Павлов С. А. : другие произведения.

За стенами старого форта

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, в которой трое друзей, вынужденные покинуть Систему, поселяются в одном из значимых исторических мест. Но потом возникает вопрос: а нужно ли было это делать?..


  
   Летопись Тройной Системы.
  
  
   4."За стенами старого форта..."
  
   (Восстановленная хроника по сохранившимся записям Гая, Рона и их
   воспоминаниям в приватной беседе.)
  
  
   * * *
   "Снуёт в развалинах геккон,
   где камни стали распадаться...
   Забытый человеком бастион
   решил без боя не сдаваться.
  
   или:
  
   Камни мхом и сыростью покрылись
   и меж ними прячется геккон.
   Сны, какие никому не снились,
   видит разоренный бастион."
  
   (Стихотворные наброски Михаила)
  
   (1960-й год, прибл. 10-12 июня.)
  
   ...Как ни странно, уходя одновременно, очутились в разных местах: Рон и Михаил вместе, а Гай где-то поотстал. Возможно, только он один сразу подумал о том, где появится. Поэтому обнаружил себя на окраинах незнакомого городка. Обретя возможность осмысленно оглядеться, оценил обстановку: дома в несколько этажей, каменные, на улицах -- автомобили. Тихое время без войн и довольно развитой техникой. Но не сильно развитой, такое Гаю претило. Характер людей сильно менялся в обществе, где было много машин.
   Рон и Михаил очутились на пустыре. Вернее, на поле, так как сразу заметили, что трава под ногами однородна -- какие-то посевы. По краю перелеска ехал трактор. Оба сразу присели, показывая друг другу, что надо спрятаться и переждать. И сразу же заметили, что Гая с ними нет. В отличие от него, временно потерявшего способность чувствовать, где находятся ребята; они его ощутили как некую тягу к городу, которого не могли еще отсюда видеть. Рон остро почувствовал потерю друга, а Михаил определил, в какой стороне его следует искать. Но остались на месте, чтобы обсудить положение.
   -- Ты уверен? - спросил Михеля Рон, хотя и сам смутно чувствовал, что Гай где-то в той стороне.
   Михаил не ответил, просто еще раз к себе прислушался -- в поселках "рая" это помогало.
  
  
   1.Гай и город.
  
   Гай тоже пытался сосредоточиться на ребятах, но не мог охватить пространства дальше, чем видел глазами. Способность улавливать их индивидуальные жизненные токи у него пропала. Навсегда ли -- не знал. Даже испугался -- для него это было потерей. В мыслях о том, как будет теперь искать ребят, пошел по улице -- стоять на том месте, куда прибыл, было глупо. О том, что ребята тоже будут его искать почему-то не подумал. Решил, видимо, что сам должен это сделать прежде всего. А может, сказывался переход, на который потратил много сил...
   И, действительно, пройдя несколько метров, ощутил сильную головную боль. Потом боль прошла, но все тело ослабело. Ноги подкосились и Гай, теряя сознание, привалился к высокому дощатому забору, мимо которого шел. Последнее, что увидел -- подбежали несколько человек, спрашивали, что с ним...
   ...Первое, что ощутил снова -- услышал человеческую речь. Язык, ранее незнакомый, стал понимать сносно, но пока не мог говорить. Открыл глаза, увидел белый потолок, спинку железной кровати в ногах, еще несколько кроватей в той же комнате.
   Голова немного побаливала, в основном, затылок, которым стукнулся о забор. Глаза сонно закрывались от действия какого-то лекарства. Гай пошевелил руками, ногами. Обрадовался -- все на месте. Сердце забилось живее, сон как рукой сняло и он откинул с себя одеяло. Лежал в одних трусах. Где оставил свою одежду, не мог припомнить. Сглотнул слюну. От горького вкуса во рту немного подташнивало.
   Огляделся. Из пяти кроватей в комнате две были пусты, на остальных лежали ребята постарше его. С молчаливым интересом смотрели на Гая. Он, приветствуя, взмахнул рукой и оглядел каждого пристальней.
   -- Ты откуда сюда попал? -- спросил ближайший сосед.
   -- Не помню, -- пожал плечами Гай и поймал себя на том, что произнесенные им слова вот-вот только сами собой пришли ему в голову. Уж очень удивительным для него это не было -- и раньше при переходе в другое пространство появлялись способности к тамошнему языку, как непременное условие. А если не появлялись, то быстро учился.
   Гай оглянулся к дверям. Вошла девушка в белом матерчатом плаще и планшетом с бумагами в руках. Пригляделась к Гаю, удивленно вскинула брови:
   -- Вот и очнулся!.. Хорошо. Как ты себя чувствуешь? Давай сразу об этом поговорим. -- Она присела на край его кровати и заглянула в бумаги. Поискала в кармашке белого плаща карандаш. -- Назови себя, откуда ты, где живешь?
   -- Гай меня зовут. Откуда я -- не помню, -- сейчас ничего придумать не мог. К тому же был расстроен не совсем удачным переходом и опасался за свое будущее. -- А это что -- госпиталь?
   -- Городская больница, -- поправила его медсестра, не отрывая карандаша и своего взгляда от бумаг. Потом быстро глянула с недоверием: -- Ты что же, никогда в больнице не был?
   Гай отрицательно покачал головой -- такого случая не припомнил.
   -- А живешь-то где? -- Девушка начала хмуриться, то ли подозревая о будущих трудностях с этим мальчишкой, то ли опасаясь за здоровье и память Гая.
   -- Совсем ничего не помнишь? -- Спросил парень за ее спиной. -- Что это было за место?
   -- Большой город... -- стал припоминать, а больше - придумывать Гай. -- Названия улиц я не знаю.
   Медсестра назвала несколько соседних крупных городов, спрашивая, не оттуда ли он; не сирота ли, не сбежал ли из детдома -- потому что не думала, что в такой одежде, в которой прибыл Гай, он жил с родителями. Предположила...
   Гай на все пожимал плечами.
   Девушка, казалось рассердилась. Посчитала, что Гай просто не хочет ей отвечать. Резко встала и быстрыми шагами, не оглядываясь, вышла из комнаты. Вместо нее за расспросы взялись ребята.
   Гай откинулся обратно на подушку, закрыл глаза и стал потирать лицо ладонью: лоб, виски, переносицу. Ощутил, что постепенно былые способности возвращаются -- хотя и неточно, но знал уже, что эта девушка решила позвонить каким-то властям или охране, а пока доложила своему старшему, что Гай пришел в себя, но от него она ничего не добилась.
   Ребята тоже отстали. Разговаривали меж собой, иногда поглядывая на Гая, но его больше не трогали. А тот снова стал размышлять о Михаиле и Роне: где они могут быть и что сами предпринять для начала; что бы сам сделал, окажись он оторванным от пусть неродного, но хорошо знакомого мира.
   К вечеру опять вспомнил о своей одежде. Там в карманах было много интересного. Обожгла мысль, что, не узнав от него ничего, обыщут одежду. Но тут же успокоился -- взрослого человека из того, что там у него в карманах ничего не заинтересует.
   На вечернем обходе, после того как Гаю принесли поесть, старший врач осмотрел Гая, поспрашивал о его самочувствии и о том, как оно изменилось за этот день. Подозрительно поглядывал и хмыкал с сомнением -- уловил в покорной наивности Гая некую хитрость. И от Гая это тоже не скрылось. И когда врачебный обход закончился, Гай спросил ребят, знают ли они, где его вещи.
   -- В кладовке, -- ответил один из них и переглянулся с остальными, неужто Гай не знает. -- Она под замком в конце коридора.
   -- А ключи?..
   -- Не вздумай! Поймают, плохо будет.
   -- Я пока не собираюсь никуда, если ты об этом. Так, на всякий случай. -- Чем дольше Гай здесь находился, тем сильнее вживался в обстановку, время, положение вещей и стиль общения с местными людьми. Скоро он совсем станет местным и сам, которого не отличить от остальных...
  
   ...Переночевав в больнице, немного успокоился. Ничего "такого" не случилось. Даже понравилось: есть крыша над головой, позавтракал в тесной столовой, где жутко пахло тушенными овощами, и... появился исследовательский интерес. Не заглядывая надолго вперед, решил пока остаться здесь. Никто его не выгонял. Утром его снова осмотрел доктор, медсестра поставила градусник...
   Потом появился человек в официальной форме, при виде которого Гай обмер и побледнел. О его приходе догадывался еще вчера, но не предполагал, что тот будет выглядеть так грозно: ни тени улыбки, поздоровался со всеми сухо и делово. Оглянулся на остановившуюся в дверях медсестру: кто из мальчишек?
   Вопросы были все те же, Гай уже сочинил ответы. Но отвечал сбивчиво, с волнением, даже страхом, и не подумал, куда его эти ответы заведут. Однако, как и предполагал, пошумели, поругали за хитрость и молчание, которое в нем "разглядели", но подали в розыск -- не терялся ли где этот малый. Девушка заступилась за Гая, заметив, что милиционер с досады уже ухватил его за руку и начал трясти, заваливая на кровать...
   Но бежать из больницы Гай пока не решался. Ждал еще чего-то, прислушиваясь к себе и понимая, что еще не пришло время. С ребятами в комнате общался мало -- они его не трогали, не приставали, но и в свои разговоры тоже не пускали. Лишь изредка поясняли ему о городе, об интересующих его других вещах -- так Гай выстраивал для себя общую картину окружающего мира. А когда стал уверен, что сможет дойти дальше, чем до столовой и обратно, накидывал больничный халат и ускользал из палаты. Ходил по больнице, выглядывал в окна с разных сторон и этажей. Внимательно осмотрел украдкой навесной замок на двери кладовой: такой гвоздиком не откроешь..; был бы кристалл...
   Пришлось подождать, пока сменится на дежурстве медсестра, и попросил знакомую открыть кладовку. Объяснил, что хочет кое-что взять из своих карманов. Может вспомнит о себе больше. Медсестра подумала-подумала и сходила куда-то за ключом, открыла ему кладовую комнату. Но не отходила, стояла тут же, наблюдая за реакцией Гая -- а вдруг действительно вспомнит?..
   Но нет, Гай лишь нашел мутно-зеленый стерженек и взял только его. Внутренне усмехнулся опасающейся его побега медсестре и попросил бумагу и карандаш. Зачем -- она даже не спросила. Надеялась, что все-таки он что-то вспомнил..
  
   Гай заранее (за неделю до побега) написал извинения. Остальное время, пока решался, составлял записи для себя, записывал свои наблюдения и мысли. Главный врач втайне просмотрел все это, пока Гай бродил по коридорам, но ничего не понял: какие-то графики, части карт, нарисованных от руки, условные знаки и надписи руническим письмом.. Никаких сведений о возможном побеге и ничего о том, вспомнил ли он хоть что-то..
   ..Через десять дней так никого и не нашли. Запросы по детдомам тоже результатов не дали -- никто из похожих на Гая не терялся. Говорили на эту тему с ним еще раз или два, однако ничего не добились. Уж и угрожали, и упрашивали ничего не скрывать, и сулили выгоды от его откровенности, однако -- нет и все. И что с ним поделаешь?..
   Об определении Гая в детдом (любой из трех в городе) давно поговаривали. А когда вопрос решился, то он уже сбежал, забрав свою одежду и записи.
  
   Сбежал Гай под утро, когда ребята в палате крепко спали и ночная нянечка дремала на посту. Оставив записку на углу ее стола, ускользнул по коридору. Увесистый замок тихо лопнул пополам, когда Гай подействовал на него кристаллом, дальше дело было в ловкости и спокойствии.
   Одевшись на пустой лестнице, вылез в приоткрытое окно, которое присмотрел заранее, и долго бежал по пустым улицам, пока не свернул в проулок и попал в сумрачный двор между двумя пятиэтажными домами. Осмотрелся, отдышался, приметил, с какой стороны солнце и зашел в ближайший подъезд. Присел на лестнице у окна между первым и вторым этажами, стал задумчиво перебирать свои записи, сверяться с нарисованными недавно картами.
   С вечера ничего не ел, да всю ночь дожидался подходящего момента -- теперь от голода сводило живот. "Хотя бы водички попить, -- подумал, -- все было бы легче." Сглотнул пересохшим от волнения и беготни горлом, вздохнул. Примерно определился, где находится и задумался.
   Задумался о ребятах, оставшихся в Параллельном Городе. Двойник, конечно же, сумеет их организовать, но сам он сделал бы как лучше. Мысли и мечты о том уводили от реальности, расслабляли, притупляли внимание к данному моменту. Гай нахмурился, прогоняя из головы несбыточную тему и достал кристалл. Не был уверен, подействует ли, но с его помощью надеялся найти Рона и Михаила, ведь все их кристаллы должны быть созвучны.
   Осмотрел кристалл, нащупал шестигранную вставку с торца и вдавил ее на один щелчок, загадывая найти ответ на энергетический посыл кристалла. И ответ пришел почти сразу, но (как потом оказалось) не от кристаллов ребят, а из другого места -- из стены возле окна во двор появился зеленого цвета луч, дрожащий и тонкий. Остановился, задержавшись в воздухе, будто нащупывая направление, потом вытянулся в сторону Гая и вошел в стену над его головой.
   Гай удивился -- такого небыло в поселках. Но тут же подставил под луч свой кристалл. И почувствовал, как тот завибрировал в его пальцах. Луч погас, спрятавшись в кристалле. Однако теперь, когда Гай направлял ось кристалла в ту сторону, откуда появился луч, кристалл начинал светиться зеленым и напряженно гудеть. Гай догадался, что кристалл показывает ему путь. Быстро собрал свои листки со ступеней и сбежал вниз. Снаружи огляделся и околицами, дворами стал пробираться в указанном направлении. Торопился скорее выяснить, кто ему ответил. Если это Михаил и Рон, сообща они найдут выход.
   Когда выбрался на окраины, попутно осмотрев часть города, по времени было уже ближе к полудню. Продрогший с утра, теперь он уже прогрелся под лучами июньского солнца. На окраинах, перед большим пустырем и распаханным полем за ним, остановился. Место было странное в своей простоте, уж очень обычное, пустое. Но кристалл продолжал показывать путь и Гай всмотрелся вдаль... Поля и перелески, несколько одноэтажных домиков за оградой, длинный оранжевый склад и траншея с водой.
   В сердце Гая закралась тревога. Присутствия Рона и Михаила он здесь не ощутил.
   Пошел по направлению к домикам. Вблизи направил на них кристалл, тот показывал мимо. И мимо длинного склада тоже -- куда-то в лес за овражком.
   ...Продрался сквозь кусты. Дальше было небольшое поле, потом перелесок, над которым был виден край разрушенной серой каменной кладки. Гай почувствовал (уже без кристалла), что сигнал идет оттуда, и ускорил шаг.
   На огромном пустыре, который в нескольких местах был сильно перекопан, возились какие-то люди, стояли палатки, дымился костер. А главное -- это форт: массивное строение в три этажа, с частично обрушившейся крышей и осыпавшимися,вываленными наружу стенами.
   Состояние Гая опять ухудшилось. От утренней бодрости не осталось и следа. Голод давал о себе знать сильнее: появилась слабость в ногах, подташнивало. А тут еще волнение и присутствие посторонних людей, которого Гай никак не ожидал.
   Однако, пошел к людям, не желая падать в обморок в одиночестве. Может, дадут отдохнуть от многочасового перехода и что-нибудь поесть...
  
   Шаги и фигуру мальчишки сразу заметили. Попросил напиться, и поесть дали, оглядев бледное лицо Гая и его потертую одежонку. Спросили только:
   -- Беспризорник?
   Гай закивал, это слово он уже слышал. Больше не спрашивали -- потом сам расскажет, при случае, если останется.
   Посидев немного с молодыми людьми и несколькими девушками, выяснил, что они -- студенты. Ведут здесь раскопки. Немного прояснили историю форта, о котором Гай ничего не знал да и не мог ничего знать. Слушал их речи будто во сне, скорее даже просто слышал, а не слушал.. А немного успокоившись и поев, продолжил поиски.
   Кристалл привел его на второй этаж форта. Снова появился тонкий луч, даже звук какой-то особенный -- вроде тихого тонкого звона. Гай шел по лучу, пока тот не уперся в стену, в камень с выбитой на нем греческой буквой "сигма" и круглым углублением. В размер -- под кристалл, будто нарочно так сделано.
   ..Вставил, нажал. Камень сдвинулся, высунулся краями наружу так, что можно было его теперь ухватить. Гай поднатужился, вытянул его и опустил на пыльный каменный пол, прижимая к стене, чтоб не выронить и не разбить. За камнем открылась пустота. Долго щупал внутри рукой, привстав на вынутый камень, но в тайнике было пусто. Тогда положил туда свои листки с записями, свернул и сунул накидку-плащ и еле-еле запихнул здоровенный камень с "сигмой" обратно. Постоял перед ним, присматриваясь и кусая губы, потом подставил к углублению кристалл и снова нажал, будто запер. Камень вздрогнул и выровнялся в кладке, сгладился вровень со стеной, как был до этого. А кристалл... вдруг треснул, рассыпался у Гая в руке -- то был последний заряд.
  
   В лесу-перелеске заброшены камни,
   Все мохом, травой поросли.
   То был бастион величавый когда-то,
   Мы гордую память о нем пронесли.
   ---------- * ---------
  
   Давно так, забыл он, наверно,
   Враг взрывом его подорвал --
   Упали великие мощные стены,
   Ступени упали в провал.
   И мрачные своды открылись,
   Взлетела вверх пыльная взвесь,
   Но души бойцов в бастионе хранились,
   Что вечно прописаны здесь.
  
   Мечтает он долгие годы,
   Как утром мальчишка придет
   По лестнице старой под своды,
   под своды
   И песню свою запоет.
   Но взорван, останется тот же.
   В тумане -- хохочущий враг,
   Взорвать что угодно он может,
   Но душу не сможет взорвать.
  
   А после, -- уж в мирное время, --
   Студенты по ягоды шли,
   Пощупав развалин сырые каменья,
   Назад повернули, ушли.
   А после студентов топологи
   Какую-то тайну открыли,
   Раскинув подальше палаточны пологи,
   Взрывали, лопатами рыли...
  
   Совсем ничего не осталось
   От древнего старца-бойца:
   Торчали разбитые стены лишь малость,
   Своего ожидая конца.
   В развалинах ветер гуляет,
   По камню, змеею -- геккон...
   На месте,где птицы беспечно летают,
   Стоял боевой бастион.
  
   Мечтает он долгие годы,
   Как утром мальчишка придет
   По лестнице старой под своды,
   под своды
   И песню свою запоет.
  
   ..Ребята-студенты оказались ничего, обстановка вокруг прихода Гая была спокойная и тот быстро пришел в себя. В помещение форта больше не ходил. Поглядывал искоса, приглядывался со стороны и ловил себя на том, что форт ему знаком. Замок был построен из похожего серого камня, но и это место... непостижимым образом Гай его узнавал. И чем дольше здесь находился, тем более росло внутреннее ощущение того, что с пребыванием его здесь именно в эти дни, будет многое связано в будущем -- как некое предзнание. Возникнув случайно, это ощущение не исчезало.
   Наконец, студенты разбрелись по канавам, вработались после обеда. Гай, отряхнув штаны, зашагал вокруг форта, обходя груды камней и целые части стен и крыши. Прислушивался к окружающему пространству.
   ..До вечера полностью осмотрелся. Долго сидел с ребятами у костра, слушал их песни под гитару, отвечал на неизбежные расспросы. Потом Гаю дали одеяло и отправили в форт, где велели завернуться на манер спального мешка и отсыпаться -- с утра, мол, им будет нужен расторопный помощник.
   Гай ушел, унес одеяло и устроился в комнате с Контейнером ("сигма"). Завернулся и сколько-то времени думал, почему здесь оказалась часть его (Гая) нереального мира, каким образом это возможно и суждено ли было ему самому здесь оказаться. О Наблюдающих он тогда еще мало знал -- до общего сбора и замены Хранителей было еще очень и очень далеко. Предстояло жить в этом мире. И что он таков, Гай воспринял как данность. Что в этом мире оказался Контейнер Службы Синхронизации, Гая обрадовало как весть из родных мест. Однако, это было все. Так даже было легче -- ничто не связывало больше со старым. На новом месте и жизнь новая.
   Со следующего утра стал помогать на раскопках: то одно поднесет, то другое, то сидит, наблюдает. По ходу работы опять заговорили о нем, стали спрашивать, давать советы... Гай отнесся к этому уже подозрительно. Нахмурился и сказал, что не хочет об этом говорить. Ребята, кто спрашивал, пожали плечами. Гай отошел от места раскопок. Неловкость оттого, что ест их хлеб, а никакой значительной помощи оказать не может, торопила ожидание Гая его друзей. Понимал, что долго находиться здесь один он не сможет.
   Будто догадываясь о чем-то таком, ребята-студенты сказали ему за обедом, что тут бывает еще один мальчишка. Петька. Несколько раз сбегал сюда из дома. Не Гая ли друг?.. Последний раз обещался вернуться к ним насовсем. Посмеялись.
   Однако, ближе к вечеру, действительно пришел парнишка лет тринадцати. По хозяйски оглядел Гая, потом поздоровался со всеми -- специально подходил к каждому, по-взрослому жал руки. Показал Гаю, кто здесь хозяин, в форте.
   Гай и не настаивал. "Вот и помощник им на раскопе," -- только и подумал он, а сам решил, что днем будет уходить на окраины, чтобы поискать Михеля и Рона да и с городком получше познакомиться.
  
   Казалось бы, как Гай мог решиться уйти в никуда, в неизведанное пространство, в незнакомое время, в чужую страну?.. На что надеялся?.. Разве его тут ждали?..
   Но все дело в том, что не совсем "в никуда". До ухода он загадал, чтобы выпало такое место,где есть что-то необычное, какая-то связь с Параллельным Миром и не совсем обычное, странное для Реальности. Только так и можно было осуществить Уход -- когда есть обратный сигнал, нить связи -- не иначе.
   Выпал этот город. Здесь есть форт, в котором Контейнер службы "Сигма". Разве же это случайность?.. Когда в форте Гай увидел знак на камне, то часть тяжести забот упала с его плеч. Кристалл в его кармане показывал, что связь до сих пор действует. Это вселяло надежду, что втроем они здесь не пропадут.
   Так бывает, когда в чужом краю вдруг увидишь доброго человека. Знать и здесь не волки живут! Говорят же: где добро, там и дом.
   Увидеть здесь Контейнер (а это могло оказаться и что-либо другое) -- все равно как если бы Гаю сказали: "все будет хорошо". Только невдомек тогда было Гаю, что раз есть Контейнер и "Сигма" не сняла его с этих мест, есть возможность перекинуть хоть записку своим. Контейнер мог послужить почтовым ящиком -- долгим, с неясной судьбой, как бутылка в море, но все же...
   Страшное и неожиданное известие, что Система разрушена, не шло у Гая из головы.
  
   А тут этот Петька... Такой же, впрочем, как и Гай, беспризорник. Если удел студентов -- их палатки и полигон раскопок, то Петьке достались развалины форта. Ну, и кто главнее?.. Вот он и пытался выяснить, кто такой Гай и что этот двенадцатилетний оборвыш делает на "его территории". Как это бывает, Гай отлично знал: сам неоднократно присматривал за странными типами, появляющимися в поселках из тамошнего города. Приходилось и запугивать и прогонять. Но всегда, для начала, надо выяснить намерения пришельца.
   Вот и Петька:
   -- Хе, а ты кто такой?.. Откуда пришел?.. И чего тут забыл?..
   Надо бы ответить, но не этим была занята голова у Гая, а насущным вопросом: если уйдет, где брать еду?
   Конечно, тут не ждали. Не на все готовое пришли. Что же теперь делать?.. Работать (а заплатят ли мальчишкам? не везде было так) или попрошайничать ("крайний случай" -- решил Гай)? Или найти приют?.. Мысль о приюте отозвалась теплом. Какой бы приют ни был -- хотя бы с голоду не дадут помереть.
   А Петька все не отставал. Не дождавшись ответов от Гая, нахмурился, засопел. Может даже, решал, стоит ли драться... Устроить пацану хорошую проучку!..
   Гай, сторонясь его, отходил к студенческим палаткам. С мыслями о приюте ответил ему, наконец, поясняюще и спокойно:
   -- Я скоро уйду. Я здесь на день или два.
   Спокойное дружеское расположение и странный акцент Гая подкупили Петьку. Он не отступился от своего, но хотя бы на пару секунд притих. А Гай от своих же слов только укрепился в решимости искать пристанища именно в форме приюта или ночлежки -- пространство еще понимал не полностью. ("В больнице было хорошо," -- вспомнилось ему.) И спросил Петьку вдогонку о том, куда можно податься в здешних местах. О приютах спросил.
   Обрадовался даже -- словно судьба послала на его Путь еще и Петьку, который в курсе местных бродяжьих трудностей. Дознаваться на собственном опыте, попадая в нелепые ситуации -- перспектива неприятная и долгая.
   Петька тут же разъяснил положение. Что, по его мнению, детдом, что детприемник, что колония и тюрьма, которой не раз его пугали. Видя неподдельный интерес Гая, Петька сказал ему больше, чем, может, и сам этого хотел. Привык, что ли, к нему за эти несколько минут... Заметил, что Гай такой же, только из других мест.
  
   Если с утра и было прохладно, то вскоре солнце поднялось повыше и набрало совершенно летнюю силу. Гай выпил предложенную ребятами кружечку чая с одним-единственным пряником, послушал их разговоры между собой и с Петькой, который помогал им копать. Пригрелся на солнцепеке, расслабился.
   Когда заговорили о древностях, Гай вступился, рассказал кое-что о тяжелых фолиантах монастырской библиотеки 15-го века; феодальных охотах, которые пугали крестьян пуще варварских набегов, и об ярмарке в Смитфилде, где и сам бывал в раннем детстве. Не заметил, что студенты пооткрывали рты, а он сам себя здорово выдал.
   Петька усмехался, не верил. Посчитал, уж что другое, а сочинять Гай горазд... Ребята отставили лопаты и совки, стали расспрашивать, откуда он-де знает такое. И, опять же, -- о нем самом.
   Гай пожал плечами, склонил голову набок и отошел побродить по окрестностям форта. Вдруг, как прилив тонкой радости, почувствовал приближение Рона и Михеля. Вышел им навстречу к перелеску. Те подходили со стороны города, сказали Гаю, что сначала искали его там.
  
   ...С Петькой потом виделись изредка. Он учился в соседней школе. Да и на улицах нет-нет да и сталкивались. Общаясь больше, узнали, что у него есть родители, но такие, кому он не нужен. Воспитывать не воспитывали. А если что сам натворит -- сразу бить. Вот он и проводил почти все лето за городом или на улицах вольных окраин. Костры, ворованная картошка, яблоки, цигарки-самокрутки и все такое прочее.
   Кроме Гая с ним познакомились Рон и Михаил. Не сказать, чтобы потом дружили, но были хорошо знакомы. В старших классах, когда бегали на танцы в парк, то и там Петьку видели. Со своей компанией, с девушками.
   А потом у Петьки было училище, завод, а у ребят -- институт; повстречались уже во взрослой жизни, где-то в 70-х, за кружечкой пива. Петьке почему-то ярче всего запомнился именно этот момент -- когда Гай, сидя на бугре раскопок в лучах яркого солнца, прикрыв глаза, "сочинял" перед ребятами-студентами свои "древние" истории. Посмеивался, похлопывал Гая по плечу, -- мол, хорош, хорош! -- под снисходительно-смущенную улыбку Гая.
  
  
  
   2.Друзья.
  
   Подкатывала волна радости от внутреннего ощущения: ребята уже близко. Был готов встретить их, для этого и вышел им навстречу. Но когда увидел их своими глазами, Гай не удержался, вскрикнул, подпрыгнул на месте, замахал руками.
   Михаил остановился. И Рон тоже. Всмотрелись в знакомую фигуру. Закричали в ответ, побежали навстречу, обнялись втроем.
   ...Сидели в траве. Рон посматривал на форт, куда чуть позже вместе пошли.
   Не обедали, хотя студенты звали их троих тоже -- хоть хлебом с квасом перекусить. Неловко было их объедать. Видно, что те и так жили тут небогато. Да руководитель, наверняка, ворчал, что тут не благотворительная ночлежка для беспризорных.
   Поэтому Гай сразу поднял вопрос об уходе отсюда. Обсудили это втроем, под взглядами Петьки и студентов. Рон и Михаил согласились с предложением Гая оформляться в какой-либо приют. Сразу же уходили отсюда в город. Прямо вот сейчас. Гай только отошел на минуту, поблагодарил ребят за еду и ночлег; сказал, что вот дождался друзей и уходит с ними. Ребята не совсем понимали, почему Гай им все это говорит, но закивали, мол, раз надо, иди...
  
   В городе подошли к первому же человеку в форме, вид которой Гаю был уже знаком. Остановились, разглядывая его.
   -- Здравствуйте. Мы хотели узнать, как можно устроиться в приют, -- сказал Гай и тут же уточнил: --Мы беспризорники.
   Милиционер оглядел их растерянно и удивленно. Слыхано ли, беспризорные сами просились в приют?.. Обычно бегут оттуда... А по одежде, действительно, похожи на бродяг.
   -- Так сразу и в приют, -- помедлил с точным ответом представитель власти. А сам думал, как бы ему не спугнуть ребят, а увести их в участок до выяснения личностей. Скажешь что-нибудь не то -- бросятся в бега.
   Рон вздохнул и пробормотал неохотно:
   -- Не бросимся. Ведь мы сами к вам подошли.
   Милиционера как огнем изнутри обожгло: то ли мысли его прочли, то ли последнюю фразу он тихо произнес вслух...
   -- Идемте. -- сказал он и велел ребятам следовать за ним.
   Отвел их в ближайшее отделение, сдал дежурному. Тот оформил прибытие и отправил ребят в детскую комнату -- пусть там разбираются. Это такой кабинет,где сидела уставшая женщина в штатском и молоденький милиционер с усиками и в очках.
   Тут ребята все и рассказали. Что не местные, документов нет (кто их детям даст в руки) и назвали свои имена и фамилии, кто какую по дороге себе выдумал. Ребят временно определили в детприемник. Все пытали, как это так может быть, что нет документов, где-то же есть... Потом выяснилось еще кое что.
   Хотя и оставлял записку в больнице, сбежавшего оттуда Гая объявили в розыск.
   -- Когда ты успел ?! -- удивился Мишка и усмехнулся промаху Гая. Из всех троих ему эти места были более всего знакомы. Да и Рон заметил им, что обстановка и настрой в городе, куда попали, напоминает ему обстановку в Старом Нулевом поселке -- и люди похожи, и все движение жизни. Только Гай -- единственный из всех троих не живший в Нулевом -- внутренне не был готов к переменам. Довольно сильно беспокоился о том, как ему придется со всеми тут уживаться.
   Через некоторое время приехал знакомый Гаю по больнице человек в форме. Забрал их и увез в детдом. Познакомил с директрисой, рассказал об отсутствии у них документов и "странностях".
   Поначалу отнеслась к ним с подозрением, разговаривала сухо, сердито, будто с малолетними преступниками. Требовала объяснений от них самих. Тяжело было ребятам, но все это необходимо было вытерпеть.
   Как и в милиции, сказали, что раньше жили в приюте, но потом его рас-форми-ровали (иносказательно -- о "рае", его сходе с основ), документы утеряны. Подробности надо не у них спрашивать, а у бывшего руководства.
   Объяснение ребят директрису не устраивало. Те не могли назвать место, откуда прибыли, где был их приют, которого потом не стало. Но со временем это стало неважно -- по факту: ребята оказались неплохими. На случающиеся конфликты легко находили объяснение. Поначалу все ребята восприняли их с недоверием и злобой, как новых. Воспитатели и директор за годы работы причины таких конфликтов сами понимали, без объяснения. Хотя и вызывала их в свой кабинет "для беседы".
   Рон успокаивал директрису:
   -- Да вы не волнуйтесь, скоро эта проблема решится. Они привыкнут к нам, узнают получше и мы подружимся.
   Михаил хмурился и выглядел растерянно, словно, действительно, нашкодил. А Гай не понимал, почему вообще шум подняли. Привык, что все решается само собой, спокойно.
  
   Детдом -- двухэтажное длинное здание с пристройкой, как казарма. Там предстояло только жить, а учиться -- в местной общей школе (недалеко). Небольшой дворик, спортплощадка, клумбы с жухлыми цветами. Решетчатый высокий металлический забор. Раскидистые деревья по периметру территории -- так он всем троим и запомнился. Еще тем, что встретил ребят негромким шумом в полупустом коридоре и несколькими любопытными взглядами.
   Определили их воспитательнице, повели знакомиться с ребятами. Оставили в комнате.
   Трое осмотрелись, пройдя по комнате меж спальных кроватей. Остановились посредине. Ребята, находившиеся в это время в комнате, затаились, посматривали на новых волчатами.
   Мишка Кулинкин -- 13-летний, выше всех, -- смотрел иначе, с презрительной усмешкой. Заметив его, ребята переглянулись, чуть заметно покивали друг другу.
   Рон первым заговорил, оглядываясь.
   -- Привет, пацаны. Вот, к вам определили.
   -- А нас кто-нибудь спросил? -- процедил сквозь зубы Кулинкин. -- Нужны вы нам?
   -- И нас никто не спрашивал, -- заметил Гай. -- Привели сюда. Нам все равно, где: что в вашем доме, что в другом. Лишь бы крыша была над головой.
   Тот не нашел, что ответить. Стал приглядываться к странной Гаевой тоске и печали.
   Ребята нашли свободные кровати. Рон и Михаил почти рядом, а Гай -- напротив них и немного наискось. Посидели на кроватях, привыкая к месту, поспрашивали ребят в комнате номер 8, кого как зовут. О себе сказали, вспомнив ребят, с которыми жили в поселке (вроде как приютских). Так что опыт общежития у них был.
  
   Рон к Мишке Кулинкину и его настрою против их троих отнесся спокойно, как и Гай, с пониманием причин. На устрашения не отвечал, посматривал слегка удивленно -- чего, мол, тебе не живется здесь спокойно?.. А Михель немного струхнул. Кулинкин и заметил, что тот его побаивается. И вскоре подловил Мишку на резком слове в ответ и дал ему кулаком в нос. У того из глаз искры посыпались, в носу защипало горячим и на рубашку капнуло.
   Гая не было в комнате, подбежал Рон, встал между ними. Молча смотрел на Кулинкина, покачал головой и сказал громко:
   -- Не мы это начали.. Все ребята этому свидетели, -- оглянулся на нескольких притихших ребят, остававшихся еще в комнате и растерялся: те прятали глаза, отвернулись. -- Да что это со всеми вами?!..
   -- А ты чего? Что надо? Что уставился? -- стал наступать Кулинкин и на Рона, увидя, что сдачи ему не дают.
   Рон взял Михеля за локоть, увел его к умывальнику, пустил холодную воду и смочил платок.
   Появился Гай. Сразу увидел возле умывальника Рона и Мишку, остановился, открыв рот, и нахмурился. Одновременно с этим услышал голос Кулинкина, обращенный к ребятам-свидетелям:
   -- Только пикнет кто... -- а дальше только скрип его кровати. Он лег, закинул руки за голову и оглядывал потолок и стены, будто ничего не случилось.
   Гай быстро оценил ситуацию: Рон делает Мишке холодные примочки, тот жмурится и кривит рот; а Кулинкин опять стращает ребят. Пошел медленно в конец комнаты, оглядывая попутно лица ребят, виновато прячущих глаза.
   Кулинкин повернул к нему голову, удивился и вскочил с кровати. Сжал расцарапанные кулаки и взмахнул ими перед собой, мол, подходи, начнем. Гай остановился дальше, чем тот мог достать. Задумчиво посматривал за взмахами Кулинкина, пока тот не догадался, что выглядит сейчас глупо. Гай шагнул ближе, медленно протягивая открытую ладонь к плечу Мишки Кулинкина. Спросил:
   -- Зачем ты это сделал? Почему не я, а Михель? Или ты всегда начинаешь со слабых и маленьких?
   Михель что-то проворчал от умывальника...
   -- Че надо? -- оттолкнул Кулинкин руку Гая.
   Тот снова протянул руку и успел толкнуть прямыми пальцами под ключицу его левой руки. Мишка дернулся вздрогнул, хотя толчок был несильный, даже отвечать на это Гаю не стал -- смотрел зло и настороженно.
   Гай что-то еще добавил, пробормотал и медленно отшагнул назад. Развернулся к Кулинкину спиной и направился к Михелю и Рону.
   -- Даже подраться не могут по-настоящему!..
   Гай на ходу обернулся вполоборота, усмехнулся: говори, говори еще... Ребята были в недоумении, ждали, что Гай двинет ему в челюсть, потом под дых, Кулинкин загнется и больше не будет ни к кому приставать. А то всех уже тут запугал, даже Митьку, который будто бы даже с ним заодно. А теперь драки не вышло. С одной стороны это хорошо -- не прибегут воспитатели, не станут искать виноватых, а тогда всем достанется. Но Мишка-то разве может творить все, что захочет, безнаказанно? Вот собраться бы всем, да накостылять ему хорошенько... "Только не я один, -- думал каждый из ребят, -- чего это я первый начну?.." Боялись, что никто не поддержит.
  
   ..Через полчаса Мишка Кулинкин заерзал на своей кровати -- левое плечо ужасно ныло, рука будто отстегивалась от туловища. Шея клонилась набок. Ребята поглядывали на него с опаской; тот на них с надеждой, что скоро все пройдет. Но становилось только хуже.
   -- Ты что сделал, гад! -- наконец догадался Кулинкин, не в силах терпеть муки. Уже дрожал от боли, сбивалось дыхание. Сипел, поднялась температура. Сначала сидел на кровати, раскачиваясь взад-вперед, потом завалился на правый бок и постанывал в подушку.
   Вернулся Митька. Увидел Мишку Кулинкина, его мучения. Спросил его: кто это сделал?
   Тот кивнул на Гая и ожег того взглядом полным ненависти. Гай кивнул на Сомова Мишку, мол, на него посмотри -- тот еще держал холодный мокрый платок у своего носа. Потом спросил подходившего к его кровати Митьку:
   -- Тебе это надо?.. -- это Гай о возможной драке. Кивнул на Кулинкина: -- Он-то за дело получил...
   Митька открыл рот, остановился и посмотрел в сторону от Гая. С Кулинкиным такое сделали, что он загибается, а с ним-то и подавно справятся... Постоял секунду у кровати Гая и отошел в недоумении: и новеньких бить нельзя, и Мишке помочь нечем. Сел на свою кровать, посидел молча, а потом вышел из комнаты, чтоб ни Мишка, ни ребята не видели его растерянности.
   -- Может, врача вызвать?.. -- испугался за Кулинкина кто-то из ребят.
   Гай пробурчал, что тот сам себе врач, если не будет больше безобразничать, но все же встал и подошел к нему. Склонился, заглянул ему в лицо наполовину утонувшее в мокрой от пота подушке.
   -- Это я. По нормальному не хотел понять? Предупредили, что не надо нас трогать.. -- и так далее. Стал ему выговаривать его грехи.
   А для Кулинкина, слабость которого и позор сейчас видела вся восьмая комната и Митька-друг, это было хуже телесной боли.
   -- Заткнись, -- прошипел он, придерживая левую руку правой за локоть. -- Че ты сделал?
   -- Припарку от гриппа, -- чуть усмехнулся Гай. Но состояние Кулинкина его насторожило. Встряхнув кистью руки, Гай резко ухватился за плечо Мишки, надавил в нескольких точках, отвел его плечо назад и держал. Тот завыл, задергался.
   -- Лежи спокойно,я тебя вылечу.
   Прохладные пальцы Гая испускали холодок по плечу Кулинкина волнами, успокаивали. Левой рукой Гай коснулся его горячей ключицы, сгладил ощущение боли. Через минуту Мишка оклемался, устало и смущенно глянул на ребят, с интересом наблюдавших за манипуляциями Гая. На него самого не смотрел -- как можно врагу посмотреть в глаза?.. Врагу, который проявил к нему милосердие, не оставил помирать на поле боя.
   Однако, злоба на Гая осталась. Не так просто примириться, когда приметы зла (как очередность мстительных действий возникающих в уме) уже крепко вошли в сущность характера. Да и прикапывался к новеньким не так просто, чувствовал за собой силу -- кое-кого из старшеклассников.
   ..Все пугал Гая, что если его тронут, пожалеют -- старшие вступятся за него. Гай же хотел уладить конфликт по-хорошему, уговаривал его отстать со своими придирками и подколами. Говорил, что здесь их все равно трое, а он -- один. Но тот будто не слышал -- начинал психовать, стращать, лез с кулаками.
   А когда получил толчок в плечо от Гая, то, конечно, пришли двое старших, отозвали Гая в конец коридора. Уточнили, он ли на Мишку Кулинкина наехал, хотели уже бить, но Гай попросил их не спешить -- с этим всегда успеется. Спросил, почему они его (Кулинкина) поддерживают, обязаны они что-ли ему чем-то.. Если что и надо от младших, то лучше с ним (Гаем) и двумя его друзьями договориться, а с Кулинкина что взять, кроме беспокойства и проблем. А что касается драки, то это их дела между собой. Не будут же они каждый раз, кто бы ни побил Мишку прибегать сюда и мочалить того, на кого им будет указано. А Мишке сколько раз уже говорили по-хорошему: отстань, не трогай; но тот уперся и никак не отвяжется.
   -- Да вы бы сами его расспросили, как на самом деле все было, -- пожал плечами Гай. -- А то наговорил вам, наверное, какой-то чепухи и вранья.
   Старшеклассники постояли, помялись. Гай спокойно и ожидающе молчал, не убегал. Те тоже не дураки были, смекнули что это слишком мелкое дело -- лезть в проблемы младших и, припугнув для острастки Гая, ушли. Гай, шагая обратно, кисло усмехнулся:
   -- Только людей зря побеспокоил, -- это он о Кулинкине.
   Рон и Михель, наблюдавшие от дверей спальни, облегченно вздохнули. При Мишке, однако, вели себя так же как и всегда -- не задавались, не хвастались, что все прошло гладко. Но... " собаку бойся спереди, коня сзади, а злого человека со всех сторон ", поэтому не ослабляли своего за ним внимания.
   Кулинкин обо всем узнал позже, когда те же старшеклассники прижали его в углу и сказали, чтоб он не лез больше к Гаю и новеньким, нето и сам получит. И помятый Кулинкин примолк. Посматривал из своего угла спальни сердитым крокодилом.
   Однако, иногда еще пытался удержать свои былые позиции.
   ..Это был случай, когда Митька что-то Кулинкину возразил. Может, и не надеялся, что за него заступятся, но когда Мишка полез с кулаками, Рон привстал со своей кровати.
   -- Э, Миша, -- и отрицательно покачал головой. -- Не трогай его.
   Михель поглядывал настороженно, в любой момент готовый встать рядом с Роном. Гай заглянул в комнату из коридора, мол, я тоже здесь.
   -- Да вы совсем обнаглели! -- взвился Мишка
   -- По-моему, это ты обнаглел! -- заметил Кулинкину Митька (Завалишин). -- Уже на своих кидаешься!
   И стало ясно, что прежней их дружбе приходит конец.
   А от новеньких Митька не ожидал, что те поведут себя именно так. Уж за кого-кого, а за Митьку заступаться у них не было причин -- они с Кулинкиным вместе донимали ребят до самого последнего времени.
  
   Гай изучал детдом, здоровался с воспитателями, присматривался. И вскоре поделился с Роном и Михаилом своей идеей чем-либо занять ребят и самим увлечься, так как наскучило целыми днями сидеть в комнате или бродить туда-сюда по двору. Обговорили втроем все возможные варианты занятий. Потом предложили ребятам издавать свою стенгазету -- прочли о похожем опыте в одном из номеров пионерской газеты, что давно валялись на подоконниках. Предложили узнавать какие-то забавные или поучительные новости из книг, газет... Идея ребятам в комнате понравилась, но никто ничего не хотел делать, да и как за дело взяться -- никто не знал.
   Рон сходил к завхозу, попросил большой лист плотной бумаги -- не дали, сказав, что незачем и баловство одно. Тогда Гай поговорил с их воспитательницей, убедил ее, что бумага нужна для дела, а не для баловства. Взрослому человеку завхоз не отказала.
   Разлиновали, стали делать первый номер стенгазеты только втроем -- на кровати, на тумбочке, на подоконнике. Постепенно подтягивались и другие ребята в комнате: то один, то другой. Свои идеи привносили.
   Первый выпуск получился несуразный, без общей объединяющей идеи -- кто что и каждый о своем. Толком и названия-то не придумали. Назвали по номеру комнаты, в которой жили -- "Восьмая Комната". Вывесили в коридоре справа от дверей и два дня она там висела, все ребята с этажа ходили смотреть, читали, пока кто-то (подозревали, конечно, кто) не сорвал ее, оставив на стене клочки.
   Гая и Рона вызвали к директору. С чего это вдруг -- ребята в комнате испугались за них. Но ребята пошли спокойно, не видели за собой никаких проступков.
   Директрисса, наоборот, похвалила их. Сказала, что начинание хорошее, что давно со всеми руководителями пытается привлечь ребят к чему-то подобному, но до сих пор все выходило будто из-под палки -- делали и газеты, и кружки постоянно какие-то устраивают по интересам, но.. потом все это куда-то пропадает, уходит.
   ...Второй выпуск стенгазеты готовили дольше, с умом, не за два дня. Собрали информацию о городе, где живут. О детских лагерях, о путешествиях, юмор брали из пионерских газет, которые, может и видели все раньше, только ребята все это немного переделывали на свой манер и от того, что это потом кто-то прочтет, самим было забавно и весело. Сами истории сочиняли -- наивные, но поучительные, сообразно обстановке.
   Рисовать мало кто умел. Пытались, но выходило криво. Даже не смешно, а страшно. Гай обращал внимание, что Кулинкин тоже частенько заглядывает, чего это там все делают. Как-то раз оглянулся на него, спросил делово, но без зла:
   -- Миш, ты рисовать умеешь?.. Может, попробуешь...
   Мишка поднялся с кровати неохотно, с кислой улыбкой, будто делает огромное одолжение. Подошел, посмотрел, взял в руку карандаш, помусолил его на языке. Трудился около часа, облизывая цветные губы. Старался. Все разрисовал. Вышло хорошо.
   -- Ух ты, здорово! -- оценил Рон. Гай по-доброму присмотрелся к Мишке:
   -- Давай к нам художником, -- предложил он и добавил нерешительно: -- если хочешь.
   Да ну вас, -- отмахнулся Кулинкин, а сам -- было заметно -- снова обрел себя. Подрисовал еще карикатуру, в которой угадывался почему-то его друг Митька, и сам поржал над ней втихомолку.
   Когда вывесили вторую газету, ее уже никто не срывал и к ним пришла слава -- даже старшие спускались со своего второго этажа, чтобы глянуть. А ребята из восьмой комнаты уже собирали материал на следующий выпуск (выпускали раз в одну-две недели).
  
   ...Гай ходил задумчивый. Помечал что-то на клочке бумаги, потом зачеркивал.. Мишка Сомов тоже шуршал листами в тетрадке.
  
   Сегодня мы здесь,
   А завтра исчезнем,
   Как исчезнет туман
   Под солнцем дневным.
   Побредем мы туда,
   Где нас ждут, и надежда
   В их сердцах не пропала,
   Мы ее сохраним.
  
   И поддержим движенье
   Звуком сильного горна..
   Только те, кто нас помнит,
   Из далеких тех стран,
   С нами встанут. Сомненья
   Все исчезнут как горе
   И сольется Геройское Море
   В бесконечно
   большой
   Океан.
  
   Гай собрал все рифмованные строчки и подозвал Рона и Михеля. Втроем они что-то писали и долго разговаривали отвлеченно, а потом молчали и снова спорили. В конце концов, получилось так:
  
   Здесь были они недолго,
   Прибыли сюда недавно
   И Путь их зовет росистый,
   Где мир в каждой капле горит;
   Где знамя готово взвиться,
   Где на ремне барабана
   Готовы точеные палочки
   И горн вот-вот зазвенит.
  
   Рано барабанщик встанет,
   Уйдет, не взглянув на время.
   Следом уйдет знаменосец,
   Не успев свое знамя свернуть.
   И маленький светлый трубач
   Сверкающий горн захватит.
   Трое они соберутся,
   Отправятся вместе в путь.
  
   И снова найдут себе дело,
   И снова восстанут отряды
   Мальчишек вихрастых и смелых --
   Так когда-нибудь будет.
   И будут бороться за правду,
   Пока Солнце с Луною светят,
   Отражаясь в серебряных кольцах,
   На палочках барабана,
   На золотистом горне,
   На красном полотнище знамени
   Юных Хранителей Судеб.
  
   Стихи были не ахти какие, но, конечно же, о них самих. И сделали они это намеками, чтобы кроме них никто достоверно не понял, о чем речь. И с тех пор это стало вроде как их детдомовский гимн -- гимн Миротворцев.
   В те годы стыдно было человеку жить в такой прекрасной стране и не быть счастливым. Гая, Рона и Михеля тоже захватила романтика и задор 60-х. Стройки, копки, посевы и полеты в космос. Подросли мальчишки у вернувшихся с войны солдат. Всем хотелось счастья. И оно с радостью и энтузиазмом ожидалось впереди.
   Впервые эти стихи были напечатаны в той же стенгазете. Всем понравилось, а воспитательнице показалось, что ребята эти стихи откуда-то списали. Они не стали ее разуверять, хотя вся восьмая комната видела, как ребята медленно и задумчиво кропали эти строчки, черкая тетрадные листки. Если б сохранились черновики, можно было бы составить небольшую поэму о Хранителях, но история сохранила малое...
  
  
   Газету надоело делать месяца через два, к школьному учебному году. В "Прощальном выпуске" ребята написали пожелания своим последователям и объявление о том, чтобы создавали свою редакцию и тогда все -- опыт и слава --перейдут им.
   Младшие давно мечтали об этом и вскоре газета уже выходила под другим названием и висела у совсем других комнат...
   Газета была позади, а до школьных занятий время еще оставалось. Увлеклись чем-то другим. Всего уже и не упомнишь.
  
   ..День за днем Гай и Рон показывали Мишке Кулинкину, что относятся к нему без обид и предубеждения о его сущности, поддавшейся злу. Михель, правда, все еще хмурился, когда его видел, но это было объяснимо. (Да и после никогда не питал к нему дружеских чувств).
   Остальные ребята в комнате постепенно более потянулись и привыкли к новой троице, чем к притихшему и "своему" Мишке. Вроде как это он чужой и они решали, принимать его или нет в свою компанию. Все зависело от того, как он себя поведет.
   Гай пошел ему навстречу, поинтересовавшись его способностями, первым пригласив его к участию в общем деле. И опять ожидал от Мишки реакции: поддерживал, но не тянул насильно. Остальным ребятам объяснил, что хорошо бы если Мишка занялся делом, а не выдумывал себе дурацкие развлечения.
   Мишка Кулинкин менялся. Еле заметно, с проблесками агрессии, лени и высокомерия, но иначе ему самому было скучно.
   А вечерами трое ребят рассказывали интересные истории.
  
   Главная проблема, с которой столкнулись в сентябре -- школьная программа. Все, что остальные изучали до шестого класса, трое новичков не знали: ни литературы, ни математики (хотя в поселках учили азам арифметики и геометрии). Зато все новое, что до них не изучалось, они схватывали быстрее остальных. Полгода помучавшись, потом вошли в курс дела и стали успевать наравне со всеми.
   К тому же, у Рона когда-то было техническое образование. Гаю и Михелю помогал, натаскивал их на примерах, а вместе с ними и ребят-соседей по комнате, так как домашнее задание делали сообща. Сколотили доску вроде школьной, но поменьше. Достали мел. Рон разбирал примеры у всех на виду, как учитель, но спросить у него можно было что угодно, не боясь показаться глупым и непонятливым. Да такое и случалось крайне редко.
   Отчего именно так решаются примеры и задачи, Рон не мог сказать, ссылался на законы природы, которые не он придумал.
  
   О городе вне стен детдома узнавали от Мишки Кулинкина, который уже несколько раз ударялся в бега, но потом возвращался. Гай попросил его нарисовать примерный план или карту города. Рон принес из библиотеки атлас мира, просил показать, где этот город находится.
   -- Да вы чего? -- удивился Мишка. -- Такие детские вопросы. Проверяете меня, что ли?
   -- Ну да, -- усмехнулся Рон. -- Отвечай.
   ...До этого жили как бы вне времени и пространства. Хотя и знали дату, время было для них "какое-то", окружающая обстановка "ну вот такая". Мишка Кулинкин, как личность с трудным характером, -- такие в поселках тоже были. И ситуация, когда он верховодит, а все его боятся -- не нова для ребят из полудиких трущоб.
   Географию Реальности, как базового мира, изучали и в поселках, и в Параллельном мире, откуда многие и сами родом. Ориентировались по местным картам хорошо (особенно Рон, который с Эланой бывал в Реальности не раз).
   ...Мишка Кулинкин, усмехаясь, ткнул пальцем в центр Евразийского континента, потом нашел карту покрупнее, той самой области. И наблюдал, с какими серьезными лицами переглядываются новички.
   С этого вечера, с момента определения координат, началось освоение пространства, которое ребята уже осознавали как свое. Сначала комната номер восемь, потом детдом и его окрестности, потом город и вся система жизни: строй и порядки. Система изучения пространств была выработана еще до них, Гай и Рон ей следовали. Михель, правда, из Нулевого да поселков никуда не выезжал. Ему было бы труднее, если б он сам не был из примерно таких же мест, где жил до семи-восьми лет.
  
   Гай, Рон и Михаил, за исключением еще нескольких старшеклассников, были единственными в доме, кто официально (то есть, с разрешения) могли уходить на выходных из дома к знакомым в городе. Не было случая, чтобы подорвали доверие к ним директрисы -- ночевать возвращались в дом и всегда показывались ей на глаза: мы тут.
  
   После восьмого класса детдомовских нивкакую не хотели брать в 9-10-й. Мол, одна дорога таким -- рабочее училище и завод. Директрисса была на стороне ребят. Хорошо учатся, ну и что, что из детдома. И там способные люди есть. Дети ведь не клейменный скот: кого в могильник, кого на колбасу. Такого, конечно, не говорила, но ее настроение было понятно. Пробила через РОНО и ГорОНО возможность им учиться, в виде исключения, по-способностям.
  
   Помогали в столовой -- разгружали машины с продуктами, что приходили в детдом. Делали посильный ремонт. Занимались с младшими на первом этаже.. В свободное время дело для себя всегда находили.
  
   Сидеть в детдоме так надоедало, что, когда была возможность, подольше оставались в школе. На сбор металлолома или макулатуры. Гай оставался. Кто хотел -- оставался с ним, Роном и Мишкой. Потому что без них в доме было скучно и делать было нечего, кроме уроков. Или гоняли мяч на маленькой площадке.
   Собственности в доме никакой не было. Да и невозможно было иметь -- кроме казенного ничего сами не приобретали. Если кто чем владел, то временно и не единолично. Рон и Гай к этому не привыкли. Михель же отнесся к этому спокойно -- как в поселке ничего не имел своего, так и здесь.
   Раньше перемена места не вызывала такой душевной тяжести, потому как они в чужих местах были лишь гости, на время. Теперь намеревались здесь жить, так как пришли сюда безвозвратно. Не подозревали, что многого захотят, но не смогут получить тотчас же.
   Хотелось мелочи: то перочинный ножик, то увеличительное стекло, то фонарик-динамо... Загорались завистью, мечтали об обладании вещью и вынуждены были смирять себя. Желание со временем проходило. Трое знали об этом, старались не завидовать или ждали, пока желание схлынет; пока навязчивая идея превратится в простую мысль, а потом и она исчезнет из сердца. Да и остальные детдомовские, в той или иной мере каждый, понимали, что пока живут в доме, ничего из того, что имеют дети от родителей, они не получат.
   Свое будущее представляли смутно. Но ждали, что оно будет иным.
   Гай представил однажды, что он мальчишка как и все, замечтался вслух, кем может стать, когда вырастет. Называл ремесла из своих времен: сапожник (ребята смеялись!), плотник, гончар, кузнец, угольщик, скорняк там... Ребята предлагали свои, более современные профессии. А Рон говорил, чему для этого надо будет научиться. Рон ориентировался во взрослой жизни лучше остальных.
   Трое ребят, обосновавшись в детдоме, немного разошлись сами по себе, не забывая, конечно, былой дружбы. К Гаю ребята обращались по одним вопросам, к Михелю -- по другим, к Рону -- за третьим. Каждый чем-то помогал. Мишка -- посредник и генератор свежих идей, Рон -- организатор, практичный человек. Гай -- источник взвешенной и мудрой мысли, теоретик, прогнозист.
   Гай часто опровергал Мишкины необдуманные идеи, поэтому Михель с Гаем не всегда ладили. Но когда Гай его поддерживал -- не было друга преданней, чем Михель. Гай отошел от активных дел в доме примерно через год после прибытия. О нем уже сложилось представление как о рассудительном, но замкнутом человеке. Его устранение, удаление приняли спокойно, в естественном ходе событий. Сам же он давно об этом думал. Привык наблюдать за всем со стороны, чтобы можно было в нужный момент увидеть проблемную ситуацию и поступить правильно. Окунался в ребячью жизнь лишь изредка, забываясь. Потом успевал опомниться, будто кто ударял по натянутой струне между ним и его прошлым. Ощущал пустоту, гулкую вибрацию былого и настоящего.
  
   В детдоме жили пока не закончили школу. Потом институт, общежития, начало интересной работы... Детдомовское время вспоминали без какой-либо печали. Трудно было, но в восьмой комнате всегда обитал живой дух романтики и приподнятого настроения. Делали малую часть того, что ежедневно придумывалось в поселках "рая", где месяц можно было считать за год в Реальности.
   На художественном вечере прочли свои стихи, в том числе, написанные к выпускному:
  
   У школы тает потемневший снег
   И все сугробы будто кто-то выгрыз...
   Мы не стоим как будто бы во сне,
   Но в прошлое ушли все наши игры.
   Уже неловко поиграть в снежки,
   Скатиться с горки - детские забавы.
   Мы стали взрослыми. Быть может, мы не правы,
   Но все проблемы наши не легки.
  
   Ещё немного и пройдет весна,
   Сдадим экзамены прощальные как сможем...
   И первая учительница в памяти ясна,
   И не забыть последнюю нам тоже.
   Стоим на сцене мы в последний раз
   И смотрим вдаль с большой тревогой:
   Нам ждут нам неизвестные дороги.
   Мы выпустимся... Помните о нас!
  
   И остальные ребята, наверняка, тоже добром вспоминали те времена, когда в их комнате поселились Гай, Рон и Михель.
   К тому же, будучи уже взрослыми, не теряли друг с другом контакт.
  
   * * *
   Пускай в пути застигнет непогода
   И пусть Дорога будет далека --
   Мы ближе к цели с каждым годом,
   Сюда пришли на жизнь всего-то,
   Сюда пришли не на века.
  
   Пускай для наших плеч та ноша нелегка,
   Пусть часть Пути -- пройдем совсем немного,
   Нас в люди вывела Дорога,
   Но цель уж видим мы, она уж у порога,
   Так приготовимся, она уже близка.
  
   Пускай в тумане все, и в небе облака,
   И под ногами ям и луж глубоких много,
   Ведет вперед, петляя, нас Дорога.
   Когда назад вернемся мы, от Бога,
   Нам неизвестно будет, видно, никогда.
  
   И потому шагаем мы пока,
   Не ведая ни страха, ни упрека,
   За горизонт стремительной Дорогой.
   Нас трое и до света маяка
   Поддержим мы друг друга, если станет плохо.
  
  
  
  
   осень 1995,
   август 2005 г. г.Омск
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"