Пентегов Дмитрий Алексеевич : другие произведения.

Стихи, написанные в 20-м веке

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    из раннего )))
Внутренняяя опись [Дм. Пентегов]
  

___________________________________

  
  
  
  Стихи в данном деле приведены в хронологическом порядке, с подразделением на разные периоды жизни автора.
  
  
   I курс МАМИ
  (Московского автомеханического института)
  
  
  Вдохновение
  
  Хочу проснуться на закате,
  Надеть зелёные очки,
  Глядеть, как волн на перекате
  Едва белеют гребешки.
  Хочу потом те стёкла с носа
  Рукою правою убрать,
  Закинуть в реку их с откоса
  И долго, долго хохотать!
  Выть на луну до посиненья!
  Обложить матом млечный путь!
  Дождаться искры вдохновенья!..
  И на рассвете вновь уснуть.
  
   1987
  
  
   Служба в армии
  (в/ч 28081, г. Приозёрск, Казахстан)
  
  
   Трудотерапия
   шутка
  
  Кто в переделках побывали -
  Не измеряют жизнь в рублях!
  И нам, хоть мы не воевали,
  Пришлось лежать в госпиталях.
  
  Мы молча веник в руки брали
  И не ссылались на бинты.
  'Бычки' на улицу кидали
  Из окон сытые скоты.
  
  О, жертвы трудотерапии!
  Сколь много есть вас на Руси!
  Мы были, были молодые!
  Теперь хоть вой, хоть голоси.
  
  Орал начальник отделенья.
  Он вечно зол бывал и хмур.
  О, сколько было в нас терпенья!
  О, сколько с нас содрали шкур!
  
  Мы не забудем это время,
  Седые волны Балхаша...
  Мы - не стареющее племя!
  У нас великая душа!
  
  1988
  
  
   О Б Щ А Г А
  
  написано на переезд друга - студента ЛТИ ЦБП* -
  в связи с ремонтом из одной общаги в другую
  
  
  Прощай, любимая общага!
  Оставил здесь три года я.
  Ни разу не спустил я флага
  В пучинах жутких бытия!
  
  Прощайте вы, о коридоры!
  И ты, о грязный туалет!
  И вы, ступеньки, по которым
  Не раз спускался мой скелет.
  
  Иду под сводами родными.
  Иду, увы, в последний раз!
  И слитно с мыслями моими
  Фырчит в клозете унитаз.
  
  О боже, сколь воспоминаний
  Рождает каждый метр пути!
  Все стены здесь полны преданий!..
  Но им недолго их нести.
  
  Придёт сюда строитель пьяный.
  Возьмёт с раствором мастерок
  И эти надписи все рьяно
  затрёт по самый потолок.
  
  Он будет делать вдохновенно
  Свою работу, раб труда;
  И то, что для других нетленно,
  Он не оценит никогда...
  
  Вхожу я в комнату родную.
  В ней ныне хаос и погром.
  И на стене её пишу я:
  'Прощай, прощай, родимый дом!'
  
   1989
  __________________________
  * ЛТИ ЦБП - Ленинградский технологический институт целлюлозно-бумажной промышленности (на студенческом фольклоре - Ленинградский театральный институт цир-ко-балетного профиля)
  
  
  Заседание бюро
   быль
  
  Врагам и буржуям
   назло,
  Вожаки комсомолии
   роты
  Собирают сегодня
   бюро,
  Чтоб решить
   различные
   заботы.
  Первым
   секретарь встаёт -
  Пролетарские
   кровь и сознание:
  'Кинем клич! Созовём
   весь народ
  На комсомольское
   собрание!
  Повесим плакат
   лихой -
  И всех
   поведём за собой!'
  Вторым
   выступает сержант -
  Младший командир
   отважный:
  'Перестроиться надо всем
   нам!
  Уменьшить
   поток бумажный!
  Чтоб каждое
   наше слово
  До душ
   комсомольских
   дошло,
  Товарищи!
   Будьте готовы!
  И не робейте -
   буржуям назло!'
  Кипят, накаляются
   страсти.
  Спор обретает
   ширь!
  Вдруг в дверь постучали, и -
   здрасьте -
  Входит какой-то
   хмырь.
  В кальсонах он
   и без шапки.
  Словом,
   оппортунистический вид.
  Сложил на груди свои
   лапки.
  'Разрешите не по форме', -
   говорит.
  И тут выступаю
   я.
  Солдату говорю
   откровенно:
  'Товарищ! Не стой,
   как свинья!
  Испарись отсюда
   мгновенно!'
  И ушёл он, полон
   стыда
  За совершённое
   нарушенье.
  Дисциплине и порядку -
   да!
  И нет в том ни капли
   сомненья.
  И снова,
   и снова,
   и снова
  Врагам
   и буржуям
   назло,
  Вести
   за собою
   готово
  Всех
   комсомольцев
   бюро!
  
   1989
  
  
   Письмо штабного солдата
  
  Дорогая подруга! Пишу, находясь в карауле.
  В караулке тепло, а за окнами воет пурга.
  За меня не волнуйся: ещё не отлиты те пули,
  Что пошлёт в моё сердце лазутчика злая рука.
  Свой секретный объект защищать буду, жизнь не жалея!
  Если всё же паду я в неравном, жестоком бою,
  На могиле моей расцветать будут розы, алея,
  И земля благодарно впитает слезинку твою.
  Ты живёшь вольной жизнью. Несу я нелёгкую службу.
  Километры пространства меж нами сейчас пролегли.
  Но бессильны они разорвать наши нежность и дружбу!
  Ты родней и дороже мне стала в бескрайней дали.
  Скоро твой день рожденья. С тобой мне его не отметить.
  В одиночестве я в этот вечер бокал подниму.
  Не удастся начальству шампанского запах заметить!
  А удастся - я стойко арест и отсидку приму.
  И на нарах скрипучих, под топот сапог часового,
  Я молить буду Бога, чтоб встречу приблизил он нам.
  Но не слышат святые обычного смертного слово!
  И стучат каблуки, будто сердце дробят по кускам...
  Ты пришли мне, родная, засохший цветок незабудки.
  Поглядев на него, терпеливей я буду к судьбе.
  И на важном объекте своём, в небольшой кинобудке,
  Я под треск аппарата усну с мыслью лишь о тебе!
  
   1989
  
   Гробы
  
  А вы видали, как гробы летают?!
  Когда ветра над Русью засвистают,
  В сырых оврагах, сдвинув лопухи,
  Они всплывают вверх, как субмарины...
  И падают комки засохшей глины,
  Как будто крови спёкшейся куски.
  Гробы пусты внутри, черны снаружи.
  Всю ночь они над спящей Русью кружат!
  Но вниз спуститься могут только те,
  Чей пробил час, чьи подоспели сроки...
  А прочие до света на востоке
  В заоблачной витают высоте.
  Но гроб МОЙ в атмосфере не летает!
  В межзвёздных он просторах обитает!
  Купается в космической пыли...
  Его тоску по мне я ощущаю,
  И с каждым годом чаще замечаю
  Я точку, промелькнувшую вдали.
  Но надоест ему парить в засаде!
  Однажды, по стремительной глиссаде,
  Под звук трубы меня настигнет он!
  Я взглядом встречу взгляд его зловещий...
  И время остановит бег свой вечный!
  И будет мир утратой потрясён.
  
   1989
  
  
   * * *
  
  Он сидел и писал письмо.
  В канделябре свеча горела.
  На полу лежало дерьмо.
  Совершалось чёрное дело.
  Потолок в разводах сырых...
  От окошка морозом дуло...
  Он издал лебединый крик
  И тихонько пополз со стула.
  Задрожав, погасла свеча.
  В темноте засмеялся кто-то.
  Вышел в дверь, ногами стуча...
  Громыхнуло ведро компота.
  Я сидел в шкафу в этот миг
  И душою своей босою
  Понял вдруг, что всё же старик,
  а не бабка ходит с косою!
  В коридоре капал компот.
  Я сидел, открытием гордый.
  И плешивый соседский кот
  По паркету елозил мордой.
  
   1989
  
  
   Творческий кризис
  
  Окоченевшую строку
  Беру за шкирку, как собаку,
  И с ней по улице бегу,
  Как будто ринулся в атаку.
  Меня словесная руда
  Совсем с годами доконала!
  И вот пора пришла, когда
  Поэты сходят с пьедестала.
  Я тихо к проруби иду...
  Скрипят под валенком снежинки.
  А в полынье, все на виду,
  Плывут, покачиваясь, льдинки.
  С коротким визгом строк моих
  Уходят в воду батальоны...
  Я шапку снял. Мой пыл утих.
  Мои приспущены знамёна.
  
   1989
  
  
   II - V курсы МАМИ
  
  
   Смерть командира
   баллада
  
  Командир в белых тапочках вышел
  И устало сказал: 'Не судьба!'
  В небесах над казарменной крышей
  Одиноко запела труба.
  
  И под это печальное соло
  И солдатского бега галоп,
  Вспышка молнии воздух вспорола...
  И явился летающий гроб.
  
  Он дышал темнотою подвала.
  Он был пуст, как стакан без вина!
  И труба свои звуки прервала.
  И упала на плац тишина.
  
  И солдаты, забыв физзарядку,
  В отдаленье стояли гурьбой.
  Было слышно, как всхлипывал сладко
  В километре отсюда прибой.
  
  А казарма как будто пылала,
  Отражая на стёклах рассвет.
  Командир усмехнулся устало
  И приставил к виску пистолет.
  
  Грохнул выстрел, сухой и кровавый,
  Вызвав карканья птичьего шквал.
  И, руками взмахнув величаво,
  Командир в домовину упал.
  
  А когда отгремели раскаты
  И затихли ворон голоса,
  Дрогнул гроб, и глядели солдаты,
  Как ушёл он свечой в небеса...
  
  Дни текли, словно вешние воды,
  Постепенно сливаясь в года.
  Дембелей, отслуживших два года,
  Уносили не раз поезда.
  
  Но когда наступает ненастье,
  И деревья стучатся в окно,
  Извлекает дежурный той части
  Из-под койки стакан и вино.
  
  И они выпивают с помдежем.
  И слова их просты и грубы.
  И им чудится в воздухе свежем
  Одинокое соло трубы.
  
   1989-1998
 

Автопарк в/ч 28081, 1989 год [Пентегов Д.А.]

Казахстан, закрытый город Приозёрск, автопарк в/ч 28081. В двух километрах - озеро Балхаш. Лето 1989 года.

 
  
  Как бы отрывок из поэмы
  о моей срочной службе
  в городе Приозёрске Казахской ССР
  
  Люблю тебя, МО* творенье!
  Люблю твой облик удалой,
  Деревьев летнее кипенье
  Средь труб, висящих над землёй!
  Твоей ажурной телебашни
  Люблю стальную красоту,
  Её огни, что темноту
  Пронзают, как бы день вчерашний
  Соединяя с новым днём!
  И три глазка горят огнём,
  Паря над тёмными степями
  И отражаясь не спеша
  В воде седого Балхаша,
  Шепчась о чём-то с камышами...
  Красив твой славный ГДО**...
  Но полк мой мне милей всего!
  
   1989 или 1990
  __________________________
  * МО - (эм-о) - министерство обороны
  ** ГДО - гарнизонный дом офицеров
  
  
  
   ГКЧП
  (на мотив 'Поручика Голицына')
  
  
  Четвёртые сутки для нас не наступят.
  Вернутся в казармы десятки полков.
  И пушки по Белому дому не влупят...
  Давайте же выпьем, товарищ Крючков.
  
  Ползут из столицы назад бэтээры.
  Увы, не понять нам, в чём наша вина.
  На нас наплевали уже офицеры.
  Раскупорьте ж, маршал, бутылку вина.
  
  Решили на двойку свою мы задачу,
  И вот уж играют отбой на Руси.
  А кто-то в Крыму отдыхает на даче
  И слушает там втихаря Би-би-си.
  
  Гремят пистолета сухие раскаты,
  И нашего Пуго уже больше нет.
  А в комнатах наших сидят демократы
  И корреспондентов ведут в кабинет.
  
  Давайте же, братья, проявим отвагу!
  Ведь скоро, быть может, последний наш час.
  И если Лукьянов добудет бумагу,
  Пускай зарифмует поэму про нас!
  
  Как вывели поезд с пути запасного...
  Как он заблудился в народной толпе...
  Как нас погубило корявое слово,
  Непроизносимое ГКЧП.
  
   сентябрь 1991 г.
  
  
  * * *
  
  Die Luft war kühl. Der Fluβ war rein.
  Iwanytsch schrie sehr laut: "Nein!"
  Und plötzlich, donnerte ein Schuβ.
  Die Leiche fall in kalten Fluβ.
  Und langsam sagte ein Banditt:
  "Ich fühle für Iwanytsch mit.
  Ich sandte ihn am Himmel ab.
  Der Strom ist heute seines Grab."
  Am Fluβ schwamm ruhig rotes Blut...
  Oh weh, Iwanytsch war kaputt! *
  
  около 1991**
  
  ____________________________
  * Воздух был прохладен, река - чиста. Иваныч крикнул: 'Нет!' И вдруг грохнул выстрел. Тело упало в холодную реку. И сказал медленно бандит: 'Я сочувствую Иванычу. Я отправил его на небо. Поток стал сегодня его могилой'. По реке тихо плыла алая кровь. Увы, Иванычу пришёл капут.
  ** Степень владения автора немецким языком тогда и сейчас: читаю, перевожу и сочиняю стихи со словарём.
  
  
  Тапочки
  
  В жару, когда при свете тусклых лампочек
  Не лезут в рот ни водка, ни харчи,
  Убийственная пара белых тапочек
  Крадётся в омерзительной ночи.
  
  Наткнувшись на случайного прохожего
  И переждав, они ползут опять...
  Но тихий шорох их подмёток кожаных
  Последним звуком в жизни может стать!
  
  Их смертоносный путь определяется
  Фатальным положением светил.
  И, значит, снова кто-то зашатается
  И упадёт предсмертно на настил.
  
  И, значит, снова странница костлявая
  Махнёт пренебрежительно косой,
  И чья-то голова слетит кудрявая,
  Кропя траву кровавою росой!..
  
  Но русский спутник, пущенный непрошено,
  В небесных сферах смуту произвёл!
  И тапочки впервые огорошенно
  Познали сокрушительный прокол.
  
  Они ползли по нашей территории,
  Кого-то отправляя на погост...
  Но первый русский спутник траектории
  Уже чертил, чертил на фоне звёзд!
  
  Собрались тучи грозные стремительно,
  И тапочки почувствовали страх!
  И грянул гром небесный оглушительно!
  И молния сверкнула в облаках.
  
  Три дня ревела буря небывалая,
  Ломая, точно щепки, корабли.
  И тапочки, потрёпанные шквалами,
  Покинули окрестности Земли.
  
  Теперь они всего лишь только странники,
  Безвредные, как выпитый стакан.
  Они ползут по красному песчанику,
  Пугая одиноких марсиан.
  
  Там две луны на небе фиолетовом
  Летят на встречных курсах много лет.
  Но я бы вам, ребята, посоветовал
  Не прятать далеко свой пистолет.
  
  В два года раз, но всё-таки случается:
  Земля-старушка спит спокойным сном,
  Но астроном дежурный поражается,
  Что вспыхнул Марсианский диск огнём.
  
  И, значит, снова пара белых тапочек
  На рандеву с Землёй сквозь космос мчит...
  В жару, когда так мерзок свет от лампочек,
  И водка непривычно так горчит.
  
   1992
  
  
  
  ТРИ СТИХОТВОРЕНИЯ
  
  (1992 или 1993)
  
  В порядке творческой инициативы были сочинены эксклюзивно для газеты "Мещёрская новь" (г. Касимов Рязанской области), в страницы которой Владимир А., мой сосед по комнате заворачивал продукты питания. Увы, газета ими (стихами, а не продуктами) пренебрегла.
  
  
  Сенокос
  
  Солнце землю согревает,
  А в хозяйствах сенокос.
  Ветерок, шурша, играет
  Между листьями берёз.
  
  На лугу трещат косилки,
  И весёлый тракторист,
  Сдвинув кепку на затылке,
  Издаёт протяжный свист.
  
  "Эй!" - кричит он вдаль кому-то.
  И на громкий этот крик,
  Не промедлив ни минуты,
  Едет в поле грузовик.
  
  Из кабины вылезает
  Бригадир, дымя махрой.
  И вдвоём они решают,
  Что же делать им с косой.
  
  "Заменить! Нужна другая", -
  раздаются голоса.
  И из кузова, сверкая,
  Новая летит коса!
  
  И уж ветер вдаль доносит
  Громкий рокот пускача.
  Снова травы трактор косит,
  Механизмами урча.
  
  День-деньской кипит работа.
  И проблем различных - тьма.
  Ибо главная забота -
  Запасти к зиме корма.
  
  
  
  Первая любовь
  
  Накатила первая любовь,
  И парнишке не до школы стало.
  Месяц май пришёл на землю вновь,
  А в груди сердечко застрадало.
  
  Не до геометрии теперь
  И не до общественной работы.
  Будто в новый мир открылась дверь...
  Появились новые заботы.
  
  Вечером стоит он под окном.
  Ждёт он от неё хотя бы взгляда!
  Спит ночами беспокойным сном...
  В первый раз любви вкусил он яда.
  
  Ах, парнишка милый, не грусти!
  Соловьи поют уж за рекою.
  Жизнь твоя большая - впереди,
  Светлая, как небо над Окою!
  
  _____________________________
  Автор сердечно благодарит своего друга Михаила Думу за подсказанные строчки "Месяц май пришёл на землю вновь" и "Соловьи поют уж за рекою".
  
  
  Родной городок
  
  Люблю тебя, мой край родной,
  Моя любимая Мещёра!
  Над величавою Окой
  Стою я, пьяный от простора.
  
  Родной Касимов-городок!
  Лишь здесь душою отдыхаю.
  Наш век двадцатый так жесток.
  Об этом в мыслях я вздыхаю.
  
  И только здесь, в краю родном,
  Я вновь, как в детстве, безмятежен.
  И ночью сплю спокойным сном.
  И вновь чувствителен и нежен.
  
  И позолота куполов
  Навеки в сердце западает.
  И тихий мерный шум лесов
  От скверны душу очищает.
  
  __________________________
  В возможных неточностях при описании города Касимова прошу винить моего бывшего соседа по комнате.
  
  
  
  После института
  и до настоящего времени
  
  
   Исповедь друга
  
  Я смял повестки белую бумажку
  И покряхтел немного над толчком.
  Хватил перед дорогою рюмашку...
  А в дверь уже стучался военком.
  
  Но я по простыне в окно спустился
  И лап военкомата избежал.
  На Щурзавод, сморгнув, перекрестился
  И второпях поехал на вокзал.
  
  Жена ждала с узлами на перроне.
  Пришёл и друг (с бутылкой) - проводить.
  Коляныч! Что нам остаётся, кроме
  Как день и ночь от горя водку пить?!
  
  Из-под очков его слеза скатилась
  На бритую три дня назад щеку.
  И в мире что-то вдруг переменилось...
  Я передать словами не смогу.
  
  Коляныч! Все мы в этом мире тленны,
  Как говорил Есенин-старина.
  Но старые обычаи священны!
  И нам не обойтись без стакана!
  
  Подруга жизни! Не гляди так строго!
  Мы просто вспомним прежние года.
  Пускай тогда порой мы пили много,
  Но крепок я, как камень, был всегда!
  
  Но вот, скрипя своими тормозами,
  Подъехал поезд, мрачный, словно гроб.
  И, орошаясь пьяными слезами,
  Коляныч рухнул личностью в сугроб.
  
  Он плакал, заглушая шум вокзала
  И крики паровозного гудка,
  Как будто мать-Россия провожала
  своёго непутёвого сынка.
  
  Прощайте же, Коломна и Притыка!
  С женою ехал я в далёкий путь.
  Вагон слегка подпрыгивал на стыках,
  И пучило всего меня чуть-чуть.
  
   1994
  
  
  Вечер воспоминаний
  
  Студенческие годы смыло в Лету!
  Москва! Каких лишилась ты ребят!
  А я достал из пачки сигарету,
  И вот, решился бросить взгляд назад.
  
  И если впрямь сегодня я в ударе,
  То мой (как и всегда, могучий!) стих
  Заставит потянуться вдруг к гитаре
  Альбертыча, Гудкова и других.
  
  И Юра, что всё ходит и вздыхает,
  От чертежей вдруг спину распрямит
  И басом весь Чернигов напугает,
  И вспомнит, что и он в душе пиит.
  
  А Кирпича всего как есть запучит.
  И взяв пузырь, он побежит к Стеклу.
  И там такую чучу отчебучит,
  Что будет удивляться поутру.
  
  А Мишка вдруг в шкафу отыщет сало,
  Что с дней тех сохранилось невзначай,
  Поохает над ним слегка сначала,
  А после съест под 'комендантский' чай.
  
  А Ваучер, матёрый шоферюга,
  Уронит в яму ключ на тридцать два
  И успокоит скачущего друга:
  'Ничо, братан: нога - не голова!'
  
  И Эдик, на вулкане загорая,
  Студенческую вспомнит жизнь свою,
  В затылке поскребёт: 'Эх, мать родная!' -
  И бросит в кратер рыбью чешую.
  
  Над СНГ парит мой стих в эфире!
  Общага! В наших душах ты жива!
  А если посмотреть на дело шире:
  Каких ребят лишилась ты, Москва!
  
   1996
  
  
   Раскинулась зона...
  
  В классическом варианте эта песня - про кочегара, в менее классических - про студента и туриста. Добавляю в народную копилку 'арестантский' вариант.
  
  
  Раскинулась зона широко...
  Заборы высоки кругом.
  А срока конец так далёко,
  Что лучше не думать о нём...
  
  'Браток, не могу я ночами уснуть, -
  сказал арестант корефану. -
  Так хочется выпить, хотя бы чуть-чуть,
  Что мочи нет, гадом я стану!
  
  Два года назад я на зону попал,
  И восемь ещё я здесь житель.
  Сегодня наполню я влагой бокал
  И выпью простой растворитель'.
  
  'Опомнись! - ему говорит старый друг. -
  Ведь это же просто отрава!
  А если живым ты останешься вдруг,
  То будет тебя ждать расправа.
  
  Начальник отряда бумагу подаст.
  Хозяин подпишет решенье.
  Полмесяца карцера точно он даст
  За это твоё прегрешенье'.
  
  Но друг не послушал и всё же налил
  Напиток в железную кружку.
  В четыре глотка у станка осушил
  И рухнул на грязную стружку.
  
  К нему подбежала бригада его.
  В санчасть отнесли бедолагу.
  Но доктор поделать не смог ничего,
  О смерти составил бумагу.
  
  Напрасно старушка родимого ждёт.
  Ей скажут - она зарыдает.
  А сын её нынче ногами вперёд
  Ворота тюрьмы покидает.
  
   1998
  
  
  * * *
  
  Я объявленье брачное
  Отправила в журнал.
  И вот уже из ящика
  Конверт к ногам упал.
  
  А через восемь месяцев,
  Душистою весной,
  Мой милый из Америки
  Предстал передо мной.
  
  На нём ботинки новые,
  Малиновый пиджак.
  А у подъезда нашего
  Блестящий 'Кадиллак'.
  
  И говорит он ласково:
  'Не надо мне другой.
  Лети со мной в Америку
  И стань моей женой!'
  
  Мы пили с ним шампанское
  С коробкою конфет,
  Когда вдруг на подстанции
  Нам выключили свет.
  
  И я прижалась ласково
  К его большой груди
  И прошептала на ухо:
  'Немножко погоди...'
  
  А утром он с улыбкою
  Сказал: 'Я не шучу!
  Не надо мне Америки -
  В России жить хочу!'
  
  И мы живём здесь счастливо,
  Завидуют все нам.
  И свет мы электрический
  Не жжём по вечерам.
  
   1998
  
photo [ПиН]  
 
  Тюремный вальс
  
  Когда придёт к концу и этот срок,
  Когда опять пора освобождаться,
  Привычный покидая уголок,
  Мы в сотый раз дадим себе зарок,
  Что вновь сюда не станем возвращаться.
  Когда придёт к концу и этот срок...
  
  Ты обойдёшь в последний раз отряд -
  И проходняк свой тоже не забудешь.
  О, сколько раз его шмонал наряд!
  Но спрятанные карты всё лежат.
  И если вдруг ты вновь сюда прибудешь,
  То в них сыграть ты позовёшь ребят.
  
  Открыта дверь всегда в тюрьме для нас,
  Поэтому не стоит с ней прощаться!
  Вернёмся, может быть, ещё не раз, -
  Так скажем 'До свиданья' ей сейчас.
  Ведь от тюрьмы не надо зарекаться.
  Вернёмся, может быть, ещё не раз...
  Вернёмся мы сюда ещё не раз.
  
  около 1999
  
  
  27 есаулов
  
  Там, где воды пролива с оглушительным гулом
  Об утёсы Чукотки разбивают валы,
  Выходили из тундры двадцать семь есаулов
  И стояли угрюмо на вершине скалы.
  
  А за ними по следу на оленьих упряжках,
  В продымлённые шкуры завернув пулемёт,
  В чёрных кожаных куртках и таких же фуражках
  Пятьдесят комиссаров продвигались вперёд.
  
  И на мысе Дежнёва, там, где два океана
  Друг о друга ломают ледяные поля,
  Комиссары прижали к узкой кромке тумана
  Цвет казачьего войска, из 'Максима' паля.
  
  Но казак не сдаётся под влияньем момента,
  Даже если минуты у него сочтены!
  Двадцать семь есаулов на краю континента
  Оставались присяге беззаветно верны.
  
  И, когда их винтовки проглотили патроны,
  И последние гильзы полетели на снег,
  Чтобы плен не позорил золотые погоны,
  Разом прыгнули в море двадцать семь человек!
  
  И седая пучина захлестнула их пеной,
  И сомкнулась над ними ледяная вода.
  И не стало отныне их в безумной вселенной.
  И никто о них больше не слыхал никогда.
  
  Ныне время иное... Но, когда супостаты
  Поднимают в проливе над волной перископ,
  И подводник нерусский -офицер блока НАТО -
  Прижимает сурово свой к нарамнику лоб
  
  И на берег Российский злобный взор устремляет,
  И диктует радисту, что ютится в углу...
  Вот тогда что-то с силой в перископ ударяет
  По оптическим линзам, по чужому стеклу.
  
  И под грохот тревоги оглушительно-дикий
  Субмарина уходит от Российской земли,
  Унося в перископе наконечник от пики
  И в насечках от шашек кормовые рули.
  
  А насмешливый посвист вдаль её провожает.
  Тихо песня казачья над водою звучит.
  Это души умерших нам с тобой помогают.
  Это совесть казачья о России болит.
  
  Так пускай же бледнеют и дрожат басурманы,
  Паранойей страдают и не спят от тоски,
  Потому что любого с того света достанут
  И сурово к ответу призовут казаки!
  
   1999

В оформлении файла использована фотография из журнала "Преступление и наказание"

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"