Аннотация: Сыровато, конечно. Но в этой повести собран опыт, накопленный на момент написания. Было довольно интересно поработать над этой повестью. Надеюсь, вы прочтете и не пожалеете.
Совершенно безвкусно и даже убого...
Всем переварившим Ирвина Уэлша - проглотите и это!
Ну, типа, поехали...
После фуросимида всегда хочется ссать.
После кокаина всегда хочется родить. Хочется быть маленькой шлюхой, и поплакаться кому-нибудь в плечо. Особенно если в комнате темно. Ну, и конечно, если ты зарядился по полной.
Ночь падает. Все чувства обостряются, и хочется жить. Только бы не прекращалось это чувство, которое сейчас во мне, я не хочу! Идите вы все в жопу!
- Ну не плачь.
- Иди на хуй, мне и без тебя хорошо, а ты портишь весь мой позитив.- Я со школы любил читать книги про людей зависящих от наркотиков. Про конкретных нарков. Про конченных наркошей. Как их ломает, как они бегают по городу в поисках очередной дозы, как мучаются...
Завтра и мне предстоит тоже самое...у-у-у.
Все. Я улетел. Дорожку. На стеклянный стол. Живо.
- Тебе не хватит?
Их голоса тянутся, они словно из резины. Надо приготовить себе какую-нибудь охуительную таблетку. Нет, смотри-ка ты, они опять включились!
- Да он уже все, пацаны, в ауте,- Смех, откуда-то издалека.
Я вспоминаю робота, с круглой белой головой, как р-2, из звездных воинов. А еще "зверей".
А давай как будто праздник,
В небо шарики, салюты,
Синий, белый, желтый, красный...
ЛСД. Сыпется прямо на серый, заблеванный ковролин. Там же иглы!
- Осторожно, бойтесь мышей!
- Я понял.- Мой друг говорит прямо как американский солдат, "сер". "Да сер!". Он суетится, и сейчас... уже, вот-вот удолбается.
- Ах ты, маленький удолбыш!- Шепчу я. Я возмущаюсь. Как прет! Нет больше сил терпеть, о-о-о.
Ночь. День. Ночь. Мне очень ярко, а еще "пять"...
На губах высохшие слюни, во рту привкус химии. Глаза режет, словно в них накрошили битого стекла. Похоже, что и этот рассказ я не закончу, а мне так много нужно сказать!
Рука уже не такая красивая, как после "снега". Фу, от джинсов и носков воняет какой-то гнилью - боже, в каком дерьме я очутился! Так нельзя жить.
Все. Провожу рукой по лицу, и чувствую себя очень серьезным подростком, способным принимать взрослые решения, даже когда его подруга залетела. Подростком, который читает "андеграунд" и слушает продвинутый музон. А еще он не только покуривает травку - это что, хуйня. Нет, он вообще, бля крутой, он долбается. Он поэт, и скоро будет издаваться!
Все. Завязываю. Сейчас заряжусь, чтобы прожить этот день, и больше никогда-никогда не буду. Отвечаю. У меня ведь есть любовь, а еще скоро новый год, и опять надо бухать с друзьями.
Глаза, только, у меня слезятся. Почему все не так, как раньше? Зачем все не такое чистое?
Мне уже двадцать скоро, а я еще ни разу не трахался... Я сажусь прямо на пол, и рыдаю. Меня тошнит, и я выблевываю перед собой пиво, которое я вчера убухал, и пересоленное пюре.
Все. Пора валить отсюда. Ну, зачем я опять заплакал? Ну, сука...и я опять хнычу, как маленькая, сопливая баба. И мне опять охота вмазаться, чтобы почувствовать себя сильным и неприступным.
Как будто я призываю "Вальтрона" из древнего анимешного мульта. Обряд всасывания дозняка характеризуется у меня именно с этим действием.
- Дорожку, быстро...
"Вальтрон, соединяемся..."
В штанах всегда есть заначка - на черный день.
Ну, сегодня очень хуевый день. Я бы даже сказал, наихуевейший из всех моих говенных дней. А если еще и дождь пойдет, сука...
За окном все молчат, еще бы - они же не наркоманы. Им не надо искать новую дозу. И деньги у них, сто пудово есть!
- Макс, мы сваливаем.
В ответ мне лишь тихое мычание, причмокивание губами, и снова посапывание. Макс - он не настоящий наркоша. Нет, вы что, бля, он не котик. ЛСД он ебошит - это да! Это надо видеть! Ну, так это ведь ЛСД. Это же для нас, нарков, гребаный аспирин.
Фу. Чувствую себя в Самаре.
- Тем, а мы че, правда, вчера в Самару свалили?- Голос у него, надо признаться, как из жопы тромбон.
- Бля-я.- Скулю я, обхватывая голову руками. Сегодня не просто наихуевейший день в моей сраной жизни - сегодня конец света!
- Тем, ты ж сам хотел самарского "снега" отведать,- Он позевывает,- Говорил тут экология чище, да еще...
- Ладно, заткнись. Я думаю, что мы теперь будем делать.
Так. Где мы вообще? Что это за улица? Что это за дом? Честное слово, я чувствую себя Майком Хаммером, детективом, и чертовым сукиным сыном. Вот только саксофона не хватает, и кольта.
- Ты знаешь кого-нибудь из этих котиков?- Киваю в сторону спящих друг на друге, в павалку, вонючих, обосраных уебков.
Макс отрицательно качает головой в ответ. Какого хуя мы сюда приперлись? Вот бы вспомнить...
Мои мысли после очередного дозняка взлетают на "тибетский Олимп". И что за паника. Все опять словно не настоящее, нас обманывают. И я даже знаю кто!
- Правительство!- Вскрикиваю я.
- Не догон...
- Иди сюда, прячься под стол,- Говорю я тупому уебку Максу, черт, все-таки хорошо, что он здесь. С ним не так страшно быть наркошей. Если что - слезать вместе будем. Или подыхать.
- Я все понял.- Говорю я, когда он своей огромной тушей в шир-штанах пролазит ко мне под большой обеденный стол.- Правительство всегда обманывало нас! Понимаешь?
По его телячьим глазам, я вижу, что он ни хуя не понимает. Ну и ладно. Тогда черт с ним, с правительством, пусть сами разбираются, а мне не до них. Я ведь писатель, и мне нужно еще книгу закончить. Эту книгу.
Так, мысли опять улетают. Надо поссать. Точно. Выползаю из-под стола, иду по длинному коридору с обшарпанными обоями, и жалкой лампочкой, висящей на голом проводе, точно посередине потолка, с которого, словно шкура какой-то ящерки, слазит пожелтевшая побелка. Под ногами лежат котики. Бля буду, это сто пудовые котики. Перед каждым из них лежит гребаный, окровавленный шприц.
Дверь в сортир сорвана с петель, и поставлена рядом - ни хуево вчера поторчали! В ванной лежит тело - дышит оно или нет - мне абсолютно по хуям. Мне бы свою змею "подоить".
Подхожу к заблеванному толчку, расстегиваю ширинку, и достаю свой шланг. Ссу как всегда мимо. Меня шатает, и когда я вижу, как на дне кружатся шмотья блевотины, меня снова рвет. На этот раз что-то совсем уж непонятное.
Я слиганца испачкал одежду. Ладно. На улице помоюсь, надо срочно отсюда сваливать. Пока хозяин этой гребаной берлоги не пришел в себя, и не сообразил, что к чему. По-моему еще одна доза "кокоши" - у меня просто так, ни с хуя взяться не могла.
Вывод простой - значит, я ее у него скомуниздил.
- Макс,- Кричу я из прихожей, зашнуровывая свои старые, рваные кроссы,- Макс, мы сьебываемся...
Икаю, и у меня сильно кружится голова.
Не смотря ни на что, мы довольно быстро одеваемся, и выходим за дверь.
Макс не причесан, и выглядит как сука. А я вспоминаю слова из песенки, и напеваю:
Больше нечего ловить, все, что можно я поймал,
Надо сразу уходить, что б никто не привыкал!
Делаю акцент на слово "привыкал". Ну, чем ни песня для торчков-ассов? Макс шипит на меня:
- Может, заткнешься, котик.
- Больше сука, Ирвина Уэлша у меня не получишь - слишком крутой стал.
Мы вышли из подъезда во двор. Бля, здесь мне ничего не известно... Жопа, похоже, еще та!
У меня мало "снега" и поэтому я не знаю, допишу ли я свою книгу. Вернусь ли я завтра к этой книге?
Думка...
Надо писать, когда ночь, а днем все не так. Какой-то гребаный, несовершенный мир, где днем все не так, как ночью! Но я обязон должен закончить книгу. Я же поэт! Мне еще стихи писать!
В башке - туман. А че там дальше-то было? Кто-нибудь помнит? А хер с ним. Вечером продолжу писать, если не подохну, или если не заломает.
Последнее вполне вероятно. Меня часто ломает, хотя в жизни я вроде бы не торчу.
Сука, кого я обманываю - я наркоша. А у торчка всегда две правды:
--
Какое счастье, что эта гребаная дрянь не поработила меня, и как заебись, что я перестал торчать! Теперь начну нормальную жизнь, наебу детей, буду приходить домой с работы, хлопать по жопе свою жену, и выгуливать всей семьей в ближайшем парке своих малолетних ублюдков.
--
Ну, и второе - Кайф, кайф, кайф! Это, кайф что я нарк! И по хую мне, что я грязный, и что от меня воняет ссаниной. И не ебет, что я протяну все каких-нибудь лет семь-восемь. Я счастлив, не смотря на то, что моя мать, жалея своего сына-разъебая, со слезами на глазах протягивает мне пакетик с дурью, и хватается за сердце, когда видит, как я впитываю кокошу...
Она рыдает оттого, что ее ангелочек скоро подохнет. Но, с другой стороны мать не может видеть, как ее любимый сынок скулит от нескончаемых ломок, и помогает ему всем, чем может. На последние деньги. А сама глушит корвалол...
Ладно, супер. Наше generation все такое. Гнилое и закомплексованное. Постоянно в поисках халявы, и ищущее легкие пути к быстрому разводу денег. Вся наша проблема в том, что мы чертовы удолбанные хуи. И еще в том, что мы не хотим ни хрена делать.
А только ебаться, торчать и жрать.
Все заебись. Так и должно быть. Мы же generation lost. И похуй всем до нас...
А нам - до вас. Мы котики. И этим все сказано.
Рок, книги, в которых молодежи ебут мозги и воспитывают стопроцентных нарков, а еще mirinda-отвязный виноград. Вот что выбирает поколение рожденных в СССР.
А потом еще мы собираемся в стаи, и жалуемся, что наши родители нас ну НИКАК не понимают. Пиздец, конечно. Какие мы бедные. Мы бедные котики.
Ладно. Завязываю, вроде в дверь кто-то стучит, похоже, что гребаный ушлепок Макс все-таки притащил мне кокошу.
Бля, как же я его люблю.
- Макс, сука, как же я тебя люблю!
Я хочу расстаться со своей герлой, потому что сейчас мы с Максом слушаем Руки Вверх. Мне хуево, потому что я хочу, что бы мне было хуево. Я хочу пострадать. Я уйду, и буду чувствовать себя последним пидаром, потому что был не прав.
Ты назови его как меня...
Плачу - после "снега" часто хочется плакать. Макс-сука, сидит рядом и шарится в моем компе. Иногда он меня бесит, гребаный урод, но он последний, из моих закадычных дружбанов, кто не отвернулся от меня, когда узнал, что я плотно подсел на кокошу. Даже в ответку начал долбаться ЛСДшкой. Все-таки я люблю его. Он настоящий пацан. Настоящий котик, сука, потому что сейчас мне кажется именно так. Мое сознание сейчас самое чистое, очищенное от предрассудков, и общественно моральных норм.
Ладно. Классно. Скоро пора сваливать, потому что с минуты на минуту вернется маман, и будет промывать мне мозги по поводу "ты что, опять выпил пива, да?"
- Да не пил я ни хуя!- Кричу я.
Макс резко разворачивается ко мне, и, улыбаясь, спрашивает:
- Тем, а где твой новый рассказ про двух уебков, которые уторчались и свалили в Самару?
- Там.- Говорю я, и указываю рукой в потолок.- На небе. Мне был знак.
- А,- Он делает вид, что понимает меня, тупой гандон. Ни хуя он не понимает, он же сегодня еще не принимал!
- Рукописи ведь не горят, ты знал об том, Макс?
Он кивает головой, но уже меня не слушает. Читает мои стихи, которые написаны специально, чтобы разводить баб. Каждой новой чиксе я посвящаю один и тот же стих, и мне смешно, оттого, что каждая разводится. Я пою:
Девчонки, ну какие же вы дуры,
Ну как под первый номер можно лечь?
- Круга шоли поставить?
- Заткнись, котик, лучше махнем со мной на небо...
Бля, опять прет, как железнодорожный состав. Как вставляет. Вытерпеть бы. Я же сильный. Глаза слезятся. Нормально. По-моему у меня температура. Так, вот.
- О-о.- Мои мышцы непроизвольно сокращаются, и я дергаюсь, как гребаная марионетка, которую извращенец-кукловод дергает за лески. Я пропадаю зря. Зарываю в белые горы кокоши свой великий талант. Я ведь художник. Мне еще нужно написать великую картину, и издаваться...
Видишь меня в последний раз,
Я ухожу с тобой прощаюсь...
И, как осенний ветер акустика. Я рыдаю. Ай, Серега, молодец. Падаю с кресла, и не могу больше так жить. Я хочу детей. А какие ударные. Оргазм. Все, сегодня пойдем в гаражи. Там уторчимся по полной, у пацанов всегда есть, чем разжиться. А завтра схожу в церковь, и узнаю, можно ли обвенчаться, если тебе только восемнадцать, и если родители против.
- Как меня прет. Я МС Вспышкин, мать его. Я старый задроченный козел!
Вскакиваю с пола, и кричу:
- Я люблю тебя! Мы всегда будем с тобой вместе...
Макс привык к моим загонам, сидит молча, и не обращает на меня внимания. Играет в варик, ладно пропатчили на днях! Я должен ему три штуки, плюс сегодняшняя кокоша. Он больше, чем кореш. Он брат. Как я люблю вас всех.
Всех тех, кто меня терпит.
Теперь я сама лирика. "Я поэзия сама". Меня все обижает. Люблю "снежные метели" за то, что постоянно меняюсь. "Снежные заносы" на скользких ото льда поворотах жизни. Я пройду по ним уверенно.
- Кто-то против? Еще бы! Попробовали бы возразить!- Я негодую. Праведный гнев. Где тот, кто против? Сейчас я ему покажу.- Макс, ты слышал? Я женюсь.
- Че, правда, что ли, котик?
Он меня обидел. Ненавижу его! Что он себе позволяет? Как можно не поверить, в то, что я женюсь? Все, больше не буду брать у него в долг. И кокошу мне носить больше не будет!
- Больше не буду брать у тебя в долг.
- Угу.
- Серьезно, вот принесешь, скажешь "на" - а я не возьму! Понял, гандон?
Кивает головой, сука, улыбается, как только что поебавшийся кот. Все, больше я с ним не дружу.
У меня нет "снега" на завтра. Ладно, прощу его, козла такого!
- Ладно, забей, завтра притащишь?
- Конечно, Тем. Мы седня в гаражи пойдем? Долбануться охота!
Мне не хочется танцевать. Мне не хочется петь. Мое нелюбимое место в книгах про нарков, там, где они начинают бросать торчалово! Поэзия куда-то улетучилась, как алебастр со стен. Надо догнать мой кайф. Слиться с ним заново. Собрать таки Вальтрона.
Ты же без меня
пропадаешь зря
Ла-ла-ла-ла-ла, ла...
- Макс, я обожаю Руки Вверх, сука. Они делают просто вот так,- Вытягиваю обе руки, и поднимаю два больших пальца кверху,- Вот так. Они сукины дети, просто супер!
Он качает своей башкой под музон, его тоже вставляет от Серегиных шлягеров. Нам не нужны слова. Мы понимаем друг друга музыкой. Нас качает. Последний из глюков - я представляю, как Макс вместо головы трясет своей ялдой. Хуй торчит у него прямо вместо башки, из под черного воротника его свитера. Какой расколбас!
Я вскакиваю, и мы начинаем прыгать. Я улетаю.
Всем джанки - сваливайте на хуй. Я буду ловить вас, и ебошить прямо на месте, не дай бог, хоть одного увижу. Все слышали? Отпустит - проверю!
Макс свалил, и я один колбашусь под люменов. Прыгаю по своим квадратным метрам, и подпеваю солисту. Мне больше ничего не надо от жизни.
- Ага, брат, мне не хватает крыльев.
"Бля, меня отпускает". Ниче, доживу до летнего вечера, и опять не пойду на свою гребаную работу. Еб твою мать, да почему слово "гребаный" в какой уже раз подчеркивается в вордовском редакторе? Я же блядь его добавил в словарь? Сначала красным, типа, нет такого слова... а потом зеленым, - "возможно бранное слово", если вы вставляете его, возможно для создания дополнительного эффекта, отключите эту опцию...
Душа моя чужая, обратно рвется в стаю,
И я бегу за ней, я волк, я это знаю...
Забить на все. Закрыть глаза. Все пройдет. Я никто в этом мире. Вон, мать пришла. Ладно, я здоровый, умный и послушный.
Нет, я удолбанный наркоша. Блядь, вот теперь "удолбанный" подчеркивается! Ебаный ворд. Ебаный Майкрософт. Я хочу Билла Гейтса. Хочу оттрахать Билли прямо в его жирный, просиженный зад, чтобы больше не писал такие хуевские проги...
У меня был друг, он мечтал о звезде,
И фотку Гагарина таскал с собой везде...
- Как дела? Тебе сегодня что ли, на работу?
- Да,- Кричу из своей комнаты, перекрикивая "вашу мать",- сегодня, мама.
Она ведь прекрасно знает, что на работу мне именно сегодня. Просто так интересуется, чтобы поболтать со мной. Вот! Все оно такое, поколение, воспитанное Брежневым. Они живут ушедшими временами, и сетуют на то, что денег нет, и все в нынешнем мире не справедливо.
- Дать вам бабла, и вы будете молиться на демократию! Она вам покажется распиздатой, вы почувствуете все ее преимущества! Когда в магазе, где полно товара, ты можешь позволить себе купить все, что угодно, мир кажется тебе светлым и добрым. И преступников мало, и болезни лечатся, а неизлечимые - вот-вот научатся лечить. И чиновники не такие уж плохие, не все подряд пиздят, а еще успевают и о народе радеть.
- Но, чтобы такие мысли не выветривались из головы, бумажник не должен показывать дна. Вот такая вот дилемма.
Я смеюсь. Какой, бля, я умный! И в кого такой пошел? Похоже, что меня пора убить. Я становлюсь опасным для общества.
- Котики-наркотики.- Шепчу песню "Мертвых дельфинов", и, пританцовывая от остаточного действия кокоши, натягиваю одежду.
И снова чувство: а доживу ли я до завтра? Вернусь ли к этой книге?
Мне страшно.
Все. Продолжаю. Я сейчас дополз до компа, и дрожащими руками нащупал клаву. Мы курнули немного травы, разумеется, после того, как зарядились кокошей, и сейчас меня снова прет. Я хочу вам рассказать, что было дальше. Теперь вспомнил - еще бы, на дворе ночь! Сейчас все совсем по-другому, я только что вернулся с горок - такой квартал в нашем городе. Там у нас гаражи, а еще там дурь! И классные торчки, которые понимают меня, и всегда халява! Легкий ветерок, прохлада летней ночи - романтика. Маршрутка доперла меня прямо до дома, и маман опять приебалась ко мне с вопросом о пиве.
Да не пью я, епта. Ну, может, когда совсем уторчусь...а так - нет, ни в коем разе.
Короче...
Траблы начинаются...
- Че за район?- Макс чешет репу, и ждет, что я вот-вот что-нибудь придумаю. На улице утро. Носятся машины, день по ходу, будет теплый. Народ валит на работу, а мы, распиздяи, только что свалили из гребаного притона, и бабла у нас - нема! Да.
- Дела, брат,- Говорю я. Надо валить на вокзал. Хоть, бля на какой. Там можно выцепить местных котиков, или, если повезет - корешей. Домой свалим - удолбанные, если раскрутим лоха.
- Че делать-то будем, Тем?- Он с надеждой смотрит на меня, и я чувствую себя гребаным лидером. Ща, бля поведу тупого уебка, а он, как тупая псина попрется за мной. Класс.
- Че-че?- Передразниваю его,- Валим на ближайший вокзал, и выцепляем там лохов!
Макс рад, что я придумал такой офигительный план. Интересно, что бы он делал без меня? Жил бы себе в своем городе, не забросил бы учебу, не начал бы торчать - отстой!
Садимся в маршрутку. Я шепчу:
- Макс, а она до вокзала едет?
- Не знаю.- Говорит.
- Тьфу ты,- Кричу на весь салон,- Бля, а че ты не спросил-то, удолбыш?
Прилежные пассажиры смотрят на меня, словно на мальчика, которому родители не дали хорошего воспитания.
- Че смотрите? Я не кореш, я не из Самары, ясно?- Глаза на выкате, того гляди, пена изо рта повалит.- Мы, бля, вот с этим котиком из Казани!
Все сидят, засунув языки в жопу. Чувствую себя гребаным Рембо. Я само отмщение. Сама ненависть.
- Потише, пожалуйста, молодой человек.- Говорит худощавый водила с пышными усами и в шортах.
- Все иногородние - такие невоспитанные!- Речит своей подруге старая, растрепанная пизда, в сером плаще, не смотря на летнее время.
Макс берет меня за руки, зная, что я сейчас ударю. Похуй кого, но ударю. Не ебет, что потом отмудохают.
Маршрутка останавливается. Водила говорит:
- Оплачиваем проезд. Дальше не поеду.
Сидим - с понтом, нас это не касается.
- Молодые люди, проезд оплачиваем! Я к вам обращаюсь!
- А где, бля, кондуктор? Он нас должен обилечивать!
Смотрит на нас, как баран на новые ворота. В Самаре, оказывается, все маршрутки ездят без кондукторов. Пиздец.
- Я кондуктор.
- Ты,- Макс пытается закрыть мне рот, но я уже не контролирую свои поступки и действия,- Усатая сука! И тебе я ни копейки не дам, даже если б было!
Дверь газельки захлопнулась перед нашим носом.
- Не, ну дело даже не в баблах, понимаешь, котик?- Мне плохо, хочу, чтобы меня поддержали.
- Да, да, сваливаем отсюда, Тем. Вон, видишь, к нам дядя мусор идет.
И в правду, к нам идет чмо, в петушиной фуражке. Не прет, так не прет. Это всегда так. День сегодня такой. Ладно, Ща будем лепить отмазы по поводу, и без повода. Сваливать поздно, вызовет подозрения.
- Добрый день,- Из под пиджака с погонами торчит пузо, обтянутое голубой рубашкой, а ряха вся потная, красная,- Можно ваши документы, молодые люди?
- Можно,- Включаю дурочка,- Но нельзя. То есть, я хотел сказать у нас, их с собой нет. Вот. Прикинь?
Я сказал охуительно умную вещь. На столько умную, какую только мог из себя выдавить на данный момент - он должен купитсья.
- Какие-нибудь документы, удостоверяющие вашу личность при себе имеются?
Бля, помедленнее. Я так быстро не усваиваю.
"И че ты к нам приебался? С утра? Заняться тебе, что ли нечем, рожа ты мусорская?"
- А-а, нет.
Он думает. Уже редкость для существ его профессии. Ну, пускай, может, че путное надумает.
- Где вы учитесь, молодые люди?
- А, ну, это, типа, СГУ, есть такой?
Он сам походу, уже не догоняет. Ладно, у нас с ним взаимные непонятки. Весело, бля.
- СамГУ, что ли? Факультет?
- Ты, ну вот приебал...- Вовремя беру себя в руки. Макс молчит, сука, как в рот воды набрал,- То есть я хотел сказать, этот, как его...
- Экономический.- Внезапно выпаливает мой кореш.
- Да, да, точно. Он самый, как его, эконом фак!
- Всего хорошего вам.- Речит жирный петух, и сваливает, поправляя фуражку. И че спрашивается, подваливал?
Макс глядит на меня с восхищением - я как всегда на коне. Еще бы, заставил прогнаться этого дебильного кента! Большого стоит. Ну да хер с ним, был, и нет, а нам надо валить дальше. А мы, по-моему, с корешем, в конец заблудились. Ладно. Будем спрашивать у гребаных аборигенов, как добраться до...
- Стоп. А на чем мы поедем?
- А на чем мы приехали?- Спрашивает тупой уебок Макс.
- Бля-я,- говорю я,- Пропасть. Это как же надо было угореть, чтобы не помнить, на чем мы привалили в этот гребаный город, а? Ты че жрал? Нет, ты не ЛСД глотал, а ну отвечай, котик! Живо. Герой что ли разжился по дороге?
Молчит. Смотрит преданно, и молчит. Ну, че ты зыришь на меня так? Ладно, не ссы в компот, прорвемся!
- Все. Я заебался. Ща валим на жэдэшку, крутим лоха, и с песнями валим в родной край, как тебе такое предложение, кореш?
Улыбается, доволен, сука. Ну, значит, так тому и быть. Решено. Ща, вот только спросим у какого-нибудь лохомута, как добраться до жэдэшки - и вперед!
День проносится мимо нас обрывками номеров машин, и кокаиновой недостаточностью. Скоро будет ломать. Солнце медленно проглядывает из-за самарских туч, и чужой двум казанским котикам город слегка меняет гнев на милость. Он уже не такой неизвестный. Не такой далекий, и не такой манящий, как раньше. И существа тут, вроде бы такие же, как и у нас. И даже срань одинаковая.
Киоски с надписью табак манят к себе, обещая первоклассный, паленый никотин. Ща бы, бля, затянуться.
- Слышь, Макс, пару затяжек бы сделать.- Не слышит, что ли,- Пыхнуть бы, говорю.
Отходит от меня на пару шагов, и подваливает к какому-то мужичку. Речит ему, тот улыбается. Они обмениваются рукопожатиями, трут какой-то базар. Мне похуй, у меня насморк, и кажется, я скоро подохну...
А я ведь артист, мне еще надо сыграть свою главную роль...и издаваться...
Нужно сдэшку поспать. А то завтра хуй знает, че будет. Договорились? Если меня не заломает, или, бля, если тупой козел-Макс все-таки притаранит мне кокошу, я бля уж как-нибудь высосу из пальца, че там случилось дальше.
Мда. Походу, и эта книга останется незаконченной...
Бывает и так...
(день, как день)
Прикиньте, меня собаки покусали! Во бля, вот она жизнь. Вчера иду, типа от энерго института к метро, а там стая. Ну, я типа по сотику треплюсь, и тут эти суки подваливают. Хуякс меня по голени. Хуякс по второй. Я аж растерялся. Ну, типа, говорю им:
- Полегче, твари мохнатые.- А они меня хуякс, и снова...
Завтра пушку достану - всех положу. У них там щенята. Их в пакет, и сожгу. Пусть помучаются.
Заваливаюсь в травмпункт, прикиньте, а там доктор распиздатый такой сидит, тебе говорит, чего? Ну, я типа, уколи меня, кореш, а то бешенный буду! А он:
- Давай свой полис.- А у меня в барсетке только кокоша, да пакет с травой, который я пацанам нес, ну, чтоб фарцануть сдэшку. Я типа:
- Ща, бля! А без него нельзя шоли?
Ну, короче, перетерли с ним, он что-то записал в свой журнал. Слово за слово, иди говорит, в процедурную. А там такая медсестра!
- Садись,- Говорит,- Руку расслабь.
Расслабил, так она мне снова - хуякс иглу, прямо в плечо. Я только охуевать от этого мира и успеваю. Типа:
- Все. Иди потихоньку.
Встаю, а у меня в глазах мутнеет. Туман, какого даже от "снега" не припомню. Во поперло, думаю. Такие приходы - в поликлинике ставят, а я кокошей промышляю! Дурак. Все, перехожу на лекарство от бешенства. И, пиздык в обморок.
Мне сразу нашатырку в сопелку, а я речу:
- Да отвалите, придурки!- Смотрю, а я уже на полу валяюсь! А на меня доктор и чикса пялятся - ваще, шок.
- Ладно,- Говорю,- Всего, бывайте. Классный у вас тут вставон.
И вправду, первоклассное торчалово. Клево было. Надо бы разжиться им сдешку. Ну, если не вредно его с кокошей смешивать, что я впрочем, уже и так сделал.
Валю домой. Мимо кинотеатра им. Тукая. Перед ним стоят восьмерки и девятки. Рядом с тачками тусят гоперы - качают "фактор-2". В помещение протискиваются свидетели Иеговы, или типа того. Там еще и сектанты всякие собираются. А меня после очередной "зарядки" снова подхватывает ворох летней листвы, и уносит вместе с потоками мусора, прямо в светлые небеса, туда, где солнце. Иду, и прикалываюсь. Радуюсь, просто торчу. Вспоминаю Серегину гитару, и посылаю на хуй всех собак.