- Ы-ы,- простонала Христинка, натягивая на голову подушку,- в суп тебя, заразу, в суп!
Подушка не спасла: остервенелое "кудах-тах-тах" долбило по мозгам с яростью перфоратора, добравшегося до железной арматуры в бетонной стене. Христинка села, запустила подушкой в сторону окна. Долго сидела, покачиваясь, слипая и разлипая глаза, - клонило в сон, но чёртова курица не унималась. Снесла яичко, не простое, а золотое! Куриную её душу в потроха...
Христинка обречённо подняла голову. Нашарила смартфон на тумбочке, посмотрела время. Восемь утра! Летом! Подушку на голову и - спать, спать, спать, провались оно всё.
В дрёме плавно покачивало, как на волнах, когда заплывёшь подальше от берега, ляжешь на спину и смотришь в небо, жмурясь на солнце. И кажется, будто ты совсем одна во всём этом необъятном просторе... пока не пронесётся мимо на обезумевшем скутере какой-нибудь опьяневший от активного отдыха турист.
Сон, на то и сон, чтобы смешивать всё в кучу малу нелогичного абсурда. По волнам видений поплыла одинокая тонкая скала, почему-то на деревянной лодке, а за лодкой распускалось прямо на воде огромное море осенних хризантем удивительного лилового оттенка...
Свежий морской бриз бросил в лицо запахом свежеподжаренных оладьев. И густой сметаны, настоянной на меду...
Христинка разлепила глаза. Сознание все еще плыло по океану снов, но глаза внятно сообщали, что потолок белый, а в углу, над окном, усердно плетётся серая паутина. Нос активно вбирал дразнящий запах, поднимавшийся снизу, от летней веранды. Бабуля печёт оладьи. Пышные, ноздреватые оладьи на козьей простокваше, с мёдом и сметаной, горячий кофе с молоком. Это вам не куриная горлопанка, которая, кстати, до сих пор ещё не заткнулась.
Христинка лениво села, потёрла лицо. Зеркало трельяжа укоризненно отобразило заспанную растрёпу с намятой о скомканную наволочку щекой. Трельяж был строгой, солидной вещью,- иные в бабушкином доме водились в очень ограниченном количестве и главным образом, на кухне, как-то: новый холодильник, новая печь и тонкий жк-телевизор. На кухонном гарнитуре "времён Очакова и покоренья Крыма", телевизор смотрелся мощно.
Нос не подвёл: на столе ждала горка тёплых оладьев и две плошки, одна со сметаной, другая с мёдом. Большая стеклянная миска радовала глаз крупной клубникой. На печи стояла здоровенная алюминиевая чаша с будущей пастилой из прошлогодних, вынутых из подвала, яблок.
- Проснулась, засоня?- бабушка строго поглядела на Христинку поверх очков-половинок.- Этак всю жизнь проспишь!
- Доброго утра, бабулечка,- Христинка обняла старую женщину, потёрлась щекой о её щёку.- Я тебя очень люблю!
- Ну, ладно, ладно... телячьи нежности... не маленькая уже,- ворчит бабушка, но ворчит именно для порядку, без раздражения или злости.- Садись ешь, чайник стынет.
Бабуля у Христины, надо сказать, замечательная. Из тех, кому возраст не помеха. Она никогда не носила платков и бесформенных платьев, не сворачивала седые волосы в неряшливый узел, не хоронила себя заживо в бесконечных разговорах с соседушками о саванах, гробах и прочих прелестях свежевырытой могилы. Соседки очень любили копить "похоронное" приданое и долгими летними вечерами собираться на лавочках, обсуждая это самое приданое. Христинкина же бабушка предпочитала жить здесь и сейчас, причём так, чтобы каждый день проходил не напрасно.
Больше всего бабушка любила цветы и вязание крючком. Вязала, кстати, потрясающие вещи. Иногда продавала, но чаще дарила многочисленной родне на всякие праздники. Красивые салфетки, одежду для малышей, всякие подстаканники-абажуры-кашпо. К весне подарила Христинке вязаное пальто, например. Ни у кого из подружек такого и близко не лежало!
Вот и сейчас, рядом со стынущей чашкой кофе, лежал журнал по вязанию, а за стенами веранды томились в ящике саженцы полосатой, сиреневой, фиолетовой, красной и белой петунии. Саженцам предстояло украсить собой пирамидальную клумбу, с любовью обустроенную перед фасадом дома.
Христинка подцепила оладушек, макнула в сметану. Вку-у-усно!
- Стеф катер купил,- сообщила она с набитым ртом.- Умээс шестьсот крузэр. Вещь!
Бабушка отложила журнал и внимательно посмотрела на внучку. А та стала, захлёбываясь словами, рассказывать, какая замечательная штука - свой личный катер, и какой Стеф умница, что купил.
Стеф, он же Стефан Леониди, доводился Христине двоюродным дядей по матери. Высоченный красавец, два метра с кепкой, отслужил в своё время в десанте, выучился на инженера-программиста. Светлая головушка, как часто отзывались о нём учителя. Неплохо устроился в заграничную фирму, обслуживающую "Голубой поток", газовую трубу, проложенную по дну Чёрного моря. О доходах не спрашивают, но судя по расходам, зарабатывал прилично. Настолько, что этим летом прикупил целый морской катер!
- А сегодня мы на Парус пойдём, шашлыки жарить. Тёть-Соня позвала, чтоб я за мелкими присмотрела...
Перспектива смотреть за мелкими отпрысками Стефа Христину, надо сказать, не особо прельщала. Мелочь пузатая, двойняшки-трёхлетки сопливые. Но - катер! Но - шашлыки на пляже возле знаменитой скалы Парус! И Олег. Олег там точно будет, он ведь тоже приехал к родичам на "лето-у-моря", как и Христинка к бабушке. Каждый год они так приезжали, виделись друг с другом, но почему-то именно в этот год и в это лето Христина старалась торчать у Стефа в гостях как можно чаще.
Трудно сказать внятно, что такого в Олеге особенного. Но факт, что Олежка - младший брат тёти Сони, а не Стефа, то есть, не кровная родня, этот факт сердце грел, что скрывать. Теперь как бы донести этот факт до самого Олега...
Надо сказать, Марина Аркадьевна море не очень-то жаловала. Странноватое дело для коренного жителя курортного южного города, хотя, если вдуматься, что странного? Курортники приезжают и уезжают, а ты здесь живёшь. В любую погоду. Да, и зимой тоже...
Бабушка, к примеру, никогда не водила Христину на пляж, даже когда девочка была совсем маленькой. Предпочитала поручать это родичам, тому же Стефу хотя бы. Бабулин дом замыкал собой улицу и с самой верхней веранды бухту, конечно же, было видно. Синяя полоса у горизонта, отчёркнутая волной берегов:- Толстый Мыс слева, Тонкий Мыс справа, а между ними - ровная далёкая гладь открытого моря. Марина Аркадьевна часто сидела на этой веранде в любимом кресле качалке, рядом с цветником, устроенным с большим вкусом и знанием. Сидела именно спиной к морю, вязала, подталкивала босой ногою котят, обязательно прыгавших на шевеляющуюся, "живую", нить...
Сам вопрос был формальностью, бабушка, всегда отпускала Христину. С одним только условием: внучка ставила в известность куда, с кем идёт и когда планирует вернуться. Если задерживается, значит, обязательно должна позвонить и предупредить. Не такая уж и страшная плата за свободу, если вдуматься...
- Нет,- коротко выдала бабушка и снова уткнулась в журнал.
Христинка поперхнулась кофе. Как это "нет"?! Как это так?
- Бабуля...- начала было она возмущённо.
- Море неспокойное,- получила ответ.- Сиди уж дома...
- Чего оно не спокойное?- возмутилась Христинка, хватая из кармана смартфон.- Вот! Геленджик, погода... Вот! Плюс тридцать, ветер - полтора, вода - плюс двадцать три!
- Скала Парус,- сухим академическим тоном выговорила Марина Аркадьевна,- находится рядом с Прасковеевкой.
- Да пожалуйста!- Христинка быстро набрала новый запрос .- Прасковеевка, ясно, без осадков, плюс двадцать шесть, ветер - метр...
Бабушка поставила локти на стол, сцепила пальцы, положила на пальцы подбородок. Внимательно смотрела. Христинка не сразу оценила взгляд, но когда до нее дошло, умолкла на полуслове.
- Сон мне был,- неохотно сказала бабушка.- Нехороший... Не хочу рассказывать, чтоб не сбылся. Очень нехороший сон, да еще с четверга на пятницу. Ты уж поберегись, посиди дома недельку, родная.
- Недельку?- взвыла Христина.- Недельку?! Да Стеф послезавтра в Турцию уезжает!
И Олег вместе с ним. А вернутся только в середине лета.
- Поела?- спросила бабушка, не слушая.- Пойдём, поможешь мне нитки разобрать. Одной парой рук не управиться...
Бабуля надумала связать огромное покрывало-плед. Крючком. Узором "брумстик". Для чего надо было сделать нить толщиной не в одну стандартную, какой эта нить получалась на заводе, а в две. То есть, размотать весь клубок, сложить нить пополам и смотать снова. А поскольку узор ещё получался и цветовым тоже, то клубков было, на минуточку, двадцать штук!
Бабушка уже начала край пледа, видимо, прикидывала, как оно будет. Получалось безумно красиво... но нитки закончились и надо было привести в порядок новые и такая это была мука и скука... и катер Стефа сегодня уйдёт с Олегом без Христины.
Заговаривать о разрешении Христина больше не смела. Бабуля упряма, как сотня ослов, сказала "нет", значит, всё. Точка. Но хоть бы объяснила своё ослиное упрямство! В байку о кошмарном сне Христинка не поверила. Не поверила, и всё тут. Но понять, за что бабушка решила насолить любимой внучке, решительно не могла. Ну не было, не было, не было у Христинки в последнее время косяков! За что?
А после ниток была вишня. Сначала её собирали с деревьев. Затем - давили из неё косточки. Христинка натянула садовые перчатки по самый локоть, было неудобно, жарко, противно; но без перчаток руки от вишни станут сине-чёрными, и эти пятна не сдерёшь даже вместе с кожей, настолько глубоко въедаются. И вот где-то на середине действия, когда в чашки отправилась половина избавленной от костей вишни, а вёдрах осталась ровно половина собранного, в Христинкином кармане запел смартфон. На мегапопулярную этим летом песню "О, Боже, какой мужчина".
Конечно, страшновато было ставить такое на звонки от Олега. Узнает - прибьёт же! Но девичья логика перебила логику обычную. Поставила. И теперь как кипятком ошпарило!
Христинка вскочила, содрала перчатки, швырнула их на осточертевшую вишню. Пнула ногой первое, что попалось: пустое ведро и оно покатилось, грохоча. Потом убежала в дом, в свою комнату, бросилась на постель и заревела, задыхаясь от несправедливости. Она не видела и не слышала ничего. Весь мир умер в этой несбывшейся поездке на Стефовом катере.
Бабушка встала, очень аккуратно подняла ведро. Нашла взглядом окно внучкиной комнаты. Вздохнула. Как ей объяснишь, дурочке? Никак. И на мизинец ничего не знает, что уже об остальном говорить. Не объяснишь, а запрет... Запрет оказался не слишком хорошей выдумкой. Как бы ещё бОльшей беды не вышло...
Отрыдавшись, Христинка взяла смартфон. Ну да, пропущенные звонки - от Олега. И смс: "Куда пропала, ждём". Короткое "ждём" хлестнуло жаром. Ждёт. Олежка ждёт. Стефа, небось, уломал подождать, и тот остался ждать. Ради неё, Христины... Решение вспыхнуло острой искрой.
Христинка вскочила, вывернула ящички стола, выдернула белый лист из первого же попавшегося блокнотообразного предмета, размашисто вывела ручкой: "Бабуля, прости. Я поехала к Парусу со Стефом. Вернусь поздно. Не беспокойся. Целую..." Положила на самое видное место, на трельяж, у зеркала. Цапнула со стула сумочку и осторожно выглянула в коридор.
Коридор порадовал тишиной. Бабуля во дворе, наверное. Лущит вишню... Капля стыда, впрочем, была тут же задушена. Вишня вишней, но, в конце-то концов, свет клином на ней не сошёлся. Можно было и завтра собрать!
Христинка торопливо выбралась в сад, а из сада - через заднюю калитку - в узкий переулок, сбегавший вниз, вниз, обрывавшийся над морем крыш, рассекающих зелёные волны садов. Она уже ни о чём не думала, только об Олеге, об Олеге, который ждал её у Стефановского катера, об Олеге, который ей нравился и с которым здорово будет провести время в Прасковеевке у Паруса...
Парус - одинокая скала недалеко от небольшого посёлка Прасковеевка. Прямая, плоская и тонкая, она стоит поперёк каменистого пляжа и очень похожа на четырёхугольный парус корабля, готового отправиться в плавание. Здесь самая чистая вода во всей округе. А ходу на катере от Геленджика - около часа...
... Поток туристов схлынул, море обезлюдело, и на мир упала та особенная тишина, какую часто называют голосом природы. Шипел прибой, шумел ветер, эхом доносило крики чаек, затеявших свару где-то в стороне... Христинка прыгала по камням, следом за Олегом. Пляж возле Паруса - совершенно дикий, галечный, завален валунами и асфальтом не укатан. Шею свернуть, прямо скажем, недолго. Но опасность и грела, вскипая в крови жаркими пузырьками восторга.
Всё-таки здорово, когда можешь путешествовать на собственном своём катере! Не надо подстраиваться под расписание туристических теплоходов, не надо пробираться через серпантин на своей машине, а потом ещё долго-долго идти пешком, ведь прямой автодороги до Паруса не существует. Катер - это свобода, и свободу Христинка ощутила в полной мере. Поездка, - нет, полёт!- по морской глади, великолепный вид на побережье... А ещё можно очень много всего привезти с собой.
Близнятам привезли бассейн, например. Надули, наполнили морской водой, пустили водоплавающие игрушки и всё, мальчишки при деле. Мелкие ещё, чтобы самостоятельно через борт перевалиться, влезть в море и там гордо утонуть. Тётя Соня сама с ними прекрасно справлялась. И тогда Христинка загорелась идеей сбегать к Парусу, Олег идею поддержал, а Стеф искренне изумился, почему они двое ещё здесь, какого им ещё разрешения надобно?
... Христинка всё-таки поскользнулась, перепугалась до чёрных мушек в глазах: только вывиха не хватало! Но Олег успел подхватить. Разряд электричества - прикосновение его руки, аквамарин - его глаза; ладонь сама взметнулась пригладить встрёпанные соломенные вихри. Счастье накрыло обоих лавиной солнечного тепла...
А потом было море, и море смеха, и искры в глазах, и всё остальное, чего в избытке у ошалевших людей, едва вышедших из детства. Ныряния, плавание наперегонки, брызгание водой друг в друга и прочие глупости из того же набора. И всё бы оно ничего, но Христинке упало вдруг влезть в отверстие, пробитое в скале непонятно когда и непонятно чем. И то дело: побывать у Паруса и не влезть в дыру, шутить изволите? Дырку в неприступной скале вроде бы пробили во времена одной из войн, бушевавших когда-то на Чёрном море, но достоверных свидетельств не было.
Вообще, о Парусе болтали кто во что горазд. И что, дескать, эта скала - остатки гномона гигантских солнечных часов, оставленных на Земле в доисторические времена инопланетной цивилизацией. И что дырка в скале - никакая не пробоина от артиллерийского снаряда, а прямой ход в потусторонний мир. И что именно здесь когда-то был прикован Прометей за то, что против воли богов дал людям огонь и тем спас род человеческий от гибели. Всё это для легковерных туристов охотно рассказывали экскурсоводы, каждый в меру своего воображения.
... Христинка влезла в отверстие первой. Было здесь как всегда: каменисто и неудобно. Пока поднималась по приставленным к скале жердинам, ободрала коленки. ... руки Олега словно выжигали на коже алые пятна, таким невыносимым и родным казалось каждое прикосновение...
Какие странные облака, Христинка сразу же обратила на них внимание. Тонкие, перистые, словно нанесённые небрежной кистью неведомого художника, они составляли собою точёную ажурную вязь, слегка подсвеченную зелёным. Зелёный луч на закате явление очень редкое. А тут до заката было ещё далеко.
- Оле-ег!- закричала Христинка.- Олежка, скорее сюда! Посмотри, какое небо!
Порыв ветра ударил в лицо, выбивая дыхание. Христинка закашлялась. И вдруг каменная твердь под нею поехала, осыпаясь вниз. Христинка испуганно взвизгнула - всё-таки, слишком далеко высунулась на ту сторону, рассматривая странное небо,- взмахнула руками и не удержалась, свалилась в воду. Вода обожгла неожиданным теплом. С той стороны скалы море было холоднее!
И тут завибрировал смартфон. Христинка убрала его в водонепроницаемый чехол и повесила на шею, чтобы не потерять. Собственно, разговаривать по нему она не собиралась, у Парусе же нет сотовой связи, а вот фотографии делать - почему бы и нет. Фотки сквозь чехол прекрасно себе получались. Особенно клёво было именно под водой и снимать. Но ждать у Паруса звонка? Смешно. И однако же смартфон звонил.
Ванесса Мэй. Destiny. Бабушка.
Бросило в дрожь, окатило жарким стыдом. Христинка как во сне нажала кнопку.
- Христина,- голос бабушки звучал тревожно,- Христина, возвращайся обратно. Возвращайся сейчас же! Не медли! Быстрее.
- Немедленно возвращайся обратно, слышишь меня?! Сейчас же! Не медли. Беги!
И - короткие гудки, тишина. Полное отсутствие полос возле значка наличия связи.
- Бабушка... Бабуля!
Тишина.
Страх собрался в животе склизким комом. Христинка посмотрела на дыру. Высоковато, самой не влезть. И всё же она попыталась. Подпрыгнула, зацепилась, сорвалась, подпрыгнула снова. Нет, не получается. У бабушки был такой голос... даже ругать не стала. Это пугало до одури. Да свет клином сошёлся на этой дырке, что ли? Парус же в берег не врос, можно его оббежать. Христинка бросилась к пляжу, сбивая ноги. Не успела...
Скала вдруг вспыхнула частой сетью, будто молниями её оплело. Диковинный, правильный узор, будто гигантская ажурная скатерть, в одно мгновение сотворённая неведомой вязальщицей из яркого света. Сеть продолжила скалу к берегу, оплела отверстие, через которое выпала Христина, и добавила фрагмент со стороны моря. Лёгкий электрический треск, запах озона, выжженный на сетчатке негатив. Сеть исчезла. А на её месте встала несокрушимая твердь.
- Ма-ма...- прошептала Христинка, цепенея в глубоком ужасе.
Мир вокруг изменился неуловимо и страшно. Словно упал на глаза зеленоватый фильтр: всё вокруг приобрело отпечаток светло-золотистого зелёного отблеска. Скалы, камни, галечный пляж, море, облака в небе, само небо, солнце... Зелёно-золотое солнце валилось за горизонт, в сине-зелёное море. Ветер нёс запахи сухих водорослей, пыли и соли.
- Олег,- сипло выговорила Христинка и вдруг заорала:- Олеееееег!
Скалы отозвались гулким эхом. Оно долго металось над водой, потом стихло, и на берег вновь обрушилась тишина. Только прибой шипел по-прежнему размеренно. Как метроном. Как чьё-то злое сердце.
- Бабушка...- шёпотом выговорила Христина, хватаясь за смартфон.
Экран возле значка связи оставался пустым. Судорожные попытки дозвониться до бабушки, до Олега, Стефа, вообще до кого бы то ни было, результата не дали. Тишина, ни гудка, ни сообщения, что абонент временно недоступен...
Христинка села на камень, потёрла лицо ладонями. Её вдруг накрыло истерическим хохотом. Она смеялась, смеялась, смеялась, и не могла остановиться, смеялась до колик, до спазмов в горле, до жуткого полувоя-полурыдания, эхом заметавшегося над водою.