Здоровье (энкомий) (введение в императивную философию)
1. Меня не перестаёт удивлять то упорство, с каким современное искусство (особенно проза, кинематограф и живопись) ищет "жемчуг в куче мусора". Слишком часто непосредственным сырьём для фильма, композиции или героя становится что-то в целом болезненное, разупорядоченное, слабое и наполовину безжизненное. Художник снова и снова выступает как бы спасителем и адвокатом меньшинства, склоняется над постелью умирающего, отпускает грехи или шествует мессией загнанных в угол - грязненьких натюрмортов, пейзажей, судеб. Было бы несвоевременно во всем винить ту культурную амальгаму, в какую веками сливались христианские культы (богатые всевозможными оттенками отрицания телесного и здорового) с местными тенденциями и устоями. И, однако, опора на законченный, массивный образ здорового отсутствует в искусстве. Прекрасное носит штучный и как бы случайный характер. Нет, на короткое время здоровью почти удалось выступить самостоятельным принципом, не статистически уравновешенным безобразием, а именно наибольшей из всех возможных целостностей в рамках данной культуры. Но и здесь такой идее пришлось обретаться только в холодных тисках цензуры и пропаганды, в тоталитарных кузницах фашисткой Германии и Советского Союза. Конечно, я говорю о Западе. Имморальные доктрины Востока и сейчас еще способны сообщить многое о здоровье. Хочется думать, что у здоровья еще появится шанс. А ниже, я приведу несколько условий такого возрождения.
2. Никакого кредита для здоровья недостаточно. Как недостаточно и "процентов с капитала души" (о таких рассуждает Музиль, разрабатывая образ Арнгейма). У здоровья теоретическая инициатива, необходимо, однако, постоянное сокращение идеологической избыточности за счет подпространства действия. Впрочем, отбирать весь хлеб у теории никак нельзя, это населит "материальный мир" "идеями- призраками". Такие призраки закапывают империи как дворцы Нерона и возводят дворцы как империи.
3. Только совсем глупый человек может думать, что в чужой голове сплошь глупость. У такого нет выбора, ведь по себе же судят. Недостатки логики лишь говорят о том, что вопрос изначально лежал в другой плоскости. Целое - субстрат мысли. Здоровье, о котором я пишу, предельно затратно и органически неуязвимо именно в силу таких соображений. Его теорию слагают вопросы, на которые всегда отвечаешь правильно, даже против воли или "думая" о другом.
4. Человек, как и любая тварь, достаточно эффективен и обходится без сибаритных органов. Воображение, мозг- не менее рук и ног призваны разрешать какую-то задачу. Это важный аргумент в пользу третьего положения. Здоровье лежит в русле эффективности воображения, интуиции, памяти, функций высшей нервной деятельности. Но и ошибки могут стать самостоятельным аллюром, если навязывать их себе в качестве представления. Вместе с этим они теряют свой абсолютный аналитический статус и несут всю возможную нагрузку выражения.
5. В качестве критерия следует употреблять связность. Так, например, здоровый ум не обязательно обладает узкой практической эффективностью при всей своей самодостаточности. Однако рабочий велосипед или лошадь лучше разбитого академического трактора. Более того, трактор оказывается разбит именно потому, что изначально был построен для этого. А поля, ровные газоны и современные тенденции это в большей степени продукт техники, чем наоборот. (Паровой двигатель придумал еще Герон) Здоровье- сложная система, но с ней не возникает сложностей. Её "сложность" заразительна- это вроде увлеченного изучения нового предмета- можно перещеголять всех сверстников в считанные месяцы, если тебе он действительно интересен. Способность думать и чувствовать все-таки зависит от способности выразить свою мысль и чувство. Я уже говорил, что здоровье- это наибольшая возможная целостность (подобно средневековому выводу о природе добра), а потому язык здоровья самый развитый. В этом смысле более мощной техники (трактора) не существует.
6. В каком-то смысле воспитывать здоровье- похоже на то, чтобы держать руку за пазухой и никогда не смотреть на предмет, опущенный туда (не спешить заключить всё о своей задаче). Истово преодолевать увечье. Касаться жизни свободной рукой с удвоенным рвением, дополняя тактильные ощущения руки связанной, сравнивая, уточняя. О, эта, вторая рука очень может пригодиться в своё время. Наверное, об этом немало могли бы сказать древние индусы с их традиционными обетами.
7. Уже совсем в дверях - хочется разобрать одно пагубное заблуждение. Речь идёт о склонности к методическому взгляду на предмет. Ум, и в первую очередь здоровый, действительно расположен систематически воспринимать мир и его теорию, что воспитывает представление об интеллектуальной автономии и самоценности системы (черная плита критики Канта над современной философией). Кристаллический мрак рассеивается, если несколько ослабить предубежденное невнимание к течению времени, вспомнить о длительности. Впрочем, Гумилев, Шпенглер и даже сам Бергсон пали жертвой склонности к системе, были вынуждены пойти на сделки с живой интуицией в пользу глянцевой завершенности абсолютно конвертируемой идеи. Передвигаясь, человек переносит центр тяжести, он падает, но вовремя подставляет ногу. Никто, однако, не возьмется утверждать, что падение и ходьба - одно и тоже. Существует замкнутый цикл, где механизм падения реализуется на равных с другими. То же происходит с жизнеспособным мышлением. Цель здоровья не упасть с наивысшей эффективностью, чтобы уже наверняка не встать с места локализации системы (мечта Канта), но идти, передвигаться, жить.