Дон протектор, дон высокий наставник Его величества, маршал королевского правосудия, капитан королевских мушкетеров, дон коронный министр, дон покровитель наук и искусств и прочая и прочая... Это самый дон изящно повернулся на каблуке, одновременно нанося своему противнику ужасный удар мечом снизу вверх. Новомодный слегка искривленный меч вспорол несчастному живот и разорвал правый бок. Левый меч молодого дона Кси воткнулся в пол. Правый вылетел из мгновенно ослабевшей руки и упал плашмя. Не останавливая единого плавного движения, дон завершил разворот и новым ударом отрубил упавшему на колени, еще не понявшему, что уже убит, противнику голову.
Знаменитый удар, не позволяющий противнику мучиться ни одного лишнего мгновения, был настоящей причиной, по которой звали его теперь все чаще "дон Румата Милосердный".
Юмора в этом было совсем чуть-чуть или вовсе не было. Что вы хотите, главную историческую последовательность, так же, как и базовую теорию феодализма, не обманешь. Несмотря на все, что он сделал, на дворе стояло средневековье. Может быть, уже не высокое средневековье. Может быть, позднее средневековье. Может быть, даже слегка облагороженное средневековье... Но тем не менее.
Дон Румата принял у слуги влажное горячее полотенце и вытер пот с лица и шеи. Потом провел рукой по седеющей бородке. Поединки давались уже не так легко, как когда-то. О веерной защите приходилось только вспоминать - этот выпендреж оставался молодым гвардейцам, обожавшим своего капитана.
Он рассеянно посмотрел на труп. Еще один труп еще одного благородного дона, искренне уверенного, что протектор рушит благородные традиции рыцарства. "Кривой меч не станет прямым и правда не станет кривдой! Докажите свою правоту, благородный дон!" Доказал. В который раз доказал, причем в который раз - не обнажая второго меча. К восторгу поклонников и поклонниц, гвардии и двора.
Было время, он пощадил бы юнца. Сыну знаменитого мятежника не было и восемнадцати, мог бы жить, мог бы чему-то научиться... Было время, он обезоружил бы противника, заставил бы сдаться, в крайнем случае, ударил бы по голове мечом плашмя - со старыми мечами это было очень удобно.
Это время прошло. Дон Румата Милосердный (После победоносного похода в метрополию его никто не называл Эсторским) теперь убивал, не тревожа свою совесть.
Проблема бескровного воздействия была снята в ту самую ночь, когда будущий дон протектор убил в поединке боевого епископа Ствятого Ордена (Это событие было вышито на бессчетных гобеленах, украшавших бессчетные гостиные) и спас наследника престола (его портреты во всем блеске парадных доспехов обычно висел рядом с теми гобеленами)
Ну, на самом-то деле получилось не сразу, усмехнулся капитан мушкетеров, направляясь, в сопровождении свиты, к кабинету Его Величества, где должен был состояться очередной совет. Потребовалось рекондиционирование, хороший "отдых в родовом поместье"... Дай грозный здешний Бог мне никогда больше не бывать на Земле... Ох, как понравилось в этом поместье Его Величеству, когда он пришел в себя... И как ему понравились благородные друзья спасителя...
А вот Дону Киру король невзлюбил. В особенности после того как благородная дона отказалась возвращаться в эту клоаку, недостойную приличного человека, как она выразилась. Дона Кира приняла фамилию Арканарская и, оставив своего мужа и королевского спасителя, отвергнув святое таинство брака (я ведь тогда дошел до того, что именно этими словами ее убеждал, - с раскаянием в который раз вспомнил Румата) принялась... Что же она принялась делать? Я ведь забыл, - подумал он с веселым ужасом. Первое время я спрашивал на сеансах связи, как она там, и мне рассказывали. А потом перестал спрашивать. Давно ли? Уж больше двенадцати земных лет тому... Кажется, она снова замуж вышла. Да, за кого-то из влиятельных членов Мирового Совета. Как же его? Сидоров, кажется...
"А я, как принято говорить там, куда я не вернусь, нашел в Арканаре себя. Где потерял, там и нашел, подобрал, как оброненную монету. Конечно, мой дом, когда я в него вошел, был неухожен и грязен. Но оказалось, что, если не морочиться с бескровным воздействием, вычистить этот дом и сделать ремонт совсем не сложно." С точки зрения человека средневековья - совсем даже просто. Указ о создании огненной гвардии - вначале он хотел внедрить аркебузы, потом подал плечами и показал королю сразу мушкеты - указ об особых полномочиях дона протектора... И целая серия указов, за неисполнение которых карали штрафами, кнутом, ссылкой и смертью.
Смертей, кстати, было не так уж много. Всего один крестьянский бунт против закона о еженедельном купании пришлось потопить в крови. Всего три или четыре баронских мятежа - Пампа в роли командира коронной кавалерии был великолепен, как и Арата в качестве командующего регулярной пехотой - против чего, бароны объяснить толком не могли даже друг другу. Против поругания традиций.
Поругание же было быстрым, всеобъемлющим и победительным. Отчего же нет? С новым мощным синтезатором и с консультационной поддержкой от нового главного стратега Института Рудольфа Сикорски, мастера управления инфляцией... Рабы, набранные в варварских горах и в заморских походах, построили водопровод, создали систему канализации на основе труб из обожженной глины, замостили улицы железным деревом и проложили дороги. На первых фабриках были изготовлены первые мушкеты - и первые полки отправились за пролив. Великий Арканар от моря до моря - Ирукан и Соан стали провинциями, Метрополия могла стать таковой в любой момент.
Всего за пятнадцать лет, - подумал он, - но никто теперь не назовет меня спринтером.
Студентам королевского университета предписано было иметь не менее, чем по три сменных пары белья из тонкого холста. Дамы на приемах старались поизящнее показать кружева нижних сорочек - белоснежных! - по краям смелых вырезов. Так нравилось дону Румате, значит, так нравилось всем... И все они пользовались ароматным мылом. По той же причине.
Он ответил на поклон Первого Советника, старого дона Кондора, улыбнулся доне Корине, которую собирался посетить вечером, немного подумал и демонстративно послал ей воздушный поцелуй. Охой! - одобрительно рявкнули гвардейцы. Он открыл дверь в королевский кабинет и, закрыв ее за собой небрежным движением, сделав еще пару шагов вперед, протянул молодому монарху руку. Они обменялись рукопожатием над картой Арканара - как тысячу раз до того, как принято на далекой родине дона Руматы, как равные.
По заведенному порядку, все присутствующие в этот момент совершали сложный трехчленный поклон.