|
|
||
Сатана должен быть жесток. Евангелисты дали ему слишком мало времени. Станислав Ежи Лец | ||
ПАВЕЛ ГРОСС
MAGIстраль
Сатана должен быть жесток.
Евангелисты дали ему слишком мало времени.
Станислав Ежи Лец
-- Кирилл Викторович, я вам верю, но меня гложут сомнения, поверит ли суд в эту запутанную историю? -- сказал доктор с откровенным сомнением.
Кирилл громко откашлялся. Попросил у хозяина кабинета стакан воды и залпом осушил его.
-- Хотите честно? -- спросил он.
-- Да, конечно.
-- Мне... уже... -- Кирилл вдруг задышал, как загнанный -- часто-часто, -- ...все равно...
-- Ну-ну, это не серьезно. Кирилл Викторович, вы ведь не в следственном изоляторе, а в Научном центре социальной и судебной, извините, психиатрии имени Владимира Петровича Сербского, -- напомнил доктор тихим голосом. -- Следовательно, еще имеются некоторые сомнения в том, что инкриминируют вам.
-- Да я, как только сюда попал, сразу понял, где нахожусь, -- сказал Кирилл с усмешкой.
Эскулап доброжелательно улыбнулся и похлопал пациента ладонью по коленке.
-- Считайте, что вам повезло, -- он поднялся и прошел к двери. -- Эти старые стены помнят известных диссидентов, в числе которых, кстати, был и Высоцкий, не говоря уже о вице-премьере Израиля Щаранском. И если кого-нибудь посетит идея разместить фасаде мемориальные доски, то придется все здание от цоколя до крыши, простите, одощечивать.
-- Гх-м, наслышан, -- сгнестил из себя Кирилл.
-- По-моему вы еще что-то интересное рассказывали. Кажется, о каком-то подполковнике.
-- Рассказывал -- он стрелял в эту скотину, а узнал я об этом... в день его смерти.
-- Ээ-м, ну и?
-- Насколько мне известно, по заявлению родителей о похищении дочери был объявлен план "Перехват". Вроде бы кто-то видел, как ее увезли на черной машине.
-- Девочку спасли?
-- Нет, она погибла -- машина этого урода перевернулась, в общем... А, и к слову, до того было еще несколько подобных похищений... пять или шесть... Нет-нет, восемь! В том же самом районе.
-- Любопытно.
-- Ни одного ребенка так и не нашли. И представьте, после аварии скотина эта еще несколько часов жила -- Николай Григорьевич сопровождал неотложку до самой больницы. Пресмыкающееся прокляло всех, кого интересовала тогда и заинтересует впоследствии чертова телега. Подыхая, он сказал Николаю Григорьевичу: "Вы, суки, даже не понимаете, с кем связались... Я вернусь... даже если сдохну...".
-- Феноменально! -- воскликнул доктор.
Кирилл застил лицо ладонями.
-- Вам плохо?
-- Нет, только от воспоминаний мутит, -- неохотно прошептал Кирилл. -- Мне иногда кажется, что эти слова посвящены ему...
-- Какие слова?
-- Да вот эти: "Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и, не находя, говорит: возвращусь в дом мой, откуда вышел; и, придя, находит его выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там, -- и бывает для человека того последнее хуже первого.".
-- Откуда это?
-- Из Нового Завета -- благовествование от Луки.
-- Так кто же он по-вашему?
-- Откуда мне знать? Но, может, и сам дьявол.
-- Н-да, я с вашего позволения приглашу сюда адвоката -- вашего адвоката. От него (ну, и от нас с вами, конечно) сейчас многое зависит.
-- Уже третий по счету, -- с болезненным сарказмом в голосе заметил Кирилл.
Доктор нагнул голову и поглядел на него исподлобья.
-- Да хоть десятый, вам-то, собственно, что? Главное, я вам верю. И молите бога, чтобы вы пробыли здесь, как можно дольше.
Недружелюбно скрипнула тяжелая дверь, и в кабинете появился высокий статный красавец. Доктор поздоровался с ним, представил пациента и предложил сесть. Секунд через пять адвокат уже устроился напротив Кирилла.
-- Я вас внимательно слушаю. Только прошу об одном: говорить только правду. Я буду защищать вас в суде и поэтому считаю, что между нами с самого начала должны сложиться самые доверительные отношения.
-- Правду?!.. -- переспросил Кирилл, подняв брови.
***
-- Шикарные фотографии -- телефон вчера не смолкал. Все трещали только о тебе и о них... -- главный редактор склонился над столом, ехидно улыбнулся, поправил сучковатым пальцем огромные очки, сверкнул глазами и добавил: -- Ты даже не представляешь, какая суматоха была в "Экспрессе"! Говорят, Мишкин слюной изошелся -- работает, мол, среди одних олухов и дебилов. -- Главред на секунду задумался и покраснел от переизбытка чувств. -- Действительно, олухи и дебилы, а Мишкин тем более. Но как они красиво просрали!
Кирилл кивнул -- в знак того, что догадывается о масштабах катастрофы, царящей во вражеском стане. В этот момент он заметил, что телефонная трубка лежит на редакторском столе.
-- Еще несколько таких статей и им крышка! -- Крокодил, выпятив губы, помолчал, а затем шушукнул, отстукивая "Танец с саблями" Хачатуряна кончиками пальцев по первой полосе вчерашнего номера: -- Эх, какого же я дам гопака на их поминках!
Кирилл заметил заголовок в шапке газеты "Загадочная катастрофа. Кто виноват? Барсуков или Лола Заяц?", а чуть ниже -- фотографии собственного изготовления (с места аварии барсуковского автомобиля) -- хозяин заводов, газет, пароходов впилился на "Шевроле Кобальт" в дерево. Вообще-то на столичных проспектах довольно трудно сыскать пригодное для хорошего тарана одиноко стоящее дерево, но вот он нашел... на свою голову -- зато Крокодил теперь радуется, как младенец.
Кстати, сам Барсуков почти не пострадал -- спасла подушка безопасности, а вот звезда отечественного шоу-бизнеса Лола Заяц сломала ключицу, ногу и два ребра. На вопрос Кирилла: "Каким образом она оказалась в вашей машине?", хозяин "Шевроле" ничего не ответил. Но фотографии, сделанные Кириллом в тот момент, когда спасатели извлекали звезду (на ней были только босоножки и топик) из искореженного чуда враждебной техники, говорили сами за себя. Случалось, что иногда на газету, в которой работал Кирилл, подавали в суд... случалось, но Барсуков и Лола вряд ли будут судиться. Магнат женат и имеет троих детей. Его благоверная давно подозревала супруга в изменах. Теперь же чете Барсуковых, скорее всего, придется развестись. Анастасия Вебер (супруга магната) на жидкий стул изойдет, но лишит Барсукова всей официальной, неофициальной и прочей недвижимости и наличности. Тем более что Настин папа уже десяток таких барсуковых отправил очищать суровые уголки нашей Родины от избытка лесонасаждений -- ему не привыкать, лишь бы это было кому-нибудь нужно. А родная нужда нужнее всех остальных нужд -- особенно когда жопа горит. Ну, и у Зайца законный муж тоже не голь перекатная -- бывший владелец самой крупной интернетовской конторы, ныне -- уважаемый и любимый солью общества владелец казино. Кириллу повезло, он раньше всех узнал о происшествии -- связи дело такое... хотя, они в подобных случаях не безвозмездны -- какие-то пятисот гринов и все дела.
Крокодил засмеялся, и чуть было не хрюкнул от возбуждения, но тут постучали в дверь. Лицо главного редактора вытянулось, глаза заблестели. Он недовольно крякнул и буквально окаменел на глазах.
-- Открыто! -- громко сказал он.
Дверь бесшумно приоткрылась, и секретарша Ядвига протиснулась в кабинет.
-- Ядечка, милая, ну я же просил не беспокоить, -- взмолился главный редактор.
-- Извините, но вас Николай Григорьевич хочет слышать, -- промяукала очаровашка.
Крокодил встал. Поправил галстук. Глянул на Кирилла сверху вниз. Выпятил губы. Снова посмотрел на Ядвигу.
-- Что же ты сразу-то не сообщила? -- произнес он серьезно.
-- Я пыталась... но у вас... -- она кивнула в сторону стола.
Главный редактор, заметив телефонную трубку, состроил скорбную гримасу.
-- Он на проводе?
-- Нет, но обещал с минуты на минуту перезвонить. По-моему, у него что-то серьезное.
Крокодил опустился в кресло и стал истязать многострадальную столешницу кончиками пальцев -- теперешняя мелодия напоминала военный марш.
-- Николай Григорьевич никогда по пустякам не беспокоит, -- задумчиво буркнул главред.
Ядвига выжидательно посмотрела на шефа. Тот, потянувшись, хрустнул пальцами, бросил трубку на привычное место и обратился к Ядвиге со словами:
-- Ты это, сразу переключай на меня.
-- Хорошо.
Почувствовав себя лишним, Кирилл заерзал на стуле.
-- Может, я... пойду? -- спросил он.
-- Нет, золотой -- Григорич наверняка по твою душу звонит.
Секретарша кашлянула в изящный кулачок.
-- А мне можно идти? -- пролепетала она.
-- Ты еще здесь?
Ядвига разжала кулачок, испуганно выпучила глаза и скользком выбыла из кабинета. Как только дверь закрылась, Крокодил откинулся на спинку кресла и положил руки на стол -- воцарилось ледяное молчание, и резко зазвонил телефон. Главный по редакции мгновенно вострепететал, протянул руку и поднял трубку.
-- Аа-а, Николай Григорьевич, это вы? Рад, очень рад слышать вас. Нет-нет, только что совещание закончилось. Как ваше здоровье? Мое? Мое тоже пока, тьфу-тьфу, ничего. Где? На Можайском? Минуту! -- Крокодил прижал трубку к груди, подвинул к себе ежедневник, отыскал в ворохе бумаг ручку и изготовился что-то записывать со слов Николая Григорьевича. -- Ясно. Пишу-пишу. Что? Не может быть! Ай-яй-яй, как же он так? Да, дело тухлое. Пришлю, как обычно, обязательно пришлю, -- главный подмигнул Кириллу, мол, готовься к вылету. -- Ну что вы? Помню!
Крокодил попрощался с Григоричем, положил трубку, а потом полорнировал репортеру в лицо горящими глазами.
-- Дуй на Можайку! -- Главный рванул из ежедневника листок и отдал его Кириллу. -- Тут адрес. Только нигде не задерживайся -- я понимаю, пробки и все такое... но не задерживайся. Григорич ждет.
Удачливый щелкопер кивнул, поднялся, ухватил рукой свою сумку, закинул на плечо, и собрался было сниматься с якоря, но скоропостижно остановился.
-- Аа-а... ээ-м... -- он жестами дал знать редакционному принципалу о тех тленных средствах, которые потребуются уже на месте.
Главный редактор все понял -- без слов, и безмолственно достал из стола пятьсот долларов и протянул их Кириллу, а, поразмыслив о чем-то своем, изложился вполне добродушным тоном:
-- Не вздумай говорить о повышении тарифа. Мы и так его хорошо башляем. А то, знаешь, менты такие: дай копейку, попросят пятак, дай гривенник -- доправятся рублем. Кирилл безвольно пожал плечами, прекрасно понимая крокодиловы опасения.
-- И это... крови... крови побольше нафотографируй. Читатели души в ней не чают...
***
-- Лучше давай куда-нибудь отойдем, -- сказал Николай Григорьевич.
Покидая место аварии, Кирилл успел щелкнуть цифровиком. Правда, один единственный раз, но зато снайперски. Любопытный кадр -- разбитый всмятку черный "БМВ" и башмак в луже крови.
Когда неумышленных взглядов прохожих, суматохи, толкотни и изнурительного мерцания гибэдэдэшных и врачебных проблесковых маячков можно было не опасаться, Григорич предложил Кириллу осесть на лавочке. И они выбрали ту, которая тоскливо пряталась под ивой. Подполковник исторг откуда-то пачку сигарет и запыхал в гордом одиночестве. Кирилл тем временем вооружился потрепанным блокнотом и авторучкой.
-- Ты ничего не забыл? -- с неподдельным интересом спросил Григорич.
Кирилл вспомнил о деньгах:
-- Извините, -- и открыл блокнот, между страницами которого были заложены пять сто долларовых купюр.
Николай Григорьевич, делая вид, что совсем не это имел в виду, как бы вынужденно забрал деньги и, не пересчитывая, заныкал во внутреннем кармане кителя.
-- Так вот, машина старая, восемьдесят лохматого года, -- начал подполковник.
-- "БМВ", я так понимаю? -- прервал его Кирилл.
Николай Григорьевич кивнул и продолжил, вовсе не обидевшись на писучего собеседника:
-- Пятой серии -- "Е-28". Государственный номер... -- он упрямо вбуравился в репортера покрасневшими (то ли от усталости, то ли от высосанного днем, то ли еще хрен знает от чего) глазами.
Кирилл смиренно выжидал, пока подпол продиктует номер автомобиля, ради которого он приперся в это зажопье из другого конца Москвы -- а ведь бывало, что и овчинка выделки не стоила. Пару раз Николай Григорьевич своих знакомых газетчиков сильно подводил...
Впервые такая оказия случилась полтора года назад -- в канун Рождества. Григорич, будь он обласкан собаками, с серьезного бодунища вызвал Кирюху на Кремлевскую набережную. Наверное, уповал предпраздничного бабла рубнуть, но вместо того оккупировался банальной фигой -- взамест автомобиля какого-то мифического депутата в Москва-реку в тот день бултыхнулась "Газелька" небольшого предприятия "Трансхлеб". И вместо мокрого политического дармоеда, Кириллу пришлось щелкать курсирующие вдоль кремлевской стены булки и рогалики. А о втором случае, вообще, лучше не вспоминать...
-- 13-13 МОЦ, -- наконец, произнес Григорич.
-- Разве вы машины с такими номерами уже не останавливаете? -- удивился Кирилл.
-- Обычно останавливаем. Но если говорить именно об этой, то вообще непонятно, как она здесь оказалась. Можайка на этом участке прямая, как рельс -- двести метров в обе стороны, -- он ткнул сначала указательным, затем большим пальцем в темноту, -- постоянно патрулируется, но никто из сотрудников эту "БМВ" не видел.
-- Не может быть! -- язвительно воскликнул Кирилл, искренне полагая, что сегодня выдался именно тот день, когда подполковник решается на слямзивание шальных гринов.
-- Я и сам сначала не поверил. Но ты мне сейчас поверишь, -- обиженно произнес поклоняющийся великому полосатому жезлу и чужеземным дензнакам гибэдэдэшник.
Кирилл удивленно взглянул на Григорича, тот в свою очередь -- на него, и наступила неловкая пауза. Все это время подполковник натужно пыхтел, пялясь на газетчика дурковатыми глазами.
-- Чего уставился на меня, как замоторелая кобыла на стоячий хер? Говорю же, ее никто не видел, и такого номера в базе нет, да и никогда не было, -- наливаясь синевой, проговорил он.
Дабы отвести от себя гнев, Кирилл сказал умиротворенным голосом:
-- Понял, уже записал.
Николай Григорьевич вмиг успокоился, додымил, бросил куцый окурок под ноги и раздавил прочным ментовским каблуком.
-- А владельца установили? -- обеспокоился борзописец.
Григорич поднес запястье к глазам, позырил на фосфоресцирующий циферблат дорогих часов и потянул носом воздух.
-- Что-то засиделись мы, -- изрек он вполголоса. -- Минуты через три пойдем.
Тишину оборвал звон, скрежет и хруст стекла. Николай Григорьевич отлепил пухлую задницу от скамейки и поглядел со вниманием в полутьму, а когда все стихло, снова плюхнулся на лавочку.
-- Эмчеэсники гремят.
-- Что, ее увозят?
Григорич ничего не ответил -- то ли не расслышав вопроса, то ли... -- в общем, один бог знает, почему...
-- Я же ничего еще толком не нащелкал! -- сдавленным голосом воскликнул Кирилл.
Подполковник легонько шлепнул его рукой по плечу, улыбнулся и успокоил:
-- Успеешь -- записывай. В машине обнаружен труп водителя. По всей видимости, Сергея Лузева.
Кирилл удивленно вздыбил брови, а гибэдэдэшник, на это никакого внимания не обратив, продолжил:
-- По крайней мере, нашли документы на его имя.
-- Ошибиться не могли?
В эту минуту Николай Григорьевич все-таки соизволил посмотреть на репортера.
-- Документы на имя Лузева -- и к бабке не ходи.
-- Вот это номер!
-- Чему удивляешься? У нас колотятся и министры, и губернаторы. Сейчас совсем другое должно волновать.
Кириллу снова несказанно повезло. Сергей Александрович Лузев -- фигура яркая -- соучредитель крупного столичного банка и секретарь самой раскрученной партии.
-- Вы что-то сказали? -- спросил Кирилл, вспомнив о Григориче.
Подполковник угрюмо опустил голову, кашлянул и пожевал губами.
-- Я говорю, другое должно волновать.
-- А что?
-- Лузев даже под пытками отказался бы оседлать такой драндулет -- у него целый парк раритетных автомобилей. Тут же задрипанная "Бэха" -- не логично как-то.
-- Ну, мало ли...
-- Да, все может быть, и не такое видели, но... -- Григорич посмотрел на часы, встал и сообщил Кириллу, что уже пора.
***
-- Десяти минут хватит?
-- Вполне, -- ответил Кирилл, подготавливая бывалый цифровик к кровавой фотоохоте.
-- Если что, обращайся к тому лейтенанту, -- Николай Григорьевич махнул рукой в сторону молодого долговязого гибэдэдэшника и позвал его: -- Леонид, иди-ка сюда!
Долговязый обернулся, что-что сказал коллеге, измеряющему рулеткой тормозной путь "БМВ", и через несколько секунд уже стоял напротив подполковника.
-- Товарищу репортеру может понадобиться помощь. Подсобишь? -- изложился Николай Григорьевич лейтенанту.
-- Сделаем, -- ответил он.
-- Ну, ладно, бывайте, буду минут через десять, -- подполковник уже куда-то навострил свои скользкие лыжи, но что-то вдруг остановило его, и он сказал вполоборота к лейтенанту: -- Других газетчиков здесь, чтобы и духу не было. Ясно?
-- Так точно! -- откликнулся Долговязый.
Когда же Григорич исчез из поля зрения, лейтенант поинтересовался у репортера:
-- А чем помогать-то?
-- Нужны хорошие ракурсы, -- Кирилл присел, низко пригнул голову и стал пристально разглядывать останки автомобиля. -- Труп уже увезли?
-- Еще нет, -- лейтенант переместил фуражку на затылок.
Кирилл пристроил фотоаппарат поудобнее, сощурил один глаз, слегка наклонился в сторону и сделал несколько фотографий.
-- На него можно взглянуть?
Долговязый выпятил челюсть, сдвинул фуражку на лоб, почесал в затылке и отчаянно шмыгнул носом.
-- Можно.
-- Тогда я еще немного тут пощелкаю, а потом и телом... то есть, трупом займусь, -- изрек репортер.
Он выпрямился, опустил камеру и стал приближаться к покалеченному "БМВ". Прошагав метра два, репортер снова обратил внимание на лужу, в которой лежал башмак. Кирилл остановился, рассматривая прищуренными глазами разлившуюся по асфальту кровь -- вернее всего, горемычного обладателя "Бэхи" от сильного удара выбросило через лобовое стекло, и неведомая сила протащила его по асфальту метров десять. Удар был довольно сильный, и пациент, как говорится, был мертв... еще до того, как кокнул лбом стекло. Кирилл поморгал -- это иногда спасало уставшие глаза, и снова посмотрел на лужу.
На подсыхающей лиловой поверхности играли пульсирующие отблески маячков. И если бы Кирилл никогда не видел подобных картин, то его наверняка извергло бы рвотой. Но ему приходилось видеть полотна и похуже -- одно такое запомнилось навсегда... в тот год его карьера криминального репортера только-только начиналась...
***
Буквально через день после начала работы в газете Крокодил отправил Кирилла в Митино. В автомобильной аварии погибли мама (ведущая одного из центральных телеканалов) вместе с пятилетней дочерью. Когда Кирилл увидел место трагедии, то не мог сдвинуться с места минут пять. Хотя, на самом деле времени прошло, возможно, и меньше, но оно для него в тот момент тянулось дьявольски долго. И если бы не звонок главреда по мобильнику и его короткое, но емкое нравоучение относительно того, как и зачем нужно выполнять свои обязанности, то неизвестно, чем закончилась бы эта история. Пересилив себя, Кирилл занялся фотографированием трупов, и этого ему хватило на всю жизнь. Он до сих пор помнил кровь... на сиденье... на дверной ручке... кровавый отпечаток крохотной пятерни на заднем стекле новенького, но уже совсем исстрадавшегося "Ситроена" и, вот так же, как теперь, -- кровь на асфальте. Она была повсюду и по ней ползали скверные зеленые мухи.
Девочку он сфотографировал вполне удачно (с точки зрения профессионального фотографа) -- сквозь драное льняное платье торчали ребра, голова была вывернута под неестественным углом, из правой глазницы торчала длинная стальная спица... Кирилл выбежал на тротуар, бросил цифровик с блокнотом на газон и проблевался. Правда, через несколько минут он все-таки нашел себя и вернулся к "Ситроену"...
Настроив камеру, репортер нажал на спуск -- беззвучно полыхнула ослепительная вспышка, и он прищурил глаза.
Сперва в голове у него зазвенели колокола и затрубили трубы... а потом какая-то сила толкнула его в грудь, опрокинула на спину, приковала к холодному дорожному покрытию, и ужасный запах морга благословил нос. Запах морга ни с чем нельзя спутать, он как кулак боксера-профессионала -- направлен завсегда в цель и бьет наповал. Кирилл приподнялся, кое-как встал на четвереньки. В это мгновение он разглядел несущуюся за "Ситроеном" старую черную "БМВ" -- видение было ирреальным, почти как в немом кино. Что-то загрохотало, треснуло... вспыхнуло пламя... Где-то поблизости кричал ребенок, но газетчик уже ничего не мог видеть -- дорогу заволокло густым черным дымом...
Спустя полтора года Кирилл уже никаких эмоций к размазанным по асфальту трупам не испытывал (хотя, девочку в льняном платье он изредка вспоминал), и ему уже не важно было, кто, каким образом и почему погиб -- ребенок, взрослый, пожилой человек или седой старик... Главред умел вдалбливать своим подчиненным азы криминальной журналистики, ну а Кирилл был самым способным учеником.
***
-- Леонид, можно вас? -- спросил репортер.
Гибэдэдэшник обернулся. Мотнул головой -- мол, что случилось?
-- Не могли бы вы помочь с дверью?
-- А что с ней?
-- Да открыть бы ее, а у меня не получается, -- объяснил репортер.
Леонид кивнул, подошел к борзописцу и потянул дверь на себя. Сначала она не поддавалась (видимо, огонь хорошо расплавил металл), затем со скрипом пошла -- сперва еле-еле, а потом, как по маслу.
-- Погодите! -- воскликнул Кирилл.
Лейтенант, повернув к репортеру оттопыренное ухо, замер. Газетчик подался назад, опустился на корточки и вытаращил глаза -- краска по периметру двери облезла и кое-где вздулась отвратительными чирьями, резиновые детали кузова пожрало пламя, стекло перестало существовать, как крестьянство, исторически изжившее себя в эпоху развитой демократии, а вот центральная часть почему-то осталась невредимой.
-- Вы это видели? -- возбужденно спросил Кирилл.
Долговязый отпустил дверь, приблизился к репортеру и уставился на него с таким выражением, словно тот (мерзкая сволочь!) минуту назад обтесал его карман на всю зарплату.
-- Не понял, что -- это?
-- Это! -- Кирилл указал пальцем на дверь.
Лейтенант широко растворил глаза, повернул голову и настороженно посмотрел на автомобиль -- прошло несколько минут, прежде чем он уточнил:
-- Вы о чем?
-- О рисунке. Странно, но пламя его почему-то не тронуло... -- вполголоса сказал Кирилл.
Неизвестный художник-аэрограф, казалось, превзошел в мастерстве Сальвадора Дали, изобразив на бездушном полотне слева извилистую и абсолютно пустую автомобильную магистраль, справа -- тусклый фонарь и виселицу, а в центре -- демона с горящими глазами и раззявленной пастью. Мистицизма всему этому добавляло вырванное из небытия восхитительное полнолуние. Рисунок был живой, он дышал и искрился вкраплениями серебрянки, и с близкого расстояния напоминал дыру в преисподнюю.
-- Ничего странного, -- пробурчал Долговязый. -- Пожарники быстро приехали вот огонь и не успел лизнуть эту сторону.
-- Тогда почему все остальное так сильно выгорело?
Лейтенант пожал плечами.
-- Да черт его знает! Это же огонь, где хочет, там и лижет, -- ответил он.
Кирилл подошел к автомобилю, зыркнул на него и коснулся рукой стального полотна. Вдруг что-то холодное и скользкое схватило его за запястье и притянуло к двери. Кирилл скользнул рукой по творению неизвестного мастера, повалился на колени и прижался щекой к холодному металлу. Долговязый уже хотел было кинуться на помощь репортеру, но к своему удивлению не смог пошевелить, ни одной мышцей. Что-то схватило его за плечи и не отпускало, откуда-то доносился таинственный голос: "Дурак, даже не думай!".
И тут Долговязый увидел голубое сияние, зародившееся вокруг головы Кирилла, взревел мотор. Леонид вздрогнул, когда краем глаза заметил метрах в пяти от себя темный силуэт "БМВ". Тем временем сияние уже вовсю растекалось по одежде Кирилла...
***
Кирилл лежал на диване, положив голову на мягкий подлокотник. Щека опухла, колени разнылись от боли, на ладони правой руки остался след от сильного ожога.
-- Очень больно? -- Лиза нежно погладила его по плечу.
-- Да нет, терпимо, -- ответил Кирилл.
-- Как же так?
-- Сам не знаю.
-- Но что-нибудь помнишь?
Кирилл задумался -- он, конечно, помнил, хотя, и далеко не все. О том, как его присосало к двери, рассказал Долговязый. Сильно же лопоухий перепугался -- его потом нашатырем отпаивали, а вот Григорича, оттаскивающего его от "Бэмки" Кирилл прекрасно помнил -- паче всего глаза подпола, когда того жигануло сияние.
-- Ри... сунок... -- одними губами сказал Кирилл.
Лиза удивленно поглядела на него.
-- Что?
-- Рисунок на двери, -- пробормотал он.
-- На двери?
Кирилл не нашел ничего лучше, чем рассказать супруге о сегодняшних злоключениях. Повествование длилось минут двадцать или даже чуть больше. И к тому времени, когда была поставлена точка в воспоминаниях, часы пробили полночь. Лиза предложила выпить перед сном мятного чаю и упорхала на кухню. Оставшись наедине с самим собой, Кирилл решил выкурить сигарету на балконе и еще раз подумать над тем, что с ним произошло.
Он поднялся с дивана, взял со стола пачку "Кэмела" и зажигалку, взглянул на часы, прошлепал по комнате босыми ногами, открыл балконную дверь -- через секунду свежий ветер ударил ему в лицо и мгновенно затих. Ночь была излишне тепла и спокойна. Кирилл вставил сигарету в рот, открыл крышку зажигалки, крутанул большим пальцем колесико, мелькнули искры -- фитиль вспыхнул слабым пламенем. Он раскурил сигарету и глубоко затянулся, вглядываясь и вслушиваясь в ночной мрак. Постепенно Кирилл успокоился, и спустя какое-то время к его лицу прилила кровь, и оно стало не таким бледным, каким было десять минут назад, когда, лежа на диване и рассказывая Лизе о загадочном автомобиле, он еще испытывал сильное чувство страха. Теперь даже мрачные тени, созданные светом уличных фонарей и проникающие в сознание с потусторонней силой, не пугали его.
Внезапно на дороге, примыкающей к дому, вспыхнуло два ярких пятна. Кирилл схватил сигарету пальцами, перегнулся через перила и стал, молча наблюдать за горящими фарами. Через секунду он услышал слабое гудение мотора. Машина проехала метров пятьдесят и остановилась прямо под балконом, на котором стоял Кирилл. Тут уж сердце у него застучало, как отбойный молоток -- он узнал это треклятое... "БМВ" двадцать восьмой модели...
-- Ё-моё! -- репортер швырнул сигарету в бездушную ночь.
Автомобиль стоял под балконом, мотор работал на холостых оборотах, а Кирилл все смотрел и смотрел на гладкую крышу "БМВ" -- точно так же, как смотрят кролики в растворенную пасть голодного удава. Он боялся пошевелиться -- вдруг хозяин "Бэшки" заметит его или услышит, не случайно же машина оказалась именно здесь.
-- Ты чего? -- послышался встревоженный голос Лизы. Она принесла чайник и чашки в комнату, и поставила все это на журнальный столик.
Кирилл обернулся и стал жестами умолять Лизу говорить как можно тише. Со стороны эта пантомима, вероятно, выглядела комично, но Кирычу сейчас было не до смеха -- только конченый придурок может веселиться, в то время, когда является НЕЧТО... из сна или (чем бог не шутит, чего только черт не пошлет)... из потустороннего мира.
Репортер снова поглядел вниз. Машина в это мгновение тронулась с места. Все так же почти бесшумно она свернула за угол и исчезла во тьме. Ему стало легче на сердце, но уйти с балкона он почему-то не смог. Так и проторчал на свежем воздухе, подпирая животом холодные перила -- до тех пор, пока звук мотора не растворился ночной тишине.
Оказавшись рядом с Лизой, он сказал:
-- Только что... я... видел ее... -- лицо у него опять сделалось бледным, губы дрожали, словно он только что облизал абсолютно нагой электрический провод.
Лиза, удивленно подняв брови, спросила:
-- Кого?
-- Не кого, а что.
-- Хорошо, что ты видел?
Кирилл закрыл балкон, осторожно поглядел в окно, задернул шторы, вздохнул, метнулся к столу и как подрубленный упал в кресло.
-- Черный "БМВ"...
Лиза села рядом и с беспокойством заглянула ему в лицо.
-- Что теперь делать? -- спросил он то ли у жены, то ли у самого себя.
-- Ты меня пугаешь.
-- Иногда я и сам себя боюсь. Интересно, кто же на ней ездит?
-- Нет, добром это не кончится...
-- Ну да, не буди лихо пока оно тихо.
-- Именно это я и хотела сказать.
***
-- Ну, вы и учудили! -- воскликнул Крокодил, дослушав рассказ Кирилла до конца. -- Я бы тебе не поверил... но Григоричу поверю, даже если скажет, что вчера бухал с марсианами! Конечно, он еще тот подарок и любит... -- главред щелкнул пальцем по кадыку, -- но на работе, насколько мне известно, ни грамма.
-- Да трезвый он был, как стеклышко.
Главный редактор улыбнулся и стал рыться в залежах бумаг на столе.
-- Ну, вот! А еще он, сказал, что взял отпуск за свой счет, и судя по голосу, уже пьет напропалую. Потрясло его, так сказать, это чрезвычайное событие до глубины души. До сих пор, говорит, руки трясутся -- стопку, говорит, невозможно по-человечески опрокинуть. И вот еще что! Я тут для тебя кое-что приготовил, -- он достал из толстой папки лист бумаги и отдал его Кириллу. -- Там адреса. По первому найдешь патологоанатома, по второму -- еще раз хорошенько профильтруешь "Бэшку" -- это адрес свалки, куда ее отволокли. Ну, сфотографируешь, если получится, номер двигателя запишешь... салон щелкнешь или что там от него осталось... Кстати, Григорич тоже интересуется этой машиной. Обещал, если что, подсобить. Первый вклад он уже внес -- адреса у нас имеются только с его легкой руки.
Кирилл понимающе кивнул.
-- В общем, занимайся и накрути побольше мистики. Хотя, это и не наш формат, но материал благодатный -- грех такое не публиковать. А когда будет готов, пульнем его горячей новостью. Как тебе?
-- Неплохо, -- Кирилл сложил лист бумаги и убрал в нагрудный карман.
Крокодил изо всех сил потер ладонь о ладонь.
-- Представляю, как Мишкин и вся его шобла будут ссать кипятком, -- произнес он с большим наслаждением.
-- Будут, -- поддакнул Кирилл.
Главред приступил к отбиванию кончиками пальцев по столешнице мелодии из легендарного сериала "Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона". Надо сказать, музицирование было достаточно профессиональным -- благодушно улыбнувшись, Кирилл предположил, что в прошлой жизни Крокодил точно был барабанщиком.
-- Как быть с рисунком? Надо бы найти автора, -- напомнил он главному редактору.
-- А это проблема? Справочник в зубы и вперед! Не думаю, что хороших аэрографов в Москве больше, чем обрусевших абреков.
Оставив Крокодила в гордом одиночестве, Кирилл направился в свой кабинет. Всю дорогу он, не обращая внимания на приветствия сослуживцев, размышлял о "БМВ" и о его владельце и никак не мог понять, реальна эта машина или она плод воображения. Что касается владельца... то Кирилл не рискнул бы столкнуться с ним в темной подворотне. Ну, и, конечно же, рисунок... Кирилл раньше совсем не верил в мистику (а если и верил, то чуть-чуть), но обстоятельства складывались так, что без веры невозможно было понять сути происходящего. И надо же было такому случиться, что проведение каким-то образом услышало его...
Кирилл оказался в своем кабинете в тот момент, когда нервно затрещал телефон. Схватив трубку, он сразу понял, что это был Николай Григорьевич.
-- Кирилл, это ты? -- возбужденно спросил подполковник.
-- Да, Николай Григорьевич. Слушаю вас!
-- Труп исчез...
-- Не понимаю. Какой труп?
-- Черт возьми! -- подполковник с отчаянием выругался. -- Труп Лузева исчез.
Губы у Кирилла самопроизвольно дернулись, и, кажется, даже прилила кровь к лицу.
-- Как? -- выдохнул он.
-- Говорю же, исчез!
-- Из морга?!..
-- Ну, откуда же еще? Ей богу, я же его не в своем холодильнике хранил.
-- Простите, как такое...
-- Понятия не имею, и никто не имеет, -- прервал его Григорич. -- Утром собрались проводить вскрытие, а предмет вскрытия, -- он громко свистнул, -- бесследно исчез.
-- Может, украли?
-- Да кому нахрен обосрался этот труп? -- похоже, собеседник репортера поймал удар -- трех этажный мат так и полился из трубки, Кирилл накрыл ее ладонью (от греха подальше) и не слушал подпола минуты две.
-- Извините, вы что-то сказали? -- произнес он, когда снова прижал трубку к уху.
-- Ты чего, ёкнулся? Подумай сам, кому он нужен? И потом, морг хорошо охраняется, охранники голову на отсечение дают, что кражи быть не могло. Но это еще полбеды.
Наступила жуткая пауза, которую Кирилл едва сумел выждать, а потом Николай Григорьевич сказал:
-- "БМВ"... -- и снова замолчал.
-- С ним-то что?
-- Да исчез. Скорее всего, в то же самое время, когда и труп, -- уже спокойным голосом сообщил подполковник. -- Свалка, конечно, не морг. Но сгоревший перевертыш с перекрученным в спираль кузовом и с непригодным к восстановлению двигателем тоже нахер никому не усрался.
***
Лишь к середине дня Кириллу удалось найти адреса трех художников-аэрографов, которые, по его мнению, могли что-то слышать об авторе рисунка.
Первого звали Веней-соловьем. Родился Веня в одна тысяча девятьсот шестьдесят пятом году в городе Курске. Рисовать начал с трех или четырех лет. На первых порах занимался обычной детской мазней, но уже в шестилетнем возрасте его воображение посредством кистей и красок выплескивало на бумагу изображения межпланетных кораблей и диковинных тварей из далеких галактик. Ознакомившись с фотографиями рисунка, Веня только развел руками и, выразительно поглядев на репортера, сказал:
-- Я бы рад, но, увы, ничем не могу помочь. Хотя, по-моему, об авторе, кажется, что-то слышал. Псевдоним у него забавный... то ли Миг, то ли... -- он задумался, а потом добавил: -- Нет, не помню, а врать, не приучен!
-- А если я хорошо заплачу, тогда вспомните? -- намекнул репортер.
Веня-соловей взглянул на него точно так, как Иисус из Назарета смотрел на Иуду Искариота в канун известной истории о проклятых серебряниках, и остановил его словами:
-- Помилуйте, причем здесь деньги? Я несколько лет провел во Франкфурте и только полгода назад вернулся в Москву. Так что...
-- Тогда можно последний вопрос?
-- Задавайте.
Кирилл достал из кармана блокнот, в котором были записаны адреса остальных художников.
-- Эти люди вам знакомы?
-- Какие именно?
Репортер вперился глазами в свои записи.
-- Вот! Айдэр и Орх.
Художник широко улыбнулся.
-- Конечно. С ними хотите поговорить?
Кирилл кивнул и улыбнулся ответно.
-- Тогда лучше сразу с Айдэром -- очень известный в нашем кругу человек. Он-то вам точно поможет.
-- А второй?
Веня прищурил глаза.
-- Из Орха такой же помощник, как из говна пуля.
-- Да?
Художник зевнул, развалился в кресле и закинул одну ногу на подлокотник.
-- Во-первых, он слишком молодой и мало кого знает лично. А во-вторых, почти целый год пьет не просыхая.
-- Ээ-м...
-- К Айдэру, к Айдэру -- время сэкономите. Правда, он тоже не дурак тяпнуть, но свою планку чувствует.
Айдэру (Олегу Петровичу Никифорову) на момент встречи с Кириллом было уже пятьдесят шесть лет. Живописью он заинтересовался еще в школьные годы -- посещал студию прославленного художника Воронова. Потом с отличием закончил художественно-графическое отделение Уфимского педагогического училища и Московский художественный институт имени Сурикова -- с красным дипломом. А в одна тысяча девятьсот восемьдесят пятом году стал членом Союза Художников России.
Квартирка у Айдэра была небольшая -- девятиметровая комнатуха, совмещенный санузел, плюс мастерская, а вот кухни репортер так и не заметил, зато из окон девятиметровки открывался восхитительный вид на Старый Арбат. Кирилл первым делом представился и, не заставляя Олега Петровича долго ждать, рассказал о целях своего визита.
Айдэр оказался человеком общительным -- сразу предложил борзописцу хорошего британского коньяку, и он не отказался шлепнуть по маленькой -- за знакомство. Когда обоюдные рюмашки были удачно низвергнуты, Айдэр попросил Кирилла явить фотографии.
-- Вот, пожалуйста, -- репортер протянул художнику несколько фотоснимков и уставился на него с блаженным ожиданием.
Айдэр минут пять разглядывал карточки, а потом, удивленно подняв брови, произнес:
-- Так это работа Маги!
-- Простите, кого?
-- Да был один такой... с Красной Пресни... -- буркнул Айдэр, продолжив немотствующе разглядывать снимки.
Кирилл художника торопить не собирался, и прошло еще минут пять, прежде чем Айдэр снова заговорил.
-- Свой псевдоним Маги всегда писал латинским буквами. Вот так, -- он взял чистый лист бумаги и написал на нем маркером "MAGI". -- Хороший был мастер.
-- Почему был? -- поинтересовался Кирилл, что-то записывая в блокнот.
-- Разбился семь лет назад, если мне память не изменяет.
-- Лихачил?
Художник усмехнулся.
-- Я бы так сказал: смерти не боялся. Хоть и пил много, в основном -- "Silver Devil". Помню, он часто говорил: "Я ничего не боюсь, я -- вечен!". Фанател от "Black sabbath". Кстати, вы слышали "Black sabbath"?
Кирилл не знал, что ответить и поэтому промолчал.
-- Помните композицию "Live evil"? Как там они пели? Satan's sitting there, he's smiling... А, нет лучше так: ...Сатана, бам-бам-бам, глядит на звезды, бам-бам-бам. О, нет, пожалуйста, нет! Бам-бам-бам! Спаси меня, Господи!
-- К сожалению, не помню. Да и в юности я металлом особо не увлекался.
-- Жаль, а эта композиция была его любимой. Ну, ладно, -- Айдэр хищно облизнул губы, потянулся за коньяком и, взяв бутылку, спросил: -- Этим вы тоже не особо увлекаетесь?
-- Когда предлагают, не отказываюсь. Плесните на два пальца, пожалуйста.
-- За Маги?
-- Ну, за него так за него! -- отозвался Кирилл.
Айдэр влил коньяк в глотку и, крякнув, продолжил:
-- Деньги у него всегда водились -- с выставок и зарубежных заказов (он таким людям автомобили разукрашивал, что я до сих пор ему завидую), но, не поверите, Маги так до самой своей смерти и проездил на старой "Бэхе".
Сердце у Кирилла заколотилось. Неужели Айдэр имеет в виду то самое "БМВ"? Бред... ерунда... этого просто не могло быть...Тут неизвестно, какая муха его укусила, и он выжал из себя:
-- Модель "Бэшки" случайно не помните?
Художник вопросительно посмотрел на Кирилла.
-- Не помню, а что?
-- Жаль...
Айдэр снова налил себе коньяку.
-- Подождите, по-моему, выпуск начала восьмидесятых. Ээ-э... -- вспоминал он, -- черная, с тонированными стеклами. Маги ее чуть ли не каждый день полировал, и все было блестящее -- крыша, двери... капот...
-- Двери? -- повысив голос, спросил Кирилл.
-- Что -- двери?
-- На дверях были какие-нибудь рисунки?
Старый знакомец давно почившего Маги задумался, вспоминая все то, что еще можно было вспомнить, а затем крайне осторожно попросил репортера еще раз поглядеть на фотографии.
-- Знаете, а ведь этот рисунок я уже видел.
-- На двери?
-- Нет, но у Маги была точно такая же татуировка... на груди...
***
Крокодил разговаривал с кем-то по телефону. Кирилл тихонько протиснулся в кабинет и бесшумно закрыл за собой дверь. Внутри, не смотря на распахнутое настежь окно, было душно.
-- Вы далеко? Ну, и отлично! Конечно, ждем! Что? Аа-а, вы об этом? Да какие наши годы! -- сказав это, главред прикрыл трубку ладонью и жестом указал Кириллу на стул.
Репортер неслышно шмыгнул по кабинету, сел у окна, огляделся и увидел сегодняшний номер газеты, пришпиленный кнопками к доске объявлений. На первой полосе красовались вчерашние фотографии -- кровь на асфальте, башмак Лузева, искореженный до неузнаваемости "БМВ" двадцать восьмой модели и гадливое художество Маги.
-- Только обязательно позвоните, когда будете уже внизу. Мы сразу спустимся, -- сказал Крокодил и, положив трубку, воззрился на Кирилла. -- Ну, чего сидишь, как бедный родственник?
Пожав плечами, Кирилл непонимающе посмотрел на него.
-- Не прибедняйся, герой! Кстати, с повышением оклада тебя, -- Крокодил неохотно выбрался из кресла, насвистывая какую-то знакомую мелодию, добрался до доски объявлений и ткнул пальцем в газету. -- Какая прелесть! Мне по секрету сказали, что Мишкину учредители уже... -- он цокнул языком, -- дали под зад ногой. Как говорится, пипец шарашке! А Мишкин к нам еще приползет, вот увидишь -- приползет и будет умолять взять на работу. И, знаешь, я ему не откажу. Как думаешь, кем поставлю?
-- Даже не догадываюсь, -- честно ответил Кирилл.
Крокодил задрал нос, отчего стал напоминать Фюрера, зависшего грозной тучей над планом "Барбаросса", сцепил пальцы и похрустел ими.
-- А поставлю я его курьером -- в рекламный отдел. С окладом в две тысячи рубчиков, единым проездным и процентами с продаж рекламных блоков, -- главред гоготнул.
Репортер гулко закашлялся. Крокодил сегодня явно превзошел сам себя, подумал он.
-- За прибавку большое спасибо.
-- Нет, ты только погляди, какая красота, -- главный редактор приблизил вспотевшие очки к газете и, сощурившись, на весь кабинет прочел название статьи: -- "Проклятая Можайка!". Тут еще мелким шрифтом, тебе плохо видно: "Банкир Лузев спалился на демонах". И ловко же ты всю эту чехарду связал с его партийной деятельностью, с исчезновением трупа и пропажей автомобиля.
У Кирилла подступило к горлу, и он поднял глаза.
-- Да там такое творилось...
Крокодил с пониманием уставился на своего подопечного.
-- Главное, никогда не паникуй -- подумаешь, к двери присосало. Я в твоем возрасте в Афгане горбатился -- вот там, действительно, было страшно, и, заметь, никакой мистики -- только голая правда, -- он мельком взглянул на часы. -- О, сейчас подъедет Григорич. Мы с тобой спустимся и посидим вместе с ним в "Сарацине". Выпьем чего-нибудь, ну и побалакаем -- наш могучий информатор еще кое-что нарыл.
-- Как? -- удивился репортер.
-- Твой художник погиб у него на глазах, -- главред выразительно поглядел на Кирилла.
-- Не может быть, -- проговорил подопечный Крокодила на выдохе.
-- Григорич утверждает, что сам стрелял по его машине в момент задержания.
-- Тогда почему он сразу ее не узнал? По-крайней мери рисунок-то должен был запомнить.
-- Вот у него и спросишь, -- ответствовал Крокодил, а через несколько минут раздался телефонный звонок -- это был подполковник.
Кафе "Сарацин" находилось на другой стороне дороги. Подземный переход поблизости не наблюдался и для того, чтобы погрузиться в сакральный мир пьянящих напитков, аравийской музыки и кальяна необходимо было пересечь довольно оживленную проезжую часть.
Подполковник в сопровождении Крокодила без промедлений направился к месту назначения, Кирилл же, узнав кое-какие интересные подробности о смерти Маги, решил сначала запастись пачкой сигарет.
-- Чего остановился? -- спросил главный редактор.
-- Курево закончилось, -- пояснил репортер.
-- Там и купишь, -- махнув рукой в сторону кафе, сказал Григорич.
-- Здесь дешевле, -- ответил Кирилл.
-- Эх, молодость -- дороже-дешевле... Идемте, Николай Григорьевич, он нас догонит, -- они пошли в сторону кафе, а Кирилл устремился к табачному киоску.
-- Обязательно догоню!
Репортер сначала даже не понял, наяву это происходит или во сне, но по асфальту безбожно заскрипели шины, неистово завизжали тормоза, что-то заскрежетало, и кто-то беспомощно закричал:
-- Ужас!
-- Номер... номер запомните...
Кирилл обернулся и разглядел лежащие на середине дороги окровавленные тела Крокодила и Григорича, на которые без содрогания невозможно было смотреть. Лицо репортера стало совсем белое, глаза вылезли из орбит и он обильно пропотел.
В тот момент, когда газетчик краем глаза заметил черный "БМВ", несущийся на полной скорости к ближайшему повороту, голоса отдельных прохожих уже успели подняться до истошного визга.
***
В районе одиннадцати вечера начало смеркаться и над деревьями незаметно объявилась полная луна. Бежевая "Пятерка" с включенными габаритными огнями следовала на Юг -- по шибелистой магистрали "Крым". Кирилл сидел за рулем, Лиза -- на соседнем сиденье, высунув локоть из окна. Далеко позади остались Москва, Тула и Орел, впереди приветливо мерцали огни Курска, а за ним путешественников к Черному морю еще поджидали Белгород, Харьков, Днепропетровск, Кривой Рог, Николаев и сладкая прибрежная жемчужина -- Одесса.
-- Слава богу, уволился. Да и не работа это была, а так -- одно название. Нервов сколь...
Кирилл повернулся к супруге, укоризненно посмотрел ей в глаза, а потом сказал:
-- Давай сменим тему -- и без того тошно. Не знаю, как еще не свихнулся.
-- Все это когда-нибудь забудется. Только, пожалуйста, не нервничай.
-- А я и не нервничаю, но об этом невозможно забыть, -- он убрал правую руку с руля и показал след от ожога.
-- Прости, -- произнесла Лиза жалобным голосом и уставилась в окно.
Спустя какое-то время "Пятерка" пересекла границу города, а в полночь уже подкатила к автостоянке гостиницы "Курск". Кирилл расплатился с охранником и попросил его помочь донести вещи до главного входа, и минут через тридцать Лиза в сопровождении мужа вошла в арендованный номер.
Ночь была тихая и жаркая -- будто в ад распахнулись настежь двери, не спасал ни импортный кондиционер, ни многоваттный вентилятор, ни холодный отечественный душ, ни даже открытое окно. И то ли от жары, то ли еще от чего приснились Кириллу похищенные хозяином "БМВ" дети, и было ему жутко и душно. Впрочем, какая бы жара не стояла, ночь прошла, и наступило утро следующего дня -- такого же безмятежного, как и предыдущий. Но когда пришел черед следующей ночи...
***
Где-то между Бовыкино и Яковлево Кирилл заметил в зеркале заднего вида преследующий (по крайней мере, ему так показалось) "Пятерку" автомобиль -- складывалось впечатление, что он видит не отражение горящих фар, а глаза мерзкой твари из искалеченного сна.
-- Что происходит? -- не сводя глаз с супруга, спросила Лиза.
-- Не могу понять, мне это кажется или... -- ответил Кирилл, поглядывая то на дорогу, то в зеркало.
-- Ты о чем?
-- Только что позади не было ни одной машины, а теперь... Лучше сама посмотри. Может, у меня глюки?
Лиза обернулась, несколько секунд, молча, всматривалась в заднее окно, а затем, с неимоверным трудом выговаривая слова, прошептала:
-- По-моему... нас... догоняют...
Когда "Пятерка" мчалась по ночной магистрали со скоростью, превышающей сто километров в час, неожиданно включилась магнитола. Динамики гулко ухнули и задрожали, под натиском мелодии "Live evil".
What is this that stands before me?
Figure in black which points at me
Turn around quick, and start to run
Find out I'm the chosen one
Oh nooo!
Кирилл попытался отключить магнитолу, но что-то мокрое и липкое схватило его за руку и динамики продолжили остервенело выблевывать загробную мелодию.
Big black shape with eyes of fire
Telling people their desire
Satan's sitting there, he's smiling
Watches those flames get higher and higher
Oh no, no, please God help me!
-- Лизка, вытащи ее к чертовой матери! -- проорал Кирилл, изо всех сил стараясь перекричать дребезжание и треск колонок.
Is it the end, my friend?
Satan's coming 'round the bend
People running 'cause they're scared
Лиза дернула лицевую панель магнитолы на себя, и она оказалась у нее в руке. Но прежде чем это произошло, брутальный солист "Black Sabbath" все-таки успел прохрипеть последние слова потустороннего шлягера:
The people better go and beware!
No, no, please, no!
Свет фар, отражаемых в зеркале заднего вида, хлестанул по глазам, после чего чудо отечественного автопрома перенесло глухой и тяжелый удар -- черный автомобиль настиг "Пятерку" и шибанул в задницу. Кирилл крутанул руль вправо, завизжали тормоза и "Жигуль" неотвратимо швырнуло на обочину.
Яркий свет галогенов переместился влево, а спустя несколько секунд "Бэшка" уже сравнялась с "Пятеркой". Изрядно состарившийся автомобиль Кирилла на безумной скорости промчался по щебню метров двести и, прежде чем удар повторился, успел снести дорожное ограждение -- тот, кто сидел за рулем "БМВ" теперь таранил боковую дверь.
Фанерные щиты и доски с треском разметало во все стороны. Одна из досок пулей вылетела на капот, коровой скользнула по гладкой поверхности и попала в лобовое стекло -- лобовуха хрустнула и пошла мелкими трещинами. Лиза вцепилась в правую руку супруга, и он увидел безумное выражение ее глаз.
-- Скотина! -- срывающимся голосом закричала Лиза.
По ее щекам безостановочно потекли слезы. Кирилл был готов ко всему, но только не к этому. Он с трудом перевел дыхание и почувствовал необычайную злость.
-- Ну все, достал! -- репортер открыл окно и проорал в адрес водителя черной машины страшные проклятия.
В ответ на истерику со стороны дьявольской тачки последовал самый сильный удар. "Пятерку" встряхнуло, с переднего левого колеса сорвало протектор, и когда под днищем захлюпала сорванная резина, Кирилл вновь посмотрел на дорогу -- впереди высветился высокий бетонный забор. Завизжали тормоза. Передок "Пятерки" смялся в гармошку... скрежет... глухой удар...
Кирилл очнулся в крохотном помещении поста ГИБДД. Пол и стены были в кровавых отметинах, а под столом... Бывшего репортера извергло рвотой в тот момент, когда он увидел изуродованные трупы. Кирилл метнулся к окну. Метрах в десяти от поста стояла знакомая черная машина, а между ней и зданием беззаботно резвились дети.
***
Рассказчик замолчал и уставился безжизненными глазами в потолок. Наступила долгая пауза. Адвокат прищурил глаза, посмотрел на Кирилла, раскачивающегося из стороны в сторону и твердящего про себя, словно мантру: "Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и, не находя, говорит: возвращусь в дом мой, откуда вышел...", и негромко спросил:
-- Что это с ним?
-- Все, на сегодня достаточно, -- безмятежным голосом ответил доктор.
-- И долго он может так?
-- Как -- так? -- эскулап удивленно посмотрел на третьего по счету правозащитника своего пациента.
-- Я имею в виду вот это... -- адвокат, неумело пародируя больного, помотал головой.
Доктор куснул губу и сказал в ответ:
-- По-разному. Но бывает, что целый день так сидит. А нам, извините, уже пора, -- он вызвал санитаров и попросил адвоката покинуть кабинет.
Санитары вели Кирилла по мрачному коридору. Когда до лестницы оставалось метра два, бывший репортер внезапно остановился, освободил руку и закричал на весь коридор:
-- Все, кто видел эту дьявольскую машину, умерли. Умрете и вы, если начнете ее искать или случайно встретите на дороге. Умрете! Умре... умр... -- санитары ловко заломили ему руки и поволокли по лестнице на второй этаж. Но еще минуты две до адвоката и доктора доносился хриплый голос Кирилла: -- Он вечен! Его невозможно убить!..
-- И так каждый день, -- устало проговорил доктор.
-- Вы ему верите? -- спросил адвокат.
-- А вы?
-- Трудно сказать. У следствия есть четыре трупа, среди них -- труп его жены.
-- Ну, знаете ли, бывает и хуже, -- заметил доктор.
-- Понимаю, однако трех сотрудников милиции на посту ГИБДД "Яковлево" никто кроме Кирилла Викторовича убить просто не мог. Да и Елизавету Игоревну тоже. Фактически его задержали на месте преступления.
-- А вот орудия преступления так и не нашли, верно?
-- Не нашли, но это не аргумент.
-- Разбитые "Жигули" по-вашему, тоже не аргумент? А фотографии "БМВ", а статьи в газете, а показания художника Айдэра?
-- Вот это-то меня и настораживает, -- с сомнением произнес адвокат.
-- В любом случае, признаки эндогенного психоза на лицо. И я думаю, что Кириллу Викторовичу не смотря на все имеющие у следствия аргументы, удастся избежать наказания.
Адвокат еще какое-то время беседовал с доктором, потом распрощался с ним, вышел на улицу и остановился у дороги в надежде поймать такси или на худой конец частника. Стоял он довольно долго -- минут сорок, а, быть может, и целый час. За все это время мимо не проехало ни такси, ни какой-нибудь завалящий чурбан на затраханной "Копейке".
В конце концов, терпение стряпчего лопнуло, и он стал сам себя проклинать. Ну, на кой черт так поздно поперся? Можно было чуть раньше или, вообще, завтра встретиться с этим идиотом, думал он, совсем забыв о профессиональной этике. Надежда переступить порог родной квартиры, треснуть сто или даже двести граммов глинтвейна и упасть в теплую постель до полуночи увядала с каждой секундой.
Тем временем уже изрядно похолодало, и начало смеркаться. Над утомленным городом взошла полная луна. Улетучилось еще минут пять, и тут к счастью законоведа на дороге нарисовался автомобиль -- довольно старый, но ухоженный, черненый, как уголь, с неописуемым по красоте рисунком на двери.
-- Слава тебе, господи! -- произнес адвокат.
Где-то зазвучала рок-композиция "Live evil".
Big black shape with eyes of fire
Telling people their desire
Satan's sitting there, he's smiling
Watches those flames get higher and higher
Oh no, no, please God help me!
И вдруг стало тихо, скрипнули тормоза -- автомобиль остановился в метре от адвоката...
Санкт-Петербург
07.01.07 04:26:18
|