Перова Евгения Aka Дженни : другие произведения.

Галопом по Европам

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Германия и Бельгия, Париж и Флоренция

обложка [Jenny ]
  ЕВГЕНИЯ ПЕРОВА
  НЕПРАВИЛЬНЫЙ ГЛАГОЛ
  КНИГА ВТОРАЯ. ЛЯГУШКА-ПУТЕШЕСТВЕННИЦА
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ГАЛОПОМ ПО ЕВРОПАМ
  
  Мое мнение о путешествиях кратко:
  путешествуя,
  не заезжай слишком далеко,
  а не то увидишь такое,
  что потом и забыть будет невозможно
  Даниил Хармс
  
  Предисловие
  Я предлагаю вам не путевые заметки, где досконально описаны все подробности путешествия и особенности встреченных по дороге достопримечательностей, нет! Это просто воспоминания и впечатления: говоря словами Александра Пушкина - "собранье пестрых глав, полусмешных, полупечальных". Надеюсь, что смешного все-таки больше.
  
  Чешский анабасис 1982 года
  
  Ана́басис (греч. Ἀνάβασις - восхождение): первоначально - военный поход из низменной местности в более возвышенную, например, с берега моря внутрь страны. В современном смысле - длительный поход воинских частей по недружественной территории. Ну, допустим, территория была не такая уж недружественная - все-таки со времени событий 1968 года прошло уже почти 15 лет. Да и мы, прямо скажем, к воинским частям никакого отношения не имели, а представляли собой туристическую группу, собранную из сотрудников музея. Анабасис я тут приплела в память бравого солдата Швейка, потому что первым чешским городом для нас стали Чешские Будейовицы, вокруг которых Швейк плутал, пытаясь добраться до своей части. Ну, и как еще можно назвать мои путаные попытки воспоминаний, в которых я кружу вокруг да около Чехии, как тот же Швейк вокруг Будейовиц!
  Не могу удержаться и приведу обширную цитату:
  "Швейк разъяснил ему всю ситуацию. Назвал Табор и все места, через которые он шел до Будейовиц: Милевско - Кветов - Враж - Мальчин - Чижова - Седлец - Гораждевице - Радомышль - Путим - Штекно - Страконице - Волынь - Дуб - Водняны - Противин и опять Путим. С большим воодушевлением описал он свою борьбу с судьбою, поведал ротмистру о том, как он всеми силами, несмотря ни на какие препятствия и преграды, старался пробиться к своему Девяносто первому полку в Будейовицы и как все его усилия оказались тщетными. Швейк говорил с жаром, а ротмистр машинально чертил карандашом на бумаге изображение заколдованного круга, из которого бравый солдат Швейк не мог вырваться в поисках своего полка.
  - Что и говорить, геркулесова работа, - сказал наконец ротмистр, с удовольствием выслушав признание Швейка о том, что его угнетает такая долгая задержка и невозможность попасть вовремя в полк. - Несомненно, это было удивительное зрелище, когда вы кружили около Путима!
  ...
  После недолгого размышления ротмистр пришел к заключению, что человек, стремящийся попасть в свой полк и предпринявший для этого целое кругосветное путешествие - ярко выраженный дегенерат".
  Книжка Гашека была прочитана еще в школе и полюблена навсегда (особенно интриговали ругательства, с советской целомудренностью оставленные на чешском языке без перевода). Ну, как же было не радоваться, попав в Будейовицы!
  А поехать было вовсе не так просто. Для начала нужны были деньги. Не помню, сколько стоила Чехия - наверное, те же 800 рублей, что и последующая Венгрия. Для сравнения - моя зарплата в то время была не то 80, не то 85 рублей. Часть суммы я заработала халтурой, недостающее сняла с книжки: дедушка оставил мне немножко денег. Мама была очень недовольна, что я трачу отложенное "на черный день", но, когда "черный день" в виде дефолта настал, оставшаяся тысяча превратилась в ничто. Так что - спасибо тебе, милый дедушка за Венгрию и Чехию.
  Затем надо было пройти все парткомы и райкомы, где суровые партийные пенсионеры допрашивали нас, как немцы - партизан: "А кто секретарь компартии Чехии? А Гондураса?" Кстати, кто же тогда действительно был в Чехии генсек?..
  Еще почему-то любили спросить, почём полбуханки черного хлеба - именно полбуханки! Кого-то пускали, кого-то - не пускали, а кого-то, бывало, даже снимали с трапа самолета. Потом проводили инструктаж: будучи за рубежом, полагалось перемещаться группами, а неистраченную валюту возвращать государству, поэтому все тратили всё до последней бумажки - мелочь государство не волновала. В одной из поездок - кажется, это было во Франции, руководительница группы даже провела среди туристов политинформацию (в кафе) - а как же, мы уже пять дней вне Родины! И как всегда, в группе обязательно был стукач - кто именно - не знали, но что он есть - не сомневался никто. В дорогу я собиралась под песни Высоцкого - очень актуальной оказалась вот эта: "Я вчера закончил ковку, я два плана залудил - и в загранкомандировку от завода угодил. Копоть-сажу смыл под душем, съел холодного язя и инструктора послушал: что там можно, что - нельзя..."
  Прибыли мы в Будейовицы, поселились в гостинице на ратушной площади и, несмотря на поздний вечер, побежали в город. Чехи и прочие жители Европы рано отправляются по домам, а вечерами гуляют только туристы. Мы побродили по пустой площади и покурили у фонтана, чувствуя себя свободными, как никогда. Рано утром, еще до завтрака, я вышла из отеля - радостно светило солнце, потихоньку открывались магазинчики по периметру площади, и торговцы фруктами-овощами уже выкладывали на лотки свой товар - чего там только не было. Среди привычных и незнакомых овощей и фруктов - неимоверно крупная и чистая красная смородина в аккуратных лоточках, прозрачная, сияющая на солнце, в капельках росы. Почему-то именно эта смородина меня поразила и запомнилась навсегда - у нас в то время за смородиной надо было идти на рынок, а не в магазин в центре города, да и такой крупной я в жизни не видела.
  Как я сожалею, что не вела дневник! Так мало помню. Хорошо, что догадалась на купленной книжечке о Южной Чехии записать наш маршрут, а то бы и этого не знала. Буду свои скудные воспоминания подкреплять информацией из этой книжечки, тем более что там такой дивный перевод на русский - я просто рыдала над ней. Надо же, а в то время она не произвела на меня столь сильного впечатления.
  Итак, почти за две недели мы посетили 19 городов и замков: 26 июня - Табор, Чешские Будейовицы... Ну вот, даже это перепутала - первым чешским городом был, оказывается, Табор, а я его и забыла! Главка о городе начинается таким, я бы сказала, глобалистским заявлением: "История начинается в близлежащем городке Сезимово-Усти". Вот как вы себе хотите, а история начинается именно там. Понятно, что имеют в виду они историю Табора, но звучит патетически. Очевидно, местность, где начинается история, мы проскочили на ходу - не помню совсем ничего. А ведь Табор исторический город-заповедник и национальный памятник особого значения: "Ассенизации исторического ядра, одной из наибольших в нашей стране, - как пишет путеводитель, - уделяют постоянное внимание партия и правительство". Вот! А мы не уделили внимания ассенизации - что бы это не значило. По Будейовицам-то мы хоть немного погуляли, разглядывая аккуратные домики - в окошках сидели чистенькие старухи и разглядывали нас, одна - с котом.
  Не могу не отвлечься! Помню, я как-то осталась у знакомой нянчить собаку, пока она с дочкой отдыхала. Королевский пудель Джерри сразу меня полюбил, и месяц мы жили с ним душа в душу. Гуляем однажды и слышим голос с небес: "Ва-ася, посмотри, какая собачка!" Смотрим вверх - в окне женщина и кот Вася - очень важный. Интересно, что Джерри знал, когда должна приехать хозяйка - с утра занял пост у двери и ждал. День был как день, ничем не отличался от других - откуда он узнал, что именно сегодня они приедут, а?!
  В путеводителе про Будейовицы все сплошь революционно-промышленное... А, вот! "Центром города является ратушная площадь и ратуша в стиле барокко, украшенная статуями Справедливости, Мудрости, Храбрости и Осторожности". Вот это все помню, и еще - Мясные ряды: Карл IV запретил торговать мясом на площади и выселил мясников в специальные лавки. Теперь здесь наливают всем жаждущим пиво "Будвар".
  Поехали дальше! 27 июня - замок "Ограда", Глубока у Влтавы, монастырь "Золотая корона", Крумлов; 29 июня - Звиков, Орлик, Писек, Плзень...
  Глубока - замок построен в XIII веке, в XIX - перестроен в стиле "виндзорской готики". Гобелены, витражи, резьба по дереву, инкрустированные паркеты, оружейный арсенал и "новая заключительная экспозиция", показывающая "труд людей, которые всю эту прелесть и роскошь создали своими руками". Среди документов - "обвинение Екатерины Комотовой в том, что она 23 мая 1917 года украла в г. Будеёвице плетенку с караваем хлеба". По-моему, это туда мы поднимались по бесконечному до головокружения серпантину (или это был Звиков?), видели в парке переходящих дорогу оленей, слушали в замке нечаянный концерт - кто-то играл на рояле в старинном зале, и, по-моему, именно там один наш турист ограбил котелок для пожертвований, висящий при входе: выгреб оттуда горсть мелочи, а потом он же не поленился доставать монетки из фонтана с позеленевшей водой.
  Про Звиков не помню ничего, но зато опять процитирую путеводитель: "Как импозантно слияние двух больших рек!" Имеются в виду Отава и Влтава.
  Монастырь "Злата Коруна" был основан в честь одной из побед Пршемысла Отокара II. Он был страшный вояка - все время проводил "очень амбициозную и экспансионистскую политику" - так и старался урвать любой подходящий случай, чтобы увеличить свое государство за счет соседей. Но не смотря на постоянные войны, монастырю как-то удалось сохранить свой раннеготический облик - судя по всему, просто не было ни времени, ни средств на перестройку.
  Орлик - резиденция Шварценберков. Ох уж эти Шварценберки! Никогда не прятались в углу, а всегда встревали в европейские войнушки: "с членами этого рода встречаемся во многих местах тогдашней Европы. Особенно там, где текла кровь. Они всегда стояли на стороне реакции".
  Крумлов, основанный в XIII веке - очень красивый город. Путеводитель загадочно говорит про Влтаву, которая здесь "своими острыми меандрами в форме трех обратных "S" змеей пробивается сквозь скалы". В 1960-м году здесь построили своеобразный театр: действие спектакля происходит в парке, а площадка со зрителями вращается, перемещая их в нужное место действия. Интересно, существует ли эта затея сейчас?
  Плзень! Несмотря на инструкции Высоцкого: "Будут с водкою дебаты - отвечай: Нет, ребята-демократы! Только чай!" - в Плзене мы упились в сосиску. Да и как было не напиться: во-первых, плзеньское пиво! Кстати, пиво нам в Чехии подавали и в обед, и в ужин, а может, и на завтрак - к пиву я пристрастилась именно там, до этого в рот его взять не могла. Во-вторых, нас повезли в местный колхоз на "вечер дружбы". "Подружились" мы так основательно, что не знаю, почему автобус не свалился в кювет - в салоне не только пели, но и плясали! Одна из туристок завладела микрофоном и мучила нас, выводя тоскливым сопрано "До-огорай, гори-и, моя лучи-ина-а, до-огорю-у с тобо-ой и я-ааа..." - выпив, она становилась сентиментальной. Выгрузившись у отеля, мы никак не могли расстаться и толпились, галдя и шумя, у входа, пока нас не облили водой из окна - было часа два ночи.
  Кое-как рассредоточившись по номерам, народ успокоился. Мы со спутницами пытались спать, но в соседнем номере у мужчин происходили какие-то события: стук, крики, вопли. Утром выяснилось, что соседи оставили ключ с наружной стороны двери, и проходившие по коридору венгры (очевидно, тоже вернувшиеся с вечера колхозной дружбы) закрыли им дверь - пошалили. Выйти соседи не могли, удобства - в коридоре, пива выпито - немерено. Ну и так далее, со всеми вытекающими последствиями!
  1 июля (а куда делось 30 июня, интересно?) - Карловы Вары, Мозер...
  Карловы Вары, Карлсбад! Боже мой, я была в Карлсбаде!
  "Столетиями Карлсбад был местом, куда съезжалась вся аристократия Центральной Европы, включая и коронованных особ. Предлогом для поездки на воды была поправка здоровья, фактической целью - легкая великосветская жизнь, менее формальная, чем придворная. Всё здесь предрасполагало к развлечениям и наслаждениям. К услугам общества были дорогие гостиницы, балы, концерты, игорные заведения...
  Водные процедуры отнимали не слишком много времени. В расписанных и обставленных с невообразимой роскошью банных покоях горячими ваннами местного минерального источника наслаждались император Франц Иосиф, члены его семейства и венценосные гости со всей Европы. Зал, где стояли ванны, утром и днем заливало солнцем через огромные окна с витражами. Погружение длилось минут пятнадцать, затем от получаса до часа хозяева и гости отдыхали на ложах, устланных громадными махровыми полотенцами. В это время им подавали питье - кому какао, чай или целебную воду, а кому и шампанское..." - Крис Цвиич "Похищение центральной Европы".
  Ну, с тех времен все здорово изменилось! Уже Владимир Набоков писал, что его знакомый жаловался: "Карлсбаде теперь совсем не то - а раньше что было! Пьешь воду, а рядом с тобой король Эдуард, прекрасный, видный мужчина... Костюм из настоящего английского сукна..."
  Короля Эдуарда мы тоже не встретили. Погуляли по городу, полюбовались на толстых рыбин в речке, откормленных поколениями туристов, полазили по горам... Даже не помню, чтобы пили знаменитую воду - ежели б пили, наверняка запомнила бы! Зато помню, что Карловы Вары прошли под знаком Андрея Белого.
  Дело в том, что мы, как и положено советским туристам, скупали все книги на русском языке, которых в Чехии продавалось довольно много, в отличие от Советского союза. Макулатурные времена, когда за 20 кг бумажного хлама давали белую женщину (то бишь, "Женщину в белом"), прошли, и хороших книг достать было просто невозможно. А тут - безо всякой макулатуры, были бы деньги! В результате мы все накупили нужных и ненужных книг, и я еле довезла до дому чемодан. До сих пор живы неподъемный "Мифологический словарь" в 2-х томах и "Гончие Бафута" Джеральда Даррелла, совершенно разорвавшиеся от постоянного перечитывания.
  Так вот, Андрей Белый - а именно: "Петербург", академическое издание, темно-зеленый объемистый том. В каком-то магазине мне его не досталось - причем тогда я знать не знала, что это за "Петербург" такой, но все покупали! Мне не досталось, и я попросила коллег: где еще увидите - скажите. Коллеги, когда увидели в Карловых Варах - купили. К тому времени я уже не так страстно жаждала этой книги - денег ощутимо поубавилось, да к тому же я дала подруге взаймы сколько-то крон на покупку собачьего ремешка. Вот этих крон мне и не хватило! Но книга-то уже куплена...
  Пришлось им таки отдать ее мне в долг, до московской расплаты рублями, хотя им-то нужны были кроны! Все оставшееся время я чувствовала себя виноватой, да, пожалуй, чувствую и до сих пор - потому что пресловутый "Петербург" я так и не прочла, а тут же подарила, а то он стоял на полке немым укором.
  Деньги я поистратила на всякую ерунду - какие-то разноцветные булавочки т.п. В последние дни уже просто не оставалось ни гроша - а в каком-то городе мы попали на местный праздник: играли духовые оркестры, вились яркие флаги и умопомрачительно пахло шпикачками! А у меня не было денег...
  Кстати, о шпикачках. Кроме них и не помню ничего специфически чешского и особенно вкусного... А! Удивительное вино с корицей подавали в маленьком кабачке... и где же, интересно, это было?!
  Из полезных вещей я прикупила замшевые башмачки, которые долго мне служили, пока однажды летом не развалились на ногах после совершенно потопного ливня. Да, и еще замшевая куртка, из которой я быстро выросла - ее я сбагрила рукодельной подруге и та некоторое время щеголяла в изысканной самодельной крошечной жилеточке, скроенной ею из куртки.
  Ну и, завершая тему Карлсбада - Джером К. Джером "Трое на четырех колесах": "...Говорят, что истинные немцы, умирая, едут в Карлеcбад, как американцы - в Париж. Но это сомнительно: удобств здесь нет никаких. Здесь полагается вставать в пять часов и отправляться "гулять" вокруг шпруделя (минеральная вода, чтоб вы знали!) и оркестра музыки, в страшной давке. Здесь слышно больше языков, чем при Вавилонском столпотворении. Польские евреи, русская аристократия, китайские мандарины, турецкие паши, норвежцы - имеющие такой вид, словно они только что сошли со страниц Ибсена, - француженки с парижских бульваров, испанские гранды, английские графини, черногорцы, миллионеры из Чикаго... Здесь можно достать всю роскошь современной цивилизации - за исключением перца. Перец считается отравой для здешних пациентов; и те, кто не в состоянии или не обязаны придерживаться диеты, выезжают на пикники в те места, где можно на свободе насладиться перечной оргией". Про перец, испанских грандов и миллионеров из Чикаго ничего не знаю, но в целом - один в один Карловы Вары.
  Едем дальше: 2 июля - Локец, Хеп, Козел, Швиков, Клатов; 3 июля - Доможице; 4 июля - Карлштайн, потом - Прага!
  В Праге мы провели четыре дня, пешком исходили всю из конца в конец, одну ночь даже почему-то ночевали прямо в автобусе посреди города. Вацлавская площадь, Карлов мост со скульптурами мертвых королей и живыми художниками, собор Святого Вита, Пражский град - это была любовь с первого взгляда! Помню узкие вечерние улочки, дома в лесах, открытое настежь окно - там девушка играла на пианино. В Прагу надо ехать с любимым человеком - бродить, обнявшись и целоваться на Карловом мосту. Отсутствие любимого человека было таким остро-ранящим, что по возвращении я немедленно влюбилась и поездка в Венгрию прошла уже под знаком этого романа.
  Нет, ничего не буду рассказывать о Праге. Затаю в сердце эту любовь. Поезжайте сами в Прагу! Надеюсь, и я когда-нибудь вернусь в этот город - не зря же я забыла в гостинице соломенную шляпу.
  
  Венгерская рапсодия 1983 года
  
  Часть 1. Пёркёльт
  
  А вы знаете, что такое гуляш? Думаете, все так просто? То, что варят московские домохозяйки, не имеет никакого отношения к настоящему венгерскому гуляшу - пище суровых пастухов, готовящемуся исключительно в котле над костром. Вообще-то, это густой мясной суп, иногда такой густой, что уже и не суп, а второе. Варят его либо из одного мяса (обжаренного на свином жиру или не обжаренного, как вам понравится), либо с добавками в виде картофеля, грибов, мучных клецек и паприки. Разновидностей его масса, вот, например, пёркёльт. Или токань.
  Кстати, именно пёркёльт значится в ресторанных меню как гуляш. В пёркёльт годится все: телятина, свинина, говядина, баранина, курятина, гусятина, индюшатина, оленина, зайчатина - даже рыба (чуть не написала - рыбятина) и крабы - ну, не всё сразу, естественно! Тогда это будет совсем другое блюдо, а именно - ирландское рагу, которое готовили герои Джерома К. Джерома, а их пес Монморанси предложил добавить крысу. У меня есть свой вариант ирландского рагу: берешь все, что есть недоеденного, обжариваешь и заливаешь яйцом. Простенько, но вкусно. А мой коллега-реставратор готовил на работе в муфельной печи "ирландский" суп - чего там только не было: капуста, картошка, яблоки, остатки колбасы, специи и собранные на помойке шампиньоны. Надеюсь, без крысы. Пахло - изумительно!
  На первый взгляд гуляш готовить просто. Но, если пренебречь правилами, получим просто вареное мясо в соусе, а оно нам надо? Итак, вот официальный рецепт, утвержденный Международной ассоциацией изготовителей гуляша 24 мая 1593 года. Берем: 600 г телятины (вырезка), 5-6 шт. картофеля; 2 шт. репчатого лука; 3 ст. л. томатной пасты; или 4 свежих томата (очищенных от кожицы); 1 ч. л. молотой паприки; щепотку тмина; 2 ст. л. свиного жира; 600 г воды - ну, и соль.
  Я думаю, не будет отступлением от правил взять 7 штук картофелин, а телятины - 615 грамм. Свиной жир тоже можно заменить растительным маслом - сие позволено пунктом ? 312 Устава Международной ассоциации изготовителей гуляша от 12 августа 1764 года.
  Режем телятину мелкими кубиками (2 см - не больше!), лук чистим, тоже режем совсем мелкими кубиками... Интересно, как они себе это представляют: лук - кубиками? Обжариваем лук в растопленном жире (или растительном масле) и добавляем к нему мясо. Это первое правило! Очень важно добавлять мясо к луку, а не наоборот. Дальше сыпем туда паприку, тмин, добавляем чуть-чуть воды и тушим на слабом огне, а воду все время подливаем - она же выпаривается! Можно казанок накрыть крышкой. Я бы сказала, даже нужно. В это время, чтобы зря не прохлаждаться (не забывая помешивать и подливать воду), чистим картошку и режем ее так же, как мясо - кубиками, не забыли? Сыпем в казанок с мясом, доливаем воды и тушим 10 минут. Как хорошо, что изобрели таймер в плите! Потом - уж не думали ли вы, что это все?! - потом добавляем разведенную в малом количестве воды томатную пасту (или очищенные и мелко нарубленные томаты). Когда картошка готова, подаем на стол... Мммммм! Подаем очень горячим в ОЧЕНЬ глубоких тарелках. Чтобы было МНОГО. Чтобы есть долго, краснея лицом, обливаясь потом и отдуваясь. А во рту чтобы пылал пожар от перца. Запивать рекомендуют палинкой, думаю, водка тоже годится, да и красное вино будет в масть.
  Возвращаясь к гуляшу - а вот интересно: о том, что до прибытия томата гуляш надо томить 10 минут, они нам сообщают, а СКОЛЬКО ВРЕМЕНИ ТУШИТЬ ДО ДОБАВЛЕНИЯ КАРТОШКИ?! А?! Я вас спрашиваю? Да, кстати, а где же ФАСОЛЬ? Всю жизнь была уверена, что венгерский гуляш должен быть с фасолью!
  О чем это я, вообще-то?
  А, о Венгрии! О поездке в Венгрию - это была такая же туристическая группа музейщиков, которая ездила в Чехию, но, конечно, немного в другом составе. Изменилась и я. В самом разгаре был мой роман с весьма милым, интеллигентным, но не слишком решительным джентльменом (букет для меня, например, он принес в портфеле), и я с трудом оторвалась от любимого человека ради поездки.
  Венгрия считалась самой "капиталистической" среди прочих стран соцлагеря, и туда не пускали человека, выезжающего впервые, а после Венгрии можно уже было надеяться, что и в настоящую капстрану выпустят.
  1983 год. Перестройкой еще и не пахнет - а в Венгрии уже вовсю бушует стихия предпринимательства, с которой мы столкнулись только через несколько лет. Давайте вспомним, что же происходило в 1983 году - о многих мировых событиях (да и о собственных) мы тогда не имели не малейшего представления.
   Сразу же после прихода к власти Ю.В. Андропова была развернута широкая кампания с участием администрации, партийных, профсоюзных и комсомольских организаций по борьбе с прогулами и "социальным паразитизмом".
   25 членов "Красных бригад" приговорены к пожизненному заключению за убийство Альдо Моро.
   В ночь с 31 августа на 1 сентября советский истребитель сбил над Сахалином южнокорейский пассажирский самолет "Боинг-747", нарушивший воздушное пространство и значительно отклонившейся от воздушной трассы.
   Газетные лозунги: "Дружбой гордимся, дружбой сильны!"
   Майкл Джексон впервые продемонстрировал свою знаменитую "лунную походку".
   Газетные лозунги: "Комсомолец! Встань в ряды гвардейцев жатвы!"
   5 июня в городе Ульяновск пароход "Александр Суворов" врезался в пролёт моста, по которому шёл товарный поезд. Этот пролёт не был предназначен для судоходства (не имел достаточной высоты для прохода под ним судов) и третью палубу теплохода полностью снесло. Погибло, по разным данным, от 176 до 600 человек.
   26 сентября подполковник Станислав Евграфович Петров предотвратил потенциальную ядерную войну, когда из-за сбоя в системе предупреждения о ракетном нападении поступило ложное сообщение об атаке со стороны США.
   Газетные лозунги: "Молодёжь планеты - нет ракетам!"
   26 ноября в Лондоне из хранилища аэропорта Хитроу было похищено 6800 золотых слитков, стоимостью около 26 млн фунтов стерлингов.
   Почти одновременно и независимо друг от друга Люк Монтанье во Франции и Роберт Галло в США выделили вирус, вызывающий синдром приобретённого иммунодефицита, или СПИД.
   3 января на острове Гавайи началось извержение вулкана Килауэа, в 2008 году еще продолжавшееся.
   IBM выпустила персональный компьютер IBM PC/XT; появился первый релиз текстового редактора Microsoft Word.
   Кубок обладателей кубков УЕФА выиграл ФК Абердин.
   Вышли в прокат "Звёздные войны. Эпизод VI. Возвращение джедая" и "Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона: Сокровища Агры"; напечатаны: "Кладбище домашних животных" Стивена Кинга и сборник рассказов Сергея Довлатова "Наши".
   Газетные лозунги: "Славься, молот и стих!"
   Нобелевку по литературе получил Уильям Голдинг - "за романы, в которых обращается к сущности человеческой природы и проблеме зла..."; а премию мира - Лех Валенса как борец за права человека.
   Газетные лозунги: "Поля зовут на ударный труд!"
   21 июля зарегистрирована самая низкая температура на Земле за всю историю метеорологических наблюдений: минус 89,2 ?C (на советской антарктической станции "Восток").
   Газетные лозунги: "Лучше работать - ярче жить!"
  И так далее... Спасибо Интернету! Ну вот, примерно в такой международной обстановочке мы и отправились в Венгрию. Всю дорогу я вела дневник в форме писем к возлюбленному. Предлагая вниманию снисходительного читателя этот текст, хочу предупредить, что почти ничего там не изменила, только внесла необходимые комментарии. Прошу помнить, что все это происходит в 1983 году - отсюда мои кажущиеся сейчас преувеличенными восторги по поводу всяких бытовых штучек. По сравнению с Венгрией советская тогдашняя бытовуха была на уровне ниже плинтуса. Пример: необыкновенной чистоты и оснащенности туалет на венгерской таможне - и то же заведение на советской стороне (разница в 10 метров), в котором первым делом отвалилась дверная ручка. Но перейдем уже от столь низменной темы к более возвышенным: путешествие, любовь, ностальгия...
  
  Часть 2. Чардаш и немного жарко. Письма незнакомцу
  
  *
  Как хорошо, когда тебя провожают, да еще с подарками! Моя подруга притащила на вокзал конфетки, сигаретки и маленькую бутылочку коньячку. Такой дорожный набор для леди. Я радовалась, но вспоминала другие проводы - с другим человеком и другим вином... Ну да ладно! Короче, сели мы и поехали. И первое, за что взялись - как ты думаешь? За шитье! Я стала прилаживать к своей сумке собачий ремешок, отданный мне коллегой - вместо длинной ручки, которая оборвалась перед самым отъездом: удобно, когда сумка висит на плече, правда?
  Ехали мы, ехали: ели, пили, спали, хохотали, глазели в окно. Выпили коньяк - досталось каждому по чайной ложечке. Проехали много всяких городов и станций: Сухиничи, где продавали грибы-лисички ведрами и вишни маленькими кулечками; Брянск, где узнали, что "СССР великая железнодорожная держава" - это было написано большими буквами прямо на Брянске. Симпатичней всего показались нам Карпаты: горы и холмы в заплатках полей, аккуратные стожки по всему пейзажу, кое-где - деревни и церкви, похожие одновременно и на стожки, и на восточные пагоды...
  И, ощутив на собственной шкуре, что СССР - действительно великая железнодорожная держава, прибыли мы, наконец, в город Чоп, заспанные, отупевшие и укачавшиеся. Кончился этот неимоверно длинный день - в 26 часов! Мы пересели в Икарус, проехали через пограничный город Чоп, украшенный почему-то лозунгами, прославляющими "народную советскую интеллигенцию" - не найдя среди попадающихся по дороге аборигенов ни одного, кто хоть как-то мог подойти под эту категорию, мы решили, что лозунги вывесили специально в честь нашего приезда.
  Таможня, граница - и вот она, Венгрия! От границы мы, совершенно уже замучившиеся, еще два с половиной часа ехали по этой самой Венгрии в сгущающейся тьме до города Ленинвароша - там нас в одиннадцатом часу ночи (а по московскому времени - в первом часу!) кормили роскошнейшим ужином с токайским вином. Итак, на 800 рублей, заплаченных за поездку, мы имеем: одного гида, Икарус с двумя шоферами, но без кондиционера; двухместные номера, завтра нас везут в какие-то пещеры, где можно купаться (?), а вечером обещают варьете со стриптизом и опять же - с вином. Так что, если я не сопьюсь... Но я совсем засыпаю! Спокойной ночи, до завтра.
  ...и она уснула с именем возлюбленного на устах...
  *
  Через неделю. Часа не знаю, но что-то очень поздно.
  Привет, дорогой! Сегодня воскресенье, прошла ровно половина нашего венгерского "срока". Все это время я аккуратно записывала все интересное - что вышло, не знаю! Итак: в этой самой Венгрии стоит зверская жара: плюс 38-40 градусов. Так что, зная мою "любовь" к теплу, ты можешь понять, каково мне, и не требовать многого. Народ тут одет (вернее - раздет!) очень живописно - все больше в майках и оборках, в трусах да шортах, так что вокруг масса голого загорелого тела, а есть и прехорошенькие - вам бы, сударь, тут понравилось. Мы - "туристо советико, облико морале" - держимся стойко, но тоже постепенно разоблачаемся и оголяемся. И я привезу немножко венгерского солнышка на коже - ужо увидите! Но буду писать все по порядку.
  День первый. Город Ленинварош. С утра, еще до завтрака "туристо советико" побежало в магазины, где, путаясь в рублях, копейках, форинтах и филлерах (курс 1:17, поди, сосчитай!), быстро напокупало кучу всяких нужных и ненужных вещей, потом позавтракало, загрузилось в автобус и поехало в город Мишкольц. Там нас, одуревших от жары и езды, познакомили с достопримечательностями (райком, горсовет, костел), а затем отвезли в пригород, знаменитый термальными водами и пещерами.
  Все оказалось очень культурненько! Представьте себе парк, бассейн, рядом павильон, внутри которого затерялись среди душевых, туалетов и раздевалок небольшие пещеры, похожие на один из кругов дантова ада: воды - по пояс, полутьма, и голые люди толкутся по этим пещерам туда-сюда, получая массу удовольствия. Мы тоже получили свою долю удовольствия, погуляв по парку, побродив по пещерам и поплескавшись в открытом бассейне, так что я не зря брала купальник, в ночь перед отъездом уменьшая подручными средствами его декольте - дабы не смущать окружающих следами нашего бурного прощания.
  Вернулись мы опять в Мишкольц, и там, в костеле (действующем) самодеятельная группа аж из самой Калифорнии разухабисто спела нам что-то очень религиозное в стиле диско. После чего несколько ошарашенные туристы были привезены в ресторан на ужин. Кроме всякой еды подали очень вкусное и легкое вино - и не по бокальчику: на четверых - 3 бутылки! Съев все, что дали, мы сидели, попивали токайское и смотрели "программу".
   Сначала нам просто играли на разных электромузыкальных инструментах и пели по-английски. Народ плясал. Потом нас заставляли играть в разные игры - в духе наших массовиков-затейников в домах отдыха, но несколько, я бы сказала, с эротическим уклоном. Никакого вам бега в мешках и рисования коровы с завязанными глазами. Вы даже представить себе не можете, на что способна фантазия венгров, разгоряченных ежедневным потреблением токайского!
  Да, забыла описать ресторан: в трех словах - жара, темнота, грохот. Грохотали сначала телевизоры, развешанные под потолком, потом музыканты, потом - публика, потрясенная играми и программой варьете с обещанным стриптизом. Стриптиз! Завидно? А, ничего специального! Как-то все глупо, пошло и смешно. Мы для них оказались слишком культурны, пожалуй.
  Итак, варьете: мальчик показывал "бородатые" фокусы; девочки показывали загорелые ножки, танцуя канкан; певица показывала пышное декольте и т.п. Апофеоз - стриптиз - решался в несколько мистическом духе: Мефистофель соблазнял девицу (или она - его, что не суть важно). Короче, она раздевалась, снимая бесконечные оборки, пока не осталась в одних трусиках. С тем и убежала за кулисы. Фигурка у нее неплохая, загорелая. На прощанье певица с декольте спела "Калинку" - очень актуально, так как, услышав "Спать положите вы меня-а...", измученные культурой туристы застонали.
  На этом день первый кончился.
  День второй - такой же жаркий, как и первый - привел нас в Будапешт, где мы за час разграбили два книжных магазина. И хотя вы, сударь, не велели мне покупать книг, я ослушалась и не удержалась. Затем группа энтузиастов отправилась на поиски картинной галереи. Пользуясь картой, немецким языком и сообразительностью, мы довольно быстро нашли метро - совсем не такое, как наше, безо всяких турникетов. Здание музея огромное: колонны, лестницы - почти как в Одессе. Видели: Брейгеля, Кранаха, Гойю, Рембрандта, Сутина, Шагала, выставку из собрания вездесущего Хаммера - рисунки и живопись импрессионистов... И еще много всего!
  Потом нас отвезли в город Добочекё, в чудесный отель, расположенный посреди парка и после безумного Будапешта мы насладились тишиной. Там мы и ужинали. В ресторане на сцене сидел старик, похожий почему-то на китайца - играл, запинаясь, на электропианоле музыкальную тему из "Доктора Живаго", потом мелодии из "Сильвы". А как он заиграл "Помнишь ли ты, как улыбалось нам счастье", так мы и зарыдали над тарелками с жареной свининой! Рыдать-то конечно не зарыдали, это я шучу, но что-то взгрустнулось, и что-то вспомнилось, и что-то снилось...
  Ах, да что там говорить!
  Помнишь ли ты, как улыбалось нам счастье?
  Нет, за один вечер мне всего прошедшего не описать. Буду продолжать завтра. Попробую заснуть под нескончаемую диско-музыку из кафе, что прямо под нами. Устала от солнца, шума и бесконечной дороги. Душа хочет дождя, леса, тишины...
  *
  Доброе утро! Сижу на балконе в отеле на Балатоне. Музыка стихла часов в пять утра, теперь грохочут машины. Прохладно. Все прекрасно. Я продолжаю.
  День третий - проснувшись утром (это все в Дубочекё), спустилась вниз, смотрю: наши загорают на пока еще не слишком убийственном солнце, рядом, в павильоне - бассейн. Пошла в бассейн, спрашиваю у шефа: как вода? Теплая, говорит! Я руку опустила - не слишком теплая, так, прохладненькая. Даже, думаю, хорошо в такую жару. Ну и со всей дурацкой мочи сиганула в бассейн. Я думала - утону: вода ЛЕДЯНАЯ, бассейн глубокий, я так и ухнула под воду - потеряла дыхание, осязание и соображение и заорала нечеловеческим голосом. Зато потом - СЧАСТЬЕ и БЛАЖЕНСТВО! Так приятно - слов нет. Я загорала и сладким голосом заманивала в бассейн других простодушных туристов. Но сама - гордись мной - окунулась второй раз! Во как! Теперь этот бассейн с благодарностью вспоминают все, кто рискнул.
  Потом неизбежная жаркая дорога, и мы в Эстергоме. Это центр католической церкви (по значению - наш Загорск). Показали нам королевский замок, построенный в XI веке и всячески с тех пор перестраиваемый. Фрески в замке, постепенно разрушающиеся, изображают Силу, Умеренность, Мудрость и Справедливость. Видели огромную помпезную действующую базилику середины XIX века. В центре, за цепями, стоит кресло кардинала. Осмотрели сокровищницу: золото-бриллианты, кресты-перстни и т.п. Потом группа разделилась: самые сильные и смелые полезли на купол посмотреть свысока на Венгрию, а менее выносливые (и я в том числе) спустились в крипту - темнота, пустота, несколько статуй скучают над надгробиями...
  Едем дальше - Вышеград. Развалины замка какого-то века, реставрированный трон, восстановленный колодец. И наконец - Сентандре! Деревня Св. Андрея - очаровательное место, лучшее изо всего, что мы до сих пор посетили. Кривые и горбатые улочки, старинные домики, кабачки, лавочки. Костел закрыт, так как епископ уехал куда-то (вероятно - отдыхать) и все его подведомственные тоже разбежались на каникулы.
  Зато открыта православная церковь (XVIII в.), несколько, правда, "окостёленная" - по стенам стоят деревянные стульчики с высокими спинками для удобства прихожан. Невидимый хор (из магнитофона) спел нам - с акцентом - что-то соответствующее, и наша консервная банка "Икарус" с 35-ю копчеными кильками внутри бодро покатила по раскаленному шоссе в сторону города Шопрона, до которого 240 километров и 38 градусов жары. Но все рано или поздно кончается - кончились и наши мучения, и как же мы были вознаграждены!
  Итак, начинается "Тысяча и одна ночь"...
  Но прежде необходимое отступление: вы, сударь, вероятно, удивлены тем обстоятельством, что главное место в моем повествовании занимают темы погоды, дороги и еды, а вот насчет культуры, истории и т.п. - слабовато? Так оно и есть! Мы в основном едем, едим, опять едем. Едем два часа, чтобы за 10 минут осмотреть закрытый костел и разрушенный замок - и два часа возвращаемся обратно. Прекрасная страна Венгрия! Пейзаж за окном не устает поражать своим однообразием: поля, огороды, аккуратные посёлочки и городишки, состоящие сплошь из только что выстроенных домиков. Все такое новое и современное: дома, одежды, музыка, нравы, а национальная экзотика - только в сувенирных лавках. Ну ладно, хватит возмущаться, пора восхищаться - и, как ни странно, новым и современным.
  Отель в Шопроне! Представьте себе, сударь, прекрасный парк, наисовременнейшее здание отеля, начиненное суперсовременной техникой: лифт, который включается от взмаха руки, сушилки, подающие горячий воздух по приказу мысли... И так далее! В номере белые стены, строгие темные панели и мебель, телевизор, балкон, кругом зеркала до пола - где надо и где не надо, например, в туалете под раковиной - сидишь, пардон, на унитазе и видишь себя в зеркале. А ванна! Душ с "переключателем скоростей" - я испробовала все варианты, от тонких острых струек, коловших кожу, словно иголочки, до мощных сильных струй, долбивших по телу с силой отбойного молотка. Все автоматическое, белое и никелированное.
  А ресторан! С живыми пальмами и живыми музыкантами - скрипач подходит к столикам и играет прямо в уши. Официанты возят печки на колесиках и раскладывают блюда с пылу с жару по тарелкам. А кому-то подавали омлет (кажется) - полили чем-то (бренди?) и он горел синим пламенем.
  А бассейн - с голубой водой, со всякими тренажерами и приборами... Эх! Одна наша дама ухитрилась искупаться в бассейне уже после того, как нас выписали из отеля - знай наших!
  На утреннем шведском (это уже день четвертый!) столе мы тоже поражали своими аппетитами - один товарищ подходил три раза и отходил с пирамидой на тарелке, сметя все, что было. Короче - красиво жить не запретишь. Между бассейном и шведским столом была великолепная, роскошная гроза - все потемнело, загремело, засверкало, и полил благословенный дождь! Потом полдня было просто холодно - всего каких-то плюс 25!
   В городе Шопроне - очень милом, старом, не испоганенном новостройками (4 км до австрийской границы) мы осмотрели частный музейчик, расположенный просто в квартире. Стены увешаны оружием, картинами, гравюрами (в том числе - Дюрера); кругом фарфор, канделябры разные, всякая археология, и чего только нет! На двери висит старинная цитра (струнный инструмент, похож немного на лиру), и когда дверь открывается, привязанные к цитре металлические шарики ударяют по струнам, и они звенят.
  Потом нас повели по городу. Очень красивый. Как и везде, соединение нескольких стилей - остатки романского, немного готики и вычурное венгерское барокко. По винтовой лестнице поднялись мы на старинную пожарную башню, с ее высоты посмотрели на Шопрон - море красной черепицы. Посмотрели на Венгрию и Австрию. Взглянули в сторону Москвы, но ничего не увидели - наверное, из-за облачности. С башни спустились к синагоге - тоже древней, перестроенной и реставрированной.
  А затем нас повезли в венгерский Версаль - Фёртод, резиденцию князей Эстергази. Роскошный дворец, великолепные ажурные ворота, пышное внутреннее убранство. Правда, со времен князей Эстергази все это великолепие несколько потускнело и пообтрепалось. А в целом похоже на наш Павловск, но у нас лучше. И к вечеру мы приехали в город Гьёр, отданный нам на разграбление. Правда, грабить там особенно было нечего - все как-то не для нас: яркое, цыганистое, дорогое и ненужное.
  День пятый - с утра повели по городу. Экскурсоводица привела толпу баб на рыночную площадь и долго что-то говорила о никому не известных драматургах. Естественно, что толпа баб поредела - все кинулись к ларькам с майками, штанами, сумками и игрушками. Долго там рылись и копались, но ничего путного не купили. От маек и жары мы совсем очумели и решили было выкупить на рынке живую курицу и отпустить ее на свободу, но вовремя одумались.
  После рынка автобус повез нас - и вез два часа! - в город Сомбатхей, где мы постояли у закрытого (естественно!) костела и осмотрели, проезжая мимо, отстроенный заново храм Изиды IV века до нашей эры. Посетили село Як, знаменитое костелом XIII века, наиболее сохранившим свой романский стиль, и напряженный день закончился вечеринкой в кабаке - очень тесном и душном: похоже, что в Венгрии еще не изобрели вентиляторы и кондиционеры, в отличие от микрофонов и усилителей. Подано было три сорта мяса и два графина вина. Мы ели-пили, кое-кто и плясал. Погуляли хорошо - многие до сих пор ничего не едят, маясь животами, так хорошо погуляли.
  День шестой - утром мы покинули гостеприимный город Гьёр и фешенебельный отель, где нам впервые за все время носили чемоданы и сопровождали в лифте. Кормили, правда, в столовке - копия московской, и официантки те же. Весь этот сервис кончился тем, что мальчики, носившие чемоданы, один не донесли, и мы уехали без него на Балатон. Было море слез. Но все кончилось хорошо - чемодан нас потом догнал.
  А пока мы прибыли в Паннохалму - Бенедектинское аббатство, известное с Х века. Послушали службу в костеле - на венгерском языке. Играл орган, все ему подпевали. Потом осмотрели огромную библиотеку (300 тыс. книг) и маленькую картинную галерею с копиями. В аббатстве очень красиво, много зелени, фасад трехэтажного дома весь завит плющом, милый готический дворик внутри собора. Сам собор стоит на высоком холме, и вид оттуда - просто чудо! Ходят монахи-бенедектинцы в черных одеяниях, очень ученые на вид; толпятся разноплеменные экскурсанты, среди которых - группа венгерских старух (точно как наши!), приехавших на богомолье в шикарном автобусе.
  Обедали мы уже на Балатоне. Поселили нас в гостинице, но это только так называется - на самом деле, живем мы прямо на улице, настолько шумно вокруг. Прямо над нами - кафе с музыкой, за нами - дискотека, под окном - машины, мотоциклы. А стены - как из картона. А может, так и есть. В честь воскресенья машин, мотоциклов и людей особенно много, а музыки столько - хоть застрелись! И все одно и тоже - вот сейчас в 155-й раз играют песенку, наверное, модную (сейчас бы сказали - хит сезона) с содержательным припевом, а она практически из одного припева и состоит: "Нани-нани" - повторить сто раз.
  Искупались в Балатоне - очень мелко, до настоящей глубины бредешь, разгребая коленками теплую и мутную воду, минут двадцать. Вечером гуляли по городу - опять народ, машины, музыка, дым и чад. Смотрели закат - единственное, что как-то примирило с этим безумным курортом. Вода в озере была удивительная - сиреневая, золотая... Тихо, пусто... Хорошо!
  Потом моя соседка ушла смотреть кино на сеанс 23.00 (Иисус Христос - суперзвезда), а я писала все это и пыталась заснуть под музыку, грохот и гром, но мне это плохо удавалось. Когда затихла музыка в дискотеках, ее сменила компания пьяных немцев, оравших на улице. Музыка у нас в номере даже в ванной - именно там почему-то лучше всего слышно соседнюю дискотеку. И как выживают аборигены?
  День седьмой - нас возили вокруг Балатона, через Балатон и по Балатону - на пароме: гостиницы, домики, огороды, туристы. Показали парк, где сажают деревья почетные гости типа Индиры Ганди. Нам ничего посадить почему-то не дали, а повезли в придорожный ресторанчик, где поили рислингом, кормили гуляшом и услаждали слух игрой на разных скрипочках - к счастью, без микрофонов и усилителей! После всего этого мы улеглись спать, а сейчас пойдем купаться, и вообще пора домой...
  Купались с удовольствием! Только уж очень далеко тащится до глубины - бредешь-бредешь, ноги устают. Все мы какие-то истомленные, еле ползаем, почти не едим, жарко. Отдыхаем мы хорошо - устаем только очень! Будем ждать второго дыхания. Впереди - три дня в Будапеште. Но сначала - еще одна ночь под "развеселительную" (как выражается наш гид) музыку.
  Кстати, о гиде: зовут его - Бэла, он толстый, флегматичный, любитель выпить и закусить. Говорить не любит, а когда приходится, то на 20 слов набирается пара-тройка информативных, а остальное: "ну-у" "во-от", "зна-ачит", "та-ак" и т.п.
  (Интересно, что там у вас в Москве? Какая погода? Какое настроение? И что, интересно, делает сейчас один жутко интеллигентный человек? Хотя, по-московски сейчас почти полночь, и сей джентльмен, поди, спит сном младенца... Спокойной ночи! Хорошо бы я тебе приснилась!)
  Вы никогда не ночевали в дискотеке? Нет? Тогда вы ничего не понимаете в жизни! Часа к шести утра стихает музыка, с ревом стартуют мотоциклы, с песнями расходятся посетители, а в восемь - уже завтрак. Да, Балатон мы запомним на всю жизнь.
  День восьмой - по дороге в Будапешт мы заехали в город Сехешфехервар, где часок побродили по старым улочкам, осмотрели хранилище камней - всякие остатки всяких построек, собираемые чуть ли не с Х века. Конечно, не забыты были и магазины.
  И вот мы снова в Будапеште. Поселили нас в натуральной общаге под названием "Панорама". Номера с кондиционером, зато "удобства" общие на два номера.
  Посетили вновь картинную галерею, как и в первый раз там было пусто - только мы да с десяток других энтузиастов. Всласть погуляв вокруг любимых картин, отправились затем на прогулку по Дунаю на шикарном теплоходике с барами, буфетами и танцплощадками и, конечно, с музыкой - и что особенно приятно, опять 125 раз сыграли тот навязчивый мотивчик с Балатонской дискотеки. Придется, пожалуй, купить пластинку, а то как же я буду жить в Москве без "Нани-нани, нани-нани"!
  И вот представьте себе, сударь: музыка грохочет, мотор шумит, орут и бегают дети, орут и хохочут венгерские старухи в парикмахерских кудряшках и старики вовсе без оных - они надрались пива, им хорошо. Пахнет - нет, не речной свежестью - жареной свининой. Возили нас от одного моста к другому, и мы вовсю насладились зрелищем песчаных карьеров и подъемных кранов. Вот так оно на прекрасном голубом Дунае.
  Зато вечером нас кормили ужином в прекрасном ресторанчике, мы сидели все за одним длинным столом, а красавцы-музыканты играли нам на скрипочках и цимбалах чардаш, цыганочку, "Очи черные и "Купите бублики". Правда, было много - как всегда - перца, уксуса и свинины. А на десерт подали - может, это тебе и не интересно, но я все равно расскажу! - пирожное из сбитых сливок, тончайших слоев теста (как папиросная бумага) и мороженой малины . Вкусно! На этом бесконечный вторник закончился. А Будапешт - очень красивый город.
  *
  День девятый. Сегодня был совершенно безумный и бездарный день. К счастью - прохладный. Всю ночь громыхала гроза, и днем шел дождь, задул холодный ветер. И в этот ветреный день мы носились, очумев, по магазинам и старались истратить последние форинты, потому что дальше их тратить будет негде. С утра нас, правда, завезли в Национальный музей, где мы за 10 минут осмотрели всю экспозицию, увенчанную золотой короной венгерских королей, а потом - на абордаж. Главное, что и купить-то особенно нечего - либо дорого, либо не нужно. Иногда, случайно взглянув по сторонам, мы замечали красоты и прелести Будапешта, но тут бьет в глаза новая витрина - и опять в пучину покупательства (сейчас бы сказали "шопинг"). Вечером из окна любовались ночным Будапештом. Завтра нас повезут, наконец, на экскурсию по городу - тут-то мы его и рассмотрим.
  Если бы на моем месте был ты, наверняка не обращал бы внимания на всякую бытовуху и суету, и уж нашел бы, что рассказать, кроме переездов и ужинов, нет? Вот как подумаешь, что есть на свете человек, который, может быть, не совсем забыл обо мне, а - смею надеяться! - даже и скучает, но никогда об этом не скажет, лишь только промолвит уныло: "Вспоминал, вспоминал...", и которого я - страшно сказать, а вдруг это повредит дальнейшим видам России? - которого я... Это я нарочно завернула такое предложение - видал, сколько запятых и прочих знаков препинания? Мне для тебя ничего не жалко: запятых - так запятых! Читай, дорогой! Я не слишком культурна для Вас?
  *
  День десятый, последний в Будапеште
  С утра была экскурсия, весьма своеобразная. Главное внимание наш гид уделял почему-то гостиницам, ресторанам и вокзалам. А Будапешт действительно очень красивый город! Его низменная часть - Пешт - выстроена в конце XIX века. Стили - классицизм, неоренессанс и неоготика.Завезли нас на Площадь Героев, где на пронизывающем ветру (сегодня очень холодно) битый час рассказывали историю Венгрии и показывали героев - венгерских королей, выраженных в бронзе. Потом перебрались через Дунай в Будайские горы. Буда - совсем другой район, улицы бегут то вверх, то вниз, каменные лестницы, много зелени. И на самом верху горы мы, уже совсем окоченевшие, осматривали Рыбацкий бастион - очень милое сооружение из белого камня, такой замок в миниатюре. Дальше нас отвезли в костел Святого Матиаша, реставрированный в конце XVIII века, очень пестрый - всего много: витражей, росписей, деревянной скульптуры. После Св. Матиаша ничего интересного не было до вечера, до ужина "с программой". Сначала нас поили:
   ледяная абрикосовая палинка крепостью 40о в маленьких запотевших рюмочках;
   огромный бокал белого сухого вина;
   огромный бокал красного вина;
   маленький бокальчик другого белого.
  Но после палинки все эти вина казались просто водой. Потом началась "развеселительная" программа - фольклорная. Артисты в национальных костюмах пели и плясали между столиков, подымая пыль, а мы только уворачивались; скрипочки наяривали вовсю, микрофоны и усилители были исправны, так что, как дело дошло до "Венгерской рапсодии", мы не выдержали и... пошли домой пешком по ночному Будапешту.
  Вот какая у меня жизнь! Завидуй. Но если ты, сударь, будешь себя хорошо вести, я, так и быть - угощу тебя палинкой.
  *
  День одиннадцатый, пятница. Будапешт простился с нами холодно - всего градусов 16-18 тепла - а мы его почти полюбили. Посмотрели в последний раз на Дунай - и поехали в город Эгер, знаменитый своими виноградниками и - соответственно - винами. Приехали мы к костелу слушать органный концерт, очень торопились, но ни боже ж мой! Костел, правда, был открыт (как ни странно), зато орган уже месяц как на реставрации. Истратили остатки форинтов, у кого были.
  Обедали в ресторане "Мулато", где нам подавали очень вкусное мясо с белыми грибами и два сорта вина. Теперь мы можем смело утверждать, что были в Венгрии, так как существует поговорка: кто не был в Эгере и не пробовал "Эгерской девушки", в Венгрии и не был! А мы вот - в Эгере и пьем "Эгерскую девушку" и "Бычью кровь" - это сорта вин, чтоб ты знал.
  Между прочим, эгерские девушки - настоящие девушки - славятся на всю Венгрию умением держать под каблуком своих мужчин.
  Но вернемся в ресторан. Такого, я думаю, ты в жизни не видел. Я - так точно никогда! Это даже описать трудно: представь себе огромный высокий зал, в котором царит полная тьма - только над каждым столиком горит по лампочке. Резкий свет падает на лица сидящих, которые выглядят, как привидения в страшном сне. Причем столы расположены на разных уровнях - лестницы, лабиринты. Ума не приложу, как официанты ухитряются не ломать ноги в этой тьме. Интересно, что блюда они носят не на подносах, а умещают по нескольку тарелок на сгибе руки - такой вот шик. А вино наливают не из бутылок, а из таких огромных стеклянных сосудов типа пипеток, причем, отверстие, откуда вино льется, затыкают пальцем. Гул голосов, звон посуды, ничего не видно. Чувствуешь себя в этой тьме, как в... Э-э-э... В общем, учитывая его название - "Мулато" - ассоциации просто неприличные! Но кормили вкусно. Очень экзотический ресторан.
  Потом была интересная экскурсия по городу. Вел ее завуч местной гимназии. Он объездил полмира, был и в Турции, и на Канарах, а в Москве - аж 50 раз. Оказывается, кроме виноделия Эгер знаменит своей крепостью, в которой эгерцы оборонялись от турок. Мы облазили крепость - вернее, то, что от нее осталось, спускались в 30-метровые подземелья, смотрели в бойницы и трогали пушки. В Эгере есть даже турецкий минарет - самый северный в Венгрии.
  После красот и чудес Эгера нас ждали чудеса и красоты Мастрафюреда - это небольшой курорт в горах, где мы остановились в отеле. Вокруг - сосны, дубы. Вечером гуляли по лесу - напоминает чем-то Переделкино, но с чистенькими, буржуазными дачами. И что-то я размечталась: как было бы хорошо съездить опять осенью в Переделкино, костер соорудить, картошек напечь... Взять бутылку - продолжаешь ты, а я после Венгрии на все согласна! Видишь, не зря ты отправил меня в эту страну.
  *
  День двенадцатый. Прекрасное солнечное холодное утро. Первое, что видишь, проснувшись - сосны, освещенные солнцем! Покой, тишина - только птицы поют, да журчит кондиционер. Сегодня - день отдыха, никуда не едем, а завтра придется встать в три утра, получить "сухой паек" и - прощай, Венгрия! - к обеду быть в Чопе. Гуляли по лесу - там живут забавные кургузые птички, длинноносые и большеглазые. Они смешно семенят в траве и роются в сухих листьях, притоптывая и подпрыгивая. Тут же бродят обыкновенные домашние куры - белые и золотые с черненькими и пестренькими цыплятами. Цвиркают синицы, уныло кричат горлинки, пахнет грибами...
  А дальше этюд на тему "Как трудно быть бестолковой": пришла я из лесу и в уверенности, что соседка моя спит, стала рваться в номер. Никто не открывает. Пошла на рецепшен, посмотрела - ключа нет. Что за черт! И я битых два часа слонялась вокруг отеля. Посидела на солнышке - среди сосен, дятел стучит, хорошо. Напротив - закрытый бассейн, там купались все наши. Я пошла пожаловалась, все мне сочувствовали и ругали мою соседку, которая неизвестно где с ключом пропала. Шеф покатал меня на качелях, дабы утешить. Когда до обеда оставалось полчаса, я решила еще раз посмотреть - разглядела как следует все ящички для ключей - оказывается наш ключ преспокойно там и висел все это время! И я помчалась в номер, переоделась, искупалась в бассейне и всем рассказала, как трудно быть бестолковой! Вот.
  Придется описать ужин. Нас привезли в чудный кабак, в подземелье. Вдоль стен - за нашими спинами - ряды огромных бочек с вином. Мы все сидим за одним столом, полутьма, горят свечи, стоят стеклянные кувшины с вином: красное - как гранат, белое - как янтарь. Два музыканта играют на скрипках, да как играют! Скрипки смеются и плачут, дымится гуляш, сверкает вино в бокалах, горят глаза у прекрасных и немножко пьяных дам, и кажется, если выйдешь сплясать чардаш - обязательно получится!
  Вот и все, дорогой, что с нами было, а что с нами будет - одному богу известно. Кончается наш последний день, наполненный - как это по-итальянски? - сладким ничегонеделанием: "Лень в своем здесь элементе: здесь ей тихое житье. Юга dolce far niente, сладкой неги забытье". Вяземский, между прочим. Было нам по-разному: и хорошо, и не очень, но уезжать - грустно. О чем я тебе еще не написала?
  О том, что весь отель наполнен жуткими разноплеменными старухами - видно это модный старушечий курорт.
  О том, что в Будапеште одна из наших дам потерялась и в отель ее привезли в час ночи из посольства, которое она как-то смогла найти.
  О том, что по дороге из Секешфехервара наш автобус застрял в стаде тучных рыжих коров, которые сами собой расходились по домам.
  О том, что, куда бы мы ни ехали - на юг или на север - солнце всегда светило именно с моей стороны.
  О том, что сегодня в соседней Швейцарии шел снег.
  О том, что уехать от себя самой невозможно, и я возвращаюсь - понравится это тебе или нет - все та же и в то же самое "место судьбы". Это из Ахмадулиной, помнишь: "... в понедельник... в том же месте судьбы, что вчера...", и дальше: "Мне казалось, что некий гроссмейстер, населивший пустой небосвод, мою спящую душу заметит и спасительно двинет вперед..." Наверняка наврала, но надо же мне потрясти тебя своим интеллектом! Душа моя, правда, не спала, но никуда и не продвинулась - тут-то и есть запятая, как ты говоришь. Вот и все.
  1974-2011
  
  Марбург. 1991
  
  Однажды на заре туманной перестройки мы с коллегой ездили в город Марбург забирать из местного архива выставку, посвященную Михайло Ломоносову, который, как вы знаете, а если не знаете, то я вам сейчас скажу, в этом самом Марбурге когда-то учился. Только что произошло воссоединение двух Германий, поэтому немцы очень нас любили - в лице Горбачева, которого мы сами к тому моменту любили уже гораздо меньше.
  Мы с коллегой Сашей жили по домам у немцев. Я жила в семье, состоящей из мамы-папы-дочки: Шарлотта и Герхард Лизл, дочка Ульрика двенадцати лет и кошка Чарли - семнадцати. Сама имен не помнила, но, к счастью, нашла открытку от них. Домик на две семьи, квартиры многоуровневые, а так как домик стоит на склоне, то у него с одной стороны три этажа, с другой - два.
  Поселили меня в гостевой комнатке внизу: я долго осваивала управление горячей водой в душе, а по ночам боролась с одеялом, которое было периной, жаркой, но короткой: на плечи натянешь - ноги торчат, ноги укроешь - спина мерзнет. А еще никак не могла управиться с отоплением: то, замерзнув, отворачиваю вентиль на батарее, то от жары открываю окно! Зато один немец, приехавший к знакомым в Москву, тоже всю ночь искал вентиль на батарее, чтобы отрегулировать - не нашел. Так что мы квиты.
  По утрам меня кормили завтраком, я из скромности пила чай - кофе давали только папе: приносили устройство с горящей свечкой под туркой, чтобы не остывал. А когда в день отъезда я попросила тоже кофе, у мамы чуть не случился инфаркт от неожиданности. Вообще я поняла, поглядев на их житье, что я практически миллионерша по сравнению с ними: столько у меня дома всякого барахла! У них - пустота и стерильность, ничего лишнего, экономят на всем, папа ходит пешком к электричке, дочке в школу дают черный хлеб без масла и бьют по рукам, когда она лезет в сахарницу.
  Девочка Ульрика малюсенькая и тонюсенькая, тихий ангел. Как-то вечером сидим, общаемся на смеси трех языков про перестройку, Горбачева и почему-то про тараканов, которых у нас называют пруссаками - а как их называют по-немецки? И тут выясняется, что хозяева никогда в жизни тараканов не видели! Вдруг прибегает девочка и зовет нас в садик. Садик на склоне и из гостиной можно выйти прямо туда. И Ульрика зажгла в снегу разноцветные свечки! Было сказочно красиво. Попозже папа сыграл нам на пианино что-то из Шопена, мне кажется. А потом я, осмелев, подошла и сыграла единственное, что умею, самостоятельно выученное и сейчас благополучно забытое: несколько аккордов из цыганочки. И ребенок, сложив ангельски ручки, с придыханием произнес - от всего своего маленького сердечка: "Wie schȍne Musik!" - "Какая прекрасная музыка!" И это после Шопена! Детка...
  Потом одна из архивных дам пригласила нас на ужин. Не помню, как мы туда добрались - наверное, прямо с ней из архива. Всех гостей было: мы с Сашей и еще один юноша средних лет - томный, лысеющий, неженатый и проживающий вместе с престарелой мамой. Сначала опростоволосилась я - не пошла осматривать квартиру хозяйки. Потому что ужасно устала от полного непонимания того, что мне говорят, а гостеприимные хозяева почему-то сильно преувеличивали мою способность понимать их немецкую речь - на основании нескольких немецких фраз, произнесенных мной и сохранившихся в памяти со школы. Короче, мы с Сашей слились в экстазе родной речи, поскольку давно не видались, вращаясь по разным орбитам Марбургского архива, а хозяйка показывала квартиру юноше, который, подозреваю, ее уже видел.
  Когда все собрались опять на кухне, хозяйка угостила нас глинтвейном. Закусить его было как-то нечем. Выяснилось, что закуску мы должны изготовить сами: нам было предложено тесто, формочки и всякие украшения для теста, которые я тогда увидела впервые - разноцветные присыпки, миндаль, нарезанный на лепесточки и т.п. Мы с Сашей несколько удивились такой интерпретации понятия "ужин", но послушно попытались лепить печенья.
  Глинтвейн и тесто убывали, печенья постепенно прибавлялись, форма их совершенствовалась, украшения делались все изобретательнее, и когда мы с Сашей наконец осознали и прочувствовали всю прелесть подобного времяпрепровождения, оно и закончилось! Мы поняли, как это здорово и весело - собраться всем вместе на кухне, пить горячий глинтвейн, лепить печенюшки, придавая им самую фантастическую форму, обсыпаться мукой, напробоваться всего подряд и любить всех вокруг!
  Хозяйка собрала все оставшиеся печенья в красивую жестянку и подарила Саше. Саше - потому что у него были две маленьких дочки. И он отвез печенья в Москву, в которой на этот момент истории НЕ БЫЛО НИЧЕГО, даже спичек! И дочки были счастливы так же, как мы, когда лепили эти печенья.
  А юноша средних лет повез нас с Сашей и печеньями по домам. То есть это мы знали, что нас надо развезти по разным домам, а юноша не знал, и отвез нас в тот дом, где жил Саша, и очень удивился, что меня надо везти куда-то еще. Он вообще очень нервничал, что наше веселье затянулось, потому что мама его не любила, когда он поздно возвращался. А тут еще и меня отвозить неизвестно куда! В полночь практически. Я озвучила улицу, где меня поселили. Выяснилось - он не знает, где это! Я сказала: у моста! Он спросил: у какого? Вот чтоб вы знали: этот самый Марбург - очень небольшой городишко. И мостов там раз-два и обчелся. Достали карту. Нашли на карте мою улицу. Поехали. В общем, не успела я захлопнуть дверцу, как юноша на рекордной скорости умчался. К маме. Вот такие рождественские печенья!
  Да, кстати! О спичках. Добрые немцы, в благодарность за разрушенную Берлинскую стену выдали нам с Сашей в дорогу по пайку с продуктами. Среди всяких марципанов и чаев оказались спички. Мы еще, наивные посмеялись, а Сашина жена, когда мы все вместе ехали из аэропорта, нас просветила: вы что! В Москве спичек нет уже третий день! Так что все немцы сделали правильно, спасибо! Я свои немецкие спички отдала Сашиному другу, который нас вез на машине. У меня-то дома запас был. Спичек. На всякий случай. И сейчас есть. А то, кто его знает.
  А еще я в Марбурге влюбилась! Герою моего романа было лет десять и звали его Адам. Зеленоглазый Маленький Принц. Его мама - чешка по имени Ева: красивая, умная, самостоятельная, благополучная, она вышла замуж в ФРГ, потом развелась. Эта самая Ева однажды тяжко вздохнула и сказала мне доверительно:
  - Нет, у нас прекрасные отношения с его отцом! Просто прекрасные. Они очень улучшились после развода. И мне гораздо легче без него. Но знаешь... Так иногда хочется... Почувствовать себя - как за каменной стеной...
  - И тебе тоже?!
  Хочу сделать здесь маленькое отступление на тему "каменной стены". Однажды, давным-давно, когда я еще пребывала на стадии "тургеневской девушки"...
  Кстати, этот диагноз поставила мне очаровательная врач-гомеопат, к которой меня потащила энергичная подруга, озабоченная нашими с ней девичьими недомоганиями. Врач принимала на дому - как сейчас помню, в коридоре у нее стоял немыслимых размеров аквариум с невиданной красоты рыбками. Так вот, задумчиво меня выслушав, она спросила, дополняя анамнез:
  - Ветер плохо переносите?
  - Да! - радостно закричала я. - Плохо! Очень плохо!
  А я действительно очень боюсь сильного ветра - в детстве у меня на глазах в грозу сломалась береза.
  - Ну что ж, понятно. Тургеневская девушка.
  Так теперь и живу, надеясь помереть с этим диагнозом, так и не перейдя в следующую стадию. Помните анекдот про три стадии женского возраста: тургеневская девушка - тургеневская девушка - старая дура.
  Так вот, в те "тургеневские" времена моя старшая подруга, человек совсем иного поколения, происхождения, воспитания и менталитета, прошептала мне на ушко страшную тайну: "Мужчина всегда остается ребенком. Всегда. До самой смерти".
  А тут недавно, читая интервью с молодым Виторганом, сыном Виторгана-старшего и Аллы Балтер, прочла: "Взрослеют только женщины". Вот! Значит, сами мужчины это подтверждают. А то у меня уже столько набралось подтверждений. Нет, на самом деле я просто обожаю этих милых мальчиков разных лет! Вот таких, например, как в книжке у Марианны Гончаровой "Левый автобус". Папа три раза сынульку на санках в детский садик отвозил, а сынулька по дороге спрыгивал и домой убегал. Воспитательница на него уже с интересом смотрит: чего это он ходит туда-сюда, такой мечтательный, с санями... Санки выгуливает. Или вот, мой собственный пример: поехали ко мне на дачу. Он - из Москвы, а я должна была подсесть по дороге, во второй вагон от головы состава.
  - Во второй! И место мне займи! Запомни: во второй от головы!
  Второй вагон от головы мог бы отсчитать любой первоклассник! Вошла, смотрю - нету. Зато есть место. Села. Сижу, думаю: ну, если он вообще не сел, опоздал, тогда ладно. Одна поеду. А если он вскочил не в тот вагон, то уже мог бы дойти до второго вагона от головы состава! От Москвы-то! Но не дошел. И что мне делать? Тут сидеть, благо место есть? А если он где-то там сидит, сиротка? На какой станции выходить, он точно не помнит. И куда он уедет? Где я его потом разыскивать буду?! Черт с ним, с местом! Пошла по вагонам. С рюкзаком. Протискиваюсь. Один вагон, второй... третий... четвертый. Да где ж он есть-то?!
  Нашла в шестом вагоне. Сидит, весь из себя обиженный:
  - Ну, и ГДЕ ты?!
  - Я-то здесь. Я-то во второй вагон села, как договаривались!
  - А я в какой?! И я во второй!
  - Нет, ты считать вообще умеешь?! Это - ШЕСТОЙ!
  - Как шестой?! Да не может быть...
  - Нет, я не понимаю! Что, трудно отсчитать второй вагон от головы?
  - Ты понимаешь... Там состав как-то так... загибался. Мне показалось, что это - второй...
  Состав у него загибался! Место мне, конечно же, он не занял.
  Ну? Разве можно их не любить?! Невозможно. Я вот, правда, думаю: это они сами такие? От природы? Ведь они такие уже давно, судя по словам моей старшей подруги. Или это мы сами их такими сделали? Мы - женщины? Ведь нам так нравится пестовать, лелеять, разгребать завалы и распутывать клубки, щебетать над ними и держать под крылом. Но иногда, подустав пестовать, лелеять, разгребать завалы, распутывать клубки, щебетать и трепыхать крыльями, та-ак начинаешь мечтать о Настоящем Взрослом Мужчине! С подвыванием мечтать, с надрывом. Но с другой стороны... Вот оно вдруг настало - Время Взрослых Мужчин! И еще неизвестно, понравилось бы нам за этой каменной стеной? Ведь мы уже разучились быть слабыми, трепетными, трогательно-неумелыми и беззащитными! Или нет?
  Но вернемся в Марбург. Я там тоже много гуляла, к сожалению, не там, где надо, потому что открыла для себя наиболее интересную верхнюю часть города чуть ли не в последний день. Гуляла в основном вечером, потому что днем мы работали на выставке. Был конец декабря, канун католического Рождества, все украшено и расцвечено - после перестроечной Москвы это был праздник жизни. Видела процессию - какое-то рождественское действо, волхвы что ли? В плащах и коронах. Сами немцы по вечерам сидели по домам и с изумлением слушали мои рассказы: я забрела куда-то и увидела на противоположной стороне улицы, вероятно, у кабака, сидящего на тротуаре абсолютно голого человека. Хозяева ахали и переспрашивали - им такого в родном городе за всю жизнь не попадалось.
  Особенно тяжело мне дался последний день - работа закончилась, и архив перестал нас кормить обедами, а деньги я неосмотрительно потратила. Завтрак, конечно, был - у хозяев, на ужин можно было обойтись и чаем, но пообедать как-то хотелось. Сами архивные служащие питались кто как: кто-то ходил домой, благо город маленький - как моя хозяйка, бегавшая кормить обедом дочку, возвращавшуюся из школы. Кто-то, возможно, в кафе - но вряд ли, немцы очень экономные. У них в архиве была специальная "чайная" комната, где у каждого в шкафчике хранились чашка-ложка и свой чай-кофе-сахар. Нас там угощали кофе, а обедать водили в кафе.
  Еще помню, как поразило меня простое решение проблемы доступа: у каждого сотрудника архива - а их не так много - свой ключ по типу тех ключей, что в психушках. Каждый ключ в соответствии со степенью разрешенного доступа мог открывать только какие-то определенные двери. Примерно так, как сейчас действует магнитный пропуск, но это были настоящие металлические ключи. И никакой тебе охраны, никаких рогаток и рамок. Как попадали посетители, не знаю. Сама я простояла утром минут двадцать под дверью, пока меня не впустил кто-то подошедший. А, на двери же был звонок! Но я его, конечно, не заметила.
  Я страшно благодарна Еве, которая нас там опекала, хотя не имела никакого отношения к архиву, а просто жила в соседнем доме и говорила по-русски. Она предложила мне экскурсию на машине по окрестностям, но я не смогла - чувствовала себя неважно и без машины, в которой меня всегда укачивало: все время кружилась голова. Марбург расположен в чаше среди гор, как наша Ялта, погода была мрачная - плюс-минус 1 градус, очевидно, стояло низкое атмосферное давление. Несмотря на такое расположение и обилие машин, воздух был чистый, не то, что в Москве.
  В общем, вместо экскурсии, Ева повела меня в кафе, где я впервые в жизни поразилась присутствию инвалидов-колясочников, которых в то время в нашей стране не было видно и слышно, и даже как бы и не существовало - как и колясок для них, впрочем. А здесь они вполне наслаждались жизнью. Ева угостила меня кофе с тортом и просто спасла от голодной смерти. Куски торта были такого размера, что я не смогла доесть второй - при всем моем обжорстве и временном оголодании.
  Кстати, я точно также вытаращила глаза на порцию мяса, которую мне принесли по приезде: в самолете я есть ничего не могла по причине укачивания, и Саша сказал об этом немцу, встречавшему нас во Франкфурте. А возможно и сам был не прочь перекусить. Немец - очаровательный джентльмен средних лет с тросточкой, элегантный и слегка женственный, повел нас в ресторанчик. До сих пор помню, что ели: свиная отбивная (чуть было не написала эти слова с большой буквы) - размером с большую мужскую ладонь и толщиной сантиметра в два, к ней тушеная капуста и отдельно отварная картошка. "Я это не съем!" - сказала я в ужасе. "Съешь!" - засмеялся Саша. И я съела, да еще пальчики облизала.
  Ну, и чтобы закончить гастрономическую тему - в один из дней нас принимали реставраторы архива. Это удивительно, как, не зная толком языка, быстро находят взаимопонимание люди одной профессии! Они были как родные. Угощали нас сырами разных сортов и вином. Был очень вкусный круглый хлеб, уже нарезанный - это нас поразило, мы тогда такого не знали, чтобы хлеб продавали нарезанным, да еще так тонко.
  Во время демонтажа немецкие коллеги надо мной потешались: я никак не могла научиться управляться с устройством, подающим скотч - впервые держала такое в руках, и его все время у меня как-то заедало. Я шла за помощью к коллеге, тот изумлялся: "Тут нечему ломаться!" Потом спросил: "А где вы учили немецкий?" "В школе, потом в институте" - ответила я. Он кивнул, а я потом долго думала, почему он спросил: потому, что я говорила хорошо, или потому, что плохо? Подозреваю, что плохо, хотя воспитанные хозяева и уверяли в обратном.
  Мы с хозяином провели однажды целый вечер вдвоем: пили красное вино и разговаривали, если это можно так назвать. Но я заметила, что в какой-то момент наступает понимание - как-то между слов, поверх слов. Но напряжение при этом страшное. От эйфории по поводу моего "хорошего" немецкого меня мгновенно излечил "маленький принц" Адам - он поправлял меня совершенно безжалостно и сердился, что я такая тупая. Я была в гостях у Евы, и он показывал мне свою комнату и обитателей - роскошного бархатного лилового кота-британца и морскую свинку.
  Мы подружились с Евой и архивными немцами, однажды они приезжали, и Саша устраивал дома прием, где мы еле выжили от смеха: крошечная Сашина дочка Муся играла нам на скрипочке. Словами не передать всей умилительной прелести и комизма этого действа: ребенок был необычайно серьезен, и смеяться было никак нельзя. С Евой мы какое-то время переписывались, она приезжала в Москву, а потом все порвалось, и мы потерялись.
  И последнее про Марбург - я только потом осознала, что это город Бориса Пастернака и строчки, которые западают в сознание сразу и остаются там навсегда, написаны именно здесь:
  В тoт дeнь всю тeбя, oт гpeбeнoк дo нoг,
  Кaк тpaгик в пpoвинции дpaму шeкспиpoву,
  Нoсил я с сoбoю и знaл нaзубoк
  Шaтaлся пo гopoду и peпeтиpoвaл...
  Пастернак провел в Марбурге всего одно лето 1912 года. Вот как он описывает первую встречу с городом: "Я стоял, заломя голову и задыхаясь. Надо мной высился головокружительный откос, на котором тремя ярусами стояли каменные макеты университета, ратуши и восьмисотлетнего замка. С десятого шага я перестал понимать, где нахожусь. Я вспомнил, что связь с остальным миром забыл в вагоне... Если бы это был только город! А то какая-то средневековая сказка!". Университет его тоже поразил: "Если бы тут были только профессора! А то иногда среди лекции приоткрывается грозовое готическое окно, напряжение сотни садов заполняет почерневший зал и оттуда с гор глядит вечная, великая Укоризна. Если бы тут были только профессора! А тут и Бог еще".
  Кроме Бога была еще и Любовь - в это время он был влюблен в Иду Высоцкую, но безответно:
  ...Кoгдa я упaл пpeд тoбoй, oxвaтив
  Тумaн этoт, лeд этoт, эту пoвepxнoстьe
  (Кaк ты xopoшa!) - этoт виxpь дуxoты..
  O чeм ты! Oпoмнись! Пpoпaлo. Oтвepгнут.
  
  Тут жил Мapтин Лютep. Тaм - бpaтья Гpимм.
  Кoгтистыe кpыши. Дepeвья. Нaдгpoбья.
  И всe этo пoмнит и тянeтся к ним.
  Всe - живo. И всe этo тoжe - пoдoбья.
  
  Нeт, я нe пoйду тудa зaвтpa. Oткaз -
  Пoлнee пpoщaнья. Всe яснo. Мы квиты.
  Вoкзaльнaя сутoлoкa нe пpo нaс.
  Чтo будeт сo мнoю, стapинныe плиты!..
  
  Тюбинген 1995
  
  Для начала - историческая справка, позаимствованная у Википедии:
  "Тю́бинген (нем. Tübingen) - старинный город в Германии, в центре федеральной земли Баден-Вюртемберг, административный центр округа Тюбинген. В городе находится известный университет Эберхарда-Карла, основанный в 1477 году. Население 83 740 человек (на 31-е декабря 2006).
  Тюбинген лежит в долине реки Неккар, примерно в 40 км к югу от Штутгарта. В 20 км к юго-востоку от Тюбингена начинается горная гряда Швабских Альп. К северу от города - охраняемый природный парк Шёнбух. Тюбинген живописно раскинулся на многочисленных холмах и в долинах между ними. Самая низкая точка на территории города (305 м над уровнем моря) находится в его восточной части в долине р. Неккара, самая высокая (500 м над уровнем моря) - гора Кольхау в Шёнбухе к северу от Бебенхаузена.
  Старая часть города хорошо сохранилась, маленькие домики, построенные на холмах, представляют собой приятное зрелище. Примерно треть населения города - около 25 000 человек - составляют студенты. Благодаря этому средний возраст жителей Тюбингена - самый низкий в Германии".
  Вот сколько полезных сведений!
  В 1995 году, когда мне посчастливилось поехать в Тюбинген на конференцию, народу в городе наверняка было гораздо меньше, чем 83 740 человек, но зато - согласно данным исследования, проведённого в 1995 году германским журналом "Фокус" - Тюбинген занимал первое место по уровню жизни среди всех городов ФРГ. Охотно верю.
  Но вернемся в Москву!
  Вернемся в Москву, потому что мы никак не можем из этой Москвы вылететь в славный город Тюбинген, а не можем мы вылететь по такой простой причине, что сроки, указанные в билетах, не совпадают со сроками визы. И нас выдворяют из Шереметева, и мы, как миленькие, разворачиваемся, и едем в родной музей, где все заинтересованные лица дружно ахают и сокрушаются, кое-кому дают пинка, нам дают денег на новые билеты и мы - с дорожными сумками, между прочим! - разъезжаемся по домам, чтобы назавтра все повторить noch ein mal.
  Назавтра - 20 сентября - мы улетели. Во Франкфуртском аэропорту мы сначала несколько заблудились - кто бывал, не удивится. В конце концов, нас все-таки как-то вынесло к пресловутому Mitting-point - месту встречи всех со всеми. Там мы долго, трепеща и нервничая, ждали обещанного нам человека с буквой "R" в кружочке, знаменующей фирму "Rotstein". Мы осмотрели всех окрестных мужиков, но ни на ком этой самой буквы "R" не было! Мы ждали и ждали...Так и хочется написать: "Смеркалось"!
  Да, кстати: мы - это я и моя коллега, чрезвычайно важная ученая дама, якобы говорящая по-английски. Во всяком случае, в Москве говорила. Назовем ее... Назовем ее - МарьИванна. МарьИванна стала уже рваться ехать на такси, но мне было жалко тратить на это все кровные суточные, и я отправилась действовать, на смеси трех языков добившись, чтобы о нас объявили по радио. Во время скитаний по аэропорту я обрела, наконец, уверенность в себе: ко мне подошла женщина и стала что-то спрашивать. Я восхитилась: о, меня приняли за аборигенку!
  МарьИванна было обрадовалась, услышав по трансляции наши фамилии, но, когда узнала, что это мои проделки, расстроилась. Но тут я увидела мужичонку в голубой рубашонке с журнальчиком в руке - на нижнем поле микроскопическими буковками было написано заветное "Rotstein" - увидеть это все можно было только от полного отчаяния! Мы бросились к нему в объятия, он нас принял и повез, наконец, в Тюбинген (опоздал он из-за пробок). Ехали мы три часа. Начался дождь. Смотреть по дороге было особенно не на что - виднелись вдалеке горы в дымке, замки, городки. На горах - виноградники, затянутые голубыми сетками. Наконец стали понятны стихи Мандельштама о Франции:
  Я молю, как жалости и милости,
  Франция, твоей земли и жимолости,
  Правды горлинок твоих и кривды карликовых
  Виноградарей в их разгородках марлевых...
  Никак не могла понять, что за разгородки марлевые, а тут увидела. Но местное вино плохое, как говорят - солдатское. Дорога во многих местах ремонтируется - все отмечено знаками и мигалками, а те указатели, которые из-за ремонта недействительны, аккуратно сверху перечеркнуты оранжевыми деревянными планочками. Приближаясь к Тюбингену, проехали очаровательный городишко - все чисто, кругом цветы.
  С третьей попытки нашли место нашего назначения - и тут выяснилось, что нас нет в списках! И вроде бы за нас не заплачены деньги! Мы уже как-то и не удивились. Но потом оказалось, что все-таки заплачены, и в списках мы есть, и нам даже достались фирменные рюкзачки с кучей литературы, только бирочек с нашими печатными фамилиями не хватило, пришлось их писать самим.
  Поселили нас в отель - мы взяли два сингл-рума. Отель скромный, потом выяснилось, что рассчитан он, в основном, на проезжающих дальнобойщиков. Все удобства в коридоре, душ стоит 2 марки. В номере - раковина, шкаф, стол, два стула, две кровати, две тумбочки и столик. Чистота неимоверная. На стенах картинки: у меня - морские виды, а у МарьИванны - цветочки. Недалеко от отеля - ресторан "Венский лес", где мы взяли кучу еды, всю ее съели, я освоила душ и рухнула на кровать.
  Утром за завтраком встретили коллег из Москвы - я упала на грудь Н... Назовем ее Ниной! Она мне обрадовалась, как родной, хотя видела второй раз в жизни. Окружающие немцы с любопытством косились на столь бурные проявления загадочной русской души. Коллеги тоже опоздали на регистрацию (загулялись в Мюнхене), и из-за них главному начальнику пришлось пропустить ресторан - сам возил их куда-то в горы в отель, а утром переселял. То-то у него так вытянулось лицо, когда он узнал, что приехали еще две сумасшедшие русские тетки, да за них к тому же и не заплачено.
  Отправились мы было на заседание, посидели, ничего не поняли, выпили кофе и пошли гулять под дождем. В середине дня поели в Швабском трактире: выпили пива и взяли на четверых два салата и одно огромное сборное блюдо, где чего только не было: и мясо, и картошка, и равиоли, и цветная капуста, и брокколи, и еще что-то макаронное. Получилось по 17 марок на брата. Сначала на стол поставили подставку, внутри которой горели три маленькие свечечки - на ней грелись тарелки, а потом подали блюдо с едой.
  Потом опять гуляли по горам. У замка потерялись друг от друга - мы в паре с Ниной лазили по лесенкам, бродили под дождем по улицам, купили башмаки ей и фотоаппарат - мне; на рынке взяли фруктов и оливок, в кондитерской - пирог со свежей клубникой, и поехали в отель на автобусе. Приходим, а тетки уже давно там и спутница Нины даже улеглась уже в постель. Мы ее подняли, собрали стол и попировали всласть, заедая джин с тоником фруктами и пирогами.
  Нина - прелесть, только много трещит. Рассказала дивную историю: ее отправили в квартиру друга накрывать на стол, пока остальные закупают еду. Она вломилась в чужую квартиру этажом ниже, открыв данным ей ключом - ей сказали, что ключ слегка заедает. Она повертела-повертела, но открыла. Разделась, осмотрелась и удивилась - когда это он успел сделать ремонт и где же собачка? Вместо собачки вышел хозяин квартиры - амбал ростом под два метра. В результате они все же разобрались, кто где живет, и он только умолял ее уйти как можно быстрее, потому что сейчас вернется жена. Нина встретилась с его женой у лифта и поняла - волновался мужик не зря (кто читал "Лизу во фритюре", опознает ситуацию).
  В номере у меня чисто, холодно и хорошо слышно соседа за стеной, который ночью не морочился идти в коридор "до туалэту", а находчиво воспользовался раковиной. А у теток в номере туалет, душ, телевизор и тепло. Все - за 147 марок.
  На следующий день с утра зашли на конференцию отметиться, потусовались слегка с коллегами, потом по магазинам. Купила себе ботинки (кстати, они до сих пор живы) и обновила фотоаппарат. Потом была экскурсия в Людвигсбург, в новый реставрационный центр, где еще никто не работает и потому царит совершенно стерильная чистота.
  Пока ездили, развиднелось - буквально в течение часа! То было темно, как глубоким вечером, а то все облака вдруг пропали - ясное небо. По лесным ложбинкам - туман, а к ночи - туман и в городе. Может, хоть в последние дни будет хорошая погода. А так - все хорошо, только МарьИванна много говорит, да ноги болят.
  В один из дней вечером была культурная программа - нас всех отвезли за город в замок слушать музыку: Гендель, Скарлатти, Вивальди. Музыкантов было двое духовых и органист. Певица - сопрано. Честно говоря, лучше бы ее и не было. Витражный зал с расписанными сводами - очень странно и забавно: птички, листики. В одном месте - огромные щеглы, в другом - целое стадо разномастных животных: собаки, лисы и даже ёжик, все очень смешные. Такие встречаются на средневековых книжных миниатюрах. Может, это был Монастырь Бебенхаузен?
  Перезнакомились с коллегами: я общалась на трех языках, потому что совсем недавно начала учить английский - в дополнение к немецкому, на котором я говорю примерно как Киса Воробьянинов: "Гебен зи мир бите... Ну, это я знаю!". Посреди разговора я вдруг заметила, что, позабыв немецкие слова, плавно перехожу на английский - свежезаученные английские идиомы вылезали помогать гибнущему немецкому. Но, похоже, коллеги меня понимали. Правда, долго не верили, что у нас в мастерской шестьдесят человек работает:
  - SechZIG?! Es kann sein SechZEHN?! - Шестьдесят?! Не шестнадцать?! А сколько же у вас всего сотрудников в музее?!
  - Шестьсот, - скромно ответила я (это было в 1995, сейчас гораздо больше)
  В Европе такого не бывает. Там минимум сотрудников, а если кто вдруг необходим - экспозиционер, реставратор - нанимают по договору.
  Заодно расскажу, как я учила английский. В школе и в институте у меня был немецкий, но английский я тоже как-то пыталась сама осваивать. И тут вдруг мое начальство захотело меня послать на месяц в Голландию - на какие-то курсы от Минкульта.На самом деле ехать надо было начальству, но оно, такое странное, не хотело. Я тоже не сильно хотела, потому что в конце 1980-х Голландия была для нас так же доступна и понятна, как Марс. Страшно же! Но начальство уперлось, и я, скрепя сердце, принялась изучать английский, надеясь, что оно как-нибудь рассосется само. А я пусть и не поеду, так хоть английский изучу. Типа: не догоню, так согреюсь. И оно таки рассосалось! То ли вообще сорвалось, то ли без меня обошлись, не помню. Зато помню звонок из Минкульта. Вы можете себе представить: я рядовой реставратор, а мне звонят из Министерства Культуры! Словно с того же Марса. Подхожу к телефону, и мужской баритон на чистейшем английском выдает мне длинную фразу, из которой я улавливаю только свою фамилию.
  - А?!
  Потом он переходит на русский и высказывает все, что он думает о таких личностях, как я, которые примазываются к подобной халяве, им лично придуманной и пробиваемой. Я выслушала и сказала:
  - Вы знаете, я совсем не рвусь в эту поездку. Меня начальство заставляет.
  Подставила начальство, да. Он потерял дар речи. Так я и не поехала в Голландию. Но английский изучала аж три месяца. За собственные деньги. Нет, в музее была бесплатная группа, но простых смертных в нее не принимали. Занималась я дважды, а то и трижды в неделю на дому у преподавательницы. Очень странная была особа! Потом, спустя несколько лет, с ней стала заниматься моя коллега, и, нервно хохоча, рассказала, что в комнате присутствует чучело собаки, которое она поначалу приняла за живого спящего пса. При мне он был еще жив. Еще помню, что преподавательница ярилась: ей вдруг прислали какой-то колоссальный телефонный счет за международные переговоры. Немыслимые какие-то по тем временам деньги. Она была уверена, что это ошибка, но я, грешным делом, заподозрила, что не обошлось без участия ее сыновей. Секс по телефону, всякое такое. Тогда это уже было.
  Так как же я училась? Скромно скажу, что преподавательница меня хвалила и не верила, что я начала с нуля. Занимались мы по книжке: не помню, как называлась, но это был американский английский. Прилагались кассеты, и по ТВ шли эти же видео-уроки. В рабочее, правда, время, но меня отпускали. Если с грамматикой я еще худо-бедно справлялась, но на слух не понимала НИЧЕГО. Поэтому каждый урок мы разбирали вдоль и поперек, переводили, читали, наизнанку выворачивали. И когда через какое-то время я в звучащей абракадабре вдруг расслышала: "Tomorrow morning", счастью моему не было предела.
  Но вернемся в Тюбинген! На следующий день утром после завтрака мы хотели было рассчитаться за номера, и тут я обнаружила, что у меня украли кошелек! Скорее всего, вытащили из этого дурацкого рюкзака, когда мы покупали еду на автозаправке - я даже помню этот момент и свое состояние угасшего сознания. Пошли, конечно, на автозаправку - там уже другой продавец, который на все мои жалкие расспросы и описания кошелька отвечал красноречивым пожатием плеч и разведением руками:
   - Кофелёк-кофелёк... Какой кофелёк?!
  В кошельке было где-то 570 марок, 200 баксов, сезонка на электричку до конца года и проездные на автобус-троллейбус. Сама виновата, нечего быть раззявой. Хорошо, что у моих спутниц были с собой деньги! Они заплатили за отель и обратную дорогу до Франкфурта и даже наскребли мне 30 марок на карманные расходы. Огромное им спасибо (потом я три года копила, чтобы вернуть 500 марок долгу).
  Съездили на вокзал за билетами во Франкфурт - ехать от Тюбингена три с лишним часа с пересадками. Я почти столько же на дачу еду. Потом гуляли по городу, я откололась от теток и с горя купила самую дешевую пленку - покупать не на что, буду снимать, но дешевое хорошим не бывает - вся пленка, как потом выяснилось, оказалась испорченной.
  Сначала слегка заблудилась, пытаясь найти замок. Спросила у встречной дамы, как мне туда пройти, та долго переспрашивала, удивляясь, пока я не осознала, что вместо слова "замок" - "Schloß" - все время говорю "слесарь" - "Schlosser"! Посмеялись.
  На ратушной площади мне повезло - там христиане проводили какую-то благотворительную общеевропейскую акцию и угощали всех бесплатно. Я поела, взяла две шоколадки про запас, выпила кофе и поговорила по-русски с молодым человеком из Москвы, который уже два года живет в Германии. Одна из христианок попыталась проповедовать среди меня слово Божье по-немецки, я сказала, что "нихт ферштеен", тогда она все-таки впарила мне книгу, сказав: "Ну, прочесть-то вы сможете?". Пришлось принять. Попыталась взять их на жалость, рассказав, как у меня вытащили кошелек - вдруг и денег дадут? Нет, не дали. К вечеру христиане разъехались, оставив вместо себя меланхоличного юношу, очень красиво игравшего на электрогитаре.
  По дороге в отель наткнулась на барахолку, где чего только не было! Вполне элегантные фрау рылись в старых чайниках и пыльных салфетках. Именно там я увидела самую красивую в мире девушку. Невозможно передать словами всю прелесть ее изысканной красоты. Вся в черном, черные волосы. Она была с двумя спутницами, которые ее заботливо опекали - девушка была больна. Вероятно, Паркинсон - она пребывала в беспрестанном движении, не останавливаясь ни на секунду, трепеща, как черное пламя на ветру.
  Потом, уже отойдя на приличное расстояние, я встретила молодого негра - огромного и грациозного, как пантера. Вокруг - никого: суббота. Я, конечно, тут же забоялась по своей дикости, а он, приблизившись, улыбнулся - зубы так и засверкали - и мягко спросил: "Wie geht es Ihnen?" - "Как дела?"
  Вообще, мы, конечно, были тогда совсем дикие и всего на свете боялись. В первый день, когда мы со спутницами разделились и гуляли парами, МарьИвана рассказывала: они забрели в какую-то глушь и боялись, что изнасилуют. На это я - злобная индюшка! - улыбаясь, заметила: "Не надейтесь!" Такого понятия, как "глушь", там нет по определению.
  Вечером я гуляла в другой стороне, в деревне. Вообще весь город четко делится на три зоны: университетская, дачная и деревенская, где единственная улица так и называется - Dorfstrasse. Деревушка очаровательная. Чисто, тихо, пусто. Везде цветы. На огородах в основном какая-то капуста. Каменные фонтанчики для питья. Кирха с золотым петушком наверху - били часы и колокол. Возле кирхи ощутимо пахло навозом. Потом немножко заблудилась, но вышла к отелю и отправилась в другую - дачную - сторону. Тихо, сыро, птицы летают, яблоки валяются на траве.
  Около китайского ресторанчика увидела, как парень везет в кузове двух девчонок. Такой типа трактор, но впереди - кузов. Или прицеп? Что-то такое. Девчонки хохотали и кричали, а он время от времени включал кузов и начинал их потихоньку вываливать на землю - они просто визжали от восторга!
  У отеля встретилась с Ниной - она как раз шла через улицу, где ее и перехватил какой-то вылезший из машины тип и я - ну конечно! - тут же представила, как он сейчас ее запихнет в машину и... Она подошла ко мне, хохоча: оказывается, он спросил у нее: "Где я?", а она, растерявшись, не нашла ничего лучшего, как ответить: "В Германии!" Потом, догадавшись, стала объяснять, что приезжая и не знает улиц, на что он спросил уже чисто конкретно: "Какой это город?"
  Собрались уезжать, но сначала долго меняли билеты, потому что нам дали один на всех четырех, а для отчета нам надо два отдельных. Меня, как самую немецко-говорящую, отправили объясняться с кассиршей. Я произнесла целую речь - путаную и малопонятную мне самой. Кассирша спокойно все выслушала и сказала:
  - Так вам надо два билета, а не один?
  - Ja! - радостно закричала я, и нам выдали все, что мы хотели.
  Мы поехали на полупустой электричке, потом постепенно набилось много народу и села фольклорная группа в ярких костюмах. Мужчины - высокие усатые красавцы в белом, на головах что-то вроде фесок, у всех - трубки. Я не выдержала и попросила кого-то сфотографировать меня вместе с одним из черноусых богатырей, сказав ему: "Вы ТАКОЙ красивый!". Он так и расплылся в улыбке. Но вся эта пленка - увы! - пропала, оказавшись негодной.
  Женщины из группы - в темных юбках и безрукавках, только блузки белые, а девушки - в черных платьях и с венками на головах. Одну хорошенькую девчонку дразнил молодой мужчина. Кричал ей что-то через весь вагон, а его жена (с кучей детей), наконец увидев это, начала девчонке со смехом выговаривать: "Ты что моему мужу глазки строишь?" Когда они все вышли в Штутгарте, оказалось, что эта кокетливая юная фройляйн - под два метра ростом! А ревнивая жена была очень красивая, пожалуй, единственная настоящая красавица (если не считать девушки на барахолке), что я видела за все время. Кроме живых детей эта группа еще везла с собой игрушечного младенца в колыбельке.
  Дальше мы ехали в скоростном экспрессе - серебряная стрела, почти космический корабль. Только ехать скучно: очень быстро, в окошки не посмотришь. Последнее испытание ждало нас в аэропорту - паспортный контроль. Ведь у нас МарьИванной визы просрочены! Мы тряслись, как овцы, но никто ничего не заметил и не сказал. Да кому мы нужны с нашими просроченными визами. А Нина - единственная из нас - получила-таки Tax-free в аэропорту, и то только потому, что за нее вступился... ее давний знакомый итальянец, которого она не видела лет пять и не чаяла встретить в аэропорту Франкфурта-на-Майне!
  И под завязку - разборка с таможней. Когда мой чемодан проезжал через рентген, я сама с некоторым удивлением углядела внутри нечто странное - бутылка, опутанная проводами, а рядом какой-то непросвечиваемый кулек. С виду - натуральная самодельная бомба! Естественно, мой чемодан задержали: "Откройте". Открыла. Достаю бутылку - бутылка с вином. Достаю провода - кипятильник. "Nein! Was ist DAS?" - достаю кулек, разворачиваю...
  Да что же у меня там такое-то?! И таможенник, засмеявшись, берет на ладонь и поднимает вверх, показывая всем коллегам: "Igel!" Ежик это был керамический.
  
  Утрехт, Нидерланды. 1996
  
  В Утрехт мы ездили с выставкой рисованного лубка. Мы - это хранитель Е.И. и я, как реставратор и носильщик: наши лубки были запакованы в огромный фанерный контейнер, который я носила на плече. Е.И. норовила у меня отобрать контейнер, а поскольку она была и постарше, и рангом повыше, я не давала, отчего наше продвижение по местности было слегка замедленным, потому что мы все время препирались, кто понесет. "Это мои лубки!" - говорила Е.И., а я, нахалка, отвечала: "Зато я моложе вас!"
  Выставка проходила в монастыре Св. Катарины - Museum Catharijneconvent, который представляет собой музей христианства. Утрехт мне показался совсем небольшим городишком, а он, оказывается, четвёртый по величине город после Амстердама, Роттердама и Гааги. Но и Нидерланды - очень маленькая страна.
  Наши приключения начались еще в аэропорту. Провоз нашего контейнера оплатили в самый последний момент - что-то напортачила фирма, которая упаковывала и подвозила нас с контейнером в аэропорт. Везли мы контейнер прямо в салоне бизнес-класса - кстати, с нами летел Григорий Явлинский. До сих пор жалею, что не решилась взять у него автограф.
  Но, прежде чем проникнуть в бизнес-класс, мы поволновались. Я уже прошла за стеклянную перегородку в накопитель, а Е.И., которой, наконец, удалось отобрать у меня контейнер, шла за мной. И вот я вижу, как ее куда-то уводят служащие аэропорта! С контейнером! С драгоценными лубками! Я была в ужасе: что делать, самолет сейчас улетит! Но она скоро вернулась, улыбаясь: ее водили взвешивать контейнер на грузовых весах, потому что на обычных он не умещался. Или просвечивать? Ну, что-то такое, специальное. А до того была еще и таможня, где приходилось вскрывать опломбированный контейнер и показывать наши лубки! Потом опечатывали заново. Е.И. везла с собой пломбы и пломбир. И проволочки к пломбам.
  Наконец, улетели-прилетели, добрались до музея, где долго топтались, ожидая, чтобы кто-нибудь нас с лубками встретил и впустил. Потом поселились в отеле "Адмирал" - крошечный отельчик, совершенно прелестный! Мой номер был на втором этаже, куда вела умопомрачительно крутая лестница, перила у нее были из прозрачного пластика, несмотря на то, что в целом дом сохранял средневековую первозданность.
  У меня в номере, кроме прочих удобств, имелись электроплитка и чайник, а у Е.И. - кофеварка. В отеле очень тихо, слышно только, как скрипят полы и где-то льется вода. На завтрак ходили в... даже не знаю, как это и назвать! В комнатку для завтрака: четыре столика, прилавочек с йогуртами и прочим, стойка с мясной и сырной нарезкой, строго отмеренной по числу постояльцев. Запомнила дивный молочник в форме коровы - потом, читая у Вудхуза злоключения Вустера с молочником-коровой (голландский новодел), все время вспоминала эту утрехскую корову.
  В музее нам устроили экскурсию по фондам - очень впечатлило! Все на высшем уровне: шкафы, климат, упаковки. Перед комодом, где хранились витражи, в полу сделана подсветка: выдвигаешь ящик, включаешь подсветку и любуешься. Хорошее хранение для графики: все листы с графикой оформлены в очень глубокие паспарту - картон толщиной чуть не полсантиметра, поэтому их можно безболезненно складывать стопками в ящики. Мелкие вещицы - открытки и т.п. - размещены в специальных пластиковых файлах, которые подвешены в глубоких ящиках на "плечиках". Еще у меня было личное потрясение: я тогда занималась реставрацией резной бумажной картинки и везде искала аналоги этой редкой техники. У нас в музее была еще одна такая с изображением Св. Катарины (кстати), а здесь! Как мне начали выдвигать ящики с подобными картинками! Сотни, если не тысячи.
  Впечатлил и монтаж нашей выставки - по сравнению с московским. Стены в залах обиты каким-то таким материалом, что в них можно спокойно просто втыкать крепеж, а когда вынимаешь - никакого следа не остается. Пока мы гуляли по музею, коллеги подготовились: по залам под каждой стеной были разложены вырезанные по формату лубков и пронумерованные листы ватмана. Нам оставалось только проследить, чтобы случайно что-то не перепуталось. Вешалось все мгновенно: четыре крючка-зажима, которые держат паспарту со стеклом, вставляются в стену - и все. Предварительно лубки были смонтированы на подложки - тоже открытие для меня, такого способа я не знала. Мы всё клеили "лапки", а тут бесконтактный способ: полоски специальной бумаги держат лубок по полям. Полоски приклеиваются к подложке скотчем (тоже специальным). Листу хорошо, он не травмируется и спокойно "дышит". Поразил и рабочий комодик на колесиках, который привез с собой монтировщик. Там лежали все инструменты и приклад, причем каждый молоток или ножницы были обведены контуром по фанерке - чтобы потом сразу положить на место! Еще у него был набор кубиков из оргстекла с цифрами, одна их сторона была как-то обработана, и кубики мгновенно прилипали к стеклу витрины - цифры для аннотаций.
  Вообще музей в целом - очень красивый и чистый, только одна комната наполнена каким-то хламом, оставшимся от предыдущих выставок и привезенным для новых. "Как в Москве!" - радостно сказал директор, который нас опекал и бывал у нас в музее. Директор - забыла, как его звали - очень высокий и чем-то похожий на Бернарда Шоу, с седой бородкой. Говорил с нами по-французски и по-русски, но очень плохо. Потом, спустя несколько лет, я была в Эрмитаже с группой коллег и увидела этого директора в небольшой компании прочих иностранцев. Я подошла, поздоровалась и заговорила с ним - не помню, на каком языке. Не знаю, вспомнил ли он меня, но, как человек воспитанный, беседу поддержал. Мои спутницы были потрясены: "Кто это?". "Да так, знакомый директор голландского музея" - меня зауважали.
  Мы побывали в Дельфте и Гааге - мимоходом. В Дельфте зашли в магазин-мастерскую, где расписывают чашки-плошки. Еще поразили меня авторские свечи в форме черепашек, сделанные из разноцветного воска и похожие на мурановское стекло. Именно в Дельфте своими глазами видела, как моют с мылом улицу! От этого, конечно, чище, но все равно листья, бумажки и собачьи какашки. Зато нет пыли, может быть и потому, что очень влажно.
  Заодно еще об общих впечатлениях от Голландии. Голландцы до сих пор носят деревянные сабо! Видела пожилого мужчину в таких, только обтянутых кожей. Местная кожаная обувь не хуже сабо - жесткая, мощная и тяжелая. Еще, конечно, поразило обилие велосипедов и отсутствие бесхозных собак, не говоря уж о кошках. "Хозные" собаки в основном какого-то дворняжистого вида. Видела одну на базаре - что-то вроде добермана, бегала в ошейнике сама по себе, с деловым видом. Потом смотрю - тащит в зубах хороший кусок сыра, грамм на семьсот! Добытчица.
  Съездили мы и в Амстердам, в котором как раз очень грязно. Посмотрели Рейхс-музеум, музей Ван-Гога, где была еще и выставка Альма-Тадемы, картины которого тогда я увидела впервые. К Ван-Гогу стояла небольшая очередь, я обратила внимание на старушку, которая показалась мне страшно похожей на даму, фонд которой я потом приняла, перейдя из реставрации в ИЗО - фонд акварельного портрета. Ей было уже далеко за семьдесят и мне, с высоты моих тогдашних сорока с небольшим она казалась совсем древней. Е.И. как-то задумчиво сказала: "Ты так ее воспринимаешь...".
  Я задумалась тоже - об относительности возраста и нашего восприятия чужого возраста. Как-то рассказывала молодым коллегам про какую-то даму: "Ей уже за семьдесят, а больше шестидесяти не дашь!". Тридцатилетние коллеги недоверчиво покосились на меня: им что семьдесят, что шестьдесят - все одно. Молодость проходит слишком быстро, не успеваешь оглянуться, и вот к тебе уже обращаются: "Бабуля!" Ненавижу это обращение, так же, как и: "Ты, бабка!". Хотя, когда "девушкой" называют, тоже странно. Нет у нас подходящего обращения: мадам, сударыня, гражданка, товарищ? Помню, как в Ленинграде гуляла, остановилась на мосту, гляжу себе задумчиво вдаль - в черном полушубочке каракулевом и красной беретке. Сзади какой-то алкаш: "Девушка! А девушка!". Оборачиваюсь: "Нет, не девушка!" - и пошел дальше...
  В Амстердаме мы зашли в гости к подруге моей коллеги - к Марине. Она вышла замуж не то за англичанина, не то за француза, а жили они в Голландии, хотя и вздыхали: "Голландцы очень скучные!" У них мы, наконец, выяснили, почему голландцы не закрывают окна занавесками - учитывая, что окна расположены очень низко, а тротуары вплотную к стенам домов, вся жизнь как на ладони. Оказалось, это последствия кальвинизма: "Нам нечего скрывать от Бога и людей!". Бог видит тебя везде, даже, пардон, в туалете - поэтому ты не станешь ничего пачкать и портить. У них была дивная кошка-грелка на чайник, привезенная из Австралии. Муж Марины надевал эту кошку вместо шапки, когда катался на лыжах. То-то, должно быть, удивлялись скучные голландцы! Еще у меня в дневнике написано слово "трюфели" с тремя восклицательными знаками. Убей, не помню, к чему! Неужто Марина угощала нас трюфелями?
  Потом Е.И. уехала к сыну в Дюссельдорф, и я осталась одна. Гуляла по городу и музеям, по дороге ко мне пристал немолодой турок, очень жаждал познакомиться, звал в ресторан, но я строго сказала, что уезжаю завтра утром, это его остудило.
  Долго выбирала, где бы поесть, потому что, во-первых, страшно стеснялась, а во-вторых - без языка трудно. Наконец, присмотрела кафе, где одни дамы. Со мной за столиком оказались две старушки, одна другой древней: сестры или даже мать с дочерью. Они очень развлекались, глядя на мое общение с официантом, и стали расспрашивать, откуда я такая. Одна из них, та, что совсем древняя, говорила по-немецки. Ах, из России! Ах, из Москвы! Они были поражены. В меню все написано по-голландски и по-английски, а голландский хотя и похож на немецкий, но все-таки не совсем. Короче, выбрала понятное: "томатен зуппе". На второе просто ткнула пальцем во что-то из дешевого, которое называлось "кухен". "Томатен зуппе", как и следовало ожидать, представлял из себя томатный суп, а "кухен" оказался огромным блином в сопровождении толпы розеточек: сахар с корицей, мед, джем разных сортов, сметана. Дамы с интересом за мной наблюдали, а я покрывалась холодным потом, потому что не представляла, как правильно есть этот проклятый "кухен"! Как-то справилась. Соседки заботливо спрашивали: "Wie schmeckt es?" - "Это вкусно?". "Ja-ja, gut!" - отвечала я. Действительно, было вкусно.
  Больше всего меня поразил Музей музыкальных автоматов. Во время экскурсии нам играли на разных фисгармониях, оркестринах (размером с хорошую стену) и механических пианино - очень симпатичный молодой человек, проводивший нас по залам, даже спел под шарманку! Особенно меня потрясло одно устройство: сочетание пианино с четырьмя скрипками. Все играют очень громко и забавно раскрашены: девицы, пейзажи. На одной оркестрине на самом верху нарисована смешная девица, возлежащая на облаках, вполне современная на вид: купальник, стрижка. На нее с некоторым недоумением смотрит с соседнего облака путти. Другой автомат представляет собой настоящий пейзаж: дерево, птички, даже кораблик - с птичку размером. Птички щебечут, машут крыльями и бегают по веточкам, кораблик качается на волнах, да еще и музыка звучит! Мелодии записаны на бумажных листах с дырочками или таким же образом на картонных книжках-раскладушках, у более старых - на валиках. На одну оркестрину - целая библиотека.
  Уезжать домой мне пришлось тоже одной - впервые в жизни. Я, естественно, нервничала. С вечера заказала такси на утро - до вокзала. Отельчик маленький, все по-семейному: рассчиталась накануне, рано утром никого из обслуги вообще нет - выйдите сами и захлопнете за собой дверь. Я так боялась проспать, что не спала полночи и поднялась в полпятого. Сидела, нервничала и писала дневник. Потом вышла на крыльцо, смотрю - подъехало такси и высаживает пассажиров. Я спрашиваю: "На вокзал?" - "На вокзал". Я села, мы поехали. Тут же подъезжает другое такси, пустое - то самое, которое заказали для меня! Представляю, как ярился бедный таксист. Ехать до аэропорта надо было с какими-то пересадками, ничего не помню, кроме пустой утренней платформы в Утрехте: дело было осенью, темно. Никого, только я и высокий молодой негр, который, похоже, боялся меня еще больше, чем я его - сразу ушел на другой конец платформы.
  Что еще запомнилось? Пейзажи за окном поезда - плоские ландшафты, перерезанные каналами, овцы, мельницы. Красивая городская подсветка по вечерам. И еще - как в маленьком сувенирном магазинчике уютно пахло яблочным пирогом с корицей.
  
  Лейпциг 1996
  
  Про Лейпциг рассказывать почти нечего - не записывала и все забыла, кроме замечательной истории, как мы в отеле не могли выключить включенный нами телевизор: у него был пульт, а мы не умели с ним обращаться, потому что в Москве таких телевизоров еще не было. Может, и были, но не у нас. Включить мы как-то сумели, а вот выключить - никак! А нам надо было уходить. Почему-то оставить его включенным нам в голову не пришло, и я стала звонить на рецепшен и объяснять ситуацию. С рецепшена раза три переспросили: включить или выключить? Потом прислали охранника, который страшно веселился.
  Ездили мы туда с коллегой-реставратором, переплетчицей Натальей, которая была за границей впервые и всего боялась, особенно лететь в самолете. Я почему-то не боюсь, может, потому, что озабочена одним: как бы не укачало! А потом, я понимаю полную бессмысленность этого страха: ты все равно ничего не сможешь сделать, если что случится. Так зачем отравлять себе последние часы жизни страхом? А если ничего не случится, бояться вообще глупо.
  Наверно, поэтому я мало что и запомнила из этой поездки: все время пасла Наталью, которая без меня бы пропала. В самый первый день мы побежали отовариться в магазин и, поскольку не обедали, а поесть обе любили, накупили гору всяких баночек-упаковочек, каких дома и не видывали. Половину потом выбросили, потому что в номере был только крошечный бар-холодильник.
  Ездили мы в компании прочих коллег-реставраторов набираться опыта: посетили Книжную ярмарку и Реставрационный центр - ZFB (Zentrum für Bucherhaltung). Там все мы впечатлились массовым автоматическим методом расщепления книжных листов: на входе поврежденный лист, на выходе - тот же лист, расщепленный, укрепленный дополнительным листом бумаги изнутри и склеенный обратно. Меня и ручной-то способ расщепления бумаги впечатляет - сама никогда не делала! - а тут автоматический, конвейерный.
  Лейпциг был для меня первым ГДР-овским городом, и контраст с западной Германией был разителен. В Лейпциге мы себя чувствовали почти как дома, только все говорят почему-то по-немецки и живут все-таки получше.
  
  Франкфурт-на-Майне 1997
  
  Во Франкфурте мы были в середине лета 1997 года. Мы - это опять я и Е.И., и снова с той же выставкой рисованного лубка. На этот раз я ездила на демонтаж. Поселили нас в Доме молодежи. Ездившим на монтаж повезло больше: они жили в каком-то совершенно отдельном домике с садиком. А мы - в общаге: крошечная комнатка с двухэтажной кроватью и удобства в коридоре, к счастью - недалеко. На верхний этаж кровати благородно заселилась Е.И., которая, хотя и постарше, была все-таки ощутимо ловчее и легче меня: еще не хватало, чтобы я ночью на нее сверзилась сверху!
  В Доме обитало много туристов разных наций: за завтраком видели японцев - все одинаковые, в вечных рюкзаках - такое ощущение, что и спят в них. Здоровые горластые американцы, состоящие из зычного голоса, розовых щек и километров рук-ног. Такие же немцы, еще более дубоватые с виду.
  Сонные девицы с тенями неотмытой косметики вокруг глаз вяло потребляли общеевропейский завтрак, не слушая, что им там втолковывает руководитель группы. Взрослые, коих меньшинство, чувствовали себя неловко в этом кампусе: мы с Е.И. еще три пары, недоумевающие, как их занесло в этот заповедник отрочества. На обслуге работали юнцы, тоже все одинаковые, как японцы, хотя и разные по росту и цвету: сытенькие и чистенькие, как будто их только что развернули из целлофана, почти у каждого - серьга в ухе.
  Сразу уж расскажу и про эротический сон. Хотя мы ехали всего на пять дней, у нас с собой было! В смысле - были книжки. Тогда еще не изобрели электронные читалки, поэтому брали живые книжки, потому что прожить без чтения даже дней пять было немыслимо. Я читаю с реактивной скоростью, поэтому мне особенно трудно. Для начала мы книжками поменялись. Что было у меня, уже не помню, а у Е.И. - "Лолита" Набокова. Так вот, я на первом этаже кровати читала "Лолиту" до полуночи, а на втором этаже Е.И. снился эротический сон. "Безобразие, - сказала она, проснувшись утром. - Читала ты, а приснилось мне!" Что ж это был за сон? Снилась ей музейная "пятиминутка", которую по понедельникам проводил директор. Всё, как всегда, только народ лежит под одеялами. Вот и вся эротика! Мы очень веселились, представив, как бы это выглядело наяву.
  И кстати - про "Лолиту". Я тогда читала ее во второй раз. Первый раз она мне не понравилась. Я была девушка юная, чистая, наивная - все это мне показалось какой-то гадостью, несмотря на великолепие слога и стиля. Кстати, так же мучилась над "Мелким бесом" Сологуба (и не дочитала), "отмывая" душу от этой "бесовщины" чтением Тургенева - не зря ж я "тургеневская" девушка. Во второй раз я смотрела на "Лолиту" совсем другими глазами. Сама пройдя через всякого рода душевные страдания, я видела теперь только Любовь, только Страсть - безумную, запретную, невыносимую. Но с тех пор больше не перечитывала.
  Но вернемся во Франкфурт! Мы разбирали выставку в Музее Иконы под музыку: почему-то некто Борис играл на рояле классику - замечательно, хотя и очень громко. Возможно, репетировал к вечернему концерту? Работали в музее два дня, а потом гуляли на свободе. В первый же вечер съели по мороженому, сидя в кафе на ратушной площади - какое-то навороченное сложное мороженое, символ свободы! Потом Е.И. уехала к сыну в Дюссельдорф, и я развлекалась одна: бродила по городу, по музеям, каталась на колесном кораблике - втором по древности в Европе. Работает с девятнадцатого века (где самый древний - не запомнила). Плавали целый час, насчитала двенадцать мостов через Майн.
  Все впечатления от Франкфурта окрашены чем-то набоковским, тем более что вращались мы в старой части города, а небоскребы видели только издали - да их невозможно не увидеть. Совсем рядом с нашим Домом молодежи - маленький район, буквально две-три улочки, где ресторанчики в каждом доме. Такой пивной заповедник. Мы гуляли там вечером - фонарики, красиво. Ресторан "Spiegel" - "Зеркало" - и название написано в зеркальном отражении. Мягкий сумрак, разноцветные огоньки, людской гомон, разнокалиберная музыка, а надо всем этим аромат цветущих лип и настойчивая песенка дрозда. Стоит отойти на пару шагов - и уже тихо. Входишь в тишину, как в темноту из света, настолько резкая граница между тишиной пустой вечерней улицы и шумом "пивного городка".
  Удивительные платаны - старые, огромные, как мамонты. Липы немного другие, чем у нас, и запах их тяжелый. Деревья с темно-бордовыми листьями и с желтыми - я сначала приняла их за цветы. Еще деревья, словно "вывернутые наизнанку" - все ветви вниз каскадом, плакучие березы и ивы, но тоже не такие, как у нас. Потом узнала, что платаны не такие уж и старые - во время войны союзники разбомбили центр Франкфурта, потом немцы восстановили часть зданий и посадили новые деревья. Наверно, сажали уже взрослые: неужели за пятьдесят лет могли вырасти такие великаны?
  Город полон птиц: гуси-лебеди с детьми, дрозды, слышно горлинок, вечером орали вороны, а в центре города на виду у всех сорока кормила уже большого сорочонка. А на небольшом кусочке земли вокруг дерева - что-то около квадратного метра, не больше - живет крошечная мышка! Малюсенькая, толстенькая. Вырыла себе норку - и живет.
  Лето - туристов много, особенно вездесущих японцев с рюкзаками. По городу они ходят, сверяя каждый свой шаг с картой. Я искала музей Гёте, смотрю - из-за угла выходит пара японцев, думаю: ага, правильно иду! И верно, там был музей, но японцы шли быстрее и успели, а я - нет, закрылся.
  Долго рассматривала экспозицию Исторического музея и сравнивала с собственным. Показался мне провинциальным. Несмотря на бесплатную среду, народу было - вместе со мной! - два человека. Но организован музей хорошо, не перегружен, с немецкой тщательностью и дотошностью объяснена каждая мелочь: вокруг буквально каждого экспоната целое море текста, диаграмм, чертежей и т.п. Тарелка с узором - тут же показано, как узор на тарелку наносится.
  У нас в музее, к сожалению, не так. Я смотрю на родную экспозицию как посетитель, и многое - мне, историку и искусствоведу! - просто не понятно. Аннотаций не хватает, а те, что есть - мало информативны. Сколько раз, идя в свой отдел через залы, отвечала на вопросы недоумевающих посетителей - и не всегда сама знала ответы. Например, выставленная в одной из витрин "винная передача" -что это, для чего? Или портреты, висящие высоко под потолком в залах XIX века - кто эти люди? Почему именно их портреты тут висят? Приставала с этими вопросами к экспозиционерам, получила замечательный ответ: "Посетитель должен приходить в музей подготовленным!" А он об этом знает? Человек, случайно зашедший к нам, потому что пошел дождь, и пришлось убежать с Красной площади под крышу? Какие изумительные концепции излагают экспозиционеры на обсуждениях выставок! Заслушаешься! Но человек, пришедший на выставку, знать об этом не знает. Надо его заинтересовать и просветить, а не ждать, что он придет, проштудировав предварительно Ключевского или Соловьева. В общем, не нашла я взаимопонимания с экспозиционерами.
  Но это я отвлеклась от франкфуртского исторического музея. Понравилась мне там витрина: увеличенная до натурального размера гравюра с изображением какого-то пиршества, что-то вроде нашей "Свадьбы Феофилакта Шанского", а продолжением гравированного стола - стол настоящий, выполненный в перспективе и со всеми приборами, как на гравюре.
  Еще я попала во Франкфурте на выставку художника Димы (фамилию забыла). Мне дал приглашение директор Музея икон: "Там будет много русских, пообщаетесь!" Я почему-то пребывала в мрачном настроении - наверно, от того, что Е.И. уезжала и оставляла меня одну на пару дней, и ответила ему: "С русскими я и в Москве общаюсь!" Он засмеялся, решил - пошутила. А я не сразу сообразила, каких русских он имел в виду - это были эмигранты последней волны из СССР. Ну, когда все-таки дошла до выставки, сообразила.
  Но не сразу сообразила, ЧТО это за выставка и возмущалась: какой-то странный авангард с политическим уклоном! Беспредметная живопись, аппликации из газет, все странное по цвету, иногда даже красиво. Все непонятно. Автор - молодой человек, довольно привлекательный, с нервными пальцами - запомнились именно пальцы. Он бродил как-то отдельно ото всех, и никто к нему не подходил, словно он был окружен незримой оградой.
  А потом оказалось, что у него аутизм. Родители уехали в Германию в 1980-х, когда он был совсем маленьким. Мама его тоже была на выставке, совсем молодая, очень энергичная, вся в черном. Сразу стало все понятно - и странные работы, и нервные пальцы, и незримая ограда, и его отдельность - отделенность от мира. И невозможность для него взглянуть в глаза другому человеку. Безумно было жаль этого Диму. Пошла смотреть его картины по второму разу - уже по-другому: это его единственный способ общения, что же он хочет нам сказать? Было как-то тоскливо: вернисаж, немногочисленная публика, приготовленные бутылки в закутке, посетители маются, не зная, как все это понимать, особенно немцы: на картинах много подписей неровным детским почерком - цитаты из газет, какие-то цифры-годы. Когда кто-то из посетителей, очевидно, ближе знакомых, протягивал Диме руку, тот послушно давал свою, но убирал мгновенно, резко выдергивал. Не помню, видела ли я в то время "Человека дождя" с Дастином Хоффманом - фильм вышел в 1988-м, но у нас вроде бы стал показываться чуть ли не в 2000-м. Не помню. Дастин сыграл очень похоже.
  Гораздо позже я нашла этого художника в интернете: "Дмитрий Васильевич Ракитин - DIMA, родился 28 мая 1961 года в Москве, его родители историки культуры. В 1985 семья переехала в Германию, позже они перебрались в Париж. DIMA - художник-аутист, его работы есть в нескольких музея в России и за рубежом". Получается, Диме в 1997 году было уже 36, а мне он показался совсем юным, лет 20-25. Надо же...
  А картины его узнала сразу, а ведь почти двадцать лет с тех пор прошло.
  
  Бад-Пирмонт 1999
  
  Я поехала в Бад-Пирмонт в качестве реставратора на демонтаж выставки и ничего об этом городе не знала, кроме того, что там зачем-то побывал Петр I, визиту которого, собственно, выставка и была посвящена. Оказалось, что Бад-Пирмонт известен с XIV столетия благодаря своим минеральным водам: "Bad" по-немецки означает и "ванну", и "курорт с водами" - вспомним Баден-Баден. К XVI веку слава о лечебных свойствах пирмонтских минеральных источников разошлась по всей Европе. Вот Петр Великий и приехал туда в 1716 подлечиться "на водах". Кроме Петра в Пирмонте побывала масса известного и знатного народу: король Англии Георг I, Готфрид Вильгельм Лейбниц, король Пруссии Фридрих II, Бенджамин Франклин, королева Луиза Прусская...
  Потом я уже узнала, что в Бад Пирмонте имеется 12 клиник различного профиля, а также 10 частных поликлиник и санаториев, специализирующихся на лечении водами. К услугам отдыхающих 37 гостиниц, около 50 ресторанов и кафе, 2 плавательных бассейна с минеральной водой и волнами, теннисный стадион с открытыми и крытыми кортами, площадки для игры в гольф, казино.
  Ну, в казино мы не ходили, в гольф не играли, но в одной из гостиниц жили и в ресторанчиках обедали и ужинали - в тех, что подешевле, разумеется. Никогда не забуду наш первый ужин - столики стояли прямо на улице под липами, пиво с пиццей, романтика! Дело было в начале сентября, в Нижней Саксонии это еще вполне лето.
  Город очень красивый, по-настоящему курортный. Центр его - Площадь фонтанов, где бьют сразу три целебных источника. Необыкновенное впечатление произвела на меня знаменитая Липовая аллея - по ней я гуляла в одиночестве в последний день: огромные толстые стволы, как колонны. Еще в Пирмонте есть более современная часть с акустической беседкой: круглая площадка, вокруг - четыре динамика современного дизайна. Садишься и слушаешь Моцарта, Генделя - что-нибудь такое. Дальше - парк, в котором течет такой канал не канал, арык не арык, вымощенный разноцветной плиткой. Он мелкий - дети бегают там босиком. Фонтанчики, странная скульптура, неизвестно что означающая: младенец, сидящий на чем-то вроде земного шара. Но главная достопримечательность Пирмонта - знаменитый пальмовый парк: мы там не были, только издали любовались. Пальмы растут в огромных кадках и на зиму их убирают в оранжерею. Вот на территории парка, в старинном замке-крепости с защитным водяным рвом, который с 1706 года был летней резиденцией графа фон Вальдекер-Пирмонт, и расположен городской музей, где проходила наша выставка.
  Средний возраст жителей Пирмонта - вернее, отдыхающих там - сто пятьдесят лет. Одни старички и старушки. Так что я, в свои далеко за сорок ощущала себя где-то на двадцать пять.
  Директор музея, Дитер Альфтер, милейший человек, наш ровесник, принимал нас замечательно - мы как-то сразу настолько подружились, что он через пару дней не выдержал и задал мне совершенно неприличный вопрос: почему это я до сих пор не замужем? Я растерялась, но он сам себе и ответил: "Ищете настоящего?" Я вздохнула с облегчением: ну да. Очевидно, я была ему непонятна. Он принимал нас и у себя дома, повозил по окрестностям, сказал, что любит по вечерам "оторваться" и погонять по округе. В одну из поездок увлекся, и мы не пообедали, а у него оказался диабет - сильно упал сахар, и мы выгребали из карманов всякие конфетки, что у кого было. Перепугались, но обошлось.
  Замечательная была поездка в музейную деревню! Тогда не записала, а теперь долго искала, что бы это такое могло быть, подозреваю - Клоппенбург: Museumsdorf Cloppenburg. Огромный заповедник с музеем под открытым небом. Поразили меня крестьянские дома своей величиной - как в сказку попали к великанам. Внутри - полный обиход, все. И любую вещь можно брать в руки, рассматривать - интерактивный музей. Настолько интерактивный, что два моих кавалера, сговорившись, ловко толкнули меня на громадную постель с перинами - я ухнула, как в омут и еле потом вылезла. А они веселились. Еще помню настоящую водяную мельницу, больших рыб в запруде, и множество гусей - это местная достопримечательность, гуси. Они и правда хороши - крупные, белые, пуховые. Вот отчего перины-то такие! Гуси присутствуют там во всевозможных видах - купила фарфорового, но кому-то подарила, до сих пор жалко. Передвигались мы по заповеднику на двуколке.
  Побывали мы и в маленьком городке Боденвердер, где родился самый знаменитый враль всех времен и народов - Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен, и в Xамельне, известном благодаря истории про Крыслова. Легенда, существующая с XIII века, такова: когда горожане не заплатили Крысолову за то, что он избавил Хамельн от крыс и мышей, тот вернулся и с помощью своей волшебной дудочки увел из города всех детей - он повел их через восточные ворота города, в сторону горы, где все и исчезли. Есть два варианта концовки: по одной из них Крысолов утопил детей, так же, как и крыс, в реке Везер. По другой, он привёл их в страну радости и счастья. Интересно, как своеобразно повторилась в истории Хамельна легенда о Крысолове: Фридрих Сертюрнер, синтезировав морфин, открыл в 1822 году в Xамельне аптеку, где и продавал его. Потом из морфина синтезировали героин, а первоначально он применялся как детское лекарство от кашля.
  Пока мы развлекались в Бад-Пирмонте, в Москве один за другим совершались теракты - взрывы жилых домов, и мы, отрезанные от информации, конечно, волновались за близких. От немцев это было так же далеко, как и жизнь на Марсе - помню, как пробегая мимо меня по улице, кто-то из музейщиков сказал, с любопытством заглянув мне в лицо: "А в Москве опять бомбу взорвали!" - и побежал себе дальше, а я замерла, похолодев.
  Улетали мы из Ганновера, кажется. Вообще, это такая немецкая глубинка, что за все время мы не видели практически никаких иностранцев, кроме украинцев, пять лет назад переехавших в Пирмонт. Одни немцы, нижне-саксонский тип - все светлые. Осознали мы это, только увидев вдруг в аэропорту высокую красивую негритянку - она везла сумку на колесиках и выделялась в толпе, как инопланетянка. Мы с коллегой тоже выделялись и очень напоминали итальянских террористов - оба почему-то в черных рубашках, купленных в Пирмонте.
  А это мои стихи, сочиненные как раз в Бад-Пирмонте:
  
  Здесь осень не освещена
  Берез таинственным сияньем.
  Лишь липы пахнут увяданьем,
  Роняя оземь семена.
  С небес ущербная луна
  Глядит задумчиво и строго,
  И вьется Везера волна
  Вдоль невысокого порога.
  А нас уводит Крысолов.
  Волшебной дудочке послушны,
  Мы не внимаем смыслу слов,
  Беспомощны и простодушны.
  Бредем, не ведая - куда,
  Вкус позабыв любви и хлеба,
  И, словно темная вода,
  Нас поглотит ночное небо.
  Прощай! Мы изгнаны из Рая.
  Мы захлебнемся в облаках,
  Вместо соломинки сжимая
  Обломки дудочки в руках.
  
  Бад-Пирмонт 11-17 сентября 1999
  
  Мюнхен 2000
  
  В это время я была научным сотрудником отдела реставрации - как бы "замом по науке" у начальницы. Поэтому меня и послали в эту мюнхенскую командировку: на III Международную выставку музейного оборудования в Мюнхене - MÜTEK. Ехала я в компании заместителя директора музея по капитальному строительству. Назовем его "господин М.".
  Никаких языков он не знал, поэтому, как я поняла, меня с ним и послали - служить переводчиком. Он, правда, прекрасно справился и без меня. Чуть ли не первый раз он тогда ехал за границу. Потом-то освоился. Личность это весьма своеобразная и колоритная. После проводимого им капитального ремонта начинает обычно течь крыша - даже в тех местах, где сроду не текла. Сейчас он уволен - или сам ушел, что не суть важно. Говорят, ушел строить Детский мир. Так что - готовьтесь! Не забудьте взять зонтики, когда пойдете на открытие. Началось все еще на паспортном контроле в аэропорту: я шла первой и сначала сама отвечала на обычные вопросы типа: "Цель приезда". Потом переводила для господина М.: "Чего он спрашивает?" - я перевела и сама ответила немцу. "Ишь ты!" - сказал с чувством господин М. - Когда они к нам в сорок первом году вперлись, мы у них цель приезда не спрашивали". Ну, вы все уже поняли про М., я надеюсь.
  Когда я на следующее утро зашла за ним, чтобы ехать на выставку, он ругался: "Фрицы проклятые! Мыла в номере нет! Носки не постирать!". "Как нет?" - удивилась я и показала ему бутылочку-дозатор для мыла, прикрепленную на стене ванной. Замолчал. На следующий день он решил уезжать - всего у нас было пять дней. Выставку осмотрел, что еще тут делать, в этом Мюнхене, действительно. Да еще с такой дурой, как я - ни тебе выпить, ни тебе что. Отговорился тем, что якобы что-то дома случилось, но видно было - врет. Пошла с ним на рецепшен - а мы за номера уже расплатились: после того, как меня ограбили в Тюбингене, я всегда плачу за отель сразу. Стала объясняться с дамой на рецепшене: "Коллеге надо срочно уехать, и всякое такое". Она говорит: "Вы понимаете, что этот день оплачен? Вы потеряете деньги". Я понимала, но что делать. Предложила проводить его до аэропорта - надо же билеты менять, как он справится без языка? Нет-нет, я сам! Ну, сам так сам, черт с тобой. Справился!
  Потом меня в музее только ленивый не спрашивал, что я сделала с господином М. в Мюнхене, что он оттуда на второй день сорвался? А он потом интересовался у меня интимным шепотом: "Нет, скажи, что ты там делала пять дней? Что там можно делать-то?" Но надо отдать ему должное: он за свой один день написал отчет на пяти листах, а я - за пять! - на одной страничке. Ну, не зря ж он был заместителем директора.
  А я получила четыре дня свободы. В Мюнхене, одна! Это было счастье. Я вообще люблю путешествовать одна. Для начала расскажу про выставку - там было очень интересно! Не буду утомлять всякими специальными приспособлениями для реставрации, расскажу про экспозиционные прибамбасы. Было много голограмм - сейчас они как-то вышли из моды, а тогда еще увлекались. Например, рыба-голограмма, внезапно выплывающая из пузырьков. Или реальный водопроводный кран с реальным же ведерком - проходишь мимо, бьет голографическая струя воды. Но самое сильное впечатление произвела голова мумии - у нее было три голографических позиции. Так она просто стояла себе в витринке, а когда ты к ней приближал лицо, чтобы рассмотреть, лицо мумии тоже приближалось к стеклу, и ты шарахался, а мумия возвращалась на исходную позицию. Жутковато и забавно. Поразила меня и английская паровая машина - настоящая, работающая.
  Еще мне были даны поручения посетить только что построенный Реставрационный центр - я честно посетила, хотя идти туда должен был бы господин М.: это все по его части, строительство, коммуникации. Меня там потряс зал для съемки большемерных произведений живописи. Еще в одно место я так и не дошла - не смогла объясниться по телефону. Все-таки мой немецкий был вовсе не так хорош, тем более что баварцы говорят с определенным акцентом.
  К тому же, у меня чудовищно разболелась спина. Я как-то объяснилась в аптеке, в основном жестами, и мне продали дивное лекарство, мгновенно снявшее боль. Помню, как сидя в Английском парке на скамейке, разворачивала инструкцию к лекарству - она разворачивалась, разворачивалась и развернулась чуть не на полметра! И еще пластырь, типа перцового, но "на меху", как я смеялась: какой-то утепленный. Вот была задача - самой себе прилепить этот пластырь на спину! Но как-то справилась. А парк - чудесен: птицы, олени, в прудах и каналах лебеди, гуси, утки.
  Ходила по городу в основном пешком - чтобы посмотреть побольше и из-за экономии суточных. Помню, как долго плелась в этот Реставрационный центр, морщась от боли в спине - вдоль совершенно зеленой реки. Первый раз тогда видела такой цвет воды - как бледный нефрит, очень красиво. Река называется Изар. Кругом - виллы, липы, жасмин.
  Пока действовала выставка, у нас был бесплатный билет, а потом я, обнаглев, ездила зайцем - хорошо, ни разу никаких контролеров не попалось. Там в метро никаких турникетов, как во многих европейских городах - просто компостируешь билет и идешь себе. Или не компостируешь - и все равно идешь и едешь. Стыдно, конечно, но что делать бедному советскому командировочному! ИКОМовской карты у меня не было, за музеи тоже приходилось платить.
  В самый первый день, еще в компании с господином М., я попала на Луг Терезы - Theresienwiese, где проводится Октоберфест и где стоит огромная статуя, символизирующая Баварию. Вынесло нас туда совершенно случайно, просто пошли погулять вокруг отеля. Подозреваю, что тогда господин М. и понял, что со мной каши не сваришь: гоняю его по какому-то дурацкому лугу, а он жрать хочет!
  В один из дней съездила на экскурсию по городу на двухэтажном автобусе - говорили по-русски. Что удивило: ни слова не было сказано о второй мировой войне, о Гитлере и фашизме, хотя Мюнхен - родина нацизма.
  Конечно, была в Пинакотеке, и старой, и новой, в Баварском национальном музее. В старой Пинакотеке поразила лестница на второй этаж - крутая, высокая (около 50 ступенек), поднимаешься, как на зиккурат какой-нибудь. А может, так и задумано. Еще запомнились каталоги - в каждом зале, толстенные, прикованные цепью. Про живопись я и не говорю - что толку рассказывать, это надо видеть.
  Самое главное впечатление - вилла Ленбаха (на виллу Штука не попала и очень жалею). Перед виллой замечательный садик со скульптурой, и я просидела там в кафе под плакучей ивой часа два, а то и три: ела греческий салат, запивая его шабли. Три часа чистого счастья и свободы.
  Еще съездила в Нимфенбург - там очень красиво: пруд, лебеди, дворец, знаменитая Галерея красавиц (Schoеnheitengalerie) - уникальная коллекция из тридцати шести портретов самых красивых женщин Баварии, исполненных Йозефом Штилером, придворным живописцем короля Людвига I, причем монарх лично утверждал каждую кандидатуру для портрета, а вкус у него был, надо сказать.
  Вот и все про Мюнхен.
  
  Париж 2002. Апрель
  
  Это была музейная поездка, которой наградили отдельных сотрудников за особо выдающиеся заслуги. Я попала дуриком: только-только перешла из отдела реставрации в отдел ИЗО, где надеялась тихо сидеть, ковыряться в картиночках и ни боже мой не высовываться! В отделе реставрации я в последнее время была "замом по науке". А в музее только что ввели в фондовых отделах должность главного хранителя. Из политических соображений отдельскому начальству было выгодно, чтобы я заняла эту должность. Мне не оставалось ничего другого, как согласиться - как-то было неудобно отказываться: они меня пригрели, сироту, а я откажусь. Ну, и в благодарность меня взяли в Париж. Очевидно.
  Я никогда даже не мечтала о Париже! Это было как... как мечтать о Луне, не меньше! Такое счастье, вы что! Поездка наша случилась в апреле - в Париже холодно, но цветут сирень, сакура, акации, каштаны, глицинии и еще какие-то деревья вроде яблонь с крупными розовыми цветами. Из цветов - тюльпаны, незабудки, синие анютины глазки, и еще какие-то лиловые, что у нас растут в виде сорняков.
  Поселили нас в гостинице "Модерн" на улице Клиши. Номер - сущая дыра: две кровати, расстояние между которыми сантиметров двадцать, и все. На вторую кровать можно заползти только с тыла - со стороны спинки. Окно выходило на узкий замусоренный дворик. Ну, еще туалет и душ, конечно. Конструкция номера очень причудливая. Я специально посчитала: в нашем номере - семь стен и двенадцать углов.
  Группа наша довольно большая и разнообразная по составу. Руководил нами зам. по науке, очень колоритная личность. Еще из начальства была главная бухгалтерша, которая почему-то была убеждена, что научные сотрудники поехали в эту поездку исключительно с одной целью: водить ее по Парижу и все ей рассказывать. Никто как-то не рвался быть у нее гидом, к тому же она поселилась одна, в люксе, наверно. А может, никто с ней не захотел селиться. Вообще-то пары подбирались еще в Москве, чтобы заказывать двухместные номера, а ей пары не нашлось, очевидно.
  Мы ездили на разные экскурсии, много бродили пешком. Один раз сели в автобус, который не сразу догадались, как приманить - ему надо было махать рукой, стоя на остановке. На метро тоже, а как же! В метро меня поразил аромат: лаванда, ландыш - как от дешевых духов. Потом догадалась, что это запах моющего средства, которым наводят чистоту на переходах и лестницах. Все лучше, чем наша хлорка.
  До сих пор жалею, что не поехала на однодневную экскурсию по замкам Луары - мне казалось, что пяти дней на Париж мало. Конечно, мало! Но зато увидела бы замки. В Мулен-Руж тоже не пошла, пожалела сколько-то баксов. Об этом не очень жалею.
  Питались мы в основном длинными французскими бутербродами, обсыпаясь крошками, и китайской едой. Еще кофе и мороженое. Ну, и жареные каштаны, конечно, пробовали. Мне не понравились. На полагающийся в отеле завтрак выдавали тоже один хлеб: багет, круассаны, масло и джем - один на двоих. Один раз перекусывали таким образом в саду Тюильри на холодном ветру. В саду работали смешные фонтаны: одна струя поворачивалась туда-сюда, поливая центр дорожки.
  Первое мое впечатление от Парижа - разочарование. Улица Клиши не лучшее место, с которого следует начинать знакомство с городом. Рядом площадь Пигаль и улица красных фонарей с сэкс-шопами, плавно перетекающая в бульвар Клиши - мимо Мулен-Руж. Показалось очень шумно, людно, грязно, много машин и шикарных мотоциклов, много негров и арабов. Полицейские сирены завывали на весь Париж.
  Я осознала, что в Париже, только к вечеру на Монмартре, стоя у Сакре-кёр и глядя на раскинувшийся внизу город, общую гармонию которого нарушала только черная башня Монпарнас, торчащая вставным зубом. Мы спустились вниз по знаменитой лестнице к не менее знаменитой карусели, бродили по кривым и горбатым улочкам Монмартра - я чуть не завизжала от восторга, когда мы оказались на той самой лестнице, где герой Филиппа Нуаре из фильма "Откройте, полиция!" ловил злоумышленников. Я в Париже! Боже мой...
  Конечно, Париж для меня город насквозь литературный, вычитанный: Бальзак, Золя, Гюго, Мопассан, Илья Эренбург, Жорж Сименон - набережная Орфевр вызвала такой же прилив энтузиазма: комиссар Мегрэ! Во дворе Дворца правосудия на набережной Орфевр находится часовня Сент-Шапель - это чудо несказанное! У нее практически нет стен - одни витражи. Мы были рано утром, солнце светило сквозь разноцветные стекла, так красиво! Словно находишься внутри елочной игрушки.
  Конечно, мы потащились на Монпарнас - Модильяни и Анна Ахматова, рисунки, розы, любовь! Ахматова пишет в своих воспоминаниях: "Как-то раз мы, вероятно, плохо сговорились, и я, зайдя за Модильяни, не застала его и решила подождать его несколько минут. У меня в руках была охапка красных роз. Окно над запертыми воротами мастерской было открыто. Я, от нечего делать, стала бросать в мастерскую цветы. Не дождавшись Модильяни, я ушла. Когда мы встретились, он выразил недоумение, как я могла попасть в запертую комнату, когда ключ был у него. Я объяснила, как было дело. "Не может быть, они так красиво лежали..."
  Там переход в метро чуть не два километра, ехали на движущейся дорожке. Пришли на Монпарнас, 19 - оказалось, это бульвар, а надо улицу Монпарнас. И даже висит специальная табличка, что Модильяни жил не здесь. Туда уже не дошли - были без сил.
  И сами, и с экскурсиями, мы осмотрели основные достопримечательности Парижа. Поразил собор Парижской Богоматери, изнутри оказался огромным: темно, витражи дивной красоты, свечи в разноцветных стеклянных стаканчиках, толпы и толпы народу. По стенам огорожены стеклянными стенками приделы, а в одном сидел священник-негр, напротив - прихожанин. Снаружи терпеливая очередь - на исповедь что ли? Толпы народу были везде - а ведь туристический сезон еще не начался. Что же там бывает летом?
  В Лувр мы пришли очень рано, поэтому сначала бродили почти в одиночестве, но потом набежали толпы. В одном из залов смотрители обнаружили бесхозный рюкзак, нас всех повыгоняли и крыло закрыли. Когда мы добрались до коридора, ведущего к Джоконде, где уже было столпотворение, как на вокзале в час пик, нас обогнала группа инвалидов-колясочников. Среди них проехал один совсем уж лежачий - на каталке, которую везла сопровождающая его женщина. Он был не старый, лет сорока, как мне показалось. Бледное интеллигентное лицо, красивое. Живые - только глаза и чуть шевелившиеся пальцы. Они проплыли мимо нас как видение, как напоминание о хрупкости человеческого тела, его бренности - и как подтверждение силы человеческого духа, милосердия и сострадания.
  А когда мы только входили в Лувр, рассуждали: есть ли у них путеводители на русском языке? Пустой еще зал, скучающий служащий за стойкой говорит нам на чистом русском языке: "Из Москвы, девочки? Вон, возьмите!". Кстати вспомнила, как сын моей подруги, еще совсем маленький мальчик, ездил во Францию с хором, потом рассказывал маме, что был в Версале и даже покатался там на пруду на водном велосипеде, заплатив какую-то мелочь. "Как же ты справился?" - изумилась мама. "Ну, мама, ты что! - ответил мальчик. - Там же был негр! Он прекрасно говорил по-русски!"
  В Версале мы тоже побывали. Долго брели за экскурсоводом по залам: пышно, цветасто и почти нечего смотреть. Из всей информации запомнилось только про кровать, на которой родилось девятнадцать дофинов, причем королевы рожали прилюдно, дабы злые люди младенца не подменили. Красивый зеркальный зал, люстры с чудовищной величины подвесками. Из окон открывался дивный вид на парк, который сильно пострадал из-за бывшего несколько лет назад урагана и постепенно восстанавливался.
  Фонтаны еще не работали, и мифологические мраморные фигуры были видны во всей их ужасающей красоте. Изнутри парк смотрится хуже, чем издали - сплошные зеленые решетчатые коридоры, выводящие то к фонтанам, то к павильонам. По парку мы бегали бегом. Но бегали - это не про меня. Я ползала. Везде приползала последней, просто еле передвигала ноги. А поскольку я была в длинном плаще с капюшоном, то представляла собой живое олицетворение скорби - опустив голову, шаркала ногами.
  Посетили и Фонтенбло. Ехали через Барбизон - было обещано поле, которое Милле писал в картине "Анжелюс", но так и не показали, проехали мимо. В Фонтенбло очень красиво. Парк посмотрели мало и пропустили какого-то павлина.
  Из всех парижских музеев самое милое впечатление произвел музей Андре на бульваре Османа. Красивый особняк, изысканные интерьеры, прекрасная живопись: Фрагонар, Берта Моризо, Клод Моне, Ренуар, Писарро. В музее вкусно пахло кофе, а в туалете, который, кстати говоря, располагался прямо в залах, стояла около умывальника плошка с лепестками роз.
  
  Все время говоря "мы", я имею в виду себя и Ирину, новую заведующую отделом ИЗО. В Париже мы с Ириной, собственно, и подружились - до этого я даже не знала, кто она такая, поскольку ничего из ее фонда фотографий не реставрировала. Ира, несмотря на легкую простуду, благородно потащилась со мной на Монпарнас и даже ела за компанию мороженое, выбивая клин клином. А я зато поехала с ней в Пасси - "на родину", как она говорила. Ее родители жили некоторое время в Париже - отец состоял на дипломатической службе, если я правильно помню, Ира с сестрой тоже провела там несколько лет. Пасси - чистенький буржуазный район, недалеко от Булонского леса. Каштаны в цвету. Здесь селилось много русских первой волны эмиграции - на вопрос, где проживаете, отвечали: "В Пассях!". Мы долго искали нужный дом, нашли, глазели через решетку во двор. Вышла сердитая дама - оказалось, тоже русская. Слегка смягчилась, когда узнала про "родину".
  В 2006 году Иры не стало. Наша дружба длилась недолго, но мы успели прикипеть друг к другу и практически каждый день по вечерам разговаривали по телефону - несмотря на то, что виделись на работе. Я тяжело переживала потерю, именно поэтому и согласилась так легко уйти из ИЗО в ученые секретари: без Иры мне там было очень трудно. Поэтому и все воспоминания о Париже окрашены печалью. Вот этот маленький текст я написала после смерти Иры - обливаясь слезами:
  
  Давай вернемся в Париж! Мы встанем рано-рано, по кривым и горбатым улочкам Монмартра поднимемся к Сакре-Кёр - к этой сахарной голове, увенчавшей собою нарезанный на ломтики торт старого города; мы посмотрим еще раз на лоскутный ковер парижских крыш, нанизанный на черный клык башни Монпарнас. Потом спустимся вниз - к карусели с разноцветными лошадками, потом еще ниже - на Пляс Пигаль, где вертит свои красные жернова Мулен Руж, где играет на аккордеоне уличный музыкант: "Тадам, тадам, тадам, та да рира та ри тарара!". Ты помнишь? Это пела когда-то Эдит Пиаф.
  Мы пойдем на Трокадеро - оттуда так хорошо видна растопырившая ноги кружевная Эйфелева башня, и наверх мы поднимемся обязательно - а как же иначе. Мы же должны увидеть Париж с птичьего полета. Мы сядем на речной трамвайчик, поплывем по Сене - помнишь, там, на мысу, где статуя Свободы, целовалась парочка? Она и сейчас там стоит. Мы сходим в Сент-Шапель - как сияло утреннее солнце сквозь ее витражи! И бросало на пол разноцветные лужицы света...
  Мы посидим в саду Тюильри, среди фонтанов и цветущей сакуры, мы будем есть длинные французские бутерброды с ветчиной и сыром, а в уличном кафе, где плетеные стулья и клетчатые скатерти, закажем по бокалу красного вина. Ах да, ты же не пьешь вина! Мы возьмем тебе кофе.
  А вечером мы пройдемся по Елисейским полям - O, Champs Elysées! О Жорж Дассен! Мы встанем посредине, чтобы увидеть, как заходит солнце за Триумфальную арку, бросая прощальный луч на золотую верхушку Луксорского обелиска, стоящего на Пляс де ля Конкорд.
  И в Пасси мы поедем, обязательно поедем! Мы будем заглядывать во все дворики, считать окна, сличать фасады, мы непременно найдем тот дом, где ты прячется твое детство, где все хорошо, где живы мама и папа, и ты еще жива...
  Давай вернемся в Париж.
  
  Бельгия 2002-2003
  
  Эта поездка свалилась на меня как гром с ясного неба. В Брюсселе в рамках Европалии проводились разнообразные выставки. На какой-то из них случился недобор экспонатов, музей решил поспособствовать, а я весьма кстати случилась поблизости. Приключения начались еще на стадии подготовки экспонатов и документов: сначала я ошиблась в подсчете страховой суммы - ну что, делать, всегда у меня с цифирками была некоторая напряжёнка!
  Таблицу умножения, например, я знала твердо только до пяти, а потом как-то сомневалась. Вот семью восемь - сколько? А шестью семь? И все это несмотря на то, что моя мама, обладавшая выдающимися математическими способностями и легко умножавшая в уме 234 на 567, обклеила стены моей детской комнаты этой самой таблицей умножения. От пола до потолка. Фиолетовые цифры, слегка скособоченные и кривоватые, грозно смотрели на меня со стен и снились по ночам, но в памяти не откладывались - хоть ты тресни!
  Ошибочка в страховой сумме, составлявшая аж 25 тысяч евро, была, к счастью, выловлена вовремя бдительным отделом учета. Потом я неправильно сосчитала количество музейных предметов, отправляемых на выставку. Вы спросите, как это возможно, если всех предметов было-то штук двенадцать? Да легко! Дело в том, что одним из предметов был альбом с 10 рисунками. И тут мы вступаем в такие музейные дебри... Слабонервных просят удалиться!
  Короче, глубочайшие музейные умы долгие десятилетия решали, сколько надо считать предметов в таком альбомчике - один или десять. И решили - одиннадцать. Почему - одиннадцать, спросите опять же вы? 1 альбом + 10 рисунков = правильно, 11! А я, потрясенная предыдущей ошибочкой, об этом напрочь забыла, и сосчитала проклятый альбомчик как "один штук", и вспомнила об этом под самый конец, и мне пришлось на ходу исправлять все документы, и выслушивать разнообразные выговоры и замечания о собственных умственных способностях и... Уф!
  Кстати, уж расскажу, откуда взялось это выражение - "один штук". Когда я была небольшим начальником по части реставрации, мне приходилось собирать с подчиненных отчеты, для чего существовали специальные бланки с разными графами. Одна из моих подчиненных подала мне отчет на бумажке в клеточку с оборванным краем, на котором было написано буквально следующее: "Отчет Милы В. за такой-то квартал такого-то года. Отреставрировано - 1 штук".
  Но вернемся в Европу!
  Брюссель мне сначала не понравился. Правда, я его практически и не видела, так как приехала поздно вечером, рано утром была отправлена на выставку и попала в отель опять же поздно вечером. Все равно не понравился. На мой взгляд, в этой самой столице объединенной Европы было как-то многовато лиц не европейской национальности. Едучи вечером в метро до отеля, я так просто была единственной белой женщиной в вагоне и чувствовала себя несколько неуютно. Я и раньше бывала в разных европейских городах и привыкла, вообще-то, к многонациональному уличному народу, особенно разнообразному в Амстердаме - этом современном Вавилоне. Но никогда прежде мне не приходилось видеть такого количества мусульман в национальных одеждах и столько женщин с закрытыми лицами. Все национальные беспорядки, к счастью для меня, начались в Бельгии и во Франции уже после моего отъезда, но некая неуловимая напряженность, очевидно, уже витала в воздухе.
  Отель, в котором я обреталась, стоял на рубеже трех миров: за спиной у пятизвездочного Ройял Кроуна высились зеркальные небоскребы Евроцентра, направо длинная улица вела к старому городу, а прямо перед ним расстилались кварталы, населенные, как выяснилось, выходцами из арабского мира. В день отъезда, не зная, куда девать оставшееся до прибытия такси время, я опрометчиво решила прогуляться по улице, в перспективе которой виднелся собор, православный на вид. Время было вечернее, когда белые обитатели Брюсселя давно сидят по домам. Я брела по улице в полном одиночестве, все больше жалея о своем походе - но возвращаться с половины пути было как-то странно. Собор, тем не менее, почему-то не приближался - городская перспектива обманчива.
  Улица, по которой я шла, протянулась вдоль склона довольно крутого холма, и перпендикулярные улочки и переулки впадали в нее, как горные ручьи. Время от времени из-за очередного угла на меня вылетала разогнавшаяся машина с какими-то отморозками, и, оглушив ревом на полную громкость включенной музыки, сваливалась вниз по склону. Справа, в проемах между домами, открывался вид вечернего неба, розового в лучах заходящего солнца. По улице бегали мелкие мальчишки в арабских одеждах, воинственно размахивая руками и пронзительно вереща. Попадавшиеся время от времени взрослые арабы смотрели на меня как-то слишком внимательно.
  Наконец улица привела меня к небольшой площади, на которой и стоял собор, оказавшийся закрытым. Откуда-то из-за его плеча раздавалось громкое восточное пение - сладкая мелодия, с волнообразным ритмом. Я заглянула за угол и обнаружила там целый палаточный городок, где стояли длинные столы, заставленные снедью, и веселилась толпа народу, одетого в длинные одежды. Женщины, все как одна, были с закрытыми лицами. Я отступила и быстренько побежала назад к отелю. Сумерки все сгущались, и обстановка казалась мне все более и более зловещей.
  "Куда тебя, дуру, понесло? Сидела бы в отеле! Не-ет, впечатлений тебе подавай! Мало тебе впечатлений!" - говорила я сама себе, все убыстряя шаги, как вдруг картина, открывшаяся в очередном проулке, заставила меня резко остановиться. Разинув рот, я смотрела, как медленно всплывает снизу огромный синий воздушный шар с корзиной. Он двигался в розовом небе важно и неторопливо и постепенно исчез за домами. Я опомнилась и, пожалев, что сели батарейки в фотоаппарате, побрела дальше.
  Теперь я улыбалась. Улица уже не казалась мне такой зловещей, а мальчишки, с гиканьем носившиеся среди припаркованных машин и чахлых деревьев были теми, кем и должны были быть - обычными сорванцами. И тут, напоследок, Брюссель преподнес мне такой подарок - я опять горько пожалела, что не зарядила проклятые батарейки! В проеме открытого черного подъезда сидела на корточках арабская девочка в белом одеянии - маленькая и хрупкая, она выглядывала на улицу, как птичка из дупла. Огромные черные глаза, взмахнув опахалами ресниц, выплеснули в мою душу тысячелетнюю восточную женскую тоску...
  А может, не надо жалеть, что не удалось заснять эту картинку - она так крепко запечатлелась в памяти. Стоит только закрыть глаза и произнести: "Брюссель", как из темноты проявляется белая фигурка и кроткий детский взгляд заставляет опять сжиматься сердце.
  Но что это мы заговорили об отъезде, когда я только что приехала! Помните, у Чехова: "Подъезжая к сией станцыи и глядя на природу в окно, у меня слетела шляпа"? Так вот, приехав в Брюссель, я потеряла беретку! Новую, специально для Брюсселя купленную, цвета продрогших осенних листьев - к куртке. Куртка вообще-то черная, но с коричневатым кое-где орнаментом. Беретку я сняла на рецепшене отеля - приличный, между прочим, отель, пятизвездочный. Сняла, положила на полочку внизу стойки и благополучно забыла. Опомнилась утром - и что? Ни следа моей беретки! Так и осталась я с непокрытой головой, а было, между прочим, холодно - не то поздняя осень, не то уже зима. Потом прикупила себе на уличной ярмарке в Генте полосатую трикотажную шапочку, как у Буратино. Зато стало сразу тепло и уютно, и не так обидно, что не увидела Гентский алтарь - служитель выгнал меня из собора, потому что там что-то такое специальное начиналось, не для всех. Ну и ладно, зато - полосатая шапочка.
  Кроме Гента, я еще ездила в Антверпен - там со мной тоже всякое происходило. Я вообще-то люблю просто бродить по городу, куда занесет. Но стараюсь все-таки руководствоваться картой, что плохо помогает при моем топографическом кретинизме. И вот забрела куда-то - стройки, краны. Идет милая девушка в полицейской, как мне показалось, форме. Сейчас спрошу! И спросила - по-английски: "Где вы?", вместо "Где я?" Девушка посмеялась и показала на карте, где мы с ней находимся.
  Осмотрела там все музеи, что успела. В промежутке между музеями пообедала. Решила: раз Антверпен портовый город, надо есть рыбу. И заказала рыбу. Так я еле выжила! Не в том смысле, что отравилась, а в том смысле, что объелась. Сначала принесли суп. Ну, суп. В маленькой плошечке, как для котенка. Поэтому я никак была не подготовлена к явлению огромного блюда с рыбой - когда официант увидел мое выражение лица, он рассмеялся.
  Рыба была лосось. Здоровый кусок! Вокруг - эти, которые в ракушках, мидии что ли? Наверно мидии. Кстати, ела их впервые. Вкуснейший соус и еще что-то непонятное на гарнир - крупа-не крупа, горох-не горох: какие-то довольно крупные зернышки чего-то мягкого. Так и не знаю, что это было. Потом увидела в магазине нут в пакетике, подумала - может, это был нут? Или мельчайшие клецки? Загадка.
  Но этого загадочного было МНОГО! Запивала я все пивом, и, хотя понимала, что пиво - тоже вообще-то еда, заказала вторую кружку, иначе уже не лезло! Но - уплочено же! Еле встала и даже не стала дожидаться кофе с десертом, который заказала сдуру - официант кричал мне вслед: "Мадам, а кофе?! Кофе, мадам!". Мадам, еле передвигая ноги, выползла из кафе и решила идти пешком в очередной музей - надо же было растрясти набитый живот! Долго шла. Но полегчало.
  Кстати, о еде. Во второй свой приезд в Бельгию, уже после операции, я мучилась, потому что надо было соблюдать диету, а какая там может быть диета, когда кругом итальянские ресторанчики и горячие вафли?! В общем, где-то заказала себе лазанью - почему-то решила, что это безобидно. Принесли тазик с лазаньей размером с небоскреб! Все плавает в растопленном сыре. И корзину с хлебом. Вкусно - немыслимо. Но не смогла. Да, не смогла! При всем своем обжорстве - оставила ровно половину. До сих пор сокрушаюсь.
  А в другом городе, забыла, в каком именно... Что не в Брюгге - точно. И не в Антверпене. И не в Брюсселе... Методом исключения остаются Гент и Лёвен. Скорее всего - Лёвен! Я нагулялась по городку - прелестный, кстати сказать! Число разных памятников и городских скульптур на один квадратный метр площади там превосходит всякое вероятие - есть даже памятник Морковке. Так что я насладилась, несмотря на дождь, периодически переходящий в снег - фотографируя, я проявляла чудеса эквилибристики, жонглируя зонтиком, фотоаппаратом, очками, сумкой и перчатками.
  Ну и решила перекусить. Зашла в кафе - практически без стен, окна до полу. Долго выбирала, что бы такое съесть, потому что есть ничего было нельзя - после операции. Выбрала овощной плов как самое безобидное блюдо, потом долго выковыривала из него перец - дама за соседним столиком с любопытством следила за моими манипуляциями. Наелась, встала, пошла к выходу - думаю: чего этот молодой человек так уселся, что выход загородил, да еще рюкзак у самой двери поставил! Отодвинула рюкзак, открыла стеклянную дверь, шагнула на улицу - пара ступенек тут бы не помешала...
  Оглядываюсь и вижу, что пара ступенек находится, где им и положено - у двери, а я-то вышла в окно! И все посетители кафе таращится на меня в изумлении, замерев с вилками-ложками и открытыми ртами! Ну, я быстро-быстро побежала на вокзал - благо он через дорогу, быстро-быстро села в поезд и быстро-быстро поехала в Брюссель, по дороге время от времени принимаясь хохотать и пугая соседей по вагону - вспоминала, какие лица были у народа в кафе!
  А с поездом тоже получилось интересно: я не посмотрела, что билеты 2 класса - вернее, мне и в голову не пришло, что они какого-то класса. Ехать-то всего ничего по российским меркам, каких-то час-полтора, обычная электричка. Но это была обычная европейская электричка: двухэтажная, из пяти или шести вагонов. Я села в первый попавшийся, еду. Вдруг, смотрю, народ бежит по вагонам, прямо как наши "зайцы"! И правда, оказались "зайцы", севшие не в свой класс.
  Тут я догадалась посмотреть на билет - и я не туда села. Встала, тоже пошла в другой вагон. А 2-го класса всего два вагона - точно, их всего четыре и было. И в этих двух второклассных вагонах ехали: в одном бойскауты, в другом - дауны. Две экскурсии, очевидно. Суббота же! Оба вагона забиты, сесть некуда. Я подумала: в Европе я или не в Европе? Не ссадят же меня с поезда! Доплачу разницу - и все. Вернулась. Точно, можно спокойно доплатить, всего-то 2 евро. Я не одна такая умная оказалась, и другие доплачивали. Контролер - высокий красивый молодой человек - три раза пересчитывал мою разницу, тыкая в экранчик маленького компьютера узеньким стилом, я тогда впервые такое увидела. Каждый раз у него получалась другая сумма. Потом, когда он таким же образом обслуживал других пассажиров - немолодую пару, те спросили: что же за учебное заведение он закончил, чтобы заниматься такой работой? Очевидно, он и у них не смог подсчитать с первого раза.
  Еще сильное впечатление - автобусная экскурсия по Брюсселю. Замечательна она тем, что за два часа поездки мы увидели все погодные явления, какие только можно представить, кроме града: солнце, дождь, сильный ветер, гроза, снегопад и снова солнце.
  
  Берлин 2008
  
  В Берлине я была недолго - всего четыре дня. Меня послали на открытие какой-то выставки, в которой мы участвовали экспонатами, сейчас уже не помню, что это была за выставка. К сожалению, я не вела дневник, потому что очень много гуляла и фотографировала. Поселили меня в бывшем Восточном секторе Берлина, и сама гостиница, и обслуживание в ней живо напомнили советские времена. Вообще, контраст между Восточным и Западным Берлином ощущался очень остро, несмотря на прошедшие после объединения десятилетия.
  Еще мне повезло, что в то время проходил Чемпионат Европы по футболу, и как раз в один из этих дней Германия играла с Турцией. А я, подъезжая к Берлину из аэропорта, никак не могла понять, почему так много флагов - немецкие-то я опознала, а про турецкие поняла не сразу. Помня о событиях в Москве, я несколько опасалась, что поведение болельщиков может выйти за рамки. Но все прошло очень цивилизованно: матч показывали на огромном экране, установленном у Бранденбургских ворот. Я, конечно, там не была ночью, зато прошлась рано утром - чуть не по щиколотку в мусоре, но его очень быстро и оперативно убрали.
  Никаких конфликтов между немцами и живущими в Берлине турками не было, и флаги обеих стран мирно соседствовали на стенах домов, в витринах кафе, на автомобилях и мотоциклах. Народ смотрел матчи Чемпионата в уличных кафе, попивая пиво. Немецкие болельщики щеголяли в черно-красно-желтых шляпах-цилиндрах с футбольными мячами сверху, в трехцветных клоунских париках, а на шеи в виде шарфов повязывали трехцветные гирлянды из искусственных цветов. Даже из окна отеля я могла наблюдать трансляцию матча в доме напротив - через открытую балконную дверь хорошо был виден большой экран телевизора.
  Я гуляла по улицам, глазела по сторонам, фотографировала. Осмотрела несколько музеев, поднялась на телебашню, покаталась на прогулочном катере по Шпрее. Жалею, что не стала подниматься на купол Рейхстага. Целый день я потратила на Берлинский зоопарк - и было мало! Это огромная территория, где многие животные существуют почти как в дикой природе. Там предусмотрены места для отдыха и детских игр, много кафе. Поразили меня небольшие деревянные тележки, которые можно взять, чтобы возить маленьких детей и сумки.
  Животные попадались на глаза и в самом городе: в зоопарк я пришла пешком от Бранденбургских ворот, пройдя сквозь парк Бельвью, где увидела великое множество зайцев, которые ничего не боялись и дружно паслись на газонах. Или это были кролики? Кроме обычных городских птиц, которых в Берлине тоже много, посчастливилось увидеть цаплю - практически в центре города, около Пергамского музея.
  Вот и все о Берлине.
  
  Флоренция 2010
  
  Это тоже была командировка, как и прочие поездки, но самая роскошная из всех, и неудивительно, поскольку командировало нас Министерство культуры. Нас - небольшую группу специалистов, имеющих отношение к реставрации. Правда, по большей части - к архитектурной реставрации, а не музейной. Я попала в эту компанию, поскольку в то время была заместителем директора ВХНРЦ им. Грабаря как раз по реставрационной части.
  Целью командировки был Артсалон - Salone dell'Arte e del Restauro. Мероприятие очень интересное, но проводить там четыре дня безвылазно было, мягко говоря, тяжеловато: все, что меня интересовало, я осмотрела в первый же день, а просто сбежать оттуда было нельзя, потому что организаторы за нами строго присматривали, да и просто неудобно: такая забота итальянской стороны, а мы сбежим! Нас утром привозили на Салон в автобусе, вечером отвозили в отель. Кроме Салона еще провели несколько очень интересных экскурсий - в институте реставрации, в музее археологии и в музее флорентийской мозаики, а также в реставрационной мастерской при музее. Так что жаловаться грех. У нас были свободные вечера, правда, темнеет в ноябре рано, да еще дни выдались дождливые. Но единственный свободный день оказался солнечным, так что вот вам небольшое восторженное эссе, написанное как раз по впечатлениям этого дня.
  Образы Флоренции
  Никогда не читайте "Образы Италии" Павла Муратова накануне поездки! Он задает такую высокую планку, что невольно разочаровываешься, видя, как необратимо изменилось многое из виденного им столетие назад. Если бы я заново открывала для себя Флоренцию, то хотела бы попасть сразу на Пьяццале Микельанджело - встать перед парапетом и взглянуть на раскинувшийся по обоим берегам Арно город, столь прекрасный, что перехватывает дыхание: Флоренция лежит, как драгоценность, на синем бархате пологих Тосканских гор. После этого прощаешь ей все - и обшарпанность стен, и неистребимые граффити, и автомобили, и мотоциклистов, и непристойно позеленевшего бронзового Давида в окружении ларьков с майками, бейсболками, брелками и фартуками - фартуками с изображением мраморных чресел все того же Давида, так любовно изваянных гениальными руками Микельанджело и настолько совершенных в своей красоте, что их невозможно опошлить, даже тиражируя на кухонных фартуках.
  Но мое открытие Флоренции состоялось иначе и поднялась я туда в предпоследний день, да еще в субботу, когда на смотровой площадке толпятся не только вездесущие японцы и прочие немцы, но и гуляют свадьбы - я попала на корейскую. Зато был прекрасный солнечный день, даже жаркий.
  На Пьяццале долго поднимаешься по пологим лестницам, и Флоренция поворачивается то одним, то другим боком - как ленивая кошка, греющаяся на солнце - показывая в проеме листвы то Санта Марию дель Фьоре, то Бадиа Фиорентину и Барджелло, то ожерелье мостов, нанизанных на нефритовую ленту Арно. С высоты река кажется зеленоватой, хотя вблизи ее довольно бурные воды - светло-коричневые: до нашего приезда долго шли свирепые дожди, и вода поднялась. Проезжая по городу в метрах 200-х от реки, видели на стене дома отметку - примерно на высоте полутора метров - уровень подъема воды во время знаменитого наводнения 1969 года, когда залило галерею Уффици, что и не удивительно, поскольку она на набережной.
  С Пьяцале я спускалась другой дорогой и вышла к башне - Porta S.Niccolo. Там - грот с водопадиком и рыбками. Предприимчивый спортсмен катался по спускам на роликах, отталкиваясь натуральными лыжными палками. Потом меня понесло к форту Бельведере - рассматривая вечером карту, я решила, что это недалеко - впрочем, во Флоренции все для нас недалеко! Правда, насторожила фраза путеводителя, что идти туда час: отчего это час, подумала я, сравнивая расстояния по карте - странно. Но путеводитель знал, что говорил. Как же я позавидовала человеку, стремительно промчавшемуся мимо меня на сегвее, когда я, обливаясь потом и задыхаясь, припала к стволу оливы, чтобы передохнуть и унять сердцебиение. Хуже меня было, я думаю, только велосипедисту, тащившемуся пешком и волочившему велосипед - на такую крутизну на велосипеде было не въехать.
  Как же я благодарила сама себя за то, что и съела перед подъемом к Пьяцале Микельанджело огромную пиццу Наполи с морскими гадами. Иначе я бы точно до сих пор так и лежала там под оливой. Но зато - какие чудесные виды открывались с каждого поворота дороги, с одной стороны ограниченной высоченной стеной форта с растущими под ней оливами, а с другой - более низкой стеной, ограждающей виллы.
  Наверху горы меня ждала награда - кошки. Все бесхозные флорентийские кошки, похоже, живут в Саду Боболи - их там подкармливает тетенька-близнец кошатницы, кормящей кошек у нас во дворах. Порадовавшись на кошек, я уже совсем без сил свалилась к ногам Дворца Питти - этого циклопического сооружения, подножие которого сложено из чудовищной величины каменных глыб.
  Из всех пяти дней, проведенных здесь, этот запомнился больше остальных - то ли из-за прекрасной погоды, то ли из-за количества приложенных усилий и потраченных сил, то ли потому, что именно в этот день мне немного приоткрылась тайна Флоренции.
  Она как загадочная красавица, совершенства которой столь многими так страстно превозносятся и воспеваются, что, видя ее впервые, недоумеваешь: да что в ней такого особенного? А она смотрит на тебя снисходительно с легкой улыбкой, все понимая и наслаждаясь своей властью, потому что ты не сможешь забыть ее никогда. Так и я - чем дальше во времени отступает Флоренция, тем более в душе крепнет и настаивается, как вино, память о прекрасном, манящем и неразгаданном городе.
  
  Что еще запомнилось
  
  А ведь Флоренция мне сначала не понравилась. Наверное, я слишком многого ожидала. Хотя - чего такого я могла ожидать? Что это будет чинный город-музей, где все ходят в суконных тапочках и нельзя снимать со вспышкой? Дотронешься до стены дома и заверещит сигнализация? А Давид стоит под стеклянным колпаком? А это просто город, в котором много машин и мотоциклов, обшарпанные и исписанные граффити стены, и белье сушат на улице. Очень жалею, что не записала все впечатления сразу по приезде. Столько прекрасного забылось. Но, к счастью, есть много фотографий. Дневник я пыталась вести, но не получилось, остались только очень смешные записки на одном листке блокнота:
  
  10 ноября - приехала во Флоренцию. Буря: град, гром! В отеле - дама с белым котом. Ужин. Отель.
  11 ноября: гуляла, выставка весь день. Солнце, синее небо.
  12 ноября: археология в Палаццо Веккио. Институт реставрации. Уфицци. Понте Веккио. Поездки по городу на автобусе - долго, пешком быстрее.
  13 ноября: Пьетро Дуре. Санта-Кроче, Пьяцолла Микельанджело. Пицца Наполи. К форту Бельведер. К Палаццо Питти, Понте Веккио. Рынок, карусель. Ламборджини на узенькой улочке, автобусы - прижимаешься к стенам.
  14 ноября, воскресенье, отъезд. Колокольня - Дом. Рынок на Санта Спирито. Палаццо Питти, Понте Веккио. Аэропорт. Задержка вылета на два часа! Безумный араб. Увезли в Рим. Ужин - торт!!! Вылет на след. день в 10:40. Утро: поют дрозды! В номере - муравьи.
  
  Попробую расшифровать этот конспект и рассказать о том, что не вошло в эссе. В расшифровке мне помогли мои посты в Живом Журнале, которые я делала сразу по возвращении. Именно в ЖЖ я нашла разгадку муравьев, про которых совершенно не помнила: что за муравьи, почему муравьи, где муравьи?
   Для начала разъясню кота. Мы приехали в отель слишком рано, и наши номера еще не подготовили, поэтому мы сидели в баре с чемоданами и пили кофе. И дружно ахнули, когда мимо по коридору прошла постоялица отеля, пожилая дама, которая несла на руках роскошного кота, словно пышный букет хризантем - такой он был пушистый, вальяжный, жемчужно-палевый, так снисходительно щурился зелеными глазами. Красавец! А на улице в это время бушевала натуральная буря с градом.
  Отель Торнабуони, в котором нас поселили, расположен на via Tornabuoni. Это такая фешенебельная "виа", что дальше некуда. Одни бутики: всякие Гуччи, Ив-Сен-Лораны и прочие Тиффани. Все рядом: направо пойдешь - Уффици, налево пойдешь - Домо, прямо пойдешь - река Арно. Сам отель - целый городок с удивительной нумерацией "камер": у меня была на четвертом этаже "камера кватра", и тут же номер 420-й, например. В некоторые "камеры" надо было идти через "улицу" - через открытую терраску. И моя коллега из Эрмитажа, идя первый раз вслед за коридорным, боялась, что не сможет выйти обратно.
  Это не отель, а музей: какие вазы в интерьерах, какие зеркала, шкафы, столики и прочая, и прочая, и прочая! А какой роскошный букет лилий стоял в ресторане! Этот отель так меня поразил, что стал "персонажем" аж трех произведений: именно там Анатолий проводит свою первую ночь с Франсуазой (Круги по воде), Артём убивает одного из насильников своей жены (Нет рецепта для любви), и именно там живет отец главного героя повести "Вилла Мираколо".
  Недалеко от отеля была и рыночная площадь с каруселью, я попала туда вечером. Напробовалась сыров и колбас, нанюхалась пряностей, налюбовалась на карусель. Там же купила серебряное кольцо и ожерелье, ставшие моими любимыми. Ожерелье тоже составлено из колец. Продавалось на вес! Сначала я ушла - показалось дорого. А когда пришла туда на следующий день, торговала жена хозяина, и она снизила цену.
  Улицы во Флоренции действительно такие узкие, что прижимаешься к стене, пропуская машину или автобус. Автобусики, впрочем, маленькие, а когда едет огромный туристический автобус, кажется, что конец света. Машинки ездят тоже мелкие, только раз видела роскошную белую ламборгини. На автобусах, кстати говоря, передвигаться по Флоренции бессмысленно: там почти везде одностороннее движение, и проще пройти пятнадцать минут пешком, чем с черепашьей скоростью ползти почти час.
  Самое главное мое флорентийское приключение - это задержка рейса Флоренция-Рим на два с половиной часа, которые мы провели в накопителе. Это, конечно, то еще приключение. Больше всего я нервничала из-за мамы, которая меня ждет и которой не объяснишь про задержку, потому что она все понимает по-своему. Еще я волновалась, что не пойму, что объявляют по громкой связи и пропущу нужное мне. Но я зря волновалась, думая, что нас как-то рассортируют по направлениям рейсов из Рима - всех объединили в одну группу. Но гораздо больше меня нервничал молодой мужчина-араб, окруженный женщинами и детьми, все - в национальных одеждах. Сначала он нервничал тихо, но вдруг заорал что-то на своем языке, вздымая руки к потолку. Мы так и подскочили, тут же вспомнив о террористах с взрывчаткой. Но мужчина, к счастью, не был террористом, и его скоро успокоила одна из его женщин с помощью сотрудника аэропорта.
  В общем, нас все-таки доставили в Рим. И хотя я вполне могла бы успеть на свой рейс в Москву, меня вместе со всеми остальными товарищами, на свои рейсы опоздавшими, увезли в отель - так что я ночь, можно сказать, провела в Риме, а улетела на следующее утро. Видела кусочек Римского пригорода с пиниями и какими-то развалинами, хочется думать, что античными. К ночевке прилагался бесплатный ужин. Там был такой торт! Но про него я расскажу в следующей главе. Зато, наконец, скажу, что муравьи были в номере римского отеля. Мелкие, хорошенькие и шустрые. И дрозды пели тоже в Риме.
  
  И немножко про еду
  
  Первое, что я попробовала в Италии, это канноли сицилиано. Купила их в кафе аэропорта в Риме, дожидаясь рейса на Флоренцию. Вкусно, но даже мне, сладкоежке, канноли показались слишком приторными. Кстати, именно с помощью канноли в третьем "Крёстном отце" был отравлен Дон Альтобело.
  А теперь про знаменитый тосканский суп - ribollita. Название переводят, кто во что горазд, ближе к истине, похоже, все же "вчерашний", короче - "сутошный". Первый раз я его ела в ресторанчике, куда мы пошли всей толпой по наводке портье - в такой, куда ходят сами флорентийцы, с домашней кухней. Действительно, оказалось по-домашнему: длинные столы, хозяин, преисполненный чувства собственного достоинства. Вот там и подали мне эту самую риболлиту - на вид такое густое овощное рагу, да и на вкус тоже. Почему-то оно - суп.
  Тогда я и не ощутила в нем присутствия хлеба, а положено крошить в суп черствый пресный хлеб, который - между нами - только на это и годится. Другой раз я заказала риболлиту в ресторанчике около Палаццо Питти, и уж тут-то хлеб наличествовал. А мой коллега с успехом съел этот суп в его "общепитовском" варианте вилкой: во время обеденного перерыва на Салоне был шведский стол, где я, кстати сказать, взяла вкусную лазанью, но она ни в какое сравнение не шла с той ЛАЗАНЬЕЙ, которую мне подавали где-то в Бельгии. И какого великанского размера была порция! До сих пор стоит перед глазами недоеденный кусок...
  Да, возвращаюсь к риболлите. В общем-то это обычный густой овощной суп, который едят на следующий день, разогрев и накрошив, как уже было сказано, хлеба. Вполне возможно приготовить и в Москве, запасшись оливковым маслом и несколько упростив ингредиенты. Главное, хлеб очень пресный и жесткий.
  А на второе я там ела запеченное мясо - говядину. Подали три тонких кусочка, а соседке, заказавшей свинину, принесли толстый шмат мяса. Еще артишоки - первый раз попробовала. Ну, артишоки... Что-то в них есть такое... античное! Чем-то напоминают обломки античной скульптуры. И холодные были почему-то. Может, консервированные? В общем трава травой. И цветут синеньким, как василек.
  Теперь про десерт. Совершенно несладкий! Правда, сама я его не ела, а только сочувствовала со стороны. Называется "кастаньяччо" и готовится из каштановой муки, кедровых орехов и еще чего-то. Мой коллега ел кастаньяччо тоже два раза: первый раз в "домашнем" ресторанчике, где оно было несладким и с цельными орехами. Другой раз - на шведском столе Салона, там уже это было полноценное сладкое и орехи раздробили. Ковыряя десерт вилкой (все той же, от супа) он задумчиво сказал: "Вот как у кого пирог не поднимется, можно смело говорить, что кастаньяччо". И я вспомнила дивный кулич моей подруги, которая вообще-то мастерица по пирогам - вот это точно было кастаньяччо. Ну не поднялось тесто!
  А самое божественное я ела ночью в Риме. Торт! Торт с воздушными меренгами - нежнейший бисквит, пропитанный чем-то вроде коньяка (или чем оно положено пропитывать), плюс легкий крем и что-то кисленькое, фруктовое. Я съела два огромных куска. Это не считая ужина. И мне не стыдно! Во-первых, моральная травма из-за задержки рейса. А во-вторых - просто вкусно.
  
  Послесловие
  Это была моя последняя поездка.
  Конечно, я с удовольствием еще раз съездила бы в Париж и Флоренцию, побывала бы в Лондоне и Озерном крае, добралась бы до Мачу-Пикчу. Но человек предполагает, а Бог располагает. До Мачу-Пикчу я вряд ли доберусь, а вот до Лондона...
  Кто знает, кто знает...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"