На следующий день, при появление в институте Алексея вызвали в профком. Подошёл сам декан. Известная гнида, но на сей раз говорил с редкой подобострастностью. Ничего хорошего, кстати.
Зайдя в освобождённый кабинет, Леха увидел незнакомого человека лет тридцати. Тот, даже не представившись, начал разговор. Не о чём. Можно сказать о погоде спрашивал.
Минут через пять Леха освоился и чуть ли не шутить начал. Незнакомец вдруг замолчал и произнёс следующее.
--Что вы думаете о службе в органах госбезопасности?-
Алексей молча вылупился, тут же предположив, вербуют в стукачи. Собеседник похоже прочитал мысли. Отрицательно покачал головой и добавил.
-Офицером, кадровым.-
Алексей уставился на незнакомца. Потом отвел взгляд. Вот оно что. Значит дядя Федя вспомнил мальчика, решил при себе держать, помогать. Зачем? Это бог с ним, а что теперь делать. Как вербуют в стукачи Леха слыхал, но в кадры, про это не рассказывали. А отказываться то нельзя, да пожалуй и не стоит.
-Да в общем да, интересно.- Как можно более наивно постарался ответить Алёша.
-Ну что ж, молодец. Только поверь это не только интересно, это ещё очень тяжёлая служба. Готов?-
-Усегда готов,- разумеется не вслух, произнёс новый кандидат.
Вечером в квартире у Лехи были гости. Сегодняшний незнакомец и ещё один. Знакомились на сей раз не с Лешей, а родителями. Прямо как невеста на смотринах. Анекдоты травили. Батя Лехин про войну рассказывал. Чувствовалось, батя страсть как боялся расспросов про деду Кузьму. Репрессированного служителя культа. Но очевидно, внук за деда не в ответе. Речи не зашло.
После сдачи выпускных экзаменов Алексей продолжил ещё на пол года специфическую учёбу. Всё ничего, только с враньём для Надьки возникли проблемы. Отношения развивались кстати стремительно. Затянуло конкретно. Ну Леху ещё понятно, но Надежду как это. Загадка и для неё. Над Надькой смеялся весь магазин. Как наша владычица, которая не когда в пустую не трахалась, на студентика нищего запала. Её бескорыстная любовь, даже уважения добавили, со стороны коллег. Способна на материально неоправданные поступки.
А вот мать Надежды, вдова Кощея в Алексее видела абсолютное зло. Леше то же мало приятно было на тёщеньку будущую глядеть. Внешне Надька на мать не похожа. Дай бог что б и внутренне отличалась. Личико у мамочки Нади менялось пожалую раз десять в минуту. От сахарно доброго до кусаче ненавидящего. Чувствовалось, что заложить баба готова всех. Любила ли дочь? Пожалуй да. Считала, что та дура, в отца. И приволокла Алексея специально что бы мать позлить.
Судьба Фёдора Васильевича складывалась как нельзя лучше. С того момента как он последний раз видел двух друзей детства прошло много лет. Не сказать, что тосковал по ним. Наоборот каждое воспоминание отгонял. А оно и не настаивало.
Только с какого то момента начал отмечать странную для себя вещь. Глядя в зеркало представлял себя не в погонах генерал лейтенанта, а в эполетах. Не именно тех, что достались ему в момент кладбищенской делёжки, а просто в эполетах. Даже достал из загашника те. Детская сказка, сочинённая им самим, про то как вещь спёртая из захоронения определяет жизнь воришки сбывалась. Не какого мистического ужаса титулованный кэгебешник не испытывал, скорее смешно становилось. По началу даже развлекало, потом стало утомлять, в сверхъестественное он не верил.
Да собственно, не во что Фёдор Васильевич не верил. Не которым от этого жизнь кажется тяжелее, у генерала всё наоборот. Конечно, в каждой бочке мёда своя ложка дёгтя. Счастливым назвать себя было тяжело.
Личная жизнь не сложилась. Ещё до войны сдуру женился. На, что называется, простой деревенской, с идеальной анкетой, корове. Дальше уже не отвертеться, сначала не до того. Потом попробуй, в их системе, разведись. Пятно. Жена тупела с каждым годом. К тому же отличалась редкой бесхозяйственностью. Детей не вынашивала, два выкидыша. Конечно, и на стороне бабы имелись, но бес потомства. От дуры жены, даже тихой, которая у тебя в доме радости не добавляется. Вот это уже весьма давно беспокоило Федю, но что делать, не бывает, что бы всё шло у человека.
Сбил с привычного ритма один случай, как то раз, заявился домой прошёл в комнату ожидаю увидеть благоверную. И обомлел, корова его сидела на диване с отменой, не свойственной для неё выправкой, в эполетах на плечах. Да да, тех самых. Придумать более комичную сцену было сложно.
Но Фёдор Васильевичу было не до смеха. То ли злоба на изуродованную личную жизнь накопилась, то ли просто злоба, но Федя с размаху влепил жинке плюху. Не в первой естественно, но обычно покорная даже такое впечатления, как любящая, по старинной русской традиции, битьё от мужа, на сей раз, повела себя совсем странно. Вскочила и молча в остервенение набросилась на супруга. Сила откуда в этой рыхлой, не молодой бабе взялась. Федя сначала опешил, а потом началась реальная драка. Хорошо, что генерал КГБ не какими навыками рукопашного боя не обладал, всю жизнь в кабинете проработал. Прибил бы на смерть супругу, а так только сотрясением да переломом пальца обошлось. Ну ещё нос разбит, у Фёдора. Под конец, сваленная на пол жена вцепилась ему зубами в ногу. Практически, прокусила до мяса.
Закончилось всё по тихому. Жинка отлежалась дома с загипсованым пальцем. Огласки не какой не было, вопросов не кто не задавал. Да и попробовал бы задать. Супруга опять превратилась в немую корову. Ещё пожалуй более покорную. Вот только у Фёдора Васильевича начались проблемы. Если раньше дома было нудно и спокойно, то после стало тревожно. И если б просто жену боялся, нет. Необъяснимо тревожно. Фёдор Васильевич стал заметно нервным, на работе ловил внимательные взгляды. Стали волчары слабость в нём замечать. От этого невидимая петелька только больше подтягивалась.
Помог случай. Надо было ответить на поздравительную открытку от давнего сослуживца. Фёдор сел начертать пару дежурных фраз. Начал писать. Мало, добавил ещё текста, Вместо открытки пришлось накатать письмо. При чём, не какого особого содержания не было. Иронично, по доброму, благодарил старого сослуживца. После завершения Фёдор заметил, что на душе легче в кои то веке. Вот очевидно просто не хватало человеческого общения. Конечно, правило обходится без друзей, вернее не подпускать их близко сохранялось, но почему бы не увеличить частоту общения. Круг знакомых у генерала был вполне достаточен. К кому то заехал на дачу, к кому то на рыбалку. Тихо мирно, всё достойно вот только не какой радости и облегчения от общения.
Тут опять поздравительная открытка, уже от совсем другого знакомого. Так же сел отписать и опять увлекло. Письмо на пять страниц с описанием природы Ленинграда и рыбалки на ближних водоёмах. Прямо Пришвин. После завершения реально на душе у Феди полегчало. Даже жену похвалил за отменный борщ. Она кстати перепугалась до смерти. Закономерности наш аналитик чувствовал хорошо. Стародавние детские способности к литературе значит стали беспокоить. Старость приближается. Взялся за перо. Получалось впрочем коряво. Сюжетов в генеральско й башке не было совсем. Вместо облечения, ещё большая тоска. Адресат нужен, сообразил Фёдор Васильевич. И стал описывать всем знакомым. Имея в виду дежурные письма. Ни чего особенного, но полегчало.
Разумеется попробовал и не только эпистолярный жанр. Шас тебе, не сюжетов не текстов не плодилось. И легче не становилось. Так что только в письмах литературный когда то внезапно исчезнувший дар. Проявлялся. Вот только скоро стало не хватать адресатов.
Кому и что мог написать на бумаге генерал КГБ? Ну поздравляю, ну погода у нас отменная или наоборот бледной дымкой заволакивает серебро небосвода. Дальше перешёл на мифических адресатов. Которым можно было писать, что угодно и тут же уничтожать начертанное. Из мифических, откуда, не возьмись нарисовались Тоха и Ванька. Старые добрые друзья. Фёдор Васильевич начал с ним переписку и жизнь как по новому пошла. На душе опят легко стало. Разум холодный. Логика железная. Всё на месте. На работе отступили, опять с подобострастным страхом смотрят.
Тохе и Ваньке много рассказывал о работе. Про жену писал. Друзья понимающе отвечали. Что то о своём пытались рассказать.
Иван сейчас был на партийной работе. Антон заведовал кафедрой в МГУ.
Фёдор Васильевич прекрасно отдавал себе отчёт, что сходит с ума. Тоха и Ваня давно были на том свете..
Тогда, больше десяти лет назад, когда эти два вернее полтора идиота непонятно как разыскали его и потащили на кладбище с целью возвращения к исходной точки перелома их судеб, на какое то мгновение Фёдор Васильевич даже дал слабину. Что то типа жалости и пошёл с двумя горемыками не весть куда. Тогда их еще дождём замочило. Под козырьком спрятались, Тоха проходящему пацану всю свою ахинею вывалил. Напугал наверное мальчика.
Разумеется, не до какого кладбища они не дошли. Фёдор Васильевич, на минуту отскочив, позвонил из автомата своим ребятам и увезли тронувшихся умом слепого звездочёта и безного спортсмена в психиатрическую лечебницу. В специально созданную для таких случае гебухой. Там их пару месяцев подержали на препаратах и посвежевших сплавили назад в санаторий для инвалидов войны на Валаам. Фёдор их не навещал и вообще больше не видел. Ещё спустя около полу года оба утонули. Перевернулись с лодкой... Да, не мучила совесть Фёдора, сказано чувствами управлял отменно. Даже особого неудобства не испытывал. Свернулась так судьба.
Однако, в письмах представлялись они перед Фёдор Михайловичем людьми вполне успешными, беспроблемными. Дабы окончательно не вывалиться из реальности Фёдор решил писать не более одного в неделю. Получилось. Воображаемые письма от друзей сначала просто дружески приятны, потом стали несколько более сложны. Друзья понятно были в курсе всех дел Ленинградского КГБ. Вполне естественно, всё таки в генеральской башке возникали. Начинали давать советы, лезть не в свои дела.
Что ж в письмах не каких упоминаний относительно склепа не было, но в здоровой части психики Фёдор Васильевича естественно возникло желание посетить тропы детских прогулок. Тут разочарование, на месте склепа зияла яма. Выкопана кстати экскаватором. Дело в том, что кладбище Новодевичье окончательно одичало и в шестидесятые годы. Предприимчивые Ленинградские чиновники отправляли отменный мрамор с могил и склепов в места, где материалы могли пригодиться не мёртвым, а вполне живым. Очень много могильных плит почему то было оправлено в Грузию. Это Фёдор по своим каналам выяснил. Та же участь постигла и злосчастный склеп. Даже основание из земли выкопали. Оно мраморное было.
Всё это Фёдор Васильевич подробно изложил в письме. Друзья ничуть не удивились, а попросили Федю подробней выяснить биографию покоившегося в захоронение.