Аннотация: Пояснительная записка к моей дипломной работе.
Игорь Петраков
РУССКИЕ ИСТОКИ ПРОЗЫ ВЛАДИМИРА НАБОКОВА
Пояснительная записка к дипломной работе.
Ставя своей задачей всестороннее изучение и определение концепта "русских истоков" прозы Владимира Набокова, мы обращаемся к комплексу вопросов, связанных с прояснением основ художественного мира набоковской прозы, во многом обусловленного экстралитературными аспектами творчества писателя. Однако, поддерживая точку зрения В. Александрова, считавшего ошибочным видеть в книгах Набокова всего лишь место встречи сторонних воздействий ( 3, 227 ), мы обращаемся и к феноменологии прозы Набокова - как "ученого, открывшего свою империю" ( Андрей Битов ).
Таким образом, предпринимается попытка многосторонней характеристики вопроса, во всяком случае, настолько, насколько это возможно сделать в рамках дипломной работы. Вопрос о русских истоках творчества Набокова рассматривается в основном в двух аспектах, важность которых для исследования "исключительной реминисцентной насыщенности" ( 30, 4 ) произведений писателя уже была доказана:
1 ) "реминисцентный код" набоковской прозы ориентирован, если воспользоваться словами А.В. Элочевской, на поддержание "симбиоза русской классической литературы с проблематикой и эстетическими исканиями, актуальными для искусства двадцатого века";
2 ) двойственность интертекстуальных стратегий, по словам Марианны Медарич, "повышенная сенсуальность в бытовых описаниях, "реализм" находится у Набокова рядом с явным двоемирием ( ? - И.П. ), углублением в потусторонний, метафизический мир ( символизм )"ю
Для того, чтобы создать у читателя моей работы представление об истории изучения вопроса, в тексте приводится краткая библиографическая летопись, где отражен ряд многообразных интерпретаций и подходов к теме. Критическое рассмотрение существующих исследований включено и в состав каждой из шести частей работы. В каждой из глав выделяются и обосновываются новые гипотезы, с которыми я постараюсь здесь ознакомить читателя.
Глава 1. "Пушкинский текст Владимира Набокова".
Стратегии набоковской "интертекстуальности" ориентированы на ценности пушкинского мира. Набоков как будто импровизирует на освоенные Пушкиным темы, например, из "Евгения Онегина", "Пиковой дамы", "Медного всадника". Выделение целостного пушкинского подтекста "русского метаромана" Набокова представляется нам более чем очевидным.
Глава 2.
Во второй главе рассматриваются общие для Набокова и Достоевского моменты поэтики и образности, темы, соотносимые с кругом пограничных ситуаций, данные через переживания склонной к персеверации личности:
1 ) сознание и исповедь "подпольного человека",
2 ) тема двойника,
3 ) тема нимфетки,
4 ) образность "нижнего мира".
"Раскольников - неврастеник, а искаженное восприятие любой философской идеи не может ее дискредитировать", - считает Набоков. Он создает свою модификацию ( видоизменение ) "человека подполья" - наиболее ярко этот тип выражен в "Отчаянии", "Лолите", "Соглядатае". Критическое отношение автора к известному роману "Преступление и наказание", с другой стороны, развертывает в прозе Набокова сильную оппозицию этому тексту - не только в "Приглашении на казнь", где явлен вариант Родиона Раскольникова - Цинциннат Ц, Порфирия Петровича - Пьер, Марфы Петровны - Марфинька, но и в "Даре", в "Отчаянии", и в рассказе "Лик".
Кроме того, мы говорим о существовании в прозе В. Набокова так называемого "актуализированного сюжета", восходящего к текстам Достоевского, скрытый смысл которого апеллирует к символико-знаковым системам "Двойника" и "Бесов". В рамках такого актуализированного сюжета нами рассматриваются образы следующих набоковских героев:
Феликса ( "Отчаяние" ), Куильти ( "Лолита" ), Колдунова ( "Лик" ), Пьера ( "Приглашение на казнь" ), Падука ( "Bend Sinister" ), тезки из рассказа "Образчик разговора" и Смурова ( "Соглядатай" ), - каждый из них - в сопоставлении в главным героем.
Глава 3. "Принципы чеховской достоверности в прозе В. Набокова".
В третьей главе мы предпринимаем попытку истолкования установленного уже факта влияния прозаического наследия Чехова на стилистику набоковской прозы и объяснения причин "близости повествовательных структур" ( А.С. Мулярчик ) двух авторов. Выделенные нами на основе исследований А. Скафтымова пять принципов чеховского "реализма", видимо, организующих структуру и набоковских произведений, могут быть сведены к следующим положениям:
1 ) Внешняя безсобытийность повествования, акценты в котором смещены к воспроизведению сферы быта. Значение этого принципа в прозе В. Набокова трудно переоценить, с ним связана стратегия развития русской темы в индивидуальном биографическом времени ( см. рассказы "Красавица", "Круг", "Музыка", романы "Машенька", "Дар" ).
2 ) Достоверность речевых характеристик, "подводных течений" ( см. роман "Дар", рассказы из книги "Возвращение Чорба" ).
3 ) Замкнутый характер движения сюжета - от тягучей неудовлетворенности к пограничной ситуации ( напр., крушению ложной надежды, см. романы "Камера обскура", "Король, дама, валет", рассказы "Сказка", "Встреча", "Уста к устам" ).
4 ) Погруженность главного героя в атмосферу происходящего, напр., постепенное изменение личности по типу доктора Старцева. Особенно отметим "Занятого человека" из одноименного рассказа Владимира Набокова, который представляет собой не что иное как откровенное видоизменение чеховского "человека в футляре".
5 ) конфликт - в противоречиях окружающего мира на социальном уровне, но и не только - он затрагивает, по выражению А. Скафтымова, "все импеющееся сложение жизни в целом".
Глава 4.
В четвертой главе мы позволили себе осуществить опыт обзора традиций русской классической литературы в прозе В. Набокова, особое внимание при этом уделялось вопросу критерия сравнения. Так, например, Набоковым осваивается бунинская тема ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЯ в сюжете. Мы сравниваем на этом основании повесть И. Бунина "Митина любовь" и новеллы "Ужас", "Подлец", романы "Соглядатай", "Камера обскура".
При таком рассмотрении частные проблемы группируются вокруг вопроса о реалистичности эстетики набоковской прозы. По словам А.С. Мулярчика, позволившего себе довольно смелое сравнение, "живая вода реалистического искусства Набокова" питается источниками русского реализма девятнадцатого и двадцатого века. Нетрудно заметить генетическую связь с ним конкретно-чувственного восприятия мира акмеистами, ибо общим знаменателем этих явлений можно назвать причастность к естественности бытия, уход от соблазна прагматического искусства, морализаторства, подсобной роли в развитии идеи, "решении умозрительной задачи" ( Н.И. Надеждин ).
Глава 5.
В этой главе, собственно, и поднимается вопрос о системном синтезе символисткой и акмеистической эстетики в творчестве Набокова. Представление о таком взаимодействии было в главных чертах обозначено еще в статье Марка Липовецкого "Эпилог русского модернизма" ( "ВопЛит", 1994, выпуск 3 ) и в статье Владимира Александрова "Набоков и Серебряный век русской литературы" ( "Звезда", 1996, выпуск 11 ). Так, по словам В. Александрова, "искусство Набокова представляет собой уникальный образец примирения характерных черт обоих литературных движений, опровергая тем самым поверхностное представление о полной их и непреодолимой противоположности".
На символизм блоковской эпохи ( размышления об эпохе! ) как силу такого слияния ориентирована трухуровневая модель художественного мира В. Набокова, где средний мир противопоставлен нижнему и верхнему как "потусторонним". При этом средний и нижний противопоставлены верхнему как непознаваемому, иному. Сюжеты, отражающие движение персонажа по лестнице, как бы соединяющей названные "миры" ( мотивы восхождения и нисхождения ), особенно распространены в ранней набоковской прозе и обязаны своим появлением отечественной традиции символизма ( А. Блок, А. Белый, К. Бальмонт ). Еще одно подтверждения трехчастности мира ( или "миров" ) - выделение трех фаз жизни ( гусеница - куколка - бабочка ), соответствующим нижнему, среднему и верхнему миру. Подтверждением трехмерности мира являются периодически появляющиеся как у символистов, так и у Набокова знаки "окна" ( "дырочки в жизни", "точки соприкосновения", "живые глаза", "тайные ходы", соединяющие средний мир с иным ). При характеристике слепого мира, лишенного таких окон, автор обращается к поэтике Белого ( "Петербург" ) и Соллогуба ( "Мелкий бес" ), где сюжет переворачивает представление о естественности среднего мира. Недотыкомка - зооморфный призрак нижнего мира - превращается у Набокова в лже-собачку ( "Отчаяние" ), мир - в сценическую бутафорию, время - в "призрачный, в сущности, процесс" ( "Дар" ), действующие лица - в кукол, марионеток. Так, рисованный мир "Приглашения на казнь" повторяет судьбу блоковского "Балаганчика" - автор просовывает торжествующую голову через декорации, а "даль, видимая в окне", оказывается нарисованной на бумаге, которая в завершение представления лопается.
Апокалиптика писателя как продолжение национальной традиции эсхатологических ожиданий составляет предмет исследовния в шестой главе. Основной метафорой существования набоковского героя является "бегство от ничто", стремительное движение, как, например. В рассказе "Что раз один, в Алеппо". Кроме того, в главе представлен рд оснований для сопоставления творческого метода Набокова с методом Михаила Булгакова: общая для двух авторов стратегия смены культурных кодов, гротесковость, десакрализация образов "нижнего мира", ирония в отношении второстепенных персонажей.
Несколько слов в завершение.
Герой романа "Камера обскура" Кречмар, войдя в кинозал посредине фильма, испытывает странное ощущение: он никак не может представить себе существование непонятных персонажей до его появления - и несмотря на все усилия разгадать фабулу, картина остается лишенной смысла. Подобное ощущение уготовано и тем исследователчям, которые считают допустимым изучение художественного мира В. Набокова вне всязи с его русскими истоками. Вот почему, на наш взгляд, необходимо в первую очерпедь уделить внимсание вопросам, связанным в генетическими линиями набоковских произведений.
Не отрицая влияния зарубежных авторов, а качестве ведущей темы полигенетичности ( в широком смысле этого слова ) набоковской прозы мы выделяем проблему ее русских источников. Понимая, что этот опыт не претендует на то, что принято называть "окончательными выводами" и не объемлет сложнейшую, но и привлекательную для исследователей, тему "русских истоков Набокова" ( Н. Анастасьев ), мы предлагаем свою постановку темы, а значит, выражаем уверенность в том, что она является интересной и перспективной для дальнейших научных изысканий.
Персеверация - упорное возвращение представления, находящегося в сознании ( напр., музыкальной мелодии ).