По правде говоря, Тит Устинович Миромазов и в мыслях не видел себя президентом. Когда на большом экране стали появляться первые результаты подсчёта и заволновалось море помощников его предвыборного штаба, он ничего, кроме беспокойства и острого желания остаться одному, хотя бы в туалете, не почувствовал.
Пошёл в туалет, взглянул недобро на застрявшего там газетного репортёра, не предполагавшего, что сейчас и сотворяется главное и не здесь ему надо быть, а в гуще событий (кстати, только парочку газетных репортёров откомандировали в штаб Миромазова, телевизионщики не сочли нужным присылать сюда кого-то отрабатывать прямой эфир).
Чужой парень убрался, и Тит Устинович расположился удобно, чтобы не только облегчиться, но и подумать.
В скобках: скоро, очень скоро ТУМ, как зовут его соратники, получит в распоряжение санузлы шикарные и совершенно отдельные - в течение многих лет и при любых обстоятельствах.
События развивались стремительней, чем Тит Устинович собирался с мыслями, и когда он вернулся в "центральную", надо было уже не дрейфить, а реагировать на первые робкие подтверждения, вопросы, поздравления! Хомячьи щечки Миромазова ещё больше опустились, усы же, напротив, подрагивали, топорщились, выдавая возбуждение и неловкую радость. Радостно, чего уж тут, когда компьютерная обработка выдаёт результат впечатляющий и ошеломляющий: в восточных регионах за него проголосовало до 80% избирателей, пришедших на участки.
Правда, результаты предварительные, итог промежуточный. Как-то будут голосовать другие?
Первым бросился к нему с объятиями и хлопаньем по плечу Геннадий Маркович Смородина, правая рука, доверенное лицо и председатель выборного штаба.
- Тит Устинович, гляди какие результаты, а? Ждали, ждали, конечно, верили в тебя (по старой номенклатурной привычке они были по имени-отчеству и на "ты" - при людях, конечно), но, чесслово! - тут Геннадий Маркович ввернул словцо, - если так пойдёт...
- Да ладно, Геннадий, не суетись, не суетись. Вдруг ошибка какая, или я не знаю что. Мало ли - словцо - что у них там затараканило, в Центре.
Слово "центр" даже в устной речи у них произносилось с большой буквы, с модуляцией голоса до самопочтительного, но на этот раз Тит Устинович должного звучания ему даже не придал, а сказал как ляпнул.
"О чём он, батюшки? Торопится с рапортом в первые ряды? Вот острый мужик, мгновенно подлаживается - неужто о заслугах своих несуществующих? Ведь не должно было быть никакого результата, НИКАКОГО! А мне-то что доложить, я-то с каким лицом буду рапортовать?" - мелькнуло у Миромазова в мозгу, и холодок пробежал по телу...
2. Подоплёка.
Согласие баллотироваться в президенты Миромазов дал со страху. Восемь месяцев назад ему было предложено "подумать" о таком варианте поддержки Основного Кандидата, а слово "подумать" в их номенклатурной лексике означало одно - согласиться. Иными словами, "предложение, от которого нельзя отказаться" - затрёпанная, но верная фраза. Не то, чтобы кто-то ему угрожал физически - нет, конечно, даже представить такое всерьёз не приходилось. Но посильнее физического был страх лишиться доверия. Воспалённое воображение рисовало всякое: вот как подаст на него куда надо дурацкий свой запрос неуёмный депутат Вырвигорлов, или вдруг Счётная Палата активизируется и объявит проверку подведомственных ему областей - пиши-пропало; либо проще: исподволь перестанут поручать возглавлять ответственные комиссии, готовить парадные отчеты, прекратят звать, замечать, брать интервью, и это тоже будет звоночком к постепенному выпадению из номенклатурной обоймы, а то и к обрушению. А наш герой, надо сказать, занимал высокий, очень высокий и почётный пост в существующей вертикали власти - настолько высокий и настолько почётный, что делать ему по службе было решительно нечего. Вот он и председательствовал, где положено, да изредка сопровождал действующего Президента, когда очередной самый дорогой гость российского народа приезжал со своей свитой. Тит Устинович в сложившемся разделении номенклатурного труда отвечал за всё хорошее и светлое, что должно было проявляться во властных структурах в глазах людей. Дошло до того, что Миромазов придумал поздравлять Деда Мороза с новым годом, дарить им со Снегурочкой подарки(!) и специально посещать по случаю Великий Устюг (инициатива была оценена положительно).
Титу Устиновичу было что терять, ведь ни к чему так быстро не привыкаешь, как к незаслуженным благам, и ни от чего не отказываешься с такой болью, как от них.
Случилось бы что-то роковое для него, или нет, если бы он отказался от нелестного предложения о спарринг-партнёрстве, никто не узнает, так как он не отказался. У страха глаза велики.
3. Из аутсайдеров - в лидеры.
Тем временем подсчеты результатов продолжались, изумляя всех и счастливого кандидата. Они явно шли вразрез с экзит-пулами голосования (такие опросы проводят досужие журналисты и специалисты - социологи, наблюдатели - на выходе с избирательных участков).
- За кого голосуем, товарищи? - спрашивают людей.
- За Основного кандидата, - отвечает большинство.
Или:
- Простите, господа, готовы ли вы поделиться секретом, за кого уже проголосовали (если уже проголосовали, тысяча извинений, сорри...)
- Да, пожалуйста: за Основного Кандидата.
А то ещё:
- А почему вы отдали свой голос за него?
- Потому что давно пора порядок навести. Пускай наведёт!
- Думаете, наведёт?
- А как же.
Или:
- Почему вы выбираете его?
- Хм, - кривой смешок, - потому что думаем о будущем.
- О будущем великой России?
- Вот именно.
И вот вместо облика великой России с мониторов всех избирательных штабов смотрела другая рожа - лукавая, оскорбительная - аутсайдера. Вчерашнего аутсайдера. На самом деле никакой рожи, конечно, видно не было, но цвет, предательский жёлтый цвет его партии Всего Удивительно Хорошего (ВУХО) распространялся по карте страны, начиная от восточных её берегов, всё левее и левее.
4. В скобках.
Нельзя сказать, чтобы промежуточные итоги никого не смутили. У каждого председателя местной избирательной комиссии что-то внутри дрогнуло и заставило напрячься и подумать: помилуйте, да правда ли? Но возможность такую каждый для себя объяснил: мол, не могут ТАМ ошибаться, значит, ошибаюсь я. Редкий смельчак отважился войти в контакт с коллегой, но дальше покачивания головами и пожимания плечами расследование не двинулось.
Заинтересованные граждане, которые к этому времени не спали, тоже быстро себя успокоили соображением универсальным: "Ну, как всегда - за кого ни голосуй!.." Склонные же к логическому объяснению всех явлений говорили, что если за Основного Кандидата голосовали они, это не значит, что все другие - тоже. Вот и как-то само получилось, что сомневающиеся предпочли чувствовать себя в меньшинстве, чем искать правду. И то сказать: оно надо?..
Только международные и независимые наблюдатели остались довольны развитием событий, ведь они свидетельствовали, что демократия в России дошла до высочайшего уровня! В самом деле, только в стране с развитой демократией Основной Кандидат может потерпеть поражение в равной борьбе с другими. Не сработал, значит, административный ресурс, не проведёшь народ, почувствовавший вкус к демократической процедуре!
5. Административный ресурс.
Мало кто знал на самом деле, какой громадный ресурс был задействован и пущен в ход, от создания партии Основного Кандидата до формирования партии "приличной" оппозиции. В последнюю вошли маленькие ручные партийки, как-то: партия Великого Будущего, партия Великого Прошлого и партия Всего Хорошего, из чего образовалась уже известная читателю партия Всего Удивительно Хорошего, или ВУХО.
Тит Устинович Миромазов, представлявший всехорошистов, стал возглавлять и ВУХОвцев, поскольку два других лидера были поярче, позаметнее и могли ненароком составить конкуренцию Основному Кандидату всерьёз. А цели такой, чтобы отнимать голоса у Основного Кандидата, не было, во всяком случае, у Миромазова - точно.
Уж он, бедный, сколько ни повторял в интервью и при каждом удобном случае, что видит в президентах не себя, а Основного Кандидата, что недостоин, не претендует, не зовёт голосовать за себя граждан, и кандидатуру свою не выдвигал сам - это партия решила и двинула. А что-что, подчиняться партийной дисциплине ТУМ умеет.
Так и бил себя в грудь явный аутсайдер, не желая ни прогневить, ни подвести Истинных Хозяев. И всё шло до поры до времени прекрасно. Рейтинги показывали стабильно низкий - его - и стабильно высокий результат Основного Кандидата. Люди Миромазова, отвечавшие за молодёжку, срывали (руками своих подопечных) рекламные постеры лидеров других партий, настоящих конкурентов, оставляя только ТУМа с Основным Кандидатом. Самому Титу Устиновичу пришлось попотеть, как никогда: организацию новой вверенной ему партии, финансирование приходилось изыскивать почти на общих основаниях. Тут без дураков: не дай бог, просочится что-нибудь про бюджетные деньги, найдётся какая-нибудь зараза из "объективных" СМИ - и раздует, и обольёт...
6. Демократическая процедура.
Да, деньги деньгами, а попотеть на ниве партийного строительства ТУМу пришлось. Будучи человеком не особо предприимчивым и привыкшим всё делать "для галочки", для начальства, Миромазов втайне всегда мечтал о времени, когда ничего делать не придётся, а просто пожить для себя и принадлежать себе. Всё его карьерное прошлое и будущее было нацелено на это. Хитростью брал, а не умом, терпением, а не настойчивостью... К его досаде, каждый новый виток жизни требовал всё новых усилий; вот он и выкладывался из-под палки.
Теперь жизнь требовала соблюдать видимость демократических процедур. Ох, и нелёгкое это бремя! Всё по-честному - и залог в виде немалой суммы успеть перечислить от вновь созданной партии в избирком, как того требует закон, и шестёрок расставить по всем флангам, как полагается, придав им соответствующий статус. А где набрать столько преданных людей? Всех самых преданных уже притянула своей гравитацией партия Основного Кандидата; она могла обещать и реальные дивиденды. А что он, со своим ВУХОм?
Однако, всегда найдётся на всякого мудреца довольно простоты. Аллюзии с литературной классикой ТУМу в голову не приходили, но то, что в околовластных кругах карьеристов хватает - на это уповал. Делал ставку на готовность "говна поесть", и правильно делал!
По структуре новой партии с самого начала вопросов не было, тут ему прямо сказали не мудрить, а брать привычную схему: первичка - места (на партийном жаргоне "место") - регион. Место контролирует первичку, регион - место. Всем заправляет Конференция (или Общее собрание), то есть Центр.
Это видимая структура, белая. Её отстроить - раз плюнуть, хотя расшалившиеся в демократическом раже партийцы на местах иногда могут доставить больше хлопот, чем явные враги. Легко ли забыть историю, случившуюся, правда, не с ним, а с председателем бывшей партии Великого будущего, которого рядовые члены (наглецы!) обвинили в забвении сакральных принципов великого будущего. Не стал бы он вступать с ними в полемику - всё еще, глядишь, обошлось бы...
Гораздо деликатнее вопрос с функционированием серой структуры, обеспечивающей реальные механизмы влияния на настроение будущих избирателей. Тут уж Миромазову пришлось дрожать над всеми кандидатурами. Очень хотелось бежать согласовывать каждую единицу наверху, на самом верху. Вовремя не остановился и получил то, что называется "отлуп", при первой же попытке. Кому надо разделять чужую ответственность, особенно, если тот подведёт?
Это была кандидатура секретаря по связям с общественностью Чревовещатенко, на попытке согласования которой ТУМ получил первую и единственную оплеуху. К счастью, Чревовещатенко никогда не подвёл - хитёр, бестия, молодец! Уметь не сказать ничего конкретного по существу заданного вопроса было его природным даром - при том, что цифры и факты в его выступлении всегда присутствовали.
Другие ключевые позиции Миромазов закрывал, не советуясь уже ни с кем, дабы не нарушать этику. Молодежкой у него заведовал Н. Л. Оторва-Глянец, на пенсионеров был поставлен С. С. Злыдень. Сильная, крепкая команда, с пирамидой в основе. Ребята Оторвы на местах занимались, в основном, физическими методами воздействия: срывали, пачкали плакаты, постеры - всю "наружку" конкурирующих партий, ну, иногда грешили прямыми стычками и небольшими провокациями в чужом стане во время разрешённых митингов.
Люди Злыдня специализировались на провокациях другого рода, в СМИ, Интернете и печатных изданиях вплоть до жёлтой прессы. Тут нужен был особый интеллект.
Ни реальной молодежью, ни реальными стариками никто из них озабочен не был.
7. Головокружение от успехов и страшная тайна.
Тит Устинович и впрямь чувствовал лёгкое головокружение - так не соответствовала реальность самым смелым ожиданиям. Подсчёт голосов завершился, информация была обобщена главным вычислительным центром Избиркома, и она была ошеломляющей. Почти 72% от числа проголосовавших по всем регионам в сумме отдали предпочтение партии ВУХО, то есть ему, ни сном ни духом к этому не готовившемуся. Основной же Кандидат получил 14% - цифру, в планах предназначавшуюся ТУМу. Трое остальных кандидатов, команда "от двух до пяти", как ловко называли их противники, намекая на будущий процент, примерно так и распределились. Немало оказалось и испорченных бюллетеней (многие голосовали по старинке "против всех", вычеркивая их огульно, а также делали непотребные приписки).
Таким образом, оставалось ждать официального сообщения, что второго тура не будет, ведь любое уточнение могло дать поправку на 1,5 - 2%, не больше.
И такое подтверждение поступило. Всерьёз озадаченный председатель Центризбиркома после проверки всех рапортов с мест и ещё одной компьютерной прогонки, а также всех действий, которые требовала процедура - а в ней он был страшный педант - вынужден был признать результаты голосования окончательными, а выборы состоявшимися. С этой минуты пошёл для Миромазова, равно как и для многих других лиц, отсчёт нового времени, наступление которого ознаменовалось многими недоразумениями в их жизни.
Тит Устинович так никогда и не узнает секрета своего внезапного головокружительного взлёта и последующих перипетий.
Так же, как истинный виновник - замоскворецкий хакер Глебушка, никому, даже подружке Клаве не поведавший о том, как ловко он шутки ради взломал компьютерные "мозги" избиркомовских программ и организовал аккуратную рокировку всех итогов по двум ключевым партиям - никогда в простоте своей душевной и невежестве не поинтересуется последствиями. Зато возможные последствия для себя лично Глебушка оценит очень верно и будет заметать следы своей деятельности очень тщательно - сообразительности хватит.
Большая же часть населения огромной страны не станет участником интриги, которая, как рябь на воде, не коснётся здоровых народных глубин.
Часть II.
1. Держи удар!
Итак, Титу Устиновичу, душке-аппаратчику, ничего не оставалось, как принять игру. Забавней всего вышло объяснение с бывшим - то есть как бывшим? - да, уже бывшим Основным кандидатом. После угара первой ночи, когда и он, и его команда здорово "приняли", чтобы поверить во всё случившееся, а может и напротив убедить себя, что всё происходящее - бред и, не иначе, мнится им с пьяных глаз - наступило пробуждение, не принесшее покоя.
Миромазов не знал, куда ему теперь. Броситься к Основному кандидату, всё объяснить? А что, собственно, объяснять? Он сам был не в курсе причин произошедшего. Боялся позвонить, боялся, что его вызовут. Глухое молчание и тишина были ответом на его страх. Это - самое непереносимое. Наконец он решился, полный тревог и смятения.
И вот он стоит в просторной комнате, отделанной со скромным достоинством государственного кабинета, бывший Основной Кандидат пожимает ему руку. Они в душе надеются на чудо, ведь сейчас всё должно проясниться. Основному кандидату хочется верить, что "розыгрыш" вот-вот закончится, ТУМу - что всё произошло с ведома и благословения высших инстанций, а сам он выполнял какое-то важное задание и доверие оправдал.
Но первое же "прощупывание" друг друга не оставляет надежд.
- Ну, Тит Устиныч, поздравляю, поздравляю, - говорит Иван Иванович (назовём так Основного Кандидата), всматривается в ТУМа, видит растерянность, опухшее лицо, болезненный блеск зрачков и отводит глаза. - Честно говоря, не ожидал. - Взгляд Ивана Ивановича делается вдруг сосредоточенным, а голова мелко подрагивает. Вид такой, словно он обдумывает чьё-то предательство.
- Иван Иванович, да я сам... ей-богу... не пойму! - Миромазов хочет и не может выглядеть убедительным, выталкивает слова, торопясь и сбиваясь.
- Да полно. Полно, Тит Устинович! Хватит.
- Нет, ей-богу, наваждение какое-то... Сон как будто, сон наяву!
- Не божитесь! - Иван Иванович гневливо смотрит на собеседника. Он бы уничтожил его взглядом и всем видом, да вот беда: рот чересчур выгибается скобочкой и дрожит. Последний раз Иван Иванович испытывал такое, когда его, сопляка, по партийной линии здорово взгрели - в 1977 году, в октябрьские праздники. Выговор объявили за то, что "мало кумача" было на улицах родного города в "такой юбилей". Он, инструктор райкома, вздумал оправдываться - ну, и получил по полной.
Но и Титу Устиновичу было не легче, и он помнил, что такое "по партийной линии", и испытывал сейчас схожие эмоции. Казалось ему, как в том сне, что он видел накануне: вот раздастся крик "партийный билет положишь!" - и он проснётся.
Но не просыпается.
- Я, Иван Иванович, думал... надеялся, что сейчас всё прояснится, думал - специально всё!
- Ах, специально! - с сарказмом говорит Иван Иваныч, не в силах остановиться в своей обиде.
- Нет, правда! Христом-богом! - Вспомнилось стародавнее, бабушкино, такое неподходящее.
- Молиться, Миромазов, будешь в тюремной часовенке, - Иван Иваныч совсем потерял жалость и, как в народе говорят, съехал с тормозов. - Всё проверю! Всю твою купленую прессу! Быть не может, чтобы нигде, ничего!..
Основной кандидат задыхался, Тит Устиныч был красный. Кого-то из них хватил бы удар, если бы внезапно Иван Иванович не лишился голоса. Миромазов ещё какое-то время пробовал довести до чиновника, что ни в чём, ничегошеньки он не виноват, но внезапно молвил: "Ну, я пошёл" - и ретировался.
Это был первый опыт, когда он понял: ничего ему не будет!
Вот так два опытных аппаратчика вместо того, чтобы сесть рядком и поговорить по душам - вдруг бы их осенило - дали волю страхам и обиде.
А не сел бы у Иван Иваныча голос, не почувствовал бы Тит Устиныч его слабость, пожалуй, не ушёл бы и досиделся до инфаркта! Страшные дела.
2. Похмелье
Сказанные в сердцах Иван Ивановичем слова - "всё проверю" - оказалось, не просто выполнить. Власть над тайными силами поддержки он мгновенно утратил. Как-то так получилось, что вчерашние подхалимы и лизоблюды, да что там - фигуры посерьёзнее, вроде бывшего председателя выборного штаба партии и начальника службы обеспечения порядка и безопасности - внезапно утратили готовность выполнять всякое его распоряжение, а вместо этого демонстрировали отстранённость.
"Суки", - не мог смириться бывший Основной кандидат с данностью.
В свою очередь, он прекрасно понимал, что кое-кого подвёл, и боялся идти в открытую, устраивать бузу. Поговорил ещё раз с председателем Центризбиркома.
- Вы же знаете, Иван Иванович, что с тех пор как мы перешли на партийную систему и избиратели отдают свои голоса не независимому кандидату, а лидеру партии, вероятность произвола снизилась до незначительных величин.
- Какого произвола, о чем вы?
- Вероятность немотивированного, случайного голосования. Неосмысленного. У граждан было время разобраться в партийной платформе каждого кандидата, ознакомиться с программой его партии и так далее.
Председатель избиркома продолжал обволакивать бывшего Основного Кандидата густой канцелярщиной. Иван Иваныч не выдержал и взмолился:
- Петрович, это ведь я, я перед тобой!.. Скажи мне, Бога ради, что происходит? Все рейтинги, опросы - всё говорило за то, что моя партия лидирует! Мои портреты всюду.
- Не поминайте Господа всуе, - строго смотрел на него избиркомовец, и Иван Иванович успел подумать, что где-то он это сам произносил недавно.
- А платформы... так они разве сильно отличались? Моя партия - за приоритет закона и справедливости, и ВУХОвцы - за приоритет справедливости и закона, мы - за равенство при суверенном праве титульной нации, и они - за равные права коренных жителей друг с другом. Партия власти - за порядок и демократию, и ВУХО - за демократию и порядок. А Миромазов этот - ни рыба ни мясо. Как могли они вырваться вперёд?
- Так вот, в том-то и дело, что отрыв очень существенный. Видите сами: даже второго тура не потребовалось. У нас нет оснований, - мягко, но неумолимо продолжал председатель избиркома, - назначать расследование по факту недобросовестного подсчёта голосов, потому что нет самого факта. Мы снабжены самой надёжной, самой апробированной и мощной компьютерной системой. Сигналов с мест не поступало. Наблюдатели довольны... Но если что, конечно - назначим и проведём, - избиркомовец подбадривающе коснулся собеседника выше локтя, улыбнулся, как делают в конце разговора иностранцы, и оставил Ивана Ивановича.
3. Смекалка
Не было покоя ни Ивану Ивановичу, ни Титу Устиновичу. Но Тит Устинович, напуганный больше, чем бывший соперник, проявил присущую ему от рождения природную смекалку - и сообразил использовать формальный статус победителя. Насколько неохотно теперь общались силовики и близкие им структуры с бывшим Основным Кандидатом, настолько легко они пошли на контакт с Миромазовым. А тот зря времени не терял и, пугаясь, но держа фасон, посулил кому надо сохранение ключевых постов в новом правительстве. Тит Устинович, хоть и должен был представлять интересы своей партии, в этом вопросе предпочёл здравый смысл. Раз выборы организовывались не под него, значит, надо не обидеть тех, кто был больше всего заинтересован в "правильном" выборе (исключая самого Основного Кандидата, конечно), благо, дырявое законодательство не запрещало формировать смешанное правительство без всяких квот. Прелесть президентской формы правления в том, что кандидат поднимается к трону на гребне партийной волны, а затем никакой закон не предписывает ему набирать кабинет исключительно из членов своей партии.
Так что ВУХОвцам и в этот раз достались только второстепенные и непрестижные роли: министра-наблюдателя по экологии и ветеринарии, министра-наблюдателя по сетевому надзору и авторскому праву и некоторые другие. Собачью должность министра без портфеля по правам человека получил единственный представитель оппозиции от объединенного блока левых и правых.
Недовольные представители партий-претендентов побузили немного, попробовали пару раз провести митинги - ну, и заглохло всё, запалу не хватило. Тем более что протестовать они были привычны против НАТО, а не против своих. Вот если бы безобразия творились у соседки-Украины, тут и собрались бы, и поорали. Партию же власти призывать к порядку непривычно, глупо, смешно. И вредно для имиджа - выносить сор из избы!
4. А вы бы так смогли?
Ты бы смог, читатель, пройти через инаугурацию? А провести первое заседание кабинета министров? То-то. Вот и оцени закалку Тита Устиновича, который всё это выдержал.
Конечно, перед инаугурацией с ним работали протоколисты и референты, всё было расписано - куда, как повернуться, как пройти - речь лежала готовая (по правде, заготовлена она была для Основного Кандидата, но в целом пригодилась), и все проходы, как на подиуме, и развороты отрабатывались на репетициях не раз. Но кураж никак не получалось схватить. Ему всё время хотелось свернуть с ковровой дорожки и встать где-нибудь за колонной, а уж пройти по ступенькам вверх казалось пыткой.
И с той речью. Спичрайтер составил, а шеф протокола строго-настрого наказал - никакой отсебятины, - но Миромазов с недоверием относился к протоколу. "Что мы, нерусские люди что ли?" - думал он. - "Ну и дураком я буду, если в такой момент не скажу что-нибудь от себя, от сердца!" Только вот сформулировать ничего не мог, что от сердца должно идти.
Так и терзался он сомнениями, что правильней, попытаться проявить себя, или подчиниться заведённому правилу. Вести себя, как прошлый президент, по-европейски, или как прошлый же президент, отмочить что-нибудь запоминающееся. Желание подражать было очень сильным, но в какой ипостаси воплотиться? Этого не решил.
"Рано ещё", - говорил он себе, - "пообвыкнуться надо, а то в лужу сядешь!" Но другой голос внутри, подлый, жужжал: "Сразу заяви о себе, не жди момента! Пусть почувствуют, что здесь вам не тут". Оставалось придумать, что именно заявить-то, чтобы все почувствовали.
Не придумав ничего путного, Миромазов отступился от навязчивой идеи, и не зря - инаугурация прошла с блеском, без сучка, без задоринки.
Тит Устинович, выучив роль на пятёрку, смотрелся прелестно. Среди приглашённых высокопоставленных дам не одна подумала: "А он ничего, вполне на своём месте, странно, что я не за него голосовала". Кстати, признаваться теперь, что голосовали "не за него", стало не принято.
Инаугурация закончилась.
Под звуки патриотической песни Глинки и артиллерийского салюта новый Президент вышел на Соборную площадь из дверей Святых сеней и спустился по лестнице Большого Кремлевского дворца.
5. Боевое крещение
Далеко не так блестяще, как инаугурация, прошло у Миромазова боевое крещение, или первое заседание кабинета министров нового состава.
Он волновался. Новые-старые министры, все как один, встали при его появлении для приветствия. Избежать рукопожатий было невозможно, а руки-то вспотели, как когда-то на защите собственной диссертации, когда он перепутал название темы.
Потом газеты запротоколируют:
- Были рассмотрены важные для страны вопросы стратегического значения в области финансов, энергетики, экологии, защиты материнства и детства, образования и ресурсосбережения.
На деле к этим темам едва прикоснулись - застряли крепко на первом вопросе. Ушёл в сторону Миромазов помимо воли, мусоля пальцем глянцевую, белоснежную страницу "раздаточного материала", бережно преподнесенного каждому участнику. На странице значилось:
"1.1. О ревальвации главного платежного средства на территории Российской Федерации". И далее:
"1.2. О мерах по первоочередному изъятию из обращения монет номиналом менее 1 рубля". Тут палец Тита Устиновича настырно внедрился в глянец бумаги, пока хозяин пальца рассуждал о возможности создать... музей Копейки! Создать не где-нибудь, а в Великом Устюге, где Дед Мороз со Снегурочкой будут водить экскурсии в летнее, свободное от основных забот время. С каковой темой он продержал членов кабинета чуть более часа.
6. Что значит видеть свет!
Ещё одно крещение получил Тит Устинович на ниве международной дипломатии. Но это была как раз несложная задача. Сорок раз он уже бывал заграницей, как по государственному делу - сопровождал Главного или сам возглавлял делегации, так и по частному - на лыжах покататься. За столами сиживал. Коньяки пивал. И знал, как принимать поздравления, как передавать, как на что реагировать.
Но всё же волнительно ехать первый раз за рубеж в новом качестве - Президента. Подспудно оставались сомнение и неуверенность в себе. Не знал, что и как говорить, если спросят "почему?" Как, мол, так удалось проскочить и обойти Основного Кандидата? Мы все верили прогнозам и в президенты прочили его...
И хотя в первой поездке - в бывшую братскую республику - такие вопросы ему не грозили, страх в душе жил.
Но делать нечего, назвался груздем - полезай в кузов! Когда закончился вал поздравительных телеграмм, которые приняла его администрация и на которые, как положено, ответила, наступило время пресловутого визита. Бывшая братская республика была не из тех, что ближе к Европе, а из тех, что повосточнее. Почему именно сюда Миромазов поехал в первую очередь? Так договорились в дипломатических кругах. Они были дружны с президентом этой страны и раньше: встречались на саммитах бывшей СНГ и частенько пересекались на двусторонних встречах государственного уровня. Когда СНГ расформировалось и на постсоветском пространстве возникли две недружелюбные друг к другу, разнополюсные группы с центрами в Москве и Баку, Миромазову "доверили почётную должность" (как обозначили это газеты) в наблюдательном Совете Союза Братских Стран (СБС). Это была промосковская группа. В эту же группу входила и бывшая братская республика.
Не надо думать, что работа эта была спокойная. Страны, как братские, так и не братские, вели себя отвратительно, всё время норовили перебежать из одного лагеря в другой, спекулировали на эмоциях осеобразующих государств - в общем, устраивали бардак. То Украина грозила поменять ориентацию, в зависимости от перетягивания каната между своими собственными "восточниками" и "западенцами". То, вопреки хартии, какая-нибудь глухая провинция объявляла себя независимой от прежней страны-хозяйки и стремилась примкнуть к альтернативному образованию, требовала полноправного членства или, на худой конец, Российской автономии. Минск вообще дистанцировался от всех и объявил себя одной отдельно взятой краиной истинного народовластия.
Обе группы без конца ждырили друг с другом и требовали в свидетели Европу. Брюссель был завален жалобами, особенно со стороны Бакинской группировки, Блока Свободных Республик, на Союз Братских Стран. Что делать, такова человеческая природа: чем свободнее себя чувствуешь, тем больше хочется, чтобы это заметили.
Однако Брюссель не спешил разбираться с беспокойным соседством. У него было своих хлопот полон рот, поскольку новоявленные члены Европейского экономического союза из бывшего Восточного лагеря вели себя так же нетерпеливо и задиристо - особенно Польша, enfant terrible европейского дома - и подкидывали задачек для решения внутри.
Со своим обширным опытом и на фоне общей обстановки Миромазову решительно нечего было бояться в протокольных поездках. Первый визит прошел блестяще: президенты - наш первогодок и тот, третьесрочник - продемонстрировали задушевную близость взглядов, когда посещали конские бега, горные курорты, запрятанные от посторонних в заповедном краю, хижины простых селян, молочные фермы. Ну и за столом переговоров удалось достичь многого. Были установлены преференции со стороны России для экономики братской страны: президент пообещал обязать корпорации снизить тарифы на услуги мобильной связи на её территории, заставить олигархов вложить больше средств в строительство отелей, аэродромов и подъездных путей, чтобы можно было запросто посещать простых селян, и кое-что другое.
Взамен другой президент гарантировал поддержать проект по выведению игорного бизнеса за пределы России. Они решили поместить его в зону совместного контроля, куда-нибудь в степи или полупустыни. Миромазов уж очень не любил казино эти - и прочие безобразия. Расчувствовавшись, он на радостях и в знак благодарности пообещал, как только вернётся, объявить Курбан - байрам русским народным государственным праздником.
Последствия этого были самые неожиданные. Что до праздника, то он не привился лишь на Кубани и в Полесье, зато в Поволжье, на Урале, в Сибири и Забайкалье пришёлся по вкусу как ещё один повод для безудержной пьянки, вроде Пасхи длиною в месяц.
Казино же действительно расцвели, как оазисы в песках, давая шальные денежки в казну братского государства, а на старых, "намётанных" местах сорвались было, да удержались. Война, правда, долго велась - всех со всеми: магнатов с властями, богатых с ещё более богатыми, заправил бизнеса с исполнителями неподкупной властной воли.
Часть III.
1. Серые будни
Как бы мы жили с тобой, читатель, если бы реагировали на все перипетии сильных мира сего, не занимаясь своим делом? Скажем, сапожник бросил бы прилаживать набойки, инструктор МААШ - обучать вождению, авиадиспетчер со стоматологом не вышли бы на работу, и газетчик из принципа перестал бы добывать информацию. А то вот ещё: социологи прекратили бы интересоваться общественным мнением, популярностью влиятельных лиц или рейтингом президента. Да никогда этому не бывать!
Есть, есть уже результаты первых и последующих опросов, уже есть с чем сравнивать и что анализировать. Есть и многочисленные интервью, взятые на улицах, на которые охотно ссылаются газеты всех уровней.
- Как относитесь, товарищи, к новому Президенту?
- А что, мужик нормальный. Свой.
- Что для вас означает "свой"?
- Ну, это... не знаю. Свой - это свой, этим всё сказано. Нас не чурается, рабочий класс.
- Спасибо! Ваше мнение для нас ценно.
А вот интервью берут у респектабельной дамы.
- Какие Ваши впечатления о первых шагах нашего Президента?
- Вы знаете, у меня к президенту отношение изменилось. Признаюсь, в лучшую сторону. Хоть я за него не голосовала - да-да, не голосовала - но сейчас он мне всё больше нравится как человек и как президент.
- А откуда Вы знаете, какой он человек?
- Ну-у... это видно! Мне кажется. Он производит такое впечатление - деликатного, обаятельного, и способен нравиться как мужчина.
- И всё-таки, какое Ваше мнение о его первых президентских шагах?
- О, вы знаете, это так трудно оценивать! Я не специалист... - Тут дама потупилась, - но, по-моему, наша экономика... в нашей экономике... позитивный тренд. Она поворачивается... поворачивается... лицом к людям! Не без трудностей, конечно... но будем надеяться! Хочется пожелать ему успехов - во всём - во всём - во всем!
Спрашивают известную заслуженную артистку.
- Можете ли Вы поделиться своим мнением о первых 100 днях президентства Тита Устиновича Миромазова?
- О да, конечно! Наш президент мне сразу понравился. Мне понравилось, как просто он сказал: "Я - человек с большим аппаратным прошлым". Поверьте, это так искренне и подкупающе открыто прозвучало, что я сразу стала обращать на него больше внимания. И потом, мне очень близка его позиция в отношении всякой мерзости, засоряющей нашу жизнь, наш язык и культуру. Я считаю, что к таким проявлениям, с позволения сказать, мы все должны проявлять нетерпимость, как делает это наш Президент.
- Вы, наверное, имеете в виду борьбу с англо- и прочими заимствованиями?
- Да, безусловно. И с казино и со всем этим ужасным игорным бизнесом. Во времена нашей молодости, - тут артистка очень натурально поправила причёску, - этого ничего не было. Люди ходили в театры, в кино, на каток. Уровень культуры был значительно выше. - Она сделала "страшные глаза" и, перейдя на шепот, добавила, - а что сможет нынешнее поколение передать своим детям? Любовь к "пепси"?
Опросы общественного мнения тоже давали положительную динамику привязанности граждан к нынешнему президенту. Три месяца назад доверием и поддержкой он пользовался у 55% жителей (видимо, большинство "на запятках", сказавших "за" Основному Кандидату, быстренько убедили себя в целесообразности нового видения), теперь же их количество стало 66%. Такому высокому рейтингу кто угодно мог только позавидовать.
Чудна страна ты, Россия!
2. Чудесная страна
А ведь и правда, какая разница, кто победит, если народ готов его поддержать в любом случае? Главное, скажет доморощенный мудрец, заниматься своим делом, а остальное нас не касается.
Всё шло своим чередом, правительство работало, как работало, Дума сидела, как сидела, и нельзя не признать, что с Титом Устиновичем работать было не в пример спокойнее, чем с предшественниками. Вскоре была спущена на тормозах идея удвоения ВВП. Миромазов легко согласился, что в делах глобальных ничего не решается с кондачка. Тем более что никакое удвоение промышленности в реале не светило, так ему нашептали люди знающие. Значит, выехать можно было на сферах, не требующих энергетических затрат - игорном бизнесе (а он был у ТУМа не в чести), да алкогольном рынке. Вот и отказались от удвоения ВВП - от греха подальше.
Зато теперь все носились с другой идеей - освоения ТУМ, теории устойчивой макроэкономики. Состояла она главным образом в сохранении всеми силами уже достигнутых высот, как игра в оборону в футболе. Несомненно, идея эта больше соответствовала русскому духу и национальному характеру, за что её хвалили патриоты и критиковали либералы.
- Мы достигли в советское время выдающихся результатов, - говорили с трибун воспрянувшие толкователи. - Так давайте же сохраним то, что с таким трудом завоевали наши отцы!
- Позвольте, но достижения отцов уже протрачены в предыдущие эпохи! Сейчас нельзя останавливаться, надо прийти хотя бы к уровню 1988 года!
- А кто вам велел спускать всё с молотка? Продавцы родины, дерьмократы шутовы, либералы сраные!
В таких конструктивных дискуссиях вырабатывалась новая концепция хорошо забытого старого.
3. Под лежачий камень
Общество, охваченное новой идеей - "сохраним и удержим!" - принялось рьяно готовиться к благоденствию а - ля застойные годы. Конъюнктура рынков, в первую очередь сырьевых, этому содействовала. Внутренних врагов, к счастью, уже было не сыскать. Осталось открыть рот - пошире - и приготовить большую ложку. Что и было сделано с готовностью.
Компаниями была выплачена рекордная сумма бонусов по итогам года - не то, чтобы итоги были сверхвпечатляющими, но надо было умасливать собственных топ-менеджеров. Давно никто не верил сказкам в корпоративное знамя, и только материальный интерес удерживал людей на своих местах.
Но высокие вознаграждения не шибко помогали: сразу после годового бонуса наступал Юрьев день, когда квалифицированные менеджеры срывались к конкурентам.
В государственном секторе картина была получше, в том смысле, что служащих так не баловали. Нет, им, конечно, тоже прибавили за последние годы, и здорово - на 20-30% - но до рекорда было далеко.
Промежуточное положение занимали рядовые бухгалтеры, коммерческие агенты, всякие специалисты и юристы. Как вкалывали, так и вкалывали, и никто им особо ничего не сулил, потому что всегда считалось - никуда не денутся!
Конечно, это касалось больших городов, Москвы, прежде всего. В регионах источники деньгами так не фонтанировали, кроме каких-то совсем уж нефтяных территорий.
Ну, а простые работяги, живущие сегодняшним днём, планов не строили, деньги не копили. Не "вкладывали", а "откладывали". Да и тратили как-то однообразно, по привычке, как принято: проводины в армию - свадьба - "Жигуль" - Крым - поминки.
Но не так просто дело делается, как сказка сказывается. Непредвиденные обстоятельства способны потрясти даже устойчивые рынки. Забегая вперёд, скажем, что когда финансовый кризис всё-таки разразился, несмотря на предсказания аналитиков, да разросся с бешеной скоростью до невиданного масштаба - тут все министры мира заседали в глубокой озабоченности. Заседал и наш Тит Устинович, и, как мальчик, вытягивая губы вперёд, с обиженным видом нехотя выслушивал членов правительства.
4. Благие намерения
Тит Устинович, приверженный идеям ВУХО, им не изменял. Как трогательно и приятно, когда человек по-юношески верен себе, даже в президентском кресле.
Он любил помечтать и временами был человеком деятельным, если очередная затея в русле удивительно хорошего вдруг овладевала им.
Где же, как не на президентском посту, развиться таким прекрасным качествам? Конечно, непривычно было отсутствие стимула - наш ТУМ привык, чтобы вышестоящий начальник был над ним и оценивал его старания. Здесь старания мог бы оценить народ. Миромазов хотел бы войти в историю, раз уж суждено, с каким-нибудь благопристойным прозвищем, как у царя, скажем, Алексея Михайловича - тишайший. Пусть бы его потомки величали Прекраснодушный, он не был против.
Поэтому он охотно поддерживал всякие начинания - законодательные, бюджетные - связанные с улучшением внешней стороны дела в жизни народа. Некоторые назвали бы это популизмом, но применительно к себе Тит Устинович это слово отвергал.
В самом деле, разве можно назвать популизмом действия по решительному устранению того, что мешает гражданам отдыхать, то есть нарушает их конституционное право? Без сомнения, таким раздражительным элементом в больших городах являются частные машины: они смердят, шумят, иногда даже гудят и - подумайте только - греются во дворах, особенно зимой при морозе!
Миромазов распорядился, чтобы правительство подготовило соответствующий законопроект для Думы, который она потом рассмотрит и утвердит. В целях упорядочения... пользования частным автотранспортом... и учитывая чаяния жителей... конституционное право на труд и на отдых... пускай, дескать, уберут машины из дворов, где нет обустроенных подземных парковок.
Правительство ещё как-то посопротивлялось, даже голос повышали, зато Дума утвердила проект закона с первого чтения. Ещё бы - народные избранники сами все как один жили в домах с подземными гаражами. Выступил известный оратор, образованнейший человек, юрист, полиглот и поддержал целиком президентскую инициативу, да такими душевными словами, что не согласиться было нельзя. "Мы зажрались", - вещал он с трибуны. "Мы отгородились от народа высокими заборами! Мы забыли, проживая в стерильных условиях экологически чистых дворов, что такое вонь выхлопных газов! А представим теперь себя на месте простого труженика. Он пришел со смены домой, а сосед, с позволения сказать, коммерсант с большой дороги, поставил у него под окном свою драгоценную иномарку, одна тысяча девятьсот лохматого года выпуска, которая ни CO нихера не проходила, и она портит простому труженику, нашему скромному парню и легкие, и нервы! До какой поры мы будем с этим мириться? Пусть коммерсант находит другое место для своих нечисто добытых транспортных средств! Надо еще проверить, не краденая ли она, его иномарка!"
С такими аргументами трудно, невозможно было поспорить. Напор оратора сделал своё дело, и законопроект был принят на ура.
Если читатель думает, что хорошее легко пробивает себе дорогу, то он заблуждается. Были, были несознательные жители-водители, которые устроили массу пикетов против данного уложения. Однако законность и здравый смысл возобладали. ГИБДД добавилось забот - выволакивать из дворов и штрафовать злостных нарушителей порядка, а в газетах и на столбах появилась масса предложений нового вида услуги: "ПРОПУСК В ЖИЛУЮ ЗОНУ. СРОЧНО. НЕДОРОГО. НАДЕЖНО".
5. Гуманизм
Гуманизм постепенно проникал в умы правящей элиты вслед за президентом. Что бы ещё такого полезного для народа сделать, внедрить в жизнь - об этом обязаны были думать все ветви власти, исполнительная, законодательная и судебная.
Например, судебная. Ну что может судейство придумать, чтобы сделать жизнь людей краше? А задача такая стоит, не забывайте, президентом поставлена. Очень даже может, если захочет подумать! "Каждому подзащитному - по обвинителю, каждому обвиняемому - по сроку, каждому преступнику - по поблажке!" - такой слоган сам собой родился у служителей мер и весов, стоило им задуматься о доверии, которое им оказано. Конечно, никто всерьёз не занимался исследованиями, имеется ли связь (корреляция) между вышеназванной целью и повышением качества работы судей и судов, но отчётов и рапортов было написано немало.
Или такая ветвь исполнительной власти, как пенитенциарная система. Как скрасить досуг заключенных - не строить же Луна-парк при зоне (хотя такое предложение было - не прошло). Решили вытащить из-под сукна заключения и рекомендации неких общественных гуманитарных организаций. Их разработки профинансировал в своё время Всемирный Банк, отчего организации эти впали в немилость, а их выводы были кем надо присвоены. Там говорилось о спортзалах и бассейнах, о комнатах отдыха и релаксации - расслаблении, по-нашему. "Будет вам расслабление", - с готовностью подумал каждый второй начальник исправительного учреждения и, распорядившись "подготовить предварительную смету", спустил идею на тормозах. А один, самый умный, считать до десяти не стал и наложил резолюцию: "Разрешить расслабление на местах, то есть в отрядах ИТУ (читай - бараках; курсив мой: П.М.)". Расслабление отныне запрещалось только в карцере. Сэкономленные таким образом целевые средства были также использованы по назначению.
Каждое заседание кабинета министров теперь должно было начинаться не с первого пункта повестки дня, а с "нулевого", с краткого обмена идеями по "конкретному улучшению жизни людей". Предложения высказывались по кругу, и они непременно должны были быть конкретными, предметно-ориентированными. Рассуждения общего характера не приветствовались, таких докладчиков урезонивал Чревовещатенко, теперешний премьер (должность, ещё по советской традиции никогда не бывшая ключевой). Например, ссылаться на конъюнктуру мировых рынков считалось демагогией и дурным тоном - этим особенно грешил министр экономики. Отсутствие ресурсов, в том числе людских, для того или иного начинания - тоже плохая аргументация. "Правильными" были такие темы, как например, шефство бизнеса над спортом, или над культурой, или детскими учреждениями. Положительно была оценена идея разрешить бизнесу содействовать той или иной образовательной программе, помогать культурному учреждению или детскому дому по предварительному согласованию соответствующих списков в министерстве социальной защиты и здоровья. Окончательное утверждение и просмотр списки должны были проходить в инстанциях иного рода - силовой ориентации. Как положено, был установлен и срок для обязательного добровольного представления упомянутых списков - ежегодно до 31 октября, что остряки немедленно обозвали Хелоуином по-русски.
И только четвёртая власть, средств массовой информации, не поддержала идеи суверенного гуманизма в унисон, и несознательная часть продолжала ёрничать над слугами народа и их рвением. Да ладно бы над министрами-депутатами - над самим Президентом!
6. Четвертая власть
- Подумайте только, ещё говорят, у нас демократии нет, - сокрушалась женщина средних лет в купе поезда. - Сами такое пишут и говорят про нашего Президента, что в другие времена их давно бы посадили! А они на свободе, и ещё чем-то недовольны.
Пассажирка в силу возраста никак не могла быть свидетелем времён, когда "сажали", но откуда-то ностальгия у неё была. Видимо, так допекли её СМИ, что завтракать не могла.
- Я газеты да-авно не открываю, - вторил ей попутчик. - Своих дел по горло, а в макулатуре этой столько яду, что заболеть можно. Беру иногда "Спорт-Экспресс", и больше мне ничего не надо.
Молодой человек с верхней полки участвовать в разговоре не стал, а про себя подумал, что новости лично его вообще не интересуют - ни спортивные, ни другие. Фильмы на DVD он по занятости и то смотрит не каждый день. А уж читать, что там пишут про президента и его команду - увольте. Дали бы лучше мужику (т.е. президенту) работать спокойно - продолжал парень свой внутренний разговор с самим собой. Работать не дают! Глядишь, давно страна избавилась бы от нахлебников и дармоедов!
Последнее парень додумывал, уже засыпая, и не успел поэтому довести до логического конца свою мысль. А также ему не пришло в голову, что при своей неосведомлённости не брался бы он судить ни о президенте, ни о его горе - критиках, но это ведь надо успеть додумать! А он не успел.
Четвёртый попутчик в купе был как раз из племени журналистов, не репортёр (репортёр бы ни за что не удержал язык за зубами и ввязался бы в разговор), а специалист технической поддержки. Ехал он не по служебным, а личным делам и в последний момент предпочёл собственной машине поезд - уж очень удобен он был по времени. Услышанный разговор задел его за живое.
"Вот и говорите после этого про четвёртую власть! Никакая мы не власть! Какой материал ни дай, до народа всё равно не дойдёт", - сокрушался он про себя. - "А вообще дурак я был, что поездом поехал! И дурак, что работаю, где работаю. Не сдрейфил бы, подался б на пару с Санычем в СОВРАЛ-Медиа, вёз бы меня сейчас шофер, как белого человека, или, по крайности, я бы не экономил на СВ".
Часть IV.
1. Долой низкопоклонство!
Неправда, что никого не задевало то, что пишут газеты и обсуждают некоторые каналы. Был один человек, которого это волновало. Это был сам Президент.
Миромазов, как человек, неуверенный в себе, был обидчив временами очень. Всякое упоминание в прессе ранило его, если не было подчёркнуто хвалебным (что говорить о недружественных публикациях!).
Особенно бесило его, когда наши вдруг брали иностранные источники и переводили, или их Обсерверы - Либерасьоны стригли цитаты отсюда и передёргивали. К чему эта оглядка на чуждые нам порядки? Никак не могут преодолеть низкопоклонство перед западом!
А западные СМИ действительно его не щадили. Как только ни называли: и русским медведем, превратившимся в хорька, и анекдотическим преемником, и даже номинальным держателем акций ОАО "Россия". Не могли простить независимого, обособленного курса, каким пошла страна после скандала со сворачиванием многих так называемых совместных программ, от которых проку, как от кофе с бочкой огурцов.
Хорошо хоть народ его поддерживал (так ему казалось, так ему докладывали). Без ропота, можно сказать, с энтузиазмом отказался на референдуме от импорта пищевых продуктов - и правильно! Давно доказано, что нам поставляли всё негодное по срокам и вредное с точки зрения ингредиентов. Решили всем миром поддержать отечественного производителя. "Да - натуральным продуктам! Нет - чужеземной отраве!", решил народ. То, что на приснопамятном референдуме "против" голосовали в основном сами производители, недополучавшие заграничных кормов и удобрений, прошло незамеченным - аналитикой-то по итогам опросов никто не интересовался, да её и не было.
Ну, где пищевые продукты, там и непищевые. Сейчас уже трудно вспомнить, кто кого первым подсадил, мы их, или они нас. "Нарушение норм ВТО", - пищали те, - "нечего было вступать!" "На себя оглянитесь, двойные стандарты развели", - отбрехивались эти, - "по импорту должен быть паритет!" "Докажите, что наш продукт некачественный, допустите наших специалистов в ваши лаборатории" - "Ещё чего, не положено". "Предъявите результаты экспертизы" - "А пошли вы!.." На том и порешили.
Другой референдум устроили по поводу болезненного вопроса использования недр. По болезненности этот вопрос сопоставим с вопросом, а хотели бы вы, чтобы на вашей кухне орудовал сосед? Ножи, к примеру, точил? "Можно ли допустить инофирмы в наши недра?" - настолько безупречно вопрос был сформулирован, что ответ, разумеется, был единодушным: нет. Это окончательно расставило точки над "i" в международном сотрудничестве.
2. Кто староепомянет...
Миромазов был, конечно, обескуражен, что так лихо развернулись события. Иностранные партнёры, ещё вчера бывшие партнёрами, подкачали, подвели. Несправедливо. Некрасиво.
Только-только подписали и скрепили на межгосударственном уровне несколько соглашений о перерабатывающих производствах на нашей территории, как иностранцы не сдержали договорного слова. Со сборкой тоже подкачали. После этого пускать к себе их литовские вольвики и украинские пэжо? Да ни за что!
Ему бы унять обиду, не раззадориваться - где же, ТУМ ещё больше надувался. И нельзя сказать, что рядом не было подсказчиков, референтов и угодников - всех было вдоволь, но умный совет, даже если прозвучал, то очень тихо. Появилась и провалилась группа лоббирования так называемых государственных интересов, взывавшая к здравому смыслу, но другое крыло зашикало и освистало негодные замыслы, унижающие национальное достоинство. Было это очень просто в условиях укоренившихся обид. Русская нация, когда-то легко прощавшая друзьям и врагам, отметавшая претензии, как скорлупки, теперь сама готова была выставлять счёт по каждому поводу.
Всё, всё вспомнили - и как с поляками, бывало, рубились в 1600-е, и шведам Полтавское поле, и англичанам Крым.
Главное как следует обидеться, а на что - найдётся.
Ну а заграница... Быстро реанимировала стереотип, что "от русских всего ждать можно". "Вот видите", - вскинулись притихшие советологи-русоведы, - "мы говорили, говорили, что доверять русским нельзя! Вот и пожинайте теперь результаты своей наивности и доверчивости!"
3. ...Тому глаз вон
На самом деле, ни наивными, ни доверчивыми назвать иностранных господ нельзя. Просто выгодно периодически быть то "доверчивыми", то жёсткими, вот и гуляет кривая отношений вверх-вниз, как акции на бирже, и наживаются то быки, то медведи - а чаще и те, и те. Главное, уметь делать ставки.
Пока Россия билась в истерике, отчего её не любят, ребята с хладнокровными головами делали деньги. Пропаганда же, проснувшись с советских времён, то доказывала, что всё нормально, "обойдёмся без них", "не больно хотелось", а то апеллировала к иностранцам, дескать, вы не разглядели: "Мы - хорошие! Возьмите нас, ребята, в игру".
А что наш герой? Миромазов, как привык отдыхать и красоваться заграницей, так и с потерей игрового поля мирился с трудом. Хотелось стоять не сбоку, а рядом с уверенными в себе, подтянутыми и улыбающимися президентами и премьерами, в прямом и переносном смысле.
Срывал зло на своей администрации. Вы, дескать, куда глядели, когда я из оглобли бил? Почему не сдержали? Зачем не подсказали? Подкачали, в общем, подвели.
Это уж было ни на что не похоже. Чтобы вождь, лидер - и так малодушничал. Приближённые выказывали своё недоумение тихим ропотом. Ко всему привычная камарилья многое могла стерпеть, кроме нарушения неписаных правил: слабость не демонстрировать, о совершённом не жалеть.
К тому же многие неудовлетворены были и делами внутри страны, внутренней политикой, на которую сами же ТУМа толкали.
Забавная раскладка получилась: стороны обменялись недовольством друг другом и ответственностью за неудачи. Смирный когда-то Миромазов стал постукивать кулаком по столу на провинившихся в его глазах чиновников, да не наедине, а в присутствии других! А найдя достойный отпор, поджимал хвост. Чаще, правда, достойного отпора не было, зато нарастало кулуарное осуждение. Ведь если президент может "распсиховаться" (выражение врагов) из-за ерунды, из-за какой-нибудь газетной статейки, нескладного ответа на совещании, пристрастно заслушивает одних и тех же министров и губернаторов и не контролирует других, поплёвывает тем самым на сроки выполнения и значимость дел, то... что тут скажешь!
Пётр Петрович бывало десять раз согласует свой вопрос и выступление на заседании кабинета, а Тит Устинович развернёт на сто восемьдесят градусов ход обсуждения и привяжется к Алексей Алексеичу с его социальными программами. Всё кувырком: утверждённая администрацией последовательность представления отчётов, согласования проектов, рассмотрения задач! Министры - за голову, один Тит Устинович доволен, ходит гоголем, примеряет к руке новую клюшку для гольфа.
А другой раз Николай Николаевич с очередным предложением по радиоактивным отходам выступит, а ТУМ нахмурится - эту тему он страсть как не любит - и не успокоится, пока не отчитает Николай Николаевича, обвинив его в недомыслии, непродуманности идеек, забвении гос. интересов.
- Позвольте, - попытается возразить Николай Николаевич, - это вариант решения уже который-то; мы учли все предыдущие замечания коллег и Ваши лично, Тит Устинович!
- Я знаю, что я Тит Устинович. А вы-то сами знаете, что говорите? Не убедили. Не верю. Неужели трудно подойти к проблеме ответственно и здраво? Это ведь вам не ботинки покупать! - и, в наступившем молчании, - думайте ещё, думайте!
Пока министры думали, время шло. Некоторых это доводило до отчаяния.