К читателю 

Разнообразна жизнь, и это всем понятно. 
Её отображать пытаюсь грани. 
Когда выходит хорошо, когда - невнятно... 
Всё жду: вот-вот такой момент настанет, 
когда читатели решат, что гармоничны 
мои стихи - и в стиле, и по смыслу, 
ну, в общем, выглядят уже весьма прилично: 
есть в них и правда жизни, да и мысли, 
которые не чужды самым разным людям. 
Пока ищу гармонию по свету, 
пускай читатели стихи не строго судят 
за их разнообразье в книжке этой. 


Помнится... 

В первые послевоенные годы 

Засыпало снегом округу. 
Как пагоды, ели стоят. 
Имея немало досуга, 
могу оглянуться назад - 
в те зимы, в которые в школе 
в пальто я и в шапке сидел 
за партой, писал поневоле 
в перчатке - таков был удел 
всех школьников в первые зимы 
лет послевоенных глухих, 
и всё же учиться могли мы. 
Мы из коммуналок своих 
шли утром в промёрзшие классы, 
где ждали занятия нас. 
Густели от холода кляксы 
в тетрадках в косую подчас. 
А после занятий - сугробы 
и скользко везде, но иду 
всё ж к маме на службу я, чтобы 
могла дать она мне еду 
в рабочей столовой. Уроки 
потом делал я, читал там, 
пока наступали уж сроки 
работающим по домам 
идти, и мы с мамою тоже 
по улицам скользким домой 
направились. Завтра похожий 
день будет - ну, точно такой... 

    Эпизод памяти 

Я школьником был. В нашем доме 
бывали гости - и нередко. 
Стояли на столе: "боржоми", 
вино, тарелка с тёртой редькой, 
большая миска винегрета. 
Потом всем мама подавала 
горячее пюре с котлетой. 
Всё было просто, но не мало 
для лет послевоенных скудных, 
хотя уже без продуктовых 
мы жили карточек, но в буднях, 
по-прежнему ещё суровых, 
нелёгких люди стали всё же 
надеяться, что жизнь их станет 
получше и уже не сможет 
их доводить до крайней грани, 
как было раньше, в лихолетье 
военное. Был праздник нужен 
хотя б какой-нибудь на свете - 
ослабить трудной жизни стужу 
с друзьями встречами, застольем, 
пусть бедноватым. Важно это: 
там чувствуешь себя привольно, 
там можно ожидать совета, 
коль есть проблемы, поделиться 
сомненьями своими, если 
они есть. Близкие там лица, 
и с ними даже вспомнить песни 
приятно... Впечатленья детства 
мне до сих пор тревожат память, 
от них мне никуда не деться, 
всегда ведь наше детство с нами. 
Я помню эпизодов много 
из детства - интересных, разных. 
Из детских лет моя дорога 
по жизни шла многообразной, 
подчас прекрасной, но и сложной, 
где беды были, но и радость, 
где славных рубежей возможных 
достичь хотелось - было надо. 
Нечасто удавалось это, 
но всё же было - удавалось, 
и на душе был праздник света, 
но, к сожалению, так мало 
мне дни удач случались в жизни, 
несущие мне радость!.. Что же, 
людей я помню там, в Отчизне, 
средь скудной жизни, что тревожить 
должно их, безусловно, было, 
что заставляло их стремиться
к общению. Какая сила 
объединяла эти лица, 
которые я видел в детстве 
в квартире коммунальной нашей 
за праздничным столом? И сердце 
подсказывает, что окрашен 
такой их праздник был желаньем: 
забыть в застолье хоть на время 
о перенесенных страданьях 
в войну, о том, что жизни бремя 
сегодняшней ещё всё давит, 
теперь, однако, есть надежда, 
что всё осыплется, как гравий 
мельчайший с ног, - всё-всё, что прежде 
в их жизни было. Их желанье 
в далёкие, как космос, годы, 
лишь вызывает состраданье, 
но человеческой природы 
не переделать: люди вечно 
надеются, что лучше будет, 
и будут жить они беспечно 
когда-то. Таковы, что ж, люди... 
Тогда, малец, не понимал я 
трагичность жизни  взрослых этих, 
тогда судьбы моей начало 
лишь было, долго жить на свете 
мне предстояло. Нынче память 
всё время возвращает в детство, 
оно приходит часто снами, 
и никуда от них не деться... 

          Мама в больнице 

В саду под яблоней в посёлке у пруда 
однажды ночевал я, будучи мальчонкой. 
С поры той пронеслись немалые года, 
событий разных в них случилось столько, столько! 
А вот запомнились далёкие три дня, 
ещё неспелых яблок много надо мною, 
они смотрели с удивленьем на меня, 
когда, проснувшись, я постелью не родною 
был удивлён не меньше, чем они, 
не вспомнив сразу, как здесь оказался. 
Светились в доме рядом кое-где огни, 
и звуки слышались знакомого мне вальса 
из репродуктора - учил я этот вальс, 
второй год мне давали частные уроки 
на пианино - появился вдруг у нас 
старинный инструмент. Однако мало проку 
от этого ученья было, не хотел 
я музыке учиться, был упрямым в детстве, 
считая, что других есть много важных дел, 
которые я б с интересом делал вместо 
уроков музыки. Как глуп тогда я был! 
Хотя мне мама выговаривала гневно, 
я ухитрялся, прилагал немало сил, 
чтоб музицировать поменьше ежедневно. 
...Но я отвлёкся. В этот дом и сад тогда 
меня дня на три мама привезла к знакомым, 
должна была решаться давняя беда, 
а я один в то время оставался б дома - 
отец в командировке был. Возникла вдруг 
возможность лечь на операцию в больницу - 
так маме смог помочь друзей ближайших круг, 
мне помнятся их всех приветливые лица. 
Две ночи спал на раскладушке я в саду, 
знакомых сын под той же яблоней спал рядом, 
мелькнули быстро дни, не знал я про беду... 
На третий день пошёл под вечер ливень с градом, 
с ним одновременно приехал мой отец 
забрать меня, и я тогда услышал только, 
что операция прошла, и, наконец, 
хотя боялись, что совсем не будет толку, 
беда ушла, в порядке будет всё теперь, 
здорова будет мама. Так прекрасно это! 
И для меня по-прежнему открыта дверь 
в жизнь детства, полную любви, добра и света. 

          Страшный случай 

Был случай в детстве у меня ужасный - 
захлопнулась дверь в комнату, я без ключа. 
И совершил тогда поступок страшный - 
глупец, решился на него я сгоряча. 
Тогда, давно, с соседями мы жили. 
В квартире - никого. Представить я не мог, 
к какой мне обратиться высшей силе, 
чтоб мне суметь открыть проклятый тот замок. 
Я - в кухне. В полуметре до балкона - 
с двойными рамами открытое окно. 
Внизу деревьев зеленеют кроны. 
День - к вечеру. Ещё, однако, не темно. 
И я шагнул, достав ногой перила, 
потом мгновенно спрыгнул резко на балкон. 
Такое - было? Не во сне ли было? 
Нет, наяву, и это был совсем не сон. 
Когда я в комнату вошёл с балкона - 
балконная была открыта настежь дверь, 
тогда и страх пришёл, я сел со стоном 
на стул... Всё это чётко помню я теперь. 

         В Ессентуках 

У отца болел желудок часто, 
был гастрит тяжёлый у него. 
Избавленья от такой напасти 
не было - ну, просто ничего. 
Он в Ессентуки лечиться ездил 
каждый год, но взял семью с собой 
лишь однажды. Никогда ни прежде, 
ни потом даровано судьбой 
не было мне побывать "на водах". 
А тогда мне было десять лет. 
Многие прошли с поры той годы, 
но остался от поездки след 
в памяти моей: курортный город, 
лето, фрукты, запах шашлыков, 
там, на горизонте, в дымке горы, 
солнца взрыв средь редких облаков. 
В парке на веранде шахматисты - 
в основном, задумчивы, молчат, 
а парнишка с взглядом ясным, чистым 
игроку любому ставит мат. 
Я следил за тем, как он играет - 
шахматами был я увлечён. 
Как сложилась жизнь его, кто знает? 
Может быть, гроссмейстером стал он? 

            В 15 лет 

В мальчишеской моде когда-то - 
мне было пятнадцать лет 
в начале пятидесятых - 
была как входной билет 
в компании молодёжи 
фуражка из ткани "букле", 
а стоила не дороже, 
чем галстук, подобный петле, 
который тогда тоже в моду - 
обычно цветастый - входил. 
А юному это народу 
так нравилось! Что было сил, 
искали в ларьках, магазинах 
подростки фуражки "букле", 
закончена чтобы картина 
была - своеродный "дуплет": 
"букле" и тот галстук - чудесно 
для юной компании тех, 
кто вместе гуляет, кто вместе 
желает невинных утех. 

         В школьные годы 

Я был активен в школе, в старших классах. 
Легко давались школьные науки, 
и было у меня всегда дел масса, 
и не хватало времени для скуки. 
Я занят многим был, когда уроки 
заканчивались в школе, а заданья 
домашние мной выполнялись в сроки 
кратчайшие, однако с прилежаньем. 
Была и подготовка к выступленьям 
на школьных вечерах, где конферансом 
был занят я, и не имел сомненья 
в успехе, предвкушал его авансом. 
Был и редактором я стенгазеты 
всешкольной - по директора решенью, 
нагрузку исполнял успешно эту, 
хотя не ждал такого назначенья. 
А кроме этого, встречался я с друзьями - 
в компании своей, довольно тесной, 
и не было размолвок между нами, 
немало времени мы были вместе. 
То удивительно, что время находилось 
для книжек самых разных, их запоем 
"проглатывал" я, новых знаний сила 
бодрила мозг. Явление такое, 
как позже чётко осознал я это, 
когда моя судьба своей дорогой 
пошла, позволило найти ответы 
на многие вопросы в жизни строгой. 

          Москалёвка 

Москалёвка - городской район, 
это старое его названье, 
раньше был малоэтажным он. 
И такое о районе знанье 
потому есть у меня, что в нём - 
так и не узнал, с каких времён - 
дедовский был старый-старый дом. 
С детства памятен мне он. 
Были в том районе рождены 
люди знатные, их в государстве 
каждый знал как гордость всей страны, 
находящейся вечно в мытарствах 
разных: голод, разруха, война... 
Там гордились Шульженко, Сличенко - 
были известны их имена 
больше маршала Москаленко. 
Тот в районе не был рождён, 
по фамилии хоть и подходит, 
но прославить не мог он район - 
лишь артистов знали в народе. 
...В Харькове есть городской район, 
раньше звали его Москалёвкой. 
Малоэтажным он был, нынче он 
стал таким, что назвать неловко 
так его, ведь строительство в нём 
темпы нынче набрало большие. 
Затерялся там дедовский дом - 
тот, в который когда-то спешил я... 

                Студентка 

Студенческое общежитие "Гигант", 
а рядом - кладбище, заросшее сиренью. 
На платье девушки розеткой синий бант, 
его пощупать было жгучее стремленье. 
Бурлит студенческая кровь у них, бурлит, 
обоим хочется существенных касаний, 
на старом кладбище, среди могильных плит, 
в кустах сирени исполнения желаний. 
Но снова что-то останавливало их, 
как и вчера, как и в прошедшей всей неделе. 
Студент сначала говорил, потом притих, 
коснувшись банта на груди, но еле-еле. 
Студентке так хотелось, чтобы он смелей 
повёл себя с ней, и рукой прижала 
сама студента руку вдруг к груди своей, 
ни слова не сказав, но подтолкнув к началу 
касаний бурных, не имеющих преград, 
когда туманится всё в головах обоих. 
Пусть кладбище, пусть рядом их родной "Гигант" - 
им ничего не важно, заняты собою. 
Совсем стемнело. Тихо. Гроздьями сирень 
над ними нависала. Не видны их лица 
почти друг другу. Значит, наступил тот день, 
когда такое с ней должно было случиться, 
подумала студентка. Что ж, давно пора 
ей было ощутить присутствие мужчины 
в себе. Что будет чувствовать с утра? 
Для сожаления найдутся ли причины? 
Давно существовала в теле маета, 
приятны были ей его прикосновенья, 
от них уже огнём горел низ живота, 
и вот уже пришло то самое мгновенье, 
когда направила сама его она, 
и боль короткая её пронзила тело. 
Теоретически, что чувствовать должна, 
известно было ей. Совсем другое дело - 
на практике... Томленье, маета зато 
прошли, и даже ощущалась ею радость, 
поскольку, наконец, свершилось с нею то, 
чем мучилась в сомненьях - надо иль не надо. 
Теперь она свободна от сомнений всех, 
теперь - не девушка с метаньями своими, 
теперь готова для совсем других утех, 
лишь только надлежит быть осторожной с ними. 
Что ж... А сокурсник - тот, что был сегодня с ней - 
хороший парень, но, увы, не перспективен, 
он простоват, не смел, нет никаких корней, 
весомых в обществе, достаточно наивен. 
Ухаживает - пусть. Не быть же ей одной, 
с ним можно иногда убрать своё томленье, 
когда глаза как будто застит пеленой. 
А вообще он будет нужен для сравненья 
с тем неизвестным, чью она воспримет власть 
безоговорочно, его полюбит нежно, 
кому отдать готова дремлющую страсть, - 
тому, кто мужественен и умён безбрежно. 
Пока - "Гигант", могилы старые, сирень, 
пока преследует её сирени запах, 
и помниться ей очень долго будет день - 
нет, вечер - и навес из веток, словно, капор. 
...А парень, мой товарищ, понял, наконец, 
намеренья своей подруги и стремленья. 
Дурацкие мечты - пойти с ней под венец... 
Исчезло, он сказал, к ней всякое влеченье. 

           В дальней дали... 

Я возвращался из военных лагерей. 
Жена ждала меня уже у моря. 
Туда направившись, стремясь к жене своей, 
добрался с пересадками я вскоре. 
Жара несносная стояла каждый день 
в Азербайджане - там, под Сумгаитом, 
и даже шевелиться было трудно, лень 
студентам, воинской муштрой забитым. 
Тянулся месяц лагерей, как будто год, 
но, наконец - домой!.. Мы в поезд сели. 
Как рад, как счастлив был студенческий народ: 
закончились тяжёлые недели! 
Батайск, затем автобус, морем переход, 
опять автобус - так я в нужный город 
добрался. Улицу и дом найду вот-вот, 
и там уже я утолю свой голод 
по жизни, где командовать не будут мной 
и где жена мне, знаю, будет рада. 
Так после долгого отсутствия домой 
спешит любой, мешать ему не надо. 
Ну, это философия... Не к делу здесь... 
Я вспоминаю, как спешил увидеть 
свою жену. Приехал - не ухожен весь 
я был, в каком-то затрапезном виде. 
Отмылся, отдохнул, и сказочные дни 
потом пошли, бежали неустанно, 
заполнены любовью, морем все они... 
Ну что же говорить о них пространно? 
Ведь сказка - это сказка... Быстро отдых наш 
закончился, вновь будни наступали. 
...Внезапно у меня возникла нынче блажь 
то описать, что было в дальней дали. 

Первые личные автомобили в СССР 

Рябит в глазах от фар автомобильных, 
снующих беспрестанно взад-вперёд. 
Я помню: редкостью машины были, 
имел их лишь зажиточный народ. 
"Зажиточный" - по временам тем, впрочем. 
Копили на машину много лет, 
хранили деньги, не надеясь очень, 
что выпадет счастливый им билет 
когда-нибудь, и собственной машиной 
обзаведётся тот, кому она, 
как гончару необходима глина, 
для праздника душевного нужна. 
Вдруг появились "москвичи", "победы" 
на улицах советских городов, 
а для людей с достатком снова беды 
настали, ведь любой из них готов 
был заплатить хоть сразу за машину, 
но тем везло лишь, кто достоин был 
стоять на службе в очереди длинной, 
при этом прилагая много сил, 
чтоб обойти, чтоб доказать, что лучше 
других стоявших в очереди он. 
Такая страсть, как говорится, "пуще 
неволи"... Ну - сплошной Армагеддон! 
Он льстил начальству, вылезал из кожи, 
чтоб угодить при случае любом. 
И было совести ему дороже 
приехать, наконец, к семье, в свой дом 
на собственной машине. Это - радость, 
её не соизмерить ведь ни с чем! 
Для достиженья цели можно - надо! - 
практически буквально даже всем 
пожертвовать - и честью, и друзьями, 
поскольку, он считал, что и они 
такими ситуациями сами 
воспользовались бы, считая дни, 
когда автомобиль, давно желанный, 
их собственностью личной станет и 
для них наступит праздник долгожданный. 
Стремления для каждого свои 
важнее, и они всё время в мыслях. 
Он знал всегда, что каждый индивид 
в своей душе немножечко завистлив, 
но, без сомненья, будет делать вид, 
что рад за друга-автомобилиста, 
коль реализовал свою мечту 
и, полный чувств, товарищески чистых, 
доволен, что убрал тот маету 
душевную, раз ожиданья годы 
закончились, и сможет он теперь 
друзей возить куда-то на природу. 
Ха-ха, друг мой! Но ты надейся, верь... 
...Давно всё это было. Как ракета, 
летели годы, и сейчас кругом 
автовладельцев масса. А всё это - 
описанное - кажется лишь сном. 

           Откровение 

В технике я, не блистая талантом, 
во многих вопросах был дилетантом. 
Я организатором, в сущности, был, 
и много пришлось мне прикладывать сил, 
чтоб каждый раз то, что я сделать хочу, 
было б, в конце концов, мне по плечу. 
Дело всё в том, что пошёл изначально 
не той дорогой я, это печально, 
так как, по сути, не "физик" я - "лирик" 
по духу, по нраву, даже - сатирик. 
Гуманитарий я странный, однако, - 
в основе, конечно, но не без брака, 
поскольку был с математикой дружен, 
но пыл после школы к ней был остужен: 
указано было мне в инженеры 
идти, и нашлись такие примеры, 
что не поверить не мог в перспективы, 
настолько прекрасны были, красивы. 
Риска ведь не было из-за медали - 
я и пошёл, от меня чтоб отстали. 
Так инженером я стал, но при этом 
стремился немножко быть и поэтом, 
а в параллель к математике снова 
я обратился и смог своё слово 
в одном из разделов сказать науки 
(ох, не поймут ничего мои внуки!..). 
Вот и явился таким прецедентом - 
гуманитарий в душе стал доцентом 
в вопросах, чуждых по духу. Мне скучно 
жилось, однако я так хлеб насущный 
семье приносил, что было мне в радость. 
Призванием жертвовать было надо... 

          Сотрудник 

Черноглазый, с малым ростом, 
так похожий на цыгана, 
удивлял меня он просто 
тем, что вёл себя он странно. 
Не улыбчив, с острым взглядом, 
молчаливый до предела, 
он, однако, всё, что надо, 
делал, не чурался дела. 
В дружном коллективе нашем 
был он белою вороной, 
не участвовал он даже 
в наших праздниках исконных. 
Мы же собирались вместе, 
организовав застолье, 
отмечая честь по чести 
их, согласно общей воле. 
Иногда я думал: кто же 
новый наш сотрудник этот? 
Душу что ему тревожит? 
И, конечно, без ответа 
оставался на вопросы, 
заданные осторожно 
мной, вошедшим так в роль босса 
доброго, что мне несложно. 
В общем, не успел понять я 
нового коллегу толком... 
Сквозь какие же напасти 
он прошёл, коль смотрит волком, 
не узнал я. Заявленье 
об уходе подал скоро 
он, уйдя без промедленья, 
словно ветром горстку сора 
вынесло. Так не этично 
обзывать его, конечно. 
Просто - странный, не привычный, 
ясно лишь, что не беспечно 
жизнь его шла - что-то было 
нестандартное в ней, видно. 
Ощущалась в нём всё ж сила, 
некая была солидность. 
Больше не встречал его я - 
разошлись пути-дороги. 
Но явление такое 
помню средь встреч разных многих. 

О моём московском товарище 

1.Мои друзья когда-то развелись. 
Тогда она другого полюбила, 
и понесла не в пропасть - нет, а ввысь 
её любви стремительная сила. 
Избранник был талантлив и умён. 
Я знал его, он был всех нас моложе. 
Он был вхож в дом друзей, и был влюблён, 
насколько замечал тогда я, тоже. 
Лишь друг мой ничего не замечал, 
пока жена сама всё не сказала. 
И разлетелся в пыль семьи причал, 
и каждый должен строить жизнь сначала. 
Свидетель я, но что я сделать мог? 
Товарища предупредить, что видел? 
А коль не так? У жизненных дорог 
так много перекрёстков... Друг мой - лидер 
по сущности своей, и вряд ли он 
об этом стал бы говорить и слушать 
меня тогда. "Ну, кто в кого влюблён - 
всё это бред. Свою не мучай душу 
и мнительность свою, прошу, умерь", - 
уверен, так сказал в ответ мне он бы. 
Но в жизнь другую открывалась дверь 
уже, случившееся взрывам бомбы 
явилось для него. Он вмиг угас - 
куда-то лидерство пропало сразу... 
Хоть дружба с детства связывала нас - 
и с ним, и с нею, с той поры ни разу 
я с нею не встречался. А мой друг 
снимал квартиру, я бывал порой в ней, 
где видел множество его подруг. 
Потом, со временем он стал спокойней, 
не так переживал, как в те дни "пик", 
когда уклад всей жизни был разрушен. 
Ну, в общем, время шло, и он привык, 
былая боль терзать устала душу. 
Брала своё жизнь. Наших встреч тепло 
по-прежнему нам доставляло радость. 
Хотя быльём не сразу поросло 
случившееся, но жить надо... Надо! 
2.Товарищ мой, москвич, после развода, 
о чём уже я раньше написал, 
женился вновь спустя четыре года - 
его понёс ужасной страсти вал 
к невзгодам новым, ведь была известной 
по фильму милому его жена, 
актриса молодая, ролью с песней 
прославилась до встречи с ним она. 
Красивая, весёлая, гуляка, 
не знала удержу она ни в чём. 
Товарищ злился часто, чуть не плакал, 
терпел всё это долго, но потом 
расстался всё же, наконец, он с нею, 
и вновь остался он один, как перст. 
Признаюсь: не встречал я красивее 
её среди других его невест. 
Потом он жил с врачом-алкоголичкой, 
не сразу стало ясно про порок, 
поскольку поначалу так отлично 
у них всё было! Кто б подумать мог... 
Расстались... Долго был один он снова. 
Случайных связей было у него 
довольно много. Но из них готова 
была к замужеству одна, и ничего 
не требовала от него, хотела 
ребёнка только в браке получить. 
Согласен был он такое дело - 
рвалась со старшей дочкой связи нить, 
в Америке давно та, замуж вышла, 
не пишет... Так, отрезанный ломоть... 
Не повезло, в судьбе его так вышло... 
А надо, к старости чтоб кто-то хоть 
был рядом, чтоб подать, как говорится, 
стакан воды, чтоб в чём-то мог помочь... 
Не станут помогать чужие лица... 
Да, правильно, нужны сын или дочь... 
Женился. Родилась у них в срок дочка, 
росла, дарила радость им она. 
Но это, оказалось, лишь отсрочка - 
спустя три года вдруг ушла жена 
без объяснений, лишь сказав, что может 
он видеть дочь по выходным всегда. 
И долго вновь морозом шла по коже 
его настигшая опять беда. 
Он одиноко жил ещё лет восемь. 
В чём виноват он? Не нашёл ответ. 
Внезапно умер он в глухую осень, 
успев достичь шестидесяти лет... 
К товарищу имея состраданье, 
как смог, на что хватило нынче сил, 
о нём, его судьбе воспоминанье 
в простых стихах я этих изложил. 

              Гость

Когда ты в гости приглашён, 
то принято нести хоть что-то 
хозяину, чтоб понял он, 
что у тебя была забота 
такая, чтобы о тебе 
худого не сказали слова - 
мол, скуп он, и, с собой в борьбе, 
он скупости поддался снова. 
Принёс пусть в гости чепуху - 
не стоимость, а принцип важен. 
Я говорю как на духу: 
пускай не купленное даже, 
а что-то сделано тобой, 
мозгов ли или рук творенье - 
способность, данная судьбой - 
ну, например, стихотворенье, 
что ты сегодня посвятил 
семье, которой гостем будешь, 
в нём изложив, по мере сил, 
прекрасные какие люди 
хозяева. Пример иной 
войдёт в твою пусть память клином, 
он связан именно со мной - 
как вспомню, кровь не то что стынет, 
но удивленье с тех времён 
во мне присутствует, и мысли 
вновь будоражат: как же он, 
гость, к нам пришедший, скисший "рислинг" 
смог принести? В бутылке той, 
что раньше открывалась где-то? 
Откуда взялся гость такой? 
Уж взялся... Был знакомый это 
друзей, они пришли к нам в гости 
с ним, познакомились тогда: 
нескладный при высоком росте, 
но это, впрочем, ерунда. 
В период отпуска друзей 
мужчину этого я встретил, 
с кривой улыбкою своей 
он напросился к нам. В ответе 
моём не ощутив отказ, 
сказал: "Так я приду? Спасибо". 
Шёл день за днём, но как-то раз 
мужчина в гости к нам всё ж прибыл. 
Вот и случилось: в гости к нам - 
а я как раз был очень занят - 
он, не смущаясь ни на грамм, 
пришёл с бутылкою в кармане... 

           "Сухая" колбаса 

Колбаса "сухая" в "русском" магазине - 
как напоминание о бывшем так давно 
времени, что часто вспоминаю ныне, 
будто бы всплывают кадры старого кино. 
В городе, где жил, не то что был бы голод, 
магазины были все не то чтобы пусты, 
но снабжался плохо мой родимый город, 
жизнь полна была всегда ужасной суеты, 
чтоб достать продукты для семьи прокорма, 
о деликатесах всяких даже речь не шла, 
не было и речи о калорий норме, 
и о витаминах тоже... Страшные дела!.. 
Что ж, "В Москву! В Москву!", - писал давно так классик. 
Ездил я нередко по делам тогда в Москву. 
Был столичный город тем ещё прекрасен, 
что на магазинных полках были наяву - 
не во сне! - продуктов много, о которых 
мы читали в книжках и о них могли мечтать, 
и которые в составах разных скорых 
на периферию увозились. Часто рать 
прибывших в Москву как бы в командировку 
главную свою задачу видела лишь в том, 
чтоб в закупках проявить свою сноровку, 
а дела служебные оставить на потом. 
Обегал в Москве я магазины тоже: 
колбаса "сухая", мандарины, кофе да 
булки белые - так пару лет дороже 
были для семьи моей пирожных всех тогда. 
...Жили так мы все давно - "во время оно". 
Вспоминаю - даже оторопь слегка берёт. 
Что за власть была, каким тогда законам 
следовал совсем непритязательный народ! 
Власть поругивали мы на кухнях часто, 
но считали всё ж, что не изменится она, 
глупые законы обходили - часть их, 
что же делать, раз у нас такая вот страна! 
...Эти мысли, вдруг завязшие так в прошлом, 
вызваны, и это странно, колбасой "сухой". 
Многим может показаться даже пошлым 
этот экзерсис неряшливо-дурацкий мой. 

               В 1991 году 

ГКЧП застало нас в Друскининкае - 
курорт литовский, там бывали мы не раз, 
природа чудная, я лучше и не знаю, 
и это говорю я честно, без прикрас. 
Недаром отдых там уже давно стал модным - 
молва людская сделала его таким. 
Туда мы добирались через Минск и Гродно 
и в Минске встретились с товарищем моим. 
Товарищ жил давно там, офицер в отставке, 
к нему всегда мы заезжали по пути. 
У каждого из нас со школьных лет не гладкой 
была дорога, по которой нам идти 
по жизни предстояло. Наши встречи эти 
я помню все, их вспоминаю я с теплом, 
как будто мне сейчас от них идут приветы - 
от тех времён идут, где раньше был мой дом. 
...Так вот: приехали в Друскининкай мы рано 
в то утро самое, когда для всех людей 
в стране по телевизорам - как странно! - 
уже показывали танец лебедей. 
ГКЧП - нас эта аббревиатура 
и беды все, что можно ожидать за ней, 
повергли сразу в шок. Ну как же это сдуру 
глумиться можно над страной родной моей? 
Какие на экране появлялись рожи! 
Надменные, но в их глазах был виден страх, 
и каждого из них, я был уверен, гложет, 
что их затея может обратиться в прах. 
А этот страх вполне мог привести к жестоким 
поступкам их, непредсказуем был финал... 
Сидеть в Друскининкае было мало проку, 
ведь у меня страх за семью всё нарастал, 
и сразу, в тот же день, решили, что обратно, 
домой, отправимся. Закончился ничем 
так отдых наш в тот год невероятный, 
три дня которого нагнали страху всем. 

              *** 

Коммунистов я не любил, 
хоть средь них попадались и люди, 
не жалевшие часто сил, 
чтоб добро делать. Их не забуду. 
Но пришёл час, и был восторг: 
коммунистов ведь власть развалилась! 
Эта власть отправилась в морг! 
Да, другая была, значит, сила 
в людях, скрытая до поры, 
коль они смогли сделать такое - 
коммунистов власть уморить, 
это дело совсем не простое. 
Всё - прекрасно, но лишь одно 
не понравилось мне в деле этом: 
нет страны, где было дано 
жить, явившись на нашу планету, 
мне и многим моим друзьям, 
что разбросаны нынче по странам 
разным, сложно такое нам 
воспринять, это так для нас странно!.. 
Раньше ездил я по стране, 
был в частях я её отдалённых, 
и везде улыбались мне,
и никто там меня не смел тронуть. 
Без границ, таможенных служб 
пересёк я страну многократно. 
Потерял нынче много дружб 
замечательных я безвозвратно... 

                 Попутчик 

Я занял в купе полку нижнюю, лучшую. 
Всё время я ехал с одним лишь попутчиком, 
мне так показалось, весьма опечаленным. 
И долго сидел молчаливо в начале он, 
а разговорился лишь к позднему вечеру. 
Рассказ его мне комментировать нечего. 
"Жена у меня далеко не красавица, 
она посторонним мужчинам не нравится, 
её эротические все фантазии, 
сказать коль по правде, одно безобразие. 
Она меня ими всё мучает, мучает... 
Ну, если б хотя бы от случая к случаю - 
так нет, постоянно терплю издевательства, 
ведь требует, высшее чтоб было качество. 
И изнемогаю от этих излишеств я, 
мне не по душе их такое количество, 
и вредно мне это уже, а мне надобно, 
чтоб было бы всё для здоровья не пагубно. 
Так я и живу в постоянном смятении, 
одолевают всё время сомнения: 
спешил я когда-то с женитьбой не слишком ли? 
Я радуюсь только, играя с детишками, 
а не оттого, что жена очень страстная. 
Хотел бы судить о жене беспристрастно я... 
Замучен семейными, в общем, проблемами... 
Тревожит одно: ну, с какими же генами 
детишки женою и мною наделаны? 
Я всё размышляю над этим неделями... 
То, что говорю, не сказал бы знакомому, 
и вряд ли представится случай другому мне 
кому-то рассказывать нечто подобное, 
а нынче поведать могу всё подробно я, 
поскольку мы завтра навеки расстанемся - 
как только наш поезд придёт к вашей станции, 
и мы пожелаем друг другу хорошего 
средь непредсказуемого жизни крошева, 
что даст нам судьба, что несёт она каждому: 
удачи, и беды, и глупость и важное". 
Его я не спрашивал, что было далее. 
А утром простился я с ним, и расстались мы. 


Видится, слышится... 

                  *** 

В нашем районе много каналов, 
в прежнее время прорытых. 
Здесь, вероятно, было немало 
фабрик, теперь уж забытых. 
Здесь кожемяки вместе с ткачами 
жили, работали рядом, 
этой работы тяжёлой дарами 
все обеспечивать рады 
были богатых людей, что платили 
им за такую работу - 
в тяжких условиях, в вони и пыли - 
мало пусть, но всё же что-то. 
Жили ремесленники здесь - в районе 
на городских задворках. 
Город жемчужиной был в короне 
короля, они ж поркам 
подвергались подчас, коль, бывало, 
не угождали вельможам: 
что-то не сделали или мало 
сделано было - может 
вызвать гнев у властей что угодно... 
Правда, сейчас такое 
вряд ли возможно, ведь гнев народный 
власти, как паводок, смоет. 

       Взгляд скользит... 

Туфли модные - как мокасины - 
на мальчонке шести, видно, лет. 
У сестрёнки - цветные лосины, 
ей ещё и пятнадцати нет. 
Мама с ними - стройна, лет под сорок, 
сразу видно - следит за собой, 
и, как думается, может споро 
со своей управляться семьёй. 
Интересно, каков же мужчина - 
муж её и детишек отец? 
Он доволен был, ясно, что сына 
родила она всё ж, наконец. 
Зарабатывая прилично, 
что понятно по виду семьи, 
он обязанности отлично 
исполняет всё время свои. 
А жена может не работать, 
обеспечит семью один, 
вряд ли ей не хватает чего-то, 
и, конечно, главный в ней сын. 
...Представляю идиллию эту - 
разыгралась фантазия вдруг. 
Взгляд скользит мой по белому свету, 
жизнь фиксируя всю вокруг. 
Мама с детками - мира детали. 
Непонятно пока, почему 
мне они интересными стали. 
Ничего - разберусь и пойму. 

          На остановке 

Две девочки - видно, двойняшки, 
похожие, но не очень, 
сидят друг за другом в коляске, 
над ними мама хлопочет. 
Она то поправит шапчонки, 
то кофты натянет на плечи, 
и голосом тихим и тонким 
всё время что-то им шепчет. 
Всё делается со сноровкой, 
заметно - легко, привычно. 
Автобусная остановка 
с навесом над ней обычным 
затиснута между домами. 
Дождь начинается снова. 
Здесь мама с двойняшками сами 
стоят - без плеча мужского, 
им не на кого положиться 
сейчас: как решить, что делать? 
Кругом незнакомые лица, 
терпение до предела 
дошло, а автобуса нету, 
как им добраться до дому? 
Ещё повезло, что лето, 
пусть дождь, но к дождю такому 
готова она - зонт с собою. 
Ну, чем провинилась, чтобы 
дано ей было судьбою 
так долго здесь ждать автобус? 
Волнение - тоже до края... 
В такси не влезешь с коляской... 
Но к дочкам она, улыбаясь, 
опять наклоняется с лаской. 

         Врач-глазник 

К глазнику, немецкому врачу, 
очередь больных весьма большая. 
Ждать приёма долго не хочу, 
окулиста русского я знаю - 
у него же очереди нет, 
он слывёт таким специалистом, 
что способен выписать рецепт, 
осмотрев глаза довольно быстро. 
Но лекарство, что назначит он, 
вряд ли, люди говорят, поможет, 
даже может принести урон: 
углубить болезнь способно тоже. 
Лишь в одном специалист глазник: 
он очки удачно подбирает. 
Проверять диоптрии привык 
у него я, если птичек стаю, 
пролетевших над домами, вдруг 
стал я различать неважно как-то 
и не ясно видеть, что вокруг 
происходит. И таким вот фактом 
не могу, конечно, пренебречь - 
тем, что я с годами вижу хуже. 
Я веду сейчас об этом речь, 
так как русский доктор всё же нужен. 
В разрешении глазных проблем, 
говорят, к нему приходит опыт, 
помогает он пока не всем, 
но стихает постепенно ропот 
пациентов. Он удобным стал, 
так как меньше время ожиданья, 
стал слабее недовольств накал - 
доктор прилагает же старанья, 
чтоб доволен каждый пациент 
был его леченьем, нареканий 
меньше было б, снизился б процент 
всяких в его адрес порицаний. 
Надо помнить также вот о чём: 
чтоб достичь скорей леченья цели, 
говорим на языке родном 
с доктором, что важно, в самом деле. 

Лимоны в кабинете 

Лимоны растут в кабинете 
на дереве в кадке мелкой. 
Плоды желтоватые эти - 
контрастом с тёмной отделкой 
дверей и стен кабинета. 
Растение хилое - значит, 
ему недостаточно света. 
Наверное, было б иначе, 
коль солнце сюда попадало б. 
Однако окна выходят 
на север, и света здесь мало. 
Лимоны растут, как, вроде, 
в темнице - хвала им и слава, 
поскольку здесь, в кабинете, 
условий для роста нет, право. 
Но есть чудеса на свете!.. 

           Дама 

Вот идёт ухоженная дама, 
стройная, хотя немало лет, 
у одежды цветовая гамма 
странная - чего в ней только нет! 
Туфли канареечного цвета, 
юбка зелена, как огурец, 
шляпка, что на голове надета, - 
девушки, идущей под венец. 
В красной кофты вырезе глубоком 
чуть видна её большая грудь, 
чтобы кто-то, может, ненароком, 
захотел туда вдруг заглянуть. 
Неказистый куцый пиджачишко 
голубой когда-то цвет имел, 
на руках перчатки, даже слишком 
длинные и белые, как мел. 
Я б хотел её понять - мотивы 
попугаистых одежд сейчас, 
не по возрасту её, крикливых. 
Может, провоцирует всех нас? 
Одинока, ни детей, ни мужа, 
без просвета жизнь её идёт - 
так, возможно... С каждым днём всё хуже... 
Потому и ищет поворот, 
хоть какой-нибудь в судьбе несладкой, 
просто хоть внимания людей. 
Из-под накладных ресниц украдкой 
смотрит, как одеждою своей 
удивляет встреченных прохожих. 
Может, словит чей-то долгий взгляд, 
на него тогда посмотрит тоже 
прямо, долго... Может быть, тот рад 
ближе познакомится с ней будет, 
может быть, заговорит с ней он... 
Ох, не проходите мимо, люди! 
Но увы... Она со всех сторон 
чувствует лишь взгляды осужденья, 
ей никто не скажет добрых слов. 
Дама в атмосфере отчужденья 
всё же ждёт, что ей, в конце концов, 
повезёт. Она в своём наряде 
горделиво, медленно идёт. 
Уловить в её возможно взгляде 
боль и ожидание, что тот, 
кто ей нужен, подойдёт когда-то, 
и забудет одиночество, как сон, 
он ей станет другом, ближе брата, 
и в её заботах будет он 
счастлив, и она, конечно, тоже... 
Вот тогда, сомнений в этом нет, 
одеваться дама станет строже - 
как положено, с учётом лет. 
А пока ухоженная дама 
клоуном одета - стыд и срам, 
ведь цветов в её одежде гамма 
не подходит для солидных дам. 

  Отчаиваться не надо... 

Женщина в потрепанной одежде, 
голова в немытых волосах... 
Видно, что живёт уж без надежды, 
видно, в личной жизни полный крах. 
А черты лица весьма приятны, 
если смыть усталости налёт. 
Коль отмыть, одеть её опрятно, 
если боль в глазах своих уймёт, 
то тогда случится превращенье - 
женщина другой вид обретёт, 
обратит вниманье, без сомненья, 
на неё гуляющий народ, 
и найдётся, может быть, мужчина - 
тот, печаль который удалит, 
не столь важной станет вдруг причина, 
что испортила ей внешний вид. 
Пусть же к ней придёт скорее радость! 
Надо жить, не опуская рук, 
и отчаиваться ей не надо - 
надо ждать, и всё придёт к ней. Вдруг... 

           Удел некрасивых 

Средь женщин немецких так мало красивых, 
что не на кого даже глаз положить, 
как говорится. Мужчины порывы 
не тянут свою к ним любовную нить - 
так, чтобы надолго, на жизнь всю, быть может, 
а так - для разрядки его естества - 
контакт, безусловно, и с ними возможен, 
но в нём не задействована голова, 
а нечто иное... Природой мужчине 
дано возжелание плотских утех. 
Что правда, то правда: и женщинам ныне 
утехи желанны, однако не всех 
прельщает короткая встреча в постели, 
когда обязательств у них никаких 
нет друг перед другом, знакомы лишь еле, 
и об отношеньях мечтает других 
нормальная женщина. Хочется замуж, 
хотя бы - чтоб был постоянный партнёр, 
надежду лелеет... И целая драма, 
коль нет перспективы такой до сих пор. 
Хотелось бы, чтобы безмужний ряд женщин, 
никем из мужчин не любимых, редел. 
Несчастных, увы, не становится меньше... 
Таков некрасивых всех женщин удел. 

        Рассказ женщины 

- Старалась я, готовя ужин, милый. 
Садись, поешь, и я поем с тобой. 
Наверное, какая-то есть сила, 
что нас свела, что стал моей судьбой 
ты неожиданно. Уже устала ждать я, 
что я семью когда-то обрету, 
что я надену свадебное платье, 
тем самым воплотив свою мечту, - 
сказала так я в тот ужасный вечер, 
а он стоял, не глядя мне в глаза. 
"Тогда была ошибкой наша встреча. 
Прости, я ухожу", - он мне сказал. 
Казалось, ничего не предвещало 
такого поворота... Полный крах... 
Ведь было восхитительным начало! 
Таким, как представляла я в мечтах... 
От слов его я просто онемела, 
а он собрался быстро и ушёл. 
Я что-то лепетала вслед несмело, 
испытывая глубочайший шок. 
Вот и расстались... И осталась горечь, 
конечно, от разбившейся мечты. 
Что говорить об этом - не поспоришь... 
Но нет во мне душевной маеты, 
поскольку всё ж я счастье испытала - 
пронзительное, временное пусть, 
а это, думаю, совсем не мало, 
чтоб та, что жить подчас мешает, грусть 
во мне со временем ослабевала. 
Жизнь продолжается, в конце концов! 
Один этап её прошёл. Начала 
другого жду. Мечтаю. Сладких снов, 
которые ко мне приходят ночью, 
в реальной жизни воплощенья жду. 
Хочу любить, любимой быть, - ну, очень! 
Случившуюся мне забыть беду 
поможет то лишь, коль влюблюсь я снова, 
коль встретится приличный человек - 
ему я буду жизнь отдать готова, 
чтоб счастлив был со мною он навек. 
...Случайно этот монолог подслушал 
в кафе я - за соседним был столом. 
Какой-то женщине излила душу 
её подруга, говоря о том, 
что с ней произошло и как же хочет 
построить снова жизнь свою она. 
Банальная история, но, впрочем, 
возможно, в том есть и её вина. 
Не мне судить. Подобных же историй 
так много! Слышал о таком не раз. 
Но женщины, преодолевшей горе, 
я записал, придя домой, рассказ. 

Брошенный "мерседес" 

Закончилось бабье лето, 
закапало вновь с небес. 
Стоит зелёного цвета 
на улочке "мерседес". 
В разводах грязных от пыли, 
прибитой нынче дождём, 
стоит он, о нём забыли, 
он здесь и ночью, и днём. 
Не видно давно, чтоб кто-то 
к нему хотя б подходил, 
о нём проявлял заботу - 
ну, даже просто помыл. 
За руль чтоб кто сел, поехал - 
возможно, не было год. 
На улочке здесь помехой 
машина стоит, народ 
автомобилями должен 
её объезжать всегда - 
не быстро, как только можно, 
чтоб не случилась беда: 
заденешь в улочке узкой 
забытый в ней "мерседес" - 
финансовая нагрузка 
без денег оставит, без... 
И кто же хозяин этот, 
кто бросил автомобиль? 
Никто не знает ответа... 
Ну, кто ж здесь его забыл? 

    Рассказ знакомого 

"Меня любила женщина одна, 
безмолвно и безропотно любила. 
Она, опустошённая до дна 
любовью, обладала всё же силой 
никак не проявлять свой интерес 
ко мне - ни словом и ни даже взглядом, 
хотя любовь, я знаю, страшный бес, 
на многое готовый, если надо. 
Работали мы вместе, я не знал, 
что чувствует она ко мне влеченье. 
Невпроворот от дел, их целый вал, 
и не имели к делу отношенья 
пристрастия, эмоции - они 
мешали, я считал, работе нашей. 
Как оглашенные, летели дни, 
я жил, как вечно находясь на марше. 
Так пролетели годы. Я давно 
на пенсии, но всё ещё при деле: 
то консультантом позовут в кино, 
а то дипломник - был на той неделе. 
Да ладно, не о том сегодня речь, 
хоть рад, что я не стал для жизни лишним. 
А говорю я об одной из встреч 
с коллегою, сотрудницей давнишней. 
Она и рассказала мне о тех 
её подруги чувствах и страданьях, 
а я не выделял её средь всех 
сотрудниц, Только чувство состраданья 
испытывал я, слушая её, 
сотрудницу, которую я встретил. 
"Не знал я...", - в оправдание своё 
сказал, помедлив, и в моём ответе 
сквозило сожаленье. Было жаль, 
действительно, что проходило мимо 
меня такое чувство. Глядя в даль, 
вставала предо мною чётко, зримо 
та женщина, с которой мог бы я 
создать семью, и родились бы дети, 
и нынче у меня была б семья, 
ведь жизнь - к концу, а я один на свете". 
...Когда я город посетил родной, 
поведал это добрый мой знакомый. 
Приехав, я звонил ему домой, 
и встретились с ним у меня мы дома. 
Я помню эту женщину. Давно 
работал с ними я в одной "конторе". 
Не каждому любовь познать дано... 
Таких историй в нашей жизни - море. 

          Порыв откровенья 

Настиг приятеля порыв вдруг откровенья, 
на этот раз делился он со мной 
своими мыслями под гнётом настроенья 
тяжёлого, придя ко мне домой. 
"Я встретил женщину, она была красива, 
но сдержанной, особой красотой. 
А цвета яблок сорта белого налива 
причёска мне напомнила о той 
красавице светловолосой, чьим портретом 
в журнале в юности был поражён. 
Я смутно помню, что почувствовал при этом, 
но помню, что ко мне врываться в сон 
кошмары стали эротического свойства. 
И нынче, вглядываясь в юность, в даль, 
мне, помнящему то ночное беспокойство, 
себя, тогдашнего - ну, просто жаль: 
неопытен, стеснителен, ночными снами 
измучен совершенно был тогда. 
Конечно, опыт приходил ко мне с годами, 
и понимание, что ерунда - 
вся та стеснительность в общенье с женским полом, 
нахалом только в этом быть нельзя, 
а всё же действовать настойчиво, с напором, 
но с уваженьем. Так и делал я 
потом всю жизнь, поскольку, как я понял вскоре, 
желает завоёванным быть он - 
любую женщину, и с этим не поспоришь, 
по жизни движет половой гормон. 
Но вышла с женщиной красивой вдруг осечка - 
с той самой, о которой говорил. 
Считал, что как всегда всё будет, и беспечно, 
не прилагая очень много сил, 
чтоб сблизиться скорей с ней, я отнёсся к делу, 
и так же быстро я попал впросак. 
Неужто действовал, как в юности, несмело, 
коль получилось непривычно так? 
А значит, и теория моя изъяны 
имеет, применима не всегда. 
Я понимаю, что, конечно, было б странно, 
теорией всеобщей стать ей. Да, 
но у меня срабатывал такой вот метод, 
с красавицей же этой мой провал - 
единственный пока. Возможно, случай этот - 
звоночек, что другим уже я стал: 
уже для женщин стал совсем неинтересным - 
глаза угасли, сдал мой организм. 
Ну что ж, заканчивается любая песня, 
ведь такова, на самом деле, жизнь...". 
Я выслушал его. Последний вывод точен. 
Всё остальное - как кому везёт. 
Ему не повезло в последний раз - ну, очень... 
А женщины - всё разный ведь народ... 

     Рассказ соседа 

Беседовал я как-то раз 
с соседом - у подъезда встретил. 
То, что он говорил, сейчас 
прочесть возможно в строчках этих: 
"Всё тяжелей, всё тяжелей 
мне начинать любое дело. 
Себе я говорю: смелей! - 
нет, не выходит, чтобы смело 
отправиться в путь новый мог, 
отличный новизной своею 
от тех привычных мне дорог, 
которыми идти я смею, 
поскольку знаю, изучил 
я всех их рытвины, ухабы, 
и мне не нужно много сил 
для их преодоленья, дабы 
поставленную цель я мог 
без видимого напряженья 
достичь и получить итог 
необходимый, без сомненья. 
О деле новом я сейчас - 
вернее, о такой попытке - 
могу лишь написать рассказ, 
поскольку это было пыткой. 
Рассказ читался бы взахлёб, 
как детектив, вполне возможно, 
чуть не расшиб себе я лоб - 
сказать об этом деле можно, 
коль фигурально говорить. 
Ведь были страшные моменты... 
Уже тончает жизни нить, 
ей не нужны эксперименты...". 
Я молча выслушал его, 
таков, как он, давно я тоже. 
Не совершить нам ничего 
уже... Ах, были б мы моложе... 

         Такой сосед... 

Болтает, не может остановиться, 
слова летят, как по ветру листья. 
У собеседников скучные лица, 
готовность в любую минуту смыться. 
Но не уходят, его жалея, - 
была у него тяжёлая травма, 
никто обидеть его не смеет, 
поскольку жизнь его - это драма. 
Когда-то на службе военной срочной 
попал в беду он: внезапно свалилось 
на голову что-то - будто нарочно! - 
ударило с неимоверной силой. 
Остался он жив, но вследствие травмы 
в его голове заклинило что-то. 
Став инвалидом, жил он у мамы, 
несложную где-то нашёл работу. 
И в эмиграцию с мамою вместе 
уехал, в Баварии поселились - 
проблем никаких, прекрасная местность, 
судьба оказала такую милость. 
Подвижен, хоть он и почти старик уж, 
вот только нехорошо с головою. 
Сосед он мой, его часто я вижу, 
здоровается он всегда со мною. 
Общаться он со всеми стремится, 
но в разговорах одно и тоже 
он повторяет. Скучают лица 
у собеседников, но негоже - 
а это всё ж ощущает каждый, - 
его оборвав, уходить скорее: 
его, больного, общенья жажду 
все понимают, его жалеют. 
Такой вот сосед есть, малознакомый, 
рассказывали мне о нём другие 
жильцы большого нашего дома - 
конечно, разные все такие... 

    "Чебуречник" 

Парень вышел из аптеки, 
кучеряв и кареглаз. 
Продаёт он чебуреки 
рядом с домом - там, у нас. 
Поздоровался кивком он, 
улыбнувшись чуть, слегка, 
а потом нам как знакомым 
"сделал ручкой" - мол, пока... 
Каждый день проходим мимо 
чебуречной мы, а там 
трудится неутомимо 
он один, всё сам да сам. 
В синем целый день халате 
делает всё от души, 
крутится один, и, кстати, 
чебуреки хороши! 
У него работы масса. 
Хочется, видать, прилечь - 
устаёт... Куда там... Мясо, 
тесто, масло, люди, печь - 
в круговерти постоянно. 
Целый день что только мог 
делал честно, без обмана - 
покупатель нынче строг. 
Видно, приболел немного, 
видно, стало меньше сил, 
коль нашёл к врачам дорогу, 
раз в аптеку заходил... 

            Собеседник 

Собеседник мой с быстрым умом, 
принимавшим мгновенно решенья, 
мне однажды поведал о том, 
что подвержен он тяжким сомненьям, 
что прошла жизнь достойно его, 
коль пришлось из Отчизны уехать. 
Не сложилась бы так у того, 
жизнь которого явным успехом 
увенчалась, и старость свою 
он встречает в довольстве, со знаньем, 
что никак его "не достают" 
мысли горькие, что осознанье 
жизни в прошлом, всех прожитых лет 
совершенно его не тревожит - 
в общем, в целом, сомнений в нём нет. 
Моего ж собеседника гложут... 
Понимаю его. Мне подчас 
тоже нечто терзать станет душу, 
но держу всё в себе. В этот раз, 
как всегда, решил тоже лишь слушать. 

     "Живая" реклама 

Жёлто-сиреневый комбинезон 
девушки, вышедшей из магазина, 
выглядит так, словно только что он 
снят с находящейся сзади витрины. 
С милым лицом и фигуркой, стройна, 
в неподобающем этом наряде 
смотрится странно очень она. 
Вышла обещанных денег ей ради, 
видно, безденежье так припекло, 
что облачилась в одежду такую - 
благо, ещё днём довольно тепло, - 
и превратилась в рекламу "живую", 
коль на груди её и на спине 
надпись о том, что идёт распродажа 
всех в магазине товаров. А мне 
вдруг эту девушку жаль стало даже. 
Взгляд приглушённый её светлых глаз 
будто прохожим свои извиненья 
нёс за её облаченье сейчас - 
вынужденное, мол: просто стремленье 
подзаработать хоть как-то чуть-чуть, 
так ситуация нынче сложилась... 
Труден бывает сначала свой путь 
в жизни найти. Коль найдёшь - Божья милость. 

       Мандарины зимой 

Как солнце, оранжевые мандарины, 
округлые, наша планета будто, 
лежат средь товаров других в магазине - 
зимою полезные людям фрукты. 
А кроме того, удивительно вкусно! 
С кислинкой, но превалирует сладость. 
Природа придумала их так искусно, 
чтоб приносить нам могли они радость. 
Традиция есть: в новогоднем застолье 
всегда включены в десерт мандарины. 
Согласно традиции той, поневоле 
в вопросе этом все люди едины. 
Их вешают также обычно на ёлках, 
что ставят в квартирах на радость детям. 
Красивы контрасты зелёных иголок 
с оранжевым чудом при мягком свете 
свечей или лампочек миниатюрных, 
гирлянда которых украсить ёлку 
способна, художественного ноктюрна 
подобье создав. Красиво настолько, 
что жалко снимать для детей мандарины... 
Что делать, закончится праздник всё же, 
однако стереть память эту картину - 
зелёно-оранжевую - не сможет. 

             Холодно 

Пришла зима с морозом сильным - 
для наших мест большая редкость, - 
и землю снег покрыл обильно, 
и белой стала вся окрестность. 
Снег шёл два дня. А небо ныне - 
без тучек, нежно-голубое. 
На нём печально солнце стынет, 
украсив лишь пейзаж собою - 
своим округлым блеклым диском, 
не греющим давно нисколько, 
напоминая, что не близко 
весна: ещё дней столько, столько... 
Пока же холодно в квартире, 
и толку нет от батареи. 
Тепло приходит в этом мире 
с весной. Весна, приди скорее! 

    Полшага до весны 

Мороз закончился внезапно, 
и снег стал потихоньку таять 
на стройных елей хвойных лапах, 
и вновь летят вороньи стаи 
откуда ни возьмись, и лужи 
как блюдца мелкие, всю местность 
уже заполонили дружно, 
тем самым ставя нас в известность, 
что скоро уж весна здесь будет, 
сейчас же к ней всего полшага, 
она в свой час нагрянет к людям, 
и будет, как хмельная брага, 
мы будем пить её все вместе 
и вместе радоваться тоже. 
Весна - как маршевая песня. 
С ней, может, стану я моложе... 

                *** 

Трамвай идёт вдоль косогора, 
на нём проклюнулись весной 
ростки цветов. Увижу скоро - 
дней через пять - здесь вид какой 
цветов когда-то был посеян, 
но каждый год в урочный час - 
час долгожданный, час весенний - 
цветы вновь радуют всех нас. 
Я не был здесь чуть меньше года, 
в цветах я помню косогор. 
Украсить так смогла природа 
его, чудесный дав убор. 

        Кухонные агрегаты 

В магазине много кухонных приборов, 
там на каждый "чих" есть нужный агрегат. 
Повернуться в кухне нашей будет скоро 
невозможно - брали мы их все подряд. 
Есть для резки - крупной, мелкой и мельчайшей, 
для приготовленья мяса на жару, 
есть и кофеварка, и электрочайник, 
и прибор для варки пищи на пару. 
Множество приборов - их не перечислить, - 
что стоят без дела, пользы нет от них. 
Поздние ко мне приходят нынче мысли: 
я, в определённом смысле, тоже псих? 
"Едет крыша" от обилия такого 
агрегатов кухонных, и ими дом 
полностью завален, но, однако, снова 
мы ещё за чем-то в магазин идём... 


Думается... 

                      *** 

Мои опять - в очередной раз - мысли, 
как так бывает у компьютерных программ, 
от перегрузки, видимо, зависли, 
решения проблем не выдав и на грамм. 
Бывают, к счастью, сложные проблемы, 
которые осмыслить невозможно враз, 
не так уж часто. Но не этой темы 
коснусь сейчас, и не об этом мой рассказ. 
Да, собственно, и не рассказ здесь вовсе, 
а просто размышления мои о том, 
как, почему сказал себе: "Готовься 
жить долго - как лишь сможешь, в радости притом". 
А радость в том, что я, проснувшись утром, 
могу воспринимать жизнь в полноте её. 
Надеюсь, поступаю так я мудро, 
стараясь настроенье радости своё 
поддерживать, хотя и вроде повод 
прямой отсутствует для этого давно. 
В мою защиту есть один лишь довод, 
довольно старый, как хорошее вино. 
Всё дело в том, что каждый день - подарок, 
и в этом качестве он радость для меня, 
ведь наступает - наступила! - старость, 
а ей противиться все дни пытаюсь я. 
И это для того, чтоб жизнь продлилась 
как можно дольше на Земле, чтоб я решать, 
коль будет мне на это Божья милость, 
проблемы мог, не мучилась душа 
тем, что в ней пустота, что нет задачи, 
которую, осмыслив, надо "разрулить". 
Проблема есть? Прекрасно! Это значит, 
что надо действовать и, значит, надо жить. 

          Корявые стихи 

Стихи мои - корявые по форме, 
и это принижает ценность их, 
не соответствуют обычной норме 
они все, но зато полны моих 
раздумий долгих о существованье 
нас в этом мире, очень непростом, 
о тяжести прихода осознанья, 
что всё - тщета, в конце концов. О том, 
что мысли мучат, что не всё смог сделать 
за годы жизни, промелькнувшей вмиг, 
хотя старался действовать я смело, 
что смысла жизни так и не постиг. 
Корявых строчек написал я много 
и знаю: мастерства недостаёт. 
В потоке лет, где шла моя дорога, 
не найден был необходимый брод, 
чтоб перейти на сторону другую, 
где обстоятельства, в которых жил, 
создали б ситуацию такую, 
чтоб приложенья мной немалых сил 
к стихосложенью дали результаты 
весомые, хорошие вполне. 
Мечтал об этом я давно когда-то, 
но не дано успеха было мне. 
Стихов корявость вовсе не мешала 
мне высказать в них всё, что я хочу, 
и это было с самого начала, 
когда я понял, что не по плечу 
художественность, лёгкость в строчках слова, 
теченье плавное использованных слов. 
Пусть так. Но как могу, я снова, снова 
в них мысли отражать свои готов. 
Стихи, что написал сейчас, - вот эти - 
корявы тоже, понимаю я. 
Что ж, стихотворец есть такой на свете... 
И кто возьмётся осудить меня? 

            Пишу в уме... 

Присутствует неодолимый страх, 
что я растению подобен буду, 
когда сознанию наступит крах, 
не так жить буду, как другие люди - 
нормальные, а у меня замкнёт 
вдруг что-то в голове тогда, и станет 
всей жизни некий страшный поворот, 
и буду как растение я, странный... 
Боюсь такого с некоторых пор, 
а значит, постоянно делать что-то 
необходимо мне, наперекор 
судьбе давать своим мозгам работу, 
чтоб не было простоя ни на час, 
чтоб мозг был в постоянном напряженье, 
чтоб выполнял какой-то он заказ 
и был поэтому всегда в движенье. 
Поэтому же я, когда иду 
иль - чаще - в транспорте куда-то еду, 
то сочиняю. Тем убрать беду 
возможную стараюсь, чтоб и следа 
её во мне не оказалось, чтоб 
не допустить моей всей жизни краха. 
В уме пишу стихи, чуть морща лоб: 
как у степного будто бы казаха, 
что вижу, петь я научился. Что ж, 
вот так стихи выходят понемногу. 
Коль надо, то не только запоёшь... 
Такая у меня теперь дорога... 

               *** 

Что омрачает наши годы?
Здоровье. Нет его почти. 
Но - ощущение свободы 
к концу нелёгкого пути! 

              *** 

Моих стихотворений новых 
хочу я отпечатать книжку, 
она уже почти готова. 
Мне говорят, что много слишком 
пишу я о переживаньях 
своих и мысли излагаю, 
показывая пониманье, 
того, увы, что вскоре к краю 
я подойду существованья, 
что не хочу того, конечно, 
но этого есть осознанье, 
мешающее жить беспечно. 
Всё это правда, без сомненья... 
Но что же я могу поделать, 
коль постоянно сожаленье 
о том, что скоро до предела 
дойду в пути по жизни сложной, 
присутствует во мне? К тому же, 
я не достиг высот возможных 
в пути своём, хотя загружен 
всегда работой был, и смысла 
земного я существованья 
не смог постичь доныне. Мысли 
о недостаточности знанья 
о жизни - её сути - в целом 
в мои простые входят строки. 
Я занимаюсь этим делом 
в судьбой отпущенные сроки. 

             *** 

Детали быта: магазины, 
врачи, аптека, телевизор 
и мысли разные о сыне, 
о внуках... А покоя - мизер. 
Ведь в жизни радостей так мало 
теперь уже! Всё - будни, будни... 
Пора такая уж настала, 
что дальше вряд ли лучше будет. 
Желание есть, чтоб не хуже 
здоровье было, чтоб и дальше 
мой мозг был полностью загружен 
и чтоб не допускал он фальши. 
И в этом случае, возможно, 
ещё смогу я что-то сделать, 
чтоб подвести итоги сложных 
дорог моих по жизни. Смело 
я шёл по ним, по их ухабам, 
ошибки делая, конечно, 
но жил по совести я, дабы 
ушёл я без проклятий в вечность. 

        Такие вот дела... 

Наверно, ослабел мой организм, 
коль постоянно хочется мне спать 
и уровень активности всё вниз 
идёт, и вряд ли сможет он опять 
уже стать выше. Это возраст мой 
напоминает снова о себе, 
и ничего не изменить - такой 
период наступил в моей судьбе. 
Борюсь я с наплывающим днём сном, 
с внезапной тяжестью набрякших век, 
и каждый раз я думаю о том, 
как жалок, слаб, зависим человек. 
Зависим от законов жизни он - 
законов мирозданья: для него 
готовится всё время вечный сон, 
когда уже не важно ничего - 
ни то, что организм вдруг ослабел 
и ясно, что энергия ушла, 
ни то, что оставалась масса дел, 
не сделанных. Такие вот дела... 

       Тренажёр 

На велосипеде еду, 
быстро я кручу педали - 
начал это дело в среду. 
Коль когда-нибудь сказали, 
что на имитатор сяду, 
рассмеялся бы в ответ я, 
а сегодня очень рад я, 
что приспособленье это 
у меня уже есть дома. 
Неподвижное устройство - 
но с педалями - знакомо 
тем, кого уж беспокойство 
гложет, что движенья мало 
в жизни их, и плохо это: 
хуже со здоровьем стало - 
нехорошая примета. 
Но проблемы есть решенье - 
велотренажёр даёт 
к жизни новой, без сомненья, 
сделать некий поворот: 
мышцам ног даёт нагрузку 
он, как будто при ходьбе. 
Напрягая каждый мускул, 
помогаю я себе. 

                 *** 

Каждый день мозги должны работать: 
то ль писать какие-то стихи, 
то ль продумать досконально что-то, 
кроме, ясно, явной чепухи. 
Можно даже в шахматы сразиться 
с тем, кого не видел никогда - 
шахматистов неизвестны лица, 
ну и что же? Это не беда. 
Все живут как будто в интернете 
и общаются, когда хотят, - 
разных способов общений этих 
много, в интернете сайтов ряд 
предлагает переписку, фото 
посмотреть, какой вид у того, 
кто тебе желает нынче что-то 
сообщить, чтоб понял ты его. 
Эти все общенья ни к чему мне, 
сразу пропадает интерес. 
Тренинг разума мне почему-то 
нужен постоянно, словно бес 
беспрерывно мне тревожит душу, 
требуя, чтоб мозг не остывал, 
требуя не говорить, а слушать 
больше, чтобы мыслей новый вал 
наполнял меня, чтоб дал мне повод 
для познанья жизни, что вокруг, 
её граней неизвестных, новых. 
А придти не может это вдруг - 
постоянная нужна работа 
мозга, чтоб мыслительный процесс 
непрерывен был. Тогда хоть что-то 
я смогу понять, а мыслей пресс 
не задавит душу, но поможет 
сделать душу мягче и светлей. 
Потому нет для меня дороже 
рассуждать способности моей. 

                 Пасьянс 

С компьютером играю в преферанс, 
пасьянс в компьютере нашёл я тоже. 
Раскладывая карточный пасьянс, 
не думаю, что это всё поможет 
убить мне время с самого утра 
до вечера с показом сериала 
по телевизору - он начался вчера. 
Хотя к нему и интереса мало, 
сажусь, смотрю, вперяя взгляд в экран, 
однако мне смотреть мешает что-то. 
Я - как анекдотический баран, 
уставившийся в новые ворота. 
Мешают - мысли. Ну, куда их деть? 
Не запретишь их, неподвластны воле, 
они ворочаются, будто бы медведь, 
из спячки выйдя... Мучают до боли, 
проникшей в сердце, и пропал покой, 
безделье обволакивает душу. 
Но я ведь помню: был же не такой... 
Своё безделье редко я нарушить 
могу - когда есть на статью заказ, 
в последний раз он был в начале марта - 
давным-давно, уже июль сейчас. 
...И я с компьютером играю в карты. 
Отсутствует уже, я знаю, шанс 
вернуться к жизни полной, плодотворной, 
не сложится мой жизненный пасьянс 
уже. Но я всегда был непокорным... 

   Интернет-компания 

1. Интернет-компания большая, 
занимающаяся рекламой, 
развивающаяся такая, 
вскоре станет в мире самой-самой... 
Заинтересована в партнёрах 
(там их называют - консультанты), 
вышла на меня она вдруг вскоре, 
думая, что есть во мне таланты 
разобраться в сайтах интернета, 
где компания даёт рекламу 
фирм других, и за рекламу эту 
деньги получает на программу 
своего развития, чтоб дальше 
получать от фирм заказы снова - 
представлять товар без всякой фальши 
интернет-компания готова. 
Но чтоб стать компании партнёром, 
деньги мне внести необходимо, 
чтобы пользоваться всем набором 
привилегий, а иначе мимо - 
мимо заработков, там возможных, 
связанных с "раскруткой" сайтов разных, 
что, вообще-то говоря, несложно: 
эти действия однообразны. 
Действия, как говорят, приводят 
к росту посещаемости сайтов 
фирм, которые хотят народу 
продавать свои товары часто - 
чаще, больше, чем другие фирмы, 
чей товар такой же по названью. 
"Так всем людям открываем мир мы, - 
говорят мне, - добавляем знанья". 
В том, что частью "мы" я нынче стану, 
у меня серьёзные сомненья - 
а такое, в общем, и не странно, - 
так как, хоть имеется стремленье 
зарабатывать, совсем мне нечем 
взнос в компанию платить сегодня, 
и об этом быть не может речи, 
я ж партнёр без взноса неугодный. 

2. Всемирная сеть нам являет возможность 
свой бизнес вести, имея компьютер, 
и, как говорят, это делать несложно 
и занимает буквально минуты. 
Всё правда, возможно, всё так, в самом деле, 
и, говорят, что совсем безопасно. 
Но мне, чтоб понять всё, нужны не недели, 
а годы, потрачу я их напрасно, 
поскольку отсутствует к бизнесу склонность, 
хоть было когда-то это стремленье. 
Мне легче прочесть разных книжек полтонны, 
чем заглушить в себе это сомненье - 
сомнение в том, что способен я всё же 
свой заработок искать в интернете. 
Возможно, коль был бы я нынче моложе, 
то принял я б предложения эти. 
А так - я учитывать должен к тому же, 
что, хоть и странно озвучить такое, 
с компьютером, в общем, не очень-то дружен, 
зачем же лишать мне себя покоя? 
Однако, имеется давний знакомый, 
которому бизнес - как мать родная, 
да и в интернете давно уж как дома. 
Того же он возраста, точно знаю, 
как я, и хорошие смог деньги делать 
он в интернете, и так всё удачно! 
А всё потому, что он действует смело, 
рискованно, с удовольствием, "смачно", 
коль можно сказать так о деле том сложном. 
Ну, молодец он! Завидую даже. 
Увы, для меня это всё невозможно, 
и ничего по-другому не скажешь. 

              О вкусах 

Слова нанизываю, словно бусы, 
на стержень мысли, далеко не новой: 
давно уже понятно мне, что вкусы 
различны у людей, всегда готовых 
сказать об этом, если речь о пище, 
фасоне платья или интерьере. 
Свои пристрастия скрывать излишне 
в подобных случаях. По крайней мере, 
коль что не нравится, тогда обычно 
людьми такое говорится прямо, 
что выглядит достойно и прилично, 
и никакой в том фальши нет, ни грамма. 
Но трактовать понятье "вкус" и шире 
возможно, применительно к иному. 
К примеру, к отношеньям в нашем мире 
между людьми, к характерам знакомых, 
к позиции их по любым вопросам, 
к уменью здраво рассуждать и слушать, 
да и к словам, что могут купоросом 
травить у собеседников их души. 
Последнее мне неприятно, ясно, 
как и другим, подобным мне, нормальным. 
О вкусах спорят, видно, не напрасно, 
когда речь о вопросах кардинальных 
идёт, и, значит, к людям отношенье, 
конечно, это дело вкуса тоже - 
воспитанного вкуса, без сомненья, 
и вряд ли в людях что-то есть дороже. 
Воспитанность всегда из детства родом, 
оттуда и открытость происходит 
души для всех. Бывает, и природой 
(бытует это мнение в народе) 
самой заложено всё это в людях. 
А вкус к хорошему, к добру - он знаком, 
характеристикой того он будет, 
что человек не станет, как собака, 
облаивать всех тех, кого он встретит. 
Прекрасны, в общем, вкусы у такого, 
и обществу приятны вкусы эти. 
Я здесь похвальное сказал им слово. 

     Подарки 

Мне подарили что-то, 
не нужно мне оно. 
Обычная забота, 
известная давно, - 
идти на именины 
с подарком хоть каким. 
А значит - в магазины... 
Одна морока с ним! 
И часто то, что дарят, 
не ко двору совсем, 
но есть порядок старый, 
по умолчанью, всем 
приемлемый, стандартный, 
о нём не говорят, 
но каждому понятно, 
что, коль нельзя назад 
отдать что подарили, 
то разрешить вопрос 
есть способ древний, милый: 
к примеру, я отнёс 
подарок, мне не нужный 
приятелям, чей дом 
с моим давненько дружен. 
К тому ж, я знал о том, 
что им он будет в радость. 
Ну, в общем, путь таков: 
любой, коль что не надо, 
дарить всё сам готов. 

              *** 

Странности общения людей 
удивления всегда достойны. 
В жизни продолжительной своей 
оставаться я не мог спокойным, 
коль меня они касались вдруг: 
в первые минуты был растерян, 
как-то мне противно всё вокруг 
становилось, не хотелось верить, 
что случилось именно со мной 
то, что вызывало удивленье. 
Случай, возникающий такой, 
поводом для переосмысленья 
отношений с кем-то часто был - 
нет, точней: как правило, бывало, - 
и душевных мне хватало сил 
(что, на самом деле, так немало!) 
в объясненья не пускаться с тем, 
чей поступок смог меня расстроить. 
Близость с ним пришла к концу затем - 
понял я, что он того не стоит. 

          Отъездился... 

Отъездился... Мне всё труднее 
куда-то отправляться в путь. 
Об этом, ясно, я жалею, 
но прошлых лет мне не вернуть - 
тех лет, когда я был моложе, 
и в радость был мне путь любой, 
и не могли меня тревожить 
те времена, когда покой 
стал способом существованья 
для организма моего. 
Трудны любые расстоянья 
теперь ему, и ничего 
хорошего уже не будет 
ни в этом плане, ни в других. 
Живут стареющие люди, 
как правило, давно без них - 
путей-дорог в огромном мире, 
их ограничены пути 
пространствами вокруг квартиры: 
не надо далеко идти 
к врачу, к аптеке, к магазину... 
Таков и я. Всё тяжелей 
поехать даже в гости к сыну. 
Жалей об этом, не жалей - 
что толку? Не исправить это, 
такие нынче вот дела... 
Уже не ездить мне свету, 
своё уже отъездил я. 

       Плохо на душе 

Осталось - сколько? Я не знаю 
Но знаю, что придёт конец, 
ведь жизнь моя подходит к краю, 
сейчас уже - её венец. 
Мои уходят одногодки 
всё больше, чаще - навсегда, 
не от наркотиков и водки, 
а просто подошли года, 
когда стареют кровь и клетки, 
изношено всё в их телах. 
Уходят в вечность однолетки, 
свой оставляя миру прах. 
И мой прах тоже ляжет в землю, 
которую топтал всю жизнь, 
но голосу я свыше внемлю, 
он говорит: пока держись! 
Пока - держусь. Иначе - глупо... 
А мысли, бьющие под дых, - 
о с каждым днём растущей группе 
ушедших сверстников моих. 
Да, тяжкое настало время: 
здоровья нет совсем уже, 
да тут ещё и мыслей бремя... 
Ну, в общем, плохо на душе. 

                   *** 

Как изменяется тематика стихов 
со временем, с годами, что проходят! 
А десять лет назад я вряд ли был готов 
писать о том, что в некотором роде 
уже определяет нынче жизнь мою, 
что неприятно и довольно сложно - 
о том, что нахожусь теперь я на краю 
безвременья, и это непреложно. 
Знакомые мной недовольны и жена, 
считая: пессимистом слишком рано 
я стал. Но если в душу заглянуть - до дна, 
видна давно возникшая там рана 
от осознания, что есть всему конец, 
ему нет никакой альтернативы, 
и всё равно, кто ты: то ль гений, то ль подлец - 
естественно, тревожатся, коль живы, 
без исключений, все, не зная, как, когда 
придут в их жизни "точки невозврата", 
неотвратимая последняя беда... 
О ней не думалось совсем когда-то, 
когда был молод каждый, каждый полон сил - 
не то что в возрасте моём солидном. 
Но всё ж по-прежнему наш мир мне дорог, мил, 
его покинуть было бы обидно... 

       Печальная очередь 

Есть в мире очередь на погребение. 
Я отгоняю мысли эти. 
Но это, в общем, факт, и, без сомнения, 
не ясно, сколько жить на свете 
осталось каждому. Хочу попробовать 
существованье мыслей силой 
продлить - я слышал где-то, что подобное 
возможно, это уже было. 
Материализуется мыслительный 
процесс, коль он направлен строго 
на исполнение желаний. Длительный 
процесс, конечно, нужно много - 
не раз - вот эти мысли необычные 
фиксировать, отдавшись цели 
добиться, стали чтоб они привычными 
уже, в конце концов, на деле. 
Возможно, всё это большой химерою 
является, но думать всё же 
так хочется, что действенною мерою 
подчас бываю мысли тоже. 
Так хочется! Ведь есть давно стремление, 
чтоб отодвинулся подальше 
факт и процесс печальный погребения, 
и нет в желанье этом фальши. 
Представить не могу своё отсутствие 
здесь, на Земле: был оптимистом 
всю жизнь, всегда был таковым по сути я, 
готовый жить ещё лет триста. 
Такое невозможно? Нет сомнения. 
Но жизнь я не отдам без боя. 
Пускай есть очередь на погребение, 
хочу, чтоб был в конце её я. 

                     *** 

Встречалось мне в жизни немало людей, 
которые чем-то запомнились мне, 
и нынче, на склоне жизни моей, 
вдруг кто-то из них всплывает во сне. 
Мелькают их лица, мне трудно понять, 
кто именно это, кого я сейчас 
увидел. Проснувшись, хочу опять 
постичь: что общего было у нас? 
И так каждый раз, если только мне в сон 
является нечто, что было дано 
судьбой, - как вести из прошлых времён 
в виде фрагментов немого кино. 

Патриархальная семья 

Завидую тем временам, 
когда семья патриархальной 
была, так не хватает нам 
теперь таких семей нормальных, 
где поколения людей 
живут - родных по крови - вместе 
с рожденья до последних дней 
как без обид, так и без лести. 
В ней каждый ценит отчий дом, 
и уважение есть к старшим - 
ведь каждый знает, что потом, 
к концу его по жизни марша, 
он уважаем тоже здесь, 
в семье большой и дружной, будет, 
и сложный путь по жизни весь 
его в семье родные люди 
чтить станут так же, как и он 
родителей - к ним уваженье, 
так с давних повелось времён, - 
естественное проявленье 
чувств дочерей и сыновей, 
в родимый дом всегда спешащих, 
собраться чтоб семьёй своей 
патриархальной, настоящей 
за общим для всех них столом - 
не меньше, чем три поколенья... 
Таким патриархальный дом 
быть должен, в этом нет сомненья. 

О крахе Европы бледнолицых 

Негроидная раса плодовита, 
чего нельзя сказать о бледнолицых - 
карьерой лишь у них мозги забиты, 
не к детям - только к ней хотят стремиться. 
Такое ж положенье у арабов, 
они обычно многодетны тоже. 
Плодятся те и те ужасно, дабы 
цивилизацию Европы уничтожить. 
Зачем она им? Непонятно всё им 
в порядках и законах бледнолицых, 
им пониманье незачем такое. 
И эта ситуация продлится, 
пока не будет сделано два дела: 
Европа эмигрантов перестанет 
из стран ислама принимать и смело 
гнать будет нелегалов снова в страны, 
откуда они прибыли, - во-первых; 
и во вторых, способствовать стремленью 
людей не тратить на карьеру нервы, 
чтоб их уже не мучили сомненья, 
что главное - карьера или дети. 
Иначе ведь Европа бледнолицых 
погибнет, не останется на свете. 
Чтоб не пришёл крах, надо торопиться... 

  В преддверии Нового года 

Опять приходит к нам год Новый - 
то ли с морозом, то ль с дождём. 
Не выразить мне нынче словом 
всё то, что думаю о нём. 
Ведь Новый год, надеюсь очень, 
всем должен радость принести, 
и после новогодней ночи 
открыть нам новые пути 
к здоровью, к радости, к надежде - 
конечно, их уж не вернуть 
до уровня, каков был прежде, 
когда всей нашей жизни путь 
был впереди. Всё так. Однако 
ещё нельзя нас сдать в архив, 
что мы сдаёмся - это враки. 
Коль мыслит человек, он жив. 
Любой, пройдя сквозь жизни молох, 
со временем жил в унисон, 
ещё не отсырел в нас порох, 
ещё гореть способен он. 
Ещё нам рано жизнь итожить. 
Давно, за тысячи колен, 
сказал мудрец: "Не дай нам, Боже, 
всем жить в эпоху перемен". 
А нам не повезло. Эпоха 
случилась, что - весьма, весьма... 
Не то чтоб вечно было плохо, 
конечно - нет. Но кутерьма 
событий непонятных, сложных, 
волненья за судьбу семьи 
к решеньям тяжким, непреложным, 
в конце концов, нас привели. 
И вот мы здесь. Живём - не тужим, 
почти нет никаких проблем, 
одно лишь - было чтоб не хуже 
здоровье. Мы себе и всем 
желаем бодрости и чтобы 
нас не пугали никогда 
жара, мороз, дожди, сугробы, 
чтоб обходила нас беда, 
чтоб были для застолья силы 
и радость от общенья в нём, 
чтоб в вечность жизнь не уносила 
друзей, чтоб жил в достатке дом. 
Ну - с Новым годом! С кем столкнула 
судьба на жизненной тропе, 
сейчас, средь чуждой жизни гула, 
всех поздравляю! 
                                   Ваш Ю.П. 


Воображается... 

Странная фантазия 

...На деревенской улице 
пыль, рытвины и грязь. 
Пустынно. Даже курицы 
мой не заметил глаз. 
Во двор калитка заперта - 
хотел я в дом зайти, 
но вот - закрыта намертво 
калитка, нет пути. 
А время предвечернее, 
ещё пока светло. 
Я жду. Мне делать нечего. 
Ни ветерка. Тепло. 
Сирень здесь за заборами 
повсюду. И за ней 
есть грядки с помидорами, 
растёт и сельдерей. 
Опять стучу в калитку я, 
молю я: открывай! 
Насмешкою и пыткою 
в ответ собачий лай. 
Смотрю уже тоскливо я 
во двор, на огород. 
По небу туча сливою 
плывёт, сюда идёт. 
Нет, не дождусь, наверное, 
мне так не повезло. 
И настроенье скверное, 
и вскоре, как назло, 
пройдёт здесь дождь стремительный, 
дорогу развезёт, 
и станет так сомнительно 
добраться до ворот 
родного дома, дальнего 
весьма от этих мест, 
убежища реального, 
где мне нести свой крест 
возможно без опасности - 
её убрать совсем 
хотел, добившись ясности 
как раз при встрече с тем, 
кого я с нетерпением 
жду здесь давно уже. 
Я должен с сожалением, 
скопившемся в душе, 
уехать из сиреневой 
деревни в дом родной 
в испуге от весеннего 
дождя... Ах, Боже ж мой! 
Такая вот фантазия 
пришла на ум вдруг мне - 
сплошное безобразие 
привиделось во сне. 

На старом хуторе 

Старый хутор у речушки 
был свидетелем за годы 
многого: как били пушки, 
как хозяин все невзгоды 
превозмочь смог, как вздувалась 
в половодье речка эта, 
как гостей сюда немало 
со всего съезжалось света. 
Собственно, не гости - дети, 
родилось в семье их много, 
разбросало по планете 
их, у каждого дорога 
непростой была. Однако 
собрались однажды дома 
к юбилейной дате брака 
папы с мамой. Как знакомо 
всё вокруг! Прошло здесь детство... 
Всколыхнули душу будто 
так, что защемило сердце, 
эта речка, этот хутор... 
Возвращение на время 
в старый дом, к родным пенатам 
скинуло немного бремя, 
что взвалили все когда-то 
на себя, отсюда съехав 
в поисках мест, где возможно 
всё-таки достичь успеха 
в этом мире, строгом, сложном. 
А потом опять отсюда 
все разъехались, оставив 
стариков здесь. Их не судят 
старики в домишке старом... 

          Две встречи 

Прошло, наверное, лет восемь 
с тех пор, когда я в первый раз 
в дождливую глухую осень 
увидел у знакомых вас. 
Нас познакомили. Мгновенно 
я понял, как красивы вы: 
головка светлая, как сено, 
глаза прозрачной синевы, 
фигурка - словно статуэтка, 
улыбчива, лица черты 
такие, что встречаешь редко, 
они - как метка красоты. 
Поговорить мы не успели - 
ушли вы рано из гостей, 
не повезло мне, в самом деле... 
Прошло с тех пор немало дней, 
да разве - дней? Летели годы, 
но в памяти, как блик, как тень, 
пройдя сквозь радости, невзгоды, 
остался тот далёкий день. 
...Невероятное случилось! 
Вас встретил через столько лет! 
Дана такая Божья милость - 
другого объясненья нет. 
Поверить в это было сложно, 
не верил я глазам своим, 
но оказалось: всё возможно... 
Рассеялось во мне, как дым, 
всё то, чем жил я годы эти, 
как будто времени скачок 
произошёл назад на свете. 
Пронзил меня как будто ток, 
когда залюбовался снова 
я вашей милой красотой, 
подчёркнутой годами. Слова 
не мог вымолвить в простой 
любезной фразе о давнишнем 
знакомстве нашем, но ваш взгляд 
сказал мне, что была бы лишней 
та фраза. Как же был я рад, 
что вы меня узнали тоже! 
Ну что за встреча, Бог ты мой! 
Тогда, давно, я был моложе 
и не обременён семьёй, 
и жизнь моя могла иначе 
сложиться, если б я пошёл 
тогда за вами... Это ль значит, 
что, мол, судьба нехорошо 
моя сложилась? Так - неверно 
считать, у каждого свой путь... 
Я рад, поверьте, рад безмерно, 
что встретил вас, но не вернуть - 
нет, не вернуть того, что было, 
намерений тогдашних, ведь 
отсутствует такая сила, 
которая помолодеть 
дала б возможность, чтоб сначала 
так повернуть свою судьбу, 
чтоб к новому она причалу 
вела нас. Но - увы... Табу... 
По-прежнему вы так красивы, 
что хочется на вас смотреть. 
Надеюсь, что судьбы отливы 
никак вас не заденут впредь, 
и будет всё всегда в порядке 
у вас, уверен в этом я. 
А коль не так что, для разрядки 
полезно вспомнить вам меня. 
Намерен, словно добрый ангел, 
за вашей я следить судьбой, 
предвижу я сейчас, как Ванга: 
судьба вам не грозит бедой. 
Испытывать лишь только радость, 
чтоб всё вам было по плечу, 
воспринимать жизнь как награду - 
я это пожелать хочу. 

                ***

Пускай находим в жизни редко 
случайной радости мгновенья, 
Фарфоровая Статуэтка, 
ты есть, и нынче каждый день я 
готов ласкать тебя хоть взглядом 
и на себе ловить твой взгляд, 
стремиться быть с тобою рядом, 
молчать ли или водопадом 
слов лёгких, будто листопад, 
тебя окатывать - ненужных 
и, прямо скажем, лишних слов - 
мне без тебя, ты знаешь, душно 
(совсем не то, что просто - "скучно"), 
и я давно уже "готов". 

   Космическая любовь 

Тихий вечер спустился на Землю, 
городские зажглись фонари. 
Дорогая, Вселенной ты внемли 
и на звёздную россыпь смотри. 
Две песчинки в большом мире этом 
мы с тобой. Как друг друга нашли? 
Для меня стала ты как луч света 
в непроглядных пространствах Земли. 
Как магнитом, притянуты были 
навсегда ты - ко мне, я - к тебе. 
Подчинившись космической силе, 
мы несём благодарность судьбе 
за любовь необъятную нашу - 
дар Вселенной, уверен я в том, 
так как нашей любовью окрашен 
нынче мир весь, и мы в нём живём. 
Мы - песчинки в огромной Вселенной, 
мы любуемся звёздами вновь, 
ведь пришла, никаких нет сомнений, 
к нам из космоса наша любовь.