- Вы знаете, что, если покупать вещи с небольшими изъянами, и чинить их, они потом служат своему хозяину гораздо дольше, чем обычные вещи без изъянов? - при звуке ее голоса мистер Мэнтис вспоминает о персиках, что лежат в вазе в столовой его дома. Мягкие и ворсистые они будто бы остаются там все лето (по крайней мере он никогда не видел, чтобы кто-либо прикасался к ним), пока в конце августа прислуга не выкинет их.
Голос ее, внезапно прорезавшийся сквозь натянутое полотно молчания, звучит как-то надорванно. Когда он так внимательно изучал ее черты каких-то пару часов назад, ему представлялось, что голос у нее более звонкий и девичий. Теперь же она, молодая, воздушная и пышная, - как то пироженое, которое так любит миссис Мэнтис, и от которого он сам постоянно отказывается, морща нос и отводя взгляда, - из-за всех этих ее юбок, сидит перед ним, и так пристально смотрит ему прямо в лицо, что ему совсем некуда деться. Больше нет сил и смысла притворяться, что он спит, когда она так смотрит и видит его неспящим, пытающимся скрыть себя от нее за стеклами темных своих очков. Чувствуя себя, как в детстве бывало, замеченным за чем-то, чего ему не разрешается делать, он ловит себя на мысли, что ничего запрещенного он не делает, но, словно именно эта мысль еще более преступна, лицо предательски начинает заливаться краской.
Мистер Мэнтис снимает очки, откашливается, медленно потирая затекшую переносицу, и говорит добрый вечер Розе Куши.
- Добрый вечер, мистер Мэнтис.
- А где же мадам? Где Ваша сестра? - ситуация начинает казаться ему немного неловкой, когда он замечает, что в купе, кроме них двоих, никого больше нет.
- Кто знает, что стали бы делать люди, если бы они всегда всё знали...
- Excusez-moi?*
- Это из книги, Вы верно не читали. Очень хорошая книга, я сегодня ее дочла. Вот только я забыла имя, не запомнила... Маменька тоже сердится на меня, когда я не отвечаю прямо на вопрос. Но так же беседа становится интереснее, Вам так не кажется? - взгляд ее, доселе задумчиво блуждавший по стене позади него, к концу ее фразы вернулся к лицу мистера Мэнтиса, пытаясь запрыгнуть ему прямо в глаза.
- Peut-être...**
Мистер Мэнтис встает, внутренний слух улавливает хруст в спине, он бросает взгляд на сидящую в углу Розу, заметила ли она. Два синих глаза ее, казалось, нашли за что зацепиться взглядом на его лице, и поднялись вместе с ним. Мистер Мэнтис поправляет воротник, в купе очень душно.
- Permettez-moi,*** - бросает он в ее сторону, не глядя на нее. Возле самого порога она ловит его резвым подскоком, преграждая ему путь к выходу своими юбками, телом и голосом, который быстро и слезно начинает что-то щебетать на французском. Мистер Мэнтис чувствует, как у него начинает кружиться голова, он не понимает ни слова, из того, о чем говорит это девушка. Когда словесный поток прекращается, превращаясь в слезы, и она замолкает, мистер Мэнтис аккуратно взяв ее за локотки, усаживает в кресло, и выходит из купе.
В коридоре он глубоко втягивает воздух ртом, слегка откинув голову назад. Два раза меняет направление, никак не может разобрать в какой стороне туалеты и курительная, ему душно, душно, душно. Развернувшись в третий раз, на этот раз уже будучи уверенным, что идет правильно, он лоб в лоб сталкивается с маленькой девочкой лет пяти, сбивая ее с ног. Девочка, появившаяся из ниоткуда всего секунду назад, такая крошечная с высоты роста мистера Мэнтиса, лежит теперь у него под ногами на полу в коридоре, тянется к кукле, что выронила при падении, не может дотянуться, и собирается плакать.
Так же внезапно из ниоткуда появляется мать, которая, не пророня ни слова, лишь бросив сердитый взгляд в сторону мистера Мэнтиса, необычайно резво подхватывает с пола плачущего своего ребенка, личико которого тут же приобретает спокойное, но все еще обиженное выражение, и так же неожиданно исчезает из поля видимости мистера Мэнтиса, на прощанье обдав его волной теплового воздуха, возникающего каждый раз, когда кто-то быстро проходит мимо.
В курительной душно, здесь еще душнее, чем в аду. Мистер Мэнтис закуривает сигарету, сплевывает в заполненную окурками плевательницу, и выбрасывает сигарету в пепельницу. Курящие пассажиры смотрят на него. Он выходит в коридор.
Надо сойти, необходимо сойти с этого ужасного поезда. Почему он не просыпается, разве это не сон? Это так похоже на кошмарный сон. Нужно вернуться в купе. Нет, нет, не нужно. Он возвращается.
Перед самой дверью он замирает, задержав руку над ручкой: может быть, мадам уже возвратилась. Мистер Мэнтис заходит в то же самое купе, из которого вышел каких-то пять-десять минут назад: сколько же его не было? Роза Куши все так же стоит посреди отсека, словно дерево, что было сотрясено сильнейшим ураганом, и теперь еще более недвижимо, чем в ясную безветреную погоду.
- Почему людям так нравится лезть в чужие жизни и пытаться оставить там что-то свое? - спрашивает мистер Мэнтис тоном настолько светским, насколько может себе позволить - в горле у него до сих пор першит.
- Я не знаю... - она отвечает после паузы, голосом, в котором чувствуются ему конец августа и испорченные персики.
- À savoir. ****
Мистер Мэнтис открывает окно и припадает к нему, как изможденный путник к водопою. Обернувшись, он замечает знакомый чистый взгляд, направленный на него. Роза уже сидит на своем месте у двери. Он садится напротив нее.
- Я не знаю, мистер Мэнтис, но думаю, это от того, что они боятся.
- Боятся?
- Да, все они.. Все мы - боимся.
- Peut-être...
Она вдруг вскакивает, шумно плюхается возле него, и что-то опять взахлеб выплескивает на него, так неожиданно и быстро, что он не сразу понимает, что это слова.
- Простите, простите меня, я так испугала Вас, я совсем, совсем не хотела, напугать Вас, простите, простите, я просто совсем, совсем одна и мне не к кому больше обратиться, не у кого просить помощи, они меня упекут, они упрячут меня, а я, поймите, послушайте, я так молода, я так люблю жизнь, я так измучена, а Вы такой благородный, такой добрый человек, я поняла сразу, как Вас увидела, у Вас есть связи и возможности, чтобы помочь мне, спасти меня от них, ведь они только говорят, что хотят спасти меня, но нет, нет, нет, нет, они погубить меня хотят, смерти моей, ведь маменька, она никогда не любила меня, а Лили, она всегда занята только собой, и вот теперь, когда все стало известно, они, - она не смогла придумать ничего лучше, как избавиться от меня, но поверьте, поверьте, мистер Мэнтис, я ни в чем, ни в чем не...
- Постойте же, молю вас!.. - мистер Мэнтис впервые с тех пор, как повитуха лупила его младенчески сморщенное тельце, чтобы убедиться, что хоть этот ребенок у несчастной миссис Мэнтис не родился мертвым, впервые с того своего слабого крика, так легко тогда перешедшего в плач новожителя, впервые поднимает голос, пытаясь защититься от этой молодой девушки, будто в водопаде, топящей его в потоке слов.
- Простите, простите меня, мистер Мэнтис, - шепчет она не менее страстно. - Я так не сдержана, маменька так же говорит, но пожалуйста, прошу, прошу Вас, помогите мне..
- Мадемуазель Куши! Вы можете помолчать хоть одну минуту?!
- Да, да, простите. Простите, мистер Мэнтис, я..
- Роза!
- Да, я молчу, молчу, - она несколько раз мягко ударяет себя фалангами пальцев по губам.
Мистер Мэнтис громко вздыхает.
- Послушайте, я далеко не так влиятелен, как Вы то себе придумали... Ума не приложу откуда Вы это взяли,- говорит он после некоторой паузы.
- Но Вы..
- Послушайте, Роза, я не договорил, кто Вас учил манерам?
- Pardon...
Он выжидает некоторое время, боковым зрением наблюдая за ней. Она сидит потупив взор, но взгляд ее мечется по ковру купе, как насекомое в банке.
- Я не знаю Вашей ситуации, но думаю, что моя контора... и я могу замолвить за Вас слово... моя контора могла бы поспособствовать Вам в Вашей ситуации, насколько это возможно...
- Мистер Мэнтис...
- Мадемуазель Куши!
- Да нет же, позвольте! У меня нет времени, они скоро придут, она скоро придет, и у меня совсем нет времени ждать решения Вашей конторы... Я должна бежать... Вы должны помочь мне сойти с поезда и исчезнуть сейчас же..
- Мадемуазель Куши!
- О, поймите же! Они увезут меня в заточение, но мне нельзя, нельзя туда, я там погибну! Мистер Мэнтис, Вы должны мне помочь, я знаю, судьба не случайно свела нас, и мне некого больше просить! Пожалуйта, будьте милосердны! Они погубят меня!..
Она замолкает в беззвучном рыдании, как судороге, скрутившем ее. Мистер Мэнтис замирает в оцепенении.
Немного придя в себя, он открывает было рот, но в этот миг в купе вваливается компания дам- компаньонок, которые, заливаясь смехом и проходя в купе, не сразу замечают, что ошиблись нумером. Громко извиняясь, они удаляются, но на входе их юбки схлестываются с юбками мадам и дочери Куши, которые как раз вернулись из ресторана. Выходит небольшая заминка, в следствие которой, когда они наконец входят и рассаживаются, Роза уже сидит на своем месте, тиха и спокойна.
Привычный обмен любезностями плавно переходит в дамские разговоры, в которых он не принимает участия. Мысли роятся, как пчелы возле улья, он никак не может направить их по верному, знакомому пути, и под их мерное жужжание он незаметно засыпает.
Мистер Мэнтис просыпается. Он видит, что он один в пустом купе, свет зажжен, а за окном ночь. Дверь в коридор отворена, в коридоре темно. Потянувшись, и похрустев спиной, он думает, что миссис Мэнтис опять будет ругать его за сидячий вагон, как тут же вспоминает, что ему был сон, и вроде бы миссис Мэнтис была в том сне, как тут же он замечает, что левая нога его случайно ступила на что-то.
Нагнувшись, и пошарив по ковру, он натыкается на что-то маленькое, узкое и холодное. Поднеся предмет к свету, он узнает в нем заколку, маленький изящный зажим, до сих пор хранящий, будто трофей, два светлых волоса, в память об его обладательнице. Мистер Мэнтис вдруг вспоминает, он выходит в коридор, и тут только замечает, что поезд стоит, и оттого сам вагон будто бы завис в воздухе. То не была станция, о чем говорило отсутствие огней и кромешная тьма за окнами. Все двери в купейные отсеки были распахнуты, оттуда в коридор падали световые полосы, превращая ковер в длинную расплющенную осу, на которую из тех дверных проемов направлены были носы, и иногда уши. Мистер Мэнтис спешно идет по проходу, стараясь смотреть только в мелькающие по левую его руку окна, но и в них он встречает отражения иных любопытных глаз, и тогда он закрывает глаза и почти бежит к выходу. В самом проходе пусто, если не считать заполонивших его перешептываний, ни слова из которых мистер Мэнтис не может разобрать, он ускоряет шаг, и шепот нарастает, сгущается за его спиной, будто бы гонится за ним до самого выхода из вагона.
Оказавшись в тамбуре, Мистер Мэнтис прижимается к стене и чувствует, как его похолодевшую было спину обнимает промокшая насквозь сорочка, он вдыхает дым от папироски, неведомо как оказавшейся у него в руке, и пытается понять, где он находится. В тамбуре так же темно, но темнота здесь уже не пугает его. Двери в вагон, через которые на крупных станциях обычно было не протолкнуться, на сей раз пусты. Он подходит к растворенным дверям, и остановившись на самом краю и вглядываюсь в сумрак, он слышит несколько криков, адресованных ему.
Кто-то слепит его фонарем, мистер Мэнтис заслоняет его свет рукой, и, узнав железнодорожного служащего, просит того объяснить, почему стоит поезд. Железнодорожный служащий объясняет, что потеряли пассажира, и рекомендует пройти обратно в вагон. В то же время кто-то вновь зовет его по имени из темноты, и он не сразу узнает голос мадемуазель Куши. Он спускается по ступенькам в сопровождении служащего и, в десяти шагах от вагона на насыпи он видит две темные фигуры. То мадам и старшая дочь Куши. Мадам Куши не в себе, она сидит на земле, уставившись в пустоту и икает. Дочь сбивчиво объясняет, что они потеряли Розу. Она вышла в дамскую комнату часа два назад и больше не возвращалась. Дамы задремали, и когда обнаружили пропажу, было уже поздно. И хотя мадам остановила поезд, они не имеют ни малейшего представления, где искать Розу, ведь неизвестно, когда именно она сошла с поезда. Голос у Лили лишь издалека мог напоминать голос сестры, вблизи же меж них не было ни малейшего сходства.
Мистер Мэнтис закуривает сигарету, и понимает, что в левой руке уже держит одну недокуренную. Он выбрасывает обе, и увещевает дам, что бессмысленно искать мадемуазель Куши сейчас, посреди ночи, и здесь, между станций. Служащий и Лили помогают мадам подняться в купе. Мистер Мэнтис остается один возле поезда. Ему хочется закурить, но он не хочет курить. Ему хочется спать, но он хочет проснуться. Роза Куши сошла с поезда, мистер Мэнтис едет в Петербург. До него каких-нибудь пара часов езды. До утра гораздо дальше, думает мистер Мэнтис.