Павликов Валерий Павлович : другие произведения.

Женщина в танке

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Их пятеро... Тех, кого в августе 45 года направляют на трофейном японском танке в самый тыл Квантунской армии. И поскольку их имена фактически уже внесены в списки погибших, четверо из них начинают сражаться за свои жизни - грязно, жестоко, кроваво, убивая всех, кто становится у них на пути... И только пятый член экипажа не принимает участия в бойне. Потому что он - это не он, а она... А женщина в танке, все равно, что на корабле...
  1
  -Полог не задергивайте, - сказал комбат Осин.
  Он стоял в просторной брезентовой палатке возле сбитого из неструганых досок стола, освещенного слабой аккумуляторной лампочкой.
  Наводчик Валерий Дроздов, шедший последним, закинул утепленный войлоком полог на шатер палатки.
  -Садитесь...
  Мы расселись на складных походных стульчиках вокруг стола. Нас было четверо, экипаж Т-34 номер восемнадцать.
  Осин, толстый крепкосколоченный с багровым усталым лицом, которого мы за незлобивый нрав и спокойный характер звали просто Осиком, не торопясь, достал из полевой сумки потертую карту Маньчжурии и тщательно расправил ее на сгибах.
  -Ну что, застоялись, хлопцы? - с напускной веселостью спросил он. - Так есть возможность размяться.
  Хорошее многообещающее начало... Конечно, это была шутка, но она никому не показалась смешной, скорее безвкусной. Лично я мгновенно протрезвел.
  Однако Осик продолжал добивать ее до конца.
  -Вам, ребят, сюда... - его палец пересек границу с Китаем, прошел через всю Монголию, Большой Хинган, и уперся в точку где-то в середине Маньчжурии. - Почти субтропики...
  Мы уже знали, что ночью наши войска, сметая на ходу японские оборонительные укрепления, перешли границу. Самолеты внезапным ударом накрыли вражеские аэродромы, а танковые клинья вспороли оборону противника на всю глубину. Теперь, видимо, пришел и наш черед, поэтому никто из нас даже не улыбнулся. Тогда Осик оставил свою шутовскую манеру и, взяв деловой тон, ткнул коротким обкуренным пальцем в точку на карте.
  -Муданьцзян... - он вдавил палец в бумагу. - Триста километров вглубь, горно-степные условия... - он обернулся к нам, как будто ожидая выражения восхищения его широкими географическими познаниями. Валерик проворчал что-то невнятное, и это, казалось, его удовлетворило.
  -Так вот... Где-то там, в горах вокруг Муданьцзяня находится отряд 731 - кодовое название центра по разработке бактериологического оружия, - теперь комбат был совсем как школьный учитель. - В состав центра входит научно-исследовательский отдел и подземный завод со складами оружия. Японцы приберегли это оружие напоследок, как альтернативу американской атомной бомбе. Для них это последний решающий аргумент в войне. Ваша задача - выбить у них этот аргумент.
  Он снова взял карандаш и прочертил стрелу с севера на юг.
  -Пойдете одни... Сейчас я вам объясню почему. - Он сделал паузу, чтобы закурить папиросу и, пустив дым в нашу сторону, скорчил такую мину, будто ему в рот попало что-то противное. Через минуту он продолжил.
  -Они ждут нашего подхода через неделю-другую всеми силами фронта... Ошибаются... Вы завалитесь им как снег на голову. У мелкой группы из трех-четырех человек больше шансов проникнуть на охраняемую территорию. Поэтому пойдете одни, - он выразительно посмотрел на меня, - Нам, пожалуй уже сейчас следует начать пользоваться кодовыми радиоименами, чтобы привыкнуть к ним. Ты, Волчков, будешь Мамой, я с вашего позволения - Папой, - с фантазией по части придумывания имен у комбата было явно не густо. - Как видите я выбрал лучший экипаж в батальоне, что подчеркивает ответственность задачи. Как только выясните, где точно находится отряд, дадите сигнал. По нему будет выброшен десант, который и закончит дело..., - он сделал паузу. - Только прошу запомнить одно - с этим оружием надо быть предельно осторожным. Не дай бог хотя бы двум бактериям выскочить из пробирки на свободу, они тут же начнут размножаться... Это, надеюсь, вам объяснять не надо. Поэтому для страховки с вами будет специалист- микробиолог. С проходом через японские тылы сложнее... Сначала надо будет перевалить через Большой Хинган. Перевал непроходим, вернее проходим, но только в пешем порядке.... Другими словами, - майор снова сделал паузу, - придется попотеть...
   С размаху свернув карту, он обошел стол кругом и сел на место, обдав меня запахом табака. Я отметил, что штурм японского центра он представил как задачу не нашу, а десантников. Правильно, зачем пугать людей заранее. Одно дело мгновенная смерть на поле боя и совсем другое - медленная мучительная от каких-то неизвестных микробов.
  Наступило долгое молчание. Внезапно заряжающий Мальцев, которого у нас за огромную физическую силу прозвали Малышом, распрямился, как подброшенный пружиной.
  -Япона мать! - вскипел он. - Какая мудань!...
  -Отставить! - повысил голос Осик. - Я сказал Муданьцзянь и советую всем хорошенько научиться выговаривать это слово. Вы думаете в штабе у нас дураки сидят? - майор обвел всех торжествующим взглядом. - Вся штука в том, что пойдете под видом японцев, Вывесите их флаг. Лейтенант Волчков знает японский.
  Он пристально посмотрел на меня, как будто проверяя, не стану ли я возражать. Но зачем отрицать то, что записано в моем личном листке по учету кадров? Дело в том, что вырос я в глухой приграничной деревушке Приморского края. В деревне у нас было много корейских ребятишек. От них я и выучился разговорному корейскому языку и родственному с ним японскому. Выучить-то выучил, но сейчас я пожалел, что указал об этом в личном деле.
  -Волчков знает язык - повторил Осик, - а у вас, надеюсь, хватит мозгов не высовываться из танка, когда косоглазые будут рядом.
  Мы помолчали, оценивая прямо таки азиатскую коварность замысла.
  -А может нам еще и закосить? - Малыш со злобой прищурил глаза. - Это мы запросто. Только прищуриться...
  -Зачем щуриться, сержант? - отечески улыбнулся Осик. - Я тебя, остряка, так разукрашу, что и щуриться не придется...
  Опять наступило молчание, прерываемое только где-то вдали пронзительным тарахтеньем пускача.
  Я понимал заряжающего. Фактически нас посылали на верную смерть. Если не свалишься в горах в ущелье и не поджарят японцы, то точно подхватишь какую-нибудь заразу. А ведь ясное дело - войне скоро конец. С этой американской бомбой японцы долго не протянут. Говорят, один такой "толстяк", способен уничтожить сразу несколько сотен тысяч человек, то есть на всю Японию понадобится где-то с полсотни таких бомб. Это ж пустяк для Америки... Так чего торопить события?
  -Главное для вас - сидеть и не высовываться, - продолжил Осик через секунду как ни в чем не бывало. - Пойдете на "Чите".
  Это немного обнадеживало. "Чита", или по японской терминологии средний танк Чи-то - суперсовременная боевая машина, последняя разработка конструкторов фирмы Мицубиси. Тридцать пять тонн, пятьдесят миллиметров брони, 57-миллиметровая пушка, скорострельный крупнокалиберный пулемет... И сидишь в ней, как в "Мерседесе".
  Малыш задумался, потом приняв информацию к сведению, пожал плечами.
  -Да-а-а, - протянул он, - не дай бог, раскусят, нам крышка...
  -А ты хотел закончить войну за просто так? - ехидно спросил комбат. - Вот сходишь - и валяй на все четыре... Понятно?
  Мы молча кивнули.
  -Боевая обстановка, считайте. Шибов?
  -Мне не знакомы эти "Чи-то"..., - сказал до сих пор молчавший механик-водитель Шиба. Он был как всегда гладко выбрит, черные усики аккуратно подстрижены, и гимнастерка на нем сидела как влитая. - Каковы их характеристики?
  Ответа я не слышал. Другие мысли роились у меня в голове. Внезапно мне ужасно захотелось на дембель. Я выпалил вдруг вопрос, не сумев вовремя остановить себя.
  -Какая-то поддержка планируется?
  Комбат откашлялся.
  -Как я сказал, задача ответственная, поэтому, безусловно, у вас будет поддержка. Где-то там в районе Цицикара действует второй монгольский кавалерийский корпус под командованием маршала Чойбалсана... В настоящее время, конечно... Черт их знает, где они будут через пару дней. Это ж монголы, к тому ж на конях...
  Он сделал паузу, чтобы удостовериться, что мы усвоили его рассуждения, и продолжил.
  -Теперь насчет остального... Карты Маньчжурии, двухсотки, вам выдадут перед отходом. До этого в целях конспирации мы их попридержим. Один вид подобной карты может послужить причиной ненужных слухов. А это нежелательно даже в пределах нашей части.
  Комбат замолчал, нахмурясь.
  -Силы противника? - напомнил Валерик, сняв очки и начав нервно протирать стекла.
   Обычно ефрейтор Валерий Дроздов держится в стороне от экипажа. Он прибыл к нам недавно с Карельского. Малыш, который отвоевал на Западном фронте от корки до корки, относится к нему с подозрением. Но Валерик - неплохой товарищ и отличный наводчик, несмотря на толстые стекла очков, а может и благодаря им. Если кто и сомневался в этом, то только до учебных стрельб на полигоне Андижона. За это мы и держим его в экипаже. Да и к тому же должен быть в личном составе человек, кому можно доверить уборку в танке?
  -Ах да, - кивнул одобрительно Осик. - Оценка в классической форме... О противнике мало что известно... По штату отряд - две тысячи человек, хотя вряд ли все там на месте, - он выразительно посмотрел на нас. - В настоящее время в лагере противника замечена повышенная нервозность. Будем надеяться, что они готовятся к отступлению. Но, как военные люди, мы понимаем, что даже отступая, они будут огрызаться. Сдаваться нам самураи не собираются, возможно, надеются, что договорятся с американцами... В любом случае, мы должны быть готовы ко всему.
  -Брать ли противогазы? - спросил Шиба.
  -На всякий случай... Может и пригодятся... Вам, пожалуй, не придется участвовать в штурме... Хотя, впрочем, нельзя исключать и обратного. В общем обстановка неизвестная, сам черт голову сломит... В любом случае наша тактика должна оставаться гибкой.
  Было почти облегчением услышать, что сценарий такого очаровательного налетика еще не окончательно дописан. Это делало его не столь уж авантюрным. Я, помилуй господи, не отличался особой щепетильностью, но то, что наговорил Осик, меня прямо таки напугало. Если отбросить всю трепотню о благородности нашей задачи, его разглагольствования звучали прямо-таки, как реклама туристского агента, зазывающего компанию идиотов прогуляться по экзотической Маньчжурии посмотреть достопримечательности. Он излагал все так, как будто задуманная рискованная операция по уничтожению дьявольски опасного оружия - что-то вроде церемонии с разрезанием ленточки при открытии выставки достижений народного хозяйства в Москве.
  Я услышал свое имя и встрепенулся.
  Комбат спрашивал каждого по очереди, есть ли вопросы.
  -Самый очевидный, товарищ майор, - придав голосу бодрость, сказал я. - Вы сказали, к нам будет прикреплен специалист по микробиологии. Нельзя ли на него взглянуть? Что за человек? Все-таки придется трястись в одном танке не один день...
  -А-а-а..., - комбат улыбнулся, и я понял - будет какой-то подвох. - Можно, конечно... Сейчас увидите.
  Он подошел к пологу, закрывающему вход во внутренний отсек палатки, откинул его и сказал:
  -Входите, лейтенант. Они хотят посмотреть на вас прежде, чем наложат в штаны.
  2
  Она вошла из темноты на свет, стала рядом с Осиком и принялась нас рассматривать.
  А мы?
  Мы ох-х...
  Охренели!
  Я никогда не видел такой красавицы. Большая рыжая зеленоглазая в ладно пригнанной гимнастерка и юбке цвета хаки, плотно облегающих тугие бедра, она внешне никак не походила на боевого советского офицера. Скорее, казалась бойкой танцовщицей из Краснознаменного ансамбля песни и пляски имени Александрова, приехавшего на фронтовые гастроли.
  На вид ей было около тридцать. Медные волосы аккуратно уложены под слегка сдвинутую набок пилотку. Полные и чувственные губы, небольшой ровный носик, упрямая линия подбородка и крутой изгиб пониже спины... Словом не лейтенант, а красавица. Мы смотрели на нее как пораженные громом.
  Маленькие глазки Осика быстро скользнули по нашим лицам. Губы его покривились в довольной усмешке. Он, конечно, ожидал, что лейтенантша произведет на нас впечатление, но такого...
  Краем глаза я заметил реакцию остальных.
  Валерик непроизвольно поправил на голове черный гофрированный шлем, его пальцы рванулись к незастегнутому вороту комбинезона...
  Шиба, откровенно пораженный, пригладил аккуратные черные усики, удивленно поднял брови, сложил губы трубочкой и почти беззвучно одобрительно присвистнул. Его губы растянулись в улыбке, обнажив большие ослепительно белые зубы...
  Глядя на Малыша можно было подумать, будто его контузило бронебойным. Его рот под пушистыми пшеничными усами то беззвучно, открывался, то закрывался, и он смотрел на девушку, как смотрит приговоренный на расстрельную шеренгу.
  -Знакомьтесь, лейтенант химбакзащиты Ольга Николаевна Горобец, - сказал Осик, его улыбка стала еще шире.
  С грохотом опрокинув стул, Валерик вскочил на ноги. Поколебавшись секунду, я встал за ним, а вслед за мной поднялся и Шиба. Один Малыш, все еще не отошедший из контузии, продолжал сидеть, положив на колени свои огромные руки, сжатые в кулаки. В глазах его появился какой-то стеклянный затравленный блеск.
  -Слева направо, - продолжил Осик, как ни в чем не бывало. - лейтенант Волчков, командир экипажа. Старшина Шибов - лучший водитель на всем фронте. Ефрейтор Дроздов - бьет воробья на лету из пушки и, наконец тот, что застыл как мертвый снайпер на позиции, сержант Мальцев, чемпион батальона по поеданию пайка, других заслуг пока нет, - продолжая улыбаться, комбат вплотную приблизился к Малышу. - Встать! - неожиданно гаркнул он. - Смирно!
  Словно очнувшись от обморока, Малыш вдруг резко вскочил и распрямился, все еще не сводя с лейтенантши выпученных глаз и продолжая сжимать кулаки.
  Девушка быстро обвела нас глазами и села на стул рядом с Осиком.
  -Я вкратце изложил ребятам задание, - сказал майор, слегка наклонившись к ней. - Некоторые из них считают, что плохо разбираются в биологии и поэтому... э-э-э... вроде как опасаются заразиться.
  Девушка нахмурилась, и ее атласный лобик пересекли две темнее вертикальные морщинки. Они не портили ее, просто свидетельствовали, что ей много чего пришлось пережить в своей короткой молодой жизни.
  -Заразиться? - переспросила она с холодной иронией. - Зараза к заразе не пристанет.
  -Не совсем так, - ответил Осик, широко осклабившись. - Они опасаются скорее за других, чтобы ненароком не выпустить джина из бутылки.
  Девушка взглянула на меня, потом взгляд ее зеленых глаз скользнул по лицам Валерика и Шибы и остановился на Малыше.
  -За других? Похвально...
  -Очень ответственные бойцы, - продолжал скалить зубы комбат. - На них можно положиться... Но темные...
  -Ну, что ж, - голос ее звучал резко и напряженно. - Могу просветить. Садитесь, товарищи бойцы, - и когда мы снова уселись на свои места продолжила, - - Да, оружие весьма опасное. Об оспе, надеюсь, слышали? Или туляремии?
  Презрительная нотка в голосе девушки разозлила всех.
  Шиба, который не терпел такого отношения ни от кого, а тем более со стороны женского пола, отпарировал:
  -Не слишком ли громко, товарищ лейтенант? Мы институтов не кончали... Про туляремию не слышали... Только о гонорее...
  Девушка отодвинула стул и встала. Ее хорошенькое личико стало жестким.
  -Боитесь заразиться? А что, если японцы все-таки применят это оружие? Тогда что скажете? Тысячи... миллионы погибнут. Женщины... Дети... А ведь там могут быть и еще более патогенные микроорганизмы с повышенной вирулентностью. У всех у нас на родине остались родные... Разве мы здесь не для того, чтобы защитить их?
  Продолжая улыбаться, Осик потянул ее за руку вниз.
  -Не кипятись, дочка, - ласково сказал он. - У нас в батальоне с политработой полный порядок. Эти ребята подкованы на все сто. Они просто не уверены, справятся ли с задачей. Им нужно время... Люди выполнят любой приказ, но должны понять, за что рискуют. Никому не хочется погибать в конце войны.
  -А другим? - резко спросила она, глядя на него. - Тем, кто уже погиб, хотелось? Идет война... Великая... Отечественная... Миллионы отдали свою жизни, не рассуждая... Александр Матросов, Лиза Чайкина, 28 панфиловцев... Вот это, я понимаю, герои! - ее глаза заблестели. - Да по мне, если потребуется выполнить приказ..., - она взглянула в упор на Малыша. - Ты, что ли, боишься за свою шкуру?
  Тому пришлось выдержать пристальный презрительный взгляд женских глаз.
  -Дело не в этом, товарищ лейтенант, - решил вступиться за своего Шиба. - Понимаете, слишком много неизвестности... Прикинуться японцами, перебраться через Хинган, найти невесть что, к тому же неизвестно где... И что с этим делать, когда найдем?... Здесь, по-моему, должны поработать специалисты. Есть же у нас разведчики? Диверсанты, в конце концов?
  Она повернулась к Осику.
  -У вас, товарищ комбат, кроме этих тыловых крыс, не найдется настоящих бойцов? Боятся - пусть убираются к чертовой матери!
  Малыш медленно поднялся на ноги. Дыхание со свистом прорывалось через его габаритный нос. Он медленно обогнул стол и подошел к девушке, а она резко повернулась к нему на каблуках.
  Я был встревожен. Я знал взрывной характер Малыша. Подшучивание над ним, особенно со стороны посторонних, вообще говоря, было делом не всегда шуточным, часто весьма неразумным, а иногда - и просто опасным. Шиба, который тоже понимал это, нахмурился. Осик по прежнему улыбался.
  -Со мной еще никто не смел так разговаривать! - с шумом выдохнул Малыш. - Вы, кажется, что-то сказали про тыловых крыс?
  Они выглядели неподходящей парой. Ее голова едва доставала ему до плеча, к тому же он казался раза в три шире.
  С ее лица не сходило презрительное выражение.
  -Может, ты не расслышал, что я сказала, так повторю - уноси ноги, писаришка. - Последнее слово произнесла с двумя "с". - Обойдемся...
  Малыш странно фыркнул носом и угрожающе задышал. Его рука дернулась.
  -Ты, как будто, хочешь пригласить меня на танец? - усмехнулась девушка. - Ну, давай! - и она неожиданно положила ему руки на плечи.
  Осик засмеялся, а Малыш, как укушенный, отпрянул назад, опустив так некстати дернувшуюся кверху руку. Что-то пробормотав себе под нос, он направился к выходу.
  -Куда? - остановил его голос комбата. - Стоять!
  Малыш уже был у выхода.
  -У него в шесть свидание с девушкой, - пояснил Шиба.
  -Сержант Мальцев! - не обращая на него внимания, рявкнул Осик. - Немедленно вернись! Уйдешь, пойдешь под трибунал.
  Малыш замер возле полога, потом медленно повернулся. Мрачно сопя, он возвратился к столу и сел.
  Осик взглянул на нас.
  -Ну? Кто еще что скажет?
  -До того, как лейтенант прочтет нам лекцию по микробиологии, - развязно сказал Шиба. - я бы хотел услышать, откуда она? Как сюда попала? Где воевала? И вообще, неужели не нашлось мужиков? Откуда вы, красавица?
  Девушка открыла свою полевую сумку, вынула пачку "Казбека" и спички. Она зажгла папиросу и смерила Шибу безразличным взглядом.
  -Потрудитесь, товарищ старшина, обращаться по Уставу.
  -Ну зачем так, товарищ лейтенант, - засуетился Осик, это был камень в его огород, - У нас тут все по простому. Вы же знаете - ближе к фронту люди проще...
  Я отвел взгляд от девушки. Мне было не по себе. Валерик сидел с опущенными глазами, уставившись на мокрый кружок на столе - след от кружки с чаем.
  -Не будем зря тратить время, - сказала лейтенант. - Если хотите, представлюсь... Я закончила военную кафедру при университете, курсы ПВО, ПВХО, знакома с радиосвязью... В штабе изучила план операции...
  Схема захвата склады с оружием, по ее словам, не отличалась от любой другой подобной операции, проводимой на территории противника. Скрытный поиск, проникновение на объект, неожиданная атака на гарнизон... Те. кто охраняют склады с пробирками, наверняка тоже не самоубийцы и не станут спешить пустить их в ход. Так что фактически должна произойти просто смена караула... Они сдадутся... Не все ж там камикадзе... Ну, а если все таки придется штурмовать, то у нас еще будет время обсудить все детали на месте вместе с десантниками, - девушка пустила дым из маленькие розовых ноздрей.
  -Речь о спасении миллионов, - сказала она в заключение. - Идет война, жертвы неизбежны. Если нам и суждено погибнуть, то, будьте уверены, не зря...
  Валерик вытер лицо тыльной стороной ладони. Он беспокойно переводил взгляд с Осика на Малыша Я облизал губы кончиком языка.
  -Дело рискованное, - с ухмылкой заверил нас Осик. - Что вам объяснять? Я, кстати, забыл сказать, что решено послать только добровольцев. То есть, кто чувствует, что не потянет, может уйти.
  У меня полезли глаза на лоб. Какой стервец! Как всегда, самое важное отложил напоследок. Оказывается, на задание идут одни добровольцы.... Значит, еще не поздно отказаться?! Я снова взглянул на ребят. Потом перевел взгляд на девушку.
  Было видно, эта действительно вызвалась добровольцем. Такая выполнит все, что прикажут.
  -А все ли предусмотрено. - продолжал допытываться Шиба - Одной заправки танка, как известно, хватает на 50 километров. А дальше? Где заправляться? где брать запчасти в случае чего? А боезапас?
  Осик затянулся папиросой.
  -Это трудная задача, не спорю. Но вы будете у них в тылу. Наверняка, там найдете все, что требуется...
  Комбат говорил так уверенно, будто достаточно только нам будет заявиться к японцам и заявить, что у нас кончилось топливо, как те наперегонки бросятся выполнять наш заказ.
  Шиба развел руками.
  -Ладно, поверим.,. Будем надеяться на чудеса, товарищ комбат... Подъедем к японцам и попросим заправиться... Как им отказать - у нас же спецзадание... Однако остается еще вопрос. Может случиться так, что техника подведет. Придется идти пешком. Девушка выдержит? Я не хочу тащить на себе лишнюю сотню километров даже такую красотку.
  Это был явный вызов в сторону женщины. Лейтенант сделала деревянное лицо, и глаза ее приняли скучающее выражение. Она вздохнула, и при этом гимнастерка на мгновение еще плотней облегла ее полную грудь. Все на ней казалось с иголочки - и гимнастерка, и юбка, и пилотка и даже сапоги. Вот сейчас сложит руки на груди и пойдет, как бойкая бабенка из ансамбля, отбивать чечетку.
  -Не переживайте, товарищ сержант, - чуть презрительно сказал она. - у меня разряд по альпинизму. Так что думайте лучше о себе. Женщины, как известно, выносливее мужчин.
  -Ладно, товарищи бойцы, довольно болтовни, - подвел черту Осик. Ему, как видно, не терпелось вытолкнуть нас за ограду, - все продумано в лучшем виде. Я уверен, вы справитесь. Давайте решайте. Кого-то из вас, конечно, могут убить... Зато в случае удачи получите по ордену. Наградные листы уже лежат у меня на столе. Впишу ваши фамилии, как только вернетесь.
  -Зачем мне орден? - подал голос до сих пор молчавший Валерик.
  -Как зачем? - встрепенулся Осик, недовольно посмотрев в его сторону. - На трамвае после войны будешь бесплатно ездить.
  -Кому интересно, что будет после войны...
  Все замолчали. Разговоры о конце войны тревожили всех, бередили душу... Осик оглядел нас.
  -Время на размышление, к сожалению, дать не могу...
  Я взглянул на Шибу, который смотрел на девушку, не скрывая восхищения. Потом перевел взгляд на Валерика. Тот сидел встревожено думая о чем-то, сдвинув брови и уставясь на дощатую крышку стола с ржавыми пятнами, оставшимися от посуды. Малыш же не сводил глаз с лейтенанта, как с иконы, его резкое дыхание шумно вырывалось из широкого носа.
  -Ну так, что скажете? - Осик посмотрел на меня. - Ты, Волчков, готов?
  Я хотел что-то возразить, но как назло ничего путного не лезло в голову.
  -Слушаюсь, товарищ майор, - не найдясь, что сказать, ответил я строго по уставу.
  -Так точно, - вытянулся вслед за мной и Валерик.
  Осик перевел взгляд на Шибу.
  -Ладно... согласен... - развязно сказал тот. - Хоть недельку проведем без этой сволочной команды политработников...
  Оставался Малыш. Он сидел, уперев глаза в стол.
  -А вы, товарищ сержант, как? Идете? Или остаетесь?
  Малыш резко поднял глаза на лейтенанта. Она, откинув голову, ответила ему вызывающим взглядом. Но вдруг глаза ее потеплели, и она улыбнулась заряжающему.
  -Иду... - с шумом выдохнул сержант.
  3
  Когда мы гурьбой вышли на крыльцо, Шиба загоготал.
  -А девка-то тебя... - ухмыляясь, сказал он, указывая на Малыша.
  -Чего? - угрюмо буркнул сержант.
  -Помыла, постригла, взбрызнула...
  -Ну...
  -Вот и я говорю "Ну"... - Шиба отвернулся к Валерику - Бабенка что надо. Сильна! Девка "Не балуй"! Замужняя, как думаете?
  -А не позовет ли она маму, когда попадем под обстрел? - засомневался Валерик.
  -Не переживай. До обстрела, если верить комбату, дело не дойдет.
  -Я всегда считал, что надо готовиться к худшему, - обычное для Валерика заявление.
  -Самое худшее, если нас раскусят японцы. - Шиба кивнул в мою сторону, - Ну, Паленый-то за косоглазого сойдет, а вот мы для них, что негры...
  Паленым меня прозвали из-за красного пятна, закрывающего всю левую сторону лица - след от ожога. Я никогда особо не комплексовал по этому поводу. Ну, пятно и пятно - такое лицо для танкистов не редкость. Наоборот, ощущал какую-то гордость. Вроде как медаль "За отвагу". Мне казалось, что оказаться на гражданке с ожогом на лице среди миллионов безруких и безногих - не самое страшное дело. Но теперь с появлением девушки я глубоко задумался, как сильно это пятно снизит мои шансы на успех.
  Шиба с воодушевлением стал обсуждать достоинства фигуры лейтенантши. Он только начал разливаться в похвалах по поводу ее груди, как полог палатки откинулся и оттуда появилась грузная фигура комбата.
  -Что разорались, мудозвоны? - недовольно протянул он. - За версту слыхать. Ну-ка, отойдем...
  Как только мы удалились от палатки на безопасное расстояние, Осик остановился.
  -Вот что я вам скажу, - сказал он хрипло. - лейтенантшу оставить в покое. Просто она пятый член вашего экипажа. И все... Понятно?
  -Понятно, - ухмыльнулся Шиба. - Она - пятый член..., - он хитро подмигнул Валерику, - Только без члена...
  Тот хотел заржать, но взглянув на комбата, только прикрыл рот рукой.
  -Это приказ, - повторил Осик. - Дело предстоит серьезное. Она будет с вами постоянно недели две, а может и больше. Бок о бок, все двадцать четыре часа в сутки...
  -И ночью? - невинно поинтересовался Шиба.
  -Нет, ночью она будет летать, - огрызнулся комбат. - Я, кажется, ясно выразился, товарищ старшина, - круглосуточно... Но даже ночью вы не должны осложнять обстановку. Лейтенант, - он повернулся ко мне. - не допускай никаких шашней.
  Шиба поднял брови и цинично ухмыльнулся.
  -Вы, товарищ комбат, не для себя ее приберегаете?
  Осик покачал головой.
  -В таком случае я бы не отправлял ее с вами. Задание есть задание. Не хватает нам неприятностей из-за бабы. Запомните - никаких нарушений Устава. Если кто-то попытается клеить к ней, - снова повернулся он ко мне, - принимай меры. Захочет подъехать, бей в морду. Не поймет - разрешаю применить оружие. Так и договоримся с самого начала.
  -А что думает она сама? - дерзко спросил Шиба. - Вы у нее спрашивали?
  Осик вздохнул медленно и глубоко.
  -Я так и знал, - сказал он негромко. - как только увидел эту лейтенантшу, сразу понял - будут неприятности. Женщина в танке, что баба на корабле. Я и ей сказал: будет глазки строить - накажу, - его губы искривились в жесткой усмешке. - И знаете, что она ответила? Не обольщайтесь на этот счет. У нее есть в штабе фронта жених. Так что выбейте всю дурь из головы. Вам не обломится. Зарубите это себе но носу. Усекли?
  Шиба засмеялся.
  -Еще бы. Так и запишем - не обломится...
  Маленькие глаза Осика стали холодными.
  -Я с тобой не шутки шучу, старшина, - сказал он. - Для меня ваш поход - возможность уйти в запас подполковником с хорошей пенсией... Ставка слишком велика и не надейтесь, что я буду отвечать оттого, что тебе захочется затащить в постель смазливую девчонку. Пойдешь под трибунал, если попробуешь. Намотай на ус. Понятно?
  -Если вы, товарищ майор, так переживаете за ее честь, то почему не послали с нами мужика?
  Комбат вздохнул.
  - Девка, что надо... Кончила курсы... А где найти такого, чтобы еще и знал рацию? При ней будет специальный коротковолновый передатчик, который передаст кодовый сигнал.
  - В танке что, нет рации? - поинтересовался Валерик.
  -Есть, конечно, но ультракоротковолновая, малой дальности. Ее легко запеленговать Поэтому старайтесь, как можно меньше ей пользоваться... Фактически, девушка будет у вас и радистом и микробиологом. Так что, смотрите у меня...
  Хмуро оглядев нас, он развернулся и направился обратно к палатке. Я почувствовал, что пришло время поднять свой командирский авторитет.
  -Ну, что все слышали? - сказал я, обводя всех по очереди взглядом. - Сказано - никаких шашней. Иначе приму меры.
  Шиба поднял брови и цинично ухмыльнулся.
  -Самому, что ли, не терпится, товарищ лейтенант?
  Я покачал головой.
  -Не хватает нам неприятностей из-за бабы.
  Водитель встретился со мной взглядом и натянуто улыбнулся.
  -Присматривай, командир, за ним, - он кивнул на Малыша. - Кажись, сержант того....
  -За вами всеми надо смотреть, - опередил я собирающегося вспыхнуть Малыша. - Вы с Валериком тоже не святые угодники.
  В глазах у Шибы загорелся злой огонек.
  -а ты сегодня начищал свой нимб?
  Я уже был готов огрызнуться, но тут вмешался Валерик
  -Может, хватит, - сказал он.. - У нас хлопот и без баб хватает.
  Он был прав. Дел действительно было невпроворот. Я поставил задачу каждому. Шиба занимается танком, Валерик - топливом и боезапасом, Малыш - продовольствием. Сам займусь остальным.
  Под остальным я прежде всего имел в виду - побриться, помыться и привести себя в порядок. Я гнал мысль, что это связано с девушкой. Просто нужно же по дедовой традиции приготовить белую рубаху перед рискованным делом...
  Пока я шел к своей палатке, в моей голове проносилась череда мыслей. Сначала комбат нагнал на меня страху, потом девушка. Черт возьми! Надо было отказаться!
  Я был так зол, что, если бы не ребята, вернулся бы и поменял решение. Сказать что я был разозлен - мало. Меня переполнял гнев. Надо же, говорил я себе, попался как кур во щи. Теперь остается только одно - закрыть люки, включить мотор и вперед!
  Я то упрекал себя, то оправдывался. Сначала во всем винил холодную расчетливость комбата. Потом попытался возложить вину за свою слабость на этих мудаков - Малыша и Валерика, легко согласившихся на авантюру и особенно на Шибу. Уж кто кто, а он не должен был растеряться и пусть с запозданием, но понять, что сует голову в петлю.
  Но в конце концов мне пришлось признать, что они здесь не при чем. И комбат, если подумать, тоже...
  И тогда я смирился с истинной причиной моего согласия - девушка...
  Я не мальчик, высокие слова о долге перед Родиной для меня - просто сотрясение воздуха. И в общении с женщинами я всегда старался выдерживать дистанцию. Но при взгляде на нее я сдался. Никто не угрожал мне пистолетом, не запугивал трибуналом. Она просто поманила пальчиком, и, поупиравшись для приличия, мы все, как стадо обезумевших от гона верблюдов, пошли за ней.
  Осик знал, кого приглашать пятым членом.
  Комбат, кажется, даже удивился, как легко мы клюнули на его наживку. Похоже, он полагал, что ему потребуется больше времени для убеждения и даже расстроился из-за того, что мы не дали ему возможности блеснуть всем комплексом заранее приготовленных аргументов...
  Я не хотел бы произвести неверное впечатление. Поверьте, я не жалкий трус. Честно... Все четыре военных года оттрубил на фронте... Могу быть смелым, когда в этом есть необходимость. При команде "В атаку!" никогда не пытался отвертеться... Естественно, сам в первые ряды не лез... Находились и без меня смельчаки, которым нечего было терять - штрафники, стремившиеся кровью смыть свою вину; обманутые мужья, получившие из тыла письма от доброхотов с описанием похождений своих благоверных; люди, потерявшие на войне родных, а то и просто отчаянные сорви-головы, вроде Шибы... Но, если приказывали, вместе с ними шел и я... Кто- то же должен защищать Родину, черт возьми, ее березки и бескрайние просторы...
  Но сейчас было по-другому. Задание было добровольным. К тому же за две-три недели до окончания войны... За победу над Германией мы уже пили. Недалек тот день, когда нальем и за победу над Японией... Японцы, конечно, с азиатским упрямством продолжают сопротивляться, но это ненадолго. Конец неизбежен... С этой новой атомной бомбой им полные кранты. Американцы возьмут их под ноготь. Так чего же тащиться поперед батьки в пекло?...
  4
  Уже в палатке, переодеваясь, я пытался придумать, как бы поговорить на эту тему с Шибой. Он боец опытный, тоже прошел всю войну. Правда, он вечно высмеивает людей, цепляется ко всем, всех разыгрывает. Зато не дурак и парень смелый...
  Тот в это время брился снаружи палатки под умывальником - тоже, видать, спешил первым делом привести себя в порядок.
  Опыта ему не занимать, думал я, он должен понимать ситуацию. Надо выяснить, как он оценивает наши шансы. Если, полагаясь на весь свой опыт, он действительно верит, что мы сможем нахрапом проскочить через Монголию, Хинган, а потом и всю Маньчжурию, добраться без потерь до этой гребаной Муданьцзяни, не предпринимая там ничего более существенного, чем принять капитуляцию японского гарнизона, у меня бы отлегло от сердца.
  Я знал, что ему нравится, когда с ним советуются, и прямо задал свой вопрос, когда он вошел в палатку за полотенцем. Прежде чем ответить, он вытерся полотенцем, обратив свой взор на висящий на стене обломок зеркала.
  -Ну, лейтенант, - сказал он наконец, - ведь ты сам бывалый. Вот и скажи мне для начала кое-что. Насколько достоверна информация, что японцы в растерянности и готовы в любую минуту сдаться?
  -Раз на ней основывается весь план, наверно, майор полагает, что она достаточно точна.
  -А насколько она свежа? Может за это время они успели опомниться и организовать сопротивление...
  -Уж этого я не знаю.
  -Вот видишь. План комбата основан на том, что противник ошеломлен и в панике отступает. Если так, то дело нетрудное. Можно справиться даже силами одного нашего экипажа... Что мне не нравится - задержка. Пока мы доберемся туда, нас уже будут ждать... Нашим отцам-командирам, лучше было бы погрузить пару рот десантников на самолеты, выбросить их там и покончить со всем. Выжидая, мы просто даем противнику возможность и время собраться и усилить оборону. С каждым часом, пока мы будем туда пробираться, возрастают шансы столкнуться с повышенным сопротивлением без увеличения наших шансов должным образом с этим справиться.
  Он всегда говорил рассудительно, и это меня стало раздражать.
  -Наши должны об этом подумать, - мрачно сказал я.
  -Может быть и так. В штабе наверняка это понимают, но, думаю, просто ничего не могут поделать.
  -Это почему?
  -Судя по всему, у них мало информации. Где находится этот отряд 731 и какую опасность представляет? Поэтому и посылают с нами эту девку... Якобы прощупать... Фактически же она будет присматривать за нами... Что-то вроде комиссара. Командовать танком, может, будешь и ты, но всем походом - она. Для этого у ней и передатчик. Готов биться об заклад.
  -Правда?
  -Ты можешь воображать себя командиром, но главная - она... Особенно на завершающем этапе... И я вот еще кое-что скажу. Когда доберемся - если доберемся - нам нужно крепко держаться за наш танк Попади мы в руки японцам, не сносить нам головы
  -Думаю, ты прав.
  -Я знаю, что прав..., - его чистовыбритые щеки блестели от света, - Но я и ей не завидую. Ей будет труднее всех. Подумать только, такая молоденькая... Помнишь, она сказала что готова умереть, чтобы выполнить задание. Прямо Зоя Космодемьянская... Неужели всерьез?
  Я сам об этом думал и не знал, верить ли ее словам. Я представил зеленые глаза, застывшее лицо и нахмурился.
  -откуда мне знать? - я взглянул в зеркало. - Пошли готовиться. А что ты скажешь насчет "Читы"? Ты знаешь эту технику?
  Он ухмыльнулся
  -Дай мне посидеть пять минут в ней, и я взнуздаю ее.
  -А если заглохнем? Сможешь починить?
  Его лицо помрачнело.
  -Зачем пугаешь, лейтенант?
  Я стал зашнуровывать ботинки, но не мог оторваться от своих дум. Это как в школе, когда не сделал домашнего задания и не можешь придумать оправдания. Притвориться больным или получишь двойку? Не знаю, что хуже, когда страшишься будущего - знать слишком мало или слишком много.
  5
  Сборы были короткими.
  Самая большая трудность, с которой нам пришлось столкнуться при подготовке, заключалась в поисках нужных размеров японской формы для Малыша. Что бы он ни примерял из запасов, хранившихся на складе батальона, все было ему мало. Сам Малыш жаловался, что не так страшно посягнуть на Женевскую конвенцию тридцать второго года, запрещавшую использование формы противника, сколько нарушить естественное право человека на защиту от холода, песка и комаров.
  Только за пять минут до отбоя мы все-таки засунули Малыша в обмундирование какого-то великана, видимо, бывшего борца сумо с отполированным до блеска прикладом автомата пятном у плеча гимнастерки. Но все равно брюки не прикрывали его щиколоток, и между торцом ботинка и краем брюк торчала неприкрытая светлая полоска сантиметра три шириной, заросшая рыжими курчавыми волосками. Заметив это, Осик приказал Малышу взять наши советские сапоги, только посоветовав выпустить сверху них брючины.
  -Тьфу, ты, - ругался в каптерке Малыш, натягивая гимнастерку и брюки-галифе. - Цыганская одежа...
  С девушкой проблем не было. Серая форма японского фельдфебеля ладно сидела на ее изящной фигуре, отчетливо подчеркивал достоинства. Казалось, лучше одежды для девушки и придумаешь.
  Заметив, как она старательно закрывает шею офицерским шерстяным шарфом, Шиба не удержался и спросил:
  -Горлышко простудить боитесь, гражданочка?
  Смерив его презрительным взглядом зеленых глаз, она вышла из каптерки на улицу. Я понял - основным оружием в борьбе с мужчинами она выбрала молчание. Посмотрим, как ей это поможет...
  -Все готово? - спросил у меня комбат на вечерней поверке.
  Мы были готовы. Все, за исключением походных сумок, было упаковано и уложено в отсеки, танк полностью заправлен и готов к отправке. Кроме оружия, погрузили боеприпасы, две канистры с запасным топливом, суточный запас воды и продовольствия, аптечку, емкость с дезактивационном раствором, и даже на всякий случай прихватили пару бутылок китайской водки сули, которые я затолкал под водительское сиденье. Если бы мое сердце не колотилось так мерзко, я бы чувствовал себя почти человеком.
  Когда на следующее утро мы выстроились у КП батальона в шеренгу, Малыш, не успевший из-за проблем с обмундированием как следует рассмотреть несколько угловатый и широкий, в сравнении с нашими, японский колесно-гусеничный танк, не смог сдержать восхищения.
  -Вот это машина! - с восторгом сказал он, похлопав мощной ладонью по броне. - Приятно посмотреть!
  -Тебе всегда нравились полненькие, - Валерик шутливо ткнул Малыша в плечо.
  Осик нагнулся над провисшей гусеницей.
  -Вот ведь, - он сердито выругался. - Почему не подтянули?
  Шиба подошел и ткнул в гусеницу новеньким ботинком.
  -Да ладно, пойдет..
  -А свалится?
  -Хрен свалится, - Шиба еще раз для надежности ткнул в трак сапогом.
  Осик подозрительно осмотрел провисшие траки. Потом его взгляд скользнул по нашим лицам.
  -Не-е-е, товарищ комбат, - заметив его взгляд, сказал Малыш, похлопав себя по животу. - Я два котелка рубанул...
  Натягивание гусеницы - тяжелая и утомительная работа, и физическая сила Малыша здесь играет главную роль.
  -Заводи, - безнадежно махнув рукой, сказал Осик.
  Никаких торжественных проводов по поводу нашего отбытия не предусматривалось. Только на плацу собралась небольшая группа провожающих, готовивших наш поход - разведчики, штабисты, особисты. Это были опытные и много повидавшие офицеры, но и они не смогли скрыть огонек искреннего любопытства, застывшего в их широко раскрытых глазах, которые они не могли оторвать от нашей маленькой группы.
  Осик похлопал нас каждого по плечу, обойдя весь строй.
  -Горючего достаточно? - отдуваясь и посапывая, спросил он, остановившись около Малыша.
  Сержант дотронулся до своей фляжки.
  -Так точно, полнехонька,
  -Сюда бы лучше воды, - сказал, усмехнувшись, майор. - Идете в пустыню.
  Он хотел что-то еще сказать, но, видимо, раздумав, достал пачку "Беломора".
  -Как двигатель? Не подведет?
  -А чего ему ломаться, - огрызнулся Шиба, - техника-то японская...
  Толпа потревожено загудела. От нее отделился и направился к Шибе маленький невзрачный человечек в зеленой энкаведешной форме с зорким прищуренным взглядом. Это был особист батальона капитан Вольвак.
  -Нехорошо-о, - остановившись возле Шибы, негромко сказал он, уверенный, что к его словам прислушаются. - Идти в тыл к противнику и хвалить его технику...
  Он повернулся к нам, уверенно ожидая встретить сочувственные взгляды, но наткнулся только на устремленные в землю глаза.
  -Нехорошо-о, - опять повторил Вольвак, - придется разобраться...
  Внезапно он перевел взгляд на меня и уставился мне в глаза, как будто обнаружив настоящего японца, и я невыносимо долго должен был отвечать ему взглядом на взгляд. Тишина затягивалась. И в этой тишине раздался глухой голос Осика.
  -Ладно, Николай, - негромко сказал он, обращаясь к Вольваку, но не глядя на него. - Сам, что ли, поведешь? Танк не лошадь, сам не пойдет.
  Ему, очевидно, было обидно, что особист позволил себе усомниться в политической сознательности его людей, и поэтому сразу вслед за этой репликой он демонстративно повернулся к нему спиной.
  -Ну, по машинам...
  Мы поспешно стали занимать свои места в танках. Особист с желтым лицом, нервно улыбаясь, остался стоять в толпе.
  Когда девушка с серой сумкой через плечо подошла к танку, Шиба, уже стоявший на броне, протянул ей руку:
  -Позвольте вашу ручку, Ольга Николавна.
  -Зачем это? - недовольно отстранилась она.
  -Маникюрчик не повредить... У нас полагается быть джентльменами.
  -А у нас..., - хрипло сказала девушка, - полагается думать больше.
  Она молча отстранила его руку и, легко взобравшись на щиток, перекинула ногу в серых бриджах через башню. Через секунду ее голова скрылась в люке.
  Шиба хотел что-то сказать вдогонку, но комбат сердито прикрикнул на него.
  -Разговорчики, старшина! И держитесь от этой сумки подальше... Там передатчик, и не дай бог...
   В последний момент, когда мы уже заняли места в танке, майор, видимо, решил сгладить неприятное впечатление от последних минут расставания.
  -Берегите девчонку! - крикнул он. - И свои задницы тоже. Они еще пригодятся Родине.
  -Самим срать сгодятся, - бросил Шиба, скрываясь в водительском люке.
  -Придется с товарищем разбираться, - громко, чтобы мы услышали, сказал Вольвак, повернувшись к майору.
  -Это вряд ли, - понизив голос, сказал комбат, но я все же услышал и похолодел. - Сдается мне, не с кем будет разбираться...
  Это было последнее, что мы услышали на прощанье.
  Шиба включил скорость и танк, дребезжа и подпрыгивая на камнях, двинулся по направлению к Хингану.
  В последний момент, прежде, чем фигуры комбата и особиста в окружении свиты скрылись в клубах пыли, Шиба высунулся из водительского люка и, пересиливая гул мотора, во всю глотку заорал.
  -Прощай Маруся дорогая,
  Прощай КВ, братишка мой,
  Тебя я больше не увижу-
  Умру с пробитой головой.
  Страшно довольный, он скрылся в темном проеме люка.
  На правах командира я остался сидеть на башне, свесив ноги вниз. Танк ревел и дергался, как дикий буйвол. Языки голубого пламени вырывались из сопел. Глухой рокот мотора эхом отражался в сопках. Клубы поднявшейся пыли, смешавшись с песком, полностью скрыли из вида батальонные палатки.
  Над скалистыми сопками поднималась легкая пыль. В неподвижном воздухе начали кружиться песчинки все скорее и скорее почти с головокружительной быстротой, давая миниатюрное зрелище той песчаной бури, которая ожидала нас впереди.
  Эх, дороги! Сколько же их мы прошли за время войны!
  Я захлопнул люк и спустился вниз. Трудно было представить, что в этой угловатой машине внутри может быть так комфортно, если слово "комфорт" вообще применимо к танку. В мягком желтом свете, льющемся из верхнего плафона, я смог разглядеть обстановку.
  Впереди за рычагами сидел Шиба, почти утонув в подрессоренном кресле с виниловой обивкой. Время от времени он дергал на себя рукоятки фрикционов. Голова Валерика привалилась к объективу панорамы. Малыш, непонятно как втиснув свою задницу между подлокотниками, сидел в кресла наводчика, развалившись и опустив обе руки вдоль тела. на дне танка прямо на крышке трансмиссии сидела, скрючившись, Ольга, страдая от неутолимого любопытства. У нее единственной не было оптики, через которую она могла бы наблюдать за окружающим.
  Я включил рацию. Секунд через десять из динамика проскрипел голос комбата.
  -Мама Папе...
  -Докладывайте, Мама.
  -Сворачиваем к высоте сто семнадцать...
  -Хорошо.
  Прошло минут двадцать.
  -Мама Папе...
  -Докладывайте, - голос Осика звучал на этот раз слабее.
  -Приближаемся к сто пятьдесят восьмой...
  -Ясно.
  -Без дальнейших донесений... До встречи... Конец связи.
  Мы вступили в войну.
  6
  Малыш покрутил ручку настройки рации. Передавали Русланову "Поедем, красотка, кататься". Музыка пришлась под настроение, и Малыш добавил громкости.
  -Моя любимая...
  Русланова пела громко с хрипотцой, словно стараясь пересилить шум мотора. Потом ее голос отдалился, стал звучать с перебоями и, наконец, затих. Танк вошел в зону неустойчивого приема. Мы помчались дальше по каменистому руслу высохшего ручья, служившему нам дорогой.
  -Эх, жаль, не успели попариться в баньке, - с сожалением сказал Малыш, который быстро потел, и на его гимнастерке уже выступили круги пота. Он скосил глаза на Ольгу - заметила ли она?
  -Ничего, самураи попарят, - с ухмылкой сказал Шиба, вдавливая до упора педаль газа.
  Не ответив, Малыш, привстал и, открыв боковую панель танка, выглянул наружу.
  -Сопки, - брезгливо сказал он, - ничего кроме проклятых лысых сопок.
  Он привык к бескрайним степям Украины и застилающие горизонт, бесчисленные, как прыщи, сопки злили его.
  -И самураев, - добавил Шиба безразлично. - Уверен, что сопки кишат ими. Ты лучше засунь котелок обратно.
  -Думаешь, уже пересекли линию фронта? - подал голос Валерик.
  -Какая здесь линия? Час назад прошли последний наш пост.
  Ребята вели себя так, словно женщины в танке не существовало. Ольга тоже не вступала в разговоры. Я полагал, что может это и к лучшему. Появится о чем - обязательно заговорим, а пока можно и помолчать.
  Шлем Шибы был плотно прижат к резиновому кольцу переднего люка. Несколько раз он безуспешно пытался высунуть голову в отверстие, но поднявшаяся песчаная буря была настолько сильна, что захлестывала глаза, и ему пришлось прикрыть люк. Видимость была нулевой, лишь изредка в периоды затишья сквозь песчаную пелену проступали неясные контуры далеких гор.
  -Как бы не забуриться на минное поле, - пробормотал водитель, и лица всех насторожились.
  Сопкам не было ни конца, ни края. Они скрадывали расстояние, и мы определяли путь только по спидометру. Наконец, сопки стали как бы ниже ростом, уположились, и скоро со всех концов перед нами раскинулась бесконечная монгольская степь. Только белеющий вдали Хинган позволял нам ориентироваться в бескрайнем пространстве.
  -За всю Германскую не глотал столько пыли, - сказал Малыш. Пальцами обеих рук он протер глаза.
  Ему нечем было заняться. Вытащив из вещмешка морскую пилотку, он плотно натянул ее на голову. Эта пилотка была его гордостью, напоминая ему о морском прошлом. Он не расставался с ней ни на минуту и говорил, что ничто так не согревает, как теплая морская пилотка, сработанная из чистой шерсти.
  Мои мысли переключились на Ольгу. Только теперь я впервые осознал, какие сложности ждут из-за нее нас в будущем. Я слышал о семейных танковых экипажах, знал, что в некоторых танках водителями были женщины. Но впервые рядом со мной в одном отсеке находилась представительница женского пола. Протяни руку - и дотронешься до нее. Сколько раз в своих мыслях и снах я мечтал о таком. Но сейчас я отгонял эти мысли. С проблемой взаимоотношений полов, может, мне и удастся справиться, думал я, но ведь у них женщин, наверно, есть и какие-то специфические требования? Можно, конечно, закрыть на эти вопросы глаза, а можно и честно постараться поставить и разрешить их. Конечно, когда речь идет о выполнении боевого задания не стоит вникать во всякие там тонкости типа критических дней или "мальчики налево, девочки направо". И все же я полагал, что даже не прилагая особых усилий, надо кое-что изменить в порядке выполнения уставных требований.
  Я украдкой взглянул на нее. В темноте подбашенного пространстве она выглядела хрупкой и беззащитной... Наверняка ей, впервые попавшей в танк, чувствовалось здесь неуютно. Темно, тряско, пахнет бензином и выхлопными газами...
  Заметив на себе мой пристальный взгляд, она, достав зеркало и расческу, принялась приводить в порядок свои медно-рыжие волосы.
  Я восхищенно следил за тем, как шевелились ее груди, когда она поднимала руки и радовался, что темнота позволяет мне скрыть свои чувства.
  Надо было что-то сказать. Я не без труда подбирал тему для разговора. Она как-то странно действовала на меня. я чувствовал себя неуклюжим, терялся, не зная с чего начать.
  -Волнуетесь, наверно? - решился начать я разговор.
  Танк гудел и трясся, и я надеялся, что никто из ребят не расслышал моего вопроса.
  -Волнуюсь? А чего волноваться? - она отложила зеркало и расческу и достала пачку японских папирос "Хино", которыми нас снабдили перед отъездом.
  -Да вы спокойны, лейтенант, - я дал ей прикурить.
  Она долго смотрела на огонек, потом окунула в него кончик папиросы. Ее полные красные губы на секунду растянулись в улыбку и затем сжались так быстро что я подумал не показалось ли мне это.
  -Зачем так официально? - она снова фыркнула. - Зовите меня Ольгой.
  Она снова перевела взгляд на огонек зажигалки. Я тоже взглянул на него. Огонек плясал, и я понял, что моя рука дрожит. Я погасил зажигалку и откинулся на спинку кресла, натянуто улыбаясь.
  -Я тоже волнуюсь. И скажу почему - плохо знаю язык.
  Она пустила дым через ноздри.
  -Значит надо сделать так, чтобы они не раскусили.
  -Легко сказать...
  -Разве? - Она подняла брови. - Вы будете разговаривать, не слезая с брони. Если раскусят, захлопнем люки и вперед.
  Я боялся предстоящего, и мне хотелось заставить и ее бояться. Но выражение ее лица не менялось.
  -Почему вы так рветесь в бой?
  -У меня личный счет к фашистам, - помолчав, ответила она. - Отец погиб на фронте, отомстить некому.
  Сказывала она это с какой-то судорожной злостью. Я понял, что разговор становится ей неприятен и замолчал.
  За небольшой возвышенностью дорога вошла в русло небольшого ручья, заросшего по берегам камышом.. Свернув с дороги Шиба въехал в камыши. Здесь кусты и стебли камыша давали тень, в траве журчал ручей, пахло тиной.
  -Привал два часа - объявил я.
  7
  Мы вышли из машины, проминая затекшие ноги. Горы придвинулись, но их сиреневые вершины все также неприступно синели вдали, сливаясь с небом.
  Спрыгнув на землю, Ольга остановилась, затем прислонилась к гусенице и закашляла.
  Она долго кашляла и сплевывала на землю. Затем присела на гусеницу в промежуток между катками.
  Шиба вместе с Валериком принялись устраивать костер. Большой кусок брезента заменил скатерть, а на нем Малыш живописно разложил ломтики красной горбуши, чеснок и снял с огня котелок с дымящимся рисом. Покончив с хлопотами, мы уселись возле костра.
  Ольга не принимала участия в наших заботах. Было видно, что ее тяготит мужская компания. Она попросилась на минуту отойти. Я согласился, но предупредил далеко не отходить, и из вида не скрываться. Она сняла ботинки и пошла по зарослям камыша, свободно ступая босыми ногами по траве. В одной руке она держала стебелек осоки, другую не спускала с кожаного ремня своей сумки, с которой, как я уже заметил, не расставалась ни на минуту. Взобравшись на откос, она села на камень, сняла серое кепи, и тяжелая копна медно-рыжях волос тяжело упала вниз.
  Посмотрев на Валерика, я кивнул в ее сторону. Тот, послушно встал, подошел к ней и тронул за плечо. Она вздрогнула и подняла голову. Он рукой показал ей на брезент. Девушка отрицательно мотнула головой. Валерик легонько подтолкнул ее.
  -Командир просит...
  Когда она подошла к костру, Малыш уже разлил по сто грамм.
  Он налил и ей в пластмассовый стаканчик и пододвинул тарелку. Отказавшись от водки, она взяла кусочек горбуши. Шиба попытался отпустить пару армейских шуток, на которые она никак не отреагировала.
  Ее присутствие волновало меня. И хотя она молчала, я все время пытался включить ее в наш разговор. Но неожиданно снова вмешался Шиба. Он видно, почувствовал или разгадал мои намерения. Потому что в следующую минуту он уже осушил свой стакан и очень решительно и откровенно проявил инициативу.
  -А сколько вам лет, товарищ лейтенант? - спросил он
  -Посмотрите в моем личном деле, - сухо ответила она, принимаясь за еду.
  -а вы не замужем? - продолжал нагло допытываться водитель.
  Она не удостоила его ответом. Я незаметно наблюдал за ней. Румянец появился на ее щеках, глаза заблестели. Обжигаясь, она торопливо чистила рыбу, старательно обсасывая кости, показывая маленькие ровные зубки.
  В чайнике забулькала вода. Малыш принес из машины два пакета. Из одного достал алюминиевые кружки, из другого баранки. Шиба вытащил "Сукияки". Попробовать японского табачку к нему потянулся даже некурящий Валерик. Сизый дым поплыл вверх, смешиваясь с дымом костра.
  Покурив, ребята разлеглись под танком. Я раздавил окурок и, закурив новую папиросу, начал думать о предстоящей встрече с японцами, вновь и вновь оживляя в памяти весь свой небогатый словарный запас японских слов.
  Солнце подошло к зениту. Я бросил папиросу и встал. Подошел Валерик.
  -Там озеро. - он показал на сопку. - можно выкупаться.
  -Озеро, а? - обрадовался Шиба поднимаясь с песка и подходя к Ольге. - пойдемте посмотрим.
  К моему удивлению она кивнула, встала и пошла с ним.
  Меня бросило в жар. Взглянув на танк, я увидел, что Малыш и Валерик копаются с трансмиссией. Я встал и, захватив противогазовую сумку, где у меня были мыло и полотенце, молча направился вслед за Шибой и девушкой.
  Догнал их около озера. Еще не доходя, услышал ее голос.
  -посмотрите, как красиво.
  Переливающиеся на солнце струи воды впадали в кристально чистое озеро. Вокруг росли небольшие ивы.
  -Давайте, Оленька, искупаемся, - фамильярно предложил Шиба, стягивая комбинезон.
  Она взглянула на его волосатую грудь и покачала головой.
  -Да бросьте вы, - ухмыльнулся водитель. - раздевайтесь, товарищ лейтенант,
  -предпочитаю купаться одна.
  -перестань, Оля. Думаешь, я никогда не видел голой женщины? Спорю и ты знаешь как размножаются микробы, - лицо водителя горело. - раздевайся или тебе помочь?
  Она смерила его ледяным взглядом.
  -Купайтесь, я пойду назад.
  -Нет, ты останешься, - Шиба схватил ее за руку. - и разденешься!
  Она беспомощно оглянулась. Он притянул ее к себе.
  В этот момент я вышел из-за дерева.
  -ну, как водичка?.
  Он отпустил ее. Девушка тут же ушла к берегу. По лицу Шибы пробежала гримаса недовольства.
  -не мешай, командир, какое тебе дело.
  -успокойся, Серега, сядь. - сказал я ему негромко. - Знаю, что ты задумал
  Он улыбнулся.
  -разве я не могу развлечься?
  -Брось. Не делай глупости. Сказано - никаких шашней.
  -а что? Она сама...
  Выражение его лица означало, что он разозлен не на шутку.
  -оставь ее в покое. - сказал я, не двигаясь с места.
  Его губы скривились в усмешке.
  -Что командир, самому захотелось?. Я заметил, с каким аппетитом ты смотришь на нее.
  Я почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо. У меня было большое желание врезать ему между глаз, но я с большим трудом сдержался.
  -это просто ваше грязное воображение, товарищ старшина...
  -рассказывай сказки кому-нибудь другому, а меня не одурачишь.
  Я посмотрел ему прямо в глаза. Надо действовать решительно, пронеслось в голове.
  -не смей дотронуться до нее...
  -брось, лейтенант... Здесь нет командиров.
  -тихо, не то расшибу тебе голову, - сказал я, понимая, что под угрозу поставлена не только честь девушки, но и мой авторитет. - Утихни...
  Моя решимость, казалось, подействовала на водителя.
  -я тебе это припомню, Паленый, - сказал он и, грязно выругавшись по матери, направляясь к машине.
  -пугай свою, - я пытался не показать вида, что напуган, но на самом деле чувствовал себя весьма неуютно. Мы еще не успели, как следует удалиться от лагеря, а ссоры уже надвигались на нас с неизбежностью приливной волны...
  Когда он ушел, я оглянулся. Ольга шла от берега, направляясь ко мне. Ее волосы были всколочены, но в больших черных глазах не было страха. Из-под загнутых ресниц полыхал огонек злости.
  Все вы одинаковы, - всем своим видом как бы говорила она.
  Не отрывая глаз от ее побелевшего лица, я достал расческу.
  -Нате, хоть, причешитесь.
  Она остановилась в отдалении, словно окаменев и не сразу протянула руку, но когда сделала это, расческа выпала из ее пальцев. Не нагибаясь, она присела и взяв расческу, мгновенно выпрямилась.
  - Держитесь от него подальше, - сказал я.
  -Не ваше дело..., - она провела гребнем по волосам. - Я в защитниках не нуждаюсь.
  -предупреждаю, вам лучше не отходить от меня.
  -Не собираюсь, - с вызовом сказал она. - С чего это вы так раскипятились?
  Я до побеления костяшек стиснул пальцы.
  -Жаль, что вы не хотите меня слушать. Он может быть опасен.
  Она подняла на меня свои темно-зеленые глаза.
  -Все мужчины опасны... Впрочем, многие женщины тоже..., - сунув руку в карман, она достала маленький изящный браунинг. - Это для тех, кто захочет комиссарского тела.
  Я взглянул на нее, увидел нервно-пульсирующую жилку на шее и захлебнулся от бешеного желания. Я хотел ее страстно, как ни одну другую женщину. Господи, думал я, дай мне сил сдержаться.
  Чтобы как-то совладеть с собой, я направился к озеру. Сбросив комбинезон, долго плескался в воде.
  Вымывшись, я сразу почувствовал себя отдохнувшим. Но, вылезая, поскользнулся и упал в воду. Отфыркиваясь, выскочил на поверхность и услышал ее смех. Она стояла на берегу с расческой в руках. Посмотрев на нее, я встретился с ней взглядом. Она вдруг покраснела и отвернулась.
  -Лейтенант, - сказала она, когда мы направлялись к танку, и замолчала.
  -Да? - спросил я, избегая ее взгляда.
  -Для меня вы загадка. Когда-нибудь расскажете, откуда у вас это пятно?
  -Да так, по глупости...
  -А все-таки...
  Навсегда запомню эту атаку под Орлом. Мы были молодыми, горячими и успели израсходовать весь боезапас еще до подхода к немецким позициям. Однако строя не покидали... Атака, как чаще всего бывало, захлебнулась, пришел приказ отходить... Но как только мы развернулись, мотор зачихал и заглох. Шиба лихорадочно жал на рукоятку управления стартером, но все напрасно - осколки пробили баллоны для воздухозапуска двигателя. Мы решили не покидать исправную машину. Надеялись ночью доставить баллон с воздухом. Но выйти через десантный люк оказалось невозможно, так как танк сидел на грунте. Выйти через башенный - подстрелят как уток. Решили ждать. Потревоженные немцы непрерывно освещали местность ракетами и периодически вели пулеметный огонь. Наши, наверно, собирались нам помочь. Но немцы оказались проворнее. Под утро послышался шум танкового мотора, а затем в утренней дымке мы увидели танк противника который на большой скорости шел к нам. Немцы тут же зацепили нашу машину тросами. Но как только они протащили Т-34 метров десять-пятнадцать, Шиба включил скорость, мотор заработал. Танк ожил и немец, словно споткнувшись, остановился. Оба танка намертво сцепленные тросами замерли на месте, слышен был только рев мотором. Мы с волнением ждали, чья возьмет.
  Сначала потащил вражеский танк, и наша тридцатьчетверка пошла за ним юзом. Затем Т-34 рванул не себя и немного протащил противника. Так повторялось несколько раз. Моторы ревели всеми своими лошадиными силами. Улучив момент, когда немец переключал скорость, Шиба выжал газ на полный и потащил немца к своим позициям. Уже не останавливаясь, все быстрее и быстрее... Немцы открыли бешеный огонь. Наши тоже. Вскоре оба танка загорелись. Но азарт был так велик, что никто не покидал горящий танк, пока не добрались до своих. На этот раз обошлось...
  Возвращаясь к костру, мы оба молчали.
  Увидев нас, Шиба хрипло захохотал и стал насвистывать свадебный вальс Мендельсона. Валерик хихикнул. Ему выходка водителя явно понравилась.
  Я побледнел, не зная что предпринять.
  -Заткнись! - услышал я вдруг голос Малыша. Всей своей массой он надвинулся на Шибу. Его голос дрожал. - Понял?
  Шиба перестал петь и снова ухмыльнулся.
  -А что такого? - он кивнул в сторону Ольги, которая стояла в стороне, щурясь от солнца. - Подумаешь.
  -кончай, тебе говорят! - рявкнул сержант. - ее не трогать!
  -Ты что? Втюрился?
  Два быстрых шага и Малыш оказался возле танка. Его кулак взметнувшись, обрушился на Шибину челюсть.
  Водитель отлетел назад и с шумом грохнулся спиной о траки. Лежа в нелепой позе на песке, он ошалело глядел на Малыша.
  -а ну, вставай! - сказал Малыш. - Я тебя проучу!
  -Брось, Леха, - в ужасе закричал Валерик.
  Он схватил было сержанта за руку, но тот оттолкнул его и Валерик отлетел в сторону как пушинка.
  Шиба тряхнул головой, не сводя с Малыша глаз, полных ненависти.
  -ах ты, урод! - процедил он сквозь зубы. - Я давно собирался вправить тебе мозги.
  Быстро проскользнув между ними, я встал лицом к Малышу.
  -Спятили?
  Шиба поколебался, потом пожал плечами, поправил на себе гимнастерку пригладил волосы и рывком поднялся на ноги.
  -Что ты разошелся, лейтенант? - натянуто улыбнулся он, потирая ушибленный подбородок. - Уж и потрепаться нельзя.
  8
  Двинулись дальше. Дорога теперь пошла в гору, а затем начала уходить в сторону от ручья.
  Я все еще думал о происшествии на стоянке, чувствуя себя неуютно. Плохо, что мы начинаем с неприятностей. Я видел, что Шиба был все еще зол от ярости, хотя и сдерживал себя изо всех сил. Малыш тоже злой, как черт. Один Валерик сохраняет спокойствие. На него можно положиться. Но как дальше?
  Наверно, и других инцидент расстроил также, как и меня, потому что все угрюмо молчали, понимая - мы должны держаться вместе, иначе будем висеть поодиночке. В танке повисла напряженная тишина.
  Предупреждающий крик водителя вернул меня к действительности. Вдали почти у самых отрогов Большого Хингана показались густые клубы пыли, свидетельствующие о приближении какой-то техники.
  -Смотреть в оба! - предупредил я.
  У всех на лицах появилось обостренное чувство опасности, тело напряглось, приходя в полную готовность к встрече с противником.
  Вскоре мы въехали в хвост длинной колонны японских войск. Грузовики, тягачи, полевые кухни, повозки с лошадьми, утопая в песке, извивающейся змейкой тянулись по степи. В кузовах, как дрова, лежали снаряды, трубы минометов, винтовки, на которых сидели солдаты в сером. Изредка в этой разношерстной толпе угадывались контуры танков.
  Мы молчали, всматриваясь в широкие лица японских солдат, их раскосые глаза и непривычную форму - серые гимнастерки с открытым воротом и круглые кепи с большим козырьком, наподобие "бендеровок". Шиба осторожно поджимал педаль газа.
  -Да их тут как собак нерезаных..., - пробормотал он. - Глядите - пушки-то деревянные...
  Действительно, конские упряжки тащили пушки на деревянных лафетах с такими же защитными щитками.
  -Это горные, - Валерик придвинулся к щели.
  Все замолчали, вспомнив, что впереди нас ждет непроходимый перевал.
  Японцы что-то кричали, махали нам руками, но гул моторов заглушал их голоса. Они, кажется, были охвачены какой-то нервозностью. Как только какая-нибудь машина увязала в песке, останавливая движение, другие отчаянно пытались обойти ее по обочине и сами вязли, становясь причиной недоразумений и ссор. Солдаты зло переругивались друг с другом. Это было нам на руку. Их нервозность, пыль, да всходящее на бортах нашего танка кровавое солнце, старательно выведенное Валериком красной краской, давали нам шанс пробраться между ними, не привлекая к себе внимания. И хотя мы не заметили среди них следов тревоги, все с облегчением вздохнули, когда мы обогнали колонну и она, далеко отстав, скрылась из виду.
  Переключился на волну КП батальона, я передал комбату сведения о колонне и затем выключил рацию. Звук колонны сразу оборвался, и снова наступила тишина, прерываемая только приглушенным ревом нашего двигателя.
  -Чертов песок, - сказал Малыш. - засыхает на мне коркой.
  Как будто ему кто-то возражал. Задуваемая ветром внутрь танка пыль, смешавшись с остатками масла и топлива, покрыла плотной как асфальт коркой все внутри танка - стенки, пол, ручки приборов, даже стекла прицелов и триплексов и, чтобы совсем не ослепнуть, нам приходилось время от времени протирать их ветошью.
  -Если не нравится, можешь вылезти и бежать рядом, - предложил Шиба.
  -Или рядом с японцами, - сказал Валерик.
  -Японцами? - взглянув в объектив, я заметил новые клубы пыли на горизонте. Черная полоса нарушала однообразный песчаный фон, указывая направление новой колонны, страшной своей многочисленностью. Временами, когда пыль оседала, можно было разобрать отдельные грузовики, танки и даже людей.
  Прошел час, другой. Мы все также тряслись в хвосте колонны, впиваясь глазами в поднятую ею дорожную пыль. От напряжения ломило глаза, устала шея, стало тяжело держать голову. Одна надежда, что удастся где-нибудь обойти колонну, не сталкиваясь с японцами, поддерживала нас.
  К обеду буря немного утихла, и стали ясно видны отроги гор. Местность пошла на подъем. Голова колонны извивающейся змейкой уходила в горы к перевалу, в то время, как хвост все еще увязал в пустыне. Чем выше мы поднимались, тем прозрачнее и прохладнее становился воздух. Вскоре нам пришлось натянуть на себя все тряпки, которые нашлись в багажном отделении, но холод все равно пронизывал до костей. Малышу, как всегда, не хватило одежды, чтобы прикрыть свое огромное тело, и он сидел, привалившись к перегородке моторного отсека, где было потеплее, тихо ругаясь про себя.
  Внезапно негромкий вскрик Шибы мгновенно прекратил его ругань.
  -Что это?
  Мы тут же заняли свои места в танке. Валерик прильнул к объективу, отыскивая цель и одновременно крутя ручку поворота башни. Малыш загнал снаряд в казенник.
  -Выключить свет! - приказал я.
  Валерик щелкнул выключателем, и темнота мгновенно скрыла людей, только панель приборов мерцала зеленоватым светом.
  -К бою! - я взглянул в объектив и застыл на месте: прямо перед нами около застрявшего вездехода стояла группа японцев, делая энергичные жесты, означавшие только одно: приказ остановиться. Двое держали наизготовку автоматы. Одного их вида было достаточно, чтобы сердце застучало как воробей в клетке.
  9
   Шиба потянул оба фрикциона на себя, и танк остановился как вкопанный. Все железо на полу с грохотом сдвинулось к креслу механика-водителя. Я по-медвежьи повалился на Малыша, больно ударившись головой о трубу воздухозаборника.
  Визгливый голос произнес что-то снаружи по-японски. Я открыл люк и высунулся из башни. Прямо перед танком в сопровождении нескольких солдат стоял молодой желтолицый офицер, судя по петлицам, в чине капитана, небольшого роста с узкими глазами-щелками. На нем была защитного цвета форма с черными шевронами на рукаве. Я знал, что означают эти шевроны - это был отличительный знак японской военной полиции со зловещим названием - секудза. Узкие азиатские глаза прожигали насквозь, глядя неприязненно и зло.
  Он опять заговорил со мной по-японски с устрашающе визгливыми нотами, характерными для этого языка, и я вдруг с испугом осознал, что ничего, кроме двух-трех слов, не понимаю. Меня охватила паника. Я до боли в пальцах стиснул броневую крышку люка. Мне казалось, что он и я - единственные люди, оставшиеся на земле, на всей этой бескрайней пустыне не было никого, кроме нас двоих.
  В этот момент к нему приблизился какой-то унтер и заговорил с ним. Это отвлекло внимание капитана и позволило мне взять себя в руки. Пока он что-то отвечал, я выскочил из люка и спрыгнул к ним
  -Вы откуда, отстали? - маленькие раскосые глаза в упор смотрели на меня.
  -Третья танковая рота сто двенадцатого полка, - чужим неузнаваемым голосом доложил я. Это была легенда, разработанная разведотделом батальона.
  -Кореец? - он подозрительно посмотрел на меня.
  -Так точно, - в разведотделе меня предупредили, что в японской армии много корейцев, привлеченных лозунгом "Азия для азиатов".
  Взгляд капитана скользнул по моей гимнастерке, галифе, и новым, но изрядно запыленным ботинкам. Неожиданно он дружески улыбнулся.
  -Я понял это по акценту. Постарайтесь получше выучить японский, если хотите попасть на Фудзи... Займите место вон за той упряжкой, - махнув рукой в направлении перевала, он указал на промежуток в колонне и вспрыгнул на танк со стороны кормы.
  Забравшись в люк, я нагнулся и скомандовал "Собо, абэ!" (Вперед, идиоты!), одновременно продублировав шепотом приказ по-русски в переговорное устройство. В глубине башни я увидел бледное лицо Ольги У Валерика открылся рот, да так и остался в разинутом положении, но к счастью ни одного слова пока не вырвалось из него. Малыш застыл на своем месте, вопросительно глядя на меня. Единственным, кто не растерялся, был Шиба. Он отпустил рычаги фрикционов и танк, словно укушенный, рванул вправо от колонны.
  Мы тут же заняли свободное место в промежутке между двумя упряжками. Полицейские в серой форме с черными околышами на фуражках и в белых портупеях были везде, ругаясь, покрикивая, жестикулируя, стараясь обеспечить хотя бы видимость порядка и создавая, как всегда и везде, только хаос среди отступающих.
  -Откуда, черт возьми, вы взялись? - спросил капитан, передавая мне сигарету.
  Я пробормотал что-то бессвязное, но капитан, казалось, не очень интересовался. Его внимание привлекла внезапная пробка на дороге, вызвавшая остановку всей колонны. Он соскочил с танка, и я услышал его громкий визгливый голос где-то впереди. Он ругался с командиром артиллерийской батареи, чья пушка отвязалась от упряжки и перегородила дорогу. Артиллеристы впряглись в постромки, помогая коням стащить с дороги застрявшее орудие. Колонна замедлила ход, капитан отдал приказ, и солдаты, спрыгнув из кузовов на землю, опрокинули пушку в канаву. В образовавшийся проход с гулом и грохотом устремились тягачи, грузовики, повозки.
  Стало ясно, что капитан торопится на перевал и воспользовался нашим танком, чтобы побыстрее туда добраться. После острой перепалки с командиром батареи, в котором слово "Махе!" (Расстрел!) повторялось с ужасающей частотой, наш капитан выбрался из колонны и махнул нам рукой.
  -Возьмите вправо от дороги, - приказал он, вспрыгивая на броню.
  Я нагнулся в люк и передал приказ Шибе. Он с большим проворством выполнил его, как будто на самом деле был на службе у самураев. Но резкий поворот танка, едва не зацепившего за упряжку, вызвал новую волну ругательств у командира батареи. Я убедился, что японцы взвинчены, не контролируют ситуацию и в условиях отступления стараются переложить ответственность на плечи друг друга.
  Минут через пятнадцать капитан оставил свое место на броне и показал на люк. Я догадался, чего он хочет. Холодный пот выступил у меня между лопатками. Он хотел забраться внутрь...
  Я ткнул ногой Малыша в плечо, предупреждая об опасности. Он молча отодвинулся в сторону. У нас не было другого выхода, кроме как исполнить желание японца. Выпустим ли мы его обратно - вот в чем вопрос...
  Когда две ноги в кожаных ботинках с желтыми обшлагами показались в танке, все отвернулись к своим органам управления, стараясь скрыть свои лица. На всякий случай я быстро пробежал взглядом по внутренностям танка, проверяя, не осталось ли чего из нашего советского снаряжения. Малыш, поняв меня, быстро скинул пилотку с головы и сунул ее в карман. Внезапно мой взгляд остановился на мухе, сидящей на светящемся зеленом кружке спидометра. Привезли свою или японская?
  Секундой позже капитан показался полностью. Поставил ноги на обшитый резиной пол, он немного поприседал, разминая их.
  -Темно, как у негра в ж..., - хорошо, что он сказал это по-японски, иначе кто-нибудь из ребят, наверняка, не удержался бы от нервного смеха.
  Японец прищурил свои и без того узкие глаза, стараясь что-нибудь разглядеть в темноте. По напряженным спинам ребят я понял, что они готовы вжаться в броню. Особенно испугалась Ольга, которая, казалось, расплющила нос о триплекс. К счастью, она сидела в самом дальнем углу боевого отсека, а ее танкистский шлем и закопченное лицо не вызвали у капитана подозрения. Его интересовало другое.
  -Где сакэ? - потребовал он.
  Шиба понял без перевода. Сделав вид, будто следит за дорогой, он пошарил под сиденьем и, не поворачиваясь, протянул бутылку. Капитан вытащил пробку и отхлебнул добрую половину. На его лице появилось выражение глубокого удовлетворения. Я тоже почувствовал некоторое облегчение.
  -Капитан Микада, - представился он.
  -Лейтенант Чэн Сок, - ответил я, пожимая ему руку.
  Внезапно в люке башни показалась еще одна косоглазая рожа в черной полицейской фуражке.
  -Эти танки из Маньчжурии? - властно спросила рожа.
  -Нет, - ответил Микада. - Они идут из Хайлара.
  -Тогда остановитесь, - последовал приказ.
  -Придется немного задержаться, пока они проверят по своим документам, - как бы извиняясь, сказал капитан.
  Он вылез из танка и спрыгнул на землю. Я высунулся вслед за ним и огляделся. Местность изменилась. Мы вплотную приблизились к отрогам гор, кое-где заросших лесом. Гора, возле которой мы остановились, раздваивалась, прорезаясь узким ущельем. В него уходила каменистая дорога, сбоку бурлил и пенился поток. За ним по склону ущелья кое-где прилепились чахлые деревья.
  -Черт возьми, - выругался капитан, посмотрев на часы. - Я должен через три часа быть на перевале.
  Ругаясь, он последовал за остановившим нас маленьким, как подросток, полицейским. Мы увидели, как они подошли к толстому майору в темных очках, сидевшему в открытом вездеходе на краю обочины. Вокруг вездехода столпилось несколько вооруженных автоматами полицейских. Рядом зияло отверстие окопа с только что подсыпанным бруствером и установленным на нем пулеметом. Окоп извилистой лентой тянулся к ручью. Я догадался, что это передвижной контрольно-пропускной пункт.
  Японцы настороженно посматривали в нашу сторону. Больше им не на кого было смотреть, но мне показалось, что их взгляды выражают очевидное подозрение. Капитан отдал честь, что-то сказал майору, и тот стал рыться в бумагах, разложенных на сиденье вездехода. Скосив глаза внутрь танка, я заметил, как Малыш положил руку на рукоятку пулемета.
  В этот момент толстый майор засмеялся, указывая на наш танк. Капитан тоже засмеялся. Возможно, они обсуждали достоинства танка как транспортного средства.
  Немного спустя, капитан пересек дорогу и подошел ко мне.
  -Дальше возьму машину, - он протянул мне листок бумаги. - Вот новый пароль. Старый можете забыть.
  Я с облегчением вздохнул. Это нетрудно было сделать, так как я и не знал его.
  -А в чем дело? - спросил я, делая вид, что занят изучением бумаги.
  -Прошел слух, будто несколько наших танков, захваченных русскими, движутся в этой колонне.
  Я задержал дыхание.
  -Паникеры, - голос его был полон презрения. - Черт те что вобьют себе в голову.
  Я снова задышал. Похоже, нас они пока не подозревают.
  -Услышали в эфире пару слов на русском и тут же наложили в штаны. - продолжал капитан. Он взглянул на меня, как будто ища у меня поддержки, потом вдруг пристально посмотрел мне в лицо. - Вам ничего не встречалось подозрительного?
  Я на секунду задумался. Как можно по внешнему виду выявить русского? Казалось бы просто, а вот поди... Взять наш экипаж.
  Валерик - белобрысая чухня убогая.
  Шиба - тот вылитый цыган, черный крючконосый. Какой прохожий, еврей, татарин или армянин, в безумном восемнадцатом году за корку хлеба пожалел его бедную нищую мать, бежавшую от голода из деревни в город? Но результат этой жалости не заставил себя долго ждать. Шиба может сойти и за грузина, и за чеченца, но скажи ему об этом - обидится и с кавказской горячностью схватится за оружие.
  Ольга - красавица с обложки модного западного журнала. О себе я не говорю. Один Малыш - настоящий русский богатырь, о каких поется в былинах - здоровый розовощекий добродушный. Но... глуповат! А ведь это не самая типичная для русских черта.
  И тем не менее мы все русские. Мы подчиняемся русским командирам, пьем русскую водку и воюем за Россию.
  Я повернулся к капитану.
  -Вроде нет, - ответил я. - Мы бы сразу заметили. У них рожи лошадиные...
  Капитан захохотал.
  -Еще сакэ осталось? - спросил он.
  Я протянул ему бутылку и он, запрокинув голову, допил ее. И снова я удивился, как быстро содержимое бутылки исчезло в широком японском горле. Пустая бутылка полетела в сторону отвесных скал, подступивших к дороге с левой стороны.
  Капитан, пересиливая ветер, громко закричал мне в ухо.
  -Лейтенант, вы должны хорошо запомнить пароль. Он специально выбран таким образом, чтобы русские не смогли понять этих двух редких иероглифов. Но я научу вас. Этот старинный иероглиф означает ветку сакуры. - Он скрестил пальцы особым образом - Отзыв - солнце всходит на востоке. Если кто-то не сможет показать изображение иероглифов на пальцах, сначала стреляйте, потом задавайте вопросы. Ну, а теперь, - он внезапно зашел спереди и посмотрел в передний люк прямо в лицо Шибе, который все же успел натянуть на глаза большие водительские очки, - теперь вам лучше подниматься к перевалу вон той дорогой, - он указал пальцем в сторону от зияющего провала в скалах, куда уходила колонна. - Видите? - его палец уперся в разбитую лесную дорогу, едва просматривающуюся между деревьями. - На танке пройдете, - он улыбнулся. - Понял, товарищ?
  -Арига, сенчо сан, - единственная фраза, которую знали все в экипаже.
  В этот момент я заметил, как от стоящей на обочине группы отделился полицейский-коротышка, остановивший нас. Через секунду он был возле танка. У него был настороженный вид.
  -Ваши документы, - обратился он ко мне.
  -В чем дело? - недоуменно глядя на него, спросил капитан.
  -Получен приказ проверять документы всех экипажей, движущихся в этой колонне.
  Мои руки покрылись липким потом. Я знал, что наши документы в полном порядке, на них даже подпись командующего Вторым укрепрайоном генерала Ямады была, как мне объяснили в штабе, подлинной, но мало ли что.
  -Предъявите документы, - повторил полицейский.
  Я овладел собой.
  -Не могу, - сказал я.
  -Почему? - удивился полицейский.
  -У меня приказ генерала Ямады посылать всех на... вплоть до майора.
  Полицейский недоуменно взглянул на меня, но капитан, оценив мою шутку, громко засмеялся.
  -Ладно, лейтенант, не обижайтесь. Это простая формальность. Мне-то вы покажете?
  Я протянул офицерское удостоверение. Полицейский уставился на него.
  -Это что такое?
  У меня был готов ответ на этот вопрос.
  -Смотрите лучше... Личная подпись генерала Ямады.
  Лицо полицейского вытянулось. Он встал по стойке смирно.
  -Простите, лейтенант. Я думал, вы шутите, - забормотал он.
  -Ничего, бывает, - ответил я, дружески потрепав его по плечу.
  У меня отлегло от сердца. Мы могли двигаться дальше и двигаться без опаски. Теперь я убедился, что наши документы в полном порядке. Мы знаем пароль. Чего теперь бояться?
   Я залез в люк, и, наклонившись, громко, так, чтобы услышал капитан, отдал команду. Шиба нажал на кнопку стартера. Мотор, чихнув два раза, стал набирать обороты. Теперь только вперед!
  Мои надежды рухнули на следующей минуте. Танк дернулся и тут же пошел юзом. Послышался какой-то непривычный лязг гусениц. Я перегнулся через башню.
  Правая гусеница, соскочив с верхних катков, длинной лентой валялась на земле.
  10
  Бывают ситуации, когда ты полностью теряешь ощущение времени, и не знаю, сколько я так проторчал, перегнувшись через люк танка - секунду, минуту?
  Очнувшись, я провалился в люк.
  В течение некоторого времени мы молча смотрели друг на друга. Я никогда не думал, что тишина может быть такой угнетающей. Шиба тупо уставился в смотровую щель. Малыш сворачивал цигарку и все никак не мог свернуть: то просыпалась махорка, то рвалась бумага. Ольга молча смотрела на меня. Всех сковал ужас. Ситуация была понятна без слов. Мы застряли и застряли в пятидесяти метрах от японского поста.
  Чтобы соединить гусеницу, надо было, как минимум троим выбраться наружу. Это как на велосипеде, когда соскочит цепь - ослабляешь звездочку, надеваешь цепь, потом опять натягиваешь звездочку с помощью натяжного болта. Только вместо килограммовой цепи - полутонная гусеница. Натянуть ее и в обычных условиях - трудная и длительная работа, а сделать это здесь на виду у японцев равносильно самоубийству.
  Ничего себе положеньице, думал я, гнуснее не бывает.
  Они знают, что русские движутся в японском танке. Понадобятся секунды, чтобы нас раскусить. А уж потом они позаботятся обо всем остальном... Мы были наслышаны, как японцы обращаются с пленными. Выколотые глаза, вырезанные на груди и спине звезды... А уж с женщинами...
  Я невольно закрыл глаза.
  -Все, влипли, - сказал Шиба.
   Я посмотрел и не узнал его: тот ли это злой, энергичный, вечно ухмыляющийся Шиба? На его крючконосом смуглом лице застыла растерянность. Он сник и сполз со спинки кресла как куль с мукой.
  -Так, - протянул Малыш. Ему все-таки удалось скрутить цигарку и закурить. Он выразительно посмотрел на Шибу красными от злости глазами. - Сейчас я кому-то врежу.
  -Ну, ты, это, не очень-то, - забормотал водитель.
  -После! - зашипела на них Ольга. - После, товарищи танкисты, разберемся, кто в чем виноват. Сейчас надо думать, что делать.
  -Что делать-то? - Валерик протянул руку к Малышу. Сержант отдал ему окурок. Валерик затянулся, обжигая губы, и повторил. - Что делать-то, а?
  -А если на колесах? - донеслось из угла Шибы. - Сбросим гусеницу и пойдем на колесах?
  Все повернулись в его сторону. Это был выход. Наверно, от страха у Шибы лучше заработали мозги.
  Но я тут же охладил себя. Ну скинем мы гусеницу а дальше? Сможет ли танк на колесном ходу выйти к перевалу? Да к тому же, хотя сбросить гусеницу и легче (для этого нужно только выбить шплинт из соседних траков), но все равно кому-то двоим придется вылезать из танка. А как это сделать, не привлекая внимания японцев?
  Мысли всех были заняты решением этой задачи, когда раздался взволнованный голос Малыша.
  -А я один! - он взмахнул рукой с такой решимостью, как будто собирался сделать себе харакири.
  Все с удивлением уставились на него. Иногда и в эту огромную голову приходили дельные мысли.
  -Что один? - недоуменно спросил Шиба.
  -Один не так заметен.
  -Да тебя за сотню километров...
  -А через нижний люк!
  -А что? - оживился Шиба. - Надо попробовать.
  -Там тридцать два болта, - напомнил Валерик.
  -Ничего, - Малыш силой дернул себя за ус. Его минутная растерянность прошла, он взял себя в руки. - По восемь на брата.
  В этот момент снаружи раздались звонкие удары каким-то металлическим предметом по корпусу.
  -Попробую их отвлечь, - стараясь унять сердцебиение, я потянулся к люку.
  Возле танка стоял капитан с пистолетом в руке. Сердце екнуло, но я тут же сообразил, что пистолет он достал, чтобы ручкой стучать по броне.
  -Эй, ребята, - он вопросительно посмотрел на меня. - Вы там не заснули?
  Внешне я остался невозмутим, но чего мне стоило выдержать этот взгляд.
  -Ничего, - я попытался выдавить из себя улыбку, - сейчас поправим.
  -Да ну? - он снял кепи и почесал совершенно лысую голову. - Тут возни на полдня, не меньше.
  -Да ладно, - стараясь казаться беспечным, махнул я рукой, - до прихода русских успеем...
  Я спрыгнул с танка. Вдвоем с капитаном мы направились к японскому посту.
  Майор, сидя в вездеходе пил чай. Два унтера, стоявшие по бокам вездехода, один розовощекий полный, другой - темноволосый коротышка, который недавно подходил к танку, держали на груди автоматы, но ни один ствол пока не дернулся в мою сторону. Я взял себя в руки.
  Следующие двадцать минут были для меня самыми тревожными за все четыре года войны. Дрожащей рукой я закурил папиросу. О чем говорить? Я знал, что пока японцы нас не подозревают. Но где гарантия, что через пару минут они меня не раскусят?
  -Так говорите, из сто двенадцатого? - спросил майор.
  -Так точно, - стараясь голосом не выдать волнения, бодро ответил я.
  -Тот самый, что оборонял Хайлар?
  Я кивнул.
  -Как же вам удалось выскочить?
  Я стал на ходу сочинять подробности. Майор слушал, не перебивая, только его рука время от времени подносила ко рту чашку с чаем. Я почувствовал выступающий на лбу пот. Поверят ли? И как скоро удастся Малышу сбросить гусеницу?
  -Кто подтвердит? - спросил майор, когда я закончил рассказ.
  -Никто, мы шли одни.
  В этот момент я услышал звонкие удары, раздавшиеся со стороны танка и перевел дух. Значит, Малыш приступил к работе.
  Майор посмотрел на меня, потом на танк, потом опять на меня. Затем повернулся к короткому унтеру.
  -Свяжись со штабом.
  Унтер наклонился к рации и щелкнул выключателем. От этого звука мое сердце сжалось. Я знал, что наша легенда вполне достоверна. Но вдруг в ней обнаружится какой-то изъян?
  Я смотрел на унтера с замирающим сердцем. Унтер взял своими короткими пальцами телеграфный ключ и что-то стал отстукивать. Его лицо оставалось безучастным.
  Аппарат выбивал ответную ленту. Унтер наклонился к ленте и стал читать, настороженно поглядывая на меня. Затем он нагнулся к майору, и они что-то тихо обсудили.
  Майор поднял взгляд на меня. Круглые зеленые стекла его очков не говорили мне ни о чем.
  -Почему никто не выходит? - подозрительно спросил он. - Прикажите экипажу выйти. Надо посмотреть, кто там у вас внутри.
  Я замер. Спасет ли меня мой пистолет? - подумал я и решил, что нет. Два автомата против пистолета давали им существенную фору. Я не смогу даже добежать до танка.
  -Вы слышите, лейтенант?
  Я взял себя в руки. Надо было, во что бы то ни стало выиграть время
  -Да, слышу, - ответил я.
  -Пусть ваши люди выйдут из танка.
  У меня открылось второе дыхание. От отчаяния я забыл о страхе и заставил себя пренебрежительно улыбнуться.
  -Черта с два, - сказал я, делая вид, что едва сдерживаюсь. - Люди выйдут, когда в этом будет необходимость. У меня приказ генерала Ямады.
  Желтое лицо позеленело. Майор уставился на меня как на змею. Мы с ним долго смотрели друг на друга.
  -Или вы выполните мой приказ или..., - он сделал знак маленькому полицейскому.
  Палец коротышки снял автомат с предохранителя.
  -Постойте майор, - неуверенно начал Микада. - Они сейчас выйдут. Им все равно не уйти... Не стоит усердствовать.
  Возможно, наилучшим выходом для меня было бы побежать к танку, прежде, чем они снимут автоматы с предохранителей. Может быть, я успею?
  Я сделал первое движение и обернулся, застыв на месте. Между танком и мной стоял второй полицейский, направив на меня ствол автомата. Откуда он появился?
  Я чуть не рухнул на землю.
  -Сейчас... - взяв себя в руки, я сделал вид, что ужасно зол, хотя на самом деле еле дышал. - Но предупреждаю...
  Я не договорил, давая понять, какие возможные последствия ожидают майора.
  -Проводи его, - приказал коротышке майор.
  В этот момент послышался характерный скрип механизма поворота башни и, подняв глаза, я увидел, как башня танка, слегка развернувшись, красноречиво уставилась черным жерлом орудийного ствола на сидящих. Они, несомненно, прекрасно поняли, что это означает - страшно побледнели, но не шевельнулись. Я опасался, что в ком-нибудь из них проснется самурайский дух, и начнется стрельба. Но самурайский дух спал, и, не отводя от японцев глаз, я спиной двинулся к своим.
   Через несколько секунд я уже был около танка. Левая гусеница была приподнята над катками, и рядом, согнувшись, стоял с ломом Малыш. По его напряженным мышцам, взбугрившим гимнастерку, я понял каких усилий ему стоит приподнять гусеницу. Я тут же вложил между траком и катком лежавший на щитке "ерш". Гусеница немного ослабла, теперь можно было выбивать шплинт. Малыш схватил кувалду и молча протянул мне бородок. Я вставил его напротив шплинта, и Малыш одним ударом кувалды выбил шплинт из паза. Оба конца гусеницы, провиснув, опустились на катки...
  Толкая друг друга, мы заспешили к люку. Краешком глаза я заметил, как майор отдал какой-то приказ и бросился на пол машины. В этот момент из жерла нашей пушки с громом вырвался огонь, и вездеход с майором взлетел в воздух, а затем со страшным грохотом рухнул на землю. Едва успев захлопнуть крышку, я услышал, как по броне танка защелкали пули. Но теперь они уже не могли достать нас.
  Тут же в ответной очереди забился, застрекотал пулемет Валерика. Его звук был каким-то глухим, поглощаясь стальной махиной. В считанные секунды он выпустил по японцам все шестьдесят три патрона.
  -Диск! - заорал Валерик.
  Быстро достав из ящика диск, я передал его в нетерпеливые дрожащие руки наводчика.
  За все это время со стороны японской колонны не раздалось ни одного выстрела. Слишком неорганизованная из-за своей многочисленности, она все так же продолжала медленно двигаться к проему в скалах. Даже, если какой-нибудь командир и среагировал на короткий бой, у него не было достаточно времени, чтобы принять правильное решение.
  -Заводи! - крикнул я.
  Шиба повернул ключ зажигания. Я с нетерпением ожидал знакомого звука схватывающегося дизеля. Мотор чихнул, раз-другой. Затем он почихал еще немного и умолк. Шиба лихорадочно крутил ключ, но все напрасно.
  -В чем дело, гребаный в рот?
  -А хрен его знает, - сквозь зубы прохрипел водитель.
  Он перелез через металлическую перегородку в моторный отсек и с яростью стал прокачивать топливную систему ручным насосом. Воздух с шипением выходил из патрубка, наполняя пространство внутри танка пьянящим запахом бензина.
  Потом оттуда донесся его голос.
  -Черт!
  Я тоже перелез перегородку и обнаружил водителя, сидящим на корточках возле двигателя. Он тупо смотрел на отверстие в радиаторе, из которого сочилась вода.
  -Шальная...
  Я в полной прострации тоже уставился на отверстие.
  -Сможешь заделать?
  -Что толку? Воды-то нет...
  Вода была, но в бочках на броне, и чтобы добраться до нее, необходимо выбираться наружу.
  Мы тут же проверили свои фляги - у каждого оставалось на донышке. Только Валерик сумел сохранить половину запаса. Но это всего пол-литра. А надо было как минимум двенадцать... Я без сил опустился в командирское кресло. Вот черт, положеньице...
  Броня зазвенела - несколько пуль ударилось о нее. Японцы стреляли из укрытий невидимые.
  -дураки - сказал Валерик. - броне ничего не сделаешь. - он щелкнул ногтем о металл и презрительно отмахнулся.
  Он бодрился, но было видно, что эта бодрость деется ему с трудом.
  -А из пушки? - спросила Ольга. она убедительным жестом показала, как снаряд разворотит танк
  -они хотят взять машину целехонькой. Зачем портить имущество?
  -машину... и нас вместе с ней.
  Выстрелы затихли. Несколько минут прошло в полной тишине, затем несколько пуль ударилось о броню и снова наступила тишина. Кто-то из японских командиров, по-видимому, запретил бессмысленную стрельбу.
  Я поднес к глазам руку с часами. С тех пор, как соскочила гусеница, прошло четверть часа. Что делать?
  Под днищем раздался какой-то шум. Кто-то полез под машину. Другие передали ему лом и он начал ковыряться внизу, пытаясь сдвинуть люк.
  -откроют, бросят гранату..., - Малыш встал над люком и взял монтировку.
  Больше никто не сказал ни слова. Тот, кто подлез под брюхо, то колотил по металлу, то пробовал просунуть лом в паз. Люк начал поддаваться. От ударов машина гудела. В крохотной щели мелькнуло черное - земля. Его закрыло чье-то желтое лицо. Кончик лома просунулся в отверстие, оно стало расширяться. Малыш присел на корточки, осторожно приподнял монтировку и, прицелившись, ударил ею в щель. Послышался сдавленный крик и лом выскользнул из машины. Малыш задвинул люк. Остальные убежали. Несколько пуль снова ударилось о броню и опять наступила тишина.
  -Как они подобрались? - недоуменно спросил Валерик.
  Я указал на кустарник, растущий между ручьем и дорогой.
  -Держите кусты под прицелом.
  -Ну и что дальше? - спросил Малыш, усевшись в кресло наводчика.
  -будем ждать, - сказал я.
  -Чего?
  -Ночи...
  Никто не возразил, хотя, по-моему, всем было неясно, что может принести нам светлая в этих местах и в это время года ночь.
  Валерик, выставленный наблюдателем, вдруг крикнул:
  -Эй, что это они затевают!
  Мы бросились к своим амбразурам и поняли: опасность нависла смертельная.
  Японцы рубили сучья и молоденькие деревья, начав вязать катки-фашины. Странно, что они раньше не додумались - трюк известный. Спрятавшись за ними, они могли совершенно спокойно добраться до танка и закидать его гранатами. Допустим, мы могли еще огрызнуться пушечными выстрелами, но конечный итог был предрешен.
  Этому плану ничем нельзя было противостоять.
  С какой стороны мы ни обдумывали создавшееся положение, мы так и не придумали, как спастись из этой дьявольской западни.
  Может быть, покинуть танк и попытаться убежать? Но пока мы выберемся, они нас запросто перещелкают.
  Поэтому ничего не оставалось, как просто сидеть и наблюдать за японцами. Часам к четырем пополудни фашины будут готовы, к этому времени следует и ожидать нападения, если только японцы не предпочтут атаковать с наступлением ночи.
  Четыре часа прошли, но атаки не последовало. Наступил вечер. Часов около девяти японцы сели ужинать. Настроение у них было явно приподнятое. И мы были наверно главным предметом их шуток потому что всякий раз как кому-то удавалось удачно пошутить, с их стороны доносились раскаты громкого смеха.
  11
  -А, сволочи! Козлы! Пидары! - закричал вдруг Шиба, который вместе с Малышом глядели в щели.
  Несколько японцев вышли из окопов и, прикрываясь фашинами, стали медленно двигаться к танку. В руках у них были сучья и тряпки. Я почувствовал как сердце замерло и затем пошло нервными ускоряющимися толчками.
  -хотят пожечь...
  Одним прыжком Малыш занял место у пулемета. выждав - японцы шли медленно и неуверенно - дал короткую очередь. Те попадали, только задний успел убежать. Тряпки вспыхнула, сгущающуюся темноту осветили яркие языки пламени. Потом огонь сразу погас.
  Один из японцев был только ранен. Он медленно пополз назад, прижимаясь к земле.
  -добей! - крикнул Шиба.
  -к черту, - сказал Малыш. - Хватит с них. Будут ученые.
  -ну, а теперь что? - спросила Ольга.
  -пусть они и думают...
  Короткий дождь пуль опять ударил о броню, и опять наступила тишина.
  -злятся..., - сказал Шиба.
  -а все таки, - спросила Ольга - как же быть?
  -ждать
  Я понимал, что в безвыходных ситуациях надо делать вид, что что-то знаешь, иначе люди перестанут доверять тебе. Сейчас была именно такая ситуация
  -Чего? - разозлился Шиба. - Нам крышка. Какая разница, где нас возьмут - здесь или снаружи.
  Ему никто не ответил.
  Японцы больше не показывались. Решили взять измором, понял я. Я был уверен, что они хотят взять танк целиком - жалко терять такую машину.
  ...Мы не услышали крика - то ли задумались, то ли звук не проник внутрь.
  Крик шел снаружи, сначала осторожный, потом настойчивый. Мы переглянулись, кинулись к щелям. Из окопа показался белый флаг. Вслед за ним на бруствер вылез Микада. Из-за бруствера выглядывали другие.
  -Срезать? - предложил Валерик.
  -Нет. Сначала выслушаем...
  Через минуту капитан был рядом с танком. Он постучал по броне и громко сказал.
  -Сдавайтесь, русские. Вы отсюда не выйдете.
  Он старался говорить спокойно и уверенно, но голос его на последнем слове дрогнул.
  Валерик показал на пулемет - можно обстрелять тех, кто выглядывал из окопа. Я отрицательно покачал головой.
  Не услышав ответа, капитан еще раз постучал о броню и крикнул.
  -Русские, отвечайте. Если сдадитесь, обещаем обращаться как с военнопленными.
  Он начал безостановочно ругаться, словно ему даже не требовалось набирать дыхание. Валерик и Малыш смотрели на меня. Я держал палец на губах.
  -А то будет хуже, - кричал капитан. - Учтите... Куда вы денетесь?
  Он подождал ответа и, не дождавшись, выругался. Оскорбленный Малыш хотел было блеснуть своими ругательствами, но я снова закрыл ему рот ладонью.
  Капитан попятился, повернулся и, осторожно оглядываясь и стараясь не ускорять шагов, пошел к своим.
  Стало прохладно - наступил поздний вечер. Розовый закат прокрался в салон. Есть не хотелось, но я заставил себя и остальных съесть по плитке шоколада. от шоколада захотелось пить. А воды не было.
  Совсем стемнеет, думал я - они подкрадутся и нам конец. Выскочить в сумраке? Услышат и сразу - очередью. Но ведь все равно когда-то придется вылезать... А они будут этого ждать. Черт его знает, что тут делать.
  Малыш устал. Шиба сменил его у окна, и он заснул. Противник явно выжидал наступления ночи.
  -да, - сказал Валерик и тяжело вздохнул, - скоро стемнеет и тогда... - он не договорил. Мы не ждали ничего хорошего от ночи.
  солнце уходило за горы, и в машине стало темнее, и мы уже видели не друг друга, а только смутные тени.
  Я решил посоветоваться - было видно, что в ближайшее время японцы ничего не предпримут. Сползли в тот угол, где сидел Валерик, поели немного, выпили по глотку воды и позволили себе единственное удовольствие остававшееся в нашем положении - закурили.
  -Знать бы, что они замышляют? - сказал Малыш
  -Узнаем или нет - разницы никакой, - проговорил Валерик, - мы можем действовать лишь после того, как начнут они.
  -А если выбраться и ударить? - предложил Шиба
  -Перестреляют поодиночке. Удобнее всего удерживать танк, оставаясь внутри.
  -Я тоже считаю, лучше нам всем спокойно оставаться в танке, - сказала Ольга.
  До нас доносились отдаленные крики.
  -Надо подготовиться к ночи. Как бы они не подкрались исподтишка, - проговорил Малыш.
  -Ночью не сунутся, - подал голос Валерик. - Сейчас полнолуние и танк будет совещен как днем. Я это по прошлой ночи помню.
  -Наше счастье, - подтвердил я. - На ночь будем дежурить по очереди. Думаю незачем говорить, что, если уснем, не проснемся никогда.
  Никто из японцев не показывался. Они оставались в окопах, откуда слышались голоса, да изредка в кустах возле бруствера появлялись смутные очертания их фигур.
  -Сейчас самое подходящее время отоспаться. - сказал я полчаса спустя. - Они заявятся перед рассветом - я уверен.
  Разобрались, кто когда будет спать. Я заступил на пост первым. Потянулись томительные минуты ожидания. Это была самая длинная ночь в моей жизни. Самая длинная, потому что каждую ее секунду я просчитал как минимум дважды. Жутко хотелось пить...
  Через два часа я разбудил Шибу и лег, понимая, что не засну...
  Ночь прошла вполне спокойно, если не считать одной осторожной попытки противника подойти ближе - это случилось перед самым утром. Но только успели двое высочить из окопов, как раздался выстрел Шибы, и японцы отказались от своей затеи. А некоторое время спустя горизонт на востоке осветился лучами восходящего солнца...
  В восемь утра я проснулся, разбудил Шибу, а Малыш дал тумака Валерику.
  Когда мы снова сгрудились в углу, чтобы позавтракать, Ольга сказала:
  -Придумают что-нибудь хитрее... Они раскусили, что голыми руками нас не взять и запросят помощь. А вот что предпримем мы?
  Пятеро против целой армии, пятеро, у которых заканчиваются запасы воды, всего несколько глотков. К тому же у противника было еще одно преимущество - именно он определял, когда спать, а когда бодрствовать. После завтрака захотелось в туалет, но в присутствии женщины никто не решался этого сделать.
  Я задумался. А что, если...
  -Есть идея...
  Малыш оторвал голову от прицела, посмотрел на меня.
  -Воды нет, вот если только...
  Кажется, ребята, одновременно догадались, что я имею в виду. Шиба с раздражением покачал головой.
  -Что толку... Ну, выцедим мы из себя грамм по двести. На пятерых не больше литра. На пол-радиатора не хватит...
  -Достаточно, - настаивал я. - Пока закипит, мы сможем уйти. Другого варианта нет.
  Первым решился Малыш. Перебравшись в моторный отсек, он завозился с ведром. Вскоре оттуда раздался звук мощной струи, бьющейся о металлическое дно. Но даже его богатырский организм дал не больше стакана мутной желтой жидкости, которую Шиба тут же аккуратно перелил в радиатор.
  Грамм по сто пятьдесят добавили Валерик и Шиба. Я также с облегчением выполнил свой долг.
  Когда очередь дошла до Ольги, она отвернулась к внутренней перегородке.
  -Нет... Я не буду.
  В другое время Шиба не преминул бы пошутить по этому поводу, но сейчас он молчал.
  -В чем дело лейтенант? - резко спросил я. - Сейчас не до приличий,
  -Дело не в этом! - она со злостью посмотрела на меня. - Вы сами сказали - нужно не менее десяти литров.
  -Товарищ Горобец!
  -Не могу...
  -Я вам приказываю.
  Вскочив, она взяла ведро, но вместо того, чтобы лезть в моторный отсек, потянулась к башне.
  -Куда? - испуганно заорал на нее Валерик.
  Она не обратила на него никакого внимания.
  -Стой! - крикнул Малыш, загораживая ей дорогу. - Ты что спятила?
  Но в ее облике была такая решимость, что сержант посторонился.
  -Меня не тронут, - она говорила спокойно, и ее спокойствие невольно передавалось и нам. Я вдруг с удивительной ясностью понял - это единственный выход. Японцы не знают, зачем нам нужна вода, они думают, что мы хотим пить, поэтому могут пропустить ее к ручью. Пусть русские напьются и, может после этого, оценив благородство противника, сдадутся. И тем не менее риск, конечно, был большой.
  -Пусть идет, - хмуро сказал я. - Прикроем...
  Валерик молча занял место за пулеметом, Малыш выставил ствол автомата в боковую щель.
  Она просунулась в башенный лаз, подняла руку и, слегка напрягшись, приоткрыла люк. От свежего воздуха, хлынувшего внутрь, закружилась голова.
   Я, стоя на днище, смотрел на нее снизу вверх.. Высунувшись наполовину из башни, она сдернула шлем и ее волосы рассыпались по плечам. Ни один выстрел не раздался пока со стороны японских окопов. Японцы притихли, затаились...
  Когда она перекинула ноги в черных ботинках через люк, я перебрался к боковой щели, откуда было лучше смотреть и увидел, как она, спрыгнув на землю, остановилась. Затем, взглянула на небо и двинулась вперед к ручью.
  Стоя у щели, я наблюдал за ней. Она двигалась осторожно, словно ступала по хрупкому льду.
  -Зря. - прошептал стоящий рядом Шиба. - Пропадет девка ни за грош.
  Я заметил, как японский солдат, лежащий у пулемета, поднял голову и изумленно посмотрел на нее.
  Она шла открыто, не таясь, и ее волосы под белым слепящим солнцем отливали золотом в его свете, а бедра слегка покачивались в такт шагам.
  Я буквально кожей видел, как японец приложился к прицельной рамке. Она шла прямо на эту смертельную прорезь.
  Со стороны японских окопов донеслось приглушенное "Ахва!" - Женщина! Я представил, какая борьба долга и жалости идет сейчас в душе каждого японца, и не позавидовал им. Их пальцы сжимали гашетки и спусковые крючки, но ни один пока не осмелился нажать.
  Ствол ближайшего пулемета неотступно следовал за ней. Сквозь щель было видно, как она подходит к ручью, обходит камни, останавливается на мгновение перед спуском...
  Мы напряженно следили за каждым ее движением. Вот она спустилась к руслу, опустила ведро в ручей, зачерпнула через край и подняла ведро. А затем поднесла к губам и стала пить.
  Напившись, она еще раз зачерпнула ведром воды. Затем поправила пояс на гимнастерке, взяла ведро и неторопливо пошла обратно к танку.
  Ствол пулемета следовал за ней шаг за шагом.
  Мы ждали. Казалось, прошла вечность с того момента, как она вылезла из танка.
  -Ну что там? - Малыш подошел ко мне
  Я молча уступил ему место у щели, а сам пролез в башню и осторожно выглянул из люка.
  Ольга была уже возле танка. Стояла мертвая тишина. Взобравшись на броню, девушка поставила ведро на щиток, посмотрела на японские окопы и улыбнулась. Затем села на башню, спустила ноги в люк и подала мне ведро.
  Я передал его Шибе, а сам рывком сорвал Ольгу с обечайки вниз...
  Сгрудившись вокруг нее, мы стали похлопыванием приводить ее в чувство. Выглядела она неважно. Лицо было иссиня-белым.
  -молодец, лейтенант! - похвалил ее Шиба.
  Она открыла глаза и к моему удивлению заплакала. Я отодвинулся от нее, оставив в покое. Ведро стояло посреди отсека. Малыш кивнул на него Шибе.
  -Заливай.
  -Сначала попьем...
  -Только по глотку...
  Шиба прильнул к краю ведра и с шумом сделал несколько больших глотков. Затем передал ведро Малышу. Мы по очереди выпили. Никогда вода не казалась мне такой вкусной.
  -Заливай, - нетерпеливо торопил Валерик.
  С ведром в руке Шиба направился к радиатору. Через секунду оттуда послышался звук льющейся воды.
  Я протянул Ольге полный стакан.
  -Ну, как вы?
  Она взяла стакан и отпила немного, сделав гримасу. Бледность исчезла с ее лица, но выглядела она все еще скверно.
  - Было чуть труднее, чем думала, - призналась она.
  -Чуть не считается, - я взял пустой стакан.
  - Вас на руках надо носить, - негромко сказал Валерик.
  -Если позволю..., - она поискала в карманах папиросы и достала одну. - Дайте-ка прикурить, - она наклонилась ко мне.
  Пламя спички выхватило из темноты ее бледное руки...
  Шиба уже сидел в кресле водителя, положив руку на ключ. По моему знаку он повернул его. Я напряг слух. Послышалось чиханье стартера, затем мотор взревел и схватился.
  -Есть!
  Шиба включил скорость.
  -Ну, милая... - танк, дернувшись, сдвинулся с места.
  Сквозь жалюзи я увидел гусеницу, которая как сброшенная змеиная шкура, осталась лежать позади.
  Ломая сучья, Чита устремилась в лесную чащу. Разбитая дороге петляла среди деревьев.
  Какое-то время японцы молчали. Очевидно, они были настолько поражены тем, что мертвый танк ожил, что никто не успел среагировать. Только, когда мы отъехали на сотню метров, до нас донеслось отрывистое уханье пушки, и затем радом с танком встал гейзер разрыва. Но было уже поздно, расстояние между нами и противником стремительно увеличивалось.
  Однако вероятность погони была велика, и я приказал Шибе добавить газу.
  -Ну, милая, не подведи, - возбужденно закричал водитель, вытягивая рукоятку управления газом до предела на себя.
  12
  Минут через пять, когда стало ясно, что погони не ожидается, Шиба сбавил скорость.
  Какие чувства испытывает человек, когда осознает, что смерть его миновала? Он вспоминает Бога. Верующий он или атеист, все равно он произносит мысленно или вслух "Слава богу!" Вот и я сегодня был несколько раз на грани смерти, но... слава Богу!
  Переведя дух, я посмотрел на Ольгу. Пот каплями блестел у нее на лбу, на верхней губе, в порах кожи. Сейчас я смотрел на нее совсем другими глазами. Я понимал, что и остальные после всего произошедшего станут относиться к ней по-другому. Теперь то уж они точно должны признать ее за полноправного члена экипажа...
  В течение нескольких часов мы двигались к перевалу. Дорога шла на подъем, и мотор на второй передаче заурчал гуще. Мало помалу смешанный лес сменился хвойным, затем пропал и он. Вскоре мы вступили в царство мхов и лишайников. Дорога стала каменистой и узкой. С одной стороны ее подпирали отвесные скалы, с другой - зияло глубокое ущелье, на дне которого сверкала змейка реки. Танк с трудом преодолевали узкие и широкие расщелины, каждую секунду рискуя свалиться в пропасть.
  Но все время идти на колесах тоже было нельзя. Это ограничивало маневр и увеличивало опасность сползания к обрыву. Единственная надежда оставалась на то, чтобы встретить подбитый танк и воспользоваться его гусеницами.
  Мы поднимались несколько часов, но нам до сих пор не встретился ни один японец. Однако, мы знали, что впереди нас неминуемо ожидает встреча с ними на высоте двух тысяч метров. Не хотелось даже думать об этом. Как только я вспоминал предыдущую встречу, мой лоб покрывался холодной испариной.
  Повороты были настолько крутыми, что танк мог лишь с трудом развернуться. Шиба резко брал на себя один из фрикционов, и танк крутился на месте.
  Наконец, впереди замаячили дикие угрюмые вершины гор. Стало как-то тоскливо, что-то жуткое и неприятное опустилось на нас. Глубокие распадки, заваленные корчами и скалы, покрытые мхом - все это производило тяжелое впечатление своей заброшенностью.
  Я откинул люк и впервые с того момента, как мы покинули японский пост, всей грудью вдохнул свежего горного воздуха. Воздух был чист прохладен и прозрачен и от него пахло снегом.
   Последние лучи заходящего солнца освещали противоположный склон горы с извивающимся но нему серпантином дороги, по которому ползли вверх грузовики и танки из оставленной нами колонны. С ней нам предстояло завтра встретиться на перевале. Наверняка, к нашему прибытию готовятся.
  Я по рации связался с комбатом и кратко сообщил координаты замеченной нами колонны. Выслушав, комбат пообещал принять меры к ее уничтожению.
  Ближе к перевалу мотору стало не хватать воздуха, и он начал задыхаться. Его неровный звук в тишине надвигающегося вечера гулким эхом расстилался по ущелью.
  13
  Внезапно впереди на дороге вспыхнул фиолетовый свет фары. Фара стремительно приближалась. Шиба, не сбавляя скорости, гнал "Читу" прямо на нее. Свет слепил глаза, но танк мчался, не сворачивая.
  -Сверни, - не выдержав, потребовал Малыш.
  И в ту же секунду свет погас, раздался толчок, металлический скрежет. "Читу" подбросило, будто она наткнулась на какое-то препятствие, и сразу же в тишине ночи по ушам стеганул ужасный крик.
  Шиба машинально заглушил мотор. Я выглянул из люка. Задняя часть двухколесного мотоцикла была смята до земли, а на его сиденье лежал японский офицер и кричал. Колеса танка проехали по его ногам. Японец выл, не переставая.
  Меня прошиб холодный пот. Мне на своем веку немало пришлось повидать в жизни страшного. Я видел человека, которому гранатой разворотило живот, он сидел и заталкивал кишки назад вперемежку с макаронами, которые недавно ел. На моих глазах снаряд угодил в землянку, в которой пятеро солдат играли в карты. Я видел, как в пятидесяти шагах от меня врезался в землю летчик на сгоревшем парашюте. Но никогда мне не приходилось видеть более ужасного, чем этот мотоциклист, искромсанный железными гусеницами, словно мясорубкой. Странно, что он не умер от болевого шока - вся нижняя часть его тела не существовала, и только голова с широко раскрытым ртом зашлась в беспрерывном крике.
  Я закрыл глаза и отвернулся. Пришлось опереться о щиток, чтобы не упасть. .
  -Сейчас, сейчас я его пособорую, - пробормотал Шиба, вылезая из переднего люка. Он вытащил из кобуры пистолет. Увидев это, японец, не прекращая орать, в последнем отчаянии втянул голову в плечи и закрылся руками.
  -От пули, парень, бестолку, - ухмыльнулся Шиба и нажал на спусковой крючок.
  Прозвучал выстрел, крик оборвался, и стало тихо, так тихо, что стало слышно, как где-то внизу по дну ущелья шумит река.
  -Хоп и в лоб, - усмехнулся водитель, увидев побледневшее лицо Ольги, выглянувшей из люка.
  Он был прирожденным убийцей, старшина Шибов, и не стыдился своих способностей. В мирное время государство непременно позаботилось бы о нем, направив его в места не столь отдаленные. Но сейчас шла война, и Шиба стал первоклассным солдатом, бесстрашным и безжалостным, всегда готовым к схватке и всегда готовым выстрелить во все, что движется. Его заслуги были отмечены двумя медалями "За отвагу" и орденом "Славы" третьей степени.
  -Вам, наверно, нравится война? - неприязненно спросила его Ольга, когда он сдергивал с плеча офицера кожаную планшетку.
  -Война? - переспросил Шиба. - А как же... Нравится... Как оспа...
  Он присел на корточки и стал снимать с безвольно раскинутых рук меховые перчатки.
  -Вы что, они ж в крови?
  -А мне что, лишь бы теплые, - огрызнулся водитель, вытирая перчатки о траву...
  Поздно вечером, когда в последних лучах заходящего солнца засверкала вершина Дань Бай-ши, мы позволили себе, наконец, привал в небольшом леску, который и лесом-то нельзя было назвать, так как он просматривался как сверху, так и с боков.
  Тишина стояла мертвая. Она нарушалась лишь шумом бегущей воды, но и он утих к середине ночи, плененный холодом.
  Лежа на боковом сиденье в транспортном отсеке я долго не мог заснуть. Прислушиваясь к храпу ребят и шуму за перегородкой от возившегося с мотором Шибы, я вновь и вновь переживал события прошедшего дня. Теперь, я надеялся, проблем с Ольгой не будет. Ее присутствие в танке странно волновало меня. Она ворочалась в своем углу, и я вспоминал, какой особенной чувственностью был наполнен каждый ее жест и каждое движение, когда она шла к ручью. Потом мысли мои стали путаться, и я заснул с тревожным ожиданием чего-то неприятного.
   Беспокойный сон, был, однако, вскоре прерван коротким ударом, как будто кто-то вдали ударил в барабан, потом в горах послышался грохот, затем все слилось в один отдаленный гул. Мы почувствовали, как вздрогнули, вздохнули горы, заколебался сотрясенный взрывами воздух и в той стороне, где угадывался серпантин дороги, поднялось красно-багровое зарево.
  -Что это? - Валерик приподнялся с шинели, расстеленной на полу танка.
  -Наши бомбят, - устало зевнул Малыш. - Густой огонек...
  Какое-то время мы прислушивались к далекому громыханью, потом усталость взяла свое и все снова заснули.
  -Эй, просыпайтесь!
  Я зевнул и открыл глаза. Как будто не ложился... Дрожащая полоска света, проникающая через смотровую щель, неуверенно шарила среди сбившихся тел. Сквозь храп Малыша, клокочущие хрипы Шибы снова послышался женский голос.
  -Подъем! - Ольга заглянула в люк.
  Малыш сладко зевнул и потянулся, так что хрястнули могучие кости. Потом толкнул Шибу локтем.
  -Подымайся, спишь, аж глаза вспухли.
  -Как же выспишься тут, - ругнулся Шиба, отрывая голову от скатки шинели, - до утра с этим проклятым движком провозился...
  Я выглянул из люка. В утреннем сумраке Валерик, опустившись на одно колено, колол дрова для уже полыхавшего костра. Мы сели за завтрак, состоящий из рыбных консервов с рисовой кашей и буханки рисового хлеба, выглядевшей так, будто на ней развернулся танк.
  Малыш, увидев разложенную на газете пищу, направились к нам.
  -Что на завтрак, лейтенант? - бодро спросил он у Ольги.
  Она взглянула на него мимолетно.
  -На первое - рис, на второе - тоже...
  Малыш махнул рукой.
  -А возьму-ка я, пожалуй, рису, - он зачерпнул половником большую горку.
  Было еще темно, но с каждой минутой становилось все светлее, и вдруг яркие солнечные лучи скопом вырвались из-за гор и озарили весь лес. Небо из черного стало синим, а затем посерело. Ночные тени стали жаться в кусты и, наконец, исчезли.
  В самой вышине чуть отделенная едва уловимым штрихом от синевы неба заблестела белоснежная вершина Дань Бай-ши.
  "Чита" вновь затряслась по неровной дороге к темнеющему вдали перевалу. Иногда отвесные скалы подступали с обеих сторон дороги, и только узкая полоска неба синела над нами. По мере продвижения ущелье сужалось, бока гор с обеих сторон становились выше и отвеснее и приходилось задирать голову, чтобы увидеть вершины.
  Прошли еще километра два. Слева там, где кончалась куполообразная гора срасталась с ней другая; она была ниже, но казалась еще более неприступной - почти скала. Промежуток, разделяющий две горы, представлял собой каменную ложбину. На ней в темноте угадывалась тропинка, извилисто проторенная среди острых камней и утесов. Вокруг торчали бурые скалы, похожие на стрельчатые готические башенки. Мало тут было жизни; лишь изредка цеплялся за обрывы корявый пропыленный кустарничек да жалась к нему бурая чахоточная трава.
  Переведя взгляд внутрь боевого отсека, я заметил, как Малыш, сидя на крышке трансмиссии, рвет какие-то зеленые бумажки, которые он вытащил из сумки вчерашнего мотоциклиста.
  -Что это?
  -Видать йены.
  -Дурак, пригодятся!
  Малыш засмеялся.
  -На кой черт? - он захохотал еще громче,
  Валерик, привстав с кресла, наклонился над кучей.
  -Это доллары, - равнодушно сказал он. - Тысяч десять...
  Малыш долго смотрел на кучу разорванных зеленых бумажек, небольшой пирамидкой высившихся посреди пола, затем сгреб обрывки в ладони и, приоткрыв локтем боковую панель, спустил их наружу. Зеленые бумажки, крутясь, скрылись в пыли.
  Несколько бумажек, покружившись в воздухе, упало на пол.
  -Ефрейтор Мальцев. - Ольга, оторвавшись от окуляра, повернулась к Малышу. - Вы по Уставу что должны были сделать?
   Малыш проглотил язык. Он недоуменно разводил руками, глядя то на нее, то на разорванные бумажки.
  -Тогда я вам скажу, - она выхватила сумку у него из рук. - Вы обязаны сдать деньги в полковую кассу.
  Шиба на секунду оторвался от управления танком.
  -Дураку миллион ненадолго...
  Не обращая внимания на обиженно замолчавшего Малыша, Ольга пошарила в боковом отделении сумки.
  -А вот это, кажется, пригодится, - она достала из-за прозрачной перепонки сложенную вчетверо карту.
  Испещренная мелкой сеткой дорог, морщинами рек и названиями городов карта оказалась "пятисоткой" - масштаба в одном сантиметре пятьсот метров. Перед отбытием мне вручили только километровку, да и та была времен царя Гороха - выпущена во времена первой русско-японской войны 1904 года. На обнаруженной Ольгой карте было указано месторасположение японских войск. В районе Дайсана возле самой корейской границы значился кружок с цифрой 731, но определить, имеет ли какое-то отношение эта часть к разыскиваемому нами отряду было невозможно.
  Мы проехали несколько километров в полной тишине, которую неожиданно прервал негромкий голос Шибы.
  -Топливо на исходе.
  Никто не пошевелился. Никто даже не поддержал шутку Малыша, пожелавшего узнать, что же мы будем делать, когда кончится солярка. Он переживал, что при его росте ему не пробраться через японские блок-посты. Единственным ответом ему был гул мотора.
  Пока мы поднимались, темные дождевые облака заволокли вершины гор. Ветер усилился. Он проникал в каждую щель. Мы сняли металлическую перегородку, отделявшую нас от двигателя, но и это не согревало, только внутри стало душно от выхлопных газов. Зубы отбивали пулеметную дробь.
  Каменистая дорога, по которой мы двигались, на японской карте была отмечена достаточно широкой, но на самом деле она становилась все извилистей и уже. Наш тяжелый танк крушил в пыль гранитные булыжники и ледяные глыбы, усеявшие дорогу. Требовалось большое искусство, чтобы удержать тяжелую махину от сползания в бездонную пропасть, зияющую справа от дороги. Объектив перископа забился песком и пылью, и что-либо увидеть через него было невозможно. Шибе пришлось открыть для наблюдения передний люк, после чего ветер завыл в танке еще пронзительнее.
  Совершенно неожиданно Чита, заскочив на наледь, перекрывающую дорогу, стала беспомощно царапать гусеницами лед, одновременно неуклонно сползая к обрыву.
  Мы вынуждены были остановиться. Я приказал экипажу покинуть танк. Все за исключением Шибы вышли наружу. Увидев, что троса рвутся так, как будто это были гнилые нитки, Малыш достал из запасника толстую стальную цепь. Закрепив ее одним концом за обломок скалы, другой конец он присоединил к танковой лебедке. Это ненамного задержало сползание танка в пропасть, но как только он выбрался обратно на лед, то вновь пополз к отвесному обрыву. В передний люк мне было видно сосредоточенное лицо Шибы.
  Танк выдохся. Он стоял, вздрагивая, дрожа всем телом, как загнанный конь. Огромный неуклюжий металлический ящик с облупившейся краской, кипящий, словно чайник, от бессилья и злости, он целиком теперь зависел от того, удастся ли водителю вытащить его. Надежда оставалась. Шиба твердо поставил ногу на педаль газа, цепь напряглась, лебедка медленно завертелась, танк стал медленно отодвигаться от пропасти.
  Мы с напряжением наблюдали за поединком. Только, когда Чита добралась до края наледи и передним траком зацепилась за гранит, все облегченно вздохнули.
  -Как много топлива осталось? - спросил я, когда Шиба вылез из люка, чтобы покурить.
  -Достаточно, чтобы постирать трусы Малыша.
  -Хватит зубоскалить. Я должен знать точно.
  -Стрелка на нуле.
  -До перевала хватит, а там - посмотрим.
  Теперь мы остались одни, а на перевале за ближайшим поворотом нас ждали японцы.
  14
  Сразу за поворотом мы наткнулись на них.
  Далеко вперед, насколько хватал глаз, стояли среди бомбовых воронок сгоревшие и еще дымившиеся танки, самоходки, грузовики. В кузовах уцелевших грузовиков вповалку лежали люди. Мертвые солдаты устилали дорогу. Японский капитан, зажатый кузовом перевернувшегося автомобиля, невидящими глазами уставился в небо.
  -Ё-моё. Ну и поработали братья-славяне, - воскликнул с восхищением Шиба.
  Километра три мы протащились вниз, пока не наткнулись на опрокинутый грузовик. Повсюду вокруг него валялись бочки с пробитыми боками и днищами, покрытые махровой окалиной. Шиба, обнаружив целую, быстро определил, что это солярка. Но бочка была закрыты пробкой, к которой не подходил ни один из наших ключей. Тогда Шиба прошил ее из автомата длинной очередью понизу. Из образовавшихся отверстий хлынули струйки топлива, и мы, став в цепочку, быстро наполнили бак нашего танка.
  -Теперь смотрите насчет гусениц, - сказал Шиба, нервно покусывая ус.
  -Выбор большой, - объявил Малыш.
  Действительно, чадящих и уже полностью выгоревших "Чит" было много, но все как один с подбитыми гусеницами. Гусеницы вообще самое слабое место у танка. Мы проехали всю колонну, не обнаружив ничего подходящего. Наконец, за поворотом увидели то, что нужно - танк с целыми гусеницами. Через два часа тяжелой и утомительной работы можно было вновь продолжить путь. Только мертвые японцы да парящие в небе орлы были свидетелями нашего трудового подвига.
  "Чита" двинулась дальше, перемалывая, круша и утюжа гусеницами остатки разгромленной японской колонны.
  Через полчаса двигаться стало легче, так как дорога пошла под уклон. Пологий спуск перешел в более крутой. Все, что было не закреплено в танке: пустая посуда, инструмент, обтирочный материал - все это сползло вперед к ногам Шибы, мешая управлять машиной. Ругнувшись, он отфутболил этот мусор в сторону Валерика.
  Надо было быть отличным водителем, чтобы управлять тяжелой махиной, идущей под уклон. Шиба то и дело рвал рычаги фрикционов на себя, и танк, скрежеща тормозами, поворачивался. Казалось, огромная машина делает физические усилия, чтобы не разогнаться всей тяжестью под откос и не свалиться в обрыв. Перед каждым поворотом Шиба одновременно выжимал оба тормоза, и танк на мгновение останавливался, словно переводя дыхание.
  Холодный сырой воздух струился из провала, на дне которого, чем ниже мы спускались, тем явственнее слышался шум реки. По моим предположениям это был исток Сунгари. Танк все время силился накрениться, и мне казалось, что он вот-вот опрокинется. Тело напружинивалось, готовое одним махом выскочить в люк. Держаться руками за рукоятки пулемета было неудобно, и постепенно руки мои налились тяжестью, а внимание сосредоточилось на том, чтобы одним корпусом удержаться на сиденье.
  Так протащились мы километров сорок. Хвойный лес опять сменился смешанным. Тучи расступились, августовское солнце стало пригревать, затрагивая верхушки деревьев. На дороге лежали синие тени. Железные колеса громыхали, кроша их, смешивая с пылью. Вокруг было тихо, ничто, кроме клюющей впереди пушки, не напоминало о войне.
  Через час дорога стала более ровной. По всем признакам было видно, что спуск заканчивается. Горы отодвинулись куда-то в сторону и на их месте выступили длинные и пологие холмы, покрытые кустарником. Широкая панорама открылась перед нами. На севере и на юге толпились горы, а между ними насколько хватало глаз расстилалось бесконечное низменное пространство, покрытое травой. Как я ни напрягал зрение, конца этой низменности не было видно. Трава колыхалась как море под порывами ветра. Кое-где группами и в одиночку росли могучие каштаны и раскидистые акации. Извилистое русло Сунгари можно было проследить по ивняку, растущему в изобилии по ее берегам. Пенистая и стремительная там, в горах, где ее теснили скалы, здесь на равнине река разлилась широким потоком. Тут и там среди зарослей ивняка мелькали дома с затейливыми загнутыми вверх карнизами.
  Мгновенный переход от снежных гор к этому зеленому царству поразил нас.
  -Покосы здесь на ять, - заметил Малыш.
  -Места красивые, - согласилась Ольга, - а климат - не дай бог...
  -Почему?
  -Лихорадка...
  Все замолкли. Чтобы узнать, что это такое, не надо было изучать микробиологию. С лихорадкой Эбола мы сталкивались еще на границе. Температура, озноб, рвущий легкие кашель, да еще с приступами поноса, изматывающего танкистов гораздо сильней, чем пехотинцев по известной причине, были далеко не единственными признаками этой болезни.
  Я велел остановить танк на опушке небольшой грабовой рощицы. Затем вышел из машины и шагая по густой траве поднялся на высотку, что была рядом. Там я остановился, любуясь открывшимся простором. Желтеющие поля пшеницы, голубая гладь реки, безбрежность зеленых лугов. Вокруг пестрели ромашки колокольчики. Слышался стрекот кузнечиков. Все это напомнило мне Россию, далекие мирные дни, годы юности...
  Через некоторое время наезженная дорога ушла куда-то на юг, а мы потащились на восток по едва заметной полевой тропке, чуть поросшей белой кашкой и какой-то другой неизвестной мне травой с желтыми цветками. Ехать по ней было сплошное удовольствие. Мотор гудел ровно, как сытый боров, добродушно пофыркивая.
  -Цицикар? - Ольга махнула рукой в сторону завидневшихся впереди построек.
  Зажатый в углах долины, на косогоре виднелся какой-то небольшой городишко, почти поселок, состоящий из сотни-другой вымазанных желтой глиной и покрытых мелким камышом фанз.
  Заметив строения, Шиба направился напрямик, свернув с тропки и въехав в желтеющее ячменное поле.
  -Стой, куда? - закричала Ольга.
  -Так же короче!
  -Сворачивай, - было видно, что она не на шутку разозлилась, ее губы сжались в тонкую ниточку.
  Шиба пожал плечами.
  -Бешеной собаке какой крюк, - сказал он и вернул танк на дорогу.
  Минут через пятнадцать впереди замелькали белые башни буддийских пагод.
  15
  -Ну, так, где же монголы на своих косматых лошадках? - с ухмылкой спросил Шиба, вглядываясь в пустынные улочки. - Где их славный вождь Чингисхан?
  -Чойбалсан, - поправил его Валерик.
  -Да какая к черту разница? - взорвался Шиба. - Где они?
  Навстречу нам толпами и поодиночке шли китайские крестьяне, одетые одинаково - в ватники и ватные брюки с косынками на головах. Они удивленными взглядами провожали наш танк. Среди них стали попадаться по двое, по трое японские солдаты, также как и китайцы, недоуменно таращившие на нас глаза.
  - Ищи их тут как от портянки запонки..., - мрачно заявил Малыш.
  Мы проехали мимо окруженного ветхим забором пространства, на котором стояло полтора десятков прилавков. Местный рынок, догадался я. Был уже полдень, и на рынке царило оживление. В дальнем конце стоял полицейский сержант-японец. Я решил спросить у него дорогу на Муданьцзян.
  Никто на нас не обращал особого внимания, пока мы на малом газу не подрулили прямо к воротам. Завидев машину, некоторые из покупателей, остановились и принялись смотреть в ее сторону. Я не заметил ни дружелюбия, ни враждебности. Люди выглядели слегка удивленными.
  Чита только подъезжала к воротам, когда сержант ее заметил.
  Он вытаращил от изумления глаза. Это был крупный краснорожий японец, который привык быть здесь хозяином. Его взор заметался от Читы к торговым ларькам. Тут у него отвалилась челюсть и он замер. Валерик от удовольствия захихикал.
  В этот момент Шиба, видимо решив, что нам уделили мало внимания, дал газу и развернулся на месте. В напряженной атмосфере рынка рев мотора прозвучал как гром. и облако черного дыма из выхлопной трубы окутало все вокруг. Не знаю, задела ли Чита прилавки, но эффект от ревущего на нейтралке мотора был чрезвычаен.
  Люди заоборачивались, кто-то завизжал, и началась паника. В одну секунду все принялись визжать, орать и пытаться удрать с рынка. Некоторые упали плашмя и стали ползком убираться прочь, другие корчились в грязи, пытаясь спасти свое добро и уволочь его с собой. Один из прилавков опрокинули. Вместе с ним в грязь покатилась какая-то старушка.
  Только сержант, оставался недвижим, взирая на нас со своего места, словно не замечая царившего вокруг бедлама.
  Увидев, что внимание всех привлечено к беспорядкам, я жестом подозвал его.
  Постовой споткнулся о рассыпанные продукты и подошел, ожидая своей участи.
  Мне пришлось орать во всю глотку, чтобы меня было слышно.
  -Где дорога на Муданьцзян?
  Сержант обалдело смотрел на меня.
  -Где Муданьцзянь, служивый?
  В его глазах появились проблески разума, рука махнула куда-то на юго-восток.
  Вернувшись в танк, я указал Шибе направление. Вскоре обнаружилось, что полицейский все-таки надул нас. По все чаще попадающимся солдатам, двигающимся поодиночке и группами по тротуарам, стало ясно, что мы движемся прямо в логово местного гарнизона. Танк ревел и громыхал по булыжной мостовой, и все в нем тряслось и брякало - от пушки до последней заклепки. Казалось, вот сейчас он подпрыгнет и развалится на отдельные части прямо на дороге.
  -Пушка впереди, - внезапно объявил Валерик.
  Я увидел противотанковую пушку, стоящую прямо посредине улицы. Не сбавляя скорости и не сворачивая, Шиба гнал танк прямо на пушку, стараясь уничтожить ее прежде, чем орудийный расчет произведет выстрел. Я взглянул в перископ. Жерло орудия вместе с надствольным тормозом и подствольной люлькой показалось мне трехглавым монстром.
  "Конец", - промелькнуло в голове. Я зажмурился, услышав, как харкнуло их орудие, а когда открыл глаза, то увидел бегущих от пушки артиллеристов. Оставшийся у пушки наводчик бешено вертел ручку поворота орудия.
  -Нервы сдают, - прохрипел Шиба, ударом танка опрокинув пушку вместе с наводчиком и швырнув их на обочину.
  -Аллюр, три креста, - заорал Малыш.
  Мы помчались по пустынной улице, оставив после себя скрюченную, как мокрое полотенце пушку. Все во мне пело, ликовало, смеялось.
  -Москва-Воронеж, хрен догонишь, - весело заорал Малыш.
  -А догонишь - хрен возьмешь, - присоединился к нему Валерик.
  Ольга открыла рот, чтобы что-то сказать, но потом передумала. Я заметил, как она переводила восхищенный взгляд с Шибы на Малыша.
  Наконец, мы проскочили последние городские строения и выехали в открытое поле. Лучи заходящего солнца разрывали зеленую глубину реки, отсвечивающую между зарослей ивняка.
  -Куда теперь? - не отрывая взгляда от дороги, спросил Шиба.
  16
  Этот вопрос волновал меня и раньше.
  -Свяжусь с комбатом..., - я потянулся к рации.
  -А запеленгуют?
  Я повернулся к Ольге.
  -Придется, лейтенант, воспользоваться вашей техникой...
  Бережно достав из сумки небольшой с коробку из под обуви передатчик, она покрутила его ручку и через некоторое время сквозь треск помех послышался, то утихая, то становясь громче, голос майора Осина.
  -Нашли монголов? - бодро, как мне показалось, спросил он.
  -Каких монголов? - закричал я в микрофон. - Здесь на сотни километров вокруг одни японцы.
  Когда я сообщил свои координаты, наступила долгая пауза. Наконец, микрофон снова ожил.
  -Черт возьми, - теперь голос майора звучал несколько растерянно, - вы что, не можете отличить монголов от японцев? Слушайте приказ, - В микрофоне раздался какой-то треск. - Продолжайте движение на Муданьцзян, - снова треск. - Десант уже там...
  -Как там? - надрываясь, закричал я в микрофон. - Уже выбросили? Почему без сигнала?
  -Разве вы... дали... гнал... - голос в микрофоне захрипел и умолк.
  Я положил микрофон. Что за черт! Значит, десант уже на месте? Но почему без всякого предупреждения? Они должны были ждать наш сигнал! Может быть, они выяснили месторасположение отряда 731 без нас? Из последних слов комбата можно было догадаться, что какой-то сигнал он получил. Но от кого?
  Мельком взглянул на Малыша, я заметил, что морщины, веером идущие от его глаз на красных от загара щеках светлеют белыми глубокими трещинками - признак приближающейся вспышки гнева.
  -Черт возьми! Кто мог передать им сигнал? - хмуро спросил он.
  Голова Ольги как на шарнирах повернулась на сто восемьдесят градусов в его сторону.
  -Какая разница? Вы что, думаете, что в штабе шпионы?
  Полная ерунда! - согласился я с ней. Какие могут быть в штабе шпионы? Видимо, просто недоразумение. На войне чего не бывает?
  Шиба, не разворачиваясь, резко поддал газу.
  -Екэлэмэнэ, - дернув фрикцион на себя, выругался он. - Так и будем кружить?
  Мы продолжали двигаться по желтеющему полю. Наконец, танк выехал на перекрестье трех дорог и остановился, как богатырь, на распутье.
  -Можно повернем назад? - неуверенно предложил Малыш.
  -Что это вы, товарищи танкисты? - разозлилась Ольга, и все притихли. - Никак вам поговорить захотелось? Может, еще проголосуем? А? - она помолчала и более спокойным тоном закончила. - У нас есть приказ. Будем выполнять.
  17
  -Найдется от чего прикурить, - Шиба злобно выругался.
  Танк, подскакивая на камнях, трупах, телах, мчался по Муданьцзяни. Город был охвачен морем огня. Он, то немного утихая, то снова усиливаясь, бушевал на всем пути нашего следования от западной окраины города к восточной. Всполохи пламени вырывались из окон, чердаков, балконных дверей. Треск пылающих домов смешивался со стонами гибнущих людей, непрерывно взывающих о помощи. В этих стонах слышались все муки живой плоти, корчащейся от жгучей ужасающей боли.
  Стены рушились, хороня под обломками людей. Вся дорога была усеяна мертвыми и еще живыми шевелящимися людьми. Это были и наши десантники, и японцы, и жители города. Они лежали то густо, то поодиночке, сраженные пулями и разорванные снарядами, молодые и старые, ловкие и неуклюжие, с одной пулей в сердце и чуть ли не пополам разорванные пулеметной очередью. Кто-то еще шевелился, кто-то полз в сторону, пытаясь убраться с дороги, но лишь немногим это удавалось.
  Внутри танка стоял несмолкаемый шум от гула мотора, лязга гусениц и треска горящих зданий.
  Ближе к центру стали попадаться десантники в знакомых гимнастерках цвета хаки и пилотках со звездочками. Забинтованные и окровавленные они искали ненадежной защиты под стенами разрушенных домов и накренившимися каменными заборами. Черная копоть и хлопья пепла осели на их лицах, волосах, гимнастерках. При нашем приближении головы всех как по команде поворачивались в нашу сторону, но никто не предпринимал никаких попыток напасть на нас. Равнодушным взглядом провожали они вражеский танк. Все были озабочены только спасением собственной жизни. Успели ли сообщить им о нашем прибытии?
   На всякий случай, чтобы не быть обстрелянными своими же, мы водрузили на тонком хлыстике антенны, выглядывающей из башни, красную тряпку.
  Какой-то капитан, стоя на тротуаре, зычным голосом, перекрывающим шум боя и гул мотора, отдавал команды. Отсветы пламени дрожали на его лице. Взрыв... Воздушной волной капитана бросило под гусеницы. Шиба не смог избежать наезда... Я выглянул в задний люк. Все, что осталось от капитана - его хромовые сапоги с начищенными голенищами.
  Мы молчали. Никто из нас не проронил ни слова. Да и что мог значить факт смерти еще одного человека в этот жаркий день 11 августа 1945 года? Наши чувства были мертвы. Мы не могли помочь ни этому капитану, ни десяткам других, сражавшимся и умиравшим на улицах города.
  Постепенно стал нарастать шум идущего на окраине боя. Треск автоматов, разрывы снарядов, свист пуль, шипенье осколков - все слилось в один протяжный рев. Отдельные снаряды все чаще стали ложиться то справа, то слева от танка по ходу его движения.
  Обвалившаяся рядом стена рухнула на нас, подняв тучу пыли и осыпав броню грудой мусора из бревен, досок, обломков кирпича и битого шифера. Белая пыль поползла внутрь, и мы мгновенно из трубочистов превратились в мельников. В другое время Шиба или Малыш не преминули бы пошутить по такому случаю, но сейчас было не до того.
  Мы мчались вперед. Неожиданно Малыш попросил Шибу притормозить. Водитель удивленно скосил на него зрачки. Малыш сидел с красным лицом, выпучив глаза. Шиба вопросительно посмотрел на меня.
  -Остановись, - приказал я. - Видишь, приспичило...
  Шиба нажал на тормоз. Малыш с подвижностью, не свойственной человеку его комплекции, выскочил из танка.
  -Смотри, сапог не замарай, - бросил ему вдогонку водитель.
  -Что это он, - удивленно спросил Валерик, - риса объелся?
  -Лихорадка, - пояснила Ольга. - Понос - первый признак.
  Началось? - подумал я. Не дай бог! Тогда приступы лихорадки замучают всех. Я сам чувствовал себя не лучшим образом: голова горела, перед глазами плыли круги.
  Внезапно ожил микрофон связи. Заглушая японскую речь, послышались кодовые короткие и длинные сигналы. Это был командир десанта - полковник Иванов. Его интересовал тот же вопрос, что и Шибу.
  -Почему остановились? Вперед!
  Видимо, его командный пункт был где-то неподалеку. Шиба вопросительно взглянул на меня.
  -Как бы не так, - сказал я. - Солдату облегчиться - первое дело.
  Время шло, но Малыш все не возвращался. Валерик сделал полный оборот башней для острастки тех, кто мог прятаться в развалинах.
  -Вперед, мать вашу, - донеслось из динамика.
  Я дотронулся до плеча водителя.
  -Трогай, но потихоньку...
  Шиба пожал плечами и положил руку на рычаг управления газом. Танк осторожно двинулся вперед. И в этот момент в люке показались огромные сапоги Малыша, а вслед за ними и все его большое тело. Он держал в руках какой-то завернутый в тряпку предмет, прижимая его к груди.
  Взглянув, я увидел маленького чумазого китайчонка лет четырех-пяти, испуганно пялившего на нас раскосые глазки.
  -Вот..., - на лице Малыша показалась смущенная улыбка. - Сидел один в разрушенном доме. Еще минута и завалило б...
  -Вот тебе и облегчился, - с усмешкой сказал Валерик.
  Ольга неподвижно смотрела на ребенка. Ее следующую реакцию можно было прочитать на внезапно потемневшем лице.
  -Товарищ ефрейтор! - со злостью процедила она сквозь зубы - Вас зачем выпустили?
  Я видел, что лицо ее напряжено, а глаза блестят. Кажется, она была здорово раздражена.
  Малыш растерянно переводил взгляд с нее на ребенка. Затем посадил мальчика себе на колени и тыльной стороной рукава вытер ему грязное лицо.
  -Жалко..., товарищ лейтенант, - протянул он.
  -Жалко у пчелки в попке, - сердито буркнула Ольга, и ее губы вытянулись в неприятную тонкую ниточку.
  Малыш повернулась к китайчонку.
  -Не бойся, - сказал он ему. - Ты и я, мы теперь вдвоем.
  Ребенок, испуганно взглянув на него, стал тереть глаза грязными ручонками.
  -Представляю, как заявимся к десантникам, - сказал с ухмылкой Шиба. - Чисто семейный экипаж: четыре мужика, женщина и ребенок... Ведь засмеют - "А кто отец"?
  -Высадим при первой возможности, - сказал я.
  Почему-то успокоенный этим, Малыш повернулся к ребенку.
  -Бедный пацан... Он испуган до смерти. Отверни, Серег, свою грязную рожу, ты пугаешь ребенка.
  Развернув китайчонка лицом к себе, он указал на себя пальцем.
  -Эй, Конфуций, я - твой мама, понял?
  Валерик издал короткий смешок.
  -Ты, толстая задница, знаешь, кто для них Конфуций? Все равно, что господь бог.
  -Вот и объясни ему, раз такой грамотный, что я его отец. Давай, давай...
  Китайчонок, услышав знакомое слово, поднял на Малыша раскосые глаза, улыбнулся и что-то забормотал. Он был в белой рубашке, грязной и изорванной, и серых коротких брючках наподобие шорт, которые не закрывали его коленок со следами ожогов. Малыш снял с него это тряпье и облачил в свою тельняшку, которая висела на ребенке как мешок, пока его не подпоясали ремнем. Шиба дал ему яблоко, которое мальчик тут же сгрыз. Больше предложить ему было нечего...
  Деревянные крыши пылали как скирды соломы, кирпичные стены рушились под гусеницы танка. Мелкие камни залетали в щели между люком и корпусом, к счастью, не причиняя нам вреда. Мы проскочили центральную площадь, забитую сожженной японской техникой. Теперь мы направлялись к окраине города, двигаясь медленно и внимательно наблюдая по сторонам. Любой солдат с фаустпатроном мог представлять для нас опасность.
  Неожиданно группа солдат бросилась к нам из руин, стреляя на ходу. Мы открыли ответный огонь из обоих пулеметов, и, только выпустив все патроны из диска, я осознал, что лупил по своим.
  Впереди показались завалы, перекрывшие всю улицу. Взяв влево и сломав железный забор, мы выскочили на открытый участок с ровными рядами цитрусовых. Все деревья с темной в росинках корой были одинаково подрезаны, ни одной лишней ветки. Ярко-зеленый луг был так ухожен, будто над ним поработал целый взвод мастеров икебаны. Посреди сада тек ручей, по извилистым берегам которого, тут и там были разбиты цветущие клумбы. И на этих клумбах ненужными украшениями застыли мертвые тела наших десантников. Как были они застигнуты шквальным огнем пулемета, укрывшегося за гранитным валуном на берегу ручья, так и лежали сейчас зелеными кочками. А рядом в воронке, полной мутной воды, лежал гениальный творец этой икебаны - японский пулеметчик...
  Мы двинулись напрямик по клумбам, оставляя после себя две явные приметы войны - глубокие борозды, прорезанные гусеницами. Через ручей был переброшен ветхий деревянный мост. Шиба с опаской повел танк по нему. Мост дрожал и стонал при нашем проезде, бревна ходили, как клавиши на рояле, но нам все же удалось проскочить на другой берег.
   В танке было душно и жарко, едкий дым ел глаза, затруднял дыхание. Мы горели одним желанием - как можно быстрее вырваться из Муданьцзяни.
  Все вздохнули с облегчением, когда сразу за садом увидели широкое поле, пересеченное петляющей вдалеке Сунгари. Поле сверкало желтизной спелых колосьев.
  На краю города мы присоединились к десантникам, готовящихся к атаке на позиции, расположенные сразу за полем на крутом холме. Солдаты облепили броню. К полудню жара усилилась, и на броне было жарко как на сковородке.
  Раскинувшееся перед нами поле было залито слепящим солнечным светом. Сверкающими пятнами он накладывался на серые точки, бегущие по полю, будто струилась тонкая кисея. Это, перекрывая солнечный свет, пробивались отсветы пламени горящего города. И в этом сплошном мареве казались нереальными фигурки бегущих солдат.
  Но вскоре они заполнили все поле, и словно серый океан расплеснулся перед нами.
  -Твою дивизию, - вырвалось у Шибы. - Да их тут как сельди в бочке.
  Как будто, вся Азия собралась на этом коротком участке фронта. По силе огня можно было предположить, что деревню на холме обороняет как минимум дивизия. Японцы горели желанием не только удержать деревню, но и, перейдя в контратаку, выбить наших из города.
  Мы тоже готовились к бою. Танк ощетинился всеми своими стволами и двинулся вперед. Уже некогда было бояться. Мы механически делали каждый свое дело. Шиба включил скорость.
  Пролетел с металлическим свистом, словно примеряясь, первый снаряд...
  И началось! Изо всех окопов, воронок, домов японцы открыли ураганный огонь. Снаряды, гранаты, мины, противотанковые пули - весь арсенал разрушения и смерти обрушился на нас. Лавина раскаленного железа неслась к нам, предназначалась нам одним и нашему одинокому танку, медленно, очень медленно ползущему по желтому полю. Беспрерывно то тут, то там взмывали в небо огненные дымки разрывов. Звонкими хлопками заговорили японские сорокапятки, прерываемые кваканьем минометных снарядов.
  -Огонь, - скомандовал я.
  Выстрел, затем другой, потом еще и еще - и сизый вонючий, как тухлые яйца, дым заполнил пространство внутри танка. Из желтизны поля бухнул черный смерч, заволакивая поле дымом..
  Но вдруг со скрежущим металлическим звуком танк задрожал и остановился, словно наткнулся на стену. Снаряд из противотанковой пушки ударил с такой силой, что на мгновение танк вышел из-под контроля, подпрыгнув метра на полтора. Приземлившись, он резко развернулся и помчался в сторону. По счастливой случайности снаряд не пробил внутренний броневой лист.
  Пушка била, видимо, из окопа где-то в непосредственной близости от нас, и следующие несколько секунд мы прожили в агонизирующем ожидании еще одного снаряда.
  Пересиливая шум, Валерик крикнул:
  -Серега, видишь, откуда бьют?
  -Ни черта не видно.
  -Откуда они стреляют, черт возьми? Зарылись в землю?
  Но больше выстрелов не последовало, и мы снова рванули вперед . Неожиданно из микрофона донесся голос полковника Иванова.
  -Что у вас?
  -Жарко.
  -Не расслабляйтесь...
  Впереди нас вздымались разрывы тяжелых снарядов, а мы пулеметными очередями прокладывали себе дорогу через серую массу.
  Вдруг серый океан заволновался. Волна страха взрябила его поверхность. Те, кто был ближе всех к нам, поднялись и бросились бежать.
  -Драпают, - Шиба до упора вдавил педаль газа в пол.
  -Тикают...
  18
  Мы утюжили их десятками, смешивая человеческую плоть с землей. Они бежали к своим позициям, не оглядываясь. Многих давили в панике свои же. Еще больше было вдавлено в землю тяжелыми танковыми гусеницами. Поле напоминало вздыбленную поверхность бурного моря, фонтанами взметались ослепительно яркие разрывы снарядов. Чтобы увеличить разящее действие осколков, мы стреляли на один шаг впереди их, превращая землю в изрытую снарядами пашню, круша всех и все, встречающее на нашем пути.
  -На картечь, - приказал я.
  Это значит, что шрапнельный снаряд должен превратиться в летящее орудие, разорвавшись сразу при вылете из пушки и накрывая участок почти в полгектара тысячами пуль.
  Малыш, повернув дистанционное кольцо, установил риску на тарели против буквы "К" и отправил снаряд в казенник. Пушка ухнула. Свинцовая мошкара понеслась над полем, беззаботно впиваясь в людские тела.
  Защищенные пятидесятимиллиметровой броней, мы чувствовали себя в относительной безопасности. Их артиллерия не била по танку, опасаясь попасть в своих. Воздух был горячим и плотным, от проникающих в боевой отсек при выстреле газов резало глаза. Малыш работал, как хорошо отлаженный механизм, правой рукой отправляя снаряд за снарядом в казенник, а левой - закрывая рукоятку затвора. Валерик не отрывался от прицела, и только его рука время от времени жала на гашетку. Пушка откатывалась назад, затем, скрежеща механизмом, возвращалась в исходное положение. Гильзы со звоном выскакивали из башни наружу. Тяжелые выстрелы заставляли танк вздрагивать всем своим железным телом каждый раз, когда синее пламя вырывалось из жерла пушки.
  -Славная сеча! - удовлетворенно заметил Шиба.
  Внутри танка было жарко как в печке. Стрелка термометра застыла на цифре шестьдесят. От жары одежда тлела прямо на теле. Несколько раз гимнастерки возгорались, и приходилось сбивать пламя руками. Раскаленные подошвы обжигали ступни ног. Я взглянул на Ольгу забившуюся в дальний угол боевого отсека. Лицо ее было черно от копоти, блестящие возбуждением глаза сверкали в темноте, как у кошки. Китайчонок плакал, не переставая. Мы делала отчаянные усилия, чтобы не присоединиться к нему.
  Было страшно. Смерть была рядом. Она выскакивала то слева, то справа от танка, вставала высокими черными клубами дыма, заглядывала сверху в люк, сверкала разноцветными молниями трассирующих пуль, высекая искры из брони. Мы почти ослепли, видя через триплексы и прицелы только то, что попадалось в узкий сектор обзора.
  Наконец, мы вышли на линию обороны японцев с резкими поворотами окопов и, прорвавшись сквозь нее, остановились за деревней передохнуть. Обе стороны, как два борца после длительной схватки, устали и несколько ослабили огонь. Вскоре, он совсем прекратился и на поле опустилась тишина.
  -Перекур!
  Малыш, пользуясь передышкой, решил позаботиться о мальчике. Она усадил его рядом с собой на груду старой ветоши. Китайчонок жалобно плакал и просил пить. Малыш вытирал рукой пот со лба ребенка, тщетно стараясь облегчить его состояние, но мальчик продолжал плакать.
  Вода была только снаружи...
  Тогда Малыш схватил фляжку и с криком "Я сейчас" выскочил из танка.
  19
  Неожиданно, черт знает откуда, по броне защелкали пули. Через секунду Малыш, как громадный самец-горилла, спрыгнул на пол. Его лицо было залито кровью, правое ухо болталось на тонкой шкурке. Одной рукой он поддерживал ухо, другой - прижимал к себе фляжку. Ольга забрала ее у него из рук.
  -Больно? - довольно глупо поинтересовался Валерик.
  -А ты не догадываешься?
  Шиба, сверкая черным глазком, взглянул со своего места.
  -А ухо это, гляжу я, теперь только засолить...
  -Свои соли, - огрызнулся Малыш.
  Валерик, вытянув шею, наблюдал за тем, как Малыш пытается пристроить ухо на место.
  -Не, кореш, не мучай ж..., - заявил Шиба. - Самое лучшее отрезать.
  Малыш с жалостью скосил глаза на ухо.
  -Говорят, если сразу приставить, прирастет...
  -Вот когда срежет голову, обязательно приставим, - пообещал Шиба.
  -А-а-а, - махнул рукой Малыш, - Возьми мою финку.
  Валерик со страхом глядела на обоих. В его глазах стоял такой ужас, будто это ее ухо должно было через мгновение упасть на пол. Ольга была занята тем, что что-то искала в своей походной сумке.
  -Учи ученого, - Шиба протиснулся к Малышу, наклонился над ним и одним взмахом отделил ухо от головы.
  -На, возьми, - он протянул его бывшему хозяину и вытер рукой лезвие о штаны. - засушишь на память...
  резко выхватив у него розоватый окровавленный кусочек собственной плоти, Малыш размахнулся и выбросил его в боковую панель.
  - Не переживай, - засмеялся Шиба. - Девкам уши не нужны.
  Малыш, продолжал щупать рукой то место, где только что находилось его ухо.
  -Надо забинтовать, - Ольга достала из сумки бинт.
  -Не надо, - отпрянул Малыш. - Я сам.
  -Надо...
  Она наклонила к себе его голову и стала обматывать ее бинтом.
  Внезапно огромная болванка врезалась в боковую броню. вскрикнул. китайчонок сполз с сиденья на пол и застонал. Малыш резко оттолкнул Ольгу и, схватив его на руки, затряс. Мы застыли, в ужасе глядя на бледное крошечное бескровное тельце, свешивающееся с его рук.
  -Сделайте что -нибудь, - закричал сержант в отчаянии. - Да сделайте хоть что-нибудь!
  Мы переглянулись. Наклонившись над мальчиком, Ольга медленно покачала головой.
  -Поздно... Он мертв.
  Малыш, стиснув зубы, застонал. Выскользнув из его рук, тело ребенка с глухим стуком упало на пол. В грязной маслянистой луже на дне оно выглядело как пустой мешок из-под картошки.
  Малыш вдруг открыл глаза, как будто очнувшись от минутного беспамятства. Прежде, чем кто-либо из нас смог что-то сообразить, он схватил недвижимое тело и в одну минуту выскочил из танка. С китайчонком в одной руках, и с автоматом в другой он побежал впереди танка, яростно стреляя по сторона.
  -Идите и возьмите его, - орал он. - Вы грязные желтые ублюдки...
  Мы уставились на него как парализованные. С налитыми кровью глазами, в окровавленных бинтах, развевающихся на ветру вокруг головы, и с мертвым ребенком на руках, он был похож на умалишенного.
  -Сдурел, - прошептал Шиба. - Он не продержится и минуты...
  Малыш, перепрыгивая через горящие бревна, мчался, не сворачивая, прямо вперед.
  -Я сейчас, - Валерик, согнувшись, быстро выскользнул из люка и побежал за Малышом.
  Я увидел, как он догнав его, бросился ему под ноги. Пока они барахтались на земле, Шиба подогнал танк и прицельно остановился рядом. После небольшой схватки нам удалось затянуть Малыша внутрь. Занятый схваткой, он выпустил из рук тело мальчика. С комком, застывшим у меня в горле, я долго смотрел на маленькое вытянувшееся тельце, оставшееся лежать на дороге.
  Затем спустился вниз. Малыш сидел на полу, привалившись к перегородке. Его глаза бешено сверкали, огромные пальцы сжались в кулаки. Весь его вид говорил, что сейчас ему нужно только одно: убивать. Он выглядел так, как будто пришел его последний час или навалился очередной приступ лихорадки.
  И этот час настал вместе с яростными криками "Ура", заглушившими воинственное "Банзай!". Десантники пошли в последнюю и решительную атаку.
  Напряжение боя достигло своей высшей отметки. Танк рычал и трясся, как будто сам был охвачен азартом. Мы тоже оказались в плену этого бешеного чувства, которое было знакомо нам, но всякий раз оно приходило как будто впервые. Опасность была забыта, страх был забыт, даже сама смерть была забыта. Мы знали только одно - мы должны убивать. Люди в сером перестали быть людьми, такими же солдатами как и мы сами. Они превратились в дичь, которую нам надо было догнать и убить. Мы были охотниками, убивающими ради удовольствия. Пьянящее чувство безнаказанности охватило нас. Мы сбросили тысячелетние оковы цивилизации и превратились в диких зверей. Мы громко смеялись, оставляя после себя пятна раздавленных тел. Мы издавали восторженные крики, когда обнаруживали их, вжимающихся в стенки окопов, забившихся в воронках, ломающих ногти на руках в тщетной попытке зарыться в землю. Мы спешили прервать их существование на земле.
  И не было большего счастья, чем поразить врага, увидеть его широко раскрытые от страха глаза, уже замутненные видением близкой смерти, видеть как он падает на землю, и его пальцы, бессильно разжимаясь, выпускают оружие. Из-за одного этого мгновения можно простить все ужасы войны.
  "Крах-х, крах-х" неслось со всех сторон. Так лопаются арбузы, когда уронишь их на землю.
  Мы работали обнаженными до пояса, шлемы и комбинезоны сброшены, только зубы сверкали на закопченных лицах. Малыш рычал как зверь, на ощупь доставая из боезапаса снаряд и посылая его в казенник. Казалось, если бы не стопорные кольца на гильзе, он своей рукой вытолкнул бы снаряд из пушки. Мы стреляли и стреляли из всего, что было в нашем распоряжении: пушки, автоматов и пулеметов.
  -Давай, давай, - подбадривал нас голос полковника из микрофона. - Дави желтопузых.
  Нам не нужно было его одобрения.
  -Кончайте, ребята, - сказала Ольга. - Надо отходить.
  Ее слова повисли в воздухе. Мы сами знали, что делать. Сейчас женщина в танке была лишней.
  Вместо этого мы с удвоенной энергией бросились вперед. Теперь пехота противника расстилалась перед нами необъятным серым океаном. Разрывы наших снарядов оставляли в нем большие проплешины, разрывая их тела на части, и куски обожженного мяса падали на танк со всех сторон. Шум вентилятора показывал, что вытяжная система работает, но пьянящий запах крови и горящей человечины заставлял трепетать наши ноздри, выворачивая желудки.
  Вскоре мы прижали их к реке, и дальше им некуда было деваться. Многие на берегу становились на колени и обезумев, тянули руки к небу. Другие бросились вплавь. И вдруг остальные, поняв, что путь отступления отрезан, в слепой ярости повернули на нас. Смертельно раненые они хватали все, что попадалось под руку, и шли под танк. Но автоматы и винтовки производили на нас не большее впечатление, чем крысиные зубы на кошку, а их бронебойки были бесполезны против лобовой брони. Некоторые в самоубийственном порыве бросались под танк с зажигательными бутылками, но это причиняло им больше вреда, чем нам.
  Не разворачиваясь, мы стали медленно отходить к своим позициям, продолжая поливать свинцовым огнем оставшихся на берегу.
  -Последняя лента, - неожиданно сказал Валерик, хлопая рукой по пулемету.
  -И соляра на исходе, - добавил Шиба.
  Развернувшись, танк, остановился. Огромное, изрытое воронками желтое поле перед нами темнело гимнастерками тех, кто навеки остался на нем. Не было сил ни радоваться ни горевать. Смертельно усталые мы повалились, где стояли. Мы сделали свое дело и были живы - остальное не в счет.
  Я открыл башенный люк и выбрался наружу. Теплый воздух, пахнущий дымом и гарью, ударил в лицо. За время войны я научился распознавать оттенки гари: от горелых тряпок до горящего мяса. На этот раз воздух был наполнен запахом горящего хлеба, закрывающего все небо черным дымом. земля усеяна скрюченными телами и останками людей в сером.
  -Как думаешь, сотню намяли? - спросил Малыш. Он высунулся из люка и указал на вымазанные в человеческих останках гусеницы...
  Это был обычный день войны - грязный и долгий. День как и многие другие. И также, как и другие, для многих сотен и тысяч людей он стал последним днем жизни.
  Неожиданно из динамика сквозь треск радиопомех прорвался голос полковника Иванова.
  -Ну, что у вас? Жарко?
  -Греют.
  -Удержитесь?
  -Куда, к черту, удержимся.
  -Отходите к насыпи...
  20
  Железнодорожная насыпь Восточно-Китайской железной дороги была изрыта артиллерийским огнем. Пути забиты перевернутыми вагонами и локомотивами. Длинные нити рельс, высовываясь из земли, торчали, подобно волосам, во все стороны. Клубы дыма от горящего топлива затягивали небо, довершая картину разрушения. Тело десантника, подброшенное взрывом, нанизало на рельс, и теперь оно вращалось под сильными порывами ветра как флюгер.
  Стоя на верху насыпи, мы имели прекрасный обзор всей картины боя, будто с балкона. Упершись лбом в панораму, я оглядывал местность.
  Японская пехота вытянулась слева от насыпи к горизонту, заполнив серыми фигурками всю долину Сунгари. Тут и там серая масса расступалась, давая пространство орудиям и танкам.
  Проскочив насыпь, через некоторое время мы наткнулись на группу десантников в окровавленных бинтах, которые медленно брели по дороге, опираясь друг на друга. мы притормозили, чтобы забрать их на броню.
  Валерик, забравшись на башню, подавал команды.
  -Быстро, галопчиком, - подгонял он десантников. - Копаетесь, мать вашу...
  Через секунду турель и башня были заполнены стоящими и сидящими людьми. В этот момент из тростника показалась другая группа десантников. Эти прикрывали отход своих товарищей и, увидев нас, радостно замахали нам руками. Но на броне уже не было места, и я дал команду двигаться. Мы бросали их на произвол судьбы. Они кричали и били кулаками по броне. Их хриплые голоса были полны ярости. Шиба, не выдержав, инстинктивно переложил ногу на тормоз. Ольга повернулась к нему.
  -Вперед!
  На мгновение Шиба застыл в нерешительности.
  -Вперед! - с яростью повторила Ольга. - Это приказ!
  Шиба открыл было рот, но его голос потонул в рокоте взревевшего мотора. Толчок. Одновременно раздался разрыв тяжелого бронебойного снаряда. Танк подпрыгнул и застыл на месте. Снаружи раздались жуткие крики, а внутри мы барахтались в куче-мала на полу, не имея возможности разобрать, где чьи ноги и руки.
  -Надеюсь, теперь вас не нужно подгонять? - крикнула Ольга.
  Шиба уселся за рычаги, танк взревел и стронулся с места. если кто-то и мог вытащить нас отсюда, то только он. Время от времени от воздушной ударной волны закладывало ушные перепонки, но танк упорно продолжали свой путь.
  -Противотанковая батарея, - сказал Малыш коротко.
  Танк въехал на позицию японской батареи раньше, чем они с объятыми ужасом лицами успели развернуться. Мы с ходу проскочили дальше, оставив сидящим на броне десантникам возможность разобраться с расчетом пушки.
  Полковника Иванова, командира десантного батальона, мы встретили на северной окраине Муданьцзяни. Это был высокий седой офицер в очках с холодным взглядом серых глаз. Он склонился над картой, разложенной на капоте трофейного "Судзуки". Сзади него стоял майор Звягинцев, его начштаба.
  -Так кто же все-таки передал сигнал? - спросил полковник, когда мы подошли к их группе.
  -Спросите в штабе фронта, - резко ответила Ольга.
  Полковник развернулся к ней.
  -А это кто такой? Совсем пацан...
  -Лейтенант Горобец, - Ольга протянула руку. - Чтобы передать сигнал, достаточно знать его содержание и частоту. Кроме нас, это было известно всем, кто готовил поход. В штабе фронта таких десятки... .
  Поняв только теперь, что перед ним женщина, полковник протянул ей руку.
  -Тогда хорошо, что с ними у нас нет связи, - сказал он. - Будем действовать самостоятельно. В любом случае задача остается прежней - отряд 731 и завод по производству бактериологического оружия. Нам удалось кое-что выяснить от пленных. По их показаниям он расположен возле Наджина.
  -Наджина? - переспросил я. - Но ведь это уже Корея!
  -Да, сто пятьдесят километров к юго-востоку. Горный хребет Хутао, недалеко от города вниз по течению Сунгари... За сутки доберемся...
  -А потом? - спросила Ольга.
  -Будем штурмовать...
  -Не годится, - возразила она. - При штурме возможна утечка материала.
  -У нас есть взрывчатка, - полковник указал на несколько деревянных ящиков зеленого цвета, стоящих на заднем сидении Судзуки. - Завод представляет собой вырубленные в гранитной породе помещения, - он передал мне лист бумаги с начерченной от руки схемкой. - Если подорвать их изнутри, перекрытия рухнут, сложившись как карточный домик, и надежно похоронят содержимое. Мы уже согласовали этот вопрос в штабе. Надо только доставить взрывчатку до места назначения, - он посмотрел на наш танк. - Пожалуй, там это будет безопаснее...
  Делать было нечего - Шиба открыл люк. Два десантники подтащили ящики к люку. Ругаясь, Малыш запихал их между сиденьями.
  -Не трогать, не стучать, не пытаться приподнять крышку, - проинструктировал нас полковник. - Есть, конечно, вероятность, что взрывать ничего не придется. Если мы будем действовать быстро и сконцентрировано, то застигнутые врасплох, они не окажут сопротивления и сдадутся.
  -Это вряд ли, - я не мог согласиться с таким оптимистическим заявлением. - Теперь они предупреждены и будут начеку.
  -Там будет видно, - буркнул полковник. - Сейчас главное - добраться до места. Отправляемся немедленно.
  обойдя машину спереди, он направился к пассажирской двери "Судзуки".
  -Как насчет раненых? - напомнил ему майор. Он выжидательно посмотрел на полковника.
  Иванов остановился, протер очки, водрузил их на нос, посмотрел куда-то мимо меня и Звягинцева.
  -Всех, кто не сможет самостоятельно передвигаться, придется оставить.
  Майор сделал протестующий жест рукой.
  -Товарищ полковник, мы не должны делать этого... Вы же знаете, японцы не берут пленных...
  Полковник бросил на него сердитый взгляд.
  -В таком случае мы не сможем вовремя добраться до цели, - сказал он.
  Он исчез в машине, и она медленно двинулась вперед. Мы вернулись к танку.
  Несколько минут майор стоял, наблюдая за "Судзуки", затем развернулся и пошел вдоль стоящих и лежащих на траве людей. Бойцы курили, передавая цигарку по кругу. Это были в основном молодые крепкие специально отобранные для десанта ребята. Поодаль, на траве лежали раненые. Многие из них были в тяжелом состоянии, и было очевидно, что долго не протянут.
  Один держался здоровой рукой за пустой рукав, где не было ничего, кроме кровоточащей массы плоти, наспех закрытой грязными окровавленными бинтами.
  Другой, еще в сознании, удерживал руками вывалившиеся из живота глянцевито-розовые кишки с сиреневыми прожилками. у третьего был вырван целый кусок мяса из правого бока, и в образовавшемся отверстии мерно пульсировало красное осклизлое легкое. Оттуда уже доносился тошнотворный запах мертвечины...
  Тем не менее, остальные были настроены бодро. Прошел слух, что к нам направляются монгольские конники, и многие надеялись, что они успеют на выручку. Так уж устроен человек - он всегда преувеличивает вероятность наступления благоприятных для него событий и склонен недооценивать противное.
  Похоже, многим из них не приходилось ранее попадать в окружение. Раненые громко переговаривались, обсуждая варианты подхода конников. Перед их глазами уже были полевые госпитали, медсестры с раскосыми глазами, они уже чувствовали их холодные руки на своих пышущих жаром головах. А дальше - эвакуация в тыловой госпиталь, мягкие матрацы, чистые наволочки: никаких сражений, смертей, страха. Поэтому, как ни было печально положение раненых, некоторые из оставшихся невредимыми даже пытались представить дело так, как- будто им завидуют.
  -Отвезут в госпиталь, а там, глядишь, и война кончится...
  Все с надеждой смотрели на майора Звягинцева, который молча шел вдоль отдельных групп людей.
  -Становись!
  Майор зычно отдал приказ на построение. Раненые, те, кто еще мог двигаться, с трудом поднялись на ноги.
  -Загружайся!
  По крайне мере три десятка человек забрались на броню, облепив танк как мухи.
  Понадобились секунды для тех, кто остался лежать на земле, чтобы осознать происходящее. Их реакция была предсказуема. Сначала раздались одиночные крики возмущения, слившиеся затем в один общий ропот негодования. Просьбы и мольбы перемежались с руганью и угрозами. Собрав последние силы, несчастные обессилевшие люди ползли к танку, карабкались по гусеницам, пытаясь сбросить тех, кто оказался более удачлив. Охваченные страхом, они с яростью царапали броню танка, взлезая на спины упавших.
  -Ваня! Петя!
  Но большинство просто лежало, глядя на нас пустыми стеклянными глазами.
  Взревев, танк юзом развернулся. Какой-то лейтенант, беззвучно шевеля губами и выпучив глаза, бросился наперерез ему, и даже руки развел, как будто в его силах было остановить стальную громаду. Он оказался, конечно, не первым, раздавленным "Читой". Это было нашим последним "Прощай" остающимся...
  Выехав за город, Шиба сразу направил танк к мосту. Вскоре появились японские танки, и началось соревнование с ними в скорости. Часть их пошла наперерез. Их снаряды посыпались на нас как горох. Разрывы вставали и справа и слева по ходу движения. Чувство обреченности отошло на задний план, когда послышалось характерное подвывание самолетов, и в воздухе показались наши пикирующие бомбардировщики.
   Мы не сразу поняли, чьи это самолеты, но, увидев, как по всему полю заметались японцы, успокоились. Японцы куда-то бежали, пригибаясь, придерживая рукой каски. Через короткий промежуток времени послышался нарастающий гул штурмовиков, блестящих в лучах заходящего солнца, как зажженные факелы. Их рев поначалу звучал для нас как музыка.
  -Наконец-то, - вырвалось у Валерика, и в ту же минуту послышался визг летящей с высоты бомбы. Она стремительно сближалась со своей тенью. Танк содрогнулся от страшного взрыва. Последовала еще цепь взрывов. Я ощутил их каждой клеточкой своего тела.
  Шиба, к счастью, быстрее всех сообразил, что мы являемся такой же целью для наших штурмовиков, как вражеские танки, и направил Читу напрямую к мосту.
  До сих пор нам несказанно везло, но удача не могла продолжаться бесконечно.
  Наверно, сверху мы казались нашим летчикам просто головным японским танком. Самолеты шли со стороны гор, гулом своих моторов сотрясая воздух. Передние, кренясь на виражах, уже заходили на бомбежку, а с вершин далеких гор все отрывались и отрывались новые самолеты.
  По всему полю как стон раздались крики на русском и японском языках.
  -Сэнке! Буре! Воздух! Ложись!
  И все живое хлынуло с нашего танка в сторону, в канавы, в кусты, в траншеи, стараясь стать незаметным.
  Поле опустело, как вымерло, томительное ожидание повисло над ним. Мы продолжали двигаться, но ощущение, что бомба уже оторвалась и летит, нацелившись, заставляло вжимать голову в плечи. Обвальный грохот бросил нас в темноту. Вой сирен, визг бомб, гул разрывов слились в один кромешный гул.
  Внезапно впереди идущий "Судзуки" оторвался от земли и, словно невесомый, повис в воздухе, а затем свалился вниз с пронзительным металлическим стуком.
  Не выдержав, Шиба свернул с дороги и направил танк к рощице, сбегавшей в неглубокий овраг.
  -Куда? - обрушился на него я.
  -Так ведь разбомбят!
  -Если разбомбят мост, будет еще хуже...
  С грохотом кверху рванулась земля. Песок с силой сыпануло в водительский люк. Грохотали, кажется, уже не бомбы - бушевала сама земля. Преследовавшие нас японские танки остановились и, развернувшись, стали отходить. Но мы продолжили путь к уже завидневшемуся впереди мосту.
   Петляки продолжали бесноваться. Сбросив смертоносный груз, они взмывали вверх, чтобы минуту спустя снова устремиться вниз. Уныло и настойчиво кружили они над долиной. Взрывы бомб, скрежет и лязг гусениц, треск ходящего ходуном моста смешались с треском бушевавшего огня.
  Но вот и мост... Над водой возвышались каменные устои, между которыми провисла деревянная балка без перил. Как только мы въехали на мост, он, жалобно заскрипев, задрожал. Бревна ходили под танком, как клавиши под пальцами музыканта. Справа и слева поднимались водяные столбы. И все-таки нам удалось проскочить на левый берег за секунду до того, как средний пролет вздыбился в воздух и разваливаясь на отдельные бревна с грохотом обрушился в воду.
   Мы уже двигались над береговым устоем, когда впереди полыхнул новый разрыв. Короткий блеск рукотворного солнца и удушливая темнота. Оставалось загадкой, как танк не свалился с насыпи. Нас подбросило до потолка, потом мы полетели на пол один на другого. Как будто яростный нож с неистовым скрежетом вонзился в металлическую плоть машины. Броневой лист заходил словно живой. Приборы, оружие, боезапас - все повыскакивало со своих мест, куски стекла, неизвестно откуда взявшегося, впивались в лицо. Нас закружило в безумном вихре из разрывов, осколков металла, земли и железа. Двигатель заглох. Зажатые в тесной железной банке не в состоянии видеть, неспособные дышать, со слезящимися глазами, першащим горлом мы были на грани безумия, безвольно ожидая, когда закончится этот ад...
  Наконец, интенсивность разрывов стала снижаться. Отбомбив, Петляки по одному стали уходить на север. Казалось чудом, что мы выжили в этом клокочущем огненном море, рискуя в любую минуту сгореть, задохнуться или быть разорванными на тысячи кусков...
  Какое-то время мы сидели неподвижно, не в силах ни говорить, ни двигаться. Навалились тьма и тяжесть, которые ни с чем, кроме могилы, не сравнить. Казалось, твое тело стало другим и может быть, уже никуда не годится.
  На меня тупо уставились немигающие глаза Малыша. Пот каплями блестел у него на лбу. Наступившее молчание было тяжелым и нервным. Казалось невероятным, что мы все еще живы. Долгое время мы боялись двинуться, опасаясь рассыпаться в прах, боясь того, что ждет нас на этом, а может уже и на том свете, мы уже и сами не знали на каком.
  Медленно почти бессознательно я сдвинулся со своего места и потянулся к люку.
  Высунувшись из башни, я, глубоко вздохнув, пошатнулся - так свеж и прохладен был воздух, вылез из люка, спрыгнул с танка и, сделав несколько шагов, бессильно опустился на землю, зарывшись лицом в траву, на краю огромной воронки. И когда медовый запах трав проник в легкие, я оторвал голову и посмотрел на другой берег.
  Смеркалось...
  Пожар в городе усилился, так что наперекор надвигающейся темноте, становилось все светлее и светлее. Еще недавно все пламя было одноцветным, а теперь в сумерках стали видны все его оттенки - от слепяще-белого до черно багрового. На том берегу редкие уцелевшие японские танки, сверкая броней в лучах заходящего солнца, с печальным гулом уползали к лесу. Те, которые были подбиты, застыли неподвижно, как металлические слезы на лице бедной матушки земли. Кое-где еще слышались отдельные взрывы и в воздух поднимались клубы черного дыма - взрывался боекомплект в горящих танках.
  Берег дымился. Мост был разрушен. Одна его половина, сорванная с берегового устоя, наклонно нависла над водой, вторая, развалившись на отдельные бревна, грудой лежала на том берегу. Поверхность реки была покрыта обломками досок и бревен, между которыми легкий ветерок слегка теребил воду.
  Что-то зажужжало над моей головой. Я инстинктивно вжал голову в плечи. И только увидев вечернего шмеля, я, наконец, поверил, что все кончено, что мы не сгорели - а это главное...
   оставляя кровавый след на броне, спустился на землю Малыш. Его черное изможденное лицо было направлено к солнцу. За ним, щурясь от огня, в башенном люке показалась Ольга.
  Плохо видя, как в тумане, я подошел к танку и постучал по лицевой броне.
  -Серега, жив? А Валерик?
  -Пока да, - послышался глухой и далекий, словно со дна колодца, голос Шибы, и в люке механика-водителя показалась вся в копоти и саже его голова с казавшимися странными на черном лице белками глаз.
  -Кто-то за нас еще молится, - Малыш вытер кровавый пот с лица и скосил глаза на танк.
  Я проследил за его взглядом. "Чита" превратилась в огромную помятую консервную банку. Пушка, перерубленная крупным осколком, надломилась, уставившись круглым отверстием в дымящуюся траву, траки, колеса, катки с правой стороны отсутствовали, будто их не существовало, сорванный с полозков двигатель, дымясь, валялся метрах в десяти от танка. Башня коптила, и только высоко над ней тонким хлыстиком торчала антенна с болтающимися на ветру красным лоскутком, оставшимся от тряпки.
  Какое-то время мы стояли, не в силах проронить ни слова. Наконец, Шиба покачал головой и вытер черные губы.
  -С такой банкой, - сказал он, посмотрев на Читу, как на только что разбитый термос, - только на Красную площадь.
  -Лучше на иголки..., - добавил Малыш и постучал по ржавой в окалине и черных подтеках броне.
  Ольга сухо посмотрела на них.
  -Эта машина спасла вам жизнь...
  -Что толку? - махнул рукой Шиба. - Нужно еще добраться до своих.
  -Отставить, - отрезала она.
  -Что значит - отставить? - разозлился я.
  Ольга сузила свои зеленые глаза
  -Очень просто. Пойдем к Наджину...
  Я с трудом сдержал ярость. Она что, хочет, чтобы мы продолжали выполнять задание? Без танка, без десанта, почти безоружными... Это же безумие...
  - Пешком? - удивился Малыш.
  -При хорошем ходе три дня пути...
  -Не дурите, лейтенант! - я совсем рассвирепел. - Здесь командую я...
  Ее глаза сверкнули.
  -Задание должно быть выполнено, - почти выкрикнула она. - Слышите, вы? - она помолчала и более спокойным тоном добавила, обращаясь в основном ко мне. - Приказ никто не отменял. Будем его выполнять.
  И все мои возражения разлетелись от ее уверенного тона...
  Шиба забрался под танк и, действуя железной трубой как ломом, открыл нижний люк.
  -Шмотки берем? - спросил он.
  -Только самое необходимое, - я постепенно приходил в себя. - Взрывчатку, оружие, продовольствие... И учтите автоматы и гранаты нужнее, чем спирт.
  Взгромоздив ящик с взрывчаткой на спину, Малыш провел рукой по исковерканной, словно по ней прошлась с молотками сотня луддитов, броне.
  -Ну, прощай, подруга...
  По иссини черной поверхности танка ползла божья коровка. Я невольно усмехнулся. Трудно было придумать более резкий контраст между всеразрушающей, но разрушенной громадой и абсолютной, но всепобеждающей беззащитностью Конечно, дешевый символ, но как все дешевые символы, он разил наповал.
  Нагруженные вещами и оружием, мы медленно двинулись к реке. Я оглянулся. Искореженный танк, как черный бастион, возвышался над землею, с укором глядя на нас всеми своими отверстиями. И хотя сделали его японские руки, он хорошо послужил нам, до конца выполнив свой долг перед экипажем. И чувство, подобное расставанию с родным домом, сжало мое сердце...
  21
  Снова и снова Шиба, поскользнувшись на размокшей после муссонных дождей дороге, падает на спину, и всякий раз при этом его пилотка слетает с головы и наполняется доверху светло-желтой с примесью песка жижей, которая считается местной почвой. Валерик, идущий сзади, прыскает в кулак и тоже шлепается на землю. Его очки забиты грязью, и он тяжело дышит, сгибаясь под тяжестью вещмешка и автомата.
  -У-у-у, урод, - шипит Шиба.
  Он загребает полную горсть грязи и швыряет ею в Валерика. Тот не удержавшись, снова падает, очки слетают, руки по локоть проваливаются в жижу. Малыш, забинтованная голова которого кажется страшно толстой, приходит к нему на помощь, помогая подняться.
  -Смотри, не свались, - орет Шиба.
  -А то что? - Малыш подозрительно смотрит на водителя.
  -Если упадешь, тебя не подымешь...
  малыш, сурово кося глазом из-под окровавленного бинта, направляется к нему, но идущая впереди всех Ольга, внезапно оглянувшись, говорит.
  -Давай, давай, плететесь, как мухи по струне...
  Уже третий час мы поднимаемся на холм. Холм пологий, но высокий... Мы долго поднимаемся на него. Время от времени нам приходится делать большой крюк, чтобы обойти колючие заросли кустарника. Мы стараемся выбирать заброшенные тропы, избегая проторенных, и в основном движемся в темное время суток, пережидая днем в каком-нибудь лесочке или, на худой конец, в ивняке, растущем по берегам Сунгари.
  Мы бредем, согнувшись, как старые клячи, опустив голову. Внизу у подножия холма голубой лентой вьется река. Скоро мы должны достигнуть вершины и начать спуск. Но это уже не радует нас...
  Малыш делает попытку напомнить про привал.
  -Все, больше не могу...
  -Тогда падай и оставайся, - доносится до нас бесчувственный голос Ольги.
  Женщины выносливее мужиков. Она доказала это на практике. Она неутомимо шагает впереди, зорко вглядываясь в зеленые заросли по краю дороги. В накинутом на солдатское кепи башлыке она похожа на католического монаха, медленно бредущего под затянутым тучами небом. В ее сумке пятикилограммовый передатчик, который она несет с завидной легкостью. Сзади нее идет Шиба, подоткнув под ремень полы масхалата, потом тащится Валерик, за ним я и замыкает колонну Малыш с взрывчаткой и ручным пулеметом за плечами.
  Я бреду как во сне. Веревки от вещмешка врезались в грудь. Хочется упасть и уснуть. Чтобы не упасть, я начинаю считать шаги. Каждый шаг около метра, скорее менее, нежели более... Возьмем восемьдесят сантиметров... С грузом - семьдесят... Тысяча шагов - семьсот метров, за час мы проходим шесть километров, за ночь - примерно тридцать - тридцать пять. Мы идем третий день, значит, прошли около ста. А сколько осталось? И когда доберемся до цели, до которой осталось километров тридцать, как говорит Ольга? Я продолжаю считать шаги. Падаю, встаю, закрываю глаза. Мое тело - мой враг, оно против меня. Каждый раз, когда я пытаюсь встать, оно не хочет подниматься. Приходится устраивать небольшое, но жестокое сражение.
  -Встать!
  -Не могу...
  -Сейчас же встать!
  -Нет сил...
  -Вставай!
  А оно, налитое свинцовой тяжестью в ногах, мечтает "Лечь бы и не проснуться".
  Мои ноги чуть ли не по колено в грязи, злой и прилипчивой. Они двигаются сами собой, я не в силах контролировать их. Я теряю счет и начинаю снова. Мною овладевает полное безразличие ко всему, я впадаю в беспамятство, но все же прикидываю, что дней за семь мы должны достигнуть цели.
  Время от времени Ольга сверяет направление по компасу. Мы идем на восток, а далеко, далеко отсюда к северу лежит Россия, а еще дальше за тысячи километров - Москва.
  Я мечтал о Москве, когда Валерик - это должно было случиться именно с ним - объявил, что отвалилась подошва на сапоге. Новость заставила нас остановиться. Я как слепой наткнулся на Шибу, который тут же опустился на землю, вытянув ноги. Туча комаров закружилась над ним. В выцветшей гимнастерке сплошь заляпанной засохшей серебристой, как жесть, грязью на груди он походил на средневекового рыцаря в латах.
  Над холмом висел густой утренний туман, наш союзник и враг, который полностью скрыл дорогу.
  -Так, ребята, привал полчаса, - объявил я.
  Все тут же попадали там, где стояли. Шиба свернул самокрутку и, попыхивая ею, уселся на свой мешок. Малыш достал засохший кусок хлеба и усиленно задвигал челюстями. Валерик бессильно растянулся на земле. Ольга прилегла в стороне за большим валуном.
   Присев на сломанное дерево, я ощутил высшее блаженство от вытянутых в бесконечность ног. Остальные в различных позах примостились справа и слева от дороги. Валерик пытался стальной проволокой прикрутить подошву к сапогу.
  Все очень устали, чтобы разговаривать. Не хотелось даже думать. Голос Ольги вывел нас из забвения.
  -Надо идти... Здесь оставаться опасно.
  Мы переглянулись, без слов понимая друг друга. Всем хотелось найти хоть какой-нибудь предлог, чтобы остаться.
  -Все хочу вас спросить, товарищ лейтенант, - обратился к ней Шиба.
  Некоторое время она молчала, видимо, размышляя, стоит ли отвечать.
  -По микробам..., - уточнил водитель, заметив ее колебания.
  Она молча кивнула.
  -В каком возрасте они начинают половую жизнь?
  Валерик прыснул в кулак. Достав кинжал, она молча стала счищать грязь с сапог и одежды. Малыш стал ругать погоду, вызывая у остальных взрывы нехорошего нервного смеха. Усталость и страх вырывались наружу злым агрессивным весельем. Шиба - так та просто корчился от хохота.
  -Ну что, товарищ сержант, - Ольга повернулась к нему. - Сейчас вам не нужно бабу?
  Она была права. Мы все уже давно забыли, что рядом с нами женщина. Теперь это был просто старый испытанный в деле боевой товарищ... Пятый член нашего экипажа... И задача у нас была одна - добраться до цели. Слава богу, думал я, все ссоры позади. Теперь она ничья... Такой же боец, как и все остальные... Конечно, мы могли бы все вместе наброситься на нее и овладеть скопом Но такая мысль даже не приходила нам в голову. А если и приходила, то ее легко было побороть, так как никто не знал, что думает на этот счет другой. А нарваться на кулак Малыша, жесткий отпор Шибы или на мой пистолет никто, не зная намерений товарища, не решался.
  -Собачья погода, - согласился водитель. - Как тут будешь думать о женщинах?
  Валерик снова захохотал на этот раз так громко, что мы не сразу услышали тревожный голос Малыша.
  -Тихо, - он поднял руку, его шея вытянулась.
  Насторожившись, я стал прислушиваться, но ничего не услышал. Только шелест листьев, да птичий гомон на верху деревьев...
  -Кажется, машина, - сказал после паузы Малыш.
   Он научился ощущать опасность по запаху, в то время как другие еще только начинали догадываться о ее приближении.
  -Показалось..., - Шиба презрительно скривил губы.
  -Нет, точно машина, - подтвердил Валерик, вскидывая автомат.
  Теперь и все остальные явственно услышали шум мотора.
  -Все на землю, - приказал я. - Серега влево, Леха вправо.
  Они выполнили мой приказ, прежде чем я закончил говорить, хотя все еще не видели тех, кто потревожил нас.
  Неожиданно из предутреннего тумана показались старый грузовой Даймлер. Несколько человек, одетых в разношерстную и потрепанную одежду, сидело в кузове.
  Автомобиль проехал почти рядом с нами, так близко, что я разобрал водителя в японском военном мундире. Он настороженно всматривался в дорогу. Затаив дыхание, мы прислушивались к гулу мотора, который постепенно затихал вдали.
  -Слава богу, - выдохнул Малыш, кажется, до конца не веря нашей удаче, - чуть не влипли.
  -Еще успеем, - сухо сказала Ольга, - если не будем осторожны.
  -Что-то они не больно похожи на японцев, - заметил Шиба.
   -Это хунгузы, - сказал Валерик. - Местные партизаны.
  -Мы могли бы перебить их отсюда.
  -вряд ли... Эти почище японцев.
  Шиба пожал плечами и посмотрел на небо. Погода, казалось, немного улучшилась, если считать сильный ветер, разогнавший туман, каким-либо улучшением.
  -Надо идти, ребята, - Ольга поднялась и размеренно зашагала по дороге..
  Небо было затянуто быстро летящими тучами. Дождь раскинул над долиной Сунгари сеть из водяных нитей. Ветер с Тихоокеанского побережья дул с такой яростью, будто был подкуплен японцами. Нам еще повезло, что мы не встретились с местными жителями. Мы шли, избегая густонаселенных районов, хотя и знали, что китайцы в основном хорошо относятся к русским. Но, как знать, не найдутся ли и среди них приверженцы великой Японии.
  22
  С неутомимой энергией ветер поднялся снова. Он дул прямо в лицо. Наши масхалаты взлетели почти горизонтально земле, громко хлопая при каждом порыве ветра.
  -Больше не могу, - неожиданно застонал Валерик, падая на землю. Слезы катились по его щекам. - Я устал.... Куда мы идем? А если нас там уже ждут?
  -Мальчик устал, - передразнил его Малыш. - А ну, вставай, с-сука, - неожиданно зло крикнул он. - Чего орешь?
  Он направился к Валерику, с трудом вытаскивая ноги из грязи.
  -Ты мужик или кто? - взяв его за подбородок, Малыш посмотрел в залитые слезами глаза. - Ну и подыхай...
  Ольга повернулась к Валерику.
   -В чем дело, товарищ ефрейтор? Вы идете? Или остаетесь?
  Валерик, со страхом и удивлением посмотрев на Ольгу, вытер слезы рукавом и поднялся с земли. В грязной гимнастерке в заляпанных очках худой и небритый он выглядел, как пленный немец под Сталинградом.
  -Ребята, если меня убьют, передайте моим..., - он задохнулся от жалости к самому себе.
  -Не сцы, парень, умирать не страшно, - утешил его Малыш. - Только противно.
  -Перестаньте, - сказала Ольга, подавая Валерику руку. - Мы не пропадем. Я, во всяком случае, не собираюсь.
  Эти слова почему-то вывели Шибу из равновесия.
  -А ведь он прав, - с бешенством воскликнул водитель. - Мы идем к черту в пасть. Мы не встретили конников... Кто-то передал фальшивый сигнал десантникам. Про каждый наш шаг становится известно японцам... Нас бомбили свои же... Неужели непонятно, что кто-то про нас стучит японцам?
  Я сам давно думал об этом. Мысль о засевшем в штабе шпионе не давала покоя, начиная с момента высадки в муданьцзяне десантников, и хотя я настойчиво гнал ее от себя, она тем не менее снова и снова лезла в голову. Уж больно много подозрительных случайностей, произошло за последнее время. Вот и Шиба заметил...
  Я знал, что многие русские эмигранты, остатки разбитых войск адмирала Колчака, атамана Семенова, барона Унгера, генерал Дитерикса и бог весть еще какой белогвардейской сволочи, оставшиеся в Китае после революции, пошли добровольно служить в японскую армию. Японцы использовали их в своих целых, обучали в разведшколах, забрасывали за линию фронта. Может, кто-то из таких шпионов проник и в штаб? Я знал такие случаи.
  Как-то летом в неурочное время года для пополнения личного состава к нам в батальон прибыл молодой улыбчивый парень. Он был направлен к нам якобы по указанию самого начальника УНКВД по Дальневосточному округу. Парень был зачислен помощником физрука, поэтому его постоянное место было не в казарме, а в штабе батальона в комнате писарей. Внешне душевный общительный он активно включился в физподготовку бойцов. Мне он даже выдал однажды в виде премии голубую шелковую майку с эмблемой общества "Динамо" на груди за успешное участие в каких-то соревнованиях.
  А потом за ним пришли... Оказалось что арестованный никогда в СССР не жил, родился и прожил в Харбине в семье эмигрировавших белогвардейцев, состоял в контрреволюционной боевой организации "Союз освобождения Родины" и был заслан к нам японцами в разведывательных целях. И голубую динамовскую майку, выяснилось, изготовили на ткацкой фабрике в Харбине. Узнав об этом, я поспешил расстаться с нею, хотя впоследствии и пожалел о своем решении - майка-то при чем?
  Вот может кто-то из таких и засел в штабе? Так что версия Шибы о шпионе легла в моей голове на довольно удобренную почву.
  Но как он мог передать сигнал, продолжал думать я.. Он, конечно, мог сообщить его японцам и те уже сами со своей территории передали сигнал нашим. Да, такое возможно. Но теперь-то никто не должен знать, где мы находимся. Никто - ни наши, ни противник - не в курсе, что мы остались живы и продолжаем выполнять здание. Все считают нас погибшими вместе с десантниками. Так что теперь никакая опасность с этой стороны нам не угрожает.
  -Мы все здесь сдохнем... - заскрипев от злости зубами Шиба взглянул на девушку с такой яростью, будто хотел разорвать ее на куски. Еще мгновение - и бросится.
  Припадки беспричинной ярости, когда человек выходит из-под самоконтроля, называемые припадками фронтовой истерии, случались со всяким. Теперь это произошло с Шибой.
  -Не говори "сдохнем", - Ольга резко всем корпусом развернулась к нему, - и уж точно не говори "мы".
  Она, не оглядываясь, зашагала по дороге. Я остался стоять, гладя ей в спину.
  Конечно, можно было бы переждать недельки две где-нибудь в укромном уголке и дождаться своих. Мы же не горим желанием стать героями... Но за долгие годы службы железная дисциплина пропитала все наши клетки, став нашей плотью и кровью. Это было единственное, что заставляло нас продолжать выполнять задание. Это, да еще страх за собственную шкуру. Мы сражались не за Родину, не за Сталина... Мы сражались за собственную жизнь. Противник оставлял нам маленький шанс. Но если бы мы перестали выполнять задание - у нас не осталось бы никаких шансов. Нам были известны случаи, когда кто-то, раздавленный собственным страхом, отступал. Мы не обвиняли их, но они встретили свою смерть быстрее, чем те, кто остался в бою. "Трусость перед лицом врага" - приговор трибунала. Мы были посвящены в детали...
  В этот момент стоявший на обочине с безучастным видом Малыш, издав крик удивления, вдруг нагнулся и поднял что-то с земли. Распрямившись, он протянул мне маленькую красноармейскую звездочку. Мы недоуменно уставились на звезду. Малыш, упав на колени, стал разгребать песок и грязь руками. Когда мокрый песок обрушился вниз, в образовавшейся ямке показалась солдатская каска. Мы с тупым удивлением уставились на нее. Малыш продолжал копать. Вслед за каской показалось ссохшееся лицо с остекленевшим взглядом запавших глаз и оголенными в оскале зубами. После секундного замешательства мы пришли к сержанту на помощь. Как куча терьеров, мы выбрасывали шуршащий под саперными лопатками песок из ямы. Вскоре показался другой труп. Одна его рука была поднята вверх, указательный палец скрючился, как будто он звал нас присоединиться к нему.
  -Наши..., - определил Малыш. - Посмотри в вещмешках, - велел он Валерику. - Может, найдутся документы?
  -Сам посмотри, раз такой любопытный, - огрызнулся Валерик.
  Малыш какое-то время колебался. Неожиданно вперед вышел Шиба. Быстрым взмахом ножа он вспорол вещмешок у первого десантника и, порывшись в нем, вытащил оттуда фляжку. Он передал ее мне, и я, брезгливо морщась, отвинтил пробку.
  -Да... - я поднес фляжку к носу. - Пахнет хорошо...
  Я протянул фляжку Малышу, но тот отрицательно покачал головой.
  -Чертовы придурки, - увидев наши колебания, Шиба выхватил у меня флягу и поднес ее к губам, благоговейно дернув ноздрями. Мы с отвращением наблюдали, как его кадык запрыгал в такт бульканью жидкости. Потом он провел рукой по губам и некоторое время молчал, ожидая нашей реакции.
  -Неплохо, - не дождавшись вопросов, он поднял большой палец кверху. - точно не водка, но в голову бьет.
  При этих словах мы моментально стали откапывать второго десантника. В его вещмешке тоже оказалась вместительная фляжка, которую мы прикончили в несколько минут. По-моему это был коньяк. Мы целую ночь шли без еды, и хмель сразу ударил в голову. Вторую флягу Ольга забрала у Шибы и сунула в свой вещмешок. Потом я снял пластмассовые медальоны, висевшие на груди у десантников, и приказал засыпать тела песком.
  Закончив работу, ребята решили устроить себе часовой отдых, игнорируя мои указания выставить охрану. Никто не соглашался становиться в охранение. Перед тем, как впасть в блаженное забытье, я услышал, как Малыш пробормотал, что у нас, по крайней мере, есть два десантника, которым он доверяет заботу о нашей безопасности.
  23
  Усталость, голод и опьянение от проглоченного на голодный желудок спиртного настолько притупили нашу бдительность, что когда с опушки леса раздался грозный крик "Са ирэ!" (Руки вверх!), мы с трудом поверили своим ушам. Секундой позже, повернувшись в направлении голоса, я заметил группу вооруженных винтовками японцев, выходящих из леса.
  Сжимая в руке автомат, я смотрел, как они приближаются к нам, борясь с желание повернуться и убежать без оглядки. Сердце билось как ствол пулемета.
  С винтовками наизготовку они двигались в нашу сторону. Их было трое, на рукавах гимнастерок - черные шевроны секудзы. Не доходя до нас, двое остановились, прикрывая третьего, который направился к Малышу.
  -Документы! - этот властный жест нельзя было спутать ни с каким другим.
  Что можно сделать в такой ситуации? Малыш и Валерик находились ровно посредине между мной и японцами прямо на линии огня. Выстрелить, не задев их, было невозможно.
  Шиба, укрывшийся за валуном, был единственным, кто находился в выигрышном положении. Сантиметр за сантиметром он пополз вдоль изгороди из зарослей тростника по направлению к японцам. Нам пришлось пережить неприятный момент, когда запасной диск его автомата, привязанный к поясу, зацепившись за засохший стебель, с сухим хрустом обломал его.
  Японцы насторожились. Шиба тоже остановился, чтобы посмотреть, не выдал ли себя этим неосторожным движением, затем пополз дальше.
  Японцы, к счастью, шли напрямую, ветер заглушал все шорохи, и Шиба мог теперь двигаться прямо на них, не обнаруживая своего присутствия. Его позиция была неуязвима. В последний момент он вырос из зарослей, словно привидение, и открыл огонь, прежде, чем они успели прицелиться. Уже падая, один все же успел нажать на спусковой крючок. Шиба покачнулся как при ударе и упал на спину. Другой, стоявший поодаль, дернулся было бежать, но нож Малыша вонзился ему в спину между лопатками, и японец упал, не пробежав и нескольких метров. Третий безвольно ткнулся в землю лицом.
  Когда с ними было покончено, мы повернулись к Шибе. Водитель сидел, привалясь спиной к валуну, и вертел на пальце каску, в самом верху которой зияло пулевое отверстие.
  -Спасла меня железяка, - сверкая блестящими слюной зубами, мотнул он головой.
  В пять минут мы раздели японцев догола, оставив им только их металлические медальоны, и даже не позаботясь предать их земле.
  И вновь мы шагаем вдоль Сунгари. Над нами серое небо. Страна была враждебна, она дышала враждебностью в каждом порыве ветра. Мы все время были напряжены, и это постоянное нервное напряжение изматывало нас больше усталости. Разговор словно сырые дрова в печке угасал, не начинаясь.
  Ребята раздражались по каждому пустяку, ссорились ежечасно и даже дрались, находя в ссорах и драках выход своему раздражению. Не проходило дня, чтобы между кем-то не вспыхнула драка. Нос Валерика превратился в сплошную незаживающую рану. Мне приходилось прибегать к помощи пистолета, чтобы остановить их. Ссора затихала, хотя ее угли продолжали тлеть под видимостью примирения. А потом все начиналось снова.
  Следующие три дня прошли одинаково. Ночью мы шли, а днем прятались в прибрежных зарослях. На наше счастье нам пока не встретился ни один китаец.
  К вечеру третьего дня мы, усталые, брели вдоль русла ручья, по берегам которого рос тростник. Наконец, я объявил ночлег. Все попадали на землю.
  24
  Среди ночи резкий крик поднял меня с земли. Я вскочил в панике. Что такое? Японцы? Где? Где оружие? Где японцы? Почему никто не стреляет? Где часовой?
  Ночь хоть глаз коли.
  Схватив оружие, все вскочили на ноги, до боли в глазах вглядываясь в темноту. Резкий продолжительный холодящий кровь крик снова повторился.
  -Что, что это? - испуганно прошептала Ольга, прижимаясь спиной к Малышу.
  Я прислушался, но услышал только шум реки. Вода била с силой о камни, и ее плеск был настолько привычен, что уже почти не воспринимался. Луна изредка показывалась в разрыве облаков, чтобы снова спрятаться в них. Как только глаза привыкли к темноте, я разглядел огромного размера монстра, стоящего между деревьями. Несомненно, монстр был живым существом, так как медленно покачивался из стороны в сторону.
  Испустил крик ужаса, Валерик выпустил из рук автомат. Его ноги подкосились, и он безвольно опустился на песок. Тот же жуткий крик разорвал ночь.
  И тут стоявший ближе всех к зверю, Шиба разразился гомерическим хохотом.
  -Ну, и дела, - он, наконец, остановился и повернулся к остальным, согнувшись от смеха. - Да это ж верблюд, идиоты.
  С трудом до нас доходило смысл его слов.
  -Верблюд, самый настоящий верблюд, - не унимался Шиба. - И ревет как лось...
  С опаской, все еще сомневаясь и держа автоматы наизготовку, мы двинулись в темноту. И тут между деревьями увидел его, покрытого густой свалявшейся в клочья мохнатой шерстью со светящимися как у кошки в темноте громадными глазами. Несомненно, верблюд, самый настоящий с презрительным надменным видом! Пока я наблюдал, из темноты вышел и присоединился к нему другой верблюд, и они стояли плечом к плечу, неторопливо пережевывая жвачку и с неприязнью глядя на нас.
  -Ё-моё, - произнесла Ольга, делая несколько мужественных шагов вперед. - Да их тут сотни.
  Действительно, вдали, освещенные неясным светом луны, покачивались многочисленные маленькие горы.
  -Стадо бродячих верблюдов, - прошептал Малыш.
  -Дромадеры, - Валерик решил блеснуть своими знаниями. - С двумя горбами.
  -Конечно, - снисходительно улыбнулся Шиба. - У них у всех два горба.
  -У дромадеров, - настаивал на своем Валерик. - У бактрианов - один.
  -У всех, - разгорячился Шиба..
  -У дромадеров, говорю тебе...
  Ссора назревала с неотвратимостью прилива
  -Лоб вашу мать, - заорал Малыш. - Кого, к черту, волнует сколько у верблюда горбов? Сможем ли мы на них залезть?!
  Подойдя ближе, Ольга стала внимательно осматривать бок животного. Теперь и мы разглядели след от подпруги, идущий по низу вздутого живота.
  -Ездовые, - решила она. - Как бы их поймать?
  Малыш с веревкой в руках направился к ближайшему верблюду. Но вольнолюбивые корабли пустыни развернулись и галопом унеслись в темноту.
  В этот момент я заметил, что лицо Малыша исказилось. Его взгляд был направлен куда-то в сторону. Я обернулся. Три человека, одетые в ватники и такие же штаны, обутые в какие-то легкие тапочки на босу ногу, стояли сзади нас между деревьями. В тусклом свете луны я разглядел их выдающиеся скулы, маленькие носы и глаза с монгольской складкой век. Стоявший впереди с темным лицом, похожим на измятый пергамент, обтянутым кожей черепом, который едва покрывали клочки редких седых волос, сложил руки на груди и, бесконечно кланяясь, заговорил что-то на непонятном мне языке, указывая рукой на север. Мне показалось, его язык имел мало схожего с китайским, хотя и не походил на японский. Шиба машинально потянулся к пистолету, но Ольга остановила его.
  -Не дури. Они, кажется, настроены миролюбиво.
  Она приблизилась к старцу, стоявшему впереди, по видимому, являющемуся старшим из них.
  -Мы - русские, - она ударила себя кулаком в грудь.
  Незнакомец кивнул.
  -Араса, араса, - радостно загалдели остальные. - Стрелять не надо... Моя друг.
  -Китайцы? - спросил Малыш.
  Незнакомцы рассмеялись. Они, казалось, были очень рады видеть нас. Особенно им понравился Малыш, который был почти в два раза выше любого из них. Его изуродованное шрамами лицо, недельная щетина на щеках, разбитые губы и отсутствующее ухо произвели на них неизгладимое впечатление.
  -Нет китайса, моя манчжур.
  -Какая к черту разница, - на Шибу, казалось, не действовал дух дружелюбия, исходивший от незнакомцев.
  -Хоросо, хоросо, - закивал головой один из незнакомцев и, порывшись в сумке, достал оттуда слежавшуюся лепешку.
  -Хлеб, хлеб, - протянул он лепешку Малышу, которого они безоговорочно приняли за старшего. - Твоя, капитана, кусай...
  Продолжая непрерывно улыбаться, они достали бурдюк с верблюжьим молоком, а Малыш в обмен протянул им пачку японской махорки. Мы улыбались тоже, поскольку не видели причин для враждебности. Спустя пять минут, сержант многозначительно щелкнул по горлу. Китайцы, видимо, правильно поняли этот интернациональный жест. Они радостно закивали головами. Малыш протянул им фляжку. Содержимое фляжки исчезло с пугающей быстротой, и вскоре три незнакомца, окружив Малыша со всех сторон, стали хлопать его по плечам, энергично жестикулируя и что-то объясняя на чудовищной смеси китайского, манчжурского и русского языков. Они рисовали что-то непонятное на песке, указывая рукой на север.
  -Переводи, командир, - попросил Малыш.
  Я отрицательно покачал головой.
  Тогда один из незнакомцев стал бегать по кругу со словами "Беги, беги" и вдруг, крикнув "Бум!", замертво упал на землю. Малыш просмотрел этот спектакль два или три раза, затем недоуменно покачал головой. Три китайца засмеялись, определенно с чувством юмора у них было все в порядке.
  Закончив смеяться, их старший сказал.
  -Тебе понимай нету. - его лысый череп блестел в свете луны. - Твоя ходи моя...
  Уже рассвело, когда мы вошли в деревню, живописно раскинувшуюся по крутому берегу Сунгари. Китайские фанзы с загнутыми вверх карнизами крыш и широкими верандами произвели на нас неизгладимое впечатление. Однако, непредвиденная задержка особенно не радовала. Деревня означала людей, а где люди, там могли быть и японцы или их прислужники. Я надеялись немного подкрепиться и узнать дополнительную информацию о дальнейшем маршруте. Китайцы, похоже, тоже были озабочены самочувствием своих гостей, но наша настороженность только увеличила их обычную смешливость.
  -Араса хорошо... Завтра ходи прямо... Сегодня кусать и спать...
  Прибытие неизвестных людей вызвало переполох среди обитателей деревни. Посмотреть на нас явилось все ее население. Крестьяне, должно быть, были рождены оптимистами: они беспрерывно и восторженно здоровались, улыбались, шипели, кланялись и ежеминутно спрашивали о здоровье. Я их не заметил среди них молчащих или в задумчивости, я не видел их в полный рост. Они только кланялись. Старый дядя Тхо, главный среди них, указал на выкрашенную красной краской глинобитную фанзу, похожую на буддийскую пагоду, и жестом пригласил Малыша следовать за ним. Было видно, что Малыш колеблется, и, конечно, на то были причины.
  -Араса - китайса друг, - настаивал дядя Тхо, широко улыбаясь. - Араса ходи моя хата.
  Похлопав по кобуре, Шиба предложил себя в сопровождающие.
  -Если не покажемся через полчаса, - он повернулся ко мне, - поинтересуйтесь, в чем дело.
  Мы нервничали достаточно долго, гораздо дольше, чем полчаса, не решаясь заглянуть в фанзу, из которой доносилось бренчанье посуды и приглушенный говор. Несколько китайцев стояли рядом с нами, с восточной невозмутимостью ожидая конца мероприятия. Прежде чем наше терпение подошло к концу, Малыш, довольно отдуваясь, наконец, показался в дверях. За ним шел Шиба, держась за живот.
  -Так, черт те что, собачатиной угощали, - как бы оправдываясь, сообщил он.
  Я повернулся к Тхо.
  -Сколько до Наджина?
  -Одно солнце ходи... Завтра прямо ходи, сегодня отдыхай.
  Пришлось согласиться. Валерик сбил за время похода ногу, и рана воспалилась. Надо было дождаться утра, чтобы она немного зажила. Утром дядя Тхо решил устроить прощальный пир. На зеленой лужайке под большими акациями крестьяне расставили столы, принесли огромные дымящиеся котлы с вареной верблюжатиной, бидоны с медом, бутылки с китайской водкой - сулей, фрукты, и началось веселье. Все жители деревни приняли в нем участие. Кто-то притащил барабан, и мы танцевали под его глухие удары. Очень скоро в деревне не осталось ни одного трезвого: от старика до ребенка. Даже Ольгу накачали по случаю дружбы народов. Усталость и постоянная тревога заставили и ее отведать местной водки.
  25
  Я оглядел собравшихся. Все крестьяне были одеты одинаково: в фуфайки и ватные брюки, так что отличить мужчин от женщин было довольно трудно. Тем не менее, Малыш быстро сумел сориентироваться. Он все время кружил вокруг какой-то толстой китаянки, напоминающей своими формами борца сумо, пытаясь объяснить ей свои намерения с помощью всем понятных жестов. Китаянка, по всей видимости, благосклонно принимала его ухаживания. В тот момент, когда он попытался оторвать ее от стула, к ним подошел какой-то маленький китаец с лицом как у обезьянки и стал что-то энергично объяснять, брызгая слюной.
  -Что надо этой мартышке? - обратился ко мне Малыш.
  -Это ее муж...
  Улыбка слетела с лица Малыша.
  -Черт возьми! - выругался он.
  Китаец как назойливая муха кружил вокруг Малыша, что-то яростно объясняя ему.
  -Он согласен, - перевел я сержанту. - Только надо заплатить двести юаней.
  -Какие к черту юани? - заорал тот.
  Китаец по его отчаянному крику догадался о содержании ответа и снизил цену до двух долларов.
  -Доллары? - снова заорал Малыш. - Откуда я их возьму?
  Он быстро обвел взглядом свое имущество.
  -Пусть забирает, - он сорвал автомат со своего плеча.
  В маленьких раскосых глазах зажегся огонек интереса. Китаец быстро протянул руку, но, заметив мой неодобрительный взгляд, резко отдернул ее и отрицательно закачал головой.
  Огорченный Малыш усадил его рядом с собой и, обняв одной рукой, стал горячо торговаться, предлагая то плащ--палатку, то вещмешок. Китаец продолжал упрямо качать головой.
  В это время грянули барабаны, и вся деревня закружилась в хороводе.
  26.
  Однако, когда на краю деревни послышался собачий лай, и дядя Тхо поднялся со своего места, все враз притихли. Я повернулся к нему.
  -В чем дело, Тхо?
  Глаза китайца округлились от страха. Он не мог произнести ни слова.
  Я потряс его за плечо.
  -Да говори ж ты, наконец.
  -Моя шибко боится. - старик зачмокал языком, обнажая редкие зубы и рыхлые бескровные десны. Этот звук китайцы обычно издают для выражения крайнего волнения. - Большой беда... Скорей уходить... Кончали пить. - Он указал рукой в дальний конец деревни. - Япон, япон... Его ходи сюда...
  Услышав эти слова, Валерик, потягивающий какую-то сладкую дрянь, похожую на бражку, поперхнулся, закашлявшись. С меня мгновенно соскочила хмель. Подойдя, я постучал по его спине между лопаток, пожалуй, несколько сильнее, чем требовалось, и он свалился со скамейки под стол.
  -Нагрузился неплохо... - заметил Шиба.
  Я прислушался.
  С края деревни раздались какие-то заунывные звуки. Звуки становились все громче, и наконец на дороге показался человек. Еще издали его фигура показалась мне странно знакомой. А когда он подошел ближе, я узнал его. Неужели Микада?
  В первую минуту я подумал, что обознался - все японцы на одно лицо, но, приглядевшись, у меня не осталось никаких сомнений - это был он, наш старый знакомец, капитан Микада...
  На его груди висел автомат, с боку свешивался вещмешок, он был, как всегда навеселе, и песня, которую он пел, была печальна. Однако, слова этой песни странным образом не вязались с грустным мотивом. "Су аре бизуке солдато" ("Как прекрасно быть солдатом") говорилось в песне.
  Все застыли как в детской игре "Замри". Как могло случиться, что Микада оказался рядом, продолжал думать я. Конечно, на фронте бывают всякие неожиданности, но такое!
  Капитан приблизился. Его несколько расплывчатый взгляд скользнул по нашим лицам, и не задержавшись на них, остановился на столе. Подойдя к нему, он взял со стола бутылку, подозрительно понюхал и, забросив далеко назад голову, сделал большой глоток. Удовлетворенно хмыкнув, он опорожнил ее почти на четверть. В тишине было слышно, как булькает суля у него в горле.
  -Ну что притихли? - обратился он к нам, по всей видимости не узнавая. - Я вас покажу как надо танцевать.
  Запустив пустой бутылкой в дальний угол двора, он аккуратно положил автомат на землю и с радостным криком сдвинул кепи на затылок. Не успели мы и глазом моргнуть, как он вошел в круг и, подняв кверху обе руки, начал исполнять ногами какие-то замысловатые движения, которые, на мой взгляд, лишь с большим трудом можно было принять за танец. Но сам капитан отдавался пляске со всей страстью. Он изогнул рот и из его губ полился шипящий страстный разгульный крик.
  -А-чи, чи-чи, чи-чи-ри... А-чи, ча-чи, ра-чи-чи.
  Затем он приблизившись к Ольге, стал, то подходя к ней то отдаляясь, приглашать ее в круг. Махнув пилоткой о землю, Ольга пустилась в пляс. Она плясала русскую, то склоняясь, то выгибаясь, выбивая ногами дробь и подыгрывая сама себе звонким хлопаньем ладоней. Вместе с японцем они пошли по кругу.
  Но вот, наконец, последний круг, хлесткий удар одновременно всей ступней и ладонью о землю - и Ольга пружинисто выпрямилась и, шумно раздувая ноздри, вздохнула.
  -Здорово!
  Лица китайцев оставались бесстрастными, и было неясно, какое впечатление произвел на них танец. Однако их позы выражали достаточно очевидное желание потихоньку исчезнуть с праздника.
  -Япон, япон, - яростно зашептал мне на ухо Тхо. На его лице желтая обвисшая кожа сморщилась в недовольную гримасу. - Его убей есть.
  Услышав громкий шепот, Шиба, дремавший до этого за столом, открыл глаза и со свойственной ему быстротой выхватил пистолет. Наведя его на капитана, он разразился пьяным смехом. Его палец машинально нажал на спусковой крючок, и пули подняли фонтанчики пыли слева и справа от Микады. Китайцы в испуге шарахнулись по сторонам, однако японец остался стоять с невозмутимым видом.
  Шиба перестал смеяться. Он прицелился и стал всаживать пули в землю совсем рядом у ног капитана. Из пробитого пулей бидона медленно потек на землю янтарный прозрачный мед, Никто не шелохнулся.
  Наконец, патроны в обойме кончились. Шиба, выплеснув остатки водки в глотку, встал и, пошатываясь, направился к вещмешку за запасной обоймой. Когда он проходил мимо Микады, тот, шатаясь, поднял свой автомат с земли и, встав у него на дороге, посмотрел ему прямо в лицо.
  -Попляши и ты, - сказал он, пьяно ухмыльнувшись.
  Пока Шиба растерянно стоял, не понимая о чем речь, японец, сделав шаг назад, нажал на спуск и с азартом стал водить дулом по кругу. Теперь уже у ног Шибы заплясали по земле фонтанчики пыли. Старшина вздрогнул и инстинктивно подпрыгнул.
  -Быстрей, быстрей, - орал Микада, и Шибе приходилось делать немыслимые па, чтобы увернуться от пуль.
  -Вот так-то веселее, - с ухмылкой сказал капитан, опуская автомат. - Ты знаешь, кто я? Я - капитан Микада. А ты кто такой?
  Он подозрительно вгляделся в черты лица Шибы.
  -Что-то ты не больно похож на китайца? А? - спросил он, прищурив и без того раскосые глаза. - Кажется, где-то я тебя уже видел... Американец? Летчик?
  Шиба понял без перевода.
  -Я русский, - сделав шаг вперед, он, взял японца за лацканы мундира. - Русский солдат... Танкист... Помнишь встречу на перевале? Теперь догадываешься, что тебя ждет, паршивый самурай?
  Поняв его без перевода, крестьяне радостно загалдели.
  -Япон, япон... Его стреляй есть.
  Вряд ли серьезность ситуации дошла до капитана, потому что он дружески кивнул, указав пальцем на собеседника.
  -Да, да, самурай...
  -Его вешай, - Тхо, для наглядности обвел пальцем вокруг шеи.
  -Смотри, Микитка, - старшина выхватил из-за голенища нож и приставил его к глотке японца. - Я немножко чик-чик.
  Его глаза сузились в щелочки, став почти такими, как у незнакомца. Крестьяне дружно закивали головами.
  Но тут Ольга, подойдя к Микаде, обняла его за плечи.
  -Нет, япон, - сказала она. - Это китайса.
  Толпа взревела негодующими криками.
  -Япон, япон, - гневно заговорил Тхо. - Как ваша понимай нету? Он Наджин ходи, секудза зови, моя стреляй...
  -Это корейса..., - объявила она. - Наша товарищ... Понимай?
  Снова послышались недовольные крики. Однако быстро убедившись, что им не удастся уговорить нас расстрелять японца, крестьяне, стали расходиться, выражая досаду как обычно выражают китайцы с помощью пронзительного квакающего смеха.
  Микада насторожился, услышав слово "товарищ", но Малыша усыпил его подозрительность самым простым способом.
  -На, выпей, - он протянул ему глиняную кружку, - выпей, Микита, за нас и нашу победу.
  Микада выпил. Казалось, он начал кое-что понимать. Он ясно видел русских в глубоком японском тылу. Его лицо побледнело, став одного цвета с белым воротником его рубахи, а красный кадык запрыгал вверх-вниз по горлу. Но единственное на что он решился - взять кружку и опрокинуть ее содержимое в глотку.
  Я и сам были настолько пьян, что не чувствовал особой враждебности к незваному гостю. Малыш подобрал с земли его автомат и протянул оружие маленькому китайцу. Тот, округлив глаза, согласно закивал головой. Схватил автомат, он забросил его за спину и затем направился к полуразрушенной фанзе, поминутно кланяясь и делая приглашающие жесты рукой. С толстой китаянкой под ручку Малыш последовал за ним.
  Я усадил японца за стол между Шибой и Валериком, опасаясь какого-нибудь подвоха со стороны крестьян. Кружка с водкой пошла по кругу. Все национальные различия были забыты. Валерик с силой ударив японца по плечу так, что тот едва не свалился с лавки, крикнул.
  -Банзай, Фудзияма.
  -Банзай фудзи, - кивнул Микада. Он помолчал и добавил. - Долой Америка.
  -Правильно, - согласился Валерик, - Давай за Пирл-Харбор.
  Он полез к капитану с кружкой. Японец потерял равновесие и завалился на спину. Валерик с трудом вновь усадил его за стол. Микада указал на него пальцем.
  -Ты арестован, - объявил он. - Вы все арестованы. Предъявить документы.
  Он прочистил горло, провел по усам и заявил, что маньчжурский император Пу И подлец и продал Японию. После этого он пошатнулся, но удержался, ухватившись рукой за Валерика.
  -Япония превыше всего, - заявил он. - Народ Ямото всегда бил монголов, китайцев и русских... Всех...
  -Всех, кроме американцев, - Валерик обнял его за плечи. - Американцы вам не по зубам.
  -Да, да, - погрустнел японец. - Американцы сильнее... Хиросима..., Нагасаки..., - забормотал он. - Атомная бомба...
  -Во, давай за бомбу, - предложил Малыш, оживившись.
  Вместе с ничего не понимающим Микадой мы выпили за атомную бомбу. Однако, вскоре он снова стал подозрительным.
  -Где ваши документы? - потребовал он. - У вас есть документы?
  -А как же, - ответил Шиба, хлопая себя по карманам. - Но ты в них не разберешься. Они на русском языке.
  Шутка, казалось, пришлась по душе капитану. Он ударил водителя по плечу, снова чуть не свалившись на землю.
  Подошедший Тхо что-то быстро прошептал Малышу на ухо. Я увидел, как лицо сержанта посерьезнело. Когда он повернулся к нам, я понял, что пришло время перестать валять дурака.
  -Командир! - обратился Малыш ко мне. - Надо уходить.
  Шиба вскочил и, нагнувшись, взял свой автомат.
  -В чем дело?
  Тхо торопливо заговорил.
  -Араса, ходи надо... Япон близко... Много япон...
  Новость уже распространилась по деревне, и крестьяне забегали, как потревоженные муравьи. Было видно, что дядя Тхо очень обеспокоен следами нашего присутствия. Вместе с двумя другими китайцами он стал быстро убирать столы.
  Микада сидел, с явным удивлением наблюдая за нами и, очевидно, не понимая, что так неожиданно разрушило наш праздник.
  -Что делать с ним? - Малыш глазами указал на него.
  Глава 24.
  Японца нельзя было оставлять в деревне, чтобы не подставить под удар приютивших нас китайцев. Тащить его с собой было также затруднительно. Но не стрелять же его?
  - А чево? - вызвался Шиба. - Я сделаю это...
  Он поднял ничего не подозревающего капитана со стула и подвел его к толстой акации.
  -Твое последнее желание? - обратился он к нему.
  Я перевел. Бедный японец с трудом поднял на меня мутный взгляд с короткими проблесками разума.
  -Выпить, - сказал он.
  Малыш с готовностью протянул ему свою флягу. Микада сделал два больших глотка и стал медленно заваливаться на спину. Коснувшись затылком ствола, он сполз по нему вниз, как мешок с картошкой, и остался недвижим. Вокруг его раскрытого рта с радостным жужжаньем закружились большие зеленые мухи.
  -Вставай, собака! - заорал Шиба, пнув его ногой.
  Он нагнулся и потряс его за плечи.
  -Русского языка не понимаешь?
  Но капитан и не думал подниматься.
  -Его убей есть, - жалобно заныл дядя Тхо, приставив палец к виску. - Убей нет, наша пропал.
  -Мы заберем его с собой. - сказала Ольга.
  -Зачем?
  -Он покажет нам дорогу...
   Она была права. Японец мог оказаться провести нас к Наджину. Подняв Микаду на ноги, Малыш приставил его к дереву. Капитан очнулся и стал искать свое оружие.
  -Плен, плен, Микита, - объявил ему Малыш. - Больше не надо автомат, не надо стреляй. Только слушай, что я говорить. - Он подтолкнул его по направлению к выходу из деревни. - Беги-беги, быстро-быстро...
  В последний момент Шиба, заметив помрачневшее лицо дяди Тхо, подошел к нему и обнял его за плечи.
  -Не волнуйся, Тхо. Я позабочусь о нем...
  27
  И снова мы в пути. Деревня осталась далеко позади, и скоро встречный ветер быстро выветрил из наших голов остатки благостного опьянения, а с ним и воспоминания о дружелюбных китайцах, их верблюдах и женщинах. Снова мы остались одни на один с враждебной страной, не зная верной дороги домой. Одна надежда была на Микаду, который уныло тащился между мной и Шибой.
  Но как все-таки капитан вновь оказался у нас на пути? Этот вопрос не давал мне покоя. Проще всего его можно было объяснить простым совпадением. На фронте постоянно происходят такого рода чудеса. Кажется, расстался с человеком навсегда, а через некоторое время встречаешься с ним как ни в чем не бывало. Но могло оказаться и так, что его специально подослали к нам. Я гнал от себя эту мысль. Не может быть! Во-первых, откуда ему стало известно, где мы? А во-вторых зачем ему идти на такой риск?
  Мои мысли оборвал недовольный голос Шибы.
  -Из-за этой желтой обезьяны будем тащиться всю неделю, - проворчал он. - Лучше пристрелить.
  -Он знает дорогу, - возразила Ольга.
  -Может и знает, да вряд ли скажет...
  Японец, почувствовав, что говорят о нем, подошел ближе.
  -Брать мои часы, - он указал пальцем на Шибу.
  Я с досадой посмотрел на водителя.
  -Отдай.
  Позеленевший Шиба возмущенно ударил себя по ляжкам.
  -Чего? - закричал он, надвигаясь на Микаду. - Какие еще часы?
  -Быстро...
  -Да ну! Что я похож на дурака?
  Я протянул к нему руку.
  -Серега, не дури.
  Порывшись в карманах, Шиба нехотя вытащил большие серебряные часы.
  -Ну, все, Микитка, считай, ты мертвяк, - он ткнул пальцем японца в грудь.
  Весь следующий день наш пленник сохранял упорное молчание, которое мы списывали на похмельный синдром, пока к концу дня он не заговорил.
  -Тайфун, - сказал он.
  Он произнес "тяй-о-фунь", но все подняли головы.
  -Надо думать об укрытии, если не хотите погибнуть.
  Малыш вытащил самокрутку изо рта и посмотрел на быстробегущие с востока облака. Чуть ниже облаков пронеслась, испуганно крича, стая диких гусей. Они летели к западу очень низко над землей.
  -Пожалуй, япошка прав, - согласился он.
  Его спокойное замечание, казалось, разозлило Микаду. Маленькие глазки вспыхнули, углы губ изогнулись, обнажив ровные блестящие зубы.
  -Я всегда прав, - заявил он. - Когда я говорю тайфун, значит надо бросить все и готовиться. Тайфун будет здесь меньше, чем через час и, если вы не сделаем укрытие, нас снесет в первые же минуты.
  Малыш недовольно поморщился. Предстоящая работа не радовала его.
  - Зачем слушать чурку? - Тень досады пробежала по его лицу.
  - Он знает эту страну. - возразила Ольга. - заткнитесь, сержант, и займитесь укрытием.
  Не торопясь и скорее благодушно, чем в тревоге, мы стали подтаскивать бревна и ветки, чтобы соорудить шалаш. Микада выбрал место подальше от реки на холме между крупными деревьями. К комлям стволов он привязал нижние бревна. Малыш все время недовольно что-то бормотал себе под нос, но тут неожиданный порыв ветра, прорвавшийся будто с неба, с внезапной силой бросил в нас обломки сучьев и ворох листьев.
  -Теперь то вы начнете шевелиться? - заорала Ольга, перекрикивая шум ветра.
  Мы ускорили темп, насколько позволяли наши уставшие члены и вскоре, благо ветер пока позволял, соорудили вполне приличный шалаш, забив кое-как щели ветками и листьями и присыпав его снаружи по указанию японца землей. Неожиданно наступила тишина, но в этой тишине было что-то угрожающее.
  Когда работа была закончена, мы настолько выдохлись, что попадали прямо на заваленный еловыми ветками пол, как на зеленую перину, предоставив Валерику возможность присмотреть за пленным. Как-то так выходило, что именно Валерику выпадала очередь стоять на часах.
  Мы были разбужены бешеным порывом ветра. Это был настоящий шторм, который мог случиться только на здесь, на Дальнем Востоке. Кругом творилось что-то невероятное. Ветер бушевал неистово, ломая сухие деревья и перенося их по воздуху, словно легкие пушинки. Огромные деревья раскачивались из стороны в сторону, как тоненький молодняк. Теперь уже ни гор, ни леса, ни земли - ничего не было видно. Все скрылось за плотной завесой дождя. Порой сквозь нее виднелись силуэты ближайших деревьев, но только на мгновение. Ветер пригибал шалаш к земле, плащ палатку, натянутую под потолком приходилось все время приподнимать, чтобы вылить воду, которая водопадом обрушивалась на нее. Все это сопровождалось беспрерывными раскатами грома и еще более могучим гулом и треском падающих огромных деревьев.
  Сбившись в углу приютившего нас шалаша, сгибающегося под ударами водяного тарана, мы в страхе притихли. Только капитан как молчаливый Будда спокойно сидел в своем углу.
  Часов пять или шесть ветер завывал, как безумный, мы удерживали стены руками, чтобы их не снесло. Наконец, ветер немного ослабел, и японец кивнул нам.
  -Можно отдыхать...
  -Некогда, - отрезал я. - Надо идти.
  Микада с демонстративным презрением взглянул на меня, как на ребенка.
  -Ну, что ж, попробуй. Выйди и посмотри, как далеко вы уйдете.
  Приподняв полог плащ палатки, Шиба было сунулся из шалаша и тотчас вновь ворвался обратно, бормоча ругательства. Поток воды, ворвавшийся вслед за ним, окатил нас с ног до головы.
  -Вот черт, - выругался он. - Стена дождя.
  -Как долго это продлится? - спросила Ольга.
  Капитан неопределенно пожал плечами.
  -День или два, если повезет... Неделю или две, если нет, - черные азиатские глаза смотрели испытующе и невозмутимо.
  Его оценка оказалась совершенно верной. Тайфун бушевал три дня, обрушивая на шалаш потоки воды вместе с сучьями и листьями. Шум стоял как при воздушной бомбардировке. Разговаривать было невозможно, и наши глотки охрипли от постоянного крика. Мы не выходили из шалаша даже за водой, а просто кипятили дождевую воду на костре, разведенном посередине шалаша. От постоянного дыма и копоти наши лица стали черны, как после боя.
  Время от времени кто-нибудь выглядывал наружу, но плотная стена дождя не позволяла высунуть даже кончик носа. Внутри шалаша все давно отсырело, маленький костерчик не согревал, да и дрова вскорости кончились.
  -Белый свет не натопишь, - ворчал Шиба, ломая на костер ветки с падающих деревьев.
  Мы спали, просыпались, слушали беспрерывное завывание ветра и шум дождя и опять засыпали. В короткие промежутки бодрствования дело доходило до ссор и даже драк. Один Микада не участвовал в схватках. Он сидел в углу шалаша, и с азиатской невозмутимостью наблюдал за нами, но за его безразличием угадывалось постоянное желание убежать.
  Шиба и Валерик схватывались почти ежечасно. Водитель забил бы наводчика до смерти, если бы Малыш не пришел тому на помощь.
  -Да, я тебе ноги из кормы..., - в праведном гневе он набросился на Шибу и, не умещаясь в шалаше, задел Ольгу, которая влепила ему пощечину. Началась общая свалка. В конце концов все объединялись против японца, молчаливо сидящего в своем углу.
  Его обвинили в развязывании второй мировой.
  28
  На третье утро мы проснулись в показавшейся невероятной тишине. Я выглянул из шалаша. И то, что я увидел, мне показалось чудом. Ураган прошел и на каждой бурьянине, на каждой травинке, листочке, веточке висели капли дождя. Лучи солнца, преломляясь в них, соткали волшебный ковер из тысячи огней, переливающихся всей гаммой цветов от бледно-голубого до ярко-лимонного и оранжевого, словно солнце накренилось и расплескало по деревьям золото. И как будто мало было всей этой роскоши. Над ковром резвились маленькие юркие птички, напоминающие своими голубыми спинками, пурпурными грудками и сапфировыми крылышками игру самоцветов. Все это выглядело как волшебный райский сад. Тучи рассеялись, из-за гор выглядывало ясное приветливое солнце. Потемневшая Сунгари поднялась метров на шесть и несла свои свинцовые воды почти у подножия нашего шалаша.
  проверив запасы продовольствия, неосмотрительно оставленного снаружи, я пришел в ужас. Запасы исчезли. Всякого рода живность, жуки, пауки, червяки уничтожили всю верблюжатины, которой поделился с нами Тхо. Голодная братия сожрала даже мыло.
  Надо было двигать дальше. Микада уверенно повел нас вперед. К обеду стало ясно, что мы движемся в горы. Это больше всего не нравилось Шибе. Он с подозрением смотрел на капитана, считая, что тот ведет нас не туда.
  Наш пленник становился с каждым часом все грустнее. От его бравады не осталось и следа, и было видно, что все его мысли сконцентрированы на побега. И кто бы из нас думал о другом, окажись на его месте?
   И такая возможность вскоре ему представилась!
  Мы приближались к реке, высокий берег которой порос березовой рощицей, когда неожиданно громко с того берега чей-то голос резко произнес в микрофон.
  -Яцзы! (Стой!)
  Шиба мгновенно повернулся и дал длинную очередь в направлении голоса.
  -Ложись! - закричал он. - Прячьтесь за деревья.
  Малыш и Валерик попадали лицом прямо в грязь, укрывшись за небольшими кочками. Они прикрыли наше отступление. Нам повезло, что японцы сразу не разобрались в ситуации и растерялись. Однако, быстро оправившись, они открыли шквальный огонь.
  Это был момент, которого так долго ждал наш пленник. Он побежал напрямик к реке, отчаянно махая руками.
  -Я свой! Не стреляйте! - срывающимся от волнения голосом кричал он.
  Это было как раз то, чего все время ожидал и Шиба. Он выпустил в направлении капитана длинную очередь и не остановился, пока не расстрелял весь диск. Микада, уже почти взобравшийся на противоположный берег, вдруг остановился, как будто наткнулся на невидимую преграду, и ничком повалился на землю.
  Шиба, перезарядив диск, продолжал стрелять в том направлении. Тотчас с опушки ударил по нему шквал автоматного огня. Шиба быстро достал из вещмешка гранаты. Одну за другой он бросил три из них на опушку. Гранаты взметнули вверх тучи песка вперемежку с человеческими останками.
   Возбужденный и радостный водитель упал рядом с ручным пулеметом, которым управлял Малыш.
  -Уложил я Микитку, - захлебываясь, доложил он. - Часы вот жалко пропали!
  Все это произошло в считанные секунды. В тишине, сменившей звуки выстрелов, стало слышно, как плещется вода в реке.
  Как только это произошло, с женских губ сорвался громкий отчаянный крик.
  -А-а-а..., - закричала Ольга.
  Не переставая кричать, она бросилась к реке. Через несколько секунд она была уже возле берега и стала спускаться по осклизлому склону. Осыпавшаяся земля и пучки травы летели вниз из-под ее судорожно сжатых когтей.
  Она была уже почти у воды, когда сзади на нее бросился Шиба. Сграбастав за волосы, он потащил ее назад. Она кричала и сопротивлялась, но Шиба был сильнее.
  -Куда? - крикнул он ей в ухо. - Сдурела?
  Вдвоем они вернулись к нам. Шиба тащил ее за собой, она плелась за ним, изредка всхлипывая. Казалось, она не понимает, что произошло...
  -Прекрати истерику, - резко приказал я.
  Она замолчала, всхлипывая.
  -Убийца..., - она с ненавистью посмотрела на Шибу. - Это же пленный!
  -Так я же при попытке побега, - оправдывался водитель.
  Так или иначе, но этот случай оказался неприятным воспоминанием в нашем походе и не окажись я между Шибой и Ольгой еще неизвестно, чем бы все кончилось.
  30
  Теперь оставалось главное - выяснить, где мы находимся. Стало ясно, что японец завел нас в самую гущу японских войск. Мы повернули к обрывистому берегу Сунгари - спрятаться там было проще.
  В сгущавшихся сумерках мы молча пробирались сквозь густые заросли можжевельника, когда шедший впереди Малыш внезапно поднял руку. Мы мгновенно остановились. Он подозвал нас жестом руки. Тревожно оглядываясь, мы двинулись к нему, и тоже застыли в удивлении.
  -Ну, завел, - выдохнул Валерик, остановившись у обрыва. - Это же море!
  Шиба презрительно скривил губы.
  -Какое к черту море? До него двести километров.
  -Тогда что?
  Я вытащил японскую карту, и мы сверились с ней. Ближайший берег в двухстах километрах в районе Наджина. Но когда мы вновь подняли головы, море сияло перед нами во всем своем величии, и по его поверхности бежала к нам тусклая лунная дорожка.
  Я покачал головой. Куда завел нас проклятый японец? Может, это мираж?
  -Странно, - сказал Малыш. - Клянусь, оно в ста метрах.
  -Может, озеро?
  Мы вернулись к изучению карты, проверив каждый квадрат в этом районе, затем сверили японскую карту с нашей - никакого различия. Ни моря, ни озера в этом районе, а также в сотнях километрах от него не предполагалось.
  -Нихт фернштейн, - заключил Малыш, переходя от огорчения на немецкий.
  Мы стояли в недоумении, изучая открывшееся перед нами огромное водное пространство.
  -Болото? - предположил Валерик, сверкнув единственным оставшимся в очках стеклом.
  -Никогда не видела таких болот, - задумчиво протянула Ольга.
  -Ну и что же тогда?
  На секунду выглянувшая из-за туч луна подожгла реку, и в ее свете мы смогли рассмотреть противоположный берег на расстоянии двух-трех километров.
  -А-а-а, - Валерик взмахнул рукой. - Кажется, я понял. Смотрите, - он пододвинул к себе карту, - в этом месте Сунгари делает резкий поворот почти на сто восемьдесят градусов к югу. А с северо-запада в нее впадает Няньцзин. После дождя реки разлились, вот и получилось что-то вроде дельты. Значит, Наджин на том берегу. Но как туда добраться?
  30.
  Приняв его объяснение за истину, мы, тем не менее, не знали, как эта истина может помочь нам. Огромное водное пространство, расстилавшееся перед нами, отделяло нас от Наджина.
  Первым, кто перешел от раздумий и почесываний голов к делу, был Шиба. Спустившись к воде, он вытащил нож и провел им по извилистому как лиана стволу росшего на берегу дикого винограда.
  -Ну, мужики, за дело, - он стал пилить ствол ножом. - Будем делать плот.
  Углубившись сантиметра на два, он удовлетворенно хмыкнул.
  -К утру перепилю...
  Но мы справились раньше. Я послал Валерика вверх, а Малыша - вниз по реке в поисках подходящих бревен, и вскоре они набрали нужное количество. На веревки пошла плащ-палатка Валерика. Ими мы стянули бревна, а из перепиленного Шибой ствола Малыш сделал длинный шест. Я облазил весь берег и выбрал место для переправы - ивняк там склонился над самой рекой, закрывая нас от посторонних взоров.
  К полуночи плот был готов, что привело всех в состояние ребячьей радости. Малыш и Валерик бросились к друг к другу и пошли скакать вдоль берега.
  -Хватит дурачиться, - остановила их Ольга. - Вы не забыли, где мы?
  Когда Малыш шагнул на плот, тот закачался и погрузился на всю толщину бревен в воду. Сержант встал на цыпочки, как будто от этого он становился легче, что вызвало смех у Валерика. Шиба осторожно оттолкнулся шестом от вязкого берега, и течение, подхватив плот, понесло нас вдоль береговой кромки. Погода благоприятствовала нашему замыслу: рваные тучи опустились и надежно закрыли луну своей черной толщей. Мы стали грести обломками досок, а Малыш встал у руля. Наконец, часа через полтора, отнесенные течением километров на десять назад, мы причалили к песчаному берегу и быстро перетащили наш немудреный скарб с плота на сушу. За время переправы все промокли, измазались в глине и песке. Мокрые шинели набухли и стали невыносимо тяжелыми. Ольга направился в разведку вдоль берега реки, и мы, пользуясь ее отсутствием, в вырытой наспех яме развели небольшой костер и развесили над ним на веревках свою мокрую одежду, а сами разлеглись вокруг на земле. Напряжение исчезло, тяжелой переправы как будто не было. Мы радовались теплу и покою как дети. Но тут вернулась Ольга и все испортила.
  -Сдурели? - заорала она, когда пламя веселыми искорками заплясало в ночном воздухе. - Немедленно загасите...
  -Брось, лейтенант - Малыш подбросил еще ветку, - видишь, какой берег? Ни черта не видно.
  -Нас перебьют как куропаток, - не отставала Ольга. - Затушите сейчас же...
  Пришлось подчиниться. Забросав костер песком и оставив только розовые угли, ребята улеглись рядом. Я тоже хотел прилечь, но Ольга остановила меня.
  -Надо поговорить...
  Я взял с огня кружку с чаем, и мы отошли в сторону, где лежало спиленное бревна
  -Лейтенант, есть один вопрос, - негромко сказала Ольга, садясь на бревно. - Через час мы будем на месте...
  -Возможно, - кивнул я.
  Она покачала головой.
  -Я должна кое-что сообщить. Прежде чем уничтожить завод, надо попытаться захватить документы.
  -Какие еще документы? - я едва не выругался, но, посмотрев на спящих ребят, сдержал себя.
  -Любые, касающиеся оружия..., - продолжила она. - Отчетность о проведенных опытах, технологические карты на создание оружия, схемы, чертежи... В общем любую информацию...
  Меня неприятно поразило, что Ольга молчала об этом так долго. А теперь, когда ничего нельзя изменить, вдруг заговорила. Неужели непонятно, что наши возможности не безграничны? Все и так висит на волоске... Уничтожить подземный завод сложно, но реально. А вот выкрасть документы или достать образцы гораздо трудней. Ведь для этого надо первоначально их найти. Как это сделать? Мы даже не знаем, где они... И вообще - это не наша забота. Если кому-то понадобились бумаги, пусть засылают специально обученных диверсантов. Наша задача - уничтожить.
  -Вы что, специально оставили это напоследок? - не сдержался я. - Почему не сказали сразу?
  Она сузила глаза.
  -Вы же знаете - каждый наш шаг становится известным неприятелю. Поэтому штаб приказал мне молчать.
  Кровь бросилась мне в глаза. Она что, подозревает кого-то из нас? Ну, это уж слишком... Мне вдруг расхотелось есть, и я стал допивать чай почти с отвращением.
  -Вы подозреваете кого-то из экипажа? - языки пламени играли на ее лице, не давая возможности мне как следует разглядеть его. - Чушь! Я отвечаю за каждого. К тому же ни у кого из нас нет возможности связаться с японцами.
  -Можно продумать тысячу способов, как это сделать, - упрямо возразила она.
  -Бред какой-то...
  -Сейчас не время для ругани.
  -Послушайте, - сказал я, стараясь взять себя в руки. - Нас всего пятеро. Впереди нас ожидает укрепленный хорошо охраняемый объект... Мы не боги.
  Ее глаза сверкнули.
  -Надо попытаться...
  Я почесал затылок.
  -Но как?
  Присев на корточки, она развернула на бревне схему завода, полученную нами от полковника.
  -Вот, смотрите..., - она указала пальцем на бумаге, - где-то здесь, на третьем ярусе от земли находится заводоуправление. Там и нужные нам документы. Надо только пробраться туда... Может удастся захватить языка. Там будет видно...
  -Глупости! - хмуро сказал я, ставя кружку на землю. - Поймите, я вовсе не отказываюсь Но одно дело взорвать, другое - выкрасть документы. Это же... - я замолчал не зная что сказать.
  Ольга встала.
  -Понимаю, но что я могу сделать? - ответила она, стоя ко мне спиной. - Приказ есть приказ, я обязана довести его до вас, - голос ее дрожал.
  Я шагнул вперед, чтобы увидеть ее лицо. Только тут я увидел, как бледна и измучена она. Может быть, она вовсе не такая несгибаемая, какой хочет казаться? Все то, что произошло с нами за это время, должно было чертовски потрясти ее уж не меньше, чем меня.
  -Ладно, понятно, - я отошел к костру и сел там, механически потягивая чай из кружки.
  После долгого молчания я услышал плач. Она плакала. Я не двинулся с места. Этот тихий почти неслышный плач заставил меня по-новому ощутить всю безнадежность нашего задания. Если она плачет - это конец.
  Несколько минут я просидел так, стараясь не прислушиваться к ее плачу и пил чай. Затем она подошла ко мне.
  -Надо идти, - сказала она.
  31
  Растянувшись цепочкой с дистанцией в пять метров, мы двинулись дальше. Дорога была извилистой и каменистой. С одной стороны от нас возвышалась плоская вершина, которая на японской карте обозначалась как Шатоя, с другой за рекой чуть выше нас темнели каменистые уступы Хутао. А впереди поднималась некруто вверх Бодэ, уходя за горизонт.
  Когда мы прошли пару километров, Ольга дотронулась до моей руки.
  -Простите, лейтенант, за сцену, что я устроила... Просто сорвалось, не выдержали нервы. Теперь все в порядке.
  -Ну, что вы, - ответил я. - Я ведь понимаю, каково вам, - и ответном жестом пожал ее ладонь.
  Вскоре на горизонте по правому берегу показалось голубое зарево. Решив, что это Наджин, я решил обойти город с севера и приблизиться к заводу с восточной стороны. Город был затемнен, но миллионы очагов, горящих внутри помещений, ионизировали воздух, создавая демаскирующее зарево.
  Ночь выдалась дождливой. И хотя идущий впереди Малыш подсвечивал фонариком, Валерик несколько раз споткнулся и угрожающе наклонился над отвесным обрывом к реке. На его голову посыпался град ругательств.
  -Черт, - выругался Шиба. - Смотри, куда ставишь костыли.
  Поднявшись по крутому склону на гору, мы оказались у основания большой скалы, поросшей мелким кустарником. В полукилометре перед нами в скале виднелась черная отвесная стена высотой с пятиэтажный дом. В стене были вырублены амбразуры. С одного конца стена обрывалась в Сунгари. Перед железными воротами, закрывающими вход в казематы, находилась залитая светом прожектора площадка, заваленная бочками.
  -Думаю, мы у цели..
  Когда глаза привыкли к свету прожектора, я сумел разглядеть на плоской крыше контуры огромного бронированного колпака, прикрывающего подземный завод.
  Собственно говоря, я не трус, да и ребят, что окружали меня, нельзя было назвать малодушными паникерами, и все-таки мы все почувствовали какое-то тревожное напряжение при виде отвесной скалы с бронированным колпаком наверху. В темноте подобраться к неприступному охраняемому объекту, внутри которого спрятано самое смертоносное оружие в мире, напасть на многочисленную охрану, имея пять автоматов, взрывчатку и десяток гранат, не так-то просто.
  -Так, мужики, вы знаете, зачем мы здесь...
  Я не стал объявлять ребятам о новой задаче, чтобы не нагнетать обстановку. Незачем тревожить людей.
  -Разделимся... - предложил я. - Вы трое с взрывчаткой пойдете к главным складам. Старший - Шибов. - достав из своего вещмешка детонатор и пульт управления, я передал их ему. - Лучше всего заряд установить на куполе. Сможете туда пробраться?
  Для старшины такого вопроса не существовало. Он осторожно, как дитя, взял вещмешок с взрывчаткой и перекинул его через плечо.
  Я взглянул на часы.
  -Сейчас семь тринадцать. на подготовку к взрыву даю час. Если ничего непредусмотренного не произойдет, должны управиться.
  -А вы? - подозрительно спросил Шиба.
  -Взрыв отвлечет внимание охраны на себя. Пользуясь этим, мы с лейтенантом попробуем проникнуть внутрь.
  -Зачем?
  -Вас, старшина, это не касается. Встречаемся здесь же через два часа. Запасной вариант - на следующий день собираемся у Тхо. Если кто-то не появится к этому времени, будем пробираться к своим поодиночке... - я еще раз осмотрел ребят. - Ну, с богом... И запомните - все надо сделать быстро и без большого шума, иначе к ним может подойти подмога.
  Выждав, когда три фигуры медленно растают в темноте, мы с Ольгой, осторожно поползли наверх к воротам. Треугольная площадка, заставленная бочками и штабелями деревянных ящиков, была единственным укрытием перед воротами. На каждом ящике стояла надпись иероглифами "Внимание! Не кантовать! Опасно!".
  За штабелями мы затаились и стали ждать. Стрелка часов ползла удивительно медленно. Каждый раз, когда я глядел на часы, я видел, что рука у меня дрожит. Как ребята?
  В этот момент до нашего напряженного слуха донесся металлический стук из-за ворот.
  -Охрана, - шепнул я. - Похоже, кто-то открывает калитку.
  Мы ждали, лежа между бочек, напрягая слух. Из темноты по-прежнему долетал все тот же стук, и вдруг гулко лязгнул металл о металл. Ольга чуть не подпрыгнула.
  -Точно охрана, - я дотронулся до ее плеча. - Возьмите себя в руки.
  Отползая назад, мы слышали, как медленно поскрипывая открывается калитка, прорезанная в воротах. Я толкнулся в промежуток между бочками, как вдруг новый звук заставил нас застыть на месте.
  -Кто-то выходит, - прошептала Ольга.
  Мы замерли. Секунда текла за секундой.
  Из калитки вышел солдат с автоматом в руках и пошел вдоль стены к причалу. Я взглянул на часы - на них было четверть девятого.
  -Черт побери! - не выдержал я. - Почему нет взрыва?
  Нервы были напряжены, сердце гулко стучало. Ольга, кажется, волновалась меньше. Она подняла на меня зеленые глаза, как всегда спокойные и холодные.
  -Будем пробираться сами.
  -Как, позвольте узнать?
  -Сможете снять часового?
  Снять часового! Как будто снять пилотку.
  -Попробую, - прошептал я и двинулся к воротам.
  Дождавшись, когда часовой дойдет до причала, я подбежав к заранее намеченному выступу в стене и замер там. Часовой развернулся и двинул обратно. Место было освещено, но я был надежно скрыт за выступом.
  Все яснее становился слышен стук кованых сапог. Часовой подходил все ближе. Вот уже стал виден его черный силуэт. Не дойдя нескольких шагов, он остановился. Кряхтя, поправил автомат и закурил.
  Сердце гулко колотилось. Казалось, оно стучало в горле. Что делать если часовой заметит? Но тот, постояв пять-шесть секунду, повернулся и направился в противоположную сторону. Я осторожно последовал аз ним, постепенно ускоряя шаги и не переставая прислушиваться - не оглянется ли он? Расстояние между нами заметно сокращалось. По моей руке, державшей автомат под плащом наготове для удара прикладом или для выстрела навскидку, прошла нервная дрожь. Я старался унять ее, но рука не слушалась... Меня отделяло от японца всего несколько шагов. Каждый стук кованого сапога отзывался в голове гулким ударом. Еще мгновение и...
  Неожиданно откуда-то со стороны площадки раздалась короткая автоматная очередь. Сраженный очередью часовой рухнул на землю. Звук выстрелов оглушил меня.
  Тут же в ответном огне зарокотал автомат откуда-то сверху, но я не видел точно, откуда стреляли. Заметив в проходе между двумя штабелями ящиков темный силуэт Ольги я бросился к ней.
  -Вы подняли всю охрану!
  -Мне показалось, он заметил вас.
  Теперь, ни о какой скрытности не могло быть и речи.
   -Быстро за мной, - прижимаясь всем телом к земле, я пополз к краю штабеля, надеясь, что калитка в воротах осталась незапертой.
  Откуда-то сверху снова последовал очередь, но нам удалось добраться до края штабеля. На этот раз я заметил вспышки - стреляли из верхней амбразуры в стене форта. Заметила их и Ольга. Вскрикнув, она с быстротой молнии юркнула за штабель, за секунду до того, как из зарешеченного амбразуры хлестнула новая пулеметная очередь. Я услышал, как по бочкам забарабанили пули. Запахло бензином, свидетельствующим о том, что бочки пробиты.
  Теперь надо было спешить. С автоматом на шее я поспешно рванул к воротам. Я представлял отличную мишень, и меня можно было легко ссадить из пулеметов, расположенных в бойницах форта.
  32
  Бросив гранату в зарешеченное окно, я упал, уткнувшись лицом в бетон. Раздался взрыв и автомат замолк. Однако тут же застрочил пулемет из амбразуры, расположенной выше. В безжалостном лунном свете мы чувствовали себя, как мыши на сковородке. Пули рикошетили от скал с бзынькающим звуком, клевали бетон, откалывая по кусочку, не давая нам поднять головы даже для того, чтобы оглядеться. Река сзади нас кипела от всплесков. К пулемету присоединился автомат другого часового, стрелявшего из второй будки, которую мы не сразу заметили.
  -Черт! - крикнула Ольга. - Они нас запросто сметут в реку!
  Я поднялся, и несмотря на непрекращающийся огонь, побежал к воротам. Не добегая, бросил в них гранату. Она была еще в полете, когда полыхнул мощный взрыв и ворота слетели с петель. Крича, как сумасшедший, я выпустил полную очередь из автомата по амбразуре, заставив замолчать и ее.
  Петляя, мы с Ольгой бросились к пролому в воротах. От него внутрь вела протянувшаяся кишкой штольня с низким сводчатым потолком. В туннеле, объятым пламенем, с дикими криками метались люди. По ходу стреляя, мы бросились сквозь огонь.
  В конце коридора виднелась дверь, прошитая в нескольких местах автоматными очередями. Часть досок была выломана. Из пролома валил сизый пороховой дым. Сразу стало трудно дышать. Я хотел бросить в пролом гранату, но вовремя сообразил, что пулеметчики могут находиться за перегородкой и взрыв гранаты только насторожит их, не причинив вреда. Нужно проникнуть внутрь через узкий пролом в двери.
  Сняв бушлат, я нырнул в пролом. Вслед за мной последовала Ольга, легко протиснув свое тело сквозь отверстие. Приоткрыв следующую дверь, мы увидели возле грохочущего пулемета японского солдата. Пулеметчик метался вокруг пулемета, поливая короткими очередями покинутую нами площадку перед казематами.
  Я вскинул автомат и едва не нажал на спусковой крючок. Но пулемет вдруг замолк. Пулеметчик - тщедушный солдат, бросился к ящику с боезапасом, и в тишине звякнула цепь. Мы обернулись на звук. Пулеметчик за щиколотку был прикован цепью к стене.
  Я опустил автомат.
  -Кофуке чой. (Бросай оружие!).
  Солдат по стене сполз на ящик.
  Ольга, подойдя к пулемету, вытащила из него замок и, размахнувшись, забросила в угол.
  -Где контора?
  Пулеметчик забился в угол и не проронил ни слова.
  -Где заводоуправление, идиот? - повторил я ее вопрос.
  Он поднял руку и дрожащим пальцем указал налево.
  Мы вышли в коридор и, всматриваясь в темноту, направились по левому коридору. В конце его, заканчивающемся лестницей, лежало несколько трупов. Мы осторожно приближались к ним.
  Я взглянул на часы. Прошло больше часа с того момента как мы расстались с ребятами. Почему нет взрыва? Неужели что-то сорвалось?
   Через пять минут мы дошли до новой штольни, которая под прямым углом примыкала справа к первой.
  -Пойдем направо, - сказала Ольга.
  -А почему не прямо?
  -Я видела, как кто-то скрылся в ней.
  -Так, может не стоит?
  -А куда?
  Мы свернули направо и метров через сто дошли до еще одной штольни, уходившей в темноту.
  -Куда ж теперь?
  -Выбирайте дорогу сама.
  -Тогда давай опять направо. Главное - идти вверх. Контора там, на третьем ярусе.
  Мы снова свернули направо, но через несколько минут я понял, что мы спускаемся вниз, а не поднимаемся.
  -Подождите минутку! Это ответвление идет вниз, а не вверх. Надо вернуться и опробовать левый коридор.
  -Пошли...
  Расстроенные, мы вернулись к пересечению штолен и свернули в левый коридор, который через несколько минут привел нас в тупик, заканчивающийся лифтовой шахтой. Я попробовал дверь в шахту - она была наглухо запаяна.
  -Ну вот!
  Мы заблудились. Вернувшись, мы пошли по первой штольне, ускорив шаг. В темноте проступали сплетения трубопроводов, напоминающие джунгли. В стенах через равные промежутки угадывались контуры каких-то люков.
  Чем дальше мы шли, тем более спертым становился воздух. В довершение ко всему штольня с каждым шагом становилась ниже, нам приходилось нагибаться.
  -Я задыхаюсь, - Ольга едва ковыляла за мною.
  Мне и самому было трудно дышать. Мы переходили из одной штольни в другую, и все они были похожи друг на друга. Наконец пол коридора перестал опускаться.
  -Мы на правильной дороге, - обрадовался я, - поднимаемся наверх.
  -Давайте передохнем немного, - выдохнула она.
  Мы сели на пол, и я почувствовал, что внизу дышится гораздо лучше, чем под потолком. Я посоветовал Ольге лечь, и сам, дрожа от холода, примостился рядом. через несколько минут мы немного восстановили дыхание, тяжесть рук и ног прошла.
  -Ну как? - спросил я.
  -Гораздо лучше, - она вяло улыбнулась. - Вы действительно думаете, что мы правильно идем?
  -Да, - ответил я, но моему голосу недоставало уверенности.
  Вдруг она вздрогнул.
  -Слышите?
  Я прислушался. Откуда-то из глубины штольни раздавались звуки, похожие на хруст шагов по опавшим листьям.
  -Японцы?
  -Обождите...
  Мы привстали, напряженно вслушиваясь. Я узнал звук. Это был шум шагов солдатских ботинок. И этот шум приближался. Японцы были близко.
  Согнувшись, мы побежали по штольне, спотыкаясь и наталкивались на стены. Завернув за угол, мы выскочили в более просторную часть штольни, а еще через несколько метров стало возможным выпрямиться во весь рост. Теперь двигаться было намного легче. Но тоннель казался бесконечным.
  -Не могу, - шепнула мне Ольга. - Давайте передохнем.
  -Дайте мне автомат, - я протянул руку.
  -Нет...
  -Давайте, - я забрал оружие из ее ослабевших рук.
  Мы немного постояли, но потом опять побежали, подстегиваемые приближающимся топотом. Впереди тоннель снова начал сужаться, и мы увидели проход, вернее просто дыру в туннеле на уровне пояса.
  -Быстрее туда, - распорядился я.
  Мы оказались в большой, широкой пещере, в центре которой стояло множество деревянных армейских ящиков, выкрашенных в зеленый цвет.
  Ольга быстро осмотрела помещение и сообщил мне неутешительную новость.
  -Отсюда выхода нет...
  Она была права. Мы попали в тупик. Отсюда не было выхода, а вернуться мы не могли: японцы наверняка заняли соседний коридор. Мышеловка захлопнулась.
  -Быстро. Загородим дыру ящиками! Это наш единственный шанс.
  Мы начали судорожно хватать ящики и выстраивать из них баррикаду перед входом в пещеру.
  Первый ряд был уже готов, когда в неясном сумраке коридора появились колеблющиеся фигуры врагов. Они с ходу открыли шквальный огонь из автоматов, но толстые доски ящиков спасли нас от пуль. Несколько просвистело у меня над головой. Эхо выстрелов отразилось от стен, оглушив нас. Наши ответные выстрелы оказались более результативными - трое упали, остальные скрылись в темноте.
  Японцы что-то подозрительно притихли. Потом раздался металлический лязг. Выглянув в коридор, в слабом свете фонарей я заметил несколько катящихся на нас железных бочек, под прикрытием которых они решили подкрасться к нашей дыре. Я выхватил у Ольга гранату и бросил в коридор. Раздался взрыв, коридор осветился пламенем, потом послышались стоны, и вскоре все смолкло.
  -Притихли, собаки, - решила Ольга. - Скоро не сунутся.
  Она прилегла в углу, отвернувшись к стенке.
  Пользуясь временной передышкой, я решил более тщательно обследовать пещеру. Но ничего нового не обнаружил - из помещения не было другого выхода кроме дыры в стене, по которой мы проникли сюда.
  Внезапно я напрягся и прислушался с бьющимся сердцем. Голоса? Я сел на полу. Прикоснулся рукой к кисти Ольга. Та сразу открыла глаза.
  -В чем дело?
  -Мне послышались голоса.
  -Не шевелитесь...
  Я не мог видеть Ольгу в темноте, но почувствовал, как она приподнимается на локте.
  Я подошел к отверстию, прислушался, ничего не услышал и осторожно выглянул в коридор. В тот момент как я это сделал, послышался треск, как будто издал стрекот огромный кузнечик. Я взглянул на потолок и увидел, что поверхность камня рвется как папиросная бумага. Сухой треск сменился резкими хлопками, и перекрытие, рассыпавшись на куски, каскадом посыпалось вниз.
  -Конец! - мелькнуло в голове.
  Что-то толкнуло меня в спину, обвальный грохот бросил в темноту и я, чувствуя уходящий из-под ног пол, упал, провалившись в беспамятство.
  33
  Первое, что я ощутил, когда очнулся, была боль. Вернее, сначала какой-то нейрон в моем мозге просигналил мне, что я жив, а затем все остальные нейроны зашлись в бешеном крике "Больно!". Но я, уже обрадованный первым известием, был готов ко всему, и поэтому боль не испугала меня. Она только распространилась от затылка, оседлала позвоночник и охватила все тело. Я понемногу стал открывать глаза, но острая боль вновь ослепила меня. Я поднял руку и провел по глазам. Они были покрыты жесткой коркой спекшейся крови. Я отодрал ее и снова попытался размежить веки. Сначала все покрывала тьма, потом я различил свет, слабо льющийся откуда-то из прохода в пещеру.
  Я огляделся. Я лежал навзничь на полу в середине пещеры, выход из которой был завален камнями. Сердце бешено колотилось. Ощутив тупую боль в правой ноге, попробовал пошевелить ею и не мог. Пугающий крик вырвался из гортани. "Неужели сломана?", в затылке появилась тупая боль. Я глубоко вдохнул и снова устремил глаза в потолок.
  Левой здоровой рукой я потрогал рассеченное плечо. Оно было мокрое, липкое, но боли не чувствовалось. Эта сковывающая слабость должна скоро пройти. Я пошарил у себя за плечом - рука нащупала автомат. Зажурившись, я почувствовал, что весь покрылся потом...
  Где Ольга? Неужели под камнями?
  Я посмотрел вверх. Потолок обрушился, и вместо него там зияла черная дыра в виде колодца. Колодец вел к железному люку, до которого было порядка пяти-шести метров. Рядом в стену колодца были вбиты железные скобы, которые вели к люку. Люк, наверняка, закрыт, поэтому и лезть туда не стоило, да и не было сил.
  Темнота навалилась на меня всей своей тяжестью. Я чиркнул зажигалкой. Яркий свет отогнал темноту, но она не исчезла полностью, а, казалось, притаилась где-то рядом, чтобы улучив момент, снова наброситься на меня...
  встав на ноги я слегка поприседал. Ноги вроде в порядке. Подойдя к проходу, увидел кучу камней. Значит, замурован. Оставалось одно - попробовать разобрать их...
  Несколько минут я сидел неподвижно, пытаясь взять себя в руки, убеждая себя не поддаваться отчаянию. Но страх не покидал меня.
  Мне не в первой было сидеть в темноте, но то было в танке, где всегда в какую-нибудь щелку лился слабый свет. Здесь темнота была абсолютно непроницаемой.
  Я достал папиросы и закурил, прислонившись к стене. Вдыхая дым, я смотрел на пламя зажигалки, спасавшее меня от темноты. Заправки хватит ненадолго. Я пересчитал папиросы. Всего шестнадцать. Даже слабый тлеющий огонек папиросы успокаивал, поэтому на время курения я потушил зажигалку. На меня сразу наваливалась плотная, удушающая темнота, но мне удалось успокоиться, поглядывая на тлеющий огонек. Так прошло, как мне показалось, около получаса. Не выдержав, я включил зажигалку и посмотрел на часы: оказалось, что я просидел без света только семь минут.... Меня снова охватило беспокойство. Если после семи минут темноты я был готов лезть на стенку, то что же произойдет со мной через час?
   Внезапно я услышал какой-то шорох... До сих пор единственными звуками, которые слышались в этом замурованном тоннеле были мое дыхание, стук моего сердца да негромкое тиканье часов. Обыкновенных часов с жирными, словно мухи, цифрами и светящимися стрелками. Иногда мне казалось, что от часов, помимо тиканья, исходят еще какие-то звуки, вроде шороха или похрустывания, как будто в них забрались тараканы. Мысль о них вызвала горькую усмешку, я впервые с симпатией подумал об этих веселых безобидных насекомых.
  Взглянул на часы, я поразился, как ярко горят зеленым огнем четкие крупные цифры, будто кто-то таинственный и невидимый незримо смотрит на меня из темноты и в его взгляде читался какой-то неотвратимый приговор. Я тряхнул головой, чтобы сбросить с себя наваждение.
  Удалось ли ребятам выбраться?
  И тут я услышал чей-то голос... Может быть, мне послышалось? Я прислушался. Мне показалось, что от часов, помимо тиканья, исходят еще какие-то звуки, как будто в них забрались тараканы.
  Голос повторился. Кто-то стонал рядом в коридоре за завалом. Ольга? Закричав как безумный, я бросился к камням и стал разбирать их руками, сбивая ногти в кровь, но стоны быстро перешли в хрипы а затем прекратились!
   Я вновь стал руками вытаскивать камни и отбрасывать их в сторону. Вскоре лаз удлинился почти на метр, но дальнейший проход в него преграждал крупный камень, а может, обломок бетонного перекрытия. Предстояло сдвинуть его в сторону или разбить на куски.
  Осмотревшись в поисках подходящего предмета, я обнаружил торчащие из разрушенной плиты арматурные стержни. Навалившись на один из них, стал сгибать его попеременно то вверх, то вниз, пока прут не обломился. На это ушли последние силы, зато теперь у меня был настоящий лом.
  С его помощью я попытался разбить камень, но это мне не удалось. При первом же ударе лома о камень раздался металлический звук.
  Вот так я и обнаружил пробирки.
  Они оказались в самом обычном сейфе. В громадном сейфе довольно внушительного вида, отделанном под дерево. Он лежал в куче обломков, обрушившихся с потолка. От удара при падении с высоты у него вывалилась дверца.
   Я попробовал дверцу, и она к моему удивлению открылась.
  Я заглянул внутрь.
  Верхняя часть представляла собой полку с бумагами. Ниже находился выдвижной ящик.
  Сначала я открыл выдвижной ящик и увидел несколько пробирок из блестящего металла с запаянным горлышком. Я говорю несколько, конечно потому что не пересчитывал их. Я боялся к ним прикоснуться. Возможно, там микробы...
  Я резко отдернул руку. Однако верхняя полка привлекла мое внимание.
  Там лежало несколько папок с бумагами, стянутых эластичной лентой. На каждой крупными буквами были выведены иероглифы, которые мне ни о чем не говорили.
  Чуть ниже лежали другие папки с бумагами. Чисто машинально, даже не сознавая, зачем я это делаю, я взял одну из папок и сунул себе за пазуху.
  После этого я решил отдохнуть. Но как только я уселся на сейф, меня охватил озноб от холода, идущего от бетонного пола.
  Свет в щели стал тускнеть. Я посмотрел на часы. Зеленые стрелки ярко фосфоресцировали в темноте. Целая вечность отделяла один тихий щелчок секундной стрелки от другого. Я не заметил, как задремал...
  Настойчивые повторяющиеся звуки вырвали меня из дремы. Я замер. Звуки повторились. Затаив дыхание, я прислушался. Из наваленной кучи камней слышался какой-то глухой стук. Точно или почудилось? Уже столько раз я ошибался, принимая стук от отколовшегося куска бетона за чей-то шум. Но в этот раз кто-то определенно пробирался ко мне с той стороны кучи.
  Я бросился к прорытому мной туннелю и, упав на колени, стал ладонями разгребать завал из песка и камней.
  Через некоторое время в груде камней образовалась узкая щель, в которую с трудом можно было просунуть ладонь. В ней блеснул свет. Я с еще большей энергией принялся за работу. И тут мне послышалось, что кто-то с той стороны произнес мое имя.
  -Андрей!
  При звуке этого голоса по спине пробежал холодок. Во рту пересохло. Не может быть! Мне чудится!
  Встав на колени, я прислушался. Голос был знаком до боли, хотя звучал глухо и как-то хрипло. И тем не менее, голос раздавшийся снаружи был ее голосом, голосом Ольги.
  -Вы?.. Ты? - я тряхнул головой. Вновь прислушался и, нагнувшись, прильнул к щели. В слабом свете льющимся откуда-то сверху мне показалось, что я вижу знакомые черты. Ольга! Это была она! Ольга, которую я потерял, как казалось навсегда. Ольга, которую я оплакал и похоронил. Это был лик господа в кромешной тьме!
  -Я здесь! - закричал я отчаянно.
  С удвоенной энергией я принялся за работу, сбивая ногти до крови. Вскоре величина отверстия мне показалась достаточной, чтобы протиснуться одному человеку.
  -Не двигайся. Я сам.
  Я пополз, извиваясь, сквозь щель, и через минуту уже держал ее в руках. Слабыми дрожащими руками она обняла меня. Она изменилась - я с трудом узнавал в ней прежнюю Ольгу.
  -Надо выбираться наверх, - сказал я, когда мы немного отдышались..
  -Я была там, - сообщила она.
  -Была? - удивился я. - Как тебе удалось?
  -По лифтовой шахте...
  Я отдал ей должное - в этой критической обстановке она не растерялась.
  -Идем, - шахта показалась мне неплохим выходом.
  34
   Через минуту, дойдя до шахты, мы увидели свет, льющийся откуда-то сверху. Быстрый осмотр внутренностей шахты, выложенной красным кирпичом. показал, что сбоку на стене устроена лестница из скоб, ведущая наверх.
  -Не боишься? - спросил я.
  -Ерунда...
  -Давайте, забирайтесь, - я согнулся и помог ей вскарабкаться мне на плечи. стоя на моих плечах, она ухватилась за скобу, и подтянулась. Вскоре она была уже на уровне второго этажа. Вслед за ней последовал и я.
  Здесь было относительно спокойно. Откуда-то снаружи время от времени раздавались одиночные выстрелы. Выстрелы звучали с большими интервалами. Когда они затихали, наступала тишина.
  Я грузно спрыгнул на пол и выглянул из-за угла шахты. Ольга уже стояла рядом. Отсюда в сторону от лифтовой площадки уходил коридор со множеством дверей. Некоторые двери были сорваны с петель и висели только на одних шурупах. Какое-то время я наблюдал за обстановкой в коридоре.
  -Что там? - спросила Ольга, выглядывая из-за моего плеча.
  -Кажется, все спокойно, - ответил я.
  И в ту же секунду страшный удар обрушился мне на голову. Вскрикнув, я упал на колени. Когда в голове прояснилось, я обнаружил, что вокруг меня стоят люди в серой форме. Возглавлял их капитан Микада.
  35
  Отказываясь верить своим глазам, я потряс головой, пытаясь сбросить наваждение. Не может быть! Я сам видел, как он упал, сраженный очередью из автомата.
  Но Микада стоял и не собирался исчезать. И тогда я окончательно убедился, что убитый капитан каким-то чудесным образом воскрес и теперь снова предстал перед моими глазами.
  С ухмылкой он наблюдал как нас, подталкивая прикладами, вели к нему.
  -Удивлен, лейтенант? - расхохотался он. - От меня не так-то легко скрыться. Где остальные?
  Я молчал. Меня обыскали и, обнаружив папку с иероглифами, протянули ему. Открыв ее, он углубился в изучение бумаг.
  -Вот это да, - присвистнул он. - Где ты их нашел, лейтенант?
  Я продолжал молчать. Это было даже не смешно. Если им нужен сейф, то, как только я расскажу, где он, они поспешат избавиться от меня.
  Он переложил папку себе в сумку.
  -Значит, ты нашел сейф? Ну, что ж - тебе повезло. Если хочешь жить, то скажи мне, где он. Там должны остаться образцы... Не видел?
  Я продолжал молчать, понимая что сейф - единственная вещь, благодаря которой я могу представлять для него интерес.
  -Не хочешь говорить? - его глаза потемнели от гнева. - Ничего, скажешь. Ты же понимаешь, лейтенант, у тебя нет выхода.
  В этот минуту кто-то позвал его из коридора. Микада оттолкнулся спиной от стены.
  -Сейчас закончим, и я вернусь, - сказал он и направился к двери. - Займитесь ими...
  Двое солдат, один коренастый щербатый, другой, высокий в окровавленном бушлате и с фаустпатроном в руках, остались караулить нас. Меня усадили на стул и крепко привязали к спинке. То же самое проделали с Ольгой.
  Улучив момент, когда наши охранники отошли перекурить, я тихо прошептал ей.
  -Извини, что так получилось...
  Она пошевелилась на стуле.
  -Ты не виноват. Я сама, - слезы показались в уголках ее глаз,
  Мы не отводили друг от друга взглядов в течение несколько секунд. В соседней комнате раздались несколько отрывистых выстрелов.
  Через некоторое время дверь открылась, и в комнату вошел Микада. Его взгляд переместился от меня к Ольге. Он облизал губы, затем его язык высунулся наружу, словно у змеи, пробующей воздух на вкус.
  -Хочешь, чтобы я ею занялся?
  По его знаку щербатый подошел ко мне и схватив под руки приподнял над стулом. я попытался сопротивляться и тут же почувствовал, как что-то острое вонзилось в подбородок. Скосив глаза, я увидел лезвие финки
  -Посмотри как блестит , - он провел лезвием по моей щеке.
  Подойдя к Ольге, Микада разрезал связывающие ее веревки и оторвав от стула, потащил к двери. Ольга яростно вырывалась, но Микада без особого труда удерживал ее. Я видел, как его толстые пальцы впивались в ее тело чуть выше бедер.
  -Тихо, - крикнул Микада прямо ей в ухо. - Хочешь, чтобы я разозлился?
  Ольга перестала отбиваться, вытаращив глаза от ужаса.
  Проходя мимо меня, капитан ухмыльнулся.
  -Я позабочусь о твоей сучке, русский...
  Через минуту из комнаты, в которой они скрылись, раздался громкий вскрик. Только с трудом можно было представить, что такой звук может вырваться из человеческой глотки. Даже мои мучители, бросив меня, насторожились.
  Ольга снова вскрикнула. Она звала на помощь. Внезапно крик застрял у нее в горле.
  -Прекратите! - простонал я.
  Дверь открылась, и оттуда показалось ухмыляющееся лицо капитана.
  -Ты передумал, русский? - усмехнулся он. - Вот это другое дело.
  Он кивнул тем двоим.
  -Проводите его.
  Отдав ему честь, оба солдата засмеялись. Щербатый приставив нож к моей шее, нажал на него, заставив меня приподнять голову. Я почувствовал острую боль и ощутил кровь на шее. Затем он, одну за другой срезал пуговицы на брюках и, просунув нож между брюками и майкой, перерезал ремень.
  -Двигай...
  Мне пришлось обеими руками придерживать брюки, пока мы шагали к лифтовой шахте. Спустившись на нижний этаж, я повел солдат к завалу, который прикрывала вход в мою пещеру. Мои сопровождающие включили фонарики. С их помощью найти завал не представляло труда - я хорошо помнил это место.
  Когда мы пробрались через него, и я двинулся внутрь пещеры, щербатый остановил меня.
  -Я сам, - Приставив фаустпатрон к стенке, он шагнул вперед.
  Второй, продолжая удерживать меня за локоть, направил луч фонарика в пещеру.
  -Где сейф? - он ткнул меня автоматом в бок.
  Я давно заметил блестящий в луче света сейф, но не собирался облегчать им поиски. Напрягшись, я приготовился к броску. Попробую достать хотя бы одного. Другого выхода нет - я им больше не нужен.
  Затем я услышал какой-то шипящий звук "Ш-ш-ш" и затем сдавленный крик.
  Я поднял взгляд на того, что стоял справа от меня. Его лицо, освещенное лучом фонарика, медленно заливалось кровью.
  Я снова услышал "Ш-ш-ш".
  Раздался сдавленный крик, и тело второго сползло по стене на землю. Его рука все еще продолжала удерживать меня за локоть. Стараясь освободиться от мертвой хватки, я с силой ударил по ней и разогнулся. У него на шее зияла рана, оттуда хлестала кровь.
  Из сумрака коридора ко мне шагнула Ольга.
  36
  Пошатнувшись, она ухватилась рукой за стену.
  Кровь стекала с лезвия финки, зажатой в ее руке. Наши взгляды встретились, ее глаза сверкали в темноте, как у кошки, и в них стояла суровая решимость, но когда она посмотрела на два бездыханных тела у моих ног, ее лицо исказила гримаса боли и ужаса. Финка выскользнула у нее из рук.
  -о боже..., - только и вымолвила она.
  несколько секунд мы стояли, глядя друг на друга, прислушиваясь к шуму наверху.
  -Надо уходить, - сказал я.
  -Обожди, - остановила она меня. - А сейф?
  -Уходим...
  Заметив лежащий в груде камней сейф, она шагнула к нему.
  -Оставь! - я потянул ее за руку. - Это опасно!
  Но она склонилась над ним и что-то быстро переложила из него в свой рюкзак. Мне показалось, что это были папки с бумагами. Оторвав ее руку от дверцы, я потащил ее к выходу. Неожиданно она схватила меня за руку.
  -Стой! - лихорадочно зашептала она. - Слышите?
  мы остановились возле двери и стояли в темноте, тесно прижавшись друг к другу. Я слышал какой-то металлический звук, доносившийся сверху.
  Ольга сжала мою руку.
  -Что это? - испуганно спросила она.
  Я подошел к коридору и заглянул в него. Ничего кроме мрака черной пустоты. Негромкий металлический стук не прекращался. Это стучали металлические поковки на солдатских ботинках.
  -За мной! Сейчас они будут здесь.
  я повернулся, увлекая ее за собой, но она продолжала удерживать меня..
  -Андрей, - ее пальцы вцепились мне в плечо.
  Я оглянулся... По коридору бежала группа солдат, на ходу срывая автоматы с плеч. Схватив прислоненный к стене фаустпатрон, я приставил его к плечу и нажал на спуск. Ничего... Передернув затвор, я снова вскинул оружие к плечу.
  Передний был уже в 10 метрах от меня. Я увидел его округлившиеся глаза, когда он заметил фаустпатрон у меня в руках. Затем я нажал на спусковой крючок...
   Раздался гром выстрела. Пробив дыру в его груди, граната взорвалась в стене подвала.
  Дым заполнил легкие, и я закашлялся. Стена угрожающе накренилась. Полуослепленный взрывом я бросил фаустпатрон и подтолкнул Ольгу к выходу. Подгоняемые страхом, мы из последних сил помчались по коридору, перепрыгивая через развалины. Сзади послышались крики. Первые пули засвистели вокруг нас, рикошетя от стен.
  Я боялся, что мои легкие разорвутся от напряжения. И еще я понимал, что убежать от хорошо тренированных бойцов вряд ли удастся. Втолкнув Ольгу в первую попавшуюся по пути пещеру, я влетел вслед за ней и, больно ударившись грудью о камни, упал рядом с ней, затаившись между обломками.
  сначала все вокруг заглушало дикое биение сердца, затем я услышал новый звук заставивший меня замереть. Звук приближался. Это поскрипывала пыль под ногами. Вскоре показался первый японец. Он, не торопясь, шел по коридору. Через открытую дверь я увидел его лицо. Наклонившись, он светил фонариком в пол, пытаясь обнаружить там наши следы.
  Не поднимая головы, я заставил себя замереть, хотя каждая клеточка моего тела дрожала от страха.
  Дверь открылась, и луч света скользнул по стене. Я увидел солдатские ботинки в двух метрах от себя. На затылке зашевелились волосы. Зная, что любое мое даже легкое движение может спровоцировать его на огонь, я лишь молча наблюдал за ним. Правая щека задергалась в нервном тике, я стиснул зубы, но тик не прекращался.
  через секунду, показавшейся мне вечностью, он повел фонариком в мою сторону. Мне показалось, что его взгляд направлен прямо на меня. Я увидел, что у него широкие плечи и что на нем погоны фельдфебеля.
  -Выходите, - внезапно громко произнес он. - Я вижу вас.
  чуть не подпрыгнув от звука его голоса, я стал медленно приподниматься, и тут кто-то громко позвал его.
  -Осадо!
  Наступило короткое затишье, затем тот же голос вновь повторил "Осадо!" и я услышал удаляющийся топот сапог.
  Все это время я оставался абсолютно неподвижным, хотя сердце билось неистово, Наконец, отдаленные крики из коридора подсказали мне, что мы теперь в относительной безопасности. По крайней мере, на данный момент. Медленно поднявшись, я выглянул в пустой коридор, затем взял за руку онемевшую от страха Ольгу, и мы бесшумно двинулись по коридору...
  37
  Когда мы добрались до входных ворот, снаружи уже стояла глухая темная ночь. В коридоре все было тихо, только неясные контуры разрушенных конструкций чернели в глубине. Подойдя к амбразуре в стене, я осторожно выглянул в нее. Ночь была звездной, но из-за стелющегося по земле дыма видимость была не более 5 метров. Мои чувства настолько обострились, что я слышал все и, казалось, мог улавливать даже запахи человека.
  В разрыве клубов я рассмотрел стоявшие в сотне метров от стены силуэты боевых машин. Бронетранспортеры были выставлены в ряд между штабелями ящиков с интервалом в двадцать-тридцать метров.. В салоне ближайшего горел свет. Внезапно послышался шум открываемой дверцы. Я быстро скрылся за краем амбразуры. Секундой позже дверца открылась, и в ее проеме показались фигура человека. Ствол автомата угрожающе чернел на фоне льющегося из двери света. Человек огляделся и, не обнаружив ничего подозрительного, захлопнул дверцу.
  Придется как-то отвлечь их, решил я, просто так через оцепление не проскочишь. Заодно надо уничтожить хотя бы часть ящиков. В них тоже, очевидно, находится какая-нибудь гадость.
  Подождав немного, я приказал Ольге оставаться внутри, а сам выбрался через амбразуру наружу. Темные тени у стены заставили сердце биться чаще. Возле ближайшего БТРа, опершись задом о бампер, стоял часовой с автоматом. Миновав его, я подобрался к БТРу и повозившись с баком, открыл крышку. Затем оторвал от рубахи узкую полоску ткани и намочил ее соляркой. Получившийся фитиль опустил в горловину.
  Оглянувшись, я увидел в амбразуре бледное лицо Ольги. Она ждала моего сигнала. Я махнул ей рукой. Спрыгнув с подоконника, она быстро побежала ко мне, пригибаясь к земле. Когда она, спотыкаясь на камнях, промчалась мимо, я щелкнул зажигалкой и поджег фитиль. Затем бросился вслед за ней.
  Яркий свет разорвал темноту, взорвавшись, бак поднял в небо целый столб огня. Языки пламени взвились на десяток метров вверх.
  Порывом горячего воздуха мне обожгло щеку. Запах гари забил рот и ноздри. Сзади раздались автоматные очереди, но они уже не могли нас достать.
  ***
  Стояла звездная ночь. Пригибаясь к земле, мы пробирались к площадке, на которой я назначил встречу с остальными. Шли молча быстрым шагом. Сзади горел завод. Черный дым затмевал луну и звезды. Лучи прожекторов шарили по берегу и по реке.
  Еще издали я заметил, что на площадке никого нет. Что делать? Ждать ребят или уходить?
  Посмотрев в кустах, я обнаружил там кучу хвороста.
  -Подождем... Нужно передохнуть...
  Ольга тут же опустилась на хворост. Я сел рядом, ноги ныли от усталости. Ее лицо осунулось и побледнело, волосы слиплись от крови. Я протянул ей платок и осторожно провел им по лицу. Когда я дотронулся до раны на лбу, она вздрогнула и отшатнулась.
  -А ты неплохо орудуешь ножом, - сказал я. - В разведшколе научилась?
  Она не ответила. Ее глаза были устремлены на меня, но казалось, что она смотрит мимо.
  -как тебе удалось уйти от Микады?
  -Потом..., - ее голос был тих и безжизненен. - Сейчас не хочу... Главное - мы живы.
  Увидев ее полные слез глаза, я хотел прижать ее голову к себе, но она оттолкнула меня и повернулась спиной. Я видел, как ее плечи затряслись в такт беззвучным рыданиям.
  -Успокойся...
  Она вздрогнула, как будто очнувшись от беспамятства, затем повернула залитое слезами лицо ко мне.
  -все нормально...
  Через час ожидания я встал.
  -Пора...
  -А остальные?
  -Больше ждать нет смысла. Надеюсь, они выберутся...
  -Нас, наверно, ищут по всем дорогам.
  -Ничего, прорвемся... - я был не очень в этом уверен.
  37
  Только к утру мы добрались до деревни Тхо. На востоке у самого горизонта чуть серело небо. Короткая южная ночь шла к концу.
  Деревня еще спала. Из темных садов, раскинувшихся по обеим сторонам реки, сонно выглядывали китайские фанзы. Но как будто что-то изменилось в их облике. Присмотревшись, я увидел, что часть домов стоит с обгоревшими крышами и выбитыми окнами. Когда мы прошли окраину, я разглядел остовы других сгоревших домов, черные срубы которых чернели по сторонам. Словно огненный смерч прошелся по деревне. Часть пожарищ еще дымилась, оттуда шел сизый дым.
  Значит, после нас здесь побывали японцы...
  Завернув за угол ближайшего дома, я едва не столкнулся лицом к лицу с какой-то старухой. Она сидела на обгоревшем чурбаке лицом к восходящему солнцу среди руин, бывших когда-то ее домом. Длинные седые волосы разметались по спине и плечам, ее натруженные высохшие руки висели плетью по сторонам, покрытые пузырями от ожогов. На мгновение она замерла, ее брови поднялись не то от страха, не то от удивления, но ни один звук, к счастью, не вырвался из ее глотки. Резко развернувшись, она встала и направилась вглубь двора, таща за собой на веревке дряхлую козу. Их следы на покрытой пеплом земле заблестели в лучах восходящего солнца.
  Ольга вцепилась мне на плечо.
  -Все нормально, - сказал я. - пошли... Надо найти Тхо...
  Ближе к центру деревня стала постепенно оживать - несколько крестьян выгнали скот на дорогу. Хлопнула дверь ближайшего дома и этот звук вызвал у меня судороги в желудку. Не прячутся ли японцы где-то рядом?
  Мы прошли голое пространство в центре деревни, считающегося главной площадью, и наконец увидели хижину Тхо. Она вроде бы не пострадала, во всяком случае, в ее окнах блестели стекла.
  -Сюда...
  Ольга, казалось, была близка к обмороку. Вцепившись мне в рукав, она не шла, а мне приходилось тащить ее на себе. У меня тоже сильнее забилось сердце.
  Дверь была открыта. я почувствовал облегчение, когда миновав коридор, увидел дядю Тхо. Он сидел за столом в горнице, положив худые руки на крышку стола. Услышав стук открываемой двери, старик поднял голову. Он молча наблюдал за нашим приближением. Краешком глаза я разглядел свое отражение в висевшем на стене осколке зеркале и понял, почему на его лице застыло удивленное выражение. Какое еще впечатление могут произвести на китайского крестьянина двое замызганных грязью русских с диким блеском в глазах?
  -Что здесь произошло, Тхо?
  -Япон ходи, - хмуро ответил старик. - Япон араса ищи... Много людей убей.
  Значит наш визит сюда, не остался безнаказанным.
  -Нам надо переждать у тебя, Тхо, - стараясь говорить как можно спокойнее, сказал я.
  Старик продолжал смотреть на нас с настороженностью в глазах.
  -Япон ходи, япон стреляй...
  Я понимал, что заставляю китайца рисковать, но другого выхода не было
  -Хотя бы до вечера, - я сунул руку в карман, где у меня были йены.
  При виде денег хозяин вскочил со стула.
  -Зачем обижай? - он бросил взгляд на Ольгу. - Двор ходи. Сарай ходи... Там вода, еда кушай...
  Выйдя во двор, мы направились к видневшемуся в глубине двора дощатому сараю с обитой шкурами дверью. Войдя внутрь, миновали сенцы, и вошли в горницу. Это было типичное для китайцев жилье, в котором под одною крышей жили и люди и скот. В сенцах пахло навозом, но мне было не до этого. Я чувствовал, как подгибаются от усталости колени и опасался, что упаду прежде чем доберусь до кровати. Я желал одного - упасть и заснуть. Что будет потом, не хотелось и думать.
  -Пойду умоюсь, - сказала Ольга и направилась в сенцы.
  Оттуда послышался шум воды. Когда она вышла из коридора, ее волосы блестели, а на теле мелкими каплями сверкала вода. Я увидел огромный синяк на ее правом плече, и чувство гнева охватило меня. Отвернувшись, я проследовал в сенцы.
   Смыв грязь с лица и груди, я посмотрел на свое отражение в воде. Оттуда на меня глядел незнакомый человек с запавшими глазами, под которыми темнели большие черные круги. Все тело было в синяках, царапинах и ожогах.
  Натянув кое-что из одежды, я вернулся в горницу. Ольга сидела на кровати, укрывшись обрывком шкуры. Увидев ее, я обнаружил, что устал не так уж и сильно. Взяв женщину за руку, я опустился рядом. Запах ее волос дурманил меня. Она наклонилась, глядя мне прямо в глаза. Вздрогнув, я ощутил ее губы на своей щеке и закрыл глаза, словно желая погасить в памяти все, что было вокруг: эту войну, наше теперешнее незавидное положение и пугающее будущее. Я хотел ощутить себя молодым и счастливым, и на минуту мне показалось, что вся моя жизнь будет зависеть от того, смогу ли я поцеловать ее, и я неловко ткнулся в ее губы.
  Не сговариваясь, мы стали сбрасывать с себя одежды. Это было естественным движением двух полуживых человеческих тел. Мы не разговаривали. Мы были просто мужчиной и женщиной - и этого было достаточно. А опасность только усиливала влечение. Тысячи мужчин и женщин, прошедших через тюрьмы и концлагеря, знают об этом. С жадной поспешностью дрожащими руками они сбрасывают со своих истощенных тел прикрывающие их рубища, тратя последние силы на мучительные содрогания. Прошлое исчезает, будущего не будет, и остается только настоящее...
  Вот и сейчас безумная волна желания захлестнула нас. И не важно, что пол был в грязи, грязный соломенный матрац голым и ничем не покрытым, уложенным прямо на доски. Ольга прижала меня к себе с нечеловеческой силой. Сладострастный стон вырвался из нее. и когда мы одновременно достигли вершины любви, я всеми чувствами ощутил истинность утверждения о том, что по настоящему люди совокупляются только в тюремных камерах, чумных бараках и в непролазных кустах под лай немецких овчарок - так жизнь бросает вызов смерти...
  -А теперь, спать, - она задержала на секунду мою руку и затем отвернулась к стене.
  Лежа на кровати, я какое-то время прислушивался к легкому дыханию спящей женщины, а затем незаметно для себя заснул...
   Проснулся словно от толчка. Казалось, рядом хлопнула дверь. Сколько я спал? Я посмотрел на часы. Было 8 утра. Спать не хотелось, я чувствовал себя отдохнувшим.
  Кровать рядом со мной была пуста. Боже милостивый! Неужели я в самом деле спал с ней? Но в душе была какая-то пустота. я с ужасом понимал, что не нахожу больше там никаких глубоких чувств. Страсть куда-то ушло, а ничего другого не осталось. И что теперь?
  Я взял папиросы и закурив, стал думать, что делать дальше. Предстоял трудный день... Где ребята? Если они не объявятся до вечера, придется уходить одним.
  Одним? А не объявится ли снова, словно злой рок, капитан Микада? Последняя встреча с ним показала, что он, как голова Медузы Гаргоны, постоянно шпионит за нами, сопровождая нас по всему пути. Как ему удается нас обнаружить, если мы сами зачастую не знаем, где будем находиться в следующий момент? Случайность это или кто-то сообщает ему о нашем маршруте? Я отогнал от себя эту мысль. Теперь-то, будем надеяться, он уже никогда не встанет у меня на дороге...
  На улице занимался туманный рассвет. Ольга все не возвращалась.
  Потянувшись, я встал и, натянув брюки и рубашку, вышел в коридор.
  -Ольга, - негромко позвал я.
  Мне никто не ответил.
  Слегка озадаченный, я вышел во двор и оглядев его, убедился, что там ее тоже нет. Это удивило меня. Где она?
  Вернувшись в горницу, я обнаружил, что из-под кровати торчит ее рюкзак. Наклонившись, я поднял его. Рюкзак вырвался у меня из рук, ударился о пол и от удара раскрылся. Все его содержимое вывалилось на пол.
  Мне бросился в глаза блестящий предмет. Я поднял его. Это была металлическая пробирка. Точно такая же, какую я видел в сейфе.
  Кровь бросилась мне в лицо и я без сил опустился на кровать. Черт возьми! Когда Ольга только успела? Я вспомнил, как она задержала меня на минуту возле сейфа, когда я хотел покинуть пещеру. Наверно, именно тогда она взяла пробирки. Но зачем? Зачем ей вся эта мерзость? Это же чрезвычайно опасно!
  Все эти мысли мгновенно пронеслись в моей голове.
  Но раз она сделала это сознательно, следовательно, у нее были хорошо обдуманные намерения, о которых она предпочитала умалчивать. Этого я никак не ожидал. И хотя в глубине души я еще надеялся, что произошло какое-то недоразумение, но умом понимал, что ошибка исключается. Я вспомнил ее поведение за все время похода, начиная с момента отправки на задание, и чудовищная правда обрушилась на меня...
  Взволнованный и жутко расстроенный я автоматически стал одеваться. В этот момент снаружи послышался шум открываемой двери. оставив ботинки незашнурованными, я встал с кровати.
  38
  В горницу вошла Ольга. Она была в легком китайском сарафанчике, ее голые плечи остро торчали из-под него. Увидев у меня в руках свой рюкзак, она остановилась.
  -Сейчас же отдай.
  -Сначала ты расскажешь мне все.
  Сделав шаг ко мне, она вцепилась в рюкзак и сверкая глазами рванула на себя.
  -отдай!
  -Не будешь говорить, я их уничтожу.
  -Что?
  -Пробирки...
  -Как?
  -Не твое дело. У меня осталась пара гранат. Думаю, хватит, чтобы разнести их вдребезги.
  -И выпустить вирусы на свободу? Ты не думаешь, о чем говоришь. Не смей! Они представляет огромную научную ценность. Если ты сделаешь это, я сообщу, когда вернемся, куда надо. Я не шучу! Тебя обвинят во вредительстве.
  -Хорошо, если тебе так уж хочется, я не буду их уничтожать, но я сам доставлю их к своим.
  Она побелела от гнева.
  -Дай! - крикнула она и замахнулась рукой, норовя съездить по лицу.
  Я вовремя успел поднять руку, и удар пришелся по кисти. Она забилась в угол комнаты и сидела там, не двигаясь, закрыв лицо руками.
  Потом начала плакать.
  Я сложил пробирки в рюкзак, надел его себе на спину и пошел в сенцы. Там обмыл руки и царапины на шее. Царапины были довольно глубокие и саднили.
  Некоторое время я сидел и курил. Потом за спиной раздалось какое-то движение. В дверях стояла Ольга.
  -Андрей, - голос ее дрожал. - Я все объясню...
  -Давай, - согласился я. - Будет что послушать... Ты уже доказала мне, что ты довольно находчивая лгунья, но то было так, семечки. А вот если тебе удастся выкрутиться и на этот раз, получишь старшего лейтенанта.
  Она подошла и села на лавку напротив.
  -Прошу тебя Андрей... Я знаю, ты на меня сердит, но я тебе никогда не лгала... Правда, совсем... - на ее лице появилось ангельское выражение - если бы ты спросил у меня, я бы сама рассказала. незачем было бить меня.
  -Хватит. Ближе к делу.
  Она облизнула губы, и полная доброжелательность на лице сменилась настороженной сосредоточенностью.
  -Извини меня, Андрей. Я не собираюсь тебе врать...
  -Брось, - перебил я нетерпеливо. - Выкладывай! Все! Значит, тебе нужны были образцы? И когда только ты успела их прихватить? Но главное - зачем?
  Большим и указательным пальцами она провела по волосам. Это был типичный жест женщины, пытающейся обольстить мужчину, но мне было не до этого.
  -Видишь ли, у меня был приказ, - она вскинула голову и посмотрела на меня огромными горящими глазами.
  И на эту удочку я не попался.
  -Чей приказ?
  -Пятого управления НКВД. Они занимаются научно-технической разведкой. Понимаешь, в связи с повышенной секретностью задания, никто не должен был знать об истинной его цели. Даже в штабе фронта... Им просто сказали, что нужно найти отряд 731 и уничтожить. Но на самом деле главная задача заключалась в том, чтобы заполучить оружие. Что ни говори, а это - величайшее открытие 20 века, сулящее тем, кто им обладает, огромные возможности, в том числе возможность диктовать свои условия всему остальному миру. А если ученые других стран, и не исключено, что недружественных к нам, смогут изобрести такое оружие? Ведь рано или поздно такое произойдет... Так что необходимо было заполучить образцы с микробами в свои руки, чтобы исследовать и заранее найти противоядие.
  Я отошел от стены, вытер вспотевшее лицо.
  -И тогда они внедрили к нам тебя? Значит, в штабе фронта полагали, что нужно уничтожить склады, но кое-кто думал гораздо дальше? И ты должна была, держа нас под контролем, принять меры к заполучению образцов?
  -Да.
  -А зачем ты раньше времени передала сигнал на высадку десанта?
  Она снова провела пальцами по волосам и посмотрела на меня, проверяя действенность этого жеста.
  -Десант усложнял мне задачу. Ведь он предназначался для уничтожения. И когда из японской карты стало ясно, что завод находится в Наджине, я решила дать сигнал сбросить десант в Муданьцзяни.
  Я бросил окурок на пол.
  -Да, лихо..., - сказал я. - И всех ребят уничтожили только из-за того, что кому-то понадобилось заполучить в свои руки парочку смертельных микробов?..
  Она взглянула на меня потом отвела глаза.
  -Извини... На войне как на войне... Здесь не до сантиментов. Да, погибло несколько десятков человек. Зато спасутся миллионы.
  Я поднялся.
  -Ответь мне на один вопрос, - я пересек комнату и, присев рядом с Ольгой, посмотрел ей прямо в глаза. - А японцам ты тоже передала сигнал? Отвечай...
  Лицо ее исказилось - на нем появилась ярость дикого зверя. Рука ее приняла форму изогнутой лапы, метнулась ко мне в лицо, но на этот раз ей не удалось застать меня врасплох. Я поймал ее за кисть, дернул на себя и завел руку за спину.
  Она взвизгнула от боли. Выпустив кисть, я схватил ее за локти и заглянул в горящие бешенством глаза.
  -Итак, что скажешь? - я легонько встряхнул ее. - сколько время ты работаешь на них?
  Она попыталась высвободиться, но я только крепче сжал ее кисть.
  -Ты ошибаешься, - тяжело выдохнула она. - Я не работаю на них. Я работаю на пятое управление. Как ты мог такое подумать?
  Я отпустил ее.
  -ты ошибаешься, когда думаешь, что я не вижу тебя насквозь. Все ясно. Ты стучала им все время, пока мы двигались к цели. Японцам был известен каждый наш шаг. Кстати, ты не сказала мне, как тебе удалось уйти от Микады? Он ведь сам отпустил тебя, чтобы усыпить мои подозрения, так? В противном случае я мог и не сказать, где сейф.
  -Да нет же, что ты говоришь... Когда тебя увели, он стал приставать ко мне. Мне пришлось сделать вид, что я согласна на близость. И когда он потерял бдительность, вытащила у него финку...
  Я внимательно посмотрел на нее. Конечно, она лгала.
  -Хорошо. Знаешь, что мы сейчас сделаем... Подождем ребят. Когда они подойдут, я расскажу им все. И пусть они принимают решение. Уж кто кто, а Шиба вытрясет из тебя всю правду. А потом мы посмотрим, что лучше сделать - отдать под трибунал или пристрелить на месте. Выбирай!
  Я вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь. Она и слова не успела сказать. Подойдя к входной двери, открыл ее, но наружу не вышел. Сильно хлопнув дверью, я быстро вернулся, прошел в закуток для скота, оставив дверь приоткрытой. Потом стал слушать.
  39
  Дверь в сенцы тихонько приоткрылась. Я осторожно выглянул и увидел, что Ольга вышла в коридор и смотрит на закрытую входную дверь. Потом она вернулась в комнату и закрыла за собой дверь. Через секунду до моего слуха донеслись слабые попискивание зуммера - она включила передатчик.
  Подкравшись к двери в горницу, я прижался ухом к замочной скважине.
  Она говорила:
  -Кунашир, Кунашир, я Хабомаи, отвечайте... Как слышите? Он подозревает меня... Быстрее... Как можно быстрее... Жду...
  Язык, на котором она говорила, был японским.
  Я вошел в комнату. Она сидела рядом с работающим передатчиком. Увидев меня, она замолчала, и глаза ее расширились.
  -Так, - сказал я. - Значит, ты все-таки работаешь на Секудзу?
  Она кинулась к открытому окну, но я схватил ее за руку и как следует дернул. Мне было не до рыцарства. Когда она попыталась вцепиться мне в лицо ногтями, я оттолкнул ее руки в сторону, а потом довольно безжалостно ударил правой в челюсть. Она сразу осела, закатив глаза к потолку.
  Зная, что какое-то время она пробудет без сознания, я прошел во двор и нашел Тхо, который ковырялся с тяпкой на грядке.
  -Тхо... Собери людей. Сейчас здесь будут японцы.
  Старик отложил тяпку в сторону. Казалось, сообщение не взволновало его. Что в мире, вообще, может взволновать китайского крестьянина?
  -Мы стреляй, - Тхо направился к дому и через некоторое время вышел оттуда с русской винтовкой образца 1905 года в руках.
  Я понял его. Он собирался сражаться. В этой равнинной местности трудно было рассчитывать на то, чтобы скрыться от карателей. Ни лесов, ни гор... Единственное, что оставалось жителям деревни - с оружием в руках подороже продать свои жизни.
  -Араса, помогай, - он вопросительно посмотрел на меня.
  -Только прихвачу оружие...
  С винтовкой в руках Тхо двинулся к соседней хате. Через секунду его уже окружили другие крестьяне, тихо и безголосо, но удивительно организованно...
  Я вернулся в сарай. Очнувшаяся от обморока Ольга лежала на том же самом месте. Лицо ее побелело, глаза были полны ненависти. Молодость, свежесть и красота куда-то исчезли. Теперь это была повидавшая виды загнанная в угол женщина. Что-то восточное появилось в чертах ее лица. Я вспомнил лицо того физинструктора из штаба и подумал - как же я раньше мог этого не заметить. Русские, пожившие в Китае, даже внешне отличались от коренных русаков. Вот откуда у нее такое бесстрастное невозмутимое выражение лица... И хитрить они умеют как прирожденные азиаты.
  -думаешь, раскусил меня? - закричала она, задыхаясь от ненависти. - Ты умный, лейтенант... Но только образцы ты мне все равно вернешь.
  Я стоял и разглядывал ее искаженное злобой лицо, и вдруг мне вспомнилось ее поведение в танке, когда Малыш притащил китайчонка. Уже тогда я должен был догадаться... Вдоль позвоночника холодной скользкой змеей пополз озноб.
  -Ты заманила нас и уничтожила. Мне сразу показалось что с этим передатчиком не все чисто. Кто руководил операцией? Микада?
  Она пошевелилась, ее лицо внезапно стало серым.
  -Я не знаю его!
  -Теперь все понятно. С самого начала японцы знали о каждом нашем шаге. И все благодаря тебе... Тебя заслали к нам с целью нейтрализовать все усилия по уничтожению оружия.
  -А слетевшая с танка гусеница? Ты забыл? Вспомни, я ведь спасла вас тогда...
  -гусеница вашим планом не была предусмотрена, - согласился я. - Но если бы нас уничтожили в самом начале операции, то появилась бы угроза, что вместо нас командование пошлет других. И тогда новая группа осталась бы без вашего присмотра. А вам надо было все держать под контролем. Поэтому ты и решила спасти нас, как пастырь спасает своих овечек... Затем, когда мы перешли Хинган, ты передала сигнал, и высаженный прямо на японские пушки десант был уничтожен. Наверно, вы надеялась, что после этого мы отступим?
  -Глупости... Вспомни, я сама настояла на продолжении операции.
  -Да, потому что и без этого понимала, что мы доведем дело до конца. Когда стало ясно, что мы движемся к Наджину, Микада решил действовать. Он даже сдался к нам в плен, чтобы увести нас как можно дальше в сторону от цели.
  -Зачем? Вас и так можно было перестрелять как слепых котят по дороге...
  -Именно это вы и пытались сделать с нами неоднократно. И машины с хунгузами и проверка документов на дороге - все это звенья одной цепи. Но когда это не сработало - частью по счастливой случайности, частью, потому что и мы сами не лыком шиты - вы запаниковали. Вы решили на всякий случай добыть образцы с нашей помощью. Сохранив их, вы всегда имели возможность возобновить производство оружия в прежнем объеме. Вот почему ты сказала мне, что цель операции меняется и мы должны достать документы.
  -Ты сумасшедший.
  -Не груби, Ольга. Никакой я не сумасшедший. Сказала бы: придурок - я бы согласился. Нечто среднее между умным и дураком. Не будь я таким, разве стал бы делать то, что сделал. Поверил врагу. И еще долго убеждал себя, что ты не та, за которую себя выдаешь.
  Она откинулась на спинку кровати.
  -И что ты собираешься теперь делать со мной? Убьешь?
  Внезапно за окном раздался далекий выстрел. Я вспомнил, что надо спешить к Тхо. Достав запасной диск, я стал вставлять его в автомат.
  -Зачем нам играть в дурачка, Андрей? - сказала она, вставая с кровати. - Да, мы с тобой по разные стороны баррикад. Забудем об этом, это не главное. Главное, - она в упор посмотрела на меня, - ты мужчина а я женщина, и мы понимаем друг друга.
  Я, наконец, вставил диск в автомат и хотел передернуть затвор. Но эти слова разозлили меня, и я остановился. Если б это был мужчина, я бы нашел, как заткнуть ему глотку. Однако, мне не хотелось применять силу к женщине, даже если это был сам черт в юбке.
  -Андрей, бедный Андрей! - продолжала она, голос ее был сочувствующим, глаза - нет. - Как только я увидела тебя, я сказала себе "Вот мужчина, который мне нужен". - Неожиданно ее мягкие руки невесомо легли мне на плечи, и я почувствовал ее дыхание на своей щеке. - Давай убежим отсюда. Вдвоем! Пошлем всех к черту и двинем в американскую зону... Американцы уже заняли Пекин. Там нас не найдут. Никто не знает, что мы единственные, кто остался в живых.
  Я сделал попытку отстраниться. Но она сильнее обняла меня. Ее руки были нежными и шелковистыми, и хотя тело мое напряглось, я не сделал попытки освободиться.
  -Никто из вас, живущих в России, не знает, что значит потерять родину, - с грустью сказал она. - Никто! - Она невесело усмехнулась. - Выслушай меня, Андрей. Я росла без отца... Его убили большевики в девятнадцатом году. Мать, вырвавшаяся в Китай, выучила меня русскому языку и научила любить Россию. Но она же завещала мне отомстить за отца, - проведя рукой по голове, она вытащила заколку и распустила волосы по плечам. - В 37 пришли японцы и сделали сотрудничество с ними для женщин и службу в армии для мужчин единственным условием существования русских в Китае. Я не хотела быть в японской армии, так как она боролась не столько против коммунистов, сколько против России. Но меня никто не спрашивал... Понимаешь, у меня не было выбора. Или на службу к японцам, или сдохнуть с голода. Я не могла даже выбрать панель, все было занято китаянками.
  Я сбросил ее руки с плеч и посмотрел на нее. Солнце, выглянув ненадолго, вдруг осветило ее. Солнечный свет создавал пленительный образ. Крупные страстные губы, большие глаза, маленький изящный нос - все это казалось прекрасным. Она была красива. Она могла подобрать ключи к сердцу любого мужчины без всяких слов. Целый мир правды заключался в ее словах. Ее насильно лишили родины... Она и родилась вне России. Можно ли с нее много спрашивать? Я сказал себе, что смог бы найти в своем сердце кусочек жалости для нее, если б не погибшие десантники. И я помнил выражение ее лица, когда она ругала Малыша за китайчонка...
  -Выбор есть всегда... - процедил я сквозь зубы, - Ты, помнится, говорила о Матросове и Космодемьянской... Они сделали свой выбор... Как можно идти против своей родины?
  Она, не шевелясь, смотрела на меня. Потом улыбнулась. В солнечном свете блеснули ее ровные маленькие зубки.
  -Оказывается, ты моралист, Андрей. Но разве я иду против своей родины? Моя родина Китай. И разве я похожа на шпионку? - ее округлые руки были протянуты ко мне, - я кошечка, которую надо приласкать. - Ее голос перешел в шепот.
  Она обвила руками мою голову, со страстью прижала свои губы к моим. Я почувствовал сладость ее языка и дрожь в коленках. Сознание таяло, заныло в груди.
  Снаружи раздались гортанные крики - Тхо отдавал резкие отрывистые команды, несколько человек вооруженных винтовками и ружьями, пробежало мимо окна, но я не обратил на это внимания. В висках застучало - я страстно хотел эту женщину.
  Она опрокинула меня на кровать. С самого начала меня не покидала мысль, что ей нельзя доверять, но - человеческая глупость беспредельна - я отгонял эту мысль, так как считал, что с женщиной как-нибудь справлюсь. Автомат вывалился из моих рук на кровать.
  Она сунула руку в карман, и вдруг повернулась ко мне. В руках ее, уставившись прямо мне в грудь, блестел браунинг.
  -Не двигайся - негромко приказала она. - Вставай.
  Я не мог оторвать глаз от дула пистолета. Мой автомат лежал на кровати и она другой рукой подняла его.
  -Положи рюкзак на стол...
  Странно... Мне неоднократно приходилось ходить в атаку, в меня стреляли, но я никогда в жизни не был под дулом пистолета. Ощущение было не из приятных. Пожалуй, бежать в атаку, чувствуя рядом плечо товарища, гораздо проще. Черный глазок пистолета глядел на меня, обещая смерть.
  -Лучше опусти, - хрипло выговорил я. - Он может выстрелить.
  -Выстрелит, если не вернешь рюкзак...
  На лице ее застыло мрачное колючее выражение, глаза блестели. Не опуская пистолета, она чуть подалась влево.
  -Никого нет, - быстро сказала она, - и выстрел никто не услышит. Это будет моя месть за зарубленного отца. И я с удовольствием это сделаю...
  В комнату вдруг ворвался отдаленный гул моторов, прозвучавший с окраины деревни.
  -Рюкзак на стол или стреляю! - зловеще прошипела она.
  Я не отрываясь смотрел на нее. По выражению лица понял, что она не шутит. Я также увидел, что пальцы ее судорожно, так, что побелели костяшки, сжимают спусковой крючок.
  Нашарив рюкзак под кроватью, я положил его на стол. Она с облегчением перевела дыхание и немного опустила пистолет. Капли пота блестели у нее на лице.
  -К стене!
  Я прижался к стене. Схватив рюкзак, она просунула руки в лямки и надела его себе на плечи.
  -далеко не уйдешь - сказал я как можно спокойнее. - Я предупредил Тхо, никто не выпустит тебя из деревни.
  Она улыбнулась.
  -Повернись к стене и не двигайся.
  В ее горящих глазах я прочитал решимость и испуг. Ведь действительно выстрелит, стоит ослушаться. И я повернулся лицом к стене.
  Я слышал, как она пошла к двери. Шаги стали тяжелее - она несла автомат и рюкзак. Хлопнула входная дверь.
  40
  Я бросился к висящему на стене бушлату. Достал из кармана пистолет, и в этот момент с конца деревни донеслись новые выстрелы.
  Я осторожно подошел к окну.
  Через двор семенил Тхо.
  -Машина... Из города идет машина. Гудит... Едет сюда.
  Я прислушался и тоже услышал гудение нескольких машин. Вдруг гудение прекратилось. Машин не было видно, но я увидел на бугре у въезда в деревню черные точки. Японцы рассыпались, шли цепью. Откуда-то из кустов донеслись отрывистые винтовочные выстрелы, не причиняя солдатам особого вреда.
  Затем выстрелы затихли, обе стороны, видимо, готовились к решающей схватке.
  Плотно прикрыв дверь, я подпер ее изнутри и осмотрелся. Несмотря на свой неприглядный вид, стены хибары казались достаточно прочными. Потом вернулся к окну и стал прикидывать сколько у меня патронов. Обойма в пистолете, две запасные в бушлате... Мне казалось две, но уверенности в этом не было.
  Я занял позицию у окна и прислушался. Треск винтовочных выстрелов становился все реже, зато автоматные очереди звучали все чаще.
  Цепь двигалась вдоль улицы. Я видел как приближались серые фигурки. Когда показалось, что они стали большими, пустил очередь. Цепь прижалась к земле.
  С минуту все молчало, потом ударили выстрелы по хате, но стрельба шла вслепую. Как только возле дороги кто-то начинал шевелиться я начинал стрелять. Какие-то тени шмыгнули во двор.
  Но тут с другого края деревни донесся ровный рокот Дегтярева. Звук пулемета показалось мне знакомым. Неужели Малыш? Через минуту к нему в страстном соло присоединился ППШ... Валерик!
  Я снова выглянул в окно. Все пространство перед домом было заполнено дымом. Внезапно из клубов выскочила обезумевшая мычащая корова. Из оторванных сосков сочилась кровь. С диким ревом пробежав мимо окна, она опять скрылась в дыму.
  Подул ветерок, и дым стал рассеиваться. Теперь японцы были отчетливо видны. Они перебегали от дома к дому, прячась за заборами. Прицелившись в ближайшую серую фигуру, я нажал на спуск. В ответ раздались автоматные очереди.
  Снова подал голос пулемет Малыша. Часть японцев скрылась под защиту забора, другие спрятались за стенами соседних домов. Очереди поражали серые фигуры, сбившиеся за домами. Их огонь редел.
  Стоя у окна, я прислушался. Со стороны глухой стены вдруг послышался треск веток...
  Прошло несколько минут. Затем заскрипели доски... Послышалась какая-то непонятная возня наверху.
  Неужели кто-то на крыше, подумал я. Что ж, оставалось только продать свою жизнь подороже...
  В этот момент окно загородила чья-то тень, и тут же прогремел выстрел. Какое-то мгновение я не мог понять в кого стреляли. Потом, развернувшись, с пистолетом в руках стремительно кинулся к двери. Когда я открыл ее, то увидел два широко раскрытых глаза и темный глазок ствола. На короткую долю секунды все существо обожгла страшная, как последняя вспышка, мысль "Японцы!" и тут же погасилась мягким кивком головы.
  -Свои!
  Медленно, почти в изнеможении, опустился я на пол. В дверях с Дегтяревым в руках стоял Малыш.
  Через секунду показался Шиба, за ним подбежал Валерик. Он, казалось, уже потерял надежду увидеть меня в живых. На его лице застыло удивление, зрачки глубоко запали в глазницах, лицо посерело и осунулось. Шиба был ранен, вокруг головы развевались почерневшие окровавленные бинты.
  -Далеко не уйдут, - он указал на дальний конец деревни, откуда еще доносились редкие автоматные очереди.
  41
  Когда тебя заставляет чувствовать себя глуповато женщина, ты никогда не станешь делиться об этом даже с самым ближайшим другом. Вот и я, рассказывая ребятам обо всем, произошедшем со мною за последние сутки, утаил о ночи, проведенной с Ольгой.. Минут пять я говорил так, будто читал вслух какой-то детективный роман. Они слушали меня с изумлением, но все происшедшее казалось столь невероятным, что ребята делали это, скорее желая доставить мне удовольствие, чем поверить.
  -Жаль, - сказал Шиба, когда я закончил рассказ. - Жаль, что ей удалось уйти. Да еще с образцами...
  В этих словах звучал скрытый упрек. Конечно, плохо, признал я, что она провела меня вокруг пальца. Но в конце концов и остальные тоже оказались не на высоте. Никто из нас даже в мыслях не допускал такого. И разве в конце концов не Шиба упустил Микаду?
  - Плохо, что мы ее сразу не раскусили... - Малыш перезарядил рожок автомата.
  -Так вышло, - сухо сказал я, покосившись на Валерика.
  Тот стоял молча, тиская в руках рюкзак. Пожалуй, только его нельзя было занести в список облапошенных... За все время похода он, кажется, даже ни разу не заговорил с Ольгой.
  Подошел Тхо во главе группы из полдюжины крестьян, подгонявших кучку пленных.
  Пленные жались друг к другу, ожидая своей участи. Эту участь легко можно было прочитать в суровых глазах крестьян, сжимавших в руках оружие. Люди вытирали соленый пот, стекающий на глаза, переступали ногами...
  Из последующего допроса выяснилось, что все они из отряда 731. Один из них сообщил, что Ольга и Микада на грузовике, загруженном ящиками с образцами, направились в сторону порта Наджин в двадцати километрах к востоку.
  К этому времени я принял решение идти в Наджин, прекрасно понимая, какие сложности меня ждут. Не лес, не горы, а большой портовый город, откуда идет эвакуация японских войск на японские острова. Город, битком набит солдатами. Все ожесточены, ежедневно в городе, как рассказали пленные, арестовывают и расстреливают десятки людей. Но может как раз на этом и сыграть? Войти в город переодевшись офицером японской армии, добраться до порта и там попытаться найти грузовик с ящиками, а в нем Ольгу или Микаду? Маловероятно, но чем черт не шутит? Город каждый день бомбят наши бомбардировщики. Это было мне на руку.
  Через полчаса я уже шагал по дороге к Наджину. К вечеру показались его окраины, застроенные аккуратными одноэтажными домиками. Еще издали были заметны пожары в разных местах города. В небе слышался гул самолетов, рвались зенитные снаряды.
  Выйдя на середину шоссе, я выпростал из-под ремня подобранные полы плаща и неторопливо зашагал к городу. Именно так, полагал я, и должен идти офицер, возвращающийся с фронта.
  Отрывистый сигнал сирены заставил отскочить в сторону. Машина с ревом пронеслась мимо, вздымая облако пыли. Никто из сидящих в кузове не обратил на меня никакого внимания.
  Город был все ближе. Оттуда доносились глухие и тяжелые удары фугасок, в двух местах полыхали зарева огромных пожаров. Услышав над головой ровный гул, я посмотрел на часы. Было около семи вечера. В атаку на город шла очередная волна наших самолетов.
  Я вошел в город, когда налет закончился, но зенитки еще продолжали расстреливать черное небо. Наконец, стрельба прекратилась. И прожекторы погасли, будто город почуял, что в него вошел чужой.
  Улица, по которой я шел, была узкой, шага в три в ширину. Дома жались вплотную друг к другу. В самом ее конце виднелся причудливый силуэт пагоды. Я шел посредине улицы, цокая подковами сапог по булыжнику.
  -Господин офицер, укройтесь сюда, - раздалось из темноты у каменного туннеля ворот.
  Я на мгновение замер, но тут же послушно шагнул в нишу ворот. У каменной стенки стояли два японца. Один из них вытянулся.
  -отмены воздушной тревоги еще не было, - словно извиняясь, сказал он.
  -У вас тут все как по нотам, - засмеялся я. - А у нас там... - солдат понял, что я говорю о фронте. - Прилетают и швыряют бомбы без предупреждения.
  -Трудно... там? - спросил солдат.
  -Полный порядок - шутливо ответил я. - лучше скажи, как пройти в порт?
  -Это недалеко. - с поспешной готовностью ответил японец. - Вот по этой улице...
  Не оглядываясь, я вышел из ворот.
  Итак, пока все шло без сучка без задоринки. Вся площадь перед портом была забита войсками. Я с огромным трудом протиснулся через густую толпу. Меня то и дело толкали со всех сторон. Мною вдруг охватило отчаяние. Как в этой толпе обнаружить грузовик? Но с другой стороны при таком скоплении войск вряд ли японцам удастся сохранить строгий режим прохода на причал.
  Правда, тут меня ждало новое разочарование. Чем ближе я приближался к причалу, тем явственнее чувствовал, что с каждым шагом бурливая толпа все заметнее подчинялась какому-то пока еще непонятному порядку. Вскоре понял: с приближением к причалу все солдаты и офицеры сами разбивались на группы по двенадцать человек. Тринадцатый - старший в группе. Формирование групп производилось оперативно на ходу, в группы подбирались из знающих друг друга однополчан.
  Первой моей мыслью было примазаться к одной из групп. Но тут где-то близко-близко снова затявкали скорострельные зенитки, и тотчас асфальт задрожал от серии фугасных снарядов. Захваченный всеобщей паникой, я вместе с другими солдатами укрылся в ближайшем подвале и, сидя на ящике у стены, разработал план прохода к причалу. Я решил, что лучше всего действовать наступательно. Многолетний опыт убеждал. - когда действуешь решительно, все удается. В этот раз заметив, что нигде не было видно санитарного контроля, я решил объявить себя санитарным инспектором. Пусть не я буду бояться их, а они меня.
  Бомбардировка продолжалась около часа. Когда все стихло, я вышел из убежища, предвкушая увидеть милую сердцу картину. Летчики поработали здорово. Еще издали были заметны горящие пакгаузы. Черный дым пожара гигантским грибом качался над городом. улицы были забиты войсками и техникой, очевидно, выведенными из порта. Среди перемешавшихся в панике солдат сновали офицеры. Они выкрикивали номера воинских частей. На эти крики сбегались солдаты. И эта перетасовка была похожа на дисциплинированную игру.
  На территории порта зияли огромные воронки от тяжелых бомб. Трупы убитых были уложены аккуратненькими рядками чуть ли не по ранжиру. В санитарные машины навалом грузили раненых. Кисло пахло сгоревшей взрывчаткой. Было самое время, чтобы начать действовать в новой своей роли.
  Три солдата тащили раненого к санитарной машине. Здоровенный детина, вращая бешеными глазами ногами, отбивался от солдат и истошно кричал что-то бессвязное. Очевидно, ранен он был легко, но находился в шоковом состоянии. Солдатам никак не удавалось подтащить его к машине на подножке которой стоял офицер - по-видимому врач. Вот к нему-то я и подошел.
  -Из-за одного легкораненого - сердито сказал я врачу, - вы задерживаете машину! За счет этого времени вы могли бы сделать два рейса до госпиталя.
  Врач пренебрежительно посмотрел на меня.
  -Вам то что, лейтенант? Не ваше дело.
  -Нет мое. Я санитарный инспектор особого назначения.
  Врач мгновенно вытянулся. Ведь он был японцем и, как все азиаты, боготворил власть. Машина тотчас же уехала. я пошел дальше. Первая проба сошла отлично.
  У входа на оперативный причал солдаты уже не группировались дюжинами, они стояли и сидели как попало, то и дело поглядывая на небо. Видимо, находясь ближе всех к счастливой возможности эвакуироваться, они решили и во время бомбежки порта не покидать. А может, был такой приказ. Но зато на территорию оперативного причала теперь никого не пропускали.
  я пробрался поближе к контрольному пункту и начал пристально вглядываться в лица солдат.
  -Дайте вашу руку, - сказал я одному. Лицо у него было багрового цвета и глаза воспалены.
  Солдат послушно протянул руку, я нащупал пульс и про себя считал его удары.
  -Кто командир?
  -В чем дело? - Ко мне подошел низкорослый фельдфебель на кривых ногах. Его лицо, задубелое на морозных ветрах, пересекал глубокий шрам. Ясно, что это был видавший виды отчаянный вояка.
  - Что вы тут делаете с моими солдатами? - хриплым голосом спросил он.
  -Пока ничего, - усмехнулся я. - Но ни один больной солдат на борт транспорта не попадет. За это отвечаю я, и таков приказ.
  Вокруг меня возник ропот недовольства. Солдата, которому я щупал пульс, кто-то попытался оттеснить в сторону и спрятать. Но я вовремя схватил его за руку и обратился к фельдфебелю:
  -Позовите старшего офицера.
  В толпу, окружившую меня, протиснулся офицер с погонами майора:
  -Что случилось?
  -Тут какой-то кореец почему-то осматривает наших солдат, - поедая майора преданными глазами, доложил фельдфебель.
  Майор перевел взгляд на меня.
  -Кто вы такой?
  -Санитарный инспектор особого назначения из медицинского управления Наджина. В городе тиф. Есть приказ о том, чтобы на транспортах не было ни одного больного. В Токио не хватает только эпидемии!
  Майор начал снимать перчатки, готовясь принять от меня документ.
  Изобразив на лице обиду, я вынул свое удостоверение и протянул его майору.
  Майор был дальнозоркий и читал документ, отстранив его в вытянутой руке. я пристально следил за выражением его сухого желтого лица, но оно абсолютно ничего не выражало. Прочитав бумагу, он аккуратно сложил ее и вернул мне:
  -Здесь не написано, что вы инспектор.
  -Сейчас не время разводить бюрократию. - резко сказал я. - Хотите удостовериться - звоните в комендатуру.
  Видимо, майор счел мои объяснения исчерпывающими.
  -Что вы нашли у этого солдата?
  -Повышенная температура тревожный симптом. Остальное необходимо проверить.
  -Можно вас на минуточку? - Майор взял меня под руку.
  мы выбрались из толпы и подошли к самому контрольному пункту, где нас могли слышать только три солдата и сержант, охранявшие вход на оперативный причал.
  -Прошу вас выполнить мою просьбу, - доверительно сказал майор. - Этот солдат - один из ветеранов моего полка. Он был со мной еще под Харбином. Оставить его здесь, когда полк уедет, - значит предать. Если вы хоть один день были на фронте, вы обязаны меня понять и сделать то, о чем прошу: солдат должен ехать со своим полком.
  -Нет, майор. Я такой же солдат, как и вы, и выполняю приказ.
  -Но, может быть, на транспорте есть санитарный изолятор? - не сдавался майор.
  я сделал вид, что задумался.
  -Этот транспорт я еще не осматривал. Могу вам пообещать только одно: если на нем есть изолятор минимум на четыре места, я вашего солдата пропущу.
  -Когда вы это узнаете?
  -Сейчас.
  я направился мимо контрольного поста, но на моем пути встал сержант - розовощекий юнец с черными глазами. Я заметил в его глазах нерешительность. И тут совершенно неожиданно, но весьма кстати вмешался майор:
  -Что вы делаете, сержант? - громко спросил он. - Это санитарный инспектор, отвечающий за всю эвакуацию.
  -Должен быть пропуск, - робко вымолвил сержант.
  -Пожалуйста!
  я протянул сержанту все то же свое удостоверение. Сержант даже не дочитал его до конца, вернул мне и взял под козырек.
  -Очень прошу вас, лейтенант, найдите там, на причале, полковника Кито и представьтесь ему. Без его разрешения я не имею права...
  -Мне незачем представляться полковнику Кито, мы с ним давно знакомы... - небрежно сказал я и пошел к причалам.
  Вот и причал. Один транспорт под названием "Микацу" уже стоял пришвартованный, другой маневрировал, подходя к причалу. Оттуда слышались отрывистые возгласы команды, лязг машинного телеграфа, плеск воды... Матросы торопливо прилаживали широкие трапы. Возле транспорта стояла группа офицеров и, по-видимому, капитан транспорта - полный японец в черной морской куртке.
  -Простите, господа... - я учтиво козырнул всем, - мне нужен капитан "Микацу".
  -Я капитан, - произнес человек в черной куртке.
  -Вот мой мандат. - я дал ему свою бумагу.
  Капитан прочитал и снисходительно улыбнулся:
  -Что от меня надо?
  -Я должен осмотреть все помещения корабля. И главным образом те, которые займут солдаты. Короче говоря, трюмы.
  -Зачем это? - вмешался в разговор полковник с холодным, чуть одутловатым лицом.
  -Вы полковник Кито? - я вытянулся.
  -Ну?
  -Лейтенант Чэн Сок, санитарный инспектор эвакуации. Вот мой мандат.
  Полковник брезгливо отмахнулся от протянутого ему удостоверения:
  -Хорошо, хорошо... Делайте свое дело, но помните: солдаты простят нам, если мы вывезем их отсюда отнюдь не в каютах первого класса.
  -Но вы же понимаете, - с жаром возразил я, - какую опасность может представить тиф в условиях...
  -Делайте свое дело!... - раздраженно прервал полковник Кито и повернулся к капитану "Микацу": - Пусть ему покажут трюмы...
  я осматривал трюмы в сопровождении молчаливого помощника капитана, который шел позади меня, хлюпая короткой трубкой-носогрейкой и распространяя едкий дым дешевого табака. Что бы ни говорил я, он молчал. Наконец мы поднялись на палубу. Я оглядел пространство на причале, заполненное людьми. Где в этой толпе искать Микаду?
  -Когда отходите? - строго спросил я помощника.
  -Должны были в десять тридцать, но помешали русские бомбардировщики, - медленно, не вынимая изо рта трубки, проговорил помощник капитана. - Теперь, если снова не помешают, уйдем в двадцать три ноль-ноль. Говорят, есть приказ выходить только в темноте.
  -Давно стоите?
  -С обеда.
  -Сколько человек примете на борт?
  -Сколько влезет. - Трубка захлюпала, и мне показалось, что помощник капитана смеется. - Забираем только людей. Кроме людей с личным оружием приказано ничего не брать.
  я расписался в судовом документе и спустился на причал. Кито встретил меня насмешливым взглядом:
  -Ну, лейтенант, вам удалось поймать заразу?
  -Трюм в приличном состоянии, - сухо ответил я и обратился к капитану "Микацу": - Сделайте все, что возможно, в отношении вентиляции.
  -Хорошо, - буркнул капитан и посмотрел на часы: - Пора начинать...
  Кито пошел к пропускному пункту, за ним прошел и я. Полковник, словно извиняясь, сказал:
  -Каждый из нас делает свое дело. Нужно только не мешать друг другу.
  -Но все-таки нужно предусматривать все, что можно в смысле заботы о жизни наших солдат.
  -Тогда надо начать с того, чтобы запретить русским пользоваться авиацией!... - Полковнику явно понравилась его шутка, и он долго смеялся, поглядывая на меня. - Лейтенант, вы бывали на фронте?
  -Начиная с Хайлара и все время, - четко, точно рапортуя, ответил я.
  -Странно, что фронт не убил в вас педанта. Вы понимаете вообще, что происходит?
  -Идет война с белыми ублюдками. И мы обязаны сделать все для нашей общей победы! - восторженно произнес я.
  Полковник посмотрел меня, вздохнул и больше уже ничего не говорил...
  Солдаты серо-зеленой лавиной ринулись на оперативный причал. я вместе с полковником Кито стоял у пропускного пункта, и сержант мог убедиться, что мы действительно знакомы.
  -Когда будут грузить следующий транспорт? - спросил я у Кито.
  -Не знаю, - сухо обронил полковник. - Может быть, ночью.
  -Когда же мне явиться для осмотра следующего транспорта? - почтительно спросил я.
  -Что-нибудь около полуночи, - ответил полковник и отвернулся к сержанту пропускного пункта.
  -До свидания, полковник.
  Полковник небрежно козырнул, не оборачиваясь ко мне и не прерывая начатого разговора с лейтенантом.
  Я сошел с трапа. Теперь у меня были кое-какие сведения. Во-первых, из-за боязни налетов корабли под погрузку ставятся к причалу поодиночке, в то время, как остальные дожидаются на рейде. Во-вторых, на борт кроме личного оружия ничего не разрешается проносить. Если Микада со своими ящиками собирается грузиться на один из кораблей, его грузовик будет легко заметить. Если конечно, он уже не загрузился. Хотя это вряд ли. "Микацу" стоит с обеда, но никаких признаков присутствия Микады на судне я не заметил.
  Теперь оставалось решить, где провести оставшееся время до вечера. Немного подумав, пошел обратно к городской окраине.
  Здесь у морского побережья город обрывался и начинался район дач. Я рассчитывал что в это время смогу легко найти пустующую дачу. Но оказалось что трудолюбивые китайцы круглый год живут на дачах. Я узнал это только теперь когда увидел, что к дачам ведут хорошо натоптанные тропки.
  Оставалось только переждать под открытым небом в лесистом массиве, чем я и воспользовался. Ближе к полуночи вернулся на причал.
  В полпервого ночи под погрузку стал транспорт "Кюсю". Черная его громада едва виднелась в ночной темноте. Ни огонька вокруг, запрещалось даже зажигать спички. Все были в крайне нервном напряжении.
  Этот корабль был, очевидно, новым. В трюме - сухо, чисто, несколько ярких ламп освещали каждый его уголок. Придраться было не к чему. я поднялся к капитану. Неряшливо одетый, небритый капитан равнодушно выслушал меня и положил передо мной судовые документы.
  -Ваши трюмы в образцовом состоянии, - сказал я. расписываясь.
  -Чего нельзя сказать о нашей армии, - ответил капитан.
  Недоуменно пожав плечами, я вышел из капитанской каюты и остановился на верхней палубе.
  42
  Я разговаривал с помощником капитана, когда к кораблю подъехал грузовик с ящиками в кузове. Солдаты, прибывшие на грузовике, немедленно начали таскать их на палубу. Я вглядывался в груз, но темнота мешала определить, те ли это ящики, что нужны мне.
  Оставив меня на палубе, помощник капитана бросился вниз.
  -Прекратите погрузку! - попытался он остановить солдат, но тут из темноты вынырнул офицер в форме секудзы. Отбросив помощника капитана от трапа, он сказал:
  -Командир отряда 731 капитан Микада. Действую по приказу генерала Того. За сопротивление - расстрел на месте.
  Я не верил собственным ушам. Вот это удача!
  Помощник побежал на мостик к капитану корабля. В этот момент подошел полковник Кито. Помощник захлебываясь, доложил ему о своей стычке с Микадой. Полковник стал спускаться по трапу.
  Тем временем я решал, что мне делать. Главное - нельзя позволить отправить ящики в Японию!
  -Кроме меня здесь никто приказывать не может! - услышал я слова полковника Кито. Он стоял у края причала рядом с грузовиком.
  -Остановите погрузку! - крикнул он и тотчас перед ним возник Микада.
  -С кем имею честь? - спросил Кито.
  -Капитан Микада! Отряд 731! А вы кто?
  -Полковник Кито. Я отвечаю за погрузку.
  -очень хорошо! - голос Микады звучал насмешливо. - Это значит, что вы ответственны за погрузку этих ящиков секретного груза. Отправитель и получатель - секудза. Вам все понятно?
  Полковник молчал.
  -Прошу вас приостановить погрузку, - сухо сказал Кито. - я снесусь со штабом.
  -Делайте, что хотите, но не мешайте мне выполнять приказ!
  Кито отошел к сторожке, где был телефон, а Микада. приказав солдатам продолжать погрузку, сам поднялся по трапу. Я своевременно скрылся в выгородке. Он прошел мимо, не заметив.
  Спустившись вслед за ним в чрево главного трюма, я пошел по узкому коридору, вдоль матросских кают.
  Коридор был чуть освещен единственной тусклой лампочкой, запрятанной в сетчатый колпак.
  Вскоре впереди послышались шаги: кто-то шел навстречу. Я прижался в угол возле двери. По коридору шел Микада. Еще десять - пятнадцать шагов, и он увидит меня. Эти шаги измерялись секундами, в течение которых мне нужно было принять решение.
  Микада все ближе и ближе... Вот он уже занес ногу, чтобы перешагнуть через высокое ребро корабельной переборки. Он видит меня... Но прежде чем он успел понять, что происходит, я с силой ткнул ему пистолетом в грудь и выстрелил.
  Звук выстрела прозвучал глухо и негромко. Микада взмахнул руками и грузно повалился на меня. Подхватив обмякшее тело, я взвалил его на плечо, поднес к двери, которая вела в трюм, и бросил в черную пропасть. Потом вернулся в коридор убедился, что никто случившегося не видел и быстро спустился в трюм. Запихнув там тело Микады под доски, я завалил его досками.
  И тут спиной почувствовав на себе чей-то взгляд, обернулся. Сзади стояла, Ольга. Узнав меня, она негромко вскрикнула.
  -Привет, - сказал я, направив на нее пистолет. - Можешь покричать, но только тихо.
  Скосив глаза на пол, она увидела выглядывающие из-под досок ноги и все поняла. Охнув, одной рукой она инстинктивно схватилась за горло. Больше она не сделала ни одного движения. Просто стояла, смотрела на ноги капитана и молчала.
  Я слегка толкнул ее пистолетом.
  -Если не будешь делать то, что я тебе скажу - пристрелю.
  Видимо мои слова подействовали на нее. Она подняла на меня бессмысленные глаза.
  -А теперь слушай меня внимательно. - продолжил я. - Сейчас мы выйдем наружу, спустимся по трапу и подойдем к грузовику. Идем спокойно без лишних движений. Если замечу хоть что-то подозрительное, стреляю. Когда дойдем до машины, ты прикажешь солдатам закончить погрузку. Потом садишься рядом со мной в кабину и мы выезжаем за ворота. Так что будь умницей, веди себя как положено. Второй раз провести меня тебе не удастся.
  Странно, но она ничего не ответила мне. Казалось, она находится в какой-то прострации. Взяв свою спутницу по руку, я ткнул в ее бок пистолет и мы вышли из трюма. Спускаясь по трапу, я поскользнулся и чуть сильнее нажал пистолетом в ее бок, но она даже не заметила этого.
  -А теперь к грузовику. Сделай так, чтобы солдаты ничего не заметили. В противном случае знаешь, что будет.
  Она была напряжена и бледна. Я что есть силы давил ей в бок пистолетом, не давая расслабиться.
  -Прижмись ко мне сильнее, возьми под руку. - чуть слышно командовал я.
  Возле машины солдат-охранник встретил нас заинтересованным взглядом.
  -Вы работаете под командой капитана Микады? - спросил я.
  -так точно, - ответил солдат.
  -Микадо срочно вызван в штаб. Прекратите выгрузку! - приказал я.
  -Но... - замялся охранник.
  -Вы что не слышали? Прекратите выгрузку. Выгруженные ящики погрузить обратно. Быстро!
  Охранник заморгал и, переведя взгляд на Ольгу, спросил отчаянным голосом.
  -Лейтенант, но ведь капитан...
  Но она не вымолвила ни слова. Солдаты к этому времени остановили погрузку и замерли, глада на нас. Я понимал, что наступил решительный момент - все дело висит на волоске.
  -Не задавайте лишних вопросов, сержант, - сказал я охраннику и более миролюбивым тоном закончил. - Закончите с ящиками, можете грузиться на транспорт.
  Эти слова мгновенно погасили вспыхнувшее было подозрение. Затолкав выгруженные ящики обратно в кузов, солдаты весело побежали по трапу на борт "Кюсю". Я толкнул свою спутницу в бок и чуть слышно шепнул.
  -В кабину.
  Она как заторможенная подчинилась. Усадив ее на пассажирское место, я захлопнул дверцу и, не сводя с нее глаз, обошел машину спереди. Потом открыл дверцу со стороны водителя и сел за руль. Внизу на коврике стоял рюкзак Ольги. Я закинул его за спинку сиденья и включил мотор.
  Выехав за ворота, мы запетляли по узким улочкам, держа направление к восточной окраине города. Ольга смотрела вперед в лобовое стекло, по лицу ее текли слезы, она продолжала молчать, и это больше всего поразило меня. Мне казалось, что наступил момент, когда она, наконец, должна заговорить со мной, попросить пощады или опять прибегать к своим хитростям. Но она даже не повернула головы в мою сторону.
  Прошло еще немного времени. Грузовик, неимоверно дребезжа, катил по дороге и единственное, что виделось из кабины - узкий луч света, прорезающий темноту. Отъехав с десяток километров от города, я остановил машину.
  -Выходи...
  Тяжело вздохнув, она молча вышла из кабины. Отойдя метра на три, остановилась и едва заметным движением головы забросила за спину волосы. Луч света от фар, блеснув в водопаде ее волос, разлился по плечам.
  -Даю тебе шанс, - сказал я, выглядывая из бокового окна. - Уходи...
  Она не шелохнулась и только уставилась на меня усталым затравленным взглядом. В ее больших глазах не было ни страха ни ненависти. .
  -Уходи! - заорал я на нее. - Быстро!
  -Куда? - это были первые слова, которые я услышал от нее за все это время.
  Тут только я увидел, что она держит в руке браунинг.
  -Брось его! - заорал я.
  -Прощай! - Увидев страх в моих глазах, она рассмеялась каким-то тихим почти беззвучным смехом. Она стояла, и едва заметная улыбка не сходила с ее губ. Весь ее облик как бы говорил "Смотри! Смотри, какая я красивая!". - Возвращайся в Россию - тебе есть, куда возвращаться! А для меня, похоже, все кончено...
  Толкнув от себя дверцу, я выскочил из кабины и бросился к ней, но она вскинула пистолет и, прижав его к виску, нажала на спуск.
  Раздался выстрел. Она пошатнулась и с широко раскрытыми глазами сделала два неровных шага ко мне.
   Выстрел оглушил меня. Я стоял, наблюдая как она медленно оседает на землю и на ее бледном лице каменеет странная улыбка... Подойдя ближе, я нагнулся к ней. Она лежала, как живая, крепко сжав губы, как делала всегда, когда принимала ответственное решение. В таких случаях, вспомнил я, у нее иногда ходили желваки на скулах.
  И я готов был поверить, что и сейчас ее желваки быстро-быстро заходят, и она встанет и строго посмотрит на меня своими огромными зелеными глазищами.
  Но она не вставала и не собиралась вставать...
  43
  Возвращаясь к своим, мы шли бодро, как делали всегда, когда направлялись с передовой в тыл на переформирование. Шиба, не переставая, зубоскалил, Валерик и Малыш смеялись над каждой его шуткой. Об Ольге мы не говорили... Не потому, что эта тема слишком тяготила нас. Просто нам было не до сентиментальности. Я решительно выбросил ее из головы. Главное - добраться до своих, доставить образцы...
  Через двое суток пути по нарастающему гулу канонады стало ясно, что мы приближаемся к передовой. Непроизвольно ускорили шаг...
  Не доходя с километр до японских позиций, мы укрылись в ближайшей рощице, чтобы разработать план прорыва через линию фронта. Он был достаточно прост на словах, но при его реализации могли возникнуть осложнения.
  Дождавшись вечера, когда темнота скрыла наши лица, двинулись к линии японских окопов. Ночь стояла темная. Над нейтральной полосой гудел ветер.
  Пройдя тыловое охранение, залегли в траве у самого проволочного заграждения. Прислушались. Все было тихо. Осторожно вылезли из траншеи и стали пробираться через кустарник.
  -Стой! - вдруг остановил нас чей-то голос.
  Я посмотрел в сторону и увидел в отдельно вырытом окопчике японца с направленным на нас автоматом в руках.
  -Кто и куда?
  -Саперы из штаба армии. - стараясь говорить спокойно, ответил я. - Делать проходы в заграждении... Разве вас не предупредили?
  Кажется, часовой ни на секунду не усомнился в моих словах. Действительно, кто еще, кроме своих, мог двигаться с тыла к фронту?
  -Шагайте..., - сказал он, отводя автомат в сторону. - Лучше вы, чем мы... Может и вернетесь...
  Он даже пожелал нам удачи.
  И вот мы на нейтральной полосе. Она представляла собой испаханную снарядами землю, воронка на воронке. Здесь не росла трава, с кустов и деревьев были сорваны листья. Первые лучи солнца золотили верхушки кирпичных стен.
  Впереди в сумраке показалась колючая проволока наших заграждений.
  Автоматная очередь заставила броситься на землю. Перебегая от воронки к воронке, мы приближались к нашим окопам, пока я не приказал всем остановиться. Малыш отправился на разведку. Мы лежали, с нетерпением вглядываясь в незнакомую местность. Пот выступил у меня на лице. Почти совсем рассвело. Кто-то приближался. Кто? Свои или японцы? После, казалось, бесконечного ожидания я заметил в сером сумраке обмотки на ногах ползущих. Страх как рукой сняло. Свои...
  Незнакомый голос окликнул по-русски.
  -Так, ребята, не вздумайте шутить. Выходить по одному и только по сигналу...
  Было так непривычно слышать чужой голос на родном языке, что мы поначалу растерялись. Первым пришел в себя Шиба.
  -В бога мать! В бога мать! - радостно заорал он. - Свои!
  Торопясь, он пополз наверх. Однако, на краю воронки его задержали.
  -Кто такие? - настороженно спросил тот же голос. - Дезертиры?
  -Какие ж мы дезертиры - ползем к своим?
  -А кто? - очевидно, встречавшие боялись ловушки. Поэтому каждого, прежде чем вытащить из воронки, заставили бросить оружие, потом чьи-то руки обыскали меня и только потом вытащили наверх и протолкнули дальше. Молодой лейтенант-особист в зеленой энкаведешной форме со скептической усмешкой на губах спрашивал "Кто? Куда? Откуда?", с сомнением качая головой при ответах.
  -Кто подтвердит? - спросил он.
  Я понял, что ожидает нас впереди. Страх не остался за спиной, он ожидал нас и дома.
  Судя по всему, мы вышли на участке 1-го Дальневосточного фронта. Пока они свяжутся со штабом Забайкальского, пока там подтвердят наши слова, нам, видимо, не одну ночь придется провести в качестве японских шпионов.
  -Никто, - ответил я. - Мы шли одни.
  Особист подозрительно посмотрел на нас.
  -Знаем мы таковских...
  Я понимал его. Русские солдаты, одетые в японскую форму и пробирающиеся со стороны окопов противника! Сейчас я сам с трудом верил тому, что произошло.
  -Мы сами себе удивляемся, - с ухмылкой сказал Шиба. - кому рассказать - не поверят...
  Лейтенант повернулся к нему.
  -Придержи, парень, язык. Ты мог вдоволь набрехаться там, в тылу у японцев, а здесь, в Красной Армии, лучше держать его за зубами.
  -Вот теперь я окончательно убедился, что мы у своих, - пробормотал Малыш. - Где еще окажут такой теплый прием?
  Эпилог.
  Через четверть века я по приглашению Общества российско-корейской дружбы снова попал в те самые места. Хаджин разросся и его высотные дома уже вплотную подступали к деревушке Тхо, но ей еще удавалось оставаться почти такой же, какой она была четверть века назад. Нашел я и то место, где похоронил Ольгу. Там остался маленький бугорок, похожий на могилу с растущим по бокам шиповником. Да, это была могила Ольги. Я схоронил ее именно здесь.
  Я стоял на ее могиле и вспоминал ту войну. Это было тяжелое время и не приведи господи вновь пережить такое. Но сейчас я с удивлением осознавал, что вспоминаю те события с радостным чувством. Это не потому, что мне нравилась война, нравилось убивать себе подобных. Просто тогда я был молодым.
  Да, нас гнали в атаку горе-командиры, за нашими спинами с автоматами в руках стояли особисты из СМЕРШ, над нашими головами свистели пули, а в воздухе пахло гниющими человеческими останками, но я знал, что справа и слева от меня идут Малыш и Шиба, сзади - Валерик, и я должен сделать все, чтобы они остались живы, потому что я был уверен, что и они сделают все от них зависящее, чтобы выжил я. И не было ничего на свете более ценного, чем фронтовое братство.
  Мне не стыдно было теперь признаться самому себе, что тогда я боялся. Я боялся, потому что хотел жить. Стоя на ее могиле, я понял, что уже не боюсь ничего. Я устал и готов, чтобы моя жизнь влилась в вечную реку времени...
  Я положил на холмик три розы. Я смотрел на розы и думал, что они впитали капли ее крови. Я вспоминал ее слабую предсмертную улыбку и думал "Будь проклята война, которая отняла жизнь у миллионов безвинных молодых парней и девушек, русских, немцев, японцев... Они могли бы жить обычной счастливой жизнью, давали бы жизнь будущим поколениям. Ольга и перед смертью не поняла, в чем она виновата передо мной".
  Будь прокляты все войны на свете!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"