Аннотация: Рассказ на основе реальных событий из истории освоения Кубани.
Благодарю Майорова Александр Вячеславовича и Георгия Александровича, сохранивших рукопись ныне покойного автора - А. Е. Коненко, и давшим благодаря этому возможность опубликовать и прочитать этот рассказ.
Александр Ефимович Коненко
Бой на Песчаном броде.
3 апреля 1828 года Россия объявила войну Турции. На Кубани, на военную ногу поставлены были все наличные силы, даже "льготные" и "престарелые и дряхлые казаки".
С мая черкесы начали производить нападение на казачьей посты, станицы, меновые склады.
12 июня было приступом взято турецкая крепость Анапа и Турция отказалась от претензий на право владения побережьем. Военные действия между войсками России и Турцией превратились в стычке местных черкесских племен и Казаков. Россия силовыми методами принуждала старейшин родов подписывать мирные соглашения, подкрепляя их приём заложников и продажей по льготным ценам с Олей "мирным общинам".
В 1829 году война с Турцией продолжалось. А на Кубани горцы и не думали слагать оружие. С начала года черкесы постоянно беспокоили казачьи посты и пикеты, часто вынуждая переселяться в горы "мирных черкесов", что было равносильно их вступления в войска противника России. Нападение и диверсии горцев не угасали, несмотря на серьезные потери черкесов, а в мнимое "бездействие" со стороны властей воспринималось как слабость и провоцировалось увеличением количества нападений. Поэтому в качестве ответной меры, для наказания враждебных аулов за набеги, военным руководством были организованы несколько карательных экспедиций.
Ранней осенью 1829 года по "линии" пронеслась молва, что знаменитый Джембулат Айтеков, князь "темиргоевцев", собирает у себя князей и старейшин враждебных России обществ на какое-то совещание.
Подполковник Пырятинский первым получил известие в подтверждение сбора князей и старейшин в родовом ауле князей Айтековых, на котором должен присутствовать турецкий эмиссар Саид - Паша, присланный из Константинополя, чтобы поднять закубанские народы и организовать, если не рейд, так хотя бы набег на казачью "линию". Подполковник стоял лагерем на реке Псинафе, практически рядом с селениями Джамбулата. Пырятинский, конечно же переправил сведения на казачью "линию" и решил пользуясь неожиданностью напасть на Айтековых с целью захватить князя, руководство и самого Саид - пашу.
Но беда Пырятинского заключалась в том, что его лагерь был под неусыпным наблюдением разведчиков князя. Только - только подполковник покинул лагерь, как к князю было послано сообщение о выдвижении отряда в две сотни человек направление аула князя.
Наивно предполагать, что Джембулат не учитывал возможность нападение русских войск. Ни князь, ни его воины ни за что бы не нарушали законов гостеприимства. Теперь, зная численность отрядов Пырятинского, он выдвинул свой трёх сотенный отряд. Кроме того, Джембулат прихватил доставленные Саид - пашой два легких орудия - фальконеты с целью испытать их в бою.
Недалеко от аула, князь устроил засаду. После жаркого боя, где фальконеты сыграли не последнюю роль, Пырятинский отступил и преследуемый конницей вернулся в свой лагерь.
Собрание ликовало. Всего два орудия, а как повлияли на сражение! Саид - паша обещал обеспечить "воинов Аллаха" ружьями и несколькими пушками. Но они должны доказать свое рвение. Конь и оружие - это то чем можно соблазнить любого горца, от босоного пастухам до влиятельного князя. Вернувшиеся после схватки воины, взахлеб рассказывали о фальконетах. Всех охватил азарт. Князь же пользуясь общим настроением спрашивал старшин о численности будущих участников набега. Жаль, конечно что многие идут в битву без ружей - с луком и стрелами, но именно за ружья в поход обещались охотно. Недолго обсуждали и цель нападения - казачьи станицы Кавказского участка "линии". Все страницы без казаков - только резерв, Да и тот на извозе. Скотину пасут женщины. На страницы пойду через Песчаный брод, который у Волчьих ворот на реке Зеленчук. Отряд в пятьсот всадников сломит любую оборону станицы или менового двора! Выдвигаться будут после вечернего намаза.
Еще до захода солнца к Пырятинскому прибыл нарочный с донесением, о том, что Джембулат к ночи отправляется с разборной целью на Кавказский участок. Конечно, лазутчик не знал точно, на куда пойдут отряды князя, но в этом направлении ближайшая переправа на Песчаном броде, а ближайшая станица - Тифлисская. Пока сведения о походе придут командованию, пока будут приняты решения и изысканных силы, будет уже поздно - враг проникнет в Междуречье и отыскать его, а тем более, уничтожить становилось очень сложной задачей.
Пырятинский принимает нелёгкое решение - он оставляет в лагере подразделения, которые принимали участие в бою и которые нуждались в отдыхе и лечении, организуют из этих же частей охрана лагеря, а сам с другой, боеспособной частью отряда и небольшой артиллерии выдвигается в направлении и станице Тифлисской.
В процессе движения подполковник слегка изменил маршрут похода - он решил двигаться к Песчаному броду и поджидать противника там, потому, что противнику не миновать брода!
Сообщение о выдвижении Пырятинского для князя была полной неожиданностью. Подполковник с его артиллерии мог оказать серьезное сопротивление князю. Если на броде будет Пырятинский, поход придётся отменить.
Князь срочно отправляет две сотни своих конников в лагерь на кафе с задачей атаковать солдат, но сильно не рисковать. Если удастся - разрушить лагерь, если нет - серьезно напугать. Поход пришлось отложить до утра.
Большую часть ночи 14 сентября Пырятинский с отрядом двигался к Песчаному броду. Ему оставалось дойти всего семь вёрст, когда он получил донесение об атаке лагеря двумя сотнями черкесов. Атака отбита, но противник осадил лагерь, попыток атаковать не предпринимает, Но и не уходит, видимо ждёт дополнительной помощи, чтобы атаковать с утра. Если неприятель усилить натиск, хотя бы до трёх сотен клинков, лагерь удержать не удастся.
Подполковник не мог оставить своих солдат без помощи, тем более, что разведка сообщила: на броде никого нет. Пырятинский разворачивает колонны и ускоренным маршем спешит в лагере на Псинафе. Князь добился того, чего и хотел - брод был свободен.
В предрассветные часы отряд князя, оставив пятьдесят человек для имитации осады, вернулась в лагерь Джембулата и сразу же двинулись к Волчьим воротам, где и находился Песчаный брод.
Волчьи ворота в то время, представляли собой узкий и крутой овраг в береговой круче, по дну которого проходила дорога к броду.
Песчаным брод назывался из - за песчаного наноса на дне реки, благодаря которому через брод можно было перевести лошадей. В любом другом месте кони вязли в топком илистом дне, да так, что одиночку их вытащить было сложно. И вверх и вниз по течению другого такого места не было на протяжении двадцати вёрст.
Войска князя Джембулата подошли к броду уже после восхода солнца. После утреннего намаза сотни князя начали переправу через Зеленчук.
Командир Кавказского линейного казачьего полка, майор Васмунд, был серьезно озабочен полученным известием о собрании князей и старшин "темиргоевцев", да ещё в присутствии эмиссара Сеид - паши. Затевалось что - то нехорошее.
Этим же вечером он нарочным вызвал в станицу Казанскую "тифлисского" сотника Андрея Гречишкина со всеми казаками, каких можно будет освободить на завтра. К вечерней заре двадцать казаков - "тифлиссцев" с двумя урядниками и самим сотником прибыли в Казанскую. Отряд дополнили ещё сорока казаками и с Казанской и урядником. Больше свободных казаков не было ни в Тифлисской, ни в Казанской страницах.
Утром 15 сентября группа вышла в поиск в направлении Песчаного брода.
- Андрей Леонтьевич, - напутствовал Васмунд, - дойди до брода, осмотри внимательно все балки из щели... Должен черкес хищничать подойти - не зря у Джембулата турок объявился! В бой не ввязывайся. Определись и быстро домой - станица без охраны!
Молча проехали казаки почти всё расстояние до Песчаного брода, никого не встретив.
- Андрей Леонтьевич, - позвал сотника Анисим Сабельников, - один из лучших охотников - следопытов среди "тифлиссцев", - вот тут следы - верховые туда - сюда скакали, должно быть чья - то разведка!
- Васильев! Бери Сабельникова, Федота Лудина, Ивана Самойлова и твоего кума из Казанской с его приятелем. Пройдите по следам в сторону Тифлисской, посмотрите дорогу. А мы следом.
Разведка проскакала вперёд. Отряд, проверю оружие, двинулся чуть погодя. Через две версты они увидели поджидавших их разведчиков:
- Туда дальше идёт широкий след, который завертает откуда пришёл, а только шли там наши. У них там следы от орудиев, каких у татарвы нету.
- Похоже партия на Тифлисскую пошла... . Но до брода она всё же не дошла. Так, так что нам всё одно - идти к броду надо... . А крупный отряд - то? Две сотни при орудиях говоришь. Это хорошо!
- Да нет, Андрей Леонтьевич, партия в сторону свернула, на Лабу.
Хм - м. Куда же это они? Может в темноте заблудились? Потом определяться и повернут в станицу? А куда ещё здесь идти? Шли они ночью, значит уже далеко ушли, нам не догнать... . Ну, ну, да ладно идём к броду.
Чем ближе подходили казаки к броду, тем осторожнее они передвигались, стараясь двигаться по низинам, балочкам, ярам и оврагам. Но ничего особенного разведка не замечала, вот только птицы молчали и коршуны кружили в стороне.
Сотник отступил в сторону, и пропускал, осматривая свой отряд. Большинство казаков были в преклонных годах, человек десять еще не достигли призывного возраста, и пожалуй, столько же были строевыми. Гречишкин был уверен - с ружьём любой из команды управляется уверенно, а вот если возникнет необходимость в скачках, то старики долго аллюр не выдержат. Он подал знак остановиться. Слева от балочки начинался большой холм, формой напоминающий тюбетейку. Склоны у основания были крутые, Но чем выше они вздымались, кем становились более пологими. Подниматься галопом на такой холм невозможно, то есть, конная атака получится жиденькая, а спускаться - легко. Кроме того, возможно с холма можно разглядеть брод. Да и прятаться дальше уже нельзя - слишком их много для этого
Сотник дал команду подняться на холм. Увы, брода с холма видно не было. Прямо перед ними лежала поперечная ложбина, сразу за которой вспучился увал, коронованный по верхушке четырьмя холмами. Увал, постепенно понижаясь, тянулся в право на полверсты и кончался дорогой, которая по дну балки змеилась мимо холма.
С этого места все окрестности легко простреливались и укрыться от обстрела можно было в кустарники, разделяющую поперечного спину и небольшой овражек, вливающийся в балку справа. Все подходы к холму просматривались великолепно, даже, чтобы зайти в тыл команде нужно довольно долгое перемещаться под обстрелом с холма. Жаль, что здесь, на вершине, не было никакого укрытия и хорошим стрелкам снизу их перестрелять было тоже просто, Особенно если они верхом.
- Сабельников! Сторожко поднимайся на тот увал и посмотри за холмами, есть ли народ у брода И сколько.
Вся команда следила за Сабельниковым. Как он, прячась за кустами на дне овражка, подъехал к увалу и шагом поднялся по его склону. Но только он выехал из - за холма, захлестали выстрелы, послышались крики. Сабельников поднял коня на дыбы, развернул его и галопом помчался с увала, выдергивая из числа ружьё и крича:
- Татары, много татар, сотня три татар!
Он только ещё спускался в ложбину перед холмом, а на вершину увала, словно гигантские муравьи из-за холмов волнами выкатывалась конники горцев.
- Братка, смотри, справа! - рядом оказался брат Меркул.
Справа, в том месте, где кончался увал, на дорогу вываливался чёрной пыльная рекой ещё один отряд черкесской конницы.
Конь Сабельникова медленно, но с полным напряжением сил поднимался по склону холма. Внезапно он осёкся и грохнулся оземь, придавив Анисима, для которого всё решали мгновения. Хорошо ещё, ещё что опытный разведчик держал ружьё в руках и почти не целясь выстрелил в несущегося черкеса с занесенной пикой.
- Отряд, пли!
Залп остановил лавину, десятка два конников свалились на землю, их кони, пугаясь мечущихся раненых, скакали в разных направлениях, мешая атаке горцев, которые стали прятаться в кустах, стреляя оттуда стрелами. Убитый конь неплохо укрывал Анисима. Стрелы впивались в тело лошади, но в казака не попадали. Отстреливаясь, Сабельников выполз из - под коня и готовился совершить бросок команде товарищей.
- Ох и ловкий же, дядя Анисим! Как он под коня спрятался!
- Меркул, как Анисим побежит, следи, чтобы помочь сразу как надо будет. Да с коня это - то сойди. Команда, пли!
Залп! Анисим вскочил и сильно прихрамывая на левую ногу, побежал вверх по склону. Воины в кустах взвыли и пустили стрелы, но не прицельно, А вот от увала худой длинный черкес, не прячась (видно считая, что в него не попасть), прицелился и выстрелил. Анисим закричал и упал. Тотчас Меркул и молодой казак из "казанцев", пригибаясь, добежали до разведчика, подхватили его и потащили дальше. Черкес - снайпер что - то закричал. К нему подбежал другой черкес и протянул ружьё. Снайпер выстрел навскидку. Пуля срубило ветку репейника под ногой "казанца".
- Ах - ты холера! - Тимофей Дейкин грузно спрыгнул с коня. Четким движением положил ружьё на седло и тщательно прицелился. Почему то - никто не стрелял. Снайпер - черкес торопил своего слугу, заряжавшего для него ружьё. Подобно грому небесному ахнул выстрел Дейкина. Черкес повернулся к слуге, схватил ружьё, повернулся лицом к холму и... упал.
Гречишкин наклонился над раненым. Мыча от боли, Сабельника всё же прохрипел:
- Их там сотни три, да ещё через брод идут!
- Братки, глянь, орудия!
Первый отряд всё пребывал. Похоже, основная атака будет оттуда. В последний момент из - за увала выкатили два фальконета и начали готовить их для стрельбы.
- Кустов, Иван! У тебя конь добрый - гони в Тифлисскую за резервом. Где - то там отряд следы, которого мы видели... . Передай, неприятеля сотня четыре при двух фальконетах. Отпусти их нельзя - такую силу сдерживать, да и ловить нечем. Будем держать их до последнего! Не повезёт с отрядом - ищи помощью в Казанской! Ну, Бог тебе в помощь! Гони поверху, мы поддержим, а дальше уж - надежда на удачу.
Сотня правого отряда, как - то вразнобой выстрелила, развернула коней и подалась к подножию увала. За отрядом на четвереньках, а то я просто ползком тянулись раненые. Свободные лошади начали сбиваться в гурты.
Пуля всё уже достала молодого "казанца", который теперь бился в агонии у ног своего коня. Рядом, опустил ружьё стоял бледный Меркул, растерянно глядя на умирающего парня. Никита Аскольский зажимал рукой бок, виновато улыбаясь сотнику. Слабея на глазах, он всё уже пытался сползти с седла, и ружья не бросал.
- Отряд спешиться! Коней отвезти!
Они отсюда не уйдут, они будут стоять здесь, и пока могут не пропустят разбойников.
Этот правый отряд очень беспокоил Андрея. Во-первых, он был весь вооружён ружьями; во - вторых, дисциплина среди воинов князя (то что это джигиты Джембулата, было видно по значкам, мелькавшим в рядах воинов) заметно выше, ну и артиллерия, хотя она пока не стреляла. Наверное, у них там, что что - то не ладилось.
- Васильев, урядник! Ты вместе с Ковшиковым, Соколовым, ну и ты, дед Тимоха! Будете на канониров охотится. Ну - ка посбивайте мне их! Не давайте им работать!
Сотников оглянулся, окидывая поле взором. Кустов уже скрылся из виду "Бог ему в помощь!" одна сотня правого отряда начало спешиваться. Коневоды приняли лошадей и побежали за увал. Лучники слева высунулись было из кустов, но "казанцы" ахнули залп и все они опять попрятались.
Но пеший горцы бегом преодолели расстояние от основания холма, сноровисто построили в шеренги и далее общий залп. Сразу семь - казаков "казанцев" молча упали на землю. А среди "тифлиссцев" Стрельников, Лудин и дед Тимоха. Пуля попала старому казаку живот. От боли дед весь свернулся калачом и старался не кричать, хрипел и сучил ногами, тем не менее, стараясь лечь поближе краю холма и закрыть собою "товарищество"
Спешенные горцы внизу уже бежали к увалу, забыл про дисциплину.
Гречишкин растерянно смотрел на трупы товарищей, лежащих под ногами. Его взгляд остановился на белом, без единой кровинки испуганным лице брата Меркула, чуть в стороне полулежащем на трупе молодого "казанца" и зажимавшего руками горло, из которого толчками выбрасывались кровь. "А ловко же дядька Анисим под коня спрятался!" - звучал в голове голос брата. Меркулу уже не помочь - его взор остановился. Если бы не поврежденное горло, брат от тебя кричал бы. "Дядька Анисим... под коня спрятался... !" Стоп! Вот оно!! "Под коня спрятаться!"
- Так, слушать меня! Сейчас строим коней в круг, забиваем, и из них строим редут! Понятно?
- Да ты что, сотник!
Главное, браты, не пустить их в станицам! Ранеными их руки повязать. А для этого надо как можно дольше здесь живыми продержаться! Коневоды, коней сюда!
Подвели коней. Андрей взял под узду своего Кабардинца и подвел его краю холма. Черкесы затихли, не понимаю что происходит. Сотник обнял голову своего жеребца - полукровки. Кабардинец опустил умную башку на плечо хозяина и мягкими губами перебирал ухо Андрея, как он это всегда делал, ласкаясь казаку. Андрей не мог объяснить как, как, но конь понял, что человек прощается с ним. Кабардинец как - то знал, что произойдет что - то очень важное. Казак закрыл глаза, вспоминаю случай, когда это сильно красивое животное спасал ему жизнь. Его Кабардинцы знали по всей "линии". Часто их узнавали по его лошади и в стычках чаще стреляли по всаднику, оставляя животное невредимым, как трофей чем и пользовался сотник. Они с Кабардинцам были одним целым. И вот сейчас он должен был совершить то, против чего восставал не только его разум, но и всё его естество! Убить своего коня! Ни горец, ни казак не могли до конца осознать ужас этого поступка. Любовь к другу, к своей половине, которая впитывал казачонок к коню ещё с рассказами деда, закреплённое совместным трудом тяжестью походов, мытарствами нелёгкой казачьей судьбы лишала сотника силы и решимости. Он чувствовал, ещё пару минут и он не сможет погубить коня! Но он командир! Если не сделает он, не сделает и другие. А другого выхода нет!
Его рука медленно и осторожно поднялась, а затем резко развернулась вверх, остриём кинжала вспарывая кожу животного на горле. Было ощущение, что этим кинжалом он проткнул не "яремную жилу" животного, а своё сердце, которая жарким угольком кольнуло в левую лопатку. Кабардинец дернулся всем телом, но не убрал своей головы, и только недоумённо всхрапывал: "За что?". И даже сейчас конь всё ещё доверял ему. Кровь, как кипяток, обжигала пальца Андрея, и он ничего не делал, чтобы остановить кровотечение. "Вот и ты сделал свой выбор. И ты решил умереть здесь и уже сегодня будешь перед очами Господа. Прости и поддержи меня Боже!".
Кабардинец застонал, его передние ноги подогнулись и он всей тяжестью навалился на человека. Гречишкин перевалил животное в позу удобную для стрельбы и отошел в глубь будущего редута. Его шатало, он почти ничего не видел. Лицо его было мокрым от пота, слез и крови. Но он командир. Он отвечает за всех! Любой раненый, а тем более убитый подчинённый укор, укор его совести. И поэтому он должен быть в порядке, наперекор всему!
Он осмотрелся. К нему подходили казаки, окровавленные, откровенно плачущие, иные лежали на земле и бились в рыданиях... Сейчас они захотят отомстить и потеряют осторожность:
- Станичники! Горько наша утрата, но теперь мы можем спрятаться и подстрелить нас теперь нелегко, конечно если сам не полезешь на рожон.
Черкесы понял, что они остались без лошадей в качестве трофеев, без команды, на одной своей лютости повыскакивали из укрытий и погнали лошадей на укрепление. И левая и правая сотни устремились одновременно на редут. Стреляя, скорее для устрашения чем прицельно, горцы наверное задавили бы казаков числом, если бы не сильный, пугающий лошадей запах крови. Кони боялись! Они не хотели идти вперёд, сворачивали в сторону, пятились назад, не слушались поводьев, подставляя седоков под выстрел. Атака пехоты была более успешной, но отступающие конники помешали ей. А потом пехота осталась один на один, с озлобленными и защищенными редутом казаками. Каждый из них сам выбирал себе цель. Всё зависело, кто быстрее: казак заряжавшиеся ружьё или черкес бегущий к редуту.
Атака захлебнулась.
Сотник осмотрел свой отряд. Казаков осталось меньше половины. Казаки устали, все были в крови, кое - кто перевязан, но не видно было безнадежности в глазах. Бойцы были спокойны и сосредоточены. Однако, вон на бруствере, лежит запрокинул рассечённое лицо Иван Самойлов, а рядом зажав ружьё которым он отражал удар клинка лежит Климентий Дейкин. Как будто прячет свое бесценное ружьё, свернулся Савелий Соловьев, а рядом Лаптев с отрубленной рукой. Те из бойцов, которые были покрепче, перетаскивали тела товарищей и укладывали под бруствер, чтобы во время атаки не топтаться на покойниках. Сам Гречишкин оказывается тоже был ранен в плечо, и судя по намокшему чекменю уже давно.
Гречишкин окинул взглядом позиции противника. Уже десятки бесхозных лошадей небольшими табунками испуганно носились по берегам оврагов.
"Да, имея столько павших и раненых князю тяжело будет продолжать набег".
К правому отряду подошло подкрепление. И вновь князь спешил свежую сотню и бегом отправила её к подножию холма. Но это сотня дав залп, не подалась назад, а наоборот, пошла вперёд в тыл команде Гречишкина, на ходу теряя бойцов и остановилась далеко сзади, где её не доставали выстрелы казаков. Там она свернула за склон холма и исчезла из вида.
И вдруг Сотник услышал призыв муллы к молитве. Он даже обрадовался - хорошая передышка.
На холме увала появилась фигура князя в белой черкеске верхом на белом "арабе". Сзади его сопровождал слуга - телохранитель. Оба в руках держали белые платки. Поднявшись по склону холма почти до редута, князь остановился. Голосом привыкшим командовать, он спросил:
- Кто командир у казаков? Гречишкин? Как живешь, Андрей? Подходи поговорим кунак... .
- Вы, казаки, молодцы, что своих покойников подбираете. Мои джигиты, люди тёмные, мертвых не уважают, если не свои могут и надругаться. А вот, что коней порезали, не одобряю, как от меня уходить будете?
- Никуда мы не уйдём здесь останемся... .
Постой, постой! Это ты Андрей, своего Кабардинца тоже положил? Сердце у тебя нет! За такого коня любой из моих воинов родную сестру отдал бы. Они узнают на куски тебя порубят. И казаков твоих тоже - за лошадей побитых. Но, по дружбе нашей, обещаю тебя, кунак, что, если сдаться в плен, ни один волос не упадет с ваших голов хотя и недовольны будут мои абреки. Ты посмотри, на одного казака по десять черкесов будет. Мы всё равно вас положим. Если не сразу, так до вечера ещё долго. А если на помощь отряда надеешься, который тут ночью ходил так его мои воины на Псинафу увели. Далеко он сейчас. В ваших страницах тоже никого нет, они и носа за околицу не высунут. Ничего ты со мной поделать не сможешь. Сдавайся, кунак! Больше ничем вам помочь не могу.
- Мы, князь, тоже не дети, за себя постоять умеем. Посмотри вокруг, сколько твоих людей, по буеракам лежат. Думали старики и дети против них - вот и лежат теперь. Да и ты, князь, на переговоры позвал, потому что у вас обеденный намаз - ишь мулла надрывается, а мы ваших на молитве, как перепелов перестреляем, вот и исхитрился ты время намаза переговорами перекрыть, друг - кунак.
- Не обижайся Андрей. Это мой народ и я должен защищать их... .
- Если бы "твой народ" не пришёл сюда, то те которые теперь в траве лежат, радовались бы жизни, а тебе не пришлось бы хитрить передо мной. Вот ты предлагаешь нам сдаться, а я предлагаю вам уходить, пока живые и здоровые. Ничего вы не завоюйте только, головушке свои здесь оставите. За нами Россия!
- А ты не боишься моих черкесов?
- Я, князь, уже сегодня перед Господом стоять буду. Что мне твои черкесы, когда мне за всю жизнь ответ держать. Ну в том, что умирает твой народ ни я, ни казаки не виноваты. И пока твои разбойники, да и ты тоже не поймете, что виноваты в ваших бедах дурные обычай вашего племени, так будет и дальше. А тебе, как кунаку, скажу, моя пуля тебя не тронет, а большего обещать не могу. Прощай кунак!
- Слушай же Андрей. Пообещай мне до конца намаза не трогать моих воинов. И знай, после намаза, пеший отряд атакуют вас с тыла. У вас есть время - помолитесь перед смертью. Прощай, Андрей! Ты и твои воины настоящие джигиты. Жаль, что мы встретились здесь врагами.
В станице Кавказской получили сообщение от подполковника Пырятинского. Положение складывалось много хуже самых мрачных ожиданий. В станица лихорадочно собирали заградительный отряд. Собирали, где только могли. Руководство понимало - отряд Гречишкина погиб ещё в обед. А сейчас надо было догнать прорвавшийся сотни князя и дать бой чтобы не допустить князя к страницам, иначе погибнут женщины и дети. Прибывший в Кавказскую Иван Кустов сообщил о решении Гречишкина дать бой. Возможно это задержит сотни Джембулата и даст время для завершение формирования четырёх сотен казаков при трёх орудиях.
Спешным порядком сотни, возглавляемые есаулом Бирюковым, отправились к Волчьим воротам. Хотя Бирюков и торопился, но он чудовищно запаздывал - почти на семь часов.
Отряд прискакал к броду на вечерней заре. То, что они увидели, повергло их в изумление. На вершине холма, в окружении бруствера, сложенного из тел лошадей, плавали в крови трупы порубленных, искалеченных казаков. И не всегда можно было определить, какая часть тела, кому принадлежит.
"Посреди мертвецов нашли и трёх раненых, которых горцы не увезли с собой только потому, что сочли убитыми. От них - то и узнали все подробности совершившееся здесь катастрофы. У одного из этих казаков, Василия Русинова было десять ран, у другого Зиновия Пахомова восемнадцать, третий умер на дороге прежде нежели увидел дым родного очага."
Раненые рассказали о последних, самых ужасных схватках, когда пеший отряд черкесов появился с тыла и дал залп, сигнализируют князю своём появлении. Услышал этот залп Гречишкин вскричал:
" - Казаки хоть мало нас, давай биться до последнего. Если уж суждено сложить головы, то так, чтобы нас и в приказе отметили и в станицах помнили."
Рассказали о том, как князь сам поднял все сотни и возглавил атаку конницы, о том как его "араб" оторвался от общей массы и он поддерживаемый только охраной первым перепрыгнул через бруствер, получил пулю в упор и его охрана с большим трудом оттащила его раненого в грудь тела из той обезумевшей рычащий толпы, которая казалось сошла с ума при виде этой пролитой крови. С каждым ударом кто - то падал, кто - то визжал, кто - то рычал и просто вопил. Казаков били пока они не перестали шевелиться.
И только тогда пришло отрезвления. Совершенное было страшно даже для "воинов Аллаха". Даже они почувствовали навалившиеся на них безумие. И боясь повторение этого состояния, они кинулись прочь, не подобрал ружей казаков. Только и стали их трофеем двое бредивших от ран казаков.
Бирюков тщательно проверил следы вокруг города и близлежащих дорог. Вывод был очевиден - войска князя вновь перешли брод и ушли в родовой аул князя.
Через несколько дней пришло сообщение от лазутчиков Пырятинского. Черкесы увезли от Песчаного брода восемьдесят пять убитых и тридцать два раненых воина. Кроме того, сам князь Джембулат был серьезно ранен и не смог продолжить набег. И никто не взял на себя эту роль.
Команда Гречишкина встала на порубежье и выполнила свой долг - не пропустила разбойников и грабителей, но заплатила за это своими жизнями. Без всякого сомнения - они герои. Все их поступки и помыслы чисты. Замалчивать это историческое событие - значит замалчивать ярчайший пример для воспитания молодёжи. Казаки на Песчаном броде сражались не с адыгейцами или черкесами - казаки сражались с разбойниками, и ничего не меняло, что они были горцы и мусульмане. Казаки защищали свои жилища, своих детей и жён. Это главный долг мужчины. И они его выполняли так, что в станицах и поныне помнят бой на Песчаном броде.
15.09.10 Алеф
Постскриптум:
Данный текст полностью соответствует авторскому варианту, единственное что позволил себе, ниже добавлю фамилии погибших казаков указанных на мемориальном комплексе посвящённом гибели кубанских казаков и ссылки в сети Интернет.