Аннотация: Ещё один случайный попаданец в магический мир, и очень перспективный... Прошу извинить, только ознакомительный фрагмент.
Не везёт в одном, повезёт в другом...
Часть 1
Обретение
Анатолий Патман
Аннотация:
Ещё один случайный попаданец в магический мир, и очень перспективный...
Человек, уже в возрасте, при помощи неизвестного бога попал и остался один в чужом мире. Но, при полной поддержке своего покровителя, после долгого путешествия, он обрёл и друзей, и, похоже, новую Родину...
Черновик, и текст по мере сил и желания будет чиститься и изменяться.
Всем читателям, высказавшим конструктивные замечания и пожелания, автор выражает самую искреннюю благодарность.
Спасибо уважаемым Критику Критик, приславшему свои очень ценные и познавательные для меня замечания и Кузнецову Алексею, указавшему отдельные недостатки в тексте.
Все события вымышленные, персонажи выдуманные, но есть и исключения. Текст книги, пусть и не по жанру, но, тем не менее, думается, вполне соответствует соглашению "Красный конвент" (http://samlib.ru/k/krysolow/redkonvent.shtml).
* * *
Оглавление
Пролог
Глава 1. Новый мир, и новые обстоятельства...
Глава 2. Злосчастная прогулка, и невезенье...
Глава 3. Плен, и мне повезло, что остался живым и здоровым...
Глава 4. Какие люди в диком крае...
Глава 5. Побег, и снова повезло...
Глава 6. Степь да степь кругом...
Глава 7. Круче не бывает...
Глава 8. Переправа, переправа, берег левый, берег правый...
Глава 9. Круги от камня...
Глава 10. Новые страны...
Глава 11. Удачное знакомство...
Глава 12. Новые испытания...
Глава 13. Здесь одни ворота ада...
Глава 14. Почти дома...
Глава 15. В империи всё спокойно...
Глава 16. Милый дом...
Глава 17. Пути, дороги, пыль да туман...
Глава 18. Учиться, учиться и учиться...
Глава 19. Нежданные знакомства...
Глава 20. Эх, дороги, пыль да туман, да степной бурьян...
Глава 21. Сквозь огонь, воду и медные трубы...
Глава 22. И снова в пути...
Глава 23. Приключения продолжаются...
Глава 24. Кому как повезёт...
Глава 25. Я стал суверенным владетелем...
Глава 26. Хорошее времяпровождение делу не помеха...
Глава 27. Путешествие на север - игра со смертью...
Глава 28. Играть, так играть...
Глава 29. У смерти совсем не женское лицо...
Глава 30. Не всё так просто на белом свете...
Глава 31. Всё ближе, и ближе, и ближе...
Глава 32. Моя малая и большая Родина...
Глава 33. Появление варяжского гостя...
Глава 34. Дома...
Эпилог
* * *
Пролог
Долго-долго, казалось, что чуть ли не со времён сотворения мира, лил противный холодный дождь. Во всей округе не осталось ни одного сухого места. Наверное, промокло всё, куда попадали неумолимые капельки дождя. Последняя сухая пылинка и та превратилась в грязь, так как всё просто смыло холодной водой на довольную землю. Даже невозмутимые камни и те, полностью залитые водой, казались промокшими насквозь. Вдобавок всю землю накрыло вечерними сумерками. И поэтому развалины древних сооружений, и так смутно различимые сквозь пелену дождя, почти полностью терялись на фоне плотно окруживших их зарослей буйного кустарника. А ведь скоро наступит долгая-долгая ночь, когда в полной темноте будет очень трудно различить даже собственную руку, поднесённую близко к лицу.
Наверное, для многих несчастных путников, осмелившихся выйти в дорогу, этот день выдался очень и очень неподходящим и тяжёлым. Всё стало намного трудней, и сплошная грязь, липкий холод и постоянная опасность для ног в виде острых и безжалостных камушков превращали их путь в ад. Сквозь пелену дождя просто было невозможно углядеть даже близлежащие камни.
И, несмотря на все эти тяжкие испытания, возможно, ниспосланные несчастным путешественникам безжалостными богами, за остатками мощной каменной стены показалась группа всадников на небольших и невысоких, явно степных, лошадках. Видимо, они уже давно находились в пути, так как еле-еле ползли среди развалин разрушенного врагами и временем города. Тем не менее, усталые путники осторожно вели за собой ещё по одной невзрачной лошадке с сумками и вьюками.
Если бы сейчас этих всадников увидели посторонние, то они сразу признали бы в них степняков далёких восточных племён. Как оказались они здесь? И что же ищут эти невысокие, но коренастые мужчины, с небольшими тёмными бородками, смуглые и узкоглазые, в насквозь промокших кожаных куртках и таких же штанах так вдали от своих обширных и зелёных пастбищ?
Первый всадник, намного опередивший остальных, быстренько слез со своей клячи. Он оглянулся назад, привычно махнул рукой, подзывая остальных. Отставшие степняки замахали ему в ответ.
- О, милость господня, благословенный Валих! Да святится имя твоё! Уважаемый Юнус-джан! Идите сюда! - Этот возглас степняка как-то странно и одиноко прозвучал средь развалин.
Шустрый малый, воздав благодарение своим богам, не стал ждать никого и юркнул под своеобразный навес, образованный несколькими плоскими, не очень толстыми и широкими каменными блоками, то ли положенных, то ли наползших на массивные стены какого-то полуразрушенного здания. Может, в древние незабвенные времена здесь находился дом какого-нибудь богатого человека, или же какое-то общественное здание - храм, школа, магазин, торговая контора или же казарма? Может, что-то другое, какая-нибудь постройка непонятного назначения и конструкции?
- Юнус-джан! Здесь есть небольшое укрытие! Для Вас и всех остальных места хватит. И даже дождь не достанет! Только для лошадей укрытия нет.
Для пятерых уставших от длинной дороги и промокших от бесконечного дождя, степняков места вполне даже хватало. А вот для их лошадей, действительно, подходящей оказалась только площадка среди валунов, свободная от камней помельче, вдоль полуразрушенной стены, совсем рядом с навесом.
А дождь всё лил и лил. Степняки быстренько расседлали лошадей, в спешке закидав все сумки и вьюки под навес, и вынужденно отведя своих стреноженных спутников под холодный дождь. Эти низкорослые, смуглые, с раскосыми глазами мужчины, с чуть кривоватыми ногами, судя по их слаженным действиям, были привычны к путешествиям и сопутствующим к ним всяким неудобствам. Струйки воды непрерывно стекали вниз по остроконечным кожаным шапкам на их головах и падали на широкие плечи. Капельки дождя стучали по кожаным щитам на спине воинов. На широкой мокрой перевязи висели кривоватые ножны с чуть видневшимися, обтянутыми кожей рукоятками оружия.
Среди степняков как-то выделялся воин, чуть повыше остальных и покрепче, хотя и одет был он получше. Он-то и отдал команду, показывая в сторону тюков:
- Валнис, сними и мальчишку! А то ведь может и помереть. Он нам ещё пригодится.
- Слушаюсь, милостивый! - Шустрый малый, первый достигший укрытия, быстро снял со своей второй лошадки длинный тюк, перетащил под навес и положил рядом с кучей других вещей. И в придачу он зачем-то сильно пнул его своим грубым кожаным сапогом.
Тюк зашевелился, и из-под распахнутого куска грубой ткани показалось белое лицо совсем молодого парня, даже мальчика, с широкими, наполненными страхом и тревогой глазами.
- Что смотришь, белый дохлый червяк! Ничего, вот отдохнём, и развлечёмся с тобой как положено! Ещё будешь молиться своему проклятому Тангра и всё время проклинать, что посмел родиться на белый свет!
- Валнис, оставь мальчика! Вон, разберись с лошадьми!
- Будет исполнено, Юнус-джан!
- О, благословенный Валих! Да святится имя твое! Ну почему же так мало места здесь? Ну почему не нашлось ни одного приличного домика в этих проклятых развалинах! - один из низкорослых степняков, более низкий и тщедушный по сравнению с другими, похоже, по своему положению ниже всех, жалостно запричитал. Он оказался под самым краешком навеса, и время от времени струйки воды, стекающие с наклонной крыши, под не очень сильными, но достаточными порывами ветра меняли свое направление и падали прямо на него.
- Аааа!.. Шиктанов отпрыск! Хасайн! Вечно ты вещи нормально сложить не можешь! Где вьюки с едой? - выругался другой степняк, перебиравший сумки. Видимо, он искал провизию, но не находил. Ведь, несмотря на то, что их было всего пять человек, вещей у отряда имелось много. Далеко же собрались эти поклонники бога Валиха!
Глава отряда, Юнус-джан, занял для себя самое удобное место в центре. Туда не долетала ни одна капелька воды, и ветер не кидался своими порывами.
- Слушай, Расул, ты чего-то сегодня злой, на Хасайна кидаешься. Нечистого поминаешь.
- Так ведь, милостивый Юнус-джан, всё кругом так промокло, что и еды приготовить невозможно! Даже огонь не развести! Все кресала как будто насквозь пропитаны водой.
- Ну, на счёт огня не беспокойся! Будет огонь! Вон, возьми Махмада, подберите всякий мусор и тащите вон в ту яму!
Чуть впереди в небольшом углублении валялись огромные куски камня, явно являвшимися частями древнего памятника, ибо все вместе, даже разбитые на части, они походили на человеческую фигуру, только раза два больше предводителя степняков, самого крупного и упитанного среди всадников.
- Э-э, Юнус-джан, может, чуть дальше, вон в той расщелине? Мне кажется, это куча камней похожа на бога Тангра этих проклятых охотников. Всё-таки бог, обидеться может. А в расщелине лучше и не так задувает.
- Это ты где видел фигуру Тангра, а, Расул, мерзкий богоотступник? Может, ты тайно поклоняешься ему?
- Что Вы, что Вы, милостивый! Как можно! Это шаман Хувар сказывал, что негоже оскорблять богов, даже других народов, или забытых. Мол, обидеться могут. А потом вдруг нам от них будут неприятности! А я что, просто так сказал.
- Ах, ты, да ты, точно, вероотступник! Ещё якшаешься с шаманом! Ну, ничего, придёт время, и шаман ответит за то, что воду мутит! И не смей больше упоминать эти мерзкие имена при лице, удостоившемся милости благословенного Валиха!
После слов Расула ненадолго воцарилось молчание. Но вожак степняков недаром имел негласное прозвище Живодёр, заслуженный тем, что имел привычку живьём замучивать пленников, попавшихся ему. Ещё он не любил, когда ему не проявляли должного почтения, как он считал, ибо являлся не только приближённым Старшего Вождя - досточтимого Пахлаван-Хана, но и его племянником, пусть и не очень уж особо любимым, раз его отправили в такую непроглядную даль.
Даже осторожные слова подчинённого вызвали у Юнус-джана неподдельную ярость. И его здоровенный кулак не замедлил врезаться в лицо нерадивого Расула. Тот от мощного удара отлетел аж на большую полукруглую каменную плиту рядом с навесом. С разбитого носа закапала кровь, смешиваясь с капельками воды, растекавшимися по ровной поверхности.
И тут мощное дуновение ветра кинуло здоровенную полосу дождя прямо под навес.
- Э, милостивый Юнус-джан, я быстро, сейчас же натаскаю мусор туда, куда Вы указали. Один миг, и всё будет готово!
- Давай, Махмад, выполняй. И этого гнилого щенка степного шигала возьми с собой.
Обычно малоразговорчивый и исполнительный Махмад удивился, как он всё же осмелился молвить слово вожаку. Раньше он обычно этого не делал. Но в этот раз всё же осмелился, так как ему так стало жалко Расула. Ведь этот поклонник шамана мог и жизни лишиться. Юнус-джан не только муалдин храма Неполного светила и Великолепия благословенного Валиха, но и племянник вождя, и сам знатный воин.
'Шиктан проклятый! Надо быть поосторожнее, иначе могу и не вернуться с этой поездки. И на кого оставлю свою ласточку Эрдэнэт?'
При мыслях о красавице-рабыне с южных краев у него сладко заныло в паху. 'Но, может быть, мальчик и мне достанется, если буду хорошо работать?'
И степняк резво побежал собирать всякий мусор, занесённый ветрами в эти проклятые развалины. Следом за ним, размазывая кровь по своему лицу, поплёлся и другой его товарищ, получивший нагоняй за свой длинный язык.
Довольный собой, вожак посмотрел им вслед.
- Валнис, Хасайн! Вам, что, особого приглашения надо! Ну-ка, живо разбирайте вещи! Я пока отолью, потом немного прилягу. Когда еда будет готова, скажете!
Старший степняк шагнул чуть в сторону вдоль стены. Здесь недалеко под куском навеса также имелось ровное место, куда не доставали дождь и ветер. Мужчина развязал верёвку, придерживающие кожаные штаны, и присел. Сделав своё дело, он вернулся к вещам и разлёгся среди вьюков. Другая парочка его спутников завозились среди кучи поклажи, видимо, доставая еду и необходимые вещи.
Наконец, прибежал и расторопный подчинённый.
- Милостивый Юнус-джан! Всё, дрова собраны!
Задремавший вожак приподнялся, и, не говоря ни слова, откуда-то из-под одежды достал большущий драгоценный камень в изящной оправе, с такой же красивой длинной сдвоенной цепью. Взяв его в руки, направил открытой стороной в сторону здоровой кучи мусора. Тонкий ярко-красный лучик вырвался из одной из граней, и сразу же в яме заполыхало сильное пламя.
- Когда подогреете пищу, позовёте,- и он так же, как и раньше, застыл среди вещей.
Быстро наполнив дождевой водой котёл, шустрые степняки подвесили его на длинной металлической палке между двумя валунами по краям ямы. Когда вода вскипела, часть сразу же перелили в другую, меньшую по размерам ёмкость, и закинули туда несколько пучков разных степных трав. А в котёл полетели куски мяса, и сыпучая крупа, также и разные приправы. И всё это они проделали молча. Видимо, когда вожак отдыхал, беспокоить его было опасно из-за всяких неприятностей, которые могли посыпаться на головы его не очень учтивых и внимательных спутников.
- Милостивый Юнус-джан! Всё, еда готова!
Племянник вождя моментально вскочил на ноги. На кожаной накидке уже стояли небольшие чащи с дымящейся кашей и отваром трав. Отдельно лежали куски вялёного мяса и сухие лепешки. В сторонке у небольшого коврика стояла маленькая изящная чашка с красивым рисунком, полная и с непонятным содержимым, которая сразу же перекочевала в руки вожака.
- Так, помолимся господу нашему, милостивому богу, благословенному Валиху! Велико твоё имя, господи. Пусть и дальше страшатся враги наши твоего могущества! Прими от нас в дар этот жертвенный напиток из святого храма Неполного светила и Великолепия благословенного Валиха. Благодарим тебя, боже, за пищу нашу. О, милость господня, благословенный Валих! Да святится имя твоё! Валих велик, могуч и страшен! Всё, можно приступить к трапезе. После, кто хочет, может поразвлечься с мальчиком!
Мужчины расположились вокруг накидки прямо на земле, полулежа, кому как удобно. Только вожак скрестил ноги и опустился на коврик. Сразу же откуда-то появились широкие тонкие деревянные полоски длиной в пару ладоней. Сложенные попарно, они позволяли быстро подхватывать густую кашу и отправлять в рот. Не прошло и много времени, как чашки опустели.
И тут неожиданно длинный тюк с мальчишкой зашевелился. Быстро была откинута ткань, и тощая фигура поднялась на ноги. Безумный взгляд с расширенными от страха глазами не оставляли сомнения в том, что же он задумал. Видать, очень уж страшными казались ему эти степняки. Похоже, мальчик немного понимал язык своих мучителей, и, услышав последние слова вождя, решился на что-то. И он, мгновенно схватив один из ножен, в небрежности брошенный рядом с ним, прыгнул в сторону полукруглого камня, рассчитывая, видимо, в дальнейшем затеряться среди валунов на той стороне. Тем более, не желавший останавливаться дождь надёжно скрыл бы его, если бы удалось отбежать хоть на десяток шагов. И мальчик сделал один шаг, второй, третий...
Но вожак не растерялся. Всё-таки он являлся опытным воином. Встать на ноги племянник вождя не успевал, но у него были свои способы остановить хоть кого на расстоянии. Один взмах руки, и из широкого рукава вылетела пара небольших ножиков. Первый попал в левую ногу чуть выше колена, а второй - справа в спину мальчика. И пленник распластался прямо на середине разбитого круга.
- О, милостивый, повреждены внутренности. Смертельно! Не выживет!
- Вытаскивай кинжал, помой под дождём и подай мне!
Мальчик истекал кровью. Красная кровь небольшой струйкой выплескивался из неприкрытой ничем раны на спине там, где у человека обычно располагаются почки и другие жизненно важные органы. Рваные лохмотья лишь кусками прикрывали худощавое тело, и все прекрасно видели, что беглецу жить осталось совсем недолго. Молодой охотник чуть приподнял голову и, напрягая последние силы, слабым голосом, еле-еле, но всё равно выдавил из себя:
- Сарракш! Пусть Тангра без жалости сожжёт вас всех священным огнём! Пусть ваших костей никто и никогда не найдёт, и прах ваш развеют ветра!
Это было ругательство, которого не стерпел бы ни один правоверный, поклонявшийся Великому и могучему благословенному Валиху, повелителю жизни и судеб благоверных степных тараков и других неразумных варваров. Мало того, что мальчишка обозвал их грязным животным, так он ещё и проклял их ненавистным заклятьем, обрекающим даже не на вечные мучения, а на вечное забвение. А ведь степняки верили, что после всех их праведных дел они попадут в благое место, и где их встретят красивые и страстные саккабы, и где вдоволь будет еды и разных вкусных напитков.
- Проклятье! Прими же кровь презренного, о, благословенный Валих!
И вожак с яростью степной араси вскочил на ноги, в несколько стремительных прыжков достиг камня, на ходу достал свой кривой меч и страшной силой рубанул по худой шее мальчика. Острое заточенное лезвие хорошей стали, не встречая препятствия, достигло ровной поверхности, заодно срезав голову с плеч и лишив мальчика жизни.
Племянник вождя торжествующе поднял своё оружие. Всё ещё сильный дождь омыл меч, и капли алой крови закапали на камень. Голова мальчика откатилась к краю площадки. С его шеи слетел кругловатый камешек с грубой верёвочкой, продетой насквозь посередине, и упал куда-то вниз. Обильная красная кровь под струями дождя быстро заливала почти ровную, совсем чуть-чуть наклонённую в противоположную от стоянки сторону каменную плиту. И никто не думал, что она, лежавшая спокойно в центре древнего, но ныне забытого храма, тоже разрушенного, посвящённого как раз упомянутому мальчиком богу Тангра, пусть и разбитая, но всё равно сохранила какую-то, достаточную часть могущественных сил, наполнявших её когда-то в давние времена. Кто же мог знать и помнить про это, тем более, совсем уж не эти пришлые дикие степные воины, нетвёрдо поклонявшиеся или просто пытавшиеся делать вид почитания совсем другому богу?
- Как вы посмели разжечь костёр на моей могиле и испоганить моё священное ложе?! Как осмелились кощунствовать в моём храме?! Смерть вам, неразумные!
Громоподобный голос вогнал степняков в транс. Он послышался прямо из-под камня, только что залитого кровью. Это был не совсем человеческий голос. Как будто порывы ветра сумели непостижимым образом сложиться в настоящие слова, понятные людям, и донести до них недовольство уже непонятно кого! Может быть, и бога?
Может, и не знали эти дикие жители бескрайних степей, поклонявшиеся уж совсем другому богу, и приносившие ему жертвы, и не только животных, но бывало, и людей, особенно перед набегами, чтобы были богаты их добыча и полон, что нельзя обижать и чужих богов. Пусть они и позабыты, и не имеют сил воспрепятствовать всяким оскорблениям и богохульствам в свой адрес. Пусть уничтожены и осквернены когда-то храмы в их честь. Но они были, и может быть, есть, или всё же могут вернуться когда-нибудь! И не думали эти дикие степняки, что они в своем невежестве и гордыне только что осквернили пусть и разбитый, но храм такого древнего бога, и обидели его. Пусть и считается, что боги живут на небесах и беспристрастны, и их не волнует то, что творится где-то внизу на земле, но кто из людей знает, что у них на уме, и что волнует богов? Кто может сказать, что нравится и не нравится этим могущественным небожителям? Может, они так же подвержены тем же страстям, что и людям, и так же предаются всяким наслаждениям и развлечениям? Может, боги, или хотя бы часть их, действительно придерживаются самых строгих правил, и не склонны прощать грешников? Или, весы, определяющие размер греха или чего-нибудь такого, самые точные, и суд богов самый справедливый и гуманный на всём свете? Кто же знает и может рассказать про это?
Зачем же не прислушались голосу соплеменника и развели костер в остатках склепа, где когда-то давно был похоронен идол почти забытого божества? Только некоторые племена в далёких северных землях помнили этого бога, которому в старые доисторические времена поклонялась вся округа. А потом, как это часто бывает, новые цари захотели новую, более удобную для них веру, и заставили людей забыть всё старое. Но небольшая часть жителей этого древнего городка, где сейчас царствовали развалины, не осмелились предать огню и мечу символы своей веры, а просто в одну глухую ночь тайно от всех похоронили идола своего божка в потайном склепе рядом со стеной храма. С течением времени все об этом забыли, укрепилась новая вера, благословлявшая новых правителей на угодные богам и, прежде всего, им самим дела. Да и городок подвергся разграблению диких племён. Люди ушли из этих мест и больше сюда не возвращались, теперь уже опасаясь набегов степняков, во множестве облюбовавших благодатные степи. Потихонечку разрушился под воздействием неумолимого воздействия времени и так называемое жилище бога - храм и большая комната в центре, где находилась большая круглая каменная плита, сейчас уже расколовшаяся на куски с небольшой сохранившейся частью. Тем не менее, под ней в земле до сих пор хранилась сила святилища, поддерживавшая своими остатками сильно ослабленного бога.
Опять же, ещё одним оскорблением было то, что именно среди этих развалин степняки отправляли свои естественные надобности, и только что принесли в жертву случайного пленника, зазевавшегося мальчишку, ученика шамана из западных племён лесных охотников, выпрашивая у своих кровожадных богов удачу на дальнейший путь. Забытый бог и ранее не приветствовал человеческие жертвы, тем более в честь неприятного ему соперника и конкурента. И тем самым степняки подписали себе смертный приговор. И никто уже никогда не узнает и цели их путешествия, и про то, где они встретили свой последний час.
Очнувшееся божество, и так медленно копившее силы для возвращения в мир, не выдержало такого оскорбления своей чести и решило наказать наглецов. Наверное, он в своей заторможенности от недостатка силы, просто не так оценил поступки людей, привычно делавших своё дело, но только в не том месте, где можно. Но опять же кто знал, что можно и что нельзя, и в каком месте? Пыль веков покрыла толстым слоём забвения всё, что было связано с именем этого забытого божества. Но... Неисповедимы пути Господни. Ни один смертный не может знать, что у них на уме.
На всю высоту развалин вокруг каменной площадки неистово полыхнул огонь, сразу же без остатка растворив в себе вожака степняков и мёртвого мальчика. Он всё поднимался и поднимался наверх, расширяясь во все стороны, вытягиваясь в пляшущие в воздухе язычки, попутно испепелив всю остальную группу и ничем не повинных животных. Кругом трепетало только море огня, безжалостно испаряя падавшую с неба воду. Во все стороны пошла могучая волна ужасающего и удушающего жара от жгучего пара, образовавшегося от капелек казавшегося беспрерывным дождя. На своем пути огонь без жалости сжёг всё живое в округе на сотни шагов вокруг, а жара истребила имевшиеся деревья и кусты, и нежную травку, и всю живность, осмелившуюся поселиться в округе, ещё намного дальше.
Затем эти щупальца огня почему-то удивительно быстро и насовсем исчезли, потерялись в небесах, словно проткнули их насквозь. Наверное, что-то пошло не так, как положено. Остались только выжженная чёрная земля и оплавленные камни в развалинах, и пожелтевшие деревья, кустарники и трава вдали по всей округе. Погибло всё живое. Уже давно не было здесь никаких чрезвычайных происшествий и событий, поэтому как-то всё забылось, и, наверное, и люди, и животные потеряли осторожность. И в придачу вдруг раздался ужасный гром. С неба вниз ударила гигантская молния. Как будто что-то взорвалось в развалинах с адским звуком, всё кругом залил нестерпимый свет, и практически куда-то исчез сразу. Затем на чуть светлом небе занялась широкая радуга. Один её конец опирался на развалины, а другой терялся где-то в небесах.
Странная гигантская радуга тоже продержалась недолго. Она немного поиграла разноцветными сполохами на всё небо, как, наверное, при северном сиянии, притом, какое бывает только при очень сильных возмущениях магнитного поля Земли. И дождь непонятно как, но прекратился. Так как время было позднее, то постепенно темнело. Сначала землю накрыл сумрак, а потом вдруг развалины резко заволокла темнота. И никакой луны на небе, может оттого, что беспросветные облака ещё днем полностью закрыли небосвод, а может, оттого, что его просто не бывает в этих местах. И так случилось, что после всех страшных потрясений и странных чудес некому было наблюдать здесь за происходящим. Поэтому никто и не мог видеть, как на полукруглой плите, ещё не остывшей и светящейся, как и камни, вокруг него, внезапно появилась и неподвижно осталась лежать человеческая фигура. Она была в странном для тех же степняков или лесных охотников одеянии, с небольшим бугром сзади, явно котомкой, за спиной. Высокий мужчина, можно сказать, средних лет или чуть пожилой, с гладко выбритым лицом, широкоглазый, лежал чуть на боку, неловко подвернув под себя руки. Короткие волосы, русые, чуть тронутые сединой, сильно расшевелил ветер, поднявшийся после странного чрезвычайного происшествия, так как у него отсутствовал головной убор. Похоже, что человек находился без сознания. Он совсем не шевелился, но, видимо, всё же немного дышал, судя по поднимающейся и опускающейся груди. Так мужчина лежал недолго. Его грузное тело всё же не удержалось на плите и медленно скатилось на край, а затем глухо упало опять же боком на выжженную землю средь валунов, перевернулось на спину и замерло надолго. Освободившиеся длинные руки с широкими ладонями, показавшиеся из-под одежды, были чистыми и аккуратно ухоженными.
Вокруг мужчины валялись одни лишь валуны разной величины. И ещё, недалеко от него, среди камней поблёскивали большущий драгоценный камень в изящной оправе, с такой же красивой длинной сдвоенной цепью, и плоский разноцветный кругловатый камешек, с небольшим отверстием посередине, с какими-то надписями по кругу с обеих сторон. Как они уцелели в бушевавшем на полнеба пламени, было совершенно непонятно. Кроме того, под навесом валялись оплавленные куски металла, совсем недавно бывшие оружием и разным хозяйственным инвентарем. Больше ничего не осталось. Всё, что могло, без остатка сгорело и испарилось в море огня.
Ещё долго потрескивали валуны, нагретые неимоверной жарой и тихо-тихо остывающие. Некоторые камни всё ещё светились, сначала еле видимым светом, а потом при надвигающейся темноте стали намного ярче.
На многострадальную землю опускалась ночь, накрывая округу своим волшебным покрывалом.
* * *
Глава 1
Злосчастная прогулка, и невезенье...
Было раннее, ослепительно доброе утро. Чуть холодноватый, но по-весеннему свежий воздух возбуждал, бодрил. У скворечника, висевшего на самом верху высокой берёзы, раскинувшейся прямо перед окнами дома, уже давно копошились скворцы. А за неглубоким оврагом кричали неистово грачи и что-то делали на старой раскидистой ветле. Весна потихонечку и неудержимо вступала в свои права. Снега уже не было. По дну овражка ласково журчал ручеёк. Впрямь как в песне...
- А по камушкам, а по камушкам речка бежит, в даль далёкую, к морю синему путь её беспокойный лежит! - от души, пусть и фальшиво, напевал я полюбившуюся ещё в молодые годы песенку. Настроение у меня было вполне хорошее, боевое. Как говорится, в здоровом теле и дух здоровый.
Сегодня я встал рано, так как собрался в лес за жердями для хмеля. Честно говоря, мне просто захотелось прогуляться по детским и юношеским местам и, по давней привычке, срубить в лесу пару жердин для хозяйственных целей. Хотя, все так делают, и ваш покорный слуга в этом совсем не исключение.
Хозяйство у меня небольшое, запущенное, и разных запасов, к сожалению, не имеется. Да и сейчас, в грязь и слякоть, какие закупки и перевозки? Так что, проще сходить в лес, находящийся рядом, всего в километре от деревни, за рекой. Тем более, нет у нас нынче тут в глухомани лесников. Совсем нет. Был недавно один, да, говорят, уволился. Может, на бумагах где-нибудь, да и числятся?
Помню, раньше у нас в деревне жили целых три лесника. Три кордона одноименного с деревней лесничества стояли на опушках леса - на востоке, на юге и западе. Сейчас же все они заброшены. И лес как бы остался без хозяина, настоящего и рачительного, смотрящего и ухаживающего за ним. Никто не убирает делянки за собой после вырубки деловой древесины, оставляя мелкие и плохие деревья, и гниющий долгое время и как попало лежащий мусор, состоящий из отрезанных верхушек и мелких веток, когда ранее всё это складывалось в аккуратные кучи, не мешавшие никому. И некому, как ранее, работать в лесу, ухаживая за новыми посадками, следя за подросшими деревьями.
Даже мы, дети, в своё время принимали посильное участие, если можно так выразиться, в работе лесного хозяйства, причём, круглый год. Например, осенью собирали сосновые шишки и сдавали лесникам, когда по двадцать, когда по двадцать пять копеек за килограмм. Уходили в лес после занятий в школе и возвращались только с наступлением темноты. Правда, как-то позже я узнал, что сами лесники получали за шишки больше, чуть ли не тридцать пять копеек за килограмм. За сезон мне с младшим братом удавалось собрать килограмм четыреста. Зимой мы вязали берёзовые веники. Летом участвовали в сенокосе на делянках. Небольшую часть сена забирали лесники для лесничества, а большую получало местное население. Ещё мы собирали ивовую кору, ну и делали много чего по мелочи.
Вообще, лесники всё время привлекали местное население для разных работ. Вот так и осуществляли сельские жители обеспечение себя строительными материалами, можно сказать, тяжкий труд на пользу государства, и немного для себя. Например, жерди как раз доставались после выборочных рубок молодняка. Как-то зимой после сильных лесных пожаров в жаркое и засушливое лето, мы с отцом долго рубили почерневшие молодые деревья и вырубили целую делянку. А ведь мне ещё не было и десяти лет.
Что-то ударился я тут в воспоминания. Наверное, старость приближается? Хотя, мне пока всего лишь около полста лет, так сказать, средний возраст, жаль, что ближе к угасанию. И сил хватает, и на здоровье особо жаловаться не приходится.
Только вот одиночество нехорошее! Родители умерли, да и жена ушла когда-то, может быть, и, больше всего, по моей вине, забрав детей с собою. Как говорится, не сошлись характерами, я же не гуляка и пьяница. Братья со своими семьями живут очень далеко отсюда. Так что, один, как перст. Куча родственников в деревне и в других местах совсем не в счёт. У них свои проблемы и заботы, и в этом вопросе они мне совсем не помощники. Надеюсь, прогулка развеет мои нехорошие мысли?
Вещи для этого культпохода у меня были приготовлены ещё вчера. А так просто приятно постоять во дворе, щурясь на ласковое солнце. Живности у меня никакой, поэтому и никаких забот. Лишь одинокий кот Васька вот так назойливо трётся у ног своего хозяина и приятно мурлычет от удовольствия, но и он, посчитав те несколько поглаживаний, что достались ему, недостаточными знаками внимания к его почтенной особе, недовольно отошёл. Когда же я, собрав нехитрые пожитки на дорогу, тронулся в путь вдоль хиленькой ограды огорода, осторожно ступая по влажной земле широкой и длинной улицы, и вовсе пропал куда-то.
Наша деревня достаточно большая, и домов в ней чуть более двухсот. Имеются, слава богу, фельдшерский пункт и два магазина. Первый, от райпо, торгует товарами повседневного спроса, как и написано на огромной вывеске. Он и существенно больше, чем второй небольшой и красочный, современной постройки, продуктовый киоск местного предпринимателя, да ещё и кирпичный, и построен в далёкие советские времена. Имелась восьмилетняя школа, но совсем недавно закрылась, согласно планам укрупнения школ. Помню, что раньше в классах у нас было по двадцать, чуть ли не по тридцать мальчишек и девчонок, а сейчас, говорят, всего по несколько детишек. Вот и возят школьников в соседнее село на автобусе. Как раз на один рейс их и хватает.
На ладан, вот, дышит крахмало-паточный завод, который в советские времена обеспечивал всю деревню хорошей, неплохо оплачиваемой работой, и всю округу - патокой для самогона и мезгой для скотины. Ну и, заодно, правда, все же по дешёвке, скупал все излишки картофеля у местного населения, что всё равно обоснованно вызывало повышение площадей под эту сельскохозяйственную культуру. Хороший директор был тогда на заводе, Михаил Артёмович, точно на своём месте. Работал и успешно с шестидесятых годов до времён перестройки, когда одурманенные тогдашней политикой партии и государства люди как бы не выбрали его директором. Как бы потому, что была установка выбрать другого, как позже выяснилось, всё же худшего по своим деловым и прочим качествам. Через пару лет Михаила Артёмовича пригласили уже обратно, но, как говорится, поезд уже ушёл. Времена наступили совсем другие. Некоторое время работавший простым охранником, старый новый директор по-прежнему энергично взялся за свою работу. Кое-что и успел сделать.
Но развалили враги Советский Союз и не сумели поднять экономику новой России, развалился и маленький заводик. И сейчас там, к сожалению, работают всего несколько человек и сушат крахмал, который привозят с такого же завода из соседнего райцентра. Существует ещё небольшое сельскохозяйственное товарищество в нашей и соседней деревнях. Правда, пытается оно производить зерно, и довольно агрессивно, но большая часть полей когда-то колхоза-миллионера давно брошена и заросла бурьяном. На окраине деревни всё ещё виднеются остатки давно заброшенных конного двора и парочки коровников. Машино-тракторный парк тоже запущен и стоит почти совсем без техники. Находящиеся рядом склады, как правило, всегда пустые. В конторе товарищества председателя застать трудно, но пара бухгалтеров всегда в наличии, если не отлучаются на обед или куда-нибудь по своим делам. Хозяйственный двор со складами, гаражами и прочими постройками в соседней деревне тоже заброшен и полностью разграблен селянами. Так что, не очень ладны дела и в сельском хозяйстве.
Правда, не мне судить обо всём, что происходит в деревне. Я так давно был оторван от своих корней, и сейчас просто пережидаю неблагоприятное время, так сказать, жду, когда подует ветер в нужном направлении, в старом, но ещё крепком деревянном доме, оставшемся от родителей. Хотя, тоже переживаю. Ведь мой отец долгое время работал на заводе бондарем, делал бочки для патоки, а когда стали завозить уже железные, то стал кочегаром в заводской котельной. А мать являлась рядовой колхозницей, и мы в детстве частенько возились на колхозных полях - целыми днями пропадали на плантациях табака, неустанно пропалывали от сорняков свёклу, картошку, а осенью, соответственно, участвовали в уборке.
Помню, как бегали мы, школьники, во время больших перемен из старой школы, располагавшейся недалеко от реки, на завод, чтобы полакомиться патокой. Благо, было недалеко, и, тем более, у многих там работали родители. И охранник дядя Петя, опять же мой дальний родственник, угощал конфетами, что привозили откуда-то из разных кондитерских фабрик рабочие завода, куда ездили сдавать готовую продукцию на стареньких и удалых грузовичках ГАЗ-51. А как ослепительно вкусны были пышущие с пылу, жара крахмальные лепёшки, что выпекал отец прямо в топке на совковой лопате. Или картошка из-под горячего шлака?
Да, есть что вспоминать. Как припомнится что-то из детских времён, то сразу становится тепло на душе. И народу жило в советские времена в деревне гораздо больше, чем сейчас. Нас самих было три брата. А в доме у соседей напротив Васильевых детей бегало аж восемь, и все друг друга меньше, и чуть дальше по переулку у Гавриловых столько же. Вообще, пять-шесть человек в семье - это было привычным и нормальным явлением.
Но это, к сожалению, было раньше. А сейчас, пусть и раннее утро, а улица пуста. Должно быть наоборот, ведь в деревне народ обычно встаёт рано. Наша улица широкая, а людей нигде и никого не видно. Непривычно. Ни одного человека. Наверное, так и должно быть. Напротив пустой дом. Слева и справа, что рядом с моим домом, что, напротив, через улицу, живут одни старушки, и детей, если не привезут их на выходные и каникулы сыновья и дочери этих женщин из города, то в этих домах просто нет, и не бывает. И так до самого переулка, что спускается вниз к реке.
Так и я уже целый год живу совсем один в обычном пятистенке с большой печкой и со всеми удобствами во дворе. Правда, через двор имеется ещё небольшой летний домик с баней и большим предбанником под одной крышей, дровяной сарай, и на другом берегу ручейка старый дом с прилегающими сараями, хлевом и заброшенной баней, с чуть наклонившимися к земле, как Пизанская башня, воротами. Ну и приличный по площади огород, правда, засеянный только многолетними травами и люцерной, с парой черёмух, несколькими кустами черной смородины, да ещё пятерки одичавших яблонь вдоль овражка, тоже требует некоторого внимания. Ещё имеется немного кустов вишни вдоль забора. Будут и грядки, но земля пока не поспела, поэтому я сейчас практически ничего не делаю и только отдыхаю.
По середине улицы по грязному песку тёк стремительный ручеек, спеша нести свои воды в овраг, который проходил через огороды с севера на юг. Он брал своё начало в красивом пруду в бывшем колхозном саду, протекал далеко внизу в глубоком овраге рядом с деревенским кладбищем и заканчивался на небольшом лугу у широкой речной излучины. На северо-западе, рядом с деревней, вдоль оврага с крутыми склонами, высились сосны. Через их строй виднелась соседняя улица уже на краю деревни. Чуть дальше, как я помню, за оврагом, начиналась большая дубрава, плавно переходящая в смешанный лес, заканчивающийся в нескольких километрах к востоку. Эх, какой милый лесочек с таким милым сердцу названием Патман...
Так и не встретив никого на улице, я через метров пятьсот добрался до переулочка и по нему спустился вниз на луг. Здесь у реки стояли несколько домов. Три дома справа и два слева. И только в крайнем доме из трёх на правой стороне жили люди. В остальные время от времени наезжали их хозяева из города.
- Костик! Здорово! Ты куда направился в такую рань? - Это Сашка, мой друг и приятель, единомышленник, можно сказать, ещё с юношеских времён. Когда-то, после срочной службы в славной Советской Армии, месяцев восемь я трудился на заводе как раз вместе с ним, да ещё и в одной бригаде.
Вообще, мои родители были дружны с родителями Сашки, дядей Гришей и тётей Леной. Хорошие и весёлые, светлые были времена тогда. Мы с Сашей тоже дружили и во время работы на заводе на пару вовсю ухаживали за подружками - лаборантками как раз из нашей бригады. Жаль, что его родители уже покинули мир земной, правда, чуть позже моего отца, но намного ранее матери. Хорошие были люди. Особенно много общался я с тётей Леной. Так как мы вместе работали на заводе, то она особенно с тех пор всегда очень тепло относилась ко мне. Очень жаль, что её сейчас уже нет.
- Да, в лес хочу сходить, Сашка. Жердей нет вот для хмеля, надо бы несколько штук срубить. Заодно, березового сока попью. Сам знаешь, полезно для здоровья.
- Костик, если хочешь, я могу дать тебе десяток. У меня завалялись лишние. Нет, не продать, а так, просто по дружбе.
- Спасибо, Сашка. Если не хватит, приду.
Приятно, когда можно вот так запросто поговорить с людьми. Как я отвык от этого в городе. А если брать Москву, где каждый приезжий практически варится в собственном соку? Там, где до тебя другим просто нет дела? Фактически, в большем городе вечный спутник людей - это одиночество. Пусть там живут их несколько миллионов, пусть на улицах не протолкнуться от множества мужчин и женщин, но все они ужасно одиноки, и не могут вырваться из этого замкнутого круга. А в деревнях, к счастью, всё же немного по-другому и попроще. Здесь все друг друга знают, кругом родственники и друзья. Вот и я, хоть и давно не был в деревне, а как вернулся домой после смерти родителей, так сразу же окунулся в совсем другую жизнь.
Пройдя по длинному висячему мосту, перекинутому через полноводную и буйную речку Кубинку, я вышел на влажный луг. Раньше тут было обширное поле, почти каждый год засеиваемое табаком. На пустых участках вручную сажали каждый росточек, и поливали, и поливали, таская воду большими вёдрами. А когда табак вырастал, то было раздолье для детских игр. Мы играли тут в разведчиков и партизан, и просто ловили друг друга. Так продолжалось до самой поздней осени, когда вырубленный табак вешали на сушку под навесом на другом берегу. А теперь остался просто огромный луг с короткой высохшей травкой.
Тёмный, угрюмый лес неприветливо встретил меня. Он молчал и как будто замер в насторожённой, ещё зимней, стойке. Но уже чувствовалось дыхание весны, и свежий весенний ветерок игриво шевелил, качал верхушки высоко поднявшихся среди белых берёз и зелёно-ствольных прямых осин стройных сосен. Казалось, что деревья ещё не проснулись ото сна. Но весна уже пришла и не думала отступать. Весело журчал ручеёк по просеке, обходя низенькие берёзки и сосенки. Лишь местами среди густых зарослей мелколесья виднелись потемневшие пятна снега, спрятавшегося от жарких лучей солнца, да белели в ямах быстро осевшие кучи, изредка мелькая среди деревьев и кустов. Местами на поляночках, на бугорках среди деревьев, в наиболее прогревшихся местах сквозь прошлогоднюю выцветшую листву пробились на свет первые весенние цветы. На темных ветках белых берез гирляндами свисали уже набухшие и готовые проклюнуться почки. Что тут говорить? И так всё понятно. Весна идёт, весна идёт!
Как я помню, выше по просеке располагалось небольшое озеро. На его берегах мы с ребятами соорудили блиндажи и играли в них в войну. А на деревьях среди густой листвы прятались наши наблюдательные вышки. Что-то и сейчас меня потянуло туда.
Долго-долго поднимался я вверх по влажной просеке, а затем, пройдя густые заросли низкорослой осины, вышел на прошлогоднюю вырубку. С детства на этом месте, среди высокого густого леса, мы, ребятня, собирали чернику и другие ягоды, грибы, где, бывало, гуляли и просто так, зимой же любили кататься на лыжах. А теперь только замшелые пни вперемежку со свежими, и негустые заросли малины, нашедшие себе место среди рослого кустарника, оставшегося после рубки, встретили меня. Я нехотя пошёл дальше по заросшей прошлогодней и слежавшейся за зиму травой лесной дороге. Высокий смешанный лес снова сменился вырубкой, заросли осины - березняком вдоль неглубокой ложбинки, молодой сосновый бор, в свою очередь, прервался глубоким оврагом. Когда-то мне в этом лесу были знакомы чуть ли не каждый уголочек, каждая полянка и новые посадки, а теперь же я совершенно не узнавал вроде и знакомых мест. Хотя, прошло уж столько времени с тех пор, как молодой человек, решивший покорить весь мир, покинул свою родную деревеньку. За это время здесь могло измениться многое.
Наконец, мне под конец удалось добраться до обширной болотистой полянки, густо покрытой прошлогодней выцветшей травой. Удивительно, но это место казалось совсем чуждым в весеннем лесу, только что проснувшемся от зимней спячки, но всё-таки проснувшемся. Здесь же это совершенно не ощущалось, поляна всё ещё спала, и в некоторых местах, правда, в основном только в центре, даже в обилии торчали голые верхушки каменных валунов, по всей видимости, поглощенных ненасытным болотом. Странно? Я до сих пор считал, что знаю практически всю округу в нескольких километрах от своей деревни, но такого места не видел никогда. Ей богу, не было в нашем лесу никаких развалин. Никто и никогда не заикался об этом. Насколько мне помнится, даже этой полянки никогда не видел. Кажется, я всё же заплутал в трёх соснах. Да и трава тут какая-то странная, непохожая ни на что. Как и везде, снега тоже нет. Тем не менее, здесь было уютно. Деревья густой стеной окружали поляну почти правильной окружностью. А в середине, в полукруглой возвышенной части, похоже, даже было сухо. И повсюду под проснувшимися деревьями весенние цветы нестройной и негустой толпой тянулись к небу, к яркому тёплому солнцу. Удивительно, но на самой поляне их совсем не было.
Уставшее тело требовало отдыха. И я, предвкушая такой долгожданный покой, направился в самый центр, где как раз лежал большой плоский полукруглый камень, и по-молодецки закинул своё тело на него, стараясь усесться подальше от края. У меня это получилось чересчур даже лихо. Но... Я сразу же потерял сознание...
Не знал же я, что как раз этого мне делать не следовало ни в коем случае... Раз, и невезенье... А что следовало ожидать потом? Наверное, об этом только боги и знали?
*
Наверное, я спал, и очень, очень крепко, почти что, как мёртвый. А когда мне, к счастью, удалось проснуться или очнуться, было уже довольно поздно. Нежное тёплое солнышко светило мне, бедному, прямо в глаза и слепило, заставляя прикрывать веки. Я лежал, и довольно в неудобном положении, то ли на боку, то ли на спине, только не дома, раздетый и в своей постели, а полностью одетый и отчего-то на голой каменистой земле, тёплой и, кажется, мягкой, средь множества огромных и кучек мелких камней. Только вот даже пошевелиться мне никак не удавалось. Хотя, вроде, руки и ноги целые, но меня всё же не слушались. Я смог только и немного подвигать головой чуть-чуть вбок и посмотреть чуток глазами в некоторые стороны. М-да, наверное, повезло?
Хотя, у меня не ощущалось никакой боли, и лежалось мне хорошо, и было так спокойно и приятно, и я даже пребывал в таком блаженстве, словно на вершине счастья. А может, так бывает уже после смерти?
Я клял себя самыми последними словами, которые приходили мне на язык. Надо же так по-простому лопухнуться, что бы проспать всё на свете?! И даже, похоже, свою собственную жизнь?!
Но, с другой стороны, почему же всё видно? Было очень светло, и я отчетливо различал каждую крошку и даже пылинку. Вроде и не мёртвый я, хотя явно живой, а вот двигаться почему-то никак не мог. И голова была пустой, без единой мысли, и мне хотелось только одного - ещё хоть немножко, но поспать. И даже противиться совсем не хотелось. Да, дела?
Что же такое случилось, что я очутился незнаемо, неизвестно где? Как-нибудь да надо бы вспомнить? Надо! Я попытался напрячь всю свою память, все свои возможности, и, наконец, всё-таки вспомнил, кто я и откуда. Вся моя прошлая жизнь стремительно пролетела перед моими глазами, действительно, как немое кино, и все слова там просто отражались, можно сказать, как просто всплывающие время от времени подсказки и так же плавно и незаметно исчезающие. Мне отчётливо, можно сказать, словно наяву, удалось припомнить свои последние дни и ночи, с обычными заботами и проблемами, вполне приятными и привычными, но теперь оказавшимися такими далёкими и милыми, и вот так в одно мгновение потерянными, и особенно то несчастное утро. Я вспомнил всё, и просто ужаснулся. И оттого моё измученное и ослабленное сознание не выдержало, и вновь отключилось в самый нужный момент. Я только и успел подумать, что, не дай бог, навсегда...
* * *
Глава 2.
Новый мир, и новые обстоятельства...
Сон - это самая приятная и полезная вещь на свете. Вот и я, вроде спал, или всё же не спал? И отчего-то в этом сне или полудремоте мне послышался строгий и обидчивый голос. Нет, Голос! Кто-то отчего-то прямо в моей голове что-то возмущенно и даже яростно кричал, правда, явно про себя:
- Ещё один неразумный! Да, а откуда же он здесь, в моём храме, появился? Ах, да! Портал сработал, и перенёс этого неразумного откуда-то! Чуть не забыл про него. Надо же, пусть и немного разрушенный, но портал, оказывается, всё же действует. Да! Похоже, что теряю навыки. Невнимательным стал, и рассеянным, и забывчивым. Совсем забыл, что изредка от избытка приложенной Силы может нежданно включиться и портал. Ещё бы, сколько веков нахожусь в забвении! И так на последних остатках Силы существую. Ладно, себя ещё не забыл. Хорошо, что хоть какие-то остатки неразумных не потеряли веру в меня. Только мало Силы от них! Вот хотя бы один храм в мою честь, и чтобы люди его посещали почаще! Тогда и Силы можно накопить больше. А сейчас что? Чуть последние Силы не потерял! Да, ошибка вышла! Надо было сдержаться. Столько Сил зря на этих наглых неразумных потратил. Не выдержал. Поганцы! Противные степняки, поклонники черноты! Сколько их там было, всего пять человек? Думают, что меня уже нет, и не боятся. Испоганить мой храм?! Пролить кровь на алтаре моего храма и принести в жертву именно верующего в меня?! Кощунство! Так им и надо!
Наверное, я в раю?! Голос слышу какой-то. И почему-то прямо в голове? Кто же там разговаривает со мной? Может, это я тихо сам с собою всё веду беседу? Как в песне? Нет, голос чужой, строгий и очень торжественный. Ну, прямо, наш сельский священник, отец Геннадий! Только не помню я уже его голос. Много времени прошло. Батюшка умер, когда я был на севере. И видел его в последний раз опять же за пару лет до смерти. И на похоронах не присутствовал. Просто не мог. Находился далеко от дома. Так далеко, что только на поезде пришлось бы ехать четверо суток. И с работы отпрашиваться было бесполезно. Не отпустили бы всё равно.
Почему я вспомнил именно отца Геннадия? Хороший был священник, душевный. Все уважали его. По крайней мере, у нас, в нашем сельсовете, в одном селе и четырёх деревеньках рядом, это точно! Всё же единственный, и настоящий с большой буквы священник в единственной церкви во всём районе! Я помнил его с раннего детства, и казалось, что он был всегда рядом. В соседнем селе, в школе я учился два года. Да и потом до самой смерти своих родителей я чуть ли не каждый месяц старался бывать дома. И когда учился, и работал в городе... И время от времени бывал в церкви и навещал тётку Валентину, двоюродную сестру матери.
Какая умная и добрая женщина она была. Именно была. Не уберегли мы её. Болела она, и сильно. Но вот к врачам тётка почему-то не обращалась. Только вот я, например, озабоченный своими проблемами, не сильно это замечал. Вот и умерла она внезапно для всех. Не стало хранительницы традиций и духа нашей семьи. Именно благодаря ней я знал о своих родственниках в паре других деревень ещё одного сельсовета нашего же района, которые приезжали именно к ней. Виделись с ними время от времени, поддерживали родственные связи, так сказать, которые почему-то сильно усохли. И всё благодаря тётке Валентине. А ещё она была верующей, и притом, истинно верующей в бога, а не притворяющейся, как мы - большинство. С самого раннего детства поверила она в бога и сохранила эту веру до конца своей жизни. Поэтому и не вышла замуж такая красивая и обаятельная женщина, хотя многие мужчины сохли по ней. Жила она в соседней деревне со своей матерью, тёткой Евдокией, и всегда посещала в церковь в большом соседнем селе, домов в пятьсот. Всю свою жизнь. А потом даже приняла монашество. И похоронили её тоже внутри ограды церкви, говорят, так положено. Так и рядом лежат, вместе с батюшкой, отцом Геннадием.
Отец Геннадий, можно сказать, был у нас другом семьи и всегда помогал нам, бывало, материально, и конечно, добрым словом. Да ещё в детстве, говорят, когда я обжёг руки кипятком, его супруга, покойная матушка Екатерина, оказывала мне первую помощь и лечила какое-то время. Только вот я её совсем не помню. Умерла рано, ещё до того, как я стал ходить в школу. Первые мои воспоминания лет с пяти, значит, уже тогда она перестала нас навещать. И в церкви, куда меня водила мать, я потом её тоже никогда не видел. Значит, её уже тогда не было на свете. Жаль!
- Может, этот неразумный не такой уж и плохой, как те поганцы, что я сжёг. Жалко разве что мальчишку! Не повезло ему. Надо же, так попасться неудачно, и прямо в руки поклонникам черноты. Жить бы и жить ему дальше. Эх, проснулся я поздно! Ну, ничего, его душу я сохраню. А души у поганцев развею по всем мирам. Чтобы и следов от них нигде не осталось. Так, проверим неразумного. А что, мысли хорошие, чистые. Надо же, и Дар имеется, и ещё какой, пусть и не разбуженный, и в зачаточном состоянии! Множественный! И сколько же стихий у него? Хватает. Так, может вполне пригодиться. Попробовать, что ли? Можно разбудить и дать Силу. Давненько, ещё с тех времен, когда люди чтили меня, не видел я таких. Да, откуда он взялся? Хорошо, что именно в мой храм попал. Можно помочь! Да, попробовать стоит. Может, в благодарность по своей доброй воле построит хотя бы один храм? Жалко, что Сил нет в достатке. И желания особого нет. Тоже, вот беда, всё время спать хочется. Пора прекратить это. И так уж сколько, долго-долго спал. Жаль, что мысли путаются. Нет возможности хотя бы просчитать, как следует поступить далее. Только и остается терпеть и ждать, и, наверное, всё также очень и очень долго. Хотя, после помощи этому неразумному у меня ведь всё равно останется достаточно Силы. На прежнее существование хватит. Чуть больше, чуть меньше, для меня роли не играет. А этот человек мне вполне может и помочь.
Да, я явно слышу Голос. Только чей он? Наверное, всё-таки батюшкин? Только он мог говорить со мной так благожелательно и поучительно, и главное, как бы про себя, не ругая особо и не хваля, а как бы только желая помочь неразумному ребёнку.
- Ты слышишь меня, неразумный?! Я помогу тебе!
Да, действительно, неразумный. Отец Геннадий старался наставить нас, меня и двух моих братьев, ещё с детства на путь истинный. Нет, не в том смысле, чтобы мы тоже ходили бы всегда в церковь, а в том, чтобы действительно выросли хорошими людьми. Может быть, и про бога вспоминали время от времени. Наверное, его влияние до сих пор ощущается мною. По крайней мере, о нём в моей памяти осталось только хорошее и самое светлое.
- Слышу!
- Слушай и запоминай!
И понеслось! На меня полились такие строгие и удивительные наставления, что я только диву давался:
- Слышишь, неразумный? Слушай и запоминай! Я разбужу твой Дар и волью в тебя свою Силу. Столько, сколько надо. Сразу много Силы влить в тебя бесполезно. Всё равно ведь не удержишь. Развеется. Дам немного знаний, те, что нужно тебе вначале, что помню сам и что можно дать такому неразумному, как ты. Узнаешь о них, когда будет нужно. На первое время тебе, неразумный, этого вполне хватит. Постарайся сохранить их и развить то, что придёт к тебе после этого. А дальше ты будешь учиться уже сам, и развиваться, и копить Силу. Смотри, применяй её очень осторожно. Можешь потратить зря, и в нужный момент остаться без Силы. Сила - это твоя жизнь, а без неё к тебе придёт смерть. Для тебя теперь всё будет только так, и не иначе. Учись сдерживать себя. Не гневайся понапрасну. Будь осмотрительным. И рассчитывай, прежде всего, на себя. А вот со временем, если выживешь, станешь сильным, сильнее многих и многих людей, что встретятся на твоём пути. Будь осторожнее с ними. Цени хороших и остерегайся плохих. Хотя, о чём я говорю? Только ты сам можешь выбрать того, кто для тебя будет хорошим, а кто - плохим. Только не ошибись в выборе своего пути. Цена - не только смерть, но и память. Ты можешь потерять и себя, и запросто. Словно тебя никогда не было. Никогда! Никто не будет помнить про тебя. Никто и никогда! Полное забвение до конца времён. И помни про меня. И береги себя! Слышишь?'
Это что же, наставления мне перед дальней дорогой? Или я, что, уже умер, а потом воскрес, и теперь просто начинаю новую жизнь? Вот, попал, так попал!
Ладно, а этому странному Голосу надо бы и ответить:
- Слышу, отче! Слышу, батюшка! Спасибо! Буду помнить тебя и постараюсь не забыть все твои слова. Клятвы давать не буду, но приложу все силы для этого. Если хоть немного ошибусь, то прошу простить. Постараюсь сразу же всё исправить, если будет такая возможность. Но если уж совершу что-то нехорошее и непоправимое, то пусть все забудут про меня!
- Хорошо, неразумный! Я тебе верю! Постарайся уж не совершать непоправимых ошибок! И помни! Я тебе больше помочь не смогу, разве что иногда дам какой-нибудь совет. Но буду наблюдать за тобой всегда! Помни об этом!
Всё! Голос пропал! Может, это действительно был отец Геннадий? Вряд ли? Может, это всё-таки бред? Я заболел, и теперь разговариваю сам с собою? У меня, что начались галлюцинации? Нет, у меня никогда такого не было, и не может быть! Может, это другие во сне и могут разговаривать сами с собою, и несут всякий бред, а я слышу добрый Голос своего батюшки, которого не слышал уже давно.
Ну и ладно, надо спать! Что-то я ослаб очень сильно даже за то время, что был без сознания! Что же это такое со мною случилось? Наверное, не узнаю никогда в жизни.
Но что это такое!? Вдруг стало так больно! Вся грудь вздыбилась и поплыла, словно вдруг захотела разорваться на куски. Но я же сплю. Ещё хуже и страшнее! Меня окутала и хочет растворить в себе разноцветная пелена. Надо же, вокруг меня горит настоящая радуга. Именно неистово горит, играя и переливаясь разноцветным адским огнём. И всё это я вижу, и прямо во сне! И голова раскалывается. Прямо изнутри. Сил больше нет терпеть такие мучения! Всё, хватит, отключаюсь. Гори всё синим пламенем! Если суждено мне, бедному, выжить, значит, выживу! Если нет, то, как говорится, на всё воля божья! Всё-таки, спаси меня, боже!
И, слава богу, что я не чувствовал и не видел, как меня корёжила какая-то адская сила, и как моё тело извивалось в неистовой судороге и совершало немыслимые кульбиты. Если бы мне в тот момент было суждено почувствовать ту страшную боль, что растворила меня в себе, то, наверное, скорее всего, просто не выдержало бы моё сердце. А ведь оно и так уж было слабое - ослабленное не очень благополучной жизнью, постоянными нервными потрясениями и тяжёлыми нагрузками сердце мужчины среднего, или не среднего, возраста, едва прожившего всего лишь около полусотни лет.
*
Не знаю, сколько я так пролежал без сознания, но в очередной раз проснулся уже от холода. По всей видимости, было раннее утро, так как солнце висело достаточно низко над горизонтом, но уже слева от меня. Да, именно слева! Тёплые лучи ласкового солнца пытались меня согреть, но все равно пока было немного свежо. Это сколько же времени прошло, раз уже утро? Ночь пролетела, как одно мгновение, а я ничего так и не успел заметить и почувствовать. Да, и, кажется, свет солнышка немного ярче обычного! И ещё почему-то у меня сильно рябило в глазах. Свет пылал, играл, переливался, словно я видел множество разноцветных радуг в окружающем меня пространстве. Одни отчего-то более яркие и чёткие, другие - совсем слабые и расплывчатые. Их вокруг меня было разбросано так много, что мне казалось, что они везде, и что даже как бы можно притронуться к некоторым из них. Как эти радуги четко выделяются на фоне голых и темных валунов! Наверное, у меня с глазами что-то не то? Как же им больно! И как болит у меня голова, совсем как у дятла после непрерывного стука! И, главное, слабость во всем теле. Даже пальцами шевельнуть, и то нет сил. Страшно охота есть. И самое важное, по-звериному, ненасытно так хочется пить. Слава богу, хоть вспомнилось, что рюкзак на мне! Там должна быть полиэтиленовая литровая бутылка с крепким сладким чаем.
Но, прежде всего, надо бы унять разноцветные круги перед глазами? А то совсем как в моей самодельной трубке далёкого детства с зеркалами и разноцветными стеклышками - короче, сплошной калейдоскоп. Даже закрытие век не помогает. Всё равно круги передо мной сплошь разноцветные, считай, все цвета радуги.
Каждый охотник желает знать, где сидит фазан - так запоминали мы когда-то на уроках физики расположение цветов от красного до фиолетового. Так вот, в этих кругах присутствуют все цвета, и их даже больше. И какие мощные жгуты и шарики! Меж ними во множестве рассеяны полоски и нити, тоже разноцветные. Помню, в детстве, когда пытался смотреть на солнце, волей неволей приходилось закрывать глаза. И тогда в определенный момент передо мной словно открывался разноцветный экран, в котором, можно сказать, северное сияние устраивало свои дикие пляски. Хотя это творение природы по-настоящему я увидел только через много-много лет на севере нашей необъятной Родины, будучи там, скажем, при делах. А что делать, выживать и жить-то надо, и семью содержать, и детей растить! Но эти ночные произведения северного неба были отчего-то тусклыми и серыми, и лишь немного фиолетовыми. До настоящего буйства красок, что я наблюдаю сейчас, северному сиянию, ох, как далеко.
Да, надо расслабиться! Ха-ха, я спокоен, я спокоен, мне хорошо, я вижу только солнце. И, на самом деле, помогло! Когда глаза самопроизвольно, можно сказать, даже против моего желания открылись, никаких разноцветных кругов уже не было. Просто на небе плыли в разные стороны, совсем как белые барашки, пышные и курчавые облака. Надо же, а ведь глаза-то у меня, похоже, всё же были закрытыми?
Облака, белокрылые лошадки,
Облака, что ж вы мчитесь без оглядки...
Ну, вроде так в песне. Может, и ошибаюсь. Не важно.
Кое-как приподнялся и смог присесть рядом с большим валуном. На большее у меня уже не хватило сил. Ещё смог скинуть рюкзак на землю. Горлышко бутылки торчало из бокового кармашка. Удалось открутить пробку и присосаться к бутылке. Всё, одно дело сделано, утолена жажда, и кажется, полегчало.
Так и сидел я долго-долго, тупо, блуждающим взглядом разглядывая окружающие оплавленные камни и выжженную землю вокруг себя. Да, что же тут было? Вроде, пожар. Так, одни камни. Гореть, вроде бы, ничему. Одни развалины из кучи камней и камушков. Ничего стоящего вокруг не вижу. Но что это такое? Я собрал все свои силы, и, напрягшись, смог недалеко от себя на более-менее ровном участке разглядеть очень даже отчетливо большущий, на мой взгляд, кругловатый, диаметром в пару сантиметров, может, чуть больше, явно драгоценный камень, ограненный, в изящной оправе, с такой же красивой длинной сдвоенной цепью. Почти как в ювелирном магазине. Надо же, а тут бриллианты с золотыми цепочками просто так валяются. Чудеса в Гусляре! Рядом же лежал овальный и чуточку плоский, можно сказать, что и невзрачный, но разноцветный камешек типа крупной гальки, длиной как у крупного куриного яйца, но с большим отверстием посередине. Это-то уж я смог точно определить. Опять, явно творение человеческих рук. Что же это получается, что здесь имеются или были люди? Хорошо это или плохо? Как знать, люди бывают разные, хорошие и плохие, добрые и злые. Один тебе поможет, другой же нет. И не всегда это разные люди. Как правило, один и тот же человек в разных обстоятельствах поступает по-разному. И я не исключение. Могу творить добро, а могу и пройти мимо с равнодушным взглядом. Одному попрошайке в Свердловске-Екатеринбурге собрал целый пакет еды, а многим таким в московском метро не дал и копейки. И другие, как показывает жизнь, поступают так же.
Пора решать, что же мне делать далее. Сначала следует подкрепиться. И, похоже, время уже обеденное. Нехитрая еда на день, что я взял с собой в лес, это как раз кстати. Правда, страшно мало для длинного путешествия. А если я не найду здесь никакой еды, то умру страшной голодной смертью. По спине прокатился неприятный холодок. Будем надеяться, что этого не будет.
После хлеба с куском колбаски и парой варёных яиц и нескольких глотков холодного чая я немножко расслабился. Еды мало. Остались полбуханки хлеба, немного колбасы, пластиковая тарелка вареной картошки, пяток яиц и три луковицы. Да ещё пара головок чеснока. И ещё две банки консервов скумбрии с маслом. И на всё початая пластиковая бутылка, и всего лишь литровая, с чаем. Даже если сильно экономить, хватит на два дня максимум.
Теперь что за вещи у меня с собой? В рюкзаке обнаружились небольшой топорик, котелок, и чудо, фляжка с водкой. Ну, он у меня в рюкзаке лежит всегда. Особенно не употребляю, но иногда в лекарственных целях можно. Вот и сейчас как раз глоточек для снятия стресса. Хорошо! На дне кинжал с ножнами самодельный. Пойдёт. Моток капроновой веревки - тоже вещь. И напоследок в правом боковом кармашке - в большом полиэтиленовом пакете семена. Вот чудеса! Купил в райцентре на днях, а выложить забыл. Тут как раз всё есть, что надо мне для огорода. Вот, завалялись семена огурцов аж пяти видов, помидоров и капусты - трех, морковки - двух. Кабачки, баклажаны, свёкла красная по одному пакетику, свекла кормовая аж три пакета побольше, самодельных. Есть тыква, даже арбуз и дыня - по пакетику. Ещё кулечек лука-севка и чуть меньше - чеснока, и, надо же, подсолнуха. Ну, дай бог, что бы у меня и здесь был свой участок. Всё засажу со временем. Что остается мне, только вот так и подшучивать над собой, бедным, и мечтать, что всё кончится хорошо!
А что бугрится с левой стороны? Картошка! Пять картофелин размерами каждая в небольшое яйцо! Опять же в райцентре купил. Продавец сказал - новый урожайный сорт. Значит, не пропаду. Будет картошка, будет и хлеб, правда, второй.
А что в карманах? Часы командирские - одна штука, время около двух часов пополудни, тикают. Быстрее заведём, а то счёт времени потеряю. Смартфон - не работает, то ли сломан, то ли зарядка кончилась. А зарядника с собою нет. Очень жаль. Без него как без рук. Пригодился бы очень. Ладно, спрячу в карманы подальше как память о прошлом. Ножик перочинный складной, ещё с советских времен, только нож и вилка со штырем с другой стороны. Ну, само собой - ложка алюминиевая. А ещё метр складной. Хорошая нужная вещь, много места не занимает. И пара ключей, на память о том, что у меня есть, точнее, был дом, куда мне, может быть, больше и не суждено вернуться. А, может, и суждено? Буду надеяться всем сердцем, душой и со всем, что у меня есть! И куча ненужных монет, завалявшихся в кармане - от нескольких десяти и пятидесятикопеечных до десятка рублёвок и по паре двушек и пятёрок.
Всё-таки маловато у меня разного добра. Как не повезло! Людям же везёт! Когда куда-нибудь попадают, и то добра полон воз. А у меня лишь только то, что случайно оказалось в карманах. Нехорошо и обидно!
Думаю, всю мелочь надо переложить из рюкзака в карманы куртки, что и сделал. В нём остались только еда, котелок с фляжкой и пластиковая бутылка. Даже лук с чесноком перешли в карманы штанов. А топорик засунул за пояс. Вдруг что - удобно доставать.
Напоследок я всё же решился подобрать драгоценный камень. Странно, а ведь вещь как будто абсолютно новая. Тут кругом камни оплавлены адским огнём, а это украшение совершенно не пострадало. Загадка ещё та! Как только камень оказался у меня в правой руке, то он и засветился непонятно как ярко-красным цветом. Возникло ощущение того, что меня проверяют или изучают. И ещё я почувствовал сильное жжение в правой же ладони, которое чуть позже прекратилось. Камень тоже потускнел.
Чудеса какие-то? Довольно неожиданно. И я решился засунуть камень в левый внутренний карман куртки. А в разноцветный камешек просто продел кусок капроновой веревки и спокойно повесил его на шею, как амулет. Пускай будет. Наверное, он тоже с каким-нибудь секретом? Вроде, на вид совсем невзрачный, а всё равно цепляет взгляд. И тоже совершенно не пострадал во время непонятного катаклизма.
Едва камушек очутился у меня на груди, как я почувствовал тепло, исходящее от него. Это как кошка удобно пристроилась за пазухой, закрыла свои глазки и свернулась калачиком для долгого сна. Мне, вот, стало так приятно и тепло, словно во времена далёкого детства, когда мать, бывало, гладила нежно по голове. Вспомнились те времена, и снова стало грустно.
Прости меня, мама, прости своего сына, и, как в песне, 'поговори со мною, мама, о чём-нибудь поговори, до звёздной полночи до самой мне снова детство подари!'
Время - часика три. Ну что же, пора в путь! Хоть и сильно шатало, но я всё же решился. Подобрал под навесом длинный кусок железки. Он, хоть и грязноватый, покорёженный, да и тяжеловатый, но, за неимением лучшего, сойдёт. Надо как можно быстрее вырваться из этих развалин на нормальные земли. Авось, повезёт, и попадутся несчастному путнику пусть и не райские гущи, но, хотя бы, найдётся какой-нибудь небольшой оазис с холодной ключевой водой! И тогда заживу я нормальной жизнью до конца своих дней.
* * *
Глава 3.
Плен, и мне повезло, что остался живым и здоровым...
Как же я смертельно устал! Хотелось лечь прямо на землю и долго-долго так лежать. Смотреть на небо, на плывущие там облака, и ни о чём не думать. Но приходилось вставать на ноги и идти вперёд до посинения! Только заветная фляжка, перекочевавшая в карман куртки, и её содержимое помогли мне выдержать напряжение этих двух суток ада. Невозможно было остаться в этих развалинах, как оказалось, расположенной в довольно широкой долине с невысокими холмами по краям. Нет там ничего - ни еды, ни воды, ни даже приличного места для ночлега. И дров, похоже, нет? Вообще, всё в этой долине было выжжено без остатка.
Непонятно, что случилось? Прямо Армагеддон какой-то? Местность вот так и осталась страшной, словно после применения атомной бомбы, и очень мощной. Так, наверное, даже в Хиросиме и Нагасаки не было. Всё сожжено начисто, даже без пепла. Так было на всём моём пути. Шёл я и шёл, еле перебирая ноги, по небольшому ущелью, похоже, с высохшим извилистым ручейком посередине. Ни капли воды не имелось в нём, и даже песок на дне был абсолютно сухим. Лес, росший по склонам, был не то что выжжен, а испарён без остатка. И редко где я смог увидеть какой-нибудь уцелевший пенёк. Всё беспросветно. Местное солнышко, вроде и обычное, и в то же время, как-то отличающееся оттого, что я видел ранее, без жалости подгоняло меня, явно грозясь испарить полностью и такого бедного путешественника. Приходилось идти, несмотря ни на что. И ещё темнота ночью, густая и полная. Не знаю, отчего, но не было видно даже хоть кусочка луны. Правда, что-то вроде звёзд на небе имелось, и всё это незнакомое ясно говорило мне, что я действительно попал! По самое не хочу!
Да, действительно, я смертельно устал! И так лежавший без сил ещё в развалинах, наверное, на третий день еле смог доковылять до этой благословенной рощи, что так уютно расположилась на другой стороне, не менее, благословенной, речки, которую я только что оставил сзади. Как же вкусна чистая и свежая вода! Наверно, вылакал её так много, что больно стало в животе. Но чувство осторожности не оставляло меня. Хоть и за двое суток среди выжженной земли и оплавленных камней я не встретил никого, но помнил, что чужого никто добром в гости не ждёт.
Как правило, одинокий обессиленный путник может быть только жертвой хороших и не очень любителей чужого добра и жизни. А тут после выжженной земли, потом обгоревших кустов и деревьев стоит, качается на лёгком ветру уже вполне приличный лес, правда, явно не земной, и птички непонятные летают. Что-то и похожее, и в то же время и сильно отличающееся от того всего, что я видел дома. Правда, и видел-то я совсем мало, ну среднюю полосу до Урала и Западной Сибири, север с тундрой, и Крым с Кавказом до Сухуми. Может, это и Земля, но всего лишь где-нибудь в далёких-далёких южных краях? Ведь я там никогда не был. И просто не могу представить, что там, на юге, растёт, и какие животные и птицы обитают?
Точно, не Земля это! Где ещё можно увидеть странную птицу-змею, можно сказать, даже как бы летающего динозаврика, пусть и совсем мелковатого коротковатого?! Наверняка, только где-нибудь в далёком Юрском периоде, который изредка показывают в фантастических фильмах. Летали такие-сякие птички иль не птички в том фильме про динозавров. Но вот лес, всё-таки, в целом вполне смахивает на обычный земной, знакомый и теперь мне не доступный. Тут растут и множественные хвойные деревья, вроде ели или южного кипариса, и лиственные, например, вот эти красавицы, почти ничем не отличающиеся от той же берёзы. Но много и таких растений и прочих, сильно не похожих на земных. Например, что-то типа разлапистых гигантских папоротников, почти таких же, какие растут в нашем лесу, но раз в пятьдесят больше и толще, и которых можно только в кино и увидеть, особенно в американских фантастических фильмах. Или что-то подобное хвощам, но только тоже приличных размеров? А так, лес как лес, и всё же, наверное, как где-нибудь в южных краях, где мне однозначно не приходилось бывать, но про которые изредка читать приходилось. Или посмотреть документальный фильм. И ещё...
Просто, когда я покидал свой родимый дом, помнится, была ещё очень даже ранняя весна, кое-где даже лежал снег. А здесь, судя по обильной листве и всякой зелени, правда, тоже не очень земной, уже вполне середина лета. Явно, другой мир, но для жизни пригожий. Ведь не умер же я. Вполне себе прилично дышу и даже мыслю. Правда, пока кроме водички ничего и не пробовал. А может, всё же Земля? Может, в придачу меня неизвестные боги переместили ещё и во времени? Хотя, мне совсем не до чудес природы. Я и так уж держусь из последних сил.
А животные тут пугливые. Так ни один и не показался. Только что-то типа мышки пробежало, а так тишина! Тьфу ты, это же верный признак того, что есть в роще что-то чужое и страшное для животных. А что может быть страшней самого страшного и умного двуногого хищника под названием человек разумный, не всех, конечно, а только отдельных его представителей?
Хотя, я со своими странными представлениями о жизни и нравах, ещё с советских времён, вроде, совсем не относился к таким самым-самым и никогда даже не пытался.
Конечно, многие, как принято говорить в нынешние времена, стали 'крутыми'. Только как было достигнуто это положение? Наверное, не самыми честными и даже законными путями, и никак не заработано 'непосильным трудом'? Можно сказать, что лично мне, вот, просто никак не удалось вписаться в новые жестокие реалии сильно усечённого и людьми, и землями нового государства, уже со старым названием, но, даже после страшных потерь, стараниями предков, обладавшего неисчислимыми богатствами.
Так что, никого страшней человека нет, и тут мне остается только осторожничать, и остерегаться, и не попадаться в плохие руки. И я, чисто в целях самоуспокоения, взял в одну руку топор, а в другую - обожжённую железную палку, найденную в развалинах. Так и не заметил, осторожный такой, как выскочил на опушку и чуть не наткнулся прямо на коренастого мужика чуть ниже меня. На голове этого типа красовалась тёмно-синяя остроконечная, по виду кожаная, шапка с белой волнистой шерстью по краям, и он, занятый вполне естественным делом, в придачу увлечённо рассматривал небольшую зверюшку, типа самой настоящей белки, укрывшейся на высоком дереве. На нём выделялся длинный грязноватый халат почти до земли, с перекрещивающейся на груди перевязью и широким поясом, где висело что-то типа ножен для меча или сабли. И главное, этот сильно настороживший меня воин, и явно из исторических фильмов, был смуглым, узкоглазым, типа товарищей из среднеазиатских республик. И он очень сильно и неприятно пах, хотя и я сам тоже был не подарок, надушенный изысканными ароматами.
Всё-таки, этот рослый, коренастый и очень даже широкоплечий азиат, в отличие от некоторых, действительно был воином. И молодым, и сильным. Наверняка, на мой поверхностный взгляд, опытным и повоевавшим, раз всё снаряжение было подогнано как раз по его фигуре? Растерянность приученного к таким ситуациям человека длилась недолго. Видя, что его противник тоже вооружен, не важно, что всего лишь небольшим топориком и коротким копьем, воин почти мгновенно вытащил из ножен саблю и взмахнул так резко, чуть наискось сверху вниз. Он всего лишь чуть-чуть не достал до меня, так как я, напуганный до дрожи в ногах, резко поддался назад, одновременно интуитивно поднимая руку с топором. Сабля со всей силой рубанула по железной палке, выбив её из моих рук. Теперь же я по инерции подался вперёд, одновременно отводя правую руку до упора назад! И мой топорик, кстати, из очень хорошей легированной стали, изготовленный в инструментальном цеху, лично мною закалённый в заводской термичке, где я когда-то работал мастером участка, почти сразу же тоже взлетел по инерции вверх. Взмах! И вот единственное моё оружие со всей силой опустилось, скользнув прямо вдоль головы, на плечо азиата. Точнее, топорик врубился сбоку в его шею, там, где она соединялась с телом. И там и остался. А я, до глубины души удивлённый тем, что только что совершил, застыл железным истуканом, не способным ни на что большее. Совсем не ожидал от себя такого! Но жить то хочется! И, наверное, и не такое совершишь во имя сохранения, пусть и никчемной, но своей жизни.
Из глубокой раны на шее азиата появилась обычная красная кровь, такая же, как у меня, и как у всех людей. Взгляд его, одновременно равнодушный и оценивающий, сменился на удивлённый. Видать, совсем не ожидал сопротивления от измождённого старика, судя по его равнодушным глазам, безжалостный убийца, и, я бы добавил, истязатель беззащитных кошек и собак. Очень уж страшная была у него морда, не располагающая, внушающая только страх и отвращение.
Тем не менее, страшила зашатался. Его руки отпустились вниз, и из ослабевших пальцев на землю неохотно так выпало оружие. Но воин, ещё крепкий и вполне в сознании, не спешил падать.
Дальнейшее я, сильно напуганный, и можно сказать, вообще парализованный собственным поступком и наползающим страхом, оглушённый и отлучённый от действительности, только и успел зафиксировать своим угасающим сознанием, словно кадры из немого кино. На грани допустимого, практически боковым взглядом, увидел, как где-то недалеко от меня, на опушке леса, такой же воин, как и первый, разинул рот в яростном крике, и как из-за кустов плавно появился коренастый юноша в желто-фиолетовом одеянии и поднял руки в необычном жесте. Из ладоней странного воина в мою сторону сорвалось не менее странное фиолетовое облако и мгновенно пролетело пару десятков шагов, накрыв с головой не только меня, но и азиата, который как раз валился на бок. Что за гадость такая? Не хочу, чтобы в меня кидались непонятно чем! Инстинктивный взмах руками, как последний жест отчаяния, заслонил меня от этой фиолетовой субстанции. Что там происходило дальше, я уже не видел. Страшный удар отбросил меня в кусты и стукнул об стоявшее сзади дерево. Уже в который раз я потерял сознание.
И опять мне послышался или почудился Голос?
- Ну, какой же ты, неразумный, неосторожный! Совсем неловкий и неумелый! Даже защититься не можешь. Опять приходится всё делать самому! Ладно, не страшно, можешь немного предаться спокойствию. Видно, что пока не войдешь в полную Силу, придется за тобой присматривать. Отдыхай.
- Слышу, отче! Спасибо! Можно, я немного посплю? Устал что-то с непривычки очень сильно. Отдохнуть бы мне хоть немного?
- Можно. Так, а кто это тянет свои руки к моему человеку? Нельзя! Идите все прочь! Шаман? Хочешь забрать жизнь моего подзащитного? Не выйдет! Пока у меня силёнок и на кое-что иное хватает. Не подходите близко, неразумные. Огрею! Хотите его всё же унести в свое логово? Несите, несите. Только не притрагивайтесь к нему. Плохо будет!
Это кто же хочет забрать жизнь у меня? Отче, помоги, не дай совершиться такому злодеянию! Век буду благодарен.
- Хорошо, неразумный! Отдыхай пока. Вижу, что ты ещё словно младенец. Ничего, вырастешь! Всему своё время. Я тебе верю! Набирайся сил! Так и так, придётся пока за тобой присматривать. Будь всегда осторожен!
- Спасибо, отче! Буду!
Единственное, что отложилось в моём угасающем сознании, это то, что меня сильно трясло. Похоже, что бедного путешественника по мирам куда-то везли или несли, кажется, на импровизированных носилках, и опять же несколько воинов-азиатов, почти похожих на прежних. В принципе, это было уже неважно. После очередной сильной тряски или удара у меня опять, но уже окончательно, померкло сознание, и я просто отключился, надолго и, надеюсь, не безвозвратно.