Персон Александр : другие произведения.

Бледное Зеркало

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:




Эта история, которую с наслаждением шепчут по углам притворщики и маги - последнее прибежище давно несуществующего и ложного мира, вызванного из небытия зеркалом и уничтоженного - почти уничтоженного - отчаянным взмахом меча. Покуда её не предали забвению, этот давно мёртвый мир живёт по своим законам, но когда-нибудь - может, это будет сейчас - ветхая рукопись станет жертвой случайного пожара, вслед за тем умрёт последний из помнящих её письмена, и мир, вместе с его замками и реками, нерадивыми крестьянами и злокозненными волшебниками, разбитыми зеркалами, взаправдашними историями и историями, в чью правдивость так же трудно поверить, как в собственную неспособность поверить в их правдивость (и, возможно, с человеком, записавшим несколькими осенними вечерами на плохой бумаге при помощи слегка загустевших зелёных чернил случайный её пересказ) - окончательно развеется в прах.







Los espejos y la paternidad son abominables (mirrors and fatherhood are abominable) porque lo multiplican y lo divulgan.
J. L. Borges, Tlon, Uqbar, Orbis Tertius1


Давным-давно, уже никто не помнит этого времени (мы допрашивали одну древнюю старуху, но и она не помнит), на юго-западе Медителии возникло предание о Спящем принце. Одно его имя, некогда славное и почитаемое, наводило такой ужас, что даже старые воины, изведавшие все виды страха и безысходности, остерегались произносить его вслух. Оно затерялось в шёпотах в ночи, его ещё изредка в припадке злобы выкрикивали деревенские недоумки, но люди отвернулись от него, и оно увяло, никем не востребованное, как скрытое от нас лицо Царицы ночи, о которой известно, что истинный лик её изумруден, и кто его увидит - хоть единожды, хоть во сне - тот доподлинно мёртв. Оно затерялось в шёпотах в ночи, но события, впечатавшиеся в сознание очевидцев, произошли и, обросши суевериями и домыслами не одного поколения рассказчиков, вот в каком виде дотянулись до наших дней.


I

Высоко в Кумских горах расположен родовой замок младшей ветви дома Ризолингов. Его залы по прихоти прежних хозяев украшает множество зеркал, захваченных в Первой войне с кочевниками, его название - Бледное Зеркало - никто не может объяснить, но в каждом вызывает благоговение и трепет. Возможно, дикие псы лесистых ущелий, эти хозяева ночи, и знают о нём что-нибудь, но речь человека им недоступна, и спрашивать их никто не осмелится, разве что безумец.
Владельцы замка, окрестности которого как будто созданы для охотничьих забав, часто принимали у себя короля и его двор, и тогда в угрюмых селениях у подножия замковой горы закипала жизнь, у местных знахарей возрастал спрос на любовные снадобья, пронырливая челядь выискивала себе доверчивых простушек и так, в пирах и охотах, в торговле и жульничестве проходило лето, после чего двор возвращался в столицу до следующего охотничьего сезона.
Однажды вместе с двором в Бледное Зеркало был взят и сын короля - пришло время посвятить юношу в таинства, знание которых приличествует мужам королевской крови.
И вот старый король взял принца на охоту. Главный егерь ещё раз проверил амуницию, отдал последние распоряжения. Посол дружественной державы, наряженный в смешную просвечивающую юбку - он прибыл в последний момент и не успел или не захотел надеть охотничье облачение - громко помолился своему богу, призывая удачу. Над лесом встало знамение: серповидная двухцветная радуга, красно-белым потоком уходящая вверх.
- Это будет великая охота, сын мой, - сказал король.
Затрубил рог. Шествие, растягиваясь во времени и пространстве, выехало из замковых ворот.
Охота действительно выдалась удачной. Не счесть, сколько раз спускали собак, послушные гепарды бесшумными тенями настигали добычу, перчатки сокольничих протёрлись до дыр. Юный принц в своём желании отличиться несколько отбился от эскорта и, вырвавшись вперёд, въехал в ложбину, густо поросшую розовым буком. Внезапно конь захрапел и, качнув мордой, чуть не вырвал уздечку из его рук. Что-то белое мелькнуло между стволов. Юноша, почти не целясь - он был истинным медительянцем - выстрелил в это что-то из арбалета. И всё переменилось вокруг. Конь, сбросивший седока, исходил пузырями пены, зеленел и, теряя плоть, превращался в скелет. Арбалет врастал в землю, пуская корни. Кроваво-красный лес стал как стена пламени, - так, что больно смотреть, и в этом пламени, в этом аду суетились какие-то диковинные фигуры, непохожие одна на другую. Там, куда полетела стрела, скулило и дёргалось в агонии сморщенное существо. У принца закружилась голова, и всё погрузилось в мрак...
Он очнулся в королевской опочивальне и долго не мог понять, что произошло, свидетелем чему он был, лишь смутно, как в дымке, перед ним вставало видение огненного леса. В мозгу вертелись слова '...видеть в зеркале'. Он прогнал их.
Неслышно вошёл слуга.
- Почему я здесь? - спросил принц.
- Вы, мой господин, упали с коня и ушиблись. Мы все молились за ваше выздоровление. Лекарь сказал, что ничего серьёзного и, видят Боги, всё обошлось.
- Сколько же времени я был в беспамятстве?
- Уже третий день, господин, - слуга начал поворачиваться. - Я должен сообщить Его Величеству, что вы пришли в себя.
- Сперва помоги мне одеться, - принц так резво вскочил с постели, что покачнулся и опустился на её край. Ныла поясница. 'Не хватало только пролежней', - усмехнулся он и поторопил слугу.
Облачившись, но всё ещё не спеша вставать, он приказал подать зеркало. 'Видеть в зеркале, видеть в зеркале... А что я, собственно, должен там видеть?' Слуга поднёс зеркало, принц глянул, и того, что он там увидел, было достаточно, чтобы ненавистная память распахнула перед ним дверь в преисподнюю...
Он лежал на земле, и гулкий, как колокол, голос вбивал в его сознание:
- Ты убил моего мальчика. Ты убил его. Я, - говоривший назвал какое-то невообразимое имя, - обрекаю тебя видеть в зеркале. Смотри!
У него перед глазами - он обрёл зрение - оказалось зеркало. Принц глянул - и отшатнулся от увиденного: рогатое чудовище, ухмыляясь, скалило свою страшную пасть. Принц зажмурился и вжался в траву.
- И если ты разобьёшь зеркало, - донеслись затухающие слова, - то станешь им наяву...
Воспоминания закончились. Из поддерживаемого безучастным слугой зеркала на принца глядел монстр.
Он отослал слугу, слегка озадаченного запретом сообщать о его выздоровлении, и надолго задумался. Наконец проблеск возможных действий вселил в принца некоторую надежду. Он знал, что в пределах замка ошивается какой-то пришлый мудрец, выдающий себя за кудесника и мага ('Вот кто может дать мне совет'), решился и, кликнув прислужника, приказал отыскать его и привести. Поколебавшись, снял с шеи массивную золотую цепь:
- Отдай ему.
Через долгий час без стука распахнулась дверь. В проёме никого не было, но вот из полумрака начала вырисовываться закутанная в фиолетовый плащ фигура, мгновение - и рослый человек без возраста, с тёмным лицом - какой странный загар - стал на пороге.
После того, как принц хриплым шёпотом изложил случившееся, вошедший помрачнел и призадумался, пристально глядя в пол. Наконец он поднял глаза:
- Мне кажется, я понимаю, - голос был тусклым, под стать хозяину. - Просто ты открыл не ту дверь.
Он извлёк из-под плаща маленький блестящий предмет.
- Подойди сюда, вот зеркало. Что ты видишь?
Принц медлил.
- Ты ведь хочешь знать. Ну же!
Принц робко подошёл к волшебнику, взял в руку зеркальце, вгляделся:
- Ничего.
- Так будет всегда, до тех пор, пока ты не выйдешь из своего лабиринта. Возьми себе, оно подбодрит тебя в трудную минуту. Больше я ничем не могу тебе помочь - только ты сам, если возьмешь в жены дочь Дракона. Только так, и ты - свободен.
- Но как же остальные зеркала? В них я вижу какого-то демона.
- Юноша, это не демон. Это то, чем ты стал для проклявшего тебя.
- И никак нельзя снять заклятие?
- Почему же. Оно само спадёт, когда ты исполнишь то, на что оно тебя обрекло.
Принц замялся и, превозмогая неуверенность, задал последний вопрос:
- И если я разобью зеркало?
Волшебник, отрицательно качнув головой, начал неспешно удаляться, растворяясь в прозрачном воздухе блёстками лёгкой пыли, вспыхнувшей в косом луче предзакатного солнца. За миг его не стало. Принц подошёл к зеркалам: проклятие не потеряло своей жуткой силы. 'Я забыл его спросить, где мне искать дочь Дракона', - сокрушённо подумал он, но вызывать мага второй раз поостерёгся. Осторожно обойдя зеркала, он вышел из зала и очутился лежащим в той же постели, с которой встал - думал что встал - несколько часов назад.


II

- Конечно, конечно, - сказал граф, - никому ни слова: это обычное путешествие в целях познания э-э-э... ну, соседей, с которыми тебе вскорости придётся иметь дело. Но что я хочу сказать: отнесись к этому серьёзно, как к испытанию, что ли. Вещий сон - большая редкость, так же, к примеру, как сонная вещь. На эту тему существует трактат... Однако я надоел тебе своими отвлечённостями. Вернёмся к делу: ты должен уединиться от светских забав и утех. Единственное, что тебе будет дозволено - это принимать несмешанную пищу не более двух раз на дню и смотреть на звёзды по ночам. Так совершаются все открытия.
- И сколько же будет продолжаться моё затворничество?
- Я не знаю ответа на этот твой вопрос.
Принц поступил согласно совету. Он заперся в угловой башне, дважды в день подкреплял своё тело грубой несмешанной пищей: иногда это был хлеб, иногда - сыр, реже - мясо какого-нибудь вепря, подстреленного специально для него железной стрелой с оперением из цапли, не пил вина, пропускал все занятия астрологии - в общем, отрешился от всего. Он ждал.
Ночами, когда редкие звёзды заполняли стрельчатую арку окна, он забывал о том, кто он и зачем подвергает себя этому испытанию. Изредка появлялись облака, и тогда в лунные ночи он методично запоминал их силуэты, по памяти сличая их с однажды виденными - давно, в наполненном зеркалами и загадками детстве - в запретной книге какого-то не то араба, не то грека (принц не смог прочитать его имя), которая хранилась в одном из сундуков королевской сокровищницы (бледно-зелёная кожа переплёта, тонкий шёлк защитных листов), и хотя называлась несколько легкомысленно и вычурно 'Небесные сады', но обилием добротно откомментированных иллюстраций вгоняла мальчика в трепетный восторг.
С тем же давно забытым трепетом принц постигал конечность мироздания, поражённый чередой совпадений в проходящих по ночному небу облаках, повторяющих через много - лет? веков? - формы небесных странников, запечатлённых на её древних страницах. Омерзительно-прекрасные чудовища южных морей, исполинские гидры, серые мышастые слоны, однажды промелькнула погребальная колесница его матери (глаза принца повлажнели), запряженная четвериком обречённых - и чувствующих это! - коней, огромная плюющаяся лягушка, вплывшая прямо из сказок кормилицы, пятнистые восточные драконы с чешуёй из нефрита и горящими как ночные звёзды - да это и были звёзды - глазами... Драконы? Принц вздрогнул и прервал размышления. Шёл восемьдесят третий день его пребывания в башне. Принц не заметил, как за его спиной сгустилась мгла, странным, не дающим света огнём замерцали свечи. Благородная зелень канделябра как будто обуглилась, и бесшумная когтистая лапа, выдвинувшись из мрака, сделала несколько скребущих движений по каменному полу. Привлечённый лёгким шорохом - мышь? - принц, чтобы не спугнуть зверушку, медленно обернулся: ярко горели свечи, на гранитных пластинах пола появилась надпись. Принц зажмурился и потряс головой. Надпись не исчезла. Он привстал и, судорожно сглотнув слюну, вслух прочитал: 'Юг'. Долгожданное произошло.


III

Утром, едва прокричал петух, он выехал из замка налегке, в щегольских доспехах, лишь пояс с тонким мечом непривычно оттягивал объёмистый кошель, набитый под завязку полновесными золотыми монетами и каменьями, по цене равными разве что желанию быть гением или богом. Чуть топорщилась притороченная к седлу скатка белой туркменской кошмы, слегка, в тон аллюру, позвякивала походная дребедень. Пара приседельных пистолетов да злополучный арбалет дополняли экипировку. Наспех простившись с хмурым и озабоченным отцом, - недавний дворцовый переворот у восточного соседа не предвещал королю спокойных дней, - поцеловав тёплую ручку равнодушно зевающей мачехи, годящейся ему в любовницы, но всё оттягивающей столь самоубийственный шаг, грустно улыбнувшись старому графу, он выехал из южных ворот и перевёл коня на лёгкую рысь.
Всё, что было известно принцу о Юге, целиком вмещалось в несколько фраз из одной древней северной - парадокс! - книги, прочитанной им как-то со скуки в тамошней холодной университетской библиотеке, когда он на правах почётного гостя знакомился со страной. В книжке приводились какие-то туманные мифы о, смешно сказать, непобедимости местных богов, а принц, помнивший почти наизусть 'Озеро заблуждений', достоверно знал, что непобедимы только Великие Боги его королевства, чьи копии украшают храмы, а подлинники - небо. Северные боги, не ставившие ни в грош чудовищ и великанов, глупой и злобной толпой наводнивших большинство страниц - видимо, чтобы богам было чем заполнить свой ратный досуг, опасались лишь одного: что их непобедимости может прийти конец, когда, согласно пророчеству, на них двинутся войной полчища огненной страны. И эта беда должна была прийти с Юга. Дальше принц прочитать не успел: зазвонили к обедне.
Подмяв под себя волчицу, облезлый волк отдавал дань природе и нисколько не обращал внимания на проезжающего юношу. 'Добрый знак', - подумал принц и пустил коня в галоп.
На третий день принц подъехал к одной из застав. Он спросил, как называется этот пост. 'Цзы', - последовал ответ. 'Ну, тогда я - Лао-цзы', - рассмеялся принц и спрыгнул с коня. Освежившись после дороги и отмахнувшись от диковинного зрелища, услужливо устроенного в его честь, - ему предложили полюбоваться, как посадят на кол специально отловленного для этой цели разбойника, - принц ушёл спать. Ему снилась охота на рыбообразную дочь дракона, быстро уползающую посуху от копий и стрел, он гнался за ней, впрочем, безрезультатно.
Утром он первым делом распорядился привести разбойника, получившего неожиданную отсрочку, и беседовал с ним о том, что тот знает о южных окраинах королевства. Разбойник долго не мог сказать ничего вразумительного. Тогда принц пригрозил ему немедленной казнью. Разбойник побледнел и выдавил из себя:
- Господин, если ты благополучно минуешь полосу мёртвого времени - а этого на моей памяти почти никому не удавалось, - то дальше путь свободен вплоть до медленных рек. Что за ними - я не знаю.
Просвещённый принц усмехнулся:
- Какое 'мёртвое время', о чём ты?
Разбойник, осмелев, осклабился в ответ:
- Мёртвое время, господин - это время, в котором никто не живёт. Оно начинается в двух днях пути и заканчивается там же. Но пока ты будешь в нём - у тебя может вырасти не только борода (он как-то странно повёл плечами). Смотри, - разбойник задрал на спине рубаху: там, где должны были быть лопатки, пробивались зачатки крыл. - Я был там, но больше не скажу ни слова.
'Какая-то мистика, - подумал озадаченный принц, - в наше время столкнуться с таким? У бедных моих учителей случились бы судороги', - но вслух ничего не произнёс, лишь распорядился отпустить разбойника с миром и без всякой мзды. Тот не стал благодарить, только сокрушённо покачал головой, за что, уже за порогом, дважды получил по зубам от конвоира.
Принц выехал на следующее утро, после этой странной беседы всячески оттягивая ночлег в лесу. К концу вторых суток он почувствовал дрожь нетерпения. Утром, проехав не больше двух часов, он стал сомневаться в правдивости услышанного. Ещё через сутки уже вовсю смеялся над своей доверчивостью: мимо него блестящей стеной проплывал обычный железный лес, ничего не происходило. Привычная для этого времени года тишина, все людоеды в глубокой спячке, и некому её нарушать. К вечеру он ощутил сонливость и ссадил коня с усталых плеч. Солнце, превращаясь в синюю точку, исчезло в зените, и стало темно. Принц уснул.
Проснувшись, он позавтракал конём, вытер морду о шерсть, свисающую с брюха и неспешно пополз дальше. Он прекрасно помнил свою первую яму, она отражала все запахи и, затаившись, можно было отследить себя до мельчайших подробностей, зажать себя в этот - он в наслаждении выпустил жало - клубок! Такую яму уже никогда не удастся найти - даже пещеры признали её первенство... Хватит мечтать о ямах. Нужно почувствовать себя прямо здесь. Он напрягся и, конвульсивно дёргаясь, сделал это. Затем надолго затих.
Очнувшись, он осторожно пошевелился и судорожно поджал все пять своих отростков, почувствовав, как в его тело давящей полосой впилась склизкая влажная мерзость. Он попытался оттолкнуть её от себя, но отростки уже не слушались его и всё сильнее и сильнее давили друг на друга... Юноша до боли сжимал поводья. Конь, не вынесший издевательства, захрипел и вздыбился. Принц ослабил хватку и испуганно озирался по сторонам, постепенно приходя в себя. Грязная ядовитая зелень тянула к нему свои щупальца со всех сторон. Какое-то страшилище силилось вырваться из-под него, издавая угрожающие звуки. Он глянул - непривычная острота ощущений - на своё глянцево-розовое тело и в ужасе отпрянул от себя, не узнав и весь покрываясь липкой влагой. Сознание оставило принца.
Он обнаружил себя лежащим на земле, рядом, склонив гриву, похрустывал травой проголодавшийся конь (принц почувствовал жуткий голод), луч солнца, просочившийся сквозь слоистую листву, ласкал щеку. 'Как странно, наверное, я задремал верхом. Однако наснилось,' - подумал принц, ещё не подозревая, что только что успешно миновал пределы мёртвого времени. И лишь к вечеру, спешившись у ручья чтобы ополоснуться, он вспомнил слова разбойника и возблагодарил Богов, когда увидел двенадцать пальцев своих белоснежных ног.
Подъехав к медленным рекам, он был уже более осторожен в прогнозах. Сперва принц решил искупаться, но передумал и для верности бросил в стоящую мёртвым зеркалом воду монету из кошелька. Золотой упал и, слегка подпрыгивая и звеня необычным глухим звоном, прокатился несколько шагов, после чего остался лежать на поверхности, блестя на солнце королевским профилем. Принц ждал. Через некоторое количество времени монета потеряла блеск, и принц понял, что она начала своё бесконечное погружение.
Проскакав обе реки на полном ходу, принц подивился своей удачливости и тут же, случайно задев рукой кошель, обнаружил его подозрительную лёгкость: золото, наполнявшее его, исчезло, осталась лишь пригоршня драгоценных камней. Он глянул на ножны - инкрустация поблекла, перевязь казалась серой и безжизненной. Он посмотрел на правую кисть, уже зная, что там увидит: на безымянном пальце белел след от фамильного перстня. Он недооценил коварство рек. Правда - его передёрнуло - могло быть гораздо хуже.
В следующие дни он не повстречал ни одной живой души, но вот на пятые сутки лес начал отпускать его из своих лап, редеть и, всё больше и больше перемежаясь прогалинами, закончился. Степной простор, открывшийся взору юноши, был наполнен всевозможными запахами трав и кустарников, из которых - принц хорошо разбирался в ботанике - он не узнал ни одного. Заночевав в ближайшей балке, принц к середине следующего дня увидел на горизонте светлые пятна домов и - наконец-то! - в радостном возбуждении ближе к вечеру въехал в небольшое селение, первое на его недолгом и странном пути.
Жители, оказавшиеся подданными какого-то вассального барона и говорившие на почти литературном медительянском с включениями поздней латыни, довольно радушно отнеслись к прибывшему. Его приняли на ночлег в достаточно богатом и со вкусом обставленном доме. После ужина, на котором присутствовали старейшины и лёгкого отдыха предложили женщину - ею оказалась хозяйская дочь. Принц отказался в изысканных выражениях, сославшись на 'слабость в усталых членах': кто знает, каковы нравы этих земель, не было ли здесь подвоха, да и он действительно устал.
Перед отходом ко сну принц уединился с хозяином в заполненной пыльными манускриптами мансарде и, машинально перебирая и рассматривая рукописи, осторожно, маскируясь естественным любопытством путешественника, повёл разговор о Юге. Хозяин, чьё худощавое приветливое лицо своей открытостью напомнило принцу лицо рыцаря с небезызвестной гравюры Дюрера, сделав вид, что не услышал, вежливо поинтересовался здоровьем родственников принца, назвав их по именам, чем несказанно его удивил. Видя замешательство юноши, хозяин не стал испытывать его рассудок:
- Я часто бывал при дворе. Последний раз ты сам вызвал меня в Бледное Зеркало. Вспомни.
В памяти принца всплыла высокая фигура волшебника, нисколько не похожая своей статью на хозяина, совсем другое лицо...
- Кто ты?
- Теперь я - хозяин этого дома, если ты хочешь это знать. Ты это хочешь знать? - с усмешкой произнёс хозяин, пытливо вглядываясь в него.
Принц опустил взгляд: он узнал эти глаза, эту интонацию, эту холодность под маской радушия и участия - и попытался защититься от жутковатой реальности:
- Но это был сон. Я допускаю, что ты можешь читать мои мысли. В лучшем случае - сны, не более: волшебников не существует, - назидательным тоном заключил принц и для убедительности привёл нудную и неудобоваримую лакедемонскую сентенцию, подтверждающую его тезис.
Хозяин дождался когда он умолкнет и вкрадчиво спросил:
- А как же зеркальце? Ведь оно у тебя, проверь.
Принц ощупал одежду, уже наперёд зная, что должно произойти. Когда он извлёк как будто впервые увиденное им зеркальце, ему было не до шуток:
- Но тогда зачем этот маскарад? И такой интерес к моей персоне.
- Твой случай достаточно редкий, и я хочу отследить его до конца, - волшебник недобро улыбнулся, - с чисто познавательной целью: я ведь, знаешь, не чужд науке, да и любопытство у меня в крови, иначе бы я не стал тем, кем стал.
- Как я понимаю, моё освобождение не входит в твои планы?
- Возможно. Но я здесь ни при чём: ты сам ведёшь за повод верблюда своей судьбы.
- Это ещё что за зверь?
- Ты и этого не знаешь? Университет не пошёл тебе впрок.
Принц рассмеялся. Он, предпочитавший арабистику всем прочим многомудрым дисциплинам, прекрасно знал эту древнюю пословицу, как и всё в мире имевшую автора, знал о спорах, инспирированных невеждами на предмет её банальности, знал имена этих невежд. Но неудачный её перифраз рассмешил его до слёз. Волшебник попался в примитивнейшую ловушку и выдал себя, выказав излишнюю осведомлённость о годах его обучения - как выяснилось, достаточно поверхностную. Сверхъестественное, уличённое в плохом шпионаже, поблекло в его глазах. Он уже по-другому смотрел на этого молодящегося старика, обладающего, пусть поразительным, но всего лишь умением растворяться в воздухе, менять обличья, говорить полуправду. Не более. 'Жалкий ремесленник', - подумал принц. Волшебник молчал, как будто почувствовав мысль принца, - возможно, она тоже входила в его расчёты.
- Если ты не возражаешь, я пойду спать. Дорога длинна и мой вирблют - я правильно произношу это слово? - нуждается в отдыхе. Да, кстати, - принц высыпал на стол несколько камней, - хочу внести свою скромную лепту в благополучие этого дома.
Волшебник повеселел, и, раскланявшись с ним, принц быстро вышел во внутренние покои, думая о том, как хорошо он поступил, не поддавшись соблазну вкусить прелести очаровательной куклы, выдаваемой хозяином за горячо любимую и лелеемую дочь: в лучшем случае ею могла оказаться тщательно выбритая и напудренная обезьяна, а о худшем - если только волшебник применил все свои чары - не стоило и помышлять.
На заре принц, даже не попрощавшись, покинул гостеприимный кров. Дорога змеисто петляла, опадая и вздымаясь несообразно ландшафту, чем вызывала у принца законное удивление, и уже одно только это выдавало в нём пришельца. 'Что ни говори, а медительянская цивилизация - лучшее из того, что мне доводилось видеть. А видел я немало', - терпеливо размышлял принц, не давая себе уснуть. К вечеру усталость и нервное перенапряжение предыдущих дней дали о себе знать, и, чтобы как-то отвлечь себя, он принялся разглядывать данайский сувенир - небольшое, обрамленное бронзовой окантовкой в виде двух улыбающихся змей зеркальце, подарок волшебника, или кем его считать теперь, после всего происшедшего? Вглядываясь в чистую поверхность, изредка покрывающуюся полузнакомыми очертаниями случайных облаков, принц ощутил непонятный прилив энергии. 'А может быть, всё не так плохо, - неслось в голове, - может быть, я передёргиваю, и нужно было согласиться?' От мысли об упущенных наслаждениях его бросило в жар, но он тут же взял себя в руки, приписав своё возбуждение влиянию зеркальца - прекрасно понимая, что лукавит и оно здесь вовсе ни при чём.
На седьмой день пути из селения - принц пользовался перекидным календарём - дорога отбесилась и, несколько спрямившись, начала круто и монотонно забирать в гору. Заметно сдавший конь понуро брёл, привычно сознавая, что не он является руководителем проекта - не ему решать, когда и где сделать привал. Ещё через день принц въехал на лесистый перевал, столь похожий на окрестности Бледного Зеркала, что он невольно поискал взглядом контуры замка и, не обнаружив, сперва расстроился, затем, поняв нелепость своих претензий, хмыкнул и, развеселившись, слез с коня и объявил себе отдых.
На небольшом плато, венчающем подъём, высилась непонятного камня серо-голубая стела. Приблизившись к ней, принц обнаружил изъеденную временем надпись на прамедительянском, из которой разобрал только слово 'извечный' - остальные не поддавались прочтению. Ниже её рубленым шрифтом королевских указов было начертано: 'Медителия. Отныне и навсегда'. 'Этот камень пережил многое. Интересно, какой текст появится на нём через век-другой и какой принц его прочтёт - если к тому времени принцы не разучатся стрелять из арбалета', - съязвил он и заглянул на другую сторону указателя. 'Конец Медителии', - не без удивления прочёл принц. 'Единение добра и зла, света и тьмы, пандавов и кауравов, законов Хаммурапи и кодекса чести янычарского корпуса... Да, сейчас Медителия как никогда близка к своему концу. Похоже на могильную плиту с эпитафией'. Принц подошёл к стеле, достал слегка звякнувший кинжал и начал возиться у её подножия. Через некоторое время он встал и, отойдя на два шага, полюбовался сделанной записью: 'Здесь был принц', затем, размахнувшись, далеко забросил никуда не годный искорёженный кинжал - у него оставалось ещё три - и, взобравшись на коня, поехал вниз, на другую сторону хребта, в другую долину, в, может быть, другой способ обращения с женщиной и мечом.


IV

Обнаруженная им пустыня была похожа на палевую складчатую скатерть, небрежно разостланную слугой в ожидании дальнейших распоряжений, которые так и не поступили. Невообразимо долго тянулся первый, самый тяжёлый, как он думал, день, за время которого принц успел изрядно обжечь лицо, опорожнить половину деревянной походной фляги, восстановить в памяти несколько десятков страниц 'Озера заблуждений' и с плохо скрываемым злорадством, слово за словом, букву за буквой - развеять их на ветру. Последним отлетел Прабог с его чинами и престолами, освободив сердце для разума, а, стало быть, пустоты.
Пустыня казалась безбрежной. Принц не помнил, сколько длится переход: день, - бесконечный мерцающий день, два, неделю. Он давно уже шёл рядом с конём, который, проваливаясь в песок, покачивался, как старый моряк и сам нуждался в помощи. В тёмное время появлялись дурные мысли, и жуткие звуки оживающей пустыни не способствовали их исчезновению. Принц - наследный принц! - опустился до того, что почти живьём съел нескольких зазевавшихся змей, - возможно, именно это и спасло ему жизнь. Пока конь, сипя и откашливаясь, грыз какую-то бурую поросль, принц, пренебрегая опасностью быть ужаленным, уколотым или укушенным, крался под кустами с обнажённым клинком, кромсая песок в ответ на любой показавшийся съедобным шорох. Ему ещё повезло, что часть его одежды была из овчины, пусть хорошо переработанной в тонкое полотно, но ползучие твари имеют на этот счёт свои представления, и когда он спал, никто не искал его смерти. Однако помочь ему выжить тоже было некому.
Принц отчаялся. Он понял, что если сейчас, немедленно не встретит людей, то может не встретить и ближайший рассвет. И в тот же миг город, как мираж, неожиданно возник в отдалении.
Принц не помнил как добрёл, дотащился, дополз до цивилизации, какие пароли называл у городских ворот, и были ли таковые вообще, где ночевал, с кем и о чём договаривался, кто хлопотал, чтобы дочь Дракона приняла его. Более или менее он осознал себя уже в центре ряженой толпы горожан, предвкушающих какое-то действо. Принц вяло проталкивался сквозь рой любопытных, беспорядочно клубящийся в ожидании процессии. Мальчик, несший чеканное изображение богини с узким лисьим лицом, замешкался, несколько стражников, силясь расширить проход, завалились на неожиданно подавшуюся публику, послышался гул одобрения, мгновенно стихший со звуками раковины, возвестившей, что шествие приближается.
Сначала прошли ряды конных лавочников с лотками наперевес, разбрасывающих, как сеятели, завёрнутые в цветные тряпицы гостинцы, за ними тешили свой жирок представительницы древнейших профессий - усатые синьоры в тяжёлых дорогих платьях, проплывающие под злорадный восторг простолюдинов под сенью колышущихся балдахинов, увенчанных гербами домов, которые они содержали. Легкомысленно одетые синьорины, втихую строя брезгливые гримаски, несли носилки как огромные червивые пирожные, - готовые бросить их при первой возможности, которая, увы, не предоставлялась. Затем пошла череда кормильщиков пауков с золотыми сеточками в торжественно вытянутых руках, наполненными истошно гудящими желтобрюхими мухами. Внимание принца привлёк штандарт идущих следом охотников на перепелов, представлявший из себя искусно вытканное на четырёхугольном синем поле изображение гигантской пёстрой птицы с непропорционально большим загнутым книзу клювом. Птица, стилизованная под Гаруду, Анку, Симурга и прочих легендарных представителей сказочного пространства, казалось, вот-вот сорвётся со знамени в небесную высь - столь нечеловеческим было мастерство выткавших её рук, которому сама Арахна могла бы посочувствовать.
Птица прошелестела рядом с Принцем, обдав его ароматом курятника, и его взгляду открылось шествие едоков, блюдущее в своих рядах строгую иерархию привилегированного клана. Первыми шли нищие пожиратели всего, любимцы публики, весело перешучиваясь между собой и, по требованию толпы, принявшейся забрасывать их специально заготовленными разнообразными вкусностями, демонстрируя своё нехитрое ремесло. Они, деловито наполняя и без того огромные животы, укреплённые широкими матерчатыми ремнями, неспешно миновали место, где стоял принц, походя уничтожив несметное количество хлебов, овощей, рыбных и мясных лакомств и прочих недоступных осмыслению яств, не брезгуя даже упавшими в дорожную пыль; особенно усердствовало в этом несколько идущих в арьергарде женщин, вооружённых, кроме губастых сочащихся ртов, большими холщовыми мешками, куда они складывали подобранную добычу. Следом, слегка подпортив атмосферу праздника несвежим дыханием и серыми отёчными физиономиями, промаршировали едоки жареного и острых блюд, попеременно икая и отрыгивая, но в их довольно опрятной одежде уже преобладали шёлк и кружева. И уже за ними, с медлительной осторожностью переставляя стройные, как на подбор, ноги, затянутые в строгие тёмно-синие чулки, неся на себе отпечаток горделивого превосходства, двигались избранные, сухие аскеты с пылающими глазами, верховные жрецы, посвятившие себя растительной пище. Толпа завистливо молчала, лишь иногда из её недр вырывался слабый вздох, когда кто-нибудь из жрецов, закатив глаза, оседал на дорогу, но тут же подхватывался заботливыми руками товарищей. Их бледные одухотворённые лица сохраняли полное бесстрастие как у сошедших с фресок или икон ангелов, и только когда они изредка подкреплялись салатными листьями, лёгкая гримаса сосредоточенности выдавала в них смертных.
Воцарившееся всеобщее благоговение, казалось, нисколько не захватило принца. Он с любопытством оглядывался по сторонам, выискивая симпатичные мордашки. Тем временем шествие подходило к концу. Вот вдали послышались овации, приветственные возгласы. Толпа заколыхалась, принц повернулся: по опустевшему живому коридору лёгкой трусцой бежал рослый худощавый человек и, демонстрируя завидную жизнерадостность, проворно размахивал руками в простейших физических упражнениях. Публика заревела от восторга. 'Кто бы это мог быть?' - заинтересовался принц и уже вслух спросил у своей миловидной соседки (а у него оказалась очень миловидная соседка):
- Вы не подскажете, кто этот господин?
Соседка окинула его презрительным взглядом:
- Как, вы не знаете? Да это же знаменитый..., - она назвала какое-то имя, - апологет раздельного питания.
Принц сразу вспомнил своё восьмидесятидневное сидение в башне, и ему стало не по себе.
- Вы, наверное, иностранец? - уже более миролюбиво спросила она и, конспиративно улыбнувшись, прошептала: - Страсть как люблю иностранцев. Эти ваши религиозные страдания так увеличивают темперамент - мужчин, разумеется, женщине темперамент ни к чему. А где вы остановились?
До принца дошёл смысл её надежд, и он похабно и мстительно рассмеялся:
- Я не из тех иностранцев, о которых вы грезите по ночам. Мужчины моей страны слишком цивилизованы, чтобы приносить своё тело в жертву набожности.
- Жаль, - сказала она, опуская затухающий взгляд, - очень жаль.
Принц на секунду загорелся: 'Что ли попробовать?', - но тут же жёстко отбросил эту мысль. Мысль отлетела недостаточно далеко.
- Синий дом возле ратуши, - быстро проговорил он и так же быстро, не оглядываясь, двинулся сквозь разбредающийся люд в другой дом, где должна была решиться его судьба.


V

- Могу я видеть госпожу? - подчёркнуто громко спросил принц выглянувшую из-за двери пожилую служанку.
- Госпожа ещё не пришла с представления. Что-то прикажете передать?
- Мне назначено встречу на это время. Я... - он представился.
- О, простите, - служанка засуетилась, - мне велено задержать вас любой ценой. Госпожа вот-вот должна возвратиться. Не изволите подождать её в доме?
Принц кивнул. Его проводили в просторную, с шиком обставленную гостиную. Лепной потолок, кремовый шёлк панелей, резная ореховая, но без излишеств мебель, обивка которой, на два тона светлее, повторяла обшивку стен. Он представил себе очаровательную хозяйку, представил, как она подбирает цвета, прикладывая ткань к лицу, к платью, бирюзу её глаз наиболее удачно оттеняет слоновая кость... 'Пусть будет так'. Ему предложили расположиться, осмотреть библиотеку, спросили, не желает ли он... - он вежливо отказался, в свою очередь задал шутливый вопрос, не съедят ли его в этом доме, всё-таки дочь... его, смеясь, успокоили и оставили одного.
Принц живо дополнил свои впечатления досмотром небольшой библиотеки, занимавшей одну из стен: несколько троянских историков в университетском издании Гейзенриха, Аврелий, заложенный щёточкой для усов (что явно не вдохновило принца), 'Средняя Эдда', но не подлинник, а, как он сразу определил, один из её апокрифических вариантов, знакомый гранатовый кирпич 'Озера заблуждений', 'Грусть веков', которую традиция приписывает Мерлину, розыгрыш - Гальфриду, а здравый смысл - Розыгрышу, пять незнакомого цвета томов in-quarto - без названия, с мелким растянутым шрифтом на непонятном принцу языке, неизвестная ему поэма великого Вальмики, 'Путь слепца' Аппия Клавдия (принц не читал, но не раз слышал уклончивые отклики, сводившиеся к тому, что 'творение пережило своё время' - как хочешь, так и понимай), 'Пряности и шелка' в новейшем переводе Летце, сборник афоризмов Лизина, 'Интерполяции'... Стоп. Принц раскрыл: '...Монах в засаленной рясе, пытаясь в них разобраться, обречённо пыхтит и время от времени прикладывается к кварте. Двое послушников застыли у окошка его кельи, якобы на страже, но в самом деле - теша своё любопытство: в старости будет что рассказывать. В их бессмысленно-соловых глазах с трудом читается восхищение и зависть.
Монах в очередной раз крякает и запускает кружкой в окошко...' - и без колебаний захлопнул: 'Бред!'. Его глаза уткнулись в 'Бледное Зеркало' того же автора, принц наугад открыл страницу, с интересом вчитался:
'... принц наугад открыл страницу, с интересом вчитался: '... принц наугад открыл страницу, с интересом вчитался: '... принц наугад открыл страницу, с интересом вчитался: '... принц наугад открыл страницу, с интересом вчитался: '... принц наугад открыл...' - он поморщился, захлопнул книгу и уже собирался поставить её на полку, но, повинуясь безотчётному импульсу, вновь распахнул и прочитал следующее: '... он поморщился, захлопнул книгу и уже собирался поставить её на полку, но, повинуясь безотчётному импульсу, вновь распахнул и прочитал следующее: '... он поморщился, захлопнул книгу и уже собирался поставить её на полку, но, повинуясь безотчётному импульсу...' Принц услышал шаги за спиной и быстро поставил книгу на место, обернулся - никого. 'Книжка не лишена спецэффектов, - он ухмыльнулся. - Нужно будет прочесть. Но что-то в этой библиотеке не то. Так, что дальше?'
Дальше была 'Книга вреда', опыт нескольких поколений арабских морских разбойников, обобщённый в подробное руководство, включающее своего рода атлас всевозможных ловушек, укрытий, тайных лагун, расположенных близ перекрёстков торговых путей между Индией и Аравией. Злой промысел, спромогшийся объять необъятное, был частично окорочен добрым умыслом книгоиздателя, опустившим наиболее изуверские подробности подвигов этой братии. Принц, с содроганием читавший эти подробности в рукописи (королевская библиотека была безгранична), только приветствовал подобный подход. Пробежав глазами по корешкам четырёхтомника 'Илиады', он с умилением провёл рукой по знакомой с детства серии: Картезий, Кузанец, братья-Диогены, тонюсенький Гераклит (всё, что удалось собрать из разных уст на протяжении веков), 'Основы каннибализма', ранний Шекспир. За ними безусловным украшением почтенного собрания следовал евфратский образчик 'Библии', практически совпадающий с каноном, за исключением нескольких топонимов, нескольких гидронимов, двух десятков непривычных имён (например, бога-эпонима - могущественного Шума) и того, что в роли избранного народа выступали шумеры. Издание настолько редкостное, что за него можно было выручить семь телег овса в голодный год, что касается урожайного, то речь могла зайти о баснословной сумме.
Послышался скрип двери, шорох раздвигаемых портьер - принц снова оглянулся. На этот раз вошедшая была из плоти и крови, в накинутом на плечи горностаевом манто, выдававшем по меньшей мере королевскую породу.
- Вы искали встречи со мной, принц... Надеюсь, вы извините моё опоздание: сегодня День Изобилия, и я не могла пренебречь зрелищами - кто знает, смогу ли я присутствовать на них через год.
Принц, каменным гостем стоявший у полок с книгами, не нашёлся, что сказать, не произнеся даже слов приветствия. Она была просто прекрасна, великолепна, очаровательна. Для своего возраста. На вид ей было лет шестьдесят пять. Но кто знает. И принц понял, что его насторожило в библиотеке: она не могла принадлежать девице на выданье, по большому счёту это не была женская библиотека.
- ...Вы меня не слушаете. Вы где-то далеко. Пора бы проснуться, молодой человек.
- Ох, извините, мадам, вы застали меня врасплох. Я как раз любовался раритетами, которые и не предполагал встретить в этих... краях.
- Вы хотели сказать 'провинциальных' краях, проще - захолустье?
- Простите меня, - принц гадко покраснел, - мне несколько не по себе, я... - он потянулся за ускользающей мыслью. Тщетно.
Она рассмеялась:
- Не обращайте внимания. Я иногда говорю прямо. Слишком прямо. Тем более, так оно и есть: не только этот город, но и весь Юг не что иное, как захолустье мира, его аппендикс, где можно найти что угодно, но только не то, что будоражит кровь и заставляет работать мозги. Что вы хотите, дальше - пустыня и океан. Вы видели шествие?
Принц кивнул.
- И что на вас произвело наибольшее впечатление - если произвело, конечно?
Принц брякнул первое, что пришло на ум:
- Последний его участник. Он выглядел наиболее убедительно. И потом, так долго размахивать руками может только очень тренированный человек.
- Я так и думала, - хозяйка улыбнулась. - Вы попали в точку. А вы знаете, что это за личность? Нет?
Принц помотал головой.
- А у нас его знают все. Воин, философ, бард, разорившийся негоциант, знаток человеческих душ, отважный мореход - он подарил мне 'Книгу вреда', которую выменял в Калькутте на биту для игры в 'аукцион', дорогой подарок, не правда ли? Одно время он увлекался кулачными боями, делал весьма успешные ставки, несколько раз сам принимал участие в поединках. Сколотил состояние на торговле с Поднебесной, а затем - знаете, как это бывает? Не совсем честные партнёры, новый император отменил неприкосновенность грузовых перевозок - его ограбили в первый раз. По совету чиновника двора он попытался решить дело путём знакомств и подарков, был обвинён во взаимодавстве и выслан из страны - его ограбили во второй раз. Вернувшись на родину, основал новое дело, не столь связанное с сомнительными выгодами торговли, однако судьба не дремала, и у нас тоже сменился правитель - его ограбили в третий раз. Психология победителя показала свою несостоятельность, и сейчас, отбросив тщеславие, он занимается исключительно собой, своим здоровьем и долголетием, путь к которому, как и ко всему разумному в мужчине, ведёт через его желудок. Что ж, у каждого свои причуды. У меня, кстати, свои. Хотите, я наколдую вам сон?
- Что, простите?
- Сон, - она мигнула бирюзовым глазом, - лёгкий безоблачный сон, в котором вы...
'...ну да, конечно, этого ещё не хватало', - принц проснулся от своего бормотания. 'Вот так-так', - продолжал талдычить он, мутными глазами озираясь в ещё дымящейся предутренним холодом низине. Принцу передалась эта рассеянная в воздухе зябкость, и он, поправив на себе сбившуюся одежду, встал и сделал несколько энергичных движений, после чего, спеша обмануть ненавистное солнце, запрыгнул на коня и продолжил состязание с пустыней.


VI

Принц изменялся. Он чувствовал это уже несколько дней, но только сегодня, пройдя добрую часть пути по барханам и слепящей зелени мимолётных оазисов, по необжитой и в общем-то бесплодной равнине из песка и солнца, обнаружил первые признаки, подтверждающие его опасения. Его удивило то, что он воспринял это без удивления, лишь с лёгким любопытством наблюдая как бы со стороны за своим меняющимся обликом. Каждое утро, едва пробудившись, он ощупывал своё лицо в ожидании новых перемен. Сначала - с чего всё это началось - он почувствовал во всём теле навязчивый зуд, стихающий к ночи. Испугавшись, что стал жертвой неизвестного недуга, он разделся и тщательно осмотрел себя, но не обнаружил никаких признаков болезни. Единственное, что ему показалось, или показалось что показалось, было лёгкое изменение пропорций, как если бы он вырос за время пути. 'Одежда загрязнилась, подсела и натёрла кожу, отсюда и зуд', - решил принц.
Через две ночи, расположившись в тени какого-то клочковатого кустарника цвета тёмного янтаря, принц легко уснул, и тем страшнее было пробуждение. Ему снился долгий коверканый сон о лесных чащобах, чем дальше он углублялся, тем непроходимей и глуше становились заросли, разлапистая паутина облепливала лицо... Он в омерзении вскочил. Продолжалась ночь. В чёрном омуте кустов перекликались жирные сверчки с воловьими глазами - он знал из книг, как они выглядят, чем питаются, как долго живут, и про себя решил, что должен поймать одного, чтобы убедиться, что книги не лгут. Ощущение паутины на лице не проходило. Принц прижал ладони к лицу да так и застыл: всю его поверхность покрывала короткая шерсть. Он, непонятно зачем, принялся тереть кожу, хотя сразу же понял, что это бесполезно. Принц не заснул до утра, напрочь забыв о сверчках и просидев в задумчивости несколько часов. Он поборол свой страх, поборол отчаяние, но сомнения, не омрачённые ни одной догадкой, поселились в его душе. Принц стал готовиться к худшему.
Худшее не заставило себя долго ждать. В один из дней, наскоро перекусив подстреленной ящерицей, он машинально ощупал зубы и обнаружил, что они слегка изменили свою форму, заострились и вытянулись и с тоской подумал: 'Стоило ли ехать за этим в такую даль?'
Постепенно растительность стала попадаться ему всё чаще. Появились птицы, в основном - бочкообразные стервятники с короткими шеями и квадратными крыльями, при его приближении неторопливо и как бы нехотя взмывавшие вверх. Эти тяжелые жилистые твари явно не годились ему в пищу, скорее наоборот. Он заставил себя не замечать их, и плотоядные оценивающие взгляды, которыми они сопровождали его удаляющуюся фигуру, пропадали впустую.
Принц давно перестал обращать внимание и на то, что происходило с его телом. Одежда, лопнувшая по швам, кое-как прикрывала его могучий торс, густо обросший буроватой шерстью. Бугристые лапы с треугольными когтями так же ловко обращались с оружием, глубоко запрятанные под надбровными дугами глаза не утратили своей зоркости, обоняние и слух обострились, даже два роговидных отростка, венчающих лоб, более не занимали его. Странно, но и конь ничуть не изменил своего отношения к хозяину. И это говорило принцу о том, что он, приобретя новое обличье, словно ускорив предсказанное, в сущности остался самим собой.
С природой же творилось обратное. Небо оставалось небом, но когда по нему проходила череда облаков, то ни одно из них не укладывалось в знакомые абрисы из 'Небесных садов'. Низкие немигающие звёзды слегка изменили свой цвет, созвездия - форму, точнее, это были другие звёзды: над головой принца простиралось небо Юга.
В один из дневных переходов он заметил, что конь, и барханы, и заросли колючек, и он сам не отбрасывают тени. Поначалу он привычно отнёс это к особым свойствам насыщенного пылью воздуха, преломляющего и рассеивающего солнечный свет, но тут же со смехом отказался от своих наукообразных мыслей, совершенно хладнокровно рассудив, что Юг не нужно объяснять, что от его домыслов ничего не изменится в странности этого места. Юг просто есть. Юг отобрал у него лицо, Юг отобрал у него тень. Что он даст взамен?
Ещё через день, проезжая мимо скалистых холмов, уходящих к возникшей справа горной гряде (позже принц узнал, что расположено с той стороны кольцевого хребта, узнал, что в эти дни он миновал сердце Юга - Цитадель, стороной обойдя горную цепь, скрывающую её совершенство), принц проехал пещеру, от стен которой удушливым эхом отдавался многоголосый храп - как если бы кто спал глубоко внутри. Принц, страшась неизвестного, не стал будить спящих и двинулся дальше, к огромному дереву, закрывшему своей кроной полнеба, что одиноко высилось в нескольких часах пути от скал и пещер. Подъехав к нему, принц содрогнулся от увиденного. Безусловно, его поразили эпические размеры исполина, но более сильные эмоции вызвал иссохший, обезображенный птицами труп, висевший на нижней ветви. Зловоние, давно оставившее его, опалило своим дыханием листву, и ветка казалась мёртвой. Принц, яростно отплёвываясь, отъехал от дерева и вынужден был спешиться неподалёку, так как уже темнело.
Возможно, врождённая брезгливость спасла его от неприятностей. За полночь возле дерева появилось несколько силуэтов - принц спал, но коню они показались огромными, по крайней мере пять из них. Пришедшие затеяли долгую возню возле дерева, и лишь под утро, гружёные невесть откуда взявшейся поклажей - бывавший в сражениях конь явно услышал столь знакомый металлический лязг - растворились в предрассветном тумане. Чудовище, по-прежнему ощущавшее себя юным принцем, проснулось, совершило нехитрый утренний туалет, позавтракало и, взгромоздившись на безропотного коня, продолжило свой путь.
Принц ехал по лугам, ехал по полям, ехал по перелескам. Всё так же тянулась полоса давно загустевших зарослей, так же в ясные дни справа виднелась, казалось, бесконечная гряда. По дороге ему попалось несколько пятнистых кошек довольно внушительных размеров. Он не стал их преследовать.
Тем временем на деревьях стали встречаться всевозможные плоды. Некоторые из них, расклёванные птицами, принц рискнул попробовать. Это отчасти решило проблему провизии, тем более стрел в колчане осталось не так много, а пистолеты не годились для охоты. Он почти не тяготился своим новым обличьем, стараясь о нём не думать, однако опасался встречи с людьми, которая рано или поздно должна была произойти. Предчувствия не обманули его, но всё случилось не совсем так, как он ожидал и к чему был готов.
За одним из холмов в лощине он увидел фигуру в сером, неподвижно сидящую на земле, и хотя его путь лежал несколько в стороне, решил не оттягивать неизбежное. Принц поворотил коня.
Силуэт обрёл черты старика, чья наружность испытала воздействие не только и не столько возраста, хотя он выглядел гораздо лучше, чем принц. Старик повернул голову и улыбнулся подъехавшему. Чёрный жемчуг его зубов украшало несколько просветов. То, что старик не испугался его, насторожило принца. После некоторой паузы принц поздоровался на всех известных ему языках и диалектах. Тот молчал. Наконец старик скорчил какую-то странную двусмысленную гримасу и, не вынесши дальнейшего молчания, уже расхохотался во весь голос:
- Откуда ты, юноша? - его медительянский был безупречен.
- Я? - принц медленно багровел. - Сейчас ты это узнаешь! - он выхватил меч и спрыгнул с коня. - Ну...
- Ты недавно в наших краях, - спокойно сказал старик, - спрячь свою игрушку.
Принц, поражённый его самообладанием, поколебавшись, с третьей попытки вложил в ножны меч.
- Извини, что я затронул твоё самолюбие, но ты так потешно демонстрировал свою учёность, что я не смог удержаться. Как далеко твой дом?
- Я - наследный принц Медителии, - выдохнул принц.
- Во-первых, это мне ни о чём не говорит, во-вторых, ты заблуждаешься.
Принц вопросительно посмотрел на собеседника.
- Не смотри на меня так, юноша, я говорю правду.
- Ты уже дважды назвал меня юношей, невзирая на мою внешность - как будто ты знаешь, что со мной произошло. Да и сам смотришься не намного краше.
Старик развёл руками:
- В этом нет ничего удивительного. Это воздух, что-то в воздухе, что освобождает душу и делает нас такими, какими мы есть, вытаскивая наружу всё, выворачивая все твои убогие и смешные тайны, и ты уже никого не обманешь и не причинишь беспошлинного вреда.
- Ты хочешь сказать... Ты хочешь сказать, я - это то, что ты сейчас видишь перед собой? Вот этот лохматый монстр - это я, настоящий я? Шерсть - это, наверное, моя дремучесть, рога - это измены драгоценной супруги, которой, ай-яй-яй, у меня никогда не было? Дурацкие когти символизируют хищный нрав и вереницу невинных жертв на моём пути, не так ли? Ха-ха-ха! - принц резко помрачнел. - Отвечай же!
- Ну, - размеренно начал старик, - положим, у убийц совсем другие когти: квадратные, с красными лопастями лопат; если ты увидишь убийцу - ты сразу его узнаешь. Они не живут с нами, мы отправляем их в мёртвое время - ты ведь был там? - и оно делает с ними всё то, что они вытворяли со своими жертвами - только хуже, гораздо хуже. Клыки - это, возможно, гневливость и гордыня, может, что иное - сходи к толкователям, они всё тебе объяснят. Но ты не опасен, ты, в сущности, невинен, как ребёнок: эта красная шерсть, эти рожки - они обнаруживают большую наивность и неопытность. Ты так наивен, принц, как ты сказал - Медителии? - старик рассмеялся. - Юг - вот настоящая Медителия, но ты этого тоже не знаешь.
Принц прищурился:
- Конечно, я, может быть, и наивен, но, судя по твоей внешности, ты - ангел божий, так, что ли?
- Нет, не так, - вздохнул старик, - просто я почти вернулся к прежнему облику: я стар, и в моём сердце не осталось страстей. Среди молодых такого не бывает. Некоторые долго не могут приспособиться и, чтобы скрыть своё 'я', носят нелепые одежды. Но куда ты спрячешь лицо? Кстати, тебе бы стоило попасть в Цитадель: там я некогда слышал историю, похожую на твою.
- А откуда ты знаешь мою историю?
Старик удивлённо посмотрел на принца:
- Разве я сказал, что знаю её? Просто в моём возрасте все истории кажутся одинаковыми. Впрочем, если хочешь, я готов тебя слушать.
И когда принц, о чём-то умалчивая, что-то приукрашая, начал излагать свою версию, старик оживился и время от времени перебивал его рассказ.
- ...Волшебник? Шарлатан с зеркалом? Злодей и обманщик. Он был у нас проездом. Что до проклятия, то ты сам предал себя его власти: оно не имело силы, покуда ты не перешёл мёртвое время - ты стал посвящён, ты стал уязвим. Пославший тебя обманул, направив сюда, тем более - волшебников не существует. Это какой-то фокус, трюк. Подумай над этим.
Принц почему-то вспомнил графа, вспомнил его совет.
- ...дочь Дракона? Сластолюбива и ветрена. Но ты увидишь сам - ты ведь научился уже видеть...
Дослушав историю принца, старик прошамкал: - Я бы тебе не рекомендовал, но если хочешь попробовать - попробуй, - и отвернулся, что, по всей вероятности, означало окончание аудиенции. Принц не унимался:
- Хорошо, а что за Югом, что находится дальше?
- Дальше следуют Жёлтые Острова, - бросил через плечо старик.
- Почему вы называете их 'жёлтыми'?
- Хм, назови их по-другому, я соглашусь.
Принц не нашёлся что ответить и, сухо попрощавшись, поехал прочь.
Углубляясь всё дальше и дальше в прелый такелаж заболоченного леса, человек королевской крови смущённо разглядывал свои руки. Он не поверил старику. Он, после всего увиденного и происшедшего, не был склонен верить кому-либо, не исключая себя. Подозрение, что органы чувств изменили ему, закравшееся ещё в самом начале злоключений и изрядно подкреплённое впечатлениями последнего месяца пути, влияло на погоду обоих его полушарий. От полюса до полюса простирался Юг, жар его болот и холод его пустынь воспалял мозг, и где-то в этой горячке предстояло отыскать её поворотный пункт, место, где все кошмары идут на убыль. А пока здравым и естественным было следовать по пути, проторенному проклятием, его единственным ориентиром в этой области - стране? ойкумене? - было существо, чью благосклонность следовало завоевать, его неотразимым оружием было смириться с тем, что он беззащитен.
Справа на прогалине принц заметил тёмное пятно, похожее на кучу тряпья, и лишь подъехав вплотную увидел, что это человек, отдыхающий на ковре из дымчатого мха, крестообразно раскинув руки. Несоразмерная одежда покрывала его тело упавшей портьерой. Принц, давно не видевший нормального человеческого облика, с огорчением отвёл глаза от приятного лица, чьё выражение не оставляло сомнений: человек был мёртв.
Какое-то движение заставило его вернуть свой взгляд, и он увидел, как из левой ноздри выполз озабоченный жук, волоча за собой склизко-рыжую нитку сукровицы. Принцу стало муторно, он, едва не выпав из седла, судорожным движением заставил коня почти боком отбежать на десяток метров. Давясь и расплёскивая, принц выглушил почти половину фляги и лишь после этого немного пришёл в себя. Он вспомнил, что много веков назад такой же принц не менее мужественно постигал таинства смерти, впервые ступив на путь неизбежности, закончившийся для него в одном из прекраснейших уголков южной природы - кажется, это было в Кушинагаре. Вспомнил, что он сам сколько раз видел её лицо, вспомнил последнюю битву под Монсерральто, раздробленную грудь знаменосца... И устыдился своей слабости. Движимый скорее инстинктом, нежели традицией, он совершил круг, объехав тело справа налево и, запретив себе оглядываться, двинул коня в глубь чащобы.
Начинало смеркаться. Пора было устраивать ночлег, и принц решил осмотреться. К своему удивлению он быстро, в несколько взмахов когтистых лап взобрался на ближайшее, пахучее как кипарис дерево и начал обзор. Вглядываясь в просветы между кронами в поисках подходящего места, принц услышал лёгкое покашливание, исходящее откуда-то сверху. Выше него было только небо, и, поборов подступившую скованность испуга, принц поднял глаза: над ним, медленно снижаясь, описывала круг огромная серая птица, вот она опустилась ниже, ниже, неторопливые махи её голых кожистых крыльев зашевелили листву, уже стали видны контуры головы с горящим огоньком глаза... Птица летела, неторопливо попыхивая трубкой.
Принц едва не упал с дерева. Птица закашлялась и, спрямив полёт, пронеслась над верхушками, быстро исчезая в загустевшей кисельной тьме. Принц, обдирая шерсть и кору, сполз по стволу и затих в траве, медленно приходя в себя. 'Так, ни о чём не думать', - он принялся чинить оборванную штанину, постепенно его движения замедлялись, остановившийся воздух проткнул первый комар, где-то невообразимо далеко из своего дупла заухал проснувшийся филин...


VII

Принц выпрямился в седле. Его путь лежал через легендарную Первую просеку. За ней должен был открыться вид на дворец, за ним - сам дворец, величественное сооружение из серого туфа с включениями базальта и нумидийского мрамора, раскинувшееся на спустившемся в низину плато. Принц пронёсся по просеке, на скаку отдавая честь недвижным преторианцам, периодически включённым в пейзаж. В мыслях он уже представлял себе встречу с дочерью дракона, её очарование - только бы у неё были чистые ногти! - своё галантное ухаживанье ('Мадемуазель, позвольте поцеловать вашу ручку...'), интерьер дворца...
'Принц и дочь дракона у бассейна' (холст, темпера, придворный художник, пожелавший остаться неизвестным), 'Дочь дракона и принц на резной, опревшей от долгого (их?) ожидания скамье в тени зимнего (на Юге?) сада', 'Медительянский принц лобзает дочь дракона в сахарные уста за день до свадьбы поздней осенью того же года' (два гобелена, любовно вытканных одной из мойр, предположительно Клото), 'Принц, въезжающий во врата своего счастья' (пара сплетённых фигур белого мрамора с сомнительными признаками пола, наспех сработанных заезжим галльским горшечником), 'Принц побеждает дракона' (холст, масло, сыр, окорок: два трогательных силуэта в профиль за карточным столом, один из них, чей облик разобрать невозможно - вероятно, принц - вскидывает руки с победным каре, отвислый нос второго изображает печаль и уныние), 'Принц, на которого нападают гунны' (вышивка на шейном платке дочери дракона: месиво из празднично наряженных воинов, в просветах видны белые доспехи принца), 'Принц, самолично надевающий сапог' (просто холст: улыбающийся принц, натягивающий томный сапог цвета беж на босую, подрагивающую от нетерпения ногу, на сапоге - анаграмма имени дочери дракона), чучело большой белокурой суки, позеленевшая от окисла табличка гласит: 'Охотничий пёс наследного принца Медителии. ...34-...57 от предположительного с. м.', 'Бабушка принца' (раскрашенная фигура незнакомой старухи красного воска, облачённая в платье жены каптенармуса - улыбается и многое сулит...)
Интерьер дворца, как бы ориентированный на будущее, ничуть его не насторожил. Как и угодливая радость на м-м-м... лице старого мохнатого, усатого (!) дракона с двумя парами потешных крылышек за спиной:
- Вы просите её э-э... руки? Конечно, конечно, сейчас, не угодно ли чаю? Эй, чаю принцу!
Принц не успел сообразить, что за лакомство это диковинное 'чаю', не успел поблагодарить и отказаться, как в зал бочком, бочком вплыла невысокая коренастая дурнушка с дымящейся миской, ухватисто подскочила к принцу и поднесла. Принц, обжигая руки, взял и замер, ожидая подсказки.
- Пейте на здоровье, - неожиданно приятным басом подбодрила его прислужница.
Принц макнул губу в блюдце и слегка отхлебнул ('Похоже на настой терновника'). Тем временем дракон, перекатываясь с лап на хвост и обратно, ждал, когда же принц оторвётся от угощения и, дождавшись, улыбчиво и не без оттенка гордости представил служанку:
- Моя дочь!
Поселившись в отведенной ему сыроватой и гулкой комнате - благо, довольно просторной - принц провёл странную ночь: часто просыпался от похотливого похрюкивания у изголовья, каждый раз вскакивал, судорожно стуча кресалом зажигал лучину - свечей во дворце не водилось - и каждый раз убеждался, что это ему мерещится. Наконец, под утро, обвинив во всём выпитую вчера неизвестную гадость, принц кое-как заснул. Наконец, утром, злой от недосыпа и, признаться, голода, чуть свет побежал испрашивать согласия своей неожиданной избранницы на их брак (как ему отчего-то шёпотом сообщил дракон: 'Таков обычай'). Две дебелые матроны вывели в залу донельзя нарумяненную, затянутую во всевозможные корсеты девушку и оставили их наедине.
- Как соловей не может жить без розы и гибнет, настигнутый её отсутствием, как слепой рыбак спотыкается о корыто и падает у порога своей хижины без мудрого поводыря, как мысли, находящиеся в голове у слуги, не могут проникнуть в карманы его господина, как великий маг и доктор Сигизмунд, каждое утро съедающий луну, к вечеру извлекает её из своего желудка - так, и ещё больше, пожалуй, ты прекрасна, наверное, - единым духом выпалил принц по бумажке, ловко и незаметно всученной ему одной из матрон ('Таков обычай'). Секунду размыслил, силясь понять прочитанное, не удержался и добавил от себя: - Сударыня, свет моих очей, я приехал из далёкой Медителии просить вашей руки.
- Ах, какой шалун! - обрадованно взвизгнула дочь дракона. - Так сразу и замуж? Нет. Нельзя. Надобно просить ещё раз через, - она быстро сосчитала в уме, - двенадцать дней, к тому же и луна довершит свой цикл.
Принц опешил. Но всё-таки выдавил из себя:
- Сударыня, но почему?
- Как почему? Я ведь дочь дракона и должна, просто обязана отказать в первый раз. Впрочем, во второй тоже. Таков обычай.
- Ага, я, значит, ваш первый жених за долгие, так сказать, годы. А в следующий раз мне также не на что надеяться?
- Ну-у... да. Но вот в третий раз... - она продолжала лопотать, но принц уже не слушал и бежал через двор мимо раскинувшихся на подворье румяных стражников, жующих огромные бутерброды с кониной ('Завтрак на траве', - мимоходом отметил он), пнув на ходу двухголовую курицу, воинственно заступившую ему путь, добежал до конюшен, где местные гераклы безуспешно орудовали игрушечными совками, наспех оседлал удивлённого коня и помчал к лесу, в бешенстве проклиная волшебников, драконов, отказавшую ему ряженую каракатицу, наверняка прижитую драконом от одной из пойманных им крестьянок, а, главное, себя, доверчивого, ввязавшегося в эту брачную авантюру. Утренний лес, ещё слезящийся последней росой, яркий и свежий, в который он не заметил как въехал, исподволь остудил горячку, принц расслабленно покачивался в седле, и сладкая дремота бархатно и щекотно слизнула его последние мысли...
'Дочь дракона, - размышлял принц, - вероятно, какая-то жуткая тварь, женюсь - и сразу брошу, в проклятии ведь не сказано, что я должен провести с ней остаток дней'. Он подъехал к постоялому двору, где, согласно преданию, должна была проживать она. Нехотя спешился, бросив поводья подбежавшему карлику, поправил слишком выбившуюся из-под воротника шерсть, растворил под языком пастилку из перечной мяты, прокашлялся и шагнул за порог.
В сенях толклось десятка два худых беспородных кошек, с гнусным мяуканьем тыкавшихся во все щели в поисках мышей и сладких жирных тараканов, один из которых тут же упал ему за шиворот. Принц сдержанно уловил его двумя пальцами и, брезгливо понюхав, бросил на растерзание. На поднявшийся гвалт открылась дверь в горницу, и циклопического вида седобородый хозяин, косясь закисшим глазом, пригласил его внутрь. Помещение было на удивление чистым, кружева занавесок сочетались с узорами скатертей, три доминирующих цвета говорили о хорошем вкусе хозяина (или хозяйки), и лишь стоявший в углу прокопченный жертвенник выпадал из обстановки. Тёмно-коричневыми были пол, потолок и столы, жёлтыми - стены, чёрными - кружева. Контраст между воображением и явью заставил принца занервничать и слегка скомкать заготовленную фразу:
- Я, это, принц... Медителии, я, - он замолчал.
- Вижу, что не король, - не стал помогать ему хозяин.
Принц ещё больше растерялся:
- Вы, э-э-э... дракон?
Хозяин помрачнел.
- А вам нужен дракон?
Принц кивнул.
- Опоздали, молодой человек. Ровно на три дня. Теперь он на небесах, - хозяин патетично закатил глаз.
- И как скоро он прилетит?
- Ым... вы меня не поняли. Дракон умер, - скорбно изрёк он и, неожиданно оживившись, добавил: - Но он остался в наших сердцах, и... он ещё есть в меню. Вот, можете выбрать, - и он быстро вручил ошалелому принцу листок с визерунками. - Вот, посмотрите.
Принц втупился в меню: 'Жареный бок др. - 2 деньги; похлёбка из чечевицы - 5 мизеров; филе др. под чесночным соусом - 1 деньга; печень др., тушёная с овощами - 2 мизера ('Покойник много пил', - подумал принц, отметив про себя фарисейское 'др.'); бульон из др. - 1 мизер; мозги др., запеченные в тесте - по договорённости; зельц из др...'- ему надоело это словоблудие, и он поднял взгляд:
- Вы, наверное, издеваетесь?
- Ничуть, ничуть, - поспешно затараторил хозяин, впившись глазами в пульсирующий кулак собеседника, - да вы не стесняйтесь, попробуйте: это очень дёшево для наших мест, - и, быстро обернувшись, кивнул на жертвенник. - Прикажете разжечь жаровню?
Принц медленно повёл головой:
- Я чего-то не понимаю. Вы предлагаете мне отведать дракона, как какую-нибудь куропатку. Дракона, который останется в вашем сердце, которого вы уважали и наверняка боялись. Вы что, начитались Петрония? Что здесь происходит, на этом Юге? А если я внезапно окочурюсь, вы и меня включите в прейскурант? - принц, задохнувшись, клацнул зубами, и это последнее отрезвляюще подействовало на хозяина. Он, пятясь, вслепую открыл дверцу настенного шкапа, извлёк тёмного стекла графин и, плеснув из него в стоявшую на ближнем столе кружку, залпом выпил, после чего заметно повеселел:
- Вам не предлагаю, это - сами понимаете, что: нет времени сделать кровянку. У нас на Юге, - уже более уверенно продолжил он, - блюда из драконов почитаются одним из самых изысканных лакомств. А в остальном они полноправные граждане, зачастую занимающие оч-чень высокие посты. А при нынешнем дефиците бюджета законы только приветствуют употребление в пищу лиц, умерших, подчёркиваю, естественной смертью. А ещё существует неписаное право постоялых дворов, так называемый 'закон территории', согласно которому всякая живность, околевшая в пределах хозяйства, поступает в ведение повара, - за исключением, пожалуй, нескольких категорий чиновников и особо почитаемых иностранцев. Вы ведь иностранец? Так вам нечего бояться. А знаете ли вы, что ритуальное поедание усопшего восходит ко времени Голубого Императора, когда люди гнездились на скалах - там, где сейчас Цитадель - и хоронить покойников не было никакой возможности... да и необходимости. Так что, по большому счёту, это всего лишь дань традиции, ничего более, - хозяин воодушевился. - И незачем на меня так смотреть, я не изверг какой-то.
Принц, получивший воспитание, неприменимое в сложившихся обстоятельствах, не знал как себя повести и молча пережёвывал услышанное ('Ловко же он обставился. Конечно, вся вина теперь лежит на императорах - мы чисты, как агнцы. Голубой Император изобрёл трупоядение, Жёлтый ввёл в обиход культ двойников и зеркал, если, чего доброго, появится Красный, ему придётся изрядно попотеть, изобретая что-то особенное дабы переплюнуть предшественников. Вероятно, он изобретёт смысл жизни. Или накорябает сорок заповедей. Или своим любимым вердиктом запретит воспаление лёгких у ночных ныряльщиков за жемчугом. Да что гадать').
- Расскажите мне о драконе.
- Что вам рассказать? Ну, он был очень старый. Последние годы мы держали его в хлеву - заметьте, скорее из милости, нежели из корыстных побуждений. Впрочем, вымоченный в уксусе он ещё очень даже ничего, - хозяин причмокнул языком и тут же спохватился. - Да, так о чём я?
- Вы держали его в хлеву...
- Мы держали его в хлеву, мы держали его в хлеву... А вы знаете, что он съел двух моих свиней? - неожиданно возмутился он.
- Ладно, - обречённо отмахнулся принц, - где сейчас его дочь?
- Его дочь? Так вы хотите видеть его дочь? Идёмте в хлев. Идёмте, идёмте, я вас провожу.
- Как, и она тоже в хлеву? Нет, не может быть, - лоб принца покрылся испариной, правда, незаметной под гладко зачёсанной шерстью.
- Она бы могла жить и здесь, но с тех пор как зала стала протекать, понимаете, некому починить крышу, в общем, ни одна из комнат не может вместить её формы. Но она сама изволила переехать в хлев. Да идёмте же, вы сами увидите.
Они вышли во двор, миновали ригу с царящим на ней затхлым ароматом бесхозности, подошли к внушительной постройке из изъязвлённых точильщиком брёвен. Хозяин, жестом остановив принца: 'Ждите', - некоторое время постоял у ворот, дважды проблеяв: 'А к вам гости', - затем, услышав ожидаемый ответ, не без усилия, удивительного при его комплекции, распахнул их настежь. Сразу же за этим из ворот выбежала здоровенная рептилия с забавной мордашкой - не то черепахи, не то лошади - и, остановившись в двух шагах от принца, уселась на хвост. Принц задрал голову вверх и встретился с насмешливым взглядом. 'Да, - подумал он, - что там я читал о самке богомола в брачный период? - и, холодея от собственного азарта, предположил: - Если я с ней пересплю - это войдёт в историю, и не только Медителии'. Сам же внешне бесстрастно протянул к ней меню:
- Вы видели это?
- Ах, да, да, это ужасно, - рассеянно пропела она, отводя взгляд и сдержанно зевая, затем стрельнула глазами в сторону хозяина и быстро спросила: - А что-нибудь произошло? - выпустив при этом две струи дыма из грациозно подрагивающих ноздрей.
Принц, никогда не видевший кокетничающих ящериц, сглотнул слюну и выпалил:
- Будьте моей женой!
Услышав смешок хозяина, он жёстко посмотрел на него и оскалил в улыбке клык, после чего хозяин тихо отошёл к хлеву. Принц снова поднял глаза на свою суженую.
- Ты это серьёзно? - оценивающе спросила она, но тоном, не оставляющим никаких иллюзий. Её лицо изобразило скуку.
- Да, - выдохнул принц, всё ещё надеясь.
- Душка, ты кто?
- Я, - заученно проговорил принц, - наследный принц Медителии. Мой отец - король.
- Да-а-а? И что же ты можешь? Посмотри, какой у меня переливающийся чешуйчатый хвост. Такой есть у тебя? Я умею производить им ужасный шум, я могу задушить им смертного и нанести увечья бессмертному. Я могу изрыгать пламя и дым. А ещё я красива, - многие, многие сватались за меня, но я всем отказала, - она фыркнула. - Иди с богом, юноша, не то попадёшь мне на ужин.
И прекрасная дочь дракона, вильнув хвостом, скрылась в своём хлеву. Рядом переминался с ноги на ногу хозяин. ('Итак, что имеем? Он пренебрёг принцессой Юга, он оттолкнул от себя королеву фей, и ради чего, кого? Он обманул Анабель ибн Махшид ад-Динах Барнабади...') В довершение всего приковылявший карлик, развязно помахивая уздечкой, прохрюкал, что, господин, ваш конь издох, подавившись большим комком глины, который до сих пор торчит из глотки - можете убедиться сами.
- Мой-конь-не-ест-гли-ну, - медленно, по слогам произнёс принц, после чего поймал карлика и так же медленно, неспешно, дюйм за дюймом принялся скармливать тому уздечку. Запахло экскрементами. Карлик сипел, смешно дёргая ногами, выкатил из носа несколько перламутровых бульб и где-то на половине процесса испустил дух. Хозяин выпученным глазом следил за экзекуцией.
- Коня, - мёртвым голосом приказал принц и услышал в ответ одышливый шёпот: - Коня нет, есть только лошадь.
- Какая разница, - непонятно почему зашептал принц. - Живо!
И покуда хозяин побежал за лошадью, принц уже думал о том, как он будет просить у Дракона руки его дочери, - кто знает, что у того на уме? Принц много слышал о его хитрости, кое-что - о жадности, но ни разу и ни от кого не слышал о его глупости. Значит, нужно проявить максимум красноречия и выиграть процесс во что бы то ни стало. Он сбросил в приёмной плащ, там же оставил перевязь, после чего его дотошно обшарили в поисках другого оружия, которого не оказалось и, дослушав бой больших напольных часов, возвестивший назначенное время, бодрым шагом вошёл в кабинет.
- Добрый день, господин э-э-э...
- Дракон.
- Дракон. Я наслышан о вашем гостеприимстве, - солгал принц, - и сейчас с удовольствием его испытываю.
- Равно как и терпение. Добрый день. У меня не так много времени, господин э-э-э... - передразнил его Дракон.
- Принц.
- Принц. Изложите, пожалуйста, вашу просьбу как можно более сжато и доходчиво, - в вашем распоряжении пять минут.
Принц, получивший передышку, наконец-то рассмотрел собеседника: улыбчивый безбровый толстяк с приплюснутым носом дипломатично смотрел сквозь него на... На что он смотрел, принц, не обладавший зрением стрекозы, увидеть был не в состоянии. 'Человек как человек, почему Дракон?'
- Господин Дракон, приступим к делу. Принц - это не имя, это титул. Я ... - он назвал себя, Дракон даже привстал от удивления, - наследный принц Медителии, чьё население составляет... - он назвал цифры, после которых Дракон - видимо, обладавший другими сведениями - несколько скептически ухмыльнулся, - чья территория простирается... - он назвал сопредельные страны, моря, горные хребты, пресыпая свою речь на ходу придуманными названиями, блефуя без нужды и потому вдохновенно и убедительно (Дракон, захлебнувшийся в потоке топонимов, согласно закивал), - чей валовой национальный продукт превосходит... - он перечислил все мыслимые и немыслимые государства, империи существующие и империи существовавшие, не преминув мимоходом ввернуть несколько отсталых регионов, один из которых под началом некоего влашского князька всегда потешал его своей неуловимостью на географической карте. Дракон, облизнувшись, энергично затряс головой:
- Ну, полно, дорогой друг, мне ли не знать - мы ведь такие добрые соседи.
Принц, безнаказанно укравший у Дракона полчаса его драгоценного времени, понял, что рыба клюнула, и принялся подсекать:
- И вот со всем этим я хочу пасть к ногам вашей дочери и просить у вас её руки, - он, преданно глядя в глаза собеседнику, пустил слезу.
Дракон, не ожидавший такого поворота событий, растерялся, - не зная, то ли хватать принца за руки и вести под венец, то ли хватать принца за уши и по-отечески лобызать, то ли просто хватать самозванца (а кто его знает?) и вести куда следует. Наконец, избрав, как опытная обезьяна, тактику ожидания плодов под деревом бодхи, велеречиво повернул разговор в нужное ему русло:
- Кстати, вы, конечно, в курсе, что я правлю Югом без малого пятнадцать лет. Я даже являюсь первым почётным гражданином Юга. Не верите? Вот документ, посмотрите, пожалуйста, посмотрите. Вот, видите, номер один, вот дата, - да, уже четырнадцать лет и семь месяцев прошло, как я управляю страной. Документ не лжёт, вот печать алого сургуча - такую не подделаешь ('Врешь, - подумал принц, не раз таскавший вино из королевских погребов по липовым накладным, - такую и подделывать нечего: срезал и переклеил куда нужно, вот с тиснёной пришлось бы повозиться, заказывать матрицу, платить за срочность, да и то не всегда выходит похожий оттиск - то кавычки не те, то орёл как-то косо смотрит, то перо растёт чуть ли не из сфинктера...'), вот, мои документы всегда в порядке. Чуть что, какие сомнения - я сразу их предъявляю, и нет вопросов. А то каждый норовит прикрыться моим именем. Знаете, скольким фиктивным Драконам уже оттяпали головы? - он приподнял несуществующую бровь и, полагая что очень внезапно, спросил как гавкнул: - А ваши документы? - и на всякий случай привстал: готовый бежать, кричать охрану, любезно удостовериться - смотря по ситуации.
Принц, мгновенно отреагировав, извлёк из-за обшлага ворох бумаг, разложил его как пасьянс: - Выбирайте, что вас интересует, - и с любопытством уставился на Дракона.
Последний, не ожидавший подобной прыти, развёл руками: - Ну зачем же так буквально, - после чего сбросил маску любезности и приступил к проверке.
Он безошибочно угадал среди бумаг синий уголок дипломатического удостоверения, вытянул его и принялся жадно рассматривать. Убедившись, что кожа имеет естественный окрас, уважительно произнёс:
- Синий кит. Большая редкость, м-да-а-а...
- Достигает длины двадцати мечей, - поддакнул принц.
- Медительянских мечей. Мы мерили нашими - вышло восемь с хвостиком, ну, считай с половиной, - похвастал своими вооружёнными силами Дракон.
Принц не остался в долгу:
- Да, конечно, нам тоже попадались такие заморыши. Эта снята с настоящего кита. Спецзаказ.
Дракон заткнулся и продолжил исследование. Ощупав тиснение печатей - как будто ему было с чем сравнивать - он удовлетворённо хмыкнул, бегло прочитал записи: '... дана в том, что он имеет право въезда в... сроком на...' - последние слова были забиты жирным штампом 'Бессрочно и везде'. Затем, остановившись на странице с цветистым изображением принца, бегло сличил его с сидящим напротив оригиналом, после чего заученным движением послюнявил палец и провёл по портрету. Высшего качества импортные краски не посрамили своих производителей - палец остался чистым, Дракон наконец-то повернул к принцу довольное лицо и, вернув документ, как ни в чём не бывало продолжил прерванную беседу:
- Оттяпали мы им голов ровным счётом девятьсот восемьдесят три штуки, да, это последние данные. Головы, как водится, пошли в зоологический музей - не своим ходом, конечно, - он рассмеялся, - из тел сварили вкусный бульон и устроили раздачу нуждающимся: у нас практикуются такие раздачи, за мизерную плату - как же без платы, народ нельзя баловать. А как у вас с подобными мероприятиями?
'Это уже было со мной, я где-то с этим сталкивался совсем недавно', - пытался вспомнить принц, вслух же понёс откровенную чушь:
- Конечно, мы ведь тоже цивилизованная страна. У нас даже игра такая есть 'Кто больше съест покойников' ('Вспомнил! Вспомнил!' - забилось в мозгу, но времени оживлять воспоминания у него не было, и он снова забыл, захваченный лавиной бессмысленной лжи, которую, не в силах остановить, продолжал извергать). У нас все мертвецы расписаны на три поколения вперёд: кто кого съест, кто имеет право съесть вне очереди - существует даже целая категория льгот по этой части. Так, член семьи, поставившей в общий котёл на протяжении текущего года, - он скосил глаз на Дракона, который, зачарованно открыв рот, что-то быстро записывал на обрывках вощёной бумаги с приставшими к ней кусочками курицы, - более трёх усопших дважды в квартал, имеет доступ к королевской кухне, а там, сами понимаете, водятся такие деликатесы, - принц, сдержав подступившую тошноту, зашпарил как по шпаргалке, - как жареный бок др., филе др. под чесночным соусом, печень др., тушёная с овощами, бульон из др., мозги др., запеченные в тесте ('Это было, было!' - заверещало у него в голове)...
- А что такое 'др'?
- Это аббревиатура, которой мы для краткости называем покойников: 'дорогой родич', - вдохновенно нашёлся принц и, в ужасе замотав головой, продолжил: - И на этом мирном фронте ('Что я несу?!') есть свои герои, отмеченные наградами. Например, медалью 'Рот - фронт' награждаются лица, специализирующиеся на поедании исключительно иностранных покойников - к нам их поставляют караваны из Турции...
- А где это, 'турция'?
- Не перебивайте, она везде. Скоро доберётся и до вас. Так вот, турецкие покойники обладают особенным незабываемым вкусом, их там натирают какими-то специями, по слухам, и внутрь тоже. Но вся беда в том, что свежестью они, конечно, похвастаться не могут. Так что это риск, большой риск, многие на этом погорели, то есть прямая дорога соседу в бульон. За то и награждаем.
Он наконец выдохся, и взволнованный его откровениями Дракон с радостью перехватил инициативу:
- Да, здесь вы нас обскакали. Но ничего. Зато у этой страны есть я, - не удержался и щегольнул эрудицией: - Как сказала Медея, когда по воле апостола Павла лишилась хлеба насущного: 'Я - всё, что у меня осталось'. Я - не побоюсь этой фразы - всё, что осталось у Юга на сегодняшний день. Где те никчёмные пастбища для мосластых жираф и антилопов? Нету. Их распахали наученные мной земледельцы. Знаете, сколько тонн риса собирают наши крестьяне за год?
- Нет, не знаю.
- Двадцать, - хладнокровно сообщил Дракон, не сводя глаз с принца - видимо, ожидая возражений.
Принц как раз знал: он явно завысил цифры, завысил где-то на порядок. Знал, но смолчал.
- А до этого я был Главным оружейником, и мои мечи были самые длинные в мире. В мире, молодой человек, и когда наступала война, то их длина ещё увеличивалась за счёт придуманных мной насадок...
В это принц вынужден был поверить. Он своими глазами видел среди трофеев оружейной палаты эти неподъёмные мечи. По сообщениям его генералов, самой распространённой болезнью в войсках Юга была заурядная грыжа, однажды целый передовой отряд, вооружённый мечами нового поколения, полёг от этой заразы. Новинку быстро сняли с производства.
- ... тут тебе и меч, и копьё, и лопата одновременно, - и с неожиданной патетикой добавил: - Ни одна страна не может похвастать таким оружием, а чтобы так развить рисоводство...
'Ещё бы, - подумал принц, - такие мечи я и врагу не пожелаю, не то что себе. Не говоря уже о рисовом мифе'.
- ... а как одеваются мои подданные? Не чета мне. Вы-то хоть чувствуете разницу между законодателем мод и модным законодателем? Правда, индекс моей популярности слегка изменился с принятием последнего закона, ну и что? Посмотрите на мой сюртук: это вещь из гардероба предыдущего правителя. Кстати, я его повесил - не пугайтесь, на стенку, конечно, вон он, портрет, сзади вас висит (принц понял, куда смотрел Дракон в начале беседы), ха-ха-ха! - Дракон звучно расхохотался, принц вынужден был хихикнуть в ответ. - Правителя повесил, а сюртук снял, ха-ха-ха-ха! - видимо, это была его излюбленная шутка. - Мои штиблеты износились до дыр, вот, посмотрите, - ногой в великолепно начищенных сапогах он выдвинул из-под стола действительно дырявые туфли, - и всё почему? Потому что мне некогда думать об этих мелочах когда речь идёт о благополучии государства, - и тут в его голосе зазвучали елейные нотки. - Но моя единственная дочь, вы понимаете, это всё-таки существенно. Одни её сбережения составляют сумму, составляют сумму, - он принялся копаться в записной книжке, перелистал, бросил, снова перелистал, - и всё в иностранной валюте. Вам знакомо это сладкое слово? Всё далеко отсюда и надёжно защищено. А вы принц. А это уже немаловажно. Но что она скажет, моя бедная девочка, что она скажет? Признаться, я и сам её слегка побаиваюсь - она так упряма и своенравна. Вот недавно на приёме в посольстве... - он неожиданно заткнулся, словно сболтнув лишнее.
Тем временем принц открыл один глаз, обнаружил в чёрной черепице листвы тёмно-синий просвет, высмотрел в нём звезду - и снова его закрыл.
- Ба! - неожиданно и подчёркнуто бодро заверещал Дракон. - Рабочее время давно закончилось. Я потребую доплату за сверхурочные, можете мне поверить, я своего добьюсь.
Принц стал сосредоточенно думать, кто этот могущественный Некто, у которого сам Дракон будет добиваться прибавки к жалованью, но так и не смог ничего предположить. В это время Дракон, в полуобнимку выводя его из кабинета, ловко провёл отвлекающий манёвр: 'Смотрите, голуби!' - и принц едва успел как следует рассмотреть несуществующих голубей, как тот неуловимым движением чуть не из-за уха достал примитивный, надо сказать, ключ с двумя продольными бородками:
- Вы ещё не знаете мою дочь? Ах, да. Она так вкусно готовит ням-ням. Сегодня у нас на ужин будут... - он отвлёкся, возясь с замком. 'Мокрицы, старый идиот, жареные мокрицы', - настойчиво подсказывал принц, беззвучно шевеля губами.
- ...мокрицы, - сам себе удивляясь, сказал Дракон, и ещё более удивился, когда услышал, как его губы выбубнили: - Вы любите мокриц?
И лишь теперь принц, не веривший в свой гипнотический дар, уяснил, что его сон наконец-то выбился из сил. Он ещё пытался его подбодрить, понимая, что у этого-то сна развязка должна быть счастливой - ну надо же, всё так удачно складывалось, он всячески старался его досмотреть, но тут его начал грубо тормошить другой сон. Он попытался отогнать непрошеный сон, но тот не хотел отступать, затягивая его в свою трясину. Принц, что-то лопоча и размахивая руками, еле вырвался из его липких лап. Он хрипло позвал коня. Конь подозрительно покосился на хозяина, но покорно подошёл, не издав ни звука. 'Что, неужели появилось что-то новое?' - машинально подумал принц. Он ощупал себя, своё лицо. Новостей не было: ни хороших, ни плохих. Можно было продолжать путь.


VIII

Обычная просёлочная дорога, на которую он выехал после некоторых блужданий вдоль кромки оживающего леса, довольно быстро привела его к нескольким опрятным домикам из обмазанного глиной тростника. Ещё издали увидев грязно-серую свору собак неизвестной породы, он на всякий случай пришпорил коня, чтобы, если эти твари выкажут агрессивность, лишить их манёвра, а главное - успеть под протекторат хозяев. Но уже проносясь галопом мимо ближайшей из них, со смехом стишил ход и перевёл коня на шаг: собаки оказались поджарыми быстроногими свиньями, резвящимися в пыли, повизгивая от удовольствия и похоти. Они не обратили на него ни малейшего внимания. Успешно миновав их кордон, развалившись в седле, принц ехал навстречу цивилизации Юга...
Он подъехал к одной из мазанок. На обнесённом невысоким плетнём дворе стоял коренастый урод и, пристально глядя на него, жевал капустную кочерыжку. Принц, сдержав отвращение, приветливо поздоровался. Урод кивнул в ответ и, подойдя к плетню, оперся на него, продолжая жевать и разглядывать принца.
- Я ищу дракона. Вы что-нибудь слышали о таком? - принц задал вопрос на медительянском, на всякий случай медленно и отчётливо выговаривая каждое слово.
Урод закивал, показывая небритой лоснящейся лапой что, мол, сейчас он дожуёт и ответит. Принц рассмотрел его повнимательнее. То, что сперва показалось ему шапкой, вблизи выглядело как приросший к темени чешуйчатый колпак из шкуры игуаны - миролюбивого чудища, которое принц однажды увидел в заезжем бестиарии, в глубоком детстве, и с тех пор не забыл. Мог ли он предполагать, что когда-нибудь игуана в сравнении с ним будет выглядеть ну просто красавицей?
Лицо урода было гладким, в едва обозначенной сетке более мелких сегментов, продолжающих линии 'колпака'. Лягушачий рот, который мог бы сгодиться в опере, отёчные стрелки глаз, сонный подслеповатый нос. Лицо как лицо, если к нему привыкнуть, а ещё лучше - не смотреть.
- Вы иностранец, - прожевав, тихим мелодичным голосом с лёгким южным акцентом констатировал урод.
- Извините, а почему вы так думаете? - мягко спросил принц.
- Потому, что ваш вопрос выдаёт вас с головой. Кто такой дракон знают все. Как его отыскать не знает никто. И уж если вы его ищете - он сам найдёт вас. Правда, чем это закончится... - урод с сомнением покачал головой. - А вы красивы, - неожиданно произнёс он и улыбнулся. - Вы похожи на юного пажа: такая же утончённость черт, стеснительность и наивность.
- Я - принц Медителии, и с юным пажом у меня так же мало общего, как с вами, - принц говорил спокойно, но тон его был непреклонен.
Урод заливисто рассмеялся:
- Я и не знала, что принцы такие обидчивые.
До принца дошёл смысл сказанного уродом, и он выругал себя за невнимательность и поспешность: ведь он мог, должен был поинтересоваться, с кем имеет дело. Она (интересно, сколько ей лет?), выросшая в эстетике Юга, разговаривала с ним как с привлекательным молодым человеком, а он видел в ней диковинного урода, даже не смог верно определить пол. А ведь видел, видел в её ушах серьги, видел на щеке кокетливую мушку, похожую на шерстяной пятак - он принял её за бородавку. И чуть не опростоволосился - благо, придворный этикет приучил его к обтекаемой вежливости множественного числа. Его язык, едва избежавший просака, сосредоточенно заплясал за стиснутыми зубами.
- Я не обидчив, сударыня, - наконец выдавил из себя принц, - просто моё - обоснованное! - представление о пажах заставило меня защищать моё мужское достоинство. Ничего более. Но - приношу извинения за излишнюю резкость.
- Принимаю. Но пажи - они такие милые. Впрочем, что мы тут стоим - идёмте в дом, - она плавно отвела руку в приглашающем жесте войти в невидимую калитку - плетень был цельным и неприступным.
Принц, помявшись (он поймал себя на том, что девушка ему уже даже как бы понравилась), решительно качнул головой:
- Не могу, я должен спешить.
- А куда вы торопитесь? Я же сказала: дракон сам найдёт вас - правда, лучше бы этого никогда не произошло.
- Погодите, вы можете мне объяснить, почему я не должен встречаться с драконом? И вообще, что такое этот дракон? Он что, так ужасен, кровожаден и зол, что...
- Не в этом дело, - перебила она его. - Просто к дракону обращаются лишь в крайних, самых безнадёжных случаях. Конечно, он почти всемогущ, но плата, которую он берёт за свои услуги, иногда бывает страшной. Мне не стоило говорить вам даже этого, - дракон не любит, когда о нём распространяются. Так что вам некуда спешить: отдохните с дороги, скоро обед и... нам есть о чём побеседовать, - убалтывала она принца, мечтательно глядя на него поверх плетня.
Если бы не это последнее обстоятельство, то принц наверняка принял бы сладкий вызов. Но наличие ничтожной преграды требовало формального усилия, а он не любил делать формальных усилий. Вот если бы преграда была неодолима - стоило бы расшибить лоб (чем он и занимался на протяжении последнего времени), а так... И всё же блеск её кожи привлекал его, как магнит, но он сбросил наваждение, вспомнив о жребии, который привёл его в эти места.
- Сожалею, но вынужден ехать дальше. Вы говорите, что дракон сам меня найдёт. Но где это может произойти? И когда? Я блуждаю по Югу в поисках дракона уже столько времени, и он меня не нашёл. Если я сейчас отправлюсь домой, то когда же он успеет меня найти? А вы говорите, он сам меня найдёт. Нет, я буду искать его, я - мне он нужен, а не я ему. В этом вся проблема.
- Как знать, - холодно сказала она, - может быть, дракон вас уже нашёл. Может быть, дракон - это одержимость, с которой вы заняты его поисками, может быть, дракон - это мотылёк, сидящий у вас на левом плече, может быть, дракон - это я...
Принц вздрогнул и очнулся. Он подъехал к одной из мазанок. На огороженном плетнем дворе ковырялся в навозе похожий на принца мужчина, неприятный и отталкивающий по-своему. Принц заставил себя взглянуть на него как на своё отражение, и ему стало немного легче. Мужчина извлёк из навоза жирного, аппетитно извивающегося червяка. 'Сейчас он его съест', - загадал принц. Загадочный старатель опустил червяка в стоявший возле него горшок, выпрямился и увидел принца.
- День добрый.
- День добрый, - повторил за ним принц.
- Откуда и куда?
- Ищу Дракона, - принцу передался лаконизм его речи.
- Не там ищешь.
- А где нужно искать?
- За деньги можно узнать всё.
- Мне не нужно знать всё, - принц извлёк из кошеля небольшой изумруд, поднёс к лицу и, задрав голову, посмотрел сквозь него на высокое солнце: изумруд блеснул, заиграл, ослепил.
Принц, прищурившись, смотрел на подошедшего. 'Готов', - подумал принц и небрежно бросил:
- Ну так что?
Тот молча протянул через плетень лапу, украшенную кривыми длинными когтями с золотистым отливом. 'Жадность', - мгновенно отреагировал принц. Если бы он обратился к толкователям, то наверняка узнал, что кривизна когтей отражает глупость, золото - тщеславие, что симптомы жадности куда более банальны. Но к толкователям он не обратился: их не было. Была паскудная рожа воняющего навозом аборигена ('Если это моё отражение, то зеркало очень кривое...'), была лапа, в которую он с сожалением вложил камешек. Рожа вытаращилась на камень, несколько мгновений перекатывала его на ладони, затем, крепко зажав добычу, изрекла:
- Поедешь прямо, прямо и прямо. Доедешь до озера с лотосами - там ещё есть рыбак, проедешь мост с химерами...
- С химерами? - изумился принц и, смеясь, спросил: - И как же выглядят эти чудовища? Как я? Как ты? Или ещё краше?
- Ты что, не знаешь, как выглядят химеры?
Принц, поняв с кем имеет дело, промолчал.
- Ты-то сам откуда? - спросила рожа.
- Оттуда, - махнул рукой назад принц.
- Да? Ну и ну, - рожа почесала затылок. - Вот что: за мостом ты увидишь город, поедешь в него и спросишь Дракона, тебе скажут - там его любой знает, - повернулась и пошла к навозу.
- Эй, милейший, - крикнул вслед принц, - я тут, подъезжая, видел стаю свиней.
- Где? - обернулась рожа.
- Вон на дороге.
- Ты что, спятил? Какие же это свиньи? Свиньи - мерзкие грязные животные, как записано в Книге - у нас на Юге запрещены.
- Хм, а что это тогда?
- Мясные крысы: мы их разводим для морского ведомства, - и рожа вернулась к прерванному занятию.
'Как бы ты их ни называл, я видел своими глазами - это обычные свиньи', - уже отъехав, пробормотал принц. 'Чем больше я узнаю о Юге, тем больше влюбляюсь в север. Как я устал. Успел превратиться в чёрт знает что, ничуть не приблизившись к цели'.
Тем временем цель приближалась. Дорога шла через заболоченную рощу. Обнажённые корни, подобно осьминогам, греющимся на мелководье, были склизки и недвижны. Тяжёлые продолговатые плоды там-сям выпирали из листвы. Открылся вид на плавящуюся в безветрии гладь. Принц выехал на пологий берег лотосового озера. Дорога, упираясь в заводь, огибала ее с двух сторон. Прямо перед принцем, наполовину в воде, стояла причаленная лодка, в которой, как бы не замечая подъехавшего, щурился на солнце худощавый безбородый старик.
- Мне нужно переправиться на ту сторону, - не здороваясь, обратился к нему принц. - Я заплачу.
- Этот путь не для тебя, - сказал, не поворачивая головы, сидящий в лодке.
- Почему?
Тот сохранял молчание.
- Эй, послушайте, я щедро заплачу. У меня нет поклажи. Если вас смущает конь, то он доберётся вплавь.
Лодочник посмотрел на принца добрыми бесцветными глазами и молча отчалил. Принц, некоторое время проводив его взглядом, повернул коня вправо. 'Ладно, придётся объезжать. Только бы не уснуть в седле - эти сны могут свести с ума. С другой стороны, может, я давно свихнулся. Тогда, если благодаря им я сойду с ума - то вернусь в нормальное состояние'. Развлекаясь такими мыслями, он не заметил, как объехал озеро. Вдалеке виднелся город, обнесённый декоративной стеной. Вблизи - мост с рядами хаотично расположенных по его краям фигур. Принц въехал на мост и, медленно продвигаясь, принялся их рассматривать. Фигуры оказались связанными единым замыслом скульптурными композициями сражающихся. Рогатые шлемы викингов перемежались саксонскими щитами, перекошенные яростью и ужасом лица воинов, казалось, силились донести какую-то известную лишь им страшную подробность бесконечной битвы. Принцу показалось, что он слышит звон мечей, треск ломающихся копий и разрываемой плоти, многоголосый гул механизма сражения, запущенного безумием богов и людей... В далёком городе звонили колокола.
Принц спешно покинул зловещий мост, чьё мрачное великолепие преследовало его до городских ворот. По пути он обогнал нескольких всадников, которые даже не посмотрели в его сторону. Ворота были распахнуты, стража, дремавшая в тени их створок, не выказала никакого беспокойства, и он, минуя лотки со сластями и фруктами, минуя гомон покупателей и бойкие выкрики торговцев, минуя нарядный шатёр балагана, возле которого толпились жаждущие зрелищ зеваки, каждый из которых в любом другом месте мира сам бы являлся зрелищем, въехал в город.
Перед ним расстилалась площадь, вымощенная жёлтым камнем, в её конце высился храм, чьи колокола он слышал, проезжая мост. Храм, посвящённый одному из родственников какого-то многоликого божества, был открыт для посещения. По периметру крыши, которая использовалась как смотровая площадка, глазели вниз любопытные, и если бы они не двигались, гогоча и тыкая пальцами вниз, на площадь, их можно было принять за изваяния диковинных существ из преданий и мифов древности - исполинских троллей, крылатых грифонов, коварных ехидн.
Принц, после некоторых колебаний, спешился и подошёл к лестнице, ведущей внутрь святилища. Он выковырял из кошеля самый невзрачный камушек и небрежно бросил его горделиво восседающему на нижней ступени и что-то жующему нищему, после чего как бы нехотя и вскользь поинтересовался, где он может найти Дракона. Нищий долго осматривал добычу, воспринимая её уже не как милостыню, но плату за товар, который он не очень-то спешил предлагать (на самом же деле торопливо дожёвывал). Наконец, не подавая вида что удивлён непонятной щедростью - столь ничтожна была услуга - нищий повернул голову вправо, для верности дополнив жест трёхпалой лапой:
- Господин (медительянский царил и здесь), там, за садами, несколько богатых домов, но все они ничто по сравнению с вашей добротой, - он сбился на профессиональную этику, но тут же взял себя в руки. - И справа от них стоит бывший дворец императоров из белого ракушечника - он старше города, он почти ровесник Цитадели (принц подумал: 'Дворец или ракушечник?', - но вслух ничего не сказал). Там и живёт Дракон, - он выдержал паузу. - Если возникнут проблемы с охраной - скажете, что вы от Каспара, вас пропустят, - после чего снова уткнулся в свои объедки.
- А как называется город?
Нищий на секунду оторвался от трапезы:
- Наш город... - его слова заглушил грохот проезжающей повозки.
Принц не стал переспрашивать.


IX

В огороженных витыми решётками садах разгуливали павлины, изредка тренируя свои голоса, так что принц то и дело вздрагивал. В остальном сады были прекрасны. Всевозможных оттенков зелень подчёркивала богатство их хозяев, пёстрая окраска птиц, плодов и огромных радужных бабочек - принц впервые видел таких - довершала триумф, пока очередной павлин не напоминал о несовершенстве этого Эдема.
Проехав ложный Эдем, оставив за собой несколько громоздких особняков - везде угадывался отягощённый тщеславием вкус нуворишей - принц почувствовал, что мёрзнет, зябко поёжился, повернул направо. И тут же перед ним раскинул свои крылья огромный белоснежный дворец, краше которого он видел лишь на цветных картинках из арабских сказок, но те дворцы принадлежали дивам и пери, а этот венчал собой долгожданную явь. Принца знобило всё сильнее и сильнее. Он в нерешительности остановился. Вкус слюны отдавал горечью и металлом. Он приписал это волнению, но, подумав, покачал головой: он был явно нездоров. В таком виде вряд ли стоило просить об аудиенции, не говоря о том, что болезнь могла повести себя самым неожиданным образом. Он поехал прочь от дворца.
Чтобы согреться он спрыгнул с коня и какое-то время шёл рядом с ним, но тщетно: озноб усиливался. Принц ехал узкими улочками, загаженными отбросами, ехал, плохо соображая куда и ещё хуже понимая, что с ним происходит. От него шарахались собаки и запуганные нищетой жители, обрывки их разговоров перемешались у него в голове. Наконец он понял, что ему нужен ночлег. Он стегнул коня. Выехав из трущоб на довольно широкую улицу с редкими прохожими, принц стал обшаривать взглядом дома, мимо которых проезжал, в поисках возможного пристанища. Вскоре он увидел харчевню и, как в тумане, подъехал к ней осторожным зигзагом - бедный конь, ничего не понимая, послушно исполнил манёвр. Он буквально свалился с коня и, не привязывая, оставил его у двери, которую, соберясь с силами, открыл. Прямо на него выскочило нечто ливрейное и лакейски застыло в полупоклоне, после чего уже будничным тоном осведомилось, чего господин желает.
- Мне нужен ночлег. Больше ничего.
Оно оценивающе посмотрело на принца, кивнуло в ответ:
- Как угодно, господин э...
- Просто господин, - у принца не было сил продолжать представление. - На дворе мой конь, распорядитесь. Мне - комнату на пару дней, и... нет ли у вас лекаря?
- Как угодно, - вновь кивнуло оно. - Отдельной комнаты нет.
- А какие есть?
- С двумя постояльцами: очень уважаемые господа, платят исправно, - не постеснялось намекнуть оно. - Лекаря я позову, когда вы сочтёте нужным.
- С двумя так с двумя, - бесцветным голосом сказал принц и добавил с нажимом: - Лекаря - немедленно.
Он расплатился, отметив про себя, что нужно бы как-то поменять пару камушков на местные деньги, а то приходится постоянно переплачивать.
Осторожно ступая по запущенному кариесу некогда мраморной лестницы, он поднялся на второй этаж, после чего провожатый, едва обозначив намерение постучаться, распахнул дверь комнаты: 'Входите'. Принц вошёл. У распахнутого наружу двустворчатого окна за небольшим изящным столиком с резными ножками в форме лиан восседало две особи мужеского - судя по одежде - пола и неспешно двигало фишки незнакомой принцу игры. Они на мгновение отвлеклись чтобы поздороваться и вновь вернулись в свой воображаемый мир. Три больших деревянных кровати стояли по углам комнаты. Принцу указали на одну из них, он плюхнулся, не раздеваясь, и сразу впал в забытье.
Он очнулся от тихого покашливания. Озноб почти прошёл. Принц открыл глаза: перед ним стоял седовласый, слегка бородато-усатый в истошно-зелёном камзоле господин с чемоданчиком - по-видимому, обещанный лекарь. Семитически выпученные глаза и волевой клюв складывались в мозаику тщеславия. 'Похож на кальмара, возомнившего, что он человек', - механически подумал принц и сел в постели. Соседи по-прежнему млели за партией.
- Ваша мания очень запущена, - начал было господин, тут же исправился. - Простите, позвольте отрекомендоваться: герр Зайцингер. Вообще-то моя настоящая фамилия Доктор, но, сами понимаете, это выглядит слишком вызывающе, пришлось взять приличный псевдоним - я заплатил за него... Впрочем, неважно.
Принц заинтересовался. Он слышал о научных изысканиях Зайцингера, но никак не ожидал встретить его здесь, тем более в роли практикующего врача. Что и говорить, Юг поработал над ним на славу. Он вежливо кивнул и в свою очередь представился:
- Принц Медителии. Сегодня у меня неожиданно поднялась температура, я думаю...
- Тут нечего думать, - грубовато оборвал его знаменитый доктор и гипнотически вперил в принца и без того выразительные глаза, - вам нужен талисман, который возьмёт на себя болезнь.
Он быстро извлёк из чемодана какие-то таблички с картинками, несколько муляжей гениталий обоего пола, большую тыкву, похожую в профиль на перезрелую задницу.
- Выбирайте, повинуясь инстинкту - и я гарантирую полное выздоровление.
Принц несколько стыдливо повиновался инстинкту.
- Теперь повесьте себе на шею - там есть верёвочка.
- Нет, - неожиданно жёстко сказал принц.
- Тогда талисман потеряет силу, - как-то неуверенно протянул доктор, помолчал, затем звонко щёлкнул пальцами: - Вот! У вас есть карманы?
- Да...
- В таком случае положите... это себе в карман и всё будет зер гут. Хотя, - он покосился на пояс принца, где висел кошель, - есть одно маленькое 'но': чтобы талисман действовал на полную мощь, необходимо убрать помехи, - он сделал несколько пассов и медленно провёл растопыренной пятернёй вдоль тела принца. - Так я и думал: ему мешают деньги. Их знаковый магнетизм...
- У меня нет денег, - перебил его принц.
- А чем же... А что у вас есть?
- Драгоценные камни.
- О, конечно же камни, я так и сказал. Тем более нужно от них избавиться: их кристаллические конфигурации создают мощные поля... Вы в детстве не подвергались нападениям отца?
Соседи оторвались от игры и с интересом уставились на принца. Зайцингер перешёл на шёпот:
- Если вы подвергались...
- Нет, я ничему подобному не подвергался, - твёрдо сказал принц.
Игроки с разочарованным видом вернулись к партии.
- Значит, не хотите говорить правду. В ваших же интересах, - доверительно зашептал доктор, - признаться. Большинство признаётся. В картотеке, что я вывез в изгнание, столько пикантных случаев: августейшие особы, мировые известности, святые отцы... Как гласит знаменитая германская поговорка: 'Нет пророка без порока', - и уже громко добавил: - От камней нужно избавиться.
Принц обречённо высыпал на ладонь сверкающую горстку, секунду размыслил...
- Я буду делать это постепенно, - отсчитал два и протянул доктору: - Этого достаточно?
- Бог любит троицу, - слащаво проворковал тот, выжидательно уставившись на руку дающего.
- О каком пантеоне идёт речь? - вкрадчиво поинтересовался принц.
- О христианском, - быстро проговорил Зайцингер.
- Бог един в трёх лицах, - чеканя каждое слово, он выложил на постель один камень. - Ваш гонорар.
Доктор насупленно молчал, но камушек быстро исчез в его руке. Он поднялся со стула, собрал разбросанные аксессуары своей профессии в чемодан и, сухо раскланявшись, собрался было уходить, но принц остановил его жестом и нанёс последний удар:
- А отчего мой недуг проявил себя лишь сегодня?
- Только сегодня? - растерянно переспросил доктор. - Так вы, наверное, простудились, - и он быстро вышел из комнаты.
Принц наконец осмотрел помещение. Окно, стол, игроки, на стенах гобелены, изображающие пленение царя мавров солдатами императора, несколько пятнистых шкур покрывает пол, над дверью - шнурок для вызова обслуги. Принц подошёл и дёрнул. Через минуту без стука вошёл уже знакомый ему холуй - на этот раз он был в засаленном халате и сладко зевал.
- Что угодно господину?
- Так, ничего, проверка связи, - тошнотным голосом сказал принц.
Холуй - принц заподозрил, что это и есть хозяин заведения - обиженно хмыкнул и повернулся уже к двери, но тут в голову принца пришла мысль:
- Я бы выпил стакан глинтвейна.
Холуй повернулся к принцу:
- А что это такое?
Принц объяснил.
- Хорошо, я распоряжусь, - сказал хозяин и вышел.
Через полчаса девочка лет семи - обычная девочка! - принесла заказ. Принц, не задумываясь, всунул в её ладошку два очаровательных камня - кажется, это были бериллы ('Только никому не показывай, отдашь маме') - и она, смущённо поблагодарив, выпорхнула из комнаты. 'Видимо, на детей это не распространяется. Но какое страшилище вырастет из этой куколки через несколько лет?' - размышлял принц, прихлёбывая подобие глинтвейна, точнее, подобие его подобия. Он прилёг на постель, начал считать в уме до десяти и на половине счёта увяз в сновидениях.
Вначале ему приснился талисман. Они мило беседовали, талисман дал ему несколько дельных советов в своей области. Потом страсти накалились: талисман попросил якобы взаймы небольшую сумму, принц, заподозрив неладное, отказал. Талисман перешёл от просьб к угрозам. Сперва это забавляло принца, но вскорости наскучило и он, как бы в шутку, выбросил талисман в окно.
Во сне принц сподобился выслушать несколько историй. Голос рассказчика слегка гнусавил, лица не было видно, язык был малознаком. Но принц без труда понимал его речь, как это бывает в снах и видениях. Он запомнил - или ему пригрезилось, что запомнил - начало одного рассказа, в котором говорилось о богах, построивших '...её на одной из бывших границ. Приведя к присяге блистательный гарнизон, они ещё раз - последний! - невольно залюбовались своим творением, окинув его прощальным взглядом, и неспешно удалились...' Чем была эта загадочная 'она', о каком 'творении' шла речь - принц вспомнить не смог. Он попытался подобрать варианты в надежде перехитрить обманчивую бесконечность языка: ответов было много, и ни один не был бесспорным. Ему следовало проявить безграничную власть хозяина сна и остановиться на любом из них, но принц не чувствовал себя демиургом. И как бы в подтверждение сомнений из тьмы выплыли две фигуры, деловито обшарили спящего и принялись душить. Принц потерял сознание.
Когда он очнулся было позднее утро. Слабые блики высоко стоявшего солнца играли в заоконной листве, за столом всё так же бесстрастно восседали игроки в непонятно что. В комнате было жарко. Принц приписал этому свою лёгкую вялость и заторможенность, но его жар спал: он выздоровел. Рядом на подушке мирно дремал талисман. Принц, скосив глаз на играющих, незаметно затолкнул его под кровать. На всякий случай проверив содержимое кошеля, он вызвал обслугу. Та же девочка, милей и безгрешнее которой он, пожалуй, не видел - или его глаза отвыкли от человеческих лиц? - принесла воду и помогла совершить утренний туалет, несколько неуклюже поливая ему из кувшина. На этот раз принц решил быть экономным, и она ушла ни с чем, обиженно скривив губки.
Принц покинул гостиницу в смешанном настроении. Внезапное исчезновение внезапного же недуга вселяло некоторую эйфорию, но как поведёт себя Дракон принц не знал и признался себе, что боится этой встречи. Он видел столько снов, и каждый из них обнаруживал какой-нибудь выверт, тёмный путаный коридор, лазейку для неудачи и злосчастия. Ко всему принц, уходя, имел неосторожность спросить компаньонов, как называется игра, в которую они так самозабвенно играют. И один из них, слегка повернув голову, лаконично изрёк:
- Мёртвый король.
'Да, - подумал принц, - прав был Аристу: демократия омерзительна. Только зажравшийся от вседозволенности плебс мог придумать игру с таким бессмысленно-жестоким названием'.
Принц ехал не спеша по уже знакомым улочкам мимо снующих по своим делам приветливых горожан, слышал знакомую речь, которая звучала несколько быстрее чем говорят у него на родине и в иной тональности - но это был медительянский. 'Юг парадоксален по своей сути. Сегодня ты можешь увидеть обратное тому, что видел вчера, завтра - ты можешь ослепнуть. Судя по тому, что мнилось и виделось мне - у Дракона я встречусь с чем-то из ряда вон: или небесная красота, или такой ужас...' Это его рассмешило, и он дал волю фантазии.


X

Принц беспрепятственно подъехал к самому входу во дворец и, не обнаружив никого, спешился, в недоумении постоял, заглядывая внутрь. Наконец из распахнутых дверей выпал сухонький старичок в ветхой, но опрятной одежде.
- Чего изволите?
- Я желал бы видеть Дракона, - принц прокашлялся и добавил: - Если это возможно.
- А почему нет, почему нет? - засуетился старичок. - Пройдёмте, он у нас в тронном зале.
Принц умилился простоте нравов, царивших во дворце, домашнему 'у нас', произнесённому слугой без всякого стеснения при постороннем. Тревоги его рассеялись сами собой, и он с лёгким сердцем ступил за порог.
Изнутри это величественное сооружение производило впечатление запустения и покинутости. 'Лучшие времена неуловимы либо имеют привычку заканчиваться. Обидно, что это всегда приурочено к твоему появлению. Ты появляешься - они заканчиваются, они приближаются - заканчиваешься ты'.
Они прошли безлюдную и гулкую вереницу покоев. Иные из них были украшены всевозможным оружием древних, в гармоничном беспорядке развешанным по стенам: принц узнавал прямые римские мечи, тяжёлые щиты гоплитов и копья филипповой фаланги, огромный метательный диск, принадлежавший какому-нибудь эпическому герою Индостана. В некоторых залах поселились изъеденные временем статуи: Вильгельм переглядывался с Цезарем, профиль Цицерона рассекал своей тенью мясистое лицо Демосфена, сплетённые тела Умы и её бессмертного супруга напоминали Лаокоон. С картин и фресок глядели сквозь принца незнакомые лики праведников, богов, царей, демонов и сказочных существ. Глянцевый пол из дорогих пород дерева повторяющимся узором перетекал из зала в зал. Расписанные не одним поколением мастеров потолки потускнели, позолота пилястров отдавала зеленью, и местами было трудно разобрать, сцены какой войны, охоты или предания запечатлены на их древних сводах.
- Сейчас вы увидите его, - равнодушно сказал старик и распахнул широкие створки резных дверей, обитых по краю жёлтым металлом.
Львиная голова, что украшала их центральную часть, разъехалась надвое, они вошли в поражающий своими размерами - он мог бы вместить в себя небольшую площадь - тронный зал.
- Вон он, - указал куда-то в другой конец старичок, - в углу.
- Где? - удивился принц, так как зал казался пустым.
Старик странно посмотрел на принца:
- Ваши глаза гораздо моложе моих, и вы не видите? Ну что ж, подойдём поближе.
Они подошли к противоположной стене.
- Вот, - задрал голову провожатый, - смотрите.
Ничего не понимающий принц поднял взгляд: под потолком на куске струящегося шёлка отливал разноцветной чешуёй извивающийся как червяк на рыболовном крючке крылатый змей. Венчающий его голову гнутый позолоченный рог победоносно торчал вверх.
- Красивая картинка, - с видом знатока произнёс принц. - Вероятно, эпоха Хань?
- Тан, молодой человек, - осклабился старик.
- И где же Дракон? - не отступал от своего принц.
Старик нахмурился:
- Если этот вас не устраивает, другого в нашем городе нет.
- Какой этот? - взбесился принц. - Я хочу видеть Дракона, хозяина этого дворца, - и многозначительно добавил: - Меня направил сюда Каспар.
У старикашки задёргалась щека, он весь подобрался и как бы стал выше:
- Даже если вас подослал сюда сам Мельхиор или Балтазар, всё равно дворец - муниципальная собственность.
- Но Дракон, - не унимался принц, - как же Дракон?
- Какой дракон? Драконы существуют лишь в сказках. Вы верите в сказки?
- Но меня направили...
- ... в музей, - договорил за него старик, - и я здесь смотритель. И - никаких драконов кроме того, что вы видели...
'Да, занятная могла бы выйти история, но что-то будет на самом деле?' - оборвал свои фантазии принц, подъезжая к белоснежному айсбергу дворца, скрытая часть которого могла вмещать в себя что угодно.
Он спешился за воротами. Тут же бесшумно возник человек, точнее, типичный южанин и, взяв поводья, увёл коня, не говоря ни слова и пряча взгляд - видимо, в плену этикета. Принц подошёл к парадному входу, возле которого навытяжку стояли два гвардейца, блестя на солнце обнажёнными клинками. Он бесстрастно, как бы не замечая, прошёл мимо стражников и не успел дойти до витражных дверей, как они распахнулись: на пороге стоял устрашающего вида рослый индивид в длинном камзоле и парике из верблюжьей шерсти. Юг изрядно потрудился над его лицом, но принца уже трудно было чем-либо удивить или испугать. Хранитель дверей молча стоял у него на пути.
- Могу я видеть господина Дракона?
- Кто вы? - последовал жёсткий вопрос.
И принц дал столько раз повторённый им в снах ответ:
- Я - наследный принц Медителии...
Лицо собеседника дрогнуло: видимо, он был в состоянии оценить могущество пришельца, тем более уверенность, с которой держался принц, не допускала сомнений. Он склонил голову в знак почтения, но довольно решительно заявил:
- Я обязан доложить о цели вашего визита, - и выжидательно посмотрел в глаза принцу.
- Доложите: вопрос сугубо личный, - принц усмехнулся и, созорничав, добавил. - Но имеющий государственную важность.
- Прошу, - сказал слуга и повёл его внутрь здания. Оно несло на себе отпечаток всех виденных принцем дворцов: внутреннее убранство было сколь роскошно столь предсказуемо. Золото, парча, шёлк, слоновая кость, деревянные панели украшены вычурной и тяжеловесной резьбой, полировка камня достигала зеркального блеска, цветистый мозаичный пол, идеальная геометрия - не хватало только живого дыхания небрежности. Всё продумано, ничего случайного. Принцу предложили присесть в одном из залов на белого бархата диван и подождать.
Ожидание затянулось. Принц от нечего делать начал волноваться. Волнуясь, он бессчётное количество раз перебрал по памяти эбеновые чётки, подаренные ему в день совершеннолетия такой же масти посланцем одной очень далёкой, но, как выяснилось в ходе частной с ним беседы, не очень-то далёкой страны (принц не взял их с собой в дорогу, о чём сожалел), с помощью нехитрых формул рассчитал квадратуру округлой залы, в центре которой находился, придумал пятнадцать неожиданных эпитетов к книге, которую он напишет (он так загадал), если благополучно вернётся домой. Шестнадцатый почему-то не выходил удачным, и он бросил это занятие. Затем стал вспоминать лица друзей. Друзей у него было много, причём из разных сословий. Иные искали его покровительства и готовы были оказать ему любую услугу - в пределах его милости. Другие выторговывали себе право держаться на равных, и принц подозревал, что ими в большей степени руководило тщеславие, нежели корысть. С ними было весело проводить время, отпущенное для развлечений. Он остановился на последних, вспомнил их всех до единого и мысленно... В этот момент в зал вошёл худощавый, можно сказать пожилой человек с густо напудренным лицом в простой, слегка топорщащейся на спине ярко-зелёной накидке, на ходу принося извинения: он-де заканчивал один очень важный документ. Вошедший пытливо уставился на принца и, видимо удовлетворив любопытство и погасив возможные сомнения, представился сдержанно и сухо:
- Дракон.
Принц поднялся, учтиво кивнул и - в очередной раз - назвал себя. Дракон поклонился в ответ и пригласил его пройти с ним. В конце концов они оказались в небольшой, но очень хорошо обжитой комнате, стены которой занимали стеллажи с книгами, картами, рукописями, рулонами грамот, всевозможными известными и неизвестными принцу приборами для измерения, нахождения, извлечения и, возможно, расчленения или чего подобного. Всё это вкупе напоминало мастерскую какого-нибудь титана quatrocento. Дракон извинился за некоторый беспорядок и усадил принца в одно из кресел, сам же, ссутулясь, сел напротив, так что между ними оказался низкий столик, уставленный вином и фруктами.
- Прошу прощения, дорогой принц, что принимаю вас в столь неподобающем вашему рангу месте, но это - святая святых, мой рабочий кабинет, и обсуждать щекотливые вопросы - а ваш вопрос, как я нашёл из доклада секретаря, именно таков - так вот, обсуждать подобные вопросы лучше здесь, в непринуждённой и далёкой от официоза обстановке. Будьте как дома. Вино? - предложил он и, скорее почувствовав, чем увидев, что принц не против, мигом наполнил два серебряных бокала. - Рекомендую, дивный букет из моих виноградников - о теле особый разговор. Вы, конечно, разбираетесь?
Принц разбирался и не заставил себя ждать. Они некоторое время молчали, смакуя напиток, и где-то на половине содержимого почти синхронно отставили бокалы. Дракон достал из костяного футляра трубку, тщательно набил и принялся раскуривать. В голове принца пробудилось какое-то нехорошее воспоминание, перевернулось с боку на бок и вновь задрыхло.
- Ваш визит, как я понимаю, носит неофициальный характер? - начал издалека Дракон. - И как вам наша страна?
- Да, - вежливо сказал принц.
Дракон понимающе кивнул.
- Что ж, поговорим без протокола. Вы, конечно же, хотите заручиться нашей поддержкой в конфедерации, попросту говоря, купить наши голоса, - принц напряжённо слушал. - Дельная мысль. Интересно, кого из королевских советников она посетила? Толстопузого?
Принц всё ещё не понимал, но на всякий случай удивился информированности Дракона, хотя внешне остался бесстрастным: для них Юга как будто и не существовало, тем временем Юг чаял иметь их союзниками и знал о них почти всё.
- А дела королевства идут неплохо, - продолжал Дракон. - От северных открестились, восточных разгромили - два дня назад прискакал гонец, если вы не в курсе, то победа полная: их самозваного правителя как-то очень кстати убило молнией, - кто там у вас ведает небесным электричеством? Армия запросила пощады, её и пощадили. Почти, - Дракон помахал депешей, разгоняя дым. - Так что осталось договориться с нашими, пока этого не сделали западные. А вот что вы будете делать с западными... - он глубокомысленно затянулся, выпустил клуб дыма, выдержав паузу, добавил: - Или они с вами?
Принц напрочь забыл о цели своего визита. Дракон нахраписто окунул его в плоский мир интриг и заговоров, политических страстей ('Звучит как 'расчётливая любовь', - подумал принц) и государственной мудрости ('Ещё краше...'), и поскольку мир был донельзя плоским, принцу стало почти физически больно, как если бы его окунули в пол. Он слегка поморщился:
- Всё это, конечно, так, но я приехал не с этим. Мой вопрос сугубо личный.
- Так вы не приехали торговаться?
- Нет...
- Странно. Странно. А я ждал вас ещё на той неделе.
- А откуда вы узнали о том, что это буду я?
- У меня много информаторов, - он пыхнул трубкой почти что в лицо принцу и, спохватившись, принялся развеивать дым.
- Но ваши информаторы не сообщили вам о причине моего приезда. Кстати, можно спросить: почему вас называют Дракон?
- Потому что я действительно дракон, - последовал уклончивый ответ. - Однако я не настолько всемогущ, чтобы знать всё. Так что, будьте любезны, откройте наконец свою тайну. Что иное побудило вас совершить столь рискованное путешествие?
Принц натянуто улыбнулся, вздохнул:
- Я хотел бы... Вы знаете моё положение: когда-нибудь я займу престол моего отца. В мире мало людей, чьи перспективы можно было бы соизмерить с этой. И я подумал о будущей королеве - конечно, с одобрения моего короля. Вы, наверное, уже догадались о моём выборе?
Дракон тупо смотрел на принца в ожидании каверзы, которую он не смог просчитать своим многоопытным умом. Принц выжидательно молчал.
- Признаться, вы загадали мне неразрешимую загадку, - наконец обрёл речь Дракон. - Я, право, не то чтобы боюсь ошибиться, я просто не знаю, - он облегчённо перевёл дух и с излишним рвением стал разжигать окончательно угасшую трубку.
Принц слегка волновался, готовясь произнести то, что с такой лёгкостью слетало с его уст перед эфемерными драконами его снов. Этот, самый главный, действительно настоящий Дракон был искушённым собеседником и не дал ему никакой зацепки, намёка, ободряющего кивка. И, как истинный принц, он смело взял инициативу в свои руки и торжественно поднялся, вынудив сделать то же самое и собеседника.
- Господин Дракон, я хочу, чтобы будущей королевой Медителии стала ваша дочь. Я осмеливаюсь просить у вас её руки.
Принц замолчал. Дракон не подавал признаков своего присутствия. Наконец он как-то тихо взвизгнул и вывалил содержимое трубки на столик - часть, упав в бокал, издала затухающее шипение - после чего начал машинально смахивать на пол тающие угольки. Затем поднял голову:
- Простите, как вы сказали? Мою дочь? Я не ослышался? Вы действительно сказали 'ваша дочь'?
- Н-н-н... да, - принц прямо-таки подался назад, чувствуя подвох.
Дракон, замявшись, вертел в пальцах с хорошо ухоженными ногтями выпотрошенную трубку. Судьба принца висела на ниточке. Дракон ощутил это. Он ещё больше сгорбился, как если бы мойры навесили на него свои полномочия и тихо, с печалью в голосе нарушил молчание:
- Милый принц - можно вас так называть? Кто-то сыграл с вами злую шутку. Как бы вам это объяснить... Синдром Микеланджело лишил меня счастья отцовства. Вы понимаете? Проще: я никогда не интересовался женщинами. Они мне безразличны - не скажу, что отвратительны, но безразличны. Так что у меня нет и не может быть ни дочери, ни сына, ни жены, ни семьи - в общепринятом понимании, конечно... Да, у меня есть друзья. Они и только они.
Принц увидел как будто со стороны как, сорвавшись с ловко обрезанной нити, его судьба начала своё необратимое падение.
Дракон тем временем вкрадчиво продолжил:
- Вы, вероятно, устали с дороги, так что можете располагать моим гостеприимством сколь угодно долго. Я понимаю, у нас разные взгляды на э... политику и так далее, но кто его знает, возможно, мы могли бы найти точки соприкосновения.
И здесь принц по-настоящему испугался. Он медленно, не сводя глаз с Дракона, встал из кресел, пролепетал скомканные извинения и, ссылаясь на неотложные дела, попытался раскланяться. Дракон понял и это. Он с плохо скрываемым сожалением проводил принца до выхода:
- Надеюсь, мы ещё увидимся в этой жизни.
- Да, да, конечно, мы ведь добрые соседи и у нас столько общих проблем, - неискренне кивал принц и, лишь отъехав - он не заметил, как вскочил на услужливо подведенного коня - от резиденции на безопасное расстояние, начал приводить в порядок свои чувства, а вслед за ними и безрадостные, бесполезные мысли.
'Вот так, - сказал себе принц, - вот так. И что теперь?' Им овладело оцепенение безразличия. 'Крах, крах, крах!' - прокашляла застрявшая в высокой кроне одинокого платана незнакомая птица с ярко-голубым оперением. Насмешливо, как бы в унисон её гнусному перханью подковы скребли булыжник. 'Чёртов старик: 'Сластолюбива и ветрена...' Ужели это был всё тот же волшебник? Но как я его не узнал?' В садах пели павлины. 'К моим бедам ещё бы прибавить десяток болезней да сомнительное происхождение. Допустим, если бы я был бастардом или, что хуже, отпрыском католического священника. Вкушая прелести целибата однажды отведать скоромного, а затем всю жизнь прятать свой грех по дальним селениям среди родственников и знакомых и изредка подглядывать в щёлочку за порождением ада, пока оно не выросло и не село тебе на голову при помощи хныканья и шантажа. Представляю себе отцовскую любовь такого рода: подозрительность и редкие гостинцы к церковным праздникам, затем скороспелые попытки женить - неудачные, к примеру, тогда бегство в экваториальную Африку в самую захудалую миссию, и уже оттуда - полные слёз и мольбы о прощении письма, пока писателя не съест леопард (в Африке есть леопарды?) или не скосит кошачья чумка. Приблизительный крест на могиле усопшего, увитый гирляндами больших перламутровых раковин, три чернозадых пышнотелых вдовы, ежелунно приходящих с посудинами из выскобленных тыкв отгонять злых духов - всё по доледниковому обряду, в пальмовой хижине - орава крещёных по всем правилам приматов, называющих покойника папой. И лишь там, далеко за морями - ты: без гроша в кармане, дремучий как, - принц взглянул на кусты, мимо которых проезжал, - эта чащоба, вынужденный просить подаяние или, что ещё омерзительнее, горбатиться на какого-то придворного, чей патрон, самонадеянный и недалёкий кандидат на отцовский престол, отправился добывать себе невесту в соседнюю державу. Что остаётся тебе? Пожелай ему свернуть себе шею'.
Принц ехал уже довольно долго. За спиной остался город, за его стенами - дворец, за стенами дворца - миражная цель, которую он, великолепный стрелок, так и не смог поразить. То, что эту цель не смог бы поразить никто, не утешало принца.
Он въехал на мост и, словно увидев происходящее со стороны, почувствовал себя одним из этих сражающихся в бесконечной, бессмысленной, хотя, возможно, некогда славной битве воинов. Если бы он мог, то остался и разделил с ними их безумие. Но у судьбы было на этот счёт своё мнение: она одарила его особо изысканным бредом.
Проезжая мимо озера, принц заметил раскинувшегося в заливистом храпе бородатого мужичка. Рядом мокла сиротливо опущенная в воду уда. Ещё рядом в немудрёном шалашике из свеженаломанных ветвей лежал его нехитрый скарб: огромный дырявый подсак, сумка с провизией, какое-то тряпьё. Мужичок, заслышав стук копыт, вскочил и, не открывая глаз, что-то быстро забормотал, запнулся и снова залёг в спячку. Принцу стало интересно, и он, остановив коня, разглядел спящего. Довольно обычная для Юга наружность, и если бы не мошка, облепившая искусанный лоб да выгоревшая на солнце метла бороды, то его можно было назвать симпатичным ('Тьфу ты', - сплюнул принц, вспомнив недавнее).
- Эй, любезнейший, - окликнул он спящего, - простудишься.
Тот открыл хитроватые глазки:
- Никак нет, у меня сильная энергетика.
Принц переспросил, что он имеет в виду. Мужичок сел, потянулся, погладил бороду и с удовольствием принялся рассказывать принцу как он набирает здоровье, заряжаясь энергией солнца. Принц ничего не понял в его фантазиях, но тактично кивал и даже слез с коня из вежливости: он уважал чужие заблуждения, лишь бы они не задевали его брезгливость. Высмотрев паузу в разглагольствованиях рыбака, принц решил сменить тему, коварно сыграв на тщеславии собеседника:
- Ты что-то здесь ловишь или так, оздоравливаешься?
Рыбак как-то сразу утих, глаза его заскользили по ландшафту в поисках достойного ответа или аргумента в пользу того, почему он не может дать достойный ответ.
- Видите ли, господин, - манерно начал он, - я настоящий рыбак, а не какой-нибудь там селёдочник. Улов мой редок, но зато это улов.
- А что это за рыба такая? Кит?
- Не кит, но почти: зеркальный карп.
Принц вздрогнул. Всё, что было связано с зеркалом, обретало для него зловещий смысл ('А ведь совсем недавно я думал, что в зеркале ловятся только угри'). Вслух же сказал:
- Ого, ты действительно серьёзный рыбак.
- Ну, - развёл руками польщённый рыболов.
- А как часто эта божественная добыча украшает твой кукан? - без задней мысли продолжил заинтересованный принц.
- Это зависит никак не от меня, - витиевато начал рыбак.
- Я хотел сказать, - перебил его принц, - много ли карпов выловлено тобой в столь живописных местах?
Рыбак почесал мотню и с гордостью провозгласил:
- Прошлый год я поймал двоих. Ну и звери же были.
Наконец до принца дошло, что его водят за нос: одни перспективы да ретроспекции. Да и дохлое удилище говорило само за себя: оно навряд ли могло выдержать не то что карпа, но и уважающего себя пескаря. Принц для порядка поинтересовался, когда же рыбак планирует поймать следующего.
- До зимы ещё есть время, - вальяжно ответил тот, - лишь бы хватило наживки.
'Вот-вот, - подумал принц, - я тоже был таким хитрым, пока не посмотрел правде в глаза'. На словах же пожелал рыбаку удачи и, резво впрыгнув в седло, послал коня в галоп.


XI

Дни летели за днями. Принц ехал несколько в стороне от своего прежнего пути: он не хотел воспоминаний о несбывшихся надеждах, он боялся омерзительных и лживых снов. Он хотел снова как можно скорее стать собой - если только Юг отпустит его из своих объятий. Ему почти удалось усыпить свою память, лишь изредка она настороженно всхрапывала: когда слева от него показалась гряда Цитадели, или когда исполинское дерево сизым холмом встало на горизонте, или... Он держал себя в руках, но обрадовался, как ребёнок, едва заметил, что тень, однажды потерянная им жарким пустынным полднем, наконец вернулась к своему хозяину. Вслед за этим Юг начал исподволь отступать, скатываться в пыль с клочьями шерсти, отслаиваться в шелухе роговых покровов - как если бы невидимый мастер отделял от куска материала всё лишнее, чтобы выявить его естество. Ожидания не обманули принца: он изменялся.


XII

Проведя больше месяца в пути, обретя прежний облик, принц Медителии въехал на перевал, полагающий предел той странной изменчивой области, куда он совсем ещё недавно стремился и которую в спешке разочарования покидал. Он отгонял от себя мысли о будущем, его дело было не сбиться с пути. Не обращая внимания на вертикальный каменный брус, скрижаль, на которой он когда-то - как это было давно! - что-то там нацарапал, принц посмотрел вперёд, на задымленную как старая гравюра панораму. 'Надеюсь, меня не ждёт судьба Моисея. Я водил себя не столь долго, как он свой бедный народ, хотя - с не меньшим остервенением. Но я был искренен в своём заблуждении, а он и не думал заблуждаться, исполняя волю своего капризного божества. К тому же он был негр'. С этими мыслями принц направил коня вниз.
На десятый день пути от перевала он проехал селение и увидел первых людей. Это не принесло ожидаемой радости: он с непривычной лёгкостью читал на их лицах, как на гербах и знамёнах, выставленных впереди войска, гнусную геральдику инстинктов и помыслов - словно всю жизнь занимался физиогномикой. Раньше он не замечал за собой такой проницательности. 'Или тролли разбили зеркало, или Юг всё ещё во мне'.
На месте дома, где его принимали в прошлый раз, лежало пепелище, как будто нечто заметало следы своего вмешательства в его судьбу. 'А был ли мальчик?' - грустно подумал принц.
И лишь когда он подъехал к медленным рекам, понял, что в его силах отомстить. 'Ты хотел отследить мой случай до конца. Я выполняю твоё пожелание. Следи'. Он достал зеркальце, полюбовался тонкой работой, убедился, что по-прежнему не отражается в его тусклом глянце, размахнулся и зашвырнул на середину реки. И уже миновав последнюю из них, услышал в отдалении безумный вой увлекаемого на дно существа. На миг ему стало жалко волшебника. Но только на миг.
Через два дня взору принца открылись изумительные места. Яркая зелень леса, казалось, никогда не знала тления. Шелковистые травы щекочуще стелились под брюхом мерно идущего коня, запах цветов, бисерной россыпью заполнявших прогалины, насылал сладкую дрёму. Принц провёл в этих местах две ночи и не видел снов.
Красота так же неожиданно оборвалась, как и возникла: мимо принца, покачиваясь, проплывал обычный пейзаж. Он оглянулся - лес как лес, ничего особенного. Догадка мелькнула в его голове, он поставил ногу на седельную луку и стащил прохудившийся сапог: нога была обычной, разве что грязной. Принц понял, что миновал мёртвое время, также понял, что разбойник лишь единожды пересекал это место. Значит, он пришёл с той стороны.
Принц вспомнил о разбойнике ещё раз, когда, хмурым утром уезжая с заставы где он наконец-то привёл себя в порядок - принял горячую ванну, сбрил так надоевшую ему бороду, с удовольствием поужинал с её начальником и даже шутил за столом - увидел на полосатом от бурых потёков колу исклёванный птицами труп. Провожающий офицер прочитал в его взгляде вопрос и отвёл глаза. Принц, не прощаясь, развернулся и дёрнул поводья, боясь развеять последнюю иллюзию.


XIII

Едва забрезжил рассвет, он въехал в замок, в те же ворота, из которых выезжал совсем другим человеком. Все ещё спали. Стражники, поначалу не признавшие его, попытались дать ему бой, но он так дико рассмеялся, что они опешили и, вглядевшись, в глубоких поклонах расступились перед своим господином. Их мерзкие рожи заставили принца, морщась и кисло кивая на приветствия, опустить взгляд. Принц почувствовал себя так, словно он попал на скотный двор. Блеянье овец, лай тупоголовых сук, коровье мычание - человеческие голоса во всём их многообразии. Двор вот-вот должен был съехать и король, как ему доложили, уже был в столице и утрясал дела, связанные с условиями мира по поводу последней войны. Он было направился в спальню к королеве чтобы совершить давно лелеемый грех и хоть этим уподобиться своему окружению, но на полдороги остановился: не столько из жалости к отцу, сколько из боязни, что его стошнит за этим занятием. Как, впрочем, за любым другим.
Он до сумерек бесцельно бродил по замку, прислушиваясь, как нарастающее раздражение нашёптывает единственно достойный выход. Наконец, решившись, подошёл к одному из зеркал. Из зеркала печальным понимающим взглядом на него смотрел человек Юга...
Принц открыл глаза. Наклонившись над ним, слуга шуршал подушкой, встретил взгляд принца, отпрянул и закричал:
- Господин очнулся! Господин очнулся!
Принц жестом заставил его умолкнуть, потом, как бы вспомнив что-то, ощупал своё лицо и удивлённо посмотрел на слугу:
-Что со мной произошло?
- Вы, господин, упали с коня во время охоты.
- И?
- Уже много времени вы лежите в беспамятстве.
- И я никуда не уезжал?
- Что вы, господин, вы только сейчас пришли в себя.
- Ты это точно знаешь?
- Я не отходил от постели ни на шаг, господин.
- Добро, - сказал успокоенный принц и на всякий случай добавил: - Подай-ка мне зеркало.
Слуга поднёс зеркало к его лицу, принц, вяло улыбаясь, глянул на отражение. Улыбка ушла с лица как вода с отмели в час отлива, он жутко побледнел и швырнул зеркало об стену...
Звон заставил принца открыть глаза: слуга, уронивший поднос с посудой, спешно собирал осколки. Свисающие с носа пиявки встревоженно зашевелились. Принц с омерзением сорвал их сочащийся кровью клубок и сбросил на пол.
- Эй, - зло сказал принц, вытирая лицо покрывалом, - поди сюда.
Слуга изумлённо вытаращился на него.
- Ты что, оглох? - прорычал принц, привстав на постели.
- Вы... вы пришли в себя! - выдохнул слуга.
- Дай сюда зеркало. Быстро.
Слуга подхватился, выронил поднос, зазвеневший так, что принца передёрнуло, кинулся к столу и дрожащими руками поднёс было небольшое зеркальце к лицу принца, но тот вырвал его из рук:
- Я сам!
Принц поднёс зеркальце к глазам тыльной стороной, подержал, услышал, как в тишине опочивальни забилось чьё-то сердце и резко перевернул. Его взгляд застыл на отражении, рука, дрогнув, безвольно откинулась вниз, зеркальце, скользнув по покрывалу, лёгкой вспышкой брызнуло на полу...
'Так, или примерно так всё могло бы произойти. Но теперь я знаю, кто я, и это меня не пугает'. Принц ещё раз - последний! - взглянул в глаза зазеркалья и лёгким взмахом меча впустил его в этот мир. Судорога, перекосившая лицо принца, складчатой трещиной прошла через гулкие сводчатые залы, и тысячи находившихся в них зеркал разлетелись в прах. Одновременно с этим затих ураган, свирепствовавший в Атлантике, и несколько сот мерзавцев на терпящих бедствие кораблях отложили своё свидание с преисподней. В далёком Анадыре (in far Anadyr) старый казак, примёрзший нечёсаной бородой к пологу юрты, содрогнулся во сне и обрушил на себя своё последнее пристанище. В покорном и тихом Ханчжоу пение соловья в императорских садах стало слышно за несколько ли. Рогатое чудовище стояло среди расколотых зеркал и силилось понять, зачем оно здесь.
- Принц! Принц! Ваше Высочество!
Заслышав крики и торопливые шаги прислужников, оно в два прыжка оказалось в створе вывороченного окна и, окинув холодным взглядом враждебное ему место, растворилось в ночи.

С той ночи разбитое зеркало вошло в число смертных грехов, и доказанная вина каралась соответственно. При новых королях кара смягчилась: преступник должен был принести двух жертвенных петухов и самолично присутствовать при обряде сожжения в белой рубахе смертника, после чего вина признавалась искуплённой. В нынешние времена разбитое зеркало считается не более чем дурным тоном: признаком бедности или лёгкой склонности к пороку, впрочем, извинительной ввиду повсеместного падения нравов'.
Слабо, как будто перевернули страницу, зашуршала дверь. Принц добежал глазами последний абзац, закрыл книгу и с сожалением поставил её на полку. По зале распространялся лёгкий аромат лилии, послышался скользящий шелест юбок, сдержанный смешок.
- Не оглядывайтесь, - услышал он звонкий насмешливый голос, - сейчас вас будут есть!

***

Согласно славянским источникам, наследный принц Медителии и Островов Медимн Злосчастный скончался во сне от водянки мозга в возрасте двадцати семи лет, оставив после себя двух сыновей и безутешную вдову, вывезенную им из одной южной колонии, семь недописанных полотен (все в своё время экспонировались в Лувре в зале Хроник), несметные богатства, поровну разделённые между скорбящими родственниками и некую тетрадь, в которую он нетвёрдой рукой заносил впечатления, полученные им во время странствий по лабиринтам своего недуга. Поисками этой тетради, безуспешными поисками, занималось три поколения медимнистов из лучших научных центров не только Медителии, но и всей Европы. Сейчас поиски переместились в Австралию, если и там их постигнет судьба предыдущих экспедиций, то для дальнейшего их продолжения придётся открывать какой-нибудь заброшенный материк. Принц, никогда не предпринимавший столь дальних путешествий, был бы безмерно удивлён.
Согласно австралийским источникам, принц Медителии и Полуострова Медиум Счастливый, получивший своё прозвище благодаря неслыханной удачливости, никогда не существовал в природе, более того, само существование Медителии до сих пор не является научно доказанным фактом, что ставит в двусмысленное положение всех официально зарегистрированных медительянцев, многие из которых подчеркнуто негативно относятся к феномену своего небытия. Что ж, от медительянцев, как, впрочем, от негров и словаков, ждать можно чего угодно.
Согласно достоверным источникам, принц разбивает зеркало. Замок и окружающий его мир начинают таять, как иллюзия, как отражение в бледном зеркале с наступлением сумерек, когда остаётся тёмная поверхность, остаётся глядящий в неё. За несколько мгновений померкла опочивальня, померк зал совещаний с рядами кресел и старинным дубовым столом, померк призрак с мечом, померк замок... Принц стоял в предрассветных сумерках возле фамильной усыпальницы, глядя невидящим взором на осколки оправленного в бронзу стекла. Он растерянно улыбался, затем, как бы стряхнув наваждение, пошёл к заутрене.

Согласно медительянским источникам, принц продолжает спать.




























































































_________________
1"Зеркала и деторождение омерзительны (mirrors and fatherhood are abominable), ибо умножают и распространяют существующее". Х. Л. Борхес, "Тлён, Укбар, Orbis Tertius" (исп).
[return]





 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"