперь это были винные погреба с большим количеством фруктов и меньшим количеством овощей. Во всяком случае, Шестая авеню была чище, чем когда-либо, а круглые, жизнерадостные латиноамериканские девушки, щелкающие мимо на своих высоких каблуках, были большим шагом вперед по сравнению с медленно движущимися водоворотами пожилых дам со своими сумками для покупок, которые раньше заполняли окрестности. .
   Четырнадцатая улица была больше похожа на Калле Каторсе в Сан-Хуане, но с юга на Третью улицу произошел резкий переход. Здесь все было так же, как и всегда: небольшая часть Деревни, хозяйственные магазины, аптеки, продуктовые магазины, магазины деликатесов, десятицентовые магазины, кафе. На этом участке проспекта никогда не было особой этнической принадлежности, да и сейчас ее не было.
   Это была толпа полиглотов; аккуратно одетые бизнесмены в атташе, бродячие хиппи с волосами до плеч и синих джинсах, шикарные домохозяйки, толкающие черные пластиковые детские коляски, ковыляющие старушки с кривыми чертами лица и пустыми глазами, дети, вооруженные бейсбольными перчатками, нищие на костылях. Смешанных пар было больше, чем я помнил.
   На Третьей улице я повернул на восток мимо Макдугала и Салливана, затем снова двинулся на юг по Томпсон-стрит, с большой улыбкой воспоминаний на моем лице. Томпсон-стрит никогда не меняется. На всем пути вниз до Принс-стрит это старая итальянская деревня: тихие усаженные деревьями улочки, окаймленные сплошными рядами коричневого камня, каждая из которых имеет ряд ступенек, ведущих к тяжелым дубовым входным дверям, каждая из которых обрамлена железными перилами, предназначенными для не позволяйте неосторожным людям упасть на крутой ряд бетонных ступеней, ведущих в подвал. Почему-то при застройке Деревни в конце 1880-х годов двери погреба всегда ставили спереди, а не сзади.
   Здесь темп другой, чем где-либо еще в городе. Шум кажется приглушенным, действие замедляется. Старики стоят группами по двое и трое, никогда не сидят на крыльце, а просто стоят, отговариваясь от своего безумия; толстогрудые домохозяйки
  
  
  
  
  из верхних окон, чтобы поговорить с соседями, стоящими на тротуаре внизу.
   На огороженной игровой площадке младшей средней школы Святой Терезы местные молодые итальянские баксы, давно окончившие школу, смешиваются с детьми в вечной игре в софтбол. По тротуарам черноглазые, черноволосые итальянские девушки идут крепко, глядя прямо вперед, если они одни. Если они с группой девушек, они извиваются и бездельничают, постоянно разговаривают, бегают глазами вверх и вниз по улице, заставляя их смеяться.
   На Томпсон-стрит мало предприятий, иногда бывает кондитерская, неизбежно темно-зеленая с выцветшим, полусрезанным навесом, укрывающим газетный киоск; пара-тройка деликатесов с огромными салями, висящими в окнах; тут и там аптека, почти всегда на углу. Однако у Томпсона есть похоронные бюро - три из них. Вы идете к одному, если вы друг Руджеро, к другому, если вы дружите с Францини, к третьему, если у вас нет никаких связей с какой-либо семьей или, если да, то не хотите, чтобы они знали.
   Также на Томпсоне, между Хьюстон-стрит и Спринг, есть пять ресторанов, хороших итальянских ресторанов, с аккуратно расшитыми скатертями, свечой на каждом столе, маленьким баром вдоль одной стены соседней комнаты. Соседи часто пьют в барах, но никогда не едят за столиками. Они едят дома каждый вечер, каждый прием пищи. Тем не менее, рестораны почему-то переполнены каждый вечер, хотя они никогда не рекламируются - они, кажется, просто привлекают пары, каждая из которых каким-то образом обнаружила свой собственный маленький итальянский ресторан.
   К тому времени, когда я добрался до Спринг-стрит и повернул налево в сторону Западного Бродвея, я так погрузился в атмосферу старого итальянца, что почти забыл, что мое участие было чем-то менее чем приятным. Великие старые итальянские семьи, живущие к югу от Хьюстон-стрит, к сожалению, не исключают друг друга из мафии.
   Я прибыл в «Францини оливковое масло» ровно в два часа дня. Двоюродная сестра Луи Филомина была одета в белый свитер, подчеркивающий ее грудь, и коричневую замшевую юбку, которая застегивалась спереди лишь частично, так что, когда она двигалась, хорошо видна была хорошо сформированная нога. Это было гораздо больше, чем я ожидал от консервативно одетой Филомины накануне, но я не из тех, кто жаловался на очень привлекательную девушку в более откровенной одежде.
   Она провела меня в кабинет Попая с вежливой улыбкой и безличным видом, который она могла бы использовать для мытья окон или уборщицы.
   Луи уже был там, подпрыгивая. Он разговаривал с Попаем. Теперь он повернулся, сжал мою руку в горячем рукопожатии, как будто не видел меня несколько месяцев, и положил другую руку мне на плечо. «Привет, Ник! Как дела? Рад тебя видеть!»
   Огромный старик в инвалидном кресле за черным столом впился в меня взглядом. Он неохотно кивнул и махнул рукой. "Садиться." Я сел на стул с прямой спинкой, сел и скрестил ноги. Луи взял другой, развернул его, а затем сел верхом на нем, скрестив руки на спине.
   Папай Францини слегка покачал головой, словно Луи был загадкой, которую он никогда не мог разгадать. Толстые пальцы нащупали коробку из-под сигар на его столе и сняли целлофан с длинной черной сигары. Он сунул сигару в рот, зажег ее от прикуривателя на столе, а затем посмотрел на меня сквозь дым.
   «Луи, кажется, думает, что ты чертовски хорош».
   Я пожал плечами. «Я могу справиться с собой. Я был рядом».
   Некоторое время он смотрел на меня, оценивая товар. Тогда он, видимо, принял решение. «Хорошо, хорошо, - пробормотал он. Он возился с обеих сторон своего инвалидного кресла, как будто что-то искал, затем поднял голову и заорал:
   «Филомина! Филомина! Черт побери! У тебя мой портфель?»
   Немедленно появилась кузина Луи, хотя ее изысканная грация не позволяла ее движениям казаться поспешными. Она положила потрепанный старый серый атташе перед Попай и молча выскользнула.
   "Ты видел этого проклятого Ларри?" - проворчал он Луи, расстегивая застежки. «Его не было весь день».
   Луи развел руками ладонями вверх. «Я не видел его со вчерашнего дня, дядя Джо».
   «Я тоже», - прорычал старик.
   Слава Богу! Это означало, что Спелман не общался с Францини до того, как подошел меня разбудить. Я, вероятно, мог бы поблагодарить действие героина за этот промах.
   Папай Францини взял пачку бумаг из кейса атташе, некоторое время изучал первую страницу, а затем положил их на футляр перед собой. Его голос, все его манеры внезапно изменились, и теперь он стал бизнесменом.
   «Откровенно говоря, Ник, ты не тот человек, которого я выбрал бы для этой работы. Мы недостаточно хорошо тебя знаем, и я бы предпочел кого-то, кто работал в этой организации. Однако Луи здесь говорит, что хочет тебя, и если он думает, что может тебе доверять, это главное ».
   Я возвращаюсь
  
  
  
  
  - без выражения воскликнул его взгляд. «Как скажешь, дон Джозеф».
   Он кивнул. Конечно, что бы он ни сказал. «Дело в том, - продолжил он, - что у этой организации в последнее время возникли некоторые трудности. Наши квитанции отсутствуют, у многих наших людей проблемы с копами, Руджеро перемещаются налево и направо. Другими словами, , так или иначе, мы, кажется, потеряли контроль над вещами. Когда это происходит в бизнес-организации, вы вызываете специалиста по эффективности и вносите некоторые изменения. Что ж, я считаю нас бизнес-организацией и собираюсь просто тот."
   Папай Францини сильно затянулся сигарой и затем направил ее сквозь дым на Луи. «Вот мой эксперт по эффективности».
   Я посмотрел на Луи, вспомнив, как быстро изменилось мое представление о нем в Бейруте. Внешне его манера поведения предполагала что угодно, только не эффективность. Я начинал любить этого человека. Хотя я был уверен, что он умнее, чем казался сначала, я сомневался, что он был очень крутым.
   Попай продолжал, словно читая мои мысли. «Луи намного круче, чем думает большинство людей. Я воспитал его таким образом. Как будто он был моим собственным сыном». Его лицо скривилось в улыбке, глядя на племянника, который улыбнулся ему в ответ. "Верно, Луи?"
   «Хорошо, дядя Джо». Он выразительно развел руками, его смуглое лицо сияло.
   История Францини крутилась у меня в голове, когда я одним ухом слушал явно часто повторяемую историю Попая о том, как Луи рос тем человеком, которым он его воспитал.
   * * *
   Вплоть до Второй мировой войны трое братьев Францини были одной командой. Отец Луи, Луиджи, был убит во время высадки морской пехоты на Гуадалканале в августе 1942 года; юного Луи забрал Джозеф.
   К тому времени Джозеф боролся с разрушительным действием РС, хотя он все еще мог ходить неровной походкой и водить машину. Ему также приходилось бороться со своим старшим братом Альфредо; два брата неуклонно расходились, и после смерти Луиджи их ссоры переросли в жестокую войну за контроль над семейными интересами.
   Если бы раскол между братьями продолжился, вся семья Францини как центр власти мафии была бы подорвана. Джозеф не собирался этого допустить. В феврале 1953 года он договорился о мире с Альфредо. В день встречи он взял свой Кадиллак один, чтобы забрать Альфредо, и два брата поехали на восток, из Виллиджа.
   Это был последний раз, когда кто-либо видел Альфредо Францини.
   Джозеф утверждал - и продолжал - что после того, как они посетили дом Альфредо в Нью-Джерси, он отвез своего брата обратно в город, оставив его на Салливан-стрит - том месте, где он его подобрал. Никто никогда не мог доказать обратное. Официально Альфредо Францини был похищен на улице Нью-Йорка неизвестными лицами. Неофициально властям было виднее.
   Только Джозеф Францини мог подтвердить их подозрения, и Джозеф Францини никогда не отступал от своей истории.
   Джозеф продемонстрировал великое проявление клятвы отомстить тому, кто похитил его брата. Он взял жену Альфредо, Марию Розу, в свой дом - «для защиты», - сказал он, - вместе с ее дочерью Филоминой, которой в то время было всего три года. Мария Роза умерла через два года от рака, но Джозеф продолжал заботиться о детях двух братьев, как о своих собственных. Он никогда не был женат.
   * * *
   Папай Францини продолжал говорить, четко выраженная гора плоти, заключенная в хромированную брезентовую клетку с колесами со спицами.
   «… Итак, я отправил Луи в Колумбию, и он получил диплом с отличием. С тех пор он руководит бизнесом по производству оливкового масла Franzini, и это почти единственное, что у нас есть, что приносит доход, который должен. "
   "Что ты изучал, Луи?" Мне было любопытно.
   Он застенчиво усмехнулся. «Деловое администрирование. Вот почему дядя Джо думает, что я смогу наладить некоторые наши операции».
   "О каких операциях мы говорим?" - спросил я старика.
   Он посмотрел на меня.
   «Смотри», - сказал я. «Если вы хотите, чтобы я работал с Луи, я должен знать, во что мы ввязываемся. Вы забываете, я только что пришел сюда».
   Он кивнул. «Хорошо. Мы говорим сейчас о порно, ценные бумаги, цифры, грузовые автомобили, торговые автоматы, прачечная питания и наркотиков.»
   "Никакой проституции?"
   Он с презрением отмахнулся от этой идеи. «Мы оставляем это ярким черным сутенерам». Он выглядел задумчивым. «У нас, конечно, есть и другие операции, но с теми, которые я назвал, у нас проблемы».
   Я повернулся к Луи. "Вы сделали уроки по этим?"
   Он вздохнул и выглядел немного смущенным. "Хорошо…"
   Попай объяснил. «Луи никогда не участвовал ни в одной из операций. Я много работал, чтобы не допустить его, кроме оливкового масла, и это нормально».
   Я старался не улыбаться. В Красном Фесе в Бейруте, после того как я вытащил свой козырь тюбиком героина, Луи в манере
  
  
  
  
   подразумевал, что он был прямо там, один из людей своего дяди, стоящий за всеми рэкетами Францини. На самом деле он почти ничего не знал об их внутреннем устройстве. И Францини хотел, чтобы он разобрался с «операциями»? Должно быть, проявился мой скептицизм.
   «Да. Я знаю», - сказал Попай. «Может быть, это звучит безумно. Но как дела… что-то нужно делать. Я думаю, Луи может это сделать, упростив нашу деловую практику».
   Я пожал плечами. «Это твоя игра с мячом. Куда мне войти?»
   «Луи - мой эксперт по эффективности. Я хочу, чтобы вы - кто-то из новичков в организации - помогли мне. Все эти ребята работают на меня и делают то, что я говорю. Но иногда их нужно убедить более прямо. они не захотят, чтобы Луи ковырялся в их операциях, потому что они, вероятно, обманывают меня где-то по ходу дела - я знаю это. Если Луи пойдет один, они попытаются обмануть его. Если вы пойдете, они будут знаю, что я послал тебя, чтобы они знали, что это исходит прямо от меня, и ни хрена об этом ".
   Для работы, которую я должен был выполнять для дяди Сэма, это была ниспосланная небесами возможность. «Хорошо. Теперь, вы упомянули порно, ценные бумаги, число, грузовые автомобили, торговые автоматы, прачечную питание и наркотические средства. Что такое„грузовики“?»
   Старик ухватился за оба колеса своего инвалидного кресла грубыми руками и отодвинулся от стола на фут или около того, прежде чем ответить. «Грузовики» - это то, что мы называем нашей операцией по угону самолетов, которую ведет Джо Полито. Это в основном мелочи из района одежды, время от времени немного оборудования, такого как телевизоры или плиты. На днях мы вывезли триста печей из Бруклина. плохо. Копы, федералы, даже Руджеро, все расправляются ".
   "Руджеро?" Я был удивлен. Если он думал, что сейчас у него проблемы с Руджеро, подожди, пока он не получит тот пакет с одеждой Ларри Спелмана!
   Он отпустил Руджеро махом руки. «Ничего особенного. На днях некоторые из наших мальчиков подобрали грузовик с одеждой, а затем пара мальчиков Руджеро угнала наших мальчиков».
   «Я думал, что все было согласовано между семьями в Нью-Йорке».
   Он кивнул массивной головой. «Обычно. На этот раз Руджеро сказал, что это ошибка, что его мальчики справились с работой самостоятельно».
   Я смеялся. "Вы верите в это?"
   Он посмотрел на меня в ответ. Легкомыслие не было частью образа жизни Папая Францини. «Да, знаю. Время от времени тебе приходится позволять мальчикам уходить сами по себе. Ты пытаешься контролировать их на все сто процентов, и у тебя возникает множество внутренних проблем».
   Я мог видеть его точку зрения: «А как насчет других операций?»
   «Практически то же самое. Ничего особенного. Кажется, дела идут плохо. Я думаю, это может быть потому, что за эти годы мы слишком расслабились, потратили слишком много времени, пытаясь делать все законно. Мы добились большего успеха, когда мы играли жестко. Это то, к чему я хочу вернуться. Играйте жестко! Хорошие бизнес-процедуры, но жесткие! "
   Он сделал паузу. «Кстати, вы можете использовать Locallo и Manitti, если они вам нужны. Просто дайте им неделю или две, чтобы они привыкли к городу, вот и все».
   "Правильно."
   "Это напоминает мне." Он наполовину повернулся в своем инвалидном кресле, так что его указали на дверной проем. "Филомина!" он крикнул. «Филомина! Мы уже получили отчет из Бейрута?»
   Она сразу появилась в дверях. «Нет», - тихо сказала она. "Пока ничего." Она снова исчезла.
   "Черт побери!" он взорвался. «Этот отчет должен был быть вчера, и его еще нет! Я не могу найти Ларри ни черта! Весь этот проклятый бизнес разваливается!»
   «Он еще не знает и половины», - подумал я.
   Было замечательно то, как он мог переключаться с одной личности на другую, от холодного, самооценочного бизнесмена с тщательно структурированными предложениями до кричащего, раздраженного итальянского тирана, раздражительного, когда дела шли не так, как надо, и угрюмого, когда это происходило .
   Теперь он стукнул кулаком по подлокотнику инвалидной коляски. «Черт побери! Тебе нужно уладить это. Сейчас! И найди Ларри тоже. Он, наверное, где-то чертовски кивает героином.
   Луи встал и направился к двери, но остановился, когда увидел, что я остаюсь сидеть.
   Старик впился взглядом. "Хорошо?"
   Я пожал плечами. «Мне очень жаль, дон Джозеф. Но я не могу работать напрасно. Мне нужны деньги вперед».
   Он фыркнул. «Деньги! Черт! Останься со мной, у тебя будет много денег». Мгновение он мрачно смотрел на меня, затем снова повернулся к двери. "Филомина!" он закричал. «Дайте этому новому парню немного денег. Дайте ему большую». Он снова повернул инвалидное кресло в мою сторону. «А теперь убирайся отсюда, черт возьми! У меня дела».
   "Благодаря." Я встал.
   «И я хочу увидеть тебя сегодня вечером на вечеринке».
   "Да сэр."
   Он все еще смотрел, когда мы выходили из офиса, огромный старик в инвалидном кресле, странное сочетание беспомощности и силы.
   Я пошел туда, где его
  
  
  
  
   отсчитывала какие-то счета на своем столе и смотрела на свое лицо и белый свитер. Она не обратила внимания.
   "Вот." Она протянула мне пачку счетов. Я мог бы быть разносчиком газет, получающим пятнадцать центов для «Нью-Йорк Таймс».
   Я листал счета. Двадцать пятидесятые.
   «Спасибо, Филомина», - вежливо сказал я. "Ваш дядя очень хорошо платит, не так ли?"
   «Мой дядя иногда переплачивает», - резко сказала она, подчеркнув «сверх».
   Она посмотрела мимо меня на Луи с внезапной улыбкой. «Увидимся сегодня вечером, Луи. Я ужасно рад, что ты вернулся».
   «Конечно, Фил», - смущенно ответил Луи.
   Мы пошли вместе по тротуару. «Что с твоей кузиной, Луи? Мне поменять лосьон после бритья или как?»
   Он посмеялся. "О, не обращайте внимания на Филомину. Она отлично справляется с бизнесом по производству оливкового масла, но всякий раз, когда она попадает в ... э-э ... другие операции, она садится на свою высокую лошадь. Она не хочет ничего делать с этим, правда ".
   «Что, черт возьми, это значит? Она достаточно взрослая, чтобы знать, что не может и то и другое, не так ли?»
   Он нервно рассмеялся, засунув руки глубоко в карманы, пока мы шли. «Что ж, для Филомины это не совсем то и другое. Просто время от времени она должна дать кому-то немного денег или что-то в этом роде, как она только что сделала вам. Обычно мы не ведем организационную деятельность в этом офисе. Думаю, мы сделали это сегодня только потому, что Ларри куда-то пропал и его не было рядом, чтобы отвезти дядю Джо в Счетную палату ».
   "Счетная палата?"
   «Весной все кончено. Это большое старое здание, в котором мы храним наши записи. Что-то вроде штаб-квартиры».
   Несколько минут мы шли молча. Потом снова заговорил Луи. "Как вы думаете, где мы можем найти Ларри?"
   «Не спрашивай меня. Черт, я только вчера приехал».
   «Да. Я забыл». Он хлопнул меня по плечу. «Послушайте, почему бы вам не вернуться в отель и не отдохнуть. Увидимся в ресторане сегодня вечером… около девяти часов».
   Мне это показалось хорошей идеей. У меня, конечно же, не было никакого желания отправляться на поиски Спелмана. Тем более что я знал, где он. «Отлично», - ответил я с неподдельным энтузиазмом.
   Он весело ушел, насвистывая, засунув руки в карманы, направляясь, как я догадывалась, к метро. Я поймал такси и вернулся в «Челси».
   Вернувшись в отель, я позвонил Джеку Гурли в «Новости». Было странно назвать по телефону мое правильное имя оператору.
   "Ник Картер!" - повторил медленный голос Джека. "Когда, черт возьми, ты вернулся в город?"
   «Некоторое время назад», - сдержался я. «Слушай, Джек, я хочу одолжение».
   "Конечно. Что я могу для тебя сделать?"
   «Интересно, не могли бы вы проскользнуть где-нибудь в историю о том, что Ларри Спелман пропал, и что Францини думают, что Руджеро могут иметь к этому какое-то отношение».
   Лучший способ заставить кого-то иногда что-то думать - это сказать ему, о чем он должен думать.
   На другом конце провода Джек присвистнул. «Преврати это в рассказ, черт! Я сделаю из него рассказ! Но правда ли, Ник? Он действительно пропал?»
   «Он действительно пропал», - сказал я.
   "А францинисты думают…?"
   «Не знаю», - честно ответил я. «Но я бы хотел, чтобы они».
   Он помолчал какое-то время, а затем: «Знаешь, что-то вроде этого может привести к новой войне банд в городе. В последнее время эти две семьи не ладят так хорошо».
   "Я знаю."
   «Хорошо, Ник. Если ты уверен, что Спелман действительно пропал».
   «Он пропал. Действительно».
   «Хорошо, мужик, ты на связи. Мне еще что-нибудь нужно знать?»
   «Нет, Джек. Но я очень ценю это. Я сейчас вроде как занят; может быть, мы сможем вместе поужинать или выпить в один из этих вечеров, когда я выйду».
   «С любовью», - сказал он и повесил трубку. Заставьте Джека Гурли начать рассказ, и он не захочет дурачиться светскими разговорами.
   Я растянулся на кровати и вздремнул.
   Глава 10
   Я прибыл в Тони-Гарден на вечеринку к Филомине около девяти часов вечера, и мое первое впечатление заключалось в том, что мне следовало позвонить в ФБР вместо Джека Гурли. Место было настолько забито итальянскими капюшонами, что казалось Бенито Муссолини ралли 1937 года.
   Обычно Tony's - это небольшой тихий бар-ресторан, который когда-то был местом притяжения для бывших и будущих писателей, а теперь является Меккой для нынешнего урожая деревенской богемы и хиппи, увлеченных философией и мало денег. Глазок с железной решеткой в ​​задней двери свидетельствовал о том, что еще во времена сухого закона это был ресторан-бар.
   Здесь всегда темно, с черными стенами, отделанными темно-коричневой отделкой, и приглушенным светом. Столовая довольно большая, но заставлена ​​грубо обтесанными столами. Пройдя мимо столов, вы увидите небольшую барную комнату с прилавками на уровне локтей и рядом крючков для одежды. В общем, он темный, грязный и лишенный декора, но в течение многих лет он был одним из самых популярных мест.
  
  
  
  
  
   Моим первым сюрпризом было количество людей, застрявших в этом месте. Все столы были убраны, кроме трех длинных перед камином, заваленных итальянской пастой невероятного разнообразия. Это была фуршетная вечеринка со шведским столом и открытым баром, каждый со стаканом или тарелкой в ​​руках. В баре небольшая группа с энтузиазмом играла итальянские песни.
   Дон Джозеф Францини и его почетные гости сидели единственные, выстроившись в ряд за грудой роз на длинных стеблях, покрывавших вершину единственного длинного стола, установленного в углу. Это была вечеринка по случаю дня рождения Филомины, но Францини занял почетное место - огромная масса плоти, заключенная в элегантный смокинг. Филомина Францини сидела справа от него, а рядом с ней была крупная, пышная женщина, которую я не узнала. Луи сидел слева от Францини, а рядом с ним невысокий, дородный мужчина с херувимским лицом и мягкими белоснежными волосами.
   Небольшая толпа теснилась вокруг стола, пожимая руки, отдавая дань уважения, знакомя старика с тем или иным. Все внимание было сосредоточено на Францини; его племянница сидела мило и скромно, с застывшей улыбкой на лице, редко говоря ни слова. Но когда я подошел ближе, я увидел десятки маленьких белых конвертов, вкрапленных среди роз. Пока я смотрел, на стол бросили еще парочку.
   Я ломал голову над этим феноменом, когда Луи заметил меня на краю толпы. Он сразу вскочил на ноги и подошел.
   «Привет, Ник! Как дела? Рад тебя видеть!»
   «Привет, Луи». Он взял меня за локоть и провел в бар. «Давай выпьем. Я страдаю клаустрофобией, когда сидишь рядом со всеми этими людьми, смыкающимися вокруг меня».
   Я заказал бренди с содовой. Луи пил то же самое, что и в Бейруте, - красное вино.
   Мы прислонились к задней стене, чтобы нас не топтали. "Какая-то вечеринка, а?" он усмехнулся. «Держу пари, у нас здесь сто пятьдесят человек, и по крайней мере сотня из них уже пьяны».
   В этом он был прав. Я аккуратно обошла высокую фигуру в смокинге, когда он, пошатываясь, прошел мимо нас со стаканом в руке и прядью волос на лоб. «Мариатереза», - довольно жалобно звал он. "Кто-нибудь видел Мариатерезу?"
   Луи засмеялся и покачал головой. «Через пару часов это действительно должно быть здорово».
   «Это определенно выглядит не так, как я помню», - я оглядел некогда знакомую комнату, теперь наполненную звуком. Когда я знал это много лет назад, это было место для тихого пива и еще более тихой игры в шахматы.
   «Я не знал, что это одно из ваших мест», - сказал я.
   Луи, естественно, рассмеялся. «Это не так. У нас есть около семнадцати ресторанов в нижнем западном районе, и еще дюжина или около того, скажем, являются« филиалами », но« Тони »не один из них».
   «Тогда зачем устраивать здесь вечеринку Филомины, а не свою?»
   Он хлопнул меня по плечу и снова засмеялся. «Это легко, Ник. Видишь здесь всех этих парней? Некоторые из них в порядке, хорошие солидные бизнесмены, друзья семьи и тому подобное».
   Я кивнул, и он продолжил. «С другой стороны, здесь также много парней, которых можно назвать ... э-э ... капюшонами. Понятно?»
   Я снова кивнул. Я не мог ему в этом отказать. Десятки грубоватых людей разговаривали, пили, пели, кричали или просто угрюмо стояли в углах. Они выглядели так, будто были наняты из Центрального Кастинга для съемок нового фильма об Аль Капоне. И судя по выпуклым курткам, которые я заметил, в этом месте было больше оружия, чем русские смогли собрать против британцев в Балаклаве.
   «При чем здесь вечеринка, а не в одном из ваших мест?»
   «Просто. Мы не хотим, чтобы одно из наших мест дурно прославилось. Вы знаете, если бы копы захотели, они могли бы совершить набег на это место сегодня вечером и забрать много того, что они называют« нежелательными персонажами ». Они бы не стали». Конечно, они не виноваты в чем-либо, и в конце концов им придется их отпустить. Это будет просто преследование, но в газетах об этом будут хорошо заголовки. Это плохо для бизнеса ».
   Пьяная рыженькая с веснушками на переносице пробиралась через переполненную комнату с двумя чернобровыми хулиганами на буксире. Она остановилась перед Луи, обняла его за шею и крепко поцеловала.
   «Привет, Луи, ты милый маленький старик. Кто здесь твой красивый друг?» Она была милой, даже если она была одной из тех модных девушек, у которых тело четырнадцатилетнего мальчика, - и она прекрасно осознавала свою сексуальность. Она жадно смотрела на меня. Двое ее товарищей сердито посмотрели на меня, но я ответил ей взглядом. Ее глаза говорили, что ей все равно, что думает остальной мир, а мои говорили, хорошо, если ты этого хочешь.
   Луи представился. Ее звали Расти Поллард, и она работала учительницей в церкви Святой Терезы. Одну из горилл с ней звали Джек Бэйти, другую - Рокко что-то ...
  
  
  
  
  или другой. Бэйти сделал несколько грубых замечаний о непрофессиональных учителях, но мы с Расти слишком хорошо проводили время, открывая друг друга.
   Она была возмутительной кокеткой.
   «Что такое большой парень, как ты, делает здесь со всеми этими маленькими приземистыми итальянцами?» - спросила она, положив одну руку на тонкое выступающее бедро, запрокинув голову.
   Я посмотрел на нее с притворным испугом. «Маленькие приземистые итальянцы? Продолжайте в том же духе, и завтра вы получите пиццу».
   Она отклонила возможность, легкомысленно махнув рукой. «Ах, они безвредны».
   Я внимательно посмотрел на Расти. «Что такая милая девушка делает здесь со всеми этими маленькими приземистыми итальянцами?»
   Расти засмеялся. «Лучше не позволяйте мистеру Францини слышать, что вы относитесь к Филомине как к маленькому приземистому итальянцу, иначе вы попадете на чей-то пирог с пиццей».
   Я пожал плечами, предложил ей сигарету и закурил для нее. «Вы не ответили на мой вопрос».
   Она указала на стол, за которым сидели Францини со своей племянницей. «Может быть, однажды я сам соберу эти маленькие белые конвертики».
   Я увидел, что теперь они аккуратно сложены перед Филоминой, а не разбросаны по снопам роз. "Что, черт возьми, они такие?" Я спросил. "Карты?"
   «Вас зовут Ник Канцонери, и вы не знаете, что это такое?» спросила она.
   «Конечно, - возмутилась я, - но вы скажите мне, мисс немаленькая итальянка Поллард. Я просто хочу узнать, знаете ли вы».
   Она смеялась. «Игры, в которые играют люди. В каждом из этих маленьких конвертов лежит чек от одного из соратников мистера Францини. Даже маленькие парни откопали, что могли. Это все на день рождения Филомины. У нее там, наверное, семь или восемь тысяч долларов. "
   "И вы хотите того же?"
   "Может быть, однажды один из этих приземистых маленьких итальянцев предложит мне что-нибудь, кроме выходных в Атлантик-Сити, и когда он это сделает, я его схвачу. И когда я это сделаю, я в конечном итоге закончу сидя за столом, полным роз, просматривая множество маленьких белых конвертов ".
   «Насчет тех выходных в Атлантике…» - начал я говорить, но через всю комнату Папай Францини сердито смотрел на меня и властно махал рукой жестом, не допускающим колебаний.
   Я наполовину поклонился Расти. «Извини, дорогая. Цезарь манит. Может, я тебя позже догоню».
   Ее губы надулись. "Крыса!" Но в ее глазах все еще оставался вызов.
   Я протиснулся через переполненный зал и выразил свое почтение Францини и Филомине.
   Его лицо было залито вином, а речь была густой. "Хорошо провели время?"
   "Да сэр."
   "Хорошо хорошо." Он обнял Филомину за плечи. «Я хочу, чтобы ты отвез мою освещенную девушку домой». Он сжал ее плечи, и она, казалось, чуть сжалась, опустив глаза, не глядя ни на кого из нас. «Она не чувствует себя хорошо, но вечеринка уже началась. Так ты отвезешь ее домой, а?»
   Он повернулся к Филомине. "Верно, дорогая?"
   Она посмотрела на меня. «Я был бы признателен, мистер Канцонери».
   Я поклонился. "Конечно."
   "Спасибо." Она скромно поднялась. «Спасибо, дядя Джо. Это было просто замечательно, но у меня кружится голова». Она наклонилась и поцеловала старую жабу в щеку. Мне захотелось пощупать.
   "Верно-верно!" он взревел. Он прижал меня мутными глазами. «Береги себя, моя маленькая девочка».
   Я кивнул. "Да сэр." Мы с Филоминой двинулись сквозь толпу к двери. Она пробормотала несколько хороших ночей тут и там, но, похоже, никто не обратил на нее особого внимания, хотя это якобы была ее вечеринка.
   Наконец мы протиснулись и вышли за дверь на Бедфорд-стрит. Свежий воздух был приятным на вкус. Мы с Филоминой глубоко вздохнули и улыбнулись друг другу. На ней было чисто-белое вечернее платье с открытыми плечами, за исключением ярко-красной полосы, проходящей по диагонали спереди. Ее перчатки и накидка соответствовали красной полосе. Поразительно.
   Я оставался почтительным. «Вы хотите сначала остановиться на кофе, мисс Францини, или лучше пойти прямо домой?»
   «Домой, пожалуйста». Мисс Францини снова замерзла. Я пожал плечами, и мы двинулись в путь. На Седьмой авеню и Барроу-стрит мне удалось поймать такси.
   До жилого дома Филомины - Лондонской террасы - было всего десять минут, и мы в царственной тишине подъехали к навесу, обозначающему вход.
   Я заплатил такси и вышел, затем помог Филомине. Она отдернула руку. «Это подойдет», - холодно сказала она. "Большое спасибо."
   Я немного грубо схватил ее за локоть, повернул и направил к двери. «Мне очень жаль, мисс Францини. Когда Папай Францини говорит мне отвезти вас домой, я отведу вас до самого дома».
   Думаю, она могла это понять, но чувствовала, что ей не нужно отвечать. Мы поднялись на лифте в холодном молчании, а лифтер пытался притвориться, будто нас нет.
   Мы вышли на семнадцатом этаже, и я последовал за ней до ее двери, 17-Е.
   Она взяла у нее ключ
  
  
  
  а
  кошелек и холодно посмотрел на меня. «Спокойной ночи, мистер Канцонери».
   Я нежно улыбнулся и твердо взял ключ у нее из рук. «Извините, мисс Францини. Еще нет. Я хочу воспользоваться вашим телефоном».
   «Вы можете использовать тот, что в баре на улице».
   Я снова улыбнулся, вставляя ключ в замок и открывая дверь. «Я бы предпочел использовать твою». Она мало что могла с этим поделать. Я был почти вдвое больше ее.
   Филомина зажгла свет в маленьком холле, затем вошла в аккуратно обставленную гостиную и включила одну из двух торшеров, стоявших по бокам удобного дивана. Я села на край дивана, сняла трубку и набрала номер.
   Филомина одарила меня грязным взглядом, скрестила руки и прислонилась к противоположной стене. Она даже не собиралась снимать украдку, пока я не выберусь оттуда.
   Было уже за полночь, но я позволил телефону зазвонить. Телефон в центральном информационном отделе AXE работает двадцать четыре часа в сутки. Наконец, ответил женский голос. «Шесть-девять-ой-ой».
   "Спасибо", - сказал я. «Не могли бы вы оплатить этот звонок с номера моей кредитной карты, пожалуйста? H-281-766-5502». Последние четыре числа были, конечно же, ключевыми, моим серийным номером как агента №1 AXE.
   «Да, сэр», - сказал голос на другом конце провода.
   «Мне нужна красная проверка файлов», - сказал я. Филомина, конечно, могла слышать все, что я говорю, но она не могла понять из этого особого смысла. Красная проверка файлов была проверкой строго секретного списка конфиденциальных агентов ФБР. Белый файл предназначался для ЦРУ, синий - для Агентства национальной безопасности, но я догадывался, что это красный, который мне нужен.
   «Да, сэр», - сказала девушка по телефону.
   «Нью-Йорк», - сказал я. «Филомина Францини. Ф-р-а-н-з-и-н-я». Я посмотрел на нее и слегка улыбнулся. Она стояла, подбоченясь, сжав кулаки у бедер, глаза ее щелкали.
   «Минуточку, сэр».
   Это было больше, чем мгновение, но я терпеливо ждала, а Филомина смотрела.
   Голос снова включился. "Филомина Францини, сэр? Ф-р-а-н-з-и-н-я?"
   "Да."
   «Это утвердительно, сэр. Красный файл. Статус C-7. Четыре года. Класс двенадцатый. Компания Franzini Olive Oil Company. Вы понимаете статус и класс, сэр?»
   Она бы объяснила их, но я знал, хорошо. Филомина была агентом ФБР четыре года. Статус C-7 означал, что она была одной из тех тысяч информаторов ФБР, которые являются добровольцами и никогда не контактируют с другими агентами, кроме единственного человека, отвечающего за них. Класс 12 означал, что ее никогда нельзя было просить о действиях, и у нее не было доступа к какой-либо секретной информации о Бюро.
   Джек Гурли однажды сказал мне, что тысячи агентов по статусу C-7 - лучше сказать информаторы - работают на законные компании в Нью-Йорке, составляя регулярные ежемесячные отчеты о деловых операциях. По его словам, девяносто пять процентов так и не нашли ничего ценного, но остальные пять процентов сделали всю рутинную работу по просмотру отчетов стоящей.
   Я положил трубку и повернулся к Филомине.
   «Ну, что ты знаешь?» - сказал я. «Разве ты не милая маленькая девочка?»
   "Что вы имеете в виду?"
   «Шпионить за собственным дядей. Это просто неправильно, Филомина».
   Она побелела. Одна рука подлетела к ее рту, и она прикусила тыльную сторону сустава. "Что вы имеете в виду?"
   «Именно то, что я сказал. Шпионю за вашим дядей в пользу ФБР».
   «Это безумие! Я не понимаю, о чем ты говоришь!»
   Она выглядела напуганной, и я не мог ее винить. Насколько она знала, я был просто еще одним капюшоном, который собирался встретиться с семьей Францини. То, что я говорил, могло ее погубить. Не было смысла мучить ее. Я начал рассказывать ей, но остановился.
   Она сделала одно легкое движение, как будто сдерживая рыдания, ее руки возились под пламенно-красной накидкой. Вдруг в ее руке оказался маленький уродливый пистолет, выпуск «Субботний вечер». Он был направлен прямо на меня. Морда выглядела огромной.
   Я торопливо всплеснул руками. "Эй, погоди! Погоди!"
   Взгляд испуганной паники, заставивший меня пожалеть ее мгновение назад, исчез. В ее черных глазах был холодный, почти злобный взгляд, а ее мягкий чувственный рот сжался в тугую линию.
   Она показала уродливым маленьким пистолетом. "Садиться!"
   "А теперь подожди ..."
   «Я сказал, сядь».
   Я повернулся, чтобы сесть на диван, слегка согнувшись, как большинство людей, когда они начинают сидеть на чем-то столь же глубоко сидящем, как диван. Затем одним раскачивающимся движением я схватил тугую синюю подушку, украшавшую спинку дивана, и швырнул ее ей, ныряя головой вниз через край дивана.
   Субботний вечерний выпуск заревел мне в ухо, и пуля врезалась в стену прямо над моей головой.
   На полу я быстро пригнулся и прыгнул туда, где она должна была стоять, моя голова вылетела вперед, как таран, и ударилась ей в живот.
   Но
  
  
  
  
  она аккуратно отступила в сторону. Я на мгновение увидел пистолет, вспыхивающий, а затем опускающийся. Что-то ударилось о мой затылок, и моя голова взорвалась огромной вспышкой красной боли и черной пустоты.
   Когда я пришел в себя, я лежал на спине на полу в гостиной. Филомина Францини сидела верхом на моем теле. Я неуверенно осознавал, что ее юбка была задрана высоко над ее бедрами, но только неуклюже. Я гораздо острее осознавал тот факт, что дуло пистолета воткнулось мне в рот. Холодный металл казался мне твердым и безвкусным.
   Я моргнул, чтобы очистить их от пленки.
   Несмотря на ее нелюбезное положение, голос Филомины был холодным и действенным.
   «Хорошо. Говори. Я хочу знать, кому ты звонил и почему. Тогда я передам тебя ФБР. Понятно? И если мне придется, я убью тебя».
   Я мрачно посмотрел на нее.
   "Говорить!" она заскрипела. Она отодвинула пистолет назад ровно настолько, чтобы он не заткнул мне рот, но дуло все еще касалось моих губ. Филомина, похоже, предпочитала стрельбу в упор.
   "Говорить!" она потребовала.
   У меня не было особого выбора. В 12 классе ей не полагалось получать секретную информацию. И я, конечно, был засекречен. С другой стороны, она приставила этот проклятый пистолет к моему лицу, и доводить до конца фарс с тем, чтобы заставить меня превратить меня в ФБР, казалось глупым.
   Я заговорил.
   Трудно быть серьезным, когда ты лежишь на спине, а на твоей груди сидит хорошо упакованная и яркая девушка, а дуло пистолета подталкивает твои губы. Но я попробовал. Я очень старался.
   «Хорошо, милая. Ты выигрываешь, но успокойся».
   Она посмотрела на меня.
   Я попробовал еще раз. «Послушайте, мы на одной стороне в этом вопросе. Честное слово! Как вы думаете, кому я только что звонил? Я просто звонил в ФБР, чтобы проверить вас».
   "Что заставило вас сделать это?"
   «То, что ты сказал. То, как ты все здесь ненавидишь и все еще остаешься здесь. Должна быть причина».
   Она покачала головой, поджав губы. «Почему вы позвонили в ФБР, а не к дяде Джо?»
   «Как я уже сказал, мы на одной стороне».
   Субботний вечерний выпуск не дрогнул, но ее мысли, должно быть, изменились. "Какой номер ФБР?" - огрызнулась она.
   Это было просто. «Два-два-два, шесть-шесть-пять-четыре».
   "Что они тебе сказали?"
   Я сказал ей, Класс и Статус, все это. И я продолжал говорить, быстро. Я не мог сообщить ей секретные подробности, но рассказал ей о Роне Бранденбурге и Мадлен Лестон в офисе ФБР, чтобы показать ей, что я знаком с этим. Я не сказал ей, что был с AX, или в чем заключалась моя миссия, но я сказал ей достаточно, чтобы она начала понимать эту идею. Постепенно дуло пистолета стало отходить от моего лица.
   Когда я закончил, она мучительно всхлипнула и положила пистолет на пол рядом с моей головой. Закрыв глаза обеими руками, она заплакала.
   «Легко, милая. Легко». Я протянул руку, чтобы схватить ее за плечи, и притянул к себе, чтобы зацепить руку ей за голову. Она не сопротивлялась, и я перевернул ее, так что мы оказались рядом на полу, ее голова покоилась на моей руке, а другая моя рука обнимала ее.
   «Полегче, Филомина, полегче». Она все еще плакала, теперь безудержно. Я мог заплатить! ее круглые груди на моей груди. Сложив пальцы ей под подбородок, я отвел ее лицо от своего плеча. По ее щекам текли слезы.
   У мужчины есть только один способ удержать женщину от слез. Я поцеловал ее нежно, ободряюще, прижал к себе, снова поцеловал.
   Постепенно плач утих, и ее тело стало более податливым, расслабленным. Бесчувственные губы смягчились, затем постепенно, мало-помалу, приоткрылись, потом еще больше. Ее язык погладил мой, затем ее руки крепче обвились вокруг моей шеи.
   Я прижал ее к себе, чувствуя, как округлые ее груди прижимаются ко мне. Я нежно поцеловала влажные ресницы и отстранилась ровно настолько, чтобы поговорить.
   «Легко, милая, легко. Успокойся», - пробормотала я.
   Дрожь пробежала по ее телу, и она притянула мой рот к себе, и теперь ее язык превратился в стремительный живой орган, глубоко проникающий, ее губы прижались к моим.
   Моя правая рука, прижимая ее ко мне, обнаружила застежку-молнию на спине ее платья с открытыми плечами, и я осторожно отодвинула ее, чувствуя, как платье рассыпается под моими пальцами, пока они не достигли ее поясницы, коснулись нежная резинка ее трусиков.
   Я просунул руку под трусики и осторожно провел по ее ягодицам, так что тыльной стороной ладони они потянулись вниз. Ее бедра слегка приподнялись, так что они не касались пола, и через мгновение я снял трусики и выбросил их. Одним движением пальцев я расстегнул ее бюстгальтер и, отодвигаясь, чтобы было место, чтобы его снять, я почувствовал, как пальцы Филомины возятся с моими брюками.
   Через мгновение Филомина и Т. были обнажены, и ее лицо уткнулось мне в плечо. Я отнес ее в спальню.
  
  
  
  
   я удовлетворился ощущением ее обнаженной груди на моей груди, затем прижал ее к себе, пульсируя от желания.
   Затем Филомина начала двигаться, сначала медленно, нежно, касаясь меня, гладя меня, ее влажный и горячий рот касался меня. Мои мускулы напряглись, взывая к ней, дрожа от нетерпения.
   Теперь она двигалась быстрее, интенсивность сменилась тонкостью, пламя сжигало дым. Одним сильным судорожным движением я перебрался на нее, прижал ее к кровати, въехал, протаранил, разбил ее, поглотил и поглотил.
   Она извивалась вверх, корчась в экстазе, ее руки сжимали мои ягодицы и прижимали меня к себе. "Боже мой!" воскликнула она. "О Господи!" Ее ноги плотно обвились вокруг моей талии, когда она поднялась вверх против моего веса, и я приподнялся на коленях, чтобы вместить ее, скользнул глубже, более изысканно, затем начал дико, неистово качать и, наконец, взорвался великим потоком ликования.
   Глава 11
   Позже, все еще лежа на полу, она крепко прижалась ко мне. «Не оставляй меня, Ник. Пожалуйста, не оставляй меня. Я так одинока и так напугана».
   Она долгое время была одинокой и напуганной. Она рассказала мне об этом, когда мы сидели за столиком у окна, наблюдая за полосатым рассветом на востоке и попивая кружки черного кофе.
   В течение многих лет, когда она росла в семье Францини на Салливан-стрит маленькой девочкой, она понятия не имела, что Папай Францини был кем-то, кроме ее доброго и любящего «дядюшки Джо». С тех пор, как ей было девять лет, он с большим удовольствием позволял ей по воскресеньям толкать его в инвалидной коляске в парк Вашингтон-сквер, где он любил кормить белок.
   Я прихлебнул чашку кофе и вспомнил об одной из самых любопытных загадок жизни. Почему каждая женщина, которая необычайно хороша в постели, не может сварить приличную чашку кофе? Один мой друг говорил, что слишком сексуальную женщину можно отличить по выступающим венам на тыльной стороне ее руки. Но мой опыт показывает, что вы можете сказать их по отвратительному качеству их кофе.
   Кофе Филомины на вкус был как цикорий. Я встал и подошел к ее стороне стола. Я наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Моя рука скользнула под синий халат, который она теперь носила, и нежно ласкала ее обнаженную грудь.
   Она на мгновение откинулась на спинку стула, ее глаза закрылись, длинные ресницы мягко прижались к щеке. "Ммммммм!" Затем она мягко оттолкнула меня. «Сядь и допей свой кофе».
   Я пожал плечами. "Если хочешь".
   Она хихикнула. «Не совсем, но давайте все равно допьем кофе».
   Я бросил на нее насмешливый взгляд отвергнутого мужского шовинизма и снова сел. У кофе все еще был вкус цикория.
   "Когда ты узнал?" Я спросил.
   "Вы имеете в виду дядю Джо?"
   Я кивнул.
   Она задумчиво склонила голову. «Думаю, мне было лет тринадцать или около того. В журнале« Нью-Йорк Таймс »была большая история о дяде Джо. Мы не читали« Таймс ». Никто на Салливан-стрит не читал. Мы все читали« Дейли Ньюс », но кто-то ее порвал. и отправил мне по почте ". Она улыбнулась. «Сначала я просто не мог в это поверить. Там говорилось, что дядя Джо был боссом мафии, гангстером.
   «Я долгое время был ужасно расстроен, хотя и не понимал всего этого». Она замолчала, ее рот сжался. «Я тоже знаю, кто прислал его мне. По крайней мере, я так думаю».
   Я фыркнул. Люди обычно не переносят подростковые обиды во взрослую жизнь. "ВОЗ?" Я спросил.
   Она поморщилась. «Расти Поллард».
   "Та худая рыжая девушка в зеленом платье на вечеринке?"
   "Это тот". Она вздохнула и позволила тону голоса немного смягчиться. «Мы с Расти прошли всю школу вместе. Мы всегда ненавидели друг друга. Думаю, до сих пор ненавидим. Хотя сейчас мы немного повзрослели».
   "Почему вы всегда ненавидели друг друга?"
   Филомина пожала плечами. «Богатый итальянец, бедный ирландец, живущие по соседству. Чего вы ждете?»
   "Что произошло после того, как вы прочитали рассказ?" Я спросил.
   «Сначала я не поверил этому, но в некотором смысле должен был. Я имею в виду, в конце концов, это было в« Таймс ». И я ненавидел это! Я просто ненавидел это! Я любил своего дядю Джо, и я раньше мне было так жалко его в его инвалидном кресле и все такое, а потом внезапно я не мог выдержать, чтобы он касался меня или был со мной ».
   Я был озадачен. «Но вы продолжали жить с ним».
   Она поморщилась. «Я осталась с ним, потому что была вынуждена. Что собиралась делать тринадцатилетняя девочка? Убегать? И всякий раз, когда я проявляла хоть немного непослушания, он меня бил». Бессознательно она потерла щеку. На ее памяти остался давно забытый синяк. «Так ты учишься в спешке».
   "Это то, что заставило вас пойти в ФБР?"
   Она налила себе еще одну чашку горького кофе. "Конечно, нет", - сказала она, подумав немного.
   "Я ненавидел все эти ужасные вещи, связанные с убийством, воровством и обманом, но я учился
  
  
  
  
  буду жить с этим. Мне пришлось. Я просто решил, что когда мне будет восемнадцать, я сбегу, присоединюсь к Корпусу мира, сделаю что-нибудь ».
   "Большинство женщин в семье думают так?"
   «Нет. Большинство из них никогда не думают об этом. Они не позволяют себе думать об этом. Их учили не делать этого, когда они были маленькими девочками. Это старый сицилийский способ: то, что делают мужчины, не касается женщин. "
   "Но ты был другим?"
   Она мрачно кивнула. «Я был очарован этим. Я нашел это отталкивающим, но я не мог оставаться в стороне от него. Я прочитал все, что смог найти в библиотеке о мафии, организации, обо всем этом.
   «Вот почему я остался и почему я пошел в ФБР. Семейные связи. Мой отец. Дядя Джо убил моего отца! Вы знали об этом? Он на самом деле убил своего собственного брата! Мой отец».
   "Вы знаете это наверняка?"
   Она покачала головой. «Не совсем, но как только я прочитал о вещах, которые произошли, когда мне было три года - я думаю, я тогда учился в старшей школе - я просто знал, что это правда. Это то, что сделал бы дядя Джо, я просто знаю это. назад, я уверен, что моя мать тоже так думала. Она переехала к дяде Джо только потому, что он заставил ее.
   Я снова встал и двинулся так, чтобы прижать ее голову к своему животу. «Ты настоящая девушка», - сказал я мягко. «Вернемся в постель».
   Она подняла глаза и улыбнулась, ее глаза заблестели. «Хорошо», - прошептала она. Затем ей удалось хихикать. «Я должен быть в офисе через несколько часов».
   «Я не буду терять время зря», - пообещал я.
   Не сводя с меня взгляда, она встала и расстегнула пояс, так что синий халат распахнулся. Я прижал ее ко мне, мои руки под распахнутой мантией и прижались к ее телу, медленно поглаживая, исследуя его. Я приподнял одну грудь и поцеловал сжатый сосок, затем другой.
   Она застонала и стукнула обеими руками по передней части моих штанов, неистово, но нежно схватив меня. Я вздрогнул в экстазе, и через несколько мгновений мы оказались на полу, корчась от страсти.
   Ее занятия любовью были так же хороши, как и плохой кофе.
   После того, как Филомина вышла на работу тем утром, я бездельничал несколько часов, принял душ, оделся, а затем прошел два квартала по Двадцать третьей улице до «Челси». В моем почтовом ящике была записка: «Позвоните мистеру Францини».
   В глазах клерка тоже был настороженный взгляд. В наши дни в Нью-Йорке не так много францинцев.
   Я поблагодарил клерка и поднялся в свою комнату, посмотрел номер в книге и набрал.
   Филомина ответила. «Оливковое масло Францини».
   "Привет."
   «О, Ник», - выдохнула она в трубку.
   "Что случилось, милый?"
   «О… о, мистер Канцонери». Ее голос внезапно стал решительным. Кто-то, должно быть, зашел в офис. «Да», - продолжила она. «Мистер Францини хотел бы видеть вас сегодня в два часа дня».
   «Что ж, - сказал я, - по крайней мере, это даст мне шанс увидеть тебя».
   «Да, сэр», - резко сказала она.
   "Ты знаешь, я без ума от тебя"
   "Да сэр."
   "Ты будешь ужинать со мной сегодня вечером?"
   "Да сэр."
   «… А потом я отведу тебя домой в постель».
   "Да сэр."
   «… И заниматься с тобой любовью».
   «Да, сэр. Спасибо, сэр». Она повесила трубку.
   Я улыбался всю дорогу до лифта. Я улыбнулся клерку, который, казалось, нервировал его. Он «сделал» меня капюшоном организации, и эта идея его не устроила.
   Я завернул за угол в Angry Squire на поздний завтрак после того, как взял номер News в киоске на углу Седьмой авеню.
   ПОДСКАЗКА НОВАЯ БАНДСКАЯ ВОЙНА В МАФИИ ТАЙНА
   По словам капитана полиции Хобби Миллера, загадочное исчезновение Ларри Спелмана, известного лейтенанта главы мафии Джозефа «Попай» Францини, может стать началом новой войны между бандами.
   Миллер, отвечающий за специальный отдел Департамента по борьбе с организованной преступностью, сказал в сегодняшнем интервью, что Спелман, постоянный товарищ и телохранитель Францини, с начала недели пропал из своих обычных убежищ.
   Капитан Миллер, согласно истории, сказал, что в преступном мире распространялись слухи о том, что Спелман был либо убит, а его тело уничтожено, либо был похищен и удерживался для выкупа семьей, возглавляемой Гаэтано Руджеро.
   Джек Гурли проделал прекрасную работу.
   Я закончил свой бранч неторопливо, купаясь в теплых воспоминаниях о Филомине и мысли, что все действительно идет хорошо, как ни невероятно, как это казалось, когда я только начинал.
   Я прибыл в офис компании Franzini Olive Oil Company ровно в два часа дня. Манитти и Локло были впереди меня, чувствуя себя неуютно на современных стульях. Я улыбнулся Филомине, когда она проводила нас в кабинет Попая. Она покраснела, но избегала моего взгляда.
   Сегодня Попай выглядел немного старше и толще. Вечеринка накануне показалась. Или, возможно, это был эффект рассказа Гурли. На столе Францини лежала копия газеты. Леани
  
  
  
  Прислонившись к стене в дальнем конце комнаты, Луи нервничал, когда мы втроем устроились перед столом его дяди.
   Попай сердито посмотрел на нас, ненависть в его душе кипела в его глазах.
   «Он расстроен из-за Спелмана», - радостно подумала я, но ошиблась.
   "Ты, Locallo!" - рявкнул он.
   "Да сэр." Капюшон выглядел испуганным.
   «Кто из вас, ребята, был последним, кто видел эту китайскую бабу Су Лао Линь в Бейруте?»
   Локло беспомощно развел руками. «Не знаю. Мы с Манитти ушли вместе».
   «Думаю, здесь был Канцонери», - произнес Луи, показывая в мою сторону. «Я оставил его там, когда отвез Гарольда в больницу». Он взглянул на меня взглядом «я должен сказать правду».
   "Вы были там последним?" - рявкнул Попай.
   Я пожал плечами. «Я не знаю. Я разговаривал с ней несколько минут после ухода Луи, потом она послала меня к тому парню Харкинсу, писателю».
   "Вы знаете, ждала ли она кого-нибудь после вашего отъезда?"
   Я покачал головой.
   Его глаза задумчиво сузились, глядя на меня. «Хммм! Ты, должно быть, тоже был последним, кто видел Харкинса».
   Он подходил слишком близко, чтобы успокоиться, хотя я действительно не чувствовал, что сейчас у меня большие проблемы. «Нет, - невинно сказал я, - там был тот другой парень. Вошел прямо перед моим уходом. Но подожди!» Я изобразил внезапно вспомнившийся взгляд. «Я думаю, это был тот самый парень, которого я видела в холле отеля мисс Линь, когда уходила». Я прижал пальцы ко лбу. «Да, тот же парень».
   Попай выпрямился и стукнул кулаком по столу. "Какой парень?"
   «Черт, не знаю, вспомню ли. Давай посмотрим… Харкинс представил меня. Фугги, я думаю, или что-то в этом роде… Фуджиеро… я точно не помню».
   "Руджеро?" Он честно бросил в меня слова.
   Я щелкнул пальцами. «Да. Вот и все. Руджеро».
   «Черт побери! Как его звали?»
   Я пожал плечами. «Боже, я не знаю. Билл, может быть, или Джо, или что-то в этом роде».
   "И вы говорите, что видели его в отеле?"
   Я развела руками ладонями вверх. «Да. Он был в вестибюле, ожидая лифта, когда я вышел. Я вспомнил сейчас, я узнал его позже, когда он вошел в дом Харкинса».
   "Как он выглядел?"
   «Знаете, вроде среднего. Он был темноволосым…» Я притворилась сосредоточенной, задумчиво нахмурившись. С таким же успехом я мог бы сделать это хорошо, пока занимался этим. «Я думаю, около пяти футов десяти дюймов, типа темной кожи. О да, я помню. На нем был темно-синий костюм».
   Попай покачал головой. «Он не звучит знакомо, но там так много проклятых Руджеро, что трудно сказать». Он снова ударил кулаком по столу, затем повернул инвалидное кресло так, чтобы смотреть прямо на Луи. - Эта китайская баба что-нибудь говорит вам о Руджеро?
   Луи покачал головой. «Нет, сэр, ни слова». Он колебался. "Что случилось, дядя Джо?"
   Попай в ярости взглянул на него. «Их взорвали! Вот что случилось! Какой-то сукин сын вошел туда сразу после того, как вы, ребята, взлетели, и взорвали это проклятое место. Черт возьми! Бомба! Винни только что звонил из Бейрута. Он говорит, что это уже во всех газетах. там."
   "А что насчет Су Лао Линя?"
   «Мертвый, как чертов гвоздь, - говорит Винни».
   Луи был теперь так же расстроен, как и его дядя, уперев руки в бока и выставив голову вперед. Интересно, занимался ли он и с ней тоже.
   "Кто-нибудь еще пострадал?"
   Попай покачал головой, словно разочарованный. «Нет. За исключением того проклятого Чарли Харкинса, которого застрелили».
   "Он тоже мертв?"
   Попай кивнул. "Да уж."
   Луи нахмурился. "Вы думаете, что это сделали Руджеро?" - Хороший мальчик, Луи, - беззвучно аплодировал я.
   «Конечно, я думаю, что это сделали Руджеро», - прорычал Попай. «Что, черт возьми, ты думаешь? Канцонери здесь видит Руджеро в отеле леди, затем встречает его в доме Харкинса. Затем есть два трупа. Вы не думаете, что есть связь? Вы думаете, что это просто совпадение?»
   «Нет-нет, дядя Джо», - успокоил Луи. «За исключением того, что я не знаю, почему Руджеро сбили их с толку. Мы даже пригласили для них нескольких парней через Бейрут. В этом нет никакого смысла, если они просто не хотят нас достать».
   «Черт побери! Какого черта ты думаешь?» Попай взял со стола газету и помахал ею: «Ты читал проклятую газету сегодня утром?»
   Луи пожал плечами. «Я не знаю, дядя Джо. Ларри пропадал и раньше, когда он ушел из-под зазубрины. Эта история могла быть просто чушью. Вы же знаете, каков Хобби Миллер. Этот парень Гурли может заставить его говорить все, что он хочет. "
   Но старика нельзя было унижать. Он снова помахал бумагой. «А что насчет Бейрута, умный алек? Что с ним?»
   Луи кивнул, пытаясь разгадать это. «Да, я знаю. Двое вместе - это уже слишком. Думаю, они собираются поправить нас, но, черт возьми, всего несколько недель назад все, казалось, шло хорошо».
   "Черт побери!" Старик ударил кулаком по ладони
  
  
  
  
  другой его руки. "Это звучит не очень хорошо для меня!"
   Луи покачал головой. «Я знаю, я знаю, дядя Джо. Но уличная война сейчас не имеет смысла. У нас достаточно проблем».
   «Мы должны что-то сделать! Я ни от кого не собираюсь выносить такое дерьмо», - кричал Попай.
   «Хорошо, хорошо, - сказал Луи. "Так что вы хотите, чтобы мы сделали?"
   Глаза старика сузились, и он на пол-оборота отошел от стола. «Убей меня, черт возьми! Может, хоть немного. Я не хочу никакого Руджеро. Пока нет. Я не хочу. Я просто хочу, чтобы они знали, что мы не будем бездельничать». Ненависть в глазах Попая теперь переросла в возбуждение. Старик почувствовал запах крови. Его толстая рука сжала дугу инвалидной коляски. «Продолжай, черт возьми!» - крикнул он. "Пошевеливайся!"
   Глава 12
   Мы с Луи сидели, сгорбившись, над чашками капучино в кофейне Decima на Западном Бродвее.
   Стены были шоколадно-коричневыми, а потертый линолеум на полу, возможно, зеленый много лет назад, был грязно-черным. На стенах свисала дюжина огромных картин в позолоченных рамах, их полотна были едва различимы из-за налетов от мух и жира. На витрине из грязного стекла была выставлена ​​уставшая коллекция выпечки - наполеоне, баба аль ром, милле фогли, канноли, пастициотти. Единственным свидетельством чистоты была великолепная эспрессо-машина на другом конце стойки. Он ярко блестел, весь серебристый и черный, отполированный до блеска. На нем свирепствовал орел, демонстративно расправив крылья, и царствовал в чугунной славе.
   Луи выглядел немного больным.
   Я помешал кофе. «Что случилось, Луи? Похмелье? Или ты никогда раньше никого не тратил зря?»
   Он мрачно кивнул. «Нет… ну, нет. Вы знаете…»
   Я знал, хорошо. Внезапно для маленького племянника дяди Джо Луи стало не так чисто. Всю свою жизнь он славился игрой в мафию со всеми ее азартами, романтикой, деньгами и загадочностью. Но он сам никогда не был вовлечен. Для Луи жизнь была хорошей частной школой, хорошим колледжем, хорошей легкой работой, ведением законного бизнеса по производству оливкового масла, хорошим временем общения со знаменитыми бандитами, но незапятнанным ими.
   Я снова вспомнил, что даже его имя было чистым. «Луи, - спросил я, - почему тебя зовут Лазаро? Разве твоего отца не звали Францини?»
   Луи кивнул, печально улыбаясь. «Да. Луиджи Францини. Лазаро - девичья фамилия моей матери. Дядя Джо изменил ее для меня, когда я переехала к нему. Думаю, он хотел уберечь меня от всех неприятностей. ребенок будет называться Аль Капоне-младший "
   Я смеялся. «Да. Думаю, ты прав. Так что ты собираешься делать сейчас?» Я спросил.
   Он беспомощно развел руками. «Я не знаю. На самом деле никто ничего не сделал. Я имею в виду, черт возьми, просто выйти и взорвать парня, потому что он принадлежит к Руджеро…»
   «Это факты жизни, сынок, - подумал я. Я сжал его плечо. «Ты что-нибудь придумаешь, Луи», - успокаивающе сказал я.
   Мы вышли из Децимы, и Луи на мгновение оглядел улицу, словно пытаясь принять решение. «Послушай, Ник, - сказал он с внезапной ухмылкой, - почему бы мне не показать тебе Счетную палату?»
   "Счетная палата?"
   «Да. Это здорово. Держу пари, единственный в своем роде». Он взял меня за локоть и повел по улице через несколько дверей. «Это прямо здесь, Четыре пятнадцать Западного Бродвея».
   Это не выглядело особо. Еще один из тех больших старых лофтов, которые вы видите в районе Сохо в центре Нью-Йорка. Над широким пандусом была большая синяя дверь, которая, как я предположил, была грузовым лифтом. Справа от него была обычная дверь с окнами жилого типа, со стандартным набором почтовых ящиков многоквартирного дома.
   Луи провел меня через дверь. В фойе он нажал кнопку.
   Ответил бестелесный голос. "Да? Кто это?"
   «Луи Лазаро и мой приятель».
   «О, привет, Луи. Пойдем». Прозвучал зуммер, длинный и скрипучий, и Луи открыл незапертую дверь. Отсюда было пять крутых пролетов узкой лестницы. К тому времени, когда мы достигли вершины, у меня возникли проблемы с дыханием, и Луи был практически в состоянии коллапса, его дыхание прерывалось, а с лица капал пот.
   В коридоре пятого этажа нас встретил дружелюбный человечек, и Луи, задыхаясь, представил меня. «Это Ник Канцонери, Чики. Чики Райт, Ник. Чики управляет Счетной палатой дяди Джо. Я думал, вы хотели бы это увидеть».
   Я пожал плечами. "Конечно."
   Чики был маленьким гномом в виде человечка с прядями седых волос, развевающимися по его лысеющей голове, и густыми серыми бровями, прорастающими на юмористическом личике. На нем была темно-синяя шелковая рубашка, жилет в черно-белую клетку и серые фланелевые брюки. Ярко-красный галстук-бабочка и красные подвязки на рукавах делали его пародией на речного игрока. Он широко улыбнулся и встал в сторону, чтобы провести нас через большую синюю дверь без опознавательных знаков.
  
  
  
  Эт стоял за его спиной, приоткрытый.
   «Заходите, - широко сказал он. «Это одна из лучших операций в Нью-Йорке».
   Это было. Я не знал, чего ожидать от лофта на пятом этаже под названием «Счетная палата», но это определенно не то, что я нашел. Чики провел нас шаг за шагом, объясняя всю операцию.
   «Мы сделали, - сказал он с очевидной гордостью, - так это компьютеризовали нашу букмекерскую контору и операции с числами».
   Весь лофт был превращен в современный, ярко отполированный бизнес-офис. Впереди гудел и щелкал огромный компьютерный банк, укомплектованный серьезными молодыми людьми в опрятных деловых костюмах, которые с непревзойденным знанием дела обрабатывали компьютерные данные. Симпатичные секретарши внимательно работали вдоль четко расставленных рядов столов, их электрические пишущие машинки конкурировали друг с другом. Здесь хранилась вся атрибутика любого административного здания.
   Чики широко махнул рукой. «Здесь обрабатываются все ставки на числа, сделанные ниже Хьюстон-стрит, и все ставки на лошадей. Все результаты скачек поступают напрямую по телефону из Арлингтона в Чикаго на восток. Все денежные ставки направляются сюда, все записи ведутся, отсюда производятся все выплаты ».
   Я кивнул, впечатленный. «Электронная обработка данных приходит в букмекерскую контору. Очень приятно!»
   Чики рассмеялся. «Очень эффективно. Мы обрабатываем здесь около восьмидесяти тысяч долларов в день. Мы полагаем, что нам нужно вести это как бизнес. Дни маленького парня в кондитерской с блокнотом в заднем кармане закончились».
   "Как на вас влияют ставки вне игры?" Офисы OTB в Нью-Йорке по всему городу изначально были одобрены избирателями не только как способ заработка для города и как удобство для игроков, но и как средство изгнания букмекеров из преступного мира.
   Чики снова усмехнулся. Он казался счастливым человеком. «Это совсем не причинило нам вреда, хотя однажды я беспокоился об этом, когда он только начинался. Людям нравится иметь дело со старой устоявшейся фирмой, я думаю, и они вроде как подозрительно относятся к правительству, которое делает ставки операция.
   «И, конечно же, у нас много цифр, а правительство не занимается цифрами».
   «Во всяком случае, пока нет, - вмешался Луи. - Но, судя по тому, как идут дела, они, вероятно, скоро станут». Он хлопнул меня по плечу. «Как ты думаешь, Ник? Довольно круто, не так ли? Дядя Джо может выглядеть и вести себя как старый Мустачио Пит, но это должно быть самое современное устройство в бизнесе».
   Вспышку Луи превосходила только его наивность. Счетная палата была шагом вперед в организации преступного мира, но далеко не последним словом. Я мог бы показать Луи центр связи, управляемый мафией, в отеле в Индианаполисе, что сделало бы New York Telephone похожим на коммутатор PBX. Результаты всех азартных игр в стране - гонок, бейсбола, баскетбола, футбола и т. Д. - поступают в этот отель каждый день, а затем за микросекунды передаются в букмекерские конторы от побережья до побережья.
   Тем не менее Счетная палата была интересным нововведением: централизованным, организованным, эффективным. Неплохо. "Отлично", - сказал я. "Потрясающе!" Я потянул за мочку уха. "Я думаю, ты тоже здесь занимаешься грузовиками, а?"
   Луи нахмурился. «Нет, но… я не знаю, может быть, это и неплохая идея. Вы имеете в виду, что-то вроде центрального командного пункта?»
   "Правильно."
   Чики выглядел немного расстроенным. «Ну, у нас действительно не так много свободного места, Луи, не говоря уже о том, как трудно найти кого-то, кому можно доверять в наши дни».
   Пришлось смеяться. Он был по горло в бизнесе преступного мира, но действовал как любой офис-менеджер в любом законном деле ... волновался, что у него может быть больше работы, или, возможно, придется изменить свои методы работы. Не только честные люди сопротивляются переменам.
   «Ник новенький в городе, - объяснил Луи, - и я подумал, что покажу ему нашу демонстрационную операцию. В любом случае, дядя Джо заставит нас с Ником провести все операции на днях, просто чтобы посмотреть, сможем ли мы». немного подтянуть. "
   "Да уж." Чики выглядела сомнительно.
   «В основном мы будем беспокоиться о безопасности», - сказал я.
   Чики просиял. «О, хорошо. Мне там нужна помощь».
   "У вас были проблемы?" Я спросил.
   Он вздохнул. «Да. Больше, чем я хочу. Заходи ко мне в офис, и я расскажу тебе об этом».
   Мы все вошли в красиво обшитый панелями офис в углу большого лофта. На полу был аккуратный ковер, а вдоль всей стены стояли стальные картотеки. Прямо за столом Чики черным образом стоял толстый сейф. На столе лежали фотографии привлекательной седой женщины и полдюжины детей разного возраста.
   «Присаживайтесь, ребята». Чики указал на пару стульев с прямой спинкой и уселся на вращающееся кресло за столом. «У меня проблема, может, ты мне поможешь».
   Луи приподнял стул
  
  
  
  
  Я уверенно ему улыбнулся. На данный момент он забыл, что Попай дал ему довольно четкие инструкции. Дядя Джо хотел, чтобы кого-нибудь убили.
   "Что случилось, Чики?" - спросил Луи.
   Чики откинулся назад и закурил. «Это снова Lemon-Drop Droppo», - сказал он. «По крайней мере, я думаю, что это он. Он снова обдирал нашего бегуна. Или, по крайней мере, кто-то».
   «Черт возьми, Чики», - вмешался Луи. «Кто-то всегда срывает бегунов. Что в этом такого?»
   «Главное то, что это становится большим делом! На прошлой неделе нас ударили четырнадцать раз, а на этой - уже пять. Я не могу себе этого позволить».
   Луи повернулся ко мне. «Обычно мы думаем, что три-четыре раза в неделю мы будем брать бегуна за то, что он несет, но это намного больше, чем обычно».
   "Разве ты не можешь защитить их?" Я спросил.
   Чики покачал головой. «У нас есть сто сорок семь парней, которые каждый день привозят сюда наличные со всей территории нижнего Манхэттена. Мы не сможем защитить их всех». Он ухмыльнулся. «На самом деле, я даже не возражаю, если некоторые из них время от времени будут ограблены, что заставит других быть более осторожными. Но это чертовски много!»
   "А что насчет этого дроппо с лимонной каплей?"
   Луи рассмеялся. «Он был здесь уже долгое время, Ник. Один из группы Руджеро, но иногда он уходит как бы самостоятельно. Когда-то он сам был бегуном для Гаэтано Руджеро, и кажется, что каждый раз, когда ему не хватает денег, он выбирает бегун. Их довольно легко найти, знаете ли. "
   "Да уж." Бегуны находятся в самом низу криминальной лестницы. Они забирают деньги и купоны и отправляют их в полисный банк, и все. Обычно это полусумасшедшие старые алкаши, слишком далеко спустившиеся по желобу престарелой бедности, чтобы делать что-нибудь еще, или маленькие дети, быстро набирающие деньги. В Нью-Йорке их тысячи, мерзкие муравьи, питающиеся отброшенной падалью преступников.
   «Думаешь, нам поможет избавиться от этого персонажа Лимонной Капли?»
   Чики снова усмехнулся. «Не повредит. Даже если это не он, это может кого-нибудь отпугнуть».
   Я кивнул и посмотрел на Луи. «Мог бы даже убить двух зайцев, Луи».
   Такая реальность далась Луи Лазаро нелегко. Он выглядел кислым. «Ага», - сказал он.
   "Почему они называют его Лимонной Каплей?" Я спросил.
   Луи ответил. "Он помешан на лимонных дольках, ест их все время. Я думаю, что его настоящее имя - Греггорио, но с таким именем, как Дроппо, и пакетом лимонных леденцов в кармане все время ... Мне очень не хотелось бы ударить его просто за то, что сорвал нескольких бегунов. Я имею в виду, черт, я ходил в школу с этим парнем. Он не так уж плох, просто чокнутый.
   Я пожал плечами. Похоже, я много этим занимался во время выполнения задания. «Это зависит от вас. Это была просто идея».
   Луи выглядел недовольным. «Да. Мы подумаем об этом».
   "Что это за два зайца одним камнем?" - спросила Чики.
   «Неважно», - отрезал Луи.
   "Да сэр." Чики все еще прекрасно понимал, что Луи был племянником Папая Францини.
   Последовала неловкая пауза. Я махнул рукой в ​​сторону сверкающих шкафов с картотеками, каждая стопка заблокирована грозным видом железным стержнем, проходящим от пола вверх через каждую ручку ящика и прикрученным к верхней части папки. "Что у вас там, фамильные драгоценности?"
   Чики погасил сигарету и усмехнулся, довольный переменой в атмосфере. «Это наши файлы», - сказал он. «Записи всего этого от А до Я».
   "Все?" Я попытался произвести впечатление. "Вы имеете в виду всю операцию по размещению ставок?"
   «Я имею в виду всю организацию», - сказал он. "Все."
   Я огляделась. "Насколько хороша ваша безопасность?"
   «Хорошо. Хорошо. Это меня не беспокоит. Мы здесь на пятом этаже. Остальные четыре этажа пусты, за исключением пары квартир, которые мы используем в чрезвычайных ситуациях. Каждую ночь мы ставим стальные ворота на каждом. приземлились. Они вписываются прямо в стену и фиксируются там. А еще есть собаки, - добавил он с гордостью.
   "Собаки?"
   «Да. На каждом этаже у нас есть две сторожевые собаки, доберманы. Мы отпускаем их каждую ночь, по две на каждом этаже. Я имею в виду, чувак, никто не поднимется по лестнице с этими собаками. Они подлые сукины сыновья! Даже без них никто не сможет прорваться через эти ворота, не предупредив Большую Джули и Раймонда ".
   "Кто они?"
   «Двое моих охранников. Они живут здесь каждую ночь. Как только все уйдут и запрут эти ворота, никто не сможет войти».
   «Мне нравится», - сказал я. «Если Большая Джули и Раймонд могут позаботиться о себе».
   Чики рассмеялся. «Не волнуйся, чувак. Большая Джули - самый сильный парень по эту сторону цирка, а Раймонд был одним из лучших сержантов артиллерии в Корее. Он знает, что такое оружие».
   "Достаточно хорошо для меня". Я поднялся на ноги, и Луи сделал то же самое. «Большое спасибо, Чики», - сказал я. «Я думаю, мы увидимся с тобой».
  
  
  
  
  «Верно, - сказал он. Мы пожали друг другу руки, и мы с Луи спустились вниз по лестнице. Насторожившись, я мог видеть стальные ворота, встроенные в стены на каждой площадке. Это была хорошая жесткая установка, но я имел представление, как ее можно преодолеть.
   Глава 13
   Ужин был восхитительным, маленький столик в задней части Minetta's, в ночь, когда там почти никого не было - легкий антипасто, хорошее oso buco, жареные во фритюре полоски кабачков и кофе эспрессо. Филомина пребывала в том любящем, сияющем настроении, которое вносит в жизнь немного волнения.
   Когда я поцеловал ее на ночь перед ее дверью, все превратилось в раздражительную ярость Сицилиано. Она топнула ногой, обвинила меня в том, что я ложусь спать с шестью другими девушками, разрыдалась и, в конце концов, обвила руками мою шею и задушила меня поцелуями.
   «Ник… пожалуйста, Ник. Ненадолго».
   Я твердо высвободился. Я знал, что если войду, то задержусь там надолго. У меня были дела в ту ночь. Я крепко поцеловал ее в кончик носа, развернул так, чтобы она смотрела на свою дверь, и резко ударил ее по спине. «Продолжайте. Просто оставьте дверь приоткрытой, и я увижу вас, когда закончу с вещами, о которых мне нужно позаботиться».
   Ее улыбка была всепрощающей, и, снова обрадовавшись, она сказала: «Обещать?»
   "Обещание". Я вернулся в холл, прежде чем моя решимость ослабла.
   Первое, что я сделал, когда добрался до своей комнаты в «Челси», - позвонил Луи. «Привет, это Ник. Слушай, как насчет встречи со мной сегодня вечером? Да, я знаю, что уже поздно, но это важно. Верно! О, около полуночи. И приведи Локло и Манитту. У Тони, я думаю. Это так же хорошо, как и все. Хорошо? Хорошо ... о, и Луи, получи адрес Лемон-Капли Дроппо, прежде чем приедешь, ладно? "
   Я повесил трубку, прежде чем он успел отреагировать на последний запрос. Затем я спустился вниз и завернул за угол к Angry Squire. Я заказал кружку пива у Салли, симпатичной английской барменши, а затем позвонил в Вашингтон по телефону, который висел на стене в конце бара. Это была обычная мера предосторожности на случай, если телефон в моем гостиничном номере прослушивается.
   Я позвонил в отдел экстренного снабжения компании AXE и, правильно представившись, заказал комплект для демонтажа 17B, отправленный мне той же ночью автобусом Greyhound. Я смогу забрать его утром на автовокзале администрации порта на Восьмой авеню.
   Набор 17B очень аккуратный, очень разрушительный. Шесть капсюлей-детонаторов, шесть предохранителей с таймером, которые можно настроить для срабатывания колпачков с любым интервалом от одной минуты до пятнадцати часов, шесть кусков грунтовочного шнура для менее сложных работ и достаточно пластика, чтобы сдуть корону с головы Статуи Свободы.
   Было трудно понять меня из-за шума, созданного очень хорошей, но очень громкой джазовой комбинацией примерно в шести футах от меня, но я, наконец, донес свое сообщение и повесил трубку.
   В одиннадцать тридцать я покинул Angry Squire и побрел по Седьмой авеню, строя планы на Lemon-Drop Droppo. На углу Кристофера и Седьмой я повернул направо на Кристофера мимо всех новых гей-баров, затем снова повернул налево на Бедфорд-стрит и через полтора квартала до Тони.
   Это была совсем другая сцена, чем накануне вечером на вечеринке Филомины. Теперь снова стало тихо и уютно, вернувшись к своей обычной атмосфере, похожей на темницу, тусклые оранжевые огни на темно-коричневых стенах освещали едва достаточно света, чтобы официанты могли перемещаться между столиками, которые вернулись на свои привычные места в главной комнате. .
   Вместо орды одетых в смокинги итальянских капюшонов и их женщин в длинных платьях, место теперь было мало населенным полдюжиной длинноволосых молодых парней в синих джинсах и джинсовых куртках и равным количеством молодых девушек с короткими волосами. так же одет. Но разговор не сильно отличался от предыдущего вечера. Если разговоры на вечеринке были сосредоточены в основном на сексе, футболе и лошадях, сегодняшняя толпа говорила в основном о сексе, футбольных играх и философии.
   Луи сидел за столом один, у стены слева от входа, угрюмо склонившись над бокалом вина. Он не выглядел слишком счастливым.
   Я сел с ним, заказал бренди с содовой и похлопал его по плечу. «Давай, Луи, развеселись. Все не так плохо!»
   Он попытался ухмыльнуться, но не вышло.
   "Луи, ты действительно не хочешь этого делать, не так ли?"
   "Что делать?"
   Кого он шутил? «Позаботьтесь о Дроппо».
   Он жалко покачал головой, не встречаясь с моими глазами. «Нет, я имею в виду, это просто… о, черт! Нет!» - сказал он с большей силой, рад, что это открыто. «Нет! Я не хочу этого делать. Я не думаю, что смогу это сделать. Я просто… черт, я вырос с этим парнем, Ник!»
   «Хорошо! Хорошо! Я думаю, у меня есть идея, которая позаботится о ребенке Лимонная Капля, сделает твоего дядю Джо счастливым и избавит тебя от опасности. Как тебе такая посылка?»
   В его глазах блеснула надежда, и его восхитительная улыбка начала расплываться.
  
  
  
  
  на его лице. «Честно? Эй, Ник, это было бы здорово!»
   «Хорошо. Вы сделали мне одолжение в Бейруте, доставив меня сюда. Теперь я сделаю вам одно, верно?»
   Он кивнул.
   «Хорошо. Во-первых, я получил это сегодня в своей коробке в« Челси »». Я передал ему записку, которую написал сам.
   Канцонери: Вы найдете Спелмана
   В номере 636 отеля Chalfont Plaza.
   Он с голой задницей и чертовски мертв.
   Луи недоверчиво уставился на него. «Черт возьми! Что, черт возьми, это все? Как ты думаешь, это правда?»
   «Наверное, это правда, хорошо. Если бы не было, не было бы никакого смысла отправлять это мне».
   «Нет, наверное, нет. Но какого черта они его отправили? Вы только что пришли!»
   Я пожал плечами. «Выбивает меня к черту. Клерк только что сказал, что какой-то парень подошел и оставил его. Может, кто бы это ни считал, я был просто полезен и все равно передаст его тебе».
   Луи выглядел озадаченным, как и должно было быть. «Я все еще не понимаю». Он задумался на минуту. «Слушай, Ник. Как ты думаешь, это были Руджеро?»
   Атта, детка, Луи! Я думал. «Ага», - сказал я. «Вот что я думаю».
   Он нахмурился. «Так какое отношение это имеет к тому, чтобы прийти сюда сегодня вечером? И с Lemon-Drop Droppo?»
   «Просто идея. С вами Локло и Манитти?»
   «Да. Они в машине».
   «Хорошо. Вот что мы собираемся делать». Я объяснил ему свою идею, и он был в восторге.
   "Отлично, Ник! Отлично!"
   До 88 Горацио было всего несколько кварталов, то есть примерно в квартале от Гудзона. Я объяснил Локло и Манитти, когда мы подъехали. «Помни. Мы хотим, чтобы он был живым. Ничего страшного, если он немного поврежден, но я не хочу никаких тел. Понятно?»
   За рулем Локло пожал плечами. «Для меня это звучит безумно».
   Луи слегка ударил его по затылку, чтобы дать понять, кто здесь главный. «Никто тебя не просил. Просто делай, как говорит Ник».
   Горацио восемьдесят восьмого года представлял собой безликое серое здание с рядом идентичных высоких ступенек и железных перил. Манитти потребовалось около сорока пяти секунд, чтобы пройти через замок на внешней двери, и еще тридцать, чтобы открыть внутреннюю. Мы поднялись по лестнице как можно тише и наконец остановились на площадке шестого этажа, чтобы перестать задыхаться от подъема. Нас было всего трое - Локло, Манитти и я - с тех пор, как мы оставили Луи внизу в машине.
   У Манитти не было проблем с дверью квартиры на 6Б. Он не использовал пластиковую карту, как сейчас во всех шпионских книгах. Он просто использовал старомодное плоское лезвие, по форме напоминающее хирургический скальпель, и небольшой инструмент, похожий на стальную спицу. Не прошло и двадцати секунд, как дверь бесшумно распахнулась, и Манитти отступил в сторону, чтобы позволить мне войти, с большой поздравительной улыбкой самодовольства на его неандертальском лице.
   В том, что явно было гостиной, не было света, но свет светил за закрытой дверью на другом конце комнаты. Я быстро двинулся вперед, Локло и Манитти были прямо позади, каждый из нас с пистолетом в руке.
   Я добрался до двери, распахнул ее и одним быстрым движением вошел в спальню. Я не хотел давать Дроппо шанс пойти за ружьем.
   Мне не нужно было беспокоиться.
   Грегорио Дроппо был слишком занят, по крайней мере, на тот момент, чтобы беспокоиться о таком маленьком инциденте, как трехрукий человек, ворвавшийся в его спальню в час ночи. Обнаженное тело Дроппо судорожно вздрагивало, скручивая и взбивая простыни под девушкой, с которой он занимался любовью. Ее руки крепко обвивали его шею, притягивая к себе, их лица сомкнулись друг с другом, так что все, что мы могли видеть, - это зализанные жиром волосы, растрепанные цепкими пальцами девушки. Ее тонкие ноги, стройные и белые на фоне волосатой темноты его тела, были обтесаны вокруг его талии, прикованы к скользкому поту, лившемуся по нему. Ее руки и ноги были всем, что мы могли видеть.
   С огромным усилием обмолота Дроппо сделал классическое движение шипа назад и вверх перед финальным кричащим прыжком. Не имея под рукой стакана воды со льдом, я сделал следующий шаг и ударил его по ребрам носком ботинка.
   Он замер. Затем его голова резко повернулась, глаза расширились в недоумении. "Что-а-а ...?"
   Я снова ударил его ногой, и он задохнулся от боли. Он вырвался, перекатился с девушки на спину, в агонии держась за бок.
   Внезапный отъезд любовника оставил девушку распластанной на спине с выпученными от ужаса глазами. Она приподнялась на локтях, ее рот открылся, чтобы закричать. Я зажал левой рукой ее рот и прижал ее спиной к простыне, затем наклонился и направил на нее Вильгельмину, морда была всего в дюйме от ее глаз.
   Некоторое время она боролась, выгибая свое вспотевшее тело под давлением моей руки, затем поняла, на что она смотрит, и застыла, приковывая взгляд к пистолету. Бусинки пота стояли
  
  
  
  
   на лбу, спутывая растрепанные пряди рыжих волос.
   Рядом с ней Дроппо начал свешивать ноги через край кровати, но Локло был там. Почти случайно он ударил дулом револьвера по лицу Дроппо и с мучительным воплем упал назад, хватаясь за окровавленный нос. Одной рукой Локалло оторвал смятую подушку от пола и прижал ее к лицу Дроппо, заглушая звуки. Другой он врезался между вытянутыми ногами Дроппо, так что приклад его пистолета врезался в пах обнаженного мужчины.
   Из-под подушки раздался животный звук, и тело вздрогнуло высоко в воздухе, спина выгнулась, весь вес лежала на плечах, а затем безвольно рухнула на кровать.
   «Он потерял сознание, босс, - лаконично сказал Локло. Я думаю, он был разочарован.
   «Убери подушку, чтобы он не задохнулся», - приказал Т. Я посмотрел на девушку и угрожающе помахал Вильгельмине. «Нет шума, ничего, когда я убираю руку. Понятно?»
   Она как могла кивнула, глядя на меня с ужасом. «Хорошо», - сказал я. «Расслабься. Мы не причиним тебе вреда». Я убрал руку от ее рта и отступил.
   Она лежала неподвижно, а мы втроем стояли там с пистолетами в руках и любовались ее красотой. Несмотря на то, что на ней был пот от секса, ужас в глазах и спутанные волосы, она была восхитительна. Ее обнаженная грудь вздымалась, и из зеленых глаз внезапно хлынули слезы.
   «Пожалуйста, пожалуйста, не делай мне больно», - захныкала она. «Пожалуйста, Ник».
   Потом я узнал ее. Это был Расти Поллард, маленький рыжий в зеленом платье, с которым я флиртовал на вечеринке у Тони, тот самый, который много лет назад начал мучения Филомины с анонимного конверта, в котором была вырезка из «Таймс».
   Стоящий рядом со мной Манитти начал тяжело дышать. "Сукин сын!" - воскликнул он. Он перегнулся через кровать, одной рукой потянулся к ее груди.
   Я ударил его по голове пистолетом, и он ошеломленно дернулся.
   По щекам Расти текли слезы. Я презрительно посмотрел на ее обнаженное тело. «Если это не один приземистый итальянец, то другой, верно, Расти?»
   Она сглотнула, но не ответила.
   Я протянул руку и толкнул Дроппо, но он был неподвижен. «Приведи его», - сказал я Locallo.
   Я снова повернулся к Расти. «Вставай и одевайся».
   Она начала медленно садиться и посмотрела на свое собственное обнаженное тело, как будто только что осознала, что лежит полностью обнаженной в комнате с четырьмя мужчинами, трое из которых были практически незнакомцами.
   Она резко села в сидячем положении, соединив колени вместе и согнув их перед собой. Она скрестила руки на груди и дико посмотрела на нас. «Вы, паршивые сукины дети», - выплюнула она.
   Я смеялся. «Не будь таким скромным, Расти. Мы уже видели, как ты справляешься с этим придурком. Мы вряд ли увидим, что ты выглядишь хуже». Я дернул ее за руку и вытащил из постели на пол.
   Я чувствовал, как тут же из нее вырывается маленькая искорка борьбы. Я отпустил ее, и она медленно поднялась на ноги и подошла к стулу рядом с кроватью, избегая наших глаз. Она взяла кружевной черный бюстгальтер и начала его надевать, при этом глядя в стену. Полное унижение.
   Манитти облизнул губы, и я посмотрела на него. Локло вернулся из кухни с четырьмя банками холодного пива.
   Он положил их все на комод и осторожно открыл. Один он дал мне, один Манитти и сам взял один. Затем он взял четвертую и равномерно вылил ее на инертное тело Lemon-Drop Droppo, пиво пролилось на вспотевшую форму и намочило простыню вокруг него.
   Дроппо очнулся со стоном, инстинктивно потянувшись руками к возмущенным гениталиям.
   Я стукнул его по переносице изуродованного носа Вильгельминой с такой силой, что у него на глазах выступили слезы. "ВОЗ?" он ахнул, "что…?"
   «Просто делай именно то, что я говорю, приятель, и ты сможешь выжить».
   "ВОЗ?" ему снова удалось выбраться.
   Я добродушно улыбнулся. «Папай Францини», - сказал я. «А теперь вставай и одевайся».
   Ужас проявился в его глазах, когда он медленно поднялся с кровати, все еще сжимая пах одной рукой. Он медленно одевался, и постепенно я почувствовал изменение его отношения. Он пытался оценить ситуацию, искал выход. Он ненавидел больше, чем страдал, а ненавидящий человек опасен.
   Дроппо закончил кропотливый процесс завязывания ботинок, изредка вырывался стон из его плотно сжатых губ, затем обеими руками взял кровать, чтобы подняться на ноги. Как только он встал, я ударил его коленом по промежности. Он закричал и упал на пол в мертвом обмороке.
   Я указал на Локло. «Подними его снова, Франко».
   В другом конце комнаты, полностью одетый, Расти Поллард внезапно ожил. Ее волосы были все еще растрепаны, а помада размазана, но келли-зеленая юбка и черная шелковая блузка были на ней.
  
  
  
  
  надетая поверх бюстгальтера и трусиков снова придали ей смелости.
   «Это было жестоко», - прошипела она. «Он ничего тебе не делал».
   «Отправить эту вырезку Филомине Францини много лет назад тоже было жестоко», - возразил я. «Она тоже ничего не сделала с тобой».
   Последний кусочек жестокости лишил Лемон-Дроппо последних следов боевого духа, и он спустился вместе с нами по лестнице, слегка согнувшись, обеими руками прижавшись к животу.
   Мы посадили Расти впереди с Локло и Манитти и зажали Дроппо между Луи и мной на заднем сиденье. Затем мы поехали на Chalfont Plaza. Луи, Дроппо и я вошли в главный вход в дом Мэнни, а остальные трое вошли со стороны Лексингтон-авеню.
   Мы встретились перед номером 636. Я снял табличку «Не беспокоить» с двери и повернул ключ. Запах был не так уж и плох, так как я включил кондиционер на полную мощность перед отъездом двумя ночами назад, но он был заметен.
   "Что за запах?" - спросил Расти, пытаясь отступить. Я сильно толкнул ее, и она растянулась на полпути через комнату, и мы все вошли. Манитти закрыл за нами дверь.
   Я предупредил остальных, чего ожидать, и Дроппо был слишком болен, чтобы по-настоящему волноваться. Но не Расти. Она поднялась на ноги с явным злобным видом. "Что, черт возьми, здесь происходит?" - завизжала она. "Что за запах?"
   Я открыл дверь ванной и показал ей обнаженное тело Ларри Спелмана.
   "Боже мой! Боже мой!" Расти причитал, закрыв лицо руками.
   «Теперь снимите одежду, вы оба, - приказал я.
   Дроппо, лицо которого все еще было искажено болью, тупо начал подчиняться. Он больше не задавал вопросов.
   Только не Расти. "Чем ты планируешь заняться?" она кричала на меня. "Боже мой…"
   «Забудь о Боге, - отрезал я, - и разденься. Или ты хочешь, чтобы Джино сделал это за тебя?»
   Манитти ухмыльнулся, и Расти медленно начал расстегивать ее блузку. Разделившись до бюстгальтера и трусиков бикини, она снова заколебалась, но я помахал ей Вильгельминой, и она демонстративно закончила работу, бросив свою одежду небольшой кучей на пол.
   Луи взял оба комплекта одежды и сунул их в небольшую сумку, которую принес с собой. Дроппо сел на край кровати, глядя в пол. Комод оттолкнул Расти в углу, так что все, что мы могли видеть, было ее голым бедром. Ее руки накрыли грудь, и она немного вздрогнула. В комнате было холодно от кондиционера.
   Я остановился в дверном проеме, когда мы вышли. «Теперь я хочу, чтобы вы, двое неразлучников, остались здесь, - сказал я. «Через некоторое время кто-нибудь встанет, и ты сможешь все исправить. А пока Манитти будет стоять прямо за дверью. Если она хоть немного откроет маленькую щель до того, как кто-нибудь сюда дойдет, он» убью тебя. Ты это понимаешь? " Я сделал паузу. «По крайней мере, черт тебя убьет, Дроппо. Я не знаю, что он сделает с Расти».
   Я закрыл дверь, и мы все спустились на лифте.
   В вестибюле я позвонил Джеку Гурли из телефона-автомата.
   "Сукин сын!" - проворчал он по телефону. «Сейчас два часа ночи».
   «Забудь об этом», - сказал я. «У меня есть для вас история в комнате 636 на площади Чалфонт».
   "Лучше бы все было хорошо".
   «Хорошо», - протянула я. «Звучит неплохо, Джек. Там, в комнате 636, трое человек, все голые, и один из них мертв. И один из них - женщина».
   "Иисус Христос!" Был долгая пауза. "Мафия?"
   «Мафия», - сказал я и повесил трубку.
   Мы все перешли улицу в коктейль-бар Sunrise и выпили. Потом мы пошли домой.
   Глава 14
   Филомина убрала мою руку со своей левой груди и села в постели, приподняв подушку позади себя, чтобы она поддерживала поясницу. Она недоуменно нахмурилась.
   «Но я не понимаю, Ник. Это смешно, или ужасно, или что-то в этом роде. Полиция не сможет доказать, что Расти и Дроппо убили Ларри Спелмана, не так ли? Я имею в виду…»
   Я поцеловал ее правую грудь и поерзал, чтобы положить голову ей на живот, лежа поперек кровати.
   Я объяснил. «Они не смогут доказать, что Расти и Дроппо убили Спелмана, но у этих двоих будет чертовски много времени, чтобы доказать, что они этого не сделали».
   "Вы имеете в виду, что копы их просто отпустят?"
   «Не совсем. Помнишь, я говорил тебе, что оставил этот металлический контейнер для сигар на комоде, прежде чем уйти?»
   Она кивнула. «Он был полон героина. Их обоих арестуют за хранение».
   "Ой." Она нахмурилась. «Я надеюсь, что Расти не придется сесть в тюрьму. То есть, я ненавижу ее, но ...»
   Я похлопал ее по колену, которое было где-то слева от моего левого уха. «Не волнуйтесь. В газетах будет много материала, и множество людей ломают голову, но это настолько хреновая установка, что любой хороший юрист сможет их отделать».
   "Я все еще не понимаю
  
  
  
  
  и это, - сказала она. - Разве полиция не будет искать вас и Луи?
   «Никаких шансов. Дроппо знает, но он не собирается рассказывать копам о том, что произошло. Это чертовски унизительно. Он никогда не признается им, что это может сойти с рук конкурирующая банда. Руджеро будут изрядно разозлены. , с другой стороны, и это именно то, что мы хотим ».
   "Что они будут делать?"
   «Что ж, если они отреагируют так, как я надеюсь, они выйдут стрелять».
   На следующий день, конечно, вышли газеты о стрельбе. Дайте газетчику обнаженного мужчину и обнаженную девушку в номере отеля с обнаженным трупом, и он будет счастлив. Добавьте две конкурирующие фракции преступного мира и контейнер с высококачественным героином, и он будет в восторге. Джек Гурли был на седьмом небе от счастья в области журналистики.
   На следующее утро фотографии в «Новостях» были такими хорошими, какие я когда-либо видел. Фотограф застала Дроппо сидящей обнаженной на кровати на фоне обнаженного Расти, пытающегося прикрыться скрещенными руками. Им пришлось немного подправить аэрографом, чтобы сделать его достаточно приличным для печати. Автор заголовка тоже хорошо провел время:
   Обнаженную мафиози и гал застукали обнаженными с телом и допэ
   The New York Times не считала его статьей на первой полосе, как это было в News, но оценила переплет из шести колонок на шестнадцатой странице с полуторной колонкой и боковой панелью об истории мафии в Нью-Йорке. . И Францини, и Руджеро сыграли большую роль, включая довольно подробный отчет о предполагаемой ссоре Попая с отцом Филомины за несколько лет до этого.
   Самому Попаю было наплевать. Он был счастлив до такой степени, что его ненависть к миру позволила ему остаться. Он расхохотался, когда Луи показал ему эту историю на следующий день, откинувшись на спинку кресла и завывая. Тот факт, что Ларри Спелман был убит, по-видимому, нисколько не беспокоил его, за исключением того, что смерть Спелмана отразила оскорбление со стороны Руджеро Францини.
   Что касается Попая, то смущение и потеря достоинства, которые понесли Руджеро из-за того, что один из их пуговиц попал в такую ​​нелепую ситуацию, более чем компенсировали убийство. Для Францини этого мира убийство - обычное дело, а абсурд - редкость.
   Луи тоже обрадовался новому положению, которое он приобрел в глазах дяди. Мне не нужно было отдавать ему должное. К тому времени, как тем утром я добрался до офиса Franzini Olive Oil, Луи уже наслаждался похвалами. Я уверен, что Луи на самом деле не сказал Попаю, что это была его идея, но и не сказал ему, что это не так.
   Я сел и стал ждать, пока Руджеро ответят.
   Ничего не произошло, и я пересмотрел свою позицию. Я явно недооценил Руджеро. Оглядываясь назад, я должен был понять, что Гаэтано Руджеро не был из тех лидеров, которых можно запаниковать в кровавую и дорогостоящую войну банд из-за тех махинаций, которые я затеял.
   Попай Францини легко спровоцировать, но не Руджеро. В таком случае я снова выбрал Попая. Я могу рассчитывать на его реакцию и бурную реакцию. У меня был план раньше, поэтому я заказал этот комплект 17B в Вашингтоне, и мне просто нужна была небольшая помощь от Philomina, чтобы ввести его в действие. Моей целью была Счетная палата, сердце всей операции Францини.
   Я получил его всего через пять дней после каперса Lemon-Drop Droppo.
   Все, что мне было нужно от Филомины, - это алиби на случай, если один из охранников Счетной палаты сможет опознать меня позже. Я намеревался убедиться, что они не смогут, но это была достаточно простая мера предосторожности.
   Для Franzini Olive Oil Com не было секретом, что Филомина «увидела много того нового парня, Ника, парня, которого Луи привел оттуда». Все было просто. В тот вечер мы просто пошли на концерт Дэвида Амрама в Линкольн-центре. В наши дни практически невозможно достать билеты на концерт Амрама в Нью-Йорке, поэтому было естественным, что мы должны немного похвастаться теми, которые я получил. Только никто не знал, что они от Джека Гурли из «Ньюс».
   Я подождал, пока в доме погаснет свет, и ушел. Амрам, возможно, лучший современный композитор в Америке, но у меня было много работы, а времени на нее было мало. Я хотел вернуться до окончания выступления.
   Менее пятнадцати минут потребовалось, чтобы добраться на такси от Линкольн-центра до Сохо, 417 Западный Бродвей, рядом с Счетным домом.
   Это было похожее здание, четыре этажа квартир с большим чердаком на верхнем этаже. В нем не было грузового лифта, которым отмечалось здание по соседству, но также не хватало сторожевых собак на каждом этаже, не говоря уже о стальных решетках на каждой площадке. Я ни за что не собирался подниматься по лестнице в Счетную палату. Практически невозможно одной рукой взломать замок стальной решетки, а другой бороться с обезумевшим от крови доберманом.
   Я вошел в здание на 417 и сканирую
  
  
  
  
  Имена рядом с звонками в дверь. Я выбрал одну наугад - Кэнди Гулко - и позвонил в звонок.
   Прошло мгновение, прежде чем из встроенного динамика раздался голос. "Да?"
   К счастью, это был женский голос. "Цветочный магазин Фремонти", - ответил я.
   Пауза. "Какая?"
   Я добавил в свой тон нотку нетерпения. «Цветочный магазин Фремонти, мэм. У меня есть цветы для Кенди Гулко».
   «О! Давай же, поднимайся». Сработал зуммер, открыв автоматический замок внутреннего дверного проема, и я вошел и поднялся наверх, размахивая новеньким чемоданом атташе, как любой солидный нью-йоркский бизнесмен.
   Я, конечно, не остановился на этаже Кенди Галко. Вместо этого я поднялся прямо вверх, миновал пятый этаж и поднялся на последний небольшой лестничный пролет, ведущий на крышу.
   Прошло всего несколько минут, прежде чем я сидел на корточках на крыше 417 Западного Бродвея, созерцая десять футов открытого воздуха между двумя зданиями, и мое воображение без труда рухнуло на землю.
   Я осмотрел оклеенную смолой крышу и, лежа у кирпичного дымохода, наконец нашел то, что искал, - длинную узкую доску. Хотелось, чтобы он не был таким узким, но на это не было надежды. Мне нужен был мост. Когда я учился в колледже, я прыгнул в длину на двадцать четыре фута шесть дюймов, но это было давно, это было при дневном свете, с хорошей взлетно-посадочной полосой, шипованной обувью и, что самое главное, на уровне земли, я не собирался попробуй той ночью прыгнуть на десять футов между зданиями.
   Доска была шириной всего шесть дюймов, достаточно широкой для покупки, но слишком узкой для уверенности. Я протолкнул его через щель между двумя зданиями, чтобы он одинаково лежал на каждой крыше. Держа перед собой чемодан обеими руками, я осторожно поставил ногу на свой шаткий мост, собрался и побежал через три шага.
   Пришлось бежать. Обычно я не страдаю акрофобией, но если бы я попытался перебежать через нее, я бы никогда не смог. Страх заставил бы меня сделать ошибку, а для нее не было места. Несколько минут я стоял неподвижно, успокаиваясь, все еще дрожа, но вспотев от облегчения.
   Когда я успокоился, я подошел к двери, ведущей к лестнице. Если бы он был прикручен изнутри, мне пришлось бы попасть в конторы Счетной палаты через световой люк, а это было бы сложно.
   Дверь не заперта. Мне нужно было просто открыть его и протолкнуться. Это было чем-то вроде того, что сделали британцы в Сингапуре: все их орудия были направлены в море, чтобы отразить любую морскую атаку; японцы пошли сухопутным путем, вошли в «черный ход» и захватили Сингапур. Точно так же защита Счетной палаты была предназначена для предотвращения проникновения снизу; они никогда не думали, что набег может пойти сверху.
   Я думал о том, чтобы постучать в дверь конторы Счетной палаты на пятом этаже, просто чтобы дать Большой Джули и Раймонду что-нибудь подумать в их забаррикадированном маленьком гнезде, но я не мог позволить себе предупредить их, просто чтобы удовлетворить свое извращенное чувство юмор.
   Я накинула на лицо черный нейлоновый чулок, открыла дверь и вошла, держа в одной руке свой атташе, а в другой - Вильгельмину.
   Двое мужчин уставились на меня, застигнутые врасплох. Они сидели по обе стороны стола со стальной крышкой, на котором играли в карты. На столе стояла полупустая бутылка джина вместе с двумя стаканами и парой переполненных пепельниц. Сбоку на коричневый бумажный пакет покоились остатки бутерброда. Под низко висящим настольным светом в воздухе висел дым. В тени огромной комнаты огромный компьютер безмолвно охранял ряды неподвижных столов и безмолвных пишущих машинок.
   В нескольких футах от стола рядом стояли две старые армейские раскладушки.
   Один из мужчин за столом был огромен, его огромное мускулистое тело блестело на свету. На нем была майка без рукавов с парой потрепанных серых брюк, свободно зацепленных под его широкое брюшко. Окурок толстой сигары зажал пожелтевшие зубы под огромным кустом усов. Без сомнения, Большая Джули.
   Его спутник был более среднего роста, настоящий уличный чувак в зеленой фетровой шляпе с широкими полями, в ярко-красной шелковой рубашке, расстегнутой почти до талии, и в расклешенных брюках в клетку «Акведук». На левой руке Раймонда сияли два огромных кольца с бриллиантами, контрастируя с чернотой его кожи. Он меня удивил. Я не ожидал, что один из мальчиков Чики Райт окажется черным. Если итальянец из низшего сословия с великими идеями наконец начал терять свои врожденные предрассудки, мир действительно становился лучшим местом для жизни.
   Паралич удивления длился всего мгновение. Левая рука Раймонда внезапно мелькнула в сторону наплечной кобуры, висящей на спинке стула машинистки рядом с ним.
   Вильгельмина залаяла, и пуля врезалась в стул, отбросив его на несколько дюймов. Рука Раймонда застыла в воздухе, затем медленно вернулась к столу.
  
  
  
  
  
   «Спасибо», - вежливо сказал я. «Просто оставайтесь на месте, джентльмены».
   Глаза Большой Джули выпучились, сигарный окурок судорожно зашевелился в уголке его рта. «Какого черта…» - прохрипел он гортанным голосом.
   "Заткнись." Я помахал ему Вильгельминой, внимательно следя за Раймондом. Из этих двоих я решил, что «он более опасен. Я был неправ, но тогда я этого не знал.
   Я положил кейс на аккуратный стол перед собой и открыл его левой рукой. Я вынул два длинных куска сыромятной кожи, которые подобрал в тот день в мастерской по ремонту обуви.
   Где-то внизу лаяла собака.
   Двое охранников посмотрели друг на друга, затем снова на меня.
   «Собаки», - прохрипела Большая Джун. "Как ты пожелаешь собак?"
   Я усмехнулся. «Просто погладил их по голове, когда я проходил мимо. Я люблю собак».
   Он недоверчиво хмыкнул. "Ворота…?"
   Я снова усмехнулся. «Я сжег их дотла из моей суперлучевой пушки». Я сделал шаг ближе и снова взмахнул пистолетом. «Ты. Раймонд. Ложись на пол лицом».
   "Пошел ты, мужик!"
   Я выстрелил. Выстрел попал в верхнюю часть стола и срикошетил. Трудно сказать, где отскакивает пуля, но судя по отметке, нанесенной на рабочий стол, она, должно быть, на миллиметры не попала в нос Раймонда.
   Он откинулся на спинку стула, подняв руки над головой. «Да, сэр. На полу. Немедленно». Он медленно поднялся на ноги с высоко поднятыми руками, затем осторожно опустился на пол лицом вниз.
   «Положи руки за спину».
   Он немедленно подчинился.
   Затем я повернулся к Джули и рассмеялся. Он все еще держал колоду карт в руке. Он, должно быть, занимался торговлей, когда я вошел.
   «Хорошо», - сказала я, бросая ему один из ремешков из сыромятной кожи. «Свяжи своего приятеля».
   Он посмотрел на трусики, потом на меня. Наконец он сложил карты и неуклюже поднялся на ноги. Он тупо поднял ремешки и остановился, глядя на них.
   «Двигай! Свяжи ему руки за спиной».
   Большая Джули сделала, как ему сказали. Когда он закончил и отступил, я проверил узлы. Он проделал достаточно хорошую работу.
   Я снова помахал ему пистолетом: «Хорошо. Теперь твоя очередь. На пол».
   "Что за…"
   "Я сказал на полу!"
   Он вздохнул, осторожно вынул окурок изо рта и положил его в пепельницу на столе. Затем он лег на пол, в нескольких футах от Раймонда.
   «Положите руки за спину».
   Он снова вздохнул и заложил руки за спину, прижавшись щекой к полу.
   Я положил Вильгельмину на стул, на котором сидела Большая Джули, и стал над ним на колени, оседлав его тело, чтобы связать ему руки.
   Его ноги взметнулись вверх, врезавшись в мою спину, а его гигантское тело изогнулось и вздрогнуло в огромных конвульсиях от усилия, отбросив меня к столу и потеряв равновесие. Я проклял свою глупость и нырнул за ружьем, но он схватил меня за запястье тупой крепкой лапой, приподнялся на меня своим телом и прижал к полу своим огромным весом.
   Его лицо было рядом с моим, прижимаясь ко мне. Он приподнялся и ударил головой вниз, пытаясь ударить ее по моей. Я резко повернулся, и его голова ударилась об пол. Он заревел, как застрявший бык, и снова повернулся ко мне.
   Я цеплялась за его глаза свободной рукой, борясь с тяжестью, давящей на меня, выгибая спину, чтобы мое тело не было беспомощно расплющено под ним. Мои ищущие пальцы нашли его глаза, но они были плотно прищурены. Я выбрал следующий лучший вариант, засунув два пальца ему в ноздри и оторвав его назад и вверх.
   Я чувствовал, как ткань поддается, и он закричал, отпуская мое другое запястье, чтобы он мог натянуть атакующую руку. Я оттолкнулся свободной рукой, и мы перекатывались по полу. Мы уперлись в ножку стола. Я схватил его за оба уха и ударил его головой о металлическую мебель.
   Его хватка ослабла, и я вырвался на свободу, упав прочь от него. Я вскочила на ноги как раз вовремя, чтобы увидеть Раймонда, руки которого все еще связаны за спиной, и он изо всех сил пытается встать. Я ударил его ногой в живот острием обуви и нырнул, чтобы вытащить Вильгельмину с того места, где я оставил ее на стуле.
   Я схватил «люгер» и развернулся в тот момент, когда Большой Джули бросился на меня с пола, как кряхтящая, вспотевшая катапульта. Я уклонился и позволил ему пролететь мимо меня, когда я ударил его по голове прикладом пистолета. Он врезался головой в кресло и лежал, внезапно вялый, кровь из разорванного носа залила нижнюю челюсть, пропитав усы. На полу рядом с ним Раймонд корчился и стонал, все еще сцепив руки за спиной.
   Я переоборудовал Вильгельмину. Это была такая чистая операция, пока Большая Джули не стала героической мне. Я подождал, пока не начну нормально дышать, затем связал Большую Джули руки вместе, как начал делать несколько минут назад. Затем я включил все огни в
  
  
  
  
  оффисе и начал просматривать большой банк файлов в офисе Чики Райт.
   Они были заперты, но мне не потребовалось много времени, чтобы взломать замки. Однако найти то, что я искал, было другим делом. Но наконец нашел. Распределение активов Францини по долларам в деловых интересах города.
   Я свистнул. Попай не только занимался всем незаконным в городе, он не пропустил многие легальные операции: упаковку мяса, маклерство, строительство, такси, отели, электрические приборы, производство макарон, супермаркеты, пекарни, массажные салоны, кинотеатры, фармацевтическое производство.
   Я открыл один из ящиков для документов и заметил несколько больших конвертов из манильской бумаги, сложенных сзади. У них не было этикеток, а клапаны были закрыты. Я разорвал их и знал, что сорву джекпот. Эти конверты содержали записи - с датами продаж, продажами, именами и всем остальным - о героиновой операции Францини, сложном трубопроводе из Ближнего Востока в Нью-Йорк.
   Похоже, мой покойный друг Су Лао Линь не ушел из наркобизнеса, когда наш военнослужащий уехал из Индокитая. Она только что переехала в Бейрут за несколько тысяч миль. Эта красивая женщина продавала наркотики так же, как и мужчин. Она была занятая девушка.
   Ее отношение к Францини всегда озадачивало меня. Мне всегда приходило в голову, почему я встретил красного китайского агента и бывшего дистрибьютора наркотиков, работающего службой занятости для американского гангстера. Она просто выполняла двойную работу, а я был вовлечен только в одну сторону ее многочисленных организационных талантов. Все стало ясно, и я слегка улыбнулся, когда подумал, что нечаянно подорвал связи Францини с Ближним Востоком.
   Все опасения, которые у меня были раньше по поводу ее уничтожения, полностью исчезли.
   Я аккуратно сложил бумаги на столе рядом с чемоданом, затем вынул пластиковую взрывчатку из ящика и выстроил их в ряд. Пластик не слишком стабилен, и с ним следует обращаться осторожно. Когда он был отправлен мне автобусом из Вашингтона, он был отправлен в двух пакетах - один для самого взрывчатого вещества, другой для колпачков и детонаторов. Таким образом, это было безопасно.
   Теперь я осторожно вставил колпачки и таймер-детонаторы. Установленный на максимум, детонаторы сработают через пять минут после активации. Я поместил один там, где он должен был уничтожить компьютер, а затем распределил остальные три по комнате, где они могли бы нанести максимальный урон. Мне не нужно было быть слишком точным. Четыре пластиковые бомбы вполне могли бы снести Счетную палату.
   «Чувак, ты не оставишь нас здесь». Это было больше мольбой, чем вопросом черного человека на полу. Он повернулся, чтобы видеть меня. Некоторое время назад он перестал стонать.
   Я улыбнулся ему. «Нет, Раймонд. Ты и твой толстый друг поедете со мной». Я посмотрел на Большую Джули, которая приподнялась на полу и смотрела на меня налитыми кровью глазами. «Я хочу, чтобы кто-нибудь передал мне послание Папаю Францини».
   "Что за сообщение?" Раймонд очень хотел угодить.
   «Просто скажи ему, что сегодняшняя работа была отмечена комплиментом Гаэтано Руджеро».
   «Ну, черт возьми…» Это была Большая Джули. Кровь текла по его лицу из разорванного носа.
   Я тщательно перепаковал свой атташе, убедившись, что в нем были все компрометирующие документы, затем закрыл и запер его. Я поднял Рэймонда и Большую Джули на ноги и заставил их встать посреди комнаты, в то время как я ходил вокруг и активировал таймеры на каждом из детонаторов. Затем мы втроем в спешке выбрались оттуда, взлетели по лестнице на крышу и захлопнули за собой дверь на крыше.
   Я снова заставил Рэймонда и Большую Джули лечь на лица, затем глубоко вздохнул и помчался по шаткому дощатому мосту к следующему зданию. Перейдя, я отодвинул доску, швырнул ее на крышу и начал спускаться по лестнице, радостно насвистывая про себя. Это была хорошая ночная работа.
   На полпути вниз по лестнице я почувствовал, как здание задрожало, когда из соседнего дома прогремели четыре мощных взрыва. Когда я вышел на улицу, верхний этаж 415 West Broadway был в огне. Я остановился на углу, чтобы включить пожарную сигнализацию, затем направился к Шестой авеню и остановил такси, которое ехало на окраину города. Я вернулся на свое место рядом с Филоминой перед концом концерта Амрама, который был финалом программы.
   Моя одежда была немного взъерошена, но я стряхнул большую часть грязи, которую подобрал, катаясь по полу Счетной палаты. Неформальная одежда, в которой некоторые люди сегодня одеваются на концерты, не особо заметна.
   Глава 15
   На следующее утро, когда Филомина ушла на работу, я свернул бумаги, взятые из Счетной палаты, и отправил их Рону Бранденбургу. Там было достаточно, чтобы держать автобус ФБР, Министерства финансов и Целевой группы Южного округа по борьбе с организованной преступностью.
  
  
  
  
  y в течение следующих шести месяцев.
   Затем я позвонил в Вашингтон и заказал еще один комплект взрывчатки 17В. Я начинал чувствовать себя Безумным бомбардировщиком, но ты не можешь одолеть мафию в одиночку, имея только пистолет и стилет.
   Когда я наконец собрался, я позвонил Луи.
   Он практически прыгнул на меня через телефонную линию. «Боже, Ник, как я рад, что ты позвонил! Все это проклятое заведение сошло с ума! Тебе нужно немедленно приезжать сюда. Мы…»
   «Помедленнее, помедленнее. Что происходит?»
   "Все!"
   «Успокойся, Луи. Успокойся. Что происходит, черт возьми?»
   Он был так взволнован, что ему было трудно сказать мне, но в конце концов это выяснилось.
   Кто-то из толпы Руджеро взорвал Счетную палату, пожарные едва успели спасти двух охранников, которые были избиты, связаны и брошены умирать на крыше.
   Остался умирать, черт возьми! Но я ничего не сказал.
   Папай Францини, продолжал Луи, был в ярости, кричал и стучал по столу между периодами угрюмой депрессии, когда он просто сидел в своем инвалидном кресле и смотрел в окно. - Разрушение Счетной палаты было последней каплей, - бормотал Луи. Банда Францини «шла к матрасам» - с точки зрения мафии, устраивая голые квартиры по всему городу, где могли укрыться от шести до десяти «солдат», вдали от своих обычных убежищ, защищенных друг другом. Квартиры, оборудованные дополнительными матрасами для оставшихся в них мафиози, служили не только «убежищами», но и базами, с которых кнопочники могли нанести удар по противостоящим силам.
   Это было началом крупнейшей войны банд в Нью-Йорке с тех пор, как Галло и Коломбо сражались в битве, которая закончилась параличом Коломбо и мертвым Галло.
   Луи, я, Локалло и Манитти вместе с полудюжиной других вытяжек Францини подошли к матрасам в жилой квартире на третьем этаже на Хьюстон-стрит. В нем было три окна, из которых открывался хороший вид на улицу, и - как только я закрыл дверь на крышу - было только одно средство доступа - вверх по узкой лестнице.
   Мы въехали, сели и стали ждать следующего шага. В нескольких кварталах вверх по улице Руджеро поступили так же. У нас было полдюжины других квартир, занимаемых аналогичным образом, и наши соперники тоже: в каждой было по полдюжины или более тяжелых чемоданов, в каждой из которых был полный запас пистолетов, винтовок, пистолетов-пулеметов и боеприпасов, у каждой был свой местный посыльный. приносить газеты, свежее пиво и еду на вынос, каждый со своей круглосуточной игрой в покер, каждый со своим бесконечным телевизором, каждый со своей невыносимой скукой.
   Филомина говорила по телефону три раза в день, так что она вызвала несколько непристойных замечаний от одного из друзей Луи в капюшоне. Я выбил ему два зуба, и после этого никто не комментировал.
   Именно Филомина и газеты, ежедневно приносимые нашим посыльным, поддерживали нас в контакте с внешним миром. На самом деле ничего особенного не происходило. Согласно Филомине, слухом было то, что Гаэтано Руджеро настаивал на том, что он не имел никакого отношения ни к смерти Спелмана, ни к взрывам в Счетной палате. Он все время говорил, что хочет договориться, но Попай держался хладнокровно. В прошлый раз, когда Руджеро вел переговоры, несколько лет назад в суматохе с Сан-Ремо, это была ловушка, которая закончилась тем, что Сан-Ремо был убит.
   С другой стороны, по словам Филомины, Попай полагал, что если Руджеро действительно хочет вести переговоры, то он не хочет больше вызывать враждебность к своему сопернику. Так что в течение двух недель обе фракции болтались в этих унылых квартирах, прыгая в воображаемые тени.
   Даже итальянские вытяжки со временем могут надоесть. Мы не должны были покидать квартиру ни по какой причине, но мне пришлось поговорить с Филоминой без посторонних. Однажды вечером другие ребята одобрили идею еще немного холодного пива - мое предложение - и я вызвался пойти за ним. Мне удалось отвергнуть предупреждения других о гневе Францини и опасности, которой я подвергал себя, и они, наконец, согласились, полагая, что я был самым сумасшедшим из всей компании.
   На обратном пути из ближайшего гастронома я позвонил Филомине.
   «Я думаю, дядя Джо готовится к встрече с мистером Руджеро», - сказала она мне.
   Я не мог себе этого позволить. Половина моего боевого плана состояла в том, чтобы натравить одну толпу на другую, довести дело до такой степени лихорадки, что Комиссии придется вмешаться.
   Я немного подумал. «Хорошо. Теперь слушай внимательно. Пусть Джек Гурли позвонит в квартиру через десять минут и спросит Луи». Затем я подробно изложил ей то, что хотел, чтобы Джек сказал Луи.
   Телефон зазвонил минут через пять после того, как я вернулся, и Луи взял трубку.
   «Да? Без шуток? Конечно… Конечно… Хорошо… Да, конечно… Сразу…? Хорошо».
   Он повесил трубку с возбужденным выражением лица. Он застенчиво нажал на большой 45-й калибр, привязанный к груди в наплечной кобуре. «Это один из парней дяди Джо», - сказал он. "Он
  
  
  
  
  сказал, что трое наших парней были сбиты на улице Бликер всего несколько минут назад ».
   "Привет!" Я выручил: «Кого ударили, Луи? Кого-нибудь, кого мы знаем? Насколько плохо?»
   Он покачал головой и развел руками. «Боже! Я не знаю. Парень сказал, что только что получил известие. Не знал никаких других подробностей». Луи остановился и впечатляюще оглядел комнату. «Он сказал, что дядя Джо хочет, чтобы мы ударили Руджеро. Ударили их хорошо».
   На этот раз волнение пересилило любые сомнения, которые Луи мог раньше испытывать. Раса битв делает это с людьми, даже с Луи этого мира.
   * * *
   Той ночью мы посетили казино Garden Park в Нью-Джерси, восемь человек в двух комфортабельных лимузинах. Охранник в вестибюле Garden Park Hotel, одетый как стартер лифта, не представлял проблем; не было и оператора частного лифта, который шел только к Казино на якобы несуществующем тринадцатом этаже. Мы загнали охранника в лифт под прицелом, вырубили их обоих и сами запустили лифт.
   Мы вышли из лифта наготове, перед нами стояли автоматы. Это была блестящая сцена. Хрустальные люстры свисали с высокого потолка, а плюшевые драпировки и глубокое ковровое покрытие помогали заглушить пение крупье, щелчок стального шара в колесе рулетки и лежащий под ним гул приглушенной беседы, перемежающейся случайными восклицаниями возбуждения. Это был самый большой игровой зал на Восточном побережье.
   Красивый мужчина в точно скроенном смокинге повернулся с легкой улыбкой. Ему было около 30, немного коренастый, но блестящий, с черными как смоль волосами и яркими умными глазами - Энтони Руджеро, двоюродный брат дона Гаэтано.
   Он понял значение нашего входа в одну миллисекунду, развернулся на каблуках и прыгнул к выключателю на стене. Пулемет Локло гневно рванулся - отрывистое насилие в очаровательной атмосфере. Спина Руджеро подогнулась, словно его разрубила надвое невидимая гигантская рука, и он рухнул, как тряпичная кукла, на стену.
   Кто-то закричал.
   Я запрыгнул на стол для блэкджека и выстрелил в потолок, а затем пригрозил толпе своим пистолетом. За столом для игры в кости в десяти футах от него Манитти делал то же самое. Луи, я мог видеть краем глаза, стоял прямо у лифта, глядя на тело Руджеро.
   «Хорошо», - крикнул я. «Все молчите и не двигайтесь, и никто не пострадает». Слева крупье внезапно пригнулся за своим столом. Один из других капюшонов, пришедших в нашу группу, выстрелил ему в голову.
   Внезапно наступила гробовая тишина без движения. Затем мужчины Францини начали двигаться сквозь толпу, убирая деньги со столов и из бумажников, загружая кольца, часы и дорогие броши. Большая толпа была в шоке, как и Луи.
   Мы выбрались оттуда менее чем за семь минут и вернулись на наших лимузинах в сторону Голландского туннеля и нашего убежища в Гринвич-Виллидж.
   "Боже!" Луи все время повторял. "Боже!"
   Я похлопал его по плечу. «Успокойся, Луи. Это все часть игры!» Мне самому стало немного плохо. Я тоже не люблю, когда так расстреливают людей, но показывать это было бессмысленно. Я должен был быть крутым. Но на этот раз ответственность была возложена на меня, так как я устроил этот фальшивый телефонный звонок. Я не мог позволять этому слишком долго меня беспокоить. Когда вы играете в ту игру, в которую играл я, кто-то может пострадать.
   А уже на следующий день у многих заболело.
   Во-первых, Руджеро совершили налет на ресторан «Альфредо» на улице Макдугал, куда, вопреки приказу, ускользнули четверо специалистов по угону самолетов «Попая», чтобы пообедать. Двое боевиков зашли сзади, обстреляли их из автоматов, пока они сидели, и быстро ушли. Все четверо умерли за своим столом.
   Францини нанес ответный удар. Два дня спустя Ник Милан, стареющий консильор семьи Руджеро, был похищен из своего дома на Бруклин-Хайтс. Через два дня после этого его тело, обвязанное тяжелой проволокой, было найдено на свалке. Он был ранен один раз в затылок.
   Затем Чики Райт был сбит на ступенях кабинета врача, куда он пошел за таблетками от сенной лихорадки.
   Следующим был Фрэнки Маркетто, давний подчиненный в операции в Руджерио - его нашли за рулем своей машины с четырьмя выстрелами в грудь.
   Обнаженные тела двух людей Францини были найдены в лодке, дрейфующей в заливе Ямайка. Обоим перерезано горло.
   Микки Монсанно - Микки Маус - один из лидеров банды Руджеро, избежал травм, когда послал одного из своих сыновей вытащить свою машину из гаража. Автомобиль взорвался, когда ребенок включил зажигание, мгновенно убив его.
   Последняя капля произошла в пятницу, когда шестеро мужчин Руджеро, вооруженных дробовиками и автоматами, ворвались в компанию Franzini Olive Oil Co.
  
  
  
  
  чистая удача, Филомина только что взяла Попая на ежедневную прогулку по парку. Четверо других мужчин в офисе были застрелены, но две женщины-клерки остались нетронутыми.
   Мы завершали работу над причудливым планом Попая совершить набег на поместье Руджеро в Гарден-парке, как вдруг его отменили. По слухам, Комиссия, обеспокоенная внезапным повышением внимания к делам мафии, как и ежедневным увеличением числа погибших, созвала собрание в Нью-Йорке для рассмотрения ситуации.
   Луи снова был взволнован, когда мы вышли из нашей квартиры на Хьюстон-стрит и направились домой, Луи - в его холостяцкую квартиру в Виллидж, я - обратно к Филомине ».
   «Мальчик, Ник! Знаешь, они все должны прийти! Крутой Джои Фамлиготти, Фрэнки Карбони, Литтлс Салерно, все большие парни! Даже Элли Гиганте приезжает из Феникса! Они собираются провести собрание. Субботние утро."
   Он был похож на ребенка, рассказывающего о своих любимых героях бейсбола, приезжающих в город, а не о семи самых важных фигурах преступности в Америке.
   Я недоверчиво покачал головой, но улыбнулся ему. "Где это будет?"
   «Зал заседаний Ассоциации банкиров на Парк-авеню и Пятнадцатой улице».
   «Ты шутишь? Это самый консервативный банк в городе».
   Луи гордо засмеялся. «Мы владеем им! Или, по крайней мере, я имею в виду, что у нас есть акции».
   «Фантастика», - сказал я. Мне следовало более внимательно прочитать те бумаги, которые я взял из Счетной палаты, но на это почти не хватило времени. Я похлопал Луи по плечу. «Хорошо, Пайсано. У меня сегодня свидание с Филоминой. Ты хочешь меня?»
   Он нахмурился. «Нет, не сегодня. Но в субботу каждый комиссар должен взять с собой двух парней в банк. Хочешь пойти со мной и дядей Джо? Это может быть очень весело».
   «Конечно, - подумал я. Безудержное веселье. «Посчитай меня, Луи, - сказал я. "Звучит как отличная идея." Я помахал рукой и сел в такси, но вместо того, чтобы ехать прямо к Филомине, я отправился на окраину города, в Banker's Trust Association на Парк-авеню. Я хотел посмотреть, как это выглядит. Это выглядело устрашающе.
   Я пошел на автовокзал, взял свой комплект 17B и вернулся в «Челси», чтобы обдумать свою проблему. Возможность присутствовать на заседании Комиссии была удачей, но мне нужно было придумать способ извлечь из нее максимум пользы. Это будет непросто. Завтра здание Banker's Trust Association будет кишеть мафией, каждый из которых фанатично озабочен защитой своего босса.
   Как ни странно, именно Филомина подала мне идею в тот вечер после ужина.
   Она прижалась ко мне на диване и зевнула. «Сделай мне одолжение, когда пойдешь завтра на встречу с дядей Джо и Луи, хорошо?»
   Я положил руку ей на грудь: «Конечно».
   "Теперь прекратите это!" Она убрала мою руку. «По дороге в офис не могли бы вы остановиться и взять новую грелку для дяди Джо?»
   "Бутылка с горячей водой?"
   «Не будь таким удивленным. Знаешь ... одна из тех красных резиновых штуковин. Когда дядя Джо начинает так сильно трястись, что не может это контролировать, кажется, что помогает теплая грелка, которую он может надеть в руки. Он всегда носит ее с собой. в этой маленькой стойке под сиденьем его инвалидного кресла, так что это удобно, когда он захочет ».
   «Хорошо, если вы так говорите. Что случилось со старым?»
   «Он становится протекающим», - сказала она. «У него это было долгое время».
   В ту ночь я пошел в аптеку на углу Девятой авеню и Двадцать третьей улицы и купил одну. Затем, позже той ночью, когда я был уверен, что Филомина крепко спит, я встал и тщательно упаковал ее пластиком.
   Установить детонатор и предохранитель с таймером в бутылку с водой было сложно, но мне все же удалось. Встреча должна была начаться в десять часов следующего утра, поэтому я установил таймер на десять тридцать и скрестил пальцы.
   Мне нужно было придумать способ не оказаться поблизости, когда взорвется эта проклятая штука, потому что, когда она действительно взорвется, она будет огромной. Но мне придется играть на слух. Как бы то ни было, признаюсь, в ту ночь я был довольно беспокойным в постели.
   Глава 16
   Locallo отвез Попая, Луи и меня из офиса в Ассоциацию банкиров и помог нам выгрузить Попая из машины в его инвалидное кресло. Затем, когда Луи толкал инвалидную коляску, а я шел рядом с «верховым ружьем», мы вошли в большое здание.
   Зал заседаний находился на тридцатом этаже, но в вестибюле первого этажа нас остановили два очень умелых головореза, которые вежливо проверили нас на предмет наличия оружия. У Попай не было железа, но у Луи был смехотворно маленький Дерринджер, и мне пришлось отдать Вильгельмину и Хьюго. Два капюшона дали мне пронумерованный чек на мое оружие, и мы поднялись на лифте. Никто не обратил внимания на бутылку с горячей водой в стойке под сиденьем инвалидной коляски Попая.
   Гаэтано Руджеро уже был там вместе с
  
  
  
  двоими из его приспешников, когда мы вошли в большую прихожую за пределами зала заседаний. Он стоял высокий и строгий в другом конце комнаты, моложе, чем я мог подумать, но с серыми пятнами на черных бакенбардах. Угон и азартные игры были его основными интересами, так называемыми чистыми преступлениями, но он тоже увлекался наркотиками, а убийство было его образом жизни. По приказу Гаэтано был убит старый дон Альфредо Руджеро, его дядя, чтобы молодой человек мог взять на себя ответственность за семью.
   Остальные вошли вслед за нами, каждый с двумя телохранителями.
   Джозеф Фамлиготти - Крутой Джоуи - из Буффало. Невысокий, коренастый, с темным жирным лицом и огромным животом, перегибавшим его пояс. На ходу он ковылял, его пиджак расстегнут так, чтобы прилегать к животу. Он ласково улыбнулся Руджеро и Францини, затем прошел прямо в комнату для собраний. Двое его телохранителей почтительно остались в прихожей.
   Фрэнки Карбони из Детройта. Седовласая, богатая на вид, в красиво скроенном костюме из серой шерсти, серых туфлях с острыми острыми краями, серой шелковой рубашке и белом шелковом галстуке. Он унаследовал старую пурпурную банду Детройта и направил ее кровожадную тактику на безжалостную, но эффективную защиту, которой позавидовала вся организованная преступность. Он был похож на веселого джентльмена.
   Марио Салерно - Маленькие Яички Салерно - из Майами Птичий вид, сморщенный человечек, голова которого подозрительно металась взад и вперед, густо загорелая кожа гротескно натянулась на резко очерченные кости, большой клюв носа и острый подбородок. Он начал с игорных заведений в Гаване, переехал в Майами, затем протянул свои окровавленные щупальца глубоко в Карибское море и на запад, в Лас-Вегас. В свои семьдесят шесть лет он был самым старым боссом банды в Америке, но на пенсию не собирался. Ему нравилась его профессия.
   Альфред Гиганте из Феникса. Такой же загорелый, как и Марио Салерно, среднего роста, аккуратно одетый, сгорбленный, каждое движение медленное и неторопливое, показывая каждого из его семидесяти одного года, но его поразительные голубые глаза холодны и пронизывают безволосую голову. Поговаривали, что его сексуальные удовольствия обращались к маленьким девочкам. Он поднялся по карьерной лестнице мафии как один из первых крупных импортеров героина в Соединенных Штатах.
   Энтони Муссо - Тони Священник - из Литл-Рока, штат Арканзас. Высокий, стройный и изящный, с богатым доброжелательным видом. На его пальцах сверкали бриллиантовые кольца, а из галстука сверкала алмазная булавка. Он носил синие темные очки, которые скрывали кислотные шрамы вокруг того, что было его левым глазом до того, как он потерял их в войнах между бандами в начале 1930-х годов. В семьдесят один год он все еще был королем проституции, хотя утверждал, что заработал больше денег на украденном имуществе, чем на других своих операциях.
   Один за другим они вошли в зал заседаний. Я мог видеть их через открытую дверь, они пожимают руки над столом и обмениваются любезностями. Семь самых продажных мужчин Америки. Попай Францини вошел последним, которого толкнул Луи. Когда они входили, я видел мешок с горячей водой под инвалидной коляской.
   Остальные из нас, лет пятнадцати или около того, беспокойно стояли в прихожей, подозрительно глядя друг на друга. Никто не разговаривал. Затем дверь в зал заседаний закрылась.
   Мой кулак судорожно сжался. Я не рассчитывал, что Луи останется в зале заседаний со своим дядей. Черт возьми! Мне этот парень понравился! Но, конечно, вы не можете себе этого позволить в моем бизнесе.
   Я как раз собирался уходить, когда дверь открылась, и Луи вышел, закрыв ее за собой. Он подошел ко мне.
   Я посмотрел на часы. 10:23. Осталось семь минут. «Пойдем», - сказал я с напускной беспечностью. «Давай прогуляемся и немного подышим воздухом».
   Он посмотрел на свои часы и усмехнулся. «Конечно! Почему бы и нет? Они пробудут там по крайней мере час, а может, и больше. Черт возьми! Разве это не Фрэнк Карбони? Боже, этот парень просто выглядит богатым. А Тони-священник! Я видел его однажды, когда ... "
   Он все еще разговаривал, когда мы спустились на лифте в главный вестибюль, где собрали оружие из раздевалки, а затем вышли на Парк-авеню.
   Мы только что перешли улицу и смотрели на фонтаны, текущие на площади большого офисного здания, когда взрыв взорвал большую часть тридцатого этажа здания ассоциации банкиров.
   Луи повернулся, положив одну руку мне на предплечье, и посмотрел на черный дым, поднимающийся высоко над стеной здания. "Что это было?"
   «Только предположение, - небрежно ответил я, - но я думаю, что вы только что стали главой второй по величине мафиозной семьи в Нью-Йорке».
   Он меня никогда не слышал. Он уже бежал, уклоняясь от движения на Парк-авеню, как футбольный полузащитник, отчаянно пытаясь вернуться в здание, к своему дяде Джозефу, под свою ответственность.
   Я мысленно пожал плечами и поймал такси. Насколько мне известно, работа была закончена.
   Все, что мне нужно было сделать, это забрать Филомину из ее квартиры и отправиться в аэропорт. У меня было два билета
  
  
  
  в моем кармане, и я решил, что мы двое могли бы провести около трех недель на Карибах, просто отдыхая, любя и расслабляясь. Затем я доложу в Вашингтон.
   Она встретила меня у двери квартиры, когда я вошел внутрь, обняв меня за шею и прижавшись ко мне всем телом.
   «Привет, дорогой», - радостно сказала она. «Заходи в гостиную. У меня для тебя сюрприз».
   "Сюрприз?"
   "Твой друг." Она смеялась. Я вошел в гостиную, и Дэвид Хок улыбнулся мне с дивана. Он встал и подошел к нему с протянутой рукой. «Рад видеть тебя, Ник, - сказал он. ========================== ========================== ===========================
  Ник Картер
  Killmaster
  Берлинская мишень
  
   Посвящается сотрудникам секретных служб Соединенных Штатов Америки.
  
  
  Один
   Пока все шло как по маслу, но тогда начало операции - приведение ее в действие - всегда было самой простой частью. Было много самых серьезных препятствий, но они еще впереди.
   Небо над Севастополем было чистым синим, а солнце, освещающее «Советскую Флориду» - южный Крым, - было теплым. Так тепло, что Ник Картер снял поношенную, потрескавшуюся кожаную куртку и перекинул через плечо.
   Он пересек площадь Нахимова и вышел на Приморский бульвар, набережную. Он миновал музей, Дворовую гавань, где размещался советский Черноморский флот, и продолжил свой путь в более старый и грязный район города.
   Улица Батова была не более чем переулком, ведущим от широкого бульвара к деревянной набережной и морю. Это была улица с маленькими кафе, питейными домами и бистро с дешевыми спальными комнатами наверху для часовых посетителей или путешественников с ночевкой. Улица Батова была местом, куда рабочие на отдыхе или местные рыбаки могли пойти за дешевой водкой, сытной едой и недорогим жильем. Если бы кто-то мог себе это позволить, можно было бы организовать дружеское общение вместе с комнатой.
   Место называлось Серебряный дельфин, и его было легко обнаружить. Внутри это был клон любого другого места на улице; деревянный брус, который был древним до того, как Петр был царем всея Руси, несколько твердых столов и стульев и мягкие скамейки вдоль стен. Несмотря на то, что на улице было восемьдесят градусов тепла, вездесущий самовар, дымясь, стоял в углу бара.
   Картер бросил сумку у стойки и забрал один из стульев. Барменом оказался старик в фартуке до колен цвета старого бетона. Он использовал грязную тряпку, чтобы обойти мусор на стойке бара, и пробормотал приветствие.
   «Водка», - сказал Картер.
   Остальные посетители бара были по большей части одеты как Картер. За одним из столиков за чаем сплетничали две пожилые крестьянки. Три молодые женщины были работающими девушками, зарабатывая немного больше на выходных.
   Для продавщиц и мелких служащих было общеизвестно - и это было приемлемо в курортных районах - иногда подбрасывать кучу сена.
   Возле окна в кресле дремал толстый старик, перед ним на столе стоял стакан холодного чая. Кот у него на коленях вытянулся и тоже заснул. Картер предположил, что они оба, не открывая глаз, могли сказать ему, сколько пуговиц у него было на рубашке.
   У старика могло быть клеймо «осведомителя» на лбу.
   "Водка."
   «Спасиба», - ответил Картер, бросая счет на стойку. "У вас есть комнаты?"
   "Сделать ... на ночь?"
   «Да. Я только что прибыл утренним поездом из Харькова. Утром уезжаю в рабочий лагерь в Суча».
   "Отпуск?"
   Картер кивнул.
   «Мне понадобится ваш проездной и удостоверение личности вашего рабочего».
   Картер передал их и вернулся к трем женщинам. Он знал, что бармен этого не пропустит. Через несколько минут старик вернулся с регистрацией билетов.
   Картер просмотрел это:
  
   Возраст: 36
   Место рождения: Валки
   Место жительства: г. Харьков, проспект Карполова, 110
   Место работы: слесарь, Народный тракторный завод, г. Харьков
  
   Картер нацарапал внизу бланка свою подпись: «Михаил Иванович Ассалов».
   При этом он упомянул бармену, какое это было долгое, сухое и одинокое путешествие.
   Мужчина понимающе кивнул. "Вы желаете компании, товарищ?"
   "Вы можете предоставить какую-то компанию?"
   Он пожал плечами, его плечи поднялись до ушей. «Такое, знаете ли, незаконно… но я могу сообщить одной из женщин номер вашей комнаты».
   «Высокая брюнетка с маленькой грудью», - сказал Картер.
   «Я посмотрю, товарищ».
   Женщина сидела одна за одним из столиков, попивая чай и листая журнал. Бармен подошел к ней, прошептал ей на ухо и стал ждать. Она взглянула на Картера, взвесила цену, которую могла попросить, и кивнула.
   «Девушку зовут Людмила Алекмовна. Как долго вы желаете ей компании, товарищ?»
   "Ночь."
   «Понятно. Это будет тридцать пять рублей, и сюда входит бутылка».
   Картер поморщился, но не стал придираться. Он заплатил, схватил сумку и последовал за мужчиной наверх в комнату.
   «Туалет находится этажом выше, товарищ. Вы можете принимать ванну с семи до восьми часов вечера и с шести до семи часов утра». Он поставил бутылку и два стакана на стол.
   Картер кивнул и поблагодарил его, и мужчина выскользнул из комнаты.
   Киллмастер налил тремя пальцами белой молнии в стакан и подошел к темному окну. Он вздохнул, глядя на гавань. От Вашингтона до того места, где он сейчас стоял, были долгие три недели и семь тысяч миль.
   Три недели назад, в тот же день, Дэвид Хок проинформировал его в офисе AX высоко над Дюпон-Серкл в Вашингтоне.
  
  
  .
   «Шесть месяцев назад мы обратились за помощью к тайному агенту по имени Питер Лимптон. Его настоящее имя - Борис Симонов, и он работал брокером по продаже высокотехнологичного оборудования высокого уровня, производимого в Соединенных Штатах».
   Пока Хоук сообщал ему общие данные, Картер просматривал детали из досье этого человека.
   Основной задачей Питера Лимптона было создание подставной западногерманской компании для закупки американского электронного оборудования. Он сделал это, а также разработал метод и маршрут переброски этого оборудования в Восточную Германию, а затем в Москву.
   Примерно в то время, когда у него было все готово, его взорвали и повернули. Но прежде чем Лимптона можно было использовать в качестве дублера, его вызвали обратно в Москву. Причиной, по которой Москва выступила, было их внезапное решение, что Лимптон должен обзавестись женой, чтобы помочь ему.
   Излишне говорить, что его жена должна была быть агентом КГБ даже лучше, чем он сам.
   Но Вашингтон понял, что это совсем не так. На самом деле, как раз наоборот. Лимптона представят его «жене», и им вместе дадут отпуск на Черном море, чтобы они могли лучше узнать друг друга.
   «На самом деле, Ник, - продолжил Хоук, - новая жена избавится от Лимптона всеми способами и методами, плюс контакты, которые он установил в Штатах…»
   «И тогда его казнят КГБ», - закончил Картер.
   Хоук кивнул. «Вот как мы это поняли. Мы сами хотим получить всю эту информацию. Вот почему мы должны вытащить его».
   Лимптон и его жена из КГБ должны были провести две недели на юге Крыма на эксклюзивном VIP-курорте в районе Сочи.
   Двумя днями ранее Картер поднялся на борт турецкого лайнера «Илион» под видом грузчика. Во время плавания по Черному морю в Одессу ему была предоставлена ​​специальная часть брига.
   Но Картер надел акваланг и нырнул в море в пятидесяти милях от побережья Крыма и Севастополя. Через полчаса его подобрал рыболовный траулер.
   У них было все готово для него: подходящая одежда, чемодан с дополнительной одеждой, документы, удостоверяющие личность, проездной и аннулированный корешок на поезд из Харькова в Севастополь.
   Траулер зашел в гавань Севастополя незадолго до рассвета. Картер оставался на нижней палубе, пока улов не был выгружен, а затем в полдень сошел на берег в составе команды.
   Это был дальний траулер «Роза» из Севастополя, и он часто курсировал по всему крымскому побережью в поисках рыбы.
   Картер не в последний раз использовал «Розу» и ее капитана Арлева Гильденкова.
   Стук в дверь вернул его в настоящее.
   "Да".
   Дверь распахнулась, и она встала, положив руки на бедра, ее плечи и таз двигались во всех направлениях одновременно. Она была далеко не красивой, но хорошенькой, с поразительно бледным лицом и иссиня-черными волосами. Платье было дешевым и обтягивающим, а на голове у нее была крошечная шляпка, поставленная под дерзким углом.
   "Вы хотите увидеть Людмилу, товарищ?" - сказала она слишком громко.
   Картер кивнул ей с улыбкой, и она закрыла и заперла за собой дверь.
   "Мы можем поговорить?" - спросил он, закатывая глаза по комнате.
   Она кивнула. «Здесь только в гостиницах Интуриста ставят подслушивающие устройства».
   "Сколько он тебе дал?" - спросил Картер.
   «Десять рублей».
   «Вор, я дал ему тридцать пять. Пить?»
   «Да. Я назначил встречу с Коколевым на сегодня, в десять часов».
   «До тех пор мы останемся в комнате».
   «Хорошо, тогда я смогу на время избавиться от этого». Она сняла черный парик и встряхнула сияющую гриву светлых волос медового цвета.
   «Извини, что опоздал. Я ждал на станции, пока не приедет поезд, в котором я должен был ехать».
   "Ничего страшного." сказала она со смешком. «Я был довольно доволен собой. Знаете, я мог бы сегодня заработать больше двухсот рублей?»
  * * *
   Картер выписался из комнаты под предлогом того, что решил пораньше уехать на юг.
   Людмила ушла за час до него.
   Неся чемодан, он дошел до площади Ушакова и встал в очередь в ожидании автобуса. Он мог видеть золотой ореол ее волос в передней части линии. Она отказалась от дешевой одежды проститутки и теперь носила строгий темный костюм, туфли на низком каблуке и несла огромную сумку через плечо.
   Теперь она выглядела такой, какой она была на самом деле: проводником Интуриста.
   Это было идеальное прикрытие для ее настоящей роли курьера. Она получала документы или информацию от московских агентов по отдыху и передавала их своим английским или американским туристическим сборщикам.
   Ее роль связного / проводника для Картера была опасной и далекой от ее линии, но операцию нужно было начинать в спешке.
   Подошел автобус, и длинная очередь просочилась в него. Картер сидел сзади, Людмила - прямо за водителем. Когда она вышла на остановке на горе Сапун, он последовал за ней.
   Ночью стало прохладно, но узкие улочки маленьких
  
  
  
  В деревне было полно гуляющих, болтающих людей. Гора Сапун была чище и красивее Севастополя, с множеством переполненных уличных кафе и подвальных бистро.
   По мере приближения к морю их окружал легкий туман. Людмила зигзагообразно меняла направление и даже дважды возвращалась назад. Картер знал, что она проверяет наличие хвоста, и пошел дальше.
   Когда она наконец остановилась, он продолжил идти, пока не догнал ее.
   «Это уже недалеко, просто пройдите немного по морю, а потом до того ряда домов - вот».
   Картер кивнул, и они двинулись в путь.
   Через пять минут они поднялись на морскую сторону длинного ряда одноэтажных домов из бетонных блоков.
   «Иди туда и подожди. Лучше, чтобы его жена и дети тебя не видели».
   Картер кивнул. Они не могли описать лицо посетителя, которого никогда не видели.
   Он выбрался на нависшую скалу и забился среди скал. Едва он закурил, как появилась Людмила. Она присела напротив Картера, а затем огромный черноволосый мужчина заблокировал луну, прежде чем усесться на скале.
   «Я Коколев».
   Картер кивнул. Он не назвал этому человеку своего имени. Коколев знал, что такое Картер; не было нужды в том, кто.
   Он поместил другого мужчину в лунный свет, и ему понравилось то, что он увидел. По бокам его рта прорезаны глубокие морщинки. Его плоть, огрубевшая от воздействия солнца, ветра и дождя, была туго натянута на татарские скулы, туго натянута на впалые щеки. Под торчащими черными бровями и бледно-голубыми глазами они смотрели на Картера с равным вниманием.
   «Ваша цель прибыла в Сочи позавчера».
   "С женщиной?"
   «Да. Они живут на даче в подворье у реки Мацеста, прямо на берегу моря. Здесь отдыхают все высшие государственные чиновники».
   «Так что это очень хорошо охраняется».
   Коколев кивнул. «Высокий, электрифицированный забор в трех четвертях вокруг, и патрулирование на пляже. Там работают двое моих кузенов, так что я знаю, в каком они доме».
   "У тебя есть план?" - спросил Картер.
   "Да." Коколев вынул из-под рубашки карту и расстелил ее на земле. В его руке появился фонарик и стал плясать над бумагой.
   «Вы договорились, что рыболовный траулер подобрал вас, верно?»
   «Да», - сказал Картер и кивнул. «Все, что мне нужно знать, это то, где именно мы покидаем побережье. Тогда я могу согласовать координаты с Гильденковым. У вас есть подводные сани, которые я просил?»
   «Да. Они старые, но в хорошем состоянии». Он вернулся к карте. «Рабочий комплекс здесь. Именно сюда вы и Людмила приедете завтра днем. Он упирается в комплекс правительственных чиновников - здесь».
   «Судя по эскизу, это практически крепость», - прокомментировал Картер.
   "Это." Коколев усмехнулся. "Они не хотели бы, чтобы посторонние, настоящие рабочие, забредали сюда и смотрели, как они роскошно живут. Сам комплекс огорожен, с двумя входами, каждый из которых охраняется парой часовых. Еще двое часовых действуют как бродячий патруль, один со стороны пляжа и один на территории комплекса ".
   «Это полный план дачи?»
   «Женщина, которая подарила мне его, работает в Министерстве инженерии. Это точный план этажа, по которому строилось каждое здание в комплексе».
   «Хитро», - прорычал Картер. «Нам придется избавиться от хотя бы одной группы охранников у одного из входов. Тогда, даже после того, как я окажусь внутри, двое бродячих охранников будут заняты не менее часа».
   «Верно», - ответил Коколев. «И вот как, я думаю, это можно сделать».
   Следующие двадцать минут здоровяк обдумывал план, и Картер пытался его разорвать.
   Он не мог. Это выглядело солидно.
   «Это означает, что нам понадобятся два человека, кроме тебя, плюс оружие и униформа».
   «Я уже приобрела все это», - предложила Людмила.
   «А двое ваших кузенов? Они будут сотрудничать?»
   «Они уже неделю смягчают охрану», - ответил Коколев. «На самом деле, это было очень легко. Они очень завидуют тем, за кем стоят».
   "Выглядит хорошо. Ну иди".
   Коколев кивнул и улыбнулся. «У меня завтра доставка возле Сучи. Я заберу двоих мужчин и оборудование в грузовике. Вы с Людмилой поедете десятичасовым автобусом. Мы встретимся с вами завтра в десять вечера здесь. Людмила…»
   «Я знаю это место».
   Коколев сложил эскиз и протянул Картеру. «Тебе захочется изучить это. Сожги это утром перед отъездом».
   Не говоря больше ни слова, он встал и, как кошка, направился обратно к ряду домов.
   "Сюда." Людмила пробормотала Картеру, вставая. «Сегодня мы остановимся в доме брата Коколева. Он и его жена удобно уехали на несколько дней. Это на окраине села».
   "Соседи…"
   Мы двое любовников с севера в отпуске, и мы не решаемся вместе заселиться в отель.
   Картер кивнул и схватил свой чемодан. Он последовал за ней по обрыву, затем остановился на прогулке по океану на секунду.
  
  
  
  
  
   "Что ты думаешь?"
   «Просто это очень опасная игра для всех вас, с очень маленькой наградой».
   «Давайте рассмотрим это», - тихо ответила Людмила. «Кроме того, мы татары».
   Она снова отошла, и Мастер Килл последовал за ней.
   Татары.
   Он точно знал, что она имела в виду. При Советской власти в 1921 году была образована Татарская Крымская Автономная Республика. Они управляли собой и делали это хорошо. Но во время Второй мировой войны Крым был оккупирован немцами на три года. Это имело трагические последствия для гордых татар.
   Их обвинял Сталин в сотрудничестве с нацистами. В общем, это неправда. Но для советского медведя это был хороший повод поглотить землю в конце войны и отменить самоуправление.
   Семьи крымских татар были собраны и сосланы в советские республики Средней Азии. В конце концов, многие из их отпрысков, такие как Людмила и Коколевы, вернулись, только чтобы ожесточиться и разочароваться, когда они оказались гражданами третьего сорта на своей земле.
   «Вот и мы», - сказала она, открывая дверь.
   Коттедж не производил впечатления снаружи, а тем более внутри. Он был абсолютно голым, с провисшими деревянными полами без ковров и спартанской мебелью.
   Свет от единственной угольно-масляной лампы освещал большую комнату с маленькой деревянной кроватью, столом, тремя стульями и двумя диванами, которые видели лучшие дни десятилетия назад. Кухня представляла собой крохотную пристройку, в которую можно было попасть через отверстие, выбитое в стене. В углу стояла старинная ванна, в стене проходила дренажная труба. Не было видно труб для подачи воды в ванну.
   Людмила увидела его лицо, когда его взгляд бродил по комнате.
   «Это очень бедные люди. Они не могут позволить себе жить так, как вы живете на Западе».
   Картер мягко улыбнулся. «Запад - это еще не утопия, Людмила. Там тоже есть бедняки. Я возьму один из диванов».
   «В этом нет необходимости», - спокойно ответила она. «В кровати есть место для двоих».
   Не дожидаясь ответа, она отправилась на поиски белья.
   Картер нашел бутылку водки. Он налил себе стакан и поднес ей бутылку. Она покачала головой и вытряхнула простыню.
   Он отпил крепкую жидкость и наблюдал, как она двигается вокруг кровати. У нее было длинное гибкое тело, и она использовала его экономно.
   «Готово», - сказала она наконец и погасила лампу.
   Он услышал, как ее туфли упали на пол, а затем она подошла к окну. Когда она заговорила, ее голос казался бестелесным, как будто слова не были ее собственными.
   «Завтра вечером будет ясная лунная ночь».
   «Возможно», - ответил Картер, сбросив свою обувь.
   "Вы напуганы?"
   "Да, почему?"
   «Без причины», - пробормотала она, стягивая куртку. «Я просто подумал, боятся ли такие люди, как ты».
   Он разделся до шорт и лег на одну сторону кровати. Она не отошла от окна, и в лунном свете он видел, как ее руки работают над собственной одеждой.
   Вяло Картер гадал, стоит ли она нарочно на свету, или же она так погрузилась в свои мысли, что не понимала, что он может видеть каждое ее движение.
   Наблюдая за тем, как она раздевается, он обнаружил, что его тронула и поразила обнаженная стройность ее плеч и обнаженной спины. У нее была красивая спина, но теперь плечи слегка сгорбились.
   «Этот человек, этот Борис Симонов ... он, должно быть, очень важен для вашего народа».
   "Он."
   Она повернулась, балансируя в луче мерцающего лунного света, на мгновение неподвижная, прежде чем двинуться к кровати. Людмила не была женщиной особой красоты, но, глядя на ее обнаженную длину, Картер чувствовал тяжелую печаль, потому что она могла так легко стать красивой.
   Он не удивился, когда, когда она осторожно скользнула в кровать, она сразу же подошла к нему. Она извивалась против него и обвила ногой его бедра.
   «Я подумала сегодня вечером на мгновение, - вздохнула она, - как было бы замечательно поехать с тобой».
   "Вы не хотите?"
   "Нет, не совсем."
   Она молчала. Потом еще движение, пока одна из его ног не оказалась между ее бедрами. Он мог чувствовать ее влажность, а также ее мягкость.
  
  
  
  
  
  Он притянул ее к себе. Она кончила охотно, и ее длинное гладкое тело прижалось к его еще более длинному, мускулистому торсу. Он провел рукой вверх и вниз по ее спине и слегка провел подбородком по пахнущему золотому ореолу ее волос. От нее приятно пахло, и ей стало еще лучше. Его решимость не запутаться начала ослабевать.
   «Я никогда не могла уйти», - прошептала она. «Хоть я и предатель, но я русский».
   "Вы считаете себя предателем?"
   "Да. Хочешь заняться со мной любовью?"
   "Да."
   «У меня очень маленькая грудь».
   «Я не заметил», - сказал он, стараясь не слышать улыбку на губах.
   "Хорошо."
   Ее рука скользнула сквозь пучок волос на его груди, вниз по его животу. Ее пальцы нашли тяжелый узор из рубцовой ткани и остановились.
   "Что это такое?"
   «То, чего у тебя никогда не будет».
   Опускайтесь, пока ее пальцы не нащупывают резинку его шорт.
   Это произошло так быстро, что у него буквально перехватило дыхание. Ее прикосновение было ловким, мгновенно возбудив его. Внезапно она перекатила его над собой и схватила его бедра своими напряженными бедрами.
   «Вот», - прошептала она, и ее мягкость окутала его.
  Два
   Поездка на автобусе длилась чуть меньше двух часов. Они оба зарегистрировались в Центре отдыха рабочих Суча чуть позже полудня. Картера в мужскую, Людмилу в женскую.
   Картер подумал, что в этом есть доля иронии, учитывая очень страстные занятия любовью, которые они разделили прошлой ночью. Он подумал об этом, но сделал мысленную заметку, чтобы ничего не говорить. В то утро, прежде чем они по отдельности уехали на автобус, который повезет их на юг, Людмила была спокойной и деловой.
   «Когда мы приедем, не делайте ничего необычного. Зарегистрируйтесь, распакуйте вещи и займитесь пляжем».
   «Как вы думаете, все в порядке, если у нас будет возможность встретиться на пляже?»
   Она задумалась на мгновение, а затем кивнула. «Я так думаю. В это время года, вероятно, будет довольно дикая и пьяная толпа. Никто не вспомнит, что видел нас вместе».
   Холостяцкая кабинка, которую ему отвели, была запасной, но чистой и содержала все самое необходимое, и он разделял ванну только с тремя другими мужчинами. «Это не совсем« Club Med », - сухо подумал он.
   Выполняя инструкции, Картер распаковал вещи и направился в столовую. Был обеденный перерыв, и у всех была такая же идея. Он получил тарелку сэндвичей и большую кружку пива и избежал кричащих детей, перебравшись в общую гостиную.
   Современные диваны и стулья были сгруппированы вокруг столов из стекла и хрома под большой люстрой с маленькими яркими лампочками из прозрачного стекла. Вдоль одной стены блестящая консоль Telefunken звучала смесью грустной русской музыки, рок-н-ролла и американских поп-песен 1940-х и 1950-х годов.
   Людмила сидела с двумя женщинами на одном из диванов, собирая еду с подноса для колен. Две женщины, по одной у нее в ушах, непрерывно болтали. Один был коренастым мужчиной лет пятидесяти, с резким выражением жестких глаз, блестящих из-за нелестных очков. Она сгребала еду с подноса в рот, как будто не ела с детства. Другой был высоким, с тонким, как тростник, телом, узкими чертами лица и сильно остриженными волосами.
   Картер начал приближаться к ним, но предупреждающий взгляд Людмилы остановил его. Он отошел и нашел для одного у окна столик.
   Когда она встала, чтобы уйти, ее губы беззвучно сформировали слова «Пляж, один час».
   Картер, как хороший партийный работник, потратил полчаса на чтение пропаганды, а затем вернулся в свою кабину. Он надел плавки, надел спортивную рубашку, чтобы прикрыть покрытую шрамами верхнюю часть туловища, взял одно из выдающихся полотенец и отправился на пляж.
   Он испек, пропуская еще полчаса, не ища ее. Он полагал, что она найдет его. И она это сделала.
   Она шла по пляжу в постоянном флирте. И ей было с чем флиртовать в процессе.
   На ней была алая ткань, обмотанная вокруг ее головы, по моде тюрбан, и алый вязаный топ, настолько облегающий, что каждый намек на изгиб на ее гладкой фигуре был показан с максимальным эффектом. Свитер был с высоким воротом, а рукава заканчивались чуть выше локтей. У нее были тонкие, смуглые руки, руки изящной формы, покрытые алым лаком для ногтей. Нижняя часть купальника едва закрывала самое необходимое, оставляя ее длинные, сужающиеся ноги, красиво обнаженными, чтобы можно было любоваться.
   Это был хороший трюк. Примерно через каждые двадцать ярдов одинокий мужчина подпрыгивал, чтобы пройти с ней несколько футов. Ни один из них не забил, но Картер мог сделать то же самое, когда она попала в его пространство.
   "Могу я купить вам выпить, товарищ?"
   «Нет, товарищ, но я бы хотела сигарету», - сказала она с трепещущими ресницами и блестящими губами.
   Он стряхнул одну из рюкзака, и они оба положили ладони на спичку и ее губы.
   «Мы идем рано», - прошептала она.
   "Почему?"
   «Один из людей Коколева прислал мне сообщение. В полночь они выезжают с дачи. Заказали машину.
   «Тогда у женщины есть информация, которую она хочет».
   "Это ж
  
  
  
  
  Ульд так кажется. Восемь часов, там же ".
   «Коколев узнал, кто эта женщина?»
   «Да. Имя мне не знакомо… это Анна Пальмиткова». Ее глаза метнулись достаточно долго, чтобы увидеть испуганное, а затем мрачное выражение лица Картера. "Ты знаешь ее?"
   "Я знаю ее."
   «Восемь часов», - сказала Людмила и ушла, не задумываясь о его внезапной смене настроения.
   Картер плюхнулся на полотенце и заслонил глаза от солнца темными очками и предплечьем.
   Ах да, он знал Анну Пальмиткову. Она была хороша, очень хороша, специалист по Германии. Она несколько раз укрывалась в Берлине. В один из таких случаев Картер выступил против нее и ее агента-любовника.
   Картер получил любовника агента, но не Анну Пальмиткову. Фактически, зазубренный лиловый шрам, тянувшийся от груди до правого бедра, был подарком Анны ему в то время в Берлине.
   Нет, он никогда не забудет Анну Пальмиткову.
   Легкая улыбка изогнула его губы, когда он расслабился и позволил солнцу согреть его.
   Вечер обещал быть интересным и увлекательным.
   Они вытащили велосипеды из оздоровительного бассейна с разницей в пятнадцать минут и покинули лагерь в разных направлениях. Ровно в семь они снова встретились в нескольких милях от пляжа.
   "Кто-нибудь следующий?"
   «Нет, я уверен», - прорычал Картер.
   «Очень хорошо. Я буду вести».
   Людмила направилась к переулку, который шел вдоль пляжа между песком и скалами. Еще две мили, и она остановилась. Они спрятали велосипеды среди скал и начали подниматься. На полпути она проскользнула в вход в пещеру, которую Картер пропустил бы, будь он один.
   "Вернись сюда!" раздался гортанный голос.
   Картер двинулся за ней, а потом его рука схватила его. Его втащили в низкую каменную комнату, похожую на камеру, и зажгли свечу.
   «Поздравляю, вы прибыли», - сказал Коколев, пытаясь проявить первую каплю юмора, которую Картер увидел в свидетельстве этого человека.
   "Где мы?" - спросил Картер.
   «В трех километрах к западу от огневой линии, и нам придется проплыть как минимум два километра в сторону моря, чтобы избежать сетей безопасности. Вот!»
   Перед тем, как надеть гидрокостюм. Картер передал свои документы Людмиле. Она меняла фотографии, а сам Коколев на втором велосипеде возвращался к рабочему подворью и заночевал там Михаилом Ассаловым.
   Коколев уже надел свой гидрокостюм, тот, который, очевидно, должен был надеть Борис Симонов. У него был 9-мм пистолет Макарова ПМ с глушителем в водонепроницаемой клеенчатой ​​кобуре, привязанной к нему.
   Он передал его близнеца Картеру.
   "Ваши двое мужчин установлены?"
   Коколев кивнул. «Вечеринка в караульном помещении уже началась. Как только успокоительное подействует, двое моих людей в форме станут бродячим патрулем из двух человек».
   "Как они вошли?"
   «Сегодня днем ​​в мусоровозе. Поехали».
   Коколев погасил свечу и двинулся в ночь, Картер следовал за ним, а Людмила замыкала его. У входа в пещеру она схватила его за локоть. Он повернулся, и она перешла к нему на руки.
   Поцелуй вызывал искреннюю теплоту, а не страсть. Тоже коротко и по делу.
   «До свидания», - пробормотала она и отошла, чтобы взобраться на выступ скал.
   Картер смотрел на нее, пока она не ушла. «Она настоящая леди», - подумал он и двинулся к пляжу.
   «Идем сюда», - прошептал Коколев.
   Картер натянул ласты, поправил маску и соскользнул в воду прямо за мужчиной.
   Они плыли прямо, казалось, целую вечность, прежде чем Коколев свернул налево. Затем они плыли параллельно берегу еще пятнадцать минут, пока человек не приказал остановиться.
   "Мы ждем здесь!"
   Они ходили по воде еще пятнадцать минут, а затем крошечная вспышка фонарика на берегу сообщила им, что их собственная группа бродячих охранников уже на месте.
   Когда они начали плыть к берегу. Картер был благодарен за то, что они выбрали этот план. Под водой, где они плавали, лежала каменная полка, создавая спокойное зеркало в заливе.
   Одинокий недружелюбный мужчина на пляже с АК-47 мог заметить их всплытие с приличного расстояния. Добавьте к этому тридцать ярдов чистого белого, залитого лунным светом песка на берегу, и они срубятся на десять футов.
   Лунный свет, пронзающий прозрачную воду, создавал вокруг них жуткую зловещую ауру, когда они выползали на песок.
   Они побежали по пляжу, еще раз благодарные за то, что в их сторону не нацелились автоматы АК. У невысокой каменной стены они практически врезались в человека в форме, развалившегося у камня с винтовкой на плече.
   «Это прекрасная ночь», - проворчал он.
   "Они все еще там?" - спросил Коколев.
   Мужчина кивнул. «Женщина на даче. Мужчина ушел в здание администрации, полагаю, подписать бланки отъезда».
   Картер снял ласты с ног, расстегнул кобуру и перепрыгнул через стену. При этом он краем глаза увидел, что Коколев уже вылезает из гидрокостюма, а форма движется по берегу.
  
  
  
  
  
   на обычных раундах охранников.
   Низко наклоняясь. Картер Дак прошел по ширине двух пляжных домиков и спустился в задний сад единственного, где горели огни.
   Воздух был сладок цветущими цветами и кишел насекомыми. Единственным звуком, пока он пробирался через кусты и низкие цитрусовые деревья, было радио, которое воспроизводило что-то сентиментальное из одной из соседних комнат.
   Он направился в том же направлении и осторожно поднял глаза через подоконник.
   Он как раз успел. Это была спальня на даче, и Анна как раз выходила из ванной, совершенно голая. Он наблюдал, как она натянула прозрачные трусики и закинула свою пышную грудь кружевным бюстгальтером, который был очень непролетарским.
   Поверх него был обтягивающий свитер и узкая юбка - наряд, от которого волосы на затылке и внутренней стороне бедер должны были встряхнуть.
   Это не так.
   От этого шрам на груди чесался и болел.
   Он осмотрел комнату. На кровати лежал открытый наполовину чемодан. У двери стояли два закрытых ящика. Он не видел телефона и не было никаких следов оружия.
   Анна взялась за свои темные волосы, а Картер обошел весь дом. Он вернулся к раздвижным стеклянным дверям, ведущим из сада в большую гостиную.
   Комната и ее убранство были примерно так же удалены от лачуги, в которой он и Людмила ночевали, как Вашингтон от Москвы.
   Партийная элита и ее покровители не пострадали.
   Комната сделана хорошо, в мягких тонах, мебель современная и дорогая. Хромированные принты и старинные гобелены каким-то образом гармонировали на стенах. Отпечатки были картинами французских импрессионистов и, как ни странно, в основном были обнаженными ренуарами.
   Раздвижные двери легко открылись, и он вошел в комнату. Наконец он нашел телефон и перерезал шнур. Когда домофон на стене заклинило, он перешел к хорошо укомплектованному переносному бару.
   «Это было глупо», - подумал он, но что-то глубоко внутри него заставило его захотеть справиться с этим таким образом.
   Он налил водку в стакан, вынул Макарова из кобуры и сел ждать.
   Это было недолго. Она проскользнула в комнату, все еще расчесывая волосы, и резко задохнулась в шести футах от того места, где он сидел.
   Спереди она была еще красивее и привлекательнее, чем сзади. А вблизи обтягивающая одежда мало что оставляла для воображения.
   «Ты! Как…?»
   «Добрый вечер, Анна», - сказал Картер, приветствуя ее стеклом и длинным носом глушителя Макарова.
   Это сильно ударило ее, но ей потребовалось всего несколько секунд, чтобы восстановить самообладание.
   «Она была крутым печеньем», - подумал он, словно лед, когда она отбросила волосы с лица и сразу увидела пистолет и гидрокостюм. Твердые темные глаза наконец остановились на его. Они сказали вызов, и он ответил на него.
   "Подводная лодка?" - прорычала она.
   «В Черном море? Конечно, нет. Это твоя территория. Это было бы слишком опасно. Но я действительно появилась из моря, как нимфа».
   Она начала поворачиваться в спальню, ее сильные бедра неуклонно двигались, пышно просматриваясь под юбкой. Они остановились, когда Картер ударил пулю в дверной косяк в двух дюймах от ее плеча.
   Если она и была расстроена, когда повернулась к нему лицом, она не показала этого. Но ее разум явно работал, и ее взгляд метался от Картера к стеклянной двери.
   «Давай, - сказал он. «Но я бы не советовал. Твоей стражи здесь нет. Моей».
   Она пожала плечами и подошла к бару. «Я должен был убедиться, что ты мертв в Берлине».
   «Да, ты должен был».
   «Вы умный, опасный и находчивый человек».
   "Да, я."
   Она налила себе выпить и прошла мимо него к дивану напротив. Она катила под себя длинные ноги, как кошка. Когда она снова заговорила, она тоже промурлыкала.
   «Вы пришли за Борисом».
   Картер кивнул. «Зачем проходить все это, чтобы получить то, что он знает? Почему бы просто не использовать иглу?»
   «Две причины, - ответила она скучающим голосом, - и вы должны знать их обе. Мы регулярно, ежедневно принимаем противоядия для борьбы с химическими веществами правды… вашими. К сожалению, они также противоречат нашим собственным лекарствам. госпитализировать Бориса, пока не подействуют химические вещества ".
   "А вторая причина?"
   «Мы не были уверены, что он обратился». Она отпила свой напиток и улыбнулась. Улыбка была далеко не теплой и дружелюбной, но она произвела фантастические вещи на ее прекрасное лицо. "Сейчас мы."
   «Туше», - ответил Картер, сам улыбаясь.
   «Борис - бесхребетный болван, но он хорошо работает на Западе. У него также есть гений организации».
   «Организация, о которой вы теперь полностью осведомлены».
   «Возможно». Ее глаза поднялись, отражая его собственную пустую холодность. «Тебе как-то удалось попасть сюда, но ты никогда не выберешься, двое из вас. И, кроме того, я не уверен, что Борис пойдет с вами… сейчас».
   «Я думаю, что так и будет. Ты очень красивая, Анна, но недостаточно красива, чтобы за нее умереть».
   Дверь открылась, захлопнулась, и Борис Симонов вышел из ниши и вошел в комнату.
  
  
  
  
   Он был высоким и худощавым, со слабым подбородком. Его серо-голубые глаза расширились от шока, когда он увидел перед собой картину.
   "ВОЗ…"
   «Привет, Борис. Или я полагаю, что должен называть тебя Питером, раз уж я пришел, чтобы тебя вытащить».
   "Как ты…"
   Анна соскользнула с дивана и скользнула к нему. Она властно обняла одну из его рук.
   «Его зовут Николас Картер», - сказала она. «Это американская команда убийц, состоящая из одного человека, и он, вероятно, пришел убить вас».
   Симонов побледнел еще больше и перевел взгляд с Картера на женщину и обратно.
   «Позвольте мне сказать вам прямо, Борис», - прорычал Картер, вставая на ноги и проверяя, нацелено ли дуло «Макарова» исключительно на женщину. «Они узнали, что мы перевернули вас. Вот почему вас перезвонили. Эта« жена », которую вы должны были приобрести, была предназначена только для того, чтобы получить то, что у вас в голове, чтобы другой агент глубокого прикрытия мог войти и занять то место, где вы оставили выкл. "
   "Нелепо!" - сказала Анна и потянула сильнее, пытаясь удержать его от себя.
   Это не сработало. Симонов уже пятился от нее, его лицо было белоснежным, а тело дрожало от страха.
   «Это правда, Борис. Анна должна была получить от тебя все, что могла, а потом ты возвращался в Москву. Куда ты направлялся, когда уходил сегодня вечером, Борис?»
   «Москва», - пробормотал он.
   «А оттуда в лучшем случае был ГУЛАГ. В худшем…» Картер пожал плечами, предоставив Симонову восполнить неизбежное.
   "Это правда, не так ли?" - сказал испуганный мужчина, глядя на женщину, с которой, вероятно, занимался любовью последние две ночи. "Не так ли?"
   Анна знала, что ее разоблачили. Киллмастер видел это в ее глазах.
   Картер ошибочно подумал, что она пойдет за ним. Анна была слишком опытным агентом. Вместо Картера она пошла за Симоновым. Если бы русские не смогли сохранить то, чего он добился на Западе, то и у американцев этого не было бы.
   Она была похожа на пантеру, быстрая и резкая. В мгновение ока она натянула узкий цепной ремень с талии на шею Симонова. Ее руки были натренированы и искусны в убийстве.
   Симонов не подходил для нее, и Картер не мог попасть в цель, не попав в него. Ремень превратился в гарроту, а ее колено в пояснице выполняло остальную работу.
   У Картера были всего несколько секунд, и он их использовал.
   Было бесполезно пытаться обойти ее. Куда бы Киллмастер ни подходил, она поворачивала тело Симонова, чтобы остановить его.
   Наконец он сдался и врезался в них обоих. Его плечо ударило Симонова в живот, отгоняя от него ветер и швыряя Анну в стену.
   Длинный ствол «Макарова», треснувший одно из ее запястий, ослабил ремень настолько, что позволил пальцам Картера попасть между ним и шеей мужчины.
   Когда Картер вытащил его, Симонов упал на пол, задыхаясь. Анна мгновенно выздоровела, хотя было очевидно, что ее правое запястье сломано. Сжав пальцы левой руки, она потянулась к горлу Картера.
   Он едва избежал смертельного удара по горлу, повернувшись и приняв удар по уху. Зазвонили колокола, и он пошатнулся, но ему удалось продолжить вращение и врезаться коленом в ее живот.
   Когда она согнулась пополам, он прижал длинноствольный глушитель к ее затылку.
   Едва она рухнула на пол, как Картер оказался на ней, кончик «Макарова» уткнулся носом прямо за ее левым ухом.
   Он только сжимал, когда Симонов накренился и потащил Картера за руку. Мощный пистолет выскочил, но пуля безвредно вонзилась в ковер.
   "Будь ты проклят!" - прошипел Картер, подталкивая мужчину через комнату плечом к животу Симонова.
   "Нет!" Симонов ахнул, схватившись обеими руками за больное животом и с таким видом, как будто все, чего он хотел на свете, было рвотой. "Нет, не убивайте ее!"
   "Почему бы и нет!" Картер переместил «Макарова» обратно к черепу женщины.
   "Нет!" - крикнул Борис самым громким голосом, который он мог собрать, и снова пошатнулся к Мастеру убийств.
   «Ты проклятый дурак! Однажды она чуть не убила меня, и она бы убила тебя в течение следующих трех или четырех дней!»
   «Нет ... пожалуйста. Я пойду с тобой, сделай все, что твои люди хотят от меня, но не убивай ее ...»
   Картер посмотрел на боль в искаженном лице мужчины, затем на красивую женщину на полу.
  
  
  
  Очевидно, Борис Симонов был нормальным человеком, подверженным эмоциям и страстям нормального человека.
   "Что ты ей сказал?"
   "Клянусь, ничего важного!" - ответил Симонов, дико тараторив. «Клянусь! Я догадался, что они делали. Я сказал ей, что все записал в отчет, и что это было в моей московской квартире. Вот почему мы уезжали сегодня вечером. Это была моя страховка».
   "Что вы собирались делать, когда приедете в Москву?"
   Его глаза упали. "Я еще не понял этого".
   «Фигуры», - прорычал Картер. «Если ты лжешь, Симонов, ты знаешь, что от тебя мало пользы для нас. Если она знает то, что ты знаешь, мы вернем тебя им».
   «Она не знает, клянусь! Она немного знает, да. Кусочки и кусочки, которые я сказал ей, чтобы она привела ее, завоевала ее доверие… но только несколько вещей. Не убивай ее, Картер, пожалуйста».
   Бедный дурак. Картер подумал, но поднял женщину на ноги. Затем он просунул руку под ее красивую задницу, поднял ее высоко в воздух и направился в спальню.
   "Что ... что ты делаешь?"
   «Я должен с ней что-то сделать - я не могу просто оставить ее здесь лежать. Она уже просыпается. Симонов…»
   "Да?"
   «Возвращайся в офис администрации. Объясни, что ты и она передумали. Понятно?»
   «Да… да».
   «Пусть они изменят заказ вашей машины на семь утра. Пусть они соответственно изменят ваше бронирование до Москвы. Понятно?»
   "Да."
   «Когда вернешься, даже не заходи сюда. Иди на пляж, через стену. Там человек в гидрокостюме. Надень его и будь готов идти, когда я приеду».
   "Я сделаю это."
   "Вы бы лучше."
   Симонов направился к двери, затем остановился и повернулся. «Картер…»
   "Да уж?"
   "Ты обещаешь?"
   "Я обещаю."
   "Как джентльмен?"
   «Послушай, Борис. Я далек от того, чтобы быть гребаным джентльменом, но ты даешь слово, что она будет жива, когда я уйду отсюда».
   Русский выскочил за дверь, а Картер продолжил путь в спальню. Он бесцеремонно бросил Анну на кровать и стал искать в открытом чемодане трусики. К тому времени, когда ее глаза начали мигать, и она просыпалась, ее руки и ноги были надежно привязаны к балдахину.
   "Ублюдок, ты сломал мне шею!" она простонала.
   «Тебе повезло, вот и все», - сказал Картер.
   Цепочка русских проклятий, которых даже Картер не знал, вырвался из ее рта, когда он снова порылся в сумке.
   «Тебе лучше убить меня, ублюдок, потому что, если мы когда-нибудь снова встретимся, я убью тебя… и как можно медленнее».
   "Ты что-то знаешь?" - сказал он, останавливаясь в поисках. «Я тебе верю. Единственная причина, по которой я не вставлю тебе иглу в руку, - это сделать Симонова счастливым».
   Она начала выкрикивать ему еще одну серию ругательств, но она резко оборвалась, когда Картер скатал трусики в клубок и засунул их ей в рот.
   Используя шарф из сумки, он заткнул ей кляп, а затем остановился, глядя на нее. «Оставайся здесь. Анна. Не приезжай снова на Запад. Если ты это сделаешь, я выслежу тебя, как гадюку».
   Ее глаза сверкнули чистой ненавистью в ответ, когда Картер обошел комнату, закрыв шторы и выключив свет. Он сделал то же самое в гостиной, а затем вышел в сад.
   Коколев ждал с Симоновым и двумя фальшивыми русскими охранниками. Оба они уже сняли форменные туники и свои винтовки для плавания. Симонов надел гидрокостюм.
   "Хорошо, поехали!"
   «Картер, - пробормотал Симонов, - она…»
   «Она жива», - прорычал Картер. «Но ее не будет, если я когда-нибудь увижу ее снова».
   Все четверо соскользнули в воду. Они восстановили заплыв, который Картер и Коколев совершили ранее.
   Людмила ждала. Она притащила сани на пляж.
   Перед самым отталкиванием Картер повернулся к Коколеву. «Если вы, или она… или кто-нибудь из вас когда-нибудь захочет уйти…»
   Коколев прервал его, подняв руку. «Мы не будем».
   Киллмастер понимающе кивнул. Он пожал руку здоровяку и взглянул на Людмилу. «Удачи», - мягко сказал он. Потом обратился к русскому. "Давай, Борис!"
   Через два часа они бросили сани и перебрались через поручни «Розы».
  Три
   Красивые, обычно мягкие черты лица Лизы Беррингтон были выражены в жестких линиях, когда она управляла маленьким спортивным автомобилем через Ки-Бридж из Арлингтона. Пройдя через мост, она повернула направо, на шоссе Уайтхерст и свернула на Висконсин-авеню в центр Джорджтауна.
   Ее темно-русые волосы блестели на солнце, когда ветер развевал ими ее плечи. Ее голубые глаза и тонкие черты лица сосредоточились на движущихся вокруг нее автомобилях. но внимательный наблюдатель заметил бы, что ее мысли были заняты не только вождением.
   Лиза была прекрасна в утонченном, классическом стиле. Она происходила из старинной аристократической семьи Вирджиния, и в ней не было ничего грубого или грубого, хотя, что бы она ни носила, ее фигура кружила головы, куда бы она ни пошла.
   Теперь она носила простой военно-морской флот.
  
  
  
  
  кирт, свитер мятно-зеленый. а на шее был повязан темно-синий шарф. Вряд ли она выбрала бы такой наряд в тот день, но она спешила покинуть свою квартиру, когда Джинджер Бейтман согласилась с ней встретиться.
   Джинджер была не совсем старым другом, но, поскольку Лиза была связана с парой работ, связанных с AX, она довольно хорошо знала главу секретаря этого агентства и его правую руку.
   Лиза надеялась, что достаточно хорошо знает Джинджер. Она поняла, что просьба, которую она собиралась сделать к женщине, была довольно странной.
   Она точно управляла мощным маленьким спортивным автомобилем, водила агрессивно и со знанием дела, правая рука на переключении, длинные ноги ловко перебирали газ, тормоза и сцепление.
   На подъездной дорожке к популярному Джорджтаунскому ресторану «Пьер» она оставила мотор включенным и взяла помощницу за руку. Машина с ревом выехала на парковку, когда Лиза вошла в здание.
   "Столик на одного, мадемуазель?"
   «Нет, я встречаюсь с кем-то… мисс Бейтман».
   «Ах, да. Именно сюда».
   Внутренний декор представлял собой приятную смесь дорогой кожи, высоких потолков и окон, элегантных драпировок и большого количества зелени.
   Метрдотель провел ее к столу на двоих в одной из небольших столовых. Они были на полпути, когда Лиза красовалась блестящими черными волосами Джинджер Бейтман и высокой фигурой.
   Женщина подняла глаза и улыбнулась. Лиза улыбнулась в ответ, усаживаясь на стул напротив.
   "Приятно видеть вас снова."
   «Спасибо», - ответила Лиза. "Это было долго."
   "Мадемуазель захочет выпить?"
   «Один из них будет в порядке», - сказала Лиза, кивая на смесь, сидящую перед Джинджер.
   Метрдотель ускользнул, а Джинджер наклонилась вперед, понизив голос. "Как Лэнгли?"
   «Без изменений. Меня повысили. Теперь я курьер».
   «Поздравляю».
   Ни одна из женщин не озвучила то, о чем говорили их глаза. AX дважды занимал Лизу у ЦРУ для выполнения сложных миссий. Во второй раз ее чуть не убили. Впоследствии, когда ее вернули в Компанию, ее повысили до статуса полевого агента.
   Было больно, но Лиза приняла это. Ее начальство опасалось, что она потеряла самообладание. Лиза боялась того же, поэтому приняла «белую» работу и письменный стол.
   Работа курьером была для нее большим шагом назад.
   Подошла выпивка, и две женщины отсалютовали друг другу бокалами.
   «Должен сказать, я был немного удивлен, когда услышал твой звонок», - сказала Джинджер, изучая другую женщину через край своего стакана.
   «Да, полагаю, ты была. Мне нужна услуга, Джинджер… большая».
   «Я буду делать то, что постой».
   «Мне нужно связаться с Ником Картером».
   Лицо Бейтмана окаменело. Ее суровые глаза перестали упоминать о главном агенте AXE.
   «Предлагаю пообедать, а затем прокатиться по красивому Джорджтауну».
   Лиза кивнула. «Это может быть хорошей идеей».
   «Может, закажем?» Имя французское, но у них есть чудесные немецкие блюда, - сказала Джинджер, снова улыбаясь.
   Они оба заказали котлету из телятины в панировке, посыпанную яичницей и поданную со свежими овощами. Джинджер упомянул вино, но Лиза возразила, предложив вместо этого Перье.
   Они ели экономно, переходя к трапезе, небрежно болтая о растущих расходах на жизнь в столице страны и нелепости последних модных тенденций, ориентированных на молодежь.
   Джинджер видела, что ее собеседник за завтраком нервничает с каждой минутой. Она передала десерт и потребовала чек.
   «Позвольте мне…» запротестовала Лиза.
   «Нет, я поставлю это на счет», - ответила Джинджер, махнув рукой. «В конце концов, похоже, что мы собираемся обсудить бизнес».
   Она заплатила по чеку, и они прошли через парадную дверь.
   "Что ты ведешь?"
   «Альфа», - ответила Лиза. «Кабриолет».
   «Мы возьмем мою. Я поеду… ты говоришь».
   Джинджер передала дежурному свой автомобильный чек, и через пять минут они выехали со стоянки и направились на север, мимо Военно-морской обсерватории, в сторону Чеви-Чейза.
   "Ник в Штатах?"
   «Вы знаете, я не могу вам этого сказать».
   «У меня есть его домашний номер. Я звонил ему всю ночь и сегодня утром. Ответа не было».
   Джинджер знала, что Картер и эта женщина работали вместе. Один взгляд на лицо и фигуру Лизы Беррингтон подсказал ей, почему у нее был номер квартиры Картера в Джорджтауне.
   «Его сейчас нет в деревне, Лиза. Ты знаешь, это все, что я могу тебе сказать, пока ты не расскажешь мне больше».
   «Я знаю», - вздохнула Лиза. "Вы знаете мою сестру. Делейн?"
   Джинджер усмехнулась. «Я знаю о ней. Я видел ее фотографию в газете несколько сотен раз. Я не езжу по этим кругам».
   «Но вы знаете ее мужа, Стефана Конвея».
   «Да, я знаю о нем».
   Лиза улыбнулась и встретилась глазами с Джинджер. "Файл?"
   Джинджер кивнула. Больше говорить не о чем. У ЦРУ и ФБР были обширные досье на Стефана Конвея. AX также хранил копию этих файлов как
  
  
  
  
  само собой разумеющееся.
   Стефан Конвей был настоящим мужчиной или персонажем, в зависимости от того, с какой стороны от него стоял человек.
   В шестидесятых он был юным компьютерным гением и студенческим активистом. В конце концов он потерял бунтарский характер, отказался от либеральной активности и основал небольшую компанию по производству компьютерной электроники Protec, которая росла и росла, пока Конвей не стал богатым человеком даже по стандартам Кремниевой долины.
   Но для него этого было недостаточно. Обладая властью и богатством, которые пришли с его браком с Делейн Беррингтон, он добился огромных государственных контрактов ... и получил их. Он начал скупать небольшие компании и сливаться с более крупными по всему миру, всегда сохраняя за собой контрольный пакет.
   К началу 1980-х годов компания была безоговорочным лидером в своей области и главным поставщиком для правительства электронных радаров и систем наведения ракет.
   Это знание современных технологий в сочетании с его богатством, его деловыми интересами во всем мире и огромным влиянием его вашингтонских контактов недавно вытолкнуло Стефана Конвея на политическую арену.
   То, что он будет баллотироваться в Сенат на предстоящих выборах, было необъявленным фактом.
   «Вчера вечером мне позвонила Делейн из Западного Берлина».
   "Да?"
   «Это сводит меня с ума», - выпалила Лиза.
   "Как же так?"
   «На самом деле две причины. Во-первых, сам Стефан. Как вы, вероятно, знаете, наши родители оставили нас обоих очень обеспеченными. Я всегда думал, что Стефан женился на Делейн исключительно из-за нашей фамилии, связей и ее богатства».
   "А теперь брак портится?" - сухо спросила Джинджер.
   «Я думаю, что это было неприятно с самого начала, и Делейн только что осознала это. Она не только говорила по телефону очень тихо, но и казалась испуганной… окаменевшей».
   Джинджер выехала на одну из узких затененных деревьями улиц Чеви-Чейза, проехала еще полквартала и остановилась у тротуара.
   "Боюсь?" - спросила она, когда заглушила двигатель.
   "Да очень."
   «Ненавижу это говорить, Лиза, но почему Ник? Я имею в виду, что его едва ли научили разбираться в бытовых ссорах».
   «Я знаю это», - ответила Лиза, ее лицо слегка покраснело. «Есть еще кое-что. Делейн намекнул, что появились друзья из прошлого Стефана. Это произошло несколько недель назад в Калифорнии. Произошла ужасная драка, и когда Делейн подошел к нему по этому поводу, он назвал их« шантажирующими ублюдками »и сказал, что он сказал им идти к черту ».
   "Но это еще не конец?"
   «Нет», - ответила Лиза. "По крайней мере. Делейн так не думает. Стефан нервничал все больше и больше. И он начал запираться в своем кабинете поздно вечером и делать всякие странные телефонные звонки. И когда они начали этот тур по Европе с выступлениями, он нанял четырех телохранителей ".
   "Говорящий тур?"
   «Да, он едет в пять стран для Госдепартамента. Он выступает на митингах, пытаясь убедить их в мудрости и безопасности ракет НАТО».
   «Понятно», - вздохнула Джинджер. «Уже одно это даст ему повод нанять телохранителей».
   «Да, я полагаю, что так и будет. Но последнее, что сказала Делейн, меня потрясло. Вчера вечером, незадолго до ее телефонного звонка, они были на званом ужине с группой немецких сановников, и Делейн подслушала, как Стивен рассказал двум высокопоставленным лицам. Немецкие официальные лица заявили, что он был уверен в заговоре с целью его убийства ".
   Это спасло Джинджер от сутулости. «Ну, это проливает другой свет на этот вопрос. Но Ник…?»
   «Я не хотел идти ни к кому в компании. Я боялся, что они сочтут меня сумасшедшим, тем более, что у Стефана и Делэйна действительно есть домашние проблемы. Кроме того, я знаю Ника лично, и я знаю, на что он способен выполнения. Черт возьми, Джинджер, если бы ты просто поговорил со своим боссом ... "
   Джинджер нахмурилась и задумчиво поджала губы. У нее была довольно хорошая идея, что Дэвид Хок будет либо смеяться до боли, либо взорваться от гнева при мысли о том, что его главный оперативник сбежит, чтобы уладить внутренние проблемы будущего сенатора.
   С другой стороны, если Стефана Конвея шантажировали и угрожали, это могло стать серьезной бомбой безопасности.
   Надо было подумать и о самой Лизе. Она была очень умной женщиной, знакомой с реалиями шпионской игры, обычно уравновешенной и рациональной, определенно не склонной к истерии. Теперь ее нервы явно истерзаны, и она, по-видимому, твердо верила, что все, чего боялась ее сестра, имело под собой основания. Если она была так потрясена, это требовало по крайней мере беглого расследования.
   «Вот что я тебе скажу, Лиза. Я не могу обещать многого, но сделаю все, что могу».
   "Когда?"
   "Первое, что я делаю с утра."
   "Разве ты не можешь поговорить с ним сегодня днем ​​или вечером?"
   «Сегодня воскресенье, и я не уверена, что он вообще в городе», - ответила Джинджер.
   И, подумала она, даже если он был - и согласился позволить Картеру помочь - где был N3?
   Он доставил Бориса Симонова в Стамбул, и последнее, о чем Джинджер слышала, это то, что они готовили фальшивые документы, чтобы отправить его в Англию или Париж на иную работу.
  
  
  
  
  
   «Я обещал Делэйн, что первым самолетом вылетю во Франкфурт, а затем в Берлин. Я уезжаю сегодня вечером. Если бы я мог, я хотел бы кое-что узнать перед отъездом».
   Джинджер пожала плечами и завела машину. «Как я сказал, я сделаю все, что смогу».
   Она поехала на Коннектикут-авеню и повернула на юг. Через несколько минут они вышли из округа Монтгомери и вошли в округ Колумбия.
   Джинджер остановила машину, когда заметила угловую телефонную будку.
   "Плотно держаться."
   Лиза нервно закусила губу и потревожила маленькую сумочку на коленях, сосредоточившись на лице Джинджер через прозрачные стенки будки.
   Телефонный звонок, казалось, длился целую вечность.
   Когда, наконец, Джинджер вернулась, Лиза почувствовала, как по ее спине струится пот, отчего свитер прилипает к коже.
   «Тебе повезло. Он увидит тебя. Но кроме этого, кто знает?»
   «Я буду убеждать», - вздохнула Лиза.
  * * *
   Она очень тщательно приготовила его напиток, а когда закончила, встала лицом к нему у стойки бара. Было что-то особенное в том, как она смотрела на него. Ее глаза потускнели и стали дымными из-за длинных ресниц, а от ее полной груди у него перехватило горло, когда она лениво вздохнула.
   "Ты боишься".
   "Не так ли?" он ответил.
   «Теперь уже слишком поздно для страха, моя дорогая».
   Она подошла к нему через комнату, свободной рукой заправляя блузку под юбку, натягивая ее на пышных изгибах.
   "Можно мне сигарету?" - спросила она, протягивая ему напиток.
   Он протянул пачку, и она вырвала из нее сигарету длинными пальцами с малиновым кончиком. Она просунула наконечник фильтра между такими же красными губами и наклонилась к пламени.
   Передняя часть ее блузки распахнулась, и его взгляд скользнул в глубокую тьму между ее грудями.
   Его губа задрожала, а во рту пересохло.
   «Он готов», - сказала она, глядя на него смелыми оценивающими глазами. «Половина денег доставлена. Вторую половину я уже устроил. У него есть оборудование. Поверь мне, дорогой, скоро оно закончится».
   Она подняла его на ноги. Она стояла так близко, что он чувствовал легкое прикосновение ее грудей к своей груди и жар ее дыхания на своей шее.
   «Ты дрожишь, дорогой».
   Он был, и он знал это. Но теперь он не знал, было ли это из-за страха перед тем, что они собирались сделать, или из-за близости ее тела.
   «Пойдем, милый… в спальню».
   Она потянула его за руку, и он последовал за ней, как робот. Когда он подошел к кровати, туман желания на мгновение покинул его мозг.
   «Я не должен… они будут ждать…»
   «Дорогая, послезавтра будет время… это может быть наш последний раз надолго».
   Она медленно расстегнула блузку и обнажила под ней обнаженное тело. Затем она ловко расстегнула молнию на юбке и пожала плечами, одежда покрылась лужами у ее ног.
   «Боже, - выдохнул он, - ты такая красивая».
   Ее груди были тяжелыми, но твердыми и высокими, кремово-белыми, с коралловыми кончиками, сверкающими, как маяки желания. Ее плечи были крепкими и широкими, но они могли превратиться в топленое масло, когда нужный мужчина обнял их. Ее ребра возбуждающе касались безупречной кожи под грудью, указывая стрелами на ее пупок и ниже.
   «Завтра», - простонал он, снимая одежду со своего тела. «Завтра все будет кончено».
   Она снова просочилась на кровать, и он упал ей между ног.
   «Нет, моя дорогая, завтра это только начнется… для нас».
  * * *
   Картер аккуратно приготовил скотч и прошел на балкон отеля. Дождь, окутавший Париж последние сорок восемь часов, утих. Теперь огни города призывно мигали под ясным звездным небом.
   Картер устал. Это был долгий день. Но он также чесался. Это была хорошая миссия, и она прошла хорошо, но он помнил Людмилу и последние несколько часов гадал, как долго она продержится.
   Ему нужно было выбросить ее из головы.
   Вдалеке он видел огни Монмартра и сияющий купол Сакре-Кер.
   Он знал пару маленьких кафе вокруг площади, где он мог легко найти кого-нибудь, кто изгонит мысли Людмилы из его головы. Он допил свой стакан и сунул галстук под воротник. Едва завязался узел, когда зазвонил телефон.
  
  
  
  
  
   "Да уж?"
   «Ник, Карпентер в офисе».
   "Да?"
   «Звонок домой. Они хотели бы, чтобы вы отвезли их отсюда».
   "Я буду прямо там."
   Он выругался, натянул куртку и спустился вниз. Чтобы добраться до офисов Amalgamated Press and Wire Services, потребовалось пятнадцать минут.
   Внутри он набрал правильный код в заднем лифте, который перенес его на верхний этаж и в настоящие офисы: AX, парижское отделение.
   Хэл Карпентер помахал ему рукой, когда он вошел в компьютерный зал. «Используйте третью линию на телефоне со скремблером. Она уже полностью открыта».
   "Кому?"
   «Самому старику».
   «О боже, - прорычал Картер, - вот и мои недельные каникулы».
   «Семь-четыре-семь».
   «Джинджер, Ник здесь. Что случилось?»
   "Это было быстро."
   «Я раб команды».
   «Я проведу тебя».
   Картер ждал, а затем грубый, испорченный сигарой голос прогремел над морем и половиной Франции. «N3, хорошая работа… поздравляю».
   "Спасибо, сэр."
   "Как прошел допрос?"
   «Хорошо. У нас есть все контакты, маршруты и большинство жадных ублюдков в Штатах, которые были готовы продать. Симонов согласился снова пойти на горячую руку, пока американские парни не подставят жало».
   "Достаточно хорошо. Где он сейчас?"
   «По пути в Лондон. Сотрудники МИ-6 хотят его сегодня вечером опробовать. Наши ребята доставят его к Эндрюсу утром».
   «Это то, что мне нравится», - усмехнулся Дэвид Хок. «Отличный пакет. Я уточнял у Alma Control около часа назад. Вы просили несколько дней».
   «Да, сэр. Думал, что ударил бы Ниццу, чтобы немного солнышко. Оно выключено?»
   "Не совсем. Помнишь Лизу Беррингтон?"
   Потребовалось всего два щелчка его банка памяти. "Я помню."
   «У нее проблема. Это личное, хочет поговорить с тобой».
   «Но она уже говорила с тобой».
   «Да. Мы ничего не можем с этим поделать, но мы ей кое-что должны».
   «Да, есть», - ответил Картер, вспомнив, как женщина выглядела на полу гостиничного номера Гонконга с пулей в ней.
   Это была легкая миссия. Никто не должен был пострадать. Лиза Беррингтон почти купила ферму.
   «Я действительно не могу ничего разрешить и не буду. Но если после разговора с ней вы захотите это проверить. Вы можете. Вы в отпуске на неделю».
   Картер подумал о всех красивых, обнаженных телах на галечных пляжах Ниццы и столь же прекрасных пейзажах недалеко от Канн и Сен-Тропе.
   Затем он подумал о Лизе Беррингтон.
   "Ты все еще там, N3?"
   «Да, я все еще здесь. У тебя есть номер?»
   Хоук дал ему номер телефона в Александрии недалеко от Вашингтона, и он расписался.
   "Плотник?"
   "Да, Ник?"
   "У вас есть что-нибудь выпить здесь?"
   «Вы знаете, что это противоречит политике компании, Ник».
   «Я не спрашивал вас о политике компании».
   «Последний ящик справа от вас».
   Картер ненавидел дешевую марку, но в то время это был любой порт в шторм. К тому же это было лучше, чем водка, которую он пил не так много дней назад.
   Сунул три пальца в запотевшее стекло и набрал номер.
   "Здравствуйте?"
   Голос не был различим из-за искажения на линии шифрования. "Лиза Беррингтон?"
   "Да."
   «Лиза, это Ник Картер».
   "О, слава богу ..."
   «Я только что разговаривал с Вашингтоном. Я слышал, у вас проблема».
   "Много".
   Она бросилась к нему и с трудом поставила запятую или точку, пока не закончила. К тому времени, как она окончательно свернула, он стер три пальца.
   «Вот и все в пресловутой скорлупе. Немного, да?»
   "Боюсь, что нет. Почему я, Лиза?"
   Он поклялся, что слышит, как она сглотнула, прежде чем она снова заговорит. «Потому что ты чертовски эффективен ... и ты, кажется, знаешь так много людей по всему миру ... и Делейн выглядела так напуганной ... Я думала, ты сможешь поговорить со Стефаном и покопаться ...»
   «Эй, подожди, подожди… помедленнее, дорогая».
   «И если что-то не так, я полагаю, вы можете творить чудеса. Джинджер сказала, что вы были в Европе. Она не сказала, где».
   Картер на мгновение задумался и решил, что это не имеет значения… сейчас. «Я в Париже. Вы сказали, что приедете?»
   «Да. Я вылетаю из Кеннеди в девять сорок пять. Я как раз выходил из квартиры, чтобы успеть на шаттл в National, когда вы позвонили».
   "Франкфурт?"
   «Да, с одной остановкой в ​​Лондоне. Мой рейс прибывает во Франкфурт в десять тридцать. Я пересаживаюсь на самолет и прибываю в Берлин в час тридцать. Стефан выступает на антиядерном съезде в час, поэтому я сказал Делейн, что встречусь с ней. в отеле в три ".
   «Хорошо. Какой у тебя номер рейса в Берлине?»
   «Девять-два-два».
   «Я буду на этом».
   "Спасибо, Ник, большое".
   «Но если ничего не случилось, я требую четыре дня бурной ночной жизни в Берлине».
   «Ты понял», - сказала она, наконец сдерживая смех.
   "Увидимся."
   «Тогда до завтра. И еще раз спасибо, Ник», - ответила она, и линия оборвалась.
   "Плотник!"
   «Господи, Ник, что случилось? Мне нужно заполнить еще четыре отчета, прежде чем я смогу есть,
  
  
  
  
  закончу, а уже почти полночь ".
   «Извини, старый приятель. Ты можешь забрать меня отсюда во Франкфурт утром, чтобы успеть на рейс Nine-two-two Pan Am в Берлин?»
   «Постой, я проверю».
   Картер отпил еще виски. Через несколько минут Карпентер вернулся.
   «Вы готовы. Я пришлю билеты в ваш отель завтра рано утром. Они будут у стойки регистрации, так?»
   "Это оно."
   "Что в Берлине?"
   «Старое пламя», - сказал Картер и вышел в парижскую ночь, все мысли о двух кафе на Монмартре вылетели из его головы.
  Четыре
   Фройляйн Гертруда Кламмер держала левое запястье за ​​правое запястье, чтобы оно не дрожало, когда она наносила помаду на свои тонкие губы.
   Она была довольно хорошенькой, слегка стареющей, со светло-каштановыми волосами, которые она всегда собирала в строгий пучок на затылке. Юбка и пышная блузка, которые она носила, были такими же строгими. Поверх блузки на ней был широкий кардиган. У нее была нервная привычка вытягивать кардиган вместе, как будто ее чопорность могла скрыть ее весьма замечательную фигуру.
   Тяжести и чопорность были приобретены характеристиками. Эта замечательная фигура была приобретена в возрасте двенадцати лет, и именно в этом она винила большую часть своей беспокойной жизни.
   С тринадцати лет Гертруда привлекала мужчин, и она не могла сопротивляться им. И все, что она когда-либо получала от мужчин, - это ребенок… и запись в полиции о проституции и мелком воровстве, которым она занималась, чтобы прокормить своего сына.
   Теперь мальчику было семнадцать, и он был зачислен в Академию Хауптдорта в Лейпциге. Он был джентльменом и не знал, что его мать занималась дайвингом на закоулке, обслуживая сутенеров и шлюх, а над ним располагалась небольшая гостиница, в которой взималась почасовая оплата за номера.
   Это была хорошая работа, надежная и безопасная, хотя и мало оплачиваемая. И по этой причине Гертруда была не прочь время от времени подрабатывать.
   Сообщения, всегда складывающиеся вокруг банкноты в пятьсот марок, начали приходить за три недели до этого. Это не первый раз, когда таинственный работодатель обращался к ней с просьбой об услугах подобным образом.
   Всего их было три, простые, напечатанные на обычной бумаге и проскользнувшие под ее дверь.
   Очень скоро нам потребуются ваши услуги, прочтите первую.
   Через неделю прибыл второй: белый седан Mercedes был зарезервирован для вас в прокате автомобилей Europa. Получите машину в аэропорту Тегель в пятницу, ровно в три часа дня.
   Гертруда подобрала машину и вернулась в отель, где она оставила ее в круглосуточном гараже недалеко от Курфюрстен Дамм.
   В то воскресное утро она проснулась в холодном поту, и стало еще хуже, когда она заметила белый конверт у входной двери.
   Сообщение было намного длиннее, но не менее лаконично в своих требованиях. В конверте также был ключ.
  
   Сегодня вечером, ровно в полночь, вы доставите машину на Wiebe Strasse, дом 9. Он находится у Моабит-аллее к югу от свадебного квартала. Дом пустует. Ключ от замка на двери гаража. Припаркуйте машину внутри и оставьте ключ от замка и ключи от машины на сиденье. Под двумя кирпичами слева от двери находится половина вашего бонуса, 1000 марок. Запри дверь, когда уходишь.
   Во вторник вы получите еще одно сообщение о том, где забрать машину. Когда вы доставите его обратно в Тегель, залог будет доставлен вам наличными. Вы можете оставить его себе как оставшуюся часть бонуса.
  
   Разумеется. Фройляйн Кламмер, вы никогда не получали ни одного из этих сообщений.
   Фройляйн Кламмер поправила свитер, взяла сумочку и вышла из своей квартиры на верхнем этаже. На полпути вниз она столкнулась с ночной горничной.
   «Guten Tag, Fräulein Klammer», - сказала старуха, проходя мимо нее, согнув плечи вперед с грузом белья, которое она несла.
   "И доброе утро тебе, Мари. Занято?"
   «Джа, джа… такой грех в субботу! Вот к чему мы пришли!»
   Мари была права. Стол на этаже над улицей был переполнен. Четыре девушки стояли в очереди, ожидая ключей от комнаты. Их клиенты застенчиво стояли в тени у дальней стены.
   "Георг?"
   "Ja, Fräulein?"
   «Я ухожу ненадолго. Я не должен быть больше часа или около того».
   «Джа, да».
   Она заглянула в бар отеля на этаже. Было многолюдно, и воздух был наполнен оглушительной американской рок-музыкой, а также запахом несвежего пива и приторными дешевыми духами. Затаив дыхание и стянув свитер, как всегда, она прошла через задымленную комнату и вышла на Рошер-штрассе.
   Слева от нее доносились ночные звуки Ку'Дамма. Она быстро двинулась к звуку и ярким неонам. Оказавшись на Ку'Дамме, она прошла мимо пип-шоу, ночных стриптиз-клубов и секс-фильмов до гаража.
   «Я ничего не знаю», - думала она, садясь за руль «мерседеса». Я ни в чем не виноват, кроме как дала машину и забрала ее обратно. То, для чего она используется, не имеет ничего общего со мной.
  
  
  
  
  . Я ни в чем не виновата.
   Но когда фройляйн Гертруда Кламмер выехала на Ку'Дамм и повернула на север в сторону свадебной части Западного Берлина, она поклялась, что это будет последний раз, когда она примет один из конвертов и его скрытые команды.
  * * *
   Дитер Клаусвиц задушил большой мощный BMW и наклонил его влево. Он умело уклонился от встречного движения на See Strasse и скользнул в Volkspark Rehberge.
   Впереди тянулась широкая автомагистраль, разделявшая парк с востока на запад. Справа от него был Плотцензее. Примерно в сотне ярдов от входа он направил мощный мотоцикл в деревья на пешеходную и велосипедную дорожку.
   Было несколько прогулочных, которые уклонились от его пути, но ни одна из них не кричала оскорблениям в его адрес. Пешеходы привыкли к невоспитанным длинноволосым молодым людям, которые ездили на своих мощных машинах везде, где захотят.
   Они только покачали головами и продолжили вечернюю прогулку под ревом Клаусвица вокруг озера.
   Но под черной кожей и шлемом с темным козырьком не было грубого молодого человека с длинными волосами и сальной бородой.
   Дитер Клаусвиц был чисто выбритым, с холодными ярко-голубыми глазами и точеным арийским лицом. Его волосы были поразительно светлыми и тщательно подстриженными. А под кожаной курткой и кожаными штанами было подтянутое спортивное тело.
   Дитеру Клаусвицу было тридцать восемь лет, и он был опытным вором.
   В юности он довел свое тело до совершенства. Когда он рос в Баварии, он хотел стать отличным горнолыжником.
   Это не удалось.
   Вместо этого он тренировался в лыжном биатлоне. Он научился обращаться со всеми типами винтовок, известных человеку, и стал экспертом. В конце концов его инструкторы сочли его одним из лучших стрелков, которых они когда-либо видели. Также они считали его одним из худших лыжников.
   И у Клаусвица был еще один недостаток. Он любил красивые вещи… одежду, еду, лучшие вина, самых красивых женщин.
   Он стал вором, причем хорошим. Его спортивное тело позволяло ему взбираться по стенам, как человеческая муха, а его бдительный ум и ловкие пальцы позволяли ему открывать сейфы в любое время.
   Но Клаусвица поймали. Он попал в тюрьму, был освобожден и снова был пойман.
   Теперь он ждал суда, и его старые навыки обращения с винтовкой должны были его спасти. У него не было угрызений совести в отношении убийства кого-либо, кого угодно, если бы он мог получить новую личность, много денег и избежать нового тюремного срока.
   Вот почему он был в Volkspark Rehberge и вел дела с герром Оскаром Хесслингом.
   В самой западной части парка было кладбище, обнесенное стеной. Дорожка резко оканчивалась деревьями, отделявшими озеро от кладбища.
   Клаусвиц выехал на BMW в сторону деревьев, пока его полностью не окутала тьма. Он заглушил двигатель и сидел несколько секунд. Убедившись, что никто не заметил и заинтересовался его маневром, он поставил велосипед на подставку и беззвучно двинулся между деревьями.
   Он с легкостью перепрыгнул каменную стену и, словно призрак, прошел сквозь надгробные плиты. Через темный козырек перед его лицом было трудно прочесть имена и даты на фломастерах, но он не осмелился поднять его. Меньше всего он хотел, чтобы турок увидел его лицо.
   «Он всегда доставляет», - сказал Хесслинг. «Он меня не знает; он не должен знать вас. Он передаст товар; вы передадите конверт. Вы никогда больше не увидите друг друга».
   Клаусвицу пришлось передать его Оскару Хесслингу. Он был планировщиком. Он все спланировал до мельчайших деталей. Ничего не осталось, чтобы сбиться с пути.
   Вот почему Клаусвиц согласился оказать этому человеку эту услугу. Это и, конечно же, дополнительные преимущества.
   Когда в глубине кладбища стало слишком темно, чтобы идти, он включил фонарик.
   Наконец он нашел это: KRONER LANE, УЧАСТКИ 16–34.
   Едва он выключил свет, как из ниоткуда материализовалась невысокая темная фигура в джинсах и темной куртке.
   «Добрый вечер, эфенди».
   "Ты турок?"
   "Я."
   «Здесь же похоронена фрау Хорнинг».
   «Я считаю, что она в номере восемнадцать».
   "У тебя есть товар?"
   "У вас есть конверт для меня?"
   Клаусвиц двумя пальцами вытащил из-под куртки простой белый конверт.
   "Одна секунда."
   Турок растворился в темноте и вернулся через несколько секунд. Он присел у насыпи могилы и поставил между ними кожаный футляр.
   «Держи свет», - сказал Клаусвиц, передавая свет другому мужчине.
   Ящик был примерно два фута на один фут и примерно пять дюймов в глубину. Он щелкнул двумя застежками и открыл крышку, одновременно повернув футляр так, чтобы свет открывал его содержимое.
   «Это французский F1, Tireur d'EIite, 7,62 мм. Они говорят, что он будет последовательно группировать десять выстрелов в круг меньше дюйма на расстоянии лучше двухсот метров».
   Черный шлем кивнул, и под темным забралом толстые губы Клаусвица скривились в улыбке. "Так и будет."
   Дитер Клаусвиц использовал
  
  
  
  
  Раньше французская снайперская винтовка, но никогда с глушителем. Это была красавица, разбитая на пять частей. Были прикреплены сошки, а ствол снабдили пламегасителем.
   Человек за козырьком любил оружие. Он глубоко сожалел, что ему придется отказаться от этого после того, как он сделает свою работу.
   "Насколько это чисто?"
   «Украдено в Марселе две недели назад», - ответил турок. «Совершенно невозможно отследить. Вам нужны патроны?»
   "Нет. Об этом позаботились". Клаусвиц передал конверт и закрыл крышку чемодана.
   «Удачной охоты», - усмехнулся турок, и двое мужчин растворились в темноте в разных направлениях.
   Через несколько секунд парк заполнил ровный бас двигателя BMW, и гонщик направился на север в сторону Веддинг и Вибе-штрассе.
  * * *
   Гертруда Кламмер загнала «мерседес» в гараж с грязным полом. Она выключила свет и двигатель, а все ключи оставила на переднем сиденье.
   Конверт был под кирпичами, как и говорилось в сообщении. Гертруда не стала проверять содержимое. Она знала, что там будет тысяча марок.
   Запихнув его в сумочку, она вышла на улицу Вибе-штрассе и осторожно закрыла дверь. Когда замок сломался, она поспешила к свету на большой Моабит-аллее.
   Раздел «Свадьба» напугал ее. Он был полон пустых домов, слишком ветхих, чтобы хозяева не могли их починить. Их занимали молодые поселенцы типа хиппи и одинокие иностранные рабочие, потому что они могли делать это бесплатно.
   Но в этом районе были и самые разные преступники. Она была в восторге от того, что в двух кварталах отыскала крейсерское такси.
  * * *
   Фройлейн Гертруда Кламмер не знала, что у нее был защитник. Он сел в BMW на другом конце Вибе-штрассе в темноте между двумя домами. Он не двинулся с места, пока женщина благополучно не оказалась в кабине и не ускользнула.
   Меньше всего Клаусвиц хотел, чтобы к этой женщине приставали каким-либо образом. Для полиции было бы катастрофой сомневаться в ее причинах, по которым она находится в свадебном отделении в такой час.
   Он не заводил мотоцикл. Он нажал на номер 9 и отпер дверь вторым ключом, который дал Хесслинг.
   Внутри он был воплощением эффективности. Он плотно закрыл дверь и включил свет BMW, направив его так, чтобы луч осветил заднюю часть гаража и «мерседес». Потом со стропил гаража снял плетеную корзину для пикника и чемодан.
   В плетеной корзине были бутерброды, фрукты и термос с соком. Он все приподнял и положил на дно корзины гильзу. После замены термоса и еды корзина наполнилась идеально до крышки.
   Чемодан попал в багажник машины. Внутри был портфель и полный гардероб путешествующего бизнесмена.
   Клаусвиц быстро снял кожу и ботинки. Под ними он был полностью обнажен. Из чемодана он надел носки, шорты, темно-синие брюки в тонкую полоску и белую рубашку. Он аккуратно завязал голубой галстук и надел пиджак.
   Все подошло, включая пару черных лоферов Gucci, на внутренней стороне пятки которых отпечатан знак итальянского сапожного магазина Fifth Avenue в Нью-Йорке.
   Фактически, вся одежда носила американские лейблы.
   Он снял куртку и туфли и положил их на заднее сиденье «мерседеса». Осторожно, удерживая узел на галстуке, он снял его и надел на пиджак.
   Было нелегко натянуть кожу поверх одежды, но он справился.
   Затем он проверил портфель.
   Все документы были в порядке и безупречно точны. Они подробно рассказали о последних деловых операциях между Mockdendorf Limited из Западного Берлина, производителем игрушек, и Klein Enterprises из Олбани, Нью-Йорк.
   Mockdendorf была вполне реальной компанией с офисами в Западном Берлине, Гамбурге и Франкфурте.
  
  
  
  Klein Enterprises была выдумкой, но охранники Вопо на контрольно-пропускном пункте Чарли никогда этого не узнают.
   Он заменил бумаги и взял пакет с паспортом. Внутри он обнаружил паспорт США, выданный на имя Дэвида Кляйна. Адрес: 414-C Shamrock Towers, Олбани, Нью-Йорк. Должность: президент, Klein Enterprises.
   Он пролистал последние страницы паспорта, где были проставлены пограничные штампы. Давид Кляйн прибыл в Западную Германию двумя днями ранее через Франкфурт.
   На паспортной фотографии был светловолосый улыбающийся Дитер Клаусвиц.
   Также в пакете был ваучер на оплату гостиницы «Метрополь». Это ему понадобится, чтобы переночевать в ГДР. И ему пришлось остаться на ночь, потому что в пакете остался билет первого класса на рейс Аэрофлота во вторник утром из Восточного Берлина в лондонский аэропорт Хитроу.
   Отлично, подумал Дитер, очень хорошо. Благодарю вас, герр Оскар Хесслинг.
   Последним предметом в портфеле была небольшая квадратная коробка. Внутри него находилось десять 7,62-мм стальных гильз. Каждый из них был обработан, в их наконечники было добавлено крошечное количество цианида калия.
   Клаусвиц был уверен, что ему понадобится только один, самое большее два, но он вылил все десять патронов в карман на молнии своей черной кожаной куртки.
   Он закрыл и запер двери и крышку багажника седана, а затем осмотрел машину и гараж.
   Все было готово к его возвращению на следующий день.
   Надежно прикрепив плетеную корзину к задней части велосипеда, он выкатил ее из гаража и запер дверь. На Моабит-аллее он запустил большую машину и рванул на юг, в сторону ярких огней центра Берлина.
   По мере того как он ехал, он восстанавливал план и маршрут побега. К тому времени, как он припарковал машину у подножия горы Инсуланер, он мысленно обдумал ее трижды в мельчайших подробностях.
   В конце войны Берлин был разрушен. Прежде чем можно было начать процесс восстановления, огромное количество скрученной стали, бетона, кирпича и прочего мусора пришлось утилизировать или сжечь.
   Решение, которое в конечном итоге было принято, заключалось в том, чтобы сложить разбросанные щебни в огромные искусственные холмы, засыпать их почвой и засеять целиком травой, кустами и небольшими деревьями. В результате эти «горы» из обломков теперь усеяли горизонт Берлина.
   Самым большим из них был «Инсуланер», взлетавший на 260 футов в воздух. С его вершины была видна большая часть Западного Берлина.
   Но на следующее утро Дитера Клаусвица заинтересует только одна часть недвижимости Западного Берлина: широкие ступени Американской мемориальной библиотеки. Именно на этих ступенях, через немногим более двенадцати часов, выступят несколько высокопоставленных лиц Западной Германии и американец Стефан Конвей.
   Клаусвиц снял плетеную корзину с задней части BMW и прошел через Меринг Дамм к телефонной будке.
   Он положил нужные монеты и набрал номер. На телефон ответили после первого звонка. Он легко узнал уже знакомый хрип.
   «Герр Гесслинг, это Пилигрим».
   "Ja, mein Herr. Автомобиль?"
   «Хорошо, и чемоданы тоже».
   «Отлично», - послышался хрип. "А бумаги?"
   «Также хорошо. Все в порядке».
   «Я уже проинформировал нашего работодателя. Деньги должны поступить ко мне в течение часа. Они будут переведены на счет Багамских островов через десять секунд после подтверждения выпуска новостей».
   «Было приятно иметь с вами дело».
   «Данке. Ауф Видерсехен, герр Пилигрим».
   "Auf Wiedersehen, герр Хесслер".
   Дитер Клаусвиц вернулся через бульвар, обогнул забор, ограничивающий бассейн, построенный на нижнем ярусе каменистой горы, и начал восхождение на Инсуланер.
  * * *
   Оскар Хесслинг нажал кнопку отключения телефона и потянул свои короткие пальцы к недоеденной коробке шоколадных конфет. Он сунул одну в рот, жевал и запил глотком шнапса.
   «Хороший человек, - прохрипел он и отрыгнул, - чертовски хороший человек. Я знал, что он будет. И одиночка. Идеально».
   Оскар Хесслинг имел привычку громко разговаривать сам с собой. Часто он задавал себе вопросы и давал себе ответы. Это пришло из-за многих лет одиночества. Это была лишь одна из бесчисленных странностей этого человека. Во-вторых, в огромных двадцати с лишним комнатах особняка, в котором он сейчас сидел, не было ни единого зеркала.
   Причина этого заключалась в том, что Оскар Хесслинг не мог смотреть на себя.
   Он был огромен. Даже тучный, чрезмерно толстый или страдающий ожирением не мог описать 450 фунтов вялого жира, которые волнами катились под его похожей на палатку одеждой.
   Его челюсти свисали далеко ниже подбородка с обеих сторон, а глаза были похожи на крошечные темные дырочки в болезненно-белом шаре на его лице.
   Но каким бы толстым и уродливым ни был Оскар Хесслинг, это не повлияло на хитрость его острого, как бритва, ума. В отличие от Ханса-Отто Фойгта - другого криминального авторитета в Западном Берлине - в девичестве Хесслинг
  
  
  
  
  не создавайте вокруг себя армию марионеток. Он сделал все необходимое, чтобы накопить свое огромное состояние с помощью только своего банка телефонов.
   Теперь он прищурился, глубоко сосредоточившись. За две секунды он нашел желаемое число из более чем пятисот в банке памяти своего феноменального разума.
   "Джа?"
   «Guten Morgen, Frulein. Паломник приземлился».
   "Я понимаю."
   "Я могу ожидать тебя в ближайшее время?"
   «Майн, герр, я думаю, было бы разумнее…»
   «Моя дорогая леди, я выжил все эти годы, будучи чрезвычайно осторожным. Я жду вас через пятнадцать минут».
   "Но…"
   Из громкоговорителя телефона гудок заполнил комнату. Хесслинг набрал новый номер. Ему не нужно было думать, чтобы набрать этот. Он часто этим пользовался.
   «Золотой теленок».
   "Надень Антонио!"
   "Конечно, герр Гесслинг".
   «Золотой теленок» был лишь одним из многих немного неряшливых ночных клубов, которыми владел Хесслинг на Ку'Дамме или в его окрестностях, где выступали стриптизерши или мужчины-трансвеститы.
   "Ja, mein Herr?"
   «Гутен Морган. Ты занят, Тони?»
   "Только справедливо."
   «Хорошо, хорошо. У меня скоро появится нежный кусок, Тони. Класс и внешность, настоящая красота. Тебе она понравится».
   "Обычная плата, майн герр?"
   «Конечно, мой мальчик ... и, возможно, небольшой бонус. Это очень особенное. Скажем, час?»
   "Я буду здесь."
   "Хорошо."
   Он прервал связь, подумал и снова набрал номер. Лондонский номер зазвонил несколько раз, прежде чем раздался резкий женский голос на автоответчике.
   «Офис Питера Лимптона. Мистера Лимптона нет. Если вы оставите свое имя, номер и сообщение в гудке, мистер Лимптон перезвонит вам как можно скорее».
   Хесслинг подождал, пока не прозвучит глухой тон, затем выдохнул. «Я верю, что все-таки смогу доставить партию радиодеталей, мистер Лимптон. Если вы позвоните мне через день или около того по берлинскому номеру, который я вам дал, мы можем обсудить финансовые вопросы».
   Когда гудок наполнил комнату, Хесслингу удалось рассмеяться. У него болела грудь. Он запил еще шоколада шнапсом и набрал последний номер, который понадобится ему сегодня вечером.
   «Стазис, капрал Клейманн».
   «Полковник Баенков, битте».
   "Битте".
   Стазис был сокращением от Staatssicherhehsdienst, службы государственной безопасности Восточной Германии. Полковник Волаторий Балкенков был связным московского КГБ со Стасисом.
   Хесслинг вытер слюни со своего подбородка и улыбнулся, пока ждал. Он восхищался собственным умом. Скоро он получит все, и что может быть лучше, чтобы заставить американца продать ему товары, чем заручиться помощью русских. Им не нужно было знать, что он продавал им товар обратно через Питера Лимптона.
   «Баленков».
   «Guten Morgen, mein Herr», - прохрипел Хесслинг.
   «Ах, Хесслинг. Мне было интересно, когда ты собираешься позвонить. Что я получу за свои маленькие услуги?»
   «Пока, полковник, я не уверен. Но перспектива получения награды велика. Сегодня днем, ближе к вечеру, американец Дэвид Кляйн заедет в« Метрополь ».
   "Да?"
   «Его настоящее имя - Дитер Клаусвиц. Он западный немец, в настоящее время освобожден условно-досрочно и ожидает суда за ограбление. Этого должно хватить, чтобы удержать его в течение нескольких дней, не так ли?»
   "Более чем достаточно. Но почему?"
   «Я должен связаться с вами во вторник. Я позвоню вам в тот же вечер и сообщу, что с ним делать и насколько велики будут обе наши награды. Auf Wiedersehen, полковник».
   "Wiedersehen, герр Хесслинг".
   Хесслинг нажал кнопку отключения и налил себе еще стакан шнапса. Телефон ему больше не понадобится.
   Он почти видел, как лицо русского покраснело, и слышал, как через стену на него обрушиваются проклятия.
   Гесслингу было все равно. Он оказал много услуг русской свинье. Это, в конце концов, будет еще один. Излишне говорить, что эта услуга также разорвала бы банковские счета Hessling.
   «Но хватит дела, - подумал он. Пришло время поразмышлять об удовольствиях, которые вскоре произойдут.
   Антонио и женщина.
   Его сердце уже слишком сильно стучало. Ему нужно быть осторожным и не слишком волноваться.
  * * *
   Она припарковалась в нескольких кварталах от дома и пошла по извилистой улице, обрамленной высокими изгородями. Над ними она могла видеть шиферные крыши и высокие фронтоны огромных величественных домов на фоне темного неба.
   Обнаружить особняк герра Оскара Хесслинга было несложно. Он был больше и грандиознее, чем все остальные на улице.
   Слегка трясущейся рукой она нажала кнопку входного зуммера. Она не любила заниматься бизнесом в ранние утренние часы.
   "Джа?" - сказал голос через решетку динамика.
   «Я у ворот».
   «Ах да, фройляйн, входите. Входная дверь не заперта».
   Послышался гудок, и ворота распахнулись. Она вошла и закрыла дверь за собой.
   Дом находился вдали от улицы, за кругом U-образной, обсаженной деревьями подъездной дороги. Было смертельно тихо, если не считать постукивания ее каблуками по мощеной дорожке. Входная дверь открылась со скрежетом из
  
  
  
  
  Петли, и она вошла в длинный зал с высокими потолками и огромными дубовыми дверями, ведущими в хорошо оборудованные комнаты по обе стороны.
   Последняя дверь справа, моя дорогая. Это мой кабинет ".
   Голос исходил из небольшого динамика, спрятанного где-то в стене над ней.
   Дом был баронским, с темными стенами, обшитыми деревянными панелями, потолочными балками с грубой отделкой, балконами с декоративной резьбой, выставками чучел животных и задумчивыми гобеленами. В конце зала над камином висели даже скрещенные сабли и рыцарский шлем.
   Хесслинг сидел в специальном кресле, которое было спроектировано и усилено с учетом его огромной массы. На столе в форме подковы вокруг него стояли телевизионные экраны, компьютерные консоли и телефоны, которые он использовал для управления своей империей.
   Комната была такой же гигантской, как и ее владелец, и стены от пола до потолка были увешаны фолиантами в кожаном переплете. Она была уверена, что ни один из них никогда не открывался.
   "Guten Morgen, Fräulein".
   "Герр Гесслинг".
   «Ты даже красивее, чем на нашей последней встрече».
   Гесслинг чувствовал давление в его колотящемся сердце, когда он смотрел, как она скользит по комнате. Ее удивительное тело было облачено в дорогое черное платье, которое стильно открывало богато изогнутые бедра, расклешенные бедра и выступающую грудь.
   Женщина не была классической красавицей, но была яркой, и казалось, что от нее сочится эротика. И даже больше, чем ее чувственность, Хесслинг почувствовал, что под этой спокойной, холодной красотой скрывается настоящий хищник.
   Хесслингу это понравилось. Это добавило остроты тому, что он собирался заставить ее сделать.
   Не обращая внимания на ухмылку его свиных глаз - и стараясь не смотреть на его грубость своими собственными - женщина поставила портфель на стол рядом с ним. Она щелкнула защелками и открыла крышку. «Там все… в долларах».
   Прежде чем она успела отступить, он схватил ее за руку. Ее живот скрутило, когда его толстые губы скользнули по тыльной стороне ее руки.
   «Ты дрожишь, моя дорогая».
   "Почему я не должен?" пробормотала она. «Я не часто устраиваю убийство».
   «Верно. Но я думаю, ты дрожишь еще и потому, что находишь меня отвратительным».
   На этот раз она встретила его взгляд прямо. «Да. Я знаю», - ответила она, вырывая свою руку из его хватки и отступая.
   Его массивные плечи пожал плечами. «Неважно. Меня это не беспокоит. Все, всю мою жизнь находили меня отвратительным. Я научился этим питаться».
   «Не могли бы вы пересчитать деньги? Мне нужно вернуться. Излишне говорить. У меня впереди длинный день».
   «Да, ты делаешь, не так ли». Он засмеялся, и смех мгновенно превратился в задыхающийся хрип. Прошло несколько мгновений, прежде чем он смог снова взять под контроль дыхание. «Бар там, у стены. Сделай себе выпить».
   Ей не хотелось проводить с ним ни минуты больше, чем необходимо, но выпивка поможет. Она чувствовала, как его крошечные глазки сдирают с нее одежду, когда она наливала ликер в стакан.
   Когда она повернулась к нему лицом, было еще хуже. Когда его мясистые руки извлекали из портфеля связанные пачки стодолларовых банкнот, его глаза не отрывались от нее.
   Она вздрогнула. Ей казалось, что он на самом деле насиловал ее глазами.
   «Я проверил… сделал несколько запросов».
   "Так?"
   «Я знаю, кто вы, фройляйн. Я знаю ваши связи, и, судя по некоторым выводам, я думаю, что могу с уверенностью сказать, что вы делаете это не только по собственной инициативе».
   «Тебе заплатили», - сказала она, тщетно пытаясь сдержать нервную дрожь в голосе. «Что бы вы ни знали, деньги идут на покупку вашего молчания, а также на сделку».
   "Думаю, нет." Он закончил складывать деньги и уделил ей все свое внимание. «Я думаю, что мое молчание требует некоторой дополнительной платы».
   "Сколько?"
   «О, не денежный».
   "Что тогда?" Глаза сузились до тех пор, пока она не стала вообще видеть зрачки. Теперь все ее тело дрожало.
   «Вы очень красивы. Фройляйн. Я уверен, что ваше тело под этой одеждой - произведение искусства. Я хотел бы видеть вас обнаженной».
   "Вы безумец."
   «Нет, не сумасшедший… похотливый. Под этой громадой я вулкан бурлящей похоти».
   "Вы имеете в виду, что хотите, чтобы я ..."
   «Заниматься сексом? Да. Но не со мной. Я не могу, понимаете. Мои врачи говорят мне, что возбуждение убьет меня. Мое сердце, знаете ли».
   Она поставила стакан на стойку. Теперь ее руки дрожали так сильно, что она не могла удержать их.
   «Что же тогда…» - пробормотала она.
   «Я хочу посмотреть, как ты занимаешься любовью. Я уже договорился о том, что в ближайшее время зайдет молодой человек».
   "Нет!"
   «Он итальянец и довольно красив. Он также, уверяю вас, очень чистоплотный. Я действительно верю, моя дорогая, что в конце концов вам это понравится».
   "Вы сошли с ума, совершенно безумны!" - воскликнула она, наклоняясь к нему, не осознавая полностью, что делает. «Я не буду этого делать! Вы не можете заставить меня! Вы не смеете сказать ни слова! Вы так же замешаны, как и я!»
   «Ах, вот где вы ошибаетесь. Это было бы ваше слово против моего. И я уверяю вас, моя дорогая. Я могу предоставить властям достаточно информации, чтобы они не посмотрели дальше вас или вашего любовника».
  
  
  
  
  Внезапно его левая рука рванулась вперед и схватила ее запястье. Его сила была огромной, и скорость, с которой он потянул ее к себе, поразила ее.
   Его правая рука была такой же быстрой и ловкой, когда он вцепился пальцами в ее платье.
   «Стой! Перестань, свинья!»
   Его рука дернулась, и пуговицы от корсажа до подола раздвинулись. Почти таким же движением его пальцы скользнули под одну из чашек ее бюстгальтера и начали мучительно мять ее грудь.
   «Красивое, абсолютное совершенство», - прохрипел он.
   "Ублюдок!" она взвизгнула и ударила его по правой стороне лица когтями левой руки.
   Кровь хлынула из четырех ровных красных линий на его жирной щеке. Он собрался у него на подбородке и капал, образуя малиновое пятно на его рубашке.
   Но он не завыл от боли и не убрал руку с ее груди. Вместо этого он улыбнулся.
   «Хищник… гладкий кот с когтями. Снимите нижнее белье… и мы подготовим вас для Тони, когда он появится».
   Теперь его дыхание было прерывистым, настолько напряженным, что он едва мог произнести слова. Он сильно вспотел, и его грудь тяжело вздымалась.
   «Твоя… плоть… возбуждает… меня…»
   Внезапно она перестала пытаться уйти от него. Ярость исчезла с ее лица, сменившись улыбкой. Ее глаза сузились, когда идея овладела ею, и ее тело стало податливым под его руками.
   «Мое тело… оно тебе нравится?» - промурлыкала она.
   «Не следует делать этого… опасно… для меня».
   «Отпусти мою руку, чтобы я могла снять бюстгальтер».
   "Да красивая…"
   Наклонившись вперед, чтобы ее запах заполнил его ноздри, она подняла ноги и сняла туфли. Сложив обе руки за шею, она лениво потянулась, как кошка, грудь вздымалась вверх.
   Гесслинг прижал свои руки к груди, как будто таким образом он мог облегчить невероятную боль, которую он ощущал внутри нее. Он попытался отвести взгляд, но обнаружил, что это невозможно. Ее глаза и ее тело заставляли его игнорировать ее, не осознавать, что она предлагает.
   Она пожала плечами, и порванное платье скользнуло по ее плечам, рукам и бедрам, падая кучей к ее ногам. У нее была изысканная фигура, сладострастное украшение идеальных пропорций. Она наклонилась, чтобы подобрать платье, пышные груди нетерпеливо двигались в тесноте бюстгальтера.
   Она улыбнулась, кладя платье на стул. Прикоснувшись языком к нижней губе, она сосредоточилась на прикосновении черного блеска трусиков к лодыжкам, затем вышла на свободу. Живот был плоским, ноги крепкие и изящно мускулистые, линии тела свободны от вздутия и мягкости.
   Он ахнул от восхищения как от отработанной игры, так и от неоспоримой красоты.
   Кружевной бюстгальтер был настолько узким, что врезался в гладкую плоть. Отцепив его, она стянула его себе на руки. Ее грудь была высокой, конической, с нежно-розовыми кончиками.
   Плавным движением бедер она сняла черные трусики и отбросила их.
   «Этого… на данный момент достаточно», - выдохнул он, хлопая себя в грудь мясистыми кулаками. «Будем ждать мальчика…»
   "Зачем?" - упрекнула она, проводя руками по груди.
   Она шагнула вперед и взяла его за руку. Он был сжат в кулак.
   Удерживая его запястье одной рукой, она провела ногтями другой руки до скрученных пальцев. Когда они открылись, она просунула руку между ног и зажала ее бедрами.
   «О, Боже… ой, Боже…»
   Она зажала его голову между грудей и сжала их мягкую полноту локтями.
   Его рука непроизвольно начала двигаться между ее ног. Ее духи заставили его мозг закружиться, и даже когда он почувствовал, как дыхание покидает его, он рыдал между двумя холмиками мягкой плоти, которые не позволяли ему дышать.
   «Ох… кислород…» - выдохнул он, его свободная рука скользнула по столу.
   Она увидела движение и остановила его собственноручно.
   Она ускорила свои движения. К его затрудненному дыханию присоединился стон. Теперь его тело вздыбилось. и он начал ныть. А потом нытье превратилось в хрип.
   Внезапно он качнулся, отправив ее к столу. Он вскочил на ноги, схватившись за грудь, а затем с глухим стуком упал на пол.
  
  
  
  
  «Свинья», - прошипела она, слезы текли из ее глаз. "Грязная свинья!""
   Она не хотела снова прикасаться к нему, но должна была. Ей практически пришлось прижаться пальцами к складкам на его шее, прежде чем она убедилась, что он мертв.
   Она быстро оделась. Она нашла пуговицы, которые были стянуты с ее платья, и бросила их в сумочку. Скрепками она застегнула платье, а затем вернула стопки банкнот в портфель.
   Затем с портфелем и сумочкой в ​​руке она остановилась у двери и в последний раз осмотрела комнату.
   Стакан. Это было все, чего она коснулась, кроме дверной ручки.
   Она протерла стекло юбкой и снова натянула одежду на ручку, когда вышла.
   Едва вздохнув, она побежала к машине и ввалилась внутрь.
   Потом она развалилась.
   Прошло двадцать минут, прежде чем она смогла заставить пальцы вставить ключ в замок зажигания.
   Проезжая мимо «Хесслинга» в предрассветной темноте, она увидела высокого красивого молодого человека, нажимающего кнопку.
  5
   Между рейсами было почти полтора часа. Картер предположил, что остановка Лизы будет примерно такой же.
   Его первая догадка относительно того, где она проведет время, была прямо у кнопки: коктейль-бар в зале Pan Am аэропорта Франкфурта-на-Майне.
   То, как она говорила по телефону накануне вечером. Картер предположила, что ей пригодится несколько Кровавых Мэри.
   Войдя в гостиную, он сразу узнал ее даже за темными очками и новой, более короткой прической. На ней было голубое платье с высокой грудью, тонкой талией и мягкими округлыми бедрами.
   Каким-то образом она почувствовала его приближение и развернулась к нему на вооруженном стуле. Ее глаза были на одном уровне с его, и он задавался вопросом, что они делали за этими темными очками.
   Она не улыбалась. Картер этого не ожидал. Ему было интересно, помнит ли она - как и он - ту ночь: засаду в гостиничном номере, хаос перестрелок, запах кордита и безумную поездку в больницу, до которой они едва успели добраться.
   «Привет, Лиза».
   «Привет. Хотите сравнить шрамы?»
   Теперь она улыбнулась, и лед тронулся. Он нежно, но твердо коснулся ее губами и скользнул на соседний стул.
   "Спасибо что пришли."
   «Я в отпуске», - пожал он плечами и кивнул бармену. «Один из таких, не слишком жаркий».
   «Вы понимаете, что это может быть просто Делэйн. Мы можем быть сестрами, но мы совсем другие. Она имеет склонность немного нервничать».
   Картер отпил «Кровавую Мэри» и улыбнулся. «Я сделаю все, что смогу, но я действительно пришел к тебе».
   «Будем надеяться, что в Берлине просто весело».
   «Да, будем надеяться».
   Его антенны дрожали. Это было шестое чувство, которое каждый хороший агент приобретал за долгие годы, если остался жив.
   Пока Лиза продолжала говорить, Картер слушал одним ухом и позволял глазам путешествовать по маленькой гостиной; старуха с молодым светловолосым мальчиком; пара студенток с такими длинными волосами, что они сидели на них; невысокий седой мужчина читает утреннюю газету; пожилая пара посреди тихого спора.
   Картер перевел взгляд на седого мужчину. Глаза за полуочками поднялись из-за страниц и встретились с глазами Картера.
   Они смотрели друг на друга несколько секунд, а затем мужчина сложил газету. Он проверил свой счет, положил счет на стол и ушел.
   Купюру аккуратно сложили и снова сложили, пока она не стала напоминать звезду.
   «Лиза…»
   "Да?"
   «Простите меня на секунду, ладно? Природа зовет».
   "Конечно."
   Официантка пыталась развернуть счет, не разрывая его, когда проходил Картер. Он слышал, как она что-то ворчала по поводу больших чаевых или отсутствия больших чаевых, ей хотелось, чтобы клиенты не пытались быть такими милыми.
   Мужчина мыл руки, когда Картер толкнул дверь. Он увидел ноги под одной из дверей стойла и двинулся к двери двумя вниз.
   Их глаза встретились в зеркале, и обе головы едва кивнули.
   Прошло почти пять минут, прежде чем мужчина вышел из стойла, вымыл руки и ушел.
   "Как прошел ваш рейс из Парижа?"
   "Хорошо".
   - Я полагаю, вы на Pan Am Nine-two-two.
   «Да, в Берлин».
   «Очень удобно. Питеру Лимптону очень рано утром позвонил из Лондона один из его знакомых из Западной Германии».
   "Покупатель или продавец?" - спросил Картер.
   «Похоже, продавец». Он вытащил из внутреннего кармана пиджака тонкий манильский конверт и положил его на поднос для зеркала перед Картером. «Его зовут Оскар Хесслинг. Все, что у нас есть при нем, находится внутри».
   "Что сказал Лимптон?"
   «Хесслинг давил на крупного американского производителя электроники. Ранее он сказал Лимптону, что товары будут из чистого золота. На самом деле, они стоят больше, чем золото для людей Лимптона. Очевидно, сжатие не сработало. Хесслинг назвал его пару недель назад и сказал, что сделка не состоялась ".
   "А прошлой ночью это было снова?"
   Мужчина кивнул и начал вытирать руки. "Он приказал Лимптону позвонить ему во вторник в Берлине. Альма хочет, чтобы вы
  
  
  
  
  o перед этим покопаться. "
   "Сделаю."
   "Приятного полета."
   Картер вернулся в гостиную и ответил правдой на вопросительный взгляд Лизы. "Бизнес."
   «Значит, ты не в отпуске».
   «Казалось бы, нет», - ответил он. «Но это просто рутина. Я все равно займусь твоей проблемой».
   Правый 922 был вызван на посадку. Когда они прошли через охрану, Лиза взяла Картера за руку и наклонилась к его уху.
   "Вы путешествуете сейчас без друзей?"
   «О, нет. Ложное дно в чемодане, которое я проверил».
   Под «друзьями», о которых она говорила, были 9-миллиметровый «Люгер» Картера, который он ласково называл Вильгельмина, смертоносный маленький стилет по имени Хьюго и газовая бомба размером с грецкий орех под названием «Пьер».
   Картер действительно подумал, в то солнечное утро, прогуливаясь по вестибюлю аэропорта с красивой и привлекательной женщиной на руке, что ему не понадобятся его «друзья» в этой поездке в Берлин.
  * * *
   Каждый день в полдень Freiheitsglocke в здании Американской мемориальной библиотеки отбивал час. Он звучал каждый полдень, чтобы напоминать Берлину и всему миру, что все люди имеют право на свободу в равной степени от Бога.
   Дитер Клаусвиц не заботился ни о символах, ни о Боге. Что касается его свободы, у него была неугасающая страсть к ее сохранению. Он вынул пять частей своих средств, чтобы не попасть в кожаный чемоданчик, и начал их собирать.
   Со своего солнечного насеста высотой 260 футов над Берлином ему открывался прекрасный вид на бульвар перед библиотекой. На ступеньках мастера завершали работу над трибуной и сиденьями с флажками для митинга.
   На тротуарах и в одной из полос частично перекрытого бульвара уже начали собираться любопытные, демонстранты и энтузиасты.
   Берлинская полиция стояла на баррикадах, ее безупречная форма и белые шлемы блестели. Солдаты и сотрудники СОБ в униформе и штатском с мрачными лицами стояли на жаре.
   Они выглядели неуютно.
   Сам Клаусвиц чувствовал себя немного неуютно. Его мышцы болели от того, что он всю ночь лежал на земле. Но этого недостаточно, чтобы поставить под угрозу его работу. Из-за дополнительной одежды под кожей он вспотел, но не настолько, чтобы ослабить его решимость.
   Когда F1 был полностью собран и проверен, он покопался на животе, пока не нашел идеальный кусок твердой ровной поверхности для сошек. Когда это было сделано, он прикрепил приклад к плечу и приложил глаз к прицелу.
   Линия от открытого конца оптического прицела вниз по стволу диаметром двадцать восемь дюймов, над мушкой и глушителем была чистой и чистой вплоть до ступенек библиотеки.
   На трибуне стоял электрик в синем комбинезоне, подключая и настраивая группу микрофонов.
   Клаусвиц перемещал перекрестие прицела по направлению к прицелу, пока не появилась кнопка на левом нагрудном кармане мужчины. Он отрегулировал диапазон, затем повернул лупу на полную.
   Пуговица, казалось, взорвалась в прицеле.
   «Блин, - сказал Клаусвиц, - ты мертв».
   Он открыл коробчатый магазин и, один за другим, зарядил его гильзами, обработанными цианидом. Когда магазин был сброшен, он сделал еще один прицельный расчет.
   Отлично.
   Он подошел к плетеной корзине, вытащил термос и бутерброды и, как и многие рабочие под ним, приступил к обеду.
  * * *
   Медовый оттенок ее темно-русых волос, изгиб бровей и ярко-голубые глаза были единственным вещественным доказательством того, что Делейн Беррингтон Конвей была сестрой Лизы.
   Если у Лизы была полная и округлая женственная фигура, то у Делэйн - угловатая, с маленькой грудью и почти мальчишескими тонкими бедрами.
   Даже ее лицу, с его острыми костями и плоскостями, не хватало мягкости Лизы.
   В этот момент она была одета в простой белый бюстгальтер и белые трусики. Она сидела у своего туалетного столика, лениво катая карандаш для глаз взад и вперед между пальцами.
   «Иисус Христос, ты еще не оделся? Мы должны уйти через десять минут!»
   Делейн подняла глаза и увидела своего выдающегося мужа, ее защитника промышленности, хмуро смотрящего на нее из дверного проема.
   «Мне действительно не хочется идти, Стефан».
   «Чушь собачья. Ты идешь, вот и все!»
   Делейн уставился на него в зеркало. Нетрудно понять, почему она влюбилась в этого человека, вышла за него замуж и терпела его последние четыре года.
   «Тебе нужно идти, Делейн», - сказал он, его лицо потемнело от угрозы.
   Лицо у него было точеное, кожистое, но не грубое. Длинный нос однажды случайно сломали, но он сохранил орлиную грацию. И длинная горизонтальная ямочка на его левой щеке никогда не теряла своей привлекательности, даже когда он крепко стиснул челюсти, как сейчас. Его глаза, обычно теплые и угрюмые серые, теперь были скрыты под сильно нахмуренным лбом.
   "Кто она была, Стефан?"
   "Какая?"
   «Завоевание прошлой ночью. У тебя здесь есть любовница в штате, или ты привел ее с нами
  
  
  
  
   из Штатов? "
   «Я не понимаю, о чем ты говоришь».
   «Это не похоже на то, что ты покупаешь дешевый пирог на улице, Стефан. Кроме того, духи, которые я нюхал от тебя вчера вечером, когда ты ложился спать, были слишком дорогими для пирога».
   «Делейн, пожалуйста, мы должны вдаваться в это…»
   «Думаю, я бы предпочел, чтобы это был пирог. Это означает, что вы забудете ее на следующее утро. Но вы не забываете об этом. И этот парфюм стал вам знаком. Вам следует придерживаться женщин, которые используют мой бренд духов, Стефан ".
   «Господи, Делейн, мы поговорим об этом сегодня вечером…»
   "Я хочу поговорить об этом сейчас!"
   "Ну, я не знаю!" - крикнул он и направился к шкафу. С сердитым рычанием он распахнул двери и сложил одежду в своих больших руках.
   Затем он подвел их к ней и бросил на пол. Он поднял ее, как перышко с туалетного столика, и поставил на ноги посреди одежды.
   Он возился в беспорядочно брошенной кучке одежды, пока не снял платье.
   «Наденьте это и возьмите себя в руки. Позже мы разберемся с вашей паранойей».
   Делейн скривился от отвращения при виде яркого красного платья, которое он сунул ей в руки.
   "Должен я?"
   "Вы должны."
   "А если я не буду?"
   «Если ты этого не сделаешь, маленькая девочка, я действительно дам тебе кое-что, чтобы развестись со мной! Ты нужен мне сегодня на этом стенде. Это было бы пощечиной другим, если бы тебя не было рядом, стоя рядом моя сторона."
   «Не могли бы вы ударить меня еще раз, Стефан? У вас это очень хорошо получается, поэтому этого не видно».
   Без предупреждения он ударил ее сжатым кулаком в живот. Она ахнула и свернулась в клубок эмбриона посреди груды одежды.
   "Вот ответ на ваш вопрос?" - прошипел он.
   Она заткнула рот.
   «Десять минут. Будьте готовы».
   Он вылетел из спальни, и Делейн поднялась на ноги. Все еще борясь с тошнотой от боли, она потянулась за красным платьем. Она ненавидела это; это был совсем не ее стиль - красный дизайн с круглым вырезом и юбкой-футляром, который она считала слишком ярким и дешевым на свой вкус. Но Стефан был непреклонен, когда купил его для поездки.
   До сих пор она отказывалась его носить.
   «О, Боже», - прошептала она, натягивая обтягивающую одежду через голову. «Поторопись, Лиза, поспеши! Приди и забери меня от этого безумца!»
  * * *
   Хорст Винтнер был крупным мужчиной с толстой круглой шеей. Связь была настолько сильной, что голова, плечи и тело поворачивались одновременно, как если бы одна часть оставалась неподвижной без помощи двух других. Глаза, глубоко посаженные и медленно двигающиеся, переваривали все, что видели, не замечая ничего.
   В этот момент они скрупулезно осматривали окна и крыши по периметру, который его люди подготовили для митинга. Не то чтобы он был слишком обеспокоен. Высокопоставленные лица были мелкими, не представлявшими особого интереса для того, что осталось от террористических группировок в Западном Берлине.
   На самом деле задание было очень рутинным. Винтнер и его команда SSD были там, чтобы сделать снимки и, если возможно, узнать имена демонстрантов. Никаких неприятностей не ожидалось.
   Хорст Винтнер всю свою жизнь был полицейским. Он преследовал воров, аферистов, насильников, убийц и террористов. Работа по руководству командой SSD для охраны посещающих VIP-персон и контроля возможных демонстраций была просто чем-то, чем он был занят до пенсии.
   Винтнеру было шестьдесят два года, а до пенсии оставалось шесть месяцев.
   «Они прибывают, сэр».
   «Я вижу это, Брухнер. Выберите двух мужчин, которые выглядят наиболее заметными, и поместите их по обе стороны лестницы».
   "Да сэр."
   «И проинформируйте офицеров в форме, чтобы они перекрыли остальную часть бульвара».
   "Да сэр."
   Помощник Винтнера двинулся сквозь собирающуюся толпу и поднес спичку к чаше своей трубки.
   В то утро начальство сообщило ему, что американцу угрожали смертью. Стефан Конвей. Винтнер разговаривал с Конвеем в его отеле вскоре после этого по телефону.
   «Вероятно, это скорее личная вендетта, чем что-либо другое, герр Винтнер. Некоторое время назад я стал жертвой попытки шантажа в Штатах. Я думал, что, когда я сказал им идти к черту, это исчезнет. Но в последнее время угрозы стали более странными ».
   Винтнер не расследовал шантаж. На тот момент это не входило в его работу. Его задачей было сохранить жизнь герру Стефану Конвею, пока он был на немецкой земле.
   Пока Хорст Винтнер попыхивал трубкой и оглядывал толпу, ему хотелось, чтобы он снова гнался за убийцами или ушел на пенсию, того или другого.
   Этот промежуточный долг был адом.
  * * *
   Когда Дитер Клаусвиц увидел первый выступающий на трибуне, он ознакомился с расписанием ралли, которое ему дал Хесслинг.
   Всего должно было быть четыре оратора. Американец Стефан Конвей будет последним. В конце его речи жена Конвея, трое говорящих по-немецки и их жены выходили на крыльцо.
   Там они стояли по стойке смирно, а гимны
  
  
  
  
  обеих стран будут сыграны.
   «Это, Пилигрим, когда ты стреляешь. Не раньше».
   Он сделал еще один прицел через прицел Fl, от человека на трибуне до сидящих по расписанию выступающих. Он обнаружил прямую фигуру Стефана Конвея, одетого в светло-коричневый летний костюм. Рядом с ним, в ярко-красном платье, уставившись глазами на колени, была жена американского бизнесмена.
  * * *
   Оскар Хесслинг никогда не был дешевым вором. Он начал свою преступную жизнь в качестве поставщика мяса для борделей Бейрута и остального Ближнего Востока. Молодые девственницы из бедной Германии отправлялись в белое рабство в этих публичных домах, и, если они были особенно привлекательны - блондинки и пышные, - их заталкивали в гаремы шейхов пустыни.
   Это был прибыльный бизнес, который позволил Hessling расширяться. В период между 1960 и в настоящее время, он сформировал преступную империю, основанную на допинге, проституции, вымогательства, шантажа, порнографии и продажи нелегального оружия.
   Было известно, что он будет покупать и / или продавать все, что угодно Восточному блоку народов, включая Россию-матушку.
   Неудивительно, что Борис Симонов в роли Питера Лимптона создал канал для ведения бизнеса с Хесслингом.
   Что удивительно, так это то, что власти Западной Германии много знали о бизнесе Хесслинга, но никогда не могли превратить ни одного ареста в обвинительный акт.
   Картер, сунув досье этого человека в портфель, задумался, что бы он мог придумать, если бы весь аппарат безопасности и полицейские управления правительства Западной Германии не смогли бы ничего придумать.
   «Ты не выглядишь счастливым», - сказала Лиза, стоя рядом с ним. «Вы редко вздыхаете».
   «Тупик», - ответил Картер, сжимая ее руку. «Я расскажу вам об этом позже».
   Они спускались на последнем этапе захода на посадку в аэропорт Тегель. С воздуха. Западный Берлин выглядел как отдельный кусок мозаики. Он был ограничен сотней миль бетонной стены и «полосой смерти» Германской Демократической Республики шириной в пятьдесят ярдов. Песчаный пол «полосы смерти» каждое утро тщательно зачищали. Между двумя бетонными стенами можно было обнаружить даже след ползающей змеи.
   Картер сузил глаза и посмотрел на город, не видя стены и полосы. Он был огромен и красив: пятьдесят квадратных миль озер, парков и лесов с оленями, дикими кабанами и лесами. Это была самая большая зеленая зона любого города в мире. Картер знал, что это одна из причин, по которой западные берлинцы не сходят с ума в своей изоляции от остальной Западной Германии.
   Посадка прошла гладко, и они прошли таможню менее чем за пятнадцать минут.
   Картер велел заранее забронировать два люкса в отеле Victoria на Курфюрстен Дамм. Поездка на такси от Тегеля до центра города занимала тридцать минут, и большую часть поездки они оба молчали.
   У дверей номера Лизы. Картер провел губами по ее щеке.
   «Ты не спал всю ночь. Немного вздремни, прежде чем увидеться с сестрой в три. Я сделаю несколько телефонных звонков и немного пощупаюсь».
   Она кивнула с благодарностью в глазах и последовала за носильщиком в номер. Картер перебрался в свою комнату по коридору и дал чаевые носильщику.
   Когда мужчина ушел, он сел на кровать у телефона и закурил. Из узкой щели между кожаными стенками бумажника он извлек тонкий лист бумаги. На нем личным кодом Картера было пятьдесят имен и телефонных номеров.
   «Guten Tag, Всемирный банк».
   «Джамиль Эрхани, битт».
   "Битте".
   Ему пришлось пройти через еще двух секретарей, прежде чем он услышал знакомый голос, говорящий по-немецки с сильным индийским акцентом.
   «Джамиль, это Ник Картер. Как дела?»
   «О боже, русские наконец-то переходят стену. Сколько у нас осталось?»
   Картер усмехнулся. «Не все так плохо, друг мой. На самом деле я здесь больше по социальным причинам, чем по делам».
   «Это так много дерьма, но приятно слышать, что ты еще жив».
   «Большое спасибо. Я хочу забрать твои мозги, воспоминания о твоей грязной молодости».
   "Где ты?"
   «Виктория на Ку'Дамме».
  
  
  
  «Я нахожусь в середине примерно до шести».
   "Все в порядке. Как насчет семи в баре отеля?"
   "Звучит хорошо. Что-нибудь - или кто-нибудь - вас особенно интересует?"
   «Да, лучший пес по имени Оскар Хесслинг».
   «Ой, тогда давай сделаем это Золотым Тельцом. Это клуб трансвеститов на Рошер Штрассе, недалеко от Ку'Дамма».
   "Меня устраивает. Какая-то конкретная причина?"
   «Да. Хесслинг владеет им. Он заходит время от времени. Кто знает, вы можете увидеть толстую свинью лично».
   «Семь. Чао».
   "Видерсехен".
   Картер затушил сигарету и лег на кровать. Если кто и мог рассказать ему об Оскаре Хесслинге или приблизить его к нему, так это Джамиль Эрхани.
   До семи оставалось несколько часов, и между этим и тем не было ничего, кроме встречи Лизы с сестрой в три.
   Картер закрыл глаза. Он сам мог бы вздремнуть.
  Шесть
   Руки Дитера Клаусвица под черными водительскими перчатками слегка вспотели. Это было понятно, и Клаусвиц знал, что это не страх. Это было ожидание, ожидание правильного выполнения хорошо продуманного плана с огромными вознаграждениями в конце.
   Когда Стефан Конвей закончил свою речь, он отступил с трибуны. Звук равных аплодисментов и насмешек из толпы достиг ушей Клаусвица, но он заглушил их.
   Теперь все его внимание было приковано к верхним ступенькам библиотеки. Трое немцев с женами на руках встали. Выстроившись в линию с расплывчатыми улыбками на лицах, они двинулись к Конвею.
   Женщина в красном платье сидела неподвижно, как и во всех выступлениях, включая выступления мужа.
   "Двигайся, черт тебя побери, двигайся!" - прошипел Клаусвиц, увидев хмурое выражение на лице Конвея.
   Наконец американец отступил, взял жену за локоть и потащил ее за собой. Когда звуки гимна Западной Германии заполнили воздух, частично успокаивая толпу, к ним присоединились коричневый костюм и красное платье.
   F1 была винтовкой с продольно-скользящим затвором. Стрелок отодвинул затвор назад, а затем вперед, вонзив один из смертоносных снарядов в патронник. Он отключил предохранитель за спусковым крючком, а затем погладил сам спусковой крючок указательным пальцем правой руки.
   "Черт черт черт!" - шипел он, пока гимн продолжался и звучал, и они оба оставались закрытыми от его линии огня другими в очереди.
   Теперь первая мысль о страхе пришла в голову Клаусвицу.
   Что, если бы они остались такими до американского гимна? Он никогда не получит четкого выстрела. И потом, прежде чем спуститься по ступенькам к лимузинам, нужно было слоняться по сторонам.
   "Черт!"
   «Усеянное звездами знамя» построилось, и на лбу Клаусвица выступили бусинки пота.
   Потом это случилось. Конвей сделал шаг вперед, его спина была прямой, широкие плечи расправлены, его суставы почти побелели в том месте, где он сжимал локоть жены.
   У нее не было выбора, кроме как сделать шаг вперед.
   Клаусвиц вдыхал, медленно выдыхал, пока почти не выдохся весь воздух и все его тело не расслабилось.
   Потом сжал.
  * * *
   Хорст Винтнер стоял в тридцати футах перед трибуной и немного сбоку от ступенек. Его тело напряглось, когда оно отреагировало на боевую музыку.
   Но его глаза не переставали двигаться. Они постоянно подметали ступеньки и людей на них.
   Винтнер отреагировал первым, когда увидел, что красное платье над левой грудью женщины взорвалось.
   Портативное радио было у его губ, и он взбегал по ступенькам со скоростью, которую могли нести его шестидесятидвухлетние ноги.
   «Перекрыть все улицы на расстоянии до двух от Меринга! Не позволяйте транспортным потокам выезжать с бульвара! Женщина была застрелена!»
   Винтнер увидел все сразу, когда вонзился Стефану Конвею в живот.
   Женщина была уже мертва, ее глаза все еще открыты, она тупо смотрела, пока она спускалась к ступеням.
   Двое его людей бежали к центру лестницы, а остальные стояли, глядя на них, не двигаясь. Никто из них еще не осознавал, что происходит.
   Винтнер и Конвей громоздились по ступенькам. Едва они перестали катиться, как Винтнер, менее чем в футе от плеча Конвея, увидел длинную борозду, появившуюся в бетоне. Он услышал рикошет и увидел, как офицер в форме возле двери библиотеки схватил его за правое бедро.
   Винтнер накрыл тело Конвея своим. "Лежать спокойно! Не двигаться!"
   "Моя жена…"
   «Ваша жена мертва. Он все еще стреляет!» Винтнер перекатился на спину и услышал, как Конвей хрюкнул под тяжестью груза.
   Все промелькнуло в голове у ветерана милиции и в его глазах одновременно.
   Широкая аллея у подножия ступеней и бульвар за ней были хаосом. Два конца Меринга и более широкий периметр казались спокойными, если не считать скопления транспорта.
   Каждый делал свое дело.
   Угол был сверху ... женщина не была поднята с ног силой пули ... ее отбросило вниз и назад ... вторая пуля тоже была сверху ... почти прямо в бетон.
   Глаза Винтнера смотрели на крыши
  
  
  
  
  офисных зданий и многоэтажных жилых домов через бульвар, даже когда он рявкнул эту информацию в свое радио.
   «Крыши! Не позволяйте никому - мужчине, мальчику, женщине или собаке - покидать территорию!»
   Ответы приходили быстро и яростно.
   "Все выходы из здания обеспечены, сэр!"
   "Меринг обеспечен!"
   "Периметр плотный, сэр!"
   Винтнер опустил рацию. "Брухнер!"
   "Здесь, сэр!"
   Мужчина уже сидел на корточках у плеча Винтнера, его собственное тело дополняло щит над Конвеем, с его служебным револьвером в руке.
   «У двери была униформа».
   «Да, сэр, в бедро. Но он мертв».
   «Боже правый, а в артерию попало?»
   «Нет, сэр, только царапина на ноге сбоку, но он мертв».
   Опытный мозг Винтнера уже собирал это воедино.
   Плоть рана, но убита.
   Пули с наконечником из цианида.
   Профессиональный хит.
  * * *
   Едва Дитер Клаусвиц увидел результат второй пули, как шлем был на его голове и он мчался с другой стороны инсуланера.
   Он преодолел расстояние до бассейна за секунды, и, хотя он бежал на полную катушку, он дышал нормально, когда перешел на шаг.
   Он спокойно поднялся по ступенькам на улицу, одну за другой, и зажег BMW. Транспортные потоки на той стороне Insulaner еще даже не осознавали хаос на другой стороне перед библиотекой.
   Он направился на юг по Темпельхофер Дамм, мимо старого аэропорта. Вокруг него двигались в обоих направлениях велосипедисты, одетые точно так же, как он. На южном конце Штеглица он держал курс вправо.
   Он ехал по огромной дуге, которая занимала почти три четверти пути по городу, примерно одинаково используя главные артерии и переулки.
   Избегая шоссе с востока на запад, он зигзагами проехал по переулкам в небольших жилых кварталах в сторону Целендорфа. В парке он снова двинулся на север, в сторону Халлензее. Оказавшись там, он вылетел на шоссе и прижал дроссельную заслонку.
   На скорости восемьдесят пять миль в час ему не потребовалось времени, чтобы добраться до развязки на Мюллер-штрассе и спуститься в Веддинг.
   Вибе-штрассе была пустынна, за исключением одного старика на ее северной оконечности, который не поднял глаз, пока Клаусвиц бездельничал.
   В гараже с закрытой дверью он проверил время.
   С мобильностью мотоцикла над автомобилем он преодолел почти три четверти кольца Западного Берлина за четырнадцать минут.
   Он снял кожаные штаны и отбросил их в сторону. Сначала завязался галстук под воротник, потом пиджак. Он перенес чемодан и портфель в переднюю часть автомобиля, и через две минуты после того, как заехал в гараж на BMW, он выехал на белом «мерседесе».
   Он повернул на север в сторону аэропорта Тегель, всегда уходя от места происшествия. Как и в случае с BMW, его окружали белые мерседесы почти на каждом светофоре.
   На развязке перед аэропортом был блокпост.
   Он этого ожидал. Он мог бы избежать этого, используя одну из более мелких улиц, чтобы обойти озеро Тегелер, но вместо этого он присоединился к очереди. Перед ним было всего три машины.
   "Guten Tag, mein Herr."
   "Guten Tag. В чем проблема?"
   «Просто чек для страховых карточек, майн герр».
   Дайтер Клаусвиц передал документы на аренду автомобиля. Офицер даже не взглянул на них.
   "Вы едете по дороге в аэропорт, майн герр?"
   «Нет, у меня бизнес в районе Шпандау. Я американец».
   Выражение лица мужчины сразу изменилось. Он быстро отсканировал паспорт и вернул его. «Очень хорошо, герр Кляйн. Вы можете выйти из строя здесь. Schwarzer Weg к югу от моря. Это будет быстрее».
   "Спасибо."
   "Bitte sehr."
   Он выкатил «мерседес» из очереди и повернул налево, чтобы спуститься к живописному, усаженному деревьями Шварцер-Вег и вокруг огромного озера. Он ехал в пределах установленной скорости. По его часам у него оставалось двадцать три минуты.
   Обойдя озеро, он переправился через реку Ховел и ускорился по Неллендовер-штрассе на север.
   В тюрьме Шпандау он сделал огромную дугу, огибающую территорию, и нашел стоянку для туристов. Он вытащил портфель и чемодан, запер машину и пошел обратно на бульвар, положив ключи на верхнюю левую переднюю шину под крылом колодца.
   Ему потребовалось тридцать секунд, чтобы остановить проезжающее такси.
   "Куда, мой герр?"
   «Метро Рухлебен».
   "Bitte, mein Herr".
   Такси покатилось вперед. Дитер Клаусвиц откинулся на спинку сиденья и закурил первую сигарету, выкуренную за двенадцать часов.
   Он снял с рук тонкие черные водительские перчатки и сунул их в карман куртки. Он складывал их в мусорное ведро на станции метро.
   Пока что… идеально. Остался всего один шаг.
  * * *
   С обычной немецкой эффективностью и вниманием к деталям, территория была заблокирована в считанные секунды после стрельбы. Теперь пешеходов выпускали по одному, и каждого тщательно осматривали.
  
  
  
  
   Весь автомобильный транспорт по-прежнему находился на карантине.
   Хорст Винтнер устроил командный пункт в переднем читальном зале библиотеки. Через высокие окна он имел прекрасный вид на всю местность, и для дополнительной связи были введены дополнительные радиотелефоны.
   На всех дорогах через Западный Берлин, а также на четырех маршрутах через стену, ведущих к автобану и Западной Германии, были блокпосты. Все частные самолеты были остановлены в аэропортах Темпельхоф и Тегель, а на подъездных путях к Тегелю и коммерческим авиалиниям были воздвигнуты блокпосты.
   "Герр Винтнер ..."
   "Джа?"
   «Они закончили онсайт и готовы удалить тела».
   "Джа." Винтнер кивнул, почесывая свои инициалы на бланке, выставленном перед ним. В Германии, с сожалением подумал он, все, кроме нормального испражнения, требует формы и подписи.
   «Герр Конвей хотел бы вернуться в свой отель».
   Главный инспектор кивнул и махнул рукой.
   "Герр Винтнер ..."
   "Джа, Брухнер?"
   «Все крыши проверены. Ничего. Обыск по офисам и по комнатам также почти завершен, но ничего».
   «Ему пришлось избавиться от винтовки. Мусорные баки, автомобили, канализация…?»
   «Проверено, мой герр. Ничего».
   «Черт возьми, Брухнер! Это всего лишь шесть кварталов, а у нас там триста человек!»
   "Я знаю, мой герр, но ..."
   Винтнер оперся локтями о стол и подпер руками подбородок. Он замедлил все: адреналин, качающийся по его венам, его мыслительные процессы и движение его глаз.
   «Откуда… откуда этот ублюдок стрелял?»
   Он двинулся направо, у ворот Меринга. Нет, угол был неправильный.
   Мысленно он переместил собственное тело на ступеньки. Он поместил его так же, как он запомнил позу Делейн Конвей, слегка повернувшись влево, уменьшив свой рост с шести футов до ее пяти футов восьми.
   Его взгляд в сотый раз за последний час пробежался по крышам домов через Меринг Дамм. И в сотый раз ничего не придумал.
   Но в первый раз он продолжил движение налево, вниз по Меринг Дамм… а затем вверх.
   «Инсуланер», - прошептал он.
   "Какая?"
   «Инсуланер, Брюхнер! Инсуланер! Возьмите четыре команды, по десять человек в каждой, и поднимитесь на Insulaner. Начните с вершины с этой стороны и двигайтесь вниз!»
   "Джа, герр Винтнер".
   Вот и все. Винтнер был в этом уверен. Инсуланер.
   Боже, это было бы больше четырехсот метров.
   Этот сукин сын был чертовски хорош, даже если он и не промахнулся.
  * * *
   Дитер Клаусвиц выбрал идеальное время. Он прибыл на рельсовый путь ровно за две минуты до того, как подъехала экспресс-метро 2:41 до Schlesisches Tor.
   Он сел на одно из сидений, глядя вперед. Он не должен был. Наблюдение за тем, как пролетают все маленькие остановки, только добавляет напряжения. Но тогда напряжение и опасность были частью этого.
   Он считал только остановки экспрессов: стадион Олимпия ... Ной-Вестенд ... Теодор-Хойс-Платц ...
   Спинка его рубашки пропиталась потом, но он приветствовал это. Последние несколько минут всегда были худшими. Когда у вас была добыча, и вы отступили в окно или на крышу, чтобы совершить последний побег, это всегда было худшей частью.
   Кайзер Дамм ... Софи-Шарлотта-Платц ... Бисмарк штрассе ...
   Это была развязка между городами и долгая остановка. На сиденье рядом с ним просочилась женщина огромных размеров и с ярким лицом.
   "Guten Tag, mein Herr."
   «Ну… добрый день, мадам». Он должен был помнить: английский с этого момента. Он был просто бизнесменом, ничего не знавшим немецкого, кроме их замечательной способности производить дешевые игрушки.
   Deutsche Oper… Ernst-Reuter-Platz… Zoologischer Garten…
   "Engländer?"
   «Нейн… нет, я американец».
   «Ах, мне так жаль».
   "Сожалею?"
   «Ja. Der Amerikaner. Герр Стефан Конвей. Он недавно стрелял в библиотеку».
   Клаусвицу хотелось, чтобы толстая старушка не говорила по-английски. "Это ужасно!"
   "Джа."
   Виртенберг-плац… Ноллендорф-плац… Ку'Дамм…
   Прямо сейчас он будет проходить почти под своей старой квартирой. Клаусвиц приказал, чтобы поезд двигался быстрее между станциями, а остановки были короче.
   Gleisdreieck… Mockernbruke…
   «Дамы и господа… Hallesches Tor, Hallesches Tor…»
   Клаусвиц собрал свои сумки и встал. «Моя остановка».
   "Видерсехен".
   «До свидания, мадам».
   Он вышел на солнечный свет, мигая, и подавил желание взглянуть через плечо на дамбу Меринг и увидеть результат хаоса, который он вызвал почти полтора часа назад.
   Он застрелил женщину и дважды объехал почти весь Западный Берлин, используя четыре вида транспорта: мотоцикл, автомобиль, такси и метро.
   Теперь он вернулся, в трех кварталах к северу от того места, где было совершено преступление, недалеко от периметра полицейской службы безопасности и использовал свой пятый и последний способ передвижения: ноги.
   Бодро размахивая сумками, он пошел на север по Фридрих-штрассе. Американские солдаты на западногерманской стороне КПП Чарли
  
  
  
  
  т.е. едва взглянул на обложку паспорта и кивнул.
   В отличие от своих собратьев из фольксполизей в пятидесяти ярдах от них им было все равно, кто покинул город.
   «Ваши документы, мой герр».
   Лицо капрала вопо под его шлемом-угольником было молодым, но твердым. Ледяные голубые глаза никогда не покидали Клаусвица, когда он передавал свой паспорт и предоплаченную въездную визу.
   "Вы знаете о комендантском часе в полночь, герр Кляйн?"
   «Да, но я остаюсь на ночь и вылетаю из ГДР утром».
   Клаусвиц передал ему однодневный ваучер в отеле «Метрополь» и предоплаченный билет Аэрофлота. Он не сводил глаз с автомата АКМ калибра 7,62 мм и серой туники с пятью пуговицами за ней, пока мужчина изучал оставшиеся документы.
   «Очень хорошо, герр Кляйн. Вы можете поменять валюту в первом же окне».
   "Спасибо."
   "Битте".
   Вопо почти улыбнулся, когда Клаусвиц подошел к окну. Восточные немцы и русские всегда были рады помочь любому, кто хотел потратить много долларов или марок на Аэрофлот, а не на западные коммерческие авиалинии.
   Чтобы въехать в Восточную Германию, путешественник должен обменять двадцать пять западногерманских марок на двадцать пять восточногерманских марок, и эти деньги должны быть потрачены в ГДР. Также необходимо декларировать все деньги любого вида.
   К тому времени, как Клаусвиц подошел к окну, у него были готовы свои двадцать пять марок. Другой Вопо, на этот раз с двенадцатилетним шевроном на руке, взял деньги и вручил Клаусвицу ваучер декларации валюты.
   Он заполнил его, получил марки ГДР и забрал свои сумки.
   «Таможня там, мой наследник».
   Клаусвиц пересек проход и поставил свои сумки на стол.
   Таможенный инспектор заговорил с ним по-немецки.
   «Извините, я очень плохо говорю по-немецки», - ответил Клаусвиц, гордясь тем, что не дал автоматического ответа.
   "Облагаются ли какие-либо из этих вещей пошлиной?" - спросил мужчина по-английски.
   «Нет-нет, все для личного пользования. У меня в портфеле деловые бумаги».
   Проверка чемодана была поверхностной. Были прочитаны все бумаги в портфеле.
   "Вы занимаетесь здесь бизнесом?"
   «Не в этот раз», - улыбаясь, ответил Клаусвиц. «Возможно, в следующий раз».
   "Ja. Pass."
   Клаусвиц взял свои сумки и пошел по Фридрих-штрассе, мимо Унтер-ден-Линден, а через десять минут вошел в вестибюль «Метрополя».
  * * *
   Хорст Винтнер стоял и смотрел на французскую снайперскую винтовку F1. В одной руке он держал журнал. В другой руке он держал две стреляные гильзы и оставшиеся восемь боевых патронов.
   «Это хорошо, - сказал Брюхнер со своей стороны, - что у него не было времени на третий выстрел. Он наверняка получил бы Конвея».
   «Да, конечно», - ответил Винтнер, нахмурив брови.
   Он уже изучил кончики живых раковин. Ему не нужно было получать результаты вскрытия двух тел, чтобы знать, что они были обработаны цианидом. Он слишком часто видел этот метод.
   В руках хорошего стрелка эти патроны с этой винтовкой были точными и смертоносными на еще большем расстоянии, чем Инсуланер до библиотеки.
   Подделанные снаряды и выбор оружия подсказали Винтнеру, что он имел дело не только со стрелком, но и с опытным стрелком и профи.
   Женщина поймала это прямо в сердце. Слизняк убил ее, вероятно, еще до того, как цианид подействовал.
   Хорсту Винтнеру это не понравилось. Пахло.
   «Наследник главный инспектор…»
   "Джа?"
   «У нас может быть что-то… два свидетеля».
  * * *
   Картер установил таймер на телевизоре, прежде чем задремать. Голос диктора разбудил его, но прошло несколько секунд, прежде чем монотонный голос человека превратился в слова в его мозгу. Когда это произошло, он резко выпрямился на кровати и пристально посмотрел на экран.
   «… К счастью, у убийцы не было времени сделать третий выстрел. Даже с учетом этого, согласно нашим видеозаписям и отчетам очевидцев, только быстрые действия главного инспектора SSD Хорста Винтнера спасли сегодня жизнь американского промышленника Стефана Конвей ".
  
  
  
  
  
  Картер уже тянулся за своей курткой, когда камера показала, как над головами толпы находились Стефан и Делейн Конвей, стоящие на ступенях библиотеки. Внезапно он увидел, как Делейн Конвей рухнула на мужа, и из толпы выбежал высокий коренастый мужчина.
   «Однако инцидент, как видите, имел трагические последствия. Убийца действительно унес двух жертв. Миссис Конвей - бывшая светская львица Вирджинии Делейн Беррингтон - скончалась мгновенно от пулевого ранения в верхнюю часть груди. Вторая жертва…»
   Остального Картер не слышал. Он уже был за дверь и мчался по коридору. Он ударил кулаком сначала по одной двери номера Лизы, а затем по другой.
   «Лиза… Лиза! Ты там? Ответь мне!»
   "Чем могу помочь, господин мой?"
   Посередине холла стояла пухлая горничная с огромной связкой ключей на длинной цепочке на шее.
   "Открой дверь! Поторопись!"
   «Nein, mein Herr».
   "Ja! Schnell! Быстро!" - взревел Картер.
   «Джа, джа, джа», - ответила женщина и с явной неохотой вставила ключ в замок.
   Картер ворвался в комнату. Он сразу проанализировал всю сцену.
   Лиза сделала то же самое, что и он, использовала таймер на телевизоре, чтобы разбудить ее. Когда было объявлено, она была в процессе одевания. Теперь она сидела, бледная, с широко открытыми глазами, в кататоническом состоянии на краю кровати, глядя на экран.
   На ней была юбка и бюстгальтер, а блузка была натянута только на одно плечо.
   «Лиза…» Картер подошел к ней вплотную. «Лиза…»
   Голова повернулась, глаза расширились, а потом она начала кричать.
   "Mein Gott!" горничная вскрикнула и кинулась к двери.
   "Оставайся здесь!" Картер заорал, обнимая Лизу своими мощными руками, прижимая ее руки к ее бокам, а ее тело - к его. "Доктор ... есть доктор?"
   "Джа!" Горничной пришлось закричать, чтобы ее расслышали истерические крики Лизы.
   "Телефон ... доставьте его сюда!"
   Это заняло всего пару минут, и, когда человек прибыл, он был очень работоспособен. Пока Картер прижимал ее к кровати, врач дал ей успокоительное, прямо в организм через вену на правой руке.
   Короче говоря, отрывочные предложения, - объяснил Картер.
   «Шок», - сказал доктор, закончив. «Возможно, лучше всего на день или два поехать в больницу. Вы ее муж?»
   «Друг, близкий друг. Согласен, больница».
   К тому времени, когда приехали двое служителей с каталкой, Лиза успокоилась. Когда ее привязывали, она почти вылетела, но ей удалось заговорить.
   "Ник…"
   "Да, Лиза?"
   «Ник… Ник…»
   «Я здесь, Лиза, я здесь».
   Он схватил ее за руку. Ее глаза открылись, дрогнули и в конце концов нашли его.
   «Это неправильно, Ник… это неправильно».
   "Да, детка…"
   «Он сделал это, Ник… Стефан убил ее…»
   «Лиза…»
   Она быстро угасала, но как только ее глаза закрылись, он услышал, как она сказала еще одну вещь: «Это платье… ужасно. Делейн никогда не наденет это платье…»
  Семь
   «Мне очень жаль, герр Картер, но главный инспектор не может вас видеть».
   Она была крупной, пышной, блондинкой и выглядела так, будто должна носить копье в вагнеровской опере. Кроме того, по мнению всех, кого он уже видел, она была единственным путем к Хорсту Винтнеру, человеку, у которого были ответы на все вопросы, гремящие в голове Картера.
   «Послушайте, все, что я хочу сделать, фройляйн…»
   «Мецгер… Мария Магдалена Мецгер».
   «Что ж, фройляйн Мецгер, если бы я могла поговорить с ним несколько минут…»
   «Нейн. Сейчас он слишком занят, чтобы встретиться с американским частным детективом. Гутен Таг».
   Прежде чем Картер осознал это, она затащила его в холл и захлопнула дверь своего офиса перед его носом.
   «Черт побери», - прорычал он и пригвоздил первого, мимо кого прошел, невысокую брюнетку в огромных очках и нахмурившись, закрывая все лицо. «Фройляйн…»
   "Джа?"
   Она не останавливалась, и Картеру приходилось идти быстро, чтобы не отставать от нее. "Здесь есть телефон?"
   "Вы уполномочены?"
   "Это не похоже на это".
   «Кроме того, на первом этаже у бокового входа есть таксофон».
   Она ушла, как и Картер вниз по лестнице.
   Он использовал номер горячей линии в офисах AX в Западном Берлине, но когда ответил женский голос, он не запросил шифратор. Он просто гавкнул.
   «Это Картер, N3! Достаньте мне Марти Джейкобса… сейчас же!»
   Она переехала. Щелчок, щелчок, жужжание, жужжание, и голова AX Berlin оказалась на линии.
   «Господи, Ник, ты не зарегистрировался, когда приехал. Я не знал, что ты был в городе».
   «Я собирался сделать это позже. Марти, мне нужны действия, и они нужны мне сейчас».
   Картер быстро рассказал ему о событиях и о том, что он хотел.
   «Я не знаю, Ник - этот парень Винтнер крепкий орешек, старый человек».
   «Мне наплевать, если он реинкарнация Адольфа, мне нужно давление».
   «Мне придется позвонить в округ Колумбия, поговорить с самим стариком, чтобы получить такое влияние».
   "Сделай это!"
   "Хорошо. Почему мошенничество с частным детективом?"
   "Две причины. Во-первых, это единственные альтернативные полномочия, которые у меня есть. Во-вторых, пока я не выясню, в чем дело, я сомневаюсь, что старик хочет нас.
  
  
  
  
  официально вовлечь ".
   «Разумно. Я перееду. Это не займет больше часа».
   "Сократите это пополам, если можете!"
   Картер повесил трубку, вышел на улицу и направился к бару, который он уже заметил. «Скотч, аккуратный… двойной».
   Он заплатил за выпивку, когда она пришла, и отнес ее вместе с сдачей в телефон-автомат в углу.
   «Клинкком-Шарлоттенбург, добрый день».
   «Дайте мне старшую медсестру на Четыре Востока».
   "Один момент."
   «Четыре Востока. Это сестра Грубер».
   «Сестра Грубер, это Ник Картер. Я сопровождал Лизу Беррингтон в больницу и записал ее».
   "Да, да, герр Картер".
   "Как она?"
   «Теперь сплю крепко. Мы дали ей еще одно успокоительное».
   "Она вообще проснулась?"
   «Только один раз, и, боюсь, она все еще была немного в истерике. Но я уверен, что к завтрашнему дню с ней все будет в порядке, мой герр». Спасибо. Я позвоню еще раз сегодня вечером ".
   Он допил скотч и вернулся через улицу в штаб-квартиру SSD. На втором этаже он припарковался на той же жесткой деревянной скамейке, которую уже грел почти два часа.
   Двадцать минут спустя фройлейн Мецгер напала на него по коридору, как танковая дивизия из одной женщины.
   "Подписывайтесь на меня!" она хмыкнула, развернулась и попятилась прочь.
   «Данке», - ответил Картер с широкой улыбкой, следуя за ней по коридору в кабинет.
   Петли задрожали, когда она захлопнула за собой дверь.
   Офис был спартанским и серым, почти грязным. На поношенном дубовом столе лежали телефон, миллион несогласованных бумаг и около сотни трубок. Два стула и деревянная картотека несомненной древности составляли остальную часть мебели. Непокрытый паркетный пол был неровным и трещиноватым, а стены были выкрашены в тошнотворно-зеленый цвет десять или два года назад.
   В общем, это было очень убого и почему-то, по мнению Картера, совсем не по-немецки.
   Картер смотрел на квадратное пятно на стене, где когда-то висели картина или календарь, когда за ним открылась дверь.
   "Картер?"
   "Да."
   «Я Винтнер».
   Он был примерно шести футов, на пару дюймов ниже Картера, но вдвое шире и мускулистее. Он был хорошо одет в потрепанный летний костюм, который идеально подходил к его фигуре, но носил его без особого чутья. Он выглядел «полицейским», из тех людей, одежда которых теряет характер и чьи ботинки, хотя и начищенные, никогда не казались такими яркими, как должны быть.
   «Я говорю по-немецки, - сказал Картер по-немецки.
   «Ни хрена. Я тоже», - ответил Винтнер на английском с нью-йоркским акцентом. «Но в соотношении десять к одному мой английский лучше вашего немецкого. Садитесь».
   Картер уселся на стуле с жесткой подошвой и прямой спинкой, а Винтнер сел на потрескавшееся кожаное. Старший инспектор сунул трубку между зубами и поджег таз, глядя на Картера через созданную им дымовую завесу.
   Его лицо было разбитым. Его нос был сломан и плохо поправлен; на его подбородке был шрам и слабая красная линия у линии роста волос там, где его седые волосы отказывались расти. В общем, это было лицо, видевшее войны.
   «У вас хороший английский. Я бы сказал аристократические королевы».
   «Принстон, 43 класс».
   Это был захват, и Картер не пытался скрыть реакцию.
   «Моя мать отвезла меня в Штаты на два прыжка впереди Гитлера в 39 году».
   «Когда ты вернулся на родину?»
   «В 45, с Паттоном. Чего ты хочешь, Картер?»
   «Рука помощи. Вы даете мне один, я даю вам один. Что вы говорите?»
   «Прежде всего, я говорю, не надо мне чушь. Ни один ИП в мире не имеет такого влияния, которое только что запихнуло мне в задницу.« Кто ты, черт возьми? »
   Картер взвесил ситуацию и человека и принял решение. "Только между мной и тобой?"
   «Я дам тебе знать, когда узнаю».
   Картер кивнул. Он чувствовал, что находится на равных с этим человеком и, следовательно, находится на безопасной территории. Он вытащил свой негабаритный кошелек для паспорта и вытащил с фальшивой стороны в коже свои настоящие учетные данные.
   Винтнер взглянул на них, отдал обратно и откинулся на спинку стула. "Хорошо, что у тебя есть?"
   «Ты первый», - сказал Картер, закуривая сигарету, чтобы больше не бояться трубных облаков.
   «Они оба получили его от французского F1, Tireur d'Elite, 7,62 мм».
   Картер присвистнул. «Снайперский специалист».
   Винтнер кивнул. «Женщина умерла мгновенно. Офицер, Ганс Эрлихманн, получил сорок пять секунд от царапины на бедре».
   "Цианид?"
   «Да, они только что подтвердили это».
   "Какой был диапазон?"
   «Более четырехсот метров. Мы нашли пистолет на вершине Insulaner. Вы его знаете?»
   «Я знаю это», - ответил Картер. "Есть отпечатки?"
   «Нет. Пара детей возились на одеяле на той стороне холма. Они выскользнули из бассейна. Как раз вовремя, здоровяк в черной коже и шлеме чуть не наступил на них, приближаясь, как в аду. вниз по склону."
   "Они видели его лицо?"
   Винтнер покачал головой. «У него был опущен козырёк. Они видели, как он садился на большой мотоцикл BMW и летал».
   "Но они не получили номер лицензии?"
   "Ни за что, тоже не
  
  
  
  
  прочь. Но мальчик назвал марку, модель и год выпуска. Он сам есть. Мы говорим везде, где это важно. Скорее всего, байк был украден в течение последних двух недель. Теперь ваша очередь."
   Картер рассказал ему о Лизе Беррингтон, телефонном звонке, разладе в браке Конвея и своих собственных причинах, по которым он был втянут в скандал.
   «Делейн Конвей не знала более конкретно, чего она боялась, не так ли?»
   «Нет», - ответил Картер. «Но я постараюсь получить еще немного завтра. К тому времени Лиза должна вернуться в реальность. А как насчет самого Конвея?»
   Винтнер пожал плечами. «Всего лишь поверхностное… горе и все такое».
   «Ага», - сказал Картер, заметив в голосе мужчины иронию. "Когда вы возьмете его показания?"
   «Завтра около полудня. Он у посла в Берлине. Я сказал ему, что мы можем сделать это там».
   "Вы не возражаете, если я сяду?"
   «Как ни крути. Просто помни, это не для тебя. Я коп».
   Картер улыбнулся. «Нет проблем, ты мужчина. Но у нас обоих есть теории, не так ли?»
   Вдруг гранитное лицо большого старшего инспектора расплылось в собственной улыбке. «Да, думаю, да».
   «Тем более что я« частный детектив », а не на связи». Винтнер кивнул, и Картер продолжил. «Такого рода успех потребует много денег для финансирования, не так ли?»
   "Вы знаете, что это будет".
   «Сегодня в семь часов у меня назначена встреча с человеком, который может помочь нам в этом районе. А пока у вас есть копия видеозаписи с телевизора?»
   "Конечно."
   Он потянулся за телефоном, и через минуту вошла фройлейн Мецгер. «Герр Картер хотел бы посмотреть фильм», - сказал ей Винтнер на командном немецком языке.
   «Джа, герр главный инспектор», - ответила она, глядя на Картера новыми глазами.
   «Вот номер, по которому вы можете связаться со мной в любое время дня и ночи».
   Картер положил карту в карман. "Я в Виктории". Он двинулся за женщиной, затем остановился в дверном проеме. «Еще одна вещь, с которой ты мог бы мне помочь…»
   «Господи, мужик, ты не хочешь многого».
   «Ничего особенного. Что у вас есть на Оскаре Хесслинге?»
   Глаза Винтнера сосредоточенно сузились, затем он пожал плечами. «Не слишком много. Время от времени он играет с другой стороной, так что у нас есть досье на него. По сути, он проблема местной полиции».
   "Не могли бы вы предоставить мне доступ к этому файлу?"
   «Думаю, да. Перезвоните мне через пару часов. Хесслинг - наладчик. Думаешь, он имел к этому какое-то отношение?»
   «Если бы он это сделал. Я ничего об этом не знаю», - ответил Картер. «Это бизнес округа Колумбия».
   "Позвони мне."
   "Я буду."
   Картер просмотрел фильм четыре раза. В этом было несколько тонкостей, которые могли подтвердить внезапное суждение Лизы о том, что настоящей целью была Делейн Конвей, а не ее знаменитый муж.
   Картер мысленно пометил каждого из них, чтобы передать Винтнеру позже, а затем покинул штаб-квартиру SSD и направился к Золотому Тельцу.
   В семь часов вечера на Рошер-штрассе все еще было относительно тихо. Ку'Дамм и ведущие от него улицы, такие как Рошер-штрассе, не начинали раскачиваться, пока кошки не начали выть около полуночи.
   Это была улица снаружи. Внутри прутьев и полос была другая история, в том числе и Золотой теленок.
   Через два шага в дверь, Картеру прямо в лицо ударил взрыв шума. Это было сочетание хард-рока, какофонии кричащих разговоров пьющих и постоянного звона бокалов и бутылок за оживленным баром.
   На каждого мужчину приходилось по шесть женщин. Большинство из них - те, что были полностью одеты - были увешаны блестками. Официантки и пять или шесть девушек, танцующих на маленьких сценах по комнате, носили только один блесток и ничего, кроме шипованных каблуков или женской версии сапог штурмовиков.
   Картер получил несколько сотен оценок, когда продвигался через одетые в более тихое место.
   Он зевнул. Это был универсальный признак того, что его не было на рынке. Их глаза искали лучшую игру, и тела расстались для него.
   Клон Марии Магдалены Мецгер появился в тот момент, когда он сел. Только этот был моложе. И она была голая.
   "Джа?"
   «Бир», - сказал он, подняв два пальца. «У меня есть друг».
   Она попятилась и быстро вернулась с двумя кружками пены. Картер заплатил ей и отхлебнул, глядя на очередь вдоль стойки. Это была игра, в которой нужно было отличить настоящих девочек от мальчиков, одетых как девочки.
   Он нашел шесть и решил, что это шоу в десять, двенадцать и два часа, рекламируемые на огромном настенном плакате.
   "Как дела с часами и кинжалом?"
   Картер развернулся на своем стуле, улыбнулся и принял протянутую руку Джамиля Эрхани.
   «С каждым днем ​​становится все тише».
   «Неправда. Вы постарели. Спасибо за пиво».
   Джамиль Эрхани был высоким для индейца, с широкими плечами, толстой грудью, без талии и бедер. Он мог бы стать спортсменом в своем родном Бомбее, если бы не решил, что преступление - более быстрый путь к богатству.
   Именно теннис привел его в Соединенные Штаты и образование.
  
  
  
  
  в международных финансах. Попутно он стал гением с компьютером до того, как машины пришли в себя.
   Вскоре после окончания колледжа Эрхани перебрался в Англию, где установил прочные связи с преступным миром. Оттуда он попал в Европу, где его гений был по-настоящему признан. В мгновение ока он отмывал все виды средств по всему миру. Предполагалось, что когда-то Эрхани распоряжалась более чем тремя четвертями отмытых и распространенных по всему миру преступным миром средств.
   Но и этого амбициозному молодому индейцу было мало. Он стремился к независимости, поэтому стал глупцом. Он увидел возможность для «большого». Он был уверен, что это надежно. Все, что ему нужно было сделать, это поменять несколько проводов здесь и там, сделать один или два телефонных звонка на свой собственный компьютерный модем, установленный в частном порядке, и он выиграет у Всемирного банка на несколько миллионов долларов.
   Мошенничество ему удалось раскрыть, но его поймали. Дали ему двадцать лет. Он отсидел пять, когда Картер попросил его помочь на миссии. Все прошло успешно, и Киллмастеру удалось добиться его полного условно-досрочного освобождения.
   "Как дела, Джамиль?"
   «Скучно», - сказал он и пожал плечами, его блестящие белые зубы обнажились в сияющей улыбке. «Но законно. Я отвечаю за безопасность компьютерных систем Всемирного банка. Я слежу за тем, чтобы никто не сделал то, что сделал я, и избежал наказания за это».
   «Это подводит нас к делу».
   "Гесслинг?"
   «Да, но сначала кое-что еще. Можете ли вы через свою систему подключиться практически к любому банку, чтобы узнать, куда и куда движутся деньги?»
   «Это возможно. Конечно, в большинстве случаев это также очень незаконно».
   "Я знаю." Картер ухмыльнулся. «Вот почему я спрашиваю тебя».
   "Ах, Ник, ты находка!" Эрхани рассмеялся.
   "Как же так?"
   «Потому что ты заставляешь вещи происходить. Это избавит от скуки! Чего ты хочешь?»
   «Я хочу, чтобы вы подключились к Protec International Limited. Я хочу знать о любом крупном движении наличных денег за последние шесть месяцев, совершенном компанией и ее президентом Стефаном Конвеем».
   «Это та самая штука, которая чуть не купила его сегодня днем», - ответил Эрхани, его лицо потемнело за пределы своего уже оттенка красного дерева.
   «Верно. Только его жена купила это вместо этого. Я хочу знать, почему, и вы можете дать мне ответ».
   Картер почти видел, как звенят колокола в живом мозгу другого человека.
   «Похоже на носовой платок. Эй, Ник, это не твоя сцена, тушение семейных пожаров».
   «Это могло быть больше, чем это. У Конвея был большой допуск с Пентагоном. Он делал очень чувствительное электронное оборудование высокого уровня».
   «Protec, вероятно, перемещает довольно большие пачки наличных по всему миру. Может быть, сложно определить, что вам нужно».
   «Я верю в тебя, Джамиль. Кроме того, ты можешь вернуться к первому дню, посвященному жене. Делейн? Ее девичья фамилия была Беррингтон. Старые деньги Вирджинии. Я хочу знать, что случилось с этим, когда она вышла замуж за Конвея».
   «Это должно быть легко».
   "Еще пива, господин мой?"
   Картер посмотрел на захватывающее зрелище. «Э…» Он посмотрел на Эрхани.
   «Сделай мой шнапс. Меня это раздувает».
   «Два шнапса, битте».
   "Джа."
   Эрхани благодарным взглядом смотрела, как молодая женщина удаляется.
   "Тебе нравятся большие?" - спросил Картер со смешком.
   «О, да. Беда только в том, что через пять лет она будет выглядеть как коробка и будет весить меня на сорок фунтов».
   Пришел шнапс, и Картер заплатил ей щедрые чаевые. Бросив деньги ей на поднос, он случайно огляделся вокруг. Возле бара он заметил пожилую женщину, консервативно одетую в юбку и кардиган, которые она плотно прижимала к груди.
   Он бы ничего об этом не подумал, если бы не тот факт, что женщина смотрела прямо на них, и Картер мог уловить почти болезненный страх как в ее манерах, так и в ее глазах.
  
  
  
  
  Когда их взгляды встретились, женщина быстро повернулась и направилась к двери, ведущей в соседний отель.
   "Кто эта женщина?"
   Официантка посмотрела. «Фройляйн Кламмер. Она менеджер. Почему?»
   «Должно быть интересно, почему она так на нас пялилась».
   Девушка засмеялась, заставив ее обнаженную грудь заплясать по подносу под ними. «Она, наверное, думает, что ты полиция», - сказала она и отошла.
   «Это будет холодный день в аду», - сказала Эрхани, смеясь.
   "Какая?"
   «День, когда все в этом клубе боятся полиции!»
   Картер отмахнулся от странного чувства, которое дала ему пристально смотрящая женщина, и снова наклонился вперед, понизив голос. «Хорошо, теперь Хесслинг».
   Индеец вздохнул. «Он загадка, Ник. Ты слышишь рассказы, но ничего конкретного. Он чертовски скользкий и во всем вцепился пальцами, но только он знает что. Он одиночка. Наверное, под его пальцем две или три сотни человек, но ни один из них не знает, кто другой ».
   «Как я могу добиться от него линии, особенно от его сделок с Востоком и кем-либо в Штатах?»
   Эрхани задумался на мгновение, его узкое красивое лицо сконцентрировалось, а затем он улыбнулся. "Фойгт".
   "Войт кто?"
   "Ханс-Отто Фойгт. Все темное или грязное, чем Гесслинг не владеет или в чем не участвует, - это Фойгт. Это две силы здесь. Это была почти война в течение многих лет, но они оба настолько могущественны, что остались противостояние, если кто-то знает о Хесслинге больше, чем полиция, то это, вероятно, Фойгт. Назовите это преступной формой промышленного шпионажа ».
   "Как я могу добраться до этого Войта?"
   «Довольно круто. Он на пенсии, занимается только крупными сделками. Его сын Эрих занимается повседневными делами. У старика есть замок на острове в Гавеле. Он почти никогда не покидает его, если не сам идет на юг за солнцем ".
   «Посмотри, что ты можешь для меня настроить».
   «Я попробую, но это может быть грубо. Есть что-нибудь, что можно использовать в качестве приманки?»
   «Мог бы», - ответил Картер, глядя на часы.
   Винтнер сказал, чтобы он позвонил ему примерно через два часа, чтобы получить полицейское дело Хесслинга. Прошло два с половиной часа.
   «Подожди здесь минутку. Мне нужно позвонить». Он остановился у бара и спросил, где находится таксофон.
   «Вверх по лестнице, у стола», - ответил бармен, махнув рукой в ​​сторону двери, где пропала испуганная женщина.
   На полпути он встретил ее. Она стояла, скрестив руки за пазухой, широко расставив ноги. Хотя страх на ее лице был сильнее, чем раньше, она явно преграждала ему путь.
   "Что ты хочешь?"
   «Чтобы воспользоваться телефоном, фройляйн Кламмер».
   "Откуда ты знаешь мое имя?"
   "Одна из ваших девочек сказала мне".
   «Я знаю всю полицию на Ку'Дамме. Вы не полиция».
   «Ты SSD».
   «Нейн».
   "Почему вы спросили мое имя?"
   "Любопытство."
   «Лжец», - прошипела она и спустилась вокруг него по лестнице.
   Картер только пожал плечами и двинулся вверх по лестнице к телефону.
   «Государственная безопасность».
   «Старший инспектор Винтнер, битт».
   "Один момент, пожалуйста." Последовала короткая пауза, и она вернулась. «Давай, мой герр».
   "Винодел".
   «Картер. Тебе удалось достать досье на Хесслинга?»
   «Да, но я сомневаюсь, что это принесет вам много пользы».
   "Как же так?"
   «Он мертв. Нам звонили около часа назад».
  8
   Дитер Клаусвиц обедал в большой, оформленной в загородном стиле столовой отеля Metropol. Он собирался немедленно вернуться в свою комнату, но вместо этого обнаружил, что бродит по Фридрих-штрассе.
   Он уходил от огромной еды, прежде чем вернуться в свою комнату и попытаться заснуть.
   Справа он увидел стену, устрашающе освещенную натриевыми лампами. Это вызвало у него странное чувство. Он много лет прожил в Западном Берлине, но впервые побывал в восточном секторе.
   Кто-то однажды сказал: «Если вы хотите узнать, каким был Берлин до войны, отправляйтесь на Восток».
   Это правда.
   Темп был не таким бешеным, на улицах было меньше машин и людей, и повсюду были Вопо в форме, которые, казалось, следили за всем движущимся объектом.
   У Унтер-ден-Линден Клаусвиц остановился и закурил. Справа от него, в конце бульвара шириной в двести футов, были Бранденбургские ворота. Он никогда не видел его вблизи, не говоря уже о той стороне стены.
   По-своему огромное сооружение было символом как старой, так и новой Германии. Клаусвиц подумывал прогуляться под высокими липами и в последний раз взглянуть поближе. Затем краем глаза слева, к югу от Унтер-ден-Линден, он увидел здание.
   Это была внушительная крепость с толстыми стенами и узкими окнами длиной более четырехсот футов. Это было советское посольство.
   Клаусвиц вернулся в «Метрополь».
  * * *
   «Оттуда он вернулся в отель. Он выпил в баре бренди и поднялся в свой номер».
   Полковник Волатой Баленков кивнул с бесстрастным широким лицом, когда он слушал доклад молодого лейтенанта.
  
  
  
  
  о движениях американца Дэвида Кляйна.
   «Паспорт у консьержа в« Метрополе »?
   «Да, герр полковник. Эксперты это выяснили».
   "Аутентичный?"
   «Прекрасно, герр полковник».
   "Черт!" Полковник хлопнул рукой по столу и встал. В окно он смотрел на Фридрихштрассе на Метрополь.
   «Какой беспорядок, - подумал он. Стоит ли делать ставку на то, что Оскар Хесслинг сказал правду?
   Его пальцы рассеянно пробежались по ленточкам над левым нагрудным карманом серой туники. Медали были впечатляющими. Герой Советского Союза, красно-желтого ордена Ленина, ордена Красного Знамени, бордового и розового за взятие Берлина.
   Список продолжался и продолжался, и любой, кто мог их прочитать, увидел бы, что Волатой Баленков сделал выдающуюся военную карьеру.
   Но для Москвы это ничего не значило бы, если бы он арестовал американского бизнесмена и ему не было ничего, кроме обвинения западногерманского преступника.
   "Что бы вы сделали, лейтенант?"
   Лицо лейтенанта Стазиса резко поднялось от бумаг в его руках. Это не было похоже на русского, не говоря уже о русском полковнике, спрашивать мнение лейтенанта из Восточной Германии.
   «Основываясь на том факте, что герр Хесслинг никогда не давал нам неверной информации, я бы задержал его для допроса, если ничего другого». Баленков вздохнул и вернулся к своему столу. «Вы правы, лейтенант. Проблема в том, что… с мертвым герром Оскаром Хесслингом мы не знаем, за что нам арестовать Кляйна или что с ним делать, если он Клаусвиц».
   Это было правдой лишь отчасти. Подозрительный и быстрый ум Баленкова весь день собирал возможности по кусочкам. Последние два часа он просматривал файлы, которые предоставил их информатор в полиции Западной Германии.
   Тот же информатор рассказал им о дневных хаотических событиях на Западе, и менее чем за пятнадцать минут до этого он позвонил, узнав о сердечном приступе Хесслинга.
   Теперь Баленков снова поднял дело Клаусвица. Его взгляд скользнул вниз по ней и, как это было много раз за последний час, сразу обратился к достижениям человека до того, как он стал преступником.
   Он был стрелком, знатоком стрелковой половины биатлона. Если Дэвид Кляйн действительно был Дитером Клаусвицем, они вполне могли бы заполучить бомбу, человека, который пытался убить американца. Стефан Конвей.
   Мыслительные процессы Баленкова уже пошли еще дальше. Если Оскар Хесслинг знал об этом, он, вероятно, это подстроил. Кроме того, если он предал своего стрелка, у него на уме было что-то гораздо более далеко идущее - и гораздо более прибыльное.
   Проблема была в том, что это было, черт возьми?
   "Доказательства были помещены в гостиничный номер?"
   «Да, герр полковник».
   Баленков потер глаза, пока они не стали водянистыми, а затем взглянул на молодого человека.
   «Арестуйте его».
  * * *
   Инспектор полиции Клаус Реймер был человеком, который уважал приказы и власть. Когда от Хорста Винтнера и его начальника пришло сообщение, что они должны ответить на все вопросы Ника Картера и сотрудничать с ним, Реймер не стал сомневаться в этом.
   «Несомненно, герр Картер… естественные причины, сердечный приступ».
   «Но царапины…»
   «Сделано женщиной и, вероятно, незадолго до своей смерти», - ответил Реймер.
   «Это согласуется с историей итальянца».
   "Да."
   «А если бы была женщина и борьба, - сказал Картер, - это могло бы вызвать сердечный приступ?»
   «Возможно».
   «Я хотел бы поговорить с итальянцем».
   «Он там, в гостиной».
   Картер вошел в дверь, кивнул молодому офицеру, который немедленно ушел, и повернулся к Антонио Монтанно.
   Ему было около двадцати, высокий, широкоплечий, с черными вьющимися волосами и точеной красивой внешностью, которую итальянские скульпторы прославляли на протяжении веков.
   «Я хотел бы услышать вашу историю», - сказал Картер, закуривая сигарету.
   «Я уже говорил это десять раз».
   «Скажи это мне еще раз».
   Монтанно вздохнул и снова начал бормотать.
   «Герр Хесслинг позвал Золотого Тельца. Он хотел, чтобы я зашел к дому».
   "Почему?"
   «Встретить женщину».
   "Какая женщина?"
   «Я не знаю. Он не сказал».
   "Почему?"
   Молодой человек пожал плечами, его лицо покраснело. «Кто знает? Я пришел, позвонил в звонок. Нет ответа. Я вернулся к Тельцу и позвал. Нет ответа. Это очень необычно для герра Хесслинга. Я забеспокоился. Я вернулся, перелез через забор, впустил себя. одно из окон и нашла его. Я испугалась - поэтому не позвонила в полицию до сегодняшнего вечера ».
   Картер погасил сигарету. «Я так не думаю. Я думаю, что ты очень красив. Я думаю, что Хесслинг послал за тобой, потому что хотел гомосексуального романа. Я думаю, ты ему отказал. Ты ссорился. Ты почесал ему лицо, и у него случился сердечный приступ. и умер. Это не совсем убийство, но я думаю, что полиция могла бы сделать из этого случай непредумышленного убийства ".
   Монтанно смеялся. «Хесслинг мог быть извращенцем, но он не был гомосексуалистом».
   "Тогда почему он пригласил тебя сюда посреди ночи?"
  
  
  
  
  «Я же сказал тебе, чтобы познакомиться с женщиной». Его пальцы теперь скрещивались друг с другом, а глаза метались по комнате, ударяясь обо всем, кроме лица Картера.
   "Просто чтобы встретиться с ней?"
   Он пожал плечами.
   «Почему ты не скажешь мне, Тони? Реймер не наплевать на тебя, и я тоже. Мы хотим чего-то гораздо большего».
   Картер видел смятение на его молодом лице. Внезапно его широкие плечи опустились, и он откинулся на диване.
   «Хорошо. Он хотел, чтобы я занимался любовью с этой женщиной. Один или два раза в месяц в течение последнего года он звонил Теленку и приглашал меня приехать. Всегда была девушка. смотрели."
   "Он заплатил вам?"
   «Да. Всегда сто марок».
   "А женщина?"
   "Иногда."
   "Что это значит?"
   Еще одно пожатие плечами. «В большинстве случаев они были уличными девушками или из одного из клубов. Они тоже всегда получали по сто марок. В других случаях… ну, они были другими».
   "Как?"
   "Иисус, мужик ..."
   "Как, Тони?"
   «Они ... они ненавидели это. Было такое ощущение, что он их заставлял, а я их насиловал».
   «Как будто у него что-то было на них, и вот как они заставляли его молчать?»
   "Может быть."
   «Хорошо, Тони. Итак, этим утром… было что-то особенное в этом утре?»
   Молодой человек подумал минуту и ​​кивнул. «Судя по всему, я собирался получить намного больше, чем сотню марок. Этот был чем-то особенным. Судя по тому, как он пускал слюни по телефону, это было похоже на то, что она кинозвезда или что-то в этом роде».
   Картер встал. «Хорошо, малыш. Я думаю, ты чист. Просто расскажи Реймеру все, что ты сказал мне, и я не думаю, что у тебя возникнут какие-либо проблемы. Он уехал, а потом вспомнил». Что ты знаешь о Гертруде Кламмер? "
   «Немного. Она управляет Тельцом и отелем, отвечает только Хесслингу… отвечает только Хесслингу».
   "Как вы думаете, у Гесслинга есть что-нибудь при ней?"
   Монтанно улыбнулся. На этот раз это было искренне. «У Хесслинга что-то было на всех, кто работал на него. Если этого было недостаточно, он добавил бонусные деньги, чтобы заставить их делать все, что он хотел».
   "Могла ли Гертруда Кламмер быть женщиной?"
   «Это возможно, я полагаю, но я сомневаюсь в этом. Хесслингу они нравились довольно молодыми и красивыми».
   Картер кивнул. «Еще одно. Были ли когда-нибудь повторители… одна и та же девушка или женщина дважды?»
   "Никогда."
   Картер проинформировал Реймера и попросил провести полную проверку Гертруды Кламмер, рассказав ему о ее странном поведении той ночью в «Золотом тельце».
   «Но не бери ее… пока нет. Телефоны чистые?»
   «Джа, давай».
   Он позвонил в больницу. С Лизой Беррингтон ничего не изменилось.
   Хорста Винтнера в штаб-квартире SSD не было.
   Эрхани ответил на первом звонке, когда Картер набрал частный номер Всемирного банка, который ему дал индиец.
   «Вы сжигаете полуночное масло».
   "Разве ты не этого хотел?"
   "Как это работает?"
   «Намного лучше, чем я ожидал, но Protec большой. Распечатка будет длиннее, чем« Война и мир », но я думаю, что смогу получить ее для вас завтра днем».
   "Хорошо. А что насчет другого вопроса?"
   «Как я и думал. Нет никакого способа добраться до старика, если не пройти через сына, Эриха Фойгта».
   "Где я найду его в это время ночи?"
   «У него есть офис над грязным заведением под названием« Баварский ». Номер десять на Кнезебекштрассе, недалеко от Ку'Дамма».
   "Все ли рядом с Ку'Даммом?"
   «Все подло, - хихикнул Эрхани. «Согласно моим источникам, именно в это время Фойгт считает дневной дубль каждую ночь».
   "Спасибо, увидимся."
   Картер вернулся к Реймеру. «Вы упомянули, что собираетесь держать смерть Хесслинга в секрете в течение нескольких дней?»
   «Если смогу», - сказал мужчина. «Когда он мертв, это может быть хорошей возможностью наскрести много грязи».
   «Что, если бы об этом знал Ганс-Отто Фойгт?»
   Лицо Реймера исказилось от боли. «Он мобилизует свои войска, чтобы захватить территорию Хесслинга, как только мы отступим».
   "Вы не возражаете, если я ему скажу?"
   Реймер улыбнулся. "Это принесет вам пользу?"
   "Может быть".
   «Вперед. Войт все равно узнает это до того, как это получат газеты. Как это ни печально, но у него, вероятно, есть кто-то в отделе».
   «И вместе с файлом Хесслинга, можешь ли ты достать мне все о Фойгте?»
   «Джа, я пришлю его в отель утром».
   «Данке… много».
   Картер направился к двери. Маленький человечек в глубине его сознания стучал, говоря ему, что существует связь между судом над Конвеем, смертью Делэйна и Оскара Хесслинга.
  * * *
   Дитер Клаусвиц дремал в кресле у окна, за его спиной тихо гудело радио, когда в дверь постучали.
   "Да?"
   «Служба безопасности, герр Кляйн. Можно с вами поговорить?»
   Когда он впервые прыгнул к двери, последовала секунда паники. Но он быстро успокоился. Он был американским бизнесменом. Все было в полном порядке.
   Он открыл дверь.
   Их было двое, в штатском. За их плечами он увидел двух Вопо с банановыми винтовками поперек
  
  
  
  
  их . В этом не было поводов для беспокойства. Они были повсюду и, вероятно, спали со своими винтовками.
   "Что я могу сделать для вас?"
   «Рутина, герр Кляйн. Могу я посмотреть ваши документы, пожалуйста?»
   Они вошли в комнату без приглашения, заставив Клаусвица пойти с ними.
   «Мой паспорт и въездная виза на стойке регистрации».
   «Мы знаем это, герр Кляйн. Не могли бы мы увидеть вашу валютную декларацию, пожалуйста?»
   "Конечно." Он выудил ее из портфеля и передал.
   Мужчина внимательно просмотрел ее, затем подошел к кровати. "Не могли бы вы выложить свою валюту, чтобы мы могли ее сравнить, пожалуйста?"
   Клаусвиц сохранял спокойствие. Все было накрыто. Ничего не оставалось на волю случая. Он был американцем. Его паспорт был подлинным, выдан прямо через офис американского сенатора. Он мог даже пойти с криком в американское посольство.
   "Вот ты где." Он выложил все свои банкноты: британские фунты, американские доллары, западногерманские марки, то, что осталось от двадцати пяти восточногерманских марок, которые он обменял на контрольно-пропускном пункте Чарли, и свою сдачу. "Вы Вопо?"
   «Стазис», - последовал ответ, когда мужчина тщательно пересчитывал деньги.
   «Полиция государственной безопасности», - подумал Дитер. Что они ищут?
   "Это вся ваша валюта, герр Кляйн?"
   "Конечно."
   Второй мужчина приступил к работе с двумя мешками и их содержимым.
   «Смотри, я американец…»
   «Обычная рутина, герр Кляйн», - сказал счетчик денег, когда подошел к шкафу и начал похлопывать два дополнительных костюма.
   Вдруг он остановился, снял с вешалки один из пиджаков и отнес к кровати. Перочинным ножиком начал разрезать подкладку.
   «Смотри сюда! Ты не можешь просто зайти сюда и сделать это! Как ты посмел…!» Клаусвиц остановился на полуслове, его лицо побледнело.
   Из-под подкладки пиджака выступили восточногерманские марки высокого достоинства.
   «Ввоз восточных марок в Германскую Демократическую Республику является незаконным, герр Кляйн. Поскольку, согласно вашей валютной декларации, вы не могли покупать их с момента прибытия…»
   Клаусвиц молчал. Он знал, что это не поможет. Это был каркас. Знаки были поставлены. Но почему?
   «Вы арестованы, герр Кляйн. Вы пойдете с нами, пожалуйста?»
  * * *
   Баварец мало чем отличался от Золотого Тельца, только побольше. Девочки были такими же мясистыми, клиенты были такими же громкими, а мужская помощь была такой же подлой.
   «Скотч, чистый».
   Бармен, человек с землистым лицом и без шеи, наливал воду из бутылки. «Пять марок».
   Картер поставил на планку двадцать. «Оставь себе. Я бы хотел увидеть Эриха Фойгта».
   «Его нет сегодня вечером».
   «Я думаю, что он там, наверху считает свои нечестные доходы».
   Бармен обратил на Картера лазерные глаза. "Полиция?"
   «Нет, просто озабоченный гражданин».
   "Почему бы тебе не выпить свой напиток и не найти другой бар?"
   «Почему бы тебе не пойти и не сказать Фойгту, что его хочет видеть очень важный человек?»
   Бармен потянулся к нему, но Картер был быстрее. Он бросил скотч мужчине в глаза и толкнул его.
   "Что здесь за проблема?"
   Он был горой в липком смокинге прямо у локтя Картера. У него было плоское лицо, свиные глаза и руки размером с ноги Картера.
   "Нет проблем. Кто ты?"
   «Я человек, который останавливает неприятности».
   «Хорошо, Бисмарк. Тогда скажи своему боссу, что американец Ник Картер хочет поговорить с ним об Оскаре Хесслинге».
   Когда Картер заговорил, гигантские руки поднялись. Теперь они остановились, и его лицо, если возможно, стало задумчивым. "Гесслинг?"
   «Верно. Думаю, герр Фойгт очень рассердится, если я его не увижу». Картер мог прочитать нерешительность мужчины. "Переехать!"
   Бисмарк двинулся, и Картер снова повернулся к кипящему лицу бармена.
   «Сукин сын», - прошипел мужчина.
  
  
  
  «Теперь, сейчас», - ответил Картер и налил себе свежего напитка.
   Он как раз заканчивал ее, когда увидел, как гигант машет ему из небольшого коридора в задней части комнаты. Картер пробился сквозь толпу и присоединился к нему.
   "Сюда."
   Они поднялись по лестнице, и Картер вошел в блестящий, отделанный хромом и стеклом кабинет, совсем не похожий на то, что находится внизу. За огромным столом сидел невысокий худощавый светловолосый мужчина с мопсовым носом, нарисованным ртом и маленькими резкими карими глазами.
   Он взглянул на вошедшего Картера, скривил губы и вернулся к разложенным перед ним стопкам денег.
   "Эрих Фойгт?"
   «Вот кого ты хотел увидеть. Кто ты, черт возьми?» У него был грубый, грубый голос, не соответствующий его размеру, и он был одет в костюм и драгоценности на пять тысяч.
   «Мне нужна информация».
   "Я тоже. Кто ты?"
   «Картер, американский частный детектив».
   «Я не разговариваю с детективами, частными или нет».
   «Меня устраивает. Я все равно хочу поговорить с твоим отцом. Я всегда верю в то, что нужно идти прямо к вершине».
   Хмурый вид был настоящим, и его голос, когда он снова заговорил, стал еще тише и грубее. "Вы видели моего менеджера внизу и моего вышибалу?"
   "Да уж."
   «Вместе они весят более пятисот фунтов».
   "Так?"
   «Так что я думаю, тебе лучше уйти, пока я не сломал тебе руки и ноги».
   "Вы не хотите слышать о Гесслинге?"
   «Что… что он мертв? Я знал это через пять минут после обнаружения тела».
   Это было похоже на тяжелую травму, но Картер не дрогнул. «Вы связаны лучше, чем я думал».
   Фойгт закончил играть со своими деньгами, намотал резинку на стопку банкнот и положил уродливого Вальтера на стол между ними.
   «У тебя есть пять секунд, чтобы выбраться отсюда, прежде чем я застрелю потенциального вора».
   Картер встал. «Скажи Гансу-Отто, что самое мудрое, что он сделает в следующие несколько дней, - это встретиться со мной».
   Маленький человечек потянулся за пистолетом, когда Картер вышел за дверь. Внизу бармен быстро разговаривал по телефону. Бисмарка нигде не было видно.
   Картер вышел на улицу, повернул направо, прошел около десяти ярдов и замер. Он был пуст. На два твердых блока не было ни души. Это была самая высокая часть ночи. Между барами должны были быть туристы и местные жители, проститутки и уроды, которые смеялись.
   Не было ничего, никого, ни звука. Это было похоже на зону боевых действий незадолго до начала битвы.
   Он сделал еще несколько шагов и услышал, как позади него ударились ноги по улице. Это было похоже на сигнал. Они вышли из затемненных дверных проемов перед ним, Бисмарк и еще двое почти такие же крепкие. Картер бросил быстрый взгляд через плечо и увидел, что к нему приближается бармен с соком.
   Сок был плохой зацепкой. Картер увернулся, и он безвредно прошел мимо его спины. Киллмастер ударил бармена в горло левой рукой, которая прошла всего двенадцать дюймов.
   Мужчина сделал небольшой шаг назад, кряхтя и борясь за воздух. Картер ударил его ногой в живот, а затем ударил во второй раз в грудь. Он вошел в один из других.
   Остались Бисмарк и другой его приятель. Картер начал кружиться им навстречу, но опоздал.
   Пара кулаков, похожих на железо, попала ему прямо в середину спины, и он упал на землю. Он видел, как бармен все еще лежал на земле в нескольких футах от него, все еще сжимая свое горло и живот, но остальные трое были готовы к работе.
   Ему начали надевать сапоги, и Картер прикрылся.
   "Следи за его головой!"
   "Да, оставь его дышать ... не убивай его!"
   «Ублюдки», - подумал Картер и сделал три-восемьдесят оборотов на бедре, выставив ноги. Он поймал двоих из них и вскочил на ноги.
   Бисмарк приближался к нему, все еще не вставая. Обе руки были вытянуты перед ним, пальцы напряжены, а большие пальцы спрятаны за их спиной.
   Он прыгнул к Картеру, его правая рука резко опустилась вниз. Киллмастер подошел к нему и сильно ударил его ногой в левую голень. Ворчание его толстых губ было чистой агонией.
   Всякая боль есть боль, и Картер ощущал свою долю от их ботинок. Но боль в костях - это снова нечто иное.
   Бисмарк на секунду подпрыгнул, и это дало Картеру время ударить его по другой голени.
   Двое других приближались снова. Киллмастер ударил одного из них боком в живот, но другой сильно ударил в колокольчик справа в голову. Картер притворился, что упал, и поймал его локтем за яички, когда он попался на него.
   Затем он пошел за стонущим Бисмарком. Картер знал, что ему нужно действовать быстро. Его спина, ребра и голова болели, как будто конец был близок. Он знал, что больше не выдержит.
   Он всадил два в живот Бисмарку, изо всех сил, оставшихся у него в руках, и схватил его за левое запястье. Картер завел руку мужчине за спину и повернул его.
   Затем он крепко схватил себя за шею и, другой рукой за пояс, повел по тротуару.
   Голова гиганта
  
  
  
  с глухим стуком ударился о кирпичную стену, и Картер позволил ему соскользнуть на цемент.
   Бармен встал, вялый и схватился за горло, но продолжал. Картер шагнул вперед и ударил ногой из-под себя. Он упал вместе с ним, немного быстрее, так что его колено ждало кишки здоровяка.
   К тому времени, когда он лежал на тротуаре на спине, в нем почти не осталось борьбы.
   "Как вас зовут?"
   Тишина, ненависть в его глазах, кровь течет изо рта.
   Картер вцепился пальцами в волосы и пару раз ударился затылком о тротуар.
   "Поговори со мной."
   «Дирк…» он подавил рот.
   «Хорошо, Дирк, после того, как ты уберёшь этот беспорядок, ты вернешься и скажи маленькому Эриху, что это только начало. Слышишь меня?»
   Моргай. Кляп.
   Киллмастер еще несколько раз ударил головой о бетон. Когда приколы прозвучали как «Да», он остановился.
   «Скажи ему, что я в« Виктории ». Если я не получу известие до раннего утра, что я увижу Ханса-Отто, это война».
   Картер, пошатываясь, пошел по улице и вышел на Ку'Дамм. До стоянки такси было полквартала, и он почти не успел.
   Водитель спокойно осмотрел его. "Больница?"
   "Виктория".
   "Вы уверены, мой герр?"
   «Я уверен. Но если ты знаешь про черный вход, это поможет».
  * * *
   В его комнате горел свет, а на краю кровати сидела Лиза Беррингтон.
   "Господи, что с тобой случилось?"
   "Какого черта ты тут делаешь?"
   «Перво-наперво».
   «Я пытался доказать, насколько я мачо, не в том районе города. Теперь ты. Как ты сюда попал?»
   «Горничная. Она думает, что у нас роман».
   "А из больницы?"
   «Я проснулся и был рассудителен. Пришел полицейский по имени Брюхнер из SSD и забрал мое заявление. Когда все закончилось, я потребовал, чтобы он меня вскинул».
   "С тобой все впорядке?"
   «Лучше, чем ты. Позволь мне помочь тебе с этим».
   Она помогла ему с пиджаком, уложила на кровать и налила два крепких напитка. Пока он пил его, она начала сдирать с него одежду.
   "Разум?"
   "Нет. Глупый вопрос. Как ты себя чувствуешь?"
   «Ты уже спросил меня об этом».
   «Я снова спрашиваю».
   «Меня немного подташнивает, когда я слишком много думаю об этом. В основном злой. Хотите, чтобы я был в курсе?»
   Он так и сделал, когда она закончила раздевать его почти догола, а затем начала делать чудесные вещи с его больными мышцами своими руками.
   «Это должно доказать это, не так ли? Что Стефан нанял кого-то, чтобы убить мою сестру?»
   - Обязательно, - прорычал Картер. «Нам нужно больше. Мотив. Кто. Убийца до сих пор скрылся чистым».
   «Боже, все твое тело становится черным и синим».
   «Что бы вы ни делали, это помогает».
   Она отошла от кровати. Теперь она вернулась, снова взявшись за руки. Он лежал с закрытыми глазами. В следующий момент он вздрогнул и чуть не вскрикнул, когда ощупывающие пальцы нашли боль в ушибленных мышцах его спины.
   "Ой, достаточно!" воскликнул он.
   «Не надо», - сказала она, когда он попытался оттолкнуть ее. «Просто расслабься. Я не думаю, что что-то сломано».
   "Еще нет!"
   "Шшш".
   Картер вздохнул и сумел расслабиться. Она была хороша. Ее массирующие пальцы, казалось, смогли проникнуть в самую суть его боли. Была изумительная агония, но после нее его охватило успокаивающее спокойствие.
   После этого единственного, слабого протеста Картер почувствовал, что он слабеет, и не сопротивлялся лечению. Он мог слышать ее монотонный гудящий голос, но почти не понимал, о чем она говорила.
   Он почувствовал, как ее руки снимают с него последний предмет одежды, его шорты. Затем она работала над болью, когда удары кулаками наказывали его почки. Длинными успокаивающими движениями ее сильные пальцы пробежались по колонне его спины, по измученным плечам, по склону его грудной клетки. Он чувствовал, как агония ускользает, сменяясь восхитительным чувством благополучия, а затем, что невероятно, чудесным возрождением силы.
   «Спасибо», - наконец выдохнул он. "Ты чертовски медсестра!"
   «О, я почти забыл. Когда офицер SSD, Брюхнер, оставил меня в стороне…»
   "Да уж?"
   «Женщина - большая белокурая женщина - из его офиса ждала вас в холле. Она оставила это».
   Картер взял из рук Лизы два манильских конверта и разорвал их. Он быстро просмотрел досье Фойгта.
   «Дай мне блокнот из портфеля, ладно?»
   Она сделала. "Важный?"
   "Очень." Он недвусмысленно рассказал ей, кто такой Ханс-Отто Фойгт и какое влияние у этого старика. «Я думаю, что он может дать ответы лучше и намного быстрее, чем я или полиция. Мне просто нужно добраться до него».
   "Неужели это так сложно?"
   «Очень, но я думаю, что у меня есть способ». Картеру удалось перекатить ноги с кровати, а затем со стоном встал.
   Только тогда он понял, что полностью обнажен. «Угу, это немного неловко…»
   "На самом деле, нет." Она улыбнулась. Ее пальцы начали работать над платьем.
   «Я мог бы надеть халат».
   «Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал», - сказала она, ее улыбка стала шире.
  
  
  
   когда она сняла платье. Она стояла в полукомбинезоне и лифчике, смело оценивая его. Грудь, раздувающая бюстгальтер до разрыва, тяжело и туго висела за черными кружевами. "Лучше?"
   "Почти."
   Когда он подошел к телефону, она опускала полуслип вниз.
   Он связался с оператором горячей линии AX и назвал ей имя Марти Джейкобс и красный код. Она перешла к скремблеру и вернулась через несколько секунд. «Мистера Джейкобса здесь нет, сэр».
   «Я подумал, что это не так. Проведите меня до его дома».
   "Да сэр."
   Очень сонный голос пробормотал что-то вроде: «Ага, кто это?»
   «Марти, это Картер».
   «Боже, Ник, сейчас три часа ночи!»
   «Борьба за свободу никогда не спит. Есть карандаш?»
   «Дай мне минутку». Он вернулся через десять секунд. «Стреляй».
   «Я хочу оказать давление на Ханса-Отто Фойгта и его маленького мальчика Эриха».
   "Что за сжатие?"
   Картер сказал ему, а затем прочитал свои собственные записи, сделанные из файла. "Сколько у вас мужчин?"
   «Шесть в доме, и я могу получить еще около пятнадцати».
   «Этого должно быть достаточно».
   «Ник, ты с ума сошел? Ты хочешь начать Третью мировую войну в Западном Берлине, не говоря уже о том, что полиция сделает с нами, если что-то пойдет не так!»
   «Я позабочусь о полицейских. Вы только что собрали три команды. Начните с его утренних курьеров, которые отвозят оборотный капитал в нелегальные казино. Кроме того, поразите четырех или пяти его букмекеров и сейф в Баварии».
   "Ты не в своем уме!"
   «Я знаю, но я положу тебе двадцать один, это сработает. Я дам тебе знать утром, когда нужно двигаться».
   "Я пойду прямо на это".
   «Ты хороший человек, Джейкобс. Чао».
   Картер бросил блокнот и файлы на телефонную стойку, встал и повернулся к Лизе. Она растянулась на кровати обнаженной.
   "Разве вы не рискуете ужасно?" спросила она.
   «Да, но ты сражаешься с огнем огнем».
   «Давай, поцелуй меня».
   "Уверен?"
   «Я уверен. Я не хочу спать в одиночестве. Если я с тобой, мне не будет снов. Мне будет за что держаться».
   Картер добрался до кровати, где она подошла и освободила ему место. Она повернулась и легла боком на кровать лицом к нему, ее вес лежал на его локте, ее голова подпиралась рукой. Он почувствовал, как ее твердые теплые груди опустились на его грудь. Вдвоевая подушку под головой, чтобы лучше рассмотреть ее, он провел рукой по ее волосам. Он был влажным от ее усилий над ним.
   "Он сделал это, не так ли?" - тихо прошептала она.
   Картер кивнул. «Думаю, да. Стрелок был хорош, слишком хорош, чтобы промахнуться. Я не думаю, что он промахнулся. Я думаю, что Войт может сказать мне наверняка, и если Хесслер нанял стрелка, я думаю, у нас есть мотив».
   Она дрожала. "Ублюдок".
   Картер выключил свет и нежно коснулся ее плеча. Она выступила против него добровольно, бессмысленно.
   "Ты уверен?" он врезался ей в шею сбоку.
   «Я уверена», - пробормотала она.
   Картер почувствовал, как она двигается по нему, почувствовал тепло ее губ, а затем и всего рта.
   «Расслабься», - сказала она. «Помни, я точно знаю, что делаю».
  Девять
   «Мы работали с ним в группах всю ночь, герр полковник».
   Перед тем, как заговорить, Баленков соскреб с правой стороны лица еще немного бороды. «И он не сказал тебе ничего, кроме своего имени, звания и серийного номера».
   "Что, герр полковник?"
   "Ничего. Что он говорит?"
   «Он утверждает, что он такой, как написано в его документах, и требует позвонить в свое посольство».
   Полковник кивнул своему отражению в зеркале и вытер пену с лица. «Это цифры. Его невозможно сбить с толку. То, что у него есть, слишком сильно».
   Лейтенант держал мундир старшего мужчины. "Должны ли мы использовать убеждение?"
   «Возможно, нам придется, но только в крайнем случае. Нет, я думаю, что в случае герра Кляйна / Клаусвица мы попробуем разум».
   Баленков не стал вдаваться в подробности, и лейтенант Стазиса больше не стал его расспрашивать. Двое мужчин покинули довольно спартанскую квартиру россиянина и спустились к ожидающей Чайке.
   "Ваш офис. Товарищ полковник?"
   «Нет. Кемпельстофф».
   Черный автомобиль с высоким куполом выехал с обочины на Карла Маркса штрассе и направился к Лихтенбергу и тюрьме строгого режима Восточного Берлина.
   Лейтенант начал разговор, но Баленков его успокоил легким взмахом руки. Мысль полковника работала, перебирая все грани информации, которую они почерпнули о событиях на Западе накануне.
   У него уже была теория, частично подтвержденная Москвой накануне вечером. Но сложить все остальное было головоломкой из нескольких частей.
   В конце концов он вытащил из портфеля заметки, заметки, файлы и блокнот. Он старательно просматривал каждую клочок информации и делал заметки по мере чтения.
   К тому времени, как они добрались до тюрьмы, Баленков был вполне уверен, что сможет привести веские доводы.
  * * *
   Картеру удалось принять душ, побриться, одеться и выскользнуть из комнаты, не разбудив Лизу Беррингтон.
   По дороге в столовую он остановился у стола. "Любые звонки
  
  
  
  
  или сообщения для комнаты семь-четырнадцать, Картер? "
   «Nein, mein Herr».
   За тостами, соком и кофе Картер записал вопросы, на которые он хотел бы получить ответы от Стефана Конвея. Было почти девять, когда он расплатился по чеку и вернулся к стойке регистрации.
   «По-прежнему ничего, герр Картер».
   "Данке". Он повернулся и практически столкнулся с Брюхнером.
   «Инспектор Винтнер в машине».
   «Я буду только секунду», - ответил Картер. «Один звонок».
   Оператор AX включил скремблер в тот момент, когда упомянул свое имя, и через несколько секунд на линии оказался Марти Джейкобс с хриплым голосом.
   «Надеюсь, ты немного поспал».
   «Немного, не много», - ответил Картер, вспомнив почти ненасытные требования, которые Лиза предъявила к его больному телу ранее. "Как далеко мы продвинулись?"
   «Установите. Конечно, мы должны будем быть немного осмотрительными в дневное время. Настоящее действие начнется не раньше, чем сегодня вечером. То есть, если это начнется».
   По нервозности в голосе мужчины Картер понял, что надеялся, что ответ Картера будет отрицательным.
   «Это идет… полностью».
   «О, Боже».
   «Не унывай, Марти. Все, что получат твои мальчики, мы пожертвуем на вашу любимую благотворительность».
   «Вы, конечно, знаете, что мы нарушаем законы дружественной страны».
   «Как и Фойгты. Я позвоню вам для отчета о проделанной работе сегодня днем».
   Помимо водителя и Брюхнера, там была молодая блондинка-стенографистка, которая выглядела очень деловой. Картера представили, когда он проскользнул на заднее сиденье, и Винтнер ответил кивком на вопрос Киллмастера: разговаривать можно.
   "Что-то новое?"
   «Чертовски мало», - ответил главный инспектор. «F1 был украден из французского военного склада в Марселе. Мы провели обзор, но до сих пор у всех профессионалов, которых мы пригласили для допроса, есть твердое алиби. Я думаю, что нам нужно что-то, что встряхнет улицу, получить ответы ".
   Картер улыбнулся. «Я думаю, что у меня есть способ сделать то, чего нет у вас».
   Он уточнил, а затем затаил дыхание, пока на лице Винтнера не расплылась широкая улыбка. «Я передам Реймеру слово посла, чтобы его люди ослепли».
   «Я думаю, это сработает». - сказал Картер.
   «Я тоже. Конечно, я не слышал ни слова из того, что вы сказали».
   "Конечно." Картер передал мужчине список вопросов, которые он задал за завтраком. «Я бы предпочел, чтобы вы спросили об этом. Я думаю, что сейчас лучше, чтобы Конвей не знал, кто я».
   "Герр Винтнер?" Это был Брюхнер с переднего сиденья.
   "Джа?"
   «Радио… очевидно, террористический акт на подъезде к частной резиденции в Грюневальде. Были взорваны два автомобиля, никто не пострадал».
   Винтнер начал тянуться к радиотелефону на заднем сиденье и внезапно остановился. «Узнай, кому принадлежали машины!»
   "Джа." Брухнер вернулся к своей гарнитуре и через несколько секунд повернулся к заднему сиденью. «Mercedes последней модели и новый Rolls-Royce, зарегистрированные на Эриха Фойгта».
   «Скажите полиции отделения, чтобы они разобрались с этим».
   "Ja, mein Herr."
   Винтнер повернулся к Картеру и усмехнулся. «Ваши люди не теряют времени зря».
  * * *
   «Герр Кляйн, я полковник Волатой Баленков».
   Дитер Клаусвиц проигнорировал протянутую руку и поднялся во весь рост. Его глаза были слезящимися и красными от бессонницы, но в его лице была мрачная решимость.
   «Полковник, как американский гражданин, я требую, чтобы мне разрешили связаться с моим посольством».
   «В свое время. Герр Кляйн». Баленков сел и начал раскладывать свои бумаги.
   «Я также требую осмотреть мою куртку».
   "Твоя куртка?"
   «Да. Я думаю, что подкладка моего пиджака была открыта, в него были вставлены банкноты ГДР, а пиджак был заново сшит».
   "Кто бы это сделал, герр Кляйн?"
   «Наверное, горничные в отеле, по вашему приказу».
   «Я вижу, вы нас очень мало уважаете, герр Кляйн».
   «У меня вообще нет».
   Одна бровь резко изогнулась. «Я должен напомнить тебе, где ты ...»
   «Вам вряд ли нужно это делать. Я знал, что нахожусь в полицейском участке с того момента, как проезжал через КПП Чарли».
  
  
  "Почему вы вошли в Восточную Германию, герр Кляйн?"
   «У меня есть билет на Аэрофлот до Лондона».
   Есть рейсы в Лондон из Западного Берлина ».
   "Мне было любопытно."
   "Я вижу." «Этот человек хорош, - подумал Баленков. он хорошо блефовал. Полковник только надеялся, что его удастся обмануть. «Пожалуйста, присядьте, mein Herr. Я хочу, чтобы вы кое-что прочитали, а затем, возможно, мы сможем обсудить мою теорию».
   Неохотно блондин сел и взял папку с бумагами. Баленков внимательно следил за его лицом и проклинал себя, когда не было ни моргания, ни поднятой брови, ни заметного изменения выражения лица.
   Это было досье полиции Западного Берлина на Дитера Клаусвица.
   «Интересно, но при чем тут я?»
   «Возможно, ничего, но три вещи в этом файле, несмотря на то, что Клаусвиц - известный преступник, интригуют меня. Вы знаете, что такое биатлон?»
   «Я считаю, что это спортивное мероприятие, которое включает в себя беговые лыжи и стрельбу».
   «Стрельба из винтовки, да. Из файла вы заметите, что Клаусвиц - отличный стрелок. Вы также заметите, что во время своей короткой военной карьеры он находился в Штутгарте, а после службы в армии учился в Американском университете в Мюнхене. Я подозреваю, что английский герр Клаусвиц так же хорош, как мой… или ваш ».
   «Я встречал нескольких немцев, которые прекрасно говорили по-английски».
   «Конечно», - ответил полковник. «Потерпите меня, герр Кляйн; я кое-что сочиняю. Вам известно, что вчера в Западном Берлине было совершено покушение на американского бизнесмена?»
   «Нет, я не знал об этом».
   «Неважно. Этот человек не был убит. Его жена и полицейский были убиты».
   «Послушайте, я устал от всего этого…»
   «Герр Кляйн, заткнитесь». Баленков подошел к своим записям. «У нас есть основания полагать, что некий Оскар Хесслинг нанял Дитера Клаусвица для совершения этого преступления. Вчера вечером я получил записку из Первого управления КГБ в Москве, которая связывает герра Кляйна с Оскаром Хесслингом. Похоже, что Хесслинг пытался шантажировать герра Кляйна. лет назад. Мы думаем, что это покушение вполне могло быть новой попыткой шантажа ".
   «Я снова спрашиваю вас, какое отношение все это имеет ко мне?»
   «Я думаю, это очень много, герр Кляйн. С момента стрельбы до того момента, как вы прошли через стену, прошел ровно час и пятнадцать минут. Наши люди на Западе также сделали сегодня утром осторожные запросы к официальным лицам Mockdendorf Limited. Они действительно недавно вели дела с господином Дэвидом Кляйном, но только по телефону и телексу. По их словам, Дэвид Кляйн лично не был в Германии больше года ».
   Баленков остановился, изучая добычу. Это было незначительно, но признаки присутствовали: легкое ущемление вокруг рта, едва заметное провисание в других квадратных плечах, дрожание ноздрей.
   Полковник это чувствовал. Он почти получил своего мужчину.
   «И, конечно, был телефонный звонок от герра Хесслинга за день до вашего приезда».
   "Какая?"
   «О да, герр Хесслинг и я в прошлом вели немало дел».
   Баленков вытащил из портфеля небольшой кассетный магнитофон и нажал кнопку воспроизведения.
   «Стазис, капрал Клейманн».
   «Полковник Баленков. Битте».
   "Битте".
   «Баленков».
   "Guten Abend, mein Herr."
   «Ах, Хесслинг. Мне было интересно, когда ты собираешься позвонить. Что я получу за свои маленькие услуги?»
   «Пока. Полковник, я не уверен. Но перспектива получения награды велика. Сегодня, ближе к вечеру, американец Дэвид Кляйн приедет в« Метрополь ».
   "Да?"
   «Его настоящее имя - Дитер Клаусвиц. Он западный немец, в настоящее время освобожден условно-досрочно и ожидает суда за ограбление. Этого должно хватить, чтобы удержать его в течение нескольких дней, не так ли?»
   "Более чем достаточно. Но почему?"
   «Я должен связаться с вами во вторник. Я позвоню вам в тот же вечер и сообщу, что с ним делать и насколько велики будут обе наши награды. Auf Wiedersehen, полковник».
   "Wiedersehen, герр Хесслинг".
   Баленков нажал кнопку «Стоп» и посмотрел на человека через стол. Красивое лицо теперь посерело, и он держал виски руками.
   «И так. Дитер, понимаешь, тебя предали с самого начала. И я думаю, мы знаем почему. Тебе было приказано не убивать Стефана Конвея, не так ли?»
   "Нет."
   "Это была женщина все это время, не так ли?"
   «Ja», - ответил Клаусвиц по-немецки. "Der Fell Schweinhund!"
   «Я полностью согласен. Герр Клаусвиц, с вашим мнением о герре Гесслинге. А теперь предположим, что мы начнем с самого начала, с самого начала, включая все имена, которые вы знаете».
   "Что я получу от этого?"
   Баленков пожал плечами. «Я полагаю, вы уже оформили еще один паспорт на другое имя в Англии, поскольку Дэвид Кляйн действительно существует?»
   «Джа. Я собирался в Португалию, а затем в Аргентину».
   «Да, уверен, у вас было бы много друзей», - сухо ответил Баленков. "Я не вижу причин, по которым, когда у нас есть то, что мы хотим, вы не можете продолжать
  
  
  
  
  Ваше путешествие."
   "Как я могу доверять тебе?"
   «На самом деле у вас нет выбора. Но я скажу следующее: мы не хотим скандала с убийцей, проезжающим через Восточную Германию. Чем быстрее вы продвинетесь, тем лучше для нас».
   Клаусвиц вздохнул. "Можно мне сигарету?"
   "Конечно." Баленков толкнул открытую пачку через стол и нажал кнопку «Запись» на автомате.
   Дитер Клаусвиц говорил два часа семь минут. По прошествии этого времени полковник Баленков заполнил все с другой стороны медали - стороны Гесслинга, - чего Клаусвиц не мог знать. Он решил, что найти другую женщину будет несложно.
   «Очень хорошо, Дитер», - сказал он наконец, собирая все и кладя в портфель. «Теперь вы можете отдохнуть, и будем надеяться, что вы скоро отправитесь в путь». Он встретил лейтенанта в коридоре. "Она приехала?"
   «Ja, герр полковник, около получаса назад. Она в холле шестого этажа».
   Баленков поднялся на лифте на шестой этаж и спустился по коридору в гостиную для старших офицеров.
   Он знал о ее репутации и слышал о ее красоте, но реальность ее поразила его, когда он наконец встретился с ней лицом к лицу.
   "Полковник Баленков?"
   "Да".
   «Я полковник Анна Пальмиткова. Пойдем прямо к делу?»
  * * *
   Стефан Конвей был смесью горя, убитым мужем. Блеф и бравада старого доброго парня в техасском стиле и хитрый бизнесмен.
   Едва Картер пожал мужчине руку, как понял, почему СМИ танцевали под дудку Конвея. Он был большим, красивым, учтивым и грубым одновременно. Он хорошо ругался и рассказывал анекдоты, в которых смешались остроумие и церковное благочестие.
   Он также умудрялся вставлять «дорогая милая жена» в каждое третье предложение.
   «Мне нужен маньяк, который это сделал. Инспектор, и я хочу, чтобы его задница была прибита к стене!»
   Прошло полчаса с тех пор, как они вошли в каюту посла Берлина, а Винтнер еще туда вошел. не смог задать ни одного вопроса.
   Помимо инспектора, стенографа, Картера и Конвея, была целая фаланга прихлебателей великого человека, шесть мужчин и три женщины. Конвей не удосужился представить их за пределами волны и формальной «части моего персонала».
   Мужчин можно было разделить на категории адвокатов-бухгалтеров. Двое из них были американцами, четверо - немцами. Две женщины были секретаршами американского типа, опрятными. здоровым и прилежным, как и положено работающим у престола.
   Это была третья женщина, которая интересовала Картера, и судя по тому, как стенографистка Винтнера бросала быстрые косые взгляды, ей тоже было любопытно. Любопытно или с трепетом.
   Картер догадался о последнем и понял, почему.
   Он едва уловил ее имя, Урсула Райнеманн, но не мог пропустить ее присутствие. Никто, даже в комнате с сотней красивых женщин, не пропустит этого.
   Это была высокая статная женщина лет двадцати-тридцати. У нее были короткие темные волосы с легкими завитками по бокам, обрамляющими изысканно сложенное лицо, скрытое маской серьезности. Ее глаза, пристально смотрящие на вопрошающего Винтнера, были ровными, холодными и неопределенного цвета под длинными темными ресницами.
   У нее было завораживающее лицо и чувственная фигура, которые привлекали внимание мужчин. Картер ничем не отличался.
   Только когда голоса Винтнера и Стефана Конвея были вознесены от гнева, Киллмастер снова обратился к двум мужчинам.
   «Каким бы банальным ни казался вам этот допрос, герр Конвей, уверяю вас, что это не так. А теперь расскажите, пожалуйста, о попытке шантажа?»
   Конвей нахмурился и посмотрел на своих адвокатов. Должно быть, был какой-то незаметный кивок согласия, потому что он начал говорить.
   «Когда я был студентом, я присоединился к паре левых организаций. Это была одна из тех идеалистических вещей в колледже», - сказал он, пожав плечами. «Когда я узнал, что они связаны с коммунистами, я ушел. Все очень просто».
   Винтнер кивнул. «Но, очевидно, кто-то вспомнил».
   «Да. Со мной связался человек в Сан-Франциско и показал несколько петиций, которые я подписал много лет назад. Мне сказали, что материалы будут заблокированы, если я согласен продать определенные электронные технологии и оборудование фирме здесь, в Западной Германии».
   "И?"
   «И я сказал им идти к черту».
   «Итак, эти петиции были поданы в американское ФБР».
   "Да."
   "И вас расследовали?"
   «Я был и очищен. Я не понимаю, какое отношение это имеет к покушению на мою жизнь».
   «Возможно, ничего, возможно, что-то». - спокойно сказал Винтнер. "Вы знаете кого-нибудь, кто хотел бы убить вашу жену?"
   «Конечно, нет! У нее не было врага в мире».
   «Но твоей жизни были угрозы».
   "Да."
   "Когда?"
   «Утром мы приехали в Берлин».
   «Как?… Письма? К вам кто-то пришел?»
   Конвей заколебался. Опять беглый взгляд на его людей. Винтнер этого не заметил. Он смотрел на свои записи. Картер сделал. Зрительный контакт был прямо с Урсулой Райнеманн.
   "Нет, это был телефонный звонок.
  
  
  
  
  Я здесь, в отеле ".
   "А чего они хотели?"
   «То же самое, электроника. Я думаю, это проклятые коммунисты».
   Винтнер переключил передачи. «У меня здесь заявление от вашей невестки, г-жи Лизы Беррингтон, в которой говорится, что вы и ваша жена были на грани развода».
   "Нелепо!" - загремел Конвей, вскакивая на ноги. «Лиза - сука! Она никогда не любила меня и всегда делала все, что было в ее силах, чтобы разделить нас! О, у нас с Делэйн были наши аргументы, но какая пара нет?»
   "Я вижу." Винтнер вздохнул. Он собрал свои бумаги и встал. "Когда вы уезжаете из Германии, герр Конвей?"
   «Я знаю, что моя дорогая жена хотела бы, чтобы я продолжал свою работу. Через четыре дня я должен выступить в Мюнхене. Я, вероятно, уеду из Берлина этим утром».
   "Спасибо за сотрудничество."
   Стена уже была за дверью. Картер последовал за ней и остановился.
   "Герр Конвей, интересно, могу ли я задать вам еще один вопрос?" Картер говорил по-английски с сильным немецким акцентом.
   "Что это такое?"
   "Вы знаете человека по имени Оскар Хесслинг?"
   Этот человек был хорошим актером, но вопрос возник неслучайно, и он не был полностью готов защищать это направление.
   Было очень легкое подергивание правого глаза, легкое дыхание и начало нового взгляда на женщину, которого он вовремя остановил.
   «Нет, я никогда не слышал этого имени».
   «Понятно. Данке».
   Винтнер первым заговорил в лифте. "Что вы думаете?"
   «Я думаю, что он виновен как грех», - ответил Картер.
   Винтнер кивнул. «Я тоже, но это будет трудно доказать без стрелка или человека, который его нанял. Это довольно сложная афера, чтобы просто избавиться от своей жены. Почти невероятно».
   «У меня есть теория», - сказал Картер. «Шантаж был настоящим. Конвей хочет избавиться от своей жены, поэтому он использовал его, чтобы распространять слухи о том, что его вот-вот поразят, но на самом деле цель - жена».
   «Как я уже сказал, - ответил Винтнер, - довольно тщательно и надумано. И чертовски сложно доказать».
   "Может быть." Картер повернулся к белокурой стенографистке. «Я видел, как ты смотрел на высокую темноволосую женщину. Ты ее знаешь?»
   Девушка кивнула. «Ее зовут Урсула Райнеманн. Несколько лет назад ее фотография была на обложках всех журналов Германии. Она была фотомоделью. Теперь она еще красивее».
   "Какая у нее связь с Конвеем?"
   Винтнер сверился с распечаткой административного персонала Protec. «Она глава отдела по связям с общественностью в Европе».
   «Это адская работа для фотомодели», - пошутил Картер.
   Винтнер пожал плечами. «Нет, если у нее ум и красота. Это может быть плюсом. О чем ты думаешь?»
   «Старомодный, очень простой треугольник».
   «С Урсулой Райнеманн в роли другой женщины?» - сказал Винтнер, изогнув густые брови.
   "Вы видели ее. Что вы думаете?"
   Винтнер кивнул. «Я поставлю на нее команду».
   Брюхнер с улыбкой ждал их у машины. «У нас есть мотоцикл! Молодой панк был задержан за превышение скорости на Бисмаркштрассе. Он признается, что украл его из гаража в Веддинге».
   "Есть ли шанс, что он наш стрелок?"
   Брухнер покачал головой. «Нет. Он мелкий воришка, длинный послужной список, но на это не способен. Команда уже допросила соседей на Вибе-штрассе. Старик вспоминает, как байкер зашел в гараж на BMW и вернулся на белом Mercedes. "
   "Номер лицензии? Описание драйвера?"
   Лицо Брухнера упало. «Никакого номера бирки, и все, что он помнит, это то, что водитель был блондином».
   «По крайней мере, это начало», - сказал Картер, заползая в машину. «Бросьте меня к Тессинеру Штубену. У меня встреча с человеком, у которого могут быть некоторые ответы».
  10
   "Фройляйн Кламмер?"
   "Джа." Ладони Гертруды Кламмер, приоткрывшие дверь, вспотели. Эта женщина была не из Ку'Дамма, но и на полицию она не была похожа.
   «Я хочу поговорить с вами, фройляйн Кламмер».
   "Сейчас я занят."
   Белый «мерседес» должен был вернуться в Тегель. Ей не позвонили, чтобы поднять трубку. Она не знала, где его забрать. Она не знала, что делать. Была ли эта женщина из Европы?
   «Я хотел бы поговорить с вами о белом мерседесе, фройляйн Кламмер».
   Лицо Гертруды Кламмер побелело, как машина. "Вы из Европы?"
   «Нет, фройляйн Кламмер. Я хочу, чтобы вы кое-что прочитали».
   Бумага пропущена через трещину. Гертруда прочла его и прижалась к стене, позволив двери широко распахнуться.
   "Mein Gott ..."
   Женщина вошла и закрыла за собой дверь. «Я хочу, чтобы вы подписали этот документ, фройляйн Кламмер».
   «Но это признание! В нем говорится, что я помог убийце сбежать!»
   «Да, фройляйн Кламмер, когда вы взяли« мерседес »напрокат и оставили его в гараже на Вибе-штрассе».
   "Кто ты, полиция?"
   «Нет. Неважно, кто я. У нас есть это знание, и у нас есть его применение. Уверяю вас, фройляйн Кламмер, мы не собираемся использовать его против вас».
   «Но я даже не знал, что меня нанял Оскар Хесслинг!»
   "Мы это знаем. Просто подпишите, фройляйн Кламмер. А если вы
  
  
  
  
  
  Я хотел бы уехать из Берлина ... "Женщина положила на стол стопку банкнот в тысячу марок и ручку." Подпишите, фройляйн Кламмер ".
   Гертруда Кламмер чувствовала, как у нее учащается пульс. "У меня нет выбора, не так ли?"
   «Нет. Если вы этого не сделаете, копия будет отправлена ​​на SSD. Это будет лишь вопросом времени».
   Гертруда села и дрожащей рукой подписала бумагу.
   Она едва почувствовала, как тонкая струна рояля коснулась ее горла, как она задохнулась.
  * * *
   Ресторан был розовым в лучах полуденного солнца. Пахло свежими цветами и хорошей едой. Картер заказал выпивку, пиво и двойную порцию палтуса с луком-пореем в папиллоте.
   Он на два пальца опустил свой стакан, когда очень усталый Джамиль Эрхани скользнул в кресло напротив и бросил шестидюймовый сверток перед Картером.
   «Ты был занят».
   Эрхани отпил пиво. «Поддержание модемов в горячем состоянии».
   «Свари для меня».
   Индеец глубоко вздохнул и нырнул внутрь. «Protec большой, я имею в виду действительно большой. И одна из причин - огромное переливание мегабаксов в нужное время».
   «Деньги Делэйна».
   «Ты понял. Конвей сожрал маленькие компании, как акулы глотают пескарей во время кормления, как только он получил в свои руки ее добычу и ее кредитную линию».
   «Получите один балл на нашей стороне. А как насчет операций с наличными за последние шесть месяцев?»
   «Protec разбрасывает миллионы, как будто они вышли из детского рождественского счета. Но, как ни странно, это сработало в нашу пользу».
   "Как же так?"
   «Потому что меньшие суммы выделяются как черт возьми. Это происходит так. Protec-Europe финансируется из Цюриха. Если какие-либо средства переводятся из дома - Сан-Франциско или Нью-Йорка - в Цюрих, это всегда по особой причине. И это всегда большие деньги. Около трех недель назад был перевод на двести пятьдесят тысяч долларов из Нью-Йорка в Цюрих ".
   "И это мало?"
   «Самый маленький из когда-либо. Он был зарезервирован для слякотного фонда Protec-Berlin».
   "Кто контролирует этот фонд?"
   «Дама по имени Урсула Райнеманн».
   «Бинго», - прошептал Картер.
   "Какая?"
   "Ничего. Давай, куда делась четверть миллиона?"
   «Чтобы купить фирменный замок на реке Гавел. Но через двадцать четыре часа после внесения первоначального взноса он был отозван. Был трехпроцентный штраф, но это мелочи».
   "Кто менял деньги?"
   «Deutschbank, здесь, в Берлине. У меня там приятель, который вспомнил о сделке. Деньги не были переведены обратно на счет Protec. Они были сняты наличными».
   "Урсула Райнеманн?"
   «У тебя есть это. Но это еще не все. Личное для жены. Она сняла двести пятьдесят тысяч наличными со своего личного счета за два дня до того, как они с Конвеем уехали в Европу».
   "Ублюдок вообще не трогает пальцы, не так ли?" Картер зарычал.
   «А теперь два последних поворота». Эрхани остановился, наслаждаясь пивом и предвкушением Картера. «Оскар Хесслинг не хранит много денег в этой стране. На самом деле, он не хранит много денег, и точка. Его орда в золоте, и он любит покупать его нелегально. Так дешевле. Он использует парня по имени Питер Роэнстаффер. Чуть более двух недель назад герр Питер купил в Лондоне золото за двести пятьдесят тысяч долларов и переправил его в Цюрих для Гесслинга; эта новость пришла от друга-спекулянта в Лондоне ».
   «Все до сих пор подходит».
   Улыбка на лице Эрхани распространилась от уха до уха. «Теперь наступает зингер. Этим утром, сразу после открытия, почти двести пятьдесят тысяч наличными были внесены в кассовый фонд Protec в Deutschbank».
   «Автор Урсула Райнеманн».
   "Ты понял!"
   Картер задумчиво потер подбородок. «Это все еще косвенно, но есть определенный след. У вас есть адрес на этом Роэнстаффере?»
   «Я думал, ты спросишь».
   Эрхани протянул клочок бумаги и нырнул в еду перед ним.
   «Хорошего обеда», - сказал Картер, бросая на стол несколько счетов. "Я твой должник."
  
  
  
  
  
  "Это не может ждать?"
   «Не так быстро, как я думаю, в ближайшие двадцать четыре часа все будет развиваться», - сказал Картер через плечо и направился к фойе к телефону.
   По словам Марти Джейкобса, мальчики из AX связывали Фойгтов узлами, и день был еще молод.
   Хорста Винтнера не было, но Брюхнер выслушал рассказ о Питере Рогенстаффере и согласился заехать за Картером через десять минут.
   Он сделал последний звонок в номер Лизы в «Виктории».
   «Черт возьми, Ник, я бы хотела, чтобы ты заходил почаще», - сказала она, услышав его голос.
   «Был занят. Что ты знаешь об Урсуле Райнеманн?»
   «Имя звонит в колокол, но я не могу его определить».
   «Я думаю, что она вторая женщина в треугольнике. Я хочу, чтобы вы позвонили всем общим друзьям, которые были у вас с Делейн, и посмотрели, упоминала ли ваша сестра когда-нибудь это имя. авиаперевозчики. Я хочу знать даты, если таковые были, когда Райнеман посетил Штаты ".
   «Подойдет. Кстати, я точно не бездельничал».
   "Ой?"
   «Делейн и я купили много нашей одежды в маленьком бутике Фигаро на Пятой авеню в Нью-Йорке. Я хорошо знаю владельца и позвонил ей».
   "Красное платье?"
   «Да. Продавщицу звали Кей. Я поговорил с ней, и она хорошо помнит этот инцидент. Делейн ненавидела платье и даже не примеряла его. Стефан пришел в такую ​​ярость, что напугал всех в магазине. В конце концов, он выиграл. , и они купили платье ".
   Они оба думали об одном и том же; это было похоже на ESP через линию.
   Платье было еще лучше, опознавательной целью для стрелка.
   «Он тонкий, Лиза, но это может быть еще один гвоздь в гроб».
   Он повесил трубку и вынес на улицу громоздкую пачку компьютерных распечаток Эрхани. Брухнер как раз подъезжал к обочине.
   «Вот адрес».
   "Что это такое?" Мужчина кивнул в сторону свертка Картера.
   «Финансовая жизнь Стефана Конвея и Протека, мое вечернее чтение. Вы поняли?»
   Брухнер прошел через толстый мясистый пластиковый конверт. «Эта фигня - чистое золото на улице. Мальчики там пришли, чтобы произвести арест и убедиться, что они вернут ее».
   Картер повернул голову. Двое полицейских в штатском следовали за ними в седане без опознавательных знаков. Их лица были квадратными и мрачными, и они не отрывали глаз от машины SSD.
   Картер сунул фунт героина во внутренний карман пальто и закурил. Г-н Питер Рогенстаффер был бы небольшим звеном, но здесь подойдет любое звено.
  * * *
   Адрес находился в старом районе северного Берлина, над лесом Тегель на Вайден-штрассе. Это тупиковый переход в переулок. Картер приказал Брухнеру остановиться за углом, а за ними въехали двое полицейских.
   Картер оставил отчет Protec в машине SSD и двинулся вниз по кварталу. С наступлением сумерек включились автоматические фонари.
   Номер 32 был неотличим от своих двухэтажных соседей. Картер позвонил в звонок и максимально пристально посмотрел на свое лицо.
   Рябое лицо из-под зачесанных назад седых волос появилось в щели двери. Картер не узнал бы, что это женщина, если бы она не заговорила.
   "Что ты хочешь?"
   «Я хотел бы поговорить с Питером Роэнстаффером».
   "Что о?"
   «Я бы хотел сказать ему сам».
   «Его здесь нет».
   "Где он?"
   «Не твое дело. Его нет в городе».
   "Ясно. Кто ты?"
   «Я его мать».
   "О, хорошо, не могли бы вы сказать господину Рогенстафферу, что у нас есть общий друг, который только что умер?"
   "ВОЗ?"
   «Он будет знать. Скажи ему, что я должен вести бухгалтерию».
   Рот женщины захлопал, но прежде чем из него доносился какой-либо звук, Картер повернулся и спустился по ступенькам.
   С уходом дневного света образовался легкий туман, размывая свет уличных фонарей в мрачные тени.
   Картер подошел к углу, где вопили две машины, затем двинулся назад. Возле переулка он взял часы под крыльцом через улицу и двумя домами ближе к переулку, чем номер 32.
   По его часам было восемь минут, когда он увидел, что занавески на передних окнах слегка раздвинулись. Через две минуты дверь номера 32 открылась, и высокая фигура в темном плаще соскользнула по ступеням. У него был громоздкий портфель, и, судя по скорости его передвижения и его экипажу, Картер поместил его где-то за тридцать.
   Он пересек улицу, миновал крыльцо, где его ждал Картер, и направился к переулку. Картер дал ему пять секунд и последовал за ним. На повороте переулка мужчина был ярдах в десяти впереди.
   Картер догнал его до того, как мужчина услышал его шаги.
   "Вы герр Питер Рогенстаффер?"
   Он повернулся, чтобы бежать, но Картер запутал свою ногу между ногой другого человека и упал. Когда он подошел, Киллмастер схватил его за галстук и прижал к стене.
   «Около трех недель назад вы сделали покупку золота в Лондоне для Оскара Хесслинга…»
   «Оставь меня в покое! Я не понимаю, о чем ты говоришь
  
  
  
  
  
   «Вы переправили золото в Цюрих и передали его Гесслингу».
   "Кто ты?"
   «Человек, который хочет получить ответ… один ответ».
   "Иди к черту."
   Он попытался прижать колено к промежности Картера. Киллмастер поймал его на бедре и ударил его правым кулаком в живот.
   "Как вы узнали, что Гесслинг мертв?"
   На этот раз он попробовал ногу по голени. Это подключилось, и Картер от боли закусил губу.
   «Хорошо, мой герр».
   Картер уронил еще один себе в живот и вытатуировал голову на кирпичной стене.
   «Стой! Боже, стой, ты раскололо мне череп…!»
   Картер остановился и размял мускул правого предплечья. Мгновенно он почувствовал гладкую рукоять Хьюго на ладони. Он просунул лезвие на полдюйма в правую ноздрю Роэнстаффера и собрал прядь его волос, чтобы удерживать его голову.
   «У меня нет времени играть в игры, и мне все равно, живы ты или умрешь. Говори!»
   «Тони позвонил мне… сказал, что Оскар мертв». Мужчина был близок к рыданию.
   "Когда вы должны были забрать вторую пачку?"
   «Прошлой ночью. Хесслинг собирался позвонить мне сразу после выплаты. Вместо этого позвонил Тони».
   "Сколько?"
   «То же, что и другой, двести пятьдесят американцев».
   "Почему Тони позвонил тебе?"
   «Он знает, что я посторонний человек Хесслинга».
   "Так ты знаешь все действия Оскара?"
   Тишина.
   Картер пролил немного крови на Хьюго.
   "Mein Gott, не убивай меня!"
   «Что в портфеле? Файлы? Записи?»
   "Да."
   «Есть что-нибудь о работе, за которую платили полмиллиона американцев?»
   «Нет, это была частная сделка. Хесслинг занимался всем после контакта».
   "Но вы сделали первый контакт?"
   «Да. Это была женщина по телефону. Она оставила десять тысяч задатков. Я подумал, что она серьезна, поэтому я отправил ее Хесслингу».
   "Что она хотела за свои деньги?"
   "Я не знаю." Картер еще немного пощекотал мужчине нос. "Я не знаю, клянусь!"
   Картер вытащил лезвие из носа, но оставил его близко. «После того, как сделка была заключена, вы, должно быть, приняли некоторые меры. Хесслинг не пачкал руки».
   «Я не знаю, сделал я это или нет. Я много делаю для него».
   «Как украсть мотоцикл BMW… или украсть его».
   Роэнстаффер кивнул.
   "Куда вы его доставили?"
   «Парковка в аэропорту. Я оставила ее с ключами и раскололась».
   "Что-то еще?"
   "Ничего."
   «Должно быть что-то еще. Вы знаете, что такая плата требует чего-то большого. Не говорите мне, что вы не догадались».
   Глаза обезумели и начали вращаться. Картер знал, что теряет его. На этот раз острый кончик Хьюго подошел к его шее.
   «Я не знал, пока не услышал об этом в новостях!» он рыдал. «Клянусь! Я думал, что это будет хит, но никогда не предполагал, что это будет американец!»
   "Вы торговались за пистолет, не так ли?"
   «Да. Я знаю его только как турка. Он торгует в публичном доме в Веддинге под названием Nightbird Hotel».
   «Я думаю, вы говорите мне правду».
   "Я, клянусь".
   "Что-то еще?"
   «Эээ… эээ, машина. Я не знаю, имеет ли она какое-либо отношение к удару, но я поручил Гертруде Кламмер доставить арендованный« Мерседес »в гараж на Вибе-штрассе».
   «Ты хороший человек, Рогенстаффер».
   Картер ударил его по шее сзади. Он встал на колени и вместе с Хьюго занялся портфелем. Он открылся за секунды. Под парой рубашек, носками и нижним бельем он нашел золотую жилу.
   Он выбросил одежду и закрыл портфель. Заставив героина Рогенстафферу, он побежал обратно по кварталу и скользнул в машину SSD рядом с Брюхнером.
   "Хорошо?"
   «Большой бизнес. Он мирно спит в переулке».
   "Хлам на нем?"
   Картер кивнул.
   Брухнер вылез из машины и пошел обратно к двум полицейским. Он обменялся кивками и словами и вернулся.
   «Они с ним разберутся. Проклятые торговцы наркотиками. Что-нибудь еще?»
   «Я расскажу тебе по дороге. Ты знаешь Золотого Тельца на Ку'Дамме?»
   «Кто не знает?» - усмехнулся Брухнер. Он развернул машину и направился обратно к центру города. "Что в портфеле?"
   Жизнь и времена Оскара Хесслинга. Вы можете делать копии для своих и местных жителей. Оригиналы - приманка для Ханса-Отто Фойгта ».
   «Что в« Золотом тельце », кроме дешевых шпионов и шлюх?»
   «Очень нервная женщина по имени Гертруда Кламмер».
  11
   Брухнер поддержал его на лестнице, пока Картер постучал. Ответа не было.
   "Фройляйн Кламмер?"
   Единственным звуком была болтовня пьющих в баре внизу и периодический стон из одной из других комнат.
   «Я собираюсь его забрать».
   Брухнер кивнул.
   И бармен, и мужчина за стойкой сказали им, что женщина была в своей квартире весь день.
   Руки Картера вспотели, когда он вскрыл замок двумя отмычками. У него уже было довольно хорошее представление о том, что он собирается найти.
   Он не ошибался.
   "Брухнер!"
   "Джа?" Картер кивнул ему и закрыл дверь. "Mein Gott".
   Было две комнаты:
  
  
  
  
  гостиная и крошечный альков спальни за рваными шторами.
   Гертруда Кламмер аккуратно устроилась на кровати, открыв глаза и глядя на лабиринт трещин в штукатурке потолка. Яркая красная рана на ее шее рассказывала историю ее последних секунд.
   "Гаррота?"
   Картер кивнул. «Пианино, очень быстро и очень тихо».
   Брухнер поднял трубку, а Картер занялся двумя комнатами. Он не ожидал, что найдет много, но тогда он искал только одну вещь.
   Тот, кто набрал номер Гертруды Кламмер, ничего не интересовался. Место было аккуратным, как булавка.
   «Они будут здесь через пятнадцать минут. Я сказал им использовать черный ход и сдерживать волнение».
   «Хорошо», - ответил Картер. Он почти закончил и ничего не нашел.
   «Вы думаете, что это был стрелок, заметавший следы после того, как он узнал о смерти Хесслинга?»
   "Может быть." Картер подошел к трупу.
   «То, к чему привыкаешь», - подумал он, осторожно вставляя палец в мясистую часть шеи. Отступ держался около трех секунд. Женщина была мертва около пяти часов назад.
   Тело было полностью одетым, без синяков или каких-либо других признаков борьбы.
   Знала ли Гертруда Кламмер своего нападавшего? Казалось бы, да.
   Картер осторожно расстегнул пуговицы ее блузки, глубоко вздохнул и провел пальцем под правой чашкой бюстгальтера.
   Ничего.
   Другая сторона была более продуктивной: тонкий сложенный листок бумаги. Картер взглянул на него и протянул Брухнеру.
   «Квитанция на« Мерседес ».
   «Ага», - сказал Киллмастер. «Это означает, что я узнал правду от герра Питера. Возьми трубку и отправь команду на поиски этого турка».
   "Сделаю."
   «Не возражаете, если я поеду на вашей машине обратно в« Викторию »? Мне нужно много учиться, и я хочу получить копии документов Хесслинга».
   «Давай, - сказал Брюхнер. «Я буду ждать здесь уборщиков».
   К тому времени, как Картер направил машину вверх по Ку'Дамму и вокруг Тиргартена в сторону здания, в котором располагались офисы SSD, в воздухе накатил дождь.
   Хорста Винтнера все еще не было в офисе. Картер бросил портфель с инструкциями вернуть его ему в «Виктория», как только его содержимое будет скопировано, а затем вернулся в машину.
   "Есть сообщения для Картера?" - спросил он, когда вернулся в отель.
   "Ja, mein Herr."
   Картер разорвал конверт. Это было от Лизы.
   «Я в офисе компании. Вы много спрашиваете. Вы знаете, сколько рейсов нужно проверить? Если я успею к восьми… ужин?»
   Картер поднялся на лифте на свой этаж. Как только он вошел в комнату, он почувствовал это: кто-то позвонил. Его лишняя пара обуви была в трех дюймах от отметки у изножья кровати. Его чемодан слегка сдвинули, ровно настолько, чтобы оторвать волосы, которые он прикрепил к одной его стороне слюной.
   Он осторожно переходил от угла к углу, от стены к стене, от телефона к телевизору.
   Ничего.
   Затем он просмотрел сумку и свои личные вещи - рубашки, галстуки, носки, нижнее белье - внимательно осмотрев каждый предмет, прежде чем вынуть его.
   В ванной он проверил свои бритвенные принадлежности и почувствовал запах лосьона после бритья и зубной пасты. Он даже дезодорант-стик разобрал. Крошечная игла с цианистым наконечником или булавка, застрявшая в трубке, творит чудеса.
   Он был почти удовлетворен тем, что это был всего лишь поиск, когда заметил небольшую трещину между фарфором и резиновой пробкой на крышке сиденья унитаза.
   Он встал на четвереньки и включил фонарик. Вот они: две крошечные пружинки, вставленные в резиновые пробки.
   Держа руки как можно более устойчивыми, он поднял крышку с верхней части резервуара. Два провода вышли из промывочной трубы. Они были прикреплены к связке из клеенки, погруженной в воду. Он осторожно закрыл крышку и прошел в спальню к телефону.
   «SSD», - последовал краткий ответ на третий звонок.
   "Хорст Винтнер, битт".
   В трубку сразу же раздался рычащий голос. "Винодел".
   «Картер. Насколько близки к тому, чтобы мои копии были готовы?»
   «Минутку», - он сразу вернулся. «Еще полчаса. Я проверял их, когда они снимались. Очень интересно читать».
   «Хорошо. Когда они будут доставлены, пусть это сделает эксперт по бомбе».
   "Какая?"
   «Да, у меня в унитазе около шести шашек динамита».
   Он повесил трубку и нырнул в берлинский справочник.
   "Der Bavarian".
   "Эрих Фойгт, битт".
   «Герр Фойгт не вошел».
   «Да? Ну, скажи ему, что звонил Картер. Бомба не взорвалась».
   "Что это…?"
   «Это чушь собачья. Скажи ему, что я увеличиваю давление вдвое».
   Картер повесил трубку и вернулся в ванную. Он осторожно плеснул водой на лицо, а затем сел, чтобы прочитать приход к власти Стефана Конвея.
  * * *
   Надвигающиеся сумерки и начало легкой, но теплой мороси заставили большинство купальщиков покинуть травянистые берега Халлензее. Те, кого оставили, придерживались своего обнаженного гедонизма.
   Турок лежал на траве прямо под прилавком.
  
  
  
  
  В пятидесяти ярдах от озера у причалов покачивался плот. В отличие от пар, окружавших его, турок был в костюме.
   Он был там, где должен был быть. Где была женщина?
   Он проверил ее источник в Гамбурге. Она была законна. Она согласовала цену по телефону. Не так уж и необычно. Люди, которые спешили с оружием, обычно не спорили о цене.
   Рядом с бедром турка, плотно завязанный в водонепроницаемой сумке, прикрепленной к ремню, был образец товара - Walther PPK с глушителем.
   Она сказала ему по телефону, что ей нужно десять штук. Турок поднял цену на тысячу марок за штуку. Она согласилась, если качество было хорошим. Она также намекнула, что может последовать более крупный приказ.
   Он проверил угасающий свет. Должно быть около шести часов. Она опоздала почти на полчаса.
   А потом он увидел ее. Она была прямо перед ним, стоя у воды. Она была похожа на богиню с волосами цвета воронова крыла, верхняя половина ее тела вырисовывалась на фоне серого неба. Ее одеждой был бюстгальтер на шее и юбка с запахом.
   Я буду носить топ и юбку в тон в черно-белую полоску.
   Потом ее руки начали работать, и юбка упала на траву.
   Она встала, убедившись, что турок ее заметил, затем повернулась к воде и потянулась на цыпочки.
   Рот турка наполнился слюной. Может, ему удастся получить небольшую дополнительную плату. Она была красивой, не из тех женщин, с которыми обычно общался турок.
   Длинные ноги, казалось, дрожали от силы, доходившей до столь же дрожащих округлых ягодиц. Ее живот был плоским, с выемкой между острыми бедрами. Грудь была большой, сильно выступая из грудной клетки.
   «Может быть, я все-таки заключу тебе сделку по цене, женщина», - пробормотал турок, натягивая пояс на талии и застегивая его.
   Она выгнулась в воду, и турок пошел за ней. Солнце пекло большую часть дня, примерно за час до этого, делая воду теплой.
   Она легко заползла на плот и вытянулась, вытянув пальцы ног к травянистому склону, а голову - к центру озера. Турок присоединился к ней в той же позе, его бедро толкнуло ее.
   "Вы принесли образец?"
   Ее немецкий был слегка подчеркнут, но турок не мог определить ее родной язык.
   "Я сделал."
   "Дайте-ка подумать."
   Он снял пояс и задвинул сумку перед их головами, чтобы никто не мог ее увидеть на берегу. Он расстегнул молнию, отодвинул внутреннюю водонепроницаемую подкладку и вытащил «Вальтер».
   "Глушитель?"
   Он снял глушитель и прикрутил его к носу вальтера. «Это первоклассный объект, полностью перестроенный. Я могу предоставить вам все, что вы хотите».
   Она перекатилась на левый бок и прижалась к нему своим телом. Турку было трудно думать о делах, когда ее мягкая грудь ласкала его плечо.
   Она порылась в темноте под грудью и достала небольшой мешочек из клеенки. С каждым движением на теле турка выступало все больше пота.
   «Я должен сказать, что это самый странный способ доставки, который я когда-либо делал».
   Она усмехнулась. «Но вы должны признать, что это личное. Никто на берегу не обращает на нас никакого внимания, и никто нас не слышит».
   "Правда."
   Она протянула ему три гильзы из мешочка. «Загрузите это».
   "Загрузить…?"
   «Конечно. Мне не нужны товары с неисправными бойками».
   Турок пожал плечами и выбросил обойму. Вставил три гильзы. Он вставил обойму обратно в приклад и вооружил ее. "Хорошо?"
   "Да." Она кивнула, частично перекатываясь по его телу. «Огонь, однажды, в воду».
   Он переложил пистолет в правую руку и выстрелил. Ее рука была чуть выше его, ее теплое дыхание касалось его шеи. Должно быть, ее бюстгальтер соскользнул. Он чувствовал, как ее обнаженные соски твердеют на его спине.
  
  
  
  "Довольный?" - пробормотал он.
   "Очередной раз." Он выпустил в воду второй снаряд. «Теперь позволь мне».
   Она потянулась за пистолетом. Все ее тело двигалось над ним. Ощущение ее кожи было опьяняющим, настолько опьяняющим, что он не заметил, что на ее правой руке она носила перчатку, прозрачную перчатку пластического хирурга.
   Она вынула пистолет из его руки, но вместо того, чтобы выстрелить в воду третьим и последним патроном, повернула ствол к его голове. Прежде чем он успел остановить ее, тупой нос глушителя вонзился в мягкую ямку за его правым ухом.
   "Что за…?"
   «Шшш, тише и тише».
   "Что делаешь?"
   «Я наклоняю ствол так, что если я выстрелю, пуля попадет прямо в ваш мозг».
   "Сумасшедшая сука ...!"
   Он замер. Ее левая рука двигалась, чтобы положить лист бумаги и маленькую ручку на плот под его лицом.
   «Прочтите это и подпишите».
   Турку пришлось вытереть пот нервными пальцами с глаз, прежде чем они смогли сфокусироваться.
   "Ты сумасшедшая сука!"
   "Разве вы не поставили F1 для Hessling?"
   Тишина. Она еще глубже прижала глушитель.
   "Ой, черт тебя побери!"
   "Не так ли?"
   «У меня есть адвокат! Свиньям не сойдет с рук…»
   Она усмехнулась ему в ухо. «Я не SSD или полиция».
   "Почему…?"
   «Шантаж. Я знаю, кто нанял Хесслинга, чтобы тот нашел Клаусвица».
   «Я не знаю Клаусвица».
   «Неважно. Когда все сложится вместе, будет много денег. Доказательства должны быть неопровержимыми. Если вы будете сотрудничать, вы получите это признание обратно. Возможно, вы даже получите некоторую прибыль».
   Она чувствовала, как его тело немного расслабляется под ней.
   «Но если это достанется полиции…» - пробормотал он.
   "Они не будут. Подпишите!"
   Турок взял перо дрожащей правой рукой. Он сомкнул левую руку на правом запястье, чтобы оно было устойчиво, и написал свою подпись внизу страницы: Деметриус Баклевич.
   "Очень хорошо."
   Она вытащила ручку и бумагу из-под его лица и выпустила третью пулю в его мозг.
   Она осторожно сложила бумагу и вернула ее вместе с ручкой в ​​сумку. Когда мешочек был надежно закреплен в бюстгальтере, Анна Пальмиткова соскользнула в воду и поплыла обратно к травянистой береговой линии.
   Было сразу после семи. Если повезет, она устроит встречу между собой и Стефаном Конвеем до конца вечера.
  * * *
   Лиза позвонила в семь. Картер сломался достаточно долго, чтобы спуститься по коридору в свой номер за едой.
   Атмосфера была напряженной, когда он рассказывал ей о том, что он узнал.
   Урсула Райнеманн за последние шесть месяцев совершала не менее двух поездок в Штаты в месяц: в Нью-Йорк, часть в Сан-Франциско. Это могло быть просто бизнесом, или же тут могло быть много пошлости. Невозможно было сказать, не проверив все передвижения Стефана Конвея в Штатах, а это было бы очень сложно.
   Лиза приедет утром.
   "Это все свободно, не так ли?" она вздохнула. "Обстоятельства".
   «Пока», - признал Картер. «Если Райнеман является частью треугольника, это выглядит так, как будто Конвей поставил ее вперед со всем. Если произойдет падение, это ее слово против его».
   Они закончили трапезу в молчании. Картер не сказал ей, что чуть больше часа назад ребята из унитаза в его комнате убрали восемь динамитных шашек.
   Судя по измученному выражению ее лица, она не могла взять это знание вместе со всем остальным, что она усвоила за последние несколько дней.
   У двери она небрежно поцеловала его в щеку. Для Картера было совершенно очевидно, что она хотела - и нуждалась - в одиночестве так же сильно, как и он.
   «Хорошо выспись», - пробормотал он, нежно сжав ее плечо.
   "Я буду стараться."
   "Прими таблетку."
   Снова в своей комнате, он снова погрузился в газеты Гесслинга. Они много говорили, но ничего такого, что помогло бы ему прибить Конвея. Единственная реальная информация заключалась в том, что, читая между строк, герр Гесслинг действительно имел некоторые прочные связи в восточном секторе, которые были очень прибыльными.
   Картер почти закончил, когда в дверь постучали.
   "Да уж?"
   "Винодел".
   Картер открыл дверь, и здоровяк вошел в комнату. Он упал в кресло, расстегнул галстук и расстегнул пуговицы верхней рубашки.
   "Длинный день?"
   «Вы это знаете. Ваши мальчики развязали Третью мировую войну там. Слава Богу, Войгты не знают, где нанести ответный удар!»
   «Кроме того, что взорвал мне задницу… буквально», - прорычал Картер. «Пить? У меня есть бренди и скотч».
   «Бренди в порядке. Есть результаты?»
   "Еще нет." Картер протянул ему стакан. Он исчез за один глоток. "Что-нибудь о турке?"
   «Его зовут Деметриус Баклевич. И он исчез».
   "Чаевые?"
   «Кто знает? Может, старик Фойгт расскажет вам, если вы когда-нибудь доберетесь до него».
   Картер информировал сотрудника SSD обо всех деталях, собранных им в тот день. Винтнер сидел сутулясь и хмуро смотрел на пустой стакан, катящийся между его большими руками.
   "Итак, что у нас есть?" - сказал он наконец. "Мы'
  
  
  
  
  У меня много мелочей, указывающих на Урсулу Райнеман, и по ней мы догадываемся, что это Конвей ".
   «Но ничего, что могло бы его прижать», - добавил Картер.
   "Как сестра это восприняла?"
   "Грубый."
   "Как вы это понимаете?"
   Картер вздохнул, допил свой стакан и снова наполнил их стаканы.
   «Конвей женится на Делэйн из-за ее денег и связей. Деньги работают, брак - нет. Когда на сцену выходит Райнеман, становится еще хуже. Кто-то пытается шантажировать Конвея. Он видит в этом способ поставить под угрозу свою жизнь. отправляет Райнемана на охоту за стрелком ".
   «И она находит Гесслинга».
   «Верно. Ирония в том, что Гесслинг, вероятно, нашел ее, только она этого не знала».
   Картер решил откровенно рассказать о связи Питера Лимптона / Бориса Симонова с Хесслингом.
   «Я предполагаю, что Хесслинг нанял стрелка и дал ему инструкции потратить на ветер Делэйна и сделать все возможное, чтобы все выглядело так, как будто целью был Конвей. Хесслинг сохраняет все шарики, а когда все остынет, у него действительно есть боеприпасы для шантажа. "
   Винтнер поднялся со стула. «Это подошло бы. Но с мертвым Хесслингом, доказательство тоже».
   «Если только мы не получим стрелка».
   «Да, если только мы не получим стрелка».
   «Заходи ко мне утром».
   «Подойдет», - проворчал главный инспектор и закрыл за собой дверь.
   Картер сел в мягкое кресло у окна, выключил лампу и посмотрел на город.
   Стрелок все еще там или его давно нет? Телефонный звонок Хесслинга Лимптону / Симонову означал, что этот человек был уверен, что получит товар. Это означало, что Гесслинг держал стрелка на льду на случай, если он понадобится ему для подкрепления шантажа.
   Мысли об этом утомляли Картера. Он задремал. И сон стал глубже и превратился в сон.
   Телефон поднял его на стул. Он включил свет и взглянул на часы. Было три часа ночи.
   «Картер здесь».
   «Хорошо, сукин сын, отзови своих собак!»
   «Приятно, что ты позвонил, Эрих».
   «Мой лимузин будет у боковой двери отеля через пятнадцать минут».
   "А Ганс-Отто?"
   «Мой отец ждет тебя на острове».
   «Приятно иметь с тобой дело, Эрих».
   Он прервал соединение и повторно набрал номер AX Berlin. Когда он связал Марти Джейкобса на линии, он отдал приказ остановить войну.
   Затем он принял длительный душ, побрился и облачился в чистую одежду.
   Через сорок пять минут после телефонного звонка Эриха Фойгта он спустился вниз.
   «К черту их!» - подумал Мастер Килл. Заставили подождать два дня, могут еще полчаса подождать.
  Двенадцать
   Имение было именно тем, что подразумевалось под этим термином, а потом еще немного. Он занимал большой остров посреди реки Гавел.
   Они прикрыли его с обеих сторон, когда выходили из лимузина «Мерседес». На причале они похлопали его и нашли Вильгельмину. Один из них начал просовывать волосатую лапу под куртку Картера, и Киллмастер схватил его за запястье.
   «О нет, ты не знаешь», - прошипел он. «Этот христианин не встречает львов голым».
   "Это невозможно!"
   «Тогда мы прекращаем перемирие».
   "Жди здесь."
   Он подошел к ожидающему катеру и начал работать с телефоном. Картер повернулся к другому.
   "Есть матч?"
   Неохотно вспыхнула зажигалка, и Картер глубоко вдохнул. Сигарета наполовину кончилась, когда вернулся разъяренный головорез, еще более разгневанный, чем когда-либо.
   "Прийти!"
   Это было пятнадцать минут езды и еще пять минут ходьбы от эллинга. Ханс-Отто не стал расслабляться в вопросах безопасности. Во время прогулки. Картер насчитал девять человек, вооруженных пистолетами-пулеметами или дробовиками. Рядом с каждым мужчиной стояли большие немецкие овчарки.
   «Шестой танковой дивизии было бы трудно справиться с этим», - подумал Картер.
   Проходя между двумя мужчинами через густо заросшие деревьями сады, Убийца отмечал то, что он почерпнул из полицейских файлов о Хансе-Отто Фойгте.
   Он был активным антинацистом во время Второй мировой войны. Когда ему было двадцать, он присоединился к небольшой элитной группе в Берлине, занимавшейся свержением нацистов с помощью внутреннего шпионажа.
   Сразу после войны он выжил, используя те же каналы контрабанды, чтобы сформировать огромный черный рынок. Но не только выживший, но и прирожденный лидер, хитрый и безжалостный.
   Это было лишь вопросом времени, когда контрабанда и черный рынок станут лишь небольшой частью его деятельности. К концу пятидесятых годов Фойгт был признанным вором преступности в Западном Берлине и северной Германии. И с тех пор он смог сохранить эту империю нетронутой.
   Вилла построена на возвышении прямо в центре острова. Дорога вверх от воды была длинной и извилистой, она проходила мимо отдаленных домов, садов и еще нескольких охранников с оружием.
   Архитектурно это была мешанина замка на реке Рейн и имитация английского Тюдоров. Судя по всему, его построил какой-то давно умерший или обезумевший тевтонский рыцарь, а не современный, живой повелитель банд.
   Одна из двух огромных дубовых дверей с медными заклепками открылась, и Картер вошел в огромный коридор. Эрих Во
  
  
  
   ждал его.
   «Я хочу твой пистолет».
   Единственный способ получить это - это взять ".
   Молодой человек шагнул вперед. Картер не двинулся с места. Он улыбнулся.
   "Сволочь."
   «Я пришел не для того, чтобы слушать твоё нытье, Эрих».
   «Мой отец в теплице. Сюда».
   Картер последовал за ним через лабиринт коридоров, заглядывая в хорошо обставленные комнаты, пока они двигались. Повсюду были свежие цветы.
   Снаружи дом казался большим. Внутри он был огромен. Несмотря на то, что он был сравнительно новым, он обладал обширной твердой аурой старинного великолепия; Картер считал это хорошим строительным вкусом и преобладающим использованием дорогих пород дерева и камня для строительных материалов.
   Эрих провел его через широко открытые французские двери в крошечный Эдем, полностью окруженный высокой, безукоризненно подстриженной миртовой изгородью. Живая изгородь окружала море камелий, олеандров, гвоздик и бесчисленных ботанических чудес, которые Картер не мог назвать.
   Сверху и вокруг все было из стекла, защищавшего от речного бриза, запаха города и сохраняющего внутри то, что было… теплицей.
   Посреди моря цветов стоял богато украшенный фонтан. Рядом с фонтаном стоял стол и четыре стула. Один из стульев был занят невысоким широким мужчиной. Лицо было поседевшим от возраста, но все еще красивым в точеных тевтонских чертах. Глаза были пронзительно-голубыми под густыми темными бровями, которые не соответствовали гриве стально-серых волос.
   "Вы Картер?" Голос был хрипловатым, как будто он стер пачку сигарет за последний час.
   «Я Картер».
   «Несколько лет назад я бы просто застрелил тебя и похоронил в Гавеле».
   «Несколько лет назад я имел бы дело непосредственно с вами, и мне бы не пришлось иметь дело с мальчиком».
   При слове мальчик Эрих вышел вперед, сжав кулаки.
   «Эрих, садись», - прошипел старик. "Он прав."
   Эрих сел. Картер тоже. Ханс-Отто наклонился вперед, и в его жестких голубых глазах блеснул озорник. "Тебе нравится мой сад?"
   «Прекрасно. Цветы красивые».
   «Хорошо. Если ты умрешь сегодня вечером, я увижу, что ты получишь лучший букет. Почему ты стоишь мне таких денег?»
   «Потому что я хотел с тобой торговать, а у твоего сына каменные уши».
   "Итак. Что у вас есть? Что вы хотите?"
   Картер подвесил портфель к столу и открыл его. «У меня Оскар Хединг».
   Старик быстро пролистал бумаги, но Картер понял, что ничего не упустил. Когда он закончил, он закрыл чемодан и тем же движением ударил Эриха по лицу.
   "Думмкопф!"
   "Папа…"
   "Заткнись! Убирайся с моих глаз!" Когда Фойгт-младший ушел, Ханс-Отто снова посмотрел на Картера, постукивая по футляру. "Кто ты?"
   "Кто-то важный".
   «Ты, должно быть, перевернул моих людей с ног на голову. Это», - он сильнее нажал на футляр, - «это, я бы убил ради.
   «Герр Фойгт, - Картер медленно закурил, говоря низким модулированным тоном, - если я хочу, чтобы кого-то убили, я сделаю это сам».
   Жесткие голубые глаза Фойгта прищурились, затем он кивнул. "Джа, я думаю, ты бы стал".
   «Мне нужна информация и тело… живое, если возможно. Я хочу знать, кто его нанял и кто тот стрелок, который пытался убить американца Стефана Конвея».
   «Я не нанимал его».
   «Меня бы здесь не было, если бы я думал, что ты это сделал. Когда ты узнаешь, кто стрелял, мне нужна твоя помощь, чтобы найти и поймать его».
   "Согласен. Что еще?"
   «Я еще не знаю. Может, что-то… может, ничего».
   Ханс-Отто был человеком быстрых решений. Старые глаза моргнули один раз, а большая голова резко поднялась. "Эрих!"
   "Да?"
   «Дай мне телефон и немного пива. Какого пива ты хочешь, Картер?»
   «Голландский, это дороже».
   "Голландское пиво! И двигайся!"
   Картер услышал, как молодой человек вбежал в дом, и откинулся на спинку стула. Его догадка была верной. Если кто и мог узнать, кто и где был стрелок, так это Ханс-Отто Фойгт.
  * * *
   Анна Пальмиткова постучала в дверь. Его сразу открыли, но только на трещину. Свет не горел, и лицо в трещине было в тени.
   "Да?"
   "Фройлейн Райнеманн?"
   "Да."
   «Я только что разговаривал с тобой по телефону».
   "Заходи, торопись!"
   Анна Пальмиткова выскочила в дверь. Он был быстро закрыт и заперт за ней. Как только включился свет, она спустилась в затонувшую гостиную и, расцветая, повернулась лицом к другой женщине.
   "Кто ты?" - спросила Урсула, сжимая полупустой стакан виски двумя дрожащими руками.
   «Кто я, не имеет значения. Уверяю вас, у меня есть материалы, которые я так неопределенно упомянул по телефону».
   Анна сняла с плеча большую сумку, которую несла. Она порылась в нем и вытащила три листа бумаги и манильскую папку.
   «Сядь», - коротко сказала она, взглянув на другую женщину.
   Урсула покраснела. «Это моя квартира. Как ты посмел…»
   Рука русской женщины изогнулась, как кнут, и ударила, как летящая змея. Плоская ладонь треснула бок Урсулы.
  
  
  
  
  голова, заставив ее растянуться, и стакан виски разбился о каминную полку.
   "Теперь ты послушаешь?" - прошипела она.
   "Да." По красивому лицу Урсулы Райнеманн текли слезы. Ее тело дрожало, и она была уверена, что не сможет сдержать то немногое еды, которое было у нее в желудке. "Что ты хочешь?"
   «Уверяю вас, ничего из того, что вы не сможете дать. А теперь я расскажу вам историю…»
   В течение следующего часа Урсула слушала. Чем больше она слушала, тем белее и больнее становилась.
   Она знала! Эта женщина знала практически все, почти до того момента, когда они со Стефаном впервые разработали план!
   «Это признание женщины по имени Гертруда Кламмер. Маленькое само по себе, но связующее звено. Еще одна, более странная ссылка - это заявление мелкого незаконного торговца оружием Деметриуса Баклевича».
   «Я никого из этих людей не знаю…»
   "Читать!"
   Урсула прочитала, уронила бумаги и выбежала из комнаты. Звуки рвоты из соседней ванны Анну Пальмиткову не беспокоили. Она приготовила напиток из хорошо укомплектованного буфета другой женщины и закурила сигарету.
   В конце концов Урсула вернулась, потрясенная и села на свое место. «Я ничего об этом не знаю».
   «Не так ли? Третий лист бумаги был зажат в руке Урсулы». Это заявление Дитера Клаусвица о том, что он был нанят Оскаром Хесслингом для убийства Делэйн Беррингтон Конвей. В нем также говорится, что вы и Стефан Конвей заказали это убийство через Оскара Хесслинга ».
   «Это невозможно! Убийца даже не знал, что мы со Стефаном…»
   Урсула внезапно закричала и крепко сжала губы.
   Улыбка Анны Пальмитковой была хищной.
   «В настоящий момент Дитер Клаусвиц находится в восточногерманской тюрьме».
   "Это ничего не значит!" Урсула ахнула. «Это абсолютно ничего не значит! Ничто из этого не может быть связано ни со мной, ни со Стефаном!»
   «Возможно, нет, напрямую. Но несколько недель назад один из наших агентов работал с Оскаром Хесслингом. Его прикрытие звали Питер Лимптон. Его настоящее имя - Борис Симонов. Он оказался предателем после того, как был пойман американцами, но несколько операций, которые он начал, принесли плоды даже без его ведома. Это, например ".
   Из манильского конверта Анна извлекла десять отпечатков размером восемь на десять. Все были живого, телесного цвета. Каждый из них был под разным углом, и все они показали Урсулу Райнеманн и Стефана Конвея на разных этапах занятия любовью.
   Урсула закрыла лицо руками. Безмолвные слезы капали с ее пальцев, и весь крахмал ушел из ее тела.
   «Ты не полиция», - наконец сказала она, глядя вверх, ее голос был ровным и лишенным эмоций. "Что ты хочешь?"
   Победная улыбка появилась на лице Анны Пальмитковой. «Это больше похоже на это», - сказала она, доставая еще один лист бумаги и двигаясь к другой женщине. «Вот обновленный список оборудования, которым Оскар Хесслинг уже пытался шантажировать Стефана Конвея. Есть также подробные инструкции относительно того, куда и как его следует направить».
   "Стефан никогда не согласится!"
   «Я думаю, что он будет». - сказала Анна, спокойно потягивая свой напиток. - Думаю, твой любовник согласится на все, чтобы спасти свою кожу. Позови его.
   "В настоящее время?"
   «Теперь. Я уверен, что у него есть личный телефон».
   "Да." Урсула молча кивнула. «Он устанавливает скремблер, куда бы он ни пошел… по делам».
   "Хорошо, даже лучше. Позвони ему!"
   Все еще плача, Урсула пододвинула к себе телефон и набрала номер.
   "Да?"
   «Стефан… это я».
   «Урсула, как ты смеешь звонить мне сюда… даже по этому телефону!»
   «Стефан, произошло нечто очень важное…»
   «Черт возьми, Урсула, а не подождать до утра?»
   "Нет, черт возьми, не может!"
   «Хорошо, хорошо, дорогая… успокойся. Что это?»
   Сдавленным, плачущим голосом Урсула прочла три признания, а затем рассказала ему о фотографиях.
   Когда она закончила, на другом конце провода воцарилась долгая гробовая тишина.
   «Стефан?… Ты все еще там?»
  
  
  
  «Да, я здесь. Я думаю. Женщина все еще там?»
   "Да."
   "Положите цаплю!"
   Она протянула трубку русскому. «Он хочет поговорить с тобой».
   Анна Пальмиткова сняла сережку Cartier и заговорила по телефону. "Да."
   "Кто ты?"
   «Это не имеет значения. Важно то, что я готов скрыть имеющуюся у меня информацию в обмен на определенные… послабления с вашей стороны».
   "Вы просите меня совершить измену!"
   «Убийство, измена… все равно».
   "Будь ты проклят!"
   "У меня очень мало времени, мистер Конвей. Что вы скажете?"
   «Я хочу сказать тебе, чтобы ты поцеловал меня в задницу».
   "Я уверен, что ты бы стал". Она невесело усмехнулась.
   «Мне нужно сначала увидеть тебя… поговорить с тобой лично».
   Анна сделала паузу, рассуждая. «Это можно устроить».
   «Я должен осмотреть свой завод в Шпандау утром. На Пининбергерштрассе в Штаакене, у стены, есть пивная».
   «Я могу найти это».
   "Должны ли мы сказать полдень?"
   «Полдень будет хорошо. Guten Morgen, Herr Conway».
   Анна повесила трубку и вернула сережку на место.
   «Он не собирается этого делать», - сказала Урсула, ее и без того широко раскрытые глаза еще шире.
   «Он хочет поговорить. Но я уверен, моя дорогая, что он это сделает».
  * * *
   "Ты проснулся?" - спросила она из темноты рядом с ним.
   "Да."
   Картер переместил руку ей на живот, но ответа не последовало. Она ждала в его комнате, точнее, в его постели, когда он вернулся со встречи с Фойгтом.
   "Что случилось?" она спросила.
   Сказал ей Картер, когда он разделся и скользнул в кровать рядом с ней.
   Они говорили, и чем больше они это обсуждали, тем более бессистемным она становилась. Картер сделал попытки, и она ответила слабо. Занятия любовью были механическими, без страсти, минимальный результат.
   После этого они много мгновений пролежали в тишине врозь.
   Теперь казалось, что ей нужно поговорить еще раз, а Картер был не готов к этому.
   «У меня есть интуиция, прямо здесь, - она ​​прижала его руку, - что неважно, что вы откроете, все это приведет к женщине Райнемана, и Стефан в конечном итоге уйдет».
   «Нет, если я могу помочь».
   «Возможно, даже ты, Ник, на этот раз не сотворишь чуда. Чем больше мы узнаем о Стефане, тем больше я понимаю, что он богат, умен, могущественен и совершенно аморален. Такие люди могут сойти с рук на все. Есть для них нет законов ".
   Его поразил глухой монотонный голос. Это было не похоже на нее, и фаталистическая точка зрения, которую она придерживалась, могла быть опасной.
   «Эй, - сказал он, сжимая ее.
   "Какая?"
   «Я думаю, у вас посткоитальная депрессия».
   «Не опекай меня, Ник».
   «Хорошо, - вздохнул он, - не буду. Нам нужен стрелок. Думаю, Ганс-Отто отдаст его нам».
   «А потом, надеюсь, все станет на свои места?»
   «Надеюсь. Все в этом бизнесе разбросано по кусочкам. Вы только молитесь, чтобы они собрались вместе».
   "Помните Гонконг?" - спросила она хриплым от настроения голосом.
   "Да уж."
   «Ты оставался со мной всю ночь и следующий день. На следующую ночь я проснулся и назвал тебя. Ты покинул мою больничную палату. Я знаю, куда ты пошел и что сделал, Ник».
   Картер осторожно откатился от нее.
   Он помнил. Он очень тщательно работал с китайским преступным миром и купил себе узи. Затем он отправился на склад Коулуна и сбил троих мужчин.
   Никакого отчета не было, и не было установлено никаких связей.
   Но Лиза знала.
   Внезапно он осознал, что она встала, встала с кровати и натянула халат.
   "Где…?"
   «Тебе нужен сон», - ответила она, двигаясь к двери. «Завтра большой день… для нас обоих».
   Он начал возражать, но дверь за ней уже закрывалась.
   Картер очень устал, но после того, как она ушла, он долго лежал без сна, беспокоясь о том, как, по его мнению, ее разум, возможно, играет с ней шутки.
   Это были первые лучи солнца, когда, наконец, он позволил своим глазам закрыться и позволить сну настигнуть его.
  Тринадцать
   Стефан Конвей сунул фотографии и листы бумаги обратно в манильский конверт и бросил их на стол между собой и женщиной. Несмотря на то, что они находились в очень уединенной, закрытой кабине, он огляделся, прежде чем заговорить, как будто кто-то смотрел через его плечо.
   «Если не считать фотографий, это чистое предположение», - прорычал он. «И что с того? У многих женатых мужчин есть романы. Половина мужчин, работающих на меня, вероятно, трахают своих секретарей».
   «Если они работают на вас, - холодно ответила темноволосая женщина, - они, вероятно, работают».
   «Ты - язвительная сука».
   Ее красные губы заиграли улыбкой. «Ваше мнение меня не беспокоит и не интересует. Вдобавок к тому, что вы видели, мы можем отправить Клаусвица на Запад лично, чтобы он рассказал его историю».
   «Это все равно меня не тронет».
   «Возможно, нет. Но это нанесет серьезный удар по вашему авторитету. Вы могли бы, как вы, американцы, выразиться, поцеловать политику на прощание».
   Стефан Конвей потер виски. "Что ты хочешь?"
   Анна Пальмиткова передала тот же список, который передала Урсуле Райнеманн в предрассветный час.
  
  
  
  
   того утра. Конвей внимательно просмотрел его, а затем с отвращением швырнул на стол.
   "Это измена!"
   «Это бизнес. И если ты не хочешь заниматься бизнесом…»
   Она собрала список и папку с манилой и стала подниматься.
   "Садиться." Конвей вздохнул и размял незажженную сигару в кофейную чашку. «Если я согласен, я хочу получить больше, чем этот материал».
   "Такие как…?"
   «Все следы уничтожены».
   Анна Пальмиткова закурила. Она глубоко вдохнула и позволила дыму просочиться из ее ноздрей. «Мужчина, который поставил винтовку, уже мертв. И женщина, фройляйн Кламмер».
   Русский агент полностью ожидал, что мужчина напротив нее побледнеет, ахнет или каким-то другим образом выскажет шок от осознания ее безжалостности.
   Она была совершенно не готова к его собственной жестокости.
   «Хорошо. Я хочу, чтобы этот Дитер Клаусвиц был мертв. Я хочу, чтобы его тело было доставлено на западногерманский SSD вместе с другим признанием, что он собирался убить меня».
   «Я думаю, это можно устроить».
   «Это будет устроено», - прошипел Конвей. «И это еще не все. Я хочу убрать Урсулу с дороги, и я хочу, чтобы это выглядело как случайность».
   Настала очередь женщины моргнуть. Ее научили отказываться от любых эмоций, убивать без вопросов, использовать свое тело по любой причине по приказу. Буквально не было ничего, что она не сделала бы для своего дела.
   Но даже она была шокирована.
   «Это может быть сложно».
   "Но это может быть сделано." - возразил он.
   "Да, это может быть сделано."
   «Я уезжаю сегодня рано утром в Мюнхен. Я хочу быть там, из Берлина, когда это произойдет».
   «Извините. Я должен позвонить».
   Стефан Конвей заказал свежий кофе и бренди, пока ждал. Он развернул новую сигару и на этот раз закурил. К тому времени, как русский вернулся, все шло хорошо.
   "Хорошо?"
   «Позвони ей. Скажи ей, что ты должен увидеть ее лично, но не в Западном Берлине. Скажи ей, чтобы она проехала через Восточную Германию и выехала на запад по автобану номер пятнадцать в сторону Гамбурга. Скажи ей, чтобы она уезжала в шесть часов вечера. что так далеко? "
   "Конечно."
   «В Людвигслусте она должна ехать по шоссе на север в сторону Шверина. Скажите ей, что вы перехватите ее на этой дороге. Поэтому ее время должно быть точным».
   «Это будет похоже на несчастный случай».
   "Так и будет."
   Конвей кивнул. Он даже улыбнулся. "Она водит…"
   «… Новый серый кабриолет Mercedes 190 SL, номер лицензии D944-941. Мы очень внимательны, мистер Конвей. Теперь ваша часть сделки».
   Конвей посмотрел на часы. «Я могу получить заказ в наш исследовательский центр в Калифорнии в течение часа. Они передадут его на наш склад в Пенсильвании. Это может быть в пять часов рейса из Даллеса по времени Вашингтона».
   «Значит, он будет здесь в пять утра».
   «Без погоды во Франкфурте».
   «Завтра в полдень, г-н Конвей, власти Западной Германии будут проинформированы о том, чтобы забрать тело Дитера Клаусвица на контрольно-пропускном пункте Чарли».
   «А оригиналы… признания и фотографии?»
   «Будет доставлено вам в Мюнхен, как только оборудование будет в Восточном Берлине. Я сам буду сопровождать передачу».
   "А если вас поймают из Франкфурта?"
   «Будет кто-то, кто займет мое место. Нам просто нужно будет попробовать еще одну партию, не так ли?»
   Это застало Конвея врасплох, но он быстро оправился и ответил, вернувшись в наступление.
   «Я не знаю, кто вы, но могу догадаться, кто вы: русский, и, вероятно, КГБ. Ну, знаете что? Мне плевать, пока я получаю свою. У меня столько же денег столько же власти и контактов, сколько в большинстве стран третьего мира ".
   "Я уверен, что ты знаешь".
   «Запомни это. Потому что, когда это закончится, если ты когда-нибудь снова попытаешься связаться со мной, я прикажу убить тебя, как я убил мою жену. Только это не будет так быстро и безболезненно. И я сделаю это. где бы вы ни находились, даже в Москве ».
   С этим он ушел.
   Анна Пальмиткова проследила за струйкой дыма в сигарете в руке.
   Пальцы, державшие его, дрожали.
  * * *
   "Герр Картер?"
   "Джа." Картер сразу узнал голос в телефоне и скатился с кровати, стряхивая с себя туман.
   "Нужно ли мне говорить, кто это?"
   "Нет. Что у тебя есть?"
   «Нашего мужчину наняли через Оскара Хесслинга. Это сделала женщина, которая связалась с первым человеком в США. Но почему-то я чувствую, что у вас уже была эта информация, верно?»
   «Да. Я тебя проверял».
   «Я уважаю это. Мужчину, которого вы хотите, было очень сложно идентифицировать, поскольку он не был профессионалом».
   "Он не был?"
   «Нет, но он был чрезвычайно квалифицирован. Гений этого ублюдка Гесслинга находил таких людей».
   "Кто он?"
   «Его зовут Дитер Клаусвиц».
   Картер закурил сигарету и позволил дыму обжечь его легкие, пока он слушал краткую историю стрелка.
   "Где я могу его достать?" - сказал он наконец.
   «Боюсь, это будет сложно. Прямо сейчас. Клаусвиц содержится в тюрьме Восточной Германии. Он также находится под строгой охраной как государственный узник».
   "Черт."
   "Тот
  
  
  
  
  это все, что я могу вам сказать, герр Картер. Вы упомянули, что вам может потребоваться другая услуга до завершения нашего соглашения? "
   "Нет ... подожди, может быть. Постой!"
   Картер уронил телефон. Он прошел в ванную и налил в раковину холодную воду. Он быстро дважды окунул голову в воду, чтобы очистить паутину.
   «Рискованно, - подумал он, - его мозг снова работает на полную мощность, но это может стать рычагом».
   "Фойгт?"
   "Я все еще здесь."
   «Я хочу, чтобы ты похитил женщину и держал ее».
   «Это займет некоторое время, наблюдение, настройка…»
   «Я хочу, чтобы это было сделано сегодня вечером».
   «Я устрою это».
   «Меня зовут Урсула Райнеманн…»
  * * *
   "Урсула?"
   "Да."
   «Подойди к угловому телефону и позвони мне».
   Конвей положил трубку на подставку и захлопнул два своих громоздких чемодана. Он всегда собирал вещи сам. Это было его фетишем - всегда знать, где все находится, даже нижнее белье и носовые платки.
   Он схватил телефон при первом звонке.
   "Это я, что случилось?"
   «Послушай, дорогой, у меня сейчас нет времени рассказать тебе все. Я должен тебя увидеть».
   «Но как? Это было бы слишком опасно, чтобы нас увидели…»
   «Мне все равно, Урсула, дорогая. Я должна увидеть тебя сейчас больше всего».
   «Я полагаю, это может быть просто бизнес», - сказала она, немного подумав. "Я должен приехать в отель?"
   «Нет… нет, я хочу, чтобы ты поехал в Западную Германию».
   "Какая?"
   Конвей осторожно дал ей инструкции, которые дала ему русская женщина. А потом он повторил их.
   "Но где я тебя встречу?"
   «Просто продолжай ехать. Я тебя перехватю».
   По телефону раздавались рыдания. «О, Стефан, это все нас догонит, не так ли!»
   «Нет, нет, это не так, если мы будем сохранять голову. Просто сделай, как я говорю, Урсула, и мы будем вместе навсегда… скоро. А, Урсула…?»
   "Да?"
   «Не говори никому, куда ты идешь».
   "Я не буду. Эта женщина, которая пришла вчера вечером, имеет к этому какое-то отношение?"
   Кануэй почти ответил отрицательно, но передумал. "Да, в некотором смысле".
   «О, Стефан, ты ведь не собираешься отдавать им оборудование?»
   «Урсула, как ты вообще можешь об этом подумать? То, что мы сделали, - это для нас, но я никогда не стану предателем. Ты это знаешь».
   «Да, конечно, люблю. Я люблю тебя, Стефан».
   «И я люблю тебя, дорогая. Увидимся сегодня вечером». Он повесил трубку и резко двинулся к двери. «Джон?… Джон, где ты, черт возьми?»
   «Прямо здесь, сэр».
   "Машина готова?"
   «Да, сэр, и самолет готов к вылету в Тегеле».
   «Хорошо. Возьми мои чемоданы. Пошли к черту отсюда!»
  * * *
   Картер набрал номер Лизы, и ответил сонный голос.
   «Это я», - сказал он. "Чувствовать себя лучше?"
   «Ничего особенного. Просто сонный».
   «Давай, собирай партии. Если мы сможем закончить это дело к вечеру, мы направимся в Мюнхен».
   "Мюнхен?"
   «Чтобы наложить тиски на Стефана Конвея. Он спустился туда рано; я только что говорил с Винтнером. Я направляюсь в его офис».
   "Что-то новое?"
   «Мы знаем, кто стрелял».
   «Ник, я пойду».
   «Нет необходимости. Сиди спокойно, я буду держать тебя в курсе».
   Он повесил трубку, прежде чем она успела задать еще какие-то вопросы, и направился к лифту. Автомобиль SSD и водитель, которого ему поручил Винтнер, ждали у тротуара.
   Поездка длилась двадцать минут по дождливым и скользким улицам.
   «Доброе утро», - сказал Картер, наливая себе горячую чашку кофе и садясь напротив человека из SSD.
   «Сегодня полдень. Вот досье Клаусвица. У него короткое обвинительное заключение, но фон соответствует профилю».
   "Есть ли шанс поторговаться для него?"
   «Зависит от того, знают ли они, что у них есть».
   Картер кивнул и отхлебнул дымящееся варево, листая файл. Вот о чем я думал. Кроме того, если он подошел сразу после удара, это не Клаусвиц нюхал Кламмера ».
   «Прочитав это, я думаю, вы согласитесь, что это все равно будет не в его стиле. Он мог бы взять ее голыми руками, но никогда - кусок фортепианной проволоки. Я послал щупальца через стену. Мы просто придется подождать. Джа, Брухнер, что это? "
   Картер поднял глаза. Брухнер стоял в дверном проеме, его лицо омрачалось смесью отвращения и недоумения.
   «Турок. Они нашли его на плоту посреди Халлензее около часа назад… мертвым».
   "Как он это получил?" - спросил Картер.
   «Выстрел, одна пуля за правым ухом. Они уже опознали пистолет. Это один из целого дела, украденного около месяца назад из оружейной казармы в Протаге».
   "На плоту?" - сказал Винтнер.
   «Да, сэр. Его отпечатки - единственные на пистолете. Они называют это самоубийством».
   Картер и Винтнер обменялись взглядами. Их глаза говорили все: чушь собачья.
  * * *
   Плохая погода ухудшилась. Сквозь высокие окна небо над Западным Берлином в угасающем свете стало цвета свинца. Моросящий дождь разносился по городу серым пятном, что сделало Картера еще более подавленным, чем он уже чувствовал.
   Теперь собрать это было несложно. КГБ или Восточногерманский Стазис - или и то, и другое - пригвоздили Дитера Клаусвита
  
  
  
  z. Они не только пригвоздили его, но и уже двигались в соответствии с тем, что он им сказал.
   Быстрый телефонный звонок в округ Колумбия и несколько быстрых вопросов Лимптону / Симонову заполнили некоторые пробелы. Под интенсивным допросом были вещи, которые он вспомнил, рассказывая Анне Пальмитковой. Например, связь, которую он установил с Оскаром Хесслингом, чтобы шантажировать Стефана Конвея.
   Когда Дитер Клаусвиц упал к ним на колени, это было похоже на манну небесную или плод хорошей операции, в зависимости от того, как на это смотреть.
   Взять вместе убийство Кламмера и «самоубийство» турка подходило Картеру. Скорее всего, для убийства была послана группа из Восточной Германии. Это означало, что Восток уже понял это и намного опередил Запад.
   Следующий шаг?
   Получите от Конвея то, что они хотели.
   Видит Бог, подумал Картер, если он правильно догадался, у них более чем достаточно боеприпасов.
   Они наняли кого-то, чтобы наблюдать за Конвеем и его свитой в Мюнхене. В Берлине было трудно следить за каждым его шагом. Винтнер ехидно сообщил Картеру, что «у герра Конвея много очень влиятельных друзей. Двое мужчин, которые были у меня с ним, были задержаны после нескольких телефонных звонков в Бонн».
   «Политика», - подумал Картер, глядя на светотень автомобилей и городских огней далеко внизу.
   "Черт."
   Картер резко обернулся. Джамиль Эрхани сидел за огромным столом в форме подковы перед рядом компьютерных экранов. Он откинулся на спинку стула, его пальцы впились в глаза.
   "Тебе нужно еще кофе, Джамиль?"
   «Нет, мне нужно сорок пальцев и два мозга. Разве ты не можешь понять это законно? Прошить значок или что-то в этом роде?»
   Картер усмехнулся. «Боюсь, Конвей слишком хорошо прикрывает свою задницу. Продолжай».
   Картер подошел к столу, уставленному сэндвичами и огромной кофеваркой.
   «Попасть на его банковский счет было проще простого по сравнению с этим», - простонал индеец. «Господи, Ник, отгрузка, инвентарь и классификация продукции такой компании, как Protec, все равно что пытаться взломать Форт-Нокс из водомета!»
   Картер протянул ему чашку свежего дымящегося кофе. «Продолжай, мой друг. Если у КГБ есть рычаг на Конвея, я хочу знать, сгибается он или опрокидывается. Сейчас это все, что у нас есть».
   Вздохнув, Эрхани отпил кофе и покатился на стуле, чтобы набрать еще несколько последовательностей в попытке найти ключ, который позволил бы ему войти в компьютеры Protec.
   Телефон зазвонил. Картер заметил линию и схватил ее. «Картер здесь».
   «Это Лиза, Ник. Винтнер дал мне этот номер. Что нового?»
   "Немного." Он быстро привел ее в курс дела.
   «Они схватили его, - ответила она, - и обратят его. Он сделает все, чтобы избежать чего-то подобного и сохранить себя белоснежным!»
   В ее голосе снова прозвучала дрожь, граничащая с истерией.
   «Успокойся, Лиза, мы делаем все, что можем».
   «Знаю, знаю. Это просто… ну, черт возьми, это расстраивает!»
   «Я знаю, что это… чертовски неприятно».
   "Что-нибудь я могу сделать?"
   «Нет, оставайся спокойным в отеле. Я позвоню тебе, если что-нибудь сломается».
   «Спасибо. Ночь».
   "Да уж."
   Картер уронил телефон и посмотрел на часы.
   Было семь часов. Мальчики Ганса-Отто просто переедут к Урсуле Райнеманн.
  * * *
   Урсула преодолела последнюю баррикаду и заставила мощный двигатель завывать, переключая передачи. Впереди белой лентой перекручивалась автобан.
   В зеркало заднего вида она увидела, что черный «Вольво» все еще следует за ней. Машина подобрала ее у ворот Шпандау и оставалась с ней, не отставая от ее скорости, через всю Восточную Германию.
   Она несколько раз замедлялась до ползания. Вольво всегда замедлялся вместе с ней. На полпути через ГДР она решила, что Стефан сидит в «Вольво». Кто еще мог бы последовать за ней таким образом?
  
  
  
  
  Она возобновила нормальную скорость для автобана, которая, конечно, была такой же быстрой, как и «мерседес».
   Дворники лобового стекла гипнотически боролись с дождем. Они вызывали у нее сонливость, и постоянное наблюдение за машиной позади нее не помогало.
   Она подумала о том, чтобы остановиться в Перлебурге, отметке в три четверти, но наложила вето и поехала дальше. В Людвигслусте она заметила знак на шоссе 106 и направилась на север в сторону Шверина. Дорога здесь сужалась, и, поскольку она была плотно опоясана деревьями, было намного темнее.
   Ей пришлось снизить скорость до пятидесяти миль в час.
   Вольво упал далеко назад, но его огни все еще были видны вдалеке.
   Внезапно из-за поворота на площадку для отдыха на дорогу свернул большой седан «Мерседес» и свернул на полосу прямо рядом с ней. В машине было двое мужчин, и краем глаза Урсула могла видеть, как они смотрят на нее.
   Она ускорилась, и они тоже. Она замедлилась, и они тоже.
   Впереди примерно две мили дорога сузилась, чтобы войти в туннель. Его толстые бетонные стены блестели в свете встречных огней.
   Позади нее она могла видеть огни - она ​​предположила, что они принадлежали «Вольво» - набирающие скорость и быстро приближающиеся.
   Урсула увеличила скорость. Внезапно места не оказалось. Седан приближался к ней.
   Она сняла ногу с акселератора и нажала на педаль тормоза.
   Было слишком поздно.
   Она ехала со скоростью восемьдесят пять миль в час. Тормоз замедлил ее до шестидесяти, когда нос маленького кабриолета врезался в бетонную сторону туннеля.
  * * *
   Картер наблюдал, как пальцы Эрхани летают по клавиатуре, буквы и символы всплывают, а затем исчезают на экране компьютера.
   Индеец этого не сказал, но Картер мог сказать по остекленевшим глазам этого человека, что он добивается прогресса.
   "У тебя вышло"
   «Не совсем, но я думаю, что я близок. Коды доступа были простыми. Я просто сделал их слишком сложными. Получите это, ладно?»
   Картер схватил телефон. "Джа?"
   "Герр Картер?"
   К настоящему времени Картер хорошо знал хриплый голос. "Говоря. У тебя есть ее?"
   «Боюсь, что нет. Мои люди были готовы двинуться, но она оставила свой приказ и проехала сквозь стену».
   "В Восточный Берлин?"
   «Нет. Она поехала по автобану номер пятнадцать в Западную Германию».
   Картер вспотел. «Это должно было облегчить захват».
   «Было бы, - ответил Фойгт, - если бы она не врезалась в стену туннеля».
   "Происшествие?"
   «Властям это будет казаться так. Двое моих людей следовали за ней. Они видели, как большой седан Mercedes разбился».
   «Она мертва», - прошипел Картер.
   «Очень. Ее голова прошла через лобовое стекло, а ее грудь раздавила рулевое колесо».
   "Ваши люди не получили номер лицензии, не так ли?"
   «Да, но позже».
   "Позже…?"
   «Излишне говорить, что они не остались на месте происшествия. Когда они возвращались,« Мерседес »обогнал их по восточногерманскому автобану. Они видели, как он тронулся с Nauen».
   "В Восточной Германии?" Картер ахнул.
   "Вполне".
   Фойгту не нужно было вдаваться в подробности. Если люди, убившие Урсулу Райнеманн, покидали автобан в Восточной Германии, особенно ночью, они были официальными лицами.
   "Я полагаю, герр Картер, что наше соглашение завершено?"
   «Закончено, герр Фойгт. Данке».
   "Битте".
   Связь была прервана, и Картер вернул телефон на место.
   Слишком много людей погибло, слишком сильная связь с Востоком.
   Он был почти уверен, что теперь он у него есть. Этим завершилось убийство Урсулы Райнеман. Она была Последним звеном, которое могло поставить Стефана Конвея в тупик.
   "Я понял!"
   Картер подошел к консоли позади Эрхани. Он уже знал, что произошло. КГБ опередил его. Они придумали убийство неверным путем и возложили его на Конвея.
   Десять к одному будущий сенатор сыграл в мяч, чтобы спасти свою шкуру.
   Эрхани подтвердила это.
   «Вот она, партия, почти до последнего микрочипа, который вы получили от Пентагона».
   "Чей код авторизации?"
   «Личное, Стефан Конвей».
   "Куда это идет?"
   «Lufthansa из Даллеса. Приземляется во Франкфурте в пять утра по местному времени».
   «Они переключатся в аэропорту сразу после таможни».
   «Планируется перевести его на военный транспорт в Западный Берлин».
   «У них будут готовы фальшивые ящики», - прорычал Картер.
   «Это ваш отдел, а не мой», - сказала Эрхани, повернувшись к Картеру.
   Киллмастер уже направился к двери.
  * * *
   В руке адъютанта затрещало радио. Он поднес ее к уху и заговорил. Когда все стихло, он повернулся к своему начальнику.
   "Товарищ полковник?"
   "Да".
   «Он сейчас в запретной зоне, направляясь к воротам Митте».
   «Да, я его вижу», - ответил Баленков, двигая вместе с торопливым мужчиной сверхмощные очки. «Он строго следует инструкциям».
   В животе Баленкова закипела желчь. Он сам дал Дитеру Клаусвицу инструкции, которые отправят его на смерть.
   "Боюсь, герр Клаус
  
  
  
  
  Ведь мы не можем позволить вам покинуть Восточный Берлин на борту Аэрофлота. Однако вы можете вернуться в Западный Берлин. Ворота Митте будут открыты для вашего перехода. Однажды на Западе. Я уверен, что ваших американских бумаг будет достаточно, чтобы позволить вам сбежать ".
   Баленков переместил бинокль к закрытым воротам, а затем обратно к Клаусвицу. Мужчина заметил заброшенные ворота. Полковник со своего наблюдательного пункта на крыше почти видел страх и осознание на лице убийцы.
   Клаусвиц развернулся, его глаза искали разгребенный песок нейтральной зоны между двумя стенами. Теперь его разум знал, что его обманули. Но он все еще был свободен. Как он мог перелезть через стену и получить второй шанс на свободу?
   Он не мог.
   Его единственным выбором была сельская местность Восточной Германии.
   Он отошел от стены и побежал.
   Потом это случилось.
   Ослепительный белый свет осветил улицу и бегущую фигуру. Ночную тишину нарушили отрывистые очереди.
   Клаусвиц упал, перекатился и снова вскочил. Он пошатнулся.
   Раздался еще один короткий взрыв, и он упал.
   На этот раз он не двинулся с места.
   "Шкатулка готова?"
   «Да, товарищ полковник».
   «Я сообщу SSD, что убийца был убит при попытке к бегству. Кроме того, у нас есть подписанное признание в том, что он пытался убить Стефана Конвея».
   «Товарищ полковник Пальмитков - женщина основательная, - с гордостью сказал помощник.
   - Да, - сухо ответил Баленков и мысленно добавил. Разве мы не все очень эффективные машины для убийства?
  * * *
   Картер курил и смотрел сквозь маленькие волны дождя, стекавшие по лобовому стеклу. Рядом с ним заерзал на сиденье Брюхнер. Марти Джейкобс тихо сидел сзади.
   Они находились в одном из самых старых и грязных кварталов Франкфурта, глядя на старый грязный склад.
   Зная, что искать, было легко обнаружить выключатель на складе. Коробки повседневного радиооборудования были заменены оборудованием Protec. Четыре ящика Protec были перемаркированы и загружены на грузовик вместе с остальным неклассифицированным оборудованием.
   Четверо людей Брухнера уже ждали, чтобы наброситься на грузчиков, сделавших переход.
   Все трое последовали за грузовиком на этот склад. Теперь они ждали.
   "Кто-то идет ... это фургон!"
   «Я вижу это», - сказал Картер, затушивая сигарету.
   Фургон подъехал к широким двойным дверям, и кто-то шагнул со стороны водителя. В свете фар фургона произошло движение, и двери распахнулись. Фигура повернулась и на короткое время полностью осветилась.
   «Иисус Христос», - прошипел Марти Джейкобс. "Это сама Анна Пальмиткова!"
   «Да, черт возьми», - прорычал Картер, когда фургон вошел в здание, и двери за ним закрылись. «Сейчас многое ясно».
   И все ставки сняты! - подумал он, вылезая из машины.
   "Вы оба останетесь здесь. Это личное!"
   Ни один из мужчин не двинулся с места.
   Картер пересек мокрый тротуар к боковой двери склада подальше от главных двойных дверей.
   Он уже взломал замок, так что смог проскользнуть тихо и быстро. Он снял обувь и прошел через груды ящиков, сложенных на деревянных поддонах.
   Она как раз таскала с грузовика последний ящик. Она двигалась быстро, эффективно. Картонные ящики были громоздкими, но не тяжелыми. Она легко взяла одну и направилась к фургону.
   Картер проскользнул позади нее и подождал, пока она не упадет на пол.
   «Я сказал вам оставаться в России, товарищ».
   На ее лице отразились шок и удивление. С очевидным усилием она взяла себя в руки и заговорила негромко. «Это не имеет значения. У нас есть доказательства на Кануэй. Если эта партия не будет доставлена, он найдет способ доставить нам другую, а не разрушить свое будущее».
   «Я уже догадался об этом. Анна», - сказал Картер, двигаясь к ней, когда он вставил снаряд в комнату Вильгельмины, но оставил предохранитель. «Вот почему я заключу сделку. Я хочу Конвей».
   "Ой?"
   "Верно. Что у тебя на нем?" Она сказала ему, и Картер кивнул. «Я так и думал. Мы торгуем. Вы даете мне возможность раздавить Конвея, и вы можете получить коробки Protec».
   «Ты думаешь, я дурак, Картер? Кроме того, фотографии и признания находятся в Восточном Берлине. У меня нет их для обмена».
   «Тогда я просто убью тебя и сделаю все, что смогу, чтобы схватить Конвея».
   Она пожала плечами и шагнула вправо, подальше от открытых дверей фургона. Картер поднял пистолет. Он не собирался стрелять, он собирался блефовать.
   Он хотел убить ее, но живая, она могла быть ключом к схватке с Конвеем.
   Она читала его как книгу.
   Быстрым движением она обошла фургон и направилась к большим двойным дверям.
   Взволнован ее внезапным действием. Картер не поймал ее, пока она не оказалась почти у двери. Он схватил ее за талию одной рукой, когда их инерция ударила их обоих в закрытые двери.
   Она была хорошей и быстрой - может быть, даже быстрее Картера.
  
  
  
  
  
  .
   Она оправилась первой, изогнулась и ткнула его коленом в пах. Он заблокировал это бедром. Она схватилась за руку, которая держала Вильгельмину, царапая пальцы с удивительной силой. Ее палец вонзился в его спусковую скобу. Но безопасность все еще была включена.
   Изменив тактику, она повернулась бедрами к его животу и приготовилась бросить его. Картер знал из прошлого опыта, что она сильна как мужчина, и боролась с тихим отчаянием.
   Он заблокировал попытку броска и вывернул пистолет из ее рук. Это была ошибка. Она приподняла его, прижалась затылком к его лицу и обеими руками вцепилась ему в пах.
   Его глаза заплакали, и он почувствовал, как кровь хлынула из размятого носа. Беззвучный крик поднялся в его задыхающемся горле, когда ее сжимающие пальцы нашли его яички.
   Его рука непроизвольно разжалась, повалив Вильгельмину на бетон. Ее вздохи превратились в ворчание, когда она сжала сильнее и упала на одно колено. Как змея, одна рука освободила его и бросилась к «Люгеру». Этим же движением он увидел, как она повернула предохранитель в положение «выключено» и подняла пистолет.
   Она хотела перекинуть дуло через плечо, и он увидел, что это сработает.
   У него не было выбора.
   Его правая рука обхватила ее горло, и ее напряженные вздохи утихли. Пистолет был теперь у ее плеча, и его рука сжала ее шею. Медленно рука в его паху расслабилась, но она все еще пыталась целиться вслепую из люгера.
   Он сильнее надавил, и наконец она обмякла.
   Он сжал в последний раз, чтобы убедиться, а затем позволил ее безжизненному телу осесть на бетонный пол. Он вытащил из кармана платок и вытер слезы с глаз и кровь с лица, глядя на неподвижное тело.
   Она не двигалась. Его пальцы нашли сонную артерию на ее шее. Пульса не было. Она была мертва.
   «Я предупреждал тебя, Анна», - сказал он и поплелся к двери.
   В тот момент, когда он вышел на улицу, он увидел, как к нему бегут Брухнер и Марти Джейкобс.
   "Ты…?" - сказал Джейкобс.
   «Она мертва», - прохрипел Картер. «Ящики Protec находятся в грузовике. Загрузите их и ее в нашу машину».
   Он направился к телефонной будке на углу. Позади него он услышал голос Брухнера. "Вы получили от нее что-нибудь, что мы можем использовать на Конвей?"
   «Нет», - прорычал Картер через плечо. «Сукин сын далеко чистый».
   Ему потребовалось пять минут, чтобы добраться до Западного Берлина и Хорста Винтнера. В сжатых предложениях он изложил человеку SSD последние два часа.
   «Значит, единственный способ поймать ублюдка - это заполучить Клаусвица. Перебрось стену и не говори им, что милая Анна умерла. Скажи им, что она у нас, и мы обменяемся».
   На другом конце провода была долгая пауза, а затем тихий стон. «Клаусвиц уже в пути, - сказал Винтнер. "В коробке."
   «Дерьмо», - простонал Картер.
   «Но не беспокойся о Конвеях», - сказал Винтнер почти шепотом. «Полчаса назад Лиза Беррингтон опустошила ему 9-миллиметровую беретту в его гостиничном номере»
   Картер замер, его мысли закружились. Он должен был знать… Гонконг… ее настроение… Он должен был знать.
   "Были ли свидетели?"
   «Я думал то же самое», - ответил Винтнер. «Но мы ничего не можем сделать. Она застрелила его на глазах у пяти человек».
   Картер даже не ответил. Он просто положил телефон на подставку и пошел обратно к складу. Вдруг он остановился, закурил сигарету и передумал.
   Он повернулся на каблуках и пошел под дождем. Был почти рассвет, и свет нисколько не делал улицы менее грязными.
  
  
  
  
  
   ========================== =========================== =============================
  
  Ник Картер
   Корейский тигр
   Посвящается служащим секретных служб Соединенных Штатов Америки.
   Глава 1
   «И у меня будет немного покоя там, потому что мир приходит медленно».
   За время своего недолгого пребывания в лодже Ник Картер неоднократно повторял строки из похожего на драгоценный камень стихотворения Йейтса. Он еще не посадил девять рядов фасоли, признал он несколько мрачно. Он тоже не собирался этого делать; не с Пег Тайлер. Было ошибкой привести Пег. Но потом это была ошибка, которую он повторял снова и снова. Пег была его первой любовью, и он был ее единственной любовью, и ни один из них не совсем пережил это. Не то чтобы из этой связи что-нибудь когда-нибудь получилось. Профессия Киллмастера и естественная неугомонность препятствовали этому. К тому же Пег была довольно довольна замужем за хорошим парнем с большими деньгами. У них было двое малолетних детей, которым поклонялась Пег; мягкий свет любви, который она дала своему мужу; но горячее пламя страсти и любви она оставила для Ника Картера. Она видела мужчину из AX очень редко - примерно раз в два-три года. Возможно, это было вполне естественно, что, увидев его, она чуть не сожрала его.
   Был мягкий день начала июня. Хижина Ника в старой стране Лимберлост на севере Индианы стояла в центре на сотне огороженных забором акров. В пятидесяти ярдах от входной двери виднелось безмятежное зеркало озера Лун, задумчивое в лучах позднего утреннего солнца, спокойная серо-зелено-голубая вода, лишь изредка колеблющаяся прыгающей рыбой. Были и окунь в озере, и щиколотка, и окунь, а то и форель то и дело. Ник не находил времени на рыбалку.
   Киллмастер привез с собой из пентхауса в Нью-Йорке изрядный запас сигарет с золотым наконечником, а также достаточный запас своего любимого виски. Теперь, одетый только в плавки и лежа на смятой, истерзанной любовью постели, он наслаждался своим первым за день дымом и напитком. Пег как раз доедала тарелки для завтрака у крошечной раковины, ополаскивая их холодной водой из грохочущего насоса.
   Он лениво выпустил кольцо дыма и созерцал Пег с ленивым добродушием пресыщенного человека. Они занимались любовью большую часть ночи; Пег не заснула до первых рассветов. Ник со слабой улыбкой поблагодарил за то, что он изучил всю Йога-сутру на оригинальном санскрите. Он вспомнил, что сделал это с большим сожалением и только по настоянию своего старого гуру. Улыбка Ника превратилась в открытую ухмылку. Старик знал, что он собирался делать. Тонкие упражнения, полный контроль над эмоциями, дыханием и мышцами - все это позволило Нику часами выдерживать сладкую и нежную агонию любовных ласк без потери мужества. Он знал, что Пег восхищалась этим, но не мог этого понять; чего она не знала, хотя, возможно, догадывалась, так это того, что ее изумление и удовольствие разделяли десятки женщин во всем мире.
   Что касается самого Киллмастера - он был у него на данный момент. Секс был сейчас самым далеким от него в мыслях. Потягивая виски, он курил и смотрел на крошечную красную лампочку в потолке над кроватью. Он пробыл в сторожке уже… шесть дней? Семь? - а красная лампочка еще не горела. Когда это произойдет, это будет означать, что на линии будет Хок. Нику придется ответить на телефонный звонок на иве. Сухой носовой акцент Хоука, потрескивающий вокруг сигары, давал краткие приказы. И это краткое пребывание в раю закончится. Слишком рано? Нет. Ник должен был это признать. Еще не скоро. Ужасное, неумолимое беспокойство, всегда его проклятие, только начинало влиять на него. Еще одна неделя рая, и он будет ползать по стенам. Теперь его раны зажили.
   Пег ставила тарелки на деревянную доску раковины. Не оборачиваясь, она сказала: «Копейки, дорогой?»
   Прежде чем ответить, Ник отхлебнул и поставил стакан на плоский голый живот. «Я думал, как прекрасно ты выглядишь в моей футболке», - сказал он ей. «Тебе стоит носить их чаще. Может, начни новую причуду. Футболки, в которых мыть посуду». Он выпустил облако голубого дыма. «Вы выглядите - восхитительно? Если это то слово, которое я хочу.
   На Пег была футболка и больше ничего. Она была довольно высокой женщиной, и рубашка не совсем закрывала ее спину. Ник с некоторым удовольствием осмотрел вид. Это была определенно одна из самых круглых и розовых зад, которые он когда-либо видел. У Пег тоже были хорошие длинные ноги, со слегка сбитыми коленями, как у всех хорошо сложенных женщин, кости были правильно выровнены, чтобы выдерживать вес детей.
   На десятую долю секунды в сознании Киллмастера промелькнуло привидение. Призрак призрака, мгновенно обнаруженный, прежде чем он мог материализоваться. Эта часть его мозга захлопнулась с окончательным щелчком. Вы сделали свой выбор в этом мире - и когда вы сделали его, вы придерживались его. Или застряли с ними.
  
  
  
  Пег отшвырнула кухонное полотенце из раковины. «Вот! По хозяйству все сделано. Раб заслужил отдых. А мы будем использовать бумажные тарелки для обеда и ужина. Мне достаточно мыть посуду дома».
   Ник улыбнулся. «С двумя горничными? Готов поспорить».
   Пег подошла к кровати и остановилась рядом с ней, поставив одно колено на одеяло. Футболка тоже не совсем закрывала ее спереди. Ее грудь, круглая и полная грудь зрелой женщины, выступала из-под белой ткани футболки. Ее широко расставленные глаза, темно-карие, были задумчивы, когда она смотрела на мужчину ТОПОР. Ее рот, которому почему-то всегда удавалось выглядеть влажным, был подвижным и хорошо сложенным, с определенной чувственностью в отношении нижней губы. Пег скривила рот в гримасе.
   «Восхитительный - не то слово, которое вам нужно, знаете ли. Для меня - да. Для вас - нет. Восхитительный - обычно означает что-нибудь поесть».
   Ник расширил глаза, глядя на нее. "Что, черт возьми, ты несешь?" Потом он вспомнил. «О, конечно. Так что это неправильное слово», - признал он. «Что бы…»
   «Не то слово для вас», - настаивала она. «Но это правильное слово для меня. Я нахожу тебя восхитительным, Ник. Я хочу тебя съесть. Сожрать тебя полностью, сделать частью меня. Чтобы я мог иметь тебя навсегда. Видишь ли, дорогая, как ты обнаруживаешь каннибал во мне? Дайте мне сигарету, пожалуйста. "
   Ник усмехнулся. «Только если вы пообещаете сдерживать свои антропофагические наклонности».
   «Обещаю. С тобой это все равно не сработает. Ничто никогда не сработает с тобой - если ты этого не хочешь. Ты настоящий пожиратель, Ник. Иногда я думаю, что Разрушитель. Ты был бы удивлен , дорогая, временами у меня возникают темные мысли о тебе. Темные, пугающие мысли ".
   Она села рядом с ним на кровать. Ник закурил и протянул ей. Прохладный ветерок пронизывал домик, шевеля занавески на окнах. Сразу за открытой дверью, в полуденном свете медового цвета, хриплая сойка охотилась за грязевыми мазками. Ветерок был слегка ароматным. Ник погасил свою сигарету и лег рядом с Пег. Он закрыл глаза. Этот момент, здесь и сейчас, это мягкое оцепенение ленивого дня было далеким от мучений и смерти, от стресса, напряжения и холодного пота его профессиональных дней и ночей.
   Снова в его голове промелькнули светящиеся линии Йейтса: «Я встану и пойду, и пойду в Иннисфри /… девять бобовых рядов у меня там будет, улей для пчел, я… и у меня там будет немного покоя, ибо наступит мир» падает медленно.
   Конечно, поэтому он и пришел в сторожку. Обрести немного покоя, перезарядить свои физические и умственные батареи, зализать свои психические раны и подготовиться к следующей битве, к следующему раунду бесконечной борьбы с тьмой, охватившей мир, если бы не бойцы. Он никогда не обретет покоя. На самом деле, нет. Не мир, а меч. Однажды он найдет меч в порядке. Даже сейчас, в этот самый момент где-то в мире лепили пулю, плели веревку, точили нож или варили яд. Для Killmaster. И все это он должен нести в себе. Вечно тихий. Для него не было ни дружеского уха, ни кушетки аналитика, ни секретности.
   Из всех миллиардов в мире был только один человек, который понимал, и то несовершенно, кем и кем был Ник Картер на самом деле, кем он стал, когда был один и в темноте. Этим человеком был его босс, Хоук, который любил его, восхищался им и уважал его - прилагал большие усилия, чтобы скрыть все эти вещи - и в конце концов не мог ему помочь. Уединение - это ключ, защита и причина существования, а зачастую и причина смерти тайного агента.
   Пег прижалась к нему. Она провела пальцем по жестоким тонким красным шрамам, покрывавшим его грудь, живот и бедра. Она поцеловала шрам влажными и прохладными губами и очень мягко сказала: «С тех пор, как я видела тебя в последний раз, тебя били, сильно пороли».
   Киллмастер приветствовал ее слова. Он вернулся в настоящую реальность с толчком. Для такого человека, как он, нехорошо блуждать так далеко в воображении. Воображение было на своем месте, при исполнении служебных обязанностей, когда оно было необходимо, чтобы спасти свою кожу. Размышления были чем-то другим, и у Ника было достаточно черного кельта в нем, чтобы знать и распознавать опасности.
   Теперь он притянул к себе Пег, нежно обнимая ее своими большими мускулистыми руками, целуя нежность ее век. «Да. Меня хлестал. Разгневанный муж. Он поймал меня на месте преступления. Мне повезло, что он не застрелил меня».
   «Лжец. Тебе всегда как-то больно. Ты никогда не говоришь мне, как, конечно. Но я однажды пересчитал твои шрамы, помнишь. У тебя тогда было тридцать с лишним - мне бы не хотелось их сейчас считать. Но не будем об этом говорить. Я сдался. Я знаю, что ты никогда не скажешь мне правду о том, что ты делаешь. Куда ты идешь и как тебе все время больно. Иногда я думаю, дорогая, что я действительно не знаю тебя вообще. Больше нет. Не совсем. Так что я
  
  
  
  
  беспокоюсь о тебе ".
   Ник улыбнулся ей. У нее были черные как смоль волосы, как и несколько густые брови и ресницы. У нее был молочный цвет лица с несколькими восхитительными веснушками, разбрызганными то тут, то там. Теперь, в ямочках света случайного солнечного луча, ресницы оставляли тени на ее скулах. Женщины. Странные существа. Такие разные, все они. Кто-то вообще не мог любить, кто-то мог любить вечно без вопросов. Отдай все и ничего не проси. Жалость была редким чувством для Ника Картера, но теперь он чувствовал ее. Для Пег - и для ее мужа. У этого человека, должно быть, были собственные темные мысли, когда Пег исчезала изредка. Он никогда не спрашивал об этом Пег и никогда не станет. Как бы она ни справилась с этим, она сделала это хорошо и без каких-либо доказательств вины.
   Только однажды Пег сказала: «Я любила тебя, Ник, задолго до того, как я когда-либо встретила и полюбила Гарри. Я люблю вас обоих. По-разному. Я знаю, что никогда не смогу иметь тебя, но я могу иметь Гарри. А ты, Ник, дорогой. , единственный человек, которому я когда-либо изменял или когда-либо буду изменен. Я думаю, Гарри понимает - немного. Он знает, конечно. Не кто вы, или как это с нами, но он знает. И он никогда не попробую испортить это мне - нам ».
   Теперь Ник поцеловал ее мягкие губы и сказал: «Расскажи мне о некоторых из твоих темных мыслей. Этот день слишком золотой и прекрасный, чтобы вынести его - ему нужна мрачная нота для контраста».
   "Мммм - я должен?"
   "Да." Он взял ее сигарету, теперь только окурок, и выдавил ее в пепельницу. «Но сначала принеси мне еще выпить, а? Много виски со льдом, не много воды. Сегодня днем ​​меня могут слегка облепить».
   "Ха!" Пег фыркнула, соскользнув с кровати и подошла к раковине. «Ты пьян? Я никогда не увижу дня. Ты же знаешь, что можешь выпить галлон и никогда этого не показывать».
   «Я знаю, - сказал Ник. «И я работаю над этим. Я очень стараюсь. Я устал тратить кучу денег на выпивку и даже не отправиться в путешествие, как сказано в ЛСД-наборе. Я должен позволить себе больше. "
   "Дурак!" Пег вернулся со своим стаканом и протянул ему. «Ты самый дисциплинированный человек в мире, и ты это знаешь. Все мускулы и сила воли. Иногда ты пугаешь меня, Ник».
   Ник притянул ее к себе. "Как сейчас?"
   Она положила свою темную голову на его большую грудь. «Нет. Не сейчас. Прямо сейчас - нормально. Но это никогда не продлится». Она снова начала водить пальцем по его шрамам.
   Улыбка Ника была немного мрачной. «Ничто не длится вечно, дорогая. И, повторяя старое клише, никто не живет вечно. Мир основан на упорядоченном развитии жизни и смерти, жизни и смерти, причем старое уступает место новому».
   Пег хихикнула. «Боже мой! Ты похож на старого мистера Райта, моего профессора философии в колледже. Это новая сторона для тебя, моя дорогая».
   Ник нахмурился и с притворной напыщенностью сказал: «У меня много граней, о которых ты не подозреваешь, моя девочка. И некоторые из самых древних мудрых слов выражены в кукурузе, в клише».
   Пег промыла своим теплым влажным языком алый рубец. «Я просто сказал, что никогда не видел тебя пьяным - я тоже никогда не видел, чтобы ты был серьезным».
   «Не дай бог, - подумал Ник. Свои серьезные моменты он приберег для работы. Чувство юмора, способность к глупости, было обязательным для человека в его работе. Убийца, официальный палач - никогда в своем уме он не замалчивал это - такой человек должен иметь спасение, предохранительный клапан, иначе он вскоре сойдет с ума.
   Он легко поцеловал ее. «Ты собирался рассказать мне о своих темных мыслях».
   Пег лежала с закрытыми глазами. Теперь она открыла один глаз и посмотрела на него с выражением смешанного озорства и желания. «Я действительно не хочу тебе говорить, но если я это скажу, ты что-нибудь для меня сделаешь?»
   Киллмастер подавил стон, который не был полностью смоделирован. «Ты ненасытная девка. Но ладно. Это сделка. Ты первый».
   Она надула губы. «Знаешь, тебе не обязательно выглядеть таким мучеником. Я знаю много мужчин, которые ухватились бы за возможность лечь со мной в постель. В любом случае, это твоя вина - я вижу тебя так редко. Раз в два или три года, если мне повезет. Неудивительно, что я не могу насытиться тобой. А то немногое, что у меня есть, должно хватить на долгое время. Так что просто будь вежливым и делай то, что мама хочет ».
   В Пег не было ничего сдержанного. Ник с полуулыбкой наблюдал, как она закатывала футболку над своей грудью. Он потянулся, чтобы пощекотать ее живот. «Жаль, что они не могут найти способ сохранить оргазм. В пробирках, знаете ли, хранятся в холодильнике. Для использования по мере необходимости».
   Ее глубокие карие глаза загорелись, когда она посмотрела на него. Она прижала его лицо к своей теплой обнаженной груди. «Не будь мерзким и бесхитростным. Просто поцелуй меня. Там - и там! Боже мой!»
   Ник позволил своему лицу погрузиться в мягкую белую долину ее плоти, наполняя его ноздри женскими испарениями. Кожа Пег была мелкозернистой, с мелкой текстурой. Ее груди были большими и твердыми, круглыми шарами кремовой плоти, пронизанными слабыми голубыми прожилками. В покое, как она сейчас
  
  
  
  
  
  как, это были спелые дыни, обрушившиеся на ее грудную клетку, а соски были самыми маленькими из розовых пуговиц.
   AXEman почувствовал, как соски зашевелились и приподнялись у его губ, когда он ласкал ее. Пег застонала и провела пальцами по его волосам. Она прижала его голову к своей груди, как если бы он был ребенком, и очень мягко сказала: «Я много мечтаю о тебе, дорогая. Почти каждую ночь. В последнее время это были ужасные сны. Я все время вижу тебя мертвым. моря, весь запутанный в водорослях. Вы плывете и дрейфуете, вокруг вас рыба, и всегда водоросли. И ваши глаза! Бедные глаза! Они открыты, и вы на что-то смотрите. , в моем сне ты плывешь на меня, прямо на меня, и ты, кажется, видишь меня и пытаешься говорить. Но ты не можешь! Пузыри выходят из твоего рта вместо слов - только пузыри. О, Ник! Ник ! Иногда я так боюсь. Каждый раз, когда я вижу тебя, я все думаю, в последний раз ли это, увижу ли я тебя когда-нибудь или услышу твой голос снова. Мы немного проведем время вместе, как сейчас. Несколько дней, потом ты Исчезаешь. Ты исчезаешь на месяцы, даже годы, и я не знаю, я ... "
   Пег заплакала. Слеза скатилась из ее закрытых глаз и посолила губы Ника, и он почувствовал себя нелепо виноватым. И принял решение - больше он не увидит Пег. Больше он сюда не приедет. Он продаст это, забудет. В любом случае, это было довольно нелепо - он давно признал это, но не действовал в соответствии с этим - пытаться сохранить эту последнюю связь со своей молодостью и корнями. Каждая молекула, каждый атом его плоти и мозга изменились с тех пор, как он был молод в этой стране и впервые полюбил Пег. Его сердце давно претерпело морские изменения, превратившись в каменные кораллы, а юноша умер и давно похоронен. Каждый человек, которого он убил, а их было много, закапывал мальчика немного глубже. Он был дураком, когда вернулся на этот раз, бездельничал и мечтал, как идиот, но это был последний раз. Как будто его последнее прибежище слилось, растворилось в слезах Пег.
   Ник занимался с ней любовью так нежно и искусно, насколько умел. Его гнев на себя и на судьбы добавил тонкую грань к горьковато-сладкому привкусу момента, и он поднял ее на высочайшую вершину, которую могли достичь два человека. Пег была влажной, сладко пахнущей белой цепью стона и движения, и в конце концов она закричала, как будто ее ударили ножом.
   Ник откатился от нее, оставив ее в безмолвном трансе, который был ее привычкой, ее глаза были закрыты, ее дыхание еле слышно, ее спелый красный рот был немного приоткрыт, демонстрируя блеск белых зубов. На данный момент она была довольна, погружена в мягкие последствия, ее чувства успокоились и освободились от страха, сомнений и печали.
   Нащупывая сигарету, он увидел, как красный свет в потолке начал мигать то тут, то там. Идеальное время. Как внимательно к своему боссу, Хоуку, ждать, пока он закончит. Конечно, это был Хоук. Только Хоук знал, где он. Хоук не одобрял эти «отступления», как он их называл; он сказал, что они притупляют остроту Ника. Но линия была прямой в Вашингтон, и это будет Хоук, хорошо. Это означало только одно. Вернемся к делу! Ник наклонился и натянул плавки. Он почувствовал огромное облегчение.
   Он поцеловал Пег в лоб, почувствовав легкий пот угасшей страсти. Она сказала: «Мммммм», но не открыла глаза. Ник взял сигареты и зажигалку и вышел из сторожки. Уходя, он взглянул на дешевый будильник на каминной полке и с легким чувством шока сообразил, что это было всего несколько минут второго. День только начался. Он не думал, что сможет увидеть закат над плоской прерией на западе.
   Киллмастер нашел тропу, огибающую озеро на востоке. Горячее солнце било его загорелые плечи и грудь в шрамах. Он миновал дровяной сарай и высокую штабель дров, которые срубил с момента своего прибытия. Это было хорошее упражнение, и мышцы были в тонусе. За сараем находился Chevy, который он арендовал в Индианаполисе - его собственный Jag Special привлекал слишком много взглядов, - и хардтоп Buick Пег.
   Он подошел к развилке тропы и покинул берег озера. Когда он собирался нырнуть в узкое ущелье, гагара соскользнула на площадку на воде, издав маниакальный крик. Сумасшедший смеется в этой огромной камере-приюте, которую называли миром. Ник показал птице нос и соскользнул в заросший сорняками овраг. Заусенцы и мокрицы рванули с его крепких ног, и ему пришлось осторожно пройти через заросли ежевики.
   В дальнем конце оврага возвышалась величественная плакучая ива, капающие линейные слезы которой образовывали палатку вокруг огромного ствола. Ник протолкнул зеленые листья и подошел к дереву. Теперь он был полностью скрыт, окруженный поникшей зеленью, и на мгновение ему показалось, что он движется под зеленой, слегка окрашенной солнцем водой. Он подумал о сне Пег, и его ухмылка была жесткой. Еще не сейчас.
   Было походное кресло
  
  
  
  
  
  низко в огромном стволе дерева. Сверху ему свистнула кошка и злобно щебетали белки. Возможно, те же белки, которых он лишил, чтобы установить телефон.
   Ник выбросил сигарету и закурил другую, прежде чем опуститься в походное кресло. Хоук не собирался вешать трубку. Наконец он полез в дупло и достал армейский полевой телефон в кожаном футляре. В этом его последнем убежище это была единственная уступка, которую он сделал электронному веку. Если его босс считал Ника слегка тронутым, он был достаточно любезен, чтобы не упомянуть об этом. Ни радио, ни телевидения, ни электронных уловок или гаджетов. Никакой другой агент AX, не имевший опыта и престижа Ника, не смог бы сойти с рук.
   Достал телефон из кожаного футляра. «N3 здесь».
   Женский голос, металлический через провод, сказал: «Минутку, N3. Блэкберд хочет поговорить с тобой. Вы будете карабкаться, пожалуйста?» Резкий тон Делии Струкс, сверхэффективной секретарши Ястреба.
   "Я карабкаюсь". Он нажал кнопку на телефоне.
   На линию вышел Хоук. "Ты там, сынок?"
   "Да, сэр. Что случилось?"
   С годами Киллмастер научился расшифровывать нюансы голоса Ястреба. Теперь его босс говорил медленно, ровно, почти слишком небрежно. Это был его взволнованный, высокоприоритетный голос. Ник Картер, который никогда не был далек от напряжения, пришел в полную тревогу.
   «Все началось, - сказал Хоук. «Или может быть. Это часть ада - мы еще не совсем уверены. Это либо ложная тревога, либо у нас самые серьезные проблемы, какие только могут быть. Возвращайся сюда немедленно, мальчик. . Лагерь бойскаутов закончился. Начни, как только повесишь трубку. Это приказ ».
   Ник нахмурился, глядя на инструмент. «Конечно, сэр. Но что это? Не могли бы вы рассказать мне немного больше? Что-нибудь, что можно пережевать, пока я путешествую».
   Смех Хоука был мрачным. Ник слышал сухое потрескивание незажженной сигары над леской. «Нет, не могу», - сказал он. «Слишком сложно, Ник. В любом случае, как я уже сказал, мы еще не совсем уверены, где мы находимся. Но я скажу вам вот что - если мы правы, и это проблема, это одна из наших собственных. В ТОПОРЕ предатель! "
   «Я начинаю», - сказал Ник. «Будьте там через несколько часов, сэр».
   «Сделайте это, черт возьми, несколько часов», - сказал его босс. "Прощай."
   «До свидания, сэр». Ник положил телефон обратно в кожаный чехол и положил его в дупло. Вспомнив о своей клятве больше не возвращаться в домик, он выдернул чемодан и отсоединил провода. Он свернул провода, как мог, и спрятал их под листьями под кустом. На обратном пути в домик он бросил полевой телефон в озеро.
   Для Киллмастера было характерно то, что он не думал о предстоящей сцене прощания. Он уже снова работал. Время мягкости, капризности и глупости, секса и выпивки на какое-то время закончилось. Пока работа не была сделана.
   Предатель в AX? Это казалось невозможным. Невероятно. И все же он знал, что дело не в этом. У каждой организации были свои слабаки, свои потенциальные предатели. Почему AX должен быть исключением? Просто потому, что этого никогда раньше не было….
   Он не сомневался, что это убийство будет замешано. Ник просто пожал плечами и пошел быстрее. В таком случае убийство было предрешено. Обычная рутина. Он больше не думал об этом.
   Озеро выглядело прохладным и манящим, и теперь, когда время вышло, он внезапно почувствовал себя плавать. Ник усмехнулся собственной извращенности и вошел в домик, чтобы сказать Пег, что все кончено.
   Глава 2
   Ник оставил Пег Тайлер закрыть домик - она ​​могла отправить ключи его агенту в Индианаполисе - и ближе к вечеру вернул арендованный «Шевроле» и сел на самолет, направляющийся в Вашингтон. Его расставание с Пег было кратким и бесстрастным, на грани резкости. Так было лучше для обоих, и оба знали это. Ни один из них не озвучил то, что они оба чувствовали - что они никогда больше не увидятся.
   По пути на юг, в Индианаполис, Ник остановился в Форт-Уэйн достаточно надолго, чтобы позвонить озадаченному шерифу округа Лимберлост и сказать ему, что специальный патруль можно снять. Сказанный шериф был озадачен, потому что он никогда не понимал, во-первых, почему патруль должен был поддерживаться двадцать четыре часа в сутки вокруг ста акров Ника. Шериф никогда не видел Ника, как и его помощники по патрулированию, но было очевидно, что он был очень важным человеком. Приказ пришел прямо из Вашингтона.
   В Вашингтоне было, что удивительно, круто и приятно. По крайней мере, с точки зрения погоды. Профессиональный климат снова стал чем-то другим, как это понял Ник, войдя в пустой маленький кабинет своего начальника на Дюпон-Серкл. Хоук был один, сигара зажала угол его тонкого рта. Он выглядел обеспокоенным. Его костюм выглядел так, как будто он в нем спал, но это было нормой для Хоука.
   На Нике Картере был тропический костюм за двести долларов с лондонской Риджент-стрит, соломка Stetson и кордованные мокасины Brooks с кожаными кисточками. Его
  
  
  
  
  
  юбка была из чистого ирландского льна, мертвенно-белого цвета, слегка приоткрытая в районе шеи, где он развязал свой винный галстук. Нику приглянулись тугие ошейники - с тех пор, как он едва избежал удушения в Стамбуле.
   Хоук холодным взглядом окинул взглядом великолепие одежды Ника. Старик потер затылок на своей обветренной шее, с заштрихованными морщинами, как у фермера, и прикатил мертвую сигару к противоположному углу рта. «Ты прекрасно выглядишь», - сказал он наконец. «Вы отдохнули и готовы, а? Наверное, вы хоть раз послушались моего совета и действительно провели отпуск, а? Никакой выпивки и никаких женщин?»
   Ник ничего не сказал. Он вяло опустился на жесткий стул, скрестил ноги - осторожно, чтобы защитить складку на брюках - и зажег один из своих длинных золотых наконечников. Затем он кивнул своему боссу. «Все было хорошо, сэр. Но я был готов вернуться. Так что же? Кто наш голубь?»
   Хоук выбросил пережеванную сигару в мусорную корзину. Он воткнул новую в рот, затем немедленно вынул ее и направил на Ника, как рапиру. «Хорошо, что ты садишься, мальчик. Может, тебе тоже лучше подождать. Это Беннет. Раймонд Ли Беннетт!»
   Какое-то мгновение Ник мог только смотреть на своего босса. Каким бы острым ни был его ум, столь же ужасающе компьютерный, как его мозг, он все же на мгновение отказался воспринимать эту информацию. Это просто не имело смысла. Беннетт даже не был агентом. В AX нет даже чиновника низкого уровня. Беннетт не был - по крайней мере, до этого момента - чем-то большим, чем шифром, скромным винтиком в организации.
   «Теперь можешь закрыть рот», - сказал Хоук. Его смех был резким и невеселым. «Но я знаю, что ты чувствуешь. Я выглядел таким же, когда мне впервые сказали».
   Ник подался вперед на своем стуле. Он все еще не мог в это поверить. «Вы имеете в виду маленького Беннета? Маленького файлового клерка? Но разве он не ушел на пенсию около месяца назад?»
   Хоук провел худой рукой по сухим ломким волосам. «Он это сделал. Всего месяц назад. После тридцати лет государственной службы. Он был предоставлен нам взаймы, как вы понимаете».
   Ник покачал головой. «Я ничего не знал о Беннетте. Я почти никогда не видел его и не замечал его, когда видел - если вы понимаете, о чем я?»
   Улыбка Хоука была мрачной. «Я знаю, хорошо. И никто другой - не заметил его. Беннетт был маленьким человечком, который всегда был рядом - только мы все так привыкли к нему, что на самом деле не видели его. Не то чтобы это имело значение - тогда ! Конечно, теперь. Куры возвращаются домой, чтобы устроиться на ночлег ".
   Киллмастер потер хорошо выбритый подбородок. «Боюсь, я все еще не совсем понимаю, сэр. Вы сказали, что в нашей организации был предатель. Вы имели в виду этого Раймонда Ли Беннета? Но как он мог быть? Я имею в виду, через тридцать лет? его проверяли сто раз! В любом случае, что он мог знать или выяснить? Он был всего лишь файловым клерком и ... "
   Хоук поднял руку. «Подождите - подождите! Я сказал вам, что это чертовски сложно. Возможно, это тоже преуменьшение. Позвольте мне дать вам это в надлежащем порядке, в том виде, в каком я его получил. Тогда это имеет больше смысла. Вы просто послушай, сынок. Никаких перерывов, пока я не закончу, а? "
   "Верно, сэр."
   Хоук встал со стола и начал ходить по крошечному офису. Он был без рукавов. Ник заметил, что на его галстуке было пятно от супа или подливки. Его шеф не был самым опрятным мужчиной в мире.
   В конце концов Хоук сказал: «Беннетту уже исполнилось или было - возможно, он мертв - пятьдесят пять лет. Он покинул Колумбийский университет в Нью-Йорке и приехал в Вашингтон на работу, когда ему было двадцать пять лет. Я полагаю, что это какая-то охрана. В отношении него была проведена проверка, но я сомневаюсь, что они были такими же жесткими и тщательными в 1936 году, как и сейчас. В любом случае он был освобожден и пошел работать машинисткой и делопроизводителем.
   «Он, должно быть, сначала был в каком-то бассейне, потому что работал вокруг, я имею в виду все вокруг, Вашингтон».
   Хоук остановился перед Ником. «Это важно. Чертовски важно. Вот некоторые, только некоторые, заметьте, из агентств, в которых работал Беннетт». Хоук пометил их пальцами. «Он начал с почтового отделения. Затем, на протяжении многих лет, он работал на Казначейство, Секретную службу, УСС, ФБР, ЦРУ и, наконец, на нас. На AX. Незадолго до своего выхода на пенсию в прошлом месяце».
   Ник тихо присвистнул и осмелился прервать его. «Он определенно обошел стороной. Но это не делает его шпионом или предателем. И, как я уже сказал, его, должно быть, проверяли и перепроверяли на протяжении многих лет. Должно быть, он был чист или…»
   Хоук кивнул и возобновил расхаживание. «О, он был чист. Ни капли подозрений. Беннетт был как жена Цезаря - вне подозрений. Кроме того, что он был проклят рядом с человеком-невидимкой! Но позвольте мне продолжить.
   «С годами Беннетт стал опытным стенографистом. Он научился пользоваться аппаратом для стенотипа и присутствовал на многих важных конференциях. Насколько нам известно, не о каких-либо материалах высшего уровня, но достаточно. Он мог бы подобрать много."
   Заметив выражение почти боли на лице Ника, Хоук остановился. «Хорошо. Задай вопрос. Прежде чем взорваться».
  
  
  
  
  - спросил Ник. «Предположим, он был заводом, и я предполагаю, что вы имеете в виду завод коммунистов, как он мог передать свою информацию, чтобы его не поймали? В течение тридцати лет! ФБР не так уж плохо!»
   Хоук схватился за свою тощую шею, его черты исказились, словно в агонии. «Теперь вы начинаете, только начинаете, чтобы увидеть, насколько запутана вся эта неразбериха. Во-первых, мы действительно не знаем, пока не можем доказать, что Беннетт был шпионом. Но если он был - и мы думаю, есть хороший шанс, что он был… мы не думаем, что он передавал какую-либо информацию. Это немного проясняет ситуацию? "
   Ник знал, что его рот снова открыт. Он зажег свежую сигарету. «Нет, сэр. Это ничего не проясняет. Но я думаю, вы были правы - мне придется выслушать всю историю. Продолжайте, сэр. Я больше не буду перебивать».
   Хоук снова зашагал. «Мне придется немного забегать вперед в истории, просто чтобы дать вам точку отсчета, на которой мы основываем это расследование. Так что это будет иметь некоторый смысл. Без этого вся история будет просто дымом. Ладно, Чтобы забежать вперед. Когда Беннетт и его жена исчезли пару недель назад, было начато обычное расследование. Просто рутина, не более того. Она становилась все более и более вовлеченной и менее рутинной по мере того, как она проходила. Но важно только одно, правильно Теперь - они пришли с некоторой информацией, которая была упущена тридцать лет назад. У Раймонда Ли Беннета действительно были друзья-коммунисты! В Колумбии, когда он учился в колледже. В то время этот факт не был раскрыт, и Беннетт был оправдан. Чистый. Никаких склонностей к коммунистам, он не принадлежал ни к каким прикрытым организациям, он был абсолютно ясен. Тогда! Теперь, тридцать лет спустя, картина немного изменилась. Все эти годы он мог быть хорошо скрытым заводом коммунистов. . "
   Хоук вернулся к своему столу и поставил на него ноги. У него была дыра в подошве одного ботинка. «Чтобы вернуться к настоящему, в правильном порядке. Беннет ушел на пенсию месяц назад. Никаких подозрений. Он взял свои золотые часы и пенсию и удалился в свой домик в Лорел, штат Мэриленд. Это примерно в двадцати милях отсюда.
   «Хорошо. Пока все в порядке. Ничего. Но потом молоко, почта и бумаги начинают накапливаться. Счетчики не могут попасть внутрь. Соседи начинают удивляться. Наконец, вызывают местную полицию. в дом. Ничего. Никаких следов Беннета или его жены. Он был женат двадцать пять лет.
   «Многие из их одежды пропали, и некоторые чемоданы, которые соседи помнят, видели. Так что сначала полиция Лорел не особо об этом думает. Естественно, я полагаю». Хоук нашел свежую сигару и зажег ее. Это был крайний акт отчаяния и указатель на его психическое состояние. Ник подавил слабую усмешку.
   Хоук наставил сигару на Ника, как пистолет. «Потом это происходит. Это начинается. Один из полицейских Лорел что-то чует. Буквально. И воняет».
   Несмотря на свою клятву, Ник не смог устоять. "Жена? Мертва?"
   Улыбка Хоука на мгновение превратила его морщинистое лицо в мертвую голову. «Иди к руководителю класса, сынок. Но не запихивать в шкаф и не закапывать в подвале. Ничего такого обыденного. В подвале Беннета была секретная комната. ФБР нашло ее после того, как люди Лорел позвали их. Я думаю, им было чертовски много времени, чтобы найти его, и, если бы не запах, они, возможно, никогда не нашли бы его, но они нашли. За тем, что раньше было угольным бункером. Соседи говорят, что Беннет был Совершенно самодельный мужчина. Он хорошо поработал со своей женой, это точно. Он использовал топор ".
   Хоук взял со своего стола несколько глянцевых фотографий 8 на 10 и масштабировал их на Ника. Когда агент AX поймал их, он пробормотал: «Секретная комната, а? Это то, что вы не часто встретите в наши дни в этой профессии. Я думал, что они довольно устарели. За исключением замков на Рейне».
   Наполовину рычащий Хоук выступил с выговором от своего поколения. «Это не смешно, МакГи! Если все обернется так, как я думаю, у нас будут проблемы до жопы. Просто помните, что Беннетт работал на нас, на AX, в конце концов. Мы останемся с ребенком на руках ".
   Ник изучал фотографию мертвой женщины. Она была толстой и лежала в застывшей паутине черной крови. Топор, который все еще лежал рядом с ней, никак не улучшил ее черты. Он сомневался, что они были очень хороши с самого начала. Но тогда как и Раймонд Ли Беннетт, каким его запомнил Ник. Он стремился представить себе этого человека сейчас, и это было трудно. И все же он, должно быть, видел Беннета тысячу раз. Скрываясь в холлах, работая за столом, у кулера с водой, в лифтах. При нормальных обстоятельствах вы просто не замечали Беннеттов этого мира. Лысеющее, худое, длинное, как лошадь, лицо, истерзанное ужасным случаем ювенильного акне. Тупые глаза. Неуклюжая прогулка. Образ человека теперь возвращался к Нику. И более маловероятного кандидата в шпиона, в агента Комму, в предателя он не мог представить. Как он вспомнил сейчас, заставляя свой разум вернуться, Бенн
  
  
  
  
  
  Этт даже не выглядел очень ярким. Конечно, он никогда не продвигался, никогда не продвигался на государственной службе. Зачем Кремлю нанять такого человека? В частности, почему они наняли его, а затем никогда не связались с ним? Никогда не использовать его?
   Ник нахмурился, глядя на мертвую толстую женщину, а затем посмотрел на Хока. «В этом нет никакого смысла, сэр. Что-то или кто-то выходит из строя. Чем больше я вспоминаю об этом Беннетте, тем более невозможным становится. Я…»
   Его босс улыбался ему. Странная улыбка. «Есть еще одна вещь, о которой я тебе не сказал», - сказал Хоук. "Это выскользнуло из головы".
   Ник знал, что это ложь. Это вообще не выскользнуло из головы Хоука. Он приберег его для последнего, этого маленького лакомого кусочка, что бы это ни было. Хоук временами имел довольно искаженное представление о драматическом.
   «Раймонд Ли Беннетт был чем-то вроде урода, - сказал Хоук. «Он не очень хорошо учился в школе. У него были плохие оценки. Он бросил учебу. И ему никогда не было места здесь, в Вашингтоне. Но ФБР нашло старого профессора на пенсии, который раньше преподавал гештальт-психологию в Колумбии. Ему почти девяносто лет. , но он помнит Беннета из одного из своих классов. Беннетт был уродом - у него была полная память. Разум камеры. И ухо диктофона. Как только он прочитал или услышал то, что он никогда не забывал! Так что каждый документ, который он видел, каждое проклятое слово, которое он слышал в Вашингтоне за последние тридцать лет, хранится в его уродливом мозгу, как книги. Тысячи книг. Все, что коммунисты должны сделать, это открыть книги и прочитать! "
   Ник все еще думал об этом, когда Хоук сказал: «Давай. Возьми свою шляпу. Мы едем в Лорел. Я хочу, чтобы ты сам увидел эту секретную комнату. То, что ты узнаешь, может помочь тебе поймать Беннета - если еще не поздно. . "
   Глава 3
   Во время поездки к Лорел на реквизированном Хоуком «кадиллаке» с шофером его начальник разъяснил вопрос, который при обычном ходе вещей не затронул бы Ника Картера.
   Когда они покинули округ Колумбия и вошли в Мэриленд, Хок сказал: «Я знаю, что обычно ты оставляешь политику политикам, сынок, но справляешься ли ты с текущими проблемами, связанными с ЦРУ?»
   Ник, мельком подумав о чудесной груди и бедрах Пег Тайлер, признал, что в последнее время даже не взглянул на газету.
   «Я так не думал». Тон Хоука был сардоническим. «Но к вашему сведению, некоторые конгрессмены и сенаторы поднимают ужасную вонь. Они думают, что ЦРУ имеет слишком большую автономию, и они хотят что-то с этим сделать, усилить надзор за агентством».
   Ник ухмыльнулся, постукивая сигаретой по большому пальцу руки. «Любой конгрессмен, который хочет это сделать, не может быть совсем плохим. Я бы сказал, что этим тупицам можно немного присмотреть. Их неуклюжее неуклюжее чуть не убило меня в Мексике во время этой последней прогулки» 2.
   Хоук опустил окно. Он украсил безмятежный холмистый пейзаж Мэриленда потрепанной сигарой. «Дело в том, что если им удастся контролировать ЦРУ, тогда мы следующие. ТОПОР! ЦРУ может функционировать в центре внимания, но мы не можем! Я даже не буду пытаться. День, когда Конгресс сунется в дела AX - это день, когда я уйду в отставку. Что-нибудь подобное погубит нас в одночасье. Мы могли бы также разместить рекламу на первой полосе в The New York Times! "
   Ник промолчал. В чайнике была буря. Он сомневался, что Конгрессу будет позволено провести расследование в отношении AX, и даже если это произойдет, Хоук уйдет в отставку. Для этого старик был слишком привязан к своей работе. Единственный способ, которым Хоук мог когда-либо уйти, заключался в предписании закона о пенсиях - даже в этом случае им пришлось бы связать его и вынести, пиная и крича, из его маленького кабинета.
   Но оказалось, что Хоук не просто кипел. Он был уверен. Теперь он сказал: «Я знаю, и вы знаете, что мы всегда действуем под прикрытием, в« темноте »и в строжайшей секретности. Я не должен вам об этом говорить».
   "Но вы говорите мне, сэр. Почему?"
   Его босс снял целлофан со свежей сигары. «Просто чтобы напомнить вам. И, может быть, вам немного поможет. Обычная секретность и меры предосторожности, которые обычно жесткие в любом случае, в этой истории с Беннеттом удваиваются и утраиваются. Мы, AX и все другие вовлеченные агентства, полностью отвергли Затмение по этому поводу. Во всем мире. Если пресса когда-нибудь узнает об этом, мы мертвы. Все мы, но особенно AX. Просто потому, что Беннетт работал на нас последним! " Ястреб откусил кончик сигары и выплюнул ее в окно. «Черт возьми! Почему этот ублюдок не мог оказаться в сельском хозяйстве или торговле - в любом месте, кроме нас!»
   Киллмастеру пришлось признать, что для беспокойства Хоука была какая-то причина. Если газеты когда-нибудь унюхают этот запах, когда-нибудь узнают, что агент коммунистов умел лгать в Вашингтоне в течение тридцати лет, чтобы его обнаружили только после того, как он совершил ошибку, убив свою жену, то было бы много неразбавленный ад платить. Он может взорвать купол прямо у Капитолия!
   Теперь они были на окраине городка Лорел.
  
  
  
  
  
  
  шофер, казалось, знал, куда он идет. Когда большой лимузин свернул с шоссе US 1 и направился в деловой район, Хоук сказал: «Я был здесь раньше. Как только ребята из ФБР начали проверять и узнали, что Беннетт работает на нас, они позвонили мне. Но я хочу вы должны убедиться сами. Вот почему я не объяснил больше - ваши первые впечатления могут быть ценными. Может помочь вам поймать Беннета. Он был настоящим чудаком, скрытым чудаком, и я подозреваю, что вы единственный человек, у которого есть шанс поймать его ". Хоук взглянул на часы и застонал. «Если, конечно, он сейчас не обедает в Кремле».
   «Может, он еще не успел», - утешил Ник. «Даже если он бежит в том направлении. Я так понимаю, вы снимали работы над этим? Полностью?»
   Хоук кивнул. «Да. Конечно. Это действительно наш - единственный шанс - что он был вынужден спрятаться, спрятаться и подождать, пока все немного остынет. Конечно, они не сделают этого, пока мы его не поймем. знаю это. Я сказал, что он на самом деле не очень сообразительный. Но у меня есть сеть - наши люди, ЦРУ, ФБР, Скотланд-Ярд, Сюрете, Интерпол - вы называете это, и я это сделал. Конечно, есть риск там тоже, но я должен был пойти на это. "
   Ник понял. Когда так много людей работали над чемоданом, вероятность утечки увеличилась почти геометрически. Как сказал его босс, это был шанс, которым они должны воспользоваться.
   Они оставили позади центр города и снова направились на север. Справа от них находился ипподром Лорел. Ник хорошо это помнил. Он потерял там несколько сотен в давние выходные. Как ее звали - Джейн? Джоан? Дебби? Мэри? Лу Энн! Вот и все. Лу Энн, кто-то другой. Счастливая маленькая блондинка, которая постоянно выигрывала, в то время как Ник не мог выбрать победителя. Ник ухмыльнулся про себя, вспомнив кое-что еще - Лу Энн была неравнодушна к бюстгальтерам и отказалась их носить. Результат, как он теперь вспомнил, был несколько впечатляющим.
   Хоук разрушил его приятную задумчивость. «Вот и мы. Прямо по этой улице».
   Ник мельком увидел сине-белый уличный знак, когда большая машина катилась с тротуара на промасленную грунтовую дорогу. Бонд Милл-роуд. Ник вздохнул, прогнал призрак счастливой маленькой блондинки и насторожился.
   Это выглядело довольно симпатичным маленьким пригородом, а не недавним районом, и строители оставили несколько прекрасных старых деревьев. Дома за двадцать пять или тридцать тысяч долларов были хорошо расставлены. Школа еще не закончилась, и в этот час детей было мало, хотя их следы были повсюду в виде велосипедов, фургонов, тренажерных залов в джунглях и различных других препятствий. Типичная сцена американского мира и спокойствия, в данном случае усиленная слабым бризом из Чесапикского залива и золотой патиной солнца Мэриленда.
   «В таком месте, - сказал Ник, - убийство действительно должно им навредить».
   «Можешь повторить это снова», - прорычал Хоук. «Но в некотором смысле весь этот ажиотаж помог нам. Слава Богу, ФБР позвонило мне вовремя. Я заставил их взяться за дело, и полицейские Лорел очень помогли, когда узнали счет. С подпольем ФБР бумажная гавань» Я еще что-то почувствовал. Они думают, что это просто очередное убийство жены. Обычное дело - Беннетт убил свою толстую уродливую старую жену и сбежал с другой женщиной. Мы должны заставить их думать в этом направлении ». Он с энтузиазмом добавил: «Эта история похоронена за последние несколько дней. Я надеюсь, что Бог так и останется».
   Ник усмехнулся и закурил. "Аминь."
   Лимузин съехал с дороги через узкую деревянную калитку, вставленную в белый забор, который нужно было покрасить. Они пошли по гравийной дороге за небольшим домом типа Кейп-Код. Был ветхий гараж на одну машину, тоже нуждавшийся в покраске. Машина остановилась, и из нее вышли Хоук и Ник. Хоук велел шоферу подождать, и они подошли к передней части домика. Множество цветочных клумб, когда-то тщательно ухоженных, а теперь заросших сорняками, обрамляли каменную дорожку.
   Ник оглядел территорию. «У Беннета здесь было довольно много земли».
   «Пара акров. Участок земли, не так много дома. Потратил все деньги на уединение. Он не хотел, чтобы люди жили слишком близко к нему».
   Они обогнули фасад дома и подошли к небольшой, замаскированной веранде. Крупный полицейский отложил журнал и вылез из металлического стула. У него было красное лицо и рычание, как у бульдога. «Кто ты? Что тебе здесь нужно?»
   Хоук показал золотой президентский пропуск. AX не существовал для простой американской публики. Полицейский посмотрел на перевал, и его манера поведения стала очень уважительной. Но он сказал: «Дом опечатан, сэр. Не знаю, как…»
   Хоук пристально посмотрел на копа. Ник смотрел со скрытой ухмылкой. Временами Хоук мог быть довольно устрашающим.
   Хоук кивнул Нику. «Сними печать, Ник. Успокойся. Мы хотим оставить ее нетронутой».
   Коп снова начал протестовать. "Но, сэр! Я не думаю ... Я имею в виду
  
  
  
  
  
  я приказываю ... "
   Когда Ник ловко приступил к работе с металлической пломбой на дверной сетке, он слушал, как Хоук поправляет копа.
   «Всего две вещи», - говорил Хоук. «Всего две вещи, которые вы должны помнить, чтобы забыть, офицер. Забудьте - это ключевое слово. Забудьте, что вы когда-либо видели этот золотой проход - и забудьте, что вы когда-либо видели нас! земля, и ваше имя будет грязью до того дня, когда вы умрете! У вас это есть, офицер? "
   «Д-да, сэр. Я понял, сэр».
   Хоук резко кивнул. «Тебе чертовски лучше. А теперь возвращайся к своей книжке для девочек и забудь о нас. Мы оставим все таким, каким мы его нашли».
   К этому времени Ник обнаружил, что печать не сломана, и они с Хоуком вошли в дом. Было душно, душно и влажно, запах пыли смешивался с призраком старой полироли для мебели - и всего лишь следом гнилых, болезненно сладких испарений смерти. Ник фыркнул.
   Хоук сказал: «Она была мертва за неделю до того, как ее нашли. Это место нужно окурить, прежде чем они смогут его продать».
   Он пошел по узкому коридору с дешевым ковровым покрытием. Ник посмотрел налево, в гостиную, и не упустил ни секунды. Мебель, принадлежащая исключительно Гранд-Рапидсу, приобретенная в кредит, сделана в том, что некоторые шутники когда-то назвали «ранней американской тупицей». Телевизор в темном пластиковом шкафу, диван с рессорами, журнальный столик со шрамами, заваленный старыми журналами. Несколько плохих копий плохих картинок на ярко-красных стенах.
   «Иваны не могли много платить Беннетту», - сказал он Хоуку. «Или этот парень в конце концов не такой тупой - по крайней мере, он не сделал большой ошибки, которую совершает большинство из них».
   Хоук кивнул. Он открывал замок на двери подвала. «Нет. Он не тратил никаких денег. Это часть головоломки, сынок. Возможно, это причина того, что ему все сходило с рук - а может, русские просто так и не заплатили ему!»
   Ник Картер нахмурился. «В этом случае Беннетт был действительно преданным коммунистом? Работал напрасно!»
   Хоук жевал мертвую сигару и что-то бормотал. «Подожди и посмотри. Я думаю, этот парень был действительно преданным психом, но, возможно, ты сможешь придумать несколько свежих идей».
   Дверь в подвал открылась. Ник последовал за пожилым человеком по крутой неокрашенной деревянной лестнице. Хоук потянулся за болтающимся шнуром и включил верхний свет. 100-ваттная лампа была неэкранирована и безжалостно освещала небольшой подвал. В одном углу была небольшая масляная печь и резервуар; в другом углу - кадки, стиральная машина и сушилка.
   «Сюда, - сказал Хоук. Он провел Ника к дальней стене подвала, напротив подножия лестницы. Он указал на темные круглые шрамы на бетонном полу. «Раньше у него была старая угольная печь, понимаете. Стояла прямо здесь. А здесь был угольный бункер. Хорошая работа, а? ФБР думает, что Беннетт все это сделал сам. У них есть теория, что даже его жена не знать об этом ".
   Хоук стучал тыльной стороной ладони по грубо отделанной бетонной стене. Он улыбнулся Нику. «Почувствуйте это. Это выглядит достаточно естественно, невинно, но почувствуйте это».
   Ник коснулся бетона и почувствовал, что он слегка поддается. Он посмотрел на своего босса. «Фанера? Стеновая плита, что-то в этом роде. Он намазал ее тонким слоем бетона?»
   "Прямо сейчас смотри".
   После минутных поисков Хоук прижал палец к одной из следов шпателя на бетоне. Часть стены открылась, повернувшись на какую-то скрытую вертикальную ось, оставив щель, достаточно широкую, чтобы через нее мог проскользнуть человек. Хоук отступил. «После тебя, сынок. Выключатель света справа от тебя».
   Ник шагнул в темноту и нащупал свет, за которым последовал Хоук, задевая его, закрывая часть стены. Ник нашел выключатель и щелкнул им. Маленькая комнатка засветилась приглушенным золотым светом.
   Первое, что заметил Ник Картер, была большая картина над столом. Выполненное в ярком, ярком цвете, оно завизжало в тишине потайной комнаты. Ник подошел ближе, вгляделся и увидел небольшую латунную пластину, ввинченную в раму.
   Изнасилование.
   Молодая девушка лежала на спине в клубке высоких сорняков. Она лежала, запрокинув голову, ее рот скривился от боли, ее длинные светлые волосы ниспадали в окружающее море сорняков. Половина черного бюстгальтера была оторвана, обнажив небольшую мягкую грудь. Ее платье было разорвано, хотя рваные остатки все еще цеплялись за ее тонкую талию. На ней были рваные в промежности трусики и пояс для чулок с широкими черными бретелями, ведущими к порванным чулкам. Ее белые ноги были широко расставлены, одно колено поднято, а на внутренней стороне бедер были кровавые пятна. У ее ног, почти вне поля зрения, лежала единственная красная туфля на высоком каблуке.
   Ник Картер тихо присвистнул. Хоук стоял в тени, ничего не говоря. Ник сказал: "Беннет, это сделаешь?"
   «Думаю, да. Его хобби было рисовать».
   Картер кивнул. «Неплохо. Сырое, но мощное. Достаточно наглядно. Психиатр мог бы получить
  
  
  
  
  
  много узнать из этой картины - жаль, что я не один. "
   Хоук просто хмыкнул. «Не нужно быть умалишенным, чтобы знать, что Раймонд Ли Беннетт был или остается настоящим персонажем. Продолжайте. Посмотрите вокруг и сделайте собственные выводы. Вот почему мы приехали сюда. Я хочу, чтобы вы получили это из первых рук. . Я буду держаться подальше, пока ты не закончишь. "
   Киллмастер, обладающий навыками, рожденными долгой практикой, начал обходить комнату. Стороннему наблюдателю, не знавшему Ника Картера, его методы могли показаться ленивыми и даже неряшливыми. Но он ничего не упустил. Он редко к чему-либо прикасался, но его глаза - странные глаза, которые могли менять цвет, как хамелеон, - непрерывно блуждали и передавали постоянный поток информации в мозг за высоким лбом.
   Книжные полки составляли всю стену маленькой комнаты. Ник проницательно окинул взглядом корешки десятков книг в мягкой и твердой обложке. «Беннетт был фанатом загадок», - сказал он молчаливому Хоуку. «Тоже любитель шпионажа - это в каком-то смысле, я думаю. Здесь есть все, от Анны Кэтрин Грин, Габорио и Дойла до Эмблера и ЛеКарре. Может быть, лучший и худший парень использовал их в качестве руководств для своей профессии».
   «Продолжай», - пробормотал Хоук. «Вы еще ничего не видели. ФБР пригласило психолога и позволило ему бродить. Он, похоже, не ушел далеко - вел себя немного нервно, потому что Беннета не было рядом, чтобы пройти тест Роршаха».
   Ник выдвинул верхний ящик стола. «Hummmm - это очень хорошая порнография Дорого, слишком Может быть, где его деньги пошли...»
   «Порнография? ФБР не говорила мне ничего о любой порнографии!» Хоук вышел из тени и посмотрел через плечо Ника.
   Ник усмехнулся. «Лучше посмотрите, сэр. Вы уже немного постарели для этого высоковольтного оборудования. И разве вы не ходили к врачу за кровяным давлением недавно?»
   "Ха!" Хоук потянулся за одним из глянцевых отпечатков Ника. Он изучал это, нахмурившись. Он покачал головой. «Это невозможно. Не так. Это невозможно физически».
   На изображении, о котором идет речь, были изображены три женщины, мужчина и собака. Ник осторожно взял снимок у Хока и перевернул его. «Вы перевернули его, сэр».
   "Черт возьми, я сделал!" Хоук снова изучил картинку. «Будь я проклят, если бы я этого не сделал. Хммм - так это просто возможно». Он убрал отпечаток обратно в ящик и кивнул на стальной шкаф, стоявший в углу комнаты. «Взгляни на это». Он вернулся в тень у стены.
   Ник открыл шкаф. Содержание было, мягко говоря, интригующим. Ник закурил и внимательно посмотрел на них с полуулыбкой и полу-хмурым взглядом. Может быть, Раймонд Ли Беннетт был не очень умен или слишком хорошо одарен физически, но он определенно был многогранным парнем. Большинство из них причудливы.
   На крючках в углу шкафа висела коллекция женских поясов, корсетов и поясов для чулок. К некоторым вещам были прикреплены длинные чулки. На полу в кабинете стояли женские туфли на очень высоком каблуке с остроконечными шпильками и пара лакированных кожаных ботинок на высоком каблуке, застегивающихся до колен.
   Ник снова тихонько присвистнул. «Кажется, наш мальчик издавна был фетишистом».
   Хоук был кислым. «Это то, что психолог ФБР сказал в своем отчете. Так к чему это нас приведет?»
   Ник был весел. Он был полностью доволен собой. Что еще более важно, он начинал понимать, какое-то слабое предзнаменование того, каким на самом деле был Раймонд Ли Беннетт.
   Он взял с полки в стальном шкафу коллекцию собачьих кнутов. А также тонкая юбка из плетеной кожи. «Беннет любил хлестать людей. Наверное, женщин. Без сомнения, женщин. Хммм - но где он мог найти женщин, которых можно было бы хлестать? Живя в таком месте и выглядишь так же, как он? Не то, чтобы его внешность работала против него в этом доме. своего рода сексуальный преступный мир, который он явно хотел, хотел, чтобы туда заселили. Заселился - или он? чертовски рискованно - рано или поздно он бы попал в ловушку, попал бы в беду, и его прикрытие было бы взорвано. Но его так и не взорвали. В этот изящный пригородный обман никогда не разобрались, пока он сам не взорвал его ».
   Ник уронил сигарету на пол и наступил на окурок. При этом он заметил нарисованный мелом контур на тускло-коричневом линолеуме. Мел был потерт и местами частично стерт, но очертания все еще обозначали довольно крупный труп.
   Ник указал на отметки мелом. "Его жена, Ястреб!" На этот раз он забыл «сэр», с которым обычно обращался к старику.
   Хоук с сомнением покачал головой. «Значит, вы думаете, что она знала об этой комнате? Что она была его спутницей в развлечениях и играх, которые здесь происходили? Но это означает, что она, должно быть, знала, что он работал на русских или работала на них сама. И это я не куплю! Два человека не смогли бы сохранить этот секрет
  
  
  
  
  
  
   в течение тридцати лет. Один, может быть. Похоже, Беннет это сделал. Но и не его жена ».
   Ник закурил новую сигарету. Он провел сильными пальцами по своим каштановым волосам. «Я согласен с вами в этом, сэр. Не думаю, что она знала о шпионаже. Ей не нужно было бы знать. Нет реальной причины, почему она должна это делать. Но я думаю, что она была его сексуальной компаньонкой, если вы хотите назовите это так, в сумасшедших секс-играх, в которые Беннетт любил играть. Я готов поспорить. Сейчас мы их не найдем, потому что Беннетт либо уничтожил их, либо взял с собой, но держу пари, что поблизости была камера Polaroid. здесь много экспонированной пленки. Вероятно, у него был таймер, чтобы он мог присоединиться к даме и сделать свои собственные снимки ».
   Хоук, засунув руки в карманы, мрачно смотрел на стол. «Может быть, ты прав, Ник. Одно я точно знаю - в этом столе нет секретного ящика. ФБР сделало все, кроме того, что разорвало его на части. Я им доверяю. Они не провалились».
   «Да, - сказал Ник. «Вероятно, они у Беннета с собой. Они будут некоторым утешением в долгие холодные ночи, когда он прячется».
   "Ты думаешь, этот человек настоящий псих, Ник?"
   «Определенно, - сказал Киллмастер. «Хотя и не в юридическом смысле. Я начинаю получать довольно четкое представление о нашем мистере Беннетте, и это немного пугает, немного забавно и более чем немного жалко. Посмотрите на это».
   С другого крючка в шкафу Ник достал плащ и жемчужно-серую шляпу с широкими полями с большой прорезной резинкой. Оба выглядели новыми. Ник взглянул на бирку производителя в рыжеватом плаще. «Abercrombie & Fitch. Шляпа Доббса. И дорогая, и новая, почти не поношенная». Он поднял пальто. «Что-то тяжелое в карманах».
   Хоук достал из кармана напечатанную пленку и взглянул на нее. «Да. ФБР внесло это в список. Трубка и табак, никогда не вскрываемые, трубка, которой не пользовались, и револьвер. Специальное банковское дело, никогда не стреляло».
   Ник достал предметы из карманов плаща и осмотрел их. Табаком для трубки был Дуве Эгбертс, голландский кавендиш. Пакет все еще был запечатан. Он провел пальцем по внутренней стороне чаши для трубки. Блестящая чистота.
   Револьвер был Smith & Wesson с коротким двухдюймовым стволом - .38. На очень близком расстоянии это было бы адским ударом. На оружии блестела легкая масляная пленка. Часть этого прилипла к пальцам Ника, и он вытер их о штаны.
   Ястреб сказал: «Ты думаешь, о чем я думаю, N3? Что-нибудь по-настоящему сумасшедшее - вроде выдумок и детских игр?»
   Прежде чем ответить, Ник Картер снова взглянул на книжные полки с загадками, шпионскими историями, стопкой комиксов о тенои. Его острый взгляд метнулся на маленький табурет, где стояли две бутылки виски и сифон для газировки. Пломбы на виски были целы, сифон был полон.
   Хоук проследил за его взглядом. «Беннетт не курил и не пил».
   В конце концов Киллмастер сказал: «Было бы красиво и просто, сэр. Решить, что Беннетт - просто псих, который читал слишком много шпионских историй, слишком много смотрел телевизор. значок. Я признаю, что многие вещи указывают на это, но, с другой стороны, многие вещи этого не делают. Дети, даже взрослые, обычно не берут на себя топор для своих жен ".
   «Он псих», - проворчал Хоук. «Шизо. Раздвоенная личность. Он был психом, психом, всю свою жизнь. Но он довольно хорошо скрывал это. Затем что-то внезапно привело его в психотическое состояние, и он уволил свою жену».
   Ник знал, что его босс думал вслух и ожидал, что Киллмастер сыграет роль адвоката дьявола. Это была техника, которую они часто использовали для решения сложных задач.
   «Я думаю, что ты примерно наполовину прав», - сказал он сейчас. «Но только наполовину. Вы слишком упрощаете это, сэр. Можно сказать, что Беннетт был детским романтиком, который любил играть в шпиона, но ФБР нашло доказательства того, что он мог быть настоящим шпионом. Дон Не забудьте о полной памяти и кадре камеры! Этот человек - постоянный рекорд всего важного, что произошло в Вашингтоне за последние тридцать лет ».
   Хоук крякнул и сорвал чистую обертку со свежей сигары. «Тогда почему, черт возьми, Кремль, если это был Кремль, никогда не попытался связаться с ним? Почему они не заплатили ему? Просто не имеет смысла, что они посадили такого парня, как Беннет, а затем не попытались доить его годами. Если только… "
   Ник заменил плащ и шляпу в металлическом шкафу. Он пересек комнату и остановился, глядя на искусственный камин из искусственного красного кирпича, который был установлен в одной стене. За дешевым латунным экраном находился небольшой электрический обогреватель с удлинителем, ведущим к розетке. Ник взял шнур и воткнул в розетку. Нагреватель загорелся красным.
   Перед камином стояло обшарпанное кресло с рваной виниловой обивкой. Ник Картер опустился в кресло и протянул свои длинные мускулистые ноги воображаемому пламени. Он закрыл глаза
  
  
  
  
   и попытался представить себя Раймондом Ли Беннетом. Унылый человечек с плохим телосложением, с не очень волосами цвета мыши, тяжелым случаем прыщей, покрывающих уродливую морду лошади. Очень плохое оборудование для встречи с миром. Мир, в котором все вкусности достались прекрасным людям, блестящим, умным и богатым людям. Ник, его глаза все еще закрыты, изо всех сил пытаясь смоделировать и настроиться на розоватую атомную арматуру, лежащую в основе мозга Раймонда Ли Беннета - всего один мозг из миллиардов - начал постепенно формировать туманную картину в своем собственном сознании. Он мог почти смаковать, почти пробовать сырые соки поражения. От разочарования и ужасного желания. Крик, на который не будет ответа. Душа, желающая выбраться из обтягивающего тела и умоляющая о спасении от израненного лица. Ненужное желание иметь. Расплывчатый разум, но осознающий течение времени и ужасающий осознание того, что было упущено. Бедный ребячливый ребенок, запертый от сладостей жизни.
   Такой человек - если бы это было слово - человек - мог бы найти утешение, успокоение только в фантазиях. Ник открыл глаза и уставился на светящийся электрический обогреватель. На мгновение он превратился в Беннета, сидящего там, глядя на прыгающее пламя костра из яблони, курил трубку Шерлока Холмса - без табака - и собирался выпить дорогого виски - крышки на бутылке не сломаны. Время имело значение. Самое время для трубки и напитка, прежде чем надеть плащ и шляпу с полосками, положить револьвер в карман и отправиться на поиски приключений. Поскольку сегодня игра была в самом разгаре, происходили великие события: злодеи должны были убить, правительства должны были спасти, а девушки - спасти. Ах, девочки! Прекрасные девы. Все голые и милые. Грудастая, с серебристыми бедрами. Как они душили человека своей сладко пахнущей плотью, требуя этого, стоная из-за этого, все они были больны похотью.
   Фантастика. Секретная комната и реквизит, и сны, и время ускользает, и сновидения - сновидения, сновидения…
   Ник резко сел в кресле. "Держу пари, что Беннетт импотент!"
   Хоук не сдвинулся со своего места в тени. Он выглядел точно так же, и на мгновение Нику это показалось странным; потом он понял, что прошло всего несколько секунд. Его собственные сновидения казались намного дольше. Теперь Хоук сказал: "Ты ставишь на что?"
   Ник встал со стула и провел пальцем по густой пыли на пустой каминной полке над фальшивым камином. «Это наш мальчик импотент! Он не мог сделать это в постели. По крайней мере, не в обычном порядке. Вот почему для кнутов и обуви и поясков, и все, что вещи. Причины порнографии. Bennett может» t функционирует сексуально без каких-либо искусственных стимулов - может быть, его сначала нужно ударить ".
   Хоук уставился на своего мальчика номер один со странной смесью трепета и отвращения. Он подошел ближе, из тени. «Избавь меня от битвы с Краффт-Эбингом, ради Пита. Я привел тебя сюда не для того, чтобы исследовать сексуальную жизнь Беннетта или ее отсутствие, и меня не особо волнуют его извращения, если таковые имеются. Я думал, ты может появиться несколько идей ... "
   «Да, - прервал его Ник. «Их чертовски много. Больше, чем я могу использовать в данный момент. Потребуется время, чтобы разобраться с ними - если это вообще возможно. Но если Беннетт был шпионом - а я склонен думать он был, по крайней мере, в некотором роде дилетантом - тогда я думаю, мы можем ожидать, что на фотографии появится еще одна женщина. Рано или поздно, когда и если мы найдем Беннета, там будет женщина. А ее не будет. старый, толстый и уродливый! Короче говоря, сэр, Беннет перестал полагаться на фантазии и пошел за реальным. Он внезапно понял, что ему пятьдесят пять, он на пенсии, и у него осталось мало времени. Вот почему он убил своего жена! Она напомнила ему слишком многое - о том, что он, без сомнения, считает потраченными впустую тридцатью годами. И она мешала! Он не мог просто уйти и оставить ее в живых. Таким образом, он никогда не избавится от нее. Она должна была умереть. Он должен был ее убить. Это был способ Беннета сделать полный перерыв, убедиться, что он не может сдаться и вернуться домой. Вернуться к мечтам вместо действий ».
   Киллмастер сунул сигарету в рот и щелкнул зажигалкой. «В каком-то смысле вы должны передать это маленькому человечку - потребовалось немало мужества, чтобы сделать то, что он сделал».
   Хоук почесал слегка поседевшую щетину на подбородке. «Ты потерял меня, сынок. Я надеюсь, что ты знаешь, о чем говоришь».
   «Я тоже. Дело в том, что мы никогда не узнаем, пока не поймаем Беннета».
   "Вы видели все, что хотели здесь?"
   "Одно, сэр." Ник указал на каминную полку. Хоук подошел к указанному месту, чтобы посмотреть. Вся каминная полка была покрыта толстым слоем пыли, за исключением овальной отметки около трех дюймов в длину и двух дюймов в ширину.
   «Что-то недавно было взято с камина», - сказал Ник. "Вероятно, это была единственная вещь, хранившаяся на каминной полке, и я предполагаю, что Беннетт взял ее с собой, но нам лучше проверить это.
  
  
  
  
  
  в ФБР? "
   И снова Хоук взглянул на напечатанный хлипкий текст. «Нет. Они даже не упоминают каминную полку. Или след в пыли. Думаю, они не заметили этого».
   Ник вздохнул и стряхнул пепел с сигареты. «Я хотел бы знать, что это было. Наверное, это единственное, что он взял из этой комнаты - должно быть, это было важно».
   Они вышли из потайной комнаты. Хоук вернул псевдоцементную стену на место. Поднимаясь по крутой лестнице в подвал, он сказал: «Мы, вероятно, никогда не узнаем, если не поймем Беннета. Его жена точно нам не расскажет». Голос старика звучал очень мрачно.
   «Не унывай», - сказал ему Ник. «У меня есть ощущение, или назовем это догадкой, что мы собираемся поймать Беннета. Это будет непросто, но мы сделаем это. Он любитель. Он также истерик, псих, и романтик с IQ восьмилетнего ребенка. Но он не безобидный! Отнюдь не безобидный. Он смертельно опасен - как ребенок может быть смертельным. Вдобавок ко всему, он таит в себе эти прекрасные файлы. думаю, это имеет большое значение для Беннета. Я не думаю, что он знает, сколько он знает, если вы последуете за мной, сэр. "
   Хоук громко застонал, запирая дверь подвала. «Я не уверен, Ник. Я больше ни в чем не уверен в этом деле. Я даже не уверен, что он есть! Я все думаю, что проснусь и обнаружу, что все это кошмар».
   Киллмастер посмотрел на своего босса с намеком на сочувствие. Это было не похоже на Ястреба - быть таким обезумевшим. Затем он вспомнил, что Хоук практически в одиночку нес это бремя, в то время как он, Картер, был только что испытал красоту природы и объятия любви. Это имело значение.
   Когда они снова прошли через душный домик, Ник сказал: «Есть случай, хорошо. И он может обернуться кошмаром. Но я его взбью, сэр».
   Большой полицейский снова встал, когда они вышли из дома. Пока Ник менял целую металлическую пломбу, его блуждающие острые глаза уловили легкое изменение в спокойном пригородном пейзаже. Было добавлено что-то новое. Ник повернулся к полицейскому и кивнул в сторону небольшого стенда из серебристой березы примерно в семидесяти пяти ярдах к востоку. «Кто этот парень вон там, среди деревьев, наблюдает за нами? Ему здесь место?»
   Коп проследил за взглядом AXEman. «О, он! Это всего лишь мистер Уэсткотт. Он живет по соседству. Много шпионит. Любопытный, сэр. Это он в первую очередь вызвал нас по этому делу. Мы ничего не можем сделать, сэр. Эти деревья уже растут. его собственность ".
   "Кто сказал, что я хочу что-нибудь сделать?" - мягко сказал Ник. «Но я думаю, я поговорю с джентльменом. Я встречу вас в машине, сэр». Он оставил Хока, снова вложив в копа страх перед Богом и президентский пропуск, и направился к небольшой группе деревьев.
   Мистер Ллойд Уэсткотт был худым мужчиной лет пятидесяти с загорелой лысиной и небольшим брюшком. Он был одет в брюки и синюю спортивную рубашку и был определенно дерзким. Когда Ник подошел к нему, он без особого энтузиазма размахивал ножом для травы, щипая амброзию вокруг стволов деревьев. Ник признал, что это был такой же хороший повод для пребывания здесь.
   N3 легко перешел в свою выигрышную манеру. AXEman мог быть самым представительным, когда захотел. Он улыбнулся мужчине. "Мистер Уэсткотт?"
   "Да. Я Уэсткотт". Мужчина вынул потрепанную трубку из бриара между блестящими вставными зубами. "Ты коп?"
   Ник рассмеялся. «Нет. Страхование». Он протянул мужчине карточку из бумажника. Страховой фронт обычно работал в подобных ситуациях.
   Уэсткотт поджал губы и нахмурился, глядя на карточку, затем вернул ее Нику. «Хорошо. Так что тебе от меня нужно?»
   Ник снова улыбнулся. Он предложил сигарету, от которой отказались, а затем закурил свою. «Ничего особенного, мистер Уэсткотт. Просто я пытаюсь собрать всю информацию о мистере Беннетте. Он исчез, как вам должно быть известно, и он был достаточно хорошо застрахован у нас. Вы - сосед его - ты хорошо его знал? "
   Уэсткотт грубо рассмеялся. «Знаешь его? Никто не знал этого психа! Он и эта толстая неряха его жены строго держались при себе. Что было нормально для всех нас здесь - им здесь все равно не место! Я, мы, все мы мы здесь, мы все знали, что что-то подобное когда-нибудь случится. И конечно же ... "
   Ник пристально посмотрел на мужчину. Возможно, это всего лишь пригородная злоба и снобизм, но он не мог позволить себе упустить из виду угол.
   Намереваясь льстить, он сказал: «Мне кажется, что от полиции мне ничего не вытащить. Либо они мало что знают, либо просто не разговаривают. чувак. Как ты думаешь, что на самом деле там произошло? "
   В искренности удивления Уэсткотта не было сомнений. «Произошло? Не об этом, мистер. Просто то, что думают копы. Этот сумасшедший ублюдок убил свою жену и сбежал - вероятно, с какой-то другой дамой». Уэсткотт злобно ухмыльнулся. "Не могу сказать, что виню его в том, что он сбежал - эта его жена была в ужасном состоянии. Только он этого не сделал.
  
  
  
  
  
  придется убить ее ".
   Ник выглядел разочарованным. Он пожал большими плечами. «Извините, что побеспокоил вас, мистер Уэсткотт. Я думал, вы что-то знаете, заметили то, что не заметила полиция. Но я думаю, вы правы - это обычный случай убийства жены. До свидания».
   "Подожди минуту." Весткотт постучал трубкой по зубам. «Я знаю кое-что, чего не знают копы. Потому что я не сказал им. Я ... я не люблю ввязываться ни в чем, понимаете, поэтому, когда они задавали мне вопросы, я просто отвечал на эти вопросы, понимаете. Я не стрелял мне в рот, ничего не предлагал ».
   Ник терпеливо ждал. "Да, мистер Уэсткотт?"
   «Я не понимаю, как это помогло бы копам, если бы я сказал им», - защищаясь, сказал Уэсткотт, - «но этот Беннет был настоящим психом. Он обычно наряжался и расхаживал по окрестностям ночью, понимаете. своего рода костюм. Я наблюдал за ним. Следуй за ним, просто чтобы увидеть, что он задумал ».
   Ник снова улыбнулся. "И что он задумал, мистер Уэсткотт?"
   «Среди прочего, он был наблюдателем. Подглядывающим Томом. Он обычно бродил по окрестностям и заглядывал в окна спальни, пытаясь наблюдать, как женщины одеваются или раздеваются».
   Ник уставился на мужчину. Его подвижные губы слегка изогнулись, когда он сказал: «Вы видели, как он это делал, мистер Уэсткотт?»
   «Да. Много раз - ну, по крайней мере, два или три раза. Но он не заходил ко мне домой, так что я…»
   Ник плавно поднял его. «Он не появлялся у вас дома, мистер Уэсткотт, поэтому вы не удосужились заявить о нем в полицию? Это все?»
   Лицо Уэсткотта покраснело. «Ну, да. Как я уже сказал, я не люблю ввязываться ни в чем. Этот парень на самом деле ничему не причинил вреда, а я, э-э…» Его голос затих.
   Ник Картер сохранил серьезное лицо. Очевидно, Беннетт мешал собственному подглядыванию Уэсткотта, и хотя это должно было раздражать, это определенно не было делом полиции!
   Уэсткотт, должно быть, уловил мысль Ника, потому что он поспешил дальше, пытаясь стереть этот момент. «Иногда я довольно хорошо его разглядывал, когда он не знал, что я смотрю. Он всегда был одет так, как будто думал, что участвует в телешоу или что-то в этом роде - ну, знаете, в плаще и элегантной шляпе. Пальто у него всегда было застегнуто под подбородком, а шляпа опускалась на глаза. И он всегда держал руки в карманах. Как будто у него был пистолет, знаете ли ».
   Уэсткотт постучал трубкой по березе. «После того, что случилось, он убил свою жену, я имею в виду, у него, вероятно, был пистолет, а? Я рад, что никогда не звал его на подглядывание. Он мог застрелить меня!»
   Ник отвернулся. Он махнул рукой на прощание. «Я так не думаю, мистер Уэсткотт. Пистолет не был заряжен. И теперь, когда вы снова получили поле зрения, позвольте мне пожелать вам приятного взгляда. И спасибо за все».
   Он не повернулся на слабый звук позади него. Это была только трубка мистера Уэсткотта, выпавшая из его открытого рта.
   В машине, возвращаясь в Вашингтон, он рассказал Хоуку то, что рассказал Уэсткотт. Хоук кивнул без особого интереса: «Это только подтверждает то, что мы уже знаем. Беннет - чокнутый. Поэтому ему нравилось подглядывать и играть в полицейских и грабителей по ночам - это не поможет нам его поймать».
   Ник не был так уверен. Но он молчал, и какое-то время они ехали молча. Ястреб сломал его. «У меня была мысль там, в комнате - прямо перед тем, как ты вошел в этот транс. Я скажу тебе, если ты пообещаешь не умирать со смеху».
   "Обещание".
   "Хорошо." Хоук отчаянно захрустел сухой сигарой. «Как я уже говорил там - если Кремль наложил на нас одного, действительно преуспел в том, чтобы навязать нам Беннета, то почему, черт возьми, они его не использовали? Не связались с ним? Доили его изо всех сил? Это просто не имеет смысла, что иваны насадят спать на тридцать лет! Пять, да. Может, десять. Это уже сделано. Но тридцать! Это чертовски долго спать.
   Ник согласился. «Тем не менее, они, кажется, сделали именно это, сэр».
   Хоук покачал головой. «Нет. Я так не думаю. И у меня есть настоящая дурацкая теория, которая могла бы это объяснить. Предположим, они пошутили в Кремле. На самом деле дурацкая, грандиозная ошибка. Предположим, они подбросили нам Беннета еще в 1936 году и потом забыл о нем! "
   По крайней мере, это был свежий подход к их проблеме. Нику определенно это не пришло в голову. Но это показалось ему немного диким. Он не верил в это. Еще нет. Он напомнил Хоуку один из основных фактов жизни, одну из первых вещей, которым учат агента. Никогда не недооценивайте россиян.
   "Я не", сурово сказал Хоук. «Но это возможно, мальчик! Мы делаем ошибки, как ты знаешь, и некоторые из них - глупцы. Красные тоже. Обычно нам удается прикрыть свои ошибки, скрыть их, и они тоже. Чем больше я думаю об этом тем правдоподобнее это становится. Помните, что они, должно быть, сказали Беннету, что он собирается спать. Сказали ему лежать тихо, как мышь, и никогда не пытаться связаться с ними. Никогда! Они получат
  
  
  
  
  
  чтобы связаться с ним, когда придет время. Только так и не дошло. Они как-то потеряли его дело. Они забыли о его существовании. За тридцать лет может произойти многое, и русские умирают так же, как и все. Как бы то ни было, 1936 год был для них неудачным - и тот, и последующие годы. Их революция была еще довольно новой и шаткой, у них были чистки, они начали беспокоиться о Гитлере. Много вещей. И тогда они были не так эффективны, как сейчас. Я знаю! Тогда я был просто молодым агентом ".
   Киллмастер покачал головой. «Это все еще довольно дико, сэр. Я думаю, вы идете далеко в левое поле, чтобы получить объяснение. Но есть один аспект, один набор обстоятельств, при которых ваша теория может иметь некоторый смысл».
   Хоук пристально наблюдал за ним. "А что есть?"
   «Если бы после того, как они завербовали Беннета, они узнали бы, что он псих. Псих. Или что у него были такие склонности. Мы знаем, что они не вербуют психических больных - они бы бросили его, как горячую картошку. сами предали его, просто чтобы слезть с крючка. Для них не было никакого риска, никакой опасности. Беннетт был одиночкой, спящим, а не частью сети. Он не мог знать ничего, что могло бы причинить им вред ».
   «Но они не предали его», - мягко сказал Хоук. «Никогда. И мы не знали о нем. Тем не менее, они никогда не использовали его, по крайней мере, насколько нам известно. Так что, если они не баловались, если это не было кремлевской фальсификацией, что за чертовщина? ответ?"
   «Просто может быть, - сказал Ник, - что они сыграют прямо. Рэймонд Ли Беннетт должен был проспать тридцать лет. Пока этот его чудаковатый мозг всасывал все, как пылесос. Какой-то комиссар, какой-то высокопоставленный в МГБ, решил, что пора спящей красавице проснуться ".
   Ник усмехнулся. «Может, он получил поцелуй по почте. В любом случае, если я прав, у русских тоже небольшие неприятности. Я сомневаюсь, что они ожидали, что он убьет свою жену! Они точно не знают или не знали. время, как сумасшедший Беннетт. Они ожидали, что он исчезнет тихо, без всякой помпы, и появится в Москве. После нескольких месяцев или лет выжимания из него мозгов они могли дать ему небольшую работу, чтобы он успокоился и счастлив. Или, может быть, просто организовать его исчезновение. Только так не вышло - Беннетт - убийца жен, игра взорвана, и каждый агент в мире ищет его. Держу пари, что русские ищут чертовски несчастен ".
   «Не больше, чем я, - с горечью сказал Хоук. «У этой штуки больше углов, чем у моей тети. У нас много теорий, но нет Беннета. И Беннет, у нас должен быть! Живым или мертвым - и мне не нужно говорить вам, какой я предпочитаю».
   Ник Картер закрыл глаза от яркого солнечного света на Потомаке. Теперь они вернулись в Вашингтон. Нет. Хоуку не нужно было ему говорить.
   Он покинул Хок на Дюпон-Серкл и на такси поехал к Мэйфлауэр. Там для него всегда резервировался номер, в который можно было подняться через служебный вход и частный лифт. Он хотел пару напитков, долгий душ и несколько часов сна.
   Когда он вошел в номер, звонил телефон. Ник поднял его. "Да?"
   «Опять я», - сказал Хоук. "Схватка".
   Ник вздрогнул. Хоук сказал: «Когда я вошел, он был у меня на столе. Вспышка из Берлина. Один из наших людей сейчас едет в Кельн. Они думают, что заметили Беннета».
   Пошел сон. Теперь. Ник никогда не спал в самолетах. Он сказал: "В Кельне?"
   «Да. Он, вероятно, намеренно избегает Берлина. Слишком опасно, слишком большое давление. Но неважно сейчас - ты был прав насчет женщины, Ник. В некотором смысле. Берлину подсказала проститутка из Кельна, которая иногда работает на нас. Беннетт был с ней прошлой ночью. Тебе придется с ней связаться. Это все, что я знаю прямо сейчас. Взлетай, сынок. Машина заберет тебя через пятнадцать минут. Водитель получит твои инструкции, путевые распоряжения и все наркотики. Я понял. Это немного, я знаю, но чертовски больше, чем десять минут назад. Армейский бомбардировщик летит над тобой. Удачи, Ник. Дай мне знать, как это происходит. И давай Беннетт! "
   "Да сэр." Ник повесил трубку и на мгновение уставился в потолок. Возьми Беннета. Он думал, что будет - кроме смерти. Но это будет нелегко. Хоук подумал, что теперь это сложный беспорядок - у Ника было предчувствие, что до того, как все закончится, будет еще хуже.
   Киллмастер принял один из самых быстрых ливней в истории, позволив ледяной струе воды струиться по его стройному, мускулистому телу. Он вытерся огромным полотенцем - маленькие полотенца были его любимой ненавистью - и обернул им свою плоскую тридцатичетырехдюймовую середину.
   Кровать была двухместной, а большой матрас был тяжелым, но он перевернул ее легким движением руки. Как обычно, ему было нелегко найти шов, который, в свою очередь, так ловко скрывал молнию. Старый Пойндекстер из отдела спецэффектов и монтажа лично руководил этой работой, и старик был мастером старой школы.
   Ник финал
  
  
  
  
  Я нашел молнию и расстегнул ее, снял комки набивки и сунул руку в матрац на всю длину. Тайник для оружия был хитроумно размещен точно в центре матраса, с хорошей подкладкой, так что снаружи ничего нельзя было почувствовать.
   Он достал 9-миллиметровый люгер, стилет и смертоносный металлический шар, которым был Пьер, газовая бомба. Один запах смертоносной сущности Пьера мог убить целую комнату. Теперь Ник прикрепил к своему телу маленькую бомбу размером с мяч для пинг-понга. Когда он закончил, бомба висела у него между ног.
   9-миллиметровый «Люгер» в разобранном виде, остов пистолета, был заключен в слегка промасленную тряпку. Зная, что он в идеальном состоянии, Киллмастер снова проверил пистолет, протягивая тряпку через ствол, проверяя действие и безопасность, выкидывая патроны на станине, чтобы проверить пружину питателя в обойме. Наконец он остался доволен. Вильгельмина была готова к мрачным играм и неприятным забавам.
   Киллмастер быстро оделся. Стилет в мягких замшевых ножнах был привязан к внутренней стороне его правого предплечья. Легким движением запястья активировалась пружина, и холодная рукоять попала ему в ладонь.
   На стене спальни висела потрепанная старая доска для дартса. Ник прошел в дальний конец комнаты, быстро повернулся и швырнул стилет. Он дрожал в пробке, совсем рядом с попаданием в яблочко. N3 слегка покачал головой. Он был пустяком из практики. Он заменил стилет в футляре, надел пластиковый плечевой зажим, убрал люгер и закончил одеваться. Дежурный должен позвонить в любой момент, чтобы сообщить о прибытии его машины.
   Телефон зазвонил. Но это снова был Хоук. Никто, кроме близкого человека, не мог различить напряжение в голосе человека, который управлял AX практически в одиночку. Ник сразу понял это. Больше проблем?
   «Я рад, что поймал тебя», - прохрипел Хоук. "Вы карабкаетесь?"
   "Да сэр."
   «Еще о Беннетте, сынок. Это даже хуже, чем мы думали. Сейчас все действительно копают, и вся информация накапливается - Беннетт был стенографистом на некоторых заседаниях Объединенного комитета начальников штабов. Я так понимаю, совсем недавно. до того, как он пришел к нам ".
   «Это действительно приятно», - мрачно сказал Ник. "Этот чокнутый мозг его знает мысли, предубеждения и предубеждения, симпатии и антипатии каждого из наших высших руководителей. Черт, такая информация может быть так же ценна для иванов, как и любые другие" жесткие "вещи, которые он мог бы иметь. подобрал."
   «Я знаю, - сказал Хоук. «Откуда я знаю! С таким же успехом у этих ублюдков могла быть ошибка в Белом доме. В любом случае, я только что получил вспышку, и ФБР предложило передать ее - тому, кто выполняет эту работу за нас. Они не знают. насчет вас, конечно. На самом деле они просто пытаются докопаться до огромной срочности поиска Беннета - как будто мы этого не знали. Теперь они предполагают, что он несёт где-то в своём сумасшедшем черепе информацию об атомном оружии, ракеты и противоракетные ракеты, планы защиты Европы, оценки сравнительных военных возможностей, отчеты и анализы военной разведки - я читаю это из присланного мне неубедительного материала - информация, касающаяся передвижения войск, планы ответных действий Соединенных Штатов Стратегическое воздушное командование и, держите шляпу, мальчик, предварительная экстраполяция войны во Вьетнаме! Независимо от того, осознает ли Беннетт, что он знает все эти вещи, - он знает! И когда русские понимают, что он знает - если они еще не знают - они построит самый большой всасывающий насос в мир, чтобы высушить нашего человека. Их тоже не волнует, сколько времени это займет ".
   «Мне лучше взломать, сэр. Машина, должно быть, уже внизу».
   «Хорошо, сынок. Еще раз до свидания. Удачи. И, Ник, на этом хлипком материале есть пометки карандашом. От лично Джека. Он предполагает, что лучшее решение нашей проблемы - это несколько унций свинца в мягких тканях Беннета. мозг. Как можно скорее ".
   «Я не мог с этим согласиться, - сказал Ник Картер.
   Глава 4
   Старое название улицы для всего района было Каммачгассе. Но это было в дни перед Первой мировой войной, когда убогий и нищий квартал привлекал проституток так же естественно, как собирал угольную пыль. С тех пор город Кельн подвергся сильным бомбардировкам, опустошению и восстановлению. Наряду с остальной частью города Рейнланд, Каммачгассе также была отремонтирована, отполирована и отполирована и получила новый облик. Но, как палимпсест, старое изображение все еще можно было увидеть, слабо светящееся сквозь новое, как привидение в телевизоре. Проститутки все еще были там. Но там, где они были тайными при кайзере, и тем более при Гитлере, в новой Германии они были неприкрыты.
   У женщин теперь была своя собственная улица. Он назывался Ладенштрассе. Улица магазинов! Это потому, что девушки сидели в маленьких, хорошо освещенных витринах магазинов за прозрачными стеклами и показывались покупателям, а не всем а тем кто были мужчинами.
  
  
  
  
  
  
  
   Женщины в маленьких стеклянных клетках были очень терпеливы. Они раскачивались и курили, вязали и читали журналы, и ждали, кто бы ни захотел пройти с улицы и использовать свое тело в течение нескольких минут. Ладенштрассе была последней остановкой для этих женщин, о чем знали даже самые тупые. Сомнительно, чтобы многие из них думали об этом или очень заботились об этом.
   Было чуть позже полуночи, когда крупный грубоватый мужчина вошел на Ладенштрассе. На улице по-прежнему было оживленное движение, хотя в некоторых окнах было темно - девушки либо легли спать, либо вышли перекусить и выпить со своими сутенерами, - но никто не обратил внимания на здоровяка. Даже скучающий полицейский, который то и дело зевнул и снял свой блестящий лакированный шлем, чтобы почесать лысеющую голову. Gross Gott! Генрих снова опоздал сегодня вечером. Глупый молодой швайн. Наверное, снова бродит вокруг своей Катте и забыл время. О, его ноги! Было бы хорошо вернуться домой к Анне к его ужину и вымочить его бедные ноги в ванне с горячей водой.
   Полицейский лениво смотрел вслед здоровяку, который только что проковылял мимо него на Ладенштрассе. Огромный. Посмотрите на его плечи. И еще один поздний. Он будет как раз вовремя. Несомненно, он выпил какой-то дрянь и в последнюю минуту решил завести сегодня вечером женщину. Полицейский снова зевнул. Бедный дьявол. Ему всегда было немного жаль мужчин, приезжавших на Ладенштрассе. У них не было ни Каттеса, ни Анны.
   Крупный мужчина ковылял по улице, засунув руки в карманы, ссутулившись в грязной кожаной куртке. На нем была кожаная рабочая фуражка и грязный пурпурный шейный платок, чтобы скрыть отсутствие воротника. Его вельветовые брюки были вялыми и потрепанными, а на нем была пара старых немецких армейских ботинок с гвоздями. Со времен последней войны улица была заново облицована, но кое-где виднелись островки из оригинальной булыжника. Когда гвозди ударяли по булыжникам, одна или две искры ненадолго кружили по кругу в ночи, как светлячки, потерянные и не в сезон.
   Мужчина остановился перед номером 9. В окне было темно. Здоровяк мягко выругался. Его удача быстро угасала. Еще со времен Гамбурга, куда его доставил бомбардировщик. Он переоделся, взял машину AX из депо и, как сумасшедший, поехал в Кельн. Его трижды останавливали за превышение скорости, дважды немцы и один раз британцы, и англичане чуть не посадили его в тюрьму. Чтобы вытащить его из этого, потребовалось немало старых рук через море - плюс значительная взятка для главного капрала!
   Теперь номер 9 был темным. Замкнутый как барабан. Ад! Киллмастер почесал щетину на подбородке и задумался. Берлинец должен был встретиться с ним на Хоштрассе, в «Кафе двух клоунов». Мужчина не появился. Ник, просидев несколько часов, наконец, решил сам связаться с женщиной. Это было нехорошо. Это может даже не сработать. Женщина была контактом берлинского мужчины, а не его. Хорошо - когда черт погнал…
   Ник Картер оглядел Ладенштрассе. Некоторые из других девушек сейчас закрывали магазин. Коп на углу почесал затылок и прислонился к фонарному столбу. Улица быстро становилась безлюдной. Ему лучше убраться отсюда, пока он не стал заметным. Он сильно постучал костяшками пальцев по стеклянной витрине. Он остановился и немного подождал. Ничего не произошло. Он снова постучал, на этот раз посильнее, нетерпеливую татуировку похотливого пьяного человека, который был полон решимости иметь номер 9 и никакой другой. Это была бы история, если бы коп стал любопытным.
   Через пять минут за темным занавесом в задней части маленькой платформы вспыхнул свет. Теперь он мог различить кресло-качалку и стопку журналов. Рядом с качалкой пара черных туфель на высоком каблуке, шипы высотой около шести дюймов. Ник подумал об этом шкафу в тихом городке Лорел, штат Мэриленд, и поморщился. Раймонд Ли Беннетт, если это действительно был он, похоже, действовал в соответствии со своей формой. Если, опять же, это был не дикий гусь! В тот момент Ник был не в очень оптимистичном настроении.
   Женщина смотрела на него через щель в занавеске. Свет был плохим, но она казалась блондинкой и невероятно молодой для Ладенштрассе. Теперь она обхватила свою грудь халатом, наклонилась к нему и покачала головой. Ее рот был широким и красным, и он мог прочитать по ее губам, когда она сказала: «Nein-nein-geschlossen!»
   Ник бросил взгляд на угол. Ад! Полицейский начал прогуливаться в этом направлении, его внимание привлек стук по стеклу. Ник немного покачнулся, как будто был очень пьян, прижался лицом к стеклу и закричал по-немецки. «Закройся, Берта! Не давай мне этого. Впусти меня, - говорю я. У меня есть деньги. Много денег. Впусти меня!»
   Коп был теперь ближе. Ник молча прижался губами к стеклу и молился, чтобы этот не был таким тупым, как большинство проституток. Он произнес слово: «Reltih - reltih!
  
  
  
  
  
   »Гитлер задом наперед. Маленькая мрачная шутка, которую придумал берлинский мужчина.
   Девушка снова покачала головой. Она не понимала сообщения. Ник сделал из правой руки лезвие и трижды порезал левое запястье. Это был лучший из сигналов распознавания AX и бесполезная распродажа, если за ним наблюдал вражеский профессионал, но тут ничего не поделаешь. Он должен был дозвониться до Берты - или как там ее, черт возьми, звали.
   Теперь она кивала. Да. Она получила это. Она исчезла, и свет погас. Ник бросил взгляд на улицу. Ему стало легче дышать. Полицейский потерял интерес и вернулся в свой угол, где теперь разговаривал с другим, более молодым полицейским. Без сомнения, его помощник. Его прибытие сняло жар с Ника.
   Дверь тихонько открылась. Голос прошептал: «Коммен здесь!»
   AXEman последовал за ней по узкой лестнице, от которой «пахло потом и мочой, дешевыми духами, сигаретами и миллионом плохих обедов. Ее туфли шуршали на изношенных ступенях. Инстинктивно, не задумываясь, он вытащил «Люгер» в пластиковую кобуру и позволил Хьюго, стилету, скользнуть ему в ладонь. Он не ожидал неприятностей - и все же он всегда ожидал неприятностей!
   Поднявшись по лестнице, она взяла его за руку и повела по длинному темному коридору. Больше она не заговорила. Ее рука была маленькой, мягкой и слегка влажной. Она открыла дверь и сказала: «Здесь».
   Она закрыла дверь перед тем, как включить свет в комнате. Ник быстро огляделся, прежде чем расслабиться. Он сунул стилет обратно в ножны. В этой комнате нечего было бояться. Не так, как он понимал страх. Для женщины это могло быть другое дело. Его глаза, эти странные глаза, которые могли менять цвет, как море, быстро мелькали по комнате и ничего не упускали. Маленький белый пудель спит на подушке в углу. Попугай в клетке. Кружевные занавески и салфетки - жалкая попытка веселья, которая каким-то образом достигла лишь слегка мерзкого шика. На туалетном столике и маленькой кровати валялись куклы кьюпи. То, что Ник не видел годами. Их было дюжина или больше. Без сомнения, ее дети.
   Он опустился на кровать, все еще помятый после ее последнего клиента. Пахло дешевым запахом. Девушка - она ​​действительно была очень молода для Ладенштрассе - сидела на единственном стуле в комнате и смотрела на него огромными голубыми глазами. У нее были ярко-желтые волосы, зачесанные высоко, лицо хорошее, если бы не маленький слабый рот и большие фиолетовые тени под глазами. У нее были тонкие руки и большая гибкая грудь, тонкая талия, а ноги были слишком короткими между щиколоткой и коленом. Это придало ей странно искаженный вид без каких-либо реальных физических уродств. Возможно, подумал Киллмастер, причина ее присутствия здесь вместо того, чтобы танцевать в каком-нибудь шоу или кабаре.
   Он сразу приступил к делу. «Вы что-нибудь слышали от Аватара? Он должен был встретить меня на Хоштрассе. Он не пришел». Аватар было кодовым именем человека из Берлина.
   Девушка покачала головой. «Нейн. Я не видел Аватара. Я говорил с ним вчера вечером - по телефону в Берлин. Я рассказал ему об американце - этом Беннетте? Аватар сказал, что приедет немедленно». Она снова покачала головой. «Но я его не видел».
   Ник Картер медленно кивнул. Он вынул из кармана пачку скомканной «Голуазы» и протянул ей одну.
   «Я не курю, Данке». Она обхватила рукой свой острый подбородок и уставилась на него. В ее взгляде было одобрение и немного страха.
   Ник достал из кармана листок бумаги и развернул его. Это был один из листовок, так спешно распространенных AX. На нем была фотография Рэймонда Ли Беннета, извлеченная из файлов службы безопасности в Вашингтоне. Ник мельком взглянул на узкое лицо, старые шрамы от прыщей, лысеющую голову и слишком близко посаженные глаза. Это было легко заметить. Почему Беннетт не замаскировался?
   Он бросил листовку девушке. "Это мужчина? Ты уверен?"
   "Джа. Я уверен". Она пошарила в кармане халата. Он распахнулся, и она не стала его закрывать. Ее большая грудь все еще сохраняла некоторую юношескую упругость.
   Она достала из кармана еще один флаер и расстилала его рядом с тем, что дал ей Ник. «Аватар прислал мне это на прошлой неделе. Это то, что вы называете рутиной, да? Я действительно не ожидал…»
   Ник взглянул на свои дешевые японские наручные часы. К настоящему времени почти один. Время теряло. По-прежнему нет Аватара. Ему лучше всего накачать эту бедную тряпку и покончить с этим.
   «Вы знаете, где сейчас этот человек? Этот Беннетт?»
   «Возможно. Я не уверен. Но когда он пришел вчера вечером, он останавливался в отеле« Дом ». Ключ от номера был в кармане его пиджака. Когда он пошел в ванную комнату - она ​​находится в коридоре, как вы понимаете - я обыскал куртку. Он забыл оставить ключ на столе. Конечно, я уже узнал его по фотографии ».
   Ник наклонился к нему
  
  
  
  
  
   «Какой номер комнаты? На ключе?»
   «Девять-четыре-шесть. Я записал это, чтобы не забыть». Она подошла к туалетному столику и подняла куклу кьюпи. Она протянула записку Нику.
   «Ты хорошо поработала», - сказал он ей. Он снова взглянул на часы. Он мог позволить себе еще несколько минут. Если Беннет все еще был в отеле «Дом» - это было маловероятно - то, вероятно, он был здесь на ночь. Если человек уже двинулся дальше, чего ожидал AXEman, это все еще был теплый след. Всего один день.
   «Ты немедленно рассказал Аватару о Беннетте?»
   «Ja. Как только он ушел, я выскользнул и позвонил в Берлин. Поверьте, мой герр! Я не терял ни минуты».
   Ник улыбнулся. "Я верю тебе - как тебя зовут?"
   Она показала плохие зубы в пародийной улыбке. «Хельга подойдет».
   Ник пожал плечами. Он действительно не хотел знать ее имя. Не так важно. Он встал и потянулся. Он увидел, как расширились ее голубые глаза, когда она произвела экспертную оценку тела под грубой одеждой рабочего. На мгновение он почувствовал легкую нотку веселья. Можно подумать, что они заболеют этим до смерти - как ребенок, работающий в кондитерской. Но, видимо, нет.
   Он снова взглянул на часы и сел. Еще пять минут, и он должен быть в пути. Найдите способ проверить, был ли Беннетт еще в отеле Dom. Если он был - а Ник все еще не мог найти Аватара - тогда ему просто нужно было бы найти способ добраться до Беннета, очень тихо, и убить его. Без ареста за убийство! Это может потребовать некоторых усилий. Если бы он только знал, где этот берлинский человек, что он задумал. Может быть, Аватар решил не ждать - пойти за самим Беннетом. Его приказы были бы такими же, как и приказы Ника. Убийство!
   «Расскажи мне, - приказал он, - что случилось прошлой ночью? С того момента, как ты заметил этого Беннета, до того момента, как ты позвонил в Берлин. Сделай это быстро, пожалуйста. Беннетт был совсем один, конечно?»
   «Джа. Один. Он делал покупки в окнах, понимаете? Ходил взад и вперед по улице и смотрел на девушек. Когда он остановился у моего окна, я сразу узнал его по фотографии. Я был взволнован, герр, и очень испугался. Я боялся, что он не войдет, что я потеряю его. Я не мог одеться и последовать за ним вовремя ».
   Киллмастер коротко кивнул. «Но он вошел. Продолжай, битт».
   Ее голубые глаза не отрываясь смотрели на него, когда она сказала: «В этом было что-то, что я узнала. Это я поняла. Его взгляд. Когда вы видите столько мужчин, сколько я, вы начинаете узнавать странные вещи ... и у этого Беннета был взгляд. И я был прав - он собирался отвернуться, когда я поднял ботинки и свой маленький хлыст. Он улыбнулся мне и сразу вошел ".
   Девушка встала со стула и подошла к хлипкому шкафу из прессованного картона. Оттуда она взяла кнут и пару лакированных кожаных сапог на высоком каблуке со шнурком до колен. Ник снова подумал о потайной комнате в Лорел.
   Она бросила кнут и ботинки на кровать. «Эти, мой господин! И он знал, как пользоваться кнутом. Он также фотографировал меня. Многие снимки с помощью камеры - поляроид. Вы понимаете? Во многих положениях?»
   Ник нежно ей улыбнулся. "Вам, несомненно, хорошо заплатили за все это?"
   «Джа. Он хорошо заплатил. Но я думаю, мне нужно больше. Смотри!»
   Она сбросила халат и стояла перед ним обнаженной, повернувшись, чтобы он увидел мерзкие красные рубцы на ее белой спине и ягодицах. «Видите ли, герр, не следует ли мне больше платить за мои услуги?» Ее красный рот угрюмо скрывал больные зубы.
   Ник Картер не позволил проявить сострадание. Он одарил ее легкой улыбкой. «Аватар - ваш кассир, а не я. Возьми его с собой».
   «Если ты когда-нибудь снова его увидишь, - подумал Ник. Он начинал понимать этого берлинца. Чувство, которое он знал раньше, очень неприятное предчувствие катастрофы. В этом отношении его догадки редко бывали ошибочными. Его встроенный радар, отточенный и чувствительный за годы обмана смерти, начал отбрасывать слабую тень на экран его разума. И если он был прав, и Аватар был в беде или мертв, это означало изменение планов. Он зависел от Аватара, который помог ему попасть в Отель Дом.
   Это также, вне всякого сомнения, означало, что русские тоже уловили этот запах и кричали. У него сейчас не было времени об этом беспокоиться. Он столкнется с этой проблемой, когда она придет - что будет достаточно скоро. Но сейчас…
   Он подошел к двери. Девушка последовала за ней.
   «Мне нужно найти способ попасть в отель« Дом », - сказал Ник. Он щелкнул рукой по своей одежде. "Я не могу сделать это в таком наряде - они не пропустили меня мимо стола. Это означает, что мне придется прокрасться, и чтобы сделать это, чтобы меня не поймали как вора, мне нужно знать расположение это место. Вы знаете кого-нибудь, кто работает в Доме? Кто-нибудь вообще? Слуги? Кухонные люди? Это очень важно - и за это я заплачу дополнительно ».
   Он ничего особо не ожидал - у этих девушек было очень мало контактов в
  
  
  
  
  дневном мире - но он вынул из потрепанного бумажника купюру в 100 марок и позволил ей ее увидеть.
   К его удивлению, она мгновенно кивнула. «Я знаю там носильщика. Иногда он приходит ко мне. Его зовут…»
   "Я не хочу знать его имя!" Ник сказал коротко. "Вы можете связаться с ним? Сейчас! Немедленно?"
   Она снова кивнула. «Думаю, да. Фрит - он работает по ночам. Я знаю это, потому что он всегда приходит сюда рано, во второй половине дня. Я мог бы позвонить ему в служебном помещении отеля».
   Киллмастер быстро соображал. Его приказы были достаточно ясными. Убейте Раймонда Ли Беннета. К черту Аватар, берлинский человек. Там что-то пошло не так. Кому он вообще был нужен? Если бы он мог купить этого носильщика, то смог бы выполнить свою работу и уехать из Кельна до рассвета. Это стоило шанса.
   Он вручил ей купюру в 100 марок. «Позвони ему. Есть переулок за Домом? Проезд или парковка? Любое место, которое теперь будет безлюдным?» Он не был знаком с Кельном.
   Она взяла записку и положила в карман халата. «Есть переулок. Он узкий и темный, и я не думаю, что полиция хорошо его патрулирует. Дом - роскошный отель - они не сочли бы это необходимым. В Доме останавливаются только дер Классе».
   Ник снова взглянул на часы. Через несколько минут. Еще много времени. Если бы только птица не прилетела.
   «Позвони ему», - приказал он. «Будьте очень уверены, что говорите только с ним и что его не подслушивают. Он умен, этот носильщик? Не тупой?»
   Девушка улыбнулась. Она положила руку на руку Ника, теребя огромный бицепс. «Он достаточно умен. И ему не нравятся полицаи. У него и раньше были проблемы с ними».
   Ник усмехнулся ей. «Хорошо. Мне нужен кто-то немного подозрительный для этой работы. Хорошо - позвони своему другу, как только я уйду. Вот что ты ему скажешь - будь уверен, что ты все поняла правильно. Совершенно верно! Это важно.
   «Скажите ему, чтобы он был в переулке через час. Убедитесь, что его не видели или не пропустили. Он должен быть в состоянии организовать это. Скажите, что он должен выкурить две сигареты одновременно и, когда он выкурит их, перевернуть окурки в противоположных направлениях. Он не должен ничего говорить. Не говорить со мной. Я увижу его, прежде чем он увидит меня. Я идентифицирую себя одним словом - фельдфебель. Понятно? "
   «Фельдфебель? Ты так будешь говорить? Он ничего не скажет, пока ты не заговоришь первым?»
   «Хорошая девочка. Когда он слышит, как я говорю« фельдфебель », он должен ответить:« Das Wasser ist kalt ». Вода холодная. Теперь понятно? "
   «Джа. У меня есть все. Но он захочет денег, вот этот. Возможно, много денег».
   Киллмастер пристально взглянул на нее. «Ему будут хорошо платить. Скажи ему об этом. Скажи ему также, что если он обманет меня, создаст мне проблемы в любом случае, ему также будут платить. Но не в марках. Не говори ему об этом, пока он не согласится. встретиться со мной, а затем убедиться, что он это понимает. И убедитесь, что вы это понимаете ".
   «Ja, schon Mann. Я знаю. Ты не должен волноваться». Ее пальцы робко поглаживали щетину на щеке AXEman. «Может быть, ты останешься еще на мгновение или две?» Она вынула из кармана банкноту в 100 марок и позволила ей упасть на пол. «Я… мне это не понадобится».
   Ник подарил ей милую и понимающую улыбку, почти искреннюю. Чтобы пощадить ее чувства, он сказал: «Было бы хорошо, Хельга. Спасибо, но я не могу. Сейчас нет времени. Может быть, позже, когда это закончится. До свидания».
   Пробираясь вниз по темной лестнице, он вспомнил, как она его назвала. Шен Манн. Красивый человек! Киллмастер немного грустно покачал головой. Где-то в твердой как алмаз его оболочке был приступ жалости. Она должна знать одиночество, превосходящее даже его собственное.
   Затем он стряхнул ее и вышел на Ладенштрассе. Надо было работать. Убивать, если все пойдет хорошо. Было бы неплохо закончить это дело сегодня вечером и завтра вернуться в Штаты.
   В любом случае AXEman никогда не был особенно популярным среди проституток. А когда он с ними общался, то только с самыми красивыми и самыми дорогими.
   Глава 5
   Выйдя с Ладенштрассе, Ник Картер по закоулкам и узким улочкам направился к Соборной площади. Его манеры не были скрытными; он сгорбился и шаркал, засунув руки в карманы, время от времени ткал, - рабочий, который был немного пьян, и наплевать, кто это знает. Немногочисленные прохожие не обращали на него внимания. Другого полицейского он не встретил. Он нашел затененную скамейку с подветренной стороны от музея Erzbischofliches, протяженностью садов от собора, и стал ждать. Отель «Дом» находился в двух кварталах от отеля. Он позволял себе десять минут на прогулку.
   Переулок за Домом был узким и темным. Ник пошел осторожно, так же незаметно, как и сами тени, избегая мусорных баков и мусорных баков магазинов, примыкающих к Дому. Он прервал собрание кошек и громко зашипел. «Тихо, грималкины», - сказал им Ник. «Взять его. Взлететь. Ваши друзья-мужчины ждут».
   Он нашел нишу в задней части гаража.
  
  
  
  
  
  Рассмотрел переулок из задней части Дома. Было уже далеко за два, но в некоторых комнатах все еще горел свет. Ночные огни тускло горели на кухнях и в других служебных помещениях первого этажа. Прямо напротив того места, где он стоял, была большая стоянка, заасфальтированная и уставленная с одной стороны бидонами и мусорными баками. Был небольшой разгрузочный док. Три машины, два «фольксвагена» и «мерседес» блестели в единственном тусклом свете дуги.
   Киллмастер ждал не больше двух минут, когда он услышал, как дверь мягко открылась и закрылась где-то через дорогу. Его зоркий взгляд уловил движение в густых тенях, скапливающихся возле мусорных баков. Спичка на мгновение вспыхнула желтым и погасла. Две красные точки прорезали мрак. Ник терпеливо ждал, пока мужчина курит. Потом, наконец, один приклад перевернулся влево, а другой - вправо.
   Ник двинулся через переулок в самую яркую часть парковки. Он тихо сказал: «Фельдфебель?»
   «Das Wasser ist kalt». Голос был грубым, низким, серьезным басом.
   Ник подошел немного ближе. «Джа. Вода холодная. Женщина сказала тебе, что я хочу?»
   Теперь он был достаточно близко к тени, чтобы увидеть, как она пожала плечами. Он был коротким и приземистым. В нем говорилось: «Вы хотите войти в отель незамеченным, герр. И я полагаю, вы хотите выйти таким же образом, nein? Это можно устроить - за деньги».
   "Сколько денег?"
   Момент колебания. Ник сделал еще шаг вперед и резко остановился. Это дыхание - мощная смесь табака, лука, алкоголя и просто неприятного запаха изо рта! Друзья этого человека, если они у него были, просто никогда ему не рассказывали.
   «Пятьсот марок, герр? И я должен знать, вы должны мне рассказать кое-что из того, что вы планируете делать? Я должен защитить себя, понимаете? Полицай…»
   «Тысяча марок», - строго сказал ему Ник. «И ты не будешь задавать вопросов. Ни одного! Ты будешь отвечать на вопросы. Чем меньше ты знаешь, тем лучше для тебя. Если ты будешь хорошо выполнять свою часть работы и держать язык за зубами, у тебя не будет проблем с полицией. Когда мы расстанемся, ты будешь Забудь, что ты когда-либо видел меня или что женщина когда-либо звонила тебе. Ты забудешь это мгновенно и навсегда! Вы понимаете? "
   «Джа, герр. Чего вы хотите? Я имею в виду, кроме входа в отель? Эта часть достаточно проста и…»
   «Я знаю», - резко сказал Киллмастер. «Ты мне для этого не нужен! Вот что я хочу». И он наклонился ближе к мужчине, изо всех сил стараясь избежать этого ужасного дыхания.
   Четверть часа спустя Ник Картер вышел из грузового лифта на седьмом этаже Дома. Он поднялся по пожарной лестнице на два пролета на девятый этаж. Коридоры были пусты, покрыты толстым ковром и тускло освещены. Он поднялся по пожарной лестнице, как призрак. Его рабочая одежда хранилась в шкафчике в подвале. Теперь он носил зеленую форму швейцара с блестящими серебряными пуговицами. Он переоделся в прачечной, в то время как его гид и наставник дежурили снаружи, тем самым давая Нику передышку и возможность передать свое оружие, не вызывая подозрений. В том, что носильщик был мошенником, он не сомневался, но убийство было чем-то другим.
   Ник приоткрыл дверь на девятом этаже и осторожно вгляделся в длинный коридор с легкой ухмылкой на грубоватом лице. У него не было ни времени, ни желания объяснять носильщику о казнях AX. Для него убийство Раймонда Ли Беннета было бы чистым убийством.
   Ник тихо вышел в коридор. Да будет так. В конце концов, если бы он это сделал, было бы слишком поздно. Тогда этот человек не смеет говорить.
   Номер 946 находился в дальнем конце коридора, рядом с входом в отель. Ник быстро и бесшумно прошел расстояние, ощупывая пальцами карман зеленой обезьяньей куртки в поисках ключа доступа. Это само по себе стоило тысячи марок. Он мог бы взломать замок отмычкой, но на это потребовалось бы время, он поднял бы шум и слишком долго заставил бы его стоять в холле.
   Вот оно. Белая дверь с бронзовыми цифрами 946. Слабая улыбка коснулась его твердого рта, когда он увидел табличку «Не беспокоить» на двери. Возможно, сардонически подумал Киллмастер, вполне возможно, что он сможет убить Беннета, не потревожив его. Если он сделает это достаточно быстро. Пока мужчина спал.
   Он оглянулся на коридор. Он мерцал в приглушенном ночном освещении, тусклый туннель тишины. Осторожно, очень медленно Ник вставил ключ доступа в замок. Если Раймонд Ли Беннетт действительно был в комнате - а Ник не знал наверняка, - то это была самая опасная часть операции. Беннетт мог быть сумасшедшим, но он не был дураком. Он любил играть в шпионские игры и, вероятно, знал много трюков, хотя бы по чтению. Он мог сидеть в темноте и ждать с патроном 38-го калибра. Он мог прикрепить к двери ловушку для оружия или разбросать бутылки и консервные банки в качестве источника шума - что угодно. Ник Картер сказал себе, что не хотел бы получать его от сумасшедшего любителя вроде Беннета. Он все
  
  
  
  
  
  Поэтому подготовил свои извинения, если его поймают какой-нибудь толстый немецкий бизнесмен и его жена: «Verzeihung, mein Herri. Тысяча извинений. Не в ту комнату, понимаете! Фальш Циммер! Я пришел починить водопровод, герр. Мне сказали это. комната была пуста и ... Ja, mein Herr. Я немедленно иду! "
   Он повернул ключ. Замок издал еле слышное маслянистое кудахтанье. Ник ждал, прислушиваясь, не дыша. Он слишком долго пробыл в коридоре. Он должен войти, уйти из поля зрения, готовый ко всему. Он пошевелил запястьем, и стилет упал ему на ладонь. Он зажал лезвие между зубами, переложил Люгер в правую руку, а левой медленно повернул ручку. Дверь беззвучно распахнулась внутрь. В комнате было темно. Киллмастер проскользнул внутрь и тихо закрыл за собой дверь. Готов ко всему.
   Готов ко всему, кроме запаха, который ударил его ноздри. Зловонный запах порошка. В этой комнате стреляли из оружия. Совсем недавно.
   Ник действовал инстинктивно, а не сознательно. Он упал на четвереньки и отошел от двери, направо вдоль стены, осторожно чувствуя себя впереди себя. Он мягко дышал через рот. И слушал. Слушал с каждой унцией, которую только мог собрать, его лицо было на несколько дюймов от ковра. Через мгновение он сделал глубокий бесшумный вдох и задержал его до тех пор, пока у него не начали хлопать в ушах, а легкие не заболели. Он задержал дыхание почти на четыре минуты; По истечении этого времени он был уверен, что в комнате с ним никого и ничего нет. Нет живого.
   Ник позволил себе мягко рухнуть на ковер, снимая напряжение. «Люгер» был в его левой руке, стилет - в правой. В комнате не было опасности. Не сейчас. Он был в этом уверен. Но в комнате было что-то еще - он чувствовал его присутствие - и через мгновение или две ему придется с этим столкнуться.
   Он глубоко дышал, прислушиваясь к слабым внешним звукам, позволяя своим нервам прийти в норму. Где-то на Рейне блеял буксир - рядом протекала великая река - и по пустынным улицам проносилась машина. Издалека прозвучал полицейский клаксон. Он услышал слабый шелест и шевеление тяжелых занавесей и в то же время почувствовал дуновение ветра на своей щеке. Где-то было открыто окно. Ветерок слабо пах рекой, доками и набережными, углем, нефтью и бензином. Потом ветерок утих, и он снова почувствовал запах пороха.
   На данный момент его тело было в безопасности, и его мозг взял верх. Гонки, как настоящий компьютер. В этой комнате стреляли из оружия; не было ни тревоги, ни полиции, - сказал бы ему швейцар, - а это означало, что пистолеты замолчали. Глушители означали особый тип неприятностей, его вид, который он понимал лучше всего. Полиция, хулиганы, обычные грабители, глушители не использовали. Иногда это делал Ник. То же самое и с его коллегами на службе в других странах.
   Ник Картер скривился в темноте. Это будет не так просто, как он начал надеяться. Конечно, этого никогда не было. Было безумием мечтать забрать Беннета и выбраться из Кельна к рассвету! Он вздохнул и оттолкнулся от ковра. Лучше уж ладить с этим.
   Он положил руку прямо в лицо мужчине. Плоть все еще была слегка теплой. Ник провел рукой по руке мужчины к запястью, поднял ее и согнул. Пока нет строгости. Может быть, это Раймонд Ли Беннетт? Неужели человек из Берлина, у которого был Аватар, увидел шанс и воспользовался им? Сделали работу и ушли? Или этот Аватар теперь остывает на полу?
   Подползая к двери, Ник обнаружил, что его мысли несколько неоднозначны. Если человек из Берлина заполучил Беннета, то все к лучшему - работа была сделана - и все же это было, в первую очередь, поручением Ника. Профессиональная ревность? Ник ухмыльнулся в темноте. Вряд ли. Просто, когда он начинал работу, ему нравилось ее заканчивать.
   Он нашел дверь и запер ее. Прикрутил его и натянул страховочную цепь. Он нашел выключатель света и щелкнул им. На самом деле это не было большим риском. Не после того, как перестрелка осталась незамеченной.
   Люстра на потолке зажглась золотым сиянием. Ник стоял спиной к двери и осматривал сцену. Битва прошла правильно! Должно быть, было произведено несколько десятков выстрелов. Зеркало на стене было разбито, ваза осколками лежала возле камина, на голубых стенах были уродливые оспины. Хорошие толстые стены, иначе пули прошли бы и насторожили людей по соседству.
   Было два тела. Один из них, которого он коснулся, принадлежал маленькому китайцу. Что-то закипело в голове у Ника, когда он наклонился над трупом. Значит, они тоже были в нем! Это, несомненно, сделало бы тушеное мясо более связывающим, если не более вкусным. Он немного грустно покачал головой, осматривая мертвого человека. Это было то, что он и я, Хоук, конечно, предвидели - у ChiComs были хорошие ходы в Кремль - но они надеялись, что китайцы не упадут, пока не станет слишком поздно. После смерти Беннета.
   Китаец
  
  
  
  
  он был ранен в грудь, около сердца. Он сильно истек кровью на своей дорогой бело-белой рубашке. Рядом с его вытянутой рукой был Люгер, очень похожий на собственный Ника, но более поздней модели и не урезанный. Ник поднял его и осмотрел длинный цилиндрический глушитель на дуле. Хорошая, сделанная прямо здесь, в Германии. С ним будет не больше шума, чем из-за пробки, выпущенной из детского ружья.
   Он бросил «люгер» на пол рядом с трупом и подошел к другому трупу. На нем были тонкие, как бумага, почти прозрачные перчатки, которые давным-давно подарил ему старый Пойндекстер. Они были сделаны из человеческой плоти - Пойндекстер только смеялся и покачивал головой, когда его спрашивали о них, - и они оставляли отпечатки. Чьи отпечатки Ник понятия не имел. Это знал только Пойндекстер - он и человек, который на самом деле снял кожу.
   Он стоял, глядя на второй труп. Это было рядом с большой двуспальной кроватью. Кровать, на которой лежали, но не спали. Покрывало или красный бархат все еще оставались на месте. Материал был тяжелым и толстым, на нем остались следы двух тел. Ник на мгновение покинул тело и лег на кровать. Он наклонился над ней, не касаясь ее, и понюхал вмятины на бархате. Аромат! В одном из них дорогой парфюм. Все еще задерживается. С Беннеттом была женщина.
   Киллмастер вернулся к телу, ближайшему к кровати. Они хорошо познакомились. Восток и Запад. Последняя дихотомия Политика. Этот был русским или, по крайней мере, славянином, и одного взгляда было все, что требовалось Киллмастеру. Мускулы, коротко остриженные волосы, смуглые вогнутые черты лица, дешевый костюм, который при смерти подходил даже хуже, чем при жизни. Русский мускулистый мужчина. Вероятно, при исполнении служебных обязанностей погиб подчиненный МГБ. Ник наклонился ближе. И убил много. Четыре пули в кишечнике. Он почти не кровоточил. Китайский агент был лучшим стрелком - если бы китайцы его убили. Если бы они убили друг друга. Ник снова взглянул на кровать, теперь осознавая, что в нем растет болезненное разочарование. Возможно, Беннет убил двоих мужчин. Или женщина, кем бы она ни была. Это не имело большого значения. Беннет снова ушел, убежал, и вот он стоял с комнатой, полной трупов. И яйцо ему на лицо, как говорят в шоу-бизнесе. С пустыми руками.
   Он начал перемещаться по комнате, быстро и со знанием дела обыскивая ее. Он снова взглянул на мертвецов и нахмурился. Один китаец и один русский. Драка. Так у кого была кнопка? У кого был Беннетт? На этот раз он понял, что тянет за китайцев. Если бы у них был Беннет, то у него, AX, все еще был шанс. До Китая был долгий путь. Если бы он был у иванов, все, наверное, было бы кончено - они переправили бы его через линию фронта в каком-нибудь уединенном месте. Они охраняли бы его целым отрядом, если бы сочли это необходимым - пока они не высосали его досуха, не выжали из его чудаковатого мозга каждую унцию этих тридцати лет полного воспоминания.
   В туалете было пусто. Одежда, сумки - все пропало. Ник нашел пепельницу с несколькими окурками. Двое были испачканы помадой. Женщина начинала интересовать его все больше и больше. Что она была - китаянка или русская? Это должно было иметь значение.
   Он пошел в ванную, чтобы быстро осмотреться. В шкафу ничего не осталось, ничего не спрятано в сливном бачке унитаза; на нескольких салфетках в корзине для бумаг остались следы макияжа. Никто не прячется в душевой кабине. Ник вернулся в спальню и прошел через небольшой стол. Ничего, кроме обычного - канцелярские принадлежности, ручки, карандаши и т. Д. Он заглянул в корзину для мусора под столом. Бумажный пакет среднего размера. Он наклонил ногой корзину для мусора, и сумка выскользнула на пол. Был! дребезжащий, дребезжащий звук. Как разбитая посуда. Ник поднял его и вытряхнул содержимое на ковер.
   Это была разбитая мозаика из битой керамики. Два десятка и более осколков, больших и малых, с желтой охристой глазурью. Ник перебирал кусочки и кусочки. Какое-то украшение стола, безделушки на камине, китч, обставленный отелем? Тогда зачем собирать куски, складывать их в мешок? Попытки убрать остальную часть комнаты не предпринималось.
   Киллмастер скрутил между пальцами самый большой кусок. Это была голова рычащего тигра. Маленький, примерно в дюйм от уха до уха, сделанный очень умело. Крошечные глазки были дикого желтого цвета с алым отблеском, а клыки - диким белым криком. Вы почти ожидали, что вещь вас укусит. Ник некоторое время смотрел на нее, затем собрал куски и положил их обратно в сумку. Он сунул сумку в карман куртки швейцара. Вероятно, ничего не значило - но в таком неприятном случае вы даже не догадывались.
   Он подошел к открытому окну и осмотрел тяжелую ткань монаха. Ветерок утих, и вешалка двумя или тремя складками лежала на узком радиаторе, который должен был очиститься. Складки помятые и грязные. Ник взглянул вверх. Драпировку
  
  
  
  
  
   там оторвали от стержня. Кто-то наступил на него, выходя из окна. Он отдернул занавеску.
   Конечно, они пошли этим путем. Беннет и женщина со всем своим снаряжением. Ник хотел было высунуть голову, но затем нахмурился на его беспечность. Он вернулся и выключил свет, затем подождал еще минуту, прежде чем вытянул окно и начал поискать вверх и вниз. Внизу пожарная лестница вела на оживленную главную улицу. Он сомневался, что они пойдут по этому пути. Тогда вверх. До крыши и над прилегающими зданиями.
   Он по привычке проверил свое оружие, затем осторожно прошел в окно и начал подниматься. Осталось всего три этажа. Он поднялся по крутой лестнице, которая зацеплялась за парапет, помедлил прямо под выступом, затем в спешке поднялся вверх и снова. Создание силуэта на фоне неба было плохим приемом и иногда могло быть фатальным.
   Крыша была плоской. Гравий и гудрон. Здесь находился корпус для лифтовой техники и цистерна с водой. Киллмастер вошел в самую глубокую тень под танком и стал ждать. Он ждал пять минут. На крыше ничего не двигалось. Если Беннет и женщина прошли этим путем - он был в этом уверен - то они нашли выход с крыши. Если бы они могли, он бы мог. Даже когда Киллмастер вышел из-под танка, в его голове начал формироваться план. Это было не очень похоже на план - и ему это не особенно нравилось - но это была, как сказал заядлый игрок, единственная игра в городе. У этого калека плана могло и не получиться, и даже если бы это случилось, у него были бы большие неприятности, но это казалось единственным выходом. Киллмастеру предстояло всколыхнуть шершневое гнездо, сделать из себя подношение - короче говоря, заманить ловушку собственной шеей. И надеюсь, что его поймали. В противном случае это было безнадежно. Он просто продолжал шарить в темноте. Нет времени на это. Он должен был действовать и действовать быстро. Он должен сыграть клоуна.
   После минуты осмотра крыши он понял, как они ее оставили, Беннет и женщина. Должен иметь. К востоку, к Рейну, крыша соседнего здания спускалась на десять футов. Между зданиями был промежуток в шесть футов. Ник изучал темную яму внизу. Он тихо присвистнул. Для него это было пустяком. Но для Беннета? Для женщины? Затем каким-то образом с большой ясностью он узнал правду. Беннет, маленький предатель, мог быть проблемой, но не женщина! Кем бы она ни была и с какой бы стороны она ни была, она будет главной. Она, наверное, подтолкнула Беннета!
   Теперь в движениях Киллмастера была некоторая нарочитая небрежность. Ястреб был бы очень озадачен неряшливостью своего мальчика номер один. Ник прыгнул на крышу внизу. Делал он это легко, но неуклюже. Он упал, перекатился и позволил себе громко выругаться. Он стоял силуэтом и отряхивал себя, сердито бормоча, и производил больше шума, чем медведь в чаще. По его спине пробежал холод, с которым ничего не поделать. Если они были рядом - другие неудачники, русские или китайцы, - он должен был их нарисовать. О победителях, российских или китайских, ему пока не приходилось беспокоиться. Они будут делать время и следы.
   Он пересек крышу, шумно качаясь, и неуклюже перелез через парапет, ведущий на следующую крышу. До конца квартала постройки находились на одном уровне. Тогда ему придется спускаться на улицу.
   Именно в третьем здании он нашел тело Аватара.
   Он лежал в глубокой тени возле основания вентилятора. Ник вовремя заметил это, но позволил себе споткнуться о нем. Он проклял. Если бы за ним наблюдали - он надеялся, что это так - им, должно быть, трудно сдержать смех, они подумали бы, что им нужно иметь дело с лучшим в мире болваном.
   Он никогда не встречал этого берлинца лично, но в Вашингтоне ему показали фотографию. Этот человек был главным агентом, но без звания Киллмастера. Только трое других мужчин имели это звание в AX, причем Ник Картер был старшим офицером. И все же это был хороший человек, очень хороший человек, а теперь он умер. Ник опустился на колени рядом с телом, используя ручку-фонарик, и быстро обыскал карманы. Ни кошелька, ни учетных данных не было. Они бы взяли их для возможного использования в будущем, для копирования и подделки. В остальном все было в порядке. Аватар не был замаскирован. На нем был деловой костюм американского производства консервативного покроя, белая рубашка и темно-синий галстук. Его фетровая шляпа откатилась на несколько футов, когда пуля попала ему между глаз. Ник позволил крошечному лучу на мгновение остановиться на черной дыре, риктусе смерти, пристальных глазах. Он задавался вопросом, была ли у этого парня жена. Семья? Немногие AXEmen сделали это.
   Большим и указательным пальцами он закрыл глаза, похлопал по еще теплой щеке и поднялся на ноги. Аватар, должно быть, проверил в отеле, обнаружил, что Рэймонд Ли Беннетт все еще там, видел или каким-то образом слышал о женщине и других, и решил переехать, не дожидаясь Ника. Отсутствие ранга Killmaster, все еще на промахе
  
  
  
  
  
  Иона, он получил бы лицензию на убийство. Судьба повернула дело вспять.
   Ник Картер продолжил свой путь по крышам. Он подошел к последнему зданию и обнаружил ржавую пожарную лестницу, ведущую на узкую улочку, которая уходила в сторону дока. То, что раньше было догадкой, подозрением, стало почти очевидностью. Беннет и женщина, должно быть, пытаются выбраться из Кельна необычным маршрутом - рекой. Это было бы медленно - это был бы главный недостаток - но было также много преимуществ. Дороги легко перекрываются; поезда, самолеты, автобусы, частные автомобили можно легко остановить и обыскать. Трудно блокировать такую ​​большую и оживленную реку, как Рейн.
   Спустившись с последней пожарной лестницы на узкую мощеную улочку, он сказал себе, что это, должно быть, китайцы - у них был Беннетт! Время было бы для русских важно; для китайцев это не имело бы большого значения. Они были терпеливыми людьми, а до Китая было чертовски далеко - они попытались найти безопасную нору и уйти в землю. Подождите. Рейн был забит буксирами, пароходами, баржами и парусными лодками, крейсерами с каютами и т. Д. Именно в этот момент Ник признал, что, по крайней мере, на данный момент, он проиграл игру. Рэймонд Ли Беннетт собирался уйти - пока что.
   Теперь он шел к набережной, быстро шагал, все еще в сапогах тяжелого рабочего, стуча по тротуару. Он свернул в переулок, выходивший на причал, увидел сияние огней и четкие очертания погрузочных кранов. Переулок заканчивался высоким проволочным забором. Дальше работали люди, разгружая речной пароход. Рядом с пароходом, вверх по реке, была пришвартована длинная цепочка барж. На набережной было темно. Ник повернул направо, по длинному туннелю, образованному складскими помещениями с обеих сторон. Узкий темный проход.
   Пройдя пятьдесят ярдов, он оглянулся через плечо. Они следовали. Три тени только что промелькнули в туннеле за ним.
   Улыбка Киллмастера была холодной и немного жестокой. Точно по расписанию. Они рассчитывали, что он остынет. В каком-то смысле это было правдой, но они у него тоже были. Это было похоже на старый анекдот - кто кому что делает и кто за это будет платить! Это была безрассудная игра, но не первая, и он надеялся, что не последняя. И теперь ему пришлось выдержать достаточно борьбы, чтобы это выглядело искренним.
   Он остановился там, где заканчивались склады, где переулок расширялся и свет становился немного лучше. Он повернулся, как будто только чтобы предупредить его, и встретил напор трех мужчин. Славянский мускул, все они. Крупные, крепкие, грубые мужчины с разбитыми лицами и кулаками, как окорока. Он подумал, что им будет дан приказ не убивать его. Еще нет. Ему это понравилось. Это означало, что он мог с ними справиться, но хорошо, и он был как раз в настроении для этого. Он был усталым, расстроенным - неудачником на работе - и просто злым и злобным.
   Он ударил первого мужчину ногой в промежность. Он засунул четыре пальца, жесткие и твердые, как железнодорожные шипы, в глаза второму мужчине. Он бросил катящийся блок в колени третьего человека, сбил его с ног и ударил ногой по лицу тяжелыми армейскими ботинками. У него возникло ощущение, что он переборщил. Осторожнее! Его нужно было взять в плен.
   Мужчина, которого он ударил в промежность, остался стоять, стонал и хватался за себя, но второй мужчина вскочил и снова вошел, размахивая тростью. Ник взял трость на левое предплечье - это было больно - и ударил мужчину в горло краем правой руки. Слишком сложно, черт возьми! Мужчина свернулся с резким животным ворчанием боли. Ник снова выругался. Эти персонажи были слишком легкими! Это стало выглядеть так, как будто ему придется вытащить сок и нокаутировать себя.
   Человек, которого он ударил по лицу, покатился по переулку, нашел сок, который уронил его товарищ, и напал на Ника сзади. Ник сделал вид, что не видит его. Он сосредоточился на том, чтобы ударить одного из мужчин коленом по лицу, когда тот пытался подняться. Он напрягся, собираясь с силами. Это никогда не было легко!
   Сок попал ему прямо над правым ухом, сильный удар. Между моментом удара и открытием темной дыры под его ногами Нику удалось сломать нос человеку перед ним. Он почувствовал хруст костей и обрадовался этому, а затем началась длинная спираль в яркую тьму. Он спускался по самому длинному в мире желобу для стирки. Очистить врата ада.
   Глава 6
   Кто-то говорил. Слова текли снова и снова. Никогда не перестанет. Непрерывная болтовня. Yackety-yac-yackety-yac… Где, черт возьми, он был? Распятый на Вавилонской башне? Конечно, его связали по рукам и ногам, и он лежал на чем-то очень твердом. Это было не так уж и плохо - это были разговоры, которые сводили его с ума, беспокоили его. Разве они никогда не заткнулись? Это было похоже на собрание обезьян-ревунов, птиц майна и приклеенных автоматических рожков - все это смешалось в один отвратительный взрыв звука. И все это не имело смысла. Слова слились воедино в странном электронном крике. Это было похоже на запись на кодовой машине ...
  
  
  
  
  
  Подожди минуту! Этот голос ... этот единственный голос там? Где он раньше слышал этот голос? Хммм - это было очень и очень знакомо. Слишком знакомо!
   Ник Картер держал глаза плотно закрытыми. Его массивный мозг, только начинающий избавляться от воздействия наркотика, только что приходя в сознание, взял верх. Ни один мускул не двинулся на его лице, ярком в резком горячем конусе яркого белого света. В его мозгу цепи двигались и щелкали, маленькие лампочки загорались и гасли, вопросы задавались центральным пультом, и ответы возвращались - и все за меньшее время, чем ему потребовалось, чтобы сделать один вдох.
   Он был у русских. Хорошо. Он так и планировал. Его связали под горячим светом. Наверное, подвал или старый склад. Это не имело большого значения. Что имело значение, так это то, что он говорил! Сколько? Сколько? Что он сказал им до сих пор? И он все еще говорил. Только теперь он осознавал это, знал, о чем говорил. Хладнокровно и спокойно восстановившийся сегмент его мозга стоял в стороне и слушал рефлекторный, автоматический поток слов. Но теперь его мозг редактировал поток.
   Женский голос, мягкий и убедительный, висел в воздушном шарике прямо над его головой. Как речевые шары в комиксах. С огромным усилием Ник сдержал мышечное сокращение - он все еще не вернулся. Его разум все еще играл шутки. Надпись на воздушном шаре, голос, были написаны заглавными буквами и жирным черным шрифтом Bodoni.
   «Вы расскажете нам, - сказал голос, - все, что вы знаете о Желтой вдове. Все. Каждая мелочь важна. Мы знаем, что у вас есть дело о Желтой вдове в Вашингтоне. Вы, должно быть, видели это дело. Вы все расскажет - все! "
   Желтая вдова? Мозг Ктилмастера пришел в норму по мере того, как действие препарата закончилось. Кто, черт возьми, была Желтой вдовой? Никогда о ней не слышал. Нет в файлах AX. Может, она принадлежала к ЦРУ или ФБР - в любом случае не помешало бы выдумать несколько лжи, убить время, пока он снова не станет полностью самим собой.
   Он держал глаза закрытыми, его лицо расслаблено. Он сказал: «Да. Я знаю Желтую Вдову. Она китайский агент. Она была замужем три раза и, как полагают, убила своих мужей, хотя это так и не было доказано. Она управляет цепочкой прачечных и рубит суей. суставы в Штатах. Она использует их для встреч и встреч ".
   Другой голос, мужской, сказал: «Он лжет. Полковник. Сейчас мы тянем нашу ногу. Наркотик начинает исчезать - я говорил вам, что нехорошо давать его, пока он без сознания. Чтобы он был полностью эффективным, он должен быть … »
   "Тихо, доктор!" Голос был теперь резким и потрескивающим, наполненным властью, почти нейтральным. И все же это была женщина. Ник позволил себе чуть-чуть приоткрыть глаза. Она склонилась над ним, ее лицо было близко к его, ее глаза были жесткими и размытыми синими. Ее горячее дыхание было отравлено табаком. Спереди она слегка облысела. Ник снова закрыл глаза. Лысая женщина? Может, он все еще был под наркотиками.
   Затем его удивительный мозг, теперь полностью восстановленный, вернулся к файлу памяти и нашел возможный ответ. Полковник? Мужчина только что так ее назвал. В его мозгу сформировалась картина. Изображение полулысой женщины. Настоящий ужас женщины. Ее звали Зоя Калински, и она имела звание полковника МГБ. AX мог не знать о Желтой Вдове, кем бы она ни была, но у них было очень толстое досье на Калински. Эффективный - преданный - садистский - бисексуальный. Некрасиво!
   Рука ударила его по лицу. Это потрясло и ужалило его. Женщина сказала: «На этот раз вы правы, доктор. Хорошо, мистер Картер! Вы можете прекратить притворяться. Давайте не будем нести чепуху. Времени мало, а нам есть о чем поговорить».
   «Он не мог бы рассказать им о Рэймонде Ли Беннетте и этой женщине», - подумал Ник, прежде чем открыть глаза. Он действительно ничего не знал! Что еще он мог сказать, он не мог знать - он мог только надеяться, что они слишком торопились, слишком интересовались Беннетом, чтобы подробно расспрашивать его о секретах AX. Он решился на наглость.
   Он посмотрел на женщину. Ей-богу, она облысела! Ее волосы цвета мыши были зачесаны назад и небрежно запутаны в пучок на задней части толстой шеи. Лицо у нее было широкое, нос плоский, губы - тонкий разрез в серой коже. Голубые глаза были слезящимися, слабыми, но почему-то очень жесткими. Мрачный. У нее были широкие плечи и массивная талия. «Должно быть, - подумал Ник, - у нее огромная задница».
   Ник подмигнул ей. «Полковник Калински, я полагаю? Как дела, полковник? В последнее время занимается какой-нибудь борьбой?»
   Секунд пять голубые глаза смотрели на него. Ресницы были скудными, почти бесцветными. Она глубоко вздохнула, выпятив грудь размером с баскетбольный мяч, затем снова ударила его. И снова. И еще раз. Она сделала это тыльной стороной ладони, повредив его костяшками пальцев.
   «Это, - ровно сказала она, - чтобы ты знал,
  
  
  
  
  
  Ваше положение, мистер Картер. Чтобы показать вам, кто здесь главный. Вы, поверьте мне, не в состоянии делать шутки! "
   «Ничего не могу поделать, - сказал Ник. «В душе я всего лишь веселый ребенок. Но я постараюсь контролировать это - как минимум ради своей челюсти. У вас там неплохой балдахин, полковник». И все же ее руки, как он заметил, были маленькими и мягкими и почему-то не ладили с остальной ее частью.
   Женщина сделала нетерпеливый жест. «Довольно! Ответьте, пожалуйста, на мой последний вопрос. Что вы знаете об этой женщине по имени Желтая Вдова? Никакой лжи».
   Киллмастер кивнул. «Хорошо, полковник. Никакой лжи. Я никогда о ней не слышал. Это она утащила Беннета?» Он быстро проникал внутрь, надеясь вывести ее из равновесия, но без особой надежды. Сократовский метод оказался на своем месте; против главного агента МГБ у него не было особых надежд. И все же ему нужно было попытаться что-то начать. Это была вся причина, по которой я был здесь, чтобы нанести удар по голове. Он был загнан в угол. И в этом бизнесе вы получали помощь, где бы вы ее ни находили.
   Полковник Зоя Калински погладила дряблый подбородок несообразно красивой рукой. «Я задам вопросы», - сказала она. «Но я начинаю думать, что зря трачу время на тебя, Картер».
   Ник усмехнулся ей. «Минуту назад это был мистер Картер. Что заставило меня потерять лицо?»
   Голубые глаза изучали его. «Потерять лицо? Это странное выражение для вас. Но ничего - повторяю, что вы знаете об этой Желтой Вдове?»
   Ник нахмурился. «И я повторяю - ничего! Вы должны знать, что я говорю правду. Вы допросили меня под наркотиком, не так ли? Что это было - пентатол натрия?»
   «Да. Но это было сделано неправильно! Я же сказал вам, полковник…»
   Говорившим был высокий исхудавший мужчина, стоявший немного позади женщины. В дешевом твидовом костюме он был немногим больше, чем кучка костей. На нем была потрепанная шляпа-трилби. Лицо его было изможденным, глаза полны беспокойства, и весь он был написан наркоманом. На полу у его ног лежала маленькая черная медицинская сумка.
   Женщина в ярости повернулась к мужчине. Ее голос потрескивал, как закороченный электрический кабель. «Молчи, ты! Не говори снова! Нет, если у тебя нет моего разрешения. Мы имеем дело не с дураком, а с подчиненным! Этот человек - Николас Картер. Он главный агент AX, американской организации убийств! Имейте это в виду, все вы. Я и только я буду говорить с этим человеком. Понятно? "
   Трусость худого человека была жалкой. Он провел дрожащей рукой по лицу. «Да-да, мой полковник! Я понимаю. Я ... больше не обижусь».
   «Смотрите, чтобы вы этого не делали. У меня достаточно проблем, и мне не нужно иметь дело с дураками».
   Ник Картер использовал этот краткий разговор, чтобы оценить физическую ситуацию. Его глаза ничего не упустили; его мозг сохранил это для будущего использования.
   Он был на каком-то складе. Оказалось, что он очень широко используется. Куда бы он ни посмотрел, он видел стопки чего-то, похожего на тяжелые рулоны бумаги. Наверное, газетная бумага. Откуда-то неподалеку раздался приглушенный рев буксира. Значит, они все еще были у реки. Длинный стол, к которому он был привязан, стоял на небольшой поляне среди стопок бумаг. Единственный свет был на 300 водяных струй, свисая над ним большим зеленым оттенком. Было трудно снова заглянуть в тени, но он слышал, как они двигались и кашляли, видел вспышку спички, слышал шепот. Мускулистые мальчики. Он считал тени как мог. Их должно быть не менее шести. Без сомнения, свежие, и не те, над которыми он работал. Это, сказал он себе, может стать немного неприятным, пока все не закончится. Но тогда он знал это с самого начала.
   Полковник вернулся. Ее тонкие губы приоткрылись, показывая, куда пропало все желтое. «А теперь, Картер, еще раз. Вы знаете, что Желтая Вдова - китайский агент, не так ли? Вы так и сказали. Вы должны знать о ней больше. спрятаться? Вы должны знать все эти вещи - и вы собираетесь рассказать мне! "
   Ник покачал головой. «Я не знаю. Говорю вам, я никогда о ней не слышал. Я все это выдумал, когда выходил из наркоты. Послушайте, полковник Калински, может, мы сможем заключить сделку, а? По крайней мере, я могу, если ты хочешь играть. У меня карт-бланш от моего правительства. А ты? "
   Снова долгий медленный взгляд. Подергивание тонких губ было больше похоже на бульканье, чем на смешок, но полковнику это определенно понравилось. «Я рад, что мы встретились, Картер. Вы все, что я слышал, - беззаботный и высокомерный. Вы тоже не лишены мужества - либо это, либо вы полный дурак! Этому я не могу поверить».
   Ник принял слегка идиотское выражение лица. «Господи, полковник. Большое спасибо. В нашей профессии не так много добрых слов и…»
   Она снова хлопнула его костяшками пальцев по лицу. «Достаточно. Вы все еще утверждаете, что ничего не знаете о Желтой вдове?»
   Это была тяжелая работа, но Ник сумел удержать усмешку. "Да. Вот почему вам лучше рассмотреть сделку
  
  
  
  
  . Полковник, и быстро! Они все время удаляются - Беннет и эта китаянка. Почему бы тебе не положить карты на стол? Я буду. Я ищу Беннета. Я признаю это. Я хочу убить его. Ты тоже гонишься за Беннетом. Но вы не хотите его убивать. Еще нет. Нет, пока вы не используете его, откачите его насухо. Признайтесь, полковник. Вы, люди, плохо подумали над этим Беннеттом. Мы тоже. Я знаю, что нам придется ссориться между нами позже, но сейчас ни у кого из нас нет Беннета! Эта Желтая Вдова поймала его и бежит в Китай. Если мы соберемся вместе, если мы будем обмениваться информацией, работать вместе, мы сможем остановить ее ".
   Это был монументальный блеф. Он не думал, что это была молитва. Он мог предложить обменяться информацией, потому что у него ее не было. Этот полковник Пять на Пять мог иметь только небольшую информацию - в конце концов, русские шли по следу прямо перед ним.
   Голубые глаза смотрели на него сверху вниз, как два шарика. У него создалось впечатление, что на ней были контактные линзы, и он задумался об этом, но ненадолго. Она снова ударила его по лицу. «Я думаю, что я прав насчет тебя, Картер. Ты ничего не знаешь. Ты, как ты говоришь, напортачил. Я признаю, что и мы сделали это, но твоя халатность намного хуже. Если бы не твоя репутация, я был бы склонен думать, что вы всего лишь еще один американский дурак ». Ее костяшки снова ударили его по лицу.
   Ник почувствовал на губах струйку крови. Он улыбнулся, чувствуя, как разорванная кожа тянется и растягивается. «Когда вы закончите получать удовольствие, полковник, я предлагаю вам связаться со своими людьми и спросить их, что они думают. Получите короткую волну своего босса в Кремле и спросите его! Возможно, вы немного удивитесь. "
   Женщина отвернулась от него и сделала несколько шагов в тени. Ник увидел, что был прав - ее зад был огромен. Ноги у нее были бы толстыми даже на пианино. У нее было около двухсот фунтов женской гадости. Его кишки сжались, и он почувствовал момент, близкий к панике. По коже струился пот, как маленькие влажные змеи. Он просчитался? Сможет ли он выбраться из этого?
   Он слышал, как она приказывает кому-то в темноте. Через мгновение мужчина сказал «Да» и немедленно ушел. Полковник вернулся и посмотрел на Ника. "Я частично последовал твоему совету, Картер. Я отправил сообщение своему начальству, информируя их о твоем пленении и о том, что ты предлагаешь. Пройдет час или больше, прежде чем мы сможем ожидать ответа, а пока вернись к настоящему делу. Что ты знаешь об этой Желтой Вдове? "
   Ник громко застонал. «У вас, полковник Калински, однобокий ум».
   «Да. Это так. Я считаю это большим подспорьем в своей работе. Что ты знаешь о старом римском праве, Картер?»
   Это остановило его на мгновение. Он моргнул. «Старое римское право? Думаю, не так уж и много. Почему? Какое это имеет отношение к поиску Беннета?»
   «Возможно, много. Очень много - я найду Беннета. Доктора! Оборудование, пожалуйста. Думаю, я начну сейчас». Она протянула руку и пошевелила кольцами. Киллмастер, вспомнив некоторые подробности досье Зои Калински, почувствовал, как по его спине холодеет пот. Он мог выдержать пытки. Принимал это много раз. Но ему это никогда не нравилось. И есть предел тому, что может выдержать любой мужчина.
   Ник был подготовлен к ножам, стоматологическим сверлам и даже воздушным шлангам. Его бы не удивили медные удары, дубинки, кнуты. Это был старый склад, и им придется довольствоваться тем, что было под рукой, но оборудование, которое произвел наркоман, озадачило его. Это было так просто, так безобидно выглядело.
   Два куска тонкого дерева. Около восьмой дюйма толщиной и пять квадратных дюймов. Небольшой резиновый молоток, очень похожий на молоток судьи.
   Полковник Калински отступил от стола. «Подготовь его».
   Двое мускулистых мальчиков вышли из тени. Оба улыбались. Ник проверил ремни, которыми его запястья крепились к углам стола. Рок-фирма. Ад! Какое удовольствие разбить ухмылки с этих плоских лиц. Но этого не случилось - на этот раз ему просто нужно было лечь и взять это. Но что?
   Он узнал достаточно скоро. Его раздели до рубашки и брюк. Конечно, у него не было оружия и тяжелой армейской обуви. Теперь, по команде женщины, мужчины расстегнули его брюки и стянули их. Его шорты были сорваны, и он оказался под ярким светом.
   Это было тяжело, но Нику удалось сохранить и улыбку, и хладнокровие - как сказали бы кошки в США - и он даже мог взглянуть снизу вверх на полковника. «Пожалуйста, полковник! Я знаю, что мы враги и все такое, но разве это не заходит слишком далеко? Я скромный человек и…»
   «Ты много говоришь. Картер, но никогда ничего не говоришь. Но ты будешь - ты будешь». Ее холодный взгляд был непоколебимым. Нику напомнили гигантского кальмара, которого он когда-то встречал.
  
  
  
  
  
  у входа в морскую пещеру недалеко от Мадагаскара. Кальмар посмотрел на него так, как она смотрела сейчас.
   «Я говорила о старом римском праве», - сказала она. Она начала рисовать пару очень тонких резиновых перчаток. Перчатки хирургов. Он снова отметил хрупкость ее рук, но забыл об этом в дикой панике. Он не любил думать о хирургах.
   «Старое римское право, - продолжала она, - было полной противоположностью вашего декадентского английского права. Теперь, в вашей стране признания, полученные под пытками, исключаются из суда. В старом Риме все было наоборот - признание Чтобы быть действительным, нужно было получить его с помощью пыток. Ты начинаешь понимать, Картер? "
   «Я понимаю, - выпалил он, - но вы зря теряете время. Если лекарство не подействовало…»
   "Наркотики!" Как будто она плюнула. «Я мало верю в наркотики. Еще меньше в дураков, которые их вводят». Она повернулась и посмотрела на доктора. «Ты останешься, пойми. Не уползать, потому что у тебя слабый желудок. Ты бедняжка, но ты должен обладать некоторыми знаниями, и я должен знать, когда его болевой порог будет достигнут».
   «Как прикажете», - сказал исхудавший мужчина с первым проявлением достоинства. «Но я буду болеть, как обычно. Я вам это обещаю, полковник». Один из мужчин засмеялся.
   "Тогда будьте больны!" - прохрипела женщина. «Но будьте внимательны. Вы и ваши наркотики! Я покажу вам лучший наркотик из всех - лучший наркотик правды. Боль!»
   За всю свою долгую карьеру агента Киллмастер никогда не испытывал ничего подобного. Даже когда он собрался с силами против предстоящей боли, он обнаружил, что был очень очарован. Эти нежные руки в бледных резиновых перчатках. Конечно, она была достаточно клинической; когда она занималась своими делами, не было ничего, кроме самого беспристрастного интереса.
   Она подложила под него кусок дерева; другой кусок дерева она положила сверху. Сэндвич из дерева. Очень тонкое дерево. Полковник Калински поднял резиновый молоток и посмотрел на Ника Картера. Выражение ее лица было очень близким к добродушному. Она могла бы быть коренастой, довольно некрасивой медсестрой, имеющей дело с непокорным ребенком. Она ловко удержала молоток в одной руке.
   «Возможно, я зря трачу время», - сказала она Нику. «И причиняя ненужную боль. Возможно, моя интуиция верна, и вы ничего не знаете о Желтой вдове, но я не могу доверять своей интуиции. Как агент, Картер, вы поймете это. Я должен быть уверен! И нет более верного пути. чем пытками. Так было с самого начала мира - когда все остальное терпит неудачу, пытки работают. Теперь, Картер? Последний шанс. Что вы знаете о Желтой вдове? Я знаю, что у вас есть досье на нее - что такое в нем? Также мне нужны имена ваших людей в этом городе, в Кельне и в Берлине. Быстро! "
   Ник Картер покачал головой. «В одном вы правы, полковник. Вы зря теряете время. Я…»
   Полковник Калински ударил молотком по верхнему брусу. Резко.
   Поначалу боли не было. Только нарастающая тошнота, которая началась в желудке и перешла в грудь и горло. Ник подумал, что сейчас изрыгнет, и сопротивлялся. Он задыхался. Затем задержавшаяся волна боли обрушилась на него, жгучая волна агонии разорвала его мозг.
   «У вас есть глупая храбрость», - сказала она. Молоток снова опустился. На этот раз немного сложнее. Боль усилилась, и Ник не смог сдержать горячего ожога в горле. Он чувствовал рвоту на губах и подбородке. Она снова ударила молотком. И снова. Ник плыл на горячем плоту боли, которая была невыносимой, но все же ее нужно было как-то вынести. И более того - он должен держать в чистоте хотя бы часть своего разума. Он должен послушать и попытаться запомнить, что говорила эта садистская сука.
   Ее голос звучал достаточно ясно из алого тумана его боли. Боль, которую он не мог вспомнить, потому что не мог вспомнить, как чувствовал боль; боль, которую он никогда не смог бы описать больше, чем он мог бы описать запах розы; боль, которая была сутью здесь и сейчас, непосредственная вещь, изгнавшая остальную вселенную. Его измученное тело олицетворяло боль. Он был болью!
   «Я расскажу вам то немногое, что мы знаем о Желтой вдове», - говорила женщина. «Я делаю это, потому что уверен, что вы уже все это знаете - факт, который вы сейчас признаете».
   Молоток упал.
   «Ее настоящее имя - Чанг», - продолжал голос. «Она наполовину кореянка, наполовину китаянка. Ее считают очень красивой, хотя сейчас ей должно быть за сорок. Теперь она известна как мадам Сю Цзы Цзай, то есть в Пекине. Ее покойный муж работал в китайском генеральном штабе. Ей больше всего не повезло со своими мужьями. Последний был ее четвертым ".
   Снова молоток.
   Ник зажал нижнюю губу зубами и сильно прикусил. Попробовал соль собственной крови. Он не собирался кричать из-за нее. Еще нет.
   "Она агент высшего эшелона, эта Желтая Вдова. Она работает только на самых важных миссиях. Наша вдова
  
  
  
  
  Досье на нее очень скудно, поэтому я должен знать то, что знаешь ты, Картер. Потому что эту женщину, ее и Беннета, необходимо поймать, прежде чем она сможет доставить его в Китай ".
   «Точно моя мысль», - сказал Ник. Неужели этот стонущий, мучительный бормотание на самом деле был его голосом? «Если бы вы просто послушали…»
   Тук-тук-тук - три быстрых удара молотком. Перед ним открылись новые просторы боли. Он бродил по раскаленным добела углям, по бескрайней равнине боли. Он начал бороться за его вменяемость. Боль в Испании падает в основном на мой мозг. Вот оно снова! О боже… о боже… о боже… прекрати это… прекрати… прекрати…
   Молоток лежал на его разбитом и опухшем теле.
   «Мой народ, - сказал полковник Калински, - в прошлом допустил ошибку, недооценив китайскую разведку. Нынешнее поколение, я лично, расплачивается за свои ошибки. Используя ваш гангстерский сленг, мы обманули человека Беннета. Его завербовали и высадили в Вашингтоне около тридцати лет назад. А потом забыли. Его досье потеряно. Идиоты! Его досье недавно нашли совершенно случайно - в каком-то мусоре, который собирались сжечь. Это привело к обнаружению банковский счет на его имя, на который была внесена большая сумма денег ". Голос был немного озадачен. «Это еще одна вещь, которую мы не понимаем - почему этот Беннетт перешел на сторону китайцев, когда в Москве его ждет состояние».
   Сквозь мутные от боли глаза Ник увидел, как она подняла молоток. Чтобы предотвратить немедленную агонию, он выпалил: «Это женщина! Беннет любит женщин. Он псих, помешанный на сексе. Я не думаю, что он заботится о деньгах. Но красивая женщина могла уговорить его на что угодно». Он сказал себе, что не раздает ничего важного. Пока он получал гораздо больше информации, чем давал. Но этот молоток - этот ужасный молоток!
   Тишина. Молоток парил, но не падал.
   «Хм, вот и все. Спасибо, Картер. Видишь ли, ты начинаешь говорить. Значит, Беннет - сексуальный психопат? У нас нет этой информации в наших файлах. Да. Теперь я вижу, как это было сделано. Китайцы знали это, а мы - нет. Они прислали Желтую вдову в качестве приманки. И это сработало ».
   Ник Картер продолжал говорить, не сводя глаз с молотка. Он был очень близок к концу своего сопротивления, и он знал это. Еще несколько ударов кувалдой - молоток с тех пор увеличивался - и он журчал, как ручей. Умоляйте их выслушать секреты AX. Если только он каким-то образом, к счастью, не потеряет сознание. Но это никогда не было так просто.
   «Вдова, возможно, пожалеет, что забрала Беннета», - сказал Ник лицу, парившему над ним в облаке боли. Вы знаете, он убил свою жену. Или ты? "
   Лицо кивнуло. Сквозь туман, забивающий его мозг, он видел, как синие глаза впиваются в него, как буравчики.
   «Мы это знаем. Когда его дело было повторно активировано, наши люди в Нью-Йорке немедленно проверили его. Мы просто опоздали. Только за день до того, как тело его жены было обнаружено. Беннетт исчез. Мы могли сделать это. ничего, кроме как ждать, пока он свяжется с нами ".
   Хитрость заключалась в том, чтобы заставить ее говорить. Пока она говорила, молоток не падал, тошнотворная агония не возвращалась. Но чтобы она продолжала говорить, ему приходилось кормить кошечку - постоянно передавать ей обрывки бесполезной информации. Но как? Какая? Кого он мог бросить к волкам, не ставя под угрозу безопасность AX?
   Молоток упал. Жесткий. Ник закричал. По крайней мере, он так думал. Он не мог быть уверен. Крик, казалось, доносился издалека. Одно можно было сказать наверняка - кто-то кричал!
   Он больше не мог этого выносить. Почему бы не отдать им носильщика? Носильщик в отеле «Дом»? Он открыл свой окровавленный рот, чтобы что-то сказать, затем снова закрыл его. Нет, дурак! Они возьмут этого человека и истязают его - и это приведет их к бедняге на Ладенштрассе. Он не мог этого сделать.
   Снова молоток. И снова. Боль вошла в его существо, смешалась и вышла как удовольствие такой чистоты, что его невозможно было перенести. Такое удовольствие было невыносимым.
   "Стоп!" Он снова кричал. «Прекрати! Я поговорю… Я поговорю». Он дал им Аватар. Человек из Берлина. Он был мертв, и ничто больше не могло ему навредить.
   Молоток отдыхал от своих трудов. Голос Богини Демонов, Поставщицы боли, произнес со смехом: «Я думал, что ты будешь, Картер. Теперь ты ведешь себя разумно. Я рад. Мне не нравится причинять боль».
   Лежащая сука!
   Киллмастер заговорил быстро, как будто словесный поток мог превратиться в барьер, физический щит против молотка.
   «Я ничего не знаю о Желтой вдове», - выдохнул он. «Это правда - я не знаю. Я бы сказал вам, если бы знал. Но я могу рассказать вам о нашей берлинской установке - от начальника вниз. Вся наша сеть. Это должно быть вам полезно, полковник! Его кодовое имя - Аватар и… "
   Это не сработает. Он увидел, как молоток снова ударил. Его тело взорвалось порывом пламени.
  
  
  
  
  
  И он почувствовал, как новая рвота извергается с его губ и спускается по подбородку, стекая по его обнаженной груди.
   «Ты дурак», - сказал голос. «Мы знаем об Аватаре все. Мы убили его, когда он шел за нами по крыше. Мы забрали его бумажник, который, как вы знаете, нам поможет. Немного. Это мелочь. Что касается его сети в Берлине. Картер, ты лжешь! Ты бы об этом не узнал - если только вы, американцы, не еще более глупые, чем мы думаем.
   Все верно. Таким образом он не мог избавиться от пыток.
   Голос продолжал: «Это Желтая Вдова, о которой мы. Должны знать. Она, и только она, теперь ключ. Она будет пытаться спрятаться, пока эта штука не успеет остыть. Где она будет прятаться, Картер? Где бы вы ее искали - если бы вы могли искать? "
   У него все еще оставалось достаточно мозгов, чтобы думать о правдоподобной лжи. Это должно быть сделано. Может быть, это было даже правдой. У него не было возможности узнать - он знал только, что каким-то образом он должен получить передышку от боли на время. Пора взять себя в руки. Пора набраться сил для новых испытаний. Но лучше бы это было хорошей ложью!
   «В Албании», - выдохнул он. «В Албании! Это оплот ЧиКома. Вы должны это знать. Согласно нашим файлам, у этой Желтой Вдовы есть вилла на Адриатике. Она, вероятно, отвезет туда Беннета. У нее будет много защиты, и она будет затаиться. пока не погаснет жара, и она сможет бежать в Китай ".
   Это был, конечно, чистейший самогон, но звучал не так уж плохо. Даже немного правдоподобно. Как предполагаю, это может быть лучше, чем у большинства. И это давало ему время, время, в котором он очень нуждался. Потому что Киллмастер был почти на пороге.
   Он слышал, как она смеялась и что-то говорила доктору. В ее голосе прозвучало торжество, и Ник ухватился за кусочек надежды. Может быть, если бы он мог продолжать в том же духе, продолжать кормить ее правдоподобной ложью, он потерял бы сознание. Он сжал свой изуродованный болью мозг, пытаясь вспомнить город, город в Албании. Что-нибудь. Блин - блин! Он не мог думать - что за черт возьми, столица Албании? Разве это не было рядом с Адриатикой? Он должен быть прав, иначе это снова будет молоток.
   «Тирана», - выдохнул он. «У нее есть вилла на берегу моря недалеко от Тираны. Я говорю правду - клянусь!»
   Она очень осторожно постучала его молотком. Голое прикосновение. Боль пронизывала его небольшими модулированными волнами. Терпимо. Только сносно.
   Она смеялась. К его удивлению, смех получился довольно приятным. Совсем не то, чего он ожидал от этой чудовищной женщины.
   Она сказала: «В этот момент, Картер, ты скажешь мне все. Что угодно. Но, возможно, ты говоришь правду. Это просто возможно. Албания достаточно правдоподобна - возможно, слишком правдоподобна. Слишком очевидна. Хммм - да. . И все же это может быть. Мы должны это проверить. Хорошо, Картер, на данный момент больше никаких пыток. Но на всякий случай, если ты лжешь - и так ты запомнишь ... "
   Полковник Калински в последний раз ударил молотком. Жесткий.
   Киллмастер наконец потерял сознание. Никогда еще он так не приветствовал тьму.
   Глава 7
   Когда он пришел в себя, он был на ногах. Он был снова одет в одежду швейцара, и на ногах были тяжелые армейские ботинки. Ник покачнулся, но не упал. С обеих сторон его поддерживали мускулистые люди полковника. Их пальцы впились в его бицепсы, когда они подняли его. Каким-то образом ему удалось выпрямить обвисшие колени.
   Когда туман от боли постепенно рассеялся, он увидел ее сидящей на столе, к которому он был привязан. Ее короткие ноги были скрещены, и он увидел, что она одета в толстые черные чулки. Фиат, разумная обувь. Ее ступни были такими же огромными, как и ее зад.
   Желтые зубы сверкнули перед Ником, когда она помахала листком бумаги. «Я только что получил приказ из Москвы, мистер Картер». Так что это был «мистер». очередной раз. Он сразу заподозрил подозрения.
   Говорил полковник. «Я не могу сказать, что согласен с начальством, но я должен подчиняться приказам. Вы должны быть немедленно освобождены. Мои люди заберут вас отсюда и отпустят. Естественно, вам будут завязывать глаза».
   Ник качнулся между стражей. Он быстро возвращался, восстанавливая свое умственное и физическое равновесие, факт, который он хотел скрыть. Он не верил, что его отпускают. Они обманывали его, пытались убаюкивать. Они не могли или не хотели убивать его здесь, на складе. Они мягко разговаривали с ним, чтобы он спокойно пошел к месту казни. Он решил подыграть. Его огромная сила возвращалась - просто нужно было игнорировать пучок боли, который он нес. Он мог действовать.
   Он позволил своим коленям снова подогнуться. Мужчины подняли его. «Я не понимаю», - прохрипел Ник. "Это уловка. Почему ты меня отпустил?"
   Она была хорошей актрисой. Она постучала листком бумаги по выцветшим зубам. «Я так же озадачен, как и вы, мистер Картер. Мы пытались заполучить вас, убить вас в течение многих лет. Теперь они настаивают на том, чтобы вы были освобождены. Приказ исходит с самого высокого уровня в моей власти.
  
  
  
  
  
   Похоже, что ваше правительство и мое все-таки согласились работать вместе. Ваша собственная идея, мистер Картер, если вы помните. "
   Он признал, что это возможно. Едва ли возможно. По общему признанию, оба правительства были в отчаянии. Он потерпел неудачу. Полковник проиграл. У Желтой Вдовы, кем бы она ни была, был Рэймонд Ли Беннет, и она бежала. Да, это было почти правдоподобно, и он не поверил ни единому слову. Он знал, что было в послании из Кремля - ​​убейте Картера! Они бы не упустили такой шанс.
   Полковник Калински кивнул исхудавшему врачу. «Отдайте ему его имущество. Его руки. Все, кроме маленького металлического шара. Я отправлю его обратно на анализ».
   Значит, Пьер, маленькая газовая бомба, окажется в кремлевской лаборатории. Ник надеялся, что произойдет авария.
   Врач передал одному из мужчин люгер и стилет Ника. Мужчина собирался воткнуть пистолет в наплечную кобуру, когда женщина резко заговорила. "Выньте обойму, дурак!" Она с отвращением сгорбилась и скривилась. «Видите ли, мистер Картер, как это? Я должен обо всем подумать. Иногда я задаюсь вопросом, где они находят тупиц, которых они посылают мне».
   Обойму сняли и бросили в угол. Мужчина слева от Ника, у которого был стилет, нашел трещину в бетонном полу и воткнул в нее тонкое оружие. Он согнул его до тех пор, пока острие не сломалось, затем с усмешкой сунул его в ножны. Ник очень слабо замахнулся на него и упал лицом вниз. Мужчина ударил его ногой по ребрам.
   «Ничего из этого! На данный момент мы должны быть союзниками. У него есть бумажник? Его бумаги, платок, мелочь - у него должно быть все, что у него было, когда вы его привели».
   «Спасибо», - пробормотал Ник, когда мужчины подняли его и поддержали. «Вы ангел милосердия, полковник».
   Снова странно приятный смех. «Мы не обманываем самих себя, мистер Картер, как вы говорите в Штатах. Но приказы есть приказы. И теперь я должен попрощаться. Завяжите ему глаза и отведите в лодку. До свидания, мистер Картер. Возможно, мы встретимся очередной раз."
   Она не могла полностью скрыть нотку злорадства в своем голосе. Ник и раньше был уверен; теперь он был уверен. Они собирались убить его.
   Он принял знания и не волновался. Когда настанет момент, он будет беспокоиться о смерти. Между тем он поступил совершенно непрофессионально - позволил проявиться своей горечи, ненависти, желанию мести. Стать вокалом. То, чего он никогда раньше не делал.
   «Надеюсь, мы встретимся снова», - холодно сказал он ей. «Я надеюсь, что мы встретимся, и что я управляю ситуацией, полковник. Мне бы это понравилось. Но есть одна большая проблема…»
   Затем они накрыли ему глаза черной тканью. Он почувствовал, что она отошла от стола и света, что она собиралась уходить.
   Когда она ушла, Ник получил удар в позвоночник твердым предметом, несомненно, пистолетом. Мужчины по обе стороны крепко схватили его и повели за собой. Трое из них. По двое с каждой стороны и один сзади - он был самым важным. Он будет держаться на расстоянии, и его пистолет будет наготове. От Ника они не ожидали никаких неприятностей, но третий человек был там на всякий случай, если он не пошел за союзниками.
   Они прошли через дверь и оказались в узком коридоре. Их каблуки звенели об пол. Металлическое покрытие. Это был длинный переход, и через некоторое время Ник уловил запах реки. Должно быть, они приближаются к пристани или пристани, какой-то пристани. Вероятно, там, где речные суда загружали и выгружали рулоны бумаги, которые он видел. Он ничего не видел сквозь черный шарф, повязанный ему на глаза, но считал, что он все еще был темным. Он потерял счет времени - об этом позаботилась боль - но должно быть темно. Они не посмели бы казнить его при дневном свете.
   Ник немного отстал, ноги волочились. - Он простонал. «Не так быстро, ублюдки. Мне больно. Куда вы меня везете? Она что-то говорила о лодке - о какой лодке? Я слишком болен, чтобы управлять лодкой в ​​одиночку».
   Человек справа от него тихо говорил по-немецки. «С вами все будет в порядке, герр. Это маленькая лодка. Очень маленькая, и есть весло для управления. Это будет легко. Течение приведет вас вниз по реке к одному из пассажирских причалов. возьми там такси ".
   «Хватит разговоров», - сказал мужчина позади них. «Продолжай. Скоро рассвет».
   Ник увидел, что они собираются сыграть в эту маленькую игру до самого конца. И теперь он понял почему. Почему они не убили его еще на складе. Они не хотели стрелять в него. Или ударить его. Когда придет время, они собирались его истощить, достаточно сильно, а затем утопить. У него должна была быть вода в легких. Конечно, это было не идеально, но это было лучше, чем бросить окровавленный труп в реку. Его кошелек, деньги и документы будут при нем. Речная полиция могла заподозрить нечестную игру, но не было бы никаких доказательств и никакой суеты. Довольно много тел
  
  
  
  
  
   плыли по Рейну. Так бы он и сам поступил. Это были профессионалы.
   Они резко остановились. Запах реки стал намного сильнее, и Ник мог слышать плеск воды поблизости. Пройдет совсем немного времени, прежде чем они сделают свой ход - а человек позади него по-прежнему был ключевым человеком. Он будет тем, кто ударит Ника сзади. Но они не стали этого делать до самой последней секунды - они хотели, чтобы ничего не подозревающая жертва подошла к виселице ближе, чем на дюйм!
   «Тебе придется снять повязку с глаз». За ними стоял мужчина. «Подиум узкий. Он должен будет видеть».
   С глаз сняли повязку. Было все еще очень темно, но за рекой, к востоку, за концом пирса, под которым они стояли, Ник различил тонкую жемчужную полосу. Он стоял расслабленно, расслабленно, слегка сгибаясь в объятиях двух мужчин по обе стороны от него. Он заставил себя забыть о агонии в паху. Теперь не было времени для боли. В конце пирса ждала смерть. Смерть для кого? Он думал не за него - но никогда нельзя было быть уверенным.
   Мужчина позади него ткнул пистолетом. Молодец, сукин сын! Будь рядом со мной. Чем ближе, тем лучше. Теперь важна каждая микросекунда. Он не мог ждать слишком долго. В любой момент мужчина позади него поднимал бы руку, смахивал сок ...
   Они находились на узком подиуме под длинным пирсом, выходящим в Рейн. «Коммен» сказал человек справа от Ника. Он достал изящный фонарик и осветил крошечным лучиком грубые доски под ногами. Подиум был едва достаточно широким, чтобы они могли пройти втроем в ряд.
   Дотянувшись до фонарика, мужчина немного ослабил хватку на руке Ника. Киллмастер предположил, что человек позади все еще был близко, не более двух или трех футов. Возможно, даже сейчас поднимает сок. Было время!
   Не обращая внимания на ослепляющую вспышку боли в паху, он резко поднял локти. Как вздымающиеся мускулистые крылья. Он отбросил назад обоими локтями, изо всех сил, поймав каждого прямо в грудь. Они снова наткнулись на следующего человека, выбив его из равновесия. Все отчаянно пытались удержать равновесие на узком подиуме. Мужчина, который разговаривал с Ником, испуганно вскрикнул. "Gott Verdammt!"
   Ник Картер повернулся на одной ноге, опустил голову и нырнул в человека с пистолетом. «Люгер» вспыхнул и ударился прямо у головы Ника. Вспышка выстрела обожгла его лицо. Тогда макушка его головы оказалась в животе мужчины с силой копра. Они вместе вышли с подиума. Когда они достигли реки, Ник сунул притупленный стилет ему в руку.
   Мужчина был толстым и буйным. Нику было нелегко его сбить. Но он все-таки сбил его с ног до грязного дна. Он взял одну сильную руку под подбородок борющегося мужчины и поднял ее. Он дюжину раз воткнул зазубренный острие стилета в эту толстую плоть, чувствуя, как на его пальцах набухает горячая кровь, пробуя ее в воде. Он легко мог бы утопить этого человека - Ник хорошо провел под водой четыре минуты - но теперь, когда он наконец смог нанести ответный удар, он обнаружил, что охвачен холодной яростью. Снова и снова он вбивал стилет в цель.
   Его вспышка гнева прошла. Он отпустил труп и, все еще имея две минуты воздуха, снова поднялся на поверхность. Он ничего не видел. Было темно, вода была мутной и мутной. Ему придется рискнуть быстро взглянуть, чтобы сориентироваться, в данном случае буквально, потому что он должен плыть на восток подальше от пристани.
   Он разбил воду тихо, как тюлень. Остальные двое были дураками. Один из них снова был на подиуме, играя своим фонариком, помогая другому выбраться из воды. Киллмастер мог стащить их обоих вниз и утопить, и на мгновение он испытал искушение; затем он бесшумно погрузился под воду. Отпусти их. Это были инструменты. Мышцы головы. Не стоит убивать, если ему не угрожают. Улыбка Ника была мрачной. У них было достаточно поводов для беспокойства. Полковнику Калинскому это не понравилось.
   Он плавал под водой, пока у него не заболели легкие. Когда он снова всплыл, он был в сотне футов от конца пирса. Оба мужчины теперь использовали фонарики. Без сомнения, пытаясь найти своего мертвого друга.
   Внизу по течению он увидел сияние в небе, тускнеющее теперь в первых лучах рассвета. Это будет центральный парк Кельна. Он позволил течению захватить его, расслабляясь и плывя, плывя ровно настолько, чтобы оставаться на берегу. Ему пришлось выбраться из реки, не привлекая внимания полиции. Он вернется на Ладенштрассе, к маленькой шлюхе. Возможно, ей это не понравится, но ей придется пока спрятать его. Позже он попросит ее связаться с ним по телефону.
   Куртка швейцара связала его. Он собирался сбросить его, когда почувствовал что-то в кармане. Ну что за хрень - потом вспомнил. Осколки керамического тигра, которые он подобрал в гостиничном номере Беннета.
  
  
  
  
  
  зачем он это таскал? Ник пожал плечами в холодной воде и признался, что не знает. Наверное, это ничего не значило. Конечно, для Калински это ничего не значило, иначе она бы не положила его обратно в его куртку.
   Так что он может взять его с собой. Он не снял куртку. Это может что-то значить. Он передаст его Хоуку и мальчикам из лаборатории в Вашингтоне. Если он это сделает.
   Прямо сейчас у него были дела поважнее. Он должен был выбраться из Кельна живым. Ему пришлось сообщить о провале своей миссии. Эта мысль сжала его горло и привкус во рту. Неудача. Унизительный и абсолютный провал. Прошло много времени с тех пор, как он использовал это слово.
   Как и где он собирался пойти по следам Желтой Вдовы и Раймонда Ли Беннета? Он должен быть один.
   Глава 8
   Шанхай Гай, один из самых эксклюзивных домов кесан в Южной Корее, стоял на вершине холма недалеко от деревни Тонгнаэ. Это было примерно в десяти милях к северу от Пусана, но дороги к порту были хорошими для Кореи, и телефонная связь была удовлетворительной. Не то чтобы адекватность была достаточно хороша в данном случае - Киллмастер играл в азартные игры, играя долгую догадку и обоснованную догадку - и он постоянно поддерживал связь со своими людьми в Пусане по коротковолновому радио. Ник Картер использовал самый большой шанс в своей карьере - и поставил ее под угрозу. Он держал пари, что Желтая Вдова попытается переправить Раймонда Ли Беннета в Китай через Корею.
   Была середина июня. Десять дней с тех пор, как он плыл по залитому кровью Рейну. По возвращении в Вашингтон он провел два дня в больнице AX, «большую часть времени плавая в горячей ванне, наполненной английской солью, чтобы уменьшить опухоль, но он все еще был ужасно болен и передвигался с трудом. Пока он находился в ванне, он отказывался от еды, входил в интенсивный йогический транс. Это была водная пранаяма, в которой он надеялся достичь того, что его гуру назвал «однонаправленным» умом. Доктора AX были в сомнениях и озадачены, и один из них предположил, что Нику нужен психиатр больше, чем успокаивающая ванна. Но Ник не сдавался, подстрекаемый Хоуком, и, хотя врачи ворчали, они позволили ему добиться своего. Два дня он был глубоко в хатха-йоге; он соединил дыхание луны и дыхание солнца; когда он вышел из больницы и из больницы, он вступил в длинную серию конференций высокого уровня с уверенностью в своей правоте. В конце концов, он добился своего, но только после яростных возражений ЦРУ. Они сказали, что AX дурачился. Нащупал мяч. Теперь настала их очередь. Хоук не сказал об этом Нику, но это был его собственный звонок в Белый дом, который, наконец, переломил ситуацию. Ник и AX должны были получить еще один шанс справиться с этим в одиночку. Им лучше быть правыми!
   Дверь открылась, и в комнату вошла Тонака. Ее геты шептались на соломенной циновке, когда она подошла к тому месту, где Ник стоял у единственного окна, глядя в серебряную завесу дождя. В Корею пришел сезон дождей. Дождь шел по крайней мере двенадцать часов из каждых двадцати четырех, рассеивая на мгновение вонь и засушливость этой страны утреннего покоя.
   Женщина несла поднос с чаем и миску с рыбой и рисом. Она поставила его возле жаровни, в которой ярко светились несколько углей, затем вернулась и встала рядом с Ником. Он обнял ее за тонкую талию. Он не хотел женщину - он был не в форме, ни физически, ни умственно, чтобы заниматься сексом, - но здесь он нарушил правила дома. Шанхай-Гай был непреклонен; у вас была женщина, вы ей заплатили или не остались. Ник заплатил. Дом кесан был надежным и надежным укрытием. Это держало его подальше от Пусана, где его обязательно заметили, но он мог попасть в доки и на железнодорожную станцию ​​за полчаса. Тонака вместо сексуальной подруги стала товарищем и медсестрой. Похоже, она не возражала. До этого момента, когда она несколько напугала Ника, сказав: «Я чувствую, что ты скоро уйдешь, Ник-сан. Думаешь, ты сможешь полюбить меня, прежде чем уйдешь?»
   Это был не только неожиданный, но и неприятный вопрос. У AXEman не было желания заниматься любовью с Тонакой, даже если бы он был в состоянии сделать это без боли, но он не хотел оскорблять ее чувства. Он почувствовал, что он ей очень понравился во время его краткого пребывания.
   Он мягко сказал: «Боюсь, я не могу, Тонака. Я бы хотел, но боль все еще очень сильна».
   Тонака опустила руку и слегка прикоснулась к нему. Ник, немного притворившись, сказал: «Ой!»
   «Я ненавижу их за плохие поступки, Ник-сан. За то, что они обидели тебя, чтобы мы не могли заниматься любовью. Мне жаль нас, Ник-сан».
   «Мне тоже грустно, - сказал Ник. Конечно, он ей ничего не сказал. Она придумала собственные фантазии.
   Он взглянул на свое запястье. Почти два. Паром из Симоносеки в Японии зашел в гавань Пусана в два часа. Джимми Ким будет наблюдать за тем, как паром уходит. От эстакады до железнодорожной станции было всего несколько минут ходьбы. Поезд на Сеул ушел в четыре. Это был хороший поезд, лучшие корейский
  
  
  
  
  
   - все, что осталось от старого Asia Express от Пусана до Мукдена. Теперь остановился в Сеуле.
   Ник похлопал Тонаку по руке и легонько поцеловал ее в лоб. На ней были пьянящие духи западных стран, которые почему-то не шли вразрез с ее одеждой гесанг: крошечные войлочные тапочки и носки, длинная красная юбка и небольшой жакет из желтой парчи. Она была высокой для корейской девушки - на самом деле ей было чуть за тридцать, она была женщиной - и она держала дыхание чистым и свободным от кимчи. У нее было круглое мягкое лицо цвета лимона с ярко выраженной эпикантической складкой и маленькие темные глаза, настороженные, как у ворона.
   На мгновение она прижалась к большому мужчине, уткнувшись лицом в его грудь. На Нике было только белое шелковое кимоно с золотым драконом на спине. Порой жителю Запада трудно сказать, когда восточная женщина возбуждена. Ник Картер был рядом, и он почувствовал, что Тонака переживает нежные муки. Он почувствовал ответное движение в себе и быстро повел ее к двери. «Может, позже, Тонака. У меня сейчас дела».
   Она кивнула, но ничего не сказала. Она знала, что у него в чемодане есть радио. Она встала на цыпочки и прижалась влажным ртом из бутонов розы к его щеке. Она покачала головой. «Я не думаю, Ник-сан. Я сказал вам, что у меня есть чувство - вы скоро покинете это место». Она погладила его по щеке, и темные глаза сверкнули. «Это очень плохо. Мне нравится, как ты занимаешься любовью с большими носами. Ты лучше, чем кореец».
   Ник похлопал ее по спине. «Com-mo-semni da. Спасибо. А теперь побей».
   Тонака засмеялся над своим ужасным корейцем - обычно они разговаривали либо на японском, либо на ломаном английском - и ушел. Ник закрыл за ней дверь. При этом он услышал гудение в чемодане, похожее на гремучую коробку. Он подождал, пока не услышал стук гэта девушки по кафельному проходу, затем подошел к чемодану, открыл его и щелкнул выключателем на маленьком приемном устройстве. В комнате раздался голос Джимми Кима. "Тестирование - иль, ее сахм, сах, ох - Мансей?"
   Ник заговорил в маленький ручной микрофон. «Да здравствует Корея! Вы занимаетесь каким-нибудь бизнесом?»
   Джимми Ким казался взволнованным. «Может быть. Может быть, вот оно. Пара живых - только что сошли с парома. Лучше сюда быстрее».
   "Я в пути".
   По пути в Пусан на взятом напрокат джипе, вспотевший под тяжелым черным пончо, он все время твердил себе, что лучше будет так. Должно быть! Вашингтон очень нервничал. Даже Хоук нервничал, и это было очень необычно. Киллмастер знал, что его босс будет тянуться к нему как можно дальше, но всему есть предел. Дней десять. Десять дней с одним лишь слабым намеком на то, что Ника думает правильно, что он на правильном пути. В конце концов из Албании просочилась информация о том, что Желтая Вдова ушла на землю. С ней был мужчина. Это было вдохновенное предположение со стороны Ника - он вздрогнул даже сейчас, вспомнив обстоятельства, - и он постарался не сказать собравшимся начальству, что это было только предположение. Яростно хватался за соломинку, чтобы избавить себя от еще большей боли. То, чего не знала начальство, им не повредит. И он был прав.
   Сразу после того, как Ник получил известие из Албании, он сделал свой первый ход, сделал первую ставку. Ему пришлось уехать, пока его репутация у Существенных Властей еще оставалась хорошей, и он получил несколько неохотный Ястреб, чтобы изложить свою позицию.
   Они не двинутся с места, пока Беннет и вдова будут в Албании. Страна была крошечной, пустынной, с труднопроходимыми горами, население свирепо и подозрительно относилось к незнакомцам. Ни AX, ни ЦРУ никогда не могли содержать там респектабельный аппарат. Даже британская разведка не смогла этого сделать. Все, что было доступно, - это обрывки, несколько обрывков, которые время от времени рассылались местными агентами, которые рисковали своей жизнью ради нескольких леков.
   «Оставьте их в покое, - убеждал Ник. Положитесь на советское давление, чтобы выманить их из укрытия, снова отправьте в бегство. Полковник Калински, этот женский ужас, пойдет по их следу. След, который так нечаянно открыл Ник. Теперь он скривился при этой мысли. В каком-то смысле пытка сработала - он солгал ей, и ложь стала правдой. Пока что это работало ему на пользу - по крайней мере, Калински снова покрасил птиц.
   Дорога здесь была узкой, в грязи, и он попал за колонну телег с медом. Проходить было некуда. Тележки, запряженные волами, которых нельзя было торопить, скрипели на твердых деревянных колесах. Незамазанные оси визжали, как застрявшие свиньи. Каждая тележка была загружена бочонками с человеческими фекалиями, собираемыми каждое утро и разложенными на рисовых полях. «К этому никогда не привыкать», - подумал Ник, затаив дыхание. К этому не привыкли даже корейцы. Он предположил, что это была одна из причин, по которой они любили гулять по вершинам своих гор.
   К тому времени, как он обошел телеги с медом, он был на окраине Пусана, ползая через местный рынок в Пусан-Джу, и это было
  
  
  
  
  
  как двадцать пять после двух. Еще через десять минут он доберется до железнодорожной станции, где должен встретиться с Джимми Кимом.
   Следуя за шатким, покачивающимся трамваем, доставленным из Сент-Пола, он думал о моменте истины в огромном зале для совещаний в Пентагоне. К этому времени ЦРУ было привлечено к охоте на Беннета - Хоук мрачно заявил, что скоро появятся девочки-скауты, - и Киллмастер с указкой в ​​руке стоял перед огромной картой мира, покрывавшей одну стену. Он ударил красной булавкой по Тиране, столице Албании. Он чувствовал себя продавцом, готовым выступить со своей задачей. Каким он был. Он должен был продать этой избранной группе товарный счет, то есть: оставить AX в покое. Давайте закончим работу. Это будет непросто. Среди них были и противники.
   «Это авантюра», - признал Ник. «Долгий выстрел и обоснованное предположение». Он коснулся Тираны на карте. «Русские давят. Они хотят Беннета и Вдову так же сильно, как и мы. Но русские должны действовать очень осторожно в Албании, под прикрытием, и я не думаю, что они смогут удивить Вдову. Она узнает, когда они приблизятся - и убежит! "
   Он немного переместил указатель на юго-восток и коснулся Афин. «Я думаю, она попытается выбраться из Афин по воздуху. Она и Беннет будут в плотном прикрытии, хорошо замаскированы, и они будут путешествовать туристическим классом. Я думаю, они сначала поедут на Дакар, а затем через Атлантику, чтобы Панама. Или, может быть, Мехико. Оттуда через Тихий океан в Манилу и до Японии. Из Японии в Корею, где они попытаются проскользнуть по 38-му в Северную Корею. Если они смогут, они будут дома бесплатно ».
   Заговорил один из слушателей, один из руководителей ЦРУ. Ему с трудом удалось сдержать усмешку в голосе. «Ты выглядишь чертовски уверенным, Картер! Что сделала Вдова - прислала тебе свой маршрут? Почему в Корее? Это кажется наименее вероятным местом», - сказал он.
   «В том-то и дело, - сказал Ник. «Это самое маловероятное место. Вот почему я думаю, что она попробует. Но это не все догадки - есть и другие причины. Более конкретные причины». Он не мог рискнуть сказать им, насколько ясно он видел вещи, находясь в йога-трансе. Они пошлют за людьми в белых халатах.
   Поэтому он ловко ткнул в ответ сотруднику ЦРУ. «Вы, люди из ЦРУ, не смогли ничего сказать о Желтой вдове, но то немногое, что вы нам дали, - это помощь. Помните, она наполовину кореянка. Родилась в Тэджоне. Училась в средней школе в Сеуле. Когда Коммунисты взяли Сеул в первый раз, когда она вышла замуж за высокопоставленного китайского офицера, своего первого мужа. Она вернулась с ним в Китай. И это все, что вы, люди, придумали ».
   Сотрудник ЦРУ нахмурился. «У нее было отличное прикрытие в течение многих лет. Я признаю, что мы не знали о ней, пока вы, AX, не дали нам чаевые. Но добыть информацию из Китая - это не совсем стрелять рыбу в бочке, Картер! Они не используют эта Вдова часто - только на высших приоритетных миссиях. Но ладно - я все еще не понимаю, почему вы играете в Корее ».
   Ник указал на карту мира взмахом указателя. «Потому что она хорошо знает Корею. Потому что большая часть мира закрыта для нее - либо под советским, либо под нашим влиянием. Где мы можем действовать свободно и наиболее эффективно. Тибет слишком суров, а Гонконг слишком очевиден. Я не думаю, что она может бежать на восток - это должен быть запад, длинный путь вокруг, и она будет как можно больше придерживаться небольших нейтральных стран. Там, где ни мы, ни русские не могут действовать лучше всего. Такие страны, как Греция, Сенегал, Панама, Филиппины. Я даю им равные шансы, пока они не доберутся до Манилы. Въезд и выезд из Японии будет для них самым сложным. Я сомневаюсь, что они осмелятся рискнуть полететь в Токио или любой другой крупный город. Но это всего лишь 1400 миль. из Манилы в Пусан. Они могли арендовать частный самолет или быстроходную лодку ".
   Заговорил подполковник армейской разведки. «Если они могут это сделать, зачем им вообще беспокоиться о Японии? Они могут отправиться прямо в Японское или Желтое море и приземлиться в Северной Корее. Или сделать то же самое с частным самолетом».
   Ник покачал головой. "Слишком рискованно. Слишком много патрулей, особенно теперь, когда наши люди были предупреждены. В любом случае я сомневаюсь, что они могли нанять шкипера или пилота, чтобы доставить их на территорию коммунистов. Вдова, конечно, может получить много помощи. , особенно если она доберется до Манилы. Я сомневаюсь, что она попросит об этом. Наши люди следят за своими людьми, и она будет знать это и держаться от них подальше. Они будут как пара маленьких мышек, джентльмены, пытаясь проникнуть в Китай через самую маленькую и маловероятную дыру. Если она доберется до Сеула незамеченной, у нее все получится. Тогда она свяжется со своими людьми, вероятно, не раньше, и самолет или вертолет заберет их в ночь. Я ... "
   В этот момент вошел охранник и передал Хоуку сообщение. Ник наблюдал за своим боссом. Старик встал, прочистил горло и вынул изо рта сигару. "Только что из Албании, господа.
  
  
  
  
  
  там наши самые надежные агенты - фактически, на данный момент наш единственный. Он сказал мне, что Желтая Вдова и мужчина Беннетт предположительно покинули Тирану. Вилла, где она жила, сгорела дотла, но трупов не обнаружили. Двух русских агентов задерживает албанская полиция. Конец сообщения. »Хоук на мгновение посмотрел по сторонам, затем покачал головой Нику. Он сел.
   Киллмастер знал, что означает покачивание головой. Полковник Калински в этом не участвовал. Естественно. Она была слишком проницательной оператором, чтобы ее могла забрать албанская полиция. Это были мускулистые мальчики - очень расходный материал.
   Теперь, когда он повернул джип на стоянку гостиницы «Рейлроуд», он снова сказал себе, что это должно быть оно. Время было подходящим. Они должны были добраться из Афин в Манилу примерно за три дня - много времени - и провести оставшуюся неделю, приезжая из Манилы. Это означало лодку. Они должны были бы высадиться в каком-нибудь малоизвестном японском порту, рыбацкой деревне и отправиться по суше в Симоносеки и паром. Поездка на пароме длилась восемь часов, а из Японии она отправлялась в шесть утра.
   Ник Картер вошел в бар железной дороги. Джимми Ким сидел в дальнем конце мрачной комнаты и пил банку американского пива. Джимми был молод, но очень талантлив в своем деле. Несколько дерзкий, оператор и квазигипстер, Джимми управлял ветхой авиакомпанией с партнером по имени Пок. Они назвали авиакомпанию «Летучие черепахи», шутка, в которой было много правды, и у них было всего два самолета. Каннибализируя и то и другое, и большую изобретательность, им удалось удержать одного в полете. В настоящее время это был самолет Aeronca, 65 TL, возраст 26 лет. Ник искренне надеялся, что ему никогда не придется на нем летать.
   Ник снял тяжелое пончо и накинул его на перекладину. Джимми Ким все еще был в своем пончо - под ним висели небольшой плоский передатчик и приемник.
   Джимми Ким допил пиво. Проходя мимо Ника, он тихо сказал: «Сарай для поезда».
   Ник взглянул на часы. Четверть трех. Еще много времени до отъезда сеульского поезда. У него не было определенного плана. Перво-наперво, затем разыгрывайте карты по мере их падения. Если, конечно, это была не очередная ложная тревога. При этой мысли его немного тошнило. Его желудок болел уже неделю, и мысль о том, чтобы снова обмануть его, вызвала острую боль в животе. Он выпил рюмку плохого бурбона - в корейских барах редко есть виски - и снова надел пончо. У двери, остановившись, чтобы закурить сигарету, он проверил свое оружие. Он нес «Люгер» и стилет в наручных ножнах. Оружие хотел дать ему новую заточку, тяжелый метательный нож, но он устроил ад и настоял на том, чтобы на стилете была заточена новая острие. Теперь он был короче, но все еще был Хьюго. Между ног в металлическом контейнере он нес новую газовую бомбу. Неужели они попали в аварию с бомбой в лаборатории в Москве? Он мог надеяться.
   Когда он вошел в бар, было ясно и светило солнце. Теперь снова шел дождь полными ведрами, отвесная серая водная стена обрушивалась на него, как прибой. Ник стянул поля шляпы и поплелся к боковой двери, ведущей в сарай. Проходя мимо своего джипа, он увидел, что тот уже наполовину заполнен водой.
   Глава 9
   Джимми Ким курил сигарету возле грузовика с багажом. Это был высокий красивый мужчина с блестящими черными волосами и идеальными зубами. Обычно он был элегантно одет в узкие брюки, узкие туфли и яркую спортивную куртку; сегодня он был невзрачным в пончо и грязной клетчатой ​​кепке.
   Они были на платформе 1. Станция представляла собой сырую пещеру, пропахшую потом и мочой. Вниз по дороге группа кореянок терпеливо присела на корточки в ожидании местного жителя Тэгу.
   Ник Картер остановился рядом с Джимми Кимом. На треке 4 они начинали составлять сеульский поезд.
   Ник закурил новую сигарету. "Что за корма?"
   «Мистер и миссис Хайкада Кото. Едут в Сеул по делам. Она высокая для японки и все говорит. Может быть, он не знает японского. Они оба одеты в западную одежду. некрасиво. - но она этого не делает, двигайся вот так, если ты понял, о чем я? "
   Ник кивнул. «Я понимаю. Но это не так уж и много, не так ли? Что вас на них навлекло?» Ему не удалось сдержать нетерпение в голосе, и Джимми Ким уловил его. Он улыбнулся. «Терпение, папа! Это своего рода забавная история. Во-первых, они были единственно возможными, поэтому я держался довольно близко к ним. И они не теряли времени даром - они пошли прямо к своей машине и сели». Он кивнул в сторону дорожки 4, где хрипящий маленький переключатель въезжал в другие машины, чтобы присоединиться к уже стоящим.
   «Они сейчас в своем купе. Автомобиль 1066. Они заперты и не открывают дверь. Звучит немного смешно?»
   Прежде чем ответить, Ник бросил взгляд на машину. «У вас есть кто-то, кто наблюдает за другой платформой? Они могут выйти в окно».
  
  
  
  
  Джимми сверкнул зубами. «Сохраняй хладнокровие, папа. Ты думаешь, я любитель, может быть? Динки Мэн там с молотком или что-то в этом роде, ведёт себя как железнодорожник. Они не могут выйти из машины без нашего ведома».
   Динки Мэн был невысоким сильным корейцем, настоящее имя которого было Чанг Хо Чой. Ник так и не узнал, как его прозвали Динки Мэн. Джимми сказал, что Динки Мэн был бывшим шпионом Управления уголовного розыска, вероятно, работал на коммунистов, когда у них была большая часть Кореи, и ему можно было доверять, потому что он, Джимми Ким, имел достаточно сил, чтобы повесить его. Ник принял это. Он доверял Джимми - насколько он когда-либо доверял кому-либо.
   «На этот раз у нас может быть что-нибудь», - сказал он Джимми. «А мы не можем. Дай мне остальное».
   «Конечно. Когда Котос сошел с парома, у него была чистая белая повязка на левом глазу. Очень чистая. Как будто он только что надел ее. Тогда я не придал этому большого значения - многие люди носят нашивки. . Или это могло быть просто частью его маскировки ... "
   - перебил Ник. "Этот Кото физически подходит для этой роли?"
   «Идеально. Маленький, худощавый, накрашенный под японца. Если он, конечно, не японец».
   «Это очень важно, если я о чем беспокоюсь», - сказал Ник. "Ладить с ней."
   «Они чертовски спешили добраться до своего купе, - продолжил Джимми. - Я однажды сам прошел через машину, и их дверь была плотно закрыта. Я слушал. Ничего не слышал ".
   Ник нахмурился. «Это было глупо! Ты мог им дать чаевые».
   «Я этого не делал. А теперь послушайте - я поручил Динки Мэн поработать и пошел в станцию, в уборную, чтобы я мог использовать радио. У них теперь есть будки, знаете ли. Как и в Штатах. Когда я вышел, я увидел этого парня за столом начальника станции. Ребенка в грязном белом матроском костюме. И что? Через минуту начальник станции взял микрофон и начал пейджинг Haikada Kotos! "
   Ник уставился на него. «Пейджинговать их? В этом нет никакого смысла. Мы, должно быть, ошибаемся. Последнее, что они сделают, это попросят кого-нибудь отправить их на страницу. Мы ...»
   Джимми Ким широко улыбнулся. «Они этого не сделали. Переправщики сделали это. Г-н Кото потерял контактную линзу на борту, и ее нашли. Они прислали с ней мальчика. Умный ребенок - он заставил начальника станции помочь ему. Он искал некоторые, конечно, победили ".
   Ник потер худую челюсть. Контактная линза и новая повязка на глазу человека. Просто возможно!
   «Может быть, они не слышали, как их пейджингуют, - сказал Джимми Ким, - или, может быть, они не хотели выходить снова. Они не появлялись. Ребенок простоял минуту или две, а затем вернулся к я схватил его. Я дал ему пачку вон, которую я положу на свой счет, и получил его историю. После того, как я получил ее, я подумал, что у нас что-то есть - я снова позвонил вам, но не ответил. к тому времени уже на пути. В любом случае - г-н Кото потерял контактную линзу незадолго до того, как они пристыковались. Ее долго искали, но безуспешно. Мальчик сказал, что г-н Кото все время держал руку на левом глазу - сказал, что ему больно. Наконец они сдались. И когда они приземлились, у Кото была повязка на глазу. Ребенок заметил это, потому что он все еще пытался найти линзу, и ему было жаль бедного мистера Кото. Теперь, Ник, ты думаешь о чем я думаю? "
   Ник сжал его руку. «Если ты прав, это была чертовски хорошая мысль, Ким. Левый глаз мистера Кото синий!» У Беннета были голубые глаза.
   «Я думаю, что у него оба глаза голубые, - сказал Джимми Ким. «И я никогда не видел голубоглазого японца. Вот, посмотри на это».
   Он вынул что-то из кармана пончо и протянул Нику. Контактная линза. Темно коричневый. «Я купил его у ребенка, - сказал Джимми Ким. Он взглянул на Ника и мягко рассмеялся. «Я подумал, может быть, вы захотите вернуть его лично мистеру Кото».
   Ник Картер принял решение. Стоило попробовать. Это было правильно. Киллмастер испытывал огромное сочувствие к жертвам - на него самого так часто охотились - и он знал, что если бы он был на месте Беннета и Вдовы, то попробовал бы это таким образом.
   «Хорошо, - сказал он Джимми Киму. "Я куплю это. Думаю, они у нас есть. Попробую получить купе на эту же машину и… "
   Джимми Ким снова полез в карман. "Есть, да, сар". Временами он играл на пиджине, хотя прекрасно говорил по-английски. "Я взял на себя смелость, сэр. Тебе нравится?" Он протянул Нику билет в желтом конверте.
   Ник усмехнулся. «Мне нравится - ты хороший мальчик, и я скажу им об этом в Вашингтоне. А теперь вырежьте дерьмо и слушайте».
   «Да, сахиб».
   «Я должен это проверить, - сказал Ник. «Если мы правы, тогда ладно - я разберусь со всем. Если мы ошибаемся, я вернусь сюда, как только смогу - возможно, будет быстрее, если я пойду в Сеул и улету обратно. А пока я Я делаю вас 2IC, временным куратором. Вы и Dinky Man останетесь здесь на работе. Продолжайте встречать паромы так же, как и раньше - эти двое, Котос, могут быть приманками. Если что-то здесь появится, позвоните мне в отель Chosen Hotel в Сеул после шести утра - если меня не будет, я, наверное, буду в Донджадо номер 23.
  
  
  
  
  
   Это в Чунку. В худшем случае, и это ложный след, тебе, возможно, придется послать за мной Пока на той штуке, которую ты называешь самолетом. Надеюсь нет."
   Джимми Ким раскрыл все зубы в широкой улыбке. Он был в восторге от 2IC. «Ты говоришь о самолете, который я люблю, папа. Но этот старый драндулет будет летать в Сеул и обратно, не волнуйтесь. В любом случае, пора нам немного поработать для вас. Вы давно субсидируете нас. довольно." Flying Turtles, более официально известная как Chosen Airways, Inc., долгое время была «прикрытием» для AX.
   «Мы здесь слишком долго», - сказал Ник. «Давайте немного поедем. Через несколько минут вы обойдете и проверите ту другую платформу и Dinky Man. Сейчас мы не можем позволить себе рисковать».
   «Динки Мэн останется на шаре», - сказал Джимми. Его тон был мрачным. «Он знает, что я могу быстро расстрелять его, если он этого не сделает».
   Они направились к главному входу в станцию ​​и зал ожидания. По дороге их осаждала орда мальчишек-нищих, обитающих на всех корейских вокзалах, все в лохмотьях, с язвами и струпьями на бритых головах. Большинство из них были сиротами на войне, и большинство из них умрут от болезней и голода, прежде чем станут взрослыми.
   Джимми Ким раздал выигрыш мальчикам и прогнал их. Они снова остановились возле новостного киоска, откуда они могли следить за вагоном 1066. Сеульский поезд неуклонно собирался, пока маленький переключатель грохотал и пыхтел взад и вперед, добавляя новые вагоны. На треке 4 уже было десять в строке. Пока они смотрели, добавилась еще одна машина - новая блестящая машина с белой полосой по бокам. Ник увидел, как в тамбуре машины ехали депутаты.
   «Это военная машина», - сказал он Ким. "Что происходит?" Он хмурился. Если бы ему пришлось убить Беннета в поезде, а он мог бы убить его, он не хотел связываться с военными. Казнь Беннета, а также ее причины должны были быть совершенно секретными. У Киллмастера не было официального статуса в Корее, не было никого, к кому он мог бы обратиться за помощью. У него было буквально только его оружие и одежда, в которой он стоял.
   «Не о чем беспокоиться, - сказал Джимми. «Я знаю об этом все. Группа влиятельных лиц, высокопоставленных лиц, офицеров Южной Кореи и Янки отправляется на охоту на тигра. Об этом сегодня утром писали в газетах».
   Ник бросил на своего подчиненного вопросительный взгляд. "Охота на тигра? В Корее?"
   Джимми кивнул. «Иногда такое случается, папа. Какой-то побитый, беззубый старый тигр бродит на юг от Маньчжурии. Старый кот больше не может ловить дичь, поэтому ему приходится есть крестьян. Я читал об этом - он убил четырех или пяти фермеров в окрестностях Йонгдона. Это в горах недалеко от Тэджона. Итак, некоторым из начальства пришла в голову блестящая идея организовать охоту на тигров - спасает крестьян и дает начальству чем-то заниматься. Посмотрите - некоторые из них посадка сейчас ". Джимми Ким засмеялся. «У них есть решетка на эту машину. Если бы я был человеком, делающим ставки, я бы поставил свои деньги на тигра».
   Они наблюдали, как группа американских и корейских офицеров садилась в спецмашину. У одного из офицеров РК был пистолет Томми. Ник слабо улыбнулся. У тигра было мало шансов.
   Он повернулся к Джимми Киму. «Ладно, малыш. Иди посмотри, как там Динки Мэн. И с этого момента мы не знаем друг друга - если только не возникнет чрезвычайная ситуация. Думаю, я просто побродю какое-то время. Я не сяду до последней минуты. До свидания - и удачи ".
   «До свидания, папа. Удачи тебе. И удачной охоты. Ни о чем не беспокойся - я разберусь здесь».
   Ник Картер смотрел, как мальчик отскакивает на упругих каблуках, полный воодушевления и уверенности. Хороший ребенок. На мгновение Ник почувствовал себя старым. Его живот немного болел. Он снова взглянул на вагон 1066. Жалюзи во всех отсеках были задернуты.
   Ник вернулся в бар и сделал еще пару порций плохого виски. Он задержался там и больше не пил, пока не заскрипел громкоговоритель, и певучий голос не начал вызывать сеульский поезд, сначала на корейском, затем на английском: «Тэгу-Кумчон-Ёндон-Тэджон-Чочивон-Чонан-Сеул. Смена в Сеуле на Йонгдунгпо, Инчхон и Аском-Сити. Сеульский экспресс - отходит через десять минут от маршрута 4. "
   Киллмастер подождал минуту до начала поезда, затем быстро направился к поезду. Огромный дизель тихонько фыркнул во главе пятнадцати машин. Ник взглянул на свой билет и увидел, что его машина номер 1105. Две машины сняли с вагона 1066.
   Идя по очереди, он увидел Джимми Кима, задержавшегося возле открытого вестибюля 1066. Ник глянул через вестибюль, проходя мимо, и увидел приземистую фигуру Динки Мена на дальней платформе.
   Когда Джимми Ким отвернулся, он слегка кивнул и бросил окурок в поезд. Он врезался в машину на полпути и упал на рельсы внизу. Ник смотрел прямо перед собой, но сообщение было у него. Купе Котоса было на полпути к машине.
   Он добрался до своей машины и легко въехал в вестибюль. Он взглянул на длинную вереницу машин. Большинство корейских поездов были
  
  
  
  
  
  довольно плохи, и что-то вроде расписания было всего лишь принятием желаемого за действительное, но этот поезд, Сеульский экспресс, был гордостью и радостью корейцев. Иногда он действительно прибывал в Сеул вовремя после четырехчасового пробега.
   Ник вцепился в поручень. Он закурил новую сигарету. Четырнадцать часов - это долгий срок для его работы. Почти все могло случиться. В этой поездке, вероятно, так и будет.
   Возле двигателя маленький корейский кондуктор размахивал зеленым флагом. Раздался пронзительный свист, и в последнюю минуту пробежали два ихибана в высоких шляпах из конского волоса и их толстые маленькие жены. Одна из жен несла огромную рыбу. Они будут путешествовать третьим классом.
   Длинная металлическая змея дергалась и тряслась, когда колеса гигантского дизеля вращались и врезались в колею. Сеульский экспресс уехал. Ник заметил Джимми Кима в толпе на платформе, когда поезд медленно выезжал со станции.
   Крохотный кореец в элегантной униформе провел Ника Картера в его купе. Для корейского поезда это было роскошно. Мальчик, казалось, гордился этим. Он жестом обернулся и сказал: «Думаю, номер один. Хокей?»
   Ник улыбнулся и вручил ему несколько вон. «Хокей, младший. Спасибо». Мальчик ушел, и Ник запер за ним дверь. Пришло время для небольшого планирования. Как ему попасть в купе Котоса, чтобы все проверить? Посмотрите, действительно ли это был Раймонд Ли Беннет и вдова? А если было - что тогда? Он не хотел убивать Беннета в поезде, если этого можно было избежать. Но как его снять с поезда? Возможно, ему удастся устроить какую-нибудь аварию. Может быть…
   В дверь его купе тихо постучали. Ник Картер слез с сиденья легким движением могущественного кота и встал сбоку от двери. Он проверил люгер и стилет, прежде чем спросил: «Кто это?»
   Голос мальчика сказал: «Это я, сэр. Мальчик-носильщик. Я принесу вам полотенца».
   "Одну минуту."
   Ник проверил крохотный туалет. Полотенца не было. Он вернулся к двери. "Хорошо."
   Он открыл дверь. Женщина, которая стояла там, была очень красивой, с высоким крепким телом. Ее волосы были каштановыми, а глаза зелеными. Маленький пистолет в ее руке твердо стоял на животе Ника. Позади нее был корейский мальчик, уставившийся на Ника широко раскрытыми глазами.
   Женщина заговорила с мальчиком. «Иди сейчас. Ты знаешь, что делать. Скорее!» В ее английском был сильный акцент. Славянский акцент. Значит, они тоже были здесь и не теряли зря времени.
   Мальчик убежал по коридору. Женщина улыбнулась Нику и немного сдвинула пистолет. «Пожалуйста, вернитесь в купе, мистер Картер, и поднимите руки. Высоко над головой. Я пока не хочу вас убивать».
   Ник повиновался. Она последовала за ним в купе и закрыла дверь ногой на высоком каблуке. Пистолет никогда не выходил из его живота.
   Женщина снова улыбнулась. Зубы были хороши. Очень белый и немного крупный. Ее тело под черным костюмом-неудачником было прекрасно сформовано.
   «Итак, мы встречаемся снова, мистер Картер. Признаюсь, я удивлен, но с вами никогда не скажешь. Вам понравилось плавать в Рейне?»
   В один из очень немногих случаев в своей жизни Ник Картер полностью растерялся, растерялся. Это было невозможно. Это было безумие. И все же - ее руки! Рука, держащая маленький пистолет. Нежная рука с розовым наконечником. Он видел эти руки раньше.
   Улыбка Ника была жесткой. «Я до сих пор не верю в это», - сказал он ей. «Я, должно быть, выпил слишком много женьшеневой выпивки прошлой ночью. Этого не может быть. Вы, люди, просто не умеете делать макияж!» Он знал правду. Это была она, как ни казалось невозможным. Но если бы он мог продолжать болтовню, не позволяя ситуации становиться статичной, он просто мог бы попытаться сбежать из пистолета. Прыжок из пистолета был довольно верным способом умереть, но ...
   Ее улыбка была немного холодной по краям, женщина сказала: «Повернитесь, мистер Картер. А теперь! Не делайте глупостей. Наклонитесь к стене и держите руки высоко на ней».
   Ник сделал, как она приказала. Он потерял равновесие и знал, что на данный момент проиграл. Когда он почувствовал, как эти нежные руки порхают над ним в поисках, он сумел криво усмехнуться.
   Он сказал: «Теперь я верю в чудеса, полковник Калински».
   Глава 10
   Она взяла «люгер» и стилет и отошла от него. «Оставайтесь такими же, как вы, мистер Картер».
   Ник смотрел в окно. Дождь царапал его серыми кляксами. Поезд проехал через высокую бамбуковую рощу, затем погрузился в туннель. Он смотрел на ее отражение в окне. Она открыла дверь в крошечную ванную, бросила оружие внутрь, затем вынула ключ и заперла дверь снаружи. Она положила ключ в карман пиджака.
   Она снова повернулась к нему. «Теперь можешь развернуться. Иди и сядь вон там». Пистолет указывал на длинный диван-диван у стены, превращавшийся в кровать. Ник сел. Глаз маленького пистолета не покидал его.
   Полковник Калински скрестил ноги с нейлоновой полоской. Юбка из фая была короткой,
  
  
  
  
  
  и то, что она показала, было впечатляющим. Ник вспомнил чулки из ткани. Должно быть, на ней было чертовски много набивки.
   «Я предполагаю, - сказала она, - что вы все еще носите свою маленькую газовую бомбу между ног, мистер Картер? Я знаю, насколько она смертельна. Мы провели эксперимент над некоторыми из наших нежелательных людей. Приговоренные люди. Ваш газ больше всего эффективный - но я считаю, что я в безопасности, пока мы заперты здесь вместе ".
   Ник старался не развеять ее иллюзии. Чем в большей безопасности она себя чувствовала - тем лучше. Если бы ему пришлось использовать газовую бомбу, он бы это сделал. Он мог задерживать дыхание намного дольше, чем она. Между тем, чтобы выиграть время, он может попытаться заключить сделку. Она, ее соотечественники, даже Желтая вдова - никто из них сейчас не имел особого значения. Рэймонд Ли Беннетт, ехавший на двух машинах назад, был единственным, что действительно имело значение. Киллмастеру пришлось оставаться в живых достаточно долго, чтобы выполнять свою работу. Так просто, как, что.
   «Полковник, - начал он, - я думаю…»
   Она прервала его с улыбкой. «То, что вы думаете, мистер Картер, больше не имеет значения. И вы будете называть меня Зои, а не полковником. В настоящее время, неважно, какого роста, я женщина. Не полковник советской разведки. Это понятно? " Она снова улыбнулась, и на этот раз он заметил что-то голодное в блеске зубов. И было что-то странное, умозрительное во взгляде ее широких зеленых глаз. Ник Картер видел этот взгляд раньше. Так почему не? Может быть, секс поможет ему выбраться отсюда! Раньше это работало. Но он должен быть осторожен, чтобы не торопиться.
   Она наклонилась к нему. Она сидела в маленьком кожаном кресле, выходящем из стены. "Вы считаете меня привлекательной женщиной, мистер Картер?"
   "Да." Не лги. «И я поздравляю вашего визажиста, кем бы он ни был».
   Она кивнула. «Один из наших кинематографистов. Лучший. В моей стране лучшие техники иногда должны работать на государство».
   «Он гений», - честно сказал Картер. Если бы он смог вырвать из нее имя этого человека - и дожил до того, чтобы сказать это, - он бы увидел, что о парне позаботились. Он был слишком хорош.
   Женщина пожала плечами. «Это утомительное дело. Макияж тяжелый, и на его нанесение уходит много часов. Прокладка, шлейка, контактные линзы, лысый парик - но вы же знаете. Вас обманули».
   Ник согласился, кивнув. Его определенно обманули. Но теперь он немного подстегнул ее. «Макияж был идеальным. Но ты также хорошо играешь свою роль, Кол… Я имею в виду, Зоя. Садистская часть, конечно. Я уверен, что пытки меня, должно быть, причинили тебе столько же боли, сколько и мне? Или почти?»
   Широкий зеленый взгляд не дрогнул. Ему показалось, что за глазами василиска можно заметить намек на что-то более теплое. Желание? Обычная старомодная похоть? Действительно ли это существо было таким человеком?
   Он смело проверил это. «У нас впереди долгая поездка, Зоя. Ты на водительском сиденье, по крайней мере, сейчас. У тебя есть пистолет, и я уверен, что в коридоре на страже пара твоих головорезов. . Должно быть, иначе ты не был бы так уверен в себе. Пока у нас есть время - давай сделаем это приятно. "
   Ее улыбка была загадочной. Она смочила свой широкий рот острым розовым язычком. Что-то промелькнуло в зеленых глазах. Но она сказала: «Может быть, мистер Картер. Ник. Но позже. Чуть позже. Посмотрим. Я…»
   Кто-то постучал в дверь. Она направила маленький пистолет Нику в сердце. "Тихо, пожалуйста."
   Она подошла к двери и, не сводя глаз с Ника, тихо заговорила по-русски. Он не мог разобрать слов. Она прислушалась на мгновение, затем мягко дала команду. Когда она снова села на свое место, высокий белый лоб нахмурился.
   Ник тихо сказал: «Надеюсь, проблема?»
   «Возможно. Ничего, с чем я не могу справиться. Похоже, что довольно много грубых крестьян сели на поезд в Пусан-Джу. У них, вероятно, есть оружие, спрятанное в их багаже. Это может оказаться чем-то вроде проблемы». Она впилась белыми зубами в свою алую нижнюю губу и уставилась на него задумчивым взглядом.
   Ник сразу понял картину. Поезд сделал короткую остановку в Пусан-Джу, пригороде Пусана, чтобы забрать вагоны третьего класса с запасного пути. А теперь вдова и Беннет получили помощь, если в ней нуждались. «Крестьяне», несомненно, были партизанами, набранными в горах и действовавшими по прямому приказу из Пекина. В конце концов, вдова не положила все яйца в одну корзину.
   «Все может накалиться довольно быстро», - сказал он женщине. «Как только ты начнешь свой ход, Зоя. Эти партизаны будут здесь в качестве сторожевых псов на случай, если ты попытаешься снять Беннета и Вдову с этого поезда. Что ты должен сделать - ты не можешь позволить им добраться до Сеула. Это слишком большой. Вы потеряете их. Они будут выше 38-го в считанные часы. Подумайте, мисс Мото! "
   Зое Калински это не развеселило. Она прикусила полную нижнюю губу и нахмурилась. Пистолет двигался в ее руке, и на мгновение он подумал, что она собирается спустить курок. Затем она появилась, чтобы расслабиться
  
  
  
  
  
  .
   «Это не так уж плохо, как вы, американцы, как вы, американцы. Мои люди справятся с партизанами. У меня на борту дюжина человек, все хорошие люди».
   «Плюс мальчик-носильщик», - вспомнил Ник. "Маленький ублюдок".
   Она смеялась. Дизель гудел далеко вперед, поднимаясь на новый уровень. Теперь они попадали в дикую гористую местность. Снаружи темнело. Дождь забрасывал в окна серебряные стрелы.
   «Да», - сказала она. «Вас легко обмануть, мистер Картер. Бок Ён работает на нас с шести лет. Это он и его отец, который также работает на железной дороге, тайно переправили нас на борт этой машины, пока она еще стояла во дворе. Это было очень дорого, но оно того стоило. Видишь ли, Ник, я приехал прямо в Пусан, как только услышал, что ты здесь. Мы наблюдали за тобой - надеясь, что ты приведешь нас к Вдове и Беннетту. Как и ты. Мы заметили вашего человека, когда он следовал за ними к поезду. Мы пытались, чтобы Бок Ён проверил их, чтобы быть уверенным, и когда они не открывали дверь своего купе, мы были почти уверены. Затем вы представитесь, вы возьмете это поезд и, опять же, как вы, американцы, говорите, он открыт и закрыт. Нет? Эта пара в вагоне 1066, в купе B, это Желтая Вдова и Раймонд Ли Беннетт! "
   - Q.E.D., - мягко сказал Ник. «Точка доказана. Ты думаешь. Но теперь у тебя в руках борьба, Зоя, старушка». Он сладко улыбнулся и позволил шутливым тарам проникнуть в его голос. Этого было бы сложно обмануть, но ему пришлось приложить усилия. Она больше не волновалась. Он думал, что знает почему. У нее был туз в рукаве - и он думал, что знает, что это. Что это должно было быть.
   «Знаете вы это или нет, - продолжал он, - в этом поезде есть военная машина. В ней полно охотников на тигров. Руководители РК и Янки и целая кучка депутатов. Сейчас они все напиваются. Они». У меня есть винтовки, дробовики и даже пулеметы. Один крик от меня или от кого-либо, если на то пошло, один намек на неприятности, и в твоих руках настоящая битва. Подумай, Зоя. Может, мы сможем прийти к какое-то согласие ".
   Один палец этой нежной маленькой руки побелел на спусковом крючке. На мгновение вернулся старый полковник Калински, лысеющий ужас, который любил причинять людям боль. Теперь пристально глядя на ее лицо, Ник мог видеть это так, как это должен видеть эксперт по макияжу галстуков перед тем, как нанести резиновые подушечки, воск, замазку и парик. Его поразил абсурд, и он усмехнулся ей. «Кто настоящий Калински? Кто настоящая Зоя, а? Старый мешок, который любит мучить людей, или эта красивая женщина, которая хотела бы убить меня прямо сейчас?»
   Ее прекрасное лицо расслабилось. Палец нажал на спусковой крючок. Она улыбнулась. «Спасибо, что рассказали мне об охотниках на тигров. Я не знал. Мальчик поскользнулся там. Но это не имеет значения. Я все спланировал».
   Он пристально посмотрел на нее. «Не могли бы вы случайно узнать, верны ли данные в вашем досье о моей сексуальной жизни? Как вы говорите, нам предстоит долгий путь. Вы могли бы держать пистолет у меня в голове, знаете ли. ничего больше, это будет новый опыт ».
   На мгновение воцарилась тишина. Дождь хлестнул в окно. Сеульский экспресс теперь мчался быстро, прорезая узкие проходы и туннели, свист завывал, как призраки корейских мертвецов, похороненных на вершинах своих серых гор цвета хаки.
   Что-то очень странное блеснуло в ее зеленых глазах. Красный рот поджался, когда она осмотрела его. У Ника Картера было ощущение, что его исследуют, оценивают, рассматривают как раба на блоке. Он знал, что она рассматривала его как возможное орудие удовольствия. В конце концов, у дамы были свои слабости! Слабость. Одного было достаточно. Это позволит ему приблизиться к ней. Даже русские не могли заявить, что открыли метод любовных ласк на расстоянии.
   В ее голосе был намек на возбуждение, когда она сказала: «Я имела это в виду с самого начала. Я сказала вам - я некоторое время буду женщиной. Моему правительству это не понравится - но тогда они никогда не будут знаю. Ты им не скажешь! " Пистолет двигался в ее руке.
   Улыбка Киллмастера была слегка натянутой. Это немного повредило его рот. «Так вот и все? Ты собираешься использовать меня, наслаждаться мной, а потом убить меня?» Но он был доволен. Если он сможет подобраться к ней так близко, он сможет забрать ее, пистолет и все такое. Он мог бы даже получить от этого удовольствие.
   «Тебе кажется странным, что я должен использовать тебя для своего удовольствия? Разве ты не использовал много женщин для своего?»
   Он кивнул. «У меня есть. Но я всегда пытался дать им что-то взамен. Возможно, не любовь - я мало знаю об этом - но, по крайней мере, привязанность. Товарищеские отношения. Я верю во взаимное удовольствие».
   «Тогда ты дурак! Само удовольствие превыше всего. Я покажу тебе, что я имею в виду - я буду использовать тебя для своего удовольствия точно так же, как, - подумала она на мгновение, - точно так же, как нацистский офицер использовал наш русский язык. крестьянские девушки для своего удовольствия ". Значит, он знал по крайней мере одну причину, по которой она была так искалечена.
   Медленно, очень
  
  
  
  
  медленно Ник напряг мышцы ног. Может, ему все-таки придется отказаться от этого пистолета. Но он подождет - посмотрит, что случилось. В данный момент шансы против него были сто к одному.
   В его голосе не было заметно напряжения. «А потом? Ты меня убьешь?»
   «Я убью тебя. Как ты, несомненно, знаешь, моим приказом было убить тебя в Германии. Из-за тебя я там очень плохо выглядел, Ник. В моем файле есть пятно, которое можно удалить только после твоей смерти. Не расстраивайся из-за этого - ты неплохо заработал свои деньги, Картер. Намного дольше, чем большинство агентов твоего уровня. Ты знаешь опасности этой профессии не хуже меня.
   Ник встал. Очень медленно. Держать руки на виду и подальше от тела. Он растянул свои гладкие мускулы, его руки чесались в этом белом горле, но понимал, что еще не время.
   «Да», - признал он. «У меня был долгий пробег. Итак, теперь мы занимаемся любовью. Думаю, мне это понравится. Но есть только одна вещь…»
   "Что это?"
   Ник усмехнулся ей. «Как нам сделать это, заняться любовью, не подойдя достаточно близко, чтобы убить тебя? Я сделаю это, знаешь ли, если ты дашь мне шанс. Ты это понял?»
   «У меня есть. Подойди в угол и постой немного. Смотри в стену».
   Беса в Нике Картере никогда нельзя было полностью подавить. Теперь, когда смерть была у его локтя, он мог усмехнуться и сказать: «Не говори мне, что ты изобрел способ делать это на большом расстоянии!»
   «Не совсем. Теперь ты можешь развернуться. Будьте очень осторожны. Я пристрелю в тот момент, когда ты не подчинишься команде».
   Ник отвернулся от стены. Она сидела на диване. Ее юбка была вздернута высоко. Черная резинка пояса для чулок создавала две темные дорожки на ее твердых пухлых бедрах. Ее крепкие ноги были широко расставлены.
   Пистолет ткнул в Ника, как обреченный палец.
   «Вы встанете на четвереньки и подползете ко мне. Сейчас! Немедленно. Если вы не решитесь, я убью вас. Это ваш выбор - умереть прямо сейчас или умереть потом. Двигайся!»
   Ник Картер упал на четвереньки. Он почувствовал, как пот начинает выступать на нем. Он знал, что должен быть бледным. Мышцы челюсти болели. И все же он боролся с гневом. Еще нет - еще нет. Подыгрывать. Шансы все еще были слишком велики.
   Он пополз туда, где она ждала.
   Теперь ее голос был неустойчивым. Блеск в ее зеленых глазах был горячим. "Есть определенный способ занятия любовью, о котором я слышал, что я видел фотографии, но никогда не испытывал. Мы не делаем таких вещей в моей стране! Но я понимаю, что вы, американцы, будучи, конечно, декадентскими и дегенеративными , любите заниматься любовью таким образом. Теперь вы будете заниматься со мной такой любовью. Немедленно ». Маленький пистолет предостерегающе двинулся. «Ни в коем случае не встанешь с колен - и никогда не поднимешь руки. Одно неверное движение, и я убью тебя сразу».
   Теперь он был перед ней, не сводя глаз. Он не хотел, чтобы она видела в них ярость. Она поймет и сразу убьет его. И он понял - что она на самом деле делала! Это был не только физический акт, но и символический. Ее больная, извращенная психика будет получать удовольствие от физического акта, но ее настоящее удовольствие будет заключаться в том, чтобы заставить его выполнить это! Заставьте его ползать и совершить унизительный поступок. Это был бы действительно сладкий триумф. Это сделало его рабом. Это было проекцией того, ради чего она работала и на что надеялась - сдачи и уничижения порядочных людей перед железным сапогом тоталитарных орд.
   Ник Картер опустился перед ней на колени. Голос его звучал униженно. «Мне это понравится, - сказал он. Он казался спокойным. Она не поймет, что он имел в виду. Пока не поздно.
   Он коснулся ее лодыжек. «Разрешено ли это? Мне нужна поддержка».
   «Только там. Только там. Не выше. И не смотри вверх. Я приставил пистолет к твоей голове. Теперь начинай». Голос ее был хриплым от напряжения, от огромного волнения.
   Тогда он знал, кто такая настоящая Зоя Калински. Зверь! Это не имело значения. Теперь ничего не имело значения, кроме как убить ее. Он почувствовал холодное дуло пистолета на макушке. Его руки медленно, очень медленно сомкнулись на ее лодыжках. Ее охватила судорожная дрожь.
   Ник выступил с выпущенной яростью гигантской стальной пружины. Он бодал ее по подбородку, вставая. Пистолет ревел в его машине, и он почувствовал, как огонь по его голове, долгий ожог раскаленной добела кочерги мучил его. Но она упустила свой первый выстрел, и он знал, что выиграл.
   Он снова ударил ее по лицу головой, почувствовал хруст ломающейся кости. Теперь он выпрямился, раскачивая ее за лодыжки, поворачиваясь на месте и раскачивая ее тело так же легко, как метатель молота вращает свой молот. Пистолет вылетел из ее руки и врезался в окно, разбив его.
   Киллмастер вошла точно в центр купе и продолжала раскачивать ее. Теперь ее тело было на уровне его плеч, юбка высоко поднялась до середины. Она кричала - кричала - кричала.
  
  
  
  
  Он намеревался выбить ей мозги об острый угол ванны, немного выступавший в комнате. Теперь, когда он сделал один шаг, который мог подвести его достаточно близко, чтобы убить ее следующим ударом, купе взбесилось. Он превратился в кусок ада, прежде чем он стал адом - когда царил хаос. Все, что было небезопасно: Ник, женщина, мебель, подушки от дивана, все взлетело в воздух и врезалось в переднюю стенку купе.
   Ник ударил черепом по стене и почувствовал новую боль. Он чувствовал кровь на лице и не обращал на нее внимания. Что, черт возьми, происходило? Женщина, неподвижная, тяжело перевернула его ноги. Лампа с разбитой лампочкой обвила шнур вокруг его шеи, как змея.
   Он с трудом поднялся на ноги. Раздался еще один грохот, скрежет, и длинный поезд наконец остановился. Сеульский экспресс остановился. Вдруг. Очень неожиданно!
   Киллмастер начал действовать так, как мог, только когда фишки действительно упали. Конечно, это была баррикада. Дорожки были перекрыты. Ее туз в дыре. У русских были свои партизаны, скорее бандиты, работающие в горах. Они были здесь, чтобы забрать Беннета и вдову.
   Он взял ее за горло и держал так легко, как если бы она была куклой. Она была без сознания, ее лицо было залито кровью.
   Ник держал ее подальше от себя, уронил и в этот момент забыл о ней. Отныне это будет крысиная гонка через ад. Он должен был начать сейчас и продолжать, и никогда не оглядываться назад. Был хаос, неразбериха и ад, которому нужно было заплатить - и, возможно, у него просто был шанс.
   Он выбил дверь ванной и достал оружие. С помощью стилета в левой руке и люгера в правой он отстрелял замок двери купе и жестоко пнул его. Он распахнулся, откололся один шарнир. Как обезумевший бульдозер, Ник Картер вылетел в коридор.
   Глава 11
   Ник повернулся налево, когда он вылетел из купе. Котосы были двумя машинами назад. Массивный головорез с плоскими плечами в конце машины как раз поднимался на ноги с ошеломленным выражением лица на его плоском лице. Ник выстрелил ему в голову. В этот момент свинец прошел по коридору и отскочил от металла, кружась вокруг него, как разъяренные пчелы. Ник повернулся, когда он вошел в вестибюль. Еще двое ее людей бросились за ним по коридору. Он упал на одно колено, «люгер» был продолжением его острой руки. Прицелился внимательно, двумя выстрелами сбил. Не время тратить боеприпасы. У него было только два запасных обоймы.
   Он бросился через следующую машину так быстро, как только мог. Теперь из дверей купе выскакивали головы, а Ник во весь голос кричал: «Бандиты - бандиты! Оставайтесь в своих купе! Все оставайтесь в своих купе!» Это могло бы помочь держать проходы в чистоте и, конечно, добавило бы путаницы.
   Когда он пробежал через следующий вестибюль и вошел в машину, где прятались Котосы, он увидел, что это будет узкая штука. Четыре или пять грубоватых типов просто просыпались в машину с другого конца. «Крестьянам», поднявшимся на борт в Пусан-Джу, не потребовалось много времени, чтобы договориться о сделке. Они были здесь, чтобы защитить Котос - Желтую Вдову и Беннета!
   У ведущего был пистолет Томми. Он увидел Ника и поднял оружие, провожая по коридору. Ник упал на бок и упал на живот, чувствуя себя холодным и голым. Прикрытия не было! Он пролил поток огня по коридору - если этот ублюдок произведет еще одну очередь из пистолета Томми, он будет приготовлен. Человек с автоматом сейчас бежал к Нику, но вместо того, чтобы наугад обрызгать карету, он потратил время, прицеливаясь. Это была его ошибка. Ник выстрелил ему в живот, и он тяжело упал вперед, растягиваясь и блокируя узкий проход. Пулемет скользнул почти к протянутым рукам Ника. Он еще дважды выстрелил из «Люгера», увидел, как остальные повернулись и снова побежали в вестибюль. У них были только пистолеты, и они знали, что их ждет.
   Ник поднял пистолет Томми, перешагнул через все еще дергающийся труп и короткими прерывистыми очередями послал по коридору адский огонь. Один из удаляющихся мужчин закричал и покачнулся боком в вестибюле. Остальные побежали к следующему вагону и захлопнули за собой дверь.
   Он выиграл минуту или две. Ник побежал в купе Б. Не время для формальностей. Он выстрелил в замок и выбил дверь ногой. Все время, пока действовал, он думал - об изменении планов. Не убивайте Беннета или вдову сразу. Может они понадобятся для заложников!
   Окно купе было открыто. Ее лицо обрамляло площадь на фоне проливного дождя. Ник получил свой единственный взгляд на печально известную Желтую Вдову. Это лицо преследовало его мечты. Бледно-желтая плоть туго натянута на кость, рот разрезан и тонок.
  
  
  
  
  
  Ой, но намек на прошлые чувственности. Глаза узкие и широко посаженные, угольно-черные, бросающие вызов ему, даже когда она отпустила подоконник и упала. Он поймал трепет темной одежды; затем она исчезла.
   Ник побежал к окну, в два прыжка обошел маленький отсек, вложил в ножны стилет и заткнул «люгер» за пояс. Он перекинул ногу через подоконник и упал на плечо рельсового пути рядом с поездом. Он мгновенно промок насквозь, насквозь промокший, ливень обрушился на его голову и плечи. Он держал ружье Томми наготове и глядел на головку поезда. Их нет. Он мог видеть несколько рассеянных огней, и до него доносились звуки периодической стрельбы. Фары автомобилей первого класса отбрасывали узкие желтые пятна в мокрый мрак.
   Он развернулся. Чертов дурак! Они бы не пошли туда, на фронт! Вдова знала, о чем она. Они сбегут назад, туда, где она посадила своих крестьян в вагоны третьего класса. Ник побежал по узкому, опасно наклонному плечу. Здесь он круто упал в канаву. Пока он бежал, вокруг него с шумом свистели шальные пули, раздвигая дождевую завесу со вздохом - пой - пой ...
   Он их видел. Вдова держала за руку худощавую человеческую фигуру и тащила его по коварной опоре. Ник увеличил темп, поднял пистолет Томми и приготовился к стрельбе. В худшем случае, если они будут выглядеть так, будто сбегают, ему придется убить их обоих. По крайней мере, убедитесь в Беннетте!
   Где-то в темноте, прямо за убегающей парой, открылась дверь, и яркий белый свет вырвался в ночь. По ступенькам машины, из вестибюля, вырисовывались силуэты фигур на свету. Это была военная машина охотников на тигров! Они пили, и все были вооружены, а поезд атаковали проклятые бандиты, и все они хотели повеселиться.
   Маленькая картина разыгралась всего за микросекунду. Офицер РК, пошатываясь, с бутылкой в ​​одной руке и автоматом в другой, качнулся от машины. Он увидел Вдову и Беннета, когда они столкнулись с полосой света. Ник Картер, находившийся ярдах в двадцати позади, ничего не мог делать, кроме как смотреть. Он увидел, как американский офицер с криком выскочил из машины и слишком поздно направился в сторону Республики Корея. Пистолет Томми в руке РК выпустил короткую вспышку пламени, и Вдова упала.
   Ник, все время набирая обороты, услышал, как Беннетт что-то кричал. Мужчина резко повернул налево и спустился с насыпи, потеряв равновесие и соскользнув головой сначала во мрак и из ауры света.
   Ник Картер свернул налево и соскользнул с берега. Гравий и песок унесли его на дно миниатюрной лавиной. Последний взгляд на свет показал конец сцены - офицер янки выхватил у корейца пистолет Томми и сразил его сокрушительным ударом. Вдова была смятой темной фигурой у подножия машины.
   Ник упал в глубокую канаву, которая внизу примыкала к насыпи. Здесь, вдали от поезда, было совершенно темно, и безжалостно хлестал дождь. Он был по колено в воде. Он стоял совершенно неподвижно и слушал, Беннетт, должно быть, был в нескольких ярдах от него. Сердце Ника екнуло при мысли о потере этого человека сейчас.
   Что-то двигалось в окутанной дождем ночи, капля чего-то более темного, чем другие тени. Ник напрягся, прислушиваясь, напрягая каждый нерв. Мужчина шел к нему по той же канаве. Вот он - плеск и всасывание ног, входящих и выходящих из грязи и воды. Ник присел в канаве и стал ждать. Беннетт шел к нему. Сверху послышалась длинная и неистовая очередь выстрелов, смешанная с криками и проклятиями. Ника натянуто ухмыльнулась, когда он узнал несколько избранных американизмов - охотники на тигров всерьез вступили в бой. Противный сюрприз для обеих групп партизан - ни Вдова, ни полковник Калински не могли рассчитывать на такое количество недружественных орудий.
   Беннет уже почти добрался до него. Ник стоял, как статуя, едва дыша, быстро обдумывая возможности. Его приказ состоял в том, чтобы убить Беннета. Возможно, не так много слов, но это подразумевалось. Пуля в мягких тканях мозга.
   Тем не менее, это был вопрос точной идентификации. В этом бизнесе вы ничего не воспринимаете как должное. Он думал, что сейчас к нему приближается Рэймонд Ли Беннетт - он был уверен, что это был Беннетт - но он должен был быть уверен, без тени сомнения. Улыбка Ника была резкой под слепящим дождем. Так что спроси у маленького чудака! В упор! Прямо из буквальной тьмы ночи - реакция была верной.
   Теперь он мог слышать хныканье, животное, похожее на собачью боль. Хныканье, хриплый визг и бормотание. Он понял, что человек полз по канаве на четвереньках, продвигаясь очень медленно. И бормотание, стоны,
  
  
  
  
  жалуясь! Киллмастер тогда знал, что ему нечего бояться существа в канаве, а также знал, что у него появился совершенно новый набор проблем.
   Было время. Мягко, разговорным тоном Ник сказал: «Это вы, мистер Беннет?»
   Брызги прекратились. Тишину нарушает только крик дождя. Беннетт слушал. Ник снова заговорил. «Это ты, Беннет? Говори. Не бойся. Я не причиню тебе вреда. Я здесь, чтобы помочь тебе».
   Когда он закончил говорить, из поезда раздалась новая очередь. Человек, который присел в канаве на четвереньках, как животное, сказал дрожащим голосом: «Это ты, Джейн? Помоги мне, Джейн. Пожалуйста, помоги мне! Мне так холодно».
   Джейн? Джейн - Ник на мгновение задумался, и оно пришло. Джейн Беннетт! Так звали жену - женщину, которую он убил топором. Ник громко вздохнул. Это было все, что ему было нужно - наконец найти Беннета, найти его далеко за поворотом и блуждающим по стране кукушек. Но это решило одну проблему - он не собирался казнить сумасшедшего.
   «Я не Джейн», - мягко сказал он Беннетту. «Но она послала меня помочь вам. Я прошел долгий путь, чтобы помочь вам, мистер Беннет. Так что нам лучше начать. Мне тоже холодно и хочется есть. Чем раньше мы начнем, тем скорее мы сможем что-то получить. поесть и согреться. Хорошо? "
   Беннетт был теперь у ног Ника, все еще стоя на четвереньках. Он протянул руку и потянул за мокрые брюки Ника. «Боюсь. Ты не заставишь меня вернуться туда, ладно? Назад, где весь шум - я боюсь этих плохих людей. Они хотят причинить мне боль».
   "Нет. Мы не вернемся туда". Ник поднял мужчину на ноги. Он быстро провел опытными руками по хрупкой дрожащей фигуре, не ожидая найти оружия. Он этого не сделал. Интересно, когда Беннет перешел черту? Должно быть, прошло какое-то время с той ночи на Ладенштрассе, когда он посетил Хельгу - и он, должно быть, был адским бременем для Желтой Вдовы. Теперь она лежала там, у рельсов, мокрый сверток из ничего, и у Картера были проблемы.
   Первым делом - убирайтесь оттуда к черту!
   Он выбросил пистолет Томми, засунул люгер обратно в плечевой зажим и снял ремень. Беннетт послушно стоял, не говоря ни слова, пока Ник продевал свой собственный ремень через ремень Беннета и делал петлю и короткий шнурок. «Давай, - сказал ему Ник. «Мы должны уйти отсюда».
   Над головой просвистела шальная пуля, и Беннетт снова захныкал. «Может, он и зашел довольно далеко, - подумал Ник, - но он знает, что пули причинят ему боль».
   Ник начал карабкаться по противоположной стороне насыпи, таща Беннета за собой. Человек пришел достаточно охотно, как собака на поводке. Ник достиг вершины, вытащил Беннета на уровень с собой и начал спускаться с другой стороны. На данный момент имело значение только одно - расстояние между ними и поездом было как можно больше. Найдите убежище, безопасное место, а затем все обдумайте.
   Киллмастер ощупью пробирался по дальней стороне насыпи. Он потерял равновесие и упал, увлекая за собой Беннета. Падение было добрых пятнадцать футов, на крутом склоне, и когда он плеснул в грязь и воду, запах подсказал Нику, где он - на рисовом поле, лицом вниз в дерьме. Он вытер грязь с лица, прочистил глаза и выругался с большим чувством. Беннетт сидел тихо, по пояс в грязной воде.
   «Я испытываю сильное искушение, - сказал Ник сквозь зубы, - убить тебя сейчас и покончить с этим».
   «Не делай мне больно», - сказал Беннет в детском хныканье. «Не делай мне больно. Джейн не понравится, если ты сделаешь мне больно. Где Джейн? Я хочу Джейн». И Раймонд Ли Беннетт там, в корейских дебрях, промокший от дождя и зловонный, заплакал.
   Ник Картер покорно пожал плечами. Он дернул за пояс. «Давай. Давай выберемся из этого дерьма».
   Корейские рисовые поля обычно делятся на ячейки, каждая ячейка отделена от других высокими дамбами. Переплетение тропинок проходит по вершинам дамб, позволяя крестьянам добраться до своего рисового поля и обработать его. В полной темноте это похоже на попытку выбраться из лабиринта. После четвертого или пятого погружения в ил Ник отдал бы свою душу за фонарик - и использовал бы его, как бы ни рисковал.
   К настоящему времени опасность, исходящая от поезда, либо со стороны партизан, либо со стороны пьяных солдат, была минимальной. Ник продолжал уверенно держаться подальше от звука стрельбы и криков. Однажды он остановился на дамбе и оглянулся. Поезд все еще был остановлен - вероятно, они убили инженера и пожарного - и все, что он смог разглядеть, это длинная линия прямоугольных желтых дыр, пробитых в ночи. На его глазах один из желтых прямоугольников исчез в красном цветке. Он услышал глухой треск гранаты. Теперь они действительно приступили к делу. Имея себе настоящий бал. Утром придется заплатить ад. Район будет кишеть американскими и корейскими войсками и корейской полицией. К тому времени партизаны
  
  
  
  
  
  как бы исчезли обратно в их горы, и он, Ник и его тощий пленник, благополучно ушли бы на землю. Это была горячая надежда.
   Ему потребовалось около часа, чтобы выбраться из рисового поля. Дождь внезапно прекратился, как в Корее, и небо прояснилось с удивительной быстротой. Рогатая луна, словно искупая, пыталась пролить немного света сквозь густую облачность. Это было немного, но помогло.
   Они вышли из рисового поля на узкую дорогу, изрезанную столетиями проезжающих по ней телег с быками. Даже джипу было бы тяжело. Ник не знал Корею близко, но он знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что, свернув с проторенной дороги, можно легко потеряться. Они не зря называли Корею страной «драконьей спины» - это, южная центральная часть, представляла собой бесконечную череду долин и гор.
   Все это на данный момент идеально подходило Killmaster. Он хотел заблудиться, настолько заблудился, что никто не мог найти его, пока он не был готов. Он намеревался следовать по извилистой дороге, ведущей вверх, таща Беннета за собой на кожаном ремне. Мужчина подошел достаточно послушно, без каких-либо жалоб, кроме его хныканья по Джейн, но, тем не менее, Ник был готов к любым признакам неприятностей. Беннетт мог притворяться.
   Шли часа два, всегда лезли. Беннетт перестал хныкать и напевал себе под нос, как ребенок, играющий в своей кроватке. Ник заговорил только для того, чтобы дать команду. Беннетт несколько раз падал и не вставал, пока не отдохнул. После прошлой осени он вообще отказывался вставать, идти дальше. Ник снова обыскал его, на этот раз очень тщательно, и снова ничего не нашел. Он закинул хрупкое тело себе на плечи в переноске пожарного и двинулся дальше. Дождь начался снова, но теперь уже более мягким, холодным серебряным занавесом, заслонившим пятно луны; Ник выругался на ровный ритм своих шагов и пошел дальше.
   Ближе к рассвету, все еще неся Беннетта, который уже заснул, он прошел через крошечную пушку - кучу крытых соломой хижин из глины. Дворняга вышла понюхать его, но, что удивительно, не лаяла. Ник остановился у городского колодца и бросил спящего Беннета в грязь. Ник потянулся и потер больную спину. На мгновение у него возникло искушение вывести из строя ружья Су, старосту деревни, и выяснить, где он находится. Возьмите немного еды и место для сна под дождем.
   Он отказался от этого. Пусть лежат спящие деревни. В нем было беспокойство из-за партизан, напавших на поезд. У них было бы логово где-нибудь в этих горах. Люди в ружьях, будь то из желания или страха, часто помогали бандитам. Лучше уж ладить. Он осторожно ударил лежащего Беннета ногой в бок. "Давай, ты. Поход!"
   Беннетт ловко вскочил и сказал достаточно ясно: «Конечно. Куда мы идем?»
   Очевидно, у этого человека были периоды, когда его ум был относительно ясным. Ник не был психиатром и не исследовал чудо. Он указал на дорогу. «Сюда. Ты идешь передо мной. Мы постараемся найти место, чтобы спастись от этого дождя».
   Беннетт уставился на спящий пистолет. «Почему не здесь? Хижин много».
   "Ходить!"
   Беннетт пошел. Когда они вышли из пистолета, он закинул руки на голову, как военнопленный. «Я буду держать руки поднятыми», - сказал он через плечо. «Таким образом, тебе не придется бояться, что я попытаюсь тебя прыгнуть. Я мог бы, ты знаешь. Я мог бы убить тебя одним ударом дзюдо. Я сильный - ужасно сильный».
   «Конечно», - согласился Ник. «Я буду очень осторожен. Просто продолжай идти».
   Они оставили пистолет. Дорога еще больше сузилась, превратившись в простую тропинку, всегда поднимающуюся вверх. Он вился между рваными зарослями бамбука и лиственницы. Дождь снова прекратился, и на восточном горизонте пролегла слабая цветная полоса. Они пошли дальше. Кабан пересек тропу в сотне ярдов впереди них, остановился, уловил их запах, пристально посмотрел близорукими глазами, прежде чем фыркнуть и снова нырнуть в бамбук.
   Тропа уходила в долину, пролегала несколько сотен ярдов вдоль ручья, затем круто поднималась по спирали на следующую гору. С каждой минутой страна становилась все более суровой и разрушенной. Со склона горы кровоточили огромные раны из красной глины, были многочисленные уступы скал и зазубренные обнажения. Некоторые из скал были; покрытые красным лишайником, и чахлые деревья опасно цеплялись из щелей.
   Киллмастер с кислым весельем заметил, что Беннетт все еще поднял руки. Мужчина уже давно не разговаривает, но, похоже, он полон решимости сохранить свой статус военнопленного.
   Ник сказал: «Можешь опустить руки, Беннетт. В этом нет необходимости».
   Беннетт послушно опустил руки. «Спасибо. Полагаю, вы собираетесь соблюдать традицию?»
   "Что вы имеете в виду?"
   Мужчина рассмеялся, и Ник не смог сдержать дрожь. Это был звук крыс, бегающих по соломе.
  
  
  
  
  
  Теперь я не могу быть достаточно ясным, но он, несомненно, сошел с ума. «Псих», - сказал Хоук. Хоук был прав.
   «Это обычное дело, - сказал Беннет, - когда один шпион ловит другого и собирается убить его, предлагать ему сигарету и стакан вина до того, как будет выпущена смертельная пуля. Вы, конечно, собираетесь соблюдать этот обычай?»
   «Конечно, - сказал Ник. «Как только мы найдем немного вина и сухих сигарет. Продолжайте идти».
   Через несколько секунд Беннет снова заговорил. "Это Китай?"
   «Да. Мы недалеко от Пекина. Мы будем там через несколько минут».
   «Я рад, - сказал Беннетт. «Эта женщина, эта милая женщина, все время говорила, что мы собираемся в Китай. Она сказала, что я буду почетным гостем, что я получу ключ от города. Как вы думаете, она сказала правду? Она сделала мне хорошее - заставила меня чувствовать себя хорошо ».
   "Держу пари." Киллмастер почти мог вызвать сочувствие к Желтой Вдове. Должно быть, ей пришлось нелегко с этим орехом. Тем не менее, даже с психом на буксире ей удавалось уклоняться от сети до последнего момента. Ник неохотно снял шляпу с вдовы. Она была хороша.
   Должно быть, она использовала секс, чтобы держать Беннета в подчинении. Секс, смешанный с уловками и, возможно, даже с некоторой силой. У парня еще хватило ума бояться пистолета. Она везла его обратно в Китай, вместо того, чтобы просто убить, в надежде, что врачи в Пекине смогут вывести его из этого состояния. Что кладезь информации, которую он нес в этом уродливом, теперь уже больном мозгу, все еще может быть обнаружен. Ник подумал, знал ли полковник Калински о безумии Беннета. Возможно нет.
   Беннетт остановился так внезапно, что Ник чуть не врезался в него. Теперь было достаточно светло, чтобы он мог различить черты лица мужчины - грязное, покрытое щетиной лицо было рельефной картой старых шрамов от прыщей. Лошадиная морда с отвисшей пастью и длинной челюстью. Лысина с бахромой из сухих волос. Ник потянулся, чтобы вырвать повязку, теперь промокшую и грязную, с левого глаза мужчины. Даже в тусклом свете он сиял синим, налитым кровью. Правый глаз был коричневым. Контактные линзы.
   Беннетт улыбнулся Нику. «Прежде чем вы меня убьете, сэр, я хотел бы показать вам несколько фотографий моей жены. Разрешено ли это? Если возможно, я хотел бы, чтобы меня застрелили с ее фотографией на сердце. Я бы хотел умереть с моей кровью на ее лице. . Вы разрешите это? " В его голосе было беспокойство, когда он вытянул тощую шею, глядя на AXEman. Он порылся в кармане пальто и вытащил стопку мокрых, скомканных, склеенных снимков. Он передал их Нику. "Видишь! Разве она не была красивой?"
   Ник сделал снимки. Юмор бедного ублюдка. Он пролистал пачку снимков, а Беннетт с тревогой наблюдал за ним. Это были снимки Polaroid. На некоторых была изображена толстая обнаженная женщина, принятая в непристойных позах. В других он узнал Хельгу, или женщину, которая называла себя Хельгой, с Ладенштрассе в Кельне. Ник узнал кровать, на которой были сделаны фотографии.
   «Очень хорошо», - сказал Ник. Он собирался передать фотографии Беннетту, который, казалось, потерял интерес и отошел в нескольких футах от него, когда заметил единственный снимок керамического тигра. Тигр, который, должно быть, был на каминной полке в секретной комнате в Лорел. Теперь Ник узнал каминную полку на снимке. Тигр, которого каким-то образом разбили в отеле «Дом». Ник увез эти части с собой в Вашингтон, и эксперты снова собрали их воедино - это была ценная часть. Корейский язык. Династия Ван. 14 век. Маленькая керамика была хорошо известна ученым. Но не хватало половины. Там были, и Нику показали фотографию оригинала, сражаются два тигра. Половина исчезла. Другой тигр. Теперь, на влажном корейском рассвете, Ник Картер потер помятую усталую голову и уставился на Раймонда Ли Беннета. Как этот человек получил половину шедевра и что это значило для него, теперь, возможно, никогда не будет выяснено. Пока он был сумасшедшим, Беннет, вероятно, не смог бы придумать ответа; если он вернет рассудок, его придется убить.
   Так кого волновало, что означает паршивый тигр? Ник смотрел. Беннетт идет немного по тропинке к кусту сосны. Почему бы просто не застрелить человека здесь и сейчас и покончить с этим? Ник вытащил «люгер» из обоймы, нашел намокший носовой платок и начал его протирать. Он осмотрел намордник. Пахло рисовыми полями, но, похоже, не подавилось.
   Ник Картер сунул «люгер» обратно в кобуру. Зачем обмануть себя? Он не мог убить сумасшедшего.
   Беннетт закричал. Он повернулся и побежал обратно к Нику. «Там внизу мертвец! В деревьях. Он сидит там с пронзенным копьем!»
   И Раймонд Ли Беннет снова заплакал.
   Глава 12
   Ник снова снял свой ремень и провел им перед локтями Беннета, затем отдернул ему руки и привязал их к палачу. Он подтолкнул Беннета. "Покажи мне."
   Беннетт, все еще плача, упал
  
  
  
  
  
  Путь к зарослям сосны. Здесь направо вела куда более слабая тропа. Беннетт остановился на разнесении дорожек. Он кивнул в сторону сосновой рощи. «Внутри! Не заставляйте меня снова смотреть - пожалуйста, не заставляйте меня смотреть!»
   «Ладно, черт возьми, но я не собираюсь заставлять тебя бродить вокруг». Ник прижал мужчину к дереву сосны и затянул повязку палача, на этот раз обернув ремень вокруг саженца. Затем он пошел по расходящейся дорожке.
   Заколотый человек был мертв уже некоторое время. The; птицы были на нем. Глаза и плоть вокруг них полностью исчезли. Ник с Люгером в руке подошел немного ближе. Сосны здесь поредели и уступили место редкому бамбуку, растущему вплоть до скалы.
   Ник приблизился к трупу на шесть футов и остановился. Прокол был формой смерти, которую он никогда раньше не видел. Не красивое зрелище и не лучший путь. Он знал, что корейцы - непостоянный народ. Они могли быть добрыми и полезными - а они были самыми грубыми из жителей Востока.
   У мужчины были отрезаны руки и поставлены на небольшом расстоянии от него. Таким образом, он не мог оттолкнуться от заостренного бамбукового столба высотой около четырех футов, который был вбит в землю. Его раздели догола. Затем его подняли - потребовалось бы по крайней мере четыре человека, чтобы удержать кричащее безумное существо - и с огромной силой посадили на заостренный столб. Смертельный столб должен был попасть в кишечник, и после длительного периода страданий, в течение которого человек, крича, ходил вокруг кола внутри него, достигал сердца и убивал. Наконец-то милость.
   Киллмастер не мог сдержать гримасу отвращения. Даже его крепкий живот был на грани бунта. Что сделал этот человек, чтобы заслужить такую ​​смерть? И почему это уединенное место казни? В этой глухой горной глубинке? Должна быть причина…
   Что-то шевелилось и хлопало на краю небольшой поляны, где пронзенный человек висел на своем коле, его голова была гротескно наклонена, потому что острие проткнуло его шею сбоку. Ник быстро подошел, Люгер насторожился, и поднял движущийся предмет. Это был лист бумаги, тонкий картон, мокрый от дождя и мягкий. Он видел дырки, пробитые для шпагата, хотя шпагат теперь отсутствовал, и он знал, что он был на шее мужчины.
   Слова были нацарапаны на картоне красными мазками, настолько выцветшими, что он едва мог их различить: Кейсацу ину. Полицейская собака! Написано на японском языке. Ниже было другое слово, по-корейски собака. Ках!
   Ник отбросил газету и снова посмотрел на пронзенного человека. Полицейский шпион. Оставил там как предупреждение. А может, больше - напугать простых крестьян уезда? Держать их на расстоянии?
   Он бросил взгляд на Беннета. Мужчина терпеливо стоял, опустив глаза, и быстро разговаривал сам с собой. Ник пожал плечами, повернулся назад, мимо мертвеца, и начал исследовать бамбук, ведущий к скале. Беннет был на последнем издыхании. Он не мог идти дальше. Сам Ник был не совсем свежим. Его предчувствие усиливалось, и он решил поехать вместе с ним. Этот труп на столбе должен был держать злоумышленников подальше от чего-то и ...
   Вот оно. Не было приложено больших усилий, чтобы скрыть маленькое отверстие в скале. Бандиты, партизаны или кто-то еще должны быть уверены в себе. Вероятно, им не нужно было сильно волноваться, если они окупились - корейская провинциальная полиция была заведомо коррумпирована.
   Бамбуковая ширма была импровизирована путем связывания стеблей тонкими веточками. Ник отшвырнул ее и вошел в узкую трещину в скале. Он прошел по диагонали на дюжину футов через утес, затем расширился. Он остановился в проеме и осмотрел длинную узкую долину, заканчивающуюся высокими скалами. Это было похоже на коробчатый каньон, тупик. Это был единственный выход или вход. Это был рай - или ловушка.
   Левый склон долины был менее крутым, чем дальний, и сильно зарос бамбуком. Ник увидел на краю бамбука большую хижину из неизбежной грязи и соломы. Он отошел немного назад в отверстие в скале и стал смотреть. В хижине и вокруг ничего не двигалось. Глаза Киллмастера блуждали вверх и вниз по долине, ничего не упуская. Недалеко от того места, где он сейчас стоял, ярдов в сотне, на склоне склона находилась нагромождение камней, грубый форт из валунов. Это было примерно на полпути к хижине. Ник прицелился вдоль протянутой руки - с тех камней можно было прикрыть это отверстие смертельным огнем. «Если, - подумал он иронично, - тебе есть чем прикрыть это!» Люгер и стилет не годятся.
   Решил его далекий гул самолета. Он без надежды осмотрел серые облака, но идея пришла. Этот самолет находился за много миль, но могли быть и другие. Дождь прекратился, и небо могло внезапно проясниться, выглянуло солнце. Так было в Корее.
   Он вернулся за Беннетом, думая, что ему нужно
  
  
  
  
  
  У меня есть хотя бы час. Он держал пари, что партизаны, атаковавшие поезд, по крайней мере, некоторые из них, пришли отсюда. Они вернутся. Если бы Ник мог это устроить, они бы получили горячий прием. Больше он не думал в данный момент. Ему нужно было где-нибудь спуститься на землю, прижаться спиной к стене, и это было самое хорошее место. Многое зависело от того, что он нашел в этой хижине.
   Проходя мимо пронзенного человека, он подумал, что может ожидать того же, если партизаны заберут его живым. Маловероятно, что они причинят вред сумасшедшему. В конце концов, Беннетт может оказаться лучшим в этой сделке.
   Беннетт все еще бормотал про себя, когда Ник освободил его от деревца и толкнул по тропинке. Мужчина был на настоящем говорящем ягуаре. Теперь он двигался медленно, рывками и неохотно. Он был в почти кататоническом состоянии. Ник прочитал достаточно, чтобы знать, чего ожидать - чередование периодов ступора и активности, лепета и бессвязности, прерываемых периодическими периодами ясности мысли. Он поспешил с мужчиной по тропинке и через скалу. На горизонте маячило множество больших «если», и Беннетт был лишь одним из них.
   Ник поставил за собой бамбуковую ширму. Нет смысла предупреждать их слишком рано. Если бы он мог застать их врасплох и достаточно наказать их несколькими первыми очередями, они могли бы просто оставить его в покое. Если он найдет тайник с оружием, на который рассчитывал - если ... если ... если ...
   Хижина была удручающе бесплодной. Большой для своего типа, он имел утоптанный земляной пол. В углу стоял большой глиняный кувшин с водой, наполовину полный. Ржавая жестяная чашка с надписью «Сделано в Японии» плавала в воде. Он и Беннетт выпили. Он нашел моток соломенной веревки в углу и заставил Беннета лечь, а затем связал ему ноги. Все это время мужчина болтал, продолжал, продолжал…
   «Я хочу своего маленького тигра», - сказал он. «Мой тигренок - я хочу его. Дай мне это. Это мой тигр. Мне его подарили давным-давно, только тогда это были два тигра, и человек сказал, подожди, и когда-нибудь они придут и сравнятся с тиграми, и они заплатят мне. и я любил своего тигра, и этот человек никогда не приходил - он вообще никогда не приходил, и я так долго ждал, и я слушал, и слушал, и я ждал, но они так и не пришли, и мне так и не заплатили, что они мне так много должны… »
   Ник, слушая только половиной уха, пожалел, что у него нет магнитофона. Если бы вы могли замедлить болтовню мужчины и проигрывать ее снова и снова, вы могли бы кое-что извлечь из этого. К примеру, укус тигра приближался. Эта вещь была своего рода талисманом, подаренным Беннету, когда его завербовал какой-то проницательный Русский, который знал, с какими чудаками он имеет дело. Встретимся в полночь на кладбище! Принеси свою половинку тигра! Сопоставьте их и начните строить планы! Такого рода вещи - бедный мозг Беннета был мешаниной из всех тысяч плохих книг и отвлекающих телепрограмм, которые он видел и в которые верил на протяжении многих лет.
   Прямо посреди хижины стояла большая жаровня. Ник взял кусок древесного угля, он все еще был слегка теплым. Над головой шумели и скользили по соломе огромные норвежские крысы. Беннетт что-то буркнул в своем углу. Ник стоял, оглядывая бесплодную хижину, и выругался. Здесь должно быть что-то! Их наниматели хорошо снабжали партизан. Пока - ничего. Крысы. Немного воды. Мангал. Сумасшедший. Ник с отвращением пнул жаровню ногой.
   "Я не собирался убивать Джейн, на самом деле я этого не делал, но тогда она была такой скучной, такой толстой, уродливой и такой скучной, и они никогда не связались со мной, как обещали, и отправили красивых девушек, как они обещали, и я мое собственное маленькое местечко, где я мог сидеть и притворяться, и все было хорошо, но ты не можешь все время притворяться, и я фотографировал Джейн, и она больше этого не делала, и я знаю, что это неправильно, но я убил ее и ждали, и они так и не связались со мной ... "
   Жаровня перевернулась на бок. Ник Картер уставился на земляной пол под ним. Выглядело это немного иначе, как-то тревожно. Он упал на колени и начал сгребать грязь в сторону. Почти сразу он вонзился в палец длинной занозой. Доски. Доски. Под землей.
   Он поднял три доски за столько же минут. Когда он убрал последнюю, слабый луч солнца пробился сквозь окно. Это было ясно.
   Дыра была большой. Ник спрыгнул в нее и встал плечом к полу. Он начал вытаскивать лакомства. Пулеметы российского производства. Много патронов в обоймах, барабанах и патронташах. Гранаты изготовлены в Германии, вероятно, захвачены во время Второй мировой войны и бережно хранятся. Полдюжины огромных револьверов все еще обернуты коричневой бумагой и космолином. Большой запас риса и сушеной рыбы, уложенные как растопка. Пара глиняных кувшинов с женьшеневой выпивкой, настоящий поп-череп, около 175 доказательств. Ник взял прочный пояс, вздрогнул и вздрогнул, затем почувствовал, как огонь пробегает по нему. Именно то, что нужно войскам.
   В дальнем уголке
  
  
  
  
  
  В отверстии был запас бензина - дюжина канистр с маркировкой «Армия США». Ник Картер начал работать быстро. Три медведя сейчас будут дома. Его ухмылка была натянутой. Это были бы очень больные медведи - а их было бы больше трех. Поторопись, мальчик!
   "Итак, я смотрел и слушал, и вы знаете, я никогда ничего не забываю, и они сказали мне, что они заплатят мне много, и у меня могут быть все девушки, которых я хочу, и я никогда не видел девушек, кроме толстой старой Джейн, и я действительно пытался войти ЦРУ, и они смеялись, и ФБР, они смеялись, и все они смеялись и говорили, что я слишком слаб, и я не могу пройти тесты, и они всегда смеялись, и армия сказала, что я должен оставаться дома и быть четырьмя чертами, и о, как мне нравится красивых мягких девушек с их мягкостью, грудями и бедрами, чтобы задушить их, чтобы они не смеялись надо мной ... "
   У Ника было все, что ему нужно, из дыры. Он вынес две канистры с газом из хижины. Он выровнял их с каменной крепостью, поместив их прямо под выступом соломенной крыши. Он открыл одну из канистр и пролил газ на солому и вниз по стене хижины. Он оставил там банки и вернулся в хижину.
   «Он так и не вернулся, он дал мне тигренка, а потом он не вернулся с девочками, которых собирался привести, он никогда не возвращался…»
   Ник заставил Беннета проглотить немного ликера с женьшенем. «Выпей, приятель. Может быть, ты принесешь пользу. Тебе не может быть хуже, чем ты».
   Беннетт выплюнул ликер. "Я не могу, это ужасно Я не могу пить кровь, было столько крови, ты знаешь, когда я вытащил топор из ее головы Я попытался остановить это Я вставил топор обратно, но это не остановило это было похоже на река я не мог ... "
   Плоть Ника Картера ползла. На мгновение ему захотелось заткнуть рот мужчине. Нет. Беннетт может стать ясным и пролить что-нибудь стоящее. А пока продолжай!
   Он поднял человека, все еще связанного по рукам и ногам, и побежал к нагромождению валунов на склоне. Он прижал его к огромной скале и побежал обратно в хижину. В яме лежали мешки из мешковины, и он наполнил один рисом, сушеной рыбой и кувшинами корейской выпивки. В другой мешок он бросил все боеприпасы, которые мог унести, стараясь не включать трассирующие снаряды и зажигательные вещества. Он взял с собой четыре пулемета. Он бросил взгляд на кувшин с водой, но забыл о нем. К полудню, наверное, снова будет лить. Вода была наименьшей из его забот.
   Тщательно проверив канистры еще раз - они были неотъемлемой частью недоделанного плана, который он вынашивал, - он поплелся обратно в каменный форт.
   Он как раз успел. Он едва успел зарядить пулеметы, осторожно вставляя трассирующие снаряды каждые десять и зажигательные снаряды каждые пятнадцать, когда он выглянул из-за камней и увидел первого партизана, выходящего из проема в скале.
   Глава 13
   Киллмастер навел автомат над скалой и выпустил прицельную очередь. Осколки камней взорвались высоко и справа. Партизаны были так поражены, так удивлены, что он поймал лидера прежде, чем успел вернуться в укрытие. В небольшой долине снова воцарилась тишина.
   Ник изучал труп. Мужчина упал у входа в скалу и лежал неподвижно. Даже на расстоянии Ник мог различить резиновые туфли, грязные белые брюки и рваную полевую куртку. Мужчина носил тяжелые кожаные патронташи, скрещенные на груди. Под рукой лежала винтовка. Ник вздохнул немного легче. Да, они были партизанами. Бандиты в полицию и военные. Но через эту брешь могла пройти корейская полиция - он рискнул выстрелить, прежде чем посмотреть. Необходимый шанс. Он не мог позволить им закрепиться в долине.
   Он послал длинную струю свинца у входа в скалу, прицелившись трассирующим снарядом и пролив смертоносный огонь по проходу. Он продолжал работать короткими очередями, чтобы пистолет не нагрелся, пока он не разрядил барабан. Он вставил свежий барабан и стал ждать. Это была одна сбитая с толку группа бандитов. Отрезан от домашней базы.
   "Раньше я мечтал о большом инструменте, и я причинял им вред, и они все кричали, бегали и причиняли себе боль, и мне это нравилось, и это был большой инструмент и лучший инструмент в мире, и мама, мне очень жаль Я убил тебя, но ты был слишком толстым, и тебе не стоило смеяться надо мной ... "
   Ник бросил взгляд на человека, лежащего в укрытии у большого камня. Глаза Беннета были закрыты. Из рта потекла струйка слюны.
   У входа в скалу снова появилось движение. Появился грязный белый носовой платок, подвешенный к концу бамбукового шеста. Ник натянуто улыбнулся. Они хотели перемирия. Пока им потребовалось время, чтобы подсчитать счет. Они должны знать, что он не был полицией. Он оглянулся через плечо вверх по склону позади него. Он был уязвим в этом направлении - это был единственный способ добраться до него - но им потребовалось много времени, чтобы обойти вокруг и взобраться на стену долины.
  
  
  
  
  
   Тут его окликнули со скалы. "Тунсунь - тонсунь!" Примерно это означало эй ты! Последовала долгая волна корейского языка.
   Ник сложил ладони и закричал в ответ. «Корейского тальки нет! Английский. Говорите по-английски!»
   Затем последовал еще корейский. Ник мог разобрать слово «джипо», повторяющееся снова и снова. Дом. Они хотели попасть в свой дом. Да уж. Он готов поспорить, что они это сделали. У них, вероятно, почти закончились патроны после налета на поезд.
   Он снова крикнул в ответ. «Английский! Я не говорю по-корейски. Только английский!» Внезапно подумав, он добавил: «Эйго… эйго…» с японского на английский. Большинство корейцев старше двадцати говорили по-японски.
   Это сделало это. После еще одного долгого молчания у входа в скалу осторожно появился человек. Он покачивал платком взад и вперед. Ник крикнул: «Хорошо, я не буду стрелять. Чего ты хочешь?»
   «Хотите наш дом - много вещей в доме, джипо, нам нужно. Кого вы сюда приехали, забирайте дом? Что хотите? Нам все равно, теперь вам не больно. Пойдем домой, заберем вещи. Нет?
   Ник взглянул на небо. Солнце все еще светило сквозь тонкие облака, но на юге темнело. Скоро дождь. Потом он снова услышал жужжание далекого самолета. Он видел это. Комар в небе далеко на западе. Должно быть где-то рядом с железной дорогой. Он смотрел самолет. Если он подойдет ближе, чуть ближе, он рискнет. Снимайте работы. Идите ва-банк.
   Спикер партизан потерял терпение. Ник знал, что его приятели кружили, чтобы попасть в следующую долину и забрать его сзади. Многие из них погибнут таким образом, и они это знали. Если бы этого сумасшедшего большого носа можно было уговорить сдаться, это избавило бы от лишних хлопот и крови ...
   Самолет был ближе. Летит низко, падает и поднимается, следуя изрезанной контурной карте Кореи. Ищете что-то? Кто то? Ник напряг глаза - это был какой-то легкий самолет. Самолет-разведчик.
   «Что скажешь, сумасшедший дурак англичанин? Теперь бандит дошел до пены. «Ты отпустил нас на джипо, черт возьми! Ты угрюмый сукин сын, или мы хорошо порежем шею!
   «Перемирие окончено», - крикнул Ник. Он выстрелил в обрыв прямо над динамиком. Летела каменная пыль. Мужчина нырнул обратно в отверстие в скале. Мгновение спустя он снова высунул голову и крикнул: «Грубый сукин сын!» «Этот парень, - подумал Ник, - связан с солдатами».
   Он крикнул в ответ. "Харабачье ты!" Его корейский был скудным и плохим, но он подумал, что это означало что-то вроде вашего достопочтенного дедушки. В стране поклонения предкам это было смертельным оскорблением.
   Самолет теперь был ближе, и его нынешняя линия полета должна была провести его над долиной. Ник послал еще одну струю свинца в обрыв, просто чтобы удержать их, затем посмотрел на две канистры, которые он так осторожно поставил рядом с хижиной. Солома промокла от дождя, но нижняя сторона могла быть достаточно сухой, чтобы ее покрыть. Пилоту должно быть достаточно дыма и пламени. Если он пропустил сигнал и пролетел мимо - что ж, Ник предпочел не думать об этом.
   Он послал короткую очередь по канистрам. Из дыр в металле хлынул газ, но огня пока не было. Зажигательный или трассирующий, черт возьми! Он послал еще одну очередь в банки, на этот раз длинную. Красный трассер попал в банки, и они взорвались со свистом пламени и задымили стену хижины. Относительно сухая нижняя часть соломы задралась, и столб черного дыма начал расти.
   Ник Картер повернулся, чтобы послать еще одну длинную очередь огня по утесу. Пулемет нагрелся и заклинило. Он отбросил его и поднял еще один.
   Позади него Раймонд Ли Беннетт все еще бормотал: «Я хочу, чтобы мой тигренок отдал его мне и велел оставить его себе, но они так и не пришли, но пришли люди и застрелили его, и он сломал все эти куски, и они дрались, и она не хотела». Не позволю мне оставить моего тигренка, чтобы он никогда не приходил, потому что я потеряла тигра, а она милая женщина, но она должна позволить мне оставить моего тигра…
   Маленький самолет заметил облако дыма и начал искать. Двигатель работал грубо, время от времени пропадал. У него был сильный кашель. Ник Картер следил за приближающимся движением самолета с чем-то вроде трепета - этого не могло быть! Но как-то так и было. Это был Aeronca 65 TL! Двадцать шесть лет. Держится вместе со скрепками. Черепахи нашли его!
   Человек из AX настолько забылся, что встал и помахал рукой. Огонь со скалы перелетел и завизжал вокруг него, и он снова нырнул в укрытие. Он послал свинцовое копье в обрыв, и стрельба прекратилась, когда они нырнули назад.
   Самолет пролетел над гребнем позади Ника. В крошечной хижине он различил двух мужчин. Это будут Джимми Ким и его партнер Пок. Из-за гребня раздался грохот стрелкового оружия, и Ник увидел, как отлетели обломки крыла. Партизаны пробрались за этот гребень быстрее, чем он думал, - если бы не самолет, они бы сейчас держали его в анфиладе. Как это было
  
  
  
  
  
  ситуация была намного ярче - партизаны ожидали, что самолет вызовет помощь по радио.
   Киллмастер обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как они совершают вылазку со скалы. Они не сдавались так легко. Он прижал пистолет Томми к камням и сбил кричащих людей, как металлических уток на галерее. Он получил четыре, а остальные повернулись и побежали. Ник не думал, что они попытаются снова.
   «Аэронка» развернулся и снова спускался по гребню. Двигатель заворчал и закашлял струями черного дыма. Он был очень низким, живая изгородь прыгала, едва касаясь вершин деревьев на гребне. Ник наблюдал со смесью восхищения и опасения. Летучие черепахи были парочкой чудаков!
   Пок, должно быть, летал на драндулете, потому что Джимми Ким сильно наклонился на бок и стрелял в деревья из пистолета Томми. Они были так близко, что Ник увидел выражение дьявольского веселья на лице Джимми. У мальчика был мяч. Пок стрелял из пистолета сбоку, одной рукой стрелял, а другой летал по ящику.
   Когда они скользили над головой, Джимми Ким посмотрел на Ника и взмахнул пистолетом Томми в знак приветствия. Он выкрикнул что-то, что было потеряно из-за ветра, стрельбы и взрыва двигателя, когда Пок стрелял им на высоту. Но Ким ухмылялась, и Ник понял, что ситуация хорошо контролируется.
   Примерно еще на одну минуту. Он смотрел, как самолет развернулся и снова совершил обстрел - двигатель закашлялся, выпустил черный дым, снова закашлялся и замер.
   Внезапная тишина произвела странный оглушающий эффект. В ушах Ника звенело. Стрельбы не было. Утес был тихим, и с гребня позади него не доносилось ни звука. Единственным звуком в тишине был визг, свистящий свист воздуха вокруг маленького самолета, когда он приближался.
   У них был шанс. Единственный шанс. Ник выскочил из укрытия за скалами, с пистолетом Томми в каждой руке, и приготовился прикрыть и утес, и гребень. Это все, что он мог сделать. Накройте их и дождитесь крушения.
   Пок перенес маленькое судно в дальний конец долины, за пылающую хижину. Он ловил рыбу, снижая скорость полета, пытаясь втянуть ее в блин. Пок летел с ней, держась за сиденье своих штанов.
   Она очистила горящую хижину и спустилась по длинной плоской горке. Ходовая часть сложилась и взорвалась, теперь уже спичка. Самолет потерял половину крыла из-за валуна, повернул боком и продолжил скольжение, один раз перевернулся, снова поднялся вертикально и лишился другого крыла. Она пробила длинную борозду в дне долины. Она остановилась в пятидесяти футах от обрыва.
   Ник бежал к самолету, прежде чем он остановился. Пок и Джимми Ким сидели бы утками для партизан в проеме утеса - если бы они были еще живы. Ник бежал зигзагом, держа в каждой руке по пистолету Томми, поочередно стреляя очередями по скале. В этом случае не было точности - нужно было держать пулемет, чтобы поразить что-нибудь из него, - но это позволяло вести эффективный огонь.
   Ответного огня не было. Ник прекратил свой огонь и с большой осторожностью, не сводя глаз с обрыва, укрылся тем укрытием, которое смог найти за зазубренной частью хвостовой части. Он был примерно в двадцати футах от того, что осталось от главной каюты.
   Он крикнул: «Эй! Ким - Пок! С вами люди в порядке?» Это был, как он позже признался, довольно глупый вопрос. Но в данный момент у него было много мыслей.
   Медленно, словно поднимаясь в лифте, голова Джимми Кима показалась в разбитом окне кабины. Его улыбка была широкой. Из пореза на голове у него текла легкая кровь.
   Джимми Ким сказал: «Привет, папа! Рад снова тебя видеть. И почему с нами не все в порядке? Почему небольшая авиакатастрофа должна нас беспокоить?» Он стал лезть в окно. «Теперь можешь положить эти пистолеты», - сказал он Нику. «Твои друзья взлетели. Бегут. Высоко следуя за высокими горами».
   Ник уронил один пистолет Томми, оставил другой. Он пошел к самолету. «Я думал, что они могут», - сказал он. «Они достаточно умны - они знали, что вы попросите помощи по радио».
   Джимми Ким потянулся, чтобы помочь своему партнеру выйти из самолета. Пок был крошечным даже для корейца, но его улыбка была такой же широкой, как у Джимми Кима. Он спрыгнул на землю. Ник не видел на нем ни царапины.
   Джимми Ким засмеялся. «Ты слышишь это, Пок? Он думает, что мы просили о помощи по радио».
   «Мне очень жаль, - сказал Пок. «Радио не работает около месяца. Никаких проклятых деталей, которые нужно починить». Его английский был ломаным.
   Ник Картер не смог сдержать смеха. «Ну, пока эти ублюдки не знали, что он сломан! Тот же результат». И он продолжал смеяться. Приятно было смеяться теперь, когда все было почти закончено. «Это было приземление», - сказал он им. «Я видел лучше - но это сработало».
   Зубы Джимми Кима сверкнули. «Как Орвилл сказал Уилбуру - любая площадка, с которой ты уйдешь, будет хорошей. Где Беннетт?» '
   Ник кивнул в сторону камней. «Вон там. Я связал его».
  
  
  
  
  Он видел замешательство в глазах Джимми Кима, когда они встретились с его. «Я не выполнил первоначальный план», - объяснил Ник. «Я не мог - Беннет сошел с ума! Его совсем нет. Он лепет, как ребенок».
   Ким кивнула. «Я знал, что что-то пошло не так, когда я не нашел его среди пострадавших в поезде. Вскоре, когда мы услышали об атаке на поезд, мы с Поком полетели в Тачон. Мы были там, когда подошел поезд, и я проверил. для тебя тоже."
   Ник передал свой «Томми» Поку. «На всякий случай присмотри за щелью в скале».
   Он и Джимми Ким направились к каменной крепости. "Вы действительно не ожидали найти меня среди жертв?"
   Джимми покачал головой. "Нет. Не совсем. Я действительно ожидал найти тело Беннета. Это было бы хорошим прикрытием, эта бандитская атака. Это поднимает все виды ада. В этих горах будут копы, корейцы и янки - и эти охотники на тигров. тоже замешаны. Они все были пьяны, когда попали в Тэджон. Пьяные и злые - они сказали мне, что партизанская охота будет намного веселее, чем охота на тигров. Так что, если Беннетт жив, похоже, что мы » У тебя все еще проблемы, а? Что ты собираешься с ним делать, папа? "
   Ник сказал, что не имеет ни малейшего представления. В тот момент это было слишком правдой. Что делать с сумасшедшим мышонком, который пытался быть тигром?
   «Я не мог заставить себя убить сумасшедшего», - сказал он Джимми Киму. «Я просто не знаю - может, мне придется попытаться переправить его обратно в Штаты и передать его психотерапевтам. Вот что сделали бы китайцы или русские ».
   Теперь они были у скалы. Джимми Ким указал на мягкую соломенную веревку, лежащую возле камня. «Похоже, проблема академическая, папа. Ты сказал, что связал его?»
   «Черт возьми, я…» Ник не стал дальше.
   Пронзительный крик смертельного ужаса раздался с холма над ними. Ник и Ким повернулись и нырнули вверх в густой растущий бамбук. Крик не повторился.
   Именно Джимми Ким нашел то, что осталось от Раймонда Ли Беннета. Они разошлись и расчесывали бамбук на расстоянии нескольких десятков футов друг от друга. У Ника теперь был только «Люгер», и он был настороже и немного нервничал - если эти партизаны оставили позади одного или двух снайперов? Но выстрела не было - только крик.
   «Сюда, - сказал Джимми Ким. «Я получил его. Святой Будда! Ты никогда не поверишь этому!»
   Ник нашел его стоящим над телом. Беннетт лежал в разливающейся лужице собственной крови. Его лицо было оторвано. Не осталось ничего, кроме красной маски из кровоточащей ткани и сине-белой кости. Часть горла тоже исчезла, и Джимми Ким сказал: «Он истек кровью в спешке».
   Ник Картер пристально посмотрел на жалкий труп. Он знал. Интуитивно он знал. Но тем не менее он спросил. "Тигр?"
   «Да. Не двигайся и не издавай никаких звуков. Он все еще где-то поблизости, но я сомневаюсь, что он сейчас нападет на нас. стрельба здесь ".
   «Моя вина», - сказал Ник. «Я должен был лучше поработать с этими узлами. Должно быть, он вернулся в этот мир какое-то время».
   «Забудь об этом», - сказала Ким. «Это лучше всего - решает для нас множество проблем. Но все равно меня поеживает - этот бедный глупый маленький парень идет сюда, чтобы встретить единственного тигра, который за десять лет забрался так далеко на юг. Это немного странно , нравиться!"
   Ник ничего не сказал. Он смотрел на высокий растущий бамбук. Возможно, это была всего лишь иллюзия, нервы - он никогда не был уверен, - но ему показалось, что он на мгновение увидел тигра. Безмолвная масса желтовато-коричневого золота сливалась с бамбуком. Пара янтарных глаз наблюдала за ним. Потом его не стало - если оно вообще было когда-либо. Бамбук качнулся, сдвинулся? Ветра не было.
   Ник убрал «люгер» и наклонился, чтобы взять мертвеца за плечи. «Давай, Ким. Давай вернем его. Мы похороним его в долине. Я предоставлю тебе разобраться с Поком - мы все должны забыть, что когда-либо видели Беннета!»
   Пок был христианином, о чем Ник не знал, поэтому он сделал крест из бамбука и поместил его в изголовье неглубокой могилы. Ник, с большой усталостью, охватившей его теперь, когда действие было окончено, смотрел, как они хоронили человечка. Он думал, что сто лет врачей-черепов потребовалось бы, чтобы выяснить все причуды, которые в сумме были у Раймонда Ли Беннета. Теперь у них не будет шанса. И он, Киллмастер, не хотел об этом думать. Все, о чем он хотел думать, это о некоторых удобствах, которые порой делали эту жизнь невыносимой. Он почувствовал неистовое желание двинуться в путь, избавиться от промокшего потрепанного костюма, бесформенных туфель и грязного зудящего нижнего белья. Его борода тоже чесалась.
   «Пошли», - сказал он им. «Давайте начнем уходить отсюда».
   Внезапно снова пошел дождь, хлестнув ведрами, как это бывает в сезон дождей в Корее. Ник Картер повернулся
  
  
  
  
   задрал воротник и продолжал усердно, пытаясь придумать несколько вариантов лжи для военных и корейской полиции. =================== =================== ===================
  Ник Картер
   Агент Контрагент
   Посвящается служащим секретных служб Соединенных Штатов Америки
  
  
  
  
   Один
   Преследуя опасную дичь, охотник иногда обнаруживает, что он невольно поменял роль со своей добычей и стал жертвой. Многие дикие животные обладают хитростью, необходимой для засад, например, ягуар-убийца из Мату-Гросу, который прятался по собственному следу, чтобы забить и убить охотничьих собак одним ударом когтей, всегда убивая последнюю собаку в стае первой. И слон-разбойник даби, который развил отвратительную привычку отрывать конечности от преследователей-людей.
   Человек, конечно, самый хитрый из всех устроителей засад, и я внимательно обдумал этот факт, когда шел по темной лесной тропе. Это было идеальное место для засады; и я знал, что это было запланировано именно так.
   Я шел осторожно, медленно, наблюдая за каждым деревом и кустом на предмет движения, прислушиваясь к малейшему звуку. Мой «Люгер», Вильгельмина, лежал наготове в кобуре, но без снаряжения. Стилет «Хьюго» лежал в замшевых ножнах, привязанных к моему правому предплечью, под курткой, которую я носил. Я только что прошел мимо нависающей ветки, когда услышал звук позади себя. Еще до того, как я повернулся, я понял, что это означает - мужчина упал с дерева на землю позади меня.
   Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть опускающуюся руку с ножом в ней. Тонкое острое лезвие было направлено прямо в мою грудь.
   Подняв левое предплечье, чтобы заблокировать его, я схватил мужчину за запястье. В то же время я ткнул указательным и средним пальцами правой руки в глаза мужчине. Но он прижал свободную руку к переносице как раз вовремя, чтобы спасти глаза.
   Я схватил его другое запястье обеими руками, поворачиваясь и отворачиваясь от него, и сильно потянул, наклоняясь вперед. Мужчина пролетел через мое плечо и ударился о землю спиной. Нож вылетел из его руки. Я напряг мускул на правом предплечье, и стилет соскользнул мне на ладонь. Прежде чем мужчина успел двинуться с места, я засунула тонкий конец стилета ему под подбородок и держала его там.
   «Удачи в следующий раз», - сказал я тихо.
   Я не вонзил нож мужчине под подбородок, как обычно. Я держал его там, пока его глаза сузились на меня.
   Вдруг он усмехнулся. «Очень хорошо, N3», - сказал он.
   "Какие-либо предложения?" - спросила я, убирая стилет с его горла.
   Он сел и отряхнулся. "Что ж, я мог бы упомянуть, что вам следует использовать больше бедра в броске. И что ваш стилет не является проблемой правил и считается хуже, чем German Trapper's Companion, который вы только что забрали у меня. Но я думаю, вы все это знаете, в любом случае. И вы, кажется, справляетесь со своей работой, несмотря ни на что ".
   Я положил Хьюго обратно в ножны. «Спасибо», - сказал я.
   Я прошел первый тест на курсах повышения квалификации. Моим противником был помощник инструктора по айкидо в академии AX, и я должен был признать, что он сделал чертовски хорошую работу, убедившись, что я помню основы самозащиты. Мы были на территории суперсекретной школы для агентов AX.
   «Теперь продолжайте идти по этому пути, пока не дойдете до пересечения с тропой, ведущей обратно в тренировочный центр», - сказал он мне. «Ожидайте чего угодно».
   «Я всегда так люблю», - ответил я, улыбаясь.
   Я оставил его там и пошел по извилистой дорожке. Луна выскользнула из-за облаков, осветив след жутким серебристым светом. Я двигался осторожно, готовый ко всему. Доехав до перекрестка, я остановился на минуту. Я знал об отсутствии звуков насекомых, а это означало, что есть большая вероятность, что поблизости находится кто-то еще. Я только начал свой путь, ведущий к тренировочному центру, когда мужчина выскочил из темноты на тропу прямо передо мной. Я вытащил свой «люгер» и добил человека до его оружия. Я нацелил «люгер» ему в грудь и нажал на курок. Раздался щелчок по пустой камере.
   «Ты мертв», - сказал я. «Пуля 9 мм в сердце».
   Фигура в темном костюме засмеялась, и я увидел, что на его лице был надет чулок. Смех и этот чулок заставили меня вертеться в голове. Пока я все еще пытался понять это, я услышал позади себя легкий шум. Этот человек был всего лишь приманкой. Но в этом не было смысла. Инструкторы никогда не работали в командах против вас, ни на ночных упражнениях.
   Прежде чем я смог повернуться лицом ко второму мужчине, я почувствовал внезапную резкую боль, взорвавшуюся у основания черепа. Яркие огни вспыхнули на мне в темноте. Мои колени подогнулись, земля ударилась мне о затылок. Я где-то услышал низкий стон, хрипящий звук, и он исходил из моего собственного горла.
   "Это он?" Я услышал голос.
   «Да, это он», - ответил другой мужчина с каким-то земным акцентом.
   Я с болью открыл глаза и увидел две темные фигуры, плывущие в темноте. Они оба
  
  
  
  
  
  носили чулочные маски. "Что это?" Я успел спросить.
   «Реальная жизнь, мистер Картер», - сказал тот с акцентом. «Не школьные игры, как вы думали».
   Я прищурился сквозь затуманенные болью глаза, чтобы увидеть очертания лиц за чулками, но было слишком темно, чтобы что-то разглядеть. Во всяком случае, не требовалось никаких блестящих выводов, чтобы выяснить, что это не инструкторы учебной академии. Я просто пытался угадать, как они попали на территорию, когда один из них сильно ударил меня ногой в бок.
   Я хмыкнул и выругался себе под нос. Боль была мучительной. Человек с акцентом нацелил мне в лицо «кольт кобра» 38 Special.
   «Это было просто, чтобы убедить вас, что это не игра, мистер Картер», - сказал мне тот, у кого был Кольт. Другой мужчина дышал неглубоко и выглядел так, словно хотел бы повторить урок.
   Кикер сунул маленький автомат обратно в карман. Он вытащил из пиджака черный конверт. Издав горловой звук, он бросил конверт рядом со мной на землю.
   Тот, у кого был акцент, снова заговорил. «Это сообщение для вашего начальства, мистер Картер. Это касается предстоящей конференции в Каракасе. Я предлагаю вашим людям прочитать его внимательно и серьезно».
   Мой разум кружился в полной боли тьме. Конференция представляла собой встречу между американским вице-президентом и президентом Венесуэлы, которая должна была пройти в Паласио-де-Мирафлорес, Белом дворце, в течение следующих двух недель. Это было важное политическое событие, которое должно было укрепить экономические и политические связи между США и Венесуэлой.
   Я хотел задать вопросы, чтобы они заговорили еще немного. Но они закончили разговор. Тот, кто пнул меня раньше, собирался дать мне последний удар, прежде чем они ушли. Его беда была в том, что он слишком любил свою работу. На этот раз он направил свой тяжелый ботинок мне в голову. Я схватил его за ногу и злобно повернул. Я услышал треск костей, и он заорал, потеряв равновесие и тяжело упав на своего товарища. Другой мужчина отпрянул, и они оба упали.
   "Дурак!" - закричал мужчина с кольтом, пытаясь встать на ноги, пытаясь прицелиться.
   К тому времени я был на ногах, и каким-то образом кикер оказался между мной и пистолетом, что меня устраивало. Он ударил меня большим кулаком в лицо, но я пригнулся, и он отлетел от моей челюсти. Мужчина с ружьем вскочил и убежал в тень. Я ударил другого мужчину, разбив кулаком его висок. Он упал на спину, и я бросился на него сверху, но он уперся ногой мне в живот и толкнул. Я полетел, и к тому времени, когда я снова встал на ноги, он ускользнул в кусты.
   Но я не собирался забывать, как ему нравилось пинать меня, и это дало мне энергию, о которой я даже не подозревал. Я позволил стилету упасть мне в руку и швырнул его ему вслед. Он попал ему в спину, когда он входил в густой кустарник. Он закричал, схватился за спину и бросился навстречу лицу, исчезнув из поля зрения в кустах.
   Когда я подошел к упавшему мужчине, инструктор вышел из тени позади меня. «Эй, - крикнул он, - что здесь происходит?»
   Он подошел к тому месту, где я стоял, и увидел стилет, торчащий из спины бандита. "Иисус!" он сказал. "Что, черт возьми, случилось?"
   Я снял маску чулок с хаски и увидел, что он мертв. Лицо было незнакомым. «У нас были посетители», - сказал я. «Один ушел. Он уже ушел».
   "Ты убил этого?" Он выглядел немного больным.
   Инструкторы AX - специалисты по самообороне, но большинство из них не проводят много времени в полевых условиях. Они приучают нас бездельничать, но никогда не делают грязную работу.
   «Похоже, что я это сделал», - сказал я, проходя мимо специалиста по карате с отвисшей челюстью, чтобы поднять конверт, который мои нападавшие оставили со мной. Я открыл его и едва мог прочитать сообщение в тусклом лунном свете.
   На предстоящей конференции в Каракасе правительство США и особенно разведывательная сеть AX будут подвергнуты жестокому унижению и затруднению. Это открытый вызов для AX: определить, какую форму примет унижение и как оно будет реализовано, а также предотвратить его, если сможете. Когда вы проиграете, мир увидит неэффективность AX и неэффективность правительства Соединенных Штатов в мировых делах.
   Подписано просто «Спойлеры». Все сообщение, включая подпись, было склеено из вырезок из журналов.
   Бледнолицый инструктор по карате подошел ко мне от мертвеца. Когда он заговорил, его голос был холодным. "Это оставили эти люди?"
   «Верно, - сказал я.
   "Могу я увидеть это, пожалуйста?" - спросил он голосом своего инструктора.
   «Боюсь, что нет», - ответил я.
   Его лицо наполнилось гневом. «А теперь послушай, Картер. Этот досадный инцидент произошел на территории школы.
  
  
  
  
  
  что ты хочешь делать. "
   Я сунул бумагу в карман пиджака. «Дэвид Хок получит полный отчет».
   Все в AX ответили Хоуку, даже босс этого человека в учебном центре. Я подозревал, что инструктора возмущал тот факт, что я отчитывалась непосредственно перед Хоуком. Когда я прошел мимо него, чтобы забрать свой стилет, мне показалось, что он собирался меня остановить.
   «Как ты думаешь, сможешь ли ты взять у меня эту бумагу?» - спросил я с саркастической ухмылкой.
   Он колебался минуту. Я знал, что он очень хотел принять вызов, но он знал о моем звании. Этот единственный факт напугал его, несмотря на его черный пояс по карате.
   Он отошел в сторону, и я достал стилет. Я очистил лезвие на спине мертвеца и вернул его в ножны. «Вы можете отнести тело в тренировочный центр, - сказал я, - но оставьте его там, пока не услышите известие от Хока. И ничего не вынимайте из его карманов».
   Инструктор просто пристально смотрел на меня, на его лице было написано негодование.
   «А пока упражнения закончены», - сказал я. «Сегодня больше не надо прятаться в тени».
   Я отвернулся и направился обратно к зданиям. Мне нужно было сразу позвонить Хоуку.
   * * *
   Пару дней спустя Хоук и я сидели за длинным столом для переговоров из красного дерева в штаб-квартире AX с главой ЦРУ, начальником Агентства национальной безопасности, начальником секретной службы и директором полиции безопасности Венесуэлы. Хоук попросил этих людей встретиться с нами, потому что их агентства собирались обеспечить безопасность Каракасской конференции.
   Хоук был во главе стола и говорил сквозь огромную вонючую сигару. «У всех вас есть копии послания, джентльмены», - сказал он. «Если кто-то из вас захочет еще раз изучить оригинал, он у меня здесь». Его худощавое тело казалось наэлектризованным от энергии, а его твердые ледяные глаза смотрели неуместно на веселом лице фермера из Коннектикута. Я заметил, как и много раз раньше, что, когда Ястреб говорил, люди внимательно слушали - даже эти известные люди.
   "Нет никаких сведений о том, кто это написал?" - спросил шеф ЦРУ. Это был высокий рыжеволосый мужчина с пронзительными голубыми глазами и манерами пятизвездочного генерала.
   «Я позволю N3 ответить на этот вопрос», - сказал Хоук, засовывая сигару во рту.
   Я сложил руки перед собой на столе. Я терпеть не могу эти бюрократические собрания, особенно когда мне приходится отвечать на множество вопросов из разведки.
   «Невозможно отследить материалы, которые они использовали для самого сообщения, - сказал я. «Мы проверили бумагу, конверт, вырезки и клей, и это все обычные вещи, которые они могли бы купить в любом из тысячи магазинов в этом районе».
   "А как насчет самих мужчин?" - нетерпеливо спросил глава секретной службы. Он был коренастым и светловолосым, с серыми полосами на висках. Он выглядел очень нервным.
   «Человек, которого я убил, оказался продавцом обуви в большом универмаге здесь, в Вашингтоне. Никаких зацепок. У него нет записей ни в одном из наших отделов или в полиции. И все, что я могу рассказать вам о его друге в том, что он высокий парень с европейским акцентом ".
   "Русский?" - спросил агент АНБ. Это был пожилой мужчина с белыми волосами и длинным выступающим подбородком. Он рисовал в блокноте перед собой, но пристально смотрел на мое лицо.
   «Я не могу сказать наверняка», - сказал я. «Возможно, это был балканский акцент. И, конечно, это могло быть фальшивым».
   Венесуэлец постучал пальцами по столу. Это был крупный мужчина с оливковым лицом и темными густыми бровями. Он был тем человеком, который успешно защитил правительство Венесуэлы во время серии попыток переворота некоторое время назад, и теперь он, очевидно, волновался. «Тогда мы понятия не имеем, кто стоит за этим сообщением», - медленно произнес он с сильным акцентом.
   «Боюсь, что такова нынешняя ситуация», - признал Хоук. «Даже подпись для нас ничего не значит».
   «Если бы это зависело от меня, я бы не стал беспокоиться об этом», - сказал глава АНБ. «Все это, вероятно, своего рода розыгрыш».
   «Или просто некоторые люди, затаившиеся на AX», - прокомментировал глава секретной службы. «Любители, с которыми легко справиться, если они появятся в Каракасе».
   «Я не вижу, чтобы русские или красные китайцы выполняли задание таким образом», - медленно произнес человек из ЦРУ. «Но тогда почти невозможно угадать, как КГБ и L5 поведут себя в той или иной ситуации».
   «Твердый и холодный факт остается фактом», - сказал Хоук, - «что существует угроза конференции. В записке говорится об унижении и смущении, а не только о срывах. И она конкретно адресована AX. агентство, господа? "
   Последовало короткое молчание. Наконец, глава ЦРУ снова заговорил. «Ваши люди часто попадают туда, где ожидается покушение, - сказал он, - чтобы заблокировать их палачей с вашими». Он взглянул на меня
  
  
  
  
  
  
   «Верно», - сказал Хоук, откинувшись на спинку стула и оглядывая стол. «Так что, если AX должен смутиться на этой конференции, вполне возможно, что кто-то планирует убить нашего вице-президента или президента Венесуэлы, или обоих».
   За столом кипела беседа. Глава секретной службы мрачно посмотрел на Хоука. «Я не понимаю, как мы можем сделать такой вывод из записки, Дэвид», - сказал он. «Я думаю, вы преувеличиваете его важность».
   Сотрудник АНБ встал со стула и стал расхаживать взад и вперед возле длинного стола, сцепив руки за спиной. Он был похож на британского полковника в отставке, шагающего по комнате. «Я думаю, мы все относимся к этому слишком серьезно», - утверждал он. «Проклятая записка могла быть розыгрышем».
   До сих пор я намеренно молчал. Хок хотел услышать мнение каждого, прежде чем мы выразим свое. Но теперь я подумал, что пора мне высказаться.
   «Это слишком хорошо спланировано для шутки», - сказал я тихо. «Помните, этим людям удалось получить доступ на территорию тренировочного центра AX. И они знали мое имя и сумели найти меня там. Тот с акцентом, который дал мне записку, сказал именно это: Я предлагаю вашим людям прочитать это внимательно и серьезно. "Я огляделся вокруг стола. «Он не выглядел так, как будто шутил».
   «Если бы я убил человека в такой ситуации, я бы тоже хотел интерпретировать все это довольно серьезно», - едко сказал сотрудник Секретной службы.
   Я не мог позволить себе выходить из себя. «Один из мужчин держал при мне револьвер, а другой работал надо мной», - холодно сказал я. «Если бы ты был там, ты бы наверняка отнесся к этому серьезно. Я использовал свой нож, потому что мне нужно было остановить человека, а не потому, что я люблю убивать».
   Шеф секретной службы только поднял брови и снисходительно улыбнулся мне. «Никакая критика вашего суждения не предназначалась, мистер Картер. Я просто пытаюсь указать, что спецслужбы регулярно получают такие записи. Мы просто не можем позволить себе воспринимать их все серьезно».
   Венесуэлец прочистил горло. "Это правда. Но этот кажется мне другим. И там, где есть какая-либо возможность покушения на жизнь моего президента, я не могу рисковать. Я намерен удвоить охрану во Дворце Мирафлорес во время конференции. А поскольку вашему вице-президенту тоже может угрожать опасность, я настоятельно рекомендую вам принять дополнительные меры предосторожности ».
   «Я только что разговаривал с вице-президентом», - сказал глава ЦРУ. «Его это совершенно не беспокоит. Я сказал ему, что все четыре агентства все равно будут иметь там людей, и он считает, что этого достаточно».
   Хоук снова посмотрел на сотрудника секретной службы, который прижал сцепленные руки ко рту. Несмотря на свои циничные замечания, он, очевидно, сознавал, что несет главную ответственность за жизнь и личное благополучие вице-президента.
   "Что вы думаете?" - спросил его Хоук.
   Он серьезно посмотрел на Хоука. «Что ж, я должен признать, что мы говорим здесь о жизнях руководителей конференции, по крайней мере, потенциально. Я найду дополнительных людей в поездку в Каракас, чтобы соответствовать безопасности Венесуэлы».
   «Хорошо», - сказал Хоук, жевая сигару. Он провел рукой по седым волосам, затем вынул сигару изо рта. «Что касается AX, у нас обычно не было бы агента в этой стране встреч. Но поскольку AX был специально упомянут в записке, я отправляю своего главного человека - Ника Картера - на конференцию». Он махнул мне рукой. «Вице-президент считает, что было бы неплохо, если бы я сопровождал его, поэтому я тоже пойду».
   Шеф ЦРУ перевел взгляд с меня на Хоука. «Мы позаботимся о допуске к обоим».
   Человек из АНБ медленно покачал головой. «Я все еще думаю, что вы отправляетесь в погоню за дикими гусями», - язвительно сказал он.
   «Может быть, и так», - признал Хоук. «И, конечно, есть и третья возможность». Он сделал паузу, наслаждаясь ожиданием. «Ловушка», - продолжил он, сунув холодную сигару обратно в рот. «В записке говорится, что унижать будет именно AX. И все это - открытый вызов AX. Может быть, кто-то хочет, чтобы N3 или я был там по каким-то скрытым мотивам».
   "Тогда зачем идти?" - возразил агент АНБ. «Я думаю, это то, что ты будешь счастлив просидеть».
   Хоук жевал сигару. «За исключением того, что я действую не так, - сказал он. «Мне не нравится идея прятать голову в песок и надеяться, что угроза исчезнет или что кто-то другой позаботится обо всем за нас».
   «Мы приветствуем ваше присутствие, сеньор Хок», - сказал венесуэльский гражданин.
   Человек из ЦРУ обратил на меня свой умный и серьезный взгляд. «Я надеюсь, что ваша поездка пройдет без приключений», - сказал он.
   Я усмехнулся ему. «Хотите верьте, хотите нет, я тоже на это надеюсь».
   Два
   В Каракасе была Страстная неделя, и весь город собрался на фестиваль. Были бои быков, парады с красочными поплавками и все в ярких региональных костюмах, концерты и выставки.
  
  
  
  
  
  , и танцы на площадях. Каракас развлекался с распущенными волосами. И все же это было не то яркое, сумасшедшее карнавальное настроение, которое оставалось со мной, когда я поселился в своей комнате в отеле El Conde всего за шесть дней до конференции. Это было холодное, пугающее ощущение сильного ветра, свистящего по узким мощеным улочкам старой части города. Я не мог избавиться от жуткого ощущения, что город пытается сказать мне что-то, что торжество скрывает от случайного наблюдателя. Что-то злое.
   Хоук вылетел раньше и уже был в городе. Он считал, что нам лучше поехать отдельно и остановиться в разных отелях.
   Я должен был связаться с Хоуком в небольшом ресторанчике возле офиса American Express в девять вечера. Это дало мне несколько часов наедине с собой, поэтому я пошел в киоск на углу и купил газету и листок корриды. Я взял бумаги с собой в ближайшее кафе на тротуаре, но из-за ветра я решил сесть внутри. Я заказал Кампари и выпил его, пока читал все рассказы о конференции, гадая, будет ли этот форум делать настоящие заголовки, прежде чем все это закончится.
   Закончив с газетой, я изучил новости корриды. Мне всегда нравилась хорошая коррида. Когда вы занимаетесь убийством и пытаетесь не быть убитым, а вы пятеро со смертью - насильственной смертью - бой быков вызывает у вас особое очарование. Вы идете, платите деньги и садитесь в барреру - передний ряд - места. И вы знаете, что на ринге будет смерть, может, даже смерть человека. Но независимо от того, поразит ли смерть быка или человека, вы знаете, что - по крайней мере, на этот раз - вы выйдете живым. Независимо от того, кто умирает, вам пришлось убить не вас или врага. Итак, вы сидите на своем оплачиваемом месте и воспринимаете все с чувством отстраненности, от которого, как вы знаете, придется отказаться, как только вы вернетесь в мир за пределами арены. Но во время спектакля вы действительно можете наслаждаться смертью, самодовольно и отчужденно от смерти, преследующей вас на улицах.
   Пока я читал газету о корриде, я взглянул и заметил мужчину, наблюдающего за мной.
   Я быстро посмотрел на газету. Я не хотел, чтобы мужчина знал, что я его видела. Я задержал взгляд на странице и отпил «Кампари», наблюдая за мужчиной краем глаза. Он сидел за столиком снаружи, глядя на меня через окно. Я никогда раньше не видел его лица, но мне пришло в голову, что его общее телосложение было похоже на человека с пистолетом, который напал на меня в тренировочном центре. Это может быть тот же самый мужчина.
   Но в Каракасе, вероятно, построено тысяча человек, подобных этому. Я уловил движение и снова поднял глаза. Мужчина бросал несколько монет на стол, собираясь уйти. Встав, он снова очень быстро посмотрел на меня.
   После того, как мужчина ушел, я бросил несколько монет на стол, сунул бумагу под мышку и пошел за ним. К тому времени, как я добрался до улицы, интенсивное движение закрыло ему поле зрения. Когда движение прекратилось, его нигде не было видно.
   Позже, в ресторане возле офиса American Express, я рассказал Хоуку об инциденте. Как обычно, он жевал длинную сигару. Ястреб - настоящий патриот, но когда у него есть законный шанс раздобыть хорошую кубинскую сигару, он действительно не может отказаться от нее.
   «Очень интересно», - сказал он задумчиво, выпустив в мою сторону кольцо дыма. «Конечно, это может ничего не значить, но я думаю, что нам лучше действовать с особой осторожностью».
   "Вы были в Белом дворце, сэр?" Я спросил.
   «Я заходил сегодня раньше. Там много людей, Ник, но там очень мало организации. Люди из службы безопасности, кажется, больше взволнованы фестивалем, чем конференцией. У меня плохое предчувствие».
   «У меня такое чувство, что я даже не пошел туда», - признался я.
   «Я хочу, чтобы ты завтра пошел во дворец и долго, ненавязчиво осмотрелся. У тебя острый нюх на неприятности. Используй его и доложи мне сюда завтра днем».
   «Когда приедет наш вице-президент со своей партией?» Я спросил.
   «Завтра поздно. Наши парни из секретной службы будут с ним. Шеф собирался приехать сам, но он должен был поехать на Гавайи с президентом».
   "Что запланировал вице-президент?"
   «Будет несколько дней осмотра достопримечательностей Каракаса и его окрестностей с президентом и другими официальными лицами. Также будут организованы банкеты, приемы и частные переговоры с президентом Венесуэлы. Затем на конференции пройдут открытые переговоры с администрацией президента Венесуэлы. Пресса, конечно, будет. Конференция будет иметь утреннюю и дневную сессию. Я бы хотел, чтобы она была короче ».
   Хоук провел рукой по своим седым волосам и уставился на чашку густого кофе, которую заказал ранее. Мы сидели в маленькой будке у окна. В маленьком ресторанчике было много людей, и вокруг нас царили разговоры на испанском.
   "Когда вице-президент
  
  
  
  
  
  Идентификатор впервые появится здесь на публике? »- спросил я.
   Хоук стряхнул пепел с сигары и посмотрел на темную узкую улицу. «Завтра вечером у него запланирован гала-ужин в его честь во Паласио-де-Мирафлорес. После ужина будут танцы».
   «Я бы хотел присутствовать на приеме, сэр», - сказал я.
   «У меня уже есть приглашения для нас», - сказал Хоук, жевая сигару. "Фактически, у нас есть разрешение на посещение всех мероприятий, которые запланированы для вице-президента. Я не думаю, что нам нужно посещать все из них, поскольку угроза была для самой конференции и поскольку ребята из Секретной службы будут на работа круглосуточно, привязанная к фалде вице-президента. Но мы должны быть там на первом мероприятии, если только лично встретиться с сотрудниками Секретной службы ».
   "Мы пойдем отдельно?"
   «Да. Все, кроме сотрудников службы безопасности, подумают, что мы - члены посольства здесь, в Каракасе. Вице-президент знает наше прикрытие и будет подыгрывать ему».
   Я видел тревожные морщинки вокруг пронзительных глаз Хоука. «Вы знаете, - сказал я, - вполне возможно, что авторы этого предупреждения не планируют ничего более жестокого, чем демонстрация перед Белым дворцом».
   «Или, может быть, это просто большая шутка, когда кто-то сидит и смеется над нами в рукаве».
   Я пожал плечами. "Может быть." Но я не поверил этому ни на мгновение.
   «Ты пытаешься меня утешить, Ник. Я, должно быть, старею, чем думал».
   Я усмехнулся. «Я просто хочу, чтобы вы расслабились, сэр».
   Хоук снова вынул сигару изо рта и выбросил ее в маленькую пепельницу. «Я просто хотел бы избавиться от ужасного предчувствия, что произойдет что-то смертельное и застало бы нас врасплох».
   Он снова смотрел на стол. Я хотел что-то сказать, чтобы поднять настроение, но ничего не мог придумать. Это чувство коснулось и меня.
   На следующий день рано утром я взял такси до Паласио-де-Мирафлорес. Это было огромное здание примерно на тысячу комнат. Конференция должна была проходить в Большой приемной. Прием, ужин и вечеринка будут проходить в банкетном зале и большом бальном зале.
   Я показал свои верительные грамоты у главного входа и без труда смог войти. На самом деле, это было слишком просто. Дежурная венесуэльская полиция, казалось, слишком старалась угодить. Дворец был закрыт для публики из-за конференции, но внутри он был переполнен людьми, у которых были специальные пропуска или каким-либо образом были связаны с конференцией.
   Внутри было настоящее место. Я был впечатлен. Они даже оставили дежурных гидов, чтобы помочь официальным посетителям сориентироваться. Когда я стоял и смотрел на большой масляный холст неизвестного латиноамериканского художника, ко мне подошел гид.
   "Perdóneme, сеньор. Siento molstarle.
   «Все в порядке», - ответил я по-испански. «Вы мне не мешаете».
   «Я просто хочу указать, что дальше по коридору находится Пикассо», - улыбнулся мужчина. На нем была серая форма и кепка, что напомнило мне латинскую версию Ястреба.
   «Грасиас», - сказал я. «Я обязательно увижу его перед отъездом. Разве полиция устроила штаб во дворце?»
   «Да», - сказал он. «В государственных квартирах. Иди по этому коридору, и ты войдешь в него».
   Я поблагодарил его и прошел в большую комнату, которая использовалась как штаб безопасности. Атмосфера была беспокойной, но, если возможно, непринужденной. Звонили телефоны, официальные лица вели серьезные разговоры, но другие мужчины шутили, смеялись и говорили о фестивале или корриде в воскресенье. Казалось, возникла большая путаница. Вскоре ждали вице-президента, и охранники пытались собрать группу, чтобы поехать в аэропорт.
   Я поговорил с парой знакомых сотрудников ЦРУ, но, похоже, они не проявили особого интереса к конференции. Один из них пять минут рассказывал мне о танцоре, которого он встретил накануне вечером. Никто не верил в угрозу. Я вышел из комнаты и прошел по дворцу, глядя на лица. Я не знаю, чего я ожидал, так что посмотрите - может быть, человек, который наблюдал за мной в ресторане, я не знаю. Но я также пытался оценить ситуацию, чтобы получить представление о дворце и его безопасности, как это делал Хоук. К сожалению, мои впечатления не были лучше его. Мне казалось, что я сижу на бомбе замедленного действия, которая должна взорваться, когда все меньше всего этого ожидали. Это было неприятное ощущение.
   Когда я уходил, один из агентов ЦРУ схватил меня.
   «Полиция безопасности Венесуэлы арестовала группу радикалов, и они будут держать их вне обращения, пока это не закончится», - сказал он мне. «Нет ничего из Вашингтона, никаких зацепок на ваших нападавших. На всех фронтах все выглядит тихо. Проблема в том, что вице-президент не воспринимает записку серьезно.
   Я посмотрел на него. "Ну, я могу придумать
  
  
  
  
  
  одна причина."
   "Да уж?"
   «Мы профессионалы», - многозначительно сказал я. Я повернулся и пошел прочь от него, прежде чем он успел сказать еще одно слово. Новые умные мальчики с нечеткими лицами, которых сейчас нанимало ЦРУ, меня не очень впечатлили.
   Вице-президент прибыл позже без происшествий. Улицы на пути к гостинице, где остановился он и его свита, кишели встречающими, размахивающими американскими и венесуэльскими флагами. Я был в отеле, чтобы наблюдать за прибытием, и это было шумно. Глава секретной службы сдержал свое обещание насчет дополнительных людей. Его агенты были повсюду. По крайней мере, казалось, что они серьезно относились к своей работе.
   Вечером я надел смокинг и поехал на такси обратно во Паласио-де-Мирафлорес. Это было похоже на ночь вручения премии Оскар в Голливуде. Улицы были забиты людьми, движение было невозможным. Я прошел последний длинный квартал до дворца. На этот раз парадный вход блокировали сотрудники службы безопасности. Внутри, в зале для приемов с высокими потолками, вице-президент стоял в окружении нескольких избранных представителей прессы.
   Вице-президент - высокий человек, и он возвышался над большинством окружающих его людей. Это был седовласый благородный мужчина, тихий и сдержанный. Его голос слышали только самые близкие люди, когда он отвечал на вопросы журналистов. Рядом с ним стояла его хорошенькая темноволосая жена в струящемся длинном синем платье. Я снова обнаружил, что изучаю лица, но ничего подозрительного не увидел. Я начал задаваться вопросом, не был ли прав руководитель АНБ. Может быть, мы с Хоуком слишком серьезно относились ко всему этому. Может быть, человек в ресторане был просто венесуэльцем, который просто любил пялиться на иностранцев. А может быть, те люди в тренировочном центре просто пытались напугать меня этим пистолетом. Может быть.
   Банкет прошел великолепно, но без событий. Президент Венесуэлы появился в полном военном костюме с сундуком, набитым медалями. Вице-президент сидел справа, во главе длинного банкетного стола. Еда была превосходным сочетанием континентальных и венесуэльских блюд, а вино было еще лучше.
   За ужином почти напротив меня сидела красивая молодая девушка. Она была самой красивой женщиной за столом: пышная, стройная, с длинными темными волосами и поразительно темно-синими глазами. На ней было черное креповое платье с глубоким вырезом, открывающее начало захватывающей дух фигуры. Она несколько раз ловила мой взгляд во время еды и однажды мне улыбнулась. Позже в бальном зале она подошла ко мне и представилась.
   «Я Ильза Хоффманн», - сказала она по-английски с легким акцентом.
   Она широко улыбнулась мне, и я невольно подумал, что чем больше вы ее видели, тем лучше она выглядела. Облегающее черное платье подчеркивало выпуклость ее полной груди и эффектный изгиб бедер. Она не могла носить что-либо под платьем, и ее стоячие соски ясно просматривались сквозь прилегающую ткань. Она была выше, чем я представлял, а ноги у нее были длинными и тонкими.
   «Я рад познакомиться с тобой, Ильза, - сказал я. «Я Скотт Мэтьюз».
   «Я не хотел пялиться на вас во время обеда, но ваше лицо кажется таким знакомым. Я работаю здесь, в посольстве Германии. Мог ли я вас там увидеть?»
   «Это возможно», - сказал я. «Я в американском посольстве, недавно переведенный из Парижа».
   "О, я люблю Париж!" Она снова улыбнулась. Ее глаза были широко раскрыты и невинны, а улыбка притягивала любого мужчины с красной кровью в венах. Она была невероятно красивой девушкой. «Намного больше, чем в моем родном городе Гамбурге».
   «Я тоже хорошо провел время в Гамбурге», - сказал я, недоумевая по поводу ее акцента. Это было в основном немецкое, но, похоже, было что-то еще. Однако играла музыка, и я не стал тратить время на размышления об этом. "Хотите потанцевать?" Я спросил ее.
   "Очень," сказала она.
   Мы вышли на переполненный танцпол. В одном конце большого зала играла небольшая группа. Люди стояли и разговаривали небольшими группами и слонялись по танцполу. Я держал Ильзу очень близко, и она, похоже, не возражала. Она прижалась своим теплым телом к ​​моему и улыбнулась мне в глаза. Эффект был сенсационным.
   В середине песни вице-президент и президент Венесуэлы покинули бальный зал для частной беседы. С ними пошла группа мужчин в штатском. Я наблюдал за ними минуту, и Ильза заметила.
   «Я встречалась с вашим вице-президентом, - сказала она, - и он мне очень нравится. Он настоящий дипломат, настолько непохожий на имидж« уродливого американца »».
   «Держу пари, ты ему тоже понравился», - улыбнулся я.
   «Он кажется очень джентльменом, чувствительным человеком», - серьезно ответила она.
   Музыка остановилась. Мы стояли лицом друг к другу. Я начинал желать, чтобы у меня было больше времени для себя в Каракасе. Ильзе могла бы быть очень приятным развлечением. «Ну, - сказал я, - мне это понравилось».
   «Ты очень хорошо танцуешь, Скотт, - сказала она. "У тебя много благодати
  
  
  
  
  
  тореро. Тебе нравятся корриды? "
   «Я вижу одного, когда могу», - сказал я.
   "Ах, еще один поклонник!" она улыбнулась. «Я собираюсь на корриду завтра днем. Карлос Нуньес - мой любимый игрок».
   «Мне нравится Эль Кордобес», - сказал я. Я знал, что ее замечание было приглашением, но у меня были дела поважнее, чем смотреть бой быков. Кроме того, у меня было врожденное подозрение к женщинам, которые так быстро проявляли инициативу при первых встречах.
   «Эль Кордобес - мой второй фаворит», - с энтузиазмом сказала она. Ее голубые глаза открыли то, о чем я подозревал все это время - я ей нравился не меньше, чем я. «Тебе нужно идти. Это будет прекрасная коррида».
   Мои глаза встретились с ее. "Где ты будешь сидеть?"
   «В первом ряду на тенистой стороне», - сказала она. «Я буду один».
   «Я пойду, если у меня будет возможность», - сказал я. «Я бы хотел увидеть тебя там».
   «Я тоже хотел бы тебя видеть, Скотт».
   Я собирался пригласить ее на еще один танец, когда увидел, как мужчина выходит из бального зала. У меня была только четверть обзора его лица, но я был почти уверен, что это был человек, который наблюдал за мной в кафе.
   «Простите меня, Ильза», - резко сказал я и двинулся вслед за мужчиной.
   Он уже прошел через широкий дверной проем. Некоторые люди встали у меня на пути и остановили меня. К тому времени, как я вошел в коридор, я мог видеть только затылок человека, который быстро шел к главному входу во дворец.
   Когда я добрался туда, он уже был снаружи. Я быстро прошел мимо группы гостей у входа, спустился мимо охранников на ступеньках. Я нигде не видел этого человека. Он исчез. Я спустился по ступенькам на уровень земли и посмотрел мимо двух гуляющих пар в конце здания. Темная фигура как раз сворачивала за угол в сторону дворца и садов.
   Я поспешил вниз по дорожке, а затем бросился бежать, когда скрылся из виду. Я ненадолго остановился на том месте, где мужчина свернул за угол. Еще одна дорожка проходила по стене здания, но на ней никого не было.
   Ругаясь себе под нос, я побежала по дорожке, не сводя глаз с сада. Я прошел около двадцати ярдов, когда двое мужчин вышли из тени передо мной. У одного в руке был пистолет.
   "Нет вая тан де приса!" сказал тот, у кого был пистолет. "Espere un minuto, popshot". Он говорил мне держать его прямо здесь.
   Очевидно, это была пара сотрудников венесуэльской полиции безопасности. Они не знали меня в лицо. Тот, у кого был пистолет, был чересчур высокомерен.
   «Я работаю в американской разведке», - сказал я по-испански. "Вы видели, как сюда идет мужчина?"
   "Американская разведка?" - повторил тот, у кого был пистолет. «Возможно. Поднимите руки над головой, пожалуйста».
   "Смотри, черт возьми!" Я сказал. «Я пытаюсь поймать человека, который шел по этой дорожке. Он ускользает, пока вы меня держите».
   «Тем не менее, - сказал тот, у кого был пистолет, - я должен тебя очистить».
   «Хорошо, послушайте, я покажу вам свои бумаги», - сердито сказал я.
   Другой молча подошел ко мне с угрюмым выражением лица. Я потянулся за своим удостоверением личности. как только он прибыл. Он тут же ударил меня кулаком в лицо, сбив меня с ног. Я недоверчиво посмотрел на них двоих. Я слышал, что венесуэльская тайная полиция довольно жесткая, но это было нелепо.
   "Тебе сказали держать руки вверх!" сказал человек, который меня ударил. «Мы будем искать вас для идентификации».
   Тот, у кого был пистолет, держал револьвер возле моего лица. «Теперь ты будешь сидеть вот так, опираясь руками на тротуар, пока мы будем тебя обыскивать».
   С меня было достаточно. Я устал работать с армией грубых сотрудников службы безопасности, и мне особенно надоела глупость этих двух полицейских в штатском.
   Я ударил стрелка ногой по щиколотке, и кость громко треснула. В то же время я схватил его за руку с пистолетом и сильно потянул. Меня не волновало, выстрелит ли проклятый пистолет и у всех случится сердечный приступ. Но не сработало. Полицейский пролетел надо мной и сильно ударился о лицо. Я схватил пистолет, когда он проходил мимо, и вырвал его у него из рук. Другой мужчина кинулся на меня. Я откатился от него, и он ударился о тротуар. Я прижал рукоять пистолета к его затылку, и он рухнул кучей рядом со мной. Я встал на колени в тот момент, когда первый мужчина пытался встать на ноги. Я воткнул ему в лицо револьвер, и он замер.
   Другой рукой я вытащил свой I.D. из кармана и приложил к его лицу, чтобы он мог прочитать. Второй полицейский пытался сесть, пытаясь сосредоточиться на мне.
   "Вы читаете по-английски?" Я спросил первого.
   Он смотрел на меня минуту, тяжело дыша, затем взглянул на своего смятого товарища. Когда он снова посмотрел на меня, на его лице появилось новое смирение. «Да», - сказал он. Он быстро изучил мою карточку. "Вы с AX?"
   «Это то, что я пытался тебе сказать, - нетерпеливо сказал я
  
  
  
  
  
  сразу.
   Он приподнял темные брови. «Похоже, была сделана ошибка».
   Я встал, и он с трудом поднялся на ноги. «А теперь давайте посмотрим на вашу карточку», - тихо сказал я. Он достал его и протянул мне. Пока я проверял, он помог своему товарищу подняться. Мужчина не мог поставить на правую ногу никакой тяжести. Когда он понял, что у него сломана лодыжка, на его лице вернулась некоторая враждебность.
   I.D. проверено. Да, это была тайная полиция. Я вернул карточку вместе с пистолетом второго человека. Он молча принял это.
   «Хорошо», - сказал я. «Теперь мы оба довольны». Я начал уходить.
   "Вы сообщите об этом?" - спросил человек с ружьем.
   Я вздохнул. «Нет, если ты перестанешь целить эти штуки в меня», - сказал я, указывая на револьвер. Я повернулся и направился обратно к передней части дворца. Таинственный человек снова исчез. И участие в этой системе безопасности действительно начинало действовать мне на нервы.
   Три
   На следующее утро я попросил Коллинза, агента, ответственного за операцию ЦРУ, связаться с посольством Западной Германии, чтобы узнать, работает ли там девушка по имени Ильзе Хоффманн. Было воскресенье, и офис был закрыт, но Коллинз лично знал немецкого посла и мог позвонить ему домой.
   Посол сказал, что там работает девушка по имени Ильзе Хоффманн, и дал описание, которое убедило меня, что это девушка, которую я встретил накануне вечером. Посол послал своего заместителя на прием и сказал ему, что может взять с собой еще одного сотрудника. Вероятно, Ильза выразила желание поехать, и депутат забрал ее.
   Я пытался вспомнить, кто сидел рядом с Ильзой за ужином. Мне показалось, что я вспомнил, что ее окружали мужчины средних лет. Любой из них мог быть депутатом. Тот факт, что позже она подошла ко мне, была одна, сам по себе не примечателен. Было естественно, что ей захочется найти более интересную компанию.
   Коллинз попытался связаться с депутатом у него дома, но ответа не было. Этот парень, вероятно, развлекался в свой выходной.
   Девушка, похоже, начала проверять, но это не сделало меня менее подозрительным. У меня все еще было плохое предчувствие по поводу этого задания. Хоук дал несколько рекомендаций ЦРУ и венесуэльской полиции безопасности. Теперь охрана казалась крепче, но чувство не исчезло. Он тоже был у Хоука. Предчувствия - это не очень научно, но в моем деле вы учитесь обращать внимание на интуицию. Они могут развиться из серии небольших фактов, которых недостаточно, чтобы потрясти вас на сознательном уровне, но которые зажгут красный свет где-то глубоко внутри вас. Я не знаю. Я просто знаю, что много раз спасал себе жизнь, следуя своим догадкам.
   Может, это не имело ничего общего с девушкой или даже с мужчиной, которого я видела в кафе, а возможно, и во дворце. Это могло быть что-то не связанное с ними, скрывающееся глубоко в тени моего подсознания. Но девушка и таинственный мужчина были достаточной причиной для моей настороженности, предчувствия или отсутствия предчувствий.
   Я пообедал в кафе рядом с площадью Ибарра и недалеко от Авенида Баральт. Пока я ел, прошел парад, и я хорошо его видел. Там были танцоры в костюмах, поплавках, головах из папье-маше на шестах и ​​повязках. Люди веселились, и я начал немного расслабляться.
   Днем я встретил Хока в ресторане, как и было сказано. Он сидел на улице на солнышке, одетый в ярко-синюю спортивную рубашку с расстегнутым воротом и синий шарф со свободным узлом. На голове у него был темно-синий берет, весело склоненный набок. Он выглядел как стареющий персонаж Хеммингуэя. Я подавил улыбку и сел напротив него за маленький столик.
   «Устраивайся поудобнее, Ник, и не делай никаких замечаний по поводу наряда. Я пытаюсь раствориться в праздничной толпе».
   Под беретом все тот же старый Ястреб. Он вытащил одну из своих длинных кубинских сигар, откусил кусок с одного конца и выплюнул. Затем он сунул сигару в рот и медленно повернул, смачивая. Сигара казалась несовместимой с беретом и рубашкой. Наконец он зажег его и начал втягивать в сияющую жизнь. Для него это был своего рода ритуал, и он никогда не переставал удивлять меня.
   «Вы прекрасны, сэр», - сказал я, несмотря на его увещевания.
   Он пристально посмотрел на меня. «Не так красива, как та черноволосая красавица, с которой ты танцевала вчера вечером. Как ты думаешь, что это - оплачиваемый отпуск?»
   «Она настояла», - сказал я. «Она казалась мне очень заинтересованной».
   «Да, я знаю», - сказал он. «У тебя либо есть это, либо нет». Он криво усмехнулся.
   «На самом деле, она меня насторожила», - сказал я, вспомнив. «Я проверил ее сегодня утром, но, похоже, она в порядке».
   "Что-нибудь еще интересное на стойке регистрации?" - сказал он, усердно глотая сигару. "Я имею в виду, кроме девушки?"
   Я рассказал ему об этом человеке и о своей встрече с полицией безопасности Венесуэлы. "Конечно, я не уверен
  
  
  
  
  
  
  Виды перевода
  Перевод текстов
  Исходный текст
  5000 / 5000
  Результаты перевода
  Это был тот же человек, - сказал я. - Или, если это было так, он имеет какое-то отношение к угрозе. Нет ничего плохого в том, что мужчина ходит в то же кафе и на прием, что и я в тот же день. Может, я просто нервничаю ".
   Пришел официант, и мы оба заказали Перно. Мы не возобновили наш разговор, пока он не принес напитки и не ушел.
   «Девушка практически попросила меня встретиться с ней сегодня днем ​​на корриде», - сказал я, когда он ушел.
   Брови Хоука приподнялись. "В самом деле?"
   «Она сказала, что она фанатка».
   Хоук начал жевать сигару, его худощавое лицо было мрачным, костлявое тело склонилось над столом. "Что ты ей сказал?"
   «Я сказал ей, что доберусь туда, если смогу. Но у меня есть другие мысли. Я хочу вернуться во дворец сегодня днем, чтобы посмотреть, что я могу узнать о моем загадочном человеке».
   «Это освежающее отношение», - сказал он, стараясь не улыбаться. «У меня иногда создается впечатление, что тебе трудно втиснуть работу в свою занятую половую жизнь».
   «Просто истории, которые распространяли горькие сотрудники КГБ с целью дискредитировать меня», - улыбнулся я.
   Он хмыкнул. «На самом деле, когда вы беретесь за дело, вы очень упорны. Но я хочу, чтобы вы были особенно осторожны в этом деле. Это может быть очень опасно для вас».
   "Какие-нибудь теории?"
   Он сидел в задумчивости минуту, прежде чем заговорить. Теплое полуденное солнце блестело на его седых волосах и окрашивало лицо в цвет. «Ничего особенного. Но если тот человек, который напал на вас в учебном центре, был КГБ, и если он оказался тем человеком, которого вы видели здесь дважды, это может означать, что они настраивают вас на что-то».
   «Если бы повезло, они могли убить меня в школе».
   «Возможно, это не подошло бы их цели», - медленно сказал он. Он посмотрел на меня. "Во сколько начинается коррида?"
   «В четыре. Это должно быть единственное мероприятие в Венесуэле, которое начинается вовремя».
   Он взглянул на свои наручные часы. «У вас много времени, чтобы сделать это».
   "Вы хотите, чтобы я познакомился с девушкой на корриде?"
   «Да, знаю. Я думаю, нам лучше выяснить, в чем состоит ее интерес к тебе. Если это чисто любовно - ну, наслаждайся, но будь осторожен. Если это не так, мы хотим знать об этом».
   «Хорошо, - сказал я. «Это коррида».
   "Вернись ко мне завтра утром. Я буду смотреть Пикассо в Museo de Bellas Artes в десять утра завтра.
   «Я буду там», - сказал я.
   Если вы никогда не были в Nuevo Circo в 15:30. в воскресенье во время фестиваля вы никогда не узнаете, как выглядит полный хаос. Вокруг слоняется так много поклонников, что практически невозможно пройти из одной точки в другую, не пробиваясь сквозь них. Повсюду есть спекулянты, продающие билеты в два-три раза дороже обычной. Разные торговцы забивают открытую площадку перед ареной, а сотни карманников усердно работают. Мне было нелегко найти спекулянта с билетом в темную секцию баррера, где, по словам Ильзы, она будет сидеть. Билеты в первые ряды не так просто достать во время фестиваля. Но в конце концов я получил билет и вошел.
   Внутри атмосфера была совсем другой. Было по-прежнему шумно, но в толпе царила атмосфера безмолвного ожидания, совсем не похожая на предигровое время на матчах по американскому футболу. Я нашел свое место, которое было прямо у ринга, где все было видно с близкого расстояния. В этот момент прозвучал горн, и человек на лошади пересек ринг и снял шляпу в сторону президентской ложи. Он был ответственным должностным лицом и получал разрешение от президента арены на продолжение корриды.
   Я огляделся в поисках Ильзы и через несколько минут заметил ее, сидящую всего через две секции. Она меня не видела. Мужчина, который арендовал подушки, шел по проходу рядом со мной, и я купил одну. Без подушки эти каменные трибуны могут быть довольно неудобными. Несколько минут два сиденья рядом со мной были пустыми, но затем подошла пара англичан и заняла их. Парад тореро закончился, и оркестр прекратил играть. На арене воцарилась тишина. Я снова взглянул на Ильзе, и она, казалось, искала меня.
   Потом ворота открылись, и из желоба с грохотом вылетел большой черный бык. Тореадоры стояли за преградой и мрачно смотрели, как бык атаковал щит бурладеро прямо перед ними, врезался в дерево и громко его расколол. Любимец Ильзы, Нуньес, был одним из мужчин, наблюдающих за происходящим. Он был первым тореро на счету.
   У англичанки рядом со мной, казалось, все было в порядке через начальные вероники и родильясо с большой красной накидкой, потому что все было так красочно и красиво. И ей действительно нравились изящные бандерильеро. Но она начала бледнеть, когда бык сбил лошадь пикадора и чуть не забодал пикадора. Нуньес дрался с быком, и его накидка была приятной.
  
  
  
  
  
   но немного кричащей. Наконец он пошел на убийство, и кровь потекла. С первой попытки меч попал в кость, и ему пришлось вытащить ее. Но вторая попытка оказалась более удачной - лезвие вошло чисто. Куадрилла Нуньеса гналась за быком по кругу, пока он не упал на колени, и матадор прикончил его кинжалом у основания черепа. Затем вышла упряжка мулов и протащила заляпанную малиновыми брызгами тушу мимо нас, уходя с ринга. К тому времени английской леди уже надоело. Она была действительно зеленой, когда ее увел муж.
   Нунес поклонялся по рингу. Он был удостоен награды скорее из уважения к своей репутации, чем за его работу. Он не заслужил этого за этот бой. Его накидка была довольно хороша, но он плохо убил быка. Вместо того, чтобы зайти через рога, что необходимо для хорошего убийства, но требует определенного мужества со стороны тореадора, Нуньес нанес удар животному, как ученик мясника.
   Когда крики немного утихли, я позвал Ильзе. Она повернулась на звук моего голоса, и я помахал ей.
   «Здесь есть свободные места, если вы хотите присоединиться ко мне», - крикнул я.
   Она не стала дожидаться второго приглашения, а сразу направилась ко мне. На Ильзе была короткая замшевая юбка и такой же жилет поверх прозрачной белой блузки. Когда она двигалась, юбка открывала ее длинные загорелые бедра.
   «Боюсь, у моего любимого тореро был плохой день», - сказала она, садясь рядом со мной. Я дал ей свою подушку.
   "Разве не все время от времени?" Я криво улыбнулся.
   Она улыбнулась в ответ и ослепила меня. Может быть, он добьется большего успеха на своем втором быке ».
   «Я уверен в этом», - сказал я. «Мне жаль, что я ушел так быстро вчера вечером. Но я увидел человека, которого я знал, и он уезжал».
   Я смотрел на ее лицо, ожидая реакции, но ее не было. Я был уверен, что она тоже видела этого человека, и мне было интересно, знает ли она его. Но если она это сделала, она этого не показывала.
   «Я знаю, что бизнес важнее общения», - сказала она. «Если только общение не является бизнесом».
   Я улыбнулся. "Хорошо сказано."
   Вы можете определить, когда женщина хочет лечь с вами в постель, даже если она пытается скрыть это от вас. В основном это то, как она смотрит на вас, и жесты, которые она делает руками и телом. Иногда она выходит из себя, когда ее разговор совсем не соблазнительный. Она может посоветовать вам заблудиться или объяснить последнюю теорию термодинамики. Но ее тело, ее химия всегда выдает ее. Ильза продолжала говорить о тонкостях корриды, но я мог сказать, что она хотела меня так же сильно, как и я. Даже если у нее были скрытые мотивы для желания увидеть меня, я обнаружил, что с нетерпением жду этого вечера.
   Второй тореадор как раз выходил, чтобы потрогать своего быка, большого красивого быка с одного из лучших ранчо. Тореро был никому не известным, но он рисковал, чтобы понравиться толпе.
   "Оле! Оле!" - кричали они.
   «Он хорош, - сказала Ильзе.
   "Да." Я видел, как он исполнял марипосу, заставляя плащ развеваться, как бабочка. "Вы знаете кого-нибудь из тореро?"
   «Не лично», - сказала она. «Хотя мне нравится смотреть, как они выступают, они не в моем вкусе, знаете ли. В любом случае, латиноамериканские мужчины обычно мне не нравятся».
   «Как долго вы в посольстве?» - спросил я, меняя тему.
   «С момента моего приезда в Каракас, почти год назад. Я думал, что хочу увидеть мир».
   "А теперь нет?"
   Она посмотрела на меня своими голубыми глазами, а затем снова посмотрела на кольцо. «Это может быть ... одиноко для девушки в чужом городе такого размера».
   Если бы это не был зеленый свет, я бы никогда его не видел. «Вы ходили на прием вчера вечером с холостяком», - сказал я.
   "Ах, Людвиг". Она смеялась. «Он хороший человек, но любит коллекционировать бабочек и читать длинные книги по древней истории. Я даже не уверен, что ему нравятся девушки».
   Мы обменялись улыбками. "Вы работаете на него?" Я спросил. Я знал, что Илзе Хоффманн нет.
   Она не смотрела на меня, но продолжала смотреть на тореро. «Нет, не для Людвига. Для человека по имени Штайнер».
   Ответ был правильным, но я все еще не был удовлетворен. «Я хорошо знаю Гамбург. Где вы там жили?»
   «На севере города. На Фридрихштрассе. Рядом парк».
   «О да. Я знаю местность. Вы жили там со своими родителями?»
   «Мои родители погибли в автомобильной катастрофе, когда я была очень маленькой, - сказала она.
   Это тоже было правдой. Посол упомянул Коллинзу, что Ильзе Хоффманн осталась сиротой.
   Мне жаль.
   Смотрели корриду. Я купил у продавца два напитка, и Ильзе, похоже, очень понравилось. Нуньес снова появился и выступил лучше, чем с первой попытки. Оставалось только двое быков, и, по слухам, это были незрелые телята с второразрядного ранчо.
   «Почему бы нам не уйти сейчас и не выпить где-нибудь вместе?» - предложила она.
  
  
  
  
  
  Я посмотрел в ее голубые глаза и снова увидел там приглашение. «Звучит здорово, - сказал я.
   Мы выпили в соседнем кафе, а затем я пригласил Ильзе поужинать в Эль-Хардин, на Авенида Альмеда. После того, как мы закончили ужин, она пригласила меня вернуться в свою квартиру, чтобы выпить. Поскольку я все еще не понял ее и поскольку «соблазнительное обещание в ее глазах действительно тронуло меня, я пошел.
   У нее была большая квартира недалеко от площади Миранда. Он был обставлен в старинном испанском стиле и украшен прекрасными предметами антиквариата. Был небольшой балкончик с видом на узкую улочку.
   Когда мы вошли внутрь, Илза повернулась ко мне и, стоя очень близко, сказала: «Ну, вот и мы, Скотт».
   Ее губы были мягкими и полными, и их было легко достать. Я сократил небольшое расстояние и поцеловал ее. Она ответила тепло, как будто ждала весь день. Она неохотно отстранилась.
   «Сделай нам выпить, пока я переодеваюсь», - сказала она.
   Она исчезла в спальне. Я налил нам пару коньяков из хрустального графина, и к тому времени, как я закончил, вернулась Ильза. На ней был длинный облегающий халат, который ничего не оставлял для воображения. Она приглушила ссоры, затем подошла ко мне и выпила коньяка.
   Я снял куртку, когда она была в спальне, и не удосужился спрятать люгер и шпильку. Я наблюдал за выражением ее лица, когда она их видела. Я надеялся, что это будет сюрприз, и так оно и было. Но я не мог быть уверен, что это было подлинно.
   "Что все это такое, Скотт?" она сказала.
   «О, только оружие», - небрежно сказал я. «Мы должны принять дополнительные меры предосторожности в посольстве, когда происходит что-то вроде этой конференции».
   «Да. Конечно», - сказала она.
   Я рассматривал каждую деталь ее тела сквозь плотную ткань ее халата. Я поставил свой стакан. Я даже не пробовала его, но в данный момент это почему-то не казалось важным. Ильза сделала глоток и тоже поставила. Я обнял ее за тонкую талию и притянул к себе. Каким-то образом халат усиливал эффект. От моего прикосновения не было скрыто ни одного изгиба или изгиба плоти. Я поцеловал ее снова, и она настойчиво прижалась ко мне, пока мои руки двигались по ее телу.
   «О, Скотт, - сказала она.
   Я наклонился и медленно расстегнул халат, позволяя ему упасть на пол. Она стояла неподвижно, глядя мне в глаза. Ее тело было даже более эффектным, чем я мог себе представить. Ее дыхание стало поверхностным, ее полные круглые груди пошевелились. Я снял кобуру и ножны на шпильке и бросил их на столик возле широкой кушетки позади нас. Она помогла мне раздеться, затем подошла к дивану и легла на него.
   «Иди сюда, Скотт», - прошептала она.
   Я пошел к ней. Мы лежали вместе на диване, и волнующий аромат ее духов наполнил мои ноздри. Ее теплая плоть была в моих руках, а ее сладкий вкус ощущался на моих губах. Она настойчиво двигалась ко мне, когда мои руки и губы покрывали выпуклость ее груди, лаская возбужденные соски. Ее рука была на мне, и она вела меня к ней, а затем меня охватила горячая сладость. Ее бедра качнулись ко мне, а ноги сомкнулись вокруг моей спины. Она издала низкие чувственные звуки в горле, пока наша страсть нарастала. Затем она издала резкий крик, и ее мягкая плоть сильно задрожала, когда я взорвался внутри нее.
   Чуть позже Илза встала за коньяками. Я лежал расслабленным и сытым на кушетке, растянувшись во весь рост. Если это было то, что Ильзе предлагала в ответ на мои сомнения, то было бессмысленно продолжать беспокоиться о ней.
   Тем не менее, я внимательно следил за ней и в то же время не сводил глаз со своего оружия на ближайшем столе. Я позволил Ильзе выпить ее коньяка перед тем, как выпить.
   "Вам понравилось?" - спросила она меня после того, как я сделал глоток.
   "Выпивка или развлечение?" Я спросил. Именно тогда я почувствовал легкое головокружение.
   «Развлечение», - улыбнулась она в ответ.
   «Это был первый класс». Когда я сел на край дивана рядом с ней, я почувствовал, что мои руки стали тяжелыми.
   «Мне это тоже понравилось».
   Я действительно начал напрягаться. Я чувствовал головокружение и слабость, и для этого не было никаких причин. Если только Ильза не накачала меня наркотиками.
   «Какого черта…» - сказал я. Слова просто не подходили.
   Ильза ничего не сказала. Она немного отошла от меня.
   Я посмотрел на нее. Я внезапно очень рассердился - на нее и на себя. Я ослабил бдительность, несмотря на предупреждения Хоука и мои собственные сомнения.
   "Сука!" - сказал я громко, и слова странным эхом отозвались у меня в ушах. Я сильно ударил ее по лицу, и она с приглушенным вздохом упала на диван.
   Я встал и пьяно пошатнулся. Я схватил свою одежду и стал ее натягивать. "Какое твое настоящее имя?" - спросила я, пытаясь застегнуть молнию на штанах.
   Она посмотрела на мое оружие, но у меня не хватило смелости попытаться завладеть одним из них. Она вытерла струйку крови изо рта. «Меня зовут Таня Савич», - сказала она.
   Теперь на мне были ботинки. Я сделал шаг к столу
  
  
  
  
  
  повторно Люгер и шпилька лежали и чуть не упали мне в лицо. Я схватился за стол, но опрокинул его, и он рухнул на пол. Я оперся на подлокотник дивана, стоя над девушкой по имени Таня Савич.
   «А вы работаете на КГБ», - сказал я.
   «Да. Мне искренне жаль, мистер Картер», - тихо сказала она. "Ты мне нравишься."
   Я посмотрел на нее и увидел двух Тани. «Это был коньяк, не так ли? Но ты сам его пил. И я наблюдал за тобой, когда ты ходил за стаканами. Что ты сделал, накололся противоядием раньше?»
   «Это был не коньяк», - сказала она почти несчастно. «Это была помада. И у меня гипнотический иммунитет к ее токсическим эффектам».
   "Гипнотический…?" Я не смог закончить вопрос. Я почувствовал, как надвигающаяся тьма захлестнула меня, а затем я упал на пол.
   Меня больше не волновало оружие. Я просто хотел побороть черноту и выбраться из квартиры. Если бы я смог дойти до коридора, кто-нибудь мог бы мне помочь. Каким-то образом я нашел в себе достаточно сил, чтобы встать на ноги и, спотыкаясь, двинуться к двери.
   Как только я подошел к нему, он открылся, и там стояли двое мужчин. У одного невысокого, лысого бандита была дурацкая ухмылка. Другим был человек, которого я видел в кафе и во дворце, вероятно, тот, кто держал при мне пистолет в тренировочной школе в Вашингтоне. Их лица расплылись, когда наркотик начал действовать. Более высокий из двоих, тот, кто мучил меня со времен Вашингтона, шагнул ко мне.
   «Похоже, вы немного не в себе, мистер Картер».
   Я неуклюже замахнулся на него. Он легко уклонился, и я упал на его коренастого товарища, который схватил меня и на мгновение поддержал, а затем сильно ударил меня по голове.
   Я упал обратно в квартиру и снова приземлился на пол. Когда невысокий коренастый мужчина встал надо мной, я схватил его за ноги и вытащил их из-под него. Он упал на пол рядом со мной. Я почти не слышал русских ругательств. Высокий мужчина подошел и ударил меня ногой в бок.
   «Не делай ему больно», - услышала я слова девушки. «Нет необходимости причинять ему боль». Голос, казалось, исходил из другого конца длинного туннеля или, может быть, из другого конца света.
   Высокий мужчина громко выругался на девушку. Коренастый мужчина вскочил на ноги. Головокружение становилось все хуже и хуже. Я попытался встать на колени, но тяжело упал на бок. Я постоянно думал о том, что они пришли убить меня. Это был заговор с целью убийства главного агента AXE, и он увенчался успехом. Но ни у одного из мужчин не было оружия.
   «Вы думаете, что то, что мы собираемся с ним сделать, не повредит ему?» Коренастый русский некрасиво рассмеялся. Он сильно ударил меня ногой по ребрам. Я застонал и упал на спину. Я слышал, как девушка по имени Ильза Хоффманн и Таня Савич произнесли удачно подобранные слова коренастому мужчине. Затем голоса затихли и стали глухо гудеть в ушах.
   Через минуту тьма вернулась, и на этот раз уже не удалось оттолкнуть ее. Я внезапно падал, проваливался через бездонное черное пространство, мое тело медленно вращалось, когда я падал.
   Четыре
   Когда я очнулся, я лежал на полу в ярко освещенной антисептической комнате площадью около десяти квадратных футов. В комнате было пусто, если не считать белой койки. Когда я смотрел на них, потолочные светильники обстреливали мою голову ракетами. Я изо всех сил пытался сесть и сразу почувствовал боль в боку в том месте, где меня били ногами. Я осмотрел свои ребра. Были ужасные синяки, но ничего не сломалось.
   Я понятия не имел, как они меня сюда попали. Сначала я даже не мог вспомнить события, приведшие к отключению электричества, но затем постепенно вернулась сцена с девушкой. Чертовски умно с их стороны подмешать ей в помаду наркотик. Но что она сказала о своем иммунитете? И почему я сейчас вспомнил, как ее успокаивающий голос говорил со мной в непреодолимой черноте, ее чувственный, неотразимый голос велел мне спать спокойно? Дело в том, что я полностью отключился, настолько полностью, что чувствовал бы себя отдохнувшим, если бы не пульсирующая боль в боку.
   С некоторым трудом я встал, подошел к койке и сел на ее край, потер лицо руками, пытаясь прочистить голову. Какое бы лекарство они ни использовали против меня, его действие было временным и явно безвредным. По какой-то причине я не мог понять, они хотели меня живым и невредимым. Может быть, еще до того, как все закончилось, я бы пожалел, что они пустили мне в мозг пулю в квартире девушки.
   Я вспомнил теплую плоть Тани подо мной на диване. В КГБ всегда были популярны секс как оружие. Но этого было бы недостаточно, чтобы получить меня без нового косметического препарата. Ходили слухи, что русские работают над сотнями лекарств и что они на много лет опередили Запад в этой области. Возможно, я был первым вражеским агентом, против которого они применили наркотик. Я не хотел требовать этого различия.
   Оглядываясь назад, я не понял, Таня
  
  
  
  
  
  для обычного агента КГБ. Была эта попытка удержать меня от избиения мужчин и упоминание о… каком-то гипнозе. Гипнотический иммунитет, вот и все. Я никогда раньше не слышал этот термин. Мой разум проносился через всевозможные возможности и вероятности и ни к чему не пришел, и моя голова сильно пульсировала. Мне только что удалось полностью запутаться, когда я услышал звук у двери.
   Я автоматически напрягся. Дверь открылась, и вошли двое мужчин, которые появились в квартире Тани. У толстого, лысого парня была такая же уродливая ухмылка. Высокий бесстрастно посмотрел на меня.
   «Что ж, - сказал высокий, - надеюсь, ты хорошо отдохнул». Это определенно был голос человека, который напал на меня в Вашингтоне.
   «Это был ты в чулке на лице в Вашингтоне». Я сказал.
   «Да, это был я», - снисходительно сказал он. «Человек, которого вы убили, был просто американцем, который работал на нас. Он был расходным материалом».
   «И вы следили за мной в Каракасе».
   «Конечно. Мы не хотели терять контакт, прежде чем у доктора Сэвича появится шанс заманить тебя в ловушку».
   "Доктор Сэвич?"
   «Вы скоро увидите ее», - сказал он. «Теперь вставайте, мистер Картер. У вас назначена встреча в нашей лаборатории».
   "Лаборатория?" Я встал и оценил расстояние и положение каждого человека, гадая, смогу ли я пройти мимо них к двери. "Где я?"
   Высокий мужчина улыбнулся. «Вы все еще в Каракасе. Мы только что привезли вас в новое учреждение КГБ, Картер, созданное специально для вас».
   "Вы говорите слишком много!" коренастый мужчина зарычал.
   Высокий мужчина даже не взглянул на него. «Это не имеет значения, - холодно сказал он.
   Интересно, что это значит. Если они намеревались убить меня, почему они этого еще не сделали? Пока для меня все это не имело смысла.
   "Что ты собираешься со мной делать?" Я спросил.
   «Вы скоро узнаете. Пошли. И не доставляйте нам никаких проблем».
   Я прошел мимо них к двери, и они последовали за ними. Я осмотрелся по белому коридору, надеясь найти дверь, похожую на выход. Это был короткий коридор с дверями в каждом конце и парой других посередине. Я решил, что конечные двери должны быть выходами. Они были закрыты, но что-то мне подсказывало, что их не закроют. Во-первых, у русских не было при себе ключей.
   Возможно, это мой единственный шанс сбежать. Не было никакой гарантии, что я буду в какой-либо форме, чтобы попробовать через пять минут. Мы повернулись и пошли к двери в дальнем конце коридора. Именно тогда я предпринял попытку.
   Внезапно я остановился и снова вошел в коренастого человека, который наслаждался физической частью моего захвата. Я тяжело ступил на его левую ногу и услышал хруст и громкий крик боли. Я ударил его локтем по широкому лицу и почувствовал, как его нос расплющился. Он ударился о стену рядом с собой.
   Высокий мужчина ругался и собирал пистолет в куртке. Он достал пистолет, и он был похож на тот, который он прицелил мне в голову в Вашингтоне. Знакомство не дало мне чувства комфорта. Я схватил пистолет за руку и поймал его. Другой рукой я ударил его по глазам. Он заблокировал удар и быстро поставил колено мне в пах. Когда он подключился, я почувствовал ужасную боль и сильный приступ тошноты. Я хмыкнул и потерял руку с пистолетом. Мои реакции были медленнее из-за побочного действия препарата, и это дало ему существенное преимущество.
   Я замахнулся рукой на его горло, и он частично отразил его. Но он поймал его скользящим ударом по адамовому яблоку. Он ахнул и упал на стену. Я повернулся и направился к двери в конце коридора. Мне пришлось перепрыгнуть через сутулую фигуру коренастого человека, который просто пытался встать на ноги. Я надеялся, что этому высокому мужчине понадобится минута, чтобы прийти в себя, но мои ожидания были недолговечными. Я был только на полпути к двери, когда револьвер взорвался.
   «Стой, Картер. Или следующая пуля пронзит твой мозг».
   Это была убедительная угроза. Я остановился и прислонился к стене, не глядя на него. Мой шанс на побег упал. Через минуту высокий мужчина подошел ко мне и воткнул револьвер мне в ребра.
   «Ты очень противный парень, Картер», - сказал он, затаив дыхание, прижимая руку к горлу.
   Другой агент КГБ подошел к нам. «Если бы не они, - быстро сказал он по-русски, указывая большим пальцем на другую часть здания, - я бы убил его прямо здесь и сейчас. Медленно и мучительно».
   Коренастый мужчина вытащил свой револьвер и поднял его, чтобы ударить меня по голове и лицу.
   "Нет!" - сказал высокий мужчина. «Подумайте о миссии».
   Коренастый заколебался с диким взглядом в глазах. Кровь текла из его носа по губам к подбородку. Нос уже опух на его лице. Я посмотрел на него и пожалел, что смог его убить. Это заняло бы всего минуту больше, и это доставило бы мне огромное удовлетворение.
  
  
  
  
  мужик опустил пистолет.
   «Давай, - сказал высокий. «Они все еще ждут нас в лаборатории».
   * * *
   Они привязали меня к большому деревянному стулу. Я был в лаборатории. Это была большая комната, которая напомнила мне операционную в большом американском госпитале, за исключением того, что в поле зрения не было операционного стола. Возможно, стул, на котором я был обязан, служил той же цели. В комнате было несколько единиц электронного оборудования, на пультах управления мигали цветные огни. На машинах работали два техника, а в остальном я был один. Агенты вышли из комнаты, привязав меня к стулу.
   Этот стул сам по себе был машиной. Это было похоже на электрический стул, но с проводкой было намного сложнее. Был даже головной убор с торчащими из него электродами. Сначала я подумал, что это какая-то страна орудий пыток, но это не имело никакого смысла. Даже русские не пошли на такое, чтобы просто замучить человека, даже чтобы получить высшие секреты. Существовали и более примитивные способы, которые могли выполнять эту работу не хуже любой машины. В любом случае агенты не хранят глубокую государственную тайну ни в России, ни на Западе. Я не был исключением. Фактически, у агентов AX было меньше причин, чем у большинства, для хранения секретной информации, поскольку задания AX были больше связаны с конкретными физическими действиями против другой стороны, чем с расследованием и сбором данных.
   Пока я все еще пытался во всем разобраться, я услышал, как за моей спиной открылась дверь, и в комнату вошли три человека. Таня была одной из них. На ней был белый халат и очки в роговой оправе. Ее волосы были собраны в пучок, и она выглядела очень мрачной и решительной. Она встретилась с моими глазами и долго смотрела в них, прежде чем заговорить. Думаю, она пыталась сказать мне, что сожалеет обо всем этом, но долг на первом месте.
   "Как вы себя чувствуете, мистер Картер?" - безлично спросила она.
   «Неплохо, учитывая», - ответил я.
   Двое мужчин окружили ее. Один был мне знаком, потому что я только что прочитал его дело перед отъездом из Вашингтона. Это был Олег Димитров, резидент КГБ в Каракасе и человек, ответственный за все, что здесь происходило. Он был среднего роста, с седыми волосами и большой родинкой на правой щеке. Его глаза были жесткими и холодными.
   «Итак, вы - печально известный Ник Картер», - сказал Димитров.
   «Полагаю, отрицать это бесполезно, - ответил я.
   «Да, бесполезно. Я Олег Димитров, как вы, наверное, уже знаете. Эта милая девушка, которая помогла нам поймать вас, - доктор Таня Савич, самый блестящий бихевиорист России. А этот джентльмен - ее коллега, доктор Антон Калинин».
   Седовласый мужчина в белом халате по другую сторону от Тани посмотрел на меня поверх очков и кивнул. Его взгляд заставил меня почувствовать себя амебой под микроскопом. Я перевел взгляд с него на Таню.
   "Бихевиорист?" Я спросил.
   «Верно, Ник. Надеюсь, ты не против, если я назову тебя Ником».
   Я прислушался к ее голосу и теперь понял, почему он звучал не совсем по-немецки. Это был русский голос, пытающийся имитировать английский с немецким акцентом. Это было не идеально, но было достаточно, чтобы заставить меня гадать.
   «Можешь звать меня как хочешь», - сказал я. «Я не думаю, что это имеет большое значение. Хотя было бы неплохо узнать, что вы собираетесь делать. Мое любопытство взяло верх надо мной. Вы трое создали шабаш ведьм КГБ или что-то в этом роде?»
   Таня улыбнулась, но лица мужчин остались каменными. Димитров заговорил первым напряженным высоким голосом. «Классический американский герой, а, мистер Картер? Дерзкая шутка перед лицом опасности».
   Я посмотрел на Димитрова. «Это лучше, чем плакать», - сердито ответил я.
   «Мы сейчас займемся этим, Олег, - сказал ему доктор Калинин.
   Димитров хмыкнул и ушел. Я услышал, как дверь лаборатории открылась и снова закрылась, когда он уходил. Два техника у станков не обращали на нас никакого внимания. Калинин подошел и воткнул мне в глаза фонарик. Работая, он говорил со мной тихим голосом.
   «Доктор Сэвич специализируется на контроле над поведением», - медленно сказал он, глядя мне в глаза. «Она является одним из ведущих российских специалистов в области наркотического контроля над сознанием, гипнотерапии и общих методов контроля поведения».
   Он выключил свет, и я посмотрел на Таню.
   «Это правда, Ник, - сказала она. «Мы годами экспериментировали с контролем человеческого поведения. Я провел много исследований в этой области. Доктор Калинин тесно сотрудничал с нашей группой, записывая и анализируя физическое воздействие лечения на наших пациентов. выдающийся врач нашей страны ».
   «Вы планируете провести надо мной поведенческие эксперименты?» Я спросил.
   «Ты будешь первым мужчиной, которого будут контролировать наши усовершенствованные методы», - ответила она, и ее голос показал ее неуверенность. Теперь я был уверен, что Таня не знала, что ей придется применить свои знания и навыки в таких ужасающих делах. Ее голубые глаза скрылись
  
  
  
  
  
  
  очками в роговой оправе.
   «Ты собираешься… использовать меня как-нибудь?»
   Таня быстро посмотрела мне в глаза и снова отвернулась.
   Калинин пришел ей на помощь. «Мы собираемся уничтожить Ника Картера», - сказал он. «По крайней мере, на время. Вы больше не будете существовать как Ник Картер».
   Я просто смотрел на него. Может быть, я был прав - последняя пуля в квартире Тани могла быть лучше для меня в долгосрочной перспективе.
   "Больше не существует?"
   «Мы собираемся провести трансплантацию личности», - продолжил Калинин. «Вы станете совершенно другим человеком. И этот человек будет запрограммирован нами, мистер Картер. Как компьютер будет программировать техник. Вы начинаете понимать?»
   Я перевел взгляд с него на Таню. «Боже мой, Таня», - прошептала я.
   Голубые глаза встретились с моими. Она прижалась ко мне своим красивым лицом и взяла с ближайшего столика пузырек.
   «Это намбулин, - сказала она по-деловому, - лекарство, совсем недавно разработанное нашими лабораториями. Это то, что вы бы назвали наркотиком, изменяющим сознание. Он имеет свойства, аналогичные ЛСД, но действие нашего лекарства уже и более ограниченное ".
   «Мне не терпится услышать», - саркастически сказал я.
   Она проигнорировала замечание и продолжила. «Когда вводят намбулин, мыслительные процессы прерываются на базовом уровне, и личность изменяется. Принимающий наркотик становится очень покорным и испытывает повышенную внушаемость».
   «Предложение», - подумал я. "Итак, это все."
   «Частично», - сказала Таня. «Находясь под воздействием препарата, вы будете чрезвычайно восприимчивы к внушению квалифицированного гипнотерапевта. И к методам контроля поведения, разработанным за годы наших исследований».
   "С какой целью?" Я спросил.
   Таня отвернулась.
   «Нет смысла вдаваться в подробности», - сказал Калинин, взяв у Тани флакон и наполнив шприц жидкостью. «В любом случае, вы не вспомните ничего из того, что мы говорили в этом разговоре».
   Что-то в его самодовольном лице меня очень разозлило. «Черт тебя побери!» - крикнул я ему.
   Его глаза вспыхнули, чтобы встретиться с моим взглядом, и мне показалось, что я заметил в них слабую вспышку страха, когда он посмотрел на меня. «Пожалуйста, без драматизма, мистер Картер. Вы только усложните себе задачу».
   Таня встала со стула и подошла поговорить с одним из техников. Калинин держал шприц перед лицом, толкая поршень, чтобы очистить аппарат от пузырьков воздуха.
   Яростное отчаяние охватило мою грудь. Это было самое близкое к панике, что я когда-либо испытывал. Я никогда не боялся физической боли или смерти, но все было по-другому. Фактически они собирались убить меня, уничтожить мою личность, а затем использовать мое тело в своих нечестивых целях. От одной мысли об этом у меня по спине пробегали мурашки. И теперь я знал, что угроза унизить AX не была пустой. На подготовку этого плана - каким бы он ни был - у них ушли месяцы или даже годы. И с ведущим агентом AX, выполнявшим это, они были почти дома бесплатно.
   На помощь Калинину подошел техник. Таня повернулась и посмотрела на нас через комнату. Техник привязал резиновую трубку к моему плечу и закатал рукав моей рубашки. Я увидел выступающие вены на предплечье. Намбулин входил прямо в вену.
   Мое сердце бешено колотилось. Когда Калинин подошел ко мне с иглой, я стал отчаянно бороться с кожаными ремнями, всеми силами стараясь их порвать. Если бы я мог встать с этого стула, я мог бы легко позаботиться об этих мужчинах. Но узы были слишком крепкими.
   Нет нужды бороться, мистер Картер, - мягко сказал Калинин, схватив меня за предплечье. - Бежать в этот момент совершенно невозможно ».
   Игла опустилась, и техник держал меня за плечи, чтобы я не мог двигаться. На лице Калинина был легкий намек удовольствия, когда он воткнул иглу в расширенную вену, а затем надавил на поршень шприца.
   5
   Меня охватило чувство эйфории. Потом я начал онеметь. Мое дыхание заметно замедлилось, и я почувствовал, как со лба и верхней губы капает пот. Меня даже не волновало, что меня накачали наркотиками, и ужасное чувство паники исчезло. Я все еще мог вспомнить все, что они сказали мне, и я знал, что они собираются использовать меня в каком-то ужасном эксперименте по террору, но меня это больше не беспокоило. Я знал, что должен быть, но меня это просто не волновало. Несколько минут я боролась с этим чувством, пытаясь разжечь гнев, который я чувствовал внутри себя, но ничего не осталось. Что бы они ни делали, что бы они ни говорили, меня устраивало. Было глупо бороться с этим, беспокоиться об этом. Я был в их власти, и их сила была огромной. Я подчинюсь этому и, возможно, каким-то образом выживу. В конце концов, это было то, что действительно важно в долгосрочной перспективе.
   Их лица искривились передо мной - Тани и Калинина - и они смотрели
  
  
  
  
  
  
  на меня, как на морскую свинку в клетке, но я не возражал. У них была своя работа, и я позволил им это сделать.
   Калинин потянулся к моему лицу и приподнял мои веки. Он кивнул Тане и ушел. Таня подошла ко мне лицом. Она села очень близко. Я посмотрел в ее блестящие голубые глаза и обнаружил измерение, которое раньше скучал.
   «Теперь ты чувствуешь себя очень расслабленным, очень непринужденным», - сказала она мне мягким чувственным голосом. Голос, интонация усилили мое чувство благополучия.
   «Да», - сказал я, глядя в темно-синие бассейны ее глаз.
   «Когда ты смотришь мне в глаза, твои глаза устают. Твои веки становятся очень тяжелыми, и ты хочешь их закрыть».
   Мои веки задрожали.
   «Сейчас трудно держать глаза открытыми. Когда я считаю до пяти, вы закроете глаза, потому что захотите. Вы почувствуете огромное облегчение, когда закроете глаза. После того, как вы их закроете, вы медленно погрузитесь в глубокий транс. Один. Вы очень сонный. Два. У вас очень тяжелые веки. Три. Вы глубоко расслаблены и покорны. Четыре. Когда ваши глаза закроются, вы позволите моему голосу направлять вас в ваших ответах и ​​действиях. Пять ».
   Казалось, мои глаза закрылись по собственной воле. Я знал, что не смогу удержать их от закрытия, но даже не хотел пытаться.
   «Вы сейчас находитесь в гипнотическом трансе и откликнетесь на мой голос».
   Она говорила мягким, тихим монотонным голосом, который был почему-то чрезвычайно убедителен. Я обнаружил, что испытываю огромную привязанность к прекрасному звучанию ее голоса - этого чувственного, обольстительного голоса - и мне хотелось делать все, что он меня просил.
   "Вы понимаете?" спросила она.
   "Да, я понимаю."
   «Хорошо. Теперь мы собираемся надеть это кольцевое устройство на вашу голову и прикрепить электроды». Я почувствовал, как кто-то перемещает оборудование мне на голову. Он походил на повязку на голову, и я вспомнил лабиринт проводов, которые выходили из него.
   «Пока я говорю с тобой, Ник, ты будешь получать аудиовизуальные данные с машины. То, что ты видишь и слышишь, будет приятным и поможет тебе достичь глубочайшего состояния транса». Где-то я услышал щелчок кнопки, и затем водоворот красивых цветов атаковал черноту, созданную Таней. Вместе с цветами пришла мягкая музыка, прекрасная музыка, которую я никогда раньше не слышал. И голос Тани сопровождал прекрасные зрелища и звуки.
   «Все мышцы вашего тела мягко расслабляются, легко расслабляются, и вас охватывает огромное чувство эйфории. Вы находитесь на эскалаторе, который движется вниз. С каждой ногой вы медленно опускаетесь вниз, и вы становитесь еще более расслабленными. "
   Машина создала для меня эскалатор, и в плавном скольжении меня понесло вниз через лабиринт красок в мягкую темноту.
   «Вы приближаетесь к нижней части эскалатора и входите в очень, очень глубокий транс. Вы полностью воспринимаете мой голос». Я достиг дна и оказался в великолепной, свободно парящей тьме, от которой никогда не хотел уходить.
   «Я попрошу вас сосчитать до пяти, но вы пропустите цифру три. Вы не сможете произнести цифру три. Теперь сосчитайте до пяти».
   Мои губы шевелились. «Один, два, четыре, пять». Мой рот и мозг не имеют ничего общего с номером три.
   «Очень хорошо», - сказала Таня. «А теперь скажи мне свое имя и кто ты».
   Что-то глубоко внутри меня сопротивлялось, но этот всемогущий голос спрашивал меня, поэтому я ответил: «Я Ник Картер. Я работаю в AX, где у меня кодовое имя N…» Я не мог вспомнить номер, и рейтинг Киллмастера ». Далее я дал более подробную информацию об идентификации.
   «Хорошо. Теперь послушайте меня внимательно. Вы забудете все, что только что сказали мне, и все остальное, что связано с вашим прошлым. В этот самый момент у вас развивается полная и тотальная амнезия».
   Произошла странная вещь. Меня охватила экзотическая дрожь, и когда она прошла, я почувствовал головокружение. Когда физические эффекты прошли, я почувствовал себя иначе. Это была тонкая разница, но казалось, будто весь мир вокруг меня исчез. Во вселенной ничего не осталось, кроме моего парящего тела и голоса Тани.
   "Кто ты?"
   Я подумал минуту. Ничего не вышло. Я старался изо всех сил, но все еще не мог ответить. У меня не было личности. Я был существом, плавающим в бескрайней тьме, ожидающим, чтобы меня назвали, классифицировали и классифицировали.
   «Не знаю», - сказал я.
   "Где ты живешь?"
   «В этой черноте», - ответил я.
   "Откуда вы пришли?"
   "Я не знаю."
   «Хорошо. Я освежу твою память. Теперь ты увидишь перед собой образ человека». Машина зажужжала, и я увидел человека. Он был высоким, с темными волосами и серыми глазами. «Этот мужчина - это ты», - продолжила она. «Вы - Рафаэль Чавес».
   «Рафаэль Чавес», - сказал я.
   "Вы венесуэлец, который провел несколько лет в Соединенных Штатах. Вы родились
  
  
  
  
  
  в Маrgarita и получил образование в Каракасе. Вы работали по нескольким направлениям, но теперь вы активный революционер ».
   «Да», - сказал я.
   «Вы живете в квартире на Авенида Боливар, 36, здесь, в Каракасе».
   «Авенида Боливар, 36».
   Она продолжила рассказывать мне, что у меня нет семьи или друзей, и что люди, с которыми я общалась, были немногими в этом здании, которые были товарищами по революции.
   «Позже ты узнаешь о себе больше», - наконец сказала она. «А пока вы должны отдохнуть. Я буду отсчитывать от пяти назад. Во время счета вы медленно выйдете из транса и снова вернетесь в сознание. Пять. Вы снова поднимаетесь вверх по эскалатору. Четыре. Вы полностью в состоянии покоя. отдохнули, но вы становитесь более осознанными. Три. Когда ваши глаза открываются на счет до одного, вы ничего не вспомните до того, как закроете глаза, совсем ничего. Два. Когда ваши глаза откроются, вы вспомните только то, что я сказал о том, что вы - Рафаэль Чавес. Вы ничего не вспомните до наступления полной амнезии. Один ".
   Я открыл глаза. Там сидела девушка, и я знал, что видел это лицо раньше, но понятия не имел, при каких обстоятельствах. Должно быть, это было незадолго до того, как я закрыл глаза. Я сразу заметил, что она не из Венесуэлы, и это уменьшило мой интерес к хорошенькому личику. Я говорил с ней на беглом испанском.
   "Qué pasó?" Я спросил.
   «Вы были под легким успокоительным, сеньор Чавес. Вы попали в аварию и получили удар по голове, и мы позаботимся о вас в течение нескольких дней. Вы действительно узнаете своих революционных соратников, дон а ты? "
   Я оглядел комнату. Техник расстегнул узы, которые держали меня на стуле, и снял что-то с моей головы. «Почему… да», - сказал я. Дело в том, что я почти ничего не вспомнил.
   «Это доктор Калинин, а я Таня Савич, ваши русские друзья в революционном движении. Эти другие товарищи - Менендес и Сальгадо. Они были с вами в движении в течение некоторого времени. Мы привезли вас сюда, в эту частную клинику. угостить вас. В конце концов, конференция не за горами ".
   "Конференция?" Я спросил.
   Таня улыбнулась. «Не пытайся вспомнить все сразу. Тебе нужно пойти в свою комнату и отдохнуть».
   «Да», - тупо сказал я. «Отдыхай. Я очень устал».
   * * *
   В комнате, в которую меня отвели, было приятно тихо. Была просто койка, на которой можно было лечь, но в данных обстоятельствах я не мог ожидать больничной койки. В конце концов, я был человеком, разыскиваемым законом, не так ли? Честно говоря, я мало что мог вспомнить. Мне жаль, что я не спросил девушку, как случилось несчастье, потому что я не помнил об этом. Одно было ясно - мне нужны были товарищи, которые вылечили меня. Мне они очень нужны. Они понятия не имели, насколько серьезна моя амнезия. Ну, это прояснится через несколько часов. Хороший сон меня поправит. Но меня беспокоило то, что я не мог вспомнить важную конференцию, о которой говорила девушка. Мой мозг закружился от попыток вспомнить, но в конце концов я заснул.
   Я проснулся внезапно посреди ночи. У меня были галлюцинации или это был просто странный сон? Должно быть, это был сон. Я был в какой-то чужой стране, в пустынной стране. Я бежал по темной мощеной улице и гнался за мужчиной. Я держал в руке длинный черный пистолет немецкого производства, вероятно, Люгер. Я стрелял в этого человека и пытался его убить. Он повернулся и выстрелил в меня, и я почувствовал жгучую боль в боку. Пистолет в моей руке внезапно превратился в топор с короткой рукоятью. Потом я проснулся.
   Это был странный сон. Я не помнил, чтобы был в какой-либо стране, кроме Венесуэлы и Америки. И я ни разу в жизни не стрелял в мужчину. Или я? Для меня все это не имело смысла.
   Когда наступило утро, мне принесли поднос с едой, и я с жадностью поел. Закончив, я рассмотрел свое лицо в зеркале. По крайней мере, это было знакомо. Но, похоже, это лицо не принадлежало Рафаэлю Чавесу. Я взглянул на одежду, которую мне принесли, но не узнал ее. Карманы были пусты, опознания не было. Примерно через час пришел Менендес и отвел меня обратно в комнату со стулом с проволокой и другим оборудованием.
   «Доброе утро, сеньор Чавес», - поприветствовала меня девушка, назвавшаяся Таней. "Вы готовы к новому лечению?"
   «Да, я так полагаю», - сказал я, глядя на машины. «Но все ли это необходимо? Я хотел бы знать, какое лечение я получаю».
   «Пожалуйста, - сказала Таня, показывая мне большой стул. «Вы должны нам доверять, сеньор Чавес. Мы ваши друзья».
   Я сел в кресло, но мне стало не по себе. Я хотел выбраться из этого здания, побродить по улицам Каракаса, вернуться в свою квартиру на Авенида Боливар. Я был уверен, что эти знакомые виды вернут мне память и сделают меня здоровым. Я пообещал себе, что, если это занятие не принесет результатов, я сразу пойду домой.
   «А теперь расслабься», - сказал мне человек по имени Калинин. "Я
  
  
  
  
  
  Я дам вам легкое успокаивающее ». Он воткнул мне в предплечье подкожную инъекцию.
   В моей голове промелькнуло имя. Намбулин. Где я слышал это раньше? Прежде чем я смог больше думать об этом, я начал чувствовать, что меня охватывает глубокая эйфория, и я потерял интерес к слову и всему остальному.
   Кто-то поправил мне головной убор. Я не возражал. Через минуту я услышал голос Тани.
   «Вы хотите закрыть глаза. Вы закроете их на счет до пяти». Она посчитала, и мои глаза закрылись. В темноте внезапно вспыхнул цвет, и я услышал какую-то странную музыку, которая почему-то показалась мне знакомой. Голос умолк, но цвета и музыка продолжали тянуть меня вниз и вниз. Мне казалось, что я на эскалаторе. Затем из моей головы раздался другой голос. Голос рассказывал мне обо мне все. Каждая мелочь, от даты моего рождения до моей недавней деятельности в левом движении за освобождение Венесуэлы от тиранического империализма Соединенных Штатов. Были изображения конкретных сцен. Когда все закончилось, я получил подробную картину своего прошлого. Моя амнезия излечилась.
   Я был членом политической группы под названием «Виджиланте», целью которой было свержение правительства Венесуэлы и установление левого режима с помощью русских. Меня завербовали несколько месяцев назад, и пару дней назад я был ранен во время демонстрации у американского посольства.
   Таня снова заговорила. "Ваш лидер попросил нас сообщить вам, что ряды дружинников истончаются из-за трусливого дезертирства перед лицом жестокой полицейской тактики. Поэтому действовать необходимо сейчас. Вы были выбраны, чтобы провести это действие.
   «Венесуэла стала слишком зависимой от Соединенных Штатов», - продолжила она. «Соединенные Штаты покупают около 40 процентов экспорта нефти Венесуэлы, что дает американцам смертельную экономическую хватку для Венесуэлы. Президент Венесуэлы и его капиталистическое правительство должны быть уничтожены, прежде чем они передадут всю страну американцам. Был разработан план. разработан с учетом предстоящей Каракасской конференции.
   «Конференция будет встречей между президентом Венесуэлы и вице-президентом Соединенных Штатов. Она предоставит уникальную возможность нанести удар обоим этим врагам народа. Позже вам сообщат о характере план и детали того, как это должно быть выполнено. Вы понимаете? "
   "Да, я понимаю."
   «Хорошо. Когда вы проснетесь, вы вспомните в деталях все, что я вам сказал, и все, что вы слышали и видели, находясь в глубоком трансе. Если в вашем уме возникнут вопросы о деталях, ваше подсознание даст ответы и заполнит любые пробелы это может вас беспокоить. Вы не будете подвергать сомнению свою идентичность как Рафаэля Чавеса и не будете сомневаться в обоснованности его политической философии ».
   Через несколько минут мои глаза естественным образом открылись, и я вспомнил, как Таня считала в обратном порядке от пяти до одного. Я также вспомнил все о своей прошлой жизни. Что бы они ни сделали со мной, это сработало. Я полностью оправился от амнезии.
   "Как вы себя чувствуете, товарищ?" Таня улыбнулась.
   "Очень хорошо", - ответил я. «Наркотик заставил меня вспомнить. Я должен принять участие в миссии против Каракасской конференции, теперь я вспомнил об этом. Я буду готов?»
   «Вы будете готовы», - сказала она.
   Калинин отвернулся и подошел к технику в дальнем конце комнаты, оставив нас с Таней наедине. «Мы с тобой… мы знаем друг друга лучше, чем я помню?» Я спросил. У меня был мимолетный образ Тани, лежащей обнаженной на диване.
   Что-то было в ее глазах, затем ее лицо расплылось в легкой улыбке. «Я надеялся, что ты вспомнишь. У нас был вечер вместе. Разве ты не помнишь?»
   «Не совсем», - сказал я. «Но мельком, который я получил, мне хотелось бы вспомнить больше».
   Она тихонько рассмеялась. «Возможно, мы снова проведем несколько минут, прежде чем ты покинешь клинику».
   «Это то, чего стоит ждать», - сказал я.
   Хотя я чувствовал себя полностью хорошо, они настаивали, чтобы я остался в своей комнате и отдохнул. Я немного подумал о Тане. Странный. Моя миссия была самым важным в моей жизни, но я не мог перестать думать об этой необыкновенной девушке.
   Когда я не думал о Тане, я пытался восстановить прошлое, которое почти потерял из-за аварии. И как я попытался вспомнить, мне вспомнился небольшой инцидент. Я босиком забежал в глиняный дом на окраине Маргариты. Потом я вспомнил, что этот дом был моим домом, а хорошенькая черноволосая женщина по имени Мария была моей мамой. Она и мой отец умерли, когда мне было девять лет. Вскоре после этого я приехал в Каракас, где жил у родственников и учился на государственного служащего.
   Во всем этом все еще было что-то странное. Я мог вспомнить кое-что из своего прошлого, но эти вещи казались нереальными, мысленные образы блеклые и туманные. И когда я перестал думать о них сознательно, они просто
  
  
  
  
  исчез в забвении и не казался настоящей частью меня. Удивительно, но самыми яркими моими воспоминаниями остались те несколько лет, которые я провел в Америке, работая на погрузочной платформе.
   Я провел весь день в своей комнате. В ту ночь ко мне пришла Таня. Она вошла тихо и закрыла за собой дверь. Я встал с края койки, где читал газету о Каракасской конференции. У нее был стетоскоп, а в руке она держала планшет.
   "Могу я пощупать твой пульс?" спросила она.
   "Конечно."
   Она держала мое запястье своей маленькой мягкой рукой. Наши взгляды встретились, и она быстро отвернулась. Она сделала отметку на своей диаграмме, затем приставила стетоскоп мне к груди и с минуту прислушивалась.
   "Вы чувствуете тошноту?"
   "Нет."
   "Есть ли потоотделение во сне?"
   «Не то, чтобы я помню».
   Мой взгляд переместился с ее полных губ на чувственные изгибы ее тела. И снова в моей голове промелькнул дразнящий образ - Таня обнаженной на диване. Ее следующий вопрос казался экстрасенсорным.
   «Ты сказал, что вспомнил ... близость между нами, Рафаэль».
   "Да, я сделал."
   "Не могли бы вы рассказать мне, что вы вспомнили?"
   Я улыбнулся. "Нет. Это был ты. На софе".
   Ее прекрасные голубые глаза избегали моего взгляда. Я взял у нее планшет и стетоскоп и бросил их на пол. Затем я нежно притянул ее к себе. Я поцеловал ее, и она ответила.
   "Ты действительно спал со мной, не так ли?" - тихо спросил я.
   Она попыталась отодвинуться, но я удержал ее. «Рафаэль, ты не любовник», - возразила она. «Ты революционер. У тебя не было времени на женщин».
   «Я, должно быть, нашла время хотя бы раз, - напомнил я ей.
   Ее глаза нашли мои. «Да, хоть раз». Казалось, она вспоминает. «Незадолго до демонстрации у американского посольства. Я принес записку в вашу квартиру, и вы просили меня остаться».
   «И мы поцеловались, и я прижал тебя так близко», - сказал я, медленно проводя руками по всей длине ее тела.
   «Рафаэль, пожалуйста…» - слабо запротестовала она.
   Я расстегнул ее форму до талии и просунул руку внутрь, прижимая ее к себе. Я ласкал ее груди и чувствовал, как от моего прикосновения ее соски затвердевают.
   "Рафаэль ..."
   Мы снова целовались. Она перестала сопротивляться и с внезапной огромной страстью ответила на мою девушку, ее тело отчаянно напряглось, когда я исследовал ее рот. Когда поцелуй закончился, мы оба затаили дыхание и жаждали большего.
   «О, Боже, Рафаэль», - выдохнула она.
   Она скинула форму и уронила ее на пол. Я наблюдал, как она стягивала трусики со своих длинных гладких бедер. Она подошла к койке и потянулась, ее тело дрожало от возбуждения. Я быстро разделся и лег рядом с ней. Мои пальцы и губы перебирали каждый дюйм ее горячей дрожащей плоти.
   Внезапно она попыталась отодвинуться, но я крепко прижал ее. "Что я делаю с тобой?" воскликнула она. Я подавил ее слова, глубоко погрузившись в ее рот языком. Она снова начала отвечать.
   Я не знал, что она имела в виду, и мне было все равно. Я мог думать только о ее спелом, теплом теле. Она застонала от желания, когда я перевернулся на нее. Ее бедра открылись для меня, и я чувствовал, как ее ногти впиваются в мою спину. Я резко вошел в нее, и она вскрикнула от удовольствия. Тогда все было тьмой, безотлагательностью и нарастающей необузданной страстью.
   Шесть
   Меня снова привязали к стулу, и в комнате было совершенно темно. Они сделали мне еще одну инъекцию, но на этот раз не было никаких умоляющих голосов. Во мне действовал только наркотик. Тани и Калинина даже в комнате не было.
   Они что-то упомянули о «последней фазе». Я слышал, как они говорили это по-русски, и почему-то все понял, хотя я не помнил, чтобы когда-либо учил русский.
   Когда я сел в кресло, в темноте передо мной возник образ. Это был президент, и он произносил политическую речь. Он был всего в двадцати футах от меня и жестикулировал во время разговора. Он говорил вещи, которые меня очень расстраивали. Я покрылся холодным потом. Эйфория сменилась сильным гневом, поскольку слова президента становились все более и более оскорбительными, все громче и громче. Его лицо медленно исказилось и стало ужасно искаженным. Через минуту лицо было всем, что осталось от изображения. Он начал расширяться, становясь все больше и уродливее, по мере того как яд хлестал из его скрюченных губ. Лицо было так близко, что я подумал, что могу протянуть руку и атаковать его.
   Я услышал крик в комнате и понял, что он исходил из моего собственного горла. Я яростно дотянулся до этого ужасного лица, пытаясь разорвать плоть голыми руками, царапая ее пальцами.
   Но я не мог этого достичь. Крик был воплем полного разочарования и жалкого отчаяния из-за невозможности дотянуться до ужасного лица и уничтожить его. Через минуту голос затих, и воцарилась тишина, искаженное лицо продолжало двигаться передо мной.
   Вдруг
  
  
  
  
  
  Голос Тани раздался из темноты. «Это ваш враг. Это человек, который стоит между вашим народом и свободой. Он мерзкое, уродливое животное, и он питается трупами своего народа. Вы всегда его не любили и боялись, но теперь вы поглощены отчаянное, жестокое отвращение. Вы ненавидите его больше, чем когда-либо ненавидели кого-либо или что-либо в своей жизни ».
   Я думал, что моя грудь вот-вот взорвется от отвращения и ненависти, которые я испытывал к искаженному лицу. Я все время вспоминал гнусные слова президента и сжимал кулаки до тех пор, пока ногти не разорвали ладони.
   Наконец изображение исчезло в темноте и сменилось другим. Сначала это было мне не знакомо, потом я вспомнил об этом из газеты. Это был американский вице-президент. Он говорил по-английски, но я его прекрасно понимал. Он объяснил, что будет тесно сотрудничать с правительством Венесуэлы, что Соединенные Штаты будут предлагать больше экономической и военной помощи, чтобы президент Венесуэлы оставался у власти. Пока он говорил, его лицо изменилось. Его глаза становились все более злыми, а из уст извергались отвратительные, отвратительные слова.
   Когда наконец зажегся свет, я был весь в поту. Техник снял меня со стула и отвел обратно в мою комнату. Наркотик и непреодолимые эмоции полностью истощили мою энергию. Мои ноги были настолько слабыми, что я едва могла ходить.
   Вернувшись в мою комнату, техник помог мне сесть на койку и посмотрел на меня сверху вниз. "С тобой все впорядке?" он спросил.
   "Я думаю так."
   «Это все необходимо для вашей миссии». Он сказал любезно.
   Я глубоко вздохнул. "Где Таня Савич?"
   «Она занята проектом».
   «Я должен ее увидеть».
   «Боюсь, это невозможно».
   Я посмотрел на него. Это был молодой венесуэлец по имени Сальгадо. Его лицо выглядело честным. Может быть, из-за откровенности, которую я там увидел, я выпалил то, о чем даже не догадывался, что думал.
   «Неужели я тот, кем меня называют? Неужели все это необходимо для народной революции?»
   Его глаза сузились на меня. "Ты сомневаешься в этом?" - с тревогой спросил он.
   «Я… я не знаю. Думаю, что нет. Иногда мне кажется, что я схожу с ума».
   «Вы не сошли с ума. На самом деле, вы сейчас вполне здоровы». Его голос был успокаивающим.
   «Как долго я здесь в клинике?» Я спросил.
   Он заколебался, словно задаваясь вопросом, отвечать ли мне. «Позавчера вечером вас привел товарищ».
   "А когда я буду готов уехать?"
   "Cегодня."
   Я слабо приподнялся на локте. "В самом деле?"
   «Последний этап завершится сегодня позже. У вас будет еще несколько ознакомительных занятий. Следующий будет не очень приятным для вас, но он закончится раньше, чем вы узнаете об этом. Это абсолютно необходимая часть вашей подготовки к работа на конференции ".
   "Что это за работа?"
   «Они скажут вам позже сегодня».
   Вдруг дверь отворилась, и вошел доктор Калинин. Он сердито посмотрел на техника. «Что это? Почему вы все еще с сеньором Чавесом?»
   «Он хотел поговорить на мгновение». Техник выглядел испуганным.
   «Возвращайся к работе», - коротко сказал Калинин.
   "Да, конечно." Сальгадо повернулся и вышел из комнаты.
   Я смотрел, как Калинин подходит ко мне. Мне не нравилась мысль о том, что здесь правят русские и что моим соотечественникам не разрешается говорить со мной. Венесуэлец должен контролировать свою революцию, но Калинин относился к Сальгадо как к низшему.
   Калинин натянуто улыбнулся мне. «Мне очень жаль, что так резко отнял у вас Сальгадо, сеньор Чавес, но у него есть обязанности в другом месте. Вы хорошо себя чувствуете?»
   «Прекрасно», - ответил я.
   Он пощупал мой пульс и какое-то время ничего не говорил.
   «Очень хорошо. Тебе следует отдохнуть, а мы придем за тобой после обеда. У тебя впереди серьезное занятие».
   "Неужели я действительно могу покинуть это место сегодня поздно?"
   Мой вопрос застал его врасплох. Но после короткой паузы он ответил: «Да. Сегодня вечером вы будете готовы».
   «Хорошо», - сказал я. «Ненавижу заключение».
   «Мы все тоже», - сознательно сказал он. «Но мы должны приносить жертвы во благо революции. Разве это не так?»
   Я кивнул. Калинин натянуто улыбнулся и ушел.
   Я заснул ненадолго. Вдруг я услышал собственный крик. Я села на койку прямо, вся в поту и тряслась. Я провел дрожащей рукой по рту, глядя на противоположную стену. На меня было не похоже бояться - я столько знал о себе. Должно быть, они давали мне лекарство. Мне приснился еще один кошмар.
   Я видел уродливые лица из темной комнаты и слышал резкие злые голоса. Все это было смешано с моими образами. Я шел по темному переулку с «люгером» в руке. Я повернул за угол, и внезапно передо мной появилось огромное искривленное лицо. Он выглядел как президент, но это было деформированное
  
  
  
  
  
  лицо висящее в темноте. Я стрелял из люгера снова и снова, но это отвратительное лицо только смеялось надо мной. Рот открылся, угрожая поглотить меня. На меня приближались длинные острые зубы. Тогда я закричал.
   После легкого обеда меня отвели обратно в комнату с машинами - они называли это комнатой ориентации. Техник предупредил меня, что этот сеанс будет другим, и он не преувеличивал. Таня встретила меня в комнате, когда техники привязывали меня к креслу.
   «Это будет неприятно», - сказала она. «Но все закончится раньше, чем вы это узнаете».
   «Я думал о тебе раньше», - сказал я. «Я просил тебя, но они сказали, что ты слишком занят, чтобы меня видеть».
   Мужчины закончили связывать меня ремнями и подошли к одной из машин. Раньше они не использовали его. У него была небольшая панель управления, но на его прилавке были десятки мигающих цветных огней.
   «То, что они сказали тебе, было правдой», - ответила Таня.
   "Увижу ли я тебя снова после того, как уйду отсюда?"
   Она отвернулась. «Возможно. Все зависит от исхода миссии».
   «Я ничего не знаю о миссии», - напомнил я ей.
   "Скоро ты будешь".
   На этот раз они использовали другие приспособления - проволочную металлическую ленту на груди и новый головной убор. Таня проследила, чтобы все было как следует, и вышла из комнаты.
   Они выключили свет, и я увидел еще несколько фотографий в темноте. Изображения были даже более реальными, чем те, что я видел тем утром. На этот раз мне не сделали укол, но я знал, что действие утренней дозы еще не полностью исчезло.
   Президент появился в комнате. Он шел сквозь толпу, злобно махая руками и улыбаясь. Как только изображение появилось, повязка начала что-то делать со мной. В голове возникло ужасное давление, боль стала почти невыносимой. Пока я смотрел, как движутся изображения, агония усиливалась. Я изо всех сил пытался освободиться, открывая и закрывая рот и прищурившись от боли. Стало только хуже, пока я не подумал, что моя голова вот-вот взорвется. Крик вырвался у меня из горла. Мужчина отделился от толпы и побежал к президенту, размахивая огромным мачете. Лезвие соединилось, обезглавив президента, и его голова полетела в толпу, проливая кровь повсюду. Люди смеялись и смеялись.
   Боль исчезла, и я почувствовал только сладкую пустоту физического комфорта. Президент был мертв, и мир был спасен от его тирании.
   Я надеялся, что сеанс закончился, но этого не произошло. Еще одна сцена заполнила комнату, когда президент произносил публичную речь. Боль пришла снова, и я уперся в нее, свернувшись внутри, чтобы сопротивляться ей. Но меня это поразило. На этот раз ужасное давление в голове сопровождалось острой болью в груди, как будто у меня случился сердечный приступ. Я слышал свой крик, но боль не проходила. Мужчина наставил пистолет на президента и оторвал ему затылок. Боль сразу утихла.
   Но снова комната наполнилась изображениями, на этот раз американского вице-президента. Он ехал на черном «Кадиллаке» на официальном параде, и я знал, что президент Венесуэлы ехал впереди него в машине. Вице-президент был в дорогом костюме в тонкую полоску, империалистически жестикулируя толпе. Давление снова пришло, но на этот раз не было сжатия в груди, только ужасная боль в голове. В результате внезапного взрыва дыма и обломков машина вице-президента была уничтожена невидимой бомбой, и все находившиеся в машине погибли. В комнате прогремел второй сильный взрыв, и машина президента Венесуэлы разрушилась. Боль прошла навсегда.
   Я рухнул в кресло, когда меня отстегнули и отключили прибор. Рядом со мной был доктор Калинин, но я не видел Тани.
   «Худшее уже позади, - сказал он мне.
   Когда он закончил подталкивать меня своим стетоскопом, он помог мне встать со стула и провел по коридору в обычную проекционную комнату. На дальней стене был встроен экран, а в задней части комнаты была будка для проектора.
   Калинин вложил мне в руку заряженный «Люгер». Я тупо смотрел на него, все еще онемев от жестокого сеанса. Это был пистолет, из которого я стрелял в своем кошмаре.
   «Наркотик уже закончился, - говорил мне Калинин, - и ваша реакция на различные раздражители во время этой части подготовки будет вполне естественной. Вы будете держать пистолет и делать все, что захотите. . "
   Я просто смотрел на большой автомат. Я знал, что это немецкий пистолет, но почему-то ассоциировал его с Соединенными Штатами. Пока я пытался это понять, в комнате потемнело, и фильм начался. Это были настоящие фотографии, вероятно, сделанные в последние пару дней на предконференционных встречах. В фильме был показан президент, идущий по дорожке перед
  
  
  
  
  
   Паласио де Мирафлорес, рядом с ним американский вице-президент. Вокруг были операторы, и президент небрежно разговаривал со своим американским гостем.
   Когда фигуры на экране, казалось, приближались ко мне, в моей груди поднялось непреодолимое чувство ненависти, и я почувствовал тревожное чувство в голове, чувство сильного дискомфорта. Боль усилилась с чувством полного отвращения. Я больше не видел экрана. Идущие ко мне мужчины стали очень реальными. Я поднял пистолет в правой руке и направил его на две фигуры. Я сначала нацелился на президента. Я дрожал от ненависти и боли, и пот тек по моему лбу. Я нажал на курок. Фигуры спокойно шли ко мне. Я был в ярости. Я стрелял из пистолета снова и снова, и на груди президента плотным узором образовывались черные дыры. Через минуту я спустил курок на пустой патронник. Тем не менее две фигуры продолжали приближаться ко мне. Я метнул в них автомат, а затем в приступе ярости ринулся к ним. Я сильно ударился и тяжело упал на пол.
   Загорелся свет, Калинин помог мне подняться. Я задыхался и был истощен. Теперь, когда фильм закончился, боль и гнев ушли из меня.
   «Очень хорошо», - слащаво говорил Калинин. "Отлично, вообще-то".
   «Я хочу… убраться отсюда», - сказал я ему.
   «Хорошо, - сказал он. «Мы не будем нуждаться в вас до сегодняшнего дня, когда у вас будет последняя сессия. Можете вернуться в свою комнату».
   Меня отвели обратно в белую комнату с койкой, и я тяжело лег. Казалось, что прошло несколько мучительных бессонных дней с тех пор, как я проснулась тем утром. Я заснул ненадолго. Но на этот раз кошмара не было. Вместо этого мне приснился очень подробный сон о Тане. Она была обнаженной в моих руках. Теплая мягкость ее тела поглотила меня, поглотила меня желанием. Все чувства были разбужены - я слышал ее прекрасный голос и чувствовал опьяняющий аромат ее духов. И на протяжении всего сна, в пылу страсти, она все время говорила мне: «Прости, Ник. Прости, Ник».
   Я не мог понять, почему она использует это иностранное имя, но не стал поправлять ее. Меня не волновало, как она меня называла. Ничто не имело значения, кроме горячей, требовательной плоти, извивающейся подо мной.
   Я внезапно сел. Я подумал о Тане и ее использовании иностранного имени. Ник. Что это значит? Я мечтал о Люгере, а Калинин мне в кулак воткнул. Пока я лежал там, ожидая, что они приведут меня на заключительную сессию, я подумал, не было ли за последние пару дней чего-то большего, чем я знал, большего, чем говорили мне эти люди. Но они должны были быть законными. Они знали все обо мне, все о моей философии и моей работе с движением. Мы все работали ради одного дела, и я должен был им доверять.
   Когда они пришли за мной, они сказали, что сейчас ранний вечер, и меня отпустят через несколько часов после хорошей еды. Меня отвели в ориентационную, но не пристегивали к большому стулу. Вместо этого они попросили меня сесть на обычный стул рядом с Сальгадо. Через некоторое время он ушел, и вошли Таня и Калинин с третьим человеком, русским по имени Олег Димитров.
   «Сеньор Димитров тесно сотрудничает с лидером движения», - объяснил мне Калинин.
   Я перевел взгляд с мужчин на Таню. Под мышкой она несла пачку бумаг. Она неуверенно мне улыбнулась.
   "Мы начнем?" - безлично спросила она.
   «Хорошо, - сказал я. "Давайте начнем."
   Они придвинули три стула и сели лицом ко мне, мужчины по обе стороны от Тани. Она положила бумаги себе на колени. Димитров пристально смотрел на меня, как бы пытаясь оценить мои сокровенные мысли и чувства.
   «Мы просим вас еще раз пройти курс терапии», - сказала Таня. «Тогда ты будешь готов».
   Калинин готовил шприц. Он наклонился вперед со стула и сделал мне укол. «На этот раз вы получите только небольшое количество успокаивающего средства, - сказал он, - потому что мы выпустим вас сразу же после окончания сеанса». Жидкость попала в мою вену, он вытащил иглу и прижал ватный диск к крошечной ране.
   «Теперь, - сказала Таня своим ровным, тихим голосом, - вы чувствуете себя очень расслабленным и спокойным». Ее голос гудел, лаская мой мозг, и вскоре я оказался в его власти. Я был полностью покорным.
   «На этот раз я попрошу вас открыть глаза, но вы не должны выходить из глубокого транса. На счет пять вы откроете глаза, но останетесь в гипнотическом состоянии».
   Она медленно считала. Когда ей исполнилось пять, мои глаза открылись. Я переводил взгляд с одного лица на другое. Я прекрасно осознавал все, что меня окружало, но все еще пребывал в состоянии высшей эйфории. Я был полностью расслаблен и знал, что нахожусь в полной власти этого голоса.
   "Вы были выбраны для выполнения наиболее важной миссии"
  
  
  
  
  
  Эта миссия, которую все же предприняла революция, - серьезно сказала Таня. - Послезавтра состоится Каракасская конференция. Будет утренняя и дневная сессия. Будут присутствовать президент Венесуэлы, вице-президент Соединенных Штатов и другие высокопоставленные лица. Конференция состоится во Паласио де Мирафлорес.
   «Вы пойдете на дневное заседание непосредственно перед тем, как конференция собирается снова. Вам дадут графин с водой, который вы можете перенести в комнату. Когда конференция возобновится, устройство, спрятанное в графине, убьет всех в этой комнате».
   Меня охватила дрожь удовольствия.
   «Вы не будете использовать оружие, чтобы убить наших врагов, как вы пытались сделать раньше. Но вы убьете их. Вы понимаете?»
   "Да, я понимаю."
   «Ваше лицо будет выглядеть по-другому, когда вы проснетесь от этого транса. Мы сделаем вас похожим на американского шпиона по имени Ник Картер».
   «Ник Картер», - повторил я. Ник! Так называла меня во сне Таня. Это было предчувствие, как в сновидении о «Люгере».
   "Вы войдете в здание под именем Ника Картера. Член нашей группы даст вам графин со скрытым устройством. Вы отнесете графин в конференц-зал и поставите его на стол. Вы сможете это сделать, потому что это Ник Картер, от которого мы избавились, имеет высший уровень допуска на конференцию ".
   «Я понимаю», - сказал я.
   «В течение следующих двух дней вы будете изображать из себя Ника Картера. Сейчас я начну читать из файла об этом агенте, и вы должны помнить каждую деталь, чтобы вы могли успешно выдавать себя за Картера. Кроме того, у вас есть определенные знания о этот человек глубоко внутри вас. Вы можете использовать только достаточно этого знания, чтобы выполнить свое олицетворение, и не более того ».
   Она читала бумаги на коленях. Информацию запомнить было несложно. Как-то мне это показалось очень знакомым.
   «Это я выдала себя за Ильзу Хоффман», - заключила Таня. «После того, как мы освободим вас, вы немедленно сообщите об этом боссу Картерса, Дэвиду Хоуку. Он поинтересуется, почему вы были вне связи в течение двух дней, и он спросит обо мне, которую он знает как Илзе Хоффманн. Вы скажете, что вы съездили со мной на загородную виллу на несколько дней, потому что вы хотели проверить меня, но теперь вы убеждены, что я вне подозрений ".
   «Да», - сказал я. «Выше подозрений». Информация неизгладимо записывалась в моем мозгу.
   "Вы будете выдавать себя за Ника Картера так же ловко, как и умеете, делая все, что от вас ожидают до полудня в день конференции. Затем вы проигнорируете любые приказы, которые они могут вам дать, и отправитесь во дворец. Вы должны быть в коридоре прямо у входа в конференц-зал ровно в час дня. В это время к вам подойдет наш человек. На нем будет темно-синий костюм и красный галстук с белой гвоздикой на лацкане. Он протянет вам этот графин, который из тех, что будет использоваться на столе для переговоров ". Она взяла у Димитрова большой богато украшенный графин. «Внутри него, под ложным дном, будет это устройство».
   Она осторожно удалила электронный гаджет. Это было похоже на причудливое транзисторное радио.
   «Устройство управляется с помощью пульта дистанционного управления. Оно излучает звук в широком диапазоне частот, шире, чем все, что было разработано ранее. На определенных частотах и ​​уровнях громкости звук разрушает центральную нервную ткань. Очень короткое воздействие приводит к мучительной смерти».
   Она заменила гаджет в графине. "Устройство будет настроено на нужную частоту с помощью пульта дистанционного управления после начала дневного сеанса. В течение нескольких минут оно убьет всех в пределах слышимости, но не затронет никого за пределами комнаты. После того, как оно выполнит свою работу, оно издавать гораздо более низкий звук, который по-прежнему будет звучать очень высоким для ваших ушей. Вы сможете услышать этот звук за пределами конференц-зала, где вы будете находиться ».
   «Я услышу звук за пределами конференц-зала», - повторил я.
   "После того, как наш человек даст вам графин для воды, вы подойдете к охранникам у двери комнаты и скажете им, что персонал дворца попросил вас доставить графин, чтобы была свежая вода для членов конференции. Поскольку у Ника Картера есть разрешение на вход в конференц-зал, они позволят вам отнести графин внутрь и поставить его на стол. Оставьте его у стены, а другой графин отнесите в ближайшую служебную комнату в коридоре. будете держаться подальше от непосредственной близости, пока не увидите, что все вошли в конференц-зал для дневной сессии.
   «Когда вы услышите пронзительный звук из комнаты, вы узнаете, что устройство выполнило свою работу. Теперь слушайте внимательно». Димитров встал и повернул циферблат на маленькой машинке на соседнем столе. Я услышал пронзительный крик, который напомнил мне шум некоторых самолетов.
   «Это звук, который вы услышите».
  
  
  
  
  
  Голос его остановился на мгновение. «Когда вы это услышите, - медленно сказала она, - вы вспомните все, что было похоронено в вашем подсознании. Вы вспомните все, что я говорил вам ранее не помнить. Вы вспомните все, что произошло до вашего обращения в эту клинику. Но вы не запомнит ничего, что здесь произошло. Это откроет вам правду, но приведет к серьезному замешательству. Вы признаетесь первому человеку, который заговорит с вами, что вы подложили устройство смерти в конференц-зал. Все ли это ясно? "
   «Все ясно, - сказал я.
   «Кроме того, когда наш человек вручает вам графин, он скажет:« Viva la revolución! Эти слова укрепят вашу решимость убить президента Венесуэлы и американца, и вы почувствуете непреодолимое желание отнести графин в комнату, как я. проинструктировал вас ".
   «Viva la revolutión», - сказал я.
   Калинин встал, подошел к столику и достал подаренный мне «люгер» и стилет в ножнах. Он вручил мне оружие.
   «Поставь пистолет», - сказала Таня. «Ножны на шпильке должны быть прикреплены к вашему правому предплечью».
   Я последовал ее инструкциям. Оружие казалось мне неудобным и громоздким. Калинин принес мне темный пиджак и галстук, и Таня велела надеть их поверх оружия.
   «Оружие принадлежало Нику Картеру, - сказала Таня. «Вы будете знать, как ими пользоваться. Одежда тоже была его».
   Димитров наклонился и что-то прошептал Тане на ухо. Она кивнула.
   «Вы не будете пытаться вернуться в свою квартиру на Авенида Боливар. Вы также не будете связываться с Линчевыми или кем-либо, кто связан с этой миссией, даже с персоналом этой клиники».
   «Очень хорошо», - сказал я.
   «Теперь, Рафаэль Чавес, вы выйдете из гипноза, когда я отсчитаю от пяти до одного. Вы будете бегло говорить по-английски, и это язык, который вы будете использовать, пока не выполните свою миссию. Вы будете готовы к завершите миссию, и вы будете следовать всем моим инструкциям в точности.
   «Я начну счет сейчас. Пять. Вы - Рафаэль Чавес, и вы измените ход современной истории Венесуэлы. Четыре. Ваш президент и вице-президент Соединенных Штатов - ваши смертельные враги. Три. Вы не задумывались. , без цели, но убить этих двух мужчин так, как мы запланировали. Два. Когда вы проснетесь, вы не узнаете, что находились под гипнозом. Вы не вспомните имена тех, кто здесь с вами, но вы узнаете, что мы друзья революции, которые подготовили вас к вашей миссии ".
   Когда она достигла номера один, тройка передо мной на минуту, казалось, расплылась, а затем снова стала сфокусированной. Я переводил взгляд с одного лица на другое.
   "Ты хорошо себя чувствуешь, Рафаэль?" - спросила милая молодая женщина.
   «Я чувствую себя прекрасно», - ответил я ей по-английски. Удивительно, но я сказал это без труда.
   "Кем ты будешь в следующие два дня?"
   «Ник Картер, американский шпион».
   "Что вы будете делать после того, как уедете отсюда?"
   «Доложите человеку по имени Дэвид Хок. Я скажу ему, что был с вами - с Илзе Хоффманн - во время отсутствия Картера».
   «Хорошо. Иди посмотри на себя».
   Я подошел к зеркалу. Когда я увидел свое лицо, оно выглядело иначе. Они изменили мою внешность, так что я выглядел в точности как Ник Картер. Я залез в пиджак и вытащил «люгер». Имя Вильгельмина промелькнуло в моей голове. Я понятия не имел, почему. Во всяком случае, это не казалось важным. Я вытащил эжектор и вставил патрон в патронник пистолета. Я был удивлен своей способностью обращаться с оружием.
   Я снова повернулся к троим из них. «Я не знаю ваших имен», - сказал я.
   Мужчины явно удовлетворенно улыбались. Однако заговорила девушка. «Вы знаете, что мы ваши друзья. И друзья революции».
   Я колебался. «Да», - сказал я. Я нацелил пистолет на свет через комнату и прищурился вдоль ствола. Это был прекрасный инструмент. Я сунул его обратно в кобуру.
   «Кажется, ты готов», - сказала девушка.
   Я задержал ее взгляд на мгновение. Я знал, что между нами что-то было, но не мог вспомнить ее имени. "Да я готов." Я почувствовал внезапное желание уйти оттуда, заняться самым важным делом в моей жизни - миссией, к которой меня подготовили эти люди.
   Мужчина в деловом костюме заговорил. Его голос казался довольно авторитарным. «Тогда иди, Рафаэль. Отправляйся на конференцию в Каракас и убей своих врагов».
   «Считай, что это сделано», - сказал я.
   Семь
   "Где, черт возьми, ты был?"
   Дэвид Хоук в черной ярости топал по номеру отеля. Его седые волосы были взлохмачены, а вокруг холодных голубых глаз образовывались глубокие морщинки. Я не знал, что американцы способны на такие приступы гнева.
   «Я был с девушкой», - сказал я.
   «Девушка! На два дня? Во время вашего безвременного отпуска произошли важные события. Было бы не больно, если бы вы пришли сюда на инструктаж».
   "Она
  
  
  
  
  
  казалась слишком заинтересованной слишком быстро, - сказал я. - Мне нужно было выяснить, использовалась ли она как-то против нас. Она пригласила меня на пару дней на загородную виллу, и я не мог связаться с вами до того, как мы уехали. После того, как мы добрались до виллы, у меня не было никакой возможности с вами связаться ".
   Хоук прищурился, глядя на меня, и я боялся, что он видит меня сквозь мою маскировку. Я был уверен, что он знал, что я не Ник Картер, и он просто играл со мной в игры.
   "Это вся история?" - едко спросил он.
   Он не верил в это. Мне приходилось импровизировать. «Ну, если ты должен знать, я заболел. Сначала я подумал, что девушка меня отравила, но это был просто тяжелый случай болезни туриста. Я бы не принес тебе ничего хорошего, даже если бы мог установить контакт ".
   Когда я говорил, его глаза были прикованы к моему лицу. Наконец они немного смягчились. «Господи. Мы находимся на пороге кульминации нашей самой большой миссии за многие годы, и вы решаете заболеть. Что ж, может, это моя вина. Может, я слишком сильно вас подталкивал».
   «Мне очень жаль, сэр», - сказал я. «Но мне нужно было проверить девушку. Теперь я убежден, что она вне подозрений».
   «Ну, я думаю, это что-то, даже если это что-то негативное».
   «Может, это была охота на диких гусей», - сказал я. «В любом случае, я вернулся к работе. Что нового?»
   Хоук вытащил длинную кубинскую сигару. Он откусил конец и закатал его в рот, но не зажег. У меня было сильное ощущение дежа вю - Ястреб в другом месте, делающий то же самое. Все предчувствия и вспышки невозможных полу-воспоминаний заставляли меня нервничать.
   «Вице-президент сошел с ума. Он говорит, что мы переусердствовали с вопросами безопасности. Он схватил нескольких сотрудников ЦРУ и отправил дополнительных ребят из Секретной службы домой. Сказал, что для прессы неприятно иметь армию охранников вокруг, как будто мы не доверяем венесуэльской полиции ".
   «Это очень плохо», - сказал я. На самом деле все было нормально. Чем меньше вокруг будет американцев, для которых я буду действовать, тем легче будет моя работа, когда я приеду на конференцию.
   «Ну, во дворце все еще много людей с ружьями в карманах. Я навлек на себя N7, когда подумал, что ты мог бы быть где-то на дне шестифутовой дыры».
   Впервые я понял, что одна из причин, по которой Хоук был так зол, заключалась в том, что он действительно беспокоился обо мне. Вернее, о Нике Картере. Каким-то образом это осознание тронуло меня, и я поймал себя на мысли, что судьба Картера постигла от рук линчевателей.
   «N7 - это Клей Винсент?» Я спросил.
   «Да. Он поселился в третьем отеле, Лас Америкас. Я велел ему проверять ваше исчезновение». - саркастически сказал он. «Теперь он может перейти к более важным вопросам. Сегодня вечером вице-президент присутствует на внеплановой вечеринке, которая проводится в садах американского посольства. Президент Венесуэлы обязательно явится. Поскольку конференция состоится завтра, я хочу начать принять особые меры предосторожности, особенно в отношении любых событий, не включенных в первоначальный график ". Он жевал сигару.
   Упоминание об этих врагах народа заставило меня вспыхнуть. Меня охватила горячая волна ненависти, и мне пришлось изо всех сил сдерживать это. Одно неверное движение с Хоуком могло разрушить миссию.
   «Хорошо, я буду там», - сказал я.
   "Ты действительно в порядке, Ник?" - внезапно спросил Хоук.
   "Конечно, а почему бы и нет?"
   «Я не знаю. Просто на мгновение ты выглядел иначе. Твое лицо изменилось. Ты уверен, что все еще не болен?»
   Я быстро принял оправдание. «Это могло быть», - сказал я. «Я сегодня не совсем сам». Я думал, что в любой момент он раскроет мою маскировку, и мне придется убить его из люгера в кармане. Я не хотел его убивать. Он казался хорошим человеком, даже если был одним из врагов. Но любого, кто встанет на пути моей миссии, нужно будет устранить - альтернативы не было.
   «Ну, ты действительно не сам», - медленно сказал Хоук. "Я собирался отправить вас в посольство, чтобы проверить, есть ли пара помощников, которые будут во дворце завтра, но я не думаю, что вы готовы к этому. Вам лучше отдохнуть до этого вечера. "
   «В этом нет необходимости, сэр», - сказал я. «Я буду счастлив пойти в посольство и…»
   «Черт побери, N3! Ты лучше знаешь, чем спорить со мной. Просто возвращайся в свою комнату и оставайся там, пока ты не понадобишься. Я позвоню тебе, когда придет время ехать в посольство».
   «Да, сэр», - кротко сказал я, благодарный за возможность избежать большего количества контактов с американцами, чем это было абсолютно необходимо.
   «И не связывайся с этой проклятой девушкой», - крикнул мне Хоук.
   * * *
   Сады посольства прекрасны в любое время, но в тот вечер они были особенно великолепны. Повсюду были фонари. Для гостей были установлены пылающие мангалы и столы с едой. В одном конце сада была площадка, где весь вечер играл оркестр.
   Ястреб и Винсент
  
  
  
  
   были со мной, но мы не разговаривали друг с другом. Я раньше встретил Винсента в туалете. Мы обменялись приветствиями, и мне было довольно неловко. Я знал, что должен был знать его, но я не был готов к встрече с другим AX-мужчиной. Мне пришлось блефовать в ходе нашего разговора, и я боялся, что меня не убедили. Винсент кратко рассказал о штаб-квартире AX и о предыдущем задании, над которым мы работали вместе. Я позволял ему говорить и просто соглашался со всем, что он говорил.
   Вице-президент появился довольно рано вечером. Я старался полностью его избегать. Его лицо и голос вызвали у меня такие сильные эмоции, что я был уверен, что раскрою свое прикрытие, если встречусь с ним лицом к лицу. Я подошел к группе и просто послушал, как они играют. Музыка была прекрасна, и я с нетерпением ждал того дня, когда моя родина освободится от тирании. Впервые за несколько часов я начал расслабляться.
   Но удача не удержалась. Я услышал позади себя голос, и это был ужасный голос американского вице-президента.
   «Мистер Картер».
   Я повернулся, посмотрел ему в лицо и почувствовал ужасное давление в голове, но боролся с отвращением. Между вице-президентом стояли двое сотрудников секретной службы, которые кивнули мне.
   «Мистер вице-президент», - сказал я жестко.
   «Я думаю, вы не встречались с президентом», - говорил монстр. Он указал на приближающуюся фигуру, и я увидела человека, которого ненавидела больше всего на свете. Это был прямолинейный и солидный вид, на вид безобидный старик с широкой улыбкой и грудью, набитой лентами и медалями. Но я знал, что он олицетворяет, и это заставило мой желудок сжаться. Он подошел и встал рядом с нами. Двое полицейских в штатском и медперсонал были позади.
   «Господин президент, это один из лучших молодых людей в наших спецслужбах», - сказал вице-президент. «Мистер Картер».
   «Мне приятно познакомиться с вами, мистер Картер».
   Близость этого лица делала мой гнев почти неконтролируемым. Я боролся с непреодолимым порывом броситься на него и разорвать на куски голыми руками. Пот выступил у меня на лбу, и я почувствовал сильное сжатие в груди, которая продолжала расти и расти. У меня так сильно болела голова, что я думал, что она вот-вот взорвется.
   «Я… я…» - выдохнула я и отвернулась от двух мужчин. Мне нужно было взять себя в руки, но я не знал, как это сделать. Я оглянулся с мрачным лицом. «С удовольствием, господин президент, - сказал я.
   Все смотрели на меня, как будто я сошла с ума. Сотрудники службы безопасности внимательно изучали меня.
   "С вами все в порядке, молодой человек?" - спросил президент.
   Мои глаза изо всех сил пытались встретиться с его взглядом. «О да, - быстро сказал я. «Я буду в порядке. У меня только что была схватка с туристами».
   Вице-президент внимательно следил за моим лицом. «Вам лучше отдохнуть, мистер Картер», - тихо сказал он. Через минуту они перешли к разговору с американским послом.
   В внезапном отчаянии я повернулся, чтобы пойти за ними. Моя рука вошла в куртку. Я собирался вытащить «люгеры» и оторвать им головы. Но когда я почувствовал холодный металл пистолета напротив своей руки, я пришел в себя. Это не было планом, и я должен был подчиняться приказам. Я вытащил руку и вытер пот о куртку. Я весь дрожал. Я оглянулся, чтобы увидеть, заметил ли кто-нибудь мои действия, и когда я повернулся к зданию, я увидел, что мой коллега по AX Клей Винсент смотрит на меня. Он все время смотрел.
   Борясь с паникой, я поспешила к задней части здания посольства, в мужской туалет. Мне стало плохо, и я боялся, что меня вырвет. Я все еще дрожал, и казалось, что голова вот-вот расколется.
   В туалете я полил голову холодной водой и тяжело прислонился к умывальнику. Я выбросил из головы лица, и боль и тошнота начали утихать. Когда я повернулся, чтобы найти полотенце, Винсент был там.
   "Что с тобой, Ник?" он спросил.
   Я отвернулся от него и вытерся. «Должно быть, я что-то ел», - ответил я. «Я думаю, я все еще немного не в себе».
   «Ты выглядишь ужасно», - настаивал он.
   «Сейчас я чувствую себя хорошо».
   «Вам не кажется, что вам следует обратиться к врачу посольства».
   «Черт, нет. Я действительно в порядке».
   Последовало долгое молчание, пока я грубо расчесывала волосы.
   «Я что-то выпил в том кафе в Бейруте, когда мы работали вместе, - сказал он. «Помнишь? Ты помог мне выбраться из этого. Я просто пытался отплатить за услугу».
   Что-то глубоко внутри моего мозга отреагировало, когда он упомянул инцидент в Бейруте. У меня было очень краткое видение, как Клей Винсент падает на старую кирпичную стену, и я собираюсь помочь ему встать на ноги. Через долю секунды сцена исчезла, и я подумал, представлял ли я ее вообще.
   Это меня потрясло. Я никогда в жизни не встречал Клея Винсента. Как я мог вспомнить, что был с ним в Бейруте? Я никогда не был за пределами Венесуэлы, кроме того времени, когда я был
  
  
  
  
  
   в США. Я ничего не знал о Ливане. Или я? У меня снова появилось ощущение, что в моем прошлом что-то скрывали от меня в клинике. Что-то очень важное. Но, возможно, я ошибался. Возможно, наркотики стимулировали мое воображение, чтобы я мог придумывать сцены, которые помогли бы мне сыграть роль Ника Картера.
   «Извини», - сказал я. «Я ценю ваш интерес, Клей».
   Он коротко улыбнулся, но потом к нему вернулась озабоченность. «Ник, какого черта ты делал там после того, как с тобой заговорили?»
   "Что вы имеете в виду?" - защищаясь, спросил я.
   «Ну, на минуту это выглядело так, как будто ты собирался за своим Люгером. Что происходило?»
   Я мысленно пробежал через несколько возможных ответов. «О, это. Думаю, я довольно нервничаю. Я видел, как парень сунул руку в свою куртку, и на минуту мне показалось, что он идет за пистолетом. Я почувствовал себя идиотом, когда он вытащил платок».
   Наши глаза встретились и встретились, когда Винсент оценил мой ответ. Если бы он бросил мне вызов, мне пришлось бы убить его прямо здесь, а это означало бы большие проблемы.
   «Хорошо, приятель, - сказал он. Его голос стал мягче. «Тебе лучше отдохнуть, так что завтра тебе станет лучше».
   Я посмотрел на него. Это был коренастый мужчина с рыжеватыми волосами, наверное, лет тридцати двух. У него было открытое, честное лицо, но я знал, что он может быть крутым.
   «Спасибо, Клей», - сказал я.
   "Забудь это."
   Остаток вечера я старался держаться подальше от основной деятельности. Ястреб появился в какой-то момент, когда все смотрели на группу танцоров, и встал рядом со мной.
   "Все кажется нормальным?" - спросил он, не глядя на меня.
   «Да, сэр», - ответил я. Интересно, говорил ли ему Винсент обо мне.
   «Кажется, тебе не нужно оставаться здесь надолго, Ник, - сказал он. «Я тоже отправляю Винсента обратно в его отель. Но я увижу вас завтра рано утром во дворце. Несмотря на то, что все кажется прекрасным, у меня все еще такое чувство по поводу предупреждения. Вы заметили того человека, который был преследует тебя? "
   Еще одна незнакомая сцена промелькнула у меня в голове - мужчина, стоящий в белой комнате, держит меня с пистолетом. Нет, это был коридор, а не комната. Я коснулся своего лба рукой, а Хоук уставился на меня.
   «Нет. Нет, я его не видел». Как я вообще узнал, о каком человеке он говорит? В файле, который мне читали мои товарищи, ничего не было упомянуто. Если только я не забыл.
   «Ник, ты уверен, что с тобой все в порядке?» - спросил Хоук. «Когда здесь Винсент, я, наверное, смог бы обойтись без тебя на конференции».
   "Я в порядке!" - сказал я несколько резко. Я взглянул на Хоука, и он мрачно посмотрел на меня, жевая незажженную сигару. «Извини. Но я чувствую, что нужен на конференции, и я хочу быть там».
   Я старался не слышать в голосе грубую панику. Если Хоук вытащит меня из службы безопасности, я не смогу выполнить свою миссию.
   «Хорошо», - наконец сказал он. «Увидимся завтра, сынок».
   Я не мог смотреть на него. "Правильно."
   Хоук прошел по саду, а я ушел. Мне не хотелось возвращаться в отель. Мне нужно было выпить. Я взял такси до Эль-Хардин, потому что чувствовал себя одиноким и почему-то ассоциировал это место с девушкой в ​​клинике. Когда я вошел внутрь, я был удивлен, увидев ее сидящей за угловым столиком. Она была одна, потягивая бокал вина. Она сразу меня увидела.
   Вы также не будете связываться с Линчевыми или кем-либо, кто связан с этой миссией, даже с персоналом этой клиники.
   Я отвернулся от нее и подошел к столу в другом конце комнаты. Я почувствовал ужасное желание пойти к ней, рассказать ей о своих проблемах, взять ее со мной в постель. Но она сама запретила мне вступать в контакт. Пришел официант, я заказал коньяк. Когда он ушел, я поднял глаза и увидел, что она стояла возле моего стола.
   «Добрый вечер, Рафаэль». Она села рядом со мной. Она была даже красивее, чем я помнил.
   Ее имя внезапно пришло мне в голову из глубины моего подсознания. «Тебя зовут… Таня». Я посмотрел ей в глаза. "Я не должен этого знать, не так ли?"
   «Нет, но я думаю, что знаю, почему ты это делаешь. Все в порядке».
   "Я не должен быть с тобой, не так ли?"
   «Меня попросили связаться с вами. Чтобы узнать, как вы себя чувствуете, и убедиться, что вас приняли как Ника Картера».
   «Меня приняли», - сказал я. «Но тот, кого зовут Ястреб, слишком озабочен моим благополучием. Сегодня вечером меня представили президенту, и это было довольно грубо на минуту. Но я думаю, что убедил Хоука, что со мной все в порядке. "
   Красивое лицо Тани помрачнело. «Ястреб - единственный человек, который может прервать всю эту миссию. Вы должны убедить его всеми возможными способами, что вы - Ник Картер и что вы можете выполнить свое задание на конференции». Ее голос был напряженным и настойчивым. «Крайне важно, чтобы у вас был доступ в конференц-зал во время обеденного перерыва».
   «Я понимаю, Таня, - сказал я. Я хотел
  
  
  
  
  обнять ее и поцеловать. «Подойди в мою комнату», - сказал я. «На какое-то время. Это… важно для меня».
   «Ястреб, возможно, наблюдает за тобой», - мягко сказала она.
   «Нет, это не так. Пожалуйста, подойди, ненадолго».
   Она колебалась минуту, затем протянула руку и нежно коснулась моего лица. Я знал, что она хотела меня. «Я буду там через полчаса».
   "Я буду ждать."
   Через сорок пять минут мы стояли в полумраке моего гостиничного номера, и я грубо обнял Таню. Я поцеловал ее, и ее язык скользнул мне в рот. Она прижалась ко мне бедрами.
   «О, Рафаэль», - выдохнула она.
   «Снимай одежду», - сказал я.
   "Да."
   Раздевались в темноте. Через несколько секунд мы оба стояли обнаженные и жадно смотрели друг на друга. Таня была одной из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел. Мои глаза поглощали полную круглую грудь, тонкую талию, изогнутые бедра и длинные гладкие бедра. И меня очаровал ее мягкий чувственный голос. Голос, который так мягко и убедительно говорил со мной в клинике. Между нами был дополнительный магнетизм из-за этих особых отношений. Я жаждал тела, которое принадлежало этому убаюкивающему, манящему голосу, голосу, который имел такую ​​власть надо мной.
   Мы вместе подошли к кровати, и я поцеловал ее там, притянул к себе и почувствовал, как ее обученные груди прижались ко мне, двигая руками по набухшим изгибам ее бедер.
   Мы оба тяжело дышали. Я отпустил ее, и она легла на кровать, ее полные кремовые формы выглядели как кремовые на фоне белизны простыней. Я вспомнил страстные моменты в своей палате в клинике. Внезапно у меня возникло другое воспоминание, из сна, который приснился мне в клинике. Я видел, как Таня растянулась на диване вместо кровати, всем ее телом приглашала меня присоединиться к ней. Это был просто сон? Или это действительно случилось? Я был ужасно сбит с толку.
   Я лег в кровать и лег рядом с ней лицом к ней. Я прикоснулся к ее горящим губам своими, затем провел губами по ее шее и плечу.
   "У вас есть квартира в Каракасе?" - спросила я между поцелуями.
   «Почему, да», - ответила она пораженно.
   "У вас в квартире есть широкий диван?"
   Она посмотрела на меня, и мне показалось, что я увидел страх в ее глазах. "Почему ты спрашиваешь?"
   «Здесь мы впервые занялись любовью, не так ли?» Я сказал. «До клиники. Как вы мне сказали, этого не было в моей квартире. В моей квартире нет такого дивана». Они показали мне пару фотографий моей квартиры на Авенидо Боливар.
   Таня выглядела расстроенной. "Это важно?" спросила она.
   «Не совсем», - сказал я, целуя ее горло. «Это только что пришло мне в голову, когда я увидел тебя здесь».
   Ее лицо снова расслабилось. «Ты прав, Рафаэль. Это была моя квартира. Я просто проверял тебя в клинике, чтобы узнать, помнишь ли ты».
   "Из-за миссии?"
   «Из-за моего женского тщеславия». Она улыбнулась и настойчиво прижалась ко мне.
   Я перестал об этом беспокоиться и забыл обо всем, кроме срочности своего желания и бархатной мягкости ее плоти.
   8
   На следующее утро Хоук, Винсент и я отправились в Белый дворец. Большая часть регулярных сил безопасности была там всю ночь. К шести часам утра это уже был дурдом. Хоук сказал Винсенту и мне проверить конференц-зал и прилегающие комнаты до девяти тридцати, когда конференция должна была начаться. Я был очень нервным. У меня возникло странное чувство, когда я проводил все эти проверки безопасности, так легко перемещаясь среди людей, которые были там с единственной целью - остановить меня. Если бы я не так нервничал, я бы наслаждался иронией всего этого. Сотрудники службы безопасности кивнули и улыбнулись мне, даже не подозревая, что это я позаботился о том, чтобы никто не покинул конференц-зал живым.
   В течение всего утра лица из ориентационной комнаты возвращались ко мне снова и снова, и каждый раз, когда это происходило, я покрывалась холодным потом. Сила моей ненависти раздирала меня на части. Я хотел продолжить, выполнить свою работу и избавить мир от этих двух злых людей.
   «Ну, здесь час до начала конференции, - сказал мне Хоук, - и нам больше нечего делать, чем у нас было, когда мы покинули Вашингтон. За исключением того, что мы можем найти высокого человека, которого никто, кроме тебя, не видел. . "
   «Это не моя вина», - резко сказал я.
   Хоук внимательно изучил мое лицо, и я понял, что сделал это снова. Я избегала его проницательных глаз.
   "Кто, черт возьми, это сказал?" - отрезал он в ответ.
   «Я… извините, сэр. Думаю, я немного нервничаю из-за конференции».
   «Это совсем не похоже на тебя, Ник», - серьезно сказал он. «Ты всегда сохраняешь хладнокровие. Вот почему я считаю тебя лучшим. Что с тобой вообще? Ты знаешь, что можешь сравняться со мной».
   Я посмотрел на него. Он произвел на меня странное воздействие, и я не мог понять почему. Мне нравился этот человек, и я почему-то чувствовал себя очень близко к нему, хотя никогда не видел его до вчерашнего утра. Это было странно.
  
  
  
  
  
  Со мной все в порядке, сэр, - сказал я. - Вы можете на меня рассчитывать.
   "Вы уверены?"
   "Да, я уверен."
   «Хорошо. Если ты что-нибудь обнаружишь, ты сможешь найти меня в штабе безопасности».
   Когда он ушел, мне захотелось ударить кулаком по стене. Я мог бы выглядеть как Ник Картер, но я не вел себя как он. И Хоук заметил. Если бы я не был более осторожен, я бы провалил всю миссию.
   Ко времени конференции дворец был невероятно беспокойным. Залы были забиты людьми. Были сотни репортеров со всего мира. Фотовспышки срабатывали каждую минуту, и было много криков и жестов. Когда руководители прибыли в конференц-зал, толпа вокруг них была такой густой, что их едва можно было увидеть.
   Увидев их снова с близкого расстояния, я почувствовал к ним такую ​​враждебность, такую ​​открытую ненависть, что мне пришлось отвернуться. Я даже не мог смотреть, как они входят в комнату. Через несколько минут все были внутри, а за ними закрылись большие двойные двери. Конференция началась.
   Когда я добрался до дворца и проверил конференц-зал, я обратил внимание на графин с водой на длинном столе из красного дерева. Он был идентичен тому, что мне дали позже, на перемене. Он лежал на подносе вместе с дюжиной сверкающих хрустальных бокалов. К полудню вода, оставшаяся в графине, станет несвежей, и персонал дворца будет естественно принести свежую воду для дневной сессии.
   Утро длилось год. Я беспокойно ходил взад и вперед по длинному коридору. Остальные охранники посмотрели на меня. Залы были полны ими. Два венесуэльских охранника, один сотрудник ЦРУ и один агент секретной службы стояли на страже у входа в конференц-зал. Каждый из них знал Ника Картера, и никто даже не взглянул на меня, когда я раньше осматривал комнату.
   Около одиннадцати тридцати, за полчаса до перерыва, коридор за пределами конференц-зала снова начал заполняться. Я чувствовал ужасное напряжение в груди, и у меня начинала болеть голова. Но на этот раз боль была почти приятной. Я знал, что он исчезнет сразу после того, как я выполню свою миссию.
   Незадолго до перемены ко мне подошел агент ЦРУ. Он, очевидно, знал меня, и я должна была знать его. Я сконцентрировался, и его лицо стало мне знакомо, хотя, конечно, это не так. Это все было обусловлено, и у меня не было времени беспокоиться о том, как это работает. Тем не менее, эти столкновения заставляли меня нервничать. Один промах мог разрушить всю миссию.
   "Где ты был, Картер?" - спросил мужчина. «Мы не видели вас здесь пару дней».
   «О. Я проверял несколько соло», - сказал я напряженно, изо всех сил стараясь звучать естественно.
   "Ведет?"
   «Накануне вечером я видел на стойке регистрации мужчину подозрительного вида, но это оказалось тупиком».
   «О да, я слышал об этом. Я также слышал, что вы какое-то время спали с какой-то немецкой девушкой. Есть ли в этом правда?» - усмехнулся он.
   Улыбка внезапно напомнила мне ту, что была на лице американского вице-президента, когда он представил меня президенту. "Почему бы тебе не заблудиться, некомпетентный ублюдок!" - прорычал я.
   Внезапно я заметил Хоука и Винсента, стоящих всего в нескольких футах от меня и смотрящих на меня. Я не видел, чтобы они подходили.
   «Тебе следует держать этого на поводке», - сердито сказал человек из ЦРУ, когда он быстро прошел мимо Хока и Винсента и пошел дальше по коридору.
   Ястреб стоял там, изучая меня с минуту. Когда он заговорил, его голос был спокойным и тихим. «Пойдем с нами, Ник, - сказал он.
   «Я хотел бы быть здесь, когда они выйдут», - сказал я. «Могут быть проблемы».
   «Черт возьми, я сказал пойти с нами!»
   Я потерла рот рукой. У меня были проблемы, оставалось чуть больше часа до встречи с человеком, который подал мне графин. Но я никак не мог отказаться от Хоука. Он не давал мне выбора.
   «Хорошо, - тихо сказал я.
   Хоук провел нас в пустую личную комнату возле штаба службы безопасности. Когда мы оказались внутри, Хоук закрыл и запер дверь, затем повернулся ко мне. Винсент стоял в стороне, выглядя очень смущенным.
   «А теперь», - сказал Хоук резким низким голосом. «Что, черт возьми, здесь творится? Я взял у тебя все, что мог, Ник. Ты ведешь себя как маньяк».
   Я сердито посмотрела на Винсента. «Вы рассказали ему об инциденте на вечеринке».
   «Нет, не видел», - защищаясь, сказал Винсент. «Но я должен был».
   "Какой инцидент?" - спросил Хоук.
   «Просто небольшой эмоциональный всплеск», - сказал Винсент.
   Я облизнул пересохшие губы. Я был рад, что он не упомянул о моем выборе Люгера. Ястреб был резким. Я был уверен, что он уже сомневался в моей личности. Может, он заметил какой-то изъян в моей маскировке. Может, они оставили родинку, шрам или что-то еще, что выдало меня. Нет, это должна быть моя вина. Я просто не вел себя как Ник Картер.
   "Хорошо, что это?
  
  
  
  
  
   - нетерпеливо спросил Хоук. - Почему ты все время чертовски нервничаешь? Ты не был тем же человеком с тех пор, как вернулся с той виллы ".
   Ответ был прост. Я был другим человеком. Рафаэль Чавес. Но я не мог ему этого сказать. Он был одним из врагов. Оба эти топора были моими врагами.
   «Я просто не знаю, сэр. Может быть, это потому, что все это чертовски расстраивает, с толпами людей, толпящимися вокруг, шумом и неразберихой. И самое худшее - знать, что что-то может случиться в любую минуту, а мы не быть в состоянии что-нибудь с этим сделать. Эта работа по обеспечению безопасности не в моем стиле ".
   Оба мужчины молчали минуту. Хоук отвернулся и подошел к окну. «Боюсь, этого недостаточно, Ник». Он повернулся ко мне. Его худощавое тело, казалось, еще больше сжалось в твидовом жакете, а его холодные глаза, казалось, смотрели прямо на меня. "Что же произошло в те два дня, когда тебя не было?"
   «Именно то, что я тебе сказал», - сказал я.
   «Мне не нравится это говорить, Ник, но я думаю, что ты что-то скрываешь от меня. Это тоже не похоже на тебя. Мы всегда были очень откровенны друг с другом, не так ли?»
   Давление в голове и груди росло. До того, как мне пришлось оказаться в этом коридоре, оставалось меньше часа. А Дэвид Хок хотел поговорить и поговорить.
   «Да, мы всегда были откровенны».
   «Тогда давайте будем откровенны», - сказал Хоук. "Я думаю, что что-то случилось, когда ты исчез, и я не понимаю, почему ты мне об этом не рассказываешь. Я знаю, что у тебя должны быть причины сдерживаться, но для нас обоих было бы намного лучше, если бы Вы выкладываете это. Это касается девушки Гофмана? "
   Я бросил на него взгляд. «Нет, это не имеет ничего общего с девушкой. Какого черта это должно быть? Я же сказал вам, что она была ясна. Вы действительно верите, что я вам лгу? Я понял, что кричу, но было уже поздно.
   «Успокойся, Ник, - тихо сказал Винсент.
   Мгновение Хоук ничего не говорил. Он снова смотрел на меня, пронзая меня своими суровыми холодными глазами. Давление в моей голове и груди опасно возрастало, и я чувствовал себя как бомба, готовящаяся взорваться.
   «Ник, - медленно сказал Хоук, - я снимаю тебя с этого дела». Его лицо внезапно стало старым и усталым.
   Меня пробил холодок. Я повернулся, чтобы встретиться с ним взглядом. «Ты не можешь этого сделать», - глухо сказал я. «Я тебе нужен здесь».
   «Пожалуйста, поверьте мне, когда я говорю, что не хочу. Вы номер один в моем списке, и вы это знаете. Ваш послужной список говорит сам за себя. Но здесь что-то не так. Чувство, которое я испытал, когда прибыл в Каракас - ужасное ощущение, что что-то пошло не так, - все еще со мной. На самом деле, за последние пару дней оно стало намного сильнее ». Он посмотрел на Винсента. "Ты тоже это чувствуешь, не так ли, Клэй?"
   «Да, сэр», - сказал Винсент. "Я делаю."
   «Ты всегда очень ценил интуицию, Ник. Ты сам много раз говорил мне об этом. Что ж, я тоже. И прямо сейчас у меня очень сильное чувство, что тебе не следует участвовать в этом. назначение больше. Для вашего же блага, а также для блага конференции ".
   «Сэр, позвольте мне показать вам, что я в порядке», - сказал я. «Просто позволь мне остаться на перерыв».
   Его бровь нахмурилась: «Почему полдень?»
   Я не мог смотреть ему в глаза. «Это просто кажется особенно опасным временем. Когда они благополучно вернутся в конференц-зал, маловероятно, что что-то пойдет не так. Я уйду, если вы хотите, чтобы я».
   «Я хочу, чтобы ты ушел сейчас же», - холодно сказал Хоук. «Винсент, пойди позови одного из венесуэльских охранников. Я отправляю одного обратно в отель с Ником, просто чтобы убедиться, что он доберется туда в порядке».
   "Это не обязательно!" - сердито сказал я.
   «Прости меня, Ник, но я думаю, что это так», - сказал Хоук. Его голос был резким, как глаза.
   Винсент направился к двери, и я внезапно запаниковал. Я не мог позволить этим людям помешать мне выполнить мое задание. Что-то щелкнуло внутри, и моя голова прояснилась. Я знал, что мне нужно делать. Пришлось их убить. Меня охватила жесткая, холодная решимость.
   Я быстро залез в пиджак и вытащил «люгер». Я нацелил его на Хоука, но поговорил с Винсентом. «Держи это прямо здесь», - резко сказал я.
   Они оба смотрели на меня в полном шоке.
   "Ты сошел с ума?" - недоверчиво спросил Хоук.
   Винсент отвернулся от двери. «Подойди сюда, я могу тебя увидеть», - сказал я. Как только он это сделает, я убью их обоих. Но я должен действовать быстро.
   "Что это, Ник?" - спросил Винсент низким напряженным голосом.
   «Меня зовут Рафаэль Чавес». Я сказал. «Я линчеватель. Теперь это не имеет значения, знаете ли вы. Ник Картер мертв, и я выдаю себя за него. В течение часа я завершу свою миссию, и все участники конференции будут мертвы. Ничто меня не остановит, так что двигайся передо мной, как я сказал ».
   Ястреб и
  
  
  
  
  
  Винсент обменялись взглядами. «Я видел секретную татуировку на твоей правой руке, когда ты мыл посуду этим утром», - медленно сказал Хоук. «Нет, ты не самозванец. Ради бога, Ник, отложи эту штуку и поговори с нами».
   Его слова привели меня в ярость. Я нацелил автомат ему в грудь. Но потом я увидел, как Винсент бросился ко мне.
   Я повернулся, чтобы встретить его, но опоздал на долю секунды. Следующее, что я помню, он был сверху меня, и мы рухнули на пол.
   Когда мы попали, мясистый кулак Винсента врезался мне в лицо. Это был тяжелый удар, и он ошеломил меня. Затем я почувствовал, как «Люгер» выкручивается из моей руки. Я держался изо всех сил, но Винсент имел преимущество. Автомат упал на пол. Но я восстанавливал силы. Я задел Винсента ногой и сильно ударил его ногой в пах.
   Он закричал и упал со мной на спину. Я заметил «Люгер», потом принялся за него.
   «Не делай этого, Ник. Мне придется стрелять». Ястреб стоял над нами, держа на мне свою беретту. Я посмотрел сквозь длинный глушитель ему в глаза и понял, что он был очень серьезен. Я медленно встал.
   "Ты думаешь, ты сможешь остановить меня этим?" - спросил я угрожающим голосом, который не признал своим.
   «Я совершенно уверен, что смогу», - спокойно сказал он. «Но не заставляй меня делать это».
   «Я заберу у тебя эту игрушку и убью ею», - прорычал я. Я сделал шаг к нему.
   «Я пристрелю, Ник, - сказал Хоук. Но я мог видеть намек на страх в его глазах - он боялся, что не сможет меня убить.
   Я как раз собирался назвать его блеф, когда увидел, что Винсент, пошатываясь, снова поднялся на ноги. Когда Хоук осторожно нацелил пистолет мне в грудь, Винсент подошел ко мне. Я схватил его и потащил перед собой, чтобы защитить себя от «Беретты Ястреба». Затем я сильно толкнул Винсента, и он тяжело упал на Хоука. Оба мужчины отшатнулись, и пистолет выстрелил, издав тихий стук. Пуля врезалась в потолок.
   Я двинулся быстро, ударив правую руку о шею Винсента, и он отлетел от Ястреба, расчищая мне путь. Когда Хоук снова опускал пистолет, чтобы снова прицелиться, я схватил его руку с пистолетом и потянул, сильно поворачиваясь, когда потащил его к себе. Он перелетел через мое бедро и рухнул на пол, «Беретта» ударилась о стену позади него. Он был вне дома.
   Я стартовал за Люгер, но тут Винсент снова меня схватил. Я упал, но тут же пришел в себя и нанес левый хук в широкое лицо Винсента. Его скула треснула, и он покоился от удара. Ему было больно, но он не закончил. Я видел, как его рука зашла под куртку. Одним движением я сунул стилет себе в ладонь и отправил его в полет в тот момент, когда Винсент прицелился. Нож вонзился ему под ребра, он ахнул, его глаза расширились, и он упал на бок.
   "Господи, Ник!" - крикнул Хоук, недоверчиво глядя на тело Винсента. Хоук пришел в сознание, но все еще был слишком слаб, чтобы двигаться. Я схватил «люгер» и осторожно нацелил ему в голову. Он должен умереть. Другого пути не было. Я сжал палец на спусковом крючке, но что-то меня остановило. Хоук смотрел на меня вызывающе и сердито - и обиженно.
   Ненависть и ярость переполнили мою грудь. Этот человек стоял у меня на пути. Я должен был его устранить. Мой палец снова сжал твердый металл спускового крючка. Я посмотрел на это морщинистое лицо и застыл, ошеломленный неожиданным всплеском эмоций. Не знаю почему, но я слишком любил и уважал этого человека, чтобы стрелять. И все же мне пришлось нажать на курок. Я покрылся холодным потом, когда противоречивые эмоции охватили мой воспаленный мозг. Я облизнул пересохшие губы и снова прицелился. Мой долг был ясен. Дэвид Хок должен был умереть.
   Но я не мог этого сделать. Я просто не мог нажать на курок. Может, мне все-таки не пришлось его убивать. Я мог бы связать его и держать в стороне, пока не завершу свою миссию.
   Хоук смотрел на мое лицо. Он не выглядел очень удивленным, когда я опустил пистолет.
   «Я знал, что ты меня не убьешь», - тихо сказал он.
   "Заткнись!" Я закричал. Я был слишком расстроен и сбит с толку, чтобы ясно мыслить.
   Я связал Хоуку руки и ноги его галстуком и ремнем. У меня забегали мысли, я сражался как агент AX, а не революционер-любитель. И я связал Хока как профессионал, хотя знал, что никогда раньше не делал ничего подобного. И было то странное чувство, которое я испытывал к старику. В этом не было больше смысла, чем вспышки неизвестных воспоминаний и сумасшедшие сны, которые мне снились последние несколько дней.
   У меня снова появилось ощущение, что со всем этим что-то не так - с людьми в клинике, миссией, в которой я был, и со мной. Но не было времени разбираться.
   Я затащил Хоука в чулан. Я не заткнул ему рот, потому что знал, что комнаты полностью звуконепроницаемы. Он просто смотрел на меня.
   «Ты под наркотиками или что-то в этом роде», - сказал он.
   «Молчи, я не убью тебя», - резко сказал я.
   "Ты не хочешь меня убивать. Ты правда
  
  
  
  
  
  веришь, что вы человек по имени Чавес? "
   «Я Чавес».
   «Это неправда», - решительно сказал он. «Ты Ник Картер. Черт побери, ты Ник Картер!»
   От него у меня кружилась голова. Головная боль возвращалась - головная боль, которая пройдет только после того, как я убью своих врагов. Я взглянул на часы и увидел, что до меня осталось около получаса. Я запихнул Хоука в шкаф, захлопнул и запер дверь. Я взглянул на Винсента, когда подошел к двери. Он выглядел мертвым, и по какой-то безумной причине мне было очень жаль.
   Я вышел в коридор и с удивлением обнаружил, что он почти пуст. Венесуэльский полицейский входил в комнату охраны в другом конце зала. Он меня не видел. Очевидно, нас никто не слышал. Но я не хотел ни с кем сталкиваться. Сотрудники службы безопасности могут задаться вопросом, откуда я, или кто-то, кто видел, как я иду по коридору с Хоуком и Винсентом, может начать складывать два и два. Я решил выйти из дворца через боковой вход. Я мог пройти через сад и вернуться через главный вход. Хотелось бы надеяться, что толпа разошлась бы во время полуденного перерыва. И любой, кто видел, как я вошел, просто предположил, что я ушел на ранний обед. Я быстро огляделся, спокойно прошел по коридору и вышел через боковую дверь.
   Девять
   Я выбросил из головы Хоука и Винсента. Мои часы показывали двенадцать тридцать пять - всего двадцать пять минут до встречи со своим контактом за пределами конференц-зала.
   Я быстро прошел через сад к передней части дворца. Даже в это относительно спокойное время везде были люди. Автомобили заполнили улицы, подходящие к территории дворца. Подъездные пути были перекрыты, но охранники пропускали машины повышенной безопасности.
   Обходя здание, я увидел сотни людей, слоняющихся по территории в ожидании появления сановников.
   Я только начал спускаться к толпе, когда со стороны дороги ко мне подошел мужчина, преграждая мне путь. Я посмотрел на него и понял, что это был человек из ЦРУ, с которым я столкнулся ранее. Я не мог игнорировать его. Это еще больше вызвало бы его подозрения.
   "Скажи, Картер, я могу поговорить с тобой?"
   Я небрежно повернулся к нему, пытаясь не обращать внимания на возрастающее давление в груди. Моя голова пульсировала от боли. "Да?"
   «Я просто хотел сказать, что прошу прощения за сделанное мной замечание. Я не виню тебя в том, что ты рассердился».
   «О, все в порядке», - сказал я. «Я слишком остро отреагировал. Я просто немного нервничаю. Моя вина». Я начал уходить от него.
   "Тогда никаких обид?" он спросил.
   Я повернулся назад. «Нет, без обид. Не беспокойся об этом».
   "Хорошо." Он протянул руку. Я взял его и держал за минуту.
   Он с облегчением широко улыбался. «Знаешь, я понимаю, как этот вид обязанностей может действительно тебя достать. Думаю, это ожидание и наблюдение. Я не знаю, как сотрудники Секретной службы делают это день за днем, месяц за месяцем».
   Я взглянул на часы. Было двадцать к одному. Я старался не показывать свои эмоции. «Да, у них тяжелая работа. Я точно не хочу этого. Что ж, мне нужно встретиться с коллегой. Увидимся позже».
   «Конечно, хорошо, - сказал он. «Успокойся, Картер».
   Я повернулся и пошел дальше по длинной тропинке. Ощущение миссии было настолько сильным внутри меня, что я не мог думать ни о чем другом. Я не ощущал ничего вокруг себя, кроме своего пути сквозь сгущающуюся толпу. Когда я подошел к входу, группа помощников заблокировала тротуар. Я пробился сквозь них, и они посмотрели на меня, как на сумасшедшего. Но сейчас не было времени на удобства. Я обогнул кучку репортеров возле главных ступеней и прошел мимо них. Толпа становилась все гуще.
   Когда я добрался до лестницы и начал подниматься по ней, меня заблокировали орды. Я протискивалась сквозь них локтями. Я толкнул одного мужчину против другого, и он крикнул мне что-то непристойное. Я врезался в женщину, чуть не сбив ее с ног. Но я даже не стал оглядываться.
   Мне нужно было вовремя добраться до коридора.
   "Эй, посмотри, парень!" кто-то крикнул мне вслед.
   Я медленно поднимался по ступенькам. «Дайте мне пройти», - потребовал я. «Дай мне пройти, черт возьми». В таком случае я никогда не успею туда вовремя.
   Я был движим срочностью моей миссии, не обращая внимания ни на что, кроме принуждения добраться туда, куда я шел. Наверху лестницы толпа была еще плотнее, и охранники задерживали всех.
   Я споткнулся и толкнулся в них. Сотрудник службы безопасности Венесуэлы пристально посмотрел на меня, когда я прошла мимо него. Но мне нужно было попасть во дворец. Мой связной будет ждать меня там ровно в час дня. И он не мог ждать. Время должно было быть идеальным.
   «Простите меня», - сказал я, подходя к ним. "Пожалуйста, дайте мне пройти!" Но никто не двинулся. Все были слишком заняты разговорами о конференции и мировых делах, чтобы даже заметить мое присутствие. Я в них прошел пробираясь
  
  
  
  
  
  через массу тел.
   "Эй, расслабься!" - крикнул один мужчина.
   Я прошел мимо него, не отвечая. Я почти прошел через людную зону прямо перед дверью. Я посмотрел на часы и увидел, что у меня осталось всего семнадцать минут. Я пробился к двери, где охраняли несколько полицейских.
   "Да?" - сказал венесуэлец в военной форме. Ни он, ни сидевший с ним мужчина в штатском не узнали меня.
   «Я с AX, - сказал я. "Картер".
   «Ваше удостоверение личности, пожалуйста».
   Я хотел сбить человека с ног и пробежать мимо него. Пульсация в голове была почти невыносимой. Я пошарил в кармане и нашел бумажник Ника Картера. Я открыл его и нашел удостоверение личности. и специальный пропуск во дворец. Я показал дежурному.
   «Хм», - сказал он. Он посмотрел на фотографию на карточках, а затем внимательно изучил мое лицо. Если бы Хоук и Винсент не могли сказать, что я не Ник Картер, этот человек не смог бы увидеть сквозь мою маскировку.
   "Не могли бы вы поторопиться, пожалуйста?" - нетерпеливо сказал я.
   Во всяком случае, просьба, похоже, его замедлила. Он изучил карту, как будто в ней был какой-то изъян, который только и ждал, чтобы он ее обнаружил. Очевидно, я обидел его своим нетерпением, и он собирался преподать мне урок.
   "Где вы размещены, мистер Картер?"
   У меня возник почти неконтролируемый импульс ударить кулаком по его самодовольному лицу. Но я знал, что это быстро положит конец миссии.
   "Это имеет значение?" - сказал я, сжимая кулаки, пытаясь сдержать себя.
   - По милости, - кисло сказал он.
   «Отель Эль Конде», - сказал я.
   «Gracias, muchas gracias», - саркастически сказал он.
   Я хотел поговорить с ним на моем родном языке, сказать ему, что он идиот, невольный инструмент злобного тирана. Но я промолчал.
   «Ваши карты, мистер Картер». Он вернул их мне. «Вы можете войти во дворец».
   «Большое спасибо», - сказал я злобно. Я взял бумажник и поспешил мимо охранников внутрь.
   Внутри было намного тише. В вестибюле было несколько человек, но они были разбросаны, и у меня не было проблем с ними пройти. Я направился к Большой приемной, которая использовалась для конференции.
   Когда я вошел в эту часть дворца, была еще одна проверка безопасности, но один из охранников знал меня, так что это было быстро. Я прошел по коридору в конференц-зал. Я был почти у цели.
   В этот момент начальник полиции безопасности Венесуэлы вышел из дверного проема всего в нескольких ярдах от конференц-зала. Я почувствовал, как в животе бурлит отвращение, а давление в голове и груди росло. Как глава жестокой тайной полиции он был почти так же отвратителен, как и сам президент.
   "Ах, мистер Картер!" - сказал он, когда увидел меня.
   «Сеньор Сантьяго», - ответил я, стараясь сохранить хладнокровие.
   «Все идет хорошо, не так ли? Похоже, что в наших мерах предосторожности в конце концов не было необходимости».
   «Так кажется, сэр», - твердо сказал я. В моей голове тикали часы. Должно быть, без восьми минут один. Мне пришлось уйти от него.
   «Я уверен, что все будет хорошо», - сказал он. «У меня хорошее предчувствие. Вы видели сеньора Хоука?»
   «Не с раннего утра», - солгал я, гадая, выдало ли меня мое лицо.
   «Ну, я уверен, что найду его. Увидимся позже, чтобы поздравить вас с таким удачным днем». Он улыбнулся и похлопал меня по плечу.
   «Очень хорошо, сэр», - сказал я.
   Он вернулся в кабинет, который, казалось, был чем-то вроде пристройки к штабу службы безопасности. Я вздохнул с облегчением и пошел по коридору в конференц-зал. Я посмотрел на часы, и они сказали пять к одному.
   Я встал напротив открытых дверей, как меня велели. На другом конце коридора дежурили четыре охранника, те же самые, что были там утром. Они знали меня, так что мне не составило труда пройти мимо них. Осталось еще две минуты. По коридору прошел помощник и показал свои верительные грамоты. Охранники впустили его в комнату. Повсюду были люди из службы безопасности, которые ходили по коридору и стояли внутри конференц-зала.
   Я посмотрел вверх и вниз по коридору. Мне было очень больно. Напряжение и давление в моей голове быстро нарастали с течением минут. Я знал, что боль не пройдет, пока я не уничтожу своих врагов. Но у меня было ужасное чувство, что все как-то не так. Это было внутреннее ощущение, смутное, ноющее ощущение, которое, казалось, исходило из скрытого уголка моего мозга. Это не имело смысла - как и все остальное, что произошло за последние несколько дней. Но каким бы ни было чувство, оно начало терзать мою совесть, даже когда меня подавляла срочность моей миссии. Я чувствовал, что в моей голове происходит ужасная борьба, и она могла бы свести меня с ума, если бы не прекратилась в ближайшее время.
   Я начал задаваться вопросом, а мой контакт
  
  
  
  
   был задержан. Но потом я увидел его - темноволосого венесуэльца в консервативном темно-синем костюме и красном галстуке, идущего ко мне по коридору. Он был похож на обычного члена дворцового персонала, но с белой гвоздикой на лацкане и графином в руке.
   Мое сердце бешено колотилось о ребра. Через минуту он был рядом со мной, протягивая мне графин. «Сеньор Картер, директор конференции, попросил меня принести свежую питьевую воду в конференц-зал во время полуденного перерыва». Он говорил очень громко, чтобы все вокруг нас слышали. «Поскольку у вас есть особый допуск, не могли бы вы принять его для меня?»
   «О, хорошо. Я возьму это», - снисходительно сказал я.
   «Грасиас», - сказал он. Затем резким шепотом: «Viva la revolución!»
   Мужчина быстро пошел обратно по коридору. Я стоял с графином в руках, охваченный ужасными сомнениями и замешательством. Пришлось отнести устройство в комнату. Было слишком поздно думать о других чувствах. Самым важным делом в моей жизни было отнести этот графин в конференц-зал и поставить его на стол.
   Я подошел к двери.
   «Привет, Картер», - сказал там сотрудник ЦРУ. "Что же у вас там?"
   «Похоже, директор конференции хочет свежей воды на столе для переговоров», - сказал я небрежно. «А я мальчик на побегушках».
   Агент ЦРУ посмотрел на графин. Сотрудник секретной службы ухмыльнулся мне, затем тоже взглянул на графин. Они казались довольными. Венесуэльские полицейские кивнули мне, чтобы я отнес графин в комнату.
   Я отнес графин внутрь. Другой сотрудник секретной службы посмотрел на меня, когда я взял со стола почти пустой графин и заменил его тем, который принес с собой.
   "Что все это значит?" он спросил.
   Я усмехнулся ему. «Вы бы не хотели, чтобы участники конференции пили несвежую воду, не так ли?»
   Он посмотрел на графин и на меня, затем улыбнулся в ответ. «Рад видеть, что они конструктивно используют вас, люди AX».
   «Очень смешно», - сказал я.
   Я взял старый графин и сунул его под мышку, а затем оглянулся на тот, который только что поставил в центре стола для совещаний. И я услышал, как в голове эхом отдавались слова:
   После начала дневного сеанса устройство будет настроено на нужную частоту с помощью дистанционного управления. Через несколько минут он убьет всех в пределах слышимости.
   Я повернулся и вышел из комнаты.
   Снаружи я остановился возле охранников. "Интересно, что мне с этим делать?" - сказал я им, изображая нетерпение.
   «Внизу по коридору есть кладовая», - сказал один из венесуэльцев.
   «Может быть, ты мог бы подмести пол, Картер, - рассмеялся человек из ЦРУ, стоявший у двери. «Наверное, в кладовке есть метла», - широко усмехнулся он.
   «Что это. Час комедии ЦРУ?» - кисло спросила я, как будто их шутки меня надоели. Мне было бы наплевать на то, что они говорили или делали, пока они не подозревали, что самая большая за последние годы брешь в системе безопасности была совершена прямо у них под носом.
   Я отнес старый графин по коридору в чулан. Помощники и официальные лица начали возвращаться в конференц-зал. Я посмотрел на часы и обнаружил, что уже была четверть второго. Звезды шоу, президент Венесуэлы и вице-президент США, прибудут через несколько минут. И вскоре начнется дневное заседание. И никто в конференц-зале не заподозрит, что остаток его жизни можно измерить минутами.
   Все шло по плану.
   10
   Выбросив графин, я направился обратно в конференц-зал. Я как раз успел увидеть, как президент Венесуэлы и вице-президент США вместе идут по коридору, положив руку американцев на плечо венесуэльца. Их окружали агенты секретной службы. Когда я увидел, как они исчезают в конференц-зале, меня охватили ненависть и отвращение.
   Внутри фотографы делали несколько снимков в последнюю минуту перед возобновлением конференции. Ходили слухи, что в ходе утренней сессии были достигнуты важные экономические договоренности. Несомненно, они были связаны с финансовой помощью венесуэльскому режиму взамен разрешения на размещение американских военных баз. Без моего вмешательства эта чудовищная тирания продолжалась бы вечно.
   Я как раз занял свое место напротив все еще открытых дверей, как внезапно рядом со мной появился начальник полиции безопасности Венесуэлы. На этот раз его лицо было мрачным.
   «Мистер Картер, один из ваших агентов АНБ только что сообщил мне, что вы провели несколько минут в конференц-зале».
   Я почувствовал покалывание в задней части шеи. Давление в голове снова возросло, в висках ужасно запульсировало.
   «Да, сэр», - сказал я. Мой разум устремился вперед. Может, они проверили и нашли это
  
  
  
  
  
  директор конференции не заказывал свежую воду. Или же осторожный агент мог найти устройство, просто осмотрев графин. Возможно, они уже удалили устройство из комнаты.
   "Вам все казалось нормальным?" он спросил.
   Сжатие в груди немного ослабло. «Да. Казалось, все в порядке».
   «Хорошо. Не могли бы вы пойти со мной на минутку? Я бы хотел, чтобы вы взглянули на этот обновленный список людей с допуском к секретной информации. Это не займет много времени».
   Я чувствовал, что в такой степени можно отклониться от моих инструкций. Двери конференц-зала еще даже не были закрыты. Во всяком случае, я не понимал, как могу отказаться. Когда начальник полиции безопасности Венесуэлы попросил вас что-то сделать, вы это сделали. Я последовал за ним в пристройку службы безопасности недалеко от конференц-зала. Когда мы вошли, там был венесуэльский полицейский, но он сразу же вышел, оставив меня наедине с человеком, которого я ненавидел почти так же сильно, как тех, кого я собирался уничтожить.
   «Это список». Достаточно беглого прочтения, чтобы ... "
   Телефон на его столе зазвонил. Он подошел к нему, чтобы ответить, пока я изучала список, изо всех сил пытаясь контролировать свои эмоции.
   Его лицо просветлело. "Ах, сеньор Хоук!"
   Я почувствовал, как стальные тиски сомкнулись на моей груди.
   Лицо венесуэльца изменилось. "Какая!"
   В этом не было сомнений. Ястреб каким-то образом выбрался на свободу и теперь звонил из другой части дворца, не веря себе, что успею сюда вовремя. Он догадался, что я собираюсь что-то вытащить во время перерыва, который только что заканчивался.
   "Я не могу в это поверить!" - говорил венесуэльский. Я потянулся к «Люгеру» и подошел к нему сзади. «Но сеньор Картер здесь с…»
   Он повернулся ко мне в тот момент, когда я ударил рукоятью люгера о его голову сбоку. Он тяжело упал на пол и лежал без сознания. Рядом со столом болталась телефонная трубка. Я слышал голос Хоука с другого конца.
   «Привет? Что случилось? Ты здесь?»
   Я перешагнул через инертный корпус и поставил трубку на место. Я подошел к двери и посмотрел вверх и вниз по коридору. Вокруг никого не было. Я вышла в коридор, быстро закрыв за собой дверь. Будем надеяться, что какое-то время никто не будет заходить в пристройку безопасности.
   Я вернулся в конференц-зал, когда они закрывали двери. Через несколько минут конференция возобновится, и смертоносное устройство будет активировано. Я стоял в коридоре, напряженный и остро ощущая ужасное давление. Он скоро исчезнет - после того, как устройство сделает свою работу. Агент секретной службы вышел из конференц-зала и кивнул охранникам. Он подошел ко мне.
   «Привет, Картер», - сказал он дружелюбным голосом.
   Я кивнул.
   «Ну, они там в пути. Я буду рад, когда все это закончится».
   «Я тоже», - сказал я.
   Я хотела, чтобы он ушел, позволил мне просто стоять и ждать в одиночестве. Скоро будет сигнал, и я буду знать, что все кончено. Кто-нибудь может выбраться из комнаты за помощью, может быть, охранник стоит прямо у двери. Но ни президент Венесуэлы, ни вице-президент США не выжили - никто за столом не выжил.
   «Все кажется тихим», - сказал мужчина. «Слишком тихо на мой вкус. У меня такое странное чувство. У тебя оно есть?»
   «Не сегодня», - сказал я. «Но я действительно волновался, когда впервые сюда попал».
   «Ну, он у меня. Прямо на затылке. Но все в порядке».
   «Да, я уверен, что у нас будет день без происшествий», - сказал я.
   «Ну, думаю, мне лучше пойти проверить в полиции безопасности. Увидимся позже, Картер».
   «Верно, - сказал я.
   Он пошел по коридору к пристройке службы безопасности. На моей верхней губе выступили крошечные капельки пота. Если бы он обнаружил, что начальник службы безопасности Венесуэлы лежит там без сознания, он, вероятно, попытается остановить конференцию, и это все испортит. Я подумал, стоит ли мне пойти за ним. Но у меня было сильное чувство, что я должен оставаться там, где я был. Заказы были заказами. Сотрудник АНБ вышел по коридору с противоположной стороны и остановился, чтобы поговорить с агентом Секретной службы. Я получил короткую отсрочку. Я прерывисто вздохнул и посмотрел на двери конференц-зала. Внутри начиналось дневное заседание. В любую минуту устройство будет активировано.
   Вдруг над зданием раздался громкий пронзительный звук. Это был пронзительный крик самолетов, пролетавших над дворцом в знак приветствия Каракасской конференции. Звук пронзил мои барабанные перепонки, и что-то странное начало происходить во мне.
   Мое сознание врезалось в беспорядок сцен, слов и мысленных картинок. Я видел себя с ружьем, Люгер. Я видел чужие города и квартиру, которая должна была быть в Америке. Все наваливалось на меня, вертелось в моем мозгу, вызывая тошноту и головокружение.
   Что-то глубоко внутри
  
  
  
  
  
  меня показалось, что я заставил меня подойти к окну, чтобы я снова мог слышать звук. Но меня сдерживало сильное чувство долга. Они приказали мне оставаться за пределами конференц-зала. Несмотря на эти приказы, мне пришлось подойти к окну и медленно, неловко я пошел по коридору к алькову, где знал, что найду его. Я колебался один раз и почти повернулся к своему посту возле конференц-зала, но затем подошел к окну. Я толкнул его как раз в тот момент, когда самолеты летели назад, чтобы второй раз облететь дворец.
   Сначала, когда они подходили к дворцу, я ничего не слышал. Но затем, когда они были почти прямо над головой, я услышал громкий пронзительный крик их двигателей. Он превратился в рев, когда они пролетели над зданием, сверкнув на солнце.
   На этот раз звук самолетов меня сильно потряс. Это было похоже на огромную ударную волну, прошедшую через все мое тело. Вдруг я услышал красивый голос Тани:
   После того, как оно выполнит свою работу, устройство будет издавать гораздо более низкий звук, который по-прежнему будет звучать очень высоким для ваших ушей.
   Звук самолетов все еще вибрировал в моей голове. И я услышал в голове еще один пронзительный звук, почти такой же, как только что издали реактивные самолеты.
   Это звук, который вы услышите. Когда вы это услышите, вы вспомните все, что скрыто в вашем подсознании.
   Внезапно правда обрушилась на меня со всех сторон. Я огляделся, ошеломленный и ужасно сбитый с толку. Что, черт возьми, происходило? Почему я выдавал себя за революционера по имени Чавес? Я знал, что я Ник Картер, что я работал на AX, и я был здесь, чтобы… Внезапно я вспомнил свою битву с Винсентом и Хоуком, и… Господи!
   Самолеты исчезли. Я слабо прислонился к подоконнику. Что, черт возьми, все это было? Почему я принял личность венесуэльца, о котором раньше даже не слышал? Что заставило меня драться с Хоуком и Винсентом, когда они просто пытались ... отстранить меня от задания. Графин! Я принесла графин в конференц-зал всего несколько минут назад и знала, что в нем есть устройство, которое убьет всех в комнате.
   Все быстро возвращалось. Я не просто позировал - я действительно верил, что я человек по имени Чавес. Все, что я делал в течение последних двух дней, было направлено на убийство президента Венесуэлы и вице-президента Соединенных Штатов - двух человек, которых меня послали в Каракас, чтобы защищать! Раньше я ничего не мог вспомнить, но вчера вечером я снова встретил Илзе Хоффманн и назвал ее Таней - русское имя. И она знала о моей смертельной миссии.
   Да, вот и все! Я не мог вспомнить ничего, что случилось со мной между тем, как я ушел в ее квартиру несколько дней назад, и тем временем, когда я вернулся, полагая, что я Рафаэль Чавес. Но что-то вспомнилось о том вечере в ее квартире. Вспомнил чувство головокружения и тошноты. Я пытался убежать, но меня остановили двое мужчин. Я, должно быть, был под наркотиками. И они что-то сделали со мной, чтобы заставить меня вести себя так, как я с тех пор. Это было унижение, о котором они говорили в послании. Каким-то образом они использовали меня для убийства высокопоставленных лиц конференции. И «они» были КГБ. Таня признала это. Я вспомнил, как объяснял свое исчезновение Хоуку, но именно эту историю они сказали мне рассказать ему. Я совершенно не помнил тех двух дней, когда меня не было, и, несомненно, они этого хотели. Должно быть, это было тогда, когда меня заставили принять на себя роль Рафаэля Чавеса.
   Я побежал из алькова, за угол, в главный коридор. Мне нужно было попасть в конференц-зал. Устройство, которое я там установил, могло уже работать и убить всех в пределах слышимости.
   Когда я подошел к большим дверям, их охраняли трое мужчин, двое венесуэльских полицейских и агент секретной службы. Агент ЦРУ, который был там ранее, уехал, вероятно, на короткий перерыв. Агента секретной службы и сотрудника АНБ, которые разговаривали друг с другом за закрытой дверью пристройки безопасности, сейчас не было, а дверь все еще была закрыта. Человек секретной службы, очевидно, был отвлечен до того, как нашел начальника полиции безопасности.
   Я напугал охранников у двери конференц-зала.
   «Я должен попасть внутрь», - сказал я. «Там есть оружие, и если я не вытащу его быстро, оно убьет всех в комнате».
   Я начал протискиваться мимо них, но один из венесуэльцев преградил мне путь. «Прошу прощения, сеньор Картер, но у нас есть строгий приказ не прерывать конференцию».
   "Уйди с дороги, идиот!" Я закричал.
   Я оттолкнул охранника, но его товарищ вытащил пистолет и остановил меня. «Пожалуйста, сеньор Картер», - тихо сказал он.
   "Что случилось, Картер?" - обеспокоенно спросил агент Секретной службы.
   Я нетерпеливо повернулся к нему. «Помнишь графин для воды, который я взял раньше?»
   Он задумался на мгновение. "О да." Его глаза сузились. "Что за
  
  
  
  
  
  черт возьми, бомба? "
   «Нет, но что-то такое же плохое, может даже хуже», - сказал я. «Я должен получить эту чертову штуку сейчас».
   Я начал в третий раз, и венесуэльец сильно прижал револьвер к моей спине. "Зачем вы вообще принесли графин в комнату, мистер Картер?"
   Было очевидно, что они собираются заставить меня все объяснить, прежде чем меня впустят. А на это не было времени. К настоящему времени проклятый механизм мог уже быть активирован.
   Я развернулся, отбросив назад левую руку. Моя рука попала в руку венесуэльца с оружием, и пистолет выпал из его руки и с грохотом упал на пол. Я уперся локтем в его мясистое лицо и прочно соединился. Раздался глухой треск костей, он громко хмыкнул, затем упал на стену и соскользнул на пол, где он сидел ошеломленный и стонал.
   "Ник, ради Бога!" Я слышал крик сотрудника секретной службы.
   Он бросился на меня, и я повернулся ему навстречу, сильно ударив ему в лицо левой. Он поймал его, и он упал.
   Другой венесуэльец вытащил свой пистолет и, очевидно, собирался использовать его против меня. Он целился мне в грудь, а я отчаянно хватался за руку с пистолетом. Я толкнул пистолет вверх и вправо, когда он нажал на курок. Отчет прозвучал в коридоре, и пуля врезалась в потолок. Я слышал крики из дальнего конца коридора. Через минуту все охранники будут надо мной.
   Я сильно повернул руку венесуэльца с пистолетом и, наконец, сумел отобрать у него револьвер. Я позволил ему упасть и воткнул ему колено в пах. Мужчина согнулся пополам, крича от боли. Пока он все еще сжимал свою промежность, я ударила его рукой по голове и соединила, отправив его в полет к дверям конференц-зала.
   Первый венесуэльец начал вставать, но я ударил его ногой в бок, и он тяжело упал на спину. Я начал открывать двери, но они были заперты. Я отступил, чтобы пнуть их.
   «Подожди, Картер».
   Это был сотрудник Секретной службы. Я повернулся к нему всего на минуту. Он нацелил свой «Смит и Вессон» 38-го калибра мне в грудь. Я посмотрел на пистолет, затем снова на него.
   «Я пойду в ту комнату», - спокойно сказал я. «Если я этого не сделаю, все там умрут. Тебе придется выстрелить из этой проклятой штуки, чтобы остановить меня».
   Я отвернулся от него, поднял ногу и сильно ударил ногой в дверь. Они с громким грохотом распахнулись, и я ворвался в конференц-зал.
   Дверь ударила сотрудника секретной службы и повалила его на пол. Все остальные охранники двинулись ко мне, и участники конференции с тревогой посмотрели на меня.
   "Что за чертовщина?" - крикнул мужчина на полу. Он видел охранника на полу в коридоре.
   Президент Венесуэлы благородного вида посмотрел на меня со сдержанным интересом. Американский вице-президент смотрел на меня в открытом шоке и страхе.
   "Что все это значит?" Это был американский помощник, который встал из-за стола. После первого шока все на конференции возмутились.
   «Пожалуйста, сохраняйте спокойствие», - сказал я твердым голосом. «Этот графин на столе содержит смертоносное оружие. Его функция - убить всех в этой комнате».
   11
   Все было шумно и беспорядочно. Несколько мужчин поспешно поднялись и вскочили со своих мест. Я прошел мимо них и перегнулся через стол.
   «Убери его», - крикнул венесуэльский из коридора.
   Я уже почти добрался до графина, как венесуэльский мужчина в штатском схватил меня сзади. Я не мог добраться до графина. Я повернулся и отчаянно боролся, чтобы освободиться.
   Именно тогда устройство было активировано. Все в комнате чувствовали это - я мог сказать по их лицам. Звука не было слышно. Устройство издавало звуки с частотой, на которой вы не могли понять, слышите вы или просто чувствуете. Но одно было ясно - он воздействовал на каждое нервное волокно в нашем теле. Звук проник в самую сердцевину моего мозга, разрывая и царапая мои нервы, беспощадно сотрясая их, вызывая мучительную боль и тошноту. Боль началась в голове и груди, точно так же, как и те ужасные ощущения, которые у меня были в течение последних двух дней, но в считанные секунды это стало чертовски хуже. Пара мужчин за столом неуверенно кладут руки на головы, и один уже упал на стол.
   "Отпусти меня, черт возьми!" Я кричал на венесуэльца.
   Он выпустил меня из своей хватки ровно настолько, чтобы ударить меня кулаком в лицо. Это сильно ударило меня, и я упал на стол. Но к этому моменту охранник почувствовал воздействие машины смерти. Он схватился за голову. Я сильно ударил его по лицу, и он упал.
   Я пытался игнорировать нарастающую мучительную боль в голове и груди, борясь с тошнотой, которая меня одолевала. Я неуверенно залез на стол, схватил графин с водой,
  
  
  
  
  
  
  и споткнулся с ним с другой стороны стола.
   Я упал, когда упал на пол, и выронил графин. С огромным трудом я подполз к нему и снова поднял его, затем, пошатываясь, снова поднялся на ноги.
   На такой близкой дистанции действие устройства было еще более сильным. Я шатался. Я взглянул на президента Венесуэлы и увидел, что он откинулся на спинку стула с остекленевшими глазами. Американский вице-президент отчаянно пытался встать со стула. Все остальные в комнате очень быстро заболели.
   Я споткнулся о окно и разбил свинцовое стекло графином. Я как раз собирался бросить его через разбитое стекло, когда в комнату ворвался Хоук.
   «Прекрати, что ты делаешь, или я продю тебе дыру прямо в твоей голове. Я серьезно».
   Я посмотрел, а он нацелил на меня свою «Беретту». Я видел, как изменилось выражение его лица, когда он почувствовал вибрацию от машины.
   «Это ультразвуковое оружие», - слабо сказал я. «Я избавляюсь от этого».
   Не дожидаясь, когда он нажмет на курок, я повернулся к нему спиной и бросил графин через разбитое стекло. Он разбил еще больше стекла, затем упал на тротуар внизу, разбившись на куски.
   Измученный, я повернулся к Хоуку. Я был так слаб, что пришлось прислониться к подоконнику. Внезапно я почувствовал, что боль утихла, и мой живот начал успокаиваться. Я оглядел комнату и увидел, что другие тоже почувствовали облегчение. Они начали подавать признаки жизни. Президент Венесуэлы подвинулся в кресле, а вице-президент США приложил руку ко лбу. Я был уверен, что с ними все будет в порядке. Они не подвергались воздействию достаточно долго для получения действительно серьезной травмы. Но я подозревал, что у всех нас будет похмелье до конца дня.
   В комнате постепенно возвращалось некоторое подобие нормальной жизни. Участники конференции довольно хорошо поправлялись, оглядываясь друг на друга с болезненным, растерянным выражением лиц.
   Ко мне шел Хоук, направив свою «беретту» мне в грудь. Пара охранников подошли к нему с флангов. Он стоял прямо передо мной, все еще держа на мне пистолет. Люди с ним выглядели так, будто стреляли бы при малейшей провокации.
   «Сначала ты ножаешь ножом одного из своих коллег, к тому же старого друга, и угрожаешь моей жизни», - сердито крикнул Хоук. «Тогда вы сокрушите главу венесуэльской полиции безопасности. А теперь это!»
   Человек, которого я сбила по дороге, подошел к группе, его лицо все еще исказилось от боли, которую он перенес. «Он утверждал, что в графине для воды было оружие», - сказал мужчина. «Потом здесь началось что-то ужасное. Когда он избавился от графина, все это было остановлено».
   «Верно», - сказал сидящий за столом американец. «Это прекратилось в ту минуту, когда он швырнул графин в окно».
   "Так что было в графине, Ник?" - спросил Хоук. «Или вы все еще считаете себя революционером по имени Рафаэль Чавес?»
   "Как Винсент, сэр?" - спросил я, игнорируя его вопрос. "Я…?"
   "Убей его?" Хоук закончил за меня. «Нет. С ним все будет в порядке. Тебе не хватило его печени примерно на полдюйма».
   «Слава богу», - тупо сказал я. Теперь, когда конференция была спасена вместе с жизнями ее руководителей, я почувствовал, что меня охватывает полное изнеможение. Мне нужно было поспать около недели. И я обнаружил, что мне все равно, что они думают о моих объяснениях. «Нет, сэр, теперь я понимаю, что я не Чавес. Я думаю, что моя память вернулась преждевременно, когда пролетели самолеты. Они хотели, чтобы я запомнил, но не раньше, чем я услышу низкочастотный сигнал от устройства. Затем Я должен был знать, кто я, и понимать, что я сделал *.
   "Oни?" - сказал Хоук, изучая мое лицо.
   «Люди, которые задержали меня на два дня», - сказал я.
   Хоук изучал мои глаза и, очевидно, решил, что я снова веду себя как Ник Картер. Он убрал пистолет в кобуру и отмахнулся от других агентов. К нам подошел вице-президент.
   "Что, черт возьми, здесь произошло?" он спросил нас.
   Президент Венесуэлы встал со стула. Он ответил вице-президенту сквозь шум в комнате. «Похоже, этот молодой человек только что спас нам жизнь. Вот что случилось, сеньор вице-президент».
   Вице-президент перевел взгляд с президента Венесуэлы на меня. «Да», - медленно сказал он. «Я считаю, что это очень хорошо подытоживает. Но что это была за дьявольская штука, которую ты выбросил в окно, Ник?»
   «Я не уверен, сэр», - сказал я. «Но если мы сможем уединиться на минутку, я буду счастлив поделиться с вами своими теориями».
   «Хорошая идея», - сказал президент Венесуэлы. «Джентльмены, эта конференция будет перерыв на один час, а затем мы снова соберемся здесь, чтобы завершить наши дела».
   У нас была очень личная встреча. Президент Венесуэлы, вице-президент США Хоук и я подошли к пристройке службы безопасности, а всех остальных попросили уйти. Начальник полиции безопасности Венесуэлы уже заранее
  
  
  
  
  
  Вас доставили в штаб на лечение. Через несколько минут я остался наедине с двумя сановниками и Ястребом.
   «Вы действовали очень быстро, молодой человек», - сказал президент Венесуэлы, сцепив руки за спиной.
   «Спасибо, сэр», - сказал я.
   «Тем не менее, Картер, - сказал вице-президент, - тебе нужно многое объяснить. Кто-то сказал мне, что это ты принес графин в комнату».
   «Боюсь, что это правильно, сэр», - ответил я.
   Хоук скривился. «Похоже, что Картера похитили и убедили поверить в то, что он был венесуэльским революционером, намеревавшимся убить», - кисло сказал он. Он закурил длинную сигару и начал ходить по комнате, сгорбившись в своем твидовом пиджаке.
   «Очень интересно», - сказал президент Венесуэлы. "А теперь ваши нормальные способности вернулись, сеньор Картер?"
   "Да сэр."
   Американский вице-президент сел на край стола. «Все это очень приятно для нас здесь, в этом зале. Но когда пресса узнает об этом, они будут кричать, что американский агент саботировал конференцию и пытался убить президента и меня».
   «Я согласен, - сказал Хоук. «Это непросто объяснить».
   «Это тоже пришло мне в голову, сэр, - сказал я вице-президенту. «Но у нас есть пара потенциальных клиентов, которые действительно ответственны за это».
   "И кто они?" - спросил президент.
   Я вспомнил, что сказала Таня той ночью в своей квартире, как раз перед тем, как наркотик вырубил меня. Я посмотрел на Хоука, ища разрешения сказать им, и он кивнул. «КГБ», - сказал я.
   "Qué demonio!" пробормотал президент.
   «Задержите прессу на двадцать четыре часа, - сказал я, - я постараюсь их найти. После этого мы увидим, что вся мировая пресса узнает историю. Настоящую историю».
   Хоук с минуту изучал мое лицо, затем посмотрел на вице-президента. "Можем ли мы иметь столько времени?"
   Вице-президент поднял брови. «С помощью правительства Венесуэлы», - сказал он, обращаясь к президенту.
   Президент посмотрел на меня трезво. «Я доверяю этому молодому человеку. Я буду полностью сотрудничать с вами. Пожалуйста, держите меня в курсе. А теперь, сеньор вице-президент, я должен увидеться со своими сотрудниками до возобновления конференции. Увидимся в конференц-зале. Мистер Картер, если вы сможете оправдать себя, вы получите высшие награды моей страны ».
   Прежде чем я успел возразить, он ушел. Вице-президент встал из-за стола и подошел ко мне. «Теперь, когда это все в семье, Ник, я чувствую, что должен высказать одну последнюю мысль».
   «Думаю, я знаю, что это», - сказал я. «У меня есть двадцать четыре часа на доверии. Потому что я действительно мог быть перебежчиком. Или, может быть, просто сумасшедшим. Когда мое время истекло, я сам по себе».
   «Что-то в этом роде, Ник. Теперь ты мне кажется нормальным. Но безопасность - это безопасность. В моей голове должно быть некоторое сомнение. Надеюсь, ты не против, что я говорю так откровенно».
   «Я понимаю. Я буду чувствовать то же самое, сэр», - сказал я.
   «Я поставлю свою работу на Картера», - внезапно сказал Хоук, не глядя на меня. «Я безоговорочно ему доверяю».
   «Конечно», - сказал вице-президент. «Но давай вперед, Дэвид. Пресса не будет ждать вечно».
   Вице-президент вышел из комнаты. Я и Хоук были одни. После долгого молчания я наконец заговорил.
   «Послушайте, мне очень жаль, - сказал я. «Если бы я был с девушкой поосторожнее…»
   «Прекрати, Ник. Ты знаешь, что мы не можем защититься от всех непредвиденных обстоятельств. В любом случае, я просил тебя проверить ее. Она рассчитывала на это. Никто не мог избежать ловушки, в которую ты попал. Это было очень хорошо спланировано, и это было задумано экспертами. Теперь давайте реконструируем то, что произошло ».
   «Что ж, я могу предположить, что меня накачали наркотиками, а затем… может быть, гипноз, я не знаю. Я действительно ничего не могу вспомнить с того вечера в квартире девушки. Наркотик был в ее… помаде».
   Хоуку удалось ухмыльнуться. «Вот почему ты винишь себя. Не будь глупым, мой мальчик. Но если предположить, что эта девушка была агентом КГБ, и они отвезли тебя в какое-нибудь укромное место, чтобы загипнотизировать тебя - почему они продержали тебя два дня. Гипноз потребовал бы только несколько часов, самое большее. И как они могут заставить вас сделать что-то, что противоречит вашему моральному кодексу? Гипноз так не работает ».
   "Ну, я просто догадываюсь, но если бы им удалось изменить всю мою личность, всю мою личность, то мой моральный кодекс изменился бы вместе с этим. Если бы я действительно принял тот факт, что я был революционером, который верил в насильственного свержения его правительства эта идея сработает. И мы знаем, что русские используют методы контроля поведения, которые могут полностью сломить мораль и целостность человека и сделать его рабом условной реакции. Сочетание гипноза и контроля поведения мог убедить меня, что я был Чавесом ".
   «Да», - задумчиво сказал Хоук. "И это была чертовски умная идея. Возьмите лучшего американского агента, превратите его в убийцу автоматов и отпустите его, чтобы он сделал какую-то грязную работу
  
  
  
  
  для вас. Тогда позвольте ему и его стране взять на себя вину. Теперь я начинаю понимать угрозу в этом предупреждении ".
   «Который был написан, чтобы доставить нас сюда», - сказал я.
   «Совершенно верно. И я попался на это - крючок, леска и грузило. Если кто-то виноват, Ник, то это я».
   «Я тоже прочитал записку», - сказал я. «Может быть, нам лучше перестать обвинять и начать думать о завершении этого задания. Мы разрушили их грандиозный план, но теперь мы должны их выполнить». Я посмотрел в пол. «У меня есть идея, что они похлопывают себя по спине над этим и, возможно, получают от этого хороший смех. Что ж, веселье за ​​мой счет закончилось. Когда я найду их, они не будут смеяться».
   «Я подозреваю, что вы их уже отрезвили», - сказал Хоук, - «после того, как вы прервали их многократное покушение. Откуда вы знаете, что эта девушка из КГБ?»
   «Потому что она сказала мне», - сказал я. «Или, по крайней мере, она призналась, когда я спросил ее. Это было как раз перед тем, как наркотик меня вырубил. В любом случае, ее настоящее имя - Таня Савич, и в ее немецком акценте есть намек на русский язык. перед приемом препарата. "
   "Это все, что вы можете вспомнить о ней?"
   «На данный момент. У меня есть квартира, которую нужно проверить, и посольство Германии, и ресторан, где я ее видел. Кроме того, я помню клинику, мужчин в белых халатах и ​​Таню, которая давала мне инструкции обо всем этом. Я могу». Я не помню их имена или то, что они сделали со мной там. Когда я покидал клинику, мне завязали глаза, поэтому я понятия не имею, где это ».
   Хоук скривился. «Ну, по крайней мере, ты избежал трагедии, которую они запланировали, Ник. Ты говоришь, что вышел из транса преждевременно?»
   "Пролетая струя издала звук, похожий на тот, который я должен был услышать от машины. Этот звук вместе с предупреждающими сообщениями, которые мое подсознание отправляло последние два дня, заставили меня подойти к окну, чтобы услышать звук. КГБ, должно быть, хотел, чтобы я вернулся к своей настоящей личности после того, как убийство было закончено. Если бы я отрицал, что я Ник Картер, это могло бы сбить с толку репортеров. Они бы не узнали, кто на самом деле виноват. Или они могли бы только что сообразил, что сошел с ума. КГБ этого не хотел. Они хотели нас унизить, и им это почти удалось ».
   "С тобой все в порядке, Ник?" - спросил Хоук, внимательно наблюдая за мной.
   «Я в порядке», - заверила я его. «Но тогда я должен быть».
   Он хмыкнул. "Хорошо. Девушка наша единственная главная героиня?"
   «Единственный хороший. Я кое-что помню об этом загадочном человеке. Что-то новое. Думаю, он был в клинике».
   Хоук затянулся своей вонючей сигарой и выпустил кольцо дыма. «Это цифры. Что ж, вам, вероятно, сначала следует провести несколько тестов, но у нас сейчас нет на это времени. Продолжайте, если вы чувствуете, что готовы».
   «Я готов к этому», - сказал я. «Но держите полицию и других агентов подальше, пока не истекут мои сутки. Это все, о чем я прошу. Я не хочу спотыкаться о помощниках».
   «Хорошо, Ник, - сказал Хоук.
   «Тогда увидимся в вашем отеле».
   * * *
   За большим столом из красного дерева меня усадил господин Людвиг Шмидт, заместитель посла Западной Германии, который должен был отвезти Таню на прием в ту ночь, когда я ее встретил. Шмидт полулежал в своем кресле с высокой спинкой, держа в правой руке длинную сигарету.
   «О, да. Я отвела фрейлейн Хоффманн на прием. Она хотела присутствовать на дипломатическом мероприятии. Она умная девушка, знаете ли. Она позвонила больной сразу после приема. Очевидно, она съела что-то на корриде, что расстроило ее желудок. ужасно. Она до сих пор не вернулась к работе ».
   "Как долго она была с тобой здесь?" Я спросил.
   «Недолго. Гамбургская девушка, если я не ошибаюсь. Ее отец был русским беженцем».
   "Это то, что она тебе сказала?"
   «Да. Она говорит по-немецки с легким акцентом из-за ее семейного положения. В ее семье говорили дома по-русски».
   «Да, - сказал я, - понимаю».
   Герр Шмидт был очень худым, бесполым мужчиной лет сорока, очевидно очень довольным своей ролью в жизни. "Милая девушка, ты не согласен?" он спросил.
   Я вспомнил те времена, когда мы сидели с ней на диване, койке и кровати. «Очень милая девушка. Могу я связаться с ней по адресу, указанному в ваших файлах?» Это было то же самое место, куда она привела меня в ту ночь, когда накачала меня наркотиками.
   «Я уверен, что сможешь. В конце концов, она больна».
   «Да. Если я не найду ее дома, знаете ли вы, где еще я мог бы поискать? Рестораны, кафе или специальные места для отдыха?»
   «Но я же сказал тебе, что девочка больна».
   «Пожалуйста», - нетерпеливо сказал я.
   Он казался раздраженным моей настойчивостью. «Ну, я сам иногда водил ее пообедать в маленькое кафе неподалеку отсюда. Я не помню названия, но ей нравится венесуэльская халлака, и ее там подают. Это блюдо из кукурузной муки».
   «Я знаю», - сказал я. Я вспомнил, что Таня заказывала это в Эль-Хардин после корриды.
   Шмидт самодовольно уставился на Сейлин..
  
  
  
  
   «На самом деле, я думаю, что я привлекаю девушку, - конфиденциально сказал он. - Быть холостяком в этом городе - восхитительное занятие».
   "Я полагаю," сказал я. «Что ж, я постараюсь найти ее дома, герр Шмидт. Добрый день».
   Он не встал. «С удовольствием», - сказал он. Он снова уставился в потолок, вероятно, мечтая о своем сексуальном потенциале как неженатого мужчины из Каракаса.
   Я действительно не ожидал найти Таню в ее квартире. Должно быть, она договорилась оставить его в ту минуту, когда началась последняя фаза операции - мой захват. Но я надеялся найти там какой-нибудь ключ к разгадке. На первом этаже здания меня встретил толстый венесуэльский портер, который не говорил по-английски.
   «Buenos tardes, сеньор», - громко сказала она, широко улыбаясь.
   «Buenos tardes», - ответил я. «Я ищу молодую женщину по имени Илзе Хоффманн».
   «Ах, да. Но она здесь больше не живет. Она переехала очень внезапно, несколько дней назад. Необычная иностранка, если вы меня извините за то, что говорю это».
   Я улыбнулся. "Она все взяла с собой?"
   «Я не проверила внимательно квартиру. Здесь так много квартир, а я занятая женщина».
   "Вы не возражаете, если я посмотрю наверх?" Я спросил.
   Она пристально посмотрела на меня. «Это против правил. Кто вы, пожалуйста?»
   «Просто друг мисс Хоффманн», - сказал я. Я полез в карман и предложил женщине пригоршню боливаров.
   Она посмотрела на них, затем снова на меня. Она протянула руку и взяла деньги, глядя через плечо в холл. «Это номер восемь», - сказала она. «Дверь не заперта».
   «Спасибо», - сказал я.
   Я поднялся по лестнице в ее квартиру. Если повезет, я смогу остановить Таню и ее товарищей до того, как они сядут на самолет в Москву. Но я волновался - они уже наверняка знали, что их заговор провалился.
   Наверху я вошел в квартиру. Воспоминания снова нахлынули на меня, одна за другой. Широкий диван стоял посреди комнаты, как и в ту ночь, когда Таня променяла свое тело на поимку американского агента. Я закрыл за собой дверь и огляделся. Теперь все было по-другому. В нем не хватало жизни, живости, которую дала ему Таня. Я порылась в ящиках небольшого письменного стола и не нашла ничего, кроме пары билетов в театр. В следующие двадцать четыре часа они не принесут мне много пользы. Я прошел через остальную часть квартиры. Я пошел в спальню и нашел там в мусорной корзине смятую программу корриды. Я узнал почерк Тани, потому что она делала записи в программе, когда я был с ней на корриде. Просто напоминание о том, что нужно забрать продукты. Для меня это было бесполезно. Я просто бросил его обратно в корзину для мусора, когда услышал звук в гостиной. Дверь в коридор открывалась и закрывалась очень тихо.
   Я потянулся к Вильгельмине и прижался к стене рядом с дверью. В другой комнате была тишина. Кто-то преследовал меня. Кто-то, кто наблюдал за многоквартирным домом и боялся, что я подойду слишком близко, чтобы успокоиться. Может, это сама Таня. Я услышал почти неслышный скрип доски под ковром. Я знал точное местонахождение этой доски, так как сам наступил на нее раньше. Казалось, не было никаких причин откладывать конфронтацию. Я вышел в дверной проем.
   В центре комнаты стоял мужчина с револьвером. Он был моим загадочным человеком, и пистолет был тот же, из которого он направил мне в голову в Вашингтоне, и тот, который, как я помню, видел в белом коридоре в лаборатории КГБ. Он обернулся, когда услышал меня.
   «Брось это», - сказал я.
   Но у него были другие идеи. Он выстрелил. Я понял, что он собирается выстрелить за долю секунды до выстрела, и нырнул на пол. Револьвер громко залаял в комнате, и пуля врезалась в стену позади меня, когда я ударился об пол. Пистолет снова взревел и расколол дерево рядом со мной, когда я перевернулся и начал стрелять. Я выстрелил трижды. Первая пуля разбила фонарь позади стрелка. Второй вошел в его грудь и отбросил его назад к стене. Третий выстрел попал ему в лицо, прямо под скулой, и выстрелил в сторону головы, забрызгав стену малиновым месивом. Он сильно ударился об пол, но даже не почувствовал этого. Человек, который преследовал меня на протяжении всей этой миссии, умер раньше, чем его тело узнало об этом.
   "Черт!" Пробормотал я. У меня был живой свидетель, человек, который мог бы мне все рассказать. Но мне пришлось убить его.
   Я быстро поднялся на ноги. Люди в здании слышали выстрелы. Я подошел к распростертой фигуре и заглянул в его карманы. Ничего. Нет удостоверений личности, ложных или иных. Но на клочке бумаги было маленькое нацарапанное сообщение. Он просто сказал:
   Т. Ла Масия. 1930 г.
   Я сунул бумагу в карман и подошел к окну. Я слышал шаги и голоса.
  
  
  
  
  
  в коридоре. Я распахнул окно и вышел на пожарную лестницу. Через несколько минут я оказался на земле, оставив здание далеко позади себя.
   Когда я вышла на улицу, темнело. Сообщение в записке крутилось в моей голове снова и снова. На Авенида Казанова был ресторан La Masia. Я внезапно остановился, вспомнив. Я слышал об этом месте, потому что он был известен своей халлакой, любимым венесуэльским блюдом Тани, если бы она сказала мне и своему другу Людвигу правду. Могло быть, подумал я, что буква «Т» обозначает Таню, и что таинственный человек, по всей видимости, российский агент, намеревался встретиться с Таней там в 19:30 - или 19:30? Это была единственная зацепка, которая у меня была, так что я мог последовать за ней.
   Я пришел в ресторан рано. Тани нигде не было видно. Я сел за столик в задней части дома, где я мог видеть все без присмотра, и стал ждать. В 7:32 вошла Таня.
   Она была такой же красивой, как я ее запомнил. Это не было иллюзией. Официант подвел ее к столику перед входом. Затем она встала и пошла по маленькому коридору в сторону дамской комнаты. Я встал и пошел за ней.
   Она уже исчезла в комнате с пометкой Дамас, когда я подошел к маленькой нише. Я ждал ее там, радуясь, что мы будем одни и вдали от людей в столовой, когда она выйдет. Через минуту дверь открылась, и мы встретились лицом к лицу.
   Прежде чем она успела среагировать, я схватил ее и сильно прижал к стене. Она громко ахнула.
   "Вы!" она сказала. «Что ты делаешь? Отпусти меня, или я закричу».
   Я хлопнул ее по лицу тыльной стороной ладони.
   «Как вы думаете, это какая-то игра в экспериментальной психологии?» Я зарычал на нее. «Нам с тобой нужно свести счеты».
   «Если ты так говоришь, Ник, - сказала она. Она держала лицо рукой. Ее голос стал мягче.
   «Я так говорю, дорогая, - сказал я. Я позволил стилету упасть на ладонь моей правой руки.
   «Ты собираешься… убить меня?»
   «Нет, если вы не сделаете это абсолютно необходимым», - сказал я. «Мы с тобой выходим из этого места вместе. И ты будешь вести себя так, как будто прекрасно проводишь время. Или ты получил это под ребра. Поверь мне, когда я скажу, что убью тебя, если ты попытаешься что-нибудь."
   "Можете ли вы забыть времена, когда мы были вместе?" - спросила она тем чувственным голосом.
   «Не обманывай меня, детка. Все, что ты сделал, было только бизнесом. А теперь двигайся. И веди себя счастливым».
   Она вздохнула. «Хорошо, Ник».
   Мы без проблем вышли из ресторана. Она приехала на машине, поэтому я заставил ее отвезти меня туда. Мы сели в него, и я сел за руль. Машина стояла совершенно одна на темном переулке.
   "Теперь. С кем вы встречались в ресторане?"
   «Я не могу вам этого сказать».
   Я приставил к ней нож. «Черт возьми, ты не можешь».
   Она выглядела напуганной. «Он агент».
   "КГБ?"
   "Да."
   "И ты тоже?"
   «Да. Но только благодаря моим специальным знаниям - потому что я ученый. Я соответствовал их целям».
   Я завел машину и выехал на Авенида Казанова. "Куда идти в клинику?" Я спросил. «И не играй со мной в игры».
   «Если я отведу тебя туда, они убьют нас обоих!» - сказала она почти со слезами на глазах.
   "Какой путь?" - повторил я.
   Она была очень расстроена. «Поверните направо и следуйте по бульвару, пока я не скажу вам, куда повернуть снова».
   Я сделал поворот.
   "Где Юрий?" спросила она. «Тот, кто должен был меня встретить».
   «Он мертв», - сказал я, не глядя на нее.
   Она повернулась и с минуту смотрела на меня. Когда она снова посмотрела вперед, ее глаза остекленели. «Я сказала им, что вы слишком опасны», - почти неслышно сказала она. «Теперь вы испортили их грандиозный план».
   «Ну, может, это было не так уж и здорово», - едко сказал я. «Это Димитров руководил этой главной схемой?»
   Она была потрясена, узнав, что я знаю имя Димитрова. Она была настоящим новичком в своем бизнесе, несмотря на свои фантастические способности. «Ты слишком много знаешь», - сказала она.
   «Я найду его в этой так называемой клинике?»
   «Я не знаю», - сказала она. «Возможно, он уже ушел. На следующей улице поверните налево».
   Она дала мне дальнейшие указания, и я последовал за ними. Когда я резко повернул направо, она повернулась ко мне. «Я хочу знать. Что пошло не так? Когда вы вышли из гипноза и как?»
   Я взглянул на нее и усмехнулся. «Я схожу с ума, пытаясь угадать правду последние пару дней. Теперь я позволю тебе на время угадать».
   На следующем перекрестке мы сделали последний поворот налево, и Таня сказала мне остановиться перед старым домом. Первый этаж выглядел как неиспользуемый магазин, а верхние этажи казались безлюдными.
   «Вот оно, - тихо сказала она.
   Я заглушил двигатель. Посмотрев в зеркало заднего вида, я увидел, что позади нас подъехала еще одна машина. На минуту я подумал, что это могут быть друзья Тани, но потом узнал квадратное лицо за рулем. Хоук позаимствовал у человека ЦРУ
  
  
  
  
  
  чтобы он следил за мной. Мой внезапный гнев утих. Я не мог его винить, учитывая то, как я вёл себя в последнее время. Я решил проигнорировать своего сторожевого пса.
   «Уходи», - сказал я Тане, махнув ей Вильгельминой.
   Мы вылезли. Таня была напряжена и очень напугана.
   «Ник, не заставляй меня идти с тобой. Я показал тебе штаб. Пожалуйста, спаси меня. Вспомни те моменты, которые мы провели вместе. Ты не можешь забыть это сейчас».
   «О да, могу», - холодно сказал я. Я подтолкнул ее «Люгером», и она прошла вокруг здания к боковой двери.
   Ничего из этого не было знакомо. Когда меня привели, меня сильно накачали, и когда я вышел, мне завязали глаза. Но я вспомнил примерное расстояние от улицы до боковой двери, и оно было таким же. Внутри, когда мы спускались по крутой лестнице на цокольный этаж, я насчитал столько же шагов, сколько пересчитал, когда вышел из клиники. В этом не было сомнений - Таня вела меня в львиный логово.
   Двенадцать
   Когда мы вошли в белый коридор, я стал вспоминать все больше и больше отдельных инцидентов. Я раньше стоял в этом коридоре, и человек, которого я только что убил в квартире Тани, держал меня здесь.
   «Вы вспоминаете», - сказала Таня.
   «Да. Была комната, комната ориентации. Я был привязан к стулу».
   «Это только впереди».
   Я двинулся дальше по коридору. «Был еще один мужчина», - сказал я. «Вы с ним работали вместе. Я помню имя Калинин».
   «Да», - тяжело сказала Таня.
   Я открыл дверь, на которую указала Таня, мой «Люгер» наготове. Я вошел внутрь с Таней прямо передо мной. На меня нахлынули воспоминания. Подкожный. Гипноз. Аудиовизуальные сеансы. Да, они чертовски хорошо поработали надо мной.
   Стул с ремнями и проводами все еще стоял в центре комнаты. На стене висела техника, но одна часть уже была частично разобрана. Рядом стоял техник. Я узнал его. Мне пришло имя Менендес. Он повернулся и с минуту смотрел на меня непонимающе.
   "Мил райос!" - сказал он, мрачно выругавшись, когда понял, что в его подземную крепость проникли.
   «Держи его прямо здесь», - сказал я, делая пару шагов к нему.
   Но он запаниковал. Он начал шарить в ящике шкафа рядом с собой и достал пистолет. Он выглядел как стандартный автомат Beretta. Когда он повернулся ко мне, я выстрелил из люгера и попал ему в сердце. Он рухнул обратно в частично разобранную машину, растянувшись на куче рук и ног, его глаза смотрели в потолок. Один раз дернулась нога, и он был мертв.
   Через минуту я услышал позади себя голос Тани. «А теперь твоя очередь, Ник».
   Я обернулся и увидел, что она схватила револьвер и целится в меня. Я не наблюдал за ней внимательно, потому что просто не представлял ее для стрельбища. Это был второй раз, когда я ошибался насчет нее. На ее лице было печальное, но твердое выражение. Когда я поднял «люгер», ее небольшой пистолет взорвался в комнате, и пуля попала в меня. Я крутанулся по кругу, врезался в большой стул и упал на пол. К счастью, ее цель была плохой, и она попала мне в левое плечо, а не в грудь. У меня все еще был Люгер.
   Таня снова прицелилась, и я знал, что на этот раз ее прицел будет лучше. Я не мог играть с ней в игры. Она решила устроить разборку. Я выстрелил из люгера и обыграл ее до второго выстрела. Таня схватилась за живот и, отшатнувшись, рухнула на пол.
   Я встал и подошел к ней. Она лежала на спине, держась руками за окровавленное место на животе. Я выругался себе под нос. В ее глазах уже светился блеск глубокого шока. Она безуспешно пыталась дышать ровно.
   "Какого черта тебе пришлось это делать?" - грустно спросил я.
   «Я… был слишком напуган, Ник. Я не мог вернуться в… Москву, полный провал. Мне действительно… мне очень жаль. Ты мне так нравился». Ее голова повернулась набок, и она была мертва.
   Я склонился над ней на минуту, вспоминая. Даже после смерти ее лицо было красивым. Какая чертова трата! Я сунул «люгер» в кобуру, встал и подошел к шкафу, где техник достал пистолет. Я открыл несколько ящиков и нашел записи о моем физическом состоянии. Те, вместе с этими машинами, должны рассказать историю. Я бы просил, чтобы сюда прислали фоторепортеров. Само по себе оборудование было бы заголовком. Теперь я был практически оправдан. И был бы унижен Кремль, а не Вашингтон.
   Но где был Димитров? Если бы он сбежал сейчас, все это оставило бы неприятный привкус во рту. Моя работа была намного больше, чем просто ставить Кремль в неловкое положение. Я должен был показать КГБ, что они зашли слишком далеко. Это был вопрос профессионального принципа.
   Я услышал шаги в коридоре.
   Я захлопнул ящик шкафа и снова нарисовал Вильгельмину. Я слышал звук в
  
  
  
  
  
   коридоре. Я подошел к двери, когда в холле пробежал мужчина. Это был Калинин, коллега Тани, неуклюже бежавший с тяжелым чемоданом в руке. Он был почти в конце коридора.
   "Стоп!" Я крикнул.
   Но он продолжал бежать. Крысы быстро покидали тонущий корабль. Я выстрелил из люгера и попал ему в правую ногу. Он растянулся на полу, не доходя до выхода, ведущего к лестнице.
   Я услышал позади себя звук. Обернувшись, я увидел другого мужчину, невысокого, коренастого с хрущевским лицом - другого человека из КГБ Мокри Дела. Он целился в меня из револьвера.
   Я прижался к стене, когда он выстрелил, и выстрел попал в стену всего в нескольких дюймах от моей головы. Затем я увидел другого мужчину в коридоре за стрелком, более высокого мужчину с седыми волосами и портфелем под мышкой. Это был Олег Димитров, оператор-резидент, отвечавший за покушение. Он был тем, кого я действительно хотел, с которым мне пришлось договориться, прежде чем КГБ действительно поймет, что они не могут играть в игры с AX. Он очень быстро бежал по коридору к дальнему концу, вероятно, к второму выходу.
   Мужчина из Мокри Дела снова выстрелил, и я пригнулся, когда пуля просвистела над моей головой. Я выстрелил в ответ, но промахнулся. Он прицелился в третий раз, но я выстрелил первым и попал ему в пах. Он закричал от боли и упал. Но к тому времени Димитров исчез в другом конце коридора.
   Я побежал к упавшему агенту. Он корчился на полу, по его лицу струился пот, из горла доносились уродливые звуки. Он совершенно забыл о пистолете в правой руке. Я выбил его из его руки и побежал по коридору. Он, вероятно, доживет до суда. Но я не думал, что он обрадуется этому.
   Я последовал за Димитровым в комнату в конце коридора, но внутри увидел открытое окно, выходящее в переулок. Димитрова не было.
   Я с трудом пролез через окно в темный переулок как раз вовремя, чтобы увидеть, как из дальнего конца вылетает черный седан. Я выбежал на улицу и встретил там человека из ЦРУ.
   "Что, черт возьми, происходит, Картер?" он сказал.
   Я посмотрел в том направлении, в котором черный седан ехал по бульвару. Я был уверен, что он направлялся в аэропорт. Через час был рейс в Рим. Вероятно, Димитров собирался его взять.
   «Там есть несколько убитых и раненых русских», - сказал я. «Сходи и проследи, чтобы живые остались на месте. Я собираюсь в аэропорт за их боссом».
   Он посмотрел на кровь, текущую в мою руку из рукава куртки. «Боже мой, почему ты не взял меня туда с собой?»
   «Твоя работа заключалась в том, чтобы просто наблюдать за мной, а не штурмовать крепость. В любом случае, объяснения заняли бы слишком много времени. Увидимся на допросе».
   Я сел в машину Тани и уехал. Если бы я ошибался и Димитрова не было в аэропорту, я бы ничего не потерял. Я мог бы объявить ему общую тревогу и привлечь к делу венесуэльскую полицию. Но я был почти уверен, что моя догадка верна.
   Через двадцать минут я был в аэропорту. Когда я вошел в здание аэровокзала, я вспомнил, насколько оно велико. Он был построен на нескольких уровнях. Даже если бы Димитров был там, мне очень легко его было не хватать. Если только я не догадался о рейсе в Рим. Это был рейс TWA, который должен был вылететь через полчаса. Я подошел к билетной кассе. Димитрова нигде не было видно, поэтому я спросил о нем агента, подробно описав его.
   «Да, да. Человек, отвечающий такому описанию, был здесь, за исключением человека, которого я видела с усами. Он был здесь всего несколько минут назад».
   "У него был багаж?"
   «Он не проверял, сэр».
   Это прикинул. Да и усы Димитрову дались бы легко.
   «Я думаю, он назвал имя… Джорджио Карлотти», - сказал клерк. «У него был итальянский паспорт».
   "И он только что ушел?"
   "Да сэр."
   Я поблагодарил его. Димитров был здесь, теперь я был в этом уверен. Я мог просто подойти к воротам и подождать, пока он покажется, но это еще немного повезло. Кроме того, у ворот будет толпа путешественников. Если бы Димитров решился на драку, там могло бы получиться очень запутаться.
   Я осмотрел ближайший магазинчик с журналами, но Димитрова там не было. Затем я подошел к окну обмена валюты. Я даже спустился в камеру хранения багажа и спросил. Димитров вроде бы исчез.
   Я только что свернула за угол, когда заметила его.
   Он направлялся в мужской туалет с портфелем под мышкой. Он меня не видел. Седые усики изменили его общий вид. Это была небольшая маскировка, но у него не было времени на лучшую.
   Димитров вошел в ванную, и дверь за ним захлопнулась. Это было. Остается надеяться, что туалет не был переполнен.
   Я вытащил «люгер», когда открыл дверь.
   Внутри Димитров как раз собирался вымыть руки в раковине напротив маленькой комнаты. Я огляделся и был рад увидеть, что в комнате больше никого нет.
  
  
  
  
  
  м. Димитров взглянул в зеркало и увидел в нем мое отражение. Его лицо посерело от страха.
   Он повернулся ко мне лицом, сунул руку в пиджак и повернулся. Он отчаянно пытался достать пистолет. Я нажал на курок люгера и услышал глухой щелчок.
   Я взглянул на пистолет. Я знал, что камера загружена. Он только что дал осечку - неисправный патрон, такое случалось только один раз из миллиона. Я схватился за эжектор окровавленной левой рукой.
   Но не было времени. Димитров вытащил большой маузер парабеллум и тщательно прицелился мне в грудь. Он низко присел.
   Я нырнул на кафельный пол. Пуля ударилась о плитку возле моей головы и срикошетила по комнате, когда я позволил Хьюго скользнуть мне в руку. Я резко повернулся к Димитрову и отпустил стилет. Он врезался в его верхнюю часть бедра.
   Я надеялся на туловище, но, наверное, мне повезло, что я что-нибудь заденел при данных обстоятельствах. Димитров закричал, когда стилет ударил его, и его маузер упал на пол. Он вытащил из ноги длинный нож и полез за потерянным пистолетом.
   Тем временем я выбросил плохой патрон из «Люгера», и он с грохотом упал на пол. Я нацелился на Димитрова так же, как он на маузер. Когда он потянулся к нему, он поднял глаза и увидел, что у него нет шансов.
   Он поднял руки и попятился от пистолета. Увидев выражение моего лица, он вдруг заговорил. «Хорошо, мистер Картер. Вы выиграли. Я сдаюсь вам».
   Я поднялся на ноги, и он тоже встал. Мы стояли через комнату друг от друга, наши глаза смотрели в упор. Моя левая рука начала ужасно болеть.
   «Вы сделали большую ошибку, Димитров, - сказал я. «Вы выбрали AX, чтобы унизить».
   «Я требую передать его полиции», - сказал он. «Я сдался…» Он медленно опустил руки, затем внезапно полез в карман, и в его руке появился крошечный Дерринджер.
   Я нажал на спусковой крючок Люгера, и на этот раз пистолет выстрелил. Пуля зацепила Димитрова чуть выше сердца и отбросила его обратно в таз. Его глаза на мгновение смотрели на меня широко раскрытыми глазами, а затем он судорожно схватился за диспенсер для полотенец рядом с ним. Когда он упал, тканевое полотенце вылетело из раздаточного устройства длинной простыней, наполовину прикрывавшей его неподвижное тело.
   «Ваши кремлевские боссы могут подумать об этом в следующий раз, когда они придумают грандиозный план», - сказал я трупу.
   Я засунул люгер обратно в кобуру. Я как раз закидывал Хьюго обратно в ножны, когда двое полицейских ворвались в дверь с обнаженными пистолетами. Они посмотрели на Димитрова, а затем на меня с мрачным видом.
   "Qué pasa aquí?" крикнул один.
   Я показал ему свое удостоверение личности. «Позвони начальнику полиции безопасности», - сказал я. «Скажите ему, что все русские заговорщики задержаны».
   «Си, сеньор Картер», - сказал мужчина.
   Я вышел из комнаты и пробился через толпу любопытных путешественников к ближайшей стойке, где я мог позвонить. Я мысленно запомнил местонахождение подземного штаба КГБ, причудливой лаборатории, где был проведен фантастический эксперимент на человеческой морской свинке - на мне. Хоук захочет перебраться туда, чтобы сменить человека из ЦРУ и рассказать полиции о том, что произошло. Он был бы уверен, что пресса передала историю правильно.
   Я получил телефон от билетного агента, но на минуту помолчал, прежде чем набрать номер. Не нравились миссии, которые заканчивались выступлениями на сцене. Будет больше встреч по безопасности, и мне придется рассказать свою историю множеству людей. Мне это сейчас не нужно. Мне нужен был вечер с такой девушкой, как Таня Савич. Меня преследовал вид ее безжизненного тела, все еще прекрасного в смерти. КГБ или нет, но она была особенной.
   Я сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Что ж, может, если мне повезет, появится еще одна брюнетка с глубокими голубыми глазами и чувственным мурлыкающим голосом. И, возможно, она не была бы вражеским агентом, и мне не пришлось бы ее убивать. Это было чем-то, что поддерживало меня в течение следующих нескольких недель бюрократических хлопот.
   Я снял трубку и набрал номер Хоука.
   "МЫ ПОХОРОНЕМ ВАС!"
   Коммунистическая угроза никогда не казалась такой реальной! Едва AX поручил Киллмастеру свою новую миссию, как пришло сообщение от «спойлеров» - они угрожали нанести смертельный удар международному влиянию Америки.
   Очевидно, это была работа для Ника Картера - самая смертоносная в его карьере. Киллмастеру суждено было сыграть главную роль в дьявольском сюжете, руководителю AXE. Что они с ним сделали? Неужели они действительно настроили самого ценного агента AXE против тех самых сил, которые он поклялся защищать? Только когда Ник попал под чары чувственного русского оперативника, он начал понимать, как его используют. Но было уже слишком поздно? Его ум уже принадлежал КГБ?
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"