Виткович В., Ягдфельдт Г. : другие произведения.

Две сказки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Виктор Виткович, Григорий Ягдфельд
  
  
  
  Сказка о малярной кисти
  
  
  1
  
  
  Его заперли на ключ. Заперли из-за ерунды, из-за какого-то вредного старичка.
  
  Сначала всё было хорошо. Федя и его приятель Мишка шли по весенней улице. Её мыли и красили к Первому мая, и она сверкала на солнце всеми цветами радуги. Федя уже успел свой правый рукав выкрасить синей краской, а левый - жёлтой. И на него уже успело свалиться ведро с извёсткой. И на парадной двери дома, которую так старательно покрасил дворник Варфоломей, Федя уже отпечатал всю свою пятерню, и она почти засохла и останется так до праздника Первого мая на тот год, когда Феде будет не семь лет, а восемь.
  
  Федя и Мишка шли по улице. И всё было интересно! Двое в комбинезонах поливали из шланга дом краской. Половина дома была ещё серая, в пятнах, а половина уже жёлтая, почти золотая. Федя заметил, как под струёй краски исчезла надпись "Катька-ябеда", которую он написал углем. Но это ещё что!
  
  Из-за угла выехала аварийная машина - удивительная, с площадкой на тонкой ножке. И какой-то долговязый дядя, стоя наверху, снимал с уличных проводов прошлогодние бумажные змеи и пожелтевшие голуби, сделанные из Катиной тетради по арифметике. Если так пойдёт дальше, то скоро никто не будет знать, что Федя тут живёт!
  
  А внизу под полосатым зонтиком пыхтел каток, разглаживая полосы дымящегося асфальта. Федя сказал Мишке:
  
  - Хорошо бы подложить под каток папины карманные часы и посмотреть, как они сплющатся и превратятся в большие стенные часы!
  
  Но тут долговязый дядя с аварийной машины выронил змей; он упал на свежий асфальт, и каток наехал на змея, навсегда впечатав его в мостовую.
  
  Федя подтолкнул Мишку локтем. Без слов поняв друг друга, мальчики подбежали к катку и с радостными криками стали прыгать вокруг змея, оставляя следы на мягком асфальте. Мастер возмущённо привстал под зонтом, а Мишка с Федей удрали. Они остановились ещё у ведра с зелёной краской. Нагнувшись и сталкиваясь головами, мальчики гримасничали: на них смотрели из ведра зелёные страшилища. Это быстро надоело обоим, и они поглядели кругом - что бы ещё предпринять. Федя придумал - нарисовал себе зелёные усы, а Мишка сунул палец в ведро с жёлтой краской и сделал себе веснушки.
  
  Некоторое время приятели опять чинно шли по улице. Вокруг суетились рабочие - везли в тачках извёстку, несли и подвешивали новенькие водосточные трубы неестественно белого цвета. Федя погудел в одну трубу, но повиснуть на ней не удалось. Мальчики шли... И вдруг остановились, как вкопанные.
  
  Перед их забором - новеньким, только что покрашенным - важно стоял управдом с чёрной бородой, торчавшей вперёд, и дворник Варфоломей с метлой и бляхой, сиявшей на груди. Их снимал фотограф из "Вечерней Москвы". Он то отскакивал и прищуривался, глядя в глазок аппарата, то поворачивал управдома и, наконец, замер, готовясь священнодействовать. Мальчики поняли, что не могут не сняться с управдомом и дворником, подбежали и встали впереди: один - с зелёными усами, другой - с нарисованными веснушками. Дворник Варфоломей погнал их метлой. Разочарованные, они побежали дальше.
  
  Так они добрались до своей парадной двери - той самой, где сохла Федина пятерня, - и опять застыли на месте: перед ним стояло еще одно ведро с краской, и из него торчали две чудные малярные кисти, за которыми никто не смотрел. Вверх уходили верёвки; мальчики задрали головы: на недосягаемой высоте качался в люльке хозяин кистей - маляр, но он красил лепной карниз под крышей и вниз не глядел.
  
  Тут из парадной вышла девочка Люся; у неё было белое нарядное платье и на голове, будто бабочка, капроновый бант. Чтоб не измазаться краской, она шла так осторожно, как только могла. При виде девочки мальчиков охватила жажда подвигов. Выхватив кисти из ведра, они начали яростно фехтовать, оставляя на штанах и рубашках малиновые пятна. Брызги полетели во все стороны. Девочка со страхом отступила на шаг и сказала:
  
  - Здравствуйте, мальчики!
  
  Федя и Мишка картинно облокотились на кисти и поглядели на Люсю.
  
  - Нарисовать ей усы? - спросил Федя у Мишки.
  
  - Не надо... - дрожащим голосом сказала Люся.
  
  - Надо, - сказал Федя.
  
  Окунув кисти в ведро, мальчики обежали вокруг Люси, отрезав ей путь к отступлению.
  
  - Тоби-Лоби-Кукунор! - почему-то закричали они и бросились к девочке.
  
  Люся испуганно попятилась и села в ведро с краской. Мишка и Федя попадали от смеха. А Люся встала - её платье было наполовину белым, наполовину малиновым, - заплакала и побежала домой.
  
  - Бабушка Лида её убьёт, - сказал Мишка.
  
  - Убьёт, - согласился Федя.
  
  - Пошли, поглядим, - деловито сказал Мишка; и мальчики помчались во двор.
  
  
  
  
  По пожарной лестнице они ловко добрались до окна, где жили бабушка Лида и внучка Люся, высунули носы над подоконником и увидали, как Люся вошла в комнату, а бабушка всплеснула руками.
  
  - Сейчас ка-ак даст! - прошептал Мишка. Но бабушка сокрушённо рассматривала всхлипывающую Люсю, и Федя почувствовал нестерпимые угрызения совести.
  
  - Бабушка Лида, эти мы! Мы виноваты! Это не она! - крикнул он.
  
  Бабушка Лида подошла к окну, надела очки и внимательно посмотрела на мальчиков.
  
  - Это мы виноваты... - повторил Федя.
  
  Порывшись в кармане, бабушка протянула Мишке и Феде по конфете.
  
  - Не огорчайтесь, мальчики, - сказала она.
  
  Жуя конфеты и не глядя друг на друга, пристыжённые, приятели спустились вниз. Когда они вышли на улицу, у них, несмотря на нарисованные усы и веснушки, были просветлённые лица.
  
  - Давай сделаем доброе дело, - сказал Федя.
  
  - Давай, - сказал Мишка.
  
  Они посмотрели на маленький деревянный домик, чудом уцелевший между двух каменных великанов. Он весь покосился, и на нём можно было ещё прочесть полустёртые слова надписи с буквой ять: "Братья Суровы. Надгробные металлические венки, стенные часы и будильники".
  
  Держа кисти в руках, мальчики перебежали через улицу к домику и по ступенькам, которые пищали под ногами, поднялись на второй этаж к обитой войлоком двери: на ней поблёскивали гвозди с медными шляпками. Из-под ног метнулся чёрный кот и скрылся в окошке.
  
  Мальчики постучались. Дверь открыл старичок, недовольно моргая глазами.
  
  - Дяденька, - с чувством сказал Мишка. - Мы вам покрасим крыльцо! К празднику. Покрасить?
  
  - Бесплатно, - добавил Федя, откашлявшись.
  
  - Что? - не понял старичок.
  
  - Крыльцо... - сказал Мишка.
  
  - Покрасим... - добавил Федя.
  
  Старичок сначала внимательно на них посмотрел, потом с необычайным проворством схватил Федю за ухо:
  
  - Вот я вам покажу хулиганить!
  
  Он хотел схватить и Мишку, но тот увернулся. Федя пытался вырваться, однако старичок цепко держал его пальцами за ухо и повёл вниз по лестнице, потом через улицу. Подобрав Федину кисть. Мишка шёл сзади старичка, канюча:
  
  - Дяденька, пусти его!.. Дяденька, он больше не будет!..
  
  Это не действовало: тогда Мишка угрожающе заорал:
  
  - Тоби-Лоби-Кукунор!
  
  Но старичок не испугался, а только проворчал:
  
  - Что ещё за абракадабра!..
  
  - Сам ты Абракадабр! - крикнул Мишка, отбежав на почтительное расстояние.
  
  А старичок повёл Федю домой; удивительно, - откуда он только знал, где Федя живёт! Впрочем, как вы убедитесь дальше, он знал не только это. Он позвонил.
  
  Катя, сестра Феди, как раз сидела дома и зубрила озёра Африки: "Виктория, Ньяса, Танганьика..." Услышав звонок, Катя заложила книгу пальцем и пошла к двери, бормоча на ходу: "Бангвеоло, Мверу, Зван, Чад..." - открыла дверь и увидела старичка, который держал за ухо Федю - с зелёными усами, разрисованного с ног до головы. Федя жалостно моргал.
  
  - Он испортил моё крыльцо! Хулиган! - злобно сказал старичок.
  
  - А вы злой Абракадабр! - крикнул Федя. - Вот вы кто! Я ничего не портил...
  
  Но Катя сказала " Большое спасибо! Извините..." - и втащила Федю в переднюю.
  
  - Абракадабр! Абракадабр! - кричал Федя, извиваясь в её руках и стараясь показать старичку язык. - Злой Абракадабр!..
  
  - Вот за это самое будешь сидеть дома, пока не придёт папа! - сказала Катя, захлопнула дверь и опять взялась за географию. - Танганьика, Бангвеоло, Мверу, Зван, Чад...
  
  Подбежав к окну, Федя высунулся, увидел внизу старичка и завопил:
  
  - Абракадабр!.. Проклятый Абракадабр!..
  
  Катя сперва заткнула уши, потом закрыла географию, сказала:
  
  - Пойду учить Африку к Люде Беловой...
  
  Подняла нос выше своих голубых глаз, закрыла Федю ключом на два оборота и побежала вниз по лестнице. 
  
  
  
  
  2 
  
  
  Сперва Федя поплёлся в ванную, - постоял перед зеркалом, гримасничая, потом тяжело вздохнул и смыл усы. Переодев штаны, он вошёл в столовую, походил и от нечего делать включил радиолу "Мир". Зелёный глаз загорелся, и диктор сказал: "...Они хотят ядерной бомбой стереть с лица земли всё живое, хотят уничтожить города и селения. Но человечество не допустит этого! Оно..." Федя повернул колесико управления - раздались такие свисты и хрипы, что Федя рассердился и выключил радиолу. "Злой Абракадабр..." - пробормотал он. Что бы ещё предпринять? Федя вскочил на диван и пошёл по пружинам, но за окном послышались знакомые голоса. Федя кинулся к окну и высунулся.
  
  - Федька! - раздался снизу крик. - Давай сюда!
  
  Это Мишка, сияя, нёс резиновую кишку за дворником Варфоломеем. Сейчас они будут поливать улицу. Без него! Федя мрачно отвернулся и крикнул:
  
  - Я занят!
  
  На его счастье и на зависть Мишке, по карнизу этажом ниже шла кошка, отряхивая лапки от ещё не высохшей краски. Федя сейчас же спустил ей на верёвке бумажку. Но тут из окна выглянула тётя Липа. Бумажка хлопнула её по носу. И тётя Липа, посмотрев наверх, подняла крик, перечисляя преступления Феди за неделю.
  
  - Нет житья от этого мальчишки! - кричала она. - Вчера он высадил окно мячиком! А позавчера его химический карандаш упал в кастрюлю с окрошкой! А позапозавчера, - кричала она, - его мыльный пузырь влетел в рот мужу, спавшему на диване! А позапозапозавчера...
  
  - Я не хотел... - сказал Федя и зевнул.
  
  От крика тёти Липы у него всегда стоял звон в ушах, его клонило ко сну. Будто сквозь туман, Федя слышал, как она кричала ещё что-то. Он смотрел слипающимися глазами и видел, как в соседнем квартале развешивали красные флаги и на перекрёстке укрепляли репродуктор, похожий на огромный колпак, и далеко-далеко на высотном доме поднимали какой-то пёстрый плакат. И всюду, куда ни глянь, белели бумажки: "Осторожно - окрашено", и всюду стояли синие, жёлтые, лиловые вёдра с краской...
  
  Вдруг во всех домах в квартирах, на всех вокзалах и башнях часы начали бить двенадцать. И загудели фабричные гудки. И сразу же за окном сверху показались чьи-то ноги в тапочках. Это, покачиваясь в люльке, спускался маляр - тот самый, который красил лепной карниз под крышей. Спецовка маляра была вся в разноцветных пятнах. Он держал в руке золотую кисть, а в его ведре тяжёлыми волнами ходила масляная золотая краска.
  
  - Кто вы такой? - спросил Федя.
  
  - Я? - усмехнулся маляр. - Странный вопрос. Волшебник.
  
  - А вот и нет! - сказал Федя.
  
  - А вот и да! - сказал маляр и посмотрел на Федю весёлыми глазами.
  
  - Разве волшебники ещё есть? - удивился Федя.
  
  - Есть, - сказал маляр. - Во сне и в сказке.
  
  - А сейчас что - сон или сказка?
  
  - Сказка, - подумав, сказал маляр. - Но, на всякий случай, не просыпайся.
  
  Он поднял золотую кисть. От неё, как молнии, забили лучи. И вся комната закружилась, поплыла в вихре солнечных бликов.
  
  - Вот! - сказал маляр, протягивая кисть мальчику. - Оставляю её тебе на целый час.
  
  - До конца обеденного перерыва? - спросил Федя, не смея поверить.
  
  - Да, - кивнул маляр и таинственно наклонился к мальчику. - Только имей в виду: эту кисть нельзя давать никому. Слышишь? Её хочет украсть злой волшебник Абракадабр.
  
  
  
  
  - Украсть? - прошептал Федя.
  
  - Да. Это волшебная кисть! Если ты скажешь ей: "Кисть, а кисть, хочу то, хочу это", - она нарисует всё, что скажешь. И то, что она нарисует, оживёт, сделается настоящим.
  
  - Честное слово? - спросил Федя.
  
  - Честное слово, - сказал маляр.
  
  Его деревянная люлька покачивалась на тросах между комнатой Феди и солнцем, и от этого комната то вспыхивала, как шкатулка с драгоценными камнями, то погружалась в полумрак.
  
  - Слушай дальше, - сказал маляр. - Злые волшебники хотят стереть с лица земли всю нашу улицу, весь наш праздник.
  
  - Чем стереть? - спросил Федя. - Резинкой?
  
  - Ну, резинкой, - сказал маляр. - Только, понимаешь, особой резинкой, волшебной, которой можно стереть всё, даже тебя.
  
  Федя хотел спросить ещё что-то, но маляр сказал:
  
  - Больше я тебе не скажу ничего.
  
  И его люлька словно провалилась. А кисть осталась в руках у Феди. Золотая, волшебная кисть! Никто этого не заметил. Только внизу, в слуховом окне старого деревянного домика, тот самый старичок не мигая смотрел вверх глазами круглыми, как у совы. 
  
  
  
  
  3 
  
  
  Там, внизу, рядом с крыльцом - как раз тем, которое Федя хотел покрасить, теперь висела вывеска: "Мастерская дырок". И под ней на стене было написано: "Могу в любом предмете проделать дыру любой величины".
  
  С дьявольской улыбкой старичок скрылся в глубине своего чердака, где плавал какой-то неясный полумрак; в пыльных полосах слабого света поблёскивала паутина, и на полу валялись дырявые вёдра, кастрюли без ручек, погнутые велосипедные колёса и старое железо, рыжее и лохматое от ржавчины. А сверху из балки торчал серебряный позеленевший крюк. Если бы вы знали, для чего этот крюк, вы бы ахнули! Но об этом дальше.
  
  
  
  
  Сев на низенькую скамеечку, старичок принялся за работу. Возле него шныряли мокрицы, похожие на маленькие платяные щётки. Огромной резинкой, на которой, очевидно для отвода глаз, был нарисован заяц, Абракадабр протирал дыры в железных болтах, садовых лейках и других предметах по желанию заказчиков. А его резинка зловеще гудела, как бормашина зубного врача.
  
  На батарее центрального отопления сидел чёрный кот, следя за каждым движением Абракадабра. Вдруг кот подскочил, его шерсть поднялась дыбом, глаза загорелись - один красным, другой зелёным огнём, - а от взъерошенного хвоста полетели искры. Так случалось всегда, когда на улице раздавался гудок одного странного автомобиля. Это был гудок такой тонкий, что ухо человека не могло его уловить.
  
  Абракадабр быстро опустил на слуховом окне жалюзи, потом штору, потом занавески. В мастерской стало темно. Тогда, схватив кота за шиворот и освещая им дорогу, как фонарём, старичок открыл дверь.
  
  На пороге стоял тот, кого он ждал. На пришедшем был серый костюм, серые туфли, серая сорочка, серый галстук. У него были серые глаза и серые волосы. Он держал в руках серую трость. Это было удобно. Он мог легко исчезнуть в пыли, в сумерках или тумане. В будни он был незаметен. И только на этой улице, где всё сверкало разноцветными красками, ему приходилось опасаться, что его увидят. Поэтому он не вошёл, а вбежал.
  
  Когда старичок закрыл дверь на крючки и засовы, гость заговорил.
  
  - Ну-с? - спросил он.
  
  В королевстве злых волшебников все знали: когда человек в сером говорит "ну-с", это значит, что их часы и даже минуты сочтены. Его звали Большой Ушан, и он был посланником великого короля. Самые могучие волшебники, услыхав его "ну-с", тряслись от ужаса и становились сморщенными, похожими на грибы. Но Абракадабр почему-то не испугался. Это удивило Большого Ушана, и он повторил немного громче:
  
  - Ну-с?
  
  А его глаза стали как две дробины. Он продолжал:
  
  - Его величество король Вампир Дважды-два-пятый повелел: завтра, Первого мая, ровно в семь утра стереть волшебной резинкой всю эту улицу, весь этот праздник! Час назначен! Но мы не можем начать нашу великую миссию стирания, пока у них в руках волшебная кисть! Иначе то, что мы сотрём, они нарисуют опять. Из-за вас срывается всё. Ну-с?
  
  Вместо ответа Абракадабр молча открыл чулан и, держа кота в руке, поднял его как фонарь. Красный и зелёный лучи скользнули в глубь чулана, где по углам сидели пауки-крестовики и, вися вниз головами, спали маленькие летучие мыши - нетопыри. Посреди чулана Большой Ушан увидел кисти - целый склад кистей разных размеров: малярные, ученические, кисти для художников и даже кисточки для бритья. Все они были похищены Абракадабром в поисках волшебной.
  
  Большой Ушан раздражённо сказал:
  
  - Что толку? Столько кистей, и всё не те...
  
  - Есть и та, - сказал таинственно Абракадабр. - Я нашёл её. Она сейчас хранится на пятом этаже у одного мальчика.
  
  - Вот как? - бесстрастно сказал Большой Ушан.
  
  Он извлёк из жилетного кармана крошечный радиопередатчик и начал передавать:
  
  "Великому королю Вампиру Дважды-два-пятому! Особо секретно! Волшебная кисть обнаружена!"
  
  Спрятав передатчик в кармашек, Большой Ушан деловито спросил:
  
  - Кого нужно устранить? Папу? Маму? Дворника?
  
  - Никого, - сказал Абракадабр. - Мальчишка дома один. К тому же он заперт. А дворник... Мой кот перебежит дорогу всякому, кто вздумает помешать. Его этому обучили маги ещё четыреста лет назад.
  
  - А он не забыл это искусство? - осведомился Большой Ушан.
  
  Старичок молча открыл занавеску, штору, жалюзи и что-то шепнул коту, показывая на приближающуюся легковую машину. Чёрный кот выскочил в окно, перебежал машине дорогу, и у неё сразу лопнул баллон.
  
  
  
  
  Увидев это, Большой Ушан удовлетворённо потянулся и зевнул, раскрыв свой громадный рот до ушей. Абракадабр любезным жестом указал на серебряный крюк. Гость подпрыгнул, перевернулся в воздухе, зацепился носками ботинок за крюк и повис. Теперь вам ясно, что крюк на самом деле был не крюк, а диван. С завистью поглядев на гостя. Абракадабр тоже подпрыгнул, перевернулся и уцепился за какой-то неудобный гвоздь в балке.
  
  - Уф! - облегчённо вздохнул Большой Ушан. - Приятно после этого дурацкого хождения среди верхоголовых вытянуться как следует!
  
  "Молнии" на его сером плаще бесшумно раскрылись, обнаружив крылья с перепонками. А крылья Абракадабра выпали из его горба, словно из парашютного мешка. И оба волшебника, вися вверх ногами, окутали крыльями свои туловища и головы.
  
  Пока они висят и отдыхают, а из репродуктора в углу несётся приглушенный рок-н-ролл, мы расскажем про злое королевство. 
  
  
  
  
  4 
  
  
  Королевство рукокрылых волшебников, строго говоря, не имело границ. Его базы были рассыпаны по всему миру. Волшебники жили в развалинах разрушенных замков и крепостей, в остатках водонапорных башен и обсерваторий, взорванных во время столетних и четырёхлетних войн. Те же, кому не хватало развалин, ютились под обшивкой окон и на чердаках.
  
  Больше всего волшебники ненавидели свет. Если бы у них хватило умения, они погрузили бы весь мир в сумерки. Когда их королю приходилось вылетать днём по какому-нибудь неотложному делу, вокруг него поднимались в воздух тысячи подданных, закрывая крыльями солнце.
  
  Вампир Дважды-два-пятый был самым мрачным из королей и всё время ворчал, что его подданным не хватает удобных развалин. Он любил говорить: "Нужно иметь сто тысяч развалин, чтобы каждого обеспечить приличным тёмным углом". Но люди красили и строили чем дальше, тем быстрее, развалин становилось всё меньше, и рукокрылые из-за тесноты кусались и грызлись.
  
  Чаша терпения Вампира Дважды-два-пятого переполнилась, когда ему донесли, что какой-то радиолюбитель-коротковолновик с Фединой улицы поймал и записал на магнитофон его королевскую речь. И хотя радиолюбитель подумал, что эго атмосферные разряды, король велел стереть Федину улицу волшебной резинкой.
  
  Но прежде надо было украсть золотую кисть! Как раз в это время, благодаря усердию доносителя Љ 3476504, король узнал, что его подданный Абракадабр осмелился произнести вслух запрещённые в королевстве слова: "ремонт" и "олифа". И Вампир Дважды-два-пятый повелел наказать виновного: изгнать из развалин на солнечный свет и поселить на Фединой улице, где ему придётся (невыносимое наказание!) ходить вверх головой до тех пор, пока найдётся волшебная кисть. А на случай, если Абракадабр попадётся, ему была вручена королевская отравленная игла. Стоило лишь уколоться иглой, и от Абракадабра осталась бы кучка пепла.
  
  Живя среди людей целых два года, Абракадабр искал золотую кисть. И он возненавидел их. Он ненавидел их за то, что они не спят днём, а ночью зажигают огни, так что приходится прятать глаза за тёмными очками. Он ненавидел их детей за то, что они играли в шумные игры, и ему то и дело приходилось затыкать ушные перепонки. Он ненавидел всех жителей Фединой улицы за то, что у них всё было наоборот, и даже великое слово "злой" они произносили так, как будто это не хорошо, а плохо.
  
  По ночам, когда все спали. Абракадабр мстил людям. Много плохого и таинственного произошло за последние два года на Фединой улице. Все помнят, как однажды бесследно исчез гараж Ромашкина. Говорили, что его украли, и никто не мог даже представить себе, что его стёрли резинкой. А киоск с прохладительными водами, который вдруг куда-то девался прошлым летом, в самое жаркое время года! А пропавшая рыжая кошка с Фединой лестницы, которую кормили на всех этажах!
  
  Знай, читатель, что и киоск, и кошка, и даже то, что ты потерял неизвестно когда и где, - всё это стёр ночью Абракадабр волшебной резинкой.
  
  Чем дальше, тем Абракадабр делался злее. Ещё бы! Два года ходить вверх головой! Конечно, Абракадабр не выдержал бы такого страшного мучения, если бы не крюк, тот самый удобный, уютный крюк, на котором сейчас отдыхал посланник короля. Повисев немного, волшебники уже хотели перевернуться, как вдруг радиоприёмник захрипел и послышался писклявый голос королевского диктора:
  
  - Слушайте манифест великого короля Вампира Дважды-два-пятого...
  
  А потом раздался голос самого короля, очень похожий, на атмосферные разряды. Высунув головы из-под крыльев, Большой Ушан и Абракадабр ловили каждое слово повелителя.
  
  - ...Наступает исторический час! Волшебная кисть обнаружена!.. Конец великим бедствиям! Отныне развалины будут неприкосновенны!.. Можем ли мы забыть, как погиб наш королевский игорный дом без окон, куда мы летали играть в "свои козыри"?! Эта злодейская кисть превратила его в магазин игрушек!
  
  Большой Ушан и Абракадабр многозначительно поглядели друг на друга.
  
  - ...Ещё одно, последнее усилие, и кисть будет в наших руках! Тогда мы сотрём волшебной резинкой дом, где обнаружена кисть! И сотрём улицу, на которой стоит этот дом! И сотрём даже память о ней! Вперёд, к полному мраку!
  
  Радиоприёмник замолчал. Волшебники перевернулись на ноги. Большой Ушан сухо сказал:
  
  - Не теряйте времени!
  
  - Успею! - сказал Абракадабр. - Ещё целых пятьдесят минут кисть будет у мальчика.
  
  - Пятьдесят! - вскричал Большой Ушан. - Пока вы мне это сказали, осталось сорок девять! А пока я вам ответил, осталось сорок восемь.
  
  - Вы не так считаете, - сказал Абракадабр. - Ведь во сне время считают не так: во сне можно в одну секунду прожить целую жизнь.
  
  Натягивая на руку серую перчатку. Большой Ушан насмешливо улыбнулся.
  
  - Вы думаете, что мы снимся? У меня совсем другая точка зрения.
  
  Сказав это, он вдел в петлицу своего серого пиджака синюю ленточку, чтобы не слишком выделяться на улице, сбежал вниз по лестнице, сел в машину и захлопнул дверцу.
  
  Его машина была точно такого же цвета, как и он сам. На сером радиаторе была укреплена головой вниз серая летучая мышь из стали. А сбоку развевался флажок королевства; на нём герб - два маленьких совершенно чёрных сердца, и между ними головой вверх, головой вниз дама пик. Король Вампир Дважды-два-пятый, как и все злые волшебники, любил играть в карты, - вот почему у него был такой герб.
  
  Проводив Большого Ушана, Абракадабр торопливо повесил на двери мастерской табличку "Закрыто на обед", сунул кота в карман, надел тёмные очки, взял костыли и, прикинувшись инвалидом, вышел. Отчаянно хромая, он направился прямо к Фединому дому. 
  
  
  
  
  5 
  
  
  Возле парадной двери поливал улицу дворник Варфоломей. На его белом фартуке сияла бляха. Это был знаменитый дворник. Каждый год он получал премии за то, что ни одна капля воды из его резиновой кишки не попадала ни на одну туфлю ни одного прохожего, даже в часы пик.
  
  Варфоломей подозрительно покосился на старичка. Заметив это, старичок наклонился, будто у него развязался на ботинке шнурок: ему, чтобы подумать о чём-нибудь, всегда приходилось опускать голову вниз, а то у него затекали мозги. Подумав, волшебник незаметно выпустил из кармана кота.
  
  Кот уже собрался распушить хвост и перебежать дорогу Варфоломею, как произошло новое событие. Ах, эти новые события! Как они меняют в жизни всё то, что шло гладко, тихо, спокойно и никому не мешало! На этот раз таким событием оказался Тузик, выскочивший из подворотни.
  
  
  
  
  Несмотря на заурядную внешность, Тузик обладал храбростью овчарки, хитростью таксы, стремительностью борзой, чутьём легавой, мёртвой хваткой бульдога и добрым сердцем русской дворняжки. Он и был обыкновенной дворняжкой. И ещё одним свойством обладал Тузик: он сразу отличал хорошего человека от плохого, и если уж лаял на кого-нибудь, можно было поспорить на порцию мороженого - этот человек задумал нехорошее дело.
  
  Увидев Тузика, кот выгнул спину и зашипел, как сковорода. Это могло нагнать страх на кого угодно. Но Тузик не испугался. С громким лаем он бросился на кота.
  
  Василий был волшебным котом, и ему, конечно, ничего не стоило бы надавать собаке таких острых пощёчин, что она с визгом удрала бы в подворотню. Однако дело происходило на улице, где, как известно, неблагоразумно обнаруживать свою принадлежность к волшебному миру. Вот почему кот помчался от собаки, целиком доверившись быстроте своих ног. И мы можем вас заверить - он поступил правильно. Тузик был псом, который не побоялся бы и самого чёрта, если бы тот неожиданно выскочил из водосточной трубы.
  
  Спасаясь от Тузика, чёрный Вася три раза обежал вокруг Абракадабра и прыгнул ему в карман. А Тузик, покосившись на костыли инвалида, что-то проворчал и удалился.
  
  Подумать только! Кот перебежал дорогу самому Абракадабру! Хмурясь, старичок двинулся дальше, но сейчас же попятился, - перед ним был впечатан в асфальт воздушный змей.
  
  "Ещё дурной знак..." - подумал Абракадабр, осторожно обогнул змея, прошёл мимо детской пятерни, отпечатанной на парадной двери (это тоже показалось ему дурным знаком), вошёл в лифт и нажал кнопку.
  
  Лифт поднимался медленно, как ртуть в градуснике. Сквозь цветные стёкла лестницы светило солнце, и Абракадабр недовольно морщился, когда по его лицу проплывали красные, синие и жёлтые треугольники света. Вдруг между четвертым и пятым этажами лифт застрял.
  
  - О зловреднейший из котов! - прошипел Абракадабр себе в карман. - Разве я учил тебя перебегать дорогу мне?!
  
  Нажав в лифте на все кнопки по очереди и не добившись ничего, Абракадабр решил прибегнуть к помощи магических заклинаний. Но лифт был выпущен заводом "Красная заря", и в технической инструкции к лифту волшебные заклинания не были предусмотрены. А лифтёр ушёл на обеденный перерыв.
  
  Напрасно волшебник стучал, кричал и тряс решётку лифта - никто его не слыхал. 
  
  
  
  
  6 
  
  
  Пока злой волшебник Абракадабр сидит в лифте, мы расскажем, что делал Федя с золотой кистью.
  
  Взяв её из рук доброго волшебника-маляра, мальчик затаив дыхание смотрел на кисть и не мог насмотреться. Каждый её волосок горел золотым огнём! А какой от неё шёл запах!
  
  Самый лучший на свете! Расхрабрившись, Федя попробовал даже сказать: "Кисть, а кисть, хочу..." - но дальше у него не хватило духу. Чего он боялся? Он не мог себе объяснить. Но мы-то знаем: если бы кисть на самом деле оказалась волшебной, Федя бы умер от страха. Ведь ему исполнилось только семь лет, и он был в квартире один! Ну а если бы кисть его обманула, это было бы для него ещё большим ударом. Вот почему, подержав кисть в руках, Федя поставил её в угол. Но глаз с неё не спускал.
  
  "Хоть бы кто-нибудь пришёл... - думал Федя. - Пусть даже Катька! Я бы тогда..." А что бы тогда? Он представил себе перочинный ножик с двадцатью четырьмя предметами и от этой заманчивой мысли проглотил слюну.
  
  Подойдя к кисти, мальчик зачем-то осторожно переставил её в другой угол. Когда он её нёс, ему показалось, что кисть сама сделала какое-то движение. Всё же Федя донёс её и только потом отдёрнул руку, будто обжёгся. Ему захотелось плакать от страха. Но тут раздался звонок.
  
  - Кто там?! - закричал Федя не своим голосом и побежал к дверям.
  
  - Чего орёшь? - раздался солидный голос Мишки. - Давай открывай!
  
  - Мишка! - задыхаясь от радости, заорал Федя. - А что у меня есть! Отгадай!
  
  - Лобзик, - сказал Мишка, который не обладал пылким воображением. - Только, наверное, без пилки. Ты откроешь или нет?!
  
  Разве Федя мог сознаться кому-нибудь, а особенно Мишке, что его заперли? Конечно, нет! Он уже хотел соврать, что ключ утащила ворона, но тут его осенила блестящая мысль.
  
  - Сейчас открою! - закричал он. - Только, смотри, не уходи! Не уйдёшь?
  
  Помчавшись в комнату, Федя схватил кисть, подбежал к входной двери, ткнул конец кисти в замочную скважину, Зажмурил глаза и прошептал:
  
  - Кисть, а кисть... хочу... - у него от волнения перехватило горло, но он всё же сумел договорить - ...ключ!
  
  И вдруг золотая кисть в его руке дрогнула, затрепетала и начала - поверите ли! - сама начала прямо на двери, около замочной скважины, рисовать ключ, выводя каждую бородку, каждую выемку, каждую загогулинку. И странное дело! Когда Федя смотрел на это, ему нисколько не было страшно. Наоборот, хотелось петь и плясать от радости, как будто это он сам был волшебник. Но вот кисть опять вздрогнула и остановилась. И тут случилось то, чего ни Федя, ни вы никогда не видали, а мы отказываемся объяснять. Нарисованный ключ стал пухнуть, сделался круглым и упал на пол с металлическим стуком.
  
  Не помня себя от восторга, Федя схватил ключ и открыл дверь. Мишка, тоже уже умытый и переодевшийся, вошёл и сказал скучным голосом (он ведь ещё ничего не знал про волшебную кисть):
  
  - Там кто-то застрял в лифте. Позвони управдому!
  
  Встав на цыпочки и потянувшись вверх, Мишка нацепил на крюк новенькую школьную фуражку с гербом.
  
  - Где достал кисть? - спросил он.
  
  - Мишка! Что бы ты хотел иметь?! - сказал Федя, охрипнув от волнения.
  
  - Тройку, - сказал тот, не задумавшись, - по арифметике.
  
  Он был на год старше Феди и уже учился в первом классе...
  
  - Я не про то, - сказал Федя, небрежно играя кистью. - Мотоцикл хочешь?
  
  - Из чего сделаем? - деловито спросил Мишка.
  
  - Настоящий! - завопил Федя, сияя от счастья.
  
  - Не ври, - сказал Мишка.
  
  Федя направил конец золотой кисти на стену и начал торжественно.
  
  - Кисть, а кисть...
  
  Но сказать "хочу" уже не успел. Как назло, вошла его сестра Катя, вернувшаяся от Люды Беловой. Катя носила свой нос очень высоко. Иногда он поднимался выше её голубых глаз. Она всегда всё знала и, о чём бы ни зашла речь, говорила: "Отсюда вывод..."
  
  Катя сразу подняла крик:
  
  - Почему дверь открыта? Где ты достал ключ, скверный мальчишка?!
  
  - Отстань, - сказал Федя и, показав кисть, добавил: - Я его нарисовал.
  
  - Нарисовал? - сказала она злорадно. - Вот папа придёт, я ему скажу - он тебе нарисует. Ты у кого взял кисть?
  
  - Катя, - сказал Федя. - Эта кисть волшебная! - Он приложил руку к сердцу. - Честное слово!
  
  Но Кате было уже десять, она ходила в четвёртый класс и не верила в сказки.
  
  - Не говори глупости! - сказала она, сняла телефонную трубку и начала набирать номер домовой конторы. Она хотела сообщить, что застрял лифт с каким-то старичком.
  
  "Ах, так! - подумал Федя. - Ну, хорошо же..." Он направил конец золотой кисти на пол, вспомнил любимое Катино пирожное и сказал звенящим от вдохновения голосом:
  
  - Кисть, а кисть, хочу корзиночку с кремом!
  
  Волшебная кисть, как и в тот раз, вздрогнула в его руке и начала рисовать прямо на паркете, между ножкой от стола и упавшим папиным галстуком, пирожное. Оно тоже, как и ключ, росло, росло, пухло, пока не превратилось в обыкновенную корзиночку с кремом, и от него запахло ванилью.
  
  
  
  
  Федя испытывал настоящее счастье, увидев, что Мишка, который никогда ничему не удивлялся, разинул рот и так с открытым ртом и остался. А Катя, хотя в домовую контору ещё не дозвонилась, будто зачарованная, положила трубку куда-то на стол и опустилась на коленки. Она сперва понюхала корзиночку, потом посмотрела на Федю, на кисть, деловито поправила пионерский галстук и лизнула крем. Федя ждал. Ему для полноты счастья нужно было, чтобы Катя испустила хоть крошечный крик восторга. Но она взяла пирожное, поднялась, стряхнула пыль с коленок и сказала, вздёрнув нос:
  
  - Подумаешь! Вот у нас в школе Серафима Алексеевна опустила в воду белую бумажку, а вытащила красную! - И, повертев пирожное, начала есть.
  
  Федя хотел дёрнуть Катю за косу, но раздумал. А Мишка, глядя, как девочка уплетает пирожное, нерешительно сказал:
  
  - Знаешь, Федя, я больше люблю "Мишку на севере".
  
  - Кисть, а кисть, - сказал с готовностью Федя, - хочу "Мишку на севере"! Пять штук!
  
  Кисть тотчас же исполнила приказание: на полу оказались конфеты в зелёных бумажках с картинками. Целых пять штук!
  
  Развернув бумажку, Мишка вынул конфету и так осторожно положил её в рот, будто она могла взорваться.
  
  - Ерунда! - сказала Катя, доедая пирожное и забирая три конфеты. - В шестом классе Серафима Алексеевна электрическую машину показывала, так от головы у всех такие искры летели... Спросите у девочек, даже волосы вставали дыбом!
  
  - Да что с ней разговаривать! - вдруг взорвался Мишка. - Уходи отсюда!
  
  - Очень надо! - сказала Катя. - Только ничего не разбрасывать! Убирай за вами! - И, подняв нос, удалилась готовить уроки. 
  
  
  
  
  7 
  
  
  Когда приятели остались одни, Федя рассказал Мишке про злого волшебника, и про резинку, и про всё, что знал сам. И мальчики решили действовать.
  
  - Чур, первый! - сказал Мишка.
  
  - Чур, второй! - сказал Федя.
  
  Мишка внимательно осмотрел кисть, как бы желая вникнуть в её устройство; но, не обнаружив ничего особенного, солидно откашлялся и сказал:
  
  - Кисть, а кисть, хочу плотницкую пилу!
  
  Кисть не заставила себя ждать: в руках Мишки она работала не хуже, чем у Феди. Подняв с пола пилу, Мишка провёл пальцем по зубьям, удовлетворённо крякнул и остановил взгляд на ножке дубового кресла. Пила легко вошла в дерево.
  
  - Ты что? Ты что?! - заорал Федя. - Мама тебе задаст!
  
  Теперь взял в руки кисть он. Чего бы пожелать?
  
  - А что, если мокасины, как у Монтигомо Ястребиного Когтя?
  
  - Да ну их! - сказал Мишка.
  
  Но, едва мокасины появились на свет, он с большим интересом их осмотрел, в особенности подмётки.
  
  Не прошло и пяти минут, как комнату было не узнать. На столе, стульях, диване, на полу лежали пушки, стреляющие горохом, лупа величиной с тарелку, мячи для всех игр, какие только есть на свете, тот самый перочинный ножик с двадцатью четырьмя предметами, полный головной убор вождя племени ирокезов, рубанок, шкура белого медведя, резиновая надувная лодка, оловянные солдатики тридцати шести армий мира, клетки для кроликов, фотоаппарат "Пионер", собрание сочинений Корнея Чуковского, гигантские рогатки, водолазный костюм и три банки с настоящим жемчужным порохом.
  
  Всё это было запутано удочками, лесками и крючками, которые вцепились во что можно было вцепиться. Сидя среди всего этого и многого другого, что было бы слишком долго перечислять, мальчики лениво жевали тянучки, с трудом разжимая челюсти, едва отрывая верхнюю от нижней. Их мутило оттого, что после арбуза они пили кокосовое молоко, заедая его жареными ласточкиными гнёздами с квасом. Они думали, - чего бы ещё пожелать? У Мишки на голове был надет набекрень водолазный скафандр.
  
  - Правда, хорошо? - неуверенно сказал Федя.
  
  - Угу, - кивнул Мишка, но счастья в его голосе не было. - Скучно... - вдруг сказал он и с грохотом сбросил скафандр на пол.
  
  Федя хотел накинуться на неблагодарного друга, но неожиданно зевнул и сказал:
  
  - Всё время было так хорошо... и вдруг скучно... Отчего?
  
  Мишка промолчал. Он бы и не мог на это ответить. Но мы-то знаем в чем дело. И, словно догадавшись, Мишка сказал:
  
  - Почему всегда хочется чего нет? Почему это? А когда всё есть... - и он снова зевнул.
  
  Мальчики помолчали, стараясь не смотреть друг на друга.
  
  - Вот что, - сказал Мишка. - Бери кисть, и пошли!
  
  - Куда? - лениво спросил Федя.
  
  - Во двор.
  
  Но, прежде чем выйти во двор, нужно пройти лестницу, а на лестнице в лифте сидел злой волшебник. Что же делал в лифте Абракадабр?
  
  Он проклинал себя, что не захватил с собой резинку. Ведь так просто было бы протереть дыру в лифте и сквозь неё выйти! А этой девчонке, которая ему обещала помочь, а потом позабыла про него, он стёр бы косички! Да, да, стёр бы вместе с головой! И того мальчишку стёр бы с его гербом и фуражкой! В груди Абракадабра кипела ярость. И он даже не мог бегать из угла в угол, потому что углы лифта были рядом.
  
  "Ну и королевство! - горестно думал Абракадабр. - Если верить сказкам, оно было когда-то могущественным и обладало многими тайнами: там были разные волшебные лампы, скатерти, палочки, кольца - и всё это куда-то девалось! Разокрали, что ли? Осталась какая-то несчастная резинка, чёрный кот да два десятка заклинаний! И это называется королевством!.."
  
  Не успел Абракадабр так подумать, как мимо пронеслись по перилам двое мальчиков, сверкнув золотой кистью.
  
  
  
  
  - Стой!
  
  Это крикнул Мишка, соскакивая с перил на четвёртом этаже.
  
  - Совсем забыл! - сказал он Феде.
  
  Мальчики поднялись назад на пол-этажа, к старичку. Тот встал на коленки, чтобы видеть мальчиков, и, глядя на кисть, сказал, сладко улыбаясь:
  
  - Здравствуйте, детки!
  
  - Здравствуйте, - вежливо сказал Федя.
  
  - Виделись, - сказал Мишка.
  
  - Что же ты, мальчик, забыл про бедного старичка?
  
  Абракадабр говорил с Мишей, но видел только золотую кисть, её одну, и так вцепился в решётку лифта, что прищемил кота. Кот заорал дурным голосом и вылетел из кармана вверх, как чёрная ракета. Мальчики отшатнулись.
  
  - Вась... Вась... Вась... - сказал старичок и взял кота в руки. - Хороший у меня котик?
  
  - Хороший, - сказал Федя. - Сейчас мы вас выпустим. - Он обернулся к кисти. - Кисть, а кисть... Что надо захотеть? - спросил он Мишку. - Ключ?
  
  Мишка покачал головой:
  
  - Раз лифт застрял между этажами, ключ не откроет.
  
  "Может быть, сделать новый лифт? - подумал Федя и ответил себе: - Но он-то сидит в старом!"
  
  Жалобно моргая, Абракадабр захныкал:
  
  - Я кушать хочу!.. Я проголодался...
  
  Федя велел кисти сделать пончик с вареньем. Когда кисть заработала, старичок так затрясся, что слышно было, как каждая его косточка ударялась о другую. Но этот звук был такой же тонкий, как гудок автомобиля Большого Ушана. Поэтому мальчики не слыхали ничего. Зато собаки всего квартала услышали, как затрясся Абракадабр, и подняли такой лай, что сержант милиции, стоявший около домовой конторы, подумал: "Не забыть проверить, всем ли собакам сделаны прививки от чумы".
  
  Федя просунул старичку сквозь решётку пончик. Абракадабр взял его и сказал, показывая умильно на кисть:
  
  - Дай подержать!
  
  Федя колебался.
  
  - Да ты не бойся, отдам! - сказал старичок. - У меня таких кистей целый чулан!
  
  Мишка толкнул Федю локтем:
  
  - Пошли!
  
  - Ну, давайте меняться! - закричал старичок. - Я вам кошечку, а вы мне кисточку!
  
  - Нет, - сказал Мишка. - Кисточка не наша.
  
  И мальчики стали спускаться по лестнице. Сбежав на несколько ступенек ниже застрявшего лифта, Федя встал, как вкопанный: на двери квартиры Љ 12, около почтового ящика, белели написанные мелом корявые буквы:
  
  "Федя + Люся = Ха-ха-ха!"
  
  Федя начал яростно стирать локтем надпись, сотрясая дверь. Дверь приоткрылась, высунулась Люся; теперь на ней был старый халатик. Увидев мальчиков с кистью, Люся ахнула и захлопнула дверь.
  
  Посмотрев на Мишку, Федя вздохнул:
  
  - Всё-таки нехорошо...
  
  - Что не хорошо? - спросил Мишка.
  
  - А платье... - сказал Федя и вдруг просиял. - Кисть, а кисть, - сказал он, - хочу платье! Красивое-прекрасивое!
  
  Встав в лифте на четвереньки, чтоб лучше видеть, Абракадабр жадно смотрел, как действует кисть. Волшебная кисть рисовала на стене Красивое-прекрасивое платье - с оборками, рюшками и перламутровыми пуговицами. И когда платье было готово, оно упало со стенки на каменный пол.
  
  Абракадабр в лифте застонал от желания скорее завладеть кистью, а мальчики, отряхнув платье, повесили его на почтовый ящик и позвонили в квартиру.
  
  - Бежим во двор! - сказал Мишка.
  
  Мальчики скатились по перилам и исчезли, хлопнув парадной дверью.
  
  - Кто там? - крикнула Люся из-за своей двери тоненьким голосом.
  
  Никто не отвечал. Люся осторожно открыла; на площадке никого не было. Только на почтовом ящике висело платье удивительной красоты.
  
  - Это кому? - спросила Люся замирающим голосом у самой себя.
  
  Стоя в лифте на четвереньках. Абракадабр громко ответил:
  
  - Тебе. За то что ты хорошая девочка!
  
  - Вы кто? Добрый волшебник? - спросила Люся.
  
  - Очень добрый, - прорычал Абракадабр, скривясь так, будто у него болели зубы. - А теперь беги, скажи дворнику, что я застрял в лифте.
  
  - Сейчас, сейчас... - Люся засуетилась, прижала к себе платье и кинулась назад, в квартиру.
  
  Абракадабр мрачно усмехнулся: "Они будут во дворе".
  
  Он сел в лифте на скамеечку и, для удобства свесив голову вниз почти до пола, обдумал план действий во всех подробностях.
  
  Прежде всего он отберёт у мальчиков кисть! А потом...
  
  Потом заманит к себе! О, он ещё рассчитается с этими щенками! Они узнают, кто такой Абракадабр! Он их сотрёт не сразу, нет! Он будет их стирать каждый день по кусочку! Он будет стирать их по ноготку, по волоску! А они будут кричать: "Дяденька, не стирай!.."
  
  Представив себе эту картину, старичок громко засопел от предвкушения мести. В нём кипела такая злоба, что даже его чёрный кот, видавший виды и привыкший ко всему, вскочил на деревянный костыль и, склонив голову набок, начал смотреть на волшебника, будто видел его первый раз в жизни. 
  
  
  
  
  8 
  
  
  Дворник Варфоломей поливал двор, смывая разноцветную грязь, оставшуюся от праздничного ремонта. В водосточном люке с решёткой кипела и пенилась вода, в неё вливались синие и жёлтые струйки. Заметив, что воробьи, слетевшие с только что покрашенной крыши, оставляли на вымытом асфальте зелёные треугольники лапок, Варфоломей направил на птиц струю, и они с криком разлетелись, мокрые и взъерошенные.
  
  - С лёгким паром! - сказал им добродушно Варфоломей.
  
  К нему подбежали мальчики и сообщили, что кто-то застрял в лифте. И из окна про то же самое закричала Люся. Дворник недовольно положил брандспойт и ушёл. А Федя и Миша, гордо подняв головы, двинулись дальше, будто настоящие волшебники, обдумывая, что бы такое необыкновенное сделать. Их всё ещё немножко мутило, и, наверное, потому в голову ничего путного не шло.
  
  Вдруг Федя оживился. На втором дворе на верёвке сушилось Люсино платье, а чуть в стороне, между урной для окурков и анютиными глазками, на скамейке дремала бабушка Лида. На её коленях лежали спицы и недоконченное вязанье. Это была добрая бабушка. Она часто давала им конфеты просто за так, ничего не требуя взамен. А когда Мишка нечаянно разбил мячиком её окно, бабушка Лида даже не пожаловалась управдому. Вот какая это была бабушка!
  
  - Знаешь, - сказал растроганно Мишка, - давай закончим её вязанье. Обрадуем старушку!
  
  Мальчики подошли к бабушке, стараясь не разбудить.
  
  - Давай рисуй чулок! - прошептал Федя, протягивая кисть Мишке.
  
  - Какой же это чулок? Это шапочка!
  
  - Сам ты шапочка! - сказал Федя.
  
  И они начали спорить. Мы не будем перечислять все обидные слова, которыми обменивались приятели, решившие сделать доброе дело. Эти слова вы и сами знаете. Вернёмся лучше к дворнику и волшебнику.
  
  Варфоломею ничего не стоило починить лифт. Абракадабр скоро почувствовал, что лифт поплыл вверх и остановился на пятом этаже. Старичок вышел и постоял, прислушиваясь к удаляющимся шагам дворника. Потом, подхватив под мышку костыли, он побежал вниз теми бесшумными шагами, какими умеют бегать волшебники. Выскочив на улицу, Абракадабр дал пинка своему коту; чёрный Вася помчался к мастерской дырок и исчез в форточке. А волшебник заковылял на костылях к воротам.
  
  Он задыхался от нетерпения. Наконец волшебная кисть, та самая, которую он искал целых два года, наконец-то она в его руках! Остались сущие пустяки: войти во двор и отнять её у маленьких мальчиков. Прыгая на костылях, Абракадабр подскочил к воротам. Но тут его встретило грозное рычание.
  
  Посреди ворот лежал Тузик. Из его пасти, как раскаты далёкого грома, лилось безостановочное " р-р-р
  
  "... Волшебник остановился в раздумье, потом, порывшись в кармане, вытащил бронзовый амулет с арабскими буквами, крошки нюхательного табака и завалявшуюся берцовую кость. Амулет и табак Абракадабр бросил обратно в карман, а кость показал Тузику.
  
  - Дать собачке? - спросил он противным голосом. " Р-р-р!" - сказал Тузик и приподнял с одной стороны губу, показав белый клык.
  
  Волшебник пожал плечами, потряс рукав своего пиджака. И из рукава выпал кожаный ошейник с костяными украшениями.
  
  - Не соблаговолит ли мудрейший из псов принять от нас скромный подарок? Ошейник из кошачьих зубов. Он предохраняет от всех бед: от ампутации хвоста, от стригущего лишая и от летящих камней.
  
  " Р-р-р!" - сказал Тузик ещё грознее.
  
  Абракадабр удивился.
  
  - Ты думаешь, что чёрный Вася всё ещё тут? - Он вывернул второй карман. - Его нет, видишь?
  
  " Р-р-р!" - сказал Тузик и вскочил на ноги.
  
  Абракадабр попятился. Он был озадачен. Что бы это могло значить? Даже такие драгоценные реликвии, перечисленные в "Серой книге" злых волшебников, и те оказались бессильны! "Ну и королевство!.. - подумал Абракадабр. - Ну и времена!"
  
  Мог ли он подозревать, что разгадка тайны находилась позади него? Это был невзрачный каменный столбик, косо торчавший у ворот на краю мостовой: для ваших глаз - простой столбик, но для Тузикиного носа - центральный собачий журнально-газетный киоск!
  
  К этому столбику прибегали собаки всего района. Обнюхав столбик снизу вверх, можно было узнать, что произошло в мире. Не появились ли на свалке новые кости? И кто кого укусил? И кто загнал кошку на дерево? И целую кучу других, не менее важных известий. Много раз уже собаки сообщали друг другу и о злом волшебнике Абракадабре, передавая его запах - отпечатывая его на столбике, чтобы все запомнили. И если бы люди догадались нагнуться к столбику, они давно поняли бы, что над их улицей нависла страшная угроза. Теперь вам ясно, почему Тузика нельзя было подкупить ни берцовой костью, ни ошейником из кошачьих зубов?
  
  Волшебник стоял и размышлял, но, увидев в глубине двора мальчиков с кистью, решился. Осторожно, бочком Абракадабр начал проходить в ворота, умильно говоря рычавшему Тузику:
  
  - Хороший пёсик... Умный пёсик...
  
  Но Тузик сделал вид, что не понимает человеческого языка, бросился вперёд и вцепился зубами в икру злого волшебника. Абракадабр швырнул костыли и без оглядки помчался домой. И это ещё счастье для него, что все на улице - и маляры, и монтёры, и стекольщики - были на обеденном перерыве. Вот почему никто не увидел, что инвалид на самом деле не инвалид, а кто-то другой.
  
  Вбежав в мастерскую, Абракадабр открыл семь замков сундука при помощи семи ключей и семи заклинаний.
  
  - Сейчас я сотру тебя, мерзкий пёс! Сотру с хвостом и ушами! - шипел он, доставая из сундука волшебную резинку.
  
  Дрожа от ярости, он сунул резинку в карман, снял с двери табличку "Закрыто на обед", повесил табличку, предназначенную для более долгих отлучек, - "Закрыто на переучёт", сбежал по лестнице, сел в свою инвалидную механическую коляску и выехал. 
  
  
  
  
  9 
  
  
  Переезжая через улицу, волшебник мимоходом проверил резинку - махнул по воздуху и стёр муху, жужжавшую у носа. Резинка действовала! Тогда волшебник нацелился в голубя, гулявшего по мостовой. Птицы на этой улице не боялись людей. Абракадабр взмахнул резинкой, голубь взлетел, но кончик его крыла был стёрт, и голубь с писком упал за соседний забор.
  
  "Не забыть прежде всего стереть зубы этому псу..." - думал Абракадабр, подъезжая к воротам.
  
  
  
  
  Тузик с рычанием встал. Бедный Тузик! Откуда могла знать простая дворовая собака, что от резинки, на которой нарисован заяц, надо бежать без оглядки! Волшебник поднял резинку, прицелился. Тузик прижал комок, как пружина, готовясь к прыжку. Но тут раздался голос:
  
  - Тузик!
  
  И из дворницкой вышел Варфоломей.
  
  Конечно, волшебнику ничего не стоило бы стереть и дворняжку, и дворника. Но на груди Варфоломея сняла бляха. А Абракадабр знал, что это за бляха!
  
  Знайте и вы: эта бляха вырезана из того же куска железа, что и бляхи всех других дворников Фединой улицы. А железо это волшебное. Его сделал на Урале сам добрый великан Блюминг. Стоило кому-нибудь чужому дотронуться до одной бляхи, как все остальные бляхи начинали дрожать и звенеть, и все дворники сбегались на помощь с метлами и брандспойтами. И это всегда кончалось плохо.
  
  Поэтому Абракадабр, пока дворник его не заметил, попятился и скрылся за забором. Но времени терять было нельзя. Абракадабр издал священный писк рукокрылых. Сейчас же примчался чёрный кот и сел, ожидая повелений.
  
  На этот раз хитрость злого волшебника удалась. Он шепнул что-то коту. И чёрный Вася, играя кончиком хвоста, пошёл к воротам.
  
  Некоторое время Тузик и кот смотрели друг на друга, и в их глазах разгорался священный огонь ненависти. Тузик стоял как изваяние. Тогда Вася (непонятно, - почему чёрного кота с таким тёмным прошлым и вдруг звали Васей?
  
  Ну, да ладно!)... тогда Вася подошёл к самому носу собаки и легко перепрыгнул через неё.
  
  Тузик не пошевелился. Кот посмотрел на Тузика, постоял, потом сорвался с места, и его хвост исчез за углом. Этого Тузик вынести не мог. Он кинулся со всех ног за котом.
  
  Если бы мы были не людьми, а молниями, и могли угнаться за Васей и Тузиком, мы увидели бы, как кот и пёс, завернув за угол, пронеслись через двенадцать проходных дворов, ныряя в подворотни, пролетая сквозь дырявые вёдра, как они пробежали через общежитие студентов консерватории, как пересекли Орликов переулок между мчащимися колёсами грузовиков, как провалились один за другим в чан для варки асфальта и выскочили из него дымящиеся. В них летели камни и проклятия.
  
  Но камни их не настигали. А проклятий они не слышали, потому что звук отставал от них, как от реактивных самолётов. И если бы вам довелось видеть, как они пронеслись по перрону Каланчевского вокзала, вы бы сказали: нет, это не кот и собака, это чума и холера, и неизвестно, кто из них холера и кто чума, и кто за кем гонится.
  
  Едва Тузик и Василий скрылись за углом. Абракадабр смело въехал на своей коляске в ворота.
  
  В глубине двора он опять увидел мальчиков и золотую кисть. На дворника волшебник не глядел. Но дворник, у которого на ладони лежал голубь со стёртым крылом, сам преградил ему путь.
  
  - З а ч е м в ы з д е с ь? - мрачно спросил он.
  
  - Мне захотелось понюхать анютины глазки, - ответил, не задумываясь, Абракадабр.
  
  - Вы плохой человек, - сказал дворник. - Зачем вы срезали крыло у птицы?
  
  - Что?!
  
  - Я всё видел, - внушительно сказал Варфоломей. - Я давно вас заметил. Воробьи не слетаются к вашему окну. Ласточки не вьют гнёзда за вывеской вашей мастерской. Даже журавли, когда летят из Африки, долетев до вашего дома, сворачивают в сторону.
  
  - Какая-то чушь! - сказал волшебник, с отвращением косясь на бляху.
  
  О, эта бляха! Если бы не она, этого дворника давно уже не было бы в живых!.. А время шло! И великий король ждал. А кисть была рядом!.. И главное - обеденный перерыв не мог тянуться вечно...
  
  - Уходите! - сказал дворник и грозно поднял метлу. Если бы Варфоломей приподнял тёмные очки Абракадабра, он увидел бы, что глаза старичка закрыты. Глаза были ему не нужны. Как известно, у рукокрылых радиолокация давно стала шестым чувством. Но дворник об этом даже не подозревал. Он поправил рукой на груди бляху.
  
  
  
  
  И Абракадабр понял - сейчас сюда сбегутся дворники. И пока будут разбираться, в чём дело, обеденный перерыв кончится. Поэтому волшебник решил не спорить. Тем более, что у него был в запасе способ Љ 333 из "Серой книги" злых волшебников. Выехав на улицу, Абракадабр направил свою коляску вдоль забора, тщательно осматривая его. Но здесь надо сказать несколько слов о заборе. 
  
  
  
  
  10 
  
  
  В отличие от других, этот забор был покрашен не только снаружи - для прохожих, но и внутри - для жильцов. Волшебник видел утром, как этот забор снимал фотограф из "Вечерней Москвы", а перед забором стояли дворник и управдом товарищ Папава, тот самый, которого все на Фединой улице так и называли "товарищ Папава", и никто не мог понять, что это: имя, отчество или фамилия?
  
  Но зачем понадобилось волшебнику осматривать забор? Уж не хотел ли он перелезть через него? Нет, Абракадабр не собирался перелезать. Он вынул волшебную резинку, оглянулся - не следят ли за ним? - и одним движением протёр в заборе дыру величиной с лошадиную голову. Увидев, что Варфоломея во дворе нет, волшебник быстро увеличил дыру. Оглянувшись ещё раз и убедившись, что никто за ним не следит, волшебник слез с инвалидной коляски и уже просунул в дыру голову, чтобы пролезть, но...
  
  "Вот заколдованный двор! - подумал волшебник. - Как только я пробую пролезть в него, обязательно случается какое-нибудь но!"
  
  Из дворницкой опять появилась бляха, а за нею и сам Варфоломей. Волшебнику оставалось лишь переждать, пока дворник уйдёт. И он стал пережидать.
  
  Окинув довольным взглядом двор, который после ремонта казался совсем новым (если не считать недостроенного гаража), Варфоломей собирался уйти в дворницкую, но замер и протёр глаза.
  
  
  
  
  Нет, ему не снилось! В заборе зияла дыра! В их заборе! В знаменитом заборе! В заборе, покрашенном не только с улицы, но и со двора! Дыра! Это было неслыханно! И за дырой мелькнуло что-то знакомое и отвратительное. Правда, лица Абракадабра дворник различить не успел - волшебник с быстротой молнии откатился и въехал на своей коляске в парадную дверь, ту самую, где была отпечатана Федина пятерня.
  
  И надо сказать, спрятался он как раз вовремя, так как спустя мгновение Варфоломей выбежал на улицу и помчался в домовую контору, помещавшуюся рядом с булочной. Волшебник при виде маленькой пятерни на двери поморщился, но, заметив спину удаляющегося дворника, облегчённо вздохнул и двинулся к пролому. Теперь уже ничто не могло ему помешать: во дворе не было ни дворника, ни Тузика!
  
  Подъехав на коляске к забору, волшебник замер, как вкопанный. В заборе дыры не было! Не было никакой дыры! Через эту тайну нельзя было так просто перешагнуть. Её следовало разгадать.
  
  "Кто это мог сделать? - думал Абракадабр. - Кто мне мог так навредить? Наверное, волшебник Сивцева Вражка! А может быть, это волшебник Спасоболвановского переулка? Но скорей всего... - от этой мысли он поёжился, - всё дело в маленькой пятерне! Вдруг это магический знак? - Он подумал ещё немного и решил: "Надо попробовать её стереть". 
  
  
  
  
  11 
  
  
  Столько событий уже произошло из-за волшебной кисти! Кот и пёс уже пронеслись через Центральный рынок, вызвав смятение среди молочниц. Уже лежала первая жертва Абракадабра - голубь с повреждённым крылом - в коробке с ватой на подоконнике дворницкой. Король злых волшебников, получив донесение Большого Ушана, уже готовился стереть Федину улицу. А Федя и Миша ни о чём не подозревали.
  
  Спор о том, что хотела связать бабушка Лида - шапочку или чулок, - затянулся. И мальчики из-за этого чуть не подрались. Наконец они бросили монету, и выпала решка, решив дело в пользу чулка. Стоит ли рассказывать, как мальчики взмахнули волшебной кистью, и у бабушки, спящей в лучах солнца, появился на коленях довязанный чулок.
  
  Когда мальчики увидели чулок и представили себе, как будет счастлива старушка, они запрыгали от радости. Они пошли дальше, рассуждая, что бы ещё хорошее сделать. Надо ли удивляться, что, увидев в заборе дыру, они приказали своей кисти закрасить её.
  
  Это было за две - нет, за две и три четверти секунды до того, как к дыре с другой стороны подошёл Абракадабр. И, если бы волшебник не задумался, стараясь разгадать тайну, а прямо тут же протёр в заборе вторую дыру, мы бы навсегда распрощались с мальчиками и нам не о чем было бы дальше рассказывать. Злой волшебник стёр бы их резинкой и завладел кистью. Но этого не произошло: вот что получается, когда люди задумываются не вовремя.
  
  Мальчики пошли дальше. Светило полуденное солнце, и от стен шёл горячий запах свежей краски. Федя всё ещё думал, как обрадуется старушка чулку.
  
  - Слышь, Федя! - неожиданно сказал Мишка. - А вдруг бабушку хватит солнечный удар, и она чулка не увидит?!
  
  Эта мысль встревожила мальчиков.
  
  - Знаю, что сделать! - сказал Федя. - Идём!
  
  Они вернулись. Старушка, пригревшись на солнышке, всё так же сладко дремала, и на её коленях всё так же лежал чулок. Миша смотрел на Федю и никак не мог понять, что тот задумал. А Федя встал позади бабушки, поднял кисть и сказал:
  
  - Кисть, а кисть, хочу... - он горделиво поглядел на приятеля, - хочу тенистое дерево!
  
  Волшебная кисть в его руках опять вздрогнула и, почти вырываясь, запрыгала в разные стороны так, что Федя еле её удерживал. А позади бабушки Лиды стала вырастать тенистая липа, с веток которой даже свисали серёжки липового цвета. И по всему двору пошёл запах. И откуда ни возьмись, загудели пчёлы. Летая среди зелёной листвы, они казались золотыми брызгами, оторвавшимися от золотой кисти.
  
  Федя сказал:
  
  - Увидишь, с этой липы пчёлы наберут сто пудов мёда!
  
  
  
  
  - Ну да, сто! - возразил Мишка. - Самое большое - девяносто пять!
  
  С восхищением мальчики смотрели на дерево, хотя цели им достичь всё же не удалось. Федя ошибся: тень упала не на бабушку, а на клумбу.
  
  - Эх ты, волшебник! - сказал Мишка, отобрал кисть и нарисовал вторую липу, ещё лучше, которая закрыла бабушку от солнца часов до трёх дня.
  
  Между тем злой волшебник Абракадабр стоял у парадной двери и внимательно рассматривал отпечаток маленькой пятерни. На вид в ней не было ничего угрожающего; вот если бы ещё отпечатался острый коготь или шестой палец, следовало бы опасаться. Нет, не похоже, что пятерня - магический знак! Впрочем, это легко проверить! Если она магическая, волшебная резинка её не возьмёт...
  
  Кончиком резинки Абракадабр осторожно прикоснулся к отпечатку. Он легко стёрся. Волшебник облегчённо вздохнул и решил сейчас же, не теряя времени, протереть в заборе вторую дыру. Он повернулся к забору и - проклятье! - опять увидел Варфоломея. Мало того, рядом с дворником шагал сам управдом товарищ Папава. Нечего делать, пришлось волшебнику снова скрыться в подъезде и пережидать.
  
  Товарищ Папава был не на шутку встревожен. Надо же было, чтобы несчастье постигло тот самый забор, возле которого его фотографировали!
  
  - Ну где? - спросил он нервно. Его чёрная борода торчала вперёд.
  
  - Здесь... - сказал неуверенно Варфоломей. - Или тут...
  
  Дыры не было.
  
  - Слушайте! - сказал товарищ Папава. - Я работаю с шести утра! И если каждый дворник или водопроводчик будет позволять себе такие шутки... - он не договорил и пошёл обратно в домовую контору.
  
  Варфоломей тупо глядел на забор. Из подъезда выглядывал волшебник, приплясывая от нетерпения.
  
  - Ах, если бы не бляха!.. - стонал он.
  
  А мальчики были во дворе и совершенно ни о чём не подозревали. Они держали золотую кисть и думали, какое доброе дело им ещё сделать. 
  
  
  
  
  12 
  
  
  Возле недостроенного гаража сидел грустный человек, который уже сорок минут пытался завести свою легковую машину, и у него ничего не получалось. Это был автомобиль, взявший приз на Всемирной парижской выставке 1900 года. Его владелец, Ромашкин, служил в бюро погоды.
  
  - Помочь? - с готовностью спросил Федя.
  
  - Не надо, - сказал Ромашкин, думая о своём.
  
  - Может, новый баллон? Сменить карбюратор? - спросил Миша.
  
  - Нет, - сказал Ромашкин.
  
  - Дядя Сеня, а дядя Сеня, почему вы такой грустный? - спросил Федя, подмигивая Мишке на Ромашкина и на кисть.
  
  - Нипочему, - сказал Ромашкин. Не мог же он сознаться, что его уволили со службы за то, что он предсказал на весь месяц дождь, а всё время светило солнце.
  
  - Дядя Сеня, а дядя Сеня... - продолжал приставать Федя.
  
  Его прервал дворник Варфоломей. Он вошёл во двор как потерянный.
  
  - Разрешите обратиться, - сказал он Ромашкину. - Посмотрите на забор!
  
  Ромашкин посмотрел.
  
  - Ну и что?
  
  - ...Вы не видите случайно... дыру?
  
  - Нет, - буркнул Ромашкин.
  
  Мальчики переглянулись, но Варфоломей почему-то не обрадовался, что дыры нет.
  
  - Спасибо, - дрожащим голосом сказал он и скрылся в дворницкой.
  
  - Дядя Сеня, а дядя Сеня... - опять начал приставать Федя. - Может, вам новый сигнал, как у "Чайки"? Ну, пожалуйста.
  
  
  
  
  Ромашкин молча полез под машину. Тогда и мальчики полезли туда же, готовые помочь, если надо. Вот почему они не видели, как позади них в заборе снова появилась дыра. И в дыре - страшное лицо Абракадабра.
  
  Теперь волшебник протёр дыру и пролез в неё без всяких препятствий. Он сразу увидел мальчиков и Ромашкина - они лежали под машиной, их ноги торчали в разные стороны.
  
  А кисть лежала одна.
  
  Абракадабр начал подкрадываться, и с каждым шагом лицо его становилось страшнее. Наконец он протянул руку к кисти, оглянулся и облегчённо вздохнул. На этот раз за ним никто не следил.
  
  О, как жестоко он ошибался! За ним всё время следили четыре миллиарда пятьсот миллионов глаз. Это были пчёлы, собиравшие мёд на двух новых липах, а у каждой пчелы - это всем известно! - три циклопических глаза на темени и ещё десять тысяч немигаюших глаз по бокам. Дружным роем пчёлы неожиданно накинулись на волшебника.
  
  Защищаясь, Абракадабр попробовал их стереть и даже стёр несколько десятков. Но разве под силу одному простому волшебнику бороться против целого роя разъярённых пчёл? Хватаясь то за нос, то за глаз, Абракадабр пустился наутёк. А кисть осталась лежать там, где лежала.
  
  "Да, этот двор заколдован..." - думал Абракадабр. Теперь он в этом окончательно убедился. Он сидел у себя в мастерской и никак не мог отдышаться. Один глаз у него закрылся, а губа распухла. "Надо действовать иначе. Если не удастся самому проникнуть во двор, - значит, надо выманить оттуда мальчиков. Это ясно как ночь! И заманить их к себе! Как это сделать? Очень просто, через Федькину сестру!"
  
  Приняв это решение, Абракадабр повеселел. И, как мы увидим дальше, повеселел не зря: новый план, хотя и не сразу, всё же принёс ему победу. Но об этом после. Пока же Абракадабр покинул свою мастерскую, опять на костылях вошёл в подъезд и, покосившись на лифт, стал подниматься пешком.
  
  "Интересно всё-таки, в чём дело? - думал волшебник, взбираясь по лестнице. - Может быть, в чёрной бороде управдома? Может быть, она заколдована? А может быть, всё дело в его фамилии?"
  
  - Па-па-ва, - сказал он. - Очень похоже на заклинание! Но надо действовать!..
  
  А во дворе из-под машины всё ещё торчали шесть ног. Из этого можно заключить, что Варфоломей пробыл в дворницкой совсем недолго. Несколько успокоившись, дворник вышел из дому и всей грудью вдохнул в себя запах свежей краски, всегда доставлявший ему радость. "Где ремонт - там жизнь", - мог бы сказать Варфоломей, если бы был немного философом. "Значит, так... - озабоченно думал он. - Маляр обещал докрасить карниз под крышей к двум часам. В три тридцать придёт машина за мусором. Ах, да, совсем забыл - надо побелить столбик у ворот".
  
  Он собрался вернуться за ведёрком с извёсткой, когда взгляд его упал на злосчастный забор. От неожиданности Варфоломей пошатнулся, прикрыл глаза рукой, потом опять посмотрел. В заборе зияла дыра. Побледнев, Варфоломей сделал два шага назад. Дыра не исчезла.
  
  Не спуская с неё глаз, словно боясь, что она пропадёт, Варфоломей вытянул шею и осторожно, не останавливаясь, пошёл к дыре. Подойдя, он просунул в неё дрожащую руку. Рука проходила! Он просунул голову и увидел направо и налево улицу, столь знакомую, что сомнений, увы, быть не могло.
  
  И всё же Варфоломей не верил себе. Спотыкаясь, он побежал за метлой, принёс её, просунул метлу сквозь дыру, выбежал через ворота на улицу, убедился, что кончик метлы торчит. И помчался со всех ног в домовую контору. 
  
  
  
  
  13 
  
  
  Товарищ Папава был окружён посетителями. Монтёр требовал дополнительно семь красных лампочек - осветить флаги. Какая-то женщина из квартиры двадцать два кричала про кривое стекло, что ей вчера вставили, "Через твоё стекло, - кричала она стекольщику, - вместо одной бочки у ларька я вижу две бочки!.." А стекольщик стоял тут же и делал вид, что это его не касается. Уполномоченный конторы "Заготживсырьё" стучал кулаком по столу и требовал, чтобы под праздник на каждой лестнице поставили добавочные вёдра для очистков. "Кормление свиней не роскошь, - гудел он, - а общественная необходимость!" Домовый активист, трудившийся над стенгазетой, уже пятый раз спрашивал товарища Папаву, как лучше написать: "Первомайский привет аккуратным плательщикам" или "С Первым мая, дорогие аккуратные плательщики!" Посетители кричали, размахивали руками.
  
  Хлопнула дверь. Товарищ Папава поднял от стола страдальческие глаза и увидел дворника: на нём не было лица.
  
  - Пожар?! - спросил управдом.
  
  - Дыра! - сказал дворник чужим голосом. - Если я вру... - начал дворник. Он уже собрался клясться самыми страшными клятвами, но неожиданно для себя ещё раз сказал: - Дыра!
  
  Управдом встал, раздвинул посетителей, пошёл к выходу.
  
  Первое, чего не увидел дворник, подходя к забору, - конца метлы, которая должна была торчать из дыры. А когда они вошли во двор, Варфоломей убедился, что и дыры не было. Её, как не трудно догадаться, опять заделали мальчики волшебной кистью. Управдом безмолвно поглядел на дворника. Варфоломей заплакал, сказал:
  
  - Увольте меня! - И, рыдая, ушёл в дворницкую.
  
  - Два года! - вдруг завизжал управдом. - Два года строите гараж и никак не достроите!..
  
  Ромашкин высунулся из-под машины.
  
  - Да, да! Это я вам, товарищ Ромашкин! Если сегодня до двенадцати ноль-ноль не достроите, мы его снесём!
  
  Управдом показал кулак в сторону дворницкой и пошёл к воротам.
  
  - Нет того, чтобы самому помочь достроить, - проворчал вслед Ромашкин.
  
  Управдом мрачно оглянулся и ушёл.
  
  Мальчики глядели на дядю Сеню. Они горячо ему сочувствовали. Хоть он и скрывал, они ведь знали, что его сегодня уволили со службы за то, что целый месяц не было дождя, а тут ещё грозятся гараж разломать!
  
  
  
  
  - Дядя Сеня! - сказал Федя. - Мы достроим гараж. Честное слово. Только скажите, - из чего?
  
  - А-а, из чего угодно, - сказал Ромашкин, махнул безнадёжно рукой и ушёл домой.
  
  Подняв с земли волшебную кисть, Федя звонко сказал:
  
  - Кисть, а кисть, хочу гараж последней конструкции!
  
  И кисть опять запрыгала в его руках, так запрыгала, что Мише пришлось прийти на помощь.
  
  Вдруг во двор вбежала Люся.
  
  - Мальчики! - крикнула она. - Скорей!
  
  Но для того чтобы знать, зачем она это крикнула, надо знать, - откуда она прибежала. 
  
  
  
  
  14 
  
  
  Вы помните, что злой волшебник пошёл к Кате за помощью? Когда он поднимался по лестнице, Катя выбежала на площадку и стала спускаться: она опять шла к Люде Беловой, чтобы ответить друг другу всё про Африку.
  
  - Ой, извините! - сказала Катя, чуть не налетев на старичка.
  
  - Ты не видела?.. - начал он.
  
  - Вы не видели?.. - начала она.
  
  - Тише! - сказал он. - Что ты хотела спросить?
  
  - Сначала вы задайте вопрос, - вежливо сказала Катя. - Вы старше.
  
  - Нет, уж спрашивай ты.
  
  - Не видели ли вы двух мальчиков?
  
  - С кистью? - спросил старичок, радуясь, что так быстро встретил ту девочку, которая была ему нужна.
  
  - С кистью, - сказала она.
  
  - Ой, девочка, - заплакал Абракадабр. - Ты одна меня можешь спасти. Ты и те два мальчика...
  
  И он рассказал ей историю, услышав которую нельзя было не заплакать.
  
  - Я очень бедный, - грустно начал старичок. - Однажды мне сшили шинель, и её украли...
  
  - Это по телевизору показывали, - сказала Катя.
  
  
  
  
  - Показывали? - спросил он сквозь слезы. - Ну, ладно... Как-то раз в горах Кавказа я боролся с барсом!
  
  - И убили его? - перебила Катя.
  
  - А что? - сказал старичок подозрительно.
  
  - Ничего, я это учила наизусть.
  
  Волшебник был невежественен. Он не знал других литературных примеров и злобно смотрел на Катю, не находя слов. Он понял, что вызвать сочувств ие у этой девочки труднее, чем вызвать гром и молнию. Поэтому Абракадабр перешёл прямо к делу.
  
  - Девочка! - сказал он тоном строгой учительницы. - Ты сейчас пойдёшь во двор и приведёшь ко мне в мастерскую тех двух мальчиков с кистью. А я тебе дам шоколадку.
  
  - Благодарю вас, - вежливо сказала Катя. - Не могу. Я дала себе слово выучить все уроки, чтобы на праздники погулять. Правда, я молодец?
  
  - Молодец, молодец, - сказал волшебник.
  
  Катя чинно спускалась по лестнице. Абракадабр поглядел ей вслед и подумал: "Не стереть ли её волшебной резинкой?" - и тоже начал спускаться.
  
  Но в это самое время открылась дверь и на лестницу вышла нарядная Люся.
  
  - Здравствуйте, добрый волшебник! - сказала она.
  
  - Здрасте-здрасте, - сказал старичок.
  
  - Правда, мне идёт ваше платье? - и Люся повернулась на одной ножке.
  
  - Идёт-идёт, - сказал старичок. - Слушай, Люся! Знаешь ли ты, что злые волшебники задумали нас всех погубить? Они решили стереть с лица земли всё: твой дом, и твою улицу, и весь город.
  
  - И бабушку?
  
  - И бабушку, - сказал Абракадабр. - Ты одна можешь всех спасти. Ты и те два мальчика с кисточкой. Повтори!
  
  - Я и те два мальчика с кисточкой, - поспешно повторила Люся.
  
  - Так вот... Беги со всех ног и приведи мальчиков ко мне - вон туда! - Он показал через окно лестницы на мастерскую дырок.
  
  - Сейчас! - сказала Люся и побежала вниз по лестнице. 
  
  
  
  
  15 
  
  
  Когда Люся вбежала во двор, перед мальчиками только что вырос гараж, сверкая изогнутой крышей, с водопроводным краном и широкой решётчатой дверью из дюралюминия.
  
  - Мальчики! - крикнула Люся. - Скорей!
  
  - Не мешай! - сказал Федя и начал с Мишкой обходить гараж кругом, осматривая. Люся бежала за ними.
  
  - Знаете что... - говорила она. - Добрый волшеб...
  
  Но они её не слушали. Какой жалкой показалась им машина Ромашкина рядом с гаражом - этим чудом техники!
  
  Федя и Мишка подумали и решили подарить дяде Сене новый автомобиль "Чайка".
  
  - А вдруг кисть "Чайку" не знает? - спросил Миша.
  
  - Ну да, - обиделся Федя. - Ты знаешь, а она нет!
  
  Конечно, кисть знала всё. Не прошло и минуты, как перед гаражом стояла новенькая машина. Люся открыла рот словно зачарованная. Чтобы дядя Сеня не перепутал, Миша перевесил номер с его старой машины на "Чайку". А старую машину мальчики закатили в пустой сарай для дров.
  
  - Добрый волшебник велел... - начала опять Люся.
  
  - Сказано: не мешай! - оборвал Мишка.
  
  Рядом с сараем на подоконнике дворницкой лежала коробка с ватой, и в ней голубь, у которого не было конца крыла. Федя взял голубя в руки, а Мишка нацелился кистью и сказал:
  
  - Кисть, а кисть, хочу целое крыло!
  
  Волшебная кисть заработала, голубь испуганно затрепыхался в Фединых руках, стараясь вырваться. Но кисть ему не делала больно, и голубь успокоился.
  
  Наконец кисть остановилась. Федя распрямил ладонь, голубь встал на лапки, распушил новое крыло так, что каждое перышко встало дыбом, и взлетел. Затаив дыхание, мальчики смотрели, как голубь поднимался всё выше и выше, и, наконец, исчез в небе.
  
  Щурясь от солнца, Федя и Мишка долго еще глядели ввысь.
  
  - А что, если... - сказал Мишка и осекся.
  
  - Знаю, - сказал Федя замирающим голосом. - Что, если подарить дяде Сене дождь?
  
  Они робко поглядели на чистое небо, на сверкающее солнце. И Федя решился. Подняв кисть к небу, он сказал тихо, почти шёпотом:
  
  - Кисть, а кисть, хочу тучу на небе!
  
  Сперва кисть лежала в его руке неподвижно, словно не знала, как приняться за дело. Потом, плавно покачиваясь, тронулась. И за нею дымным хвостом, сливаясь в кольца и разрастаясь, заклубилась настоящая дождевая туча. Раздался удар грома. С неба упала первая дождевая капля. И по крышам весело застучал дождь, - тот самый дождь, который предсказал Ромашкин . Этот дождь падал на крыши всего района. Он разбудил бабушку Лиду, хотя густая листва оказалась лучше любого зонтика и на старушку не упала ни одна капля. Склонив голову набок, бабушка долго смотрела на совершенно довязанный чулок.
  
  - Вы подумайте! - сказала она себе. - Я спала, а руки мои вязали?! Это надо немедленно рассказать Люсе...
  
  Дождь разбудил и метеоролога Ромашкина. Мог ли он его не разбудить? Ромашкин выбежал во двор без шапки. Каким счастьем светились его глаза!
  
  - Сеня! Дождь! - с радостным изумлением сообщила ему из окошка жена Липа.
  
  Но Ромашкин не слышал её. Он стоял около новенького гаража, около новенькой "Чайки" и не видел их. По его лицу текли струйки.
  
  "Надо ехать в бюро погоды", - нервно подумал он и повернулся к своей машине, получившей приз на парижской выставке.
  
  Мы не будем описывать, что подумал Ромашкин, увидев "Чайку" и новенький гараж, - это очень трудно. Скажем только, что счастье его было ни с чем не сравнимо. И что в результате своих размышлений он сказал: "Спасибо вам, товарищ Папава!"
  
  
  
  
  Мальчики чуть не упали со смеху. Ромашкин забрался в машину; за ним гордо влез Мишка. Он деловито осматривал приборы, светящиеся стеклом и никелем, и солидно спросил, ткнув пальцем:
  
  - Манометр?
  
  - Часы, - сказал счастливый Ромашкин.
  
  Тем временем дождик кончился и во двор вышел Варфоломей. На месте недостроенного гаража он увидел чудо техники, мокрое от дождя. И возле него - подумать только! - Ромашкин, уволенный Ромашкин сидел в новой машине "Чайка".
  
  - Откуда?! - только и мог спросить дворник.
  
  - Такая чёрная борода и такое доброе сердце! - крикнул Ромашкин дворнику и дал газ.
  
  Машина мягко тронулась.
  
  - Ты куда? - крикнул Федя приятелю. Но Мишка не ответил и вместе с Ромашкиным скрылся за воротами; Варфоломей, выпучив глаза, смотрел вслед.
  
  - Ой, мальчик... мальчик! - сказала Люся. - Знаешь что? Злые волшебники хотят стереть резинкой мою бабушку...
  
  Федя насторожился:
  
  - Откуда ты знаешь?
  
  - И ещё они хотят стереть наш дом, тебя и дядю Варфоломея... - стала рассказывать Люся.
  
  - Какая чепуха! Надо проснуться! - озабоченно сказал себе Варфоломей.
  
  А Люся говорила Феде:
  
  - Только ты и я можем всех спасти! Бежим!
  
  - Что ж ты раньше не сказала! - возмутился Федя и они побежали со двора.
  
  А Варфоломей, увидев позади скамьи два развесистых дерева, подошёл, остановился на почтительном расстоянии и спросил бабушку Лиду:
  
  - Откуда?
  
  - Я связала, - общительно сказала бабушка. - Во сне связала, только подумать.
  
  - Слава богу, значит, и верно, сон, - обрадовался дворник.
  
  Он подставил голову под водопроводный кран, но ничего не исчезло. Тогда, недовольно ворча, что никак не удаётся проснуться, Варфоломей взял ведёрко и короткую кисть, вышел за ворота и побелил каменный столбик. И, надо сказать, это было самой большой ошибкой Варфоломея.
  
  Столбик играет далеко не последнюю роль в этой правдивой истории. Сейчас увидите почему. Не успел дворник покрасить его и уйти, как из-за угла показался Тузик, потерявший во время погони кота. Собака плелась опустив морду и высунув язык так, что его кончик то и дело задевал асфальт, вызывая ощущение чего-то жёсткого и малопитательного. Собачий долг вел Тузика прямо к столбику.
  
  Тузик знал, что соседские собаки должны были оставить сведения обо всём, что случилось, пока он отсутствовал. И действительно, собаки видели всё и оставили все запахи: и как мальчики шли в мастерскую дырок и как девочка бежала под дождём. Они не видели только, как Варфоломей побелил столбик и как вернулся Тузик, потому что в это время по улице проехал крытый автомобиль с надписью "Мясо", и собаки решили пробежаться - подышать воздухом, который шёл за машиной.
  
  Итак, Тузик подбежал к столбику. Отвратительный запах мела и олифы ударил ему в нос. Тузик чихнул. Центральный собачий журнально-газетный киоск больше не существовал. Вот почему Тузик не знал, что мальчики попали в беду, и не мог сообщить об этом Варфоломею. 
  
  
  
  
  16 
  
  
  Притаившись за крыльцом своего домика, Абракадабр видел, как на улицу выбежали Федя с кистью и Люся, и его глаза загорелись хищным огнём.
  
  - Куда? Туда? - Федя остановился. - Там ведь живёт Абракадабр, злой волшебник!
  
  - Нет, теперь там живёт добрый волшебник! - сказала Люся. - Очень добрый! Он хочет спасти от злых волшебников тебя и меня, и мою бабушку, и всю нашу улицу. Идём, Федя! Чего ты боишься?
  
  - Я ничего не боюсь! - гордо сказал Федя и побежал под дождём к домику.
  
  Они поднялись по лестнице на чердак.
  
  Федя постучал. Никто не отозвался. Тогда Люся толкнула дверь, она бесшумно открылась. И Федя с Люсей вошли.
  
  Увидев это из-за крыльца своего домика, Абракадабр неслышными шагами взбежал за ними по лестнице, снял у себя с двери табличку "Закрыто на переучёт" и, чтобы никто не мог ему помешать, повесил новую табличку; её он специально приготовил на этот случай: "Закрыто на ремонт".
  
  Потом Абракадабр вошёл на свой чердак. Федя попятился. А старичок хищно прыгнул вперёд - схватил кисть и, вырвав её из рук Феди, отскочил в угол.
  
  - Вы что?! Вы что?!
  
  Люся запищала, а Федя ринулся на старичка. Но злой волшебник схватил огромную резинку:
  
  - Ещё один шаг, и я тебя... Вот так! - и он стёр одним движением ржавое ведро.
  
  - Волшебная резинка... - прошептал Федя.
  
  - Что? - спросила Люся.
  
  - Мы в лапах злых волшебников, - прошептал Федя.
  
  Он схватил табурет и замахнулся, но Абракадабр мазнул резинкой, и табурет исчез, а в руках у Феди остался только кончик ножки.
  
  Как молния, Абракадабр кинулся на мальчика и, перевернув его вниз головой, связал ноги и подвесил на крюк - тот самый, серебряный крюк. Федя пытался отбиваться кулаками, но ничего не вышло. Связав Феде руки, Абракадабр повернулся к Люсе. Она ревела во весь голос. Злой волшебник её тоже связал, перевернул и подвесил на неудобный гвоздь в балке.
  
  Люся начала было просить:
  
  - Зачем меня переворачивать? Вы же добрый волшебник...
  
  Но Федя сказал:
  
  - Молчи, Люська!
  
  А старичок расхохотался дьявольским смехом и написал на стене мелом: "Федя + Люся = Ха-ха-ха!"
  
  
  
  
  - Сотрите меня, а Федю пустите! Это я во всём виновата! - плакала Люся.
  
  - Молчи! - сказал ей Федя.
  
  Чёрный кот Василий сидел на батарее парового отопления и загадочно смотрел на ребят.
  
  - Ой, дяденька, - пищала Люся. - У меня косичка вниз, бант испачкается...
  
  - Не реви, - сказал ей Федя. - Я тебя спасу!
  
  Люся жалобно сказала:
  
  - Я знаю, что я не то говорю, но это потому, что я вверх ногами...
  
  Федя повернул голову к старичку:
  
  - А у тебя, подлый Абракадабр, всё равно ничего не выйдет! Тебе не стереть нашу улицу и наш праздник! Кисть будет наша, вот увидишь!
  
  - Замолчи! - сказал Абракадабр. - Мне сейчас не до вас! Мне ещё надо сделать...
  
  Он не сказал что. Но Федя увидел: злой волшебник сел посреди мастерской и, держа в руках золотую кисть, жадно зашептал:
  
  - Кисть, а кисть, хочу золото чеканки нашего королевства.
  
  И кисть начала рисовать монету за монетой. Таких монет не увидишь ни в одной коллекции. На них был герб: два маленьких сердца и дама пик. А торопился Абракадабр потому, что каждую секунду мог прибыть посланник Вампира Дважды-два-пятого. 
  
  
  
  
  17 
  
  
  Не успела кисть сделать семьсот седьмую монету, как у кота шерсть поднялась дыбом и от хвоста полетели искры. Абракадабр быстро сгрёб золотые монеты в угол. В дверь стукнули. Абракадабр стал лихорадочно прикрывать золото старым железом. В дверь ещё постучали, и ещё...
  
  Когда волшебник, наконец, открыл дверь и, добродушно щурясь, зевая и потягиваясь, впустил Большого Ушана в мастерскую, его гость в сером посмотрел на Федю и Люсю.
  
  
  
  
  - Я поймал их... - льстиво сказал Абракадабр. - Я их хранил для вас... для короля...
  
  Большой Ушан сухо спросил:
  
  - Где кисть?
  
  - Вот она!
  
  - Давно?
  
  - Уже четыре минуты.
  
  - Отдайте деньги, - сказал Большой Ушан, дьявольски усмехаясь.
  
  - Какие деньги? - изумился Абракадабр.
  
  - Которые вы успели нарисовать.
  
  И Большой Ушан направился в угол, отодвигая ногой старое железо.
  
  - Ах, эти! - простодушно улыбнулся Абракадабр. - А я не знал...
  
  Большой Ушан сгрёб золото и рассовал по карманам.
  
  - Как действует кисть? - спросил он. Абракадабр льстиво залепетал:
  
  - Надо сказать: "Кисть, а кисть, хочу..." - Он взял кисть в руку. - Что прикажете сделать?
  
  - Сигару.
  
  Холодными глазами следил Большой Ушан за тем, как кисть рисовала.
  
  Федя крикнул:
  
  - Этой кистью надо делать добрые дела, а не папиросы!
  
  - Замолчи! - сказал Абракадабр.
  
  Большой Ушан, взяв сигару, понюхал её, откусил кончик, подошёл к коту, от шерсти которого посыпались искры, прикурил и сказал:
  
  - Дайте сюда кисть!
  
  Морщась от дыма, Большой Ушан смотрел в полумрак. Его тонкая рука в кольцах с камнями серой яшмы, на которых были вырезаны летучие мыши в семи позах, хищно держала кисть. Подумав, Большой Ушан сказал:
  
  - Кисть, а кисть, хочу бриллиант в миллион каратов!
  
  Кисть вздрогнула и прямо на стене начала рисовать. Большой Ушан, всегда холодный и бесстрастный, улыбнулся: он подумал, какую награду потребует у великого короля. Но вдруг кисть, золотая волшебная кисть, начала скрипеть, темнеть, гаснуть и, вспыхнув, подобно перегорающей электрической лампочке, ослепительным прощальным огнём, погасла.
  
  В мастерской дырок стало темно. Кисть безжизненно лежала в руках Большого Ушана. Схватив кота, Абракадабр поднял его и осветил половину бриллианта, ещё не законченного и потому не ожившего, оставшегося рисунком на стене. Большой Ушан мрачно посмотрел на Абракадабра.
  
  - Не знаю, - сказал тот. - Он взял кисть из рук Большого Ушана и повторил: - Кисть, а кисть, хочу бриллиант!
  
  Но кисть не действовала. Тогда Абракадабр решил переменить обращение с кистью.
  
  - Уважаемая кисть, - сказал он, - хочу бриллиант!
  
  Ничего не помогало.
  
  - Может быть, мы много хотим? - спросил Большой Ушан.
  
  Взглянув на него, Абракадабр попробовал согласиться на меньшее:
  
  - Кисть, а кисть, хочу пирожок с капустой!
  
  Но, как он её ни тряс, кисть по-прежнему лежала в руке неподвижно.
  
  - Ага! Ага! - захохотал Федя. - Вот вам!
  
  - Здесь какая-то тайна, - сказал Большой Ушан. - И это очень плохо. У нас нет времени на разгадки. Вы же знаете, завтра в семь утра назначен час, когда по повелению великого короля должна быть стёрта с лица земли вся эта улица и весь праздник. Король сказал, что через тысячу лет, когда всё тут зарастёт слоями высохшей паутины, сюда перенесут его царственную столицу. А вы...
  
  - Те... - зашипел и замахал руками Абракадабр, указывая на Люсю и Федю.
  
  Посмотрев на них, Большой Ушан усмехнулся.
  
  - Вот что, - сказал, он Абракадабру, - надо узнать тайну кисти, надо её оживить. А знает тайну кисти только один человек - маляр, главный враг короля. Надо узнать тайну. - Он пристально посмотрел на старичка. - И я знаю, кто это сделает.
  
  - Я? - испуганно спросил Абракадабр.
  
  Большой Ушан усмехнулся.
  
  - Ни вы, ни я.
  
  - А кто же?
  
  - Мальчик.
  
  - Какой мальчик?
  
  Большой Ушан показал глазами на Федю.
  
  Абракадабр изумлённо глядел на посланника короля.
  
  - Мальчишка всё разболтает! - пробормотал он робко.
  
  - Мы оставим в залог девчонку, - сказал Большой Ушан. - Пошлём мальчишку. И предупредим: если он не принесёт разгадку тайны или выдаст нас, мы сотрём Люсю!
  
  Абракадабр хотел возразить, но Большой Ушан его остановил:
  
  - Вы плохо знаете этих дикарей. Эти отсталые люди ради того, что они называют товариществом, способны на всё. Этот щенок никогда никому ничего не скажет, пока его подружка здесь.
  
  - Я умываю руки, - предупредил Абракадабр.
  
  - Смотрите, - мрачно сказал Большой Ушан, - как бы вам не пришлось прибегнуть к отравленной игле! - Он вынул часы. - Делайте, что приказано. А я пока должен выполнить другое повеление. Король приказал раньше, чем мы сотрём эту улицу, собрать в домах все колоды карт. Он не простит, если вместе с улицей будет стёрта хоть одна дама пик. - Большой Ушан удалился в глубокой задумчивости.
  
  Причина этой задумчивости была совсем не тайна кисти. Большой Ушан был убеждён: тайна кисти будет разгадана! А задумался он вот над чем: собирать ли, обходя квартиры, одни только карты дамы пик, а может быть, брать ещё флаконы духов "Пиковая дама" и ноты "Пиковой дамы" - оперы? Или это наивно? 
  
  
  
  
  18 
  
  
  Абракадабр перевернул Федю и разрезал верёвки.
  
  - На, - сказал он и протянул мальчику кисть. Федя недоверчиво поглядел на него, затем выхватил кисть и лихорадочно зашептал:
  
  - Кисть, а кисть, хочу пистолет и саблю!
  
  Абракадабр мрачно усмехнулся:
  
  - Ты всё слышал?
  
  Федя гордо молчал.
  
  - ...Если ты через тридцать минут не оживишь кисть и не принесёшь её сюда, я сотру Люську!
  
  Выпустив Федю, Абракадабр закрыл чулан. И Федя со всех ног кинулся из мастерской.
  
  Обеденный перерыв ещё не кончился. На железных лесах не было ремонтных рабочих; люльки маляров висели неподвижно над самой землёй, и на катке высокое круглое сиденье под полосатым зонтиком пустовало.
  
  Федя искал маляра повсюду: в парикмахерской, заглядывая в лицо каждому намыленному клиенту; в сосисочной, где ели, стоя за мраморными столиками; и, от отчаяния, даже в мастерской, над которой висела вывеска "Выведение пятен", хотя каждому ясно, что маляру выводить пятна со своей спецовки совсем ни к чему.
  
  И каждый раз, когда Федя выбегал на улицу, его подстёгивали, подхлёстывали, подгоняли прыгающие стрелки больших электрических часов, висевших на углу. Федя знал: волшебник выполнит свою угрозу. Вот почему Федя так спешил.
  
  Прохожие оглядывались на странного мальчика, бежавшего по улице и бормотавшего бессвязные слова: "Кисть... Люся... Абракадабр..."
  
  "А вдруг, - подумал Федя, останавливаясь, - маляр уже пообедал, залез ко мне через окно и ждёт меня?"
  
  Задыхаясь, он помчался домой. В комнате маляра не было. Зато на полу, на столе, на диване грудой лежало всё то богатство, которое волшебной кистью они с Мишкой.
  
  - Катя! - закричал вне себя от волнения Федя и ворвался в столовую.
  
  - Тише, - сказала Катя. - Разве ты не видишь, что я учу географию?
  
  - Катя! - сказал Федя, задыхаясь. - Поклянись мне жизнью папы, мамы, нет, поклянись жизнью твоей Серафимы Алексеевны, что ты не выдашь страшную тайну, которую я тебе сейчас скажу...
  
  - Во-первых, - сказала Катя, - я не буду клясться никакими клятвами, потому что это нехорошо. Во-вторых, я не буду слушать никаких тайн, пока не выучу Африку. А в-третьих, если хочешь знать, уходи отсюда и не мешай!
  
  Если бы даже было "в-четвертых", Федя не услышал бы: он уже бежал вниз по лестнице. Выскочив на улицу, мальчик увидал, как в ворота въезжает новенькая "Чайка" Ромашкина.
  
  "Вот кто поможет!" - решил Федя и ринулся во двор.
  
  - Как дела, старик? - весело спросил Ромашкин, вылезая из машины.
  
  - Плохо, - сказал Федя.
  
  - Что так? - спросил Ромашкин.
  
  - Дядя Варфоломей! - закричал Федя, увидев дворника. - Маляр не у вас?
  
  - Не у нас, - сказал Варфоломей басом. Он собирал по двору железным совком птичий помёт и носил на клумбу.
  
  - Тогда я погиб, - сказал Федя.
  
  - Кто погиб, внучек? - любознательно спросила бабушка Лида, сидя на скамейке под липой. Уже десять минут, положив на колени едва начатое вязанье, старушка закрывала глаза и старалась заснуть, чтобы убедиться ещё раз, как это удобно вязать во сне.
  
  - Дядя Сеня, дядя Варфоломей, бабушка! Дайте мне страшную клятву, что вы не выдадите тайну, которую я вам сейчас скажу?
  
  - Клянёмся! - сказали все трое.
  
  - Чем? - придирчиво спросил Федя.
  
  - Пусть провалится моя метла... - сказал Варфоломей.
  
  - Пусть лопнет мой барометр... - сказал Ромашкин.
  
  - Пусть укатятся мои клубки... - сказала бабушка.
  
  - ...Если мы выдадим твою тайну! - сказали они хором.
  
  И Федя поведал им обо всём. И вчетвером они придумали, как сделать, чтобы Люся не была стёрта волшебной резинкой, пока Федя будет искать маляра и узнавать тайну кисти.
  
  Федя побежал искать маляра.
  
  - Ах, Люсенька!.. - сказала бабушка, всхлипывая.
  
  А дворник Варфоломей взял метлу и направился к злому волшебнику.
  
  
  
  
  
  
  
  19 
  
  
  Проходя мимо Фединого подъезда, дворник остановился: на двери не было отпечатка маленькой пятерни, которая так портила праздничный ремонт.
  
  "Это хорошая примета", - радостно решил Варфоломей. Заметьте, он даже не удивился и не подумал: "А куда пятерня девалась" - хотя всякому ясно, что пятерня не могла на засохшей краске просто взять и исчезнуть. Но за последние полчаса Варфоломей привык к чудесам и уже ничему не удивлялся. И это очень хорошо, если вспомнить, куда он сейчас шёл.
  
  Дворник помедлил у старого, покосившегося домика и поднялся по шаткой лестнице на чердак.
  
  - Федя, ты? - спросил через дверь Абракадабр, когда Варфоломей к нему постучал.
  
  - Я, - сказал басом дворник.
  
  Голос показался старичку странным. Но он подумал - наверно, мальчик, ища маляра и лазая по этажам, простыл и охрип.
  
  Открыв дверь и увидев белый фартук дворника, Абракадабр завизжал:
  
  - Вы что, слепой? Мастерская закрыта на ремонт! Тут же написано!
  
  Он хотел захлопнуть дверь, но она не захлопывалась: Варфоломей безмятежно поставил ногу на порог, а в щель просунул метлу.
  
  - Виноват, - сказал он и, оттесняя старичка грудью, пошёл вперёд.
  
  Абракадабр семенил за ним и шипел:
  
  - Говорите скорей, что надо! И уходите!
  
  Дворник оглядел ржавое железо, ища, где Люся. Но её нигде не было видно. Волшебник, конечно, стёр бы дворника - особенно теперь, когда на его груди не было опасной бляхи, - но его удерживала мысль: а вдруг бляха под фартуком?!
  
  "Где же была бляха?" - спросите вы.
  
  Когда Варфоломей сказал управдому "увольте меня", он снял бляху и пришпилил её английской булавкой к заявлению об уходе с поста дворника. Поэтому-то бляхи и не было на его груди. После того как Варфоломей покрасил столбик, это за последние полчаса была вторая ошибка дворника, которая могла ему стоить жизни.
  
  - Ну-с? - тоном Большого Ушана сказал Абракадабр.
  
  Дворник не моргнул глазом.
  
  - Мне нужна дыра, - сказал он.
  
  - В чём?
  
  - В метле.
  
  Абракадабр внимательно посмотрел на Варфоломея. Нет, убедился он, дворник не шутит.
  
  - Зачем? - злобно спросил волшебник. Варфоломей охотно начал рассказывать:
  
  - Когда метёшь улицу, граждане чихают от пыли и ругают тебя, - верно?
  
  - Ну? - спросил волшебник, сбитый с толку таким началом.
  
  - Так вот, я и придумал, чтобы метла собирала пыль. А куда ей лететь, пыли-то?
  
  - Куда? - повторил волшебник.
  
  - В дыру! А к дыре я мешочек приделаю - пыль собирать.
  
  Абракадабр побагровел от негодования.
  
  - Я знаю, что такое пылесос! - сказал он. - Убирайтесь отсюда!
  
  Абракадабр распахнул перед дворником дверь. И в неё с улыбкой вошёл Ромашкин. Оглядываясь - куда же девалась Люся, - он сказал:
  
  - Прекрасная погода.
  
  - Что надо?! - зарычал Абракадабр.
  
  - Вот, - сказал Ромашкин, протягивая барометр, - не угодно ли?
  
  - Что не угодно ли?
  
  - Проделать дыру.
  
  Абракадабр много видел на своём веку, но это превосходило всё.
  
  - В барометре?! Зачем?!
  
  
  
  
  - Прошу извинения, - поклонился Ромашкин. - Служба погоды умеет хранить свои тайны и требует этого от своих сотрудников. Если бы вы меня спросили: какая сегодня погода? - я бы вам ответил. Большего я сказать не могу.
  
  Пока Абракадабр старался разгадать тайный смысл этих слов, в мастерскую, шевеля спицами, вплыла бабушка Лида. Увидев старушку, волшебник заорал дворнику и Ромашкину:
  
  - Убирайтесь вон!
  
  Но бабушка сказала "здравствуйте, сударь!" - шаря глазами в поисках Люси. И все, кроме хозяина мастерской, чинно уселись на ржавые вёдра. Протягивая волшебнику чулок, старушка сказала простодушно:
  
  - Мне, сударь, нужна дырка в этом чулке!
  
  Абракадабр посмотрел на бабушку, на Варфоломея, на Ромашкина и понял, что это - заговор. Он сразу сделался крайне любезным.
  
  - Дыра в метле - полтинник, - сказал он. - Дыра в барометре - рубль, дыра в чулке - сорок копеек. Цены по прейскуранту.
  
  И вытащил из кармана резинку. Он любезно взял метлу у дворника и вдруг, взмахнув резинкой, стёр всю метлу.
  
  Варфоломей вскочил. Волшебник торжествующе засмеялся. Однако смех застыл на его губах: перед ним, откуда ни возьмись, появилась новенькая метла. И тогда засмеялся Варфоломей: он понял, откуда она взялась! Её сделал своей волшебной кистью Федя, притаившийся за дверью. Но расскажем, как Федя вернул кисти волшебные свойства.
  
  Когда мальчик обежал все места, где мог быть маляр и даже где он не мог быть, и в отчаянии уселся на люльку маляра, висевшую над землёй, он услышал за спиной знакомый голос:
  
  - Ну что, мальчик?
  
  Федя обернулся. Перед ним стоял маляр и улыбался.
  
  - Ой! - закричал Федя. - Я вас искал-искал!
  
  И спросил маляра про тайну кисти.
  
  - Так это очень просто, - сказал маляр. - У тебя кончилась краска. Каждые полчаса кисть нужно обмакивать в ведро. Вот так.
  
  Маляр взял из рук Феди кисть, обмакнул в ведро и отдал.
  
  - Всё дело в краске, - сказал он, передавая Феде ещё и ведро.
  
  - Вот спасибо! - радостно воскликнул Федя. Он хотел сейчас же пуститься с кистью и ведром в мастерскую, но маляр его остановил. Ведь этот маляр был добрый волшебник и знал всё, что случилось с Федей и Люсей и что будет дальше.
  
  - От тебя зависит жизнь Люси, - сказал он.
  
  - Значит, вы всё знаете? - Федя был изумлён.
  
  А маляр продолжал:
  
  - Ты должен уничтожить резинку злых волшебников. И если тебе это удастся, ты спасёшь нашу улицу и наш завтрашний праздник. А теперь беги!
  
  Федя помчался по улице с ведром и кистью, роняя на мостовую золотые капли. К мастерской он подбежал как раз в то мгновение, когда - это мы уже знаем - Абракадабр стёр волшебной резинкой метлу.
  
  
  
  
  20 
  
  
  Увидев, что метла появилась опять, старичок в ярости взмахнул резинкой и стёр барометр Ромашкина. Но и барометр появился таким же чудесным образом. Это Федя, притаившись за дверью, сказал: "Кисть, а кисть, хочу барометр!" Немеющими руками Абракадабр стёр чулок, но в то же мгновение в руках бабушки Лиды появился новый чулок. И Федя вошёл в мастерскую с кистью наперевес.
  
  - Чур, я один! - крикнул он.
  
  Злой волшебник бросился в битву. Он подбежал к окну, за которым виднелся Федин дом, взмахнул резинкой и стёр половину дома. Все ахнули. Но Федя вскричал: "Кисть, а кисть..." - и стёртая часть дома появилась опять такая же нарядная, с блистающими окнами.
  
  Абракадабр не терял ни секунды. Подняв резинку, он бросился на Федю. Но и Федя не терял ни мгновения. Он поднял кисть. Волшебная резинка и волшебная кисть встретились, столкнулись, ударились друг о друга.
  
  Загрохотал гром так, что всё ржавое железо в мастерской подпрыгнуло и повалилось. Искры посыпались от кисти и резинки. Но Варфоломей теперь ничему не удивлялся и спокойно выметал искры метлой. Кот Василий, дико мяукая, метался по мастерской с такой скоростью, что в воздухе оставался чёрный чертёж его движений, не сразу исчезавший. Барометр Ромашкина показывал "бурю". Ища спасения, кот прыгнул в чулок бабушки. И когда старушка испуганно заглянула в чулок, она увидела горящие из глубины два огня - зелёный и красный.
  
  А что делалось на улице! Вихри, вылетавшие из мастерской дырок, срывали шляпы с прохожих и уносили под облака. И хозяйки в домах, слыша раскаты грома, думали, что идёт гроза, закрывали окна и выключали электрические чайники и утюги.
  
  Вдруг раздался последний, самый страшный удар грома, и всё стало тихо. Это Федя ловким ударом вышиб резинку из рук Абракадабра.
  
  Резинка упала в волшебное ведро с краской. Раздалось такое шипение, будто выгнули спины тысячи котов или, по меньшей мере, продували котёл паровоза. И Ромашкин увидел, что стрелка барометра пошла на "тихо".
  
  А дворник Варфоломей, один сохранявший полное спокойствие, подошёл к бабушке Лиде, взял из её рук чулок и вытряхнул кота в ведро с краской. Над ведром поднялось облако. И все увидели, что краска в ведре сделалась чёрной, а из ведра, отряхиваясь, выскочил белоснежный кот и, нежно мурлыча, стал тереться о ноги Варфоломея.
  
  И злой волшебник сразу стал добродушнейшим старичком. Он ласково улыбался всем и потирал ручки.
  
  - Где Люся? - спросил его Федя.
  
  - В сундуке; а что? - сказал Абракадабр.
  
  Федя подошёл к сундуку и сказал заклинание.
  
  - Танганьика, Бангвеоло, Мверу, Зван, Чад!
  
  При помощи этого заклинания можно ключиком от портфеля запереть сарай для дров, несгораемый шкаф и даже ворота Дорогомиловской пожарной команды.
  
  Замки сразу открылись, из сундука выскочила Люся и кинулась на шею бабушке.
  
  - Бабушка! - крикнула она. - Как хорошо, что ты пришла! Я кричала-кричала из сундука! Разве вы не слышали?
  
  
  
  
  - Не слышали, - сказала бабушка, плача от радости.
  
  А Ромашкин, осматривая сундук, деловито сказал:
  
  - Это, наверно, волшебный сундук. Нельзя ли с его помощью предсказывать погоду? Да вы всё равно не скажете! - махнул он рукой. - Вы нехороший!
  
  - Кто вы такой? - сурово спросил дворник волшебника.
  
  - Абракадабр, - сказал старичок.
  
  - Такой фамилии нет, - сказал дворник.
  
  Старичок, хныча, протянул удостоверение:
  
  - Я инвалид тринадцатой группы.
  
  - Такой группы нет, - сказал дворник.
  
  - Спасибо тебе, Федя, - сказала Люся.
  
  - Спасибо тебе, Феденька, - сказала бабушка.
  
  - Ладно, чего там, - сказал Федя.
  
  Тут он услышал, как далеко на башне пробили часы. Обеденный перерыв кончился. С кистью и волшебным ведром Федя помчался домой.
  
  В мастерской дырок всё ещё трудно было дышать от запаха горелой краски и палёной резины. Варфоломей и Ромашкин посадили Абракадабра в инвалидную коляску и повезли в домовую контору. Мимо по улице весело шли ремонтные рабочие.
  
  Абракадабр злобно смотрел, как один из них надел шлем и взял в руки шланг, чтобы пустить последнюю струю краски на стену дома; как другой сел на каток под зонтик, чтоб прогладить последнюю полосу асфальта. На всех лицах было написано: завтра праздник! И на самой улице было написано: завтра праздник!
  
  Праздник приближался. И вдруг на этой улице, которая наряжалась и прихорашивалась к празднику, Абракадабр увидел Большого Ушана. Ни о чём не подозревая, посланник короля вышел из какого-то подъезда, насвистывая и пряча в карман очередную даму пик. Волшебники встретились глазами. Большой Ушан отшатнулся, понял - всё кончено, оглянулся, куда бежать, поискал глазами что-нибудь серое, чтобы скрыться. Но тумана не было в этот солнечный день. До сумерек было ещё далеко. Внезапно в механической прачечной открыли окно, и оттуда вырвалось облако пара. Не раздумывая, Большой Ушан бросился в это облако, и, когда оно растаяло, посланник короля пропал неизвестно куда.
  
  "Вот ловкач!" - подумал Абракадабр. Он почувствовал, что от злости перепонки крыльев в его горбе встали торчком.
  
  Рядом раздалось знакомое " р-р-р"... Это Тузик, лёжа в воротах, рычал на волшебника. Тузик знал уже всё, что произошло, потому что золотые капли вели к мастерской, запах палёной резины не успел растаять, да мало ли ещё сохранилось других следов, понятных с полувздоха собачьему носу. Поглядев вслед Варфоломею, катившему коляску с волшебником, Тузик подошёл к столбику, и все запахи, которые скопились на кончике его влажного носа, отпечатал на подсохнувшей краске. Так у ворот снова открылся собачий журнально-газетный киоск. 
  
  
  
  
  21 
  
  
  Подбегая к дому, Федя увидел, что маляр поднимается на люльке вверх. Помахав Феде рукой, он что-то крикнул и показал на окно под крышей. Федя помчался домой.
  
  Он вбежал в свою комнату как раз в ту секунду, когда снизу, за окном, выплыла кепка маляра в разноцветных пятнах. Маляр подмигнул Феде.
  
  - Волшебная резинка уничтожена! - сияя, доложил мальчик.
  
  - Что-о?! - не понял маляр.
  
  - Абракадабр пойман.
  
  - Какая ещё абракадабра?
  
  И люлька маляра поплыла вверх.
  
  Федя выглянул за окно. Маляр уже красил своей кистью лепной карниз под крышей. Мальчик сполз с подоконника в комнату и открыл рот: ни скафандра, ни шкуры белого медведя, ни банок с жемчужным порохом - ничего этого не было.
  
  В дверях щёлкнул ключ, и вошла Катя.
  
  - Ну, теперь можешь погулять, - благосклонно сказала она. - Только недолго.
  
  Удивлённый Федя выбежал во двор и увидел белого кота, который шёл по забору. Кот вдруг посмотрел на Фёдю, будто хотел что-то сказать. Но раздумал и пошёл дальше.
  
  В углу двора счастливый Ромашкин протирал замшей новенькую "Чайку" возле гаража из дюралюминия.
  
  - Прокатить? - спросил Ромашкин.
  
  - Здорово нарисовано. - Федя по-хозяйски похлопал машину по радиатору.
  
  - Что?
  
  - Да ведь это я нарисовал!
  
  - Кто нарисовал? Что нарисовал? - засмеялся Ромашкин. - Я её купил! Я получил премию за отличную работу. И как раз подошла моя очередь на машину - один миллион четыреста пятьдесят тысяч седьмая.
  
  - Но вас же уволили! - вскричал Федя.
  
  - Кого уволили? Ты что? Варфоломей, облей Федю!
  
  Федя уныло поплёлся к клумбам. Там на скамейке сидела бабушка Лида, а тётя Липа ей говорила:
  
  - Это ещё что, вязать во сне! Я сейчас пасьянс раскладывала. Гадала для Сени, какая будет погода. Вышла на кухню крышку с кастрюли снять. Прихожу назад - карт нет.
  
  Федя посмотрел на тётю Липу, ущипнул себя и вдруг увидел два дерева, те, что он нарисовал с Мишкой. Он осторожно пощупал кору - настоящие. Но рядом с ними чернела какая-то яма. В это время в ворота въехал грузовик. Из его кузова торчала большая липа.
  
  - Третья, и последняя! - крикнул шофёр Варфоломею. - Принимай!
  
  И они начали выгружать дерево с огромными узловатыми корнями, облепленными землёй.
  
  - Федька! - раздался голос Мишки.
  
  - Мишка! - закричал Федя. - Знаешь, я волшебной кистью уничтожил проклятую резинку!
  
  - Какой волшебной кистью? - спросил Мишка.
  
  - Ну, которой мы рисовали гараж, дождик...
  
  - Ты что... спишь? - спросил Мишка.
  
  Федя посмотрел на товарища, силясь понять, что всё-таки было и чего не было.
  
  
  
  
  - Я тебя искал... - сказал Мишка. - Идём к управдому. Он даст нам гвозди - будем вешать флаги!
  
  Мальчики выбежали на улицу, которую украшали к празднику. Они прошли мимо парадного подъезда. И опять увидели маленькую пятерню - оказывается, её никто не стирал, и она совсем засохла, и теперь можно было быть совершенно уверенным, что она останется так до Первого мая на тот год, когда Феде будет уже не семь лет, а восемь.
  
  
  
  ************************************************************************************
  
  
   Виктор ВИТКОВИЧ, Григорий ЯГДФЕЛЬД
  
   СКАЗКА СРЕДИ БЕЛА ДНЯ
  ____________________________________________________________________________
  
   Сканировано по изданию:
   В.Виткович, Г.Ягдфельд. День чудес.
   Детгиз, Ленинград, 1961.
   _________________________________________
  
   Памяти Евгения Шварца
  
  
   1
  
   Есть ли на свете что-нибудь лучше утра 31 декабря! Когда всё впереди: и
  новогодняя ёлка, горящая разноцветными огнями, и подарки, которые тебя уже
  ждут, но ты не знаешь какие, и новогодние пироги впереди - румяные, пышные,
  выпеченные из самой белой муки, купленной в городе Ярославле по сорок шесть
  копеек за килограмм!
   Ты просыпаешься в ещё не убранной к празднику деревенской избе, где
  против печи в зеркале - тусклом, с увядшими цветами за рамой - танцуют
  ржаво-красные языки пламени и из квашни, фыркая, всё в пузырях, лезет тесто,
  а мать летает по избе, то скребёт ложкой по дну кастрюли, то грохочет
  кочергой в русской печи, то в ступке сахар толчёт, то держит над огнём
  ощипанного гуся, поворачивая его так, что кожа гуся дымится, потрескивая, и
  всё это значит, что праздник приближается с каждым мгновением...
   Как раз в такое утро, в такой избе и начались удивительные события, о
  которых мы расскажем. Они случились в деревне Неверково с учеником третьего
  класса Митей Бычковым.
   Утро было как утро. Митя проснулся в своей постели, открыл один глаз,
  лежал и думал - вставать или не вставать, когда кто-то постучал в окошко.
   Митя вскочил и в одной рубашке подбежал к окну, покрытому ледяными
  узорами, багровыми от солнца. Ничего не было видно, только снежные цветы на
  стекле. Положив голову на подоконник, Митя заглянул в оттаявший мутный
  уголок стекла и увидел улицу, снег и ребят своего класса.
   Схватив шубейку, Митя стрелой бросился к двери. Но мать успела его
  перехватить:
   - Ты куда?
   Заскулив, Митя опять подбежал к окну и посмотрел в глазок: катают
  снежных баб! Не попадая в штанины и рукава, Митя стремглав стал одеваться.
  Нахлобучив ушанку, он кинулся к двери.
   Держа в одной руке кочергу, мать снова ловко схватила его:
   - А мыться?
   Митя знал, - маму не переспоришь. В отчаянии он стащил шубу. Минуты
  полторы, не спуская глаз с матери, он гремел умывальником, делая вид, что
  моется. И, вытерев сухое лицо, опять бросился к шубе.
   - А молоко? - неумолимо спросила мать и налила из крынки в гранёный
  стакан тёплое молоко с пухлой коричневой пенкой.
   Митя тяжело вздохнул, уселся на скамью, двумя пальцами вытащил пенку,
  бросил котёнку. Мальчик медленно пил и дышал в стакан. Взгляд его упал на
  календарь: остались два последних листочка! Отставив стакан, Митя подбежал к
  календарю, оторвал вчерашний день, прочёл на последнем листочке:
  
   31 ДЕКАБРЯ
   Долгота дня - 7 часов 6 минут.
   Солнце всх. - 9.00, зх. - 16.06.
   Тысячу лет назад умер известный
   средневековый часовой мастер
   Антонио СЕГЕДИ
  
   Вот тут-то Митя и вспомнил про часы! Про свои новенькие часы с
  нарисованными стрелками, которые показывали без пяти двенадцать! Их мама
  вчера купила ему в городе на базаре, и они пролежали всю ночь под подушкой.
  Митя подбежал к кровати, вытащил их, потом впрыгнул в валенки. Мать обмотала
  его длинным шарфом, завязала сзади узлом. И Митя выбежал из избы.
   Снег хрустел и искрился под ногами. Над избами качались столбы дыма,
  всюду жарили и пекли. Тускло блестел серебристый плюш инея на бревенчатых
  стенах изб. А снег вокруг ещё не успели протоптать, он был пушист и толст.
   Мальчишки катали баб. В кармане у Мити гремело: это прыгали его
  заветные сокровища в железной коробке от монпансье. Митя пробежал мимо
  колодца, который весь обледенел, покрылся сосульками и ледяными уступами.
   - Гляньте, что мне мамка купила!
   Прыгая на одной ноге, Митя начал хвастливо вертеть часики.
   Вредный мальчишка Сашка Тимошкин взял часики и приложил к уху:
   - Без пяти двенадцать? Немножко спешат!
   Мальчики покатились со смеху.
   - Отдавай, - сказал Митя и вырвал часы.
   - Чего ржёте? - сказал Тимошкин голосом дяди Андрея, председателя
  сельсовета. - Эти часы ничего. Эти часы два раза в сутки показывают
  правильное время.
   И все опять: "Ха-ха-ха..." Митя тяжело дышал от негодования.
   - Много ты понимаешь, - сказал он и надел часы на руку. - Знаешь, какие
  это часы?
   - Знаем, знаем! - закричали мальчишки. - Раз твои, - значит самые
  главные! Главнее нет!
   И все начали смеяться так, что на деревне залаяли собаки. Митя был один
  против всех. Губы его дрожали, в глазах стояли слезы. Неожиданно для себя он
  сказал:
   - Если эти часы остановить, - остановятся все часы на свете!
   Ребята притихли, даже Тимошкин такого не ожидал.
   - Остановятся? Как остановятся?!
   - А вот так!..
   Митя уже не мог удержаться, его понесло.
   - ...Все будильники остановятся, и все ходики, и школьные часы!
   С состраданием посмотрев на Митю, Тимошкин покрутил пальцем около лба.
   - И на башнях встанут часы?
   - И на башнях, - заносчиво сказал Митя.
   От вранья у него загорелись уши, и он взялся катать свою снежную бабу.
   "Часики, а часики, - шептал он, - сделайтесь волшебные! Сделайтесь,
  пожалуйста, волшебные, ну, что вам стоит! Часики, а часики..." Он говорил с
  таким пылом, что не заметил, как его часики соскользнули с руки, упали в
  снег и он собственными руками закатал их в снежный ком.
   А мальчишки продолжали приставать к Мите:
   - И хронометр дяди Васи остановится? Да?.. И часы на вокзалах?.. И часы
  Главной палаты мер и весов, которые по звёздам?..
   Если бы мальчики знали, что будет, они не смеялись бы. Но они не знали
  и смеялись.
   - Ох и дурак! - сказал Тимошкин. - Ну и дурак!
   Митя подскочил от обиды:
   - А я вот возьму и остановлю время! И... И... - он не знал, что сказать
  дальше. - И новый год не наступит никогда! Вот вам!
   Тимошкин вежливо осведомился:
   - Значит, так и будет всегда старый год?
   - Так и будет, - мстительно сказал Митя. - Старый год останется
  навсегда!
   - Ладно, - добродушно сказал Тимошкин. - Пока ты ещё время не
  остановил, тащи морковку!
   - И картошку, - добавил кто-то из ребят, сняв варежки и дуя на пальцы.
   Митя помчался домой.
   Заскочив в сени, он сунулся в ларь, набил карманы морковкой. Но тут в
  облаке пара из избы вышла мать, вытащила Митю за штанину из ларя и увела в
  избу.
   - Катай тесто, - сказала она.
   Митя жалобно пискнул; это не подействовало. Тогда, сняв шубу, он с
  тяжёлым вздохом начал скалкой катать тесто на доске, посыпанной мукой.
   - Все ребята катают баб, - ворчал он, - а я катай тесто...
   И вдруг увидел: на руке нет часов. Нет новеньких, маленьких часов на
  ремешке, с нарисованными стрелками, которые показывали без пяти двенадцать!
  Испустив жалобный крик, Митя начал рыться в квашне с тестом.
   - Ты что делаешь? - закричала мать.
   В отчаянии Митя бросился к ступке.
   - Ты, наверное, их растолкла-а, - заревел он во весь голос.
   - Что?
   - Часы-ы...
   - Сказился! - сказала мать и шлёпнула его.
   Митя выскочил в сени, сунулся в ларь, стал рыться, искать: вверх
  полетели картофелины и морковки. Вышла мать и выпроводила его за дверь.
   На улице, в последней надежде, Митя ещё раз пошарил в карманах, вытащил
  коробку из-под монпансье, открыл. Там было много сокровищ - копейка, уголёк
  и обрывок какого-то старинного заявления с печатью на сургуче, - но часов не
  было. Да они там и не могли быть. Размахнувшись, Митя со злостью швырнул
  коробку в снег: раз так, пусть всё пропадает!
  
  
   2
  
   Молча Митя отдал мальчикам картофелины и морковки, и мрачно стал катать
  голову своей маленькой бабе. Ему было так жалко часы, что он не видел, как с
  неба падали редкие звёздочки снега. А когда Митя высунул язык и на его
  кончик упала снежинка, мальчик её проглотил не заметив.
   Из-за риг показались розвальни с большой ёлкой, но Мите и это было всё
  равно. Макушка ёлки волочилась по снегу, оставляя кружевной след. Рядом
  шагал дядя Вася, держа вожжи в руке. Ребята побежали к ёлке; они уже
  вставили своим бабам картофелины вместо глаз и по морковке вместо носа. Всем
  было хорошо, только Мите было плохо. Прилепив голову своей маленькой бабе,
  он поплёлся за мальчиками.
   Дядя Вася взвалил ёлку на спину, ребята подхватили её кто за что и
  шумно потащили в школу. Но Митя с ними не пошёл. Он не мог забыть часиков.
   - А вдруг там... - пробормотал он и повернул обратно к своей маленькой
  бабе.
   От огорчения у него щипало сердце и, что было всего досадней - он сам
  выбирал эти часики в ларьке! Стоило выбирать, чтобы тут же потерять!
   Митя начал разрывать ногой снег и шарить руками.
   Позади него лошадь, запряжённая в сани, мотала серебряной головой. В
  лучах низкого зимнего солнца снег искрился, как рассыпанные драгоценные
  камни.
   - Что ты ищешь, мальчик? - спросил вдруг какой-то нежный голосок.
   Митя поднял голову. Никого! Посмотрел на телеграфный столб - это не он.
  На обледеневший колодец - это не он. На лошадь, покрытую инеем, - это не
  она.
   Раздался тихий смех. Перед Митей стояла ожившая снежная баба: девочка в
  песцовой шубке, белых ботиках, отороченных мехом, в белой меховой шапочке и
  в белых пушистых перчатках. Её заснеженные глаза были широко открыты.
   Митя отступил на шаг; у него перехватило дыхание.
   - Я спрашиваю, что ты ищешь, мальчик?
   - Часы... - пролепетал Митя.
   - Они здесь, - девочка положила руку на сердце. - Слышишь?
   И Митя, наклонив голову к шубке, услышал: "тик-так, тик-так..."
   - А ты кто? - прошептал Митя.
   - Не знаю, - сказала девочка.
   - Как не знаешь? - рассердился Митя. - Я же тебя слепил. Скажи спасибо!
   - Спасибо, - сказала девочка.
   Они помолчали. Митя от смущения раскатывал ногой снег. Он исподлобья
  поглядел на девочку и удивился: её глаза делались синее и синее! Митя
  кашлянул и ни с того ни с сего сообщил:
   - А завтра Новый год. Мамка печёт пироги.
   - А я люблю мороженое в стаканчиках, - сказала девочка.
   Они опять постояли, не зная, о чём говорить.
   - Тебя как зовут?
   - Не знаю.
   - А фамилия?
   - Нету, - сказала девочка.
   - Нету? - удивился Митя.
   Он уже открыл рот, чтобы спросить ещё что-то, но его окликнул с порога
  школы Саша Тимошкин:
   - Митька-а!..
   Митя сказал девочке:
   - Айда в школу... Золотые кольца клеить...
   И, схватив за руку, потащил за собой. Потом остановился, поглядел на
  девочку:
   - Знаешь, лучше я скажу, что я тебя в лесу нашёл. И пусть тебя зовут
  Лёля. А то ребята засмеют. Они мне всегда говорят: "Сказки рассказываешь!"
   И Митя с Лёлей побежали в школу.
  
  
   3
  
   В школьном зале за длинным столом и на полу сидели мальчики и девочки.
  Они клеили разноцветные коробочки, красили орехи, вырезали бумажные цепи.
  Руки у всех были липкие, золотые, а у одной девочки был даже золотой нос.
   Посреди комнаты в потолок упиралась ёлка. Дядя Вася, сельский
  электротехник, прибивал к потолку провода; его валенки сзади были обшиты
  кусочками кожи.
   Скрипнула дверь, и вошёл Митя с незнакомой девочкой в белой шубке.
   Дядя Вася спустил очки со лба на нос и поглядел сверху.
   - Вот, в гости приехала, - буркнул Митя, снимая с неё шубку. - Звать
  Лёлей...
   - Здравствуйте, - негромко сказала она.
   - Здравствуй, - ответили ребята.
   А Сашка Тимошкин взял стеклянный шарик, положил на кончик своего пальца
  и держал не меньше минуты. Но Лёля это не заметила.
   Она смотрела на шкафы, где за стёклами пестрели коллекции бабочек,
  гербарии, чучела птиц, заспиртованные лягушки и камни под номерами. На
  табуретках и подоконниках грудами лежали шубы, ушанки и платки, а на полу
  валялись коньки с ботинками, калоши.
   - Подвинься, - сказала подруге девочка с золотым носом и, освободив
  место, протянула Лёле кисточку. - Садись, крась орехи!
   Митя сунулся справа, слева, но возле Лёли места не было. А напротив,
  как назло, сидел Тимошкин. Теперь он держал шарик на кончике носа. Этого
  Митя перенести не мог.
   Он подошёл к Лёле сзади и сказал на ухо:
   - А что у меня есть!
   - Что? - спросила шёпотом Лёля.
   - Уголёк! Из трубки Кощея Бессмертного!
   Лёля со страхом покосилась на него. Митя гордо взглянул на Сашку
  Тимошкина и нанёс ему следующий удар. Он наклонился к самому уху Лёли:
   - И ещё есть волшебная копейка! На неё что хочешь покупаешь, а она у
  тебя в кармане.
   - Не мешай, - сказала девочка с золотым носом. Но Митя отодвинул её
  локтем:
   - И ещё у меня волшебная сургучная печать...
   Тимошкин ехидно заметил:
   - Только он ещё не разобрался - от какого волшебника!
   Все захихикали. Но Лёля не рассмеялась, она посмотрела на Митю серьёзно
  и доверчиво:
   - А где они у тебя?
  
   - Сейчас принесу! - обрадовался Митя и кинулся на улицу.
   "Подумаешь, на кончике носа! Это кто угодно..." - бормотал он, открывая
  дверь.
   Выскочил на крыльцо и разинул от удивления рот: только что светило
  солнце, а сейчас что! Выл ветер и мёл снег. На крыше школы скрежетал и
  вертелся флюгер. Снежинки мчались по воздуху, от них шёл шорох, и ничего
  нельзя было разобрать. А мороз вдруг ударил такой, что трещали деревья, из
  глаз текли слезы и тут же замерзали, превращаясь в звонкие льдинки.
   Прикрыв голову руками от ветра, Митя помчался по улице и налетел с
  разгона на какого-то старичка, чуть не сбив его с ног.
   - Здрасте! - сказал Митя. Он хотел сказать "извините", но сказал
  "здрасте", и снег сразу набился ему в рот.
   Старичок поправил пыжиковую шапку, так замотанную башлыком, что из-под
  него торчал только пушистый хвостик.
   - Отдавай волшебные часы! - пробурчал он.
   - Какие волшебные?!
   Митя почувствовал, что душа у него уходит в пятки, оглянулся. На улице
  с воем крутилась метель. В стороне, как три тёмные тени, стояли три снежные
  бабы.
   - Не хитри! Те самые... - сказал старичок. - Сам говорил! Ну, от
  которых остановятся будильники... Давай, давай!
   - Не могу, - упавшим голосом пробормотал Митя. - Я нечаянно закатал их
  в бабу, а она стала девочкой...
   - Побожись! - сказал старичок.
   - Честное слово, - сказал Митя.
   - Этого ещё не хватало! - Старичок чуть де заплакал. - Разве ты не
  знал, что эти часы сделал сам Антонио Сегеди? Как же мне теперь быть?..
   - А что? - спросил Митя. Но старичок продолжал своё:
   - Как же ты так... Ай-яй-яй... Волшебные часики, сделанные тысячу лет
  назад, и вдруг... Ай-яй-яй...
   Митя в тоске переминался с ноги на ногу, не зная, что сказать. А
  старичок гудел:
   - Главное, сам мне посоветовал...
   Тут снег насыпался и старичку в рот. Он поморщился, выплюнул снег,
  недовольно махнул рукой. И ветер сразу прекратился, снежинки разлетелись в
  разные стороны и улеглись. Стало тихо. Только три снежные бабы по-прежнему
  молча стояли, будто ничего не было. А Митя боялся пошевелиться.
   Старичок продолжал ворчать:
   - Сам мне посоветовал не уходить... Без тебя я бы не догадался... А
  теперь, когда догадался и решил остаться, вдруг оказалось, что...
  Ай-яй-яй...
   Митя вздрогнул - такая странная мысль пришла ему в голову.
   - А вы кто? Неужели Старый год?
   - А то кто же, - мирно сказал старичок. - Думал: приеду, возьму у тебя
  часики, остановлю их, время остановится, и всё будет хорошо. А теперь... Вот
  беда! Ай-яй-яй... Придётся у живой девочки останавливать сердце...
   Митя со страхом поглядел на старичка, попятился и опрометью кинулся в
  школу.
  
  
   4
  
   Интересно, читатель, что бы сделал ты на Митином месте? Неужели бросил
  бы девочку на произвол судьбы? Нет, конечно, нет! Ты её не дал бы в обиду! А
  если бы ты не стал девочку защищать, тогда дальше не читай нашу книжку: мы
  не для таких пишем! Мы пишем для таких, как Митя.
   Когда Митя вбежал в школу, там все смеялись, и веселее всех Лёля. Она
  никак не могла перевязать орех ниточкой, он выскальзывал и падал то в клей,
  то в золотую краску. Лёля смеялась так звонко, что, глядя на неё, серебряные
  рыбки и зайцы на ёлке тоже незаметно рассмеялись, и от этого упало на пол
  несколько игл.
   Митя крикнул Лёле:
   - Не бойся!
   Сашка Тимошкин открыл рот, чтобы посмеяться над Митей, и все уже
  приготовились фыркнуть. Но отворилась дверь, вошёл, не здороваясь, странный
  старичок в башлыке с кисточкой и двинулся прямо к Лёле.
   - Я за тобой, - сказал он.
   Держа в зубах гвозди, дядя Вася посмотрел со стремянки. Лёля вскочила и
  забилась в угол, а Митя храбро её заслонил.
   - Это кто? - спросила девочка с золотым носом. - Твой дедушка?
   - Не знаю, - сказала Лёля, дрожа от страха.
   Дядя Вася вынул гвозди изо рта.
   - Кто вы такой?
   - Старый год, - важно сказал старичок и отстранил рукой Митю.
   Ребята повскакали с мест.
   - Что он сказал?.. Что сказал?.. Кто он?..
   Старичок взял Лёлю за руку; она умоляюще прошептала:
   - Не отдавайте меня...
   Митя уже хотел броситься на старичка. Но со стремянки слез дядя Вася.
   - Зачем вам девочка? - спросил он.
   - Мне нужно остановить её сердце.
   Ребята попятились, со страхом поглядели друг на друга.
   - Сумасшедший... - прошептала девочка с золотым носом и спряталась за
  Митю.
   Дядя Вася внимательно разглядывал старичка. Старичок как старичок, даже
  на вид симпатичный, а так разговаривает!
   - Зачем останавливать сердце? - спросил дядя Вася с недоумением.
   - Остановить время.
   Тут большие школьные часы будто догадались, что хочет ответить дядя
  Вася, захрипели, пробили одиннадцать раз и пошли дальше. И дядя Вася сказал:
   - Время остановить нельзя.
   - Я лучше знаю, что можно, а что нет, - сказал старичок и потащил Лёлю
  за руку к двери.
   Митя кинулся на старичка, вырвал Лёлину руку, крикнул: "Не отдадим!" И
  ребята встали стеной, закрыв Лёлю.
   - Это моя девочка, нехорошо, - сказал старичок.
   - Вот что, - сказал дядя Вася. - Ваша девочка или не ваша, мы не знаем.
  Идите в сельсовет, там разберутся.
   Старичок обиженно посмотрел на дядю Васю, потом на ребят, потом на
  Лёлю, скрипнул зубами и вышел.
   - Психический, - сказал дядя Вася, покрутив головой. - Но ничего,
  тихий.
   - Это не психический! - закричал Митя. - Ребята, я его знаю! Ему
  осталось жить тринадцать часов, он не хочет уходить! Он решил остановить
  Лёлино сердце! Он не врёт! Это Старый год!..
   - Зато ты врёшь, - сказал Тимошкин. - Опять сказки рассказываешь!
   - Я не сказки...
   Но Митю отпихнули и повернулись к Лёле. Она уронила голову на стол
  среди золотых орехов, по столу пошли золотые потёки. Ребята окружили её, не
  зная, как утешить.
   - Не плачь, - всхлипнула девочка с золотым носом.
   Дядя Вася заглянул в синие заплаканные глаза Лёли.
   - Откуда ты, девочка?
   Лёля вздохнула два раза - коротко, как всегда после слез в детстве, и
  сказала:
   - Не знаю.
   - Ну как же не знаешь, - улыбнулся дядя Вася. - Где твои папа и мама?
   - Нету.
   - Сиротка, - тихо сказал дядя Вася.
   Все пододвинулись к ней ближе. А Зоя, девочка с золотым носом,
  незаметно положила ей в карман горсть "сливочных коровок". Дядя Вася
  продолжал:
   - Откуда ты приехала?
   - Не помню.
   Митя, который влез на скамейку, чтобы попасть в первый ряд, выпалил:
   - Я её слепил!
   Но его снова оттиснули. Дядя Вася продолжал:
   - Как же так не помнишь?
   Стараясь что-то вспомнить, девочка негромко заговорила:
   - Я помню зелёные волны... Море... Белую пену...
   - Ты была на пароходе?
   - Нет... Около парохода...
   Ребята с изумлением глядели прямо в рот Лёле.
   - ...И помню ещё... Вокруг облака... Небо...
   - Ты летела на самолёте?
   - Нет... Рядом...
   Митя подпрыгнул на скамейке:
   - Дайте я объясню!
   - Не мешай! Отстань! - крикнули ребята.
   - Ладно, - сказала Зоя. - Пусть объяснит!
   Митю пропустили вперёд, и он пылко сказал:
   - Она говорит правду! Она была, знаете, кем? Водой в море! Капелькой в
  облаке! Честное пионерское, я её слепил из снега...
   Но Митю вытеснили в последний ряд.
   - Ребята, - сказал дядя Вася, взглянув на школьные часы. - Скоро
  полдень, а ёлка ещё не готова...
   И, взяв в зубы гвозди, полез обратно на стремянку.
  
  
   5
  
   Мимо изб, где пекли и жарили к празднику, шел старичок, жалобно бормоча
  под нос: "Вот сказал - не уйду, и не уйду! Не хочу уходить! Не хочу! Ни за
  что не уйду..."
   Вдруг он увидел трёх снежных баб.
   Они стояли с морковками и картофелинами вместо носов и глаз. Ломающиеся
  тени падали от них на снег в красных лучах солнца.
   Старичок остановился и тихо сказал бабам:
   - Эй...
   Бабы молчали.
   - Ага, - сказал старичок и осмотрелся.
   Он заметил на снегу жестяную коробку из-под монпансье.
   - Угу, - кивнул он и поднял.
   Открыв коробку, он обнаружил в ней уголёк, монету и обрывок какого-то
  заявления с печатью на сургуче.
   Старичок просиял. Уголёк из трубки Кощея Бессмертного и неразменную
  копейку он узнал с полувзгляда. Но над старинной сургучной печатью с
  выпуклыми буквами задумался. Вертя её между пальцев, он прочёл: "Волшебная
  к-iя. Столъ п. времени".
   - Ах, волшебная канцелярия! Стол потерянного времени!.. - вспомнил
  он. - Хм, попробовать, что ли...
   Подойдя к бабам, старичок огляделся - никого не было. Только два
  воробья прыгали на школьной крыше. Да невдалеке за огородами синел лес.
   Убедившись, чти никто не смотрит, старичок быстро втиснул самой толстой
  бабе монету - туда, где должно быть сердце.
   - Ты будешь душа продажная! - прошептал он.
   Баба взглянула на него тусклыми картофельными глазами и кивнула.
   - А ты будешь душа бумажная! - сказал старичок и сунул второй бабе
  вместо сердца обрывок старинного заявления с сургучной печатью.
   Бумажная душа тоже кивнула. Старичок задумался.
   - А ты будешь чёрная душа!
   Он воткнул в грудь третьей бабе уголёк. И эта баба кивнула.
   Старичок отступил на несколько шагов и поманил баб.
   Они подошли к нему и склонили головы. Старичок вздохнул:
   - Ну и рожи!
   - Что? - спросили бабы.
   - Ничего, - сказал старичок. - Вот что, бабы. Надо остановить время!
   - Приказывай! - хором сказали бабы. - И мы его остановим!
   Старый год повернулся к школе:
   - Там от меня прячут девочку. Её зовут Лёля. В её сердце - часы.
  Волшебные...
   Бабы тупо глядели картофельными глазами, и старичок усомнился: понимают
  ли они, что он говорит.
   - Знаете ли вы, что такое волшебство? - подозрительно спросил он.
   - Неужели нет?! - сказала Продажная душа.
   - Так вот, - продолжал старичок, - если эта девочка с волшебными часами
  в сердце поглядит на испорченные часы, они пойдут, даже нарисованные пойдут!
  А если остановить её сердце, остановятся все часы в мире. И тогда время
  остановится!
   - Ясно, - сказали бабы. - Надо остановить её сердце.
   Распахнулась дверь Митиной избы.
   - Тшш... - прошипел старичок.
   Бабы окаменели, а Старый год сделал вид, будто внимательно читает на
  деревянном столбе объявление о том, что продаётся коза.
   В дверях появилась мать Мити с кастрюлей. Она выплеснула горячую воду,
  снег сразу стал рыжим, и пошёл пар. Подозрительно поглядев на старичка, мать
  Мити скрылась и захлопнула дверь.
   Бабы тотчас же ожили.
   - Так о чём мы говорили? - спросил старичок.
   - О том, как умертвить сердце девочки, - напомнили бабы.
   - Легче всего умертвить сердце с помощью денег, - гнусаво сказала
  Продажная душа.
   Старичок поморщился.
   - Нет, - сказала Бумажная душа. - Сердце удобнее всего остановить с
  помощью волшебных чернил.
   Чёрная душа мрачно усмехнулась и промолчала.
   - А ты что скажешь, Чёрная душа? - спросил старичок.
   - Это всё не наверняка, - снисходительно сказала Чёрная душа. - Ложь
  убивает сердце наповал!
   - Нехорошие вы бабы, - вздохнул старичок. - Но без вас не обойтись...
  Главное, я уже совсем собрался уходить, как и все до меня, и вдруг этот
  мальчишка меня надоумил... И мне так захотелось остаться...
   Старичок мучился, вздыхал. Наконец мрачно махнул рукой: "Действуйте!" -
  и пошёл к дороге.
   Бумажная душа его окликнула:
   - Начальник! А по какому адресу прикажете доставить вам сердце?
   Старичок сказал:
   - Мой адрес: город Ярославль, башня Знаменских ворот.
   Из-за угла дома вылетела "Победа" с шахматными полосами по бокам и
  зелёным огоньком.
   Бабы замерли. Старичок поднял руку. Машина остановилась.
   Старичок сел рядом с шофёром, сказал:
   - В Ярославль!
   Машина умчалась, и за нею пошла снежная позёмка. А бабы двинулись к
  школе.
   - Девочки, - остановилась Чёрная душа. - Вы тут постойте, пока я пойду
  выманю Лёлю.
   - Почему ты?! - подняли крик бабы.
   - Давайте считаться, девочки!
   Снежные бабы встали в кружок. И Продажная душа начала бойко, тыча
  пальцем в грудь по очереди:
   - Аты-баты, шли сол-даты. Аты-баты, на базар. Аты-баты, что ку-пили?
  Аты-баты, само-вар. Аты-баты, сколько да-ли? Аты-баты, три рубля!
   На слоге "ля" она попала в грудь себе:
   - Мне идти!
   И помчалась к школе, откуда доносились весёлые голоса.
  
  
   6
  
   Елка стояла нарядная, с мохнатыми ветками, покачивающимися под тяжестью
  игрушек и фонариков. Дядя Вася, всё ещё стоя на стремянке, развешивал
  гирлянды разноцветных лампочек. Митя бросал на ёлку золотой дождь. Лёля
  смотрела как зачарованная.
   И вдруг под её взглядом часы из серебряной бумаги, висевшие на ниточке,
  пошли, затикали и свалились, повиснув вверх ногами. Никто этого не заметил.
  А если бы даже кто и заметил - ну, хоть Сашка Тимошкин, всё равно он сказал
  бы что-нибудь такое, от чего всем стало бы смешно и оказалось бы, что чудес
  нет.
   Митя отбежал к окошку полюбоваться ёлкой издали, прищурился...
   Раздался тихий стук в окно. Кто это? Прижавшись лбом к стеклу, Митя
  увидел какую-то тень. Она сделала ему знак и скрылась.
   Набросив на плечи шубейку и крикнув Лёле: "Я сейчас", Митя выбежал из
  школы, выскочил на крыльцо и остолбенел: перед ним на нижней ступеньке
  стояла снежная баба. Она вытирала ледяные ноги о железку.
   - Есть разговор, - сказала Продажная душа, подмигивая Мите.
   - Чего тебе? - стуча зубами, спросил мальчик.
   Баба поманила его и пошла за угол. Ни жив ни мёртв, Митя поплёлся за
  нею.
   - На, - сказала снежная баба. - Задаток.
   И сунула ему горсть мелочи.
   - За что? - немеющими губами спросил Митя.
   - За девчонку. Притащишь её ко мне, получишь ещё столько же.
   - За какую девчонку? - прошептал Митя.
   - Будто сам не знаешь... - хитро прищурилась баба.
   Митя дико заорал. И баба кинулась от него в сторону.
   На крики выскочили ребята. Они выбежали без шапок и окружили Митю. Его
  била дрожь.
   - Ты что?!
   - Снежная баба, - сказал Митя, не попадая зубом на зуб. -
  Разговаривает...
   - Какая? Где?
   Митя показал на бабу, которая рядом с двумя другими стояла как неживая.
   - Ты что? Очумел?
   - Да-а, очумел! - рассердился Митя. - А это что?!
   Он разжал кулак, где были монеты. Но там оказался только тающий комок
  снега. Митя с изумлением поднёс ладонь к носу.
   - Эх, ты! - сказал Тимошкин, нахлобучив Мите шапку на нос, и пошёл с
  ребятами в школу.
   Митя сконфуженно поплёлся за ними и, не снимая шубы, забился в угол.
   Он растопырил пальцы, без конца вглядываясь в ладонь. Неужели
  причудилось?
   А возле ёлки продолжалась весёлая кутерьма. Смеясь, Лёля сняла с себя
  ожерелье, сверкающее необыкновенными разноцветными огнями, и, встав на
  цыпочки, повесила на ёлку.
   - Тебе не жалко? - удивились ребята.
   - Нет, - искренне сказала Лёля.
   Зоя взяла её за руку:
   - Мы пойдём вместе кататься на коньках, ладно?
   - Как это кататься? - спросила Лёля.
   - Я тебе покажу. У меня есть ещё коньки, снегурочки. Они мне малы, тебе
  будут как раз.
   - Спасибо, - сказала Лёля.
   Всего этого Митя не видел и не слышал, потому что сидел, забившись в
  угол, и размышлял.
   - Не может быть... - сказал он, наконец, и, натянув ушанку, незаметно
  проскользнул в дверь.
   Когда Митя вышел на крыльцо, ему показалось, что бабы, стоявшие кучкой,
  быстро разбежались.
   "Это только кажется..." - подумал он и храбро пошёл к ним.
   Бабы были неподвижны. Они глядели на него, выпучив тусклые глаза из
  картофелин.
   Митя обошёл вокруг, заглядывая каждой в лицо. Наконец, весело
  насвистывая, он уже взялся рукой за морковный нос, как вдруг...
   - Распишись... - негромко сказала баба. Митя отдёрнул руку, будто его
  ужалили. А баба (это была Бумажная душа) протянула Мите какую-то бумажку, с
  печатью.
  
   ПРИКАЗ Љ 13/13.
  
   Ученику 3-го класса неполной средней школы деревни Неверково
   Бычкову Дмитрию Фёдоровичу.
   Получением сего незамедлительно доставить девочку Лёлю.
   За уклонение от выполнения настоящего приказа...
  
   Не дочитав, Митя рванулся и со всех ног кинулся в школу. У двери он на
  мгновение остановился, взглянул на бумагу: она не растаяла. Тогда Митя
  ворвался с радостным криком:
   - А вы говорите нет!.. Нате!.. Читайте!.. Приказ
  тринадцать-тринадцать!..
   Дядя Вася посмотрел на него с потолка. Ребята с игрушками в руках
  окружили его. Лёля задумчиво глядела на Митю, склонив голову набок. Митя
  разжал руку: никакого приказа не было! В пальцах была тоненькая прозрачная
  пластинка льда; она таяла и становилась всё меньше и меньше.
   Митя заплакал и пошёл на улицу.
  
  
   7
  
   Две снежные бабы издевались над третьей.
   - Распишись! - передразнивали они. - Подействовала твоя волшебная
  бумага!.. Расписался!..
   Бумажная душа оправдывалась:
   - Просто он маленький. Был бы большой - бумага подействовала бы!
   - Вот что, подружки, - сказала Чёрная душа. - Теперь мой черёд. Я пойду
  за девчонкой.
   И она пошла к школе, оставляя на снегу чёрные следы с подтёками.
   Митя сидел на крыльце свесив голову. В школе звенели весёлые голоса,
  смех. И чем веселее были голоса, тем печальнее делался мальчик.
   - Митя, - совсем тихо позвал кто-то.
   Мальчик поднял голову: перед ним опять стояла снежная баба.
   - Чего вы хотите от меня? - угрюмо спросил мальчик.
   - Не бойся меня, - сказала Чёрная душа. - Я тебе друг. Эти подлые
  души, - тут она показала на двух неподвижных баб, которые виднелись
  поодаль, - хотят утащить Лёлю и остановить её сердце.
   Митя смотрел на неё исподлобья.
   - Можешь мне не верить, - баба вздохнула. - Но, если мы сейчас же не
  спрячем Лёлю, будет беда.
   - Беда?!
   - Я только что была в сельсовете... - Чёрная душа оглянулась и перешла
  на пронзительный шёпот. - Этот мерзкий старикан Старый год уговорил
  председателя. Сейчас они придут за Лёлей с милицией!
   - А ты не обманываешь? - спросил Митя.
   - Погляди мне в глаза, - торжественно сказала баба. - Разве похоже, что
  я лгу?
   Митя поглядел в картофельные глаза Чёрной души. Трудно было сказать,
  лгут они или нет, потому что в них не было никакого выражения.
   - Что же делать? - доверчиво спросил Митя.
   - Спрятать девочку.
   - Где?
   - Лучше всего у тебя.
   - Хорошо, - сказал Митя. - Я спрячу её на сеновале.
   Чёрная душа захныкала.
   - Что с тобой? - спросил Митя.
   - Старый год убьёт меня за то, что я тебе всё рассказала.
   - Как тебе помочь? - самоотверженно спросил мальчик.
   - Спрячь и меня вместе с Лёлей.
   - Ладно! Постой здесь, а я побегу за Лёлей.
   Когда Митя вбежал в школьный зал, ёлка уже стояла украшенная, а дядя
  Вася слез со стремянки и вставил вилку в штепсель. Ёлка вспыхнула
  разноцветными огнями. Все игрушки засверкали, загорелся серебряный дождь, и
  от орехов начали бить маленькие золотые молнии.
   Лёля зажмурилась, потом открыла глаза и сказала:
   - Ах!
   Вот почему она не заметила, что Митя дёргал её за рукав.
   - Ну всё, - сказал дядя Вася и выдернул вилку. Елка погасла. Теперь она
  казалась совсем другой в неярком зимнем свете.
   - Почему погасили? - разочарованно спросила Лёля.
   - Мы зажжём её на Новый год, - сказал дядя Вася.
   - А когда это?
   - Как когда? - мягко сказал дядя Вася. - Сегодня ночью. Когда пробьёт
  двенадцать часов. Разве ты никогда не встречала Новый год?
   - Нет, - грустно сказала Лёля.
   - Ребята! - крикнул Сашка Тимошкин. - Кому сдавать БГТО - на каток!
   - На каток! - закричали ребята, и сразу началась весёлая сумятица. Все
  стали одеваться, толкаясь и хватая коньки.
   - Э-эй! - крикнул дядя Вася. - А кто убирать будет?!
   На столах, на полу валялись обрывки золотой и серебряной бумаги,
  ножницы, краски, кисточки.
   Ребята неохотно стали стаскивать с себя шубы. Митя прошептал Лёле:
   - Бежим... Надо спасаться... Старый год...
   Посмотрев на него широко открытыми глазами, Лёля послушно накинула
  белую шубку.
   - Лёля, ты куда? - крикнула Зоя, девочка с золотым носом.
   - Мы сейчас! - и Митя вытащил Лёлю за руку из школы.
   За углом, где снег был усеян следами вороньих лапок, их ждала Чёрная
  душа.
   - Познакомься с этой тётей, - сказал Митя,
   - Лёля, - вежливо сказала девочка.
   - Варвара Петровна, - небрежно сказала баба и взяла Лёлю за руку. -
  Скорей!
   Тут мы должны сказать, что Чёрную душу вовсе не звали Варварой
  Петровной. Это она соврала, сама не зная зачем... Просто привыкла врать.
   Митя осторожно ввёл Лёлю и Чёрную душу во двор; они прошли мимо дров,
  занесённых снегом, мимо тёплого коровника, к лесенке, прислонённой к
  сеновалу.
   - Осторожней, - сказал Митя. - Третья ступенька ломаная.
   Держась за перекладины лестницы, снежная баба и Лёля поднялись и
  скрылись на сеновале.
   Митя вытащил из-за шиворота соломинку, которая колола ему шею, крикнул
  наверх:
   - Я посторожу! Я, как они пройдут, свистну! - И, выбежав на улицу,
  встал на углу, перескакивая с ноги на ногу и потирая уши. На его правой ноге
  замёрз большой палец. Митя изо всех сил им шевелил.
   Из школы высыпала ватага школьников. С шумом, со смехом, размахивая
  коньками, ребята побежали на каток.
   Сзади шагал дядя Вася.
   - Ты что стоишь? Где Лёля? - крикнула Мите Зоя.
   Нос её уже не был золотым, остались только веснушки, будто нестёртые
  кусочки золота.
   - Сейчас мы придём! - крикнул Митя.
   И ребята умчались.
   Митя шагал вперёд и назад и тёр уши. Улица была пустынной, дым медленно
  поднимался из труб. Митя грел нос, оттопыривая нижнюю губу и дуя наверх.
  Тёплый воздух замерзал на ресницах, делая их белыми, а нос красным. А когда
  и нос начал белеть, Митя пробормотал: "Побегу в сельсовет..." - и побежал.
  
  
   8
  
   В сельсовете печка смотрела сквозь чугунную дверцу четырьмя сверкающими
  глазами и гудела. Кончали годовой отчёт.
   - Одна тысяча триста два, - бубнил бухгалтер; он вёл пальцем по
  приходо-расходной книге, - помножить на одну тысячу пять...
   В комнате пахло пригоревшим железом. Девушка-счетовод Трещала на
  арифмометре, как будто молола в кофейной мельнице серебряные монеты, и время
  от времени озабоченно поглядывала на свои ногти, покрытые к празднику
  малиновым лаком.
   А председатель сельсовета дядя Андрей сидел в шапке и жалобно говорил:
   - Каждый год берём обязательство кончить годовой отчёт к двадцать
  пятому декабря и каждый год опаздываем на встречу...
   На стульях висела авоська с бутылками и свёртками; это ещё больше
  бередило душу председателя.
   Со скрипом отворилась дверь, раздался тоненький голос Мити:
   - Дядя Андрей!
   - Не мешай! - зашикали на него хором сотрудники.
   Оглядев комнату, Митя в отчаянии закричал:
   - Старый год уже ушёл?!
   Председатель поднял голову и тупо посмотрел на мальчика. Митя стал
  сбивчиво объяснять:
   - Да старичок... который хотел забрать Лёлю... С милицией...
   - Какую Лёлю? - спросила счетовод.
   - Девочку... ну, которую я вылепил из снега...
   Все оторвались от отчёта и поглядели на Митю; даже печка с любопытством
  смотрела на него своими сверкающими глазами. Девушка-счетовод сокрушённо
  сказала:
   - И чего матери смотрят... Я бы такого мальчишку...
   Но Митя уже не слыхал. Он мчался по улице, не чуя под собой ног, и
  бормотал:
   - Обманули...
   Одним духом взобрался Митя по лестнице на сеновал.
   - Лёля! - Никто ему не ответил.
   - Лёля! - крикнул он второй раз.
   В углу что-то зашевелилось: оказалось, это был воробей; он вспорхнул и
  исчез под застрехой.
   Митя выскочил на улицу. Ни Чёрной души, ни двух других баб не было
  видно. В отчаянии Митя ещё раз подбежал к сеновалу и увидел следы: большие
  следы - баб, и рядом маленькие - Лёлины. Следы вели в лес.
   - Лёля! - завопил Митя не своим голосом.
   На его крик выбежала мать. Ни слова не говоря, она схватила мальчика за
  руку и потащила в дверь.
   Митя громко кричал:
   - Пусти!.. Я должен её спасти!.. Её убьют...
   Но это не тронуло сердце матери. Она захлопнула дверь и посадила сына
  чистить картошку.
  
  
   9
  
   Доводилось ли вам когда-нибудь в большом городе, в самом центре, среди
  афишных тумб, троллейбусов и универмагов видеть старинную, башню с зубцами,
  к которой сходятся все главные улицы? Такая башня стоит посреди города
  Ярославля, и каждый может прочесть на дощечке: "Знаменская башня. Памятник
  старины. Охраняется законом".
   Под её сводами живут вороны, каркая, когда звонят телефоны напротив в
  номерах гостиницы "Медведь". А в сумерки, в тот час, когда зажигаются огни у
  подъезда театра имени Волкова, вороны засыпают, и башня погружается в мрак и
  тишину.
   Как раз к этой башне 31 декабря ровно в час дня подкатило такси, из
  которого вылез Старый год, замотанный башлыком с кисточкой. Он юркнул под
  каменные ворота и исчез в какой-то незаметной двери.
   Поднимаясь но крутой лестнице, где в каждом углу пряталось каменное
  эхо, старичок вытащил из кармана связку старинных ключей. И остановился
  поражённый: дверь открыта! Что это?
   Старичок полез по лестнице ещё более узкой: и вторая дверь оказалась
  открытой! Ахнув, Старый год побежал по третьей, винтовой, лестнице, быстро
  вращаясь вокруг себя, и через люк в полу попал, законен, в свою комнату с
  бойницами вместо окон, где посреди потолка висел огромный неподвижный
  маятник и вверху торчали зубчатые колёса гигантского заржавленного
  механизма.
   - Кто здесь? - закричал Старый год.
   Сверху из колёс высунулась лысая голова.
   - Я... Часовой мастер!..
   - Что вы тут делаете?
   Часовой мастер сказал вежливо:
   - Дело в том, что горсовет поручил мне к Новому году починить часы этой
  башни.
   - Эти часы нельзя починить! - зашипел Старый год. - Знаете ли вы, что
  они стоят со времён царицы Анны Иоанновны?!
   - Мне ли это не знать! - заносчиво сказал мастер.
   Это был известный мастер Петушков из артели "Точное время". Он славился
  тем, что мог ответить абсолютно на все вопросы, которые ему задавали или
  могли задать. Он знал всё... Как и чем на козырьке кепки свести чернильное
  пятно, и сколько перьев у воробья, который только что родился, и как солили
  огурцы во времена Ивана Калиты... И на все он отвечал без запинки.
   Вот и сейчас, спустившись на каменный пол, Петушков сказал:
   - Верно. Эти часы починить нельзя. Их чинили уже три раза: первый раз
  при царице Елизавете, когда их сломали пьяные стрельцы, качаясь на маятнике,
  второй раз...
   Но Старый год его перебил:
   - Прощайте! Мне некогда!
   Петушков обидчиво поклонился и пошёл к люку.
   - Не оступитесь на лестнице, когда будете спускаться, - проворчал
  Старый год.
   - Благодарю вас, - сказал Петушков, исчезая в полу. - Желаю приятно
  встретить Новый год!
   - Дурак, - буркнул под нос Старый год и захлопнул за мастером крышку
  люка.
   Он подошёл к окошку-бойнице и посмотрел вниз. В эту секунду сквозь
  серую щель в тучах на город брызнуло солнце. И засверкали сосульки,
  прицепившиеся ко всем крышам и водосточным трубам. И в доме напротив через
  двойные рамы солнце осветило, как в кинематографе, чью-то маму: она стояла
  на табуретке и украшала ёлку. А у перекрёстка засиял металлический обруч
  уличных часов, и на блистающем циферблате стрелка подскочила ещё дальше, ещё
  ближе к концу года.
   По улицам ехали машины; к некоторым были привязаны ёлки. Шли прохожие;
  они несли торты и игрушки. Серебряные горлышки шампанского торчали из корзин
  и карманов.
   Неожиданный запах сдобного теста струйкой поднялся из какой-то булочной
  и коснулся носа Старого года. Старичок сердито чихнул.
   - Дураки, - сказал он и скрестил руки на груди, как Мефистофель. - Они
  думают, что встретят Новый год! Они не знают, что я решил остаться! И
  двенадцать часов никогда не пробьёт! И шампанское останется нераскрытым! И
  до конца времён будет 31 декабря!
  
  
   10
  
   Хохоча хриплыми голосами, снежные бабы играли с Лёлей в снежки. Они
  швыряли их по-девчоночьи - сверху вниз, не попадая друг в друга. Было это на
  берегу Щучьего озера, маленького покрытого льдом, заметённого снегом.
   Вокруг озера лежал снег разных оттенков: высокие шапки снега на пнях,
  резной переплёт снега на сучьях бурелома, кружевные зонты елей, серебристая
  снежная пыль, осыпающаяся с ветвей. И среди этого белого царства краснела
  тёмная гроздь рябины.
   Наигравшись, снежные бабы сели на пни, а Лёля, смеясь, прислонилась к
  заиндевевшему стволу высокой сосны. Девочка запыхалась.
   - Ах, сердце... - весело сказала она, держась рукой за грудь.
   У баб сразу слетели улыбки, они алчно переглянулись.
   - Продашь? - спросила, облизнувшись, Продажная душа.
   Она вытащила толстую пачку замусоленных рублёвок, плюнула на пальцы,
  отсчитала три бумажки.
   - Хорошо даю, - сказала она, протянув Лёле деньги.
   - За что? - спросила Лёля.
   - Сердце твоё покупаю.
   - Сердце? - удивилась Лёля. - А как же я, буду без сердца?
   - Ну и что, - сказала баба. - На свете будет ещё одна девчонка без
  сердца. Их сколько угодно!
   И опять протянула деньги.
   - Берёшь?
   Лёля спрятала руки за спину.
   Баба фыркнула.
   - Чего боишься? Не обману! - Продажная душа ударила себя в грудь. - Я у
  одного мальчика купила сердце. Так он даже благодарил. Ему за уроки мама и
  папа стали платить: выучил урок - плати, еще выучил - опять плати!.. -
  Протянула деньги. - Бери трёшку!
   - Нет, - сказала Лёля.
   - Можно подумать, что у неё в груди бриллиант!.. Детские часики,
  красная цена - гривенник! А я, дура, даю тебе трёшку! Бери, а то передумаю!
   Лёля опять замотала головой.
   - Ладно! - сказала Продажная душа. - Тогда давай так: ты мне -
  игрушечные, я тебе заводные - с музыкой!
   - С музыкой? - оживилась Лёля.
   - А как же! - И баба придвинулась ближе к девочке. - Я видала в городе
  часы - золотые, цифры горят и играют песенку... - И Продажная душа запела
  хриплым голосом: "Бродяга я..." - Хочешь такие часики?
   У Лёли загорелись глаза.
   - Хочу.
   Продажная душа обрадовалась.
   - Мигом слетаю в город и притащу!
   Она победоносно подмигнула бабам - знай, мол, наших! - и помчалась,
  громко хрустя снегом и сучьями. Бабы поглядели ей вслед, переглянулись.
  Чёрная душа сказала сладким голосом:
   - Давайте, девочки, играть в прятки! Чур, не вожу!
   - Чур, не вожу! Чур, не вожу! - подхватила Бумажная душа.
   - Тебе водить, - сказала Чёрная душа Лёле.
   Лёля сунула руку в карман, вытащила "сливочные коровки", которые ей
  дала Зоя, раздала бабам по конфете, уткнулась в серебряное от снега дерево,
  честно зажмурила глаза и стала считать:
   - Раз, два, три, четыре...
   Неуклюже прыгая через сугробы, бабы спрятались за ближайший куст и,
  посасывая конфеты, шептались.
   - Пока эта дура бегает за часами, мы сами остановим сердце девчонки, -
  сказала Чёрная душа.
   Бумажная душа кивнула.
   - Сейчас я его остановлю с помощью волшебных чернил...
   И сунула руку за пазуху, где у неё хранился, как в портфеле, ворох
  каких-то пожелтевших бумаг.
   - Иди-ка ты со своими чернилами! - сказала Чёрная душа, но, заметив,
  что Бумажная душа обидчиво поджала губы, добавила примирительно: - Ты, дура,
  не обижайся, твои чернила ещё пригодятся... Я тебе сейчас покажу, как
  убивают сердце клеветой... Ау-у! - крикнула она фальшивым голосом. -
  Можно-о!
   - Иду-у!.. - сказала тоненьким голоском Лёля и пошла прямо к кустам,
  где сидели бабы, глядевшие на неё сквозь сучья холодными глазами.
   Увидев баб, Лёля захлопала в ладоши, засмеялась и побежала обратно к
  дереву.
   - Раз-два-три! Всех застукала!
   Бабы зашагали к ней.
   - Ну, теперь вы водите, а я спрячусь, - сказала Лёля.
   - Нет, - сказала Чёрная душа. - Садись!
   Лёля села на пень, чинно сложила руки и поглядела на бабу чистыми
  глазами.
   - Вот что, - тяжело вздохнула Чёрная душа. - Ты хорошая девочка, но с
  тобой поступили подло...
   - Кто? - удивилась девочка.
   - Митя.
   - Митя? Со мной? - И Лёля звонко рассмеялась.
   - Он продал нам твоё сердце за три рубля.
   Но Лёля продолжала смеяться.
   - Ты, конечно, не веришь, - сказала Чёрная душа. - Ты, наверное,
  думаешь, что твой Митя царевич, который скакал на сером волке...
   - Царевич, - кивнула Лёля.
   - На самом деле он серый волк, а не царевич! Да, да, что ты на меня так
  смотришь!
   - Спасибо, что вы со мной шутите, - сказала Лёля.
   Бумажная душа покосилась на Чёрную, скривилась и махнула рукой.
   Чёрная душа терпеливо продолжала:
   - Я не шучу; Митя - тот самый волк, который съел Красную Шапочку...
   Лёля насторожилась.
   - Да, да. Он съел сначала бабушку, потом Красную Шапочку, потом трёх
  поросят...
   - Потом семерых козлят? - спросила Лёля.
   - Вот видишь, девочка, ты немножко и поверила...
   - Нет, нет! Не поверила! Не поверила! Он не волк! Это вам показалось!
   - Все мы раньше думали, что он не волк, - продолжала Чёрная душа, - но
  однажды...
   И она начала рассказывать про Митю одну историю хуже другой. Она знала,
  что, если Лёля даже не всему поверит, капелька клеветы в её сердце
  останется. Капелька за капелькой, сердечко медленнее и медленнее, глядишь, и
  остановилось...
   Чёрная душа врала вдохновенно. И действительно, отравленное сердце
  девочки билось всё медленнее! А с часами во всём мире стало твориться такое,
  чего никогда ещё не бывало.
   Первым это заметил мастер Петушков в городе Ярославле. Он сидел в своей
  мастерской. На стенах качались маятники, тикали ходики, и круглые столовые
  часы, и старинные с фарфоровыми амурами, и корабельные хронометры, и
  электрические, и ручные часы разных форм. На стекле чернела надпись: "ямерв
  еончоТ" - "Точное время" - с обратной стороны.
   Все было как обычно. Мимо окна, которое было заставлено часами и
  продувалось вентиляторами, шли прохожие; на них большими хлопьями падал
  снег. Перед мастером стояла баба, закутанная в платок. Из-под него торчал
  нос, похожий на морковку, но на улице был такой мороз, что это не удивило
  мастера.
   Возле бабы на прилавке лежали золотые часики в форме сердца, с толстой
  цепочкой. Мастер скучающе смотрел на Продажную душу, а она орала, как на
  базаре:
   - Даю тридцать два!
   - Слушайте, - устало сказал мастер. - Это не частная лавочка, у нас не
  торгуются!
   И он присел за свой столик, где лежали пинцеты, стрелки, пружины и
  циферблаты с арабскими и римскими цифрами.
   - Я бедная женщина! - вдруг всхлипнула баба. - Тридцать два рубля сорок
  копеек. И ни копейки больше!
   Не успела она это сказать, как маятники на всех часах задрожали,
  качнулись в одну сторону, будто кто-то невидимый прошёл мимо с огромным
  магнитом, потом отлетели назад и пошли медленнее.
   В изумлении мастер привстал. Баба вытаращила глаза.
   - Что такое? Что такое? Что такое? - встревожилась она.
   - Что-то случилось со временем, - сказал мастер; у него затряслись
  руки.
   Баба сразу сообразила, в чём дело, и взвизгнула:
   - Эти подлые бабы сами останавливают её сердце!
   - Что?! - не понял мастер.
   Продажная душа швырнула на стол пачку денег:
   - Чёрт с тобой!.. Пользуйся!.. - схватила часы и умчалась.
   Петушков как потерянный поглядел вслед бабе, подбежал к морскому
  хронометру, взял свой пульс, сосчитал и ахнул. Двести двадцать!
   Это был единственный случай, когда мастер Петушков, который всегда всё
  знал, не мог даже самому себе объяснить, что случилось.
  
  
   11
  
   Над Щучьим озером свистел ветер. Уткнувшись в варежки, Лёля горько
  плакала. А Чёрная душа стояла над девочкой, рассказывая про Митю плохое.
   - Всё равно не верю, - всхлипывая, говорила Лёля. - Это выдумали злые
  люди, они вас обманули...
   - Выдумали, - горько усмехнулась Чёрная душа. - И я была счастливой
  матерью трёх детей. И у меня был дом, и салфеточки на комоде, и телевизор...
  Так было хорошо! Дети играли в чижика, а Митя их съел!
   Бумажная душа, писавшая что-то вороньим пером, поддержала Чёрную душу:
   - Он и меня чуть не съел...
   - И её, - кивнула Чёрная душа. - Мы спаслись от Мити, притворившись
  снежными бабами, чтобы нас холодно было есть.
   Такое количество подробностей подействовало на доверчивую душу девочки.
  Она грустно спросила:
   - А где сейчас Митя?
   - Наверное, где-нибудь сидит и кого-нибудь ест, - сказала Чёрная душа.
   - Неужели? - прошептала Лёля.
   Где же в это время на самом деле был Митя? Почему он не мчался на
  помощь девочке, сердце которой было в опасности? Очень просто: он всё ещё
  сидел в избе и, насупившись, чистил картошку.
   Медленно шли на стене ходики, словно маятник цеплялся за что-то
  невидимое. И в трубе слышался вой:
   "У-у-у-у... Он хочет съесть бабу Ягу-у... Он уже вылетел за нею в
  трубу-у... У-у-у-у..."
   Митя подозрительно посмотрел на вьюшку трубы.
   Мать рогатым ухватом вытащила противень из печи: пирог был бледен и
  тонок, он не поднялся, не подрумянился.
   - Не пекутся пироги! - воскликнула мать. - Что за напасть! - и с
  сердцем сунула противень в печь. Ей даже и в голову прийти не могло, что это
  время останавливается.
   Митя очистил последнюю картошку и бросил нож. В раздумье он подошёл к
  окошку, покрытому ледяными узорами.
   - Где искать её?.. - пробормотал он с тоской.
   Внезапно солнечный луч багровым огнём осветил снежные узоры, окно
  вспыхнуло и стало похоже на карту. Митя пальцем повёл по снежным иероглифам,
  бормоча:
   - По Волчьему логу до горелого пня...
   - Что? - спросила мать.
   - Не мешай! - сказал Митя. - От горелого пня до Лысого болота через
  Кузькин брод...
   - Помешался... - сказала - мать, вытаскивая ухватом второй пирог.
   - ...И овражком до Щучьего озера!
   Стрелой Митя кинулся к шубе.
   - Ты куда?
   Митя сразу поднял дикий рёв. Мать махнула на него рукой.
   - Ладно, иди, - сказала она. - Это от твоего крика пироги не пекутся.
   И Митя выбежал на улицу.
  
  
   12
  
   А время в мире останавливалось. Замедляли ход швейцарские часы с
  гарантией на пятнадцать лет, и те часы, которые продают в стакане с водой, и
  даже самые точные на свете, которые идут по звёздам...
   Лёля сидела на пеньке, с закрытыми глазами; её сердце билось чуть
  слышно, и каждый удар будто уносил частицу её жизни.
   - Теперь веришь? - усмехнулась Чёрная душа.
   - Нет, - прошептала Лёля.
   - Ещё что-нибудь расскажи, - буркнула Бумажная душа Чёрной. Та кивнула.
   - А ты знаешь, зачем Митя поступил в школу?
   - Учиться... - едва слышно сказала Лёля.
   - Ну да! Чтобы съесть двенадцать учеников из третьего класса и
  тринадцать из параллельного. А потом он хочет съесть учительницу и дядю
  Васю.
   - Не хочет! - сказала Лёля.
   - Хочет, хочет! - сказала Чёрная душа. - Он давно бы их съел, да ждёт,
  когда зажгут ёлку...
   Ах, если бы в это время двенадцать учеников из третьего класса и
  тринадцать из параллельного и все остальные мальчики и девочки вместо того,
  чтобы кататься на катке, пришли на помощь Лёле! Но они ничего не знали.
   Каток был устроен на деревенском пруду и окружён сугробами. На старте и
  финише навалом лежали шубы и шапки. Трое мальчишек готовились к старту. А у
  финишной черты стоял дядя Вася с секундомером.
   - Внимание! - скомандовал дядя Вася. - Приготовились! Пошёл!
   Он взмахнул рукой и нажал кнопку секундомера. Мальчишки помчались.
  Остальные вопили:
   - Давай, Мишка!.. Сашка, давай!..
   Честно говоря, мальчики бежали не очень бойко. Но дядя Вася с
  изумлением смотрел на часы.
   Когда Тимошкин пересёк линию финиша, дядя Вася остановил секундомер.
   - Не может быть! - сказал он.
   - А что? - окружили его конькобежцы.
   - Всесоюзный рекорд! - сказал он и схватился за голову.
   Потом с подозрением осмотрел секундомер, послушал, вынул из кармана
  часы-луковицу с секундной стрелкой.
   - А ну, давай ещё раз, - сказал он.
   - Можно мне? - спросила Зоя.
   - Можно, - кивнул дядя Вася.
   Девочка встала на старт. Дядя Вася махнул рукой, и Зоя побежала. Она
  бежала совсем плохо. Ей даже не помогало "давай-давай", которое кричали
  мальчишки. В довершение всего она упала и пересекла линию финиша лёжа.
   - Мировой рекорд, - сказал дядя Вася как потерянный.
   - Ура-а! - закричали ребята.
   Зоя встала и, вспомнив, как вела себя чемпионка Москвы Римма Жукова,
  скромно улыбнулась и поклонилась.
   Пробежал Митя.
   - Митька! - крикнули ему ребята. - Иди мировой рекорд бить!
   - Это не рекорд, это время останавливается!.. - закричал Митя отчаянным
  голосом. - Лёля... - его голос сорвался.
   Ребята посмотрели друг на друга, потом на Митю. Но он уже бежал к
  лесной опушке.
  
  
   13
  
   Темнело. Из леса к Щучьему озеру крались тени. Над прорубью стоял
  дымный туман. Где-то в тучах каркнула ворона, и ветви деревьев будто
  сомкнулись, закрыв серое небо.
   Девочка лежала на снегу. Её ресницы дрожали. Над ней склонились две
  снежные бабы. Слушая Лёлино сердце, Бумажная душа прошептала Чёрной:
   - Сейчас распишется, и сердце остановится...
   Обмакнув воронье перо в банку с чернилами, она сунула его Лёле в руку.
  Девочка открыла глаза.
   - Распишись, - сказала Бумажная душа и начала монотонно читать
  приготовленную расписку: - "Верю, что мальчик Митя не мальчик, а серый
  волк..."
   Лёле было уже всё равно. Она взяла дрожащей рукой расписку, чтобы
  подписать своё имя. Вдруг раздался отчаянный крик:
   - Стой! Стой! - Это бежал Митя, проваливаясь в снег и размахивая
  руками. Он подскочил к Лёле, выхватил из её рук расписку и разорвал на
  мелкие кусочки.
   Лёля широко открыла глаза, улыбнулась. И в то же мгновение в мире
  произошло чудо. В городе Ярославле в часовой мастерской на всех часах
  маятники вздрогнули и пошли быстро и весело. Мастер Петушков будто очнулся,
  поглядел на часы, пробормотал: "Что это было со мной?" - и провёл рукой по
  глазам.
   А в Митиной избе случилось вот что. Мама, ворчавшая на пироги, которые
  ни за что не хотели печься, вытащила противень из печи и ахнула: "Только что
  смотрела!" Пирог сгорел. Она взглянула на ходики, но они шли так звонко, что
  ни ей и никому другому не могло бы и в голову прийти ничего плохого.
   Всюду время пошло быстрее, даже поезда и самолёты во всём мире
  прибавили скорость! А у Щучьего озера Чёрная душа уже скрутила Мите руки; он
  старался вырваться.
   - Ты что лезешь не в своё дело?! - сказала Чёрная душа. - Тебя
  трогали?!
   - Да-а... - сказал Митя. - Вы же время останавливаете!
   - А тебе какое дело?
   - Как какое? Время остановится - жаворонки не прилетят! Не будет яблок!
  Купаться нельзя будет! За ягодами не пойти! Я никогда не перейду в четвёртый
  класс! И никто никогда не полетит на Луну! Пусти! - вдруг взвизгнул Митя и
  укусил бабу в руку.
   Чёрная душа схватила горсть снега и заткнула ему рот.
   - Не трогайте! Оставьте его! - закричала Лёля. Но Чёрная душа потащила
  Митю к проруби, края которой дымились.
   - Не надо! Не надо! - крикнула Лёля, кинувшись вслед. - Не убивайте
  его! Хотите, я отдам вам сердце?
   - Лёля, не отдавай им сердца! - отчаянно закричал Митя.
   Чёрная душа подняла мальчика над прорубью, где крутилась тёмная вода, и
  сказала Лёле:
   - Твоё сердце или его жизнь?
   - Возьмите, - сказала Лёля.
   Она вынула из груди своё сердце-часики, протянула Чёрной душе и тут же
  застыла; лицо её помертвело, синие глаза померкли. И она осталась стоять
  маленькой снежной девочкой с протянутой рукой, на которой лежали детские
  часики.
   Привязав на всякий случай Митю к стволу ивы, торчавшему прямо из льда,
  бабы подбежали к Лёле и остановились поражённые: часики с нарисованными
  стрелками шли, тикали.
   - Идут почему-то... - прошептала Чёрная душа.
   - Да что ты?! - ахнула Бумажная.
   Чёрная душа взяла часики, потрясла, приложила к уху:
   - Идут!
   Бабы тупо глядели друг на друга картофельными глазами.
   - Это всё ты, - зашипела Бумажная душа. - Надо было сначала остановить
  сердце волшебными чернилами, как я хотела, а потом уже вынимать!
   Швырнув с размаху часики об дерево, Чёрная душа подняла их и поднесла к
  уху: идут!
   - Видишь, что ты натворила! - продолжала ворчать Бумажная душа, смотря
  злыми глазами на Чёрную.
   Та бросила часики на пень, топнула по ним ногой, подняла, - идут! Тогда
  она окунула часики в прорубь, в тёмную ледяную воду, такую холодную, что,
  если туда опустить кончик пальца, он тут же превратится в сосульку.
   - Ну как? - спросила Бумажная душа, когда Чёрная вынула из проруби
  часики.
   Не отрывая часов от уха, Чёрная душа сказала:
   - Ладно, старикан сам остановит!
   И двинулась по сугробам, за нею Бумажная душа.
   Мите удалось развязать зубами узел верёвки; он освободился и подбежал к
  Лёле.
   - Лёля, - тихо сказал он. Но она молчала.
   - Лёля, скажи что-нибудь! - закричал он.
   Но девочка была неподвижна, снежная, неживая. И Митя заплакал. Глядя на
  погасшие глаза девочки, он сказал:
   - Клянусь! Я принесу тебе твоё сердце! И, стиснув зубы, пошёл по следам
  снежных баб. Оглянулся: маленькая снежная девочка стояла под высокими
  тёмными елями, протянув вперёд руку. И Митя зашагал.
  
  
   14
  
   Гудели телеграфные столбы. Над шоссе курилась снежная пыль. Бабы бежали
  по краю дороги. Мимо мчались машины, обдавая баб гарью бензина.
   Увидев издали грузовик с бидонами молока, Чёрная душа остановилась.
  Машина приближалась, грохоча бортами. Туго надутые баллоны, серые, тяжёлые,
  будто каменные, стремительно надвигались. Чёрная душа присела на корточки,
  прицелилась и подбросила часики под колесо, как мальчишки подбрасывают
  пистоны. Грузовик с грохотом промчался, подпрыгнув на часиках. Бабы
  бросились к часикам. Чёрная душа поднесла их к уху.
   - Ну? - спросила Бумажная душа.
   - Идут, - мрачно сказала Чёрная.
   И они побежали дальше к перекрёстку, перед которым на столбе торчала
  табличка: "В Ярославль. В Углич".
   Только хотели бабы побежать по направлению "В Ярославль", как увидели
  Продажную душу, мчавшуюся навстречу на дамском велосипеде с сеткой на заднем
  колесе. Бабы попробовали вдвоём спрятаться за табличку, но Продажная душа
  уже орала:
   - Куда? Куда? Девочки!
   - В город, - невозмутимо сказала Чёрная душа, выйдя на обочину дороги,
  и показала ей часики.
   - Но это жульничество! - взвизгнула Продажная душа, соскочив с
  велосипеда. - Я же потратилась! Я купила взамен золотые часы!
   - Ну и носи их! - сказала Чёрная душа.
   Продажная душа завопила:
   - Я пожалуюсь Старому году!
   - Попробуй! - усмехнулась Чёрная душа. - А я напишу на вас обеих донос,
  что вы кричали: "Да здравствует Новый год!"
   Бабы от такого нахальства разинули рты. А Чёрная душа неожиданно
  вскочила на велосипед Продажной и помчалась к Ярославлю, крутя педали своими
  ледяными ногами. Бабы завопили и погнались за ней.
   Но разве можно было её догнать! Она так пригнулась к рулю, что из её
  правого глаза чуть не вывалилась картофелина. Вот почему Чёрная душа не
  заметила, как её обдала смёрзшимися комьями снега и обогнала машина, в
  которой ехал Митя.
   Впрочем, Митя тоже не заметил бабу. Сидя в кабине самосвала, он что-то
  доказывал шофёру. Он уже рассказал о Лёле, и о Старом годе, и о злых
  бабах...
   Заглядывая шофёру в глаза, Митя говорил:
   - ...Они хотят остановить время! Понимаете?
   - Как это? - солидно спросил шофёр.
   - А так. Вам к которому часу в гараж?
   - Ну, к пяти...
   - Пяти не будет, - сказал Митя. - Сегодня будет, завтра нет.
   - А когда же в гараж? - спросил шофёр, посмотрев на Митю.
   - Никогда, - сказал Митя. - Так и будете всегда ездить.
   - Здоров врать! - сказал шофёр и покрутил головой.
   Митя горестно замолчал.
  
  
   15
  
   Сидя в своей башне с бойницами вместо окон, где висел огромный
  неподвижный маятник и сверху торчали зубчатые колёса гигантского
  заржавленного механизма, Старый год писал тушью на листе ватманской бумаги:
  
   "МАНИФЕСТ
  
   Что есть - то есть, чего нет - не будет. В мире
   ничего нового не случится. Ничего не изменится.
   Отныне 31 декабря будет длиться вечно!..".
  
   Заскрипели ступени, распахнулся люк в полу, из него выскочила Чёрная
  душа и безмолвно положила на стол перед Старым годом волшебные часики -
  сердце Лёли. Старичок вскочил, вцепился в часики. И вдруг наверху захрипели
  башенные часы, заскрежетали колёса, взлетел столб пыли. И тяжёлый маятник
  пронёсся мимо голов Старого года и Чёрной души, которые отпрянули
  поражённые.
   Дрожащей рукой Старый год поднёс часики к глазам:
   - Да, это они.
   Он знал: только одни часики в мире могли разбудить мёртвый маятник
  башенных часов!
   Чёрная душа объясняла старику, что старалась остановить эти часики и
  ничего не вышло, но Старый год не слышал её. Он глубоко задумался. Через
  него пролетела гигантская тень маятника, где-то каркали вороны, и в порывах
  ветра глухо звенел лист железа на крыше... Вдруг наверху что-то зашипело,
  захрипело, загремело, заскрежетало. Чёрная душа тревожно подняла голову.
  Раздался мощный бой часов, какого Ярославль не знал со времён царицы Анны
  Иоанновны. Над куполом взлетела туча ворон. Вся башня гудела, как колокол.
  Не веря своим ушам, прохожие останавливались и задирали головы. Мастер
  Петушков выбежал без шапки из часовой мастерской, не понимая, что случилось.
   А в башне маятник мерно летал от одной стенки к другой. На губы Старого
  года легла жёсткая складка.
   - Всё равно мы их остановим! Принеси-ка мне ту бутыль. - Чёрная душа
  бросилась в угол и осторожно принесла огромную бутыль с черепом и костями на
  наклейке.
   - Азотная кислота, - сказал Старый год и горько усмехнулся.
   Боязливо Чёрная душа налила кислоту в старинный фарфоровый сосуд с
  инициалом "А", ангелочками и царской короной.
   О, если бы этот сосуд мог чувствовать и говорить! Он содрогнулся бы!
  Лёгкий аромат ещё сохранился в нём; ещё не выветрился за целых два столетия.
  А сейчас... Старый год бросил часики в кислоту, - раздалось шипение, из
  сосуда поднялось удушливое облачко. Старичок мрачно сказал:
   - Мгновение, остановись!
   Часики лежали словно на дне колдовского озера; от них поднимались
  пузырьки воздуха. Старый год и Чёрная душа наклонились над кислотой;
  очертания их лиц менялось среди паров.
   - Этим пользовались ещё в мрачные времена Антонио Сегеди, - сказал
  Старый год, и закрыл сосуд фарфоровой крышкой, - В этом адском растворе они
  исчезнут без следа!
  
  
   16
  
   Держа в глазу чёрную лупу, мастер Петушков склонился над столиком. Он
  разглядывал дамские часики величиной с божью коровку, которые принесла
  чинить какая-то гражданка из Костромы. Увидев в механизме порванный волосок,
  мастер усмехнулся: такие волоски делал мастер Джозеф Склют, переселившийся в
  1893 году из Женевы в Ростов-на-Дону. Петушкову было приятно думать, как он
  скажет это гражданке из Костромы, когда та придёт, и удивит её своими
  познаниями.
   Вдруг Петушков поднял глаза, будто его позвали. Он увидел мальчика;
  прижав нос к стеклу, мальчик не мигая глядел на мастера. Петушков поманил
  его пальцем.
   И, когда Митя вошёл, спросил:
   - Тебе кого, мальчик?
   - Нет... Я ошибся... - сказал Митя, глядя во все глаза на лупу,
  торчавшую из глаза мастера.
   - А что ты думал? - с интересом спросил Петушков. - Можешь задать мне
  какой хочешь вопрос и на всё получишь ответ!
   - Я ищу старичка... Старый год... Не знаете, где он живёт?
   Мастер улыбнулся.
   - Как же я могу не знать? Старый год?.. Там же, где Новый! - И, не
  задумываясь, почему-то указал на детский универмаг через улицу, где
  зажигались и гасли буквы - "Всё для Нового года!" - А зачем тебе?
   - Да так... - уклончиво сказал Митя. - Я ищу одни часики... "Артель
  "Игрушка", 1-й сорт..."
   И Митя выбежал из мастерской. Часовой мастер вынул из глаза лупу,
  многозначительно сказал себе:
   - Это неспроста... Маленький мальчик ищет Старый год... На башне бьют
  куранты... Время останавливается...
   Он поднял палец вверх и задумался. Он знал всё! Но с тех пор, как часы
  сошли с ума, он понял, что есть на свете тайна, на которую он не смог бы
  ответить ни себе, ни своим друзьям, ни той самой гражданке из Костромы, если
  бы она ни с того, ни с сего его об этом спросила.
   А Митя уже вбежал в вертящиеся двери универмага. Магазин сверкал и
  гремел. На прилавке стояла ёлка, на ней висели цветные фонарики, балерины,
  грибы, стрекозы, почтовые ящички, золотые бумажные рыбы, куколки и жуки,
  хлопушки и звёзды, флажки всех стран и флотов мира. Со всех сторон неслись
  звуки патефонных пластинок, кричали "уйди-уйди", звенели бубенчики, верещали
  свистульки. Кассы так щёлкали и рычали, что удивительно, как их не боялись
  кассирши.
   Митя пробирался среди всего этого гама, шума, писка, звона и толкотни.
  Над ним качались воздушные шары и фонарики.
   Какой-то толстяк в енотовой шубе бил молоточком по детскому ксилофону,
  но ничего не было слышно, потому что только что кончился "золотой дождь" и
  покупательницы громко спрашивали, будет он ещё или не будет.
   Митя подошёл к толстяку:
   - Скажите, пожалуйста...
   Но его тут же оттёрли, и он чуть не опрокинул какого-то маленького
  мальчика. Этот мальчик держал в руках розовую бумажную гармошку, которая
  только что порвалась в его руках, и плакал. Его утешала мама. Она
  прикладывала себе к лицу маски: то ведьму, то поросёнка, то трубочиста.
   - Хочешь, Мишенька? - спрашивала она. Но мальчик пугался ещё сильнее и
  ревел.
   - Тётя, - спросил Митя у неё, - вы не знаете, где найти Старый год?
   Женщина махнула на него рукой и надела на себя маску тигра.
   Через магазин со страдальческим выражением лица пробиралась продавщица,
  у которой на голове стоял ящик с серпантином и конфетти. Митя подпрыгнул и
  крикнул ей в ухо:
   - Где найти Старый год?
   Она повернулась вместе с ящиком и указала головой в угол зала.
   Митя побежал мимо тортов (на них кремом было написано: "С Новым
  годом!"), мимо игрушечных саней и сервизных чашек (к ним были привязаны
  целлулоидные мешочки с драже), мимо новогодних наборов с бонбоньерками,
  перевязанными бумажными бантами.
   В углу Митя увидел не меньше сотни дедов-морозов - от самых маленьких
  до самых больших. У них были мешки за плечами, они опирались на посохи; у
  всех блестели слюдой бороды.
   Митя нырнул в толпу. И вынырнул у прилавка.
   - Тётя! Тётя! Тётя!.. - кричал он продавщице, но она снимала
  красно-синие мячики с верхней полки и не обращала внимания.
   - Тётя! - заорал Митя не своим голосом.
   - Ну, что тебе?
   - Мне нужен Старый год! Там сказали, вы знаете...
   - Что?
   - Старый год! Он где-то здесь...
   - Двугривенный, - сказала продавщица, наконец поняв, в чём дело. И
  сунула ему маленького деда-мороза.
   - Мне не этого! - рассердился Митя. - Настоящего! - вернул ей
  деда-мороза и вышел на улицу.
  
  
   17
  
   Целых три часа бродил Митя по городу, заглядывая куда попало. Он
  побывал у стен древнего Ярославского кремля и у речки Которосли, где
  городские мальчишки катались на коньках, и сунул свой нос даже в планетарий.
  Но Старого года нигде не было.
   На город уже опустились сумерки, в сером зимнем вечере зажглись огни
  праздничных витрин, над парадными замерцали лампочки, закрытые сетками,
  словно намордниками. Засветились на перекрёстке электрические часы; стрелки
  на них то и дело подскакивали ещё дальше, ещё ближе к концу года. Вокруг
  продолжалась праздничная суматоха.
   Митя остановился перед милиционером-регулировщиком, сидевшим в
  стеклянной будке, и уже открыл рот, чтобы спросить его, где Старый год, как
  вдруг увидел фигуры двух снежных баб - Продажной и Бумажной.
   - Они, - прошептал Митя и, крадучись, пошёл за ними.
   Бабы спешили к Знаменским воротам, над которыми в вечернем небе
  вырисовывались зубцы древней башни.
   Возле самой башни на тротуаре валялись кучи снега, сброшенного с крыши.
  Его сгребал лопатой дворник и швырял в машину-снеготопку, в которой горел
  огонь, а с другой стороны вытекала грязная вода, исчезая в решётке люка.
   - Что это? - спросила со страхом одна снежная баба другую.
   - Тсс... Только не показывай, что боишься.
   И они юркнули под каменные своды ворот, оклеенных пёстрыми новогодними
  афишами о ёлках и кукольных представлениях. Митя увидел, как бабы исчезли в
  низенькой незаметной двери, и нырнул за ними.
   Они шагали по крутым каменным ступеням тёмной винтовой лестницы,
  окутанной ядовитой сыростью. Дыхание баб от пустоты лестницы сделалось
  громовым.
   Задрав голову, Митя почти не дыша крался за ними. Вдруг раздались
  проклятия и грохот: это Продажная душа налетела в темноте на дамский
  велосипед; он упал на баб, и они с визгом покатились вниз, чуть не
  свалившись на Митю, который едва успел спрятаться за выступ.
   Ощупав сначала себя, потом велосипед, бабы встали.
   - Мой велосипед! - взвизгнула Продажная душа. - Значит, Чёрная тут! -
  И, поставив велосипед на заднее колесо, прислонив его к стенке, бабы
  ринулись наверх. Митя - за ними. Обе враз - своими двумя головами - бабы
  подняли люк и, увидев старичка, начали кричать:
   - Она нас надула!.. Украла сердце!..
   Они влезли в башню. Продажная душа орала:
   - Видала воровок! Сама воровка! Но таких!..
   Бумажная душа визжала:
   - Я ей покажу! Я про неё напишу волшебными чернилами...
   Митя слышал это сквозь щель люка. Но люк захлопнулся, и хотя вопли и
  крики продолжались, мальчик уже не разбирал слов. Он остался один на тёмной
  лестнице. Мите стало страшно. Ему захотелось домой к маме! Но Митя был
  храбрый мальчик. К тому же рядом с люком, чуть в стороне, он заметил совсем
  маленькую чугунную дверь, закрытую снаружи заржавленной задвижкой. А когда
  настоящие мальчики видят заржавленные задвижки, они непременно их открывают,
  чтобы узнать, что там.
   Обеими руками Митя уцепился за задвижку и, налегая всем телом, открыл.
  Потом толкнул дверцу. Оказалось: ещё выше вела совсем крутая, похожая на
  штопор, чугунная винтовая лестница. И откуда-то сверху слышалось мерное и
  хриплое дыхание какого-то чудовища. Митя собрался бежать, но вспомнил о Лёле
  и о её сердце и полез наверх. Он увидел перед собой огромные зубчатые
  колёса; некоторые двигались, а некоторые как будто стояли. Стало ясно: это
  хрипело не чудовище, а старинные башенные часы! Сквозь их громовое тиканье
  Митя опять услышал вопли снежных баб.
   Мальчик осторожно пошёл по колёсам, стараясь не попадать на зубцы.
  Потом лёг на самое толстое и самое неподвижное колесо и, обхватив его обеими
  руками, просунул голову вниз. Он увидел сверху картину, которую маятник то
  открывал, то закрывал.
   Продажная душа и Бумажная душа кричали что-то невообразимое,
  захлёбываясь в угрозах и жалобах. Наконец Старый год ударил рукой по столу,
  и всё стихло.
   - Чёрная душа, - спросил он, - чего они хотят?
   Чёрная душа коварно улыбнулась:
   - Они...
   Но Бумажная и Продажная души испуганно заорали:
   - Не мы, она сказала: "Да здравствует Новый год".
   Старичок не расслышал:
   - Да здравствует кто?!
   Продажная и Бумажная души отступили, пытаясь спрятаться друг за друга,
  пока не ударились об стенку.
   - Видите, с кем имеете дело, - сказала Чёрная душа.
   - Вижу, - саркастически сказал Старый год. - Противно на вас всех
  смотреть...
   Он снял с сосуда фарфоровую крышку. И Митя ахнул, увидев сердце Лёли в
  какой-то жидкости.
   Бумажная и Продажная души вытянули головы и тоже заглянули в сосуд, где
  лежали часики.
   Полюбовавшись, старичок опять прикрыл сосуд фарфоровой крышкой и стал
  рассказывать бабам:
   - Эти часики тысячу лет назад сделал Антонио Сегеди. Он делал их всю
  жизнь! Днём Антонио Сегеди был инквизитором и пытал поэтов, алхимиков и
  часовых дел мастеров. А по ночам, запершись в башне, Антонио выращивал белые
  лилии и делал вечные часы на семи философских камнях - вот эти самые! А
  чтобы не попасть за свои часы на костёр инквизиции, он написал на них:
  "Артель "Игрушка", 1-й сорт".
   Продажная душа мечтательно вздохнула:
   - Эх, если бы такие часы продать...
   Старый год мрачно взглянул на неё.
   - Да-а... Если бы твоя воля, ты бы распродала всё на свете! Даже звёзды
  в небе. Даже муравьев по штуке.
   - Будьте спокойны, - самодовольно сказала Продажная душа. - Муравьёв я
  бы дёшево не отдала. У них спирт.
   - Замолчи! - сказал Старый год. Он уселся и удовлетворённо вздохнул.
   - Да-а, сегодня, 31 декабря, эти часы исчезнут из мира и время
  остановится. Обсудим, какой будет мир, в котором время стоит. Ваши
  предложения?
   Митя увидел, как Бумажная душа подняла руку;
   - Можно мне?
   Она встала и, мерно стуча карандашом по столу, начала:
   - Предлагаю: а) уничтожить все календари на новый год, б) отпечатать 31
  декабря 365 раз, чтобы, когда отрывают листок календаря, всегда было 31-е,
  в) образовать комиссию по ликвидации слов: "час, сейчас, тотчас, подчас", а
  также выражений: "который час", "не ровен час", "стоять на часах", "не по
  дням, а по часам", "час от часу не легче", "калиф на час", "в добрый час",
  "без году неделя" и тому подобных...
   Старый год удовлетворённо кивнул.
   - Начинается золотой век! - льстиво сказала Бумажная.
   - Какой век! - крикнул Старый год. - Никакого века!
   - Ах да, раз года не будет, то не будет и века, - сказала Бумажная
  душа. - Я позабыла.
   - Странная забывчивость! - сказала Чёрная душа и многозначительно
  посмотрела на старичка.
   Старый год продолжал:
   - Ни века, ни года, ни месяца, ни дня, ни часа, ни минуты, ни
  секунды!..
   Глядя сверху, Митя зевал. Ему было скучно, и, кроме того, он отсидел
  ногу. Митя переменил ногу и, потеряв терпение, спросил:
   - А как же исправить двойку в четверти?
   Внизу воцарилось молчание. Все поглядели друг на друга.
   - Кто сказал "двойка в четверти"? - спросил Старый год.
   Бабы оторопело молчали. Старичок сказал:
   - На всякий случай разъясняю: двойка в четверти останется навсегда!
   Чёрная душа захихикала, потирая руки:
   - Значит, школьники останутся на второй год?
   - Сколько раз вам повторять! - закричал старичок. - Никакого второго
  года не будет! Ни второго, ни третьего, ни сто двадцать третьего!
   Со злостью он открыл фарфоровую крышку и, отвернув лицо, начал сливать
  в угол башни на старый мраморный пол адскую жидкость. И пол зашипел, бурый
  дым взлетел тучей, так что бабы шарахнулись и зачихали; но они не сказали
  друг другу "будьте здоровы" - вот какие они были злые! А мраморный пол в
  углу башни покоробился, пошёл пузырями и стал похож не на мрамор, а на
  ржавое решето.
   Когда дым рассеялся, Митя, свесив голову с потолка, увидел, как бабы
  нагнулись над часиками, чуть не столкнувшись ледяными лбами. Часы шли.
   - Идут, будь они прокляты! - проворчал Старый год. - Но я знаю, что
  делать. Есть один часовой мастер...
   Обтерев часики газетой, старичок завернул их в платок: "Ждать меня
  тут!" - открыл люк и скрылся. Увидев на лестнице, что чугунная дверца
  открыта, Старый год мимоходом запер её на задвижку и стал спускаться дальше.
   В это время Митя между колёс башенных часов ползком пробирался к той же
  дверце. Он скатился вниз, по чугунной лестнице, упираясь ладонями в
  промёрзшие стены, и толкнул чугунную дверцу. Она обжигала пальцы холодом, но
  не поддавалась. Митя понял: закрыта снаружи! Он попробовал её сломать, тряс,
  дул на пальцы и снова тряс, - ничего не вышло. Тогда Митя в отчаянии опять
  полез наверх.
  
  
   18
  
   Ища разгадку мучившей его тайны, мастер Петушков читал энциклопедию. Он
  начал читать её с конца, чтобы скорее добраться до сути, и уже дошёл до
  слова "Юпитер" - планета солнечной системы, бог в древнем Риме и
  осветительный прибор на киностудии, - когда в часовой мастерской задумчиво
  забили большие часы, им ответили поменьше - со всех стен и из всех углов,
  перекликаясь тоненькими, шипящими, хриплыми и звонкими голосами. И едва на
  всех часах замер самый последний - девятый удар, в мастерскую вошёл старичок
  в пыжиковой ушанке, замотанной башлыком, и в шубе.
   Отряхнувшись от снега, он подошёл к мастеру и положил перед ним часики.
  Не глядя, мастер взял их и стал слушать. Они шли, звонко чеканя мгновения.
   - Спешат! - определил мастер.
   - Нет.
   - Отстают?!
   - Нет.
   - Ага, вы хотите сменить циферблат, - догадался мастер.
   - Нет.
   - Вы пришли их чинить? - рассердился Петушков.
   - Нет, остановить.
   Петушков поднял глаза на клиента и узнал старичка из башни. Мастер
  пристально посмотрел на него: старичок не шутил! Тогда Петушков опять
  опустил глаза на часы и начал рассматривать их через лупу. "Артель
  "Игрушка", 1-й сорт", - прочёл он и обмер, почувствовав, что находится на
  волосок от какой-то ужасной тайны.
   Клиент сказал доверительно:
   - Я пробовал их остановить сам. Я опускал их даже в азотную кислоту. Но
  они не останавливаются.
   Мастер ещё раз посмотрел на старичка и, стараясь сохранить спокойный
  вид, сказал:
   - Хорошо, я их остановлю. Приходите второго января.
   - Поздно. Их надо остановить сегодня. Я не могу ждать.
   Не решаясь поднять глаза на клиента, Петушков вынул квитанцию, где было
  написано: "Артель "Точное время"".
   - Фамилия? - спросил он.
   - Не имеет значения, - сказал старичок.
   Петушков помолчал. Потом дрожащей рукой оторвал квитанцию.
   - Семьдесят шесть копеек!
   Старичок заплатил, аккуратно сложил квитанцию, спрятал её и вышел.
   Мастер вскочил и подбежал к окну, заставленному часами.
   Шли прохожие, хлопьями падал снег. Старичок переходил улицу не
  торопясь, не обращая внимания на машины, которые, чуть не налетев на него, с
  визгом тормозили.
   И Петушков вспомнил про мальчишку: он спрашивал как раз об этих
  часиках. Мало того, он искал старичка, которого называл "Старый год".
  "Неужели, - подумал мастер, - этот старичок и есть Старый год!" Первый раз в
  жизни часовой мастер Петушков так близко прикоснулся к тайне идущего
  времени!
   "Надо найти мальчишку", - нервно подумал мастер и повернулся к
  прилавку. Он открыл игрушечные часики, вставил в глаз лупу и от изумления
  оцепенел. Он увидел то, чего не видал никогда ни один мастер на свете:
  часовой механизм на семи философских камнях!
  
  
   19
  
   Сидя на огромном зубчатом колесе, Митя смотрел вниз. Он видел, как
  Чёрная душа дружелюбно протянула руку Продажной и Бумажной.
   - Ну, виновата... - сказала она. - Ну, мир... Ну, с кем не бывает...
   - С нами не было, - проворчала Бумажная душа.
   Продажная подхватила:
   - Я понимаю - недоплатить, взять втрое дороже, но чтобы такую
  подлость...
   Чёрная душа оглядела быстрым взглядом углы и поманила баб пальцем. Бабы
  недоверчиво приблизились.
   - Девочки, - сказала Чёрная душа проникновенно. - Наш старикан выжил из
  ума. Но без него нам будет худо: придёт весна, и солнце нас - хлюп, хлюп! -
  Она игриво ткнула в бок Бумажную душу, которая чопорно отодвинулась. - И
  потом - наш старикан слишком жалостливый. С таким пропадёшь. Поэтому
  предлагаю: как только старикан остановит время, запрём его в эту развалину и
  будем сами править миром от его имени!
   Митя слушал, боясь пропустить слово; и нечаянно уронил варежку. Варежка
  мазнула по носу Чёрную душу, бабы отскочили. А Митя спрятался ни жив ни
  мёртв.
   Бабы посмотрели друг на друга, потом наверх.
   - Там кто-то сидит, - прошептала Бумажная душа.
   Они помолчали.
   - Кому там сидеть, - сказала Чёрная душа. - Наверно, свалилась из
  вороньего гнезда.
   Продажная душа кивнула:
   - Все вороны - воровки. Как-то раз они стащили у меня губную помаду.
   И бабы успокоились.
   - Значит, мир? - спросила Чёрная душа.
   - Мир, - ответили бабы и подали ей руки.
   - Сейчас бы музыку! - сказала сентиментально Чёрная душа. - Так всё
  хорошо!
   - Есть музыка, - сказала Продажная душа. Она вынула золотые часы,
  завела и положила на стол. Часы заиграли старинную кадриль. Слегка
  подтанцовывая, Чёрная душа подошла к низкому оконному проёму и выглянула на
  улицу.
   Ярко горели уличные фонари, прохожие спешили под мягкими хлопьями
  снега. Поднимался лёгкий дымок над снеготопкой внизу. А через площадь к
  башне шёл Старый год.
   - Девочки! - закричала Чёрная душа. - Поглядите на старикана!
   Бумажная и Продажная души подошли; она обняла их за плечи, и все трое
  они нагнулись над улицей.
   - Какая замечательная вещь - дружба! - взволнованно сказала Чёрная душа
  и вдруг резким движением столкнула обеих баб на улицу. Митя с ужасом
  отшатнулся в глубь механизма.
   Старый год как раз подходил к тротуару, когда ему на голову свалились
  два сугроба снега, развалившись на куски, обдав его с ног до головы снежной
  пылью.
   - Э-эй! - закричал дворник, грозя метлой кому-то на крыше.
   Старый год проворчал:
   - Сбрасываете снег с крыш - надо предупреждать!
   Тут он увидел в снежной пыли сердца баб - обрывок старинного заявления
  с сургучной печатью и копейку, подобрал их, мрачно сунул в карман и ускорил
  шаг.
   А дворник широкой деревянной лопатой стал сгребать упавший снег и
  швырять в снеготопку.
   Услышав шаги старичка, Чёрная душа схватила со стола золотые часы с
  музыкой, спрятала в карман и приняла самый невинный вид, какой только можно
  при картофельных глазах и морковном носе. Старый год вылез из люка.
  Безмолвно он протянул на ладони обрывок старинного заявления, монетку и
  посмотрел бабе в глаза.
   - Измена, - сказала Чёрная душа, не опуская глаз. - Они хотели тебя
  убить.
   Митя никогда в жизни не слышал ещё такой лжи. Он скатился с большого
  колеса на маленькое. Раздался треск, и часы остановились. Остановились
  громадные башенные часы! Наступила мёртвая тишина.
   Позабыв обо всём, Старый год бросил сердца своих баб.
   - Кажется, остановилось время, - прошептал он.
   - Неужели? - ахнула Чёрная душа.
   - Остановилось! - сказал Старый год и со слезами на глазах обнялся с
  Чёрной душой.
   Маятник качался всё медленнее, потому что Митин валенок застрял между
  колёсами. Но Старый год этого не знал.
   - Молодец мастер, - сказал он, когда маятник совсем замер. - Он
  достойный наследник Антонио Сегеди. Я назначу его главным хранителем Мёртвых
  маятников!
   Чёрная душа была практичнее Старого года, она напомнила:
   - Пока всё-таки надо забрать у мастера часики. А то мало ли...
   Старичок кивнул и вместе с Чёрной душой исчез в люке. Митя рванулся за
  ними. Не тут-то было! Зубчатое колесо крепко вцепилось в валенок. Митя вынул
  из валенка ногу и изо всех сил начал тащить свой валенок из-под зубцов.
  Вырвав несколько кусков войлока, башенные часы, наконец, отпустили валенок и
  пошли. Тогда Митя по качающемуся маятнику скатился в башню и нырнул в люк.
  
  
   20
  
   Выбежав на улицу, Митя сразу увидел старичка и Чёрную душу. Они бежали
  к часовой мастерской, возле которой стоял мастер, вешая на дверь замок.
   Мастер тоже заметил подбегающего старичка, а за ним какую-то странную
  фигуру, и пустился бежать.
   - Стой! Стой! - закричал старичок и кинулся следом.
   Митя помчался за ними. Пробегая мимо мастерской, он заметил объявление:
  "Мастерская закрыта до 2 января".
   - Стой! - заорала Чёрная душа.
   Митя нёсся позади, поправляя на ходу порванный валенок. Вдруг гулко
  ударили башенные часы. Старый год и Чёрная душа посмотрели изумлённо наверх.
  И кинулись за мастером ещё быстрее.
   Но Петушков знал, куда бежал. Он юркнул в детский универмаг и скрылся в
  праздничной толпе. Покупатели с удивлением оглядывались, когда какой-то
  старичок и толстая ряженая дама, толкаясь, влетели в универмаг, а за ними -
  маленький мальчик.
   Митю опять оглушили звуки патефонов, вокруг вопили свистульки
  "уйди-уйди", звенели бубенчики. Магазин сверкал и гремел. Подскакивая,
  мальчик следил за Старым годом. Он видел, как старичок и баба заглядывали во
  все углы. Баба наткнулась на ёлку, и на неё посыпался "серебряный дождь".
   А Старый год, лихорадочно заглядывая в лица всем мужчинам, бежал
  быстрее, быстрее. И вдруг остановился, схватившись рукой за грудь, и
  облокотился о прилавок. У него звенело в ушах, в глазах плавали радужные
  круги, в бороде запуталось конфетти.
   - Что вы стоите?! - шипела Чёрная душа. - Он уйдёт, и всё пропало!
   Старый год стоял, странно улыбаясь. Он слышал обрывки разговоров:
   - ...Для меня старый год был неплох, особенно к концу, - сказал
  какой-то толстяк.
   - ...Я никогда не забуду этот год, - тихо сказал молодой человек
  девушке в фиолетовой шапочке. - В этом году я тебя встретил...
   Чёрная душа бесновалась:
   - Он уйдёт, и всё будет кончено! Остались считанные часы!
   Старый год двинулся, прошёл в толкотне несколько шагов и опять
  остановился.
   Митя следил за ними. Когда Чёрная душа повернулась в его сторону,
  мальчик попятился и налетел на часового мастера, который притаился за ёлкой.
  Оба испугались.
   - Ай! - вскрикнул Петушков.
   Митя прошептал:
   - Это вы?!
   - Ты ищешь часы, - сказал Петушков. - Вот они, "Артель "Игрушка", 1-й
  сорт"! - И сунул Мите часики: - Беги!
   Мастер уже знал всё, что случилось. Ведь он целых пять минут
  рассматривал в часиках философские камни. А стоит посмотреть на них, и уже
  всё знаешь - что было и что будет. Потому-то эти камни и называют не
  как-нибудь, а философскими! Так что удивляться нечего.
   Зажав часики в кулаке, Митя нырнул в толпу и выскочил вон из
  универмага.
   А Старый год всё ещё стоял у прилавка. Какой-то гражданин в высокой
  боярской шапке шёл мимо животом вперёд, прижимая к себе портфель, из
  которого торчало не меньше шестнадцати бутылок.
   - Скорей! - крикнул он приятелю, который через плечи толпы спрашивал у
  продавщицы, не кончились ли хлопушки. - Ну, скорей же!
   - Чего ты спешишь? - обернулся тот. - До Нового года ещё вагон времени.
   - Пока будут зажигать ёлку и всякое такое, нам надо успеть проводить
  старый год, - подмигнул человек в боярской шапке. - Чтоб старик на нас не
  обижался...
   Старый год грустно улыбнулся. Около него появилась Чёрная душа.
   - Нигде нет!
   Она задыхалась.
   Старый год побарабанил пальцами по прилавку, взял в руки калейдоскоп,
  который только что рассматривали другие, и поднёс к глазу. Волшебные
  разноцветные сочетания загорелись в трубке: целое мироздание жёлтых,
  зелёных, синих, оранжевых огней. Они никогда не повторялись, и это чем-то
  было похоже на звёздное небо из какой-то таинственной и ещё не сочинённой
  сказки.
   - Целый год живу, - восторженно сказал Старый год, - а не знал, что
  есть на свете такая прекрасная вещь!
   - Что вы делаете?! - в отчаянии закричала Чёрная душа. - Мы же
  пропадаем!
   Старый год меланхолически опустил калейдоскоп.
   - Я останусь здесь до закрытия магазина.
   - А потом?! - взвизгнула Чёрная душа.
   - А потом всё равно, - сказал Старый год и поднёс калейдоскоп к глазам.
   Чёрная душа плюнула:
   - Ну и пропадай!
   И помчалась к выходу. А Старый год смотрел в калейдоскоп, радовался
  разноцветной игре стёклышек и думал о течении времени.
  
  
   21
  
   Мы не станем рассказывать, как Митя нашёл, у Щучьего озера Лёлю,
  занесённую снегом, и как он вложил в её грудь часики, которые всю дорогу
  бережно нёс, зажав в окоченевшей руке. Расскажем только, что, когда снежное
  лицо Лёли потеплело и девочка открыла синие глаза и мечтательно улыбнулась,
  она прошептала: "Я знала, что ты придёшь", - так нежно, что Митя будет
  помнить всю жизнь.
   И всё же Мите и Лёле в этот день ещё раз пришлось встретиться с Чёрной
  душой. Было так.
   Когда они прибежали в школу, играла такая весёлая музыка, что нельзя
  было устоять на месте. Взявшись за руки, школьники мчались вокруг ёлки. Митя
  и Лёля вошли в хоровод, и всё стало кружиться: и голова, и ёлка, и
  стеклянные шкафы с бабочками и лягушками... Не кружился только Дед Мороз,
  очень похожий на дядю Васю. Он то и дело поглядывал на школьные часы:
  стрелка подходила к двенадцати...
   Тут-то в дверях и появилась Чёрная душа, улыбаясь во весь рот. Никто её
  не заметил. Стоя у шкафа с наглядными пособиями "Змеи и ящерицы", Чёрная
  душа вынула золотые часы в форме сердца: на них было без одной минуты
  двенадцать. И на школьных часах было без одной минуты двенадцать. Дед Мороз
  воткнул вилку в штепсель. Ёлка вспыхнула тысячами огней, от игрушек забили
  маленькие молнии, загорелись бенгальские огни. И раздался первый удар часов,
  возвещающий рождение нового года. А за ним - ещё одиннадцать таких же
  медленных и торжественных ударов.
   - С Новым годом, ребята! - басом сказал Дед Мороз.
   - Ура-а!.. - закричали школьники. Чёрная душа подошла к ёлке.
   - Да здравствует Новый год! - пламенно сказала она. - Поздравляю вас,
  деточки! - Но, увидев Митю и Лёлю, Чёрная душа шагнула назад, стушевалась и
  побежала к выходу. Дети удивлённо глядели ей вслед.
   - Чья это мама? - спросила Зоя.
   - Это не мама, - сказал Митя.
   - Чёрная душа... - прошептала Лёля.
   Митя подошёл к Деду Морозу и сказал ему на ухо:
   - Это была Чёрная душа... Она убежала!
   - Не бойся, - сказал дядя Вася, который всё знал. - Она долго не
  проживёт. Придёт весна, и она растает. - По знаку дяди Васи Саша Тимошкин
  пустил на радиоле вальс "Снежинка" и стал швырять ленты серпантина и
  конфетти.
   Стараясь не наступать валенками на туфельки Лёли, Митя кружился в
  вальсе и пыхтел.
   - Мне пора, - в разгаре веселья вдруг сказала Лёля.
   - Куда? - всполошился Митя.
   Лёля пошла к выходу, Митя за ней. Он нашёл её белую шубку среди
  наваленной одежды. И они вышли на улицу, где горели звёзды. Перед крыльцом
  стоял маленький серебряный самолёт с косыми крыльями.
   - Сказка кончилась, - грустно сказала Лёля. - И я уезжаю.
   - Куда?
   - Домой, в хрустальный дворец.
   - И мы никогда не увидимся? - спросил Митя в отчаянии.
   Лёля подошла к самолёту, на хвосте которого висела связка бубенцов,
  оторвала один бубенчик и протянула Мите:
   - Если очень захочешь меня увидеть, - найдёшь!
   Пропеллер завертелся. И самолёт умчался, поднимая снежную пыль. А затем
  проплыл в тёмном небе, заслоняя звёзды.
   Митя постоял. Снег весело танцевал в освещённом квадрате окна школы.
  Там плясали, оттуда доносились музыка, смех. Митя пошёл было к школе, но
  вспомнил, что Лёли там нет. И, понурив голову, повернул домой. Он открыл
  дверь своей избы. Навстречу ему рванулись звуки аккордеона. За праздничным
  столом хлопотала нарядная Митина мама. Посреди стола румяный гусь держал в
  клюве бумажный цветок, а вокруг лежали яблоки. Председатель сельсовета дядя
  Андрей играл на аккордеоне. И гости говорили все сразу.
   - А-а, фантазёр явился! - сказал бухгалтер.
   - Приходит, понимаешь, и говорит, - сказал дядя Андрей: - "Я слепил
  Лёлю!"
   - Какую Лёлю? - спросил кто-то из гостей. - А как он учится?
   - Он у меня мечтатель, - любовно сказала Митина мама и положила сыну
  кусок пирога. Митя уселся на лавку, поднёс кулак к уху, тихо позвенел
  бубенчиком и принялся за пирог.
  
  ____________________________________________________________________________
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"