Петров-Одинец Владимир Андреевич : другие произведения.

Триммера 2011. Впечатления от "Цветочного кофе"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Дело Т - 1/1-2011


   Результаты прочтения романа Дарьи Романович "Цветочный кофе"
   Первую часть романа я расцветил, снабдил некоторыми пометками. Она приложена конце моей скромной рецензии. В ней очень коротко я выскажусь о впечатлении и коротко же дам рекомендации, которые некогда получил и посейчас применяю в своих трудах.
   Идея произведения:
   Девочка с паранормальными психическими возможностями попадает в чрезвычайные обстоятельства, но, с постоянными страданиями, невыносимыми для людей, преодолевает препятствия и выясняет, что является не человеком, а экспериментальной особью вампирского происхождения.
   Исполнение:
   Экспозиция начинается резво, с конфликта. Затем показывается приступ, возникший непонятно, беспричинно. Затем реминисценции - трудное детство. И лишь на 9 странице даётся первый намёк на причины плохого отношения людей к героине:
  
   "Я что-то сделала с ними. Заставила их передумать.
   Я внушила им. И приступ был расплатой за это воздействие".
  
   Там же следует сцена эксперимента, поставленного героиней на себе. Убедительно. Но следующий отрывок (конец второй главы) выглядит, как "мальчик вздрогнул и стал старше на двадцать лет". Не знаю, как кто, а я лично предпочитаю дозированное введение информации, более интересное с литературной точки зрения, но менее похожее на расширенную автобиографию.
  
   Резюме: конец главы - скомкан. Но интерес к героине не пропал.
  
   Дальше читается интересно. Настойчивое упоминание о Владе, который пропал - заставляет предположить любовный интерес. В тексте нет этому подтверждения. Нестандартный ход, если это ход, конечно...
   На 36 странице интерес убивается лекцией о строении мозга. На кой чёрт давать таким блоком? Не лучше ли намекнуть на умение считывать строение мозга ещё в детской главе, добавить немного - в студенческой, расширить чуточку - в барной?
  
   Огорчился. Читаю дальше.
  
   События продолжаются. Вампир, навь Аврора в виде девочки - принимаются без отторжения, но вот сыскался и Влад.
   ГГ принимает решение пожертвовать собой ради излечения Владовой жены.
   Сокрушительное непонимание мотивации Яны заставляет меня не поверить в эпизод. Влюблённость во Влада не была прописана до такой степени, чтобы выглядеть самоубийственными "страданиями юного Вертера".
   Простите, но то ГГ жить хочет со страшной силой и с самого детства готовится к этому, а тут ломается, словно... словно... истеричный поэтишко или пропитой бомж.
   Не убедил меня автор! Повторю тут, что пометил в самом тексте:
   "Слабы аргументы. Нужно нечто более сильное. Чтобы исчез смысл жизни, надо показать, что он есть. Зачем Яна жила прежде? Долг перед отцом? Интерес к жизни? Желание доказать, что она стоит больше, чем кажется окружающим? В чём смысл её жизни, который сейчас так внезапно утратился?"
   Напрасно я ожидал сцены исцеления - повторилась стандартная процедура внушения, от которых раньше ГГ не умирала. С чего бы ей скончаться в мучениях? И вот она залезла в морг, принялась страдать, пока не согласилась принять помощь от вампира. Приняла...
   Я почему так зло комментирую сейчас? Да потому, что тут должен быть поворотный момент - это воспринимается из текста, а суть кульминации - слаба! Обидно почувствовать себя обманутым в ожиданиях.
   Если автор добьётся убедительности - получится истинная трагедия девушки, вынужденно оставшейся в живых. А пока - фальшиво. Для меня, конечно. Другому читателю, возможно, хватит и описательности, но мне - подай внутреннюю правду. Тут не фантастический антураж обеспечивает правдивость - только умение автора. Раньше я верил ГГ, а вот тут - нет.
   Продолжил читать и огорчился ещё сильнее. Такой захватывающий задел в начале романа обещал многое. Увы... Следующие части романа показались мне менее интересными, поскольку выглядят сплошным боевиком:
   Живые люди, зомбированные Авророй, мертвяки, упыри...
   Схватка с вампиршей Валентиной, убиение оной путём волевого выжигания всех нейронов
   Объяснения с вампиром Яном, который - чёрт поймёт зачем? - постоянно присматривает за ГГ...
   Штурм квартиры ГГ, бегство, переживания, попытка Авроры объясниться с ГГ и создать симбиоз, который паразитизм...
   Очередная разборка на заводе. Возвращение в Вятку, унылая жизнь у Влада, схоронившего жену, потом у Сола...
   Финал - вся правда о ГГ. Она - всего лишь эксперимент. Хорошая концовка. Но и только.
   Роман показался мне неровным и сыроватым. Не сырым, отнюдь - прочувствуйте разницу. Вполне читабельным, лишь не настолько ярким, как ожидалось...
   Повторюсь - очень жизненное в самом начале произведение выродилось в утомительно однообразный боевик, на мой взгляд. Возможно, я неправ. Это лишь моё прочтение.
   С точки зрения редактора - роман нуждается в сокращении и доработке. В том числе - структурной. Не знаю, писали ли вы план или творили по наитию, но даже задним числом невредно таковой план составить. Тогда вы увидите композиционные недочёты. Пояснять не буду, времени мало, так что анализируйте сами. Нужны ссылки на теорию - сброшу.
  
   Теперь о некоторых технических мелочах, чтобы улучшить качество текста.
   Несложные, но полезные, на мой взгляд, подсказки выглядят так:
   1.с помощью Ворда "найти" слова "был, была я, мой" и прочие вариации. Раскрасить разным цветом.
   2.ужаснуться и старательно избавиться от большей их части. Примеры переработки предложений я вам показал ниже.
   Хотите вордовский файл с раскраской? Сброшу на мыло, должно впечатлить.
   Как избавляться от "былизмов", "яизмов" и прочих повторов.
      -- Прививок я боялась ужасно. Представляя, как игла втыкается мне в кожу, я с ног до головы покрывалась липким потом. Но отвертеться от кошмарной процедуры не представлялось возможным.
   Примерная редакция абзаца:
   Прививок я боялась ужасно. При мысли, что игла втыкается в кожу - липкий пот покрывал всё тело. Но отвертеться от кошмарной процедуры не представлялось возможным.
      -- Помню, как будто это было вчера, 26 ноября - день, положивший конец моему беззаботному детству. Я сидела в числе прочих несчастных у дверей медицинского кабинета, дожидаясь своей очереди на экзекуцию. Меня кидало то в жар, то в озноб, а ногти на руках были обглоданы до мяса - так сильно я нервничала. Воспитательница, как могла, успокаивала меня, бормоча что-то насчет "чик, и совсем не больно" и "ты же такая смелая девочка". Я не обращала на нее внимания. Я была занята.
   Я боялась.
   Примерная редакция абзаца:
   Помню 26 ноября - день, положивший конец беззаботному детству. У дверей медицинского кабинета ждали очереди на экзекуцию мы, несчастные дети. Меня кидало то в жар, то в озноб, а ногти на руках были обглоданы до мяса - так сильно я нервничала. Воспитательница успокаивала нас: "чик, и совсем не больно" и "ты же такая смелая". Кто бы обращал на нее внимание! Я лично занималась другим - отчаянно боялась.
  
      -- На негнущихся от страха ногах я вошла в кабинет, присела на краешек стула напротив медсестры и даже заставила себя закатать рукав. На большее меня не хватило. Медсестра смочила клочок ваты спиртом и выжидающе уставилась на меня.
   Я не шевельнулась.
   - Ну же, давай руку.
   Я сидела, замерев, как кролик перед удавом, примерзнув взглядом к изготовленному шприцу.
  
   Примерная редакция абзаца:
   Моё тело вошло в кабинет на негнущихся от страха ногах. Как кролик перед удавом, я присела на краешек стула напротив медсестры и даже заставила себя закатать рукав. На большее не хватило мужества. Медсестра смочила клочок ваты спиртом, изготовилась.
   - Ну же, давай руку.
   Но мой взгляд намертво примерз к шприцу, ждущему жертву.
  
   Недостоверность в языке поз и жестов.
   Есть стандартные позы и жесты, которые человек принимал, принимает и будет принимать в силу своей природы. Наиболее простая и популярная книжонка на этот счет принадлежит, если не забыл, Алану Пизу. Есть и более серьёзные исследования, но вполне хватит и Пиза.
   "Зверея, Ирина Петровна скрестила руки на груди, являя собой воплощенное возмездие " - этого быть не может. "Закрываться руками" взбешённый человек не будет.
   "Сложила руки перед собой, переплела пальцы в замок" - это означает волнение, знак доверительности-открытости или просто хочется мечтательно положить подбородок на руки?
  
   Примеры недостоверности эпизода:
      -- Двадцать минут Яна (ГГ) блюёт или иначе страдает, сидя на полу в институтском туалете., обнимая унитаз или прижимаясь щекой к кафелю (кафель - на полу или на стене? Разница есть.) Через несколько строчек выясняется, что полчаса (+20 минут=50? Или нет?) её мышцы терзала судорога.
   Надо бы чётче прописать.
  
      -- На полу лужица блевотины ( промахнулась Яна мимо унитаза?), которая течёт по направлению к колену. Сил нет, чтобы убрать колено. Но через несколько строк Яна закурила и "выпустила кольцо дыма и наблюдала за его полетом к потолку".
   Кольца и наблюдение за ними - возможны при хорошем самочувствии. Когда руки трясутся, губа прокушена, во рту гадко, под носом липко - человек не способен наслаждаться процессом курения.
   Всё, дальше примеры приводить не могу - время поджимает, надо читать других. Вот вам, Дарья кусок вашего текста, который мне понравился. На нём я попробовал показать, как воспринимается он при чтении. Что думал, то и писал. Если захотите фордовский файЛ. как сказал - вышлю. Там расцветка будет - мало не покажется. (Обратите в нём внимание, как много зелёного цвета в соседних предложениях. Это скверно. И жёлтого - тоже многовато, то два, то три рядом. Сократите, тогда слог улучшится значительно. Примеры избавления - приведены выше.)
   Удачи!
  
   Романович Д. Цветочный кофе
  
   Но я лгала сама себе. Ничто никогда не измениться. Отношение окружающих людей ко мне никогда не изменится. Кроме того, я дала слово отцу.
  

Глава 2

   Когда мне исполнилось пять, родители стали подумывать о втором ребенке. Через полгода мама сообщила, что у маленькой Яны будет братик. Помню, спрашивала у нее, а можно ли мне будет выйти за братца замуж, когда подросту. Почему-то я была твердо убеждена в том, что девочки должны выходить замуж исключительно за своих братиков. Мама смеялась и обещала подумать.
  
  
   Помню, как будто это было вчера, 26 ноября - день, положивший конец моему беззаботному детству. Я сидела в числе прочих несчастных у дверей медицинского кабинета, дожидаясь своей очереди на экзекуцию. Меня кидало то в жар, то в озноб, а ногти на руках были обглоданы до мяса - так сильно я нервничала. Воспитательница, как могла, успокаивала меня, бормоча что-то насчет "чик, и совсем не больно" и "ты же такая смелая девочка". Я не обращала на нее внимания. Я была занята.
   Я боялась.
   Подошла моя очередь. На негнущихся от страха ногах я вошла в кабинет, присела на краешек стула напротив медсестры и даже заставила себя закатать рукав. На большее меня не хватило.
   Медсестра смочила клочок ваты спиртом и выжидающе уставилась на меня.
   Я не шевельнулась.
   - Ну же, давай руку.
   Я сидела, замерев, как кролик перед удавом, примерзнув взглядом к изготовленному шприцу.
   - Послушай, девочка, - женщина теряла терпение, - у меня таких, как ты, на сегодня еще двести штук. Такой эпидемии не бывало с 87-го года. Ты же не хочешь заболеть и умереть, верно? Так что давай-ка руку.
   Я хотела сказать, что ни за что не заболею, что мама закаляет меня, что я ни разу в жизни не лежала в больнице и вовсе не обязательно делать мне прививку. Но язык словно присох к гортани, и я только мотнула головой.
   Медсестра недовольно поджала губы. Кивнула воспитательнице.
   - Яночка, давай же, ты такая большая девочка... - та взялась за мое запястье.
   - Не надо. Пожалуйста, - тоненьким от страха голосом лепетала я.
   - Яна, я скажу твоей маме, что ты плохо себя ведешь.
   Я рванула руку, но она не отпускала. Меня затопила паника.
   - Отпусти меня! Я не хочу! - от этого отчаянного вопля у меня самой заложило уши.
   Три удара сердца ничего не происходило. Потом пальцы воспитательницы разжались. Она как-то странно смотрела на меня. Затем перевела взгляд на медсестру:
   - Думаю, Яночка вполне может обойтись без вакцинации. На моей памяти она ни разу не болела, - воспитательница ласково погладила меня по волосам. - Наверное, повышенный иммунитет.
   - Конечно, - медсестра тепло мне улыбнулась. - Беги, поиграй, милая.
   Я уставилась на них, не понимая, что происходит. Потом встала и вышла из кабинета. (Читатель тоже не понял, что происходит. Жду.)

***

   Через четверть часа я уже выла от головной боли. Меня тошнило. Носом шла кровь. Тело били судороги. Я решила, что умираю. Но сознание, как ни странно, не потеряла ни разу.
   Меня снова доставили в медкабинет, но медсестра не знала, что со мной делать.
  
  
  
   Но мне уже не пять лет. И я знаю первопричину.
   Я что-то сделала с ними. Заставила их передумать.
   Я внушила им. И приступ был расплатой за это воздействие.
   Это было невероятным, но единственным объяснением всего.
   Кофеварка запищала, оповещая о готовности. Я сделала кофе и с чашкой в руках подошла к окну. На улице уже стемнело. Я стояла и смотрела на свое отражение в стекле.

***

   Раздался звонок в дверь.
   Я бросила взгляд на настенные часы. Это не может быть отец, еще слишком рано. Оставив чашку с остывшим кофе на подоконнике, я вышла в прихожую.
   Звонок повторился. Бесшумно дойдя до двери, я заглянула в глазок. Зинаида Прокопьевна, соседка с третьего этажа. И чего ее принесло? Я отворила дверь.
   - Яна, - пенсионерка не сочла нужным здороваться со мной, - твоя мама дома?
   Я отрицательно качнула головой. И тоже не сочла нужным здороваться с ней. Вместо этого я привалилась к дверному косяку и скрестила руки на груди.
   Зинаида Прокопьевна поплотнее запахнула полы халата на объемном животе и с головы до ног смерила меня презрительным взглядом.
   - Только посмотри на себя. Ты похожа на поросенка, - ее голос сочился плохо скрываемым отвращением. Физиономия старухи сморщилась в гадливой гримасе.
   Я опустила глаза. Черт, совсем вылетело из головы. Мои серые домашние треники покрывали подсыхающие пятна кофе. Ну что ж.
   Я решилась.
   Уставившись в покрытое бородавками и пигментными пятнами лицо бабищи, я с расстановкой процедила сквозь зубы:
   - Ты, старая, мерзкая, сующая нос не в свое дело карга, прямо сейчас хочешь снять свой убогий халат и отдать мне, потому что такой милый ребенок, как я, не должен ходить в грязной одежде.
   Я чеканила слова, и каждое слово было еще одним булыжником в стену, что я возводила в эту минуту между собой и миром, ненавидящим меня.
   Пока я говорила, на лице тетки наблюдалась последовательная эволюция от выражения брезгливого презрения до подобострастного умиления. Сейчас она всей душой хотела мне помочь.
   - Яночка, тебе стоит переодеться, - проворковала бабка в порыве раболепного восторга, а сосискообразные пальцы уже развязывали поясок, - такая красивая девочка не должна ходить в грязном.
   Она была уверена, что ее безразмерный халат для этой цели в самый раз.
   Я смотрела, как она стаскивает свои ряски. Думаете, я испытывала удовлетворение от того, что только что сотворила? Наверное, я должна была наслаждаться этим новообретенным чувством власти. Должна была упиваться своей победой. Но мне было горько. И я здорово засомневалась насчет того, что эта так называемая победа - не пиррова.
   - Держи, Яночка, переоденься, - заискивающе улыбаясь, Зинаида Прокопьевна подала мне свой чудовищный халат. Под халатом на ней обнаружилась легкомысленная комбинашка из синтетики, словно вторая кожа облепившая каждую безобразную складку на теле. Я протянула руку.
   - Ну, я, пожалуй, пойду. Передавай маме привет.
   И пенсионерка жизнерадостно зашаркала вниз по лестнице.
   Я захлопнула дверь и привалилась к ней спиной. Злосчастный халат комком полетел в угол. Ноги меня не держали. Я медленно сползала спиной по двери, пока не уселась на полу, подтянув колени к груди. Сжала виски пальцами. Я не сомневалась, что ждет меня дальше.
   Было начало пятого, значит, отец появится не раньше, чем через полтора часа. Я лихорадочно размышляла. Это хорошо. Я должна успеть.
   Как могла, я старалась подготовиться к тому, что скоро произойдет. Я натаскала в ванную подушек из своей комнаты и обложила ими все острые углы. Я не хотела наставить себе синяков, когда утрачу контроль над телом. Принесла графин с питьевой водой и стакан. Собрала волосы в пучок. Я как раз искала что-то, что можно зажать в зубах, чтобы не искусать губы и язык, когда в глазах потемнело, и я рухнула на пол. К горлу волнами подкатывала тошнота, мышцы левой ноги существовали словно отдельно от остального тела, беспорядочно сокращаясь.
   "Так. Началось".
   Я с грехом пополам дотащилась до ванной и захлопнула за собой дверь, трясущимися пальцами закрыв ее на защелку.
   Мои персональные полчаса в аду начались.
   (Надо бы как-то чётко показать, что этот эпизод относился к детству, а то я принял его за возврат к настоящему времени, студенческому)

***

   Стоит ли упоминать о том, что все перипетии моей самоидентификации я держала втайне от родителей, не говоря уже обо всех остальных? Соберись я рассказать им все, живо была бы объявлена полоумной и упрятана в соответствующее заведение. Да и что я могла им сказать? Привет, мам, пап, люди шарахаются от меня, потому что чувствуют, что я могу вертеть ими, как кукольник в театре?
  
  
   Я наблюдала, как кожа на руке краснеет и медленно покрывается волдырями. Потом перебинтовала ладонь заранее припасенным бинтом.
   А потом наступила расплата.
   Позвоночник выгнулся дугой, и на ближайшие полчаса я забыла, что в мире существует еще что-то, кроме боли.
   В то лето я много чего нового о себе узнала. Я поняла, что вдобавок к контролю над эмоциями могу управлять любым ощущением, которое испытывает нормальный человек. Боль, страх, голод, возбуждение - все подчинялось мне. (Привет Мазоху. Убедительно показано воспитание воли. Хорошо!)
   Трудно подсчитать, сколько раз в течение дня нами управляет не сознание, а маленькая армия крошечных зомби под названием "бессознательное". Знаю, звучит пугающе, но на самом деле это высокоэффективный и точно работающий механизм, который отвечает за включение автоматизированных программ, необходимых для выполнения привычных действий. Бессознательное - это мрачный уголок нашей психики, территория зла, вотчина инстинктов и врожденных рефлексов, подавленных психологических травм и желаний. Фрейд сравнивал бессознательное с подводной частью айсберга, а сознание - с выступающей над поверхностью океана верхушкой.
   Так вот, в отношении меня теория старика Зигмунда не работала. У моего айсберга не было подводной части. Никаких маленьких зомби. Каждый темный закоулок своего мозга контролировала только я.
   Само собой, мои возможности ограничивались возможностями моего организма. Я могла пару дней провести без еды, не испытывая дискомфорта, но совсем отказаться от пищи было нельзя - для нормального функционирования телу требовалась энергия. Я могла заставить себя не чувствовать входящего в тело ножа, но если рана окажется смертельной - я умру.
   Естественно, такое изменение собственных ощущений не проходило для меня бесследно. С упорством, достойным лучшего применения, я истязала себя на разные лады, терпела бесчисленные приступы, выясняя, чем придется платить за ту или иную метаморфозу. И знаете, что получилось в сухом остатке? Чем сильнее воздействие, тем сильнее будет последующий за ним приступ. Привет тебе, прямо-пропорциональная зависимость. К примеру, остановить кровь месячных на пару часов не будет стоить мне ровным счетом ничего. За что-нибудь более серьезное я расплачусь по полной.
   Кроме того, после приступа я была беспомощна, как новорожденный котенок. Ни о каком контроле над чем-либо не могло быть и речи, да что там, даже руки-ноги плохо меня слушались. В такие моменты я почти походила на нормального человека.
   Мне много приходилось ходить пешком, и мышцы на ногах окрепли. Я заметила, что судороги во время приступов стали менее частыми. Тогда я начала бегать, качать пресс и отжиматься. Я не хотела упускать ни малейшей возможности облегчить боль. Потому что, сколько бы приступов я не перенесла, как бы морально не была к ним готова, все равно каждый раз это было, словно маленькая получасовая смерть. А к смерти невозможно привыкнуть.
   Единственное, на что я не осмелилась тем летом, - это внушить что-то другому человеку. Вместо этого я штудировала привезенную из города литературу по гипнозу. И чем больше я читала, тем сильнее убеждалась, что к этому самому гипнозу мои способности не имеют никакого отношения.
   Я уезжала домой с чувством, что мать-природа неплохо развлеклась за чужой счет, породив на свет эволюционный вывих в моем лице. И знаете, что? Мне было плевать. Я собиралась с этим жить. (Запомним это утверждение - потом оно помешает мне поверить в суицидальное решение помочь Владовой жене)
   Пусть недолго и уж точно не счастливо.

***

   Деревенское лето не прошло для меня даром. Я вытянулась и исхудала. Мои мышцы красиво перекатывались под кожей. То была не болезненная худоба, а результат многочасовых тренировок.
  
  
   По понятным причинам заселяться в университетское общежитие я не планировала, о чем и поставила в известность отца.
   - Это совсем не проблема, дочка, - сказал он мне тогда. - Думаю, аренда однокомнатной квартиры вовсе не ввергнет семью в финансовый кризис. Ты же знаешь, с деньгами у нас все в порядке. Подыщи себе что-нибудь.
   Я подыскала. Пара кварталов от института, меньше четверти часа ходьбы быстрым шагом. Третий этаж стандартной "хрущевки". Хозяйка - семидесятилетняя старушка, живущая у сына. В общем, меня вполне устраивало.
   Оставалось всего ничего - заставить ее сдать квартиру мне. Разумеется, с этим возникли проблемы. Сынок бабули, явившийся на встречу, с ходу выдал десяток причин, почему именно я не могу снять эту халупу. Даже мое предложение увеличить оплату на две тысячи сверх заявленной цены - по тем временам немалые деньги для провинциальной Вятки - не сдвинуло дело с мертвой точки. Ну, еще бы. Хотя порой жадность людская перевешивает страх. Однако это явно был не тот случай.
   Я прекрасно понимала, что ни один владелец по доброй воле ни за что не сдаст мне жилье и продолжать поиски бессмысленно. Думаю, не стоит вдаваться в подробности о том, что произошло дальше. В итоге я заплатила за эту чертову квартиру гораздо больше, чем она того стоила. ( Зачем? Если смогла принудить к сдаче в аренду, то могла и оплату снизить. Нелогично) И платить пришлось не только деньгами.
   За пятнадцать отведенных минут я надиктовала сынку, внимавшему мне с открытым ртом, свои условия. Копию договора аренды на пять лет он получит по почте. Оплата ежемесячно будет переводиться на его банковский счет. Я выкидываю из квартиры все старье и сама делаю ремонт. И чтобы никто не смел заявляться ко мне без предварительного звонка. После чего выставила его за дверь.
   Приближались мои полчаса боли.
  

Глава 3

  
   Проще говоря, стала еще большим монстром.
   Кофе давно остыл. Но мне было плевать.
   Десять лет. Десять лет непрерывных исследований собственной природы. Десять лет адаптации и приспособления к требованиям социума. Десять лет коту под хвост.
   Начинать все заново... Это было слишком даже для меня.
   (Почему заново? Тут подразумевается продолжение, усугубление работы над собой, и только...)
   Я слезла с подоконника. Отнесла чашку с недопитым холодным кофе в раковину и достала из шкафчика чистую. Нужно занять руки чем-нибудь привычным.
   Я снова принялась манипулировать над кофеваркой. Совершая отточенную до автоматизма тысячей повторений последовательность действий, я говорила себе, что это все еще я. Все еще человек.
   Монстры не могут так любить кофе. ( Почему? Где это сказано? Кем? -т.е, надо добавить, что так мыслит ГГ)
   Я добавила в чашку сливки и, прихватив ее с собой, села за стол.
  
  
   Парень с косой протянул мне свернутую трубочкой купюру в пять сотен:
   - Спасибо.
   На языке всего цивилизованного мира это означало, что сдачи не нужно. (Даже так? Не знал, что отношусь к нецивилизованному...)
   Скулы (это как? Никогда не видел, ведь скула - кость, не более того) у меня напряглись. Я медленно подняла глаза от стойки. Это было неправильно. Странный тип и вел себя соответственно. Три удара сердца я сверлила хмурым взглядом его лицо, потом взяла деньги, поблагодарив кивком. Пробила заказ на терминале и вернулась к своим стаканам.
   Надраивая очередной бокал, из-под полуопущенных ресниц я наблюдала за моим неожиданным благодетелем. Должна сказать, что погорячилась, окрестив его фриком. Кроме необычной косы, ничего особенно выдающегося в нем не было. Остроскулое худое лицо, кожа цвета пломбира, - может, бедняга страдает анемией, - тонкие губы, светлые брови. Он сидел, уткнувшись в свой бокал, так что насчет цвета глаз ничего вразумительного не могу сообщить. Парень явно не страдал от отсутствия внимания со стороны женской половины населения. С такими-то волосами. Либо я что-то пропустила, и случился очередной прорыв в косметологической промышленности, либо он умудрился поседеть в свои двадцать с чем-то. Потому что при ближайшем рассмотрении его волосы оказались на пару тонов светлее пепла. Словно заплетенный в косицу лунный свет. (Хорошо!)
   "Фишер, да ты с недосыпа становишься поэтичной", - я тихонько фыркнула себе под нос.
  
  
   Единственное, чего я сейчас хотела, - и чего не могла получить, - это поговорить с Владом. Мне было, что порассказать ему насчет личностей, которые шляются по клубу. Но Влада носило черт те где, и некому было наставить меня на путь истинный. Потому что я намеревалась принять странное приглашение. Окей, не буду врать сама себе, это был откровенный приказ. И я собиралась ему последовать. (Почему? Неплохо бы замотивировать)
   Как всегда, решение созрело мгновенно. Я с горем пополам держалась на ногах, но знала, что сна мне не видать, пока не разберусь, что за феномен с косой так жаждал моего общества. (Почему?)
   Время близилось к пяти утра, зал почти опустел. Пора было закрываться. Я принялась перемывать многочисленный барный инвентарь, потом пришла Оксана снимать кассу. Мой рабочий день - точнее ночь - подошел к концу.
   Я спустилась в стафф. Натянула куртку, кинула взгляд на наручные часы - без десяти пять. Потом покинула клуб через служебный выход.

***

  
  
  
   Он цапнул меня за плечо. Я дернулась, но его хватка ничуть не ослабла. Это мое движение было словно взмах красной тряпки перед стадом быков. Уроды налетели на меня и, стащив с дорожки, распластали на холодной земле. Мое тело, сегодня уже перенесшее приступ, такому повороту событий не обрадовалось.
   Никто из нас больше не произнес ни слова.
   Я вырывалась, словно одерживая (одержимая?), но толку от этого было мало. Наугад двинула ногой, что было сил, и, похоже, достала чьи-то яйца, потому что прилетевшая в ответ оплеуха чуть не снесла мне голову с плеч. Да, я могла задать своему телу сколь угодно высокий болевой порог, но это не делало меня кем-то вроде Брюса Ли. Физически против четырех здоровых парней я не могла противопоставить почти ничего.
  
  
  
   Справа от меня, у дальней стены номера, закинув ноги на журнальный столик и с "макинтошем" на коленях, полулежал в кресле пепельноволосый тип из клуба.
   Заметив мое движение, он произнес, не отрываясь от экрана лэптопа:
   - Я думал, ты не выйдешь из своей комы минимум до Нового года.
   Некстати пришла посторонняя мысль, как он умудрился протащить мое бесчувственное, измазанное в крови тело мимо портье. И зачем вообще озаботился тем, чтобы тащить его куда-то. Кожу на подбородке и шее стягивала короста засохшей крови.
   - Где ванная? - это все, что меня интересовало в данный момент.
   Он поднял на меня насмешливые глаза:
   - Как же я люблю инициативных женщин, - двусмысленность фразы можно было толстым слоем намазывать на хлеб вместо масла. (Хорошо!)
   Я не отреагировала. Тогда он кивком указал на дверь за моей спиной.
   Очень осторожно я села, зашипев сквозь зубы, - мышцы разъедала давно ставшая привычной ломота. Тихо чертыхаясь, слезла с кровати, стянув куртку, оставила ее на полу. Потом зашла в ванную.
  
  
  
   Однако даже это обстоятельство выбило меня из колеи не так сильно, как осознание того, что блондинистый тип не поддавался считыванию. То, что накануне ночью я списала на сонливость и общую раздолбанность моего измотанного приступом организма, теперь не подвергалось сомнению - я не могла отснять рисунок его мозга. И это напрягало меня куда ощутимее всего остального.
   Объясню. Видите ли, мозг человека - возможно, самый странный и сложный из механизмов, созданных природой, венец биологической эволюции. Именно здесь осуществляется обработка сенсорной информации, поступающей от органов чувств, и рождение мысли - именно здесь грань между материальной и духовной составляющей человеческого существа особенно тонка. Мозг состоит из сотен миллиардов нервных клеток - нейронов, каждый из которых совершает от одного до десяти тысяч контактов. Эти точки контакта нейронов называются синапсами, и через них информация от одного нейрона передается другим. Взаимодействуя таким образом, нейроны формируют сложные электрические импульсы, которые всецело контролируют деятельность человеческого организма.
   Все богатство вашей психической жизни - ваши настроения, эмоции, мысли, религиозные чувства и даже то, что каждый из вас считает своим собственным "я" - все это лишь результат активности маленьких желеобразных крупинок в ваших головах, в вашем мозгу.
   Человеческий мозг - это нейрокомпьютер чудовищной мощности. А я обладаю возможностью устроить в этой совершенной биологической машине короткое замыкание, сбой программы - называйте, как хотите. Я не оставляю попыток разобраться в механизме этого взаимодействия, но мои смутные догадки и предположения выглядят жалкими потугами в одиночку справиться с тем, что не способна объять человеческая наука. Я могу сломать - но не в силах понять.
   Мозг человека разделен на зоны, каждая из которых отвечает за определенную функцию. Так вот, часть мозга, которая больше всего занимается вашими чувствами, - это часть коры больших полушарий мозга, именуемая миндалевидным телом. Кора мозга позволяет вам видеть принца (принцессу) вашей мечты. Гиппокамп дает вам возможность спустя годы вспомнить, как он или она выглядели в те дни, когда вы только начали встречаться. Но именно миндалевидное тело напоминает вам, какие чувства вы испытывали по адресу вашего возлюбленного.
   Миндалевидное тело - это центральный вокзал для экспресса ваших эмоций. Я же способна влезть на место машиниста и направить состав в ту сторону, куда пожелаю. (Утомительная лекция получилась. Может, её стоило бы разбить на кусочки и давать постепенно, в менее концентрированной форме?)
   Никаких дополнительных усилий, чтобы определить внушаемость человека, мне не требуется - это постоянный процесс, протекающий на рефлекторном уровне, как дыхание. Откровенно говоря, называть его шестым чувством некорректно - немного шаблонно, как по мне, и слишком отдает дешевой фантастикой. А я без малого полжизни провела, пытаясь натянуть свои способности на хоть сколько-нибудь логический базис.
  
  
  
   Он замолчал, ожидая моей реакции, и я вежливым кивком предложила ему продолжить. Говори-говори, дружок, а я пока повспоминаю, в каком из моих шкафов завалялся губозакатыватель.
   - В силу некоторых особенностей моего организма, я вынужден вести ночной образ жизни, - снова подал голос парень. - И мне нужен компаньон, назовем это так, чтобы разобраться с кое-какими проблемами в светлое время суток. Поздравляю, Яна, твоя кандидатура была признана идеальной.
   Еще в начале фразы я начала подозревать, что дело тут нечисто. Похоже, с головой у косистого даже хуже, чем я предполагала. (Хорошо!)
   - Ян, - я впервые назвала его по имени, про себя меланхолично думая, что теперь к числу моих немногочисленных достоинств добавился еще и опыт общения с душевнобольными. - Ты что, с помощью этой кучи намеков и экивоков пытаешься донести до меня, что ты - вампир?
   Я чувствовала, что лицо мое скептически перекосило, когда я озвучила свой вопрос. У меня была возможность убедиться, что белобрысый далек от определения "нормальный человек", но выслушивать, а тем более верить подобной чуши я не собиралась. И мой тон ясно давал это понять.
   Ян перестал вертеть в пальцах свою косу. В глазах его высветилось какое-то усталое разочарование.
   - Так и есть, - уронил он.
   Это называется - приплыли. Со своего насеста я разглядывала это белобрысое чудо, которое только что заявило, что является ожившим персонажем со страниц книжных страшилок. Возможно, парню не так повезло с крепостью рассудка, как мне, и от способностей к внушению, которыми нас "наградила" природа, у него просто-напросто поехала крыша.
   Я отхлебнула из чашки и пожала плечами:
   - Если тебе нужен напарник для ролевых игр в кровососов в моем лице, то ты сильно не по адресу.
   - Яна... - он медленно поднялся со стула.
   А в следующий момент я едва не вынесла затылком оконное стекло. Потому что в долю секунды Ян оказался подле меня, а мои глаза даже не зафиксировали его движения. От неожиданности я плеснула на себя кофе, а сердце мое пропустило пару ударов. Он навалился грудью на мои колени и уперся ладонями в подоконник, тем самым заключив меня в капкан своего тела. На меня пахнуло вереском пополам с корицей. Сквозь толстовку я ощущала его пресс, твердый, словно железобетонная стенка.
   - Неужели ты еще не поняла, - он приблизил лицо вплотную, колючие стальные глаза плавили мои, - что с разной степень вероятности в этом мире возможно все?
   Бледные губы медленно растянулись в улыбке и с сухим щелчком показались клыки. (Откуда? Из пасти? Как у ядовитой змеи - распрямились? И стали на защёлку - так? Туплю...)

***

   Мысли разом выдуло из моей головы - я смотрела на его зубы.
   Знаете, вся моя жизнь представляет собой плохо сбалансированные весы, правая чаша которых называется "нормальное человеческое существование", а в левой от рождения сижу я с моим треклятым даром. На протяжении двадцати с лишним лет я изо всех сил, день за днем, пытаюсь поддерживать это эфемерное равновесие. Но тут появляется Ян и легкой рукой кидает гирю весом в центнер на чашу весов с наклейкой "Монстры - здесь".
   - Пожалуйста, отойди от меня, - проскрипела я, когда вспомнила, что нужно еще и дышать. И мне самой стало противно от того, как жалобно это прозвучало.
   Горько усмехнувшись, он подался назад, покинув мое личное пространство.
   - Надеюсь, теперь я убедил тебя? - холодно осведомился Ян.
   - Убедил, убедил... - видимо, от абсурдности ситуации в моем голосе прорезались какие-то несвойственные для меня ворчливые интонации. - Еще как убедил...
   Надо сказать, для человека, у которого посреди кухни торчит вампир, я довольно быстро взяла себя в руки. Психика у меня, и в самом деле, резиновая. (Неприятное слово. Гибкая, гуттаперчевая, устойчивая... а?)
   Ян снова вернулся на свой стул и, как ни в чем не бывало, наградил меня оттуда советом:
   - Думаю, тебе стоит переодеться.
   По всему выходило, что мои вены со всем их содержимым покуда его не интересуют, (Хорошо!) а потому я тоже не собиралась вести себя, как трясущаяся от ужаса жертва.
   - Пожалуй, стоит.
   Я слезла с подоконника и, проходя мимо, злорадно буркнула:
   - Твоими стараниями.
   В комнате я стащила заляпанную кофейными пятнами пижаму и влезла в обычные домашние джинсы и белую майку-алкоголичку. После чего направилась обратно в кухни - и чувствовала себя при этом, как вятская реинкарнация Кристиана Слэйтера, сбиравшегося на достопамятное интервью[17].
   Взгромоздившись на свое прежнее место и спеленав колени руками, я отвлеченно изучала резной профиль Яна, пытаясь рассортировать в голове очередную порцию свалившейся на меня алогичной информации.
   Возможно, пару веков назад вампиры, наравне с прочей нечистью из преданий и легенд, занимали положенное им по праву место в темных умах суеверного населения. Наверняка с наступлением темноты люди боялись даже шепотом поминать созданий ночи, дабы не накликать на дом беду. В современном же мире стараниями многочисленных писателей-фантастов и деятелей с "Фабрики грез" вампирская тематика настолько заезжена, что кровососущие трупы перестали быть чем-то из ряда вон. Прилавки книжных магазинов наводнены соответствующей литературой всех мастей, киноиндустрия с периодичностью конвейера выдает на-гора бесконечные экранизации. В общем, идея измусолена вдоль и поперек. Человеческое сознание, обработанное таким образом со всех сторон, как это ни парадоксально, отрицает саму возможность встретить киношного монстра в реальности. Мы скорее поверим во второе пришествие Христа, чем в существование вампиров. (Опять лекция! Ну, право! Разбейте этот кусок на три-четыре фразы, раскидайте их чуть выше в виде мыслей Яны, окавыченно, и вся недолга!)
   Как бы там ни было, один из них прямо сейчас обретался на моей кухне. И что прикажете с этим делать? Обливаться святой водой и связками лопать чеснок? Ян с невинным видом сидел себе на стуле, закинув ногу на ногу, даже не думая покушаться ни на горло, ни на прочие части моего тела, и я решила, что не буду вести себя, как кретинка.
   - И давно ты был... эээ... обращен? - спросила я. Ведь это вроде так называется?
   Ян выразительно закатил глаза и рассмеялся приглушенным хрипловатым смехом:
   - Боже, Брэм Стокер сотоварищи вконец задурили вам мозги, - констатировал он. - Я не человек, Яна, и никогда им не был. Если тебя интересует мой возраст, то мне триста семнадцать лет.
   Блеск. Он родился в 1692 году - с математикой у меня всегда все было в порядке. Мать-природа горазда на выдумки. Парень появился на свет в конце семнадцатого столетия, а выглядит всего на пару лет старше меня.
   - Ты никогда не был человеком, - тупо повторила я. - Какого лешего это значит?
   Почему-то меня заклинило именно в этом месте. Стереотипы, навязанные массовой культурой, отмирали неохотно.
   Ян театрально выдал тяжелый вздох.
   - Ну, по крайней мере, ты не спросила, умею ли я превращаться в летучую мышь, - проворчал он. - И на том спасибо.
   Я набрала в легкие воздуха, дабы поставить зарвавшегося кровососа на место, но тот, смекнув, видимо, что такими темпами мы далеко не уедем, оперативно заткнул мне рот.
   - Ладно, ладно, - лукаво кося на меня серым глазом, забубнил он себе под нос. - Вижу, имеет смысл небольшая лекция на тему биологических особенностей вампиров. Давай-ка я просвещу тебя на этот счет, а то боюсь быть погребенным под завалом из сотни-другой бестолковых вопросов.
   Комедиант чертов. Я проглотила готовую сорваться с языка язвительную реплику, рассудив, что препирательства только еще больше осложнят дело.
   Ян задумчиво почесал щеку и начал:
   - Я не был обращен, как ты выразилась, потому что это в принципе невозможно. Вампиры - не мутировавшие люди. Мы - даже не другая раса, скорее - побочная ветвь на эволюционном древе человечества. Возможно, неудавшийся эксперимент Творца, - он чуть пожал плечами. - Мы гораздо древнее вас. Когда твои предки еще скакали по деревьям и ели червей, мои - уже строили города. (вот тут бы и встроить мысль Яны о дате его рождения!)Впрочем, в этом отношении нам нечем гордиться, поскольку от той великой культуры и камня на камне не осталось, в то время как люди - занимают господствующее положение на планете. И это объективные условия, в которых нам приходится существовать. Точнее говоря - выживать.
   Он умолк, отсутствующим взглядом изучая рисунок обоев на стене. Должно быть, приятного мало бередить давно похороненные воспоминания о былом величии собственного рода. Я ждала продолжения - против воли, повествование увлекло меня. Мой ищущий новых знаний ум вцепился в уникальную возможность разжиться сведениями, которых не сыщешь ни в одной книге.
   Ян бросил созерцать стену и перевел на меня пасмурно-серые глаза. Настроение его начинало плавно уходить в сторону тоскливой меланхолии.
   Депрессующий вампир. Ну и дела.
   - Нас очень мало, Яна, - снова заговорил он. - Природа прилежно поддерживает раз и навсегда установленное равновесие, - Ян усмехнулся, и усмешка эта горчила безысходностью. - Мы были созданы как хищники, обреченные питаться кровью. Большинство моих сородичей считает нас кастой избранных. Хотя лично я никогда не видел смысла закрывать глаза на то, что и так очевидно. На то, что мы - всего лишь паразиты на теле человечества, - он равнодушно передернул плечами.
   Я не отрывала пристального взгляда от сумрачного лица вампира, но по его выражению нельзя было прочесть, коробит Яна сложившееся положение вещей или ему, в самом деле, плевать.
   - Я обладаю огромными, по вашим меркам, возможностями, - будничным тоном вещал он, изучая собственные ногти, словно речь шла о сущей ерунде, - и способность подчинять себе людское сознание - лишь капля в море. В сравнении с продолжительностью жизни человека мы существуем вечность. Потенциальные возможности организма вампира к регенерации беспредельны - меня практически невозможно убить. Разумеется, прервать собственное бытие, подобно вам, мы также не в силах. (тут бы вразбивку с речью Яна привести мысли Яны о нём и его способностях - красиво и нескучно, когда противопоставление)
   Я сидела и, затаив дыхание, внимала откровениям трехсотлетнего вампира. Что-то в интонациях Яна, когда он произносил последнюю фразу, навело меня на мысль, что это не голословное заявление. Похоже, парень на собственной шкуре имел возможность убедиться в бесполезности попыток суицида. Но ковыряться в чужом темном шкафу со скелетами у меня желания не возникало.
   Ян блекло усмехнулся, продолжая:
   - Кроме того, некоторые из нас владеют... нетривиальными навыками, - он не стал уточнять, что за экзотику имел в виду. - Однако, невзирая на все это, мы подобно остальным существам на планете, обязаны подчиняться законам естественного отбора. Главный из которых - табу на дневной свет. Пожалуй, это единственное, в чем ваши легенды не врут. (вразбивку !)Разумеется, я не вспыхну, как спичка, при попадании на кожу прямых солнечных лучей, зато превращусь в среднепрожаренный бифштекс с кровью, и восстанавливаться буду годами, - яново лицо снова перекосило в прогорклой усмешке. - Строго говоря, термин "вампир", которым нас окрестили люди, не имеет ничего общего с тем, как на нашем языке произносится мое видовое наименование. Однако тысячелетиями живя бок о бок с вами, мы настолько адаптировались, что теперь и сами нередко так себя называем.
  
  
  
   Потому что от его слов все нервные окончания в моем теле выжгло волной слепящего бешенства. Кровь глухо толкалась в виски, пальцы скрючило в неконтролируемом порыве вцепиться и разорвать, разодрать до мяса мраморную кожу. Я едва сдерживала себя, чтобы не поддаться напору животной ярости. Мое тело хотело остервенело вгрызаться зубами, рвать артерии и давить это белое горло, пока я сама не испущу дух. Потому что одержать верх в рукопашной с Яном шансов у меня не было. И какой-то крошечный кусочек моего исступленно рвущегося убивать мозга это понимал. (Хорошо!)
   - Убирайся... - охрипшим шепотом еле слышно просипела я, голосовые связки практически парализовало в пароксизме дикой злости. Мышцы во всем теле горели от чудовищных усилий подавить звериный рефлекс броситься на вампира. - Христа ради, уходи...
   Яново лицо застыло. Тонкие губы спрессовались от напряжения - не выпустить клыки. Со дна свинцовых глаз всплыло выражение, которого я не смогла расшифровать. Не страх. Конечно, нет. Вряд ли вампиру в принципе известен смысл этого чувства. В его взгляде билось что-то... близкое к психопатии. Словно то, что со мной творилось, спровоцировало ответную реакцию его собственного монстра. Он сдержал себя, но зверь, выглянувший на миг сквозь помутневшие антрацитовые зрачки, четко давал понять, как близко я подошла к краю. Воздух между нашими телами словно загустел, приготовившись рассыпаться в веере кровавых брызг.
   Вампир резко оторвался от стула и, дернув из кармана джинсов клочок бумаги, швырнул его на стол. В следующий момент я услышала хлопок входной двери.
  
  
  
   Яново предложение касаемо возможности нейтрализовать мои приступы сбило меня с резьбы (?) куда сильнее, чем я решила на горячую голову. Слегка успокоившись, я призналась себе, что искушение вампира почище яблочка для Евы (Хорошо!) в свое время. И раньше-то полчаса после проведения внушения представляли собой дикий кошмар, а уж на фоне моих обострившихся способностей... Я прекрасно помнила, как агонизировала на парковой дорожке не далее, чем два дня назад. Где-то на краю сознания ворочалась подленькая мысль, что десять кубиков чужой крови - терпимая цена за возможность жить. И жить без боли. Вампир знал, что предлагать.
   Однако помимо угрозы попасть в тяжелейшую зависимость, оставалась еще этическая сторона вопроса. Что может статься со мной, если вторжение в сознание других людей будет просто сходить мне с рук? Если мне не придется расплачиваться за него собственной болью и кровью? К черту самодисциплину, да здравствует безнаказанность. Я четко осознавала, что это может стать началом конца.
   Подводя черту. Сейчас я чувствовала себя так, словно угодила в реальность, созданную гением братьев Вачовски[19]. Устоявшаяся парадигма мироустройства рухнула в одночасье. Я больше ни в чем не была уверена. В нашем мире существуют вампиры и неизвестно, какие еще выверты эволюции. В эту минуту я позавидовала Нео, который без колебаний разрешил свою дилемму. Ян превосходно отыграл роль Морфиуса, но у меня спасительной возможности слопать синюю таблетку и забыть все, как страшный сон, не было. Я оказалась сидящей по уши в дерьме, (Не увидел пока дерьма, только лтшь точку бифуркации) и понятия не имела, как вылезти из засосавшего меня вонючего болота, как восстановить былое равновесие.
   Чувствуя себя так, словно по моей жизни прошелся ураган "Катрина"[20], я выбралась и ванны и, обмотавшись полотенцем, побрела в комнату. О том, чтобы заниматься какими-либо делами, и речи не шло.
   Прямо в полотенце и с сырыми волосами я легла в постель и заставила мозг уйти в спящий режим.

***

  
   Боль чуть отрезвила. Утопающий в психопатической бездне мозг вцепился в единственную спасительную возможность. Я вскочила с пола и, рванув с подставки зазубренный нож для фруктов, пригвоздила собственную ладонь к столу. Больше всего на свете я боялась сойти с ума. Страх утратить единственное, что у меня есть, - мой рассудок - был сильнее всего. Как автомат, я раз за разом вбивала лезвие в свою плоть, разрывая связки и сухожилия. Волны резкой боли накатывали, смывая едва не подчинивший меня себе психоз.
   Я остановилась. Рука превратилась в кровяное крошево (запомним!), весь стол был измазан красным. Но я снова была собой. Я сумела удержаться на краю пропасти и не сорваться вниз. Смогла повернуть назад прежде, чем прошла точку невозвращения.
   Швырнув окровавленный нож в раковину, я села за стол. Я смотрела на изрубленную ладонь. Смотрела, как пузырится кровь на краях рваных отверстий и в моросящем треморе трясутся посиневшие пальцы. На часах было три утра.
   Я заставила кровь перестать течь, но рану бинтовать не стала. Увечье, которое я нанесла собственноручно, должно быть перед глазами. Словно буй, не дающий мне камнем уйти на дно. Боль вгрызалась в плоть, рука немела, а я сидела и потихоньку фильтровала свои ощущения. Я отсекала все лишнее, мир сузился до границ моей кожи, с центром в измочаленной ладошке.
   Меня уже не колотило - страха больше не было. Ничего больше не было. Я знала, что после случившегося срыва не оправлюсь никогда. Те крохи эмоций, что еще оставались во мне наперекор всему, до конца не растоптанные годами тотального самоконтроля, больше не существовали.
   Все во мне вымерло этой ночью. Я еще дышала и была жива, но фактически представляла собой окоченевший труп.
   Рассвет застал меня, сидящую в оцепенении все в той же позе. Только изрезанная рука механически двигалась, поднося к губам очередную сигарету. ( Этого не может быть, ведь рука превратиласьв крошево)
  

Глава 6

  
  
   - Ты сам знаешь - это единственно возможный путь. Для нее все пройдет без последствий, мозг не пострадает. Насчет меня можешь не волноваться.
   Я, конечно, рассказывала Владу о приступах, но воочию он не видел ни одного. И сейчас я не собиралась посвящать его в детали. Мне придется провести сильнейшей глубины внушение, заложив программу минимум на месяц, и я знала, что справлюсь. (Здрасьте! То есть, никогда не пробовала, но знает? О, блин, какая у нас помесь Ванги, Джуны и Кашперовского ... Она ещё и чудеса творить умеет, хотя автор старательно умалчивал об этом. Ну-ну... ) Само собой, последующий припадок прикончит меня, но Владу знать об этом тоже не следовало. Год счастья, что он подарил мне, авансом окупил эту жертву. Ну а жизнь нынче не была у меня в цене.
   - Ты знаешь, что делаешь? - спросил Влад, пристально глядя на меня. Ну, наконец-то, из его глаз ушло это забитое выражение. Он почти стал похож на себя прежнего - сосредоточенно сворачивающего горы. Уже с этим можно себя поздравить.
   - Я всегда это знаю.
   Так и было. Последствия своих решений я представляла в полном объеме. Я затушила докуренную, по привычке, до фильтра сигарету.
  
  
  
   Я сознавала, что скатываюсь в рассеянную рефлексию. Впрочем, это же закономерное состояние на пороге в мир иной, разве нет? По канонам, я вроде как обязана сейчас предаться осмыслению собственного бытия, подведению итогов и тому подобной чуши. В самом деле, почему бы и нет?
   Я приняла решение и не собиралась поворачивать назад на полпути. Мою жизнь за пару дней разнесло в щепу, и не в моих силах было вернуть все на круги своя, но покончить со всем одним махом я еще была в состоянии. Продлевать агонию я не собиралась. Даже не случись беды у Влада, я бы, в любом случае, долго не протянула. (Не верю. Оснований нет , чтобы ГГ стала так думать)
   Я никогда не боялась смерти. Изначально живя в кредит, я прекрасно понимала, что долги всегда приходится платить. С тех пор, как осознала свою сущность, я была уверена, что раньше или позже, тем или иным способом, но кончу плохо. Я начала свой забег по жизни с фальстарта, а теперь добровольно сходила с дистанции, не дотянув до финиша. Единственное, чего я не предполагала, - что все закончится так быстро.
   Измазанный моей кровью клочок бумаги валялся на столе, словно напоминание о том, что альтернативный вариант все еще существует. Вот только такая альтернатива казалась мне хуже смерти. Буду честна сама с собой - возможно, не случись сегодняшней ночи, я бы и пошла на сделку с белобрысым вампиром. Однако теперь все теряло смысл.
   Я в очередной раз влипла в передрягу, причем такую, что все многочисленные катаклизмы, которые периодически подкидывала мне жизнь, - а их было немало, поверьте, - блекнут по сравнению с текущим положением вещей. Однако мой аналитический, прагматичный, пропитанный здоровым цинизмом мозг справился бы и с этим, я не сомневалась. Я бы нашла выход.
   Вот только я не хотела его искать. Сейчас я была, словно старое трухлявое дерево, засохшее на корню, - жизненный ток в нем давно остановился, но оно продолжает стоять, словно памятник самому себе. Я не хотела существовать в качестве пустотелой оболочки, не заполненной ничем. Молодая и с виду вполне здоровая девушка, по сути, я представляла собой искореженный человеческий обрубок, пустую яичную скорлупу с выгнившим содержимым. В эмоциональном плане я - свеженький мертвец. Со всеми вытекающими.
   Пресловутый смысл жизни, который ищут люди, дабы придать значимость своему существованию, никогда не воспринимался мной иначе, чем просто философская категория. Я не считала, что жизнь, как таковая, в принципе наделена смыслом. Мотивация, заставляющая двигаться меня вперед, была, разумеется, чисто эгоистического плана. Чувство упрямства гнало меня по жизни, заставляло раз за разом подниматься и, обдирая локти и колени, карабкаться дальше. Я жила на зло самой природе, чьим неудачным экспериментом являлась. Эволюция в порыве баловства породила на свет божий калеку с изувеченным мозгом и гипертрофированной силой воли, и я мстила ей самим фактом своего существования.
   А теперь каркас из сплава упорства, безжалостности и хладнокровия, на котором держалось все во мне, был расплющен тонкой белой рукой девочки-нелюди, а обломки его покоились на дне глубокого болота всеобъемлющего равнодушия. Та часть меня, что готова была цепляться за жизнь, до мяса обламывая ногти, атрофировалась. Мне не хотелось больше доказывать ничего и никому. Глупо было продолжать рвать себе жилы.
   (Слабы аргументы. Нужно нечто более сильное. Чтобы исчез смысл жизни, надо показать, а был ли он прежде? Зачем Яна жила прежде? Долг перед отцом? Интерес к жизни? Желание доказать, что она стоит больше, чем кажется окружающим? Любовь? В чём смысл её жизни, если сейчас так внезапно утратился?)
   Так я сидела на окне и попивала кофе, фактически похоронив себя и отслужив панихиду. Смерть была всего лишь формальностью, назначенной на шесть вечера.
  
  
  
   Я мало что различала сквозь двойную тонировку - стекол машины и собственных очков, - а потому прикрыла глаза. Я отрешенно думала о том, что друг из меня никудышный. Я предаю Влада. Он до конца дней своих будет винить себя в моей смерти, и некому будет снять этот груз с его души. Он никогда не узнает истинных мотивов моего решения. Но напоследок я сделаю все от меня зависящее, чтобы вытащить Ирму. Как знать, может быть, химиотерапия удержит ее на краю могилы подольше. (Из-за такого -гибнуть самой? Не понимаю.)
   Я четко понимала, почему выбрала грязную, мучительную смерть. Тихо порезать вены или наглотаться таблеток - куда более простой и безболезненный путь. Но я хотела, чтобы меня убило именно то, что составляет мою суть. Потому что это - единственно логичное окончание моей истории. А раньше я любила все логичное. Круг замкнется, и так будет правильно. (Опять не понимаю)
   Минут через двадцать мы доползли до перекрестка с улицей Свободы и повернули налево. Проехав еще пару кварталов, Влад припарковался у областного онкологического центра. Здание было новым - результат государственной реформы здравоохранения, - и представляло собой семь этажей стекла и бетона, набитых современной медицинской техникой.
   Мы выбрались из машины и вошли в больницу. Холл был почти пустынен - видимо, вечерние часы посещения не пользуются популярностью у родственников раковых больных. Я бегло оглядела помещение - стены, отделанные панелями искусственного мрамора, кожаные диваны, зеркала, зелень в кадках. Мы двинулись к лифту - палата Ирмы находилась на шестом этаже.
   Пока мы поднимались, я не отводила глаз от сосредоточенного лица Влада. Он нервничал - это было заметно, и я успокаивающе сжала его пальцы:
  
  
  
   Я присела на кровать поверх покрывала и взялась за запястье женщины - мне предстояла сложная работа, контакт должен быть как можно глубже. Она среагировала мгновенно, попытавшись вырвать руку, но я держала, точно клещами.
   - Что ты делаешь?! - прошипела Ирма.
   Лучше бы тебе не знать.
   Наклонившись к ее лицу, второй рукой я сжала подбородок. Ирма судорожно рванулась, и мне пришлось навалиться на нее грудью, прижимая к подушке, чтобы она не огрела меня книгой по голове. Женщина набрала в легкие воздуха, намереваясь завопить, но мои пальцы сдавили ее щеки, некрасиво сплющивая губы и душа рвущийся из горла крик. От моей хватки на ее коже останутся синяки - неизбежный побочный эффект. Я тряхнула ее, заставляя смотреть мне в глаза, и проговорила:
   - Ты подпишешь бумаги на химиотерапию и пройдешь полный курс. Завтра вы с Владом летите в Москву, и ты ложишься на лечение.
   Я отпустила женщину. Ирма обмякла и согласно закивала.
   - Конечно... Лечиться... Нужно лечиться... - шептала она.
   Вот и все. Мои дела на этом свете закончены. (И всё? Из-за внушения, подобного которому ГГ производила не раз - Яна должна умереть в неминуемом приступе? Неубедительно. Извольте показать, насколько это внушение сильнее прежних, чтобы стать смертельным подарком Владу)
   Я поднялась и вышла из палаты. Увидев меня, Влад сорвался с дивана.
  
  
  
   - Фишер, ты грациозна, как слон в посудной лавке, - прохрипела я в темноте. - Че-е-ерт! - в следующую секунду боль вцепилась в виски, и мне стало не до самоиронии.
   Я закусила губу, чтобы не разораться, а потом мой желудок решил, что пора избавляться от утреннего стейка. Меня вывернуло наизнанку, но сил отползти из лужи собственной рвоты уже не было. Из ушей и носа пошла кровь, я ничего не видела и не могла понять - темнота тому причиной или я ослепла.
   Я считала, что припадок, случившийся у меня в парке, по силе уже ничто не сможет превзойти. Ох, как же я ошибалась... Мое тело напоследок уготовило мне нечто особенное. Меня парализовало от кончиков пальцев ног до макушки, но судорог не было. Однако я не спешила этому радоваться. Я распласталась на полу, слушая, как кровь толчками хлещет из ушей, ( не представляю, как это - слышать, когда перепонки порвало током крови. Возможно - ощущала?) и начинала сознавать, что это будет очень долго. Очень медленно, очень больно и очень долго.
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"