Сейчас я, заплатив за проезд выйду из такси. Уйду, отталкиваясь собственным стремлением попасть куда-то.
Водитель такси ещё долгое время будет вспоминать меня, здесь периодичность и яркость мыслей приобретается вместе с чаевыми. Он получает деньги, вспоминает меня, и я самостоятельно возникаю пере ним. Он думает обо мне как о щедром человеке, уважающем его труд, но,по сути, для меня он всего лишь водитель.Но теперь, благодаря ему, я приобрёл ещё один дом, ещё одно место, где сможет переночевать в одинокий день мой образ, ещё немного тепла и ещё один сухой подвал в сознании ещё одного человека.
Думай обо мне, ведь это неизбежно словно сон.
Я пячусь от машины спиной и помахиваю встречающемуменя лицу, которое попытались скрыть за 2х миллиметровым стеклом. Заходя в помещения, я ощущаю чувство постоянности, меня охватывает стабильность и терпение. Теперь, мне не страшны угрозы тех, кого здесь да же нет.
Теперь я - встречающее лицо искрываюсь за 2х миллиметровым стеклом, смотря в окно.
I. Я в скотобойне.
На лесопилке.
Помните запах, который врезается в нос, когда входишь в помещение, только что оборудованное новой деревянной мебелью? Или запах, когда от усталости кладёшь голову на новый стол, тогда нос соприкасается с поверхностью стола и впитывает в мозг запах свежей древесины. Или помните запах новогоднего или рождественского утра? Или того момента, когда ёлку только что занесли в квартиру, а она уже успела отогреться и распустить недавно заплетённые в проволоку ветви. Помните запах карандаша, старого сделанного из дерева, вполне возможно службы лесного хозяйства были против срубки того дерева, из которого сделан ваш карандаш и в его гибели виноваты вы. Как вследствие, вы виноваты так же в недостатке кислорода, мёртвой белке, высохшей траве, коррозии почвы.
Так вот, я стою в том помещении где всё это производят: делают столы, к которым вы прилегаете носами, делают карандаши и срубают ели, которые, вполне возможно, потом оказываются в центре внимания всей семьи, купившей её на Новый Год. Я стою облачённый в запах свежего дерева, он приятно задевает мои плечи и щекочет нос. А я, в свою очередь, рву его неосторожными движениями рук и криком, стоном, загрязняю окружающий меня воздух собственным дыханием, углекислым газом.
Я ежедневно убиваю миллионы кислородных соединений. Я, незаметно для всех, не привлекая взглядов и лишнего внимания, заманиваю к себе в лёгкие немного воздуха, затем убиваю и разлагаю его, а остатки сбрасываю обратно, рассеивая по ветру и так тихо, что бы ни кто этого не заметил, не задумываясь, что все делают тоже самое. Просто в нашем обществе не принято сопеть. Я совершаю убийство, неважно кого и неважно как, я просто убиваю жизнь, ради собственного выживания. Так поступают миллионы. Я ежедневно убиваю, и не задумываюсь об этом. Даже не чувствую угрызения совести.
Не за что.
Таким же образом, не задумываясь, я покупаю курицу в магазинах. Посмотрите на это! Посмотрите на живую, улыбающуюся вам курицу, нарисованную на каждой упаковке. Посмотрите на чистую корову не без улыбки жующую траву. Я сижу за только что собранным столом, этот стол был собран не мной, да и материал для сборки производил и растил не я. Но я сижу за ним, на убитом дереве - это стул, купленный за 300р., его то же делал не я, но я виновен в его смерти. Я, как и миллионы жителей, создал спрос на него, сформировал потребность и предложение товара на рынке. То же самое происходит с наркотиками и ароматизированными свечами, впрочем, точно так же появилась в нашем рационе и тушенка, которая теперь стоит на этом мёртвом дереве. Я ем из банки убитую свинью. Я ем её замороженные органы, это мышца одной из четырёх ног, это может быть часть плоского живота или неокрепшей шеи. Присмотревшись, можно увидеть в клочке мяса часть артерии, которая свидетельствует о былом подарке - жизни. Но я с удовольствие ем органы мёртвой свиньи, автоматически и бесчувственно упакованные в жестяную банку, смоченные в какой то жидкости, отваренные в здоровом котле и лишь затем замороженные с кусочками жира чужого животного, а может и вовсе жира не растительного происхождения. При всём этом я осознаю, что для того, что бы потребляемые мной органы свиньи не испортились в консервы добавили ещё и немного радиоактивных веществ, я сейчас не говорю про плутоний или уран.
Я не испытываю стыда, ни кто не испытывает стыда пережевывая мёртвые тела и туши недавно погибших животных. Тогда чем мы отличаемся от жертв?
Я ем радиоактивную свинью, то есть части её тела, которые по срокам могут храниться до нескольких лет. Какое может быть удовольствие от органов свиньи, от части её туловища, правой ягодицы, когда она была зарезана трудолюбивым мясником ещё несколько лет назад? Но я, всё равно, ем эту консерву, смотря на бумажку, наклейную на жестяную упаковку. На бумаге изображен поросёнок, он смотри на меня и улыбается совсем человеческой улыбкой, в его нарисованных глазах видна мультяшная жизнь, как в комиксах у людей. Поросёнка изобразили совсем как человека, наделили его в рисунке эмоциями. Я совсем не вижу в его глазах страха, лишь инфантильное спокойствие, которое можно встретить лишь в глазах ребёнка. Я смотрю в глаза изображённой на бумаге свиньи и не испытываю ни каких чувств. В этот момент невольно рождаются мысли. Когда:
Я представляю себе мясника, стоящего перед зарезанной им свиной тушей, он по локоть в крови.
Я представляю себе свинью, которую привык видеть в загонах у бабушки в деревне. Я ни когда не видел свиней цветом, которым они изображены на рисунках, на упаковках.
Я представляю себе слышимость испуганного хрюканья.
Я представляю себе тушу свиньи со вспоротым животом, весящую ногами к верху.
Я вижу мясника, заботливо обжигающего еётело. Он делает это обычной "гарелкой", он сжигает все волосы на коже, вырастившие на протяжении жизни этой неподвижной туши.
Я вижу мясника, зашедшего в крупный магазин. Он купил пару пачек дешёвых сигарет, немного фруктов, йогурт и тушенки. Для этого ему пришлось сегодня убить создание, которое изображено набумажке, закреплённой на жестяной банке. Так получилось, что взгляд поросёнка не виден. Он прикрыл его средним пальцем.
Я жую и затем проглатываю ещё один кусок, судя по вкусу, это твёрдая часть спины, где то у основания правой ноги.
Следующее поколение мыслей подверглось аборту.
Я по прежнему сижу за чужим столом, на чужом стуле.
На крышке стола кем-то грубо вырезано:
Я цинична. Я стервозна.
Я эгоистична, фанатична, истерична.
Ах, какое блаженство, знать, что я совершенство.
Ах, какое блаженство, знать, что я идеал.
Надпись испортила мне весь аппетит, наработанный несколькими часами работы на лесопилке.
II. 80% Ненависть.
20% Натуральный человеческий взгляд.
Сейчас я чувствую ненависть к себе, как и ко всему, что меня окружает. Я чувствую небольшую неприязнь. Сейчас я сам себе противен и не могу смотреть на отражение своего тела в зеркале, которое с возрастом покрылось трещинами. Проявляются сомнения, мне кажется что зеркало покрылось налётом и трещинами только потому что я отражаюсь в нём, такова моя истрёпанная сущность. Зеркало подпортилось, ведь его забыли наполнить радиоактивными веществами. От этого испытываемого чувства рождается ещё несколько ощущений и опять во мне. Похоже на то, что чувство спаривается с видом на природу, с пылью, автомобилем, проходящей мимо девушкой и рождает, раньше чем через девять месяцев, трепет. Отчего мне нравиться испытывать ненависть к себе? Столь критичный взгляд приводит меня к саморазвитию? К чему оно мне? Я испытываю ещё больший трепет, когда неприязнь ко мне испытывают все. Они смотрят на меня каким-то презрительным взглядом, отчасти наполненным ненавистью и призрением. К каждому взгляду следует цеплять ярлычки, подобные тем, что пришивают к воротникам одежды. Эти ярлычки будут обозначать материал - чувства из которых строится взгляд и обозначать способ применения - стирки. Стоит придумать краткие обозначения.
20% Ненависть.
40% Призрение.
20% Оценочность.
20% Натуральный человеческий взгляд.
"Обозначение" - не испытывать.
"Обозначение" - не гладить.
"Обозначение" - не принимать в серьёз.
"Обозначение" - относиться бережно и лояльно, не встречаться при высоких температурах.
Я, вполне, могу обосновать собственную ненависть к себе. Я могу объективно посмотреть на себя со стороны, но собственными глазами, и испытать обоснованную ненависть. Но больше подобного не может сделать ни кто. Я знаю, что мой образ несостоятелен, всю прошедшую жизнь я откладывал самые значимые проблемы. Так получается, что по жизни мы откладываем только самые значимые проблемы, так получается, что они являются самыми большими и весомыми, так получается, что как раз они требуют много наших сил. И на собственном опыте я ни чему не научился, помимо осознания горячих объектов и злых собак, готовых меня укусить, а так же злачных мест на карте того, что я знаю в этом городе. Меня практически ни чему не научила прошедшая жизнь. Она была мне не интересна. Я пару раз пытался присесть, подумать, выучить, но в это время меня клонило ко сну. Может так происходило, потому что дело было поздно вечером, когда мне свойственно развлекаться.
И ведь ни кто не имеет право ненавидеть меня. Я не могу ненавидеть часы, только потому что дизайнер сделал их уродливыми, хотя в них заключён совершенный механизм работы. Я не могу ненавидеть пульт от телевизора, только потому что он оказался в ненужном для меня месте, хотя я сам вчера положил его сюда, просто на тот момент мне было так удобней. Нельзя ненавидеть меня, если я не дал видимого повода. Ненависть всегда приводит к ненависти, только несколько иной.
Я зашёл в тёмное помещение. Оно, как мне показалось, было наполнено чем-то природным, тем, что редко можно увидеть в повседневности. Можно увидеть только в том случае, если повседневность проходит в кругу природы. Комната была наполнена темнотой.
Меня побеспокоила мысль, откуда я знаю, где здесь находятся выключатели, я здесь впервые, но мои руки автоматически пытаются нащупать подвижные выступы в нижней часть правой от меня стены. По той же привычке или инерции я хожу в университете, в магазин, курю, ем, общаюсь и встречаюсь с надоевшими мне людьми.
И эта темнота напомнила мне недавний сон с трансляцией собственной смерти. Я видел себя украшенного огнём, ярким красным пламенем невысокой температуры. Я вел себя подобно живой новогодней ёлке, в самый разгар празднования нового года. "Я" наблюдал картину собственного сгорания чужими глазами, в этот момент я не мог представить себе мысли, которые испытывал я ложный - на месте ёлки, но я настоящий - наблюдатель, чувствовал ту боль, которую причиняет пламя моему настоящему телу. Боль, когда всё моё настоящее тело покрылось пузырями в собственных глазах, я настоящий чувствовал запах жженных волос на теле и голове, я настоящий чувствовал хрустящие ногти и шипение кожи. Затем бартером я настоящий обменял чувства и зрение, на спокойствие и отсутствие - смерть.
Правда неудачный бартер?
III. Процесс совокупления.
Я нащупал что-то, что могло бы имитировать кнопку выключателя. По моему я нащупал два независимых сегмента, которые содержат в себе мощь, способную убить любого. Сегменты, которые оберегают тебя от 220W - смерти или феномена.
Как несправедливо и как бывает завидно и обидно, в ситуации, когда я жду маршрутное такси, я стою на остановке и жду того, в чём не уверен. Холод, весна, руки уже не чувствую пальцев, а пальцы не чувствуют своего присутствия на моём теле, а ведь это я довёл их до такого чувства. Получается: я не чувствую часть своего тела, мне кто-то подарил эту часть при рождении, а я не чувствую её, может быть мои пальцы украли (Зевака!)? Как бывает неудобно и обидно, когда я стою в одиночестве, потому что пальцы покинули меня, и пытаюсь представить или угадать, где сейчас находится нужное мне маршрутное такси. Как далеко оно от меня? С какой скоростью едет и как скоро доберётся до меня? А кто-то, тот кому моя маршрутка вовсе не нужна, видит её и знает всё то, что хотел бы знать я. Кто-то, лишенный интереса к подобного рода информации, владеет ей, той, которая необходима мне для спокойствия.
Я думаю об этом находясь в тепле. Я стою в тепле и думаю, как много людей сейчас, в данную минуту стоит на остановках и мёрзнет. Скольких людей сегодня покинули пальцы, сколько людей покинуло список постоянных пользователей услугами маршруток?
Я думал об этом лишь для того, что бы подобного типа информация стала проще восприниматься мной в будущем. Например, я думал о том, что знает президент. Был бы я журналистом, то позавидовал бы его знаниям, то есть тем объёмам информации, какими владеет он. Мне стало обидно, когда я подумал, что, вполне возможно, государство знает, или знают рекламщики о каждой моей покупке в супермаркете - это формирует мой образ гражданина. Сколько ещё раз нарушит мои права государство? За мной следят, просматривая каждое движение. Почему я должен отчитываться перед правительством за каждое дорогостоящее приобретение? Ещё мне стало обидно, в тот момент, когда я подумал сколько людей меня обмануло и сколько людей обманывает меня в данный момент. И сколько вообще обманутых и обманываемых людей? И ведь они вовсе об этом не догадываются, они лишь могут терпеть это, как модель "в порядке вещей". Они ни чего не могут поделать с надоедливым обманом, как и я. За то об этом обмане могут знать ещё множество персон. Об этом обмане могут знать да же те, кому этого не надо и кого этот обман не касается вовсе "просто услышал краем уха" - сообщил мне урод. Они знают об этом, но об этом не знает сам участник - я, то лицо, благодаря которому всё это и происходит - грандиозное событие. Как, наверное, должно быть обидно в этот момент. Я говорю "наверно", потому что не испытывал этого момента сам. Я знаю, что мне обманывают, но не знаю кто и как. И вообще, я узнаю об обмане только после самой аферы.
Меня обманываю чаще, чем мне кажется. Но реже, чем я могу себе представить. А моя жизнь стоит государству от 15 до 17 тыс. рублей.
В это время я подошёл к камину и попытался поднести к огню озябшие руки, покрытые "гусиной кожей". Я пытался, но не мог представить что может помешать мне. Зачем я думаю "попытался"?.
Комната по прежнему была заполнена запахом свежей древесины, а мне было противно смотреть вокруг. Повсюду валялись осколки мягкой древесины, опилки, может быть от стула? По всюду были разбросаны шмотки "мяса". На столе стояла недоеденная мной тушенка, она, вместе с запахом, предала мне мысли о себе, теллепортировала информацию. Она же доложила мне о надписи на столе, той, что отбила немного раньше всякий аппетит. Показалось, что в нашей голове не содержится ни какой информации. Вся она поступает вместе с запахом, все мысли поступают не откуда (Глупости!). Я двигался по комнате и собирал мысли оду за другой. Сначала мне попался секс с Мадонной, затем мысли о пепле, небрежно вылетающем из горящего камина. И в последнюю очередь я подобрал мысль о завтрашнем дне. Она была столь большой и тяжелой, что я решил оставить мысль на завтра и сбросил возле собственной кровати, для того что бы подобрать завтра, сразу как проснусь.
Я есть в кондукторе, которому оплачивал проезд.
Я есть в глазах прохожего.
Я есть у моих родителей.
Я есть всегда с моими друзьями.
Я есть в случайном обидчике.
Я есть у продавца кукурузы.
Я есть у учителей.
Я есть у моих соседей, и тех, что выше.
Я есть у нищего, которому я дал подати.
Я есть у строителей, что видели меня с крыши во время работы.
Я есть у инспектора ГАИ, бесстыдного гос грабителя.
Я ведь есть в каждом.
В то время, кода имела развитие мысль, в то время, когда я думал о себе как об отдельной части целой системы восприятия, в комнате запахло дерьмом. Но нет, на самом деле ни какого дерьма не было, просто я почувствовал запах, а вместе с ним подобрал и мысль.
Мне стало обидно за себя. То есть за своё "Я". Мне стало обидно, когда я представил, что обо мне периодически думают, а я об этом не знаю. Мне стало обидно, что я появляюсь где-то не осознавая этого. Как и того, что мой образ будет полным только в том случае, если соединить все "Я", скопившиеся в каждом, кто меня знает. Получится не субъективная точка зрения, как может показаться, а получится "Я" в полной мере. Ведь я состою как из самого себя, разума, тела, отдельных органов, так и из своего образа в глазах других. Каждый увидев меня, пусть это будет водитель маршрутного такси или лифтёр, или мои родители, все они, при встрече, торжественно получают копию моего образа, пусть неправильную но получает копию той части, которую сумел увидеть. Или я позволил им увидеть лишь часть себя. Мне становиться обидно, когда я возникаю перед кем-то и не знаю об этом. Просто так получилось, что я поднялся вместе с туманом воспоминаний совершенно неожиданно. И вот он я, то есть мой образ в чьём-то сознании. В этот момент я могу сидеть в кафе и потягивать пиво и не подозревать о том, как мою пол у кого-то в мыслях, причем с кроличьими ушками на голове.
Сообщайте мне о моём появлении в местах частного и общественного владения.
IV. Укол.
Мне ещё стало обидно за всё окружающее нас дерьмо. Мне стало страшно оглянуться вокруг, выйти на улицу. Меня просто взбесила та мысль, которая заключала в себе весь негатив сегодняшнего вечера. Какое дерьмо окружает меня, получается, что я - педантная особь, живущая в дерьме. Почему дерьмо, дерьмо, дерьмо... повсюду? С тех пор, как умерла моя прабабушка, планка человеческого довольства и гуманности снизилась. С того времени, когда по Земле, на которую мы плюём, ходила моя прабабушка столькое изменилось. Мы теперь довольствуемся столь малым. Мы довольствуемся механизированной ленью, списывая это на техническое развитие. Мы довольствуемся серым, убитым нами, воздухом. Мы привыкли к бесконечным преступлениям и убийствам. Куда делать та высокая нравственность? Куда делись честь и дуэли разрешавшие конфликтные вопросы? Куда делись теории Дарвина, слепо провозглашавшие истинны? Куда сейчас подевались самолюбие и трудолюбие? Почему, идя по улице, я не обращаю внимания на просьбы о помощи? Почему я не удивлён окровавленными лицами прохожих?
Надпись на столе:
Где моя скорая и где моя больничная палата?
Я больше не хочу жить в мире, где всем наплевать друг на друга. И я не хочу жить в мире, где всем наплевать на меня, где всем необходим мой кошелёк, где всем необходимо удовольствие и пьяное веселье от мягкого, приглушенного удара. Я не хочу жить в мире где убийство и избиение доставляют удовольствие. Я не хочу жить в мире, где можно потрахаться за оплату счета какой-нибудь девушки в баре.
Я больше не вижу, только в книгах, былой высокой нравственности соседствующей с низким уровнем образования (Я бы этого не ждал!). Я читаю бедноту, мне грустно, но в это время я читаю гуманность, трудолюбие... Я вижу наш мир ежедневно, я ежедневно погружаюсь в дерьмо, выходя за первую ступень своего подъезда. Я не отрицаю, что я столь же дерьмовый как и все те, с кем я здороваюсь, на кого смотрю, кому плачу, кем восхищаюсь. Я ни чем не отличаюсь, но от этого я испытываю боль всего обречённого человечества, эту боль я признаю и заменяю ею боль одиночества. Я не самодостаточен и слаб. Я ни когда не признаю себя сильным духом и да же отрицаю в себе мораль. Может я хуже всех тех кто смотрит на меня?
Наша планка морали и духовности падает быстрее, чем заканчивается нефть,почему этого ни кто не замечает... Для чего нам нефть?
А я представил будущий мир, подобную картину я уже видел где-то в фильме. Когда в каждом мусорном бочке лежит немного трупов, когда в маршрутках убивают водителей, когда из-за жажды убивают продавцов требующих денег за Пепси. Когда водители скорой уже не обращают внимания на пешеходов и подбрасывают машину на их телах. Когда бомжи поедают заскучавшую собаку прямо на улицах города. Будущее, когда у каждого при себе есть пистолет, а милиция больше не справляется с преступлениями, потому что сотрудники правоохранительных органов сами и есть зло и преступления. И это потому что в академию милиции поступают ПТУшники или просто гули, для того, что бы отсрочить армию. Я представил то время, когда во главе правительства стоят те, кто не давно убил официантку за непристойное обслуживание, а затем и её детей. Просто стёр её существование из картотеки, убил её как гражданина, пользуясь собственной властью.
Я прошел уже третий круг по комнате, но запах дерьма просто преследовал меня. Ох ходил вокруг комнаты с той же скоростью, что и я. Получается мы шли с ним на ровне.
Почему то у меня вызвали смех учебники по истории, что я читал, когда учился в школе. В них сказано о преступлении, правлении, реформах, и, в них сказано, о самых кровопролитных войнах. А ещё я вспомнил своё удивление, когда в университете узнал подробности о Петре 1. Или подробности о жизни и реформах Екатерины. Они были не столь плохими ребятами, какими представлялись мне в школе. Просто мне не говорили правды, то есть мне говорили о их деятельности, но лишь с одной стороны. Зачем ребёнка учить тому, что оказалось незначимо в истории целого государства.
Какого хрена в школемне задают слепить гербарий, когда все, в том числе и мои преподаватели, знают, что спустя годы я начну курить траву.
"Я в тебя верю".
Глупые слова правда? В меня нельзя верить. Можно лишь надеяться, что в течении своей жизни я не повстречаю и не окажусь в кругу социальных отстоев и отбросов морально сильного общества (Это шутка? Ха. Сильное общество). Меня нужно всего на всего изолировать, тогда и приступить к вере.
Какого хрена делал тот, в кого мы верим как во всевышнего, когда заставлял меня родиться на этот свет?
V. Круг седьмой.
Название без смысла.ерым воздухом. Мы привыкли к бесконечным приступлениям и убийсвам. ие. шкась. о вечера.елой системы восприятия, в комна
Я иду уже седьмой круг, а вонь лишь усиливается и растёт. Теперь вся комната наполнена ею. Я беру жвачку, достаю её из кармана и кладу на язык. Я пытаюсь разжевать её как можно быстрее, что бы добиться наивно ожидаемого мной мятного бриза, который мне обещали в рекламе. Я делаю странные движения, наверно, это смотрится смешно со стороны: я выдыхаю через рот и пытаюсь сразу же вдохнуть носом. Это простая бессмысленная процедура, которая не избавляет от запаха, но убивает время.
Мысль справа, на ней висит ярлычок "Я". Я обхожу её и натыкаюсь по инерции на мысли с ярлычком "Полуфабрикат".
Полуфабрикат. Полуфабрикат. После чего следует выдох, резкий свидетельствующий о недовольстве, унылее. Такой безнадёжный выдох, который должен убедить меня, что не всё так хорошо, как мне показывают за окном.
Я - полуфабрикат. Что-то, что не возможно без чего-то. Кусок дерьма, который необходимо разогреть, что бы получить котлету. Я представляю себя как объект, которому необходима куча эмоций, которому необходима пища, общение, взгляды, улыбки, позитив, негатив, удобство, огорчения, радости, свет, любовь, вкус, запах, тепло... Я такой объект, который не может существовать без всего вышеперечисленного. Многое, может быть, является просто необходимостью и я, в крайнем случае, могу согласиться с природой человека. Но как же общение и эмоции или воспитание?
Все примеры приведу на пище. Во первых, для того, что бы сделать полуфабрикат необходимо сырьё. Его подобрали ко всем одинаково, мне да же кажется, что его закупили ещё с момента появления первого человека и теперь продолжают лепить нас и того же дерьма, немного испорченного временем, покрытого плесенью и бактериями, но оно куплено, что поделать (Оптом дешевле!). От того и мы столь испорчены по сравнению с нашими предками, мы испортили свой мир так же как время испортило сырьё из которого сделали нас, я не говорю про адамово ребро и землю.
Нас лепят из мяса, получается котлета - это ребёнок, мясо - это процессы в женском организме во время беременности. Всё, в конечном итоге, получается под копирку идеально с точки зрения педантности у всех, кроме наркоманов и алкашей. Затем, нас готовят, как котлеты. Нас готовят родители, они воспитывают, прививают привычки. Они используют этот полуфабрикат, но не до конца - жарят. И если поваром они оказались хреновым, то и итог... я понимаю. Затем, нас готовит жизнь, всё это общество. А оно по умолчанию... (ТАКОЕ ХРЕНОВОЕ!). Итог... я понимаю.
И по прежнему мы остаёмся замороженной котлетой, готовой, но ещё холодной, да же после воспитания родителями и обществом. А нас разогревают столь необходимые чувства, это то, что я перечислял чуть выше. Чувства подогревают, но ни кого, ни когда ещё чувства не разогревали до предела, совершенства вкуса. И ни кого ещё не лепили правильной формой яйца, ни кого ни готовили с усердием.
Я так же, как и событие или другая часть повседневности, не могу существовать без участников.
Авария не может существовать без меня, телевизор не может передать мне знания без моего внимания, а я, в свою очередь, не могу получит знание без телевизора или прочтённой книги. Я взаимодействую с объектами, а без тех вещей, с которыми природа заставила меня взаимодействовать я не существую, как и они без меня.
Надпись на столе:
Нельзя обманывать крупье.
Девятый круг. Здесь я вспомнил событие, то есть случай в маршрутке. Он произошел совсем не давно. Но послужил причиной приятного, истошного смеха внутри меня.
В позднее время достаточно сложно дождаться маршрутки. И если и дожидаешься, то попадаешь в "банку тушенки", где все скучились, куксились и ни кто не доволен. Ни кто не доволен, что в общественном транспорте столько народу. Ни кто не доволен, смешно...
Маршрутка была забита до степени, когда двери перестали открываться и вообще выполнять любую из своих двух задач. Тогда народ стал сетовать и жаловаться на то, почему водитель собрал столько людей. Зачем он так сильно заполнил автобус. Они орали, ругались, выражали недовольства всеми способами, которыми я бы постеснялся воспользоваться находясь наедине с собой, потому что считаю их просто не человеческими. По сути, они обвиняли водителя в том, что он заставил их зайти в автобус, хотя он этого, как вы понимаете, не делал. Они сами выразили желание воспользоваться услугами транспорта и остановили автобус. Или, может быть, они обвиняли его в том, что пассажирам там, где-то там, тесно и автобус слишком мал? Или они обвиняли водителя в своей собственной глупости, хотя этот признак действителен в любом случае. Они обвиняли водителя в своих действиях. Они обвиняли его во всех семи смертных грехах и ещё в неладном функционировании транспортной сети (Будем считать за восьмой!). Пассажиры были недовольны, что едут в тепле, пусть они передвигаются в двадцать раз быстрее без должного комфорта, но они не теряют при этом оставшиеся пальцы. По сути, они знали на что идут, залезая в полную маршрутку. Они видели сквозь стекла консервы тесноту.
Но, в это время, ни кто не подумал о тех временах, когда автобусов не было вовсе. Автобусов не было и ни кто не думал о тех проблемах, что возникли бы у них при появлении маршрутного такси, ни кто да же не думал о будущем существовании маршрутного такси. Они просто не знали этих проблем. В то время люди не жаловались на стёртые до крови ноги, а пассажиры, с которыми я к ужасу стоял рядом, жалуются на тепло, езду и дискомфорт. Глупцы. Я так ненавижу людей! Это сравнимо с случаем, когда тебя угощают мороженным, а ты жалуешься на то, что оно посыпано шоколадной крошкой и крошка не смотря на твоё желание не исчезла, а владелец да же не подумал стряхнуть её, ведь ты не любишь мороженого посыпанного крошкой!!! (И как ты смеешь угощать!?).
Я их ненавижу - это просто эмоции, я на это надеюсь.
У меня закружилась голова от вечного, как мне показалось, скитания по комнате. Неужели я обречён на подобные действия в течении всей своей жизни. Всю жизнь я буду скитаться, только с целью и не по кругу, но всё равно скитаться.
Мне пришлось остановиться и присесть в близи станка, над которым по висела надпись "Не курить!". Она по прежнему висела и с меткостью кидала мысль о себе каждому посмотревшему. Я смотрел на картину зачеркнутой сигареты - это был строжайший запрет, ради сохранения моей собственной жизни или ради сохранения имущества лесопилки? Немного был обеспокоен, я привык видеть поросят по человечески улыбающихся и мне было бы привычней видеть угрюмо настроенную сигарету с облачком диалога имитирующего произношение "Не кури!". Но нет, я смотрел по прежнему на неживую сигарету зачеркнутую и обведенную в красный кружок. На секунду этот кружок показался мне немного овальным, с небольшими выступами, а сигарета стала похожа на простую, по-прежнему не живую, палку с ребристыми боками. Я так же слышал как в это время на улице кто-то пытался завести машину и бросался комками мата в замерший двигатель автомобиля.
На улице шел снег и я видел его, но не чувствовал, потому что сидел в закрытой комнате.
Я - ненависть, направленная на быт, на каждую персону, открывающую холодильник, тем самым выпускающую пары фреона, разрушающую озоновый слой.
Я - ненависть к миллиону курильщиков и автолюбителей, губящих мои лёгкие.
Я - ненависть к больным и носителям заразы, пожимающим мне руку.
Я - ненависть к общепиту и лысеющим над супом поварам.
Я убиваю себя моясь в душе, вдыхая пары фенола, выделяющихся из горячей воды. Я убиваю себя за завтраком, я убиваю себя идя в университет вдоль трамвайных линий
