Солас молча последовал за ней вслед за ее мрачным пророчеством. Она не была уверена, куда идет, но ноги сами привели ее через устрашающе тихий большой зал к трону, который был вырезан для нее ферелденскими мастерами, которых она спасла по дороге.
Вестница посмотрела на воющих волков и на витражи за ними. Сколько разных культур она пыталась представить здесь, в этом зале для собраний? Прошло уже столько месяцев с тех пор, как они оккупировали Скайхолд, а она все еще не знала, было ли объединение всех их разнообразных иконографий воспринято силами инквизиции как жест солидарности или как оскорбление. И она все еще не знала, где конкретно представлена она сама.
Было ли это из-за орлейского золота и украшений в мебели? Волки и женщины Ферелдена, словно часовые, расположились по всей цитадели? Была ли это прочная дварфийская конструкция дверей и корон на знаменах? Нежный перезвон долийских ветряных сигналов, прикрепленных к самим знаменам? Толстые авварские меха, которыми были устланы полы и кровати? Церковный сад? Башня мага со всеми ее книгами? Тренировочный двор, который она построила для своих солдат и разведчиков? Таверна, наполненная музыкой, смехом и голосами, представляла собой более разнообразную толпу, чем когда-либо прежде, собравшуюся в одном месте?
Она не чувствовала никакой связи ни с чем из этого, кроме нити Корифея, Апокалипсиса и Отчаяния, которая объединяла их всех.
Икшел обхватила голову руками, присела на корточки перед своим троном и попыталась выровнять дыхание. Она быстро проигрывала эту битву, когда ее мозг вернул ее к тому моменту: падение с крепостной стены в Адаманте, земля, несущаяся навстречу ей и ее друзьям, и она была так напугана и в отчаянии, что разорвала саму ткань мира, чтобы спасти их.
Ее сердце бешено колотилось даже сейчас, и это душило ее. Боль продолжала пронзать ее руки от, несомненно, ушибленных и окровавленных костяшек пальцев. Сломанные ногти впились в кожу, а дыхание стало резким и неглубоким, через нос.
Она почувствовала себя еще более несчастной, когда Солас опустился рядом с ней на колени. Когда он обнял ее, она почувствовала, что ее душа полностью покинула тело; пространство, которое она освободила, быстро заполнилось унижением и самоуничижительным гневом.
Она так старалась быть лидером. Она так старалась, чтобы к ней относились серьезно, чтобы она проявляла доброту и участие, чтобы ее считали непоколебимой опорой для своего народа. Но она снова порадовалась, что именно Солас увидел, как она сбросила маски в этот момент, потому что он всегда знал правду, не так ли?
Она была просто зеленой девчонкой, сражающейся в битве, в которой нет победителя: доброта против жестокости, честность против обмана, надежда против цинизма. Ее юность, ее идеалы и ее сердце всегда были горькими жертвами на этом пути.
И теперь, лишенная всего этого, она упала в объятия Соласа и заплакала.
Когда, наконец, ее слезы высохли, а всхлипывания превратились в тихое дыхание, она почувствовала, как тиски на сердце ослабли. Она все еще несла тяжесть на своих плечах и печаль в груди, но, возможно, никогда не освободится от них: тени ее обязанностей и действий в качестве инквизитора будут тянуться до самой старости. Но она оплакивала свою судьбу так, как не позволяла себе раньше. Сирота Икшель, беженка, была мертва. Инквизитор Икшель, Вестница Андрасте, больше не будет носить ее на руках, как мертвую конечность.
Она вытерла глаза и отстранилась от Соласа. Она полностью прижалась к нему, растянувшись на каменной кладке перед своим троном. Его рукав был мокрым от ее слез, а ее волосы, спутанные и влажные, прилипли к холодным щекам, но она встретилась взглядом с его зеркальными глазами и постаралась не выглядеть смущенной. Он тоже не выглядел таким элегантным. Несмотря на то, что он был одет в темно-черное, дорожная пыль покрывала его одежду. Его волосы слегка отросли, и на лбу появилась темная тень. На лбу появился новый шрам.
Ее попытки казаться спокойной потерпели неудачу, когда голос не смог справиться с комком в горле, и она откашлялась.
- Я рада, что ты здесь, - прохрипела она.
Он слегка улыбнулся ей и взял за одну из ее покрытых синяками рук, не сводя с нее взгляда.
- Как и я, - признался он тихим голосом, который был почти таким же прерывистым, как и ее собственный. - Во время своих путешествий я видел достаточно лидеров, которые переживали как триумфы, так и поражения. Я знаю, что все это не обходится без жертв и сожалений. Даже победа - тяжелое бремя для лидера, у которого есть совесть и сердце. -Целительная магия скользнула между ее пальцами и разгладила костяшки пальцев. Затем магия проникла в мышцы ее предплечий и начала снимать напряжение. Солас по-прежнему не сводил с нее глаз. - Таких немного, даже в летописях Исчезновения, Икшел.
Она вернула ему слабую улыбку.
- Если бы я мог рассказать вам истории о мучениках и героях, чтобы придать вам сил, я бы это сделал. Дело не только в том, что я не могу. Я не верю, что вам это нужно. - Он снова сделал паузу. - Вы были таким до выступления? Повлияло ли это на вас? Изменило твое мнение, твою мораль, твой... дух?
Когда она заговорила, ее голос был почти шепотом.
- Это изменило мой путь, - ответила она. - Это дало мне возможность реализовать те ценности, которые у меня уже были, и укрепить их. Я просто пытаюсь поступать правильно.
- я знаю... Ты проявляешь мудрость, которой я не видел со времен... со времен моих самых глубоких путешествий в древние воспоминания Тени. В твоих действиях есть утонченность, мудрость, которая противоречит всему, что я ожидал. - Он переплел их пальцы, и внезапно она обнаружила, что вид их соединенных рук был самым захватывающим и волнующим зрелищем в ее памяти. Она сосредоточилась на них, ощущая, как его большой палец медленно, успокаивающе касается ее кожи. - Если бы долийцы смогли вырастить кого-то с таким же духом, как у тебя...я недооценил их?
- Меня растили не долийцы, - поправила она. В его глазах появился блеск, почти неодобрительный. Она крепче сжала его руку, потому что почувствовала, что он отдаляется мысленно, и не могла вынести, если бы он отдалился и физически. Ей нужно было, чтобы он понял. Она и сама только сейчас это поняла.
Ей не было места ни в Орлее, ни в Ферелдене, ни среди долийцев, ни среди гномов, ни среди авваров. Ни маги, ни тамплиеры, ни Церковь, ни Кун, ни рядовые магистры - никто из них не мог претендовать на нее, как и она на них.
- Это мир вырастил меня, Солас. Его жестокость и холодность. И это то, что мир создал. Она прижала их соединенные руки к своей груди. - Я не позволю этому разрастаться. Я отказываюсь. - Она посмотрела на него, и в ее глазах снова заблестели слезы. - Это все, что я могу сделать, пока я здесь. Я не знаю, как быть по-другому.
Холодное выражение его лица снова смягчилось, и он наклонил голову в кивке. Его губы были сурово сжаты, но он продолжил успокаивающе поглаживать большим пальцем тыльную сторону ее ладони, крепче переплетя их пальцы. - Тогда, возможно, этот порочный мир чего-то стоит, - пробормотал он, - если он действительно создал тебя.
Внезапно на Икшел накатила волна усталости. Открытое выражение его лица придало его словам смысл, о котором она раньше не задумывалась, даже не допускала мысли задуматься. Она медленно моргнула, глядя на него, и почувствовала, что пошатывается от их воздействия. Ее губы приоткрылись, чтобы заговорить, но голос изменил ей, когда его ресницы дрогнули и он на мгновение задержал взгляд на ее губах.
- Я рада, что ты здесь, - тихо повторила она и опустила глаза.