Аннотация: Перевод статьи Леланда де ла Дюрантайна.
Леланд де ла Дюрантайн
Набоков против Фрейда: специфическая проблема
"Я сказал, что я всегда предпочитал непереносное значение слова символу позади него. Она кивала глубокомысленно, но не казалась убежденной."
- Владимир Набоков, Cмотри на Арлекинов!
Один из студентов Набокова однажды вспомнил, как в 1957 году Набоков, сильно порицавший Фрейда, так отреагировал на нагревающиеся трубы в его Университетской классной комнате Корнелла, когда они начали производить потрясающий шум. Набоков остановился и воскликнул:"Венский шарлатан протестует против меня из своей могилы! "(Boyd 1991, 308). Играя с проектами и фантазиями Фрейдистского читателя, Гумберт замечает: " .. иногда я пытаюсь убить в моих мечтах. Но Вы знаете то, что случается? Например, я держу оружие.. О, я нажимаю спусковой механизм хорошо, но одна пуля за другой слабо шлепается на пол.. В тех мечтах моя единственная мысль - скрыть фиаско от моего противника, который медленно от этого раздражается" (Набоков 1955, 47). Позже в романе, Гумберт предупреждает, "мы должны помнить, что пистолет - Фрейдистский символ центральной передней конечности" (216). В этом и многих других моментах, "Лолита" имеет тенденцию - весьма энергичную - к Фрейдистскому гротеску. Вот явный случай, иллюстрирующий ее - Гумберт предлагает мысль относительно фрески в Гостинице Зачарованных Охотников (где он и Лолита становятся любовниками), которая изобразила бы "задыхающуюся змею, вкладывающую в ножны целый ствол, с которого снимают кожу" (134).
В одной из более удачных формул, где речь шла о его любимом коньке, Набоков осуждал "мифы психоанализа" (133). Вводные параграфы из первых и вторых глав его автобиографии дают пренебрежительную ссылку на Фрейда, рассматривают "вульгарный, потертый, существенно средневековый мир" его мысли (1951, 20). В сценарии для Лолиты, "Фрейдистская тюрьма мысли" и "Фрейдистский детский сад мысли" (1974, 728) также симптоматичны, и роман "Ада, или Страсть" изобилует ссылками на "дорогое признание fests" (1969, 364) психоанализа; "Твердые мнения" оплакивают мысли "австрийского чудака с потертым зонтиком" (1973, 116). В последней работе Набоков идет, насколько можно утверждать, к мысли, что у психоанализа есть опасные этические последствия в его склонности к оправданию преступлений. Единственная положительная вещь, которую Набоков замечает о Фрейде, - его замечание в переданном по телевидению французском интервью (1975), "я очень восхищаюсь Фрейдом как юмористом". Пренебрежительных замечаний Набокова о Фрейде - действительно легион, и , как пишет автор статьи "Набоков, и Фрейд" в "Компаньоне Гирлянды" "антипатия Набокова к психоанализу едва ли требует документации" (Лоток 1995, 413).3
Но почему Набоков должен был так не любить Фрейда? Безусловно, Сюрреалисты нашли поразительные новые перспективы открытые наукой Фрейда. Но Пол Валери не был его поклонником (CeleyrettePietri 1984), ни был им и Джойс, который сказал относительно психоанализа, что это - "ни больше, ни меньше чем шантаж" (Barnes 1922, 299).4, Неоднозначно двойственное отношение Вирджинии Вульф к психоанализу. Она осмеивала доктрины Фрейда в течение большой части 1920-ых, прежде, чем передумать в 1930-ых и наконец собраться с мужем Леонардом - встретить Фрейда для послеобеденного чая - за восемь месяцев до его смерти в 1939.
По ее прибытию он подарил Вульф нарцисс. Два года спустя она утопила себя в Сассексе 5
Случай Набокова, однако, отличается заметно от из любого из этих авторов. В его "Фрейде и Набокове", Джеффри Грин (1988) характеризует презрение Набокова как "самое великое и самое экстравагантное презрение к психоанализу, известное в современной литературе" (1). От его первых работ до его последних - на русском, английском языке и французском - Набоков показывает себя готовым сражаться с тем, что он называет "безумно резвящийся фрейдизмом" (le freudisme folБtre) (81). С 1920-ых до 1970-ых акцент остается тем же самым: психоанализ связан с средневековым и суеверным, с глупостью и доверчивостью простого человека и коммунальным началом. Мысль Фрейда - кое-что, чему нужно мешать, это Набоков пытается показать Фрейдистским читателям, это он включает в предисловия к многим из его работ. Это связано, как мы видели, с тюрьмой, с дошкольным, с преждевременным и, "предсовременным" это ограничивает свободу и индивидуальность.
Между прочим, мысль Фрейда заклеймена как детерминированная. В посмертно изданной лекции, первоначально прочитанной в Стэнфордском Университете в 1941 году, Набоков говорит, что "судьба [приводит] автора... одной рукой, и покойным профессором Фрейдом другой" (1984, 336). Десять лет спустя, в "Память, говори", Набоков осуждает "полицейское государство Фрейда - государство сексуального мифа" (1951, 300), в то время как после еще одного десятилетия он скажет во французском интервью, что он никогда не будет говорить определенными словами на английском языке: "у Психоанализа есть - внутренняя охрана... символы, убивающие индивидуальную мечту, вещь непосредственно" (1961, 27). Набоков отмечает, что психоанализ близок Большевизму - и таким образом он есть часть тоталитаризма, тенденции отрицать исключительное в пользу власти.
Набоков, таким образом, винил Фрейда как основоположника многих вещей, которые ему не нравились, - и, наоборот, как представителя того, что он наиболее сильно не любил: обобщения богатства особенностей, из которых составлена жизнь. В основе принципа Фрейда положенная психическая сублимация, тенденция сделать вывод - явление, особенно очевидное в работах психоаналитической литературной критики. Поэтому Набоков едет на своем самом твердом коньке антиФрейда, - чаще всего -- в 1960-ых, - когда начнут появляться критические исследования, особенно психоаналитические, его собственных работ. Это должно быть ясно замечено в его возражениях на главу в книге Роу Обманчивый Мир (1971) -- часть о сексуальных символах. "Фатальный недостаток оценки Роу обычных слов, таких как 'сад' или 'вода'," говорит Набоков нам, "является его оценкой их как абстракции, и не пониманием, что звук ванны, заполняемой водой, скажем, в мире "Смеха в темноте", так же отличается от шелеста дождя в "Память, говори" как Сад в "Аде" от лужаек в Лолите" (1973, 36). Ищущий символов, согласно Набокову, будет неизбежно соединять несходное и пропускать отчетливость деталей.
Но насколько знаком с особенностями мысли Фрейда был Набоков? Когда было спрошено в интервью о его знакомстве с психоанализом, Набоков ответил - "Книжные дружественные отношения только. Подвергнуться испытанию было бы слишком глупо и отвратительно" (1973, 23). Даже эта степень "книжных дружественных отношений" является трудноопределимой. Первый биограф Набокова, Эндрю Филд, утверждает, что Набоков знал Фрейда только через английские переводы (1977, 262-63). Это, кажется, основано на 1966 года письме от Набоковой Веры - она ответила на вопросы, отмечая, что Набоков "фактически прочитал многие из работ Фрейда (в английском переводе). 7. В 1975 году в интервью Апострофов, однако, поясняя его ироническую похвалу Фрейда как комика, Набоков определил, - "он должен быть прочитан... в оригинале." 8. В неопубликованной и недатированной карте примечания (во всей вероятности, с 1960-ых) по отношению к слову "Фрейд", Набоков напишет, "С тех пор, как я прочитал его в
двадцатые, он казался неправым, абсурдным, и вульгарным".9.
Несмотря на эту неуверенность, мы могли бы, однако, предложить догадку. Есть сильная вероятность, что Набоков, возможно, был знаком со случаем Человека-волка, изданного в 1918 году и доступным в английском переводе к "Двадцатым", когда Набоков, самое раннее, прочитал Фрейда. Есть многие причины предположить, что текст был известен Набокову. Прежде всего, это история болезни, самая известная из когда-либо издаваемого, и Набоков очень заинтересовался этим жанром -- особенно составляя Лолиту. Одна из немногих дополнительных подсказок, предлагаемых Набоковым относительно его знания психоанализа, является его повторным освещением идеи "основной сцены", которая получает ее самое полное, и безусловно ее самое диковинное, воплощение в истории случая Человека-волка. Возможно более важен факт, что, несмотря на сокрытие Фрейдом личности его пациента, ясно из чтения исследования случая, что Человек-волк был, как Набоков, русский; как Набоков, не принявший революцию; как Набоков, живущий в сомнительном европейском изгнании; и в то же время немного старше, чем Набоков. Все это делает вероятным, что Набоков поймал бы ветер истории в одном или другом эмигрантском круге, если бы он уже не был знаком с текстом Фрейда. Наконец, среди грустного и внушительного арсенала признаков, от которых пострадал Человек-волк, есть его невроз детства, Schmetterlingsphobie ("боязнь бабочки") - кое-что, что, возможно, было в состоянии взволновать интерес влюбленного охотника на бабочек и профессионального lepidopteristа, и чьи чувства к предмету были, таким образом, инверсией.
Вопрос, который все еще остается без ответа, однако, то, почему Набоков чувствовал такую энергичную враждебность к Фрейду.
Набоков, возможно, хорошо рассмотрел психоанализ и решил сражаться с этим пагубным явлением просто для общественной пользы (кое-что, чем он обычно не интересовался черезчур)? Или психоанализ, возможно, представлял особую опасность для искусства?
Кажется возможным предположить, что одна из причин того, что много художников критиковали психоанализ и были даже мотивированы, чтобы выступить против него, - то, что психоанализ изображает их в не очень благоприятном свете. Психоаналитическое представление искусства удаляет творческий потенциал от сознательного ума создателя на его или её несознающие движители и глубины; и для Набокова это, возможно, не было приятной идеей.
Как мы видели, Набоков сильно не любил такую интерпретацию искусства -- которую он называл мифологизацией. Поскольку у психоанализа есть обращение за помощью к универсальным мифам и образцам, Набоков оказался бы объясненным Фрейдистскими мифами. До некоторой степени, это - простой вопрос неравенства интересов этих двух мыслителей. Для Фрейда мифология была ключом для того, чтобы отпереть тайны души по причине того, что он видел мифы как зашифрованные признаки и замороженные формы человеческих двигателей, желаний, и событий. Набоков, однако, считал, что такие подходы были не в состоянии обратить достаточно близко внимание на характерные особенности произведения искусства. Как аллегория и символика, они представимы, но не как концепция.
Есть и другие причины для яркой враждебности Набокова.
Как много других художников, он связывал детство с порой незамутненной радости, и Фрейд опрокидывал это видение, которое Набоков пылко лелеял. То, что невинный ребенок предыдущих столетий должен быть заменен личностью, мучающейся конфликтами самого сильного вида, не нравилось Набокову. Не найти в его работах таких детей как маленький Джеймс, который в произведении Вульф "К Маяку" желает "топора... или любое оружие, которое нанесло бы рану в груди его отца и .. бы его тут же" (1937, 4).12
Набоков расценивает видение мира Фрейдом как не только сексуально извращенного и социально нарушенного феномена, но и как отрицание специфических деталей его богатой, наполненной до краев жизни.
Когда мы исследуем в пределах контекста вселенной Набокова и его эстетических ценностей его замечания по Фрейду, они кажутся нам совершенно совместимыми с полнотой его размышлений об искусстве.
Такой выбор позиции, однако, не привел к ясности вопроса и имел тенденцию закрывать факт того, что Набоков так напряженно относился к насилию фрейдизма - и в особенности в отношении его собственных литературных работ - системы обобщения, которая является психоанализом. Как Michel Foucault, Набоков отказывал психоанализу в праве быть или стать наукой - самые претензии психоанализа, чтобы быть наукой, его стремление функционировать в царстве гуманитарных наук как если бы в этом статусе выступало естествознание.
Действительно ли критика Набокова несправедлива? В работах прежде всего Фрейда - в его случае - фантастические истории, по-видимому, смехотворные деталеи из жизни его пациентов. И все же, он проявляет неутомимую энергию, чтобы интерпретировать эти детали в свете всеобъемлющих схем, которые были распространены, в зависимости от обстоятельств, у лучшей части столичной Вены или всего человечества.
Поскольку обвинение Набокова сделано от имени искусства, позвольте привести анализ примера метода Фрейда.
Возьмем Леонардо да Винчи с его желаниями. В этой воображаемой истории болезни, к которой Фрейд должен был обратиться десять лет спустя, в письме Лу Andreas-SalomИ, как "единственной красивой вещи, которую я когда-либо писал" (Фрейд и 1966 Andreas-SalomИ, 90), анализируется память, которую Leonardo имел с самого раннего детства, в которой птица - согласно Фрейду, посаженная стервятником на край его колыбели с ее перьями хвоста. На немецком языке, как на итальянском языке, слово для "хвоста"-Schwanz - используется, чтобы "обратиться" к мужскому сексуальному органу. Фрейд находит это очень невероятным и объявляет, что это была фантазия Леонардо, и затем показывает другую фантазию, скрывающуюся позади этого.
Чтобы обрушить скептицизм своих читателей, Фрейд (1910) пишет, что, "как любое психическое явление, видение, или галлюцинация, у такой фантазии должно быть значение" (86; измененный перевод). Это замечание отлично характеризует видение Фрейдом специфических деталей. С одной стороны, мы находим любопытство и бдительность, интенсивное и интеллектуальное подозрение, и смысл, что все в мире заслуживает осмотр и отражение. С другой, так как у каждой мысли или действия якобы должно быть значение, кроме собственного, детали переведены на язык общих схем.
Спустя три года после исследования Фрейда, Oskar Pfister опубликовал статью с названием гипноза, "Cryptolalia, Cryptographia, и Не сознающая Визуальная Загадка в Нормальных Людях" - где он утверждал, что обнаружил в "Девственнице" - картине Леонардо - и "Ребенке с Ягненком" скрытый образ стервятника в сгибах платья Мэри. В сноске, добавленной в 1919 году, Фрейд написал об исследовании Pfister's: "замечательное открытие было сделано," "`на картине, которая представляет мать художницы, она является стервятником, символом материнства" (1910, 115; курсив в оригинальном). Есть причина, увы, для того, чтобы "символ материнства" не был "ясно видимым."
Фрейд, в его самой честолюбивой попытке понимания ума художника в свете своих революционных теорий, стал жертвой "ошибки деталей". Он основывает большую часть анализа на рассматриваемой птице, являющейся стервятником: "Ключ ко всем действиям Леонардо и его неудачам -- в скрытой фантазии детства о стервятнике [Geier] "(1910, 136). Рассматриваемая птица, однако, не стервятник, а бумажный змей (nibbio на итальянском языке). Фрейд полагался на немецкий перевод российского романа (Леонардо да Винчи Дмитрия Мережковского: Биографический Роман), который объединяет Старинную рукопись и его теории. Эта "ошибка" очень ослабляет аргумент Фрейда, поскольку бумажные змеи значительно меньше и, что более важно, не являются птицей. Египетский иерогилиф, используемый для "матери," - не птица, и также не птица, - причина Девственного Рождения Спасителя. Хотя ошибка Фрейда уже была обнаружена в т1923 году, ни он, ни те, что разделяли его убеждения, публично не признали это.
Это, кроме того, не единственная ошибка его метода. В почтительном эссе, полном похвалы за сообразительность Фрейда в других областях, Мейер Шапиро (1956, 150-53) указывает, что сюжет с посещающим колыбель бумажным змеем может быть найден на страницах в рисунках Leonardo's, изображающих полет птиц. Многочисленные птицы упомянуты, но больше, чем любая другая - бумажный змей, о котором Leonardo думал больше всего, наблюдая за механикой полета. Это объяснило бы, почему воображение Leonardo's было занято бумажным змеем. Относительно того, почему он, возможно, помнил, или фантазировал о птице, Шапиро отмечает мотив в классической биографии одаренных мужчин, призывающих животных в их хлевах.
Цицерон передает легенду о пчелах, связанных с губами Платона, - предупреждению будущей сладости его речи.
В других легендах муравьи заполнили рот ребенка Midas как зерна пшеницы, поскольку он спал, и соловей, как говорили, садился на рот "лирического поэта, чтобы петь".
Эрик Маклаган (1923), относящийся к эпохе Возрождения ученый, был первым, указавшим на ошибку Фрейда, он отметил другую слабую связь в спорной цепи. Фрейд подчеркивает скупой стиль, с которым Leonardo сделал запись в его дневнике расходов для похорон его матери. Но похороны в действительности не были для матери Leonardo's, - но для его слуги. Другой основной пункт в реконструкции Фрейда - что незаконнорожденный Leonardo был принят его отцом спустя только три года, - он противоречит французскому исследованию жизни Leonardo's, которое читал сам Фрейд и в котором он сделал примечания (см. Spector 1972, 58; Гей 1988, 273). Чтобы повернуться от личности к общественной истории, Фрейд акцентировал манеру изображения Леонардо Энн, Марии, и Младенца Христа. Причины для этого являются, однако, не столь таинственными, как Фрейд предполагает. Шапиро (1956, 160) замечает, что в 1494 году, незадолго до того, как Leonardo начал работу над эскизами для живописи, культ С-Anne получил известность через произведения немецкого аббата. Леонардо нарисовал на картине Энн, Марию и Младенца Христа.
Что должно в конечном счете заинтересовать нас, так это число ошибок Фрейда. Больше чем что - нибудь еще, они, кажется, происходят из-за того, что он сделал свои выводы о характере Леонардо перед случайной встречей, на которой он базировал свой анализ. В письме в октябре 1909 к Юнгу, за несколько месяцев до того, как он начал исследование для эссе, Фрейд, написал: "..тайна характера Леонардо да Винчи внезапно стала ясной мне. Это тогда было бы первым шагом в биографическое. Биографический материал -- однако столь мал, что я отчаиваюсь в отношении того, чтобы быть способным ясно дать понять мои суждения другим" (McGuire 1974, 255).15.
* * *
Работая в Музее Сравнительной зоологии Гарварда в 1940-ых, Набоков, вместо того, чтобы положиться на родовое описание формирования группы на крыльях бабочек, развивал новую классификационную технику, вовлекающую подсчет их полос, и в некоторых случаях их весов (Область 1977, 270). Он позже проводил шесть часов в день в течение многих месяцев, всматриваясь в микроскоп, чтобы исследовать, рассматривать гениталии тысяч членов "синей" семьи бабочек. В разгар его известности, в 1968 и 1969 годах, Набоков не торопился, чтобы приписать определенному V. O.Virkau различныее названия на немецком и английском языке "ароматной орхидеи трясины".
В его вводных замечаниях к его Лекциям по Литературе, "Хорошие Читатели и Хорошие Писатели" Набоков объявляет, что "в чтении нужно заметить и осознать детали" (1980, 1).
Как говорил один из его студентов в Корнелле, "`Осознайте детали, Набоков произнес, `божественные детали!'" (Wetzsteon 1970, 245).
И действительно все в педагогическом подходе Набокова отразило эту страсть к деталям произведения искусства. Каждая из его лекций хвалит острое восприятие и техническую виртуозность - Кафки и Диккенса, Флобера и Пруста, Стивенсона, Толстого, Гоголя, и других. "В высокой художественной и чистой науке," он настаивал, "детали - все" (1973, 168).
Чему Набоков очень сознательно стремился противодействовать, так это подходам к искусству, которые, в их стремлении раскрыть доктрину-теорию, пренебрегали деталью. И это он нашел у Фрейда. Для Набокова сущность искусства живет в деталях произведения, и любой системе, которая поощряла исследование таких деталей как средство для любого предвзятого вывода, противоречащего целям искусства, объявлялась анафема. Это больше, чем что - нибудь еще, мотивировало его сопротивление психоанализу и его основателю.
Есть и ирония в критике Набоковым Фрейда как пророка. В суровой критике Фрейда Набоков следовал только за большинством известных тезисов нападения. Он никогда не критиковал Фрейда за такие вещи как недоразумение или неправильное употребление способности проникновения в суть, и его резкая критика никогда не является, по правде говоря, специфической и всегда была общей.
Итак, если Фрейд должен был действительно желать когда-нибудь протестовать против Набокова из могилы, он не мог бы найти лучшую возможность для этого, нежели та, если бы его антагонист также стал жертвой вездесущих и сильных теорий-доктрин.
Отдел английской и американской Литературы Университет Гарварда
1. Кубрик удалил все такие ссылки из его сценария. Если бы было снято как написано, сценарий Набокова продлился бы, по оценке Кубрика, семь часов.
Хотя Набоков назван как его автор, в тех двух часах, которые остаются, очень немного взято непосредственно от его сценария. Для информативного взгляда на подготовку и съемку фильма, см. Corliss (1995).
2. Фрейд никогда не пытался прощать или оправдывать реальные преступления, и, кроме редких исключений, таких как его "Опытное Мнение в Случае Хальсманна" (1931), он избегал обсуждать фактических преступников или любые возможные отношения между психоанализом и криминологией. Но популярность криминологии совпадает с повышением популярности психоанализа. Поскольку Фрейд развивал теорию конфликта между индивидуальным желанием и коллективным запрещением, шаг от сильных фантазий к сильным действиям был, для многих, мал. Более того, Фрейд объясняет неврозы - и даже, при случае, психозы как происходящие от травм детства. Приписывание Гумберту происхождения его горя, его драматической любви от травмирующей потери Аннабель иллюстрирует эту тенденцию.
3. Эта антипатия, однако, уже зарегистрирована Stegner в первом исследовании книжной длины вещей Набокова: "В каком-то смысле Лолиту можно было бы считать обширной пародией на Фрейдистские мифы и Фрейдистские объяснения психологического отклонения" (1966, 103). В эссе 1976 года Клод Мушард отметил, что "вызов фрейдистам в произведениях Набокова, и особенно в его предисловиях, является почти обязательным" (131). Джеффри Берман (1985) утверждал, что "Набоков создал новую художественную форму, - психиатрия останавливающаяся" (211). Новое усилие объяснить Набокова относительно Фрейда - исследование Джона M. Ингам, который, после Бермана, пытается "показывать, как Набоков (или его главный герой) строит фантазию, `неправильно читая' Западное культурное наследие вообще и Фрейда в особенности" (2002, 28).
4. Гумберт крадет эту шутку в "Лолите", когда он обращается к "dreamextortionists" (Набоков 1955, 34).
5. Во "Фрейдистской Беллетристике" (1920), Вульф пишет с высокомерностью: "пациент, который никогда не слышал, что канарейка поет без того, чтобы падать в приступе, может теперь обходиться без приступа боли или эмоции, когда он оказывается перед фактом, что его мать поцеловала его в колыбели" (153). Это замечание приобретает определенный вес, однако, когда каждый отмечает, что во время психотического эпизода в течение ее подростковых лет Вульф утверждала, что услышала птиц, поющих на греческом языке. Тремя Guineas (1937), - можно найти Фрейдистские аллюзии в ее произведении, и поскольку она исследовала более глубоко свои отношения с отцом в 1939 и 1940 годах, она прочитала Фрейда с увеличенной интенсивностью.
6. В статье "Фрейд в Истории Современной Культуры" (1929), Томас Манн утверждает, что далекая от представления обскурантизма тенденция, которая готовит почву тоталитаризму, психоанализ выступает против иррационализма и сражается с почитанием неясного и подсознательного. Для Манна работа Фрейда может использовать мифическое. Набоков воспользовался возможностью, чтобы оскорбить Манна, часто включая его в списки авторов, которых он считал "посредственностью" (рядом с Gide, Faulkner, Достоевским, и Рильке). Неясно, какую роль играли экстралитературные факторы, такие как буржуазная персона Манна, его (скрытый) гомосексуализм, или его пробольшевизм, в неприязни Набокова, но вероятно, что взгляд Манна на Фрейда не улучшал отношение к нему Набокова.
7. Это неопубликованное письмо, датированное 31 января 1966, из Монтре, находится в Коллекции Айсберга Нью-йоркской Публичной библиотеки; акцент - Набоков VИra.
8. Хотя Набоков неоднократно отмечал невежество немецкого языка, он жил в Берлине в течение восемнадцати лет, и как раз тогда молодежь, которую он знал, достаточно хорошо перевела стихи Гейне на русский язык, и позже, перевела "Фауста" на русский язык.
9. Недатированная папка, "Примечания относительно Различных Предметов," от Архива Набокова, Коллекции Айсберга, Нью-йоркской Публичной библиотеки.
10. Личность прежнего пациента Фрейда, который оставался невылеченным, стала известной широкой публике, когда он дал интервью (Obholzer 1980) и написал биографию его анализа (Gardiner 1971).
11. Борхес, более добрый читатель, также рассмотрел психоанализ как мифологию, но с таким акцентом: "мы говорим о "подсознательном". Конечно, эти слова довольно неотесанны, когда мы сравниваем их с музами или Святым Духом. Однако мы должны дать мифологию нашего времени. Поскольку слова означают по существу ту же самую вещь" (2000, 10).
12. Психоанализ злоупотребляет таким принципом Набокова как этикета. В описании молодого Мартина в Славе (1932) мы читаем: "От раннего детства его мать учила его, что обсудить публично глубокий эмоциональный опыт - который, под открытым небом, немедленно исчезает и исчезает, и, что странно, становится подобным аналогичному опыту - не только вульгарно, но и грешно против чувства" (12). Психоаналитическая обработка не "общественное" обсуждение, но для Набокова это, кажется, было эквивалентно ему.
13. Можно было бы отметить, что все влиятельные критики первого поколения Набокова "солидарны" с ним. Самый первый, Stegner (1966), пишет, что есть действительно популярная версия интерпретации психопатологии сознательного и подсознательного мира, превращенного в религиозный культ несчастными псевдоинтеллигентами, о которой Набоков сожалеет (36). Эндрю Фильд (1977) показывает личную антипатию психоанализа и его "рабского" содержания (264), - линия, продолженная Альфредом Аппелем - младшим, в его Аннотированной Лолите.
Бойд кратко "оскорбляет" Фрейда, так же как Лакан (1990, 91, 260; 1991, 435). Все эти положения были правилом, а не исключением, что засвидетельствовано Зеленым, "Набоковианцы... они имели тенденцию следовать за лидерством владельца во всех литературных вещах, конечно до его ухода в 1977" (1988, 2).
14. Что касается расположения чисел, Шапиро (1956, 163) цитирует как прецеденты Дюрера, - до 1500 - и Кранаха - с 1509 - , в обоих Энн и Мария сидят на той же самой скамье и лицом Энн кажется моложе чем Мария. Эта кажущаяся причуда не могла удивить Фрейда, поскольку это было обычно, - представить возраст и власть уровнем чисел.
Жестокий в его филологической доброте, Шапиро наконец отмечает, что улыбка Моны Лизы, которая для Фрейда вызывает ассоциации с матерью Леонардо, подобна многим улыбкам у Веррочио, с которым Ленардо учился и жил с раннего возраста и кто был другом отца Леонардо (165).
15. Говоря о том, как Фрейд нарушал сами правила, которые он установил для письма психобиографии, Алан C. Эльмс (1994) обрисовал в общих чертах и профессиональные и личные причины для этого. Первые включают его желание противостоять тому, что он видел как безответственные прецеденты Isidor Sadger и его соперничества с работой Karl Abraham's над швейцарским живописцем Giovanni Segantini, в то время как среди последних - гомоэротичные чувства для Wilhelm Fliess так же как для Юнга и Ференсци, и то, что он встречал женщину в 1909 или 1910 году, "которая напомнила ему о двойственной чувственности его матери во время его детства, связанной с образами Leonardo и Моны Лизы" (48). В более поздней главе описано, как слова Набокова против психоаналитических интерпретаций сформировали прием его собственных произведений, и продвигается тезис, что "Набоков не ненавидел Фрейда, потому что их фундаментальные понятия человеческой натуры были радикально противоположны; он ненавидел Фрейда, потому что они были так схожи" (169).
16. Неопубликованные письма, коллекция Набокова, Библиотека Kroch, Университет Cornell.
Ссылки с названиями, переведенными на русский.
Barnes, Djuna. 1922. Интервью. Редактор Alyce Барри. Лос-Анджелес: Солнце и Лунная Пресса, 1985, стр 297-304.
Boyd, Брайен. 1990. Владимир Набоков: российские Годы. Принстон: Университетская Пресса Принстона.
---. 1991. Владимир Набоков: американские Годы. Принстон: Университетская Пресса Принстона.
Celeyrette-Pietri, Nicole. 1984. La psychanalyse и le авария ValИry [Психоанализ и Случай Валери]. В Перспективах de la rИception: Oeuvres и критические анализы, Париж: J. М. Место, 9:12-25.
Corliss, Ричард. 1995. Лолита. Лондон: британский Институт. Набоков и Фрейд, или Специфические Проблемы, Алан C. 1994. Раскрытие Жизней: Неудобный Союз Биографии и Психологии. Оксфорд: Пресса Оксфордского университета.
Область, Эндрю. 1977. Набоков: Его Жизнь частично. Нью-Йорк: Викинг.
Фрейд, Sigmund. 1910. Леонардо да Винчи и Память о Его Детстве. S.E., 11:63-137.
---. 1931. Опытное Мнение в Случае Halsmann. S.E., 21:251-53.
Фрейд, Sigmund, и Лу Andreas-SalomИ. 1966. Письма. Редактор Ernst Pfeiffer. Сделка.
Уильям и Элайн Robson-Scott. Лондон: Hogarth, 1970.
Gardiner, Мюриэл, редактор 1971. Человек волка Человеком волка. Нью-Йорк: Основные Книги.
Гей, Питер. 1988. Фрейд: Жизнь в течение Нашего Времени. Нью-Йорк: Якорные Книги.
Зеленый, Джеффри. 1988. Фрейд и Набоков. Линкольн: Университет Прессы Небраски.
Ingham, Джон M 2002. Основная Сцена и Неправильно читающий в Лолите Набокова. Американское Имаго, 59:27-52.
McGuire, Уильям, редактор 1974. Письма Freud/Jung: Корреспонденция между Sigmund Freud и C. Г. Jung. Сделка Ральф Manheim и R. F. C. Корпус. Принстон: Университетская Пресса Принстона.
Maclagan, Эрик. 1923. Леонардо во Врачебном кабинете. Берлингтонский Журнал, 42:54-57.
Mann, Томас. 1929. Положение Фрейда в Истории Современной Культуры. Сделка. H.
T. Lowe-швейцар. В Hendrik M. Ruitenbeek, редакторе, Фрейде, поскольку Мы Знали Его. Детройт:
Пресса государственного университета Wayne, 1973, стр 65-89.
Mouchard, Клод. 1976. Доктор Froid. В Критических Эссе относительно Владимира Nabokov. Редактор.
Филлис A. Roth. Бостон: Зал, 1984, стр 130-33.
Набоков, Владимир. 1932. Слава. Dmitri Nabokov в сотрудничестве с автором. Нью-Йорк: Год изготовления вина, 1991.
---. 1937. Пушкин ou le vrai и le vraisemblable [Пушкин или Истинное и Вероятное]. Повторение. в La Nouvelle ревю franГaise, 282 (сентябрь 1999):78-95.
---. 1951. Говори, Память: Autobiograpy. Нью-Йорк: Год изготовления вина, 1989.
---. 1955. Лолита. Редактор Альфред Appel, младший. Редактор преподобного Нью-Йорк: Год изготовления вина, 1991.
---. 1961. Интервью с Энн GuИrin. L'Express (Париж), 26 января, стр 26-27.
---. 1969. Ада, или Страсть: Семейная Хроника. Нью-Йорк: Год изготовления вина, 1990.
---. 1973. Твердые мнения. Нью-Йорк: Год изготовления вина, 1990.
---. 1974. Лолита: Сценарий. В Романах, 1955-1974. Редактор Брайен Boyd. Нью-Йорк:
Библиотека Америки, 1996.
---. 1975. Апострофы: Бернард Pivot встречает Владимира Nabokov, 30 мая. Париж:
Видения Seuil.
---. 1980. Лекции по Литературе. Редактор Fredson Bowers. Нью-Йорк: Скоба Harcourt Jovanovich.
---. 1984. Трагедия Трагедии. В Человеке из СССР и Других Игр.
Сделка и редактор Dmitri Набоков. Нью-Йорк: Скоба Harcourt Jovanovich, стр 323-42.
Obholzer, Karin. 1980. Человек-волк: Беседы с Терпеливые Шестьдесят Лет нескольких Фрейда Спустя. Сделка Майкл Shaw. Нью-Йорк: Континуум, 1982.
Pfister, Oskar. 1913. Kryptolalie, Kryptographie und Unbewusster Vexierbild bei Normalen [Cryptolalia, Cryptographia, и Не сознающая Визуальная Загадка в Нормальных Людях], Jahrbuch fЭr psychoanalytische und psychopathalogische Forschungen, 5:146-51.
Rowe, Уильям W. 1971. Обманчивый Мир Набокова. Нью-Йорк: Нью-йоркская Университетская Пресса.
Schapiro, Meyer. 1956. Leonardo и Фрейд: Художественно-историческое Исследование. Журнал Истории Идей, 17:147-78.
Лоток, Jenefer. 1995. Набоков и Фрейд. Во Владимире E. Alexandrov, редакторе, Компаньоне Гирлянды Владимиру Nabokov. Нью-Йорк: Гирлянда, стр 412-20.
Spector, Джек J. 1972. Эстетика Фрейда: Исследование в Психоанализе и Искусстве. Лондон:
Аллен Lane.eyatnaruD al редактор dnaleL73
Stegner, Страница. 1966. Спасение В Эстетику: Искусство Владимира Nabokov. Нью-Йорк: Пресса Дисков.
Wetzsteon, Ross. 1970. Набоков как Учитель. В Альфреде Appel, младшем, и Чарльз Newman, редакторы., Набоков: Критика, Воспоминания, Переводы, и Дань. Эванстон:
Woolf, Вирджиния. 1920. Фрейдистская Беллетристика. В Современных Авторах: Эссе относительно Книг TwentiethCentury и Авторов. Редактор Жан Guignet. Нью-Йорк: Скоба Harcourt Jovanovich, 1965, стр 152-54.
Ссылки на английском языке.
---. 1937. К Маяку. Нью-Йорк: Урожай, 1989.
References
Barnes, Djuna. 1922. Interviews. Ed. Alyce Barry. Los Angeles: Sun and Moon Press, 1985, pp. 297-304.
Berman, Jeffrey. 1985. The Talking Cure: Literary Representations of Psychoanalysis. New York: New York University Press.
Borges, Jorge Luis. 2000. This Craft of Verse: The Charles Eliot Norton Lectures 1967-1968. Cambridge, MA: Harvard University Press.
Boyd, Brian. 1990. Vladimir Nabokov: The Russian Years. Princeton: Princeton University Press.
------. 1991. Vladimir Nabokov: The American Years. Princeton: Princeton University Press.
Celeyrette-Pietri, Nicole. 1984. La psychanalyse et le cas ValИry [Psychoanalysis and the ValИry Case]. In Perspectives de la rИception: Oeuvres et critiques, Paris: J. M. Place, 9:12-25.
Corliss, Richard. 1995. Lolita. London: British Film Institute.72 Nabokov and Freud, or a Particular Problem Elms, Alan C. 1994. Uncovering Lives: The Uneasy Alliance of Biography and Psychology. Oxford: Oxford University Press.
Field, Andrew. 1977. Nabokov: His Life in Part. New York: Viking.
Freud, Sigmund. 1910. Leonardo da Vinci and a Memory of His Childhood. S.E., 11:63- 137.
------. 1931. The Expert Opinion in the Halsmann Case. S.E., 21:251-53.
Freud, Sigmund, and Lou Andreas-SalomИ. 1966. Letters. Ed. Ernst Pfeiffer. Trans.
William and Elaine Robson-Scott. London: Hogarth, 1970.
Gardiner, Muriel, ed. 1971. The Wolf-Man by the Wolf-Man. New York: Basic Books.
Gay, Peter. 1988. Freud: A Life for Our Time. New York: Anchor Books.
Green, Geoffrey. 1988. Freud and Nabokov. Lincoln: University of Nebraska Press.
Ingham, John M. 2002. Primal Scene and Misreading in Nabokov's Lolita. American Imago, 59:27-52.
McGuire, William, ed. 1974. The Freud/Jung Letters: The Correspondence between Sigmund Freud and C. G. Jung. Trans. Ralph Manheim and R. F. C. Hull. Princeton: Princeton University Press.
Maclagan, Eric. 1923. Leonardo in the Consulting Room. Burlington Magazine, 42:54- 57.
Mann, Thomas. 1929. Freud's Position in the History of Modern Culture. Trans. H.
T. Lowe-Porter. In Hendrik M. Ruitenbeek, ed., Freud as We Knew Him. Detroit:
Wayne State University Press, 1973, pp. 65-89.
Mouchard, Claude. 1976. Doctor Froid. In Critical Essays on Vladimir Nabokov. Ed.
Phyllis A. Roth. Boston: Hall, 1984, pp. 130-33.
Nabokov, Vladimir. 1932. Glory. Trans. Dmitri Nabokov in collaboration with the author. New York: Vintage, 1991.
------. 1937. Pouchkine ou le vrai et le vraisemblable [Pushkin or the True and the Probable]. Rpt. in La Nouvelle revue franГaise, 282(September 1999):78-95.
------. 1951. Speak, Memory: An Autobiograpy Revisited. New York: Vintage, 1989.
------. 1955. Lolita. Ed. Alfred Appel, Jr. Rev. ed. New York: Vintage, 1991.
------. 1961. Interview with Anne GuИrin. L'Express (Paris), January 26, pp. 26-27.
------. 1969. Ada, or Ardor: A Family Chronicle. New York: Vintage, 1990.
------. 1973. Strong Opinions. New York: Vintage, 1990.
------. 1974. Lolita: A Screenplay. In Novels, 1955-1974. Ed. Brian Boyd. New York:
Library of America, 1996.
------. 1975. Apostrophes: Bernard Pivot meets Vladimir Nabokov, May 30. Paris:
Visions Seuil.
------. 1980. Lectures on Literature. Ed. Fredson Bowers. New York: Harcourt Brace Jovanovich.
------. 1984. The Tragedy of Tragedy. In The Man from the U.S.S.R. and Other Plays.
Trans. and ed. Dmitri Nabokov. New York: Harcourt Brace Jovanovich, pp. 323- 42.
------. 1998-99. Conclusive Evidence. The New Yorker, December 28, 1998-January 4, 1999, pp. 124-33.
Obholzer, Karin. 1980. The Wolf-Man: Conversations with Freud's Patient--Sixty Years Later. Trans. Michael Shaw. New York: Continuum, 1982.
Pfister, Oskar. 1913. Kryptolalie, Kryptographie und Unbewusster Vexierbild bei Normalen [Cryptolalia, Cryptographia, and the Unconscious Visual Puzzle in Normal Individuals], Jahrbuch fЭr psychoanalytische und psychopathalogische Forschungen, 5:146-51.
Rowe, William W. 1971. Nabokov's Deceptive World. New York: New York University Press.
Schapiro, Meyer. 1956. Leonardo and Freud: An Art-Historical Study. Journal of the History of Ideas, 17:147-78.
Shute, Jenefer. 1995. Nabokov and freud. In Vladimir E. Alexandrov, ed., The Garland Companion to Vladimir Nabokov. New York: Garland, pp. 412-20.
Spector, Jack J. 1972. The Aesthetics of Freud: A Study in Psychoanalysis and Art. London:
Allen Lane.eyatnaruD al ed dnaleL73
Stegner, Page. 1966. Escape Into Aesthetics: The Art of Vladimir Nabokov. New York: Dial Press.
Wetzsteon, Ross. 1970. Nabokov as a Teacher. In Alfred Appel, Jr., and Charles Newman, eds., Nabokov: Criticism, Reminiscences, Translations, and Tributes. Evanston:
Northwestern University Press, pp. 240-46.
Woolf, Virginia. 1920. Freudian Fiction. In Contemporary Writers: Essays on TwentiethCentury Books and Authors. Ed. Jean Guignet. New York: Harcourt Brace Jovanovich, 1965, pp. 152-54.