Аннотация: Третий,последний на сегодня рассказ об имперских убийцах
Южные сны
Я проснулся так рано, что сам себе удивился… Нет, не так. Я проснулся так же рано, как обычно, просто мое "как обычно" здесь выглядело верхом экстравагантности. Короче, истекал десятый час длинной зимней, но все-таки теплой южной ночи.
Гм. Все время забываю, что так, как в империи, время считают все-таки не везде, а имперские писатели обязаны заботиться о всемирной понятности своего труда. Вы не пробовали разъяснять вещи, которым учат на втором году жизни, взрослым людям? Ну, попробуйте как-нибудь… В общем, мы тут, в Римской империи, придерживаемся старинного и удобного стиля исчисления времени. Каждый день у нас длится 12 часов и каждая ночь тоже. И на часах, выставленных в городах на всеобщее обозрение, имеется только одна стрелка. А если вам нужно быть точным, то на наручных часах есть специальный прибор, отсчитывающий специально отмеренные отрезки условного времени. Те самые, которые вы, варвары, называете минутами и секундами. Я понятно объяснил?
Вот и славно. Возвращаемся к началу: я проснулся на исходе десятого часа ночи, то есть в предрассветных сумерках, что в городе, где я находился, абсолютно не принято. Молочники не в счет. В каком именно городе было дело, я вам не скажу. Или так - если вы хорошо знаете Адриатику и окрестности, можете считать, что это был Дубровник. А я плохо знаю Адриатику, так что ни в чем не уверен.
Я проснулся, потому что привык просыпаться в это время, а еще потому, что коса женщины, которая спала на моем плече, щекотала мне нос. Чихнуть было бы верхом невежества, поэтому я предпочел проснуться во время, которое… И так далее.
Но спать мне больше не хотелось, это точно. Поэтому я осторожно выбрался из постели и побрел к далекому окну. Мысли мои изяществом не отличались: я размышлял о том, какому кретину пришла в голову мысль установить двуспальную кровать точно в центре гостиничного номера - т.е. на полпути от дверей до окна, да еще и спинкой к этому последнему? Не иначе, он размышлял о том, как испортить жизнь убийце, больному профессиональной паранойей.
Впрочем, если у меня паранойя, это не означает, что никто не мог залезть на второй этаж по кирпичной стене, правда? Истинная правда, потому что некто смог. Некто задумчиво стоял на карнизе, размышляя, разбить ли ему стекло с грохотом или попытаться выдавить бесшумно. Некто был весьма удивлен, что я стою, глядя на него одним глазом через прицельную рамку очень удобного комнатного арбалета. Проигрывать парень не умел. С диким криком он ввалился в комнату сквозь стекло, только осколки попадали на пол. В этот момент я передумал его убивать, так что сделал выпад арбалетом ему в лицо. Пока он соображал, подбирая кровавые сопли, я несильно стукнул его основанием ладони в лоб. Парень, понятно, повалился сначала на колени, потом набок, а за моей спиной раздался тихий всхлип. Я обернулся. Моя девушка сидела на постели, подобрав ноги.
- Вы убили его, господин?
Она прекрасно знала, как меня зовут. Сильно испугалась, наверное.
- Нет, ну что ты. Он жив, все с ним в порядке… В тюрьму, правда, отправится - все же попытка ограбления, а?
- Нет, он… Он хотел меня убить.
- Именно тебя? - спросил мой учитель
Вилемир вошел спокойно и неторопливо. Из чего отнюдь не следует, что он вошел через дверь. Он вплыл сквозь разбитое окно. Гигантская трата сил. И, видимо, она ему не казалась напрасной. Выглядел он сильно: босиком, в короткой домашней куртке и пижамных штанах, с мечом в левой руке и карманным двуствольным пистолетом в правой.
- Так кого он хотел убить?
- Меня, - в глазах девчонки плескался ужас. Мягко говоря, ей это не шло. Круглолицым веснушчатым полноватым женщинам смех идет гораздо больше страха. - Брат выгнал меня из дому, но честь мою обязан блюсти… Он убил бы меня и, может быть, господина Анджея. Но это не главное.
- Чушь, - сказал Вилемир. - Можно подумать, что все тут так уж озабочены девичьей честью. И можно подумать, что сны здесь умеет насылать каждый разгневанный брат!
Сны насылать? Да, пожалуй… C моей подготовкой я должен был услышать этого несчастного в тот момент, когда он подошел к стене дома. Без скидок на усталость и любовь. А я проснулся, не понимая, что мне грозит опасность, и зачем-то поперся к окну - под удар пошел? И привычка защищать свою жизнь сработала поздно, почти совсем поздно, что на меня вовсе не похоже. Так что имело место спланированное покушение, неудавшееся только по причине плохой реакции атакующего. Очень интересно.
- Вот-вот, - сказал Вилемир. Очень интересно. Что, кто-то дал задание убить моего подручного?
- Нет, никто не давал задания. - Девица оправилась и теперь говорила дерзко. - Просто мы решили ограбить моего очередного любовника.
Вот и верь после этого женщинам. Между прочим, по меркам местных проституток, она меня и так ограбила. 10 золотых за ночь любви, ого! Но сдавать мерзавцев властям, мы, конечно, не собирались. Еще чего: два имперских убийцы с риском для жизни отловили местных грабителей. Засмеют, пожалуй.
- Не экспериментируй больше со снами, когда мы рядом, - сказал я ей в спину. Без надежды на ответ.
- Ты так смотришь на эту дверь, будто за ней скрылась любовь всей твоей жизни.
- В ней было что-то необычное для провинциальной проститутки.
- Конечно. Надеюсь, ты не поверил ее объяснениям? Просто вспомни, зачем мы сюда приехали?
Это был тот еще вопрос. Начать с того, что ехать в этот южный, приморский, насквозь европейский и торговый, насквозь славянский, пропахший старой враждой ко всему чужому город нас уговаривали долго и тщательно. Уговаривал лично царствующий наследник, при поддержке придворного мага-охранителя. Уговаривал, суля несметные в самом прямом смысле сокровища (вечный кредит в банке императора) Уговаривал, но не мог объяснить, зачем мы в этом городе нужны. Не только нам не мог объяснить. Самому себе, по-моему, тоже.
Все дело было в том, что одной из любовниц Марка (он очень смущался, выговаривая это слово, кажется, опасался, что Вилемир будет его стыдить) приснился сон. Странный сон, который не смогли разъяснить придворные специалисты. Двое из них так старались это сделать, наплели так много заклинаний, что от натуги померли. Сон был примерно такой: спящая увидела себя как бы со стороны. Обнаженная, она стояла над огромной, не менее 2,56 метра (она математик, застенчиво пояснил Марк) в ширину картой империи, причем эта карта парила над мраморным полом примерно на уровне ее бедер. Карта чуть колыхалась, как будто снизу в ее центр поддувал ветер. Левой рукой девушка держалась за край карты, причем ее большой палец почти касался изображения Ахена. Правую что-то неудержимо тянуло к противоположному далекому краю, к Средиземному морю. Оттуда, с северного берега, из мест восточнее Италии в простертую ее руку вдруг прыгнуло нечто черное и скрученное, невероятно страшное, но притягательное. Зацепилось краем за мизинец и поползло, распрямляясь, к плечу. В ужасе девица проснулась, с диким рыданием упала на грудь любовника… В общем, дальнейшее вполне понятно.
Да, а один их погибших сноходцев умирал долго и мучительно. И говорил, что то, чего нужно бояться, идет с берега Адриатического моря, из этого самого города, и даже улицу он знал, но не по названию, а по расположению относительно городской стены.
- Женщину изолировали? - спросил тогда Вилемир. Оказалось, что да, конечно. - Очень напрасно. Следовало бы предоставить ей полную свободу… И тщательно следить, что она будет делать.
- А если, просыпаясь, она стряхнула с руки то, что туда запрыгнуло?
Это я сам додумался. Если признать реальность этой атаки из сна, то почему не предположить, что она не удалась?
- Тогда счастлив ее бог, - сказал Вилемир. - А чей-то, напротив, несчастлив. И знать бы еще, чей.
Насколько я понял, те, кто знал о нашей поездке, полагали, что сон - отражение реальной возможности покушения на царствующего наследника. Покушения, которое нам предстоит предотвратить. Перед отъездом мы никого не разочаровывали. Хотя, конечно, ясно было сразу, что едем мы за чем-то другим. Ну, в самом деле. Девица-математик не была даже слабым магом. Не только никогда магии не училась - вообще не имела никаких способностей. В связи с этим, использовать ее для нападения на императора было невозможно. Т.е. внушить желание напасть каким-то образом на любовника можно было очень даже запросто - и отнюдь не таким сложным способом. Но результат этого нападения был бы нулевым. Даже спящий в собственной постели император далеко не беззащитен. Тем более защищен он от ядов разного рода - а что еще могла бы предпринять девица, кроме как вцепиться спящему в горло или попытаться отравить любовника за ужином?
Оставалось, конечно, предположение о том, что через этот сон кто-то о чем-то хотел императора предупредить… Но так не предупреждают.
Оставалось также предположение, что кто-то невероятно сложным и непонятным заклинанием, заведомо более сильным, чем все, на что способны придворные маги (невозможно!) хотел повредить самой сновидице… Зачем? И зачем, опять же, так сложно? И в любом случае - как раз ей-то, судя по всему, не повредили нимало. Перед отъездом Вилемир проверил даже такие вещи, как здоровье ее будущего ребенка - на тот случай, если бы Марк позволил ей забеременеть. Здоровье и психика ребенка обещали быть в идеальном состоянии.
- Именно оттого, что вреда никому не причинили, а силы притом задействовали громадные, нам и должно быть страшно, - сказал Вилемир.
Мы с ним завтракали на первом этаже нашей гостиницы, любуясь отдельно панорамой старого порта, и отдельно - затейливым рисунком трещин на подоконнике и рамах. Все-таки город давно пережил свои лучшие времена, как и его гостиницы… Чего нельзя было сказать о местных поварах.
- Искусство направляемого сна - это особое, древнее и крайне трудоемкое искусство. Ты вот удивился, что этот парень почти смог тебя зачаровать - ведь невооруженным глазом видно, что он не маг. А он просто ничего больше не умеет, кроме этого единственного сна - встань, подойди к окну. Он учился ему долго, очень долго, и почти наверняка - у человека, который тоже ничего другого не умел. А сил на это заклинание нужно много - ты не можешь себе сейчас представить, сколько. И я тоже уже не могу. Я ведь всего лишь пытался научиться таким вещам - и понял, что жизни не хватит, чтобы составить себе из этой магии приличный арсенал.
- Но у кого-то сил и времени хватило.
- Да. И он вступил с нами - с империей - в контакт, полагая, что он силен. Что он силен настолько, что империя вся целиком не сможет его уничтожить быстро. Что она будет задавать ему вопросы, может быть, о чем-то с ним договариваться… И, видимо, так оно и будет.
- А эта девушка тоже может насылать сны?
- Нет. Она вообще… Ничего почти не может. Там способностей на самом донышке, как ты сам не увидел? И вообще - пора тебе заняться делом.
Пора, это точно. Что ж - после всех разговоров у нас оставалось название города и приметы улицы в ста шагах от старой городской стены. Эту улицу следовало найти. Может быть, расспрашивая местных жителей. А может быть - просто с помощью местного магистрата. Я выбрал магистрат. Чего скрываться? Наш страшный сновидец наверняка уже знал, кто здесь по его душу. Не сами же по себе эти ребята подстроили мне ловушку?
Вот тут-то меня и ждал главный сюрприз. Стоп, читатель. Подожди швырять книгу в угол. Я знаю, что это пошлый прием: тут-то и ждала героя засада - как будто нельзя просто рассказать, что вышло. Но в данном случае моя фраза про сюрприз совершенно необходима. Просто потому, что когда мне сообщили все, что знали, про мою улицу, я подумал: "вот вам сюрприз". То есть я подумал бы именно так, если бы мог в тот момент думать членораздельно. Словами. В полном спокойствии. Боюсь, я не был на это способен…
Не было в городе такой улицы. В ста шагах от городской стены на запад. В сторону старой цитадели. С увитыми плющом балконами в домах на левой стороне. С маленьким кладбищем почти на самом перекрестке. С липами между гранитных, ни к селу, ни к городу на тротуаре пребывающих глыб. С тринадцатым домом сразу после девятого. Улицы такой в городе - не было. Но улицу эту в магистрате хорошо знали. Она им всем снилась.
Самое интересное, что это не были, скажем, кошмарные сны. Именно поэтому граждане из магистрата и не поспешили к ближайшему магу за помощью. Нет, это были удивительно спокойные сны, в которых, в общем-то, ничего не происходило. Человек, которому снился сон, во сне очень хорошо понимал, что спит. Понимая, что спит, он шел по несуществующей в его городе улице, ничуть не удивляясь этому обстоятельству. Он шел по этой улице в какой-то дом - вот тут показания расходились. Может быть, к хорошим знакомым. Может быть, к родственникам. Бургомистр был уверен, что идет к дочери. Ко взрослой дочери, которая протии воли отца вышла замуж за бедного рыбака. Впрочем, он ее давно простил… Во сне. Потому что наяву дочь бургомистра упала на улице под слишком быстро ехавший автомобиль. Лет десять назад это было…
До моего прихода большинство служащих и не подозревали, что частенько видят по ночам один и тот же сон. Но раз за разом я описывал эту улицу, они морщили лбы, говорили "что-то знакомое… никак не вспомнить…" А потом вспомнили, как это часто бывает, почти одновременно.
- Не паникуй, - сказал мне Вилемир.
Он казался не просто спокойным, а каким-то запредельно невозмутимым. Но надо сказать, что именно он меня мог повергнуть в панику, а вовсе не сообщение, с которым я к нему явился. Дело в том, что до того, как я явился, Вилемир проводил в своей комнате обряд подготовки к последнему бою. Можно, я не буду объяснять вам, в чем суть? Просто есть такой обряд, который старые, доимперские маги, бывало, проводили, собираясь умирать. Умирать, но не сдаваться. Заниматься этим делом, с магической точки зрения, все равно как в морском бою поднять знаменитое "погибаю, но не сдаюсь". Минут за пять перед тем, как пойти ко дну.
- Не паникуй, - сказал он мне, - в конце концов, ничего такого уж нового мы не узнали. Наш противник очень силен. Он силен настолько, что использовал образ, созданный во сне, для того, чтобы замести следы. Он силен настолько, что для создания этого образа использовал силы и разум нескольких десятков не самых слабых, как я понимаю, людей. Это неприятно, конечно… Но не более того, как ты полагаешь?
Я никак не полагал. Прежде всего потому, что происходящее не укладывалось в бедной моей голове. Анджей Янкель, знаете ли, никогда не обнаруживал в себе способностей к тому, чтобы быть сноходцем или сновидцем. Однако кое-какую теорию ему в голову вложили. Следовало из этой теории, что человек, обладающий возможностью внушить один и тот же сон одновременно десятку людей - и не просто внушить, а еще и воспользоваться при этом их собственными силами и сознанием - обладает силами не просто большими. Непредставимо огромными. А уж тот факт, что расходует эти силы он, вроде бы, совершенно бесцельно…
- С такими силами он мог и не сообщать нам, из какого города…
- Да, - сказал Вилемир, - это загадка. Он вполне мог не дать дворцовым сновидцам определить место. А он не просто позволил это - он еще и ввел заведомо ложный ориентир… Но я не буду тебя мучить, Анджей. Я знаю, почему он так поступил.
- Я догадался.
Не сразу, конечно, но догадался. Это было не послание императору, и не нападение на императора. Вызов это был, вот что. Вызов на поединок для того, кто сумеет прочесть - и понять. Вот только где теперь искать поединщика?
- Во сне. Не понимаешь? Мы с тобой должны увидеть этот самый сон, про несуществующую улицу. При этом мы не должны спать.
В этот самый момент мне, все уже понявшему, следовало самому начать обряд подготовки к последнему бою. Потому что все стало ясно. Нужно не заснуть, но увидеть сон. Иначе говоря, поймать разворачивающееся заклинание в тот момент, когда оно вновь будет пущено в ход. Затем следует оказаться как бы по ту сторону заклинания - то есть наяву, но на этой самой улице… Заранее выбрав место. Скажем, около дома номер девять - мы ведь точно знаем, что девятый дом там есть. И там, на этой улице, но не в безопасном обычном сне, а в созданной нашим противником новой реальности мы с ним встретимся. Совершенно очевидно, что вернуться оттуда нам не удастся. Справиться с неведомым магом - может быть. Может быть, он не готов сражаться сразу с двумя убийцами. Но вернуться сил не хватит.
Как бы далекий топот множества ног. И звон. И все остальные звуки, что должны сопутствовать боевой тревоге.
- Вставай, подходит смерть…
Никогда я не думал встретиться с этой магией наяву. Не так, чтобы очень старая, она не использовалась уже полсотни лет - с большой войны в колониях. Да и там, по-моему, не было в ней нужды. Вот когда Изергрим встретился с имперскими войсками на тех полях под Лейпцигом…
- Вставай, в строй, под стрелы… Стоять, до смерти шаг…
По позвоночнику бежит холод. Это холод распрямляет спину, разворачивает плечи. Все, что есть лучшего в человеке, песня последнего боя поднимает на поверхность. На один единственный раз. На тот самый, последний, для которого это лучшее и сберегалось. К последнему бою - больше ничего не будет.
Это вам не веселая ярость атаки. Это даже не "живы будем - не помрем". И это совсем ничего общего не имеет с отчаянием смертника. Это - очень светло. Никаких мыслей. Никаких эмоций. Ничего вообще. Светло, холодно, пусто. Вставай, смерть - рядом… Вставай, встречаем смерть…
Я не сразу понял, что почему именно сейчас… А потом почувствовал, как разворачивается сон. Мы еще не были внутри. Мы могли не поддаться наведению. Или просто заснуть - как все. Но этот выбор существовал только в мыслях. А мыслей не было больше.
- Вставай, вставай, в строй…
- Не зови меня больше. Я здесь.
Улица была как улица. Если бы я мог в тот момент чему-то поражаться, я поразился бы невероятной точности в создании деталей. Не забыта была ни одна тень, ни один просвет меж домами, ни даже пыль на давно не мытых стеклах в одном из них. К тому же было совершенно очевидно, что сон включал в себя образ не одной этой улицы. Было понятно - как понятно? Чем понимали? - что эта улица вписана в реальный город, что есть из нее выходы, что можно пойти, скажем, на центральную площадь - и встретить там людей. Людей, которые уснули и видят сон о своем городе… И будут видеть его долго, очень долго, проживут во сне всю свою жизнь, не заметят разницы…
Но наша улица была пуста. Она нас именно и дожидалась. Оставалось по ней пройти.
Идти, видимо, было недалеко - улица была совсем короткая. Несмотря на то, что рядом с нами был номер 9, а следом за ним шел тринадцатый, на ней стояло всего шесть домов по одной стороне и четыре - по другой. Между тринадцатым домом и следующим как раз поместилось маленькое кладбище.
Мы обнажили мечи.
- Он на кладбище, - сказал Вилемир. Наверняка.
- Как скажешь, - ответил я.
Оградку я не перепрыгивал. Осторожно перешагнул. Та часть меня, что приняла на себя руководство боем, сочла, что незачем зря тратить силы. Пригодятся…
Вилемир шел мягко, ссутулившись, его меч рос на глазах. Обычный тонкий клинок расширялся, удлинялся, вытягивалась и темнела рукоять. Маг остановился, взмахнул огромным эспантоном. Улыбнулся. Пропел: "мы здесь, встречай, нас, смерть".
Я для пробы крутнул свой меч вокруг правой руки.
Ничего не произошло.
Мягко, осторожно, не вздымая пыль, мы обошли кладбище. Четырнадцать гробниц, надпись только на одной. Не читается. Буквы знакомые, но не складываются в слова. Вилемир, вдруг как-то сразу осунувшись, присел на корточки рядом с этим камнем, вытянул левую руку… Камень рассыпался.
Конечно, там внизу был проход. Ход подземный.
- По-моему, он нас дразнит, - сказал я.
- Дразнит, только не он. Она.
Ход, однако, был не длинный. И какой-то странный… Непродуманный. Вырытый… Или, скорее, нарисованный воображением нашей противницы в спешке. То каменная кладка, то корни из земляных стен. То поворот направо, к морю, то ясно чувствуется, что мы удаляемся от морского берега. То камень под ногами, то вдруг чьи-то кости, то деревянный настил вроде корабельной палубы. И странный свет… Прерывистый какой-то. Плывущий.
Такие ходы часто можно встретить в магических игрушках для тех, кто любит пугаться сам и пугать друзей. Еще их описания бывают с романах. Серьезный противник не мог, не должен был… Но мы уже пришли. Земляная пещера. Бронзовые светильники (чушь какая!) какое-то оружие на полу. Ложе. Странное какое-то ложе… Во имя волшебства! Да это кровать из моего гостиничного номера. И на кровати - та самая женщина. В ночной рубашке. С веснушками и с косой.
Вилемир поднял меч, потом опустил, по-моему, распылил его и засмеялся.
В общем-то, ничего, кроме как смеяться, нам не оставалось. Все приключение заняло меньше одного дня. В 10 часу ночи я проснулся. Во втором часу дня пошел в магистрат. В девятом часу дня мы приняли бой… В котором не с кем оказалось сражаться. Теперь был второй час ночи.
Вилемир, загадочно улыбаясь, курил трубку. Трубка была большая и пахло от нее, кроме табака, еще сливой и, кажется, какими-то корнями. Я чувствовал этот запах сквозь дым собственной трубки, вишневой. Наша пленница - или спасенная нами? - сидела на полу. Время от времени она клевала носом, тогда я давал ей легонький подзатыльник.
- Спать нельзя, - пыхтел при этом Вилемир. - Ишь, моду взяли, каждую ночь спать, да еще так рано ложиться… Снов на вас не напасешься… Все кошмары истратились, одни улицы остались…
Девица смотрела на него со страхом. Впрочем, с умеренным страхом. Она понимала, что ни убивать, ни мучить, ни даже отбирать у нее десять золотых никто не собирается. Всего-то и дел - не поспать одну ночь.
- Учиться ей надо, - сказал я, - безуспешно пытаясь скопировать Вилемировы старческие интонации. В школе магов. В Риме, например. Такой талант..
- Какой талант? - с интересом спросил мой учитель.
- Ну как? Сновидческий… Как назвать талант человека, насылающего сны?
- Не знаю. Но в данном случае это не важно. Нету у девочки таланта. То есть такого таланта, который можно было бы развивать, по поводу которого стоило бы учиться… Как назвать талант, позволяющий претворять в сны собственные страхи? Претворять - и при этом бояться, безумно бояться, и делать все это, не просыпаясь? Она ведь не понимает, что случилось. Она просто смотрела кошмар… Правда, девочка?
Правда, правда. Она просто смотрела кошмар. Ее странный дар сам по себе, без ее участия, рассеивал этот кошмар по окрестностям… Иногда по далеким окрестностям. Любовнице императора было страшно, когда нечто прыгнуло ей на руку. А этой - этой было страшно превратиться во что-то и мечтать только об одном - укусить - и прыгнуть на руку какой-то незнакомой девушке…
А про дочь бургомистра она слышала когда-то, и даже помнила из детства, как он убивался, и приснилось ей, что та жива - ведь правда, это хорошо, когда такие вещи снятся? То был один из немногих ее снов, где никого не убивали, где ее не клали в могилу, где не было страшно.
А улицу они выдумали с братом. Давным-давно, с покойным теперь ее братом, когда были совсем детьми. А он хорошо рисовал, этот парень, и рисунки остались, и хранились в ее комнате, она даже иногда показывала их клиентам. И, конечно, ей всегда хотелось, чтобы в городе была такая улица. Чтобы номера домов были сами по себе, а не такие, как надо.
Она говорила негромко, очень быстро, выбалтывала Вилемиру свою жизнь, все подряд, а он слушал, слушал…И ночь шла все быстрее. И закончилась наконец.
- Ты, конечно, знаешь, что если сновидцу не давать спать достаточно долго, в конце концов он потеряет способность видеть сны, - задумчиво провозгласил Вилемир. - В данном случае…
- В данном случае хватило одной ночи.
- Хватило бы и полночи. Натерпелись сами, перестраховались… Да, кстати, мы таки избавили империю от нешуточной угрозы, как ты полагаешь?
- Ну да. Так и полагаю. Эти ее кошмары, распространяясь, натворили бы дел. А к чему это вы?
- К вечному кредиту. К двум вечным кредитам. Мы их честно заслужили.