Греков Ю. :
другие произведения.
Случай с монтером Жуковым
Самиздат:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
|
Техвопросы
]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оставить комментарий
© Copyright
Греков Ю.
(
qip.petite@qip.ru
)
Размещен: 18/12/2008, изменен: 17/02/2009. 155k.
Статистика.
Повесть
:
Моя библиотека
Ваша оценка:
не читать
очень плохо
плохо
посредственно
терпимо
не читал
нормально
хорошая книга
отличная книга
великолепно
шедевр
Юрий Греков
СЛУЧАЙ С МОНТЕРОМ ЖУКОВЫМ
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Павла Федоровича я заметил издалека, он подходил к газетному киоску. Конечно,
мне и в голову не пришло, что эта обычная, каждодневная встреча на сей раз
обернется так. Павел Федорович уже расплачивался, когда я подошел. Он выложил
полтинник, получил тридцать копеек сдачи и десяток экземпляров районки за
сегодняшнее число. Это было явным свидетельством, что в газете напечатана его
очередная заметочка. В таких случаях он на радостях скупал полтиража. --
Привет, Павел Федорович!
-- А-а, привет.
-- Что, напечатали?
-- Ага, статейку дал. Не читал? -- Он вытащил из пачки газету, развернул и
показал:--Вот, внизу. Внизу крохотными буквами, -- кажется, этот шрифт
называется нонпарель,--под заголовком "Дар жителя нашего города" сообщалось,
что этот самый житель, а именно монтер И. П. Жуков, подарил краеведческому
музею коллекцию старинных монет. За что Павел Федорович от имени совета музея
выражал монтеру благодарность.
Ивана Жукова я знал с детства--мы с ним учились вместе до седьмого класса. Был
он детдомовский, родни никакой, и после седьмого класса -- в те годы это
образование называлось неполным средним,--подался в ремесленное училище. Исчез
Иван надолго. Но когда три года назад, после института, я вернулся работать в
наш райцентрик, Жуков уже был здесь. Из наших одноклассников в городе кроме
нас двоих не осталось никого--это мы с Иваном выяснили при первой же встрече.
Выяснил, вернее, я, так как Иван и в детстве особой разговорчивостью не
отличался, а с годами это его достоинство не уменьшилось.
-- А Толик? -- спрашивал я.
-- Плавает.
-- А Сережка?
-- Не знаю.
-- А Юрка?
-- Геолог вроде, -- отвечал он сверху. Сверху--потому что, повиснув на монтерских
"когтях", Иван подкручивал крепление изолятора, а я, задрав голову, стоял у
подножья столба.
С тех пор встречались мы с Иваном не так уж редко, но все больше как-то
мимоходом. Однажды я увидел его на бульваре с красной повязкой на рукаве. То,
что Иван ходит в дружинниках, меня не только не удивило, а скорее даже
обрадовало. Еще в школе мы заметили, что обычно спокойный, даже хмурый, Иван,
увидев подвыпившего прохожего, буквально синел. По собственному его неохотному
признанию, пьяниц он ненавидел "смертным боем". И вот теперь эта повязка на
рукаве лучше множества слов подтвердила, что Иван Жуков нисколечко не
изменился с тех, уже давних, школьных времен.
Года два назад он записался к нам в библиотеку. Первое время книги брал и
возвращал регулярно. Читал, как говорится, "направленно" -- одну фантастику.
Как-то я спросил его:
-- Не надоели тебе эти сказки?
-- Надоели,--неожиданно ответил он.
-- Так зачем берешь? -- удивился я.
-- Надо,--хмуро ответил Иван и, сунув в карман томик "Современной фантастики",
ушел.
Потом он вдруг перестал появляться. Может, был занят, а может, все, что хотел,
перечитал, или того больше -- личную библиотеку завел. Но вот остался за ним
долг -- это плохо.
-- Я всегда говорил, что успех музея в поддержке общественности, -- с чувством
произнес Павел Федорович, увидев, что я пробежал заметку.
-- Хороша общественность -- музею монеты дарит, а в библиотеке книжки
зажиливает!
-- Ты Жукова знаешь? -- обрадовался Павел Федорович.
-- Еще бы.
-- Вот хорошо-то! -- еще больше обрадовался Павел Федорович.
-- Да что такое? Что с того, что я Жукова знаю?
И тут Павел Федорович еще раз напомнил, что вся общественность обязана
помогать процветанию музея., и в данном случае я тоже -- как представитель этой
самой общественности. Моя помощь по мнению Павла Федоровича, должна
заключаться в следующем. Дело в том, что Жуков, принеся монеты в музей, на
вопросы отвечал невнятно -- то ли нашел, то ли купил. А под конец, обозлившись
на расспросы Павла Федоровича, сказал:
"Берете--берите. А не надо -- и мне сгодятся...". Павел Федорович, конечно, тут
же отступился, но беспокойство прочно поселилось в его душе. Беспокойство это
питалось сугубо научными опасениями: из популярной литературы Павел Федорович
хорошо знал, какой вред науке приносят самодеятельные археологи. Расковыряв
случайно найденный клад, они берут то, что им представляется ценным, а всякие
там черепки, костяшки, сочтя их мусором, так и оставляют. И гибнут ценнейшие
материальные свидетели, которые опытному человеку могли бы рассказать
удивительно много, а может быть, даже и произвели бы целый переворот в научных
представлениях современников.
Все это Павел Федорович выложил мне в один присест и спросил:
-- Согласен?
-- С чем--с переворотом в научных представлениях?
-- Э, -- обиделся Павел Федорович, -- я же серьезно, а тебе только шутки шутить.
-- Да ладно, с чем же я согласиться должен?
-- Надо поговорить с Жуковым. Может, он и в самом деле нашел их на каком-нибудь
чердаке. А если раскопал? Вот это точно надо знать.
-- Ты же с ним говорил?
-- Мне не сказал. А тебе, может, скажет. Вы же знакомы.
Конечно, если бы не нужно было выручать Уэлса, я увернулся бы от выполнения
своего "общественного долга", но, поскольку к Жукову, так или иначе, надо было
идти, я согласился, чем обрадовал Павла Федоровича невероятно...
Так вышло, что обещание свое мне пришлось выполнить в тот же день. Как на
грех, "Машину времени" опрашивали трижды, и когда какой-то
очкарик-десятиклассник -- уже четвертый по счету читатель -- вежливо попросил ее
же, я окончательно решил сегодня же вечером отправиться к Жукову. Посмотрев в
формуляре адрес, я даже обрадовался: совсем недалеко, чуть ниже Соборного
парка...
Свернув с Почтовой на Александровскую, сразу же на воротах второго от угла
дома я заметил нужный номер--17. Во дворе какая-то тетка, хозяйка видимо,
кормила цыплят. Приоткрыв калитку, я поздоровался и спросил:
-- Иван Жуков здесь живет?
-- Здесь, -- ответила тетка и, прикрикнув на суетившихся цыплят:
"Кыш!",--добавила:
-- Только пришел. Позвать или зайдете?
-- Зайду, пожалуй.
-- Ну так из сеней направо... Из-за двери послышалось:
-- Вы, тетя Вера?
В комнате скрипнули пружины, послышались шаги, и дверь распахнулась. На пороге
стоял Жуков. Приходу моему он не удивился нисколько, только сказал:
-- А, это ты... -- и помолчав, добавил:--Заходи.
Сейчас я понимаю, что, если бы заговорил с Жуковым сразу о монетах, ушел бы
несолоно хлебавши. Но, по чистой случайности, вовсе не из
предусмотрительности, я заговорил с ним совсем о другом. Больше того, я не
стал поминать ему его долг, поскольку сразу заметил на этажерке знакомый
корешок. Я просто спросил, усевшись на пододвинутую табуретку:
-- Что не заходишь?
-- Да так, дела,--неохотно буркнул Иван, и тут бы нашему разговору и
закончиться, но допустить этого я не мог, помня надежды Павла Федоровича.
-- Ты ведь вроде фантастикой интересовался?
В глазах Жукова вспыхнули злые огоньки.
-- Вот на днях Азимова получили. Хотя, признаться, я твоего интереса к
фантастике не разделяю. Особенно вот такого рода,-- я деликатно кивнул в
сторону этажерки. .
Жуков меня не перебивал.
-- Конечно, от Уэллса до Азимова расстояние такое же, как, скажем, от телеги до
электровоза. Но, по-моему, разница все-таки внешняя. Потому что передвигаться
во времени принципиально невозможно ни на уэллсовской машине, ни в азимовских
капсулах.
-- Как знать... -- неожиданно сказал Иван. Я опешил:
--Ты считаешь, что путешествия во времени возможны?
-- Уеду я отсюда... -- вдруг сказал он.
-- Что так? -- удивился я неожиданному повороту. -- Куда уедешь?
-- А куда-нибудь... -- обронил Иван и замолчал. Видно было, что продолжать об
этом ему не хочется.
Взглянув на часы, я решил, что пора собираться восвояси и самый раз опросить
Жукова о монетах.
-- Слушай, Иван, в газете о тебе сегодня заметка есть. Видел?
-- Еще чего? -- удивился он. -- Какая заметка? Я полез в карман, достал
специально захваченный на этот случай номер. Иван прочитал внимательно,
усмехнулся. И тут я спросил его напрямик:
-- Слушай, а откуда у тебя эти монеты? Иван помолчал, потом встал, прошелся
тяжело по комнате и, резко обернувшись, спросил:
-- Погулять не хочешь?
-- Пройтись, что ли?
-- Ну, не на свадьбе же, -- усмехнулся он. -- Так пройдемся?
--Чего ж...
Жуков вышел в сени, копался там минут пять.
Вернувшись в комнату, достал из шкафчика электрический фонарик, оказал:
-- Пошли...
В сенях он взял прислоненный к стенке небольшой сверток и пропустил меня
вперед.
Уже совсем стемнело. Иван шагал быстро и уверенно, я едва поспевал за ним. Все
это было мало похоже на прогулку.
-- Куда это мы летим? -- спросил я его в спину.
-- Сейчас придем, -- бросил он, не оборачиваясь, но скорость все же сбавил.
К Соборному парку мы подошли с нижнего конца -- вход был с противоположной
стороны. Жуков огляделся -- в чахлом свете редких фонарей улица была пустынной
-- местный "бродвей" лежал в двух кварталах отсюда, вся толкотня сейчас там.
-- Лезем здесь, -- скомандовал Иван, бросил через ограду свой сверток и полез
следом. Стараясь не зацепиться за декоративные пики, которые ничем не уступали
своим недекоративным родичам, я перелез через ограду и оказал Ивану:
-- Хороша прогулочка. На любителя. Жуков промолчал, посветил фонариком: здесь,
под кронами, темнота сгустилась до осязаемой плотности. Он еще раз посветил,
буркнул: -- Сюда...
И, продравшись через кусты, мы оказались на крохотной полянке.
-- На, свети, -- ткнул он мне в руки фонарик и, присев на корточки, стал
разворачивать свой сверток. В желтом пятне света остро сверкнула заточенная
кромка маленькой саперной лопатки.
Иван взял лопатку, сказал снова: -- Свети, -- и, примерившись, очертил лопаткой
неровный квадрат.
"Неужели у него здесь монеты закопаны?" -- мелькнула мысль. -- Часть отдал в
музей, а часть оставил здесь и сейчас забрать решил?"
Тем временем Жуков аккуратно поддел лопаткой дерн толщиной пальца в два и
отвалил пласт в сторону.
-- Ну, а теперь гляди, -- сказал он, отложив лопатку.
Я всмотрелся в черный квадрат свежей земли, и вдруг -- я не поверил глазам --
чуть в стороне от центра квадрата в луче фонарика тускло блеснула большая
монета. Секунду назад ее не было!
"Когда же он успел подбросить ее?" -- пронеслась нелепая мысль и тут же
исчезла: прямо на моих глазах из земли высунулась наполовину вторая монета с
тонкой насечкой по бортику.
-- Слушай, что же это такое? -- спросил я неожиданно осевшим голосом.
-- Смотри, смотри, -- ответил Жуков, осторожно высвободил застрявшую в земле
монету, положил ее рядом на траву, туда же небрежно бросил вторую.
Мы просидели на корточках полчаса, и за это время из земли -- именно из земли,
потому что больше им взяться было неоткуда, вынырнули еще семнадцать монет --
маленьких и больших, блестящих и тусклых, с понятными и непонятными надписями.
Потом они перестали появляться, и минут через пять Иван сказал:
-- Все, сегодня больше не будет... -- и аккуратно взяв пласт дерна, положил его
на место и притоптал. -- Пошли...
-- Слушай, что же это такое? Ты толком мне сказать можешь?
--Могу, -- ответил Жук. -- Потом.
-- Ну, а те, что ты в музей сдал, здесь нашел?
-- Нет.
--А где?
--Пошли, -- вместо ответа сказал Иван и, не дожидаясь нового вопроса, поднял
снова увязанную в тряпку лопатку и зашагал к выходу из парка. Сообразив, что
пока Жуков сам не решит рассказать, слова из него не вытянешь, я замолчал. А
предчувствие, что мне предстоит услышать нечто невероятное, крепло с каждой
минутой, пока мы выбирались из кустов на освещенную аллею к выходу. Иначе на
кой черт было показывать мне это поразительное место?
Выйдя из парка, мы свернули на улицу Танкистов и через квартал Иван облегченно
сказал:
-- Открыто...
"ЗэЗэ" была набита битком. Иван помрачнел, но поужинать где-то нужно было. Мы
кое-как протиснулись к угловому столику, который, судя по всему, вот-вот
должен был освободиться. Два осоловевших приятеля с надеждой пересчитывали
медяки, так и сяк раскладывая их на скользкой пластмассе стола. Судя по их
осанке, надежда отыскать в кармане завалявшийся рубль была несбыточной. И
все-таки, чтобы уразуметь это, им понадобилось минут пятнадцать. Шашлычная
гудела, в полной мере оправдывая свое неофициальное название "Зеленый Змий".
Иван еще раз огляделся и, нахмурясь, сказал:
.--Ладно, завтра мы сюда с нашими ребятами заглянем. Давно эту рыгаловку
прикрыть пора...
Первый мыслью было: разыгрывает!
Но Жуков, машинально тыкая вилкой, рассказывал ровно, неторопливо, и только в
глазах его, когда он взглядывал прямо, появлялось какое-то беспомощное
выражение.
-- Не веришь? -- вдруг вскидывался он. -- Думаешь, вру?
-- Верю, -- как можно спокойнее отвечал я, хотя в голове колотилась мысль: да
может ли быть такое?
Когда мы вышли из "ЗэЗэ" -- перед самым уже закрытием, Иван сказал:
--Ты только не трепись об этом. Все равно никто не поверит...
Я кивнул и, ошалелый от двухчасового рассказа, побрел домой.
Ночью мне снились рыцари, давящиеся джемом, огромные трехкопеечные монеты,
резиновые пружанки, некто по прозвищу Собака и самая обыкновенная желтая
собака. Кот натягивал огромные сапоги и рассуждал об экзистенциализме...
Проснулся наутро я совершенно разбитым и, хотя накануне кроме чаю я не пил
ничего -- с тем самым ощущением, которое знакомо каждому, кто накануне
несколько переборщил в соревновании с Бахусом. Встав, я принялся лечиться по
системе йогов. Системе этой меня обучил еще в студенческие времена Сережка
Андреев. Правда, насчет принадлежности этой системы йогам я еще тогда
сомневался, поскольку, как известно, йоги водки не пьют, так что система такая
им вроде ни к чему. Но так или иначе, Сережкий способ помогал хорошо, и через
полчаса я чувствовал себя вполне сносно. И все-таки что-то мешало. Это
"что-то" была пугающая уверенность, возникшая на грани сна и пробуждения и
крепнувшая с каждой минутой: Жуков не врал.
Откуда она взялась, эта уверенность, я не понимал, и это раздражало еще
больше.
Натянув брюки, я почувствовал оттягивающую карман тяжесть и вспомнил --
монеты... Осмотрев и ощупав каждую, я снова ссыпал их в карман.
Челюсть у Павла Федоровича отвалилась, когда я, подняв его с постели, небрежно
сунул ему под нос наугад вынутую из кармана монету. А когда я высыпал перед
ним целую горсть, он икнул и схватил меня за плечо:
--Откуда?! Да ты понимаешь, что это такое?!
--Одевайся и пошли, -- сказал я, и он, довольно удачно попадая в рукава, оделся,
время от времени повторяя:
--Нет, ты ничего не понимаешь. Я таких даже и не видел! Это же уникумы...
Половина, по крайней мере...
Несмотря на расспросы, я не сказал Павлу Федоровичу, откуда эти монеты. Мне
вдруг захотелось проделать с ним тот же опыт, что проделал со мной вчера Жуков
и увидеть свое вчерашнее выражение на физиономии Павла Федоровича, когда у
него на глазах из земли начнут выскакивать монеты, как лягушки из лужи.