- Жаль, что не показал забаву моего детства: землянку "партизанской базы" "Альбатроса", созданного ребятнёй для борьбы с американскими захватчиками в дни Карибского кризиса. Ах, какое богатое детство у меня было! Нынешним детям остаётся только завидовать нам. - Признался я ностальгически.
- Помнишь, на чём прервались? - будто не расслышав меня, спросил Тайгор.
- Да - я сказал, что наказание слишком строгое для первого грехопадения.
- Вспомни - даже судя по вашему Писанию, Творец, создавая человека по Своему образу и подобию, не предписывал ему вечного пребывания в раю, а чётко обозначил - размножайтесь и населяйте Землю. Рай был, как ясли для грудничков, местом приуготовления к самостоятельной жизни, начинающейся с момента, когда человек научается осознанно и целенаправленно пользоваться своими руками, ногами и другими физическими способностями. О радикальном выделении человека из среды животных можно судить лишь по факту освоения им опосредованной формы существования, по факту передачи от одного поколения другому нового способа удовлетворения своих потребностей. Животные - это существа, у которых удовлетворение потребностей напрямую и непосредственно связано с их способностями, тогда как у человека эта связь оказалась разорванной и воссоединённой средствами иноприродного происхождения, стала осуществляться через посредство орудийной деятельности, через перераспределение социальных ролей, через изменяемую природную среду. Животное как обеспечивало себя в соответствии со своими способностями, так и продолжает, тогда как человек в этом вопросе теперь вынужден прибегать не только к средствам искусственного происхождения, но и к способностям других особей и даже к иноплеменникам. В силу того, что у животных сохраняется прямая связь их потребностей и способностей, последние отличаются стабильностью, статичностью и инертностью, тогда как у человека, вследствие возникновения опосредованной связи запросов и возможностей, последние стали мобильными, разнообразными и растущими.
- Можно - я прерву?
- Уже прервал.
- Извини, но вот внимаю тебе и удивляюсь: ничего, получается, неизвестного или принципиально нового и невозможного ты мне не сообщаешь, а, тем не менее, всё кардинально необычно это звучит. И, главное, мне лично возразить нечем. Впервые встречаюсь с такими трактовками действительности, а в них нет ничего такого, что бы не могло быть известно нашим учёным мужам. И, странно, что ничего подобного и близкого к этому не встречал, ну, в смысле, что мне неизвестны чьи-либо взгляды близкие к твоим.
- К нашим, к авелянским.
- Ну-да, к вашим. И ещё мне интересно. Допустим, это я такой, что мне нечем оспорить, не могу найти, к чему бы можно было придраться, а ведь наверняка найдётся и у вас слабое звено. Найдутся умники среди нас, и, чувствую, какой бы диалог мог состояться ...
- Например, с Поршневым? - Услышал я неприкрытое ехидство. Есть ли необходимость описывать степень моей оторопи? Я, кажется, открыл рот и минут пять ждал, пока через него молчаливо вылетит вихрь взметнувшихся соображений. Ни одно не озвучилось, видимо, потому, что каждое изгонялось с языка идущим следом. И только астма сказала своё слово, заставив вновь прибегнуть к ингалятору.
- Умники ваши, - услышал я Тайгора, - вооружены не ингаляторами. Одни вооружены ружьями и стремлением непременно добыть ископаемое доказательство, будь оно хоть трижды живо. Другие захвачены страхами и догматикой, сосредоточенной в перстах, осеняющих их лбы. Третьи настолько погружены в себя любимого, что всё окружающее пространство воспринимают как пустоту, и если чем озабочены, то только средствами, возвращающими их в эту, исчезнувшую на миг пустоту. Так, что вряд ли какая иная встреча, кроме нашей с тобой, была возможна. Это я пошёл на контакт с тобой, доверившись своему провидению, хотя нам строго противопоказано брать на себя такую инициативу.
- Я правильно понял: лично не можете, а по указанию не возбраняется? - просверкнуло у меня в голове.
- Спасибо за вдумчивость, - удивился моим словам Тайгор. - Но - не по указанию, а по решению сообщества. А это, как сам понимаешь, почти исключено: для этого ты должен оказаться во внимании какого-либо нашего коллектива. Такая ситуация у нас отображена в притче о золоте молчания.
- Имеешь в виду поговорку: молчание - золото? - я начал терять нить сказанного.
- Это у вас - поговорка, над историей происхождения которой не обязательно задумываться, а у нас - притча, раскрывающая многие смыслы. Как поведёт себя человек, попавший в лес с говорящими на его языке воронами? Услышав их суждения о делах человеческих, мол, какие ж дураки вы все, как он отреагирует? Он отреагирует так, как учит ваша культура - запустит в говорливую птицу палкой или камнем. А вороны это понимают и условились: молчание - золото, ибо бережёт их жизнь, а в противном случае ваши "умники", в кавычках, вмиг перебьют их всех. Вот когда палки или дураки переведутся, то и птицы заговорят, и такое вам поведают ...
- Н-да, уел!
- Не прерывай. А если серьёзно, то в продолжение разговора давай обойдём пока тему Цели Самого Творения, о которой у вас если и есть какие представления, то самые превратные. Даст Бог, мы с тобой ещё успеем к ней вернуться, а пока слушай обещанную картину Первогреха.
Живописнейший уголок у подножия лесистой горы, с которой небольшим водопадом искристый ручей вливается в крохотное озерцо, окружённое фруктово-ягодным садом. В этом саду на переднем плане - лужайка, покрытая травой-муравой и цветами, посреди поляны растёт яблоня, ветки которой вот-вот обломятся от обилия сочнейших плодов. Подле яблони лежат три валуна, величиной в три, два и один обхват руками. На самом большом загорает, свившись в три кольца, удав солидных размеров, а на меньших сидят совершенно нагие юноша и девушка. Они кушают яблоки, слушают перепевы птиц и переливы цикад и с любопытством озираются окрест. Юноша время от времени лениво отмахивается от назойливой мухи, норовящей сесть ему на лицо или даже залезть к нему в рот. Налетает порыв ветра и угоняет муху прочь, а юноша, прислушавшись к какому-то трубному звуку, пришедшему вдогон ветру откуда-то с горы, умиротворённо говорит.
- Красота-то какая - благодать, да и только!
- И яблоки такие вкусные, - соглашается девушка. - И отчего мы раньше их не трогали?
- Так - не ведали, - ответил юноша. - И откуда змий всё это знает? - спросил в свою очередь он, кивая в сторону удава.
- Мудрый потому что.
- Ага, видел я давеча его мудрость: уставился на кролика так, что тот сам к нему в пасть вошёл. А после этого мудрец твой нас ещё и яблоками угостил.
- Это и доказывает, что он - мудрый.
- Да - чем же?
- А тем, что его повелительному взгляду повинуется всякая мелкая тварь, словно он для неё сам Господь Бог. Да и ты его совета послушался.
- Во-первых, это ты его послушалась, а я - тебя. А во-вторых, уж не хочешь ли ты сказать, что змию Отцом сила и власть даны бРльшие, чем нам с тобой?
- А я почём знаю? Говорю, что вижу. А даны или не даны, поди спроси у Отца.
Юноша доел яблоко, бросил огрызок наземь и встал, решительно возгласив.
- Разве же не ясно? Мы с тобой - первородные, нам и царствовать. А тех, кто противиться станет, я мигом на место поставлю.
- Это - как? Тебя и муха не слушается, и простая птичка, пожалуй, будет посильнее: она и летает, и муху ей ничего не стоит словить, а вот тебе ... Как ты давеча руками ни махал, а всё без толку. Шлёпнул бы - и делов-то.
- Зачем же живое бить, если проще оборониться от него? Птичке это простится: она мухами питается, а нам - к чему?
- Так, чтоб не повадно было тебя кусать и пачкать. Всё ж с малого начинается: сперва мухи примутся заедать, после - птички на голову гадить, а потом и змий заставит к нему в пасть полезть. Как ты от него оборонишься, если он к тому времени огромным станет?
- Я тоже вырасту.
- Не смеши. Земля не прокормит и не выдержит.
- А я так вырасту, что пищи больше, чем сейчас, не понадобится.
- Каким это образом? Ты - Бог, что ли?
- Бог - не Бог, но Сын Его. Придумаю - как.
- Не гордись и не гневи Отца. Он дал тебе то, что имеешь, и большего не жди, не прибавится.
- А я сам возьму. Вот - смотри.
Юноша наклоняется и поднимает с земли камень, лежавший близ брошенного перед этим огрызка яблока. Показывает камень подруге и заявляет.
- Через это и этим вырасту. Камнями оборонюсь и от мух, и от змиев, и от непогоды, ими же и тварь всю подчиню себе. Да, что - тварь. Всю землю приберу к рукам своим, как камень этот, и ни одна, ха-ха, тварь пикнуть не посмеет.
- Посмотрим, но лучше не доводи до греха. Чует моё сердце - до добра это не доведёт, и позора не оберёшься.
- Что, испугалась? - спросил он, хитро глядя и надвигаясь на девушку.
- Ишь, разухарился. Говорю же - не смеши, а лучше на себя посмотри: ведь срам голимый.
- А ты-то, ты тоже хороша, нечего сказать. Как то яблочко. Снаружи такая ... э-э ... аппетитная, что взял бы и схрумкал, а внутри, поди, такой же огрызочек, что возьми и брось, как палку.
Девушка сползла с камня, села на корточки, прикрыла руками весь пИред свой, а ладошками - рот, и шёпотом взмолилась.
- Окстись, думай, что говоришь-то!
- А что такого я сказал? Что ты - аппетитная? Так разве ж это неправда? Вот и спробуем сейчас, - и с этими словами он сгрёб её в охапку, повалил на шёлковую травушку-муравушку и принялся имитировать поедание самых лакомых кусочков её тела, то есть - целовать губы её, груди, ягодицы, приговаривая при этом. - Сам не знаю, что я делаю, может не по праву я, то целую эту левую, то целую эту правую.
- Уймись, уймись, - молила она, - увидит Отец, что скажет?
- Сам не знаю, что я делаю, красота твоя - спроси её. Ослепили груди белые, до безумия красивые.
- Право слово, Адам, ты просто разум потерял, как взял в руки этот камень.
- Не камень, Ева, не камень, а - яблочко, которое ты же и дала мне. А камень увидел я только после того, как огрызок бросил. Не бросал бы огрызок, ибо и от него должна быть какая-то польза, схоронил бы его в земле, глядишь, и иное добро с земли поднялось. А теперь уж, что говорить: чему быть, того не миновать.
- Довольно художественно, - расценил я авелянское предание, - не как у нас.
- Наши предания, в отличие от ваших, со временем варьируются, и никто не требует при их передаче дословного повторения. Главное не то, как первоначально эта сцена зафиксировалась, а то, как ты её понял. Мы понимаем, что даже самый первый текст есть всего лишь конспект предыдущих изустных пересказов, которые также многократно редактировались. У вас какой-нибудь редактор или переводчик внесут "авторитетную" и будто бы "объективную" или безобидную поправочку, а все вынуждены повторять её, ломая собственное осмысление сцены, и получая повод для ожесточённого спора с теми, кто отважится ради своего смысла подкорректировать текст. Каков итог? Вместо диалога вы получаете споры, распри, злобу. А мы из усвояемого текста берём только то, что близко нам по духу, совести и смыслу, а невольный вымысел оставляем тому, кто его внёс, и даже не смущаемся добавить в рассказ нечто от себя, памятуя, что достойное закрепится, а шелуха отлетит под напором ветра времени.
И при этом никого ни к чему принуждать не надо. Наоборот, каждый имеет широчайшее поле для полёта фантазии, для разлива душевности, для взращивания тонкого вкуса. И, что самое интересное, авеляне если и пробуют здесь в чём-то упражняться, то только в привнесении в священные предания исключительно прекрасного, добродетельного, мудрого. Случаются, конечно, и попытки скабрезного толка, бывает, что кое-какие и закрепляются в памяти, но все почему-то умеют их отличать от канонических текстов, в которых нет места казусам, шуткам, анекдотам. Места нет, а вот усвоение канонов облегчается при смазке их чем-то может быть и сальным. Ну, например, религиозное объяснение необратимости времени, неотвратимости смерти и неповторимости смысла у нас зачастую сопровождается таким анекдотом ...
- У вас вся культура выстроена в таком ключе? - окончательно осмелел я.
- Когда смысл жизни найден, и он устраивает и обнадёживает всех, то и у культуры один ключ. К тому же меркантильность - злейший враг смыслоискателей, у нас, слава Богу, исключена по определению, по течению самой жизни. Но ты опять сумел сбить меня с темы. Или не хочешь услышать анекдот?
- Хочу, хочу, но только разреши ещё один вопросик?
- Неисправим. Ну, что ж - валяй.
- Вот ты оговорился, что вами найден смысл жизни. Может быть, я лучше буду воспринимать то, что ты излагаешь мне, если и мне ты этот смысл откроешь?
- Боже святый! А о чём мы с тобой всё это время говорили, как не о смысле том? Учти, только ради этой темы я не прерываю наш контакт. Все иные для диалога нашего пока бесполезны и даже вредны, ибо благими намерениями выстлана дорога к дурной славе.
- У нас говорят - в ад.
- У вас много ещё чего говорят, а всё топчутся на месте.
- Прости. Давай, вернёмся к анекдоту. - Послушно попросил я.
- Прости и ты, но теперь я чувствую, что вынужден предварить его ещё кое-какими сентенциями. У вас какие-то вычурные представление о рае, об аде, о времени жизни и о вечности после неё. Причём, достаточно одному, имеющему вес, талант или имя, нафантазировать в этих областях, как его вымыслы по необъяснимым основаниям зачисляются в разряд достоверных, канонических и даже истинных сведений. Чтобы развеять эти фантазмы, вы впадаете в другую крайность, да ещё с насилием и физическим принуждением. Ну, никак у вас в одной действительной сущности не сочетаются две её стороны, мол, никак нельзя слить воедино идеальное с реальным. Так и подхСдите к окружающему миру во всеоружии и противоборстве материалистов с идеалистами. Об уступке друг дружке и речи быть не может, наоборот, два сторонника одного метода исследования умудряются уличить один другого либо в идеализме, либо - в материализме.
Создаётся впечатление, что вам незнаком эффект злачного остья. Когда обрывыш остья колоска попадает на язык нижним концом вовнутрь, то не следует даже пытаться выплюнуть его или вытолкнуть прочь изо рта языком. Чем интенсивнее будешь работать языком, тем энергичнее эта ость возьмёт тебя за глотку и перехватит твоё дыхание, лишив всякой способности не только что-либо предпринимать для освобождения от её мёртвой хватки, но и соображать вообще. И неведомо вам, что такой особенностью обладают не только остья из разряда злачных растений, но и люди из злобного сословия. Чем рьянее боретесь вы с ними языком, тем основательнее они берут вас за горло. Нам же, авелянам, сиё известно, и потому мы оставляем шелуху на совести говорящего, а себе из его слов выбираем только то, что нам по душе. И, поверь, при такой тактике и шелуха к нам не пристаёт, и язык наш чепуху не сеет. А если какой анекдот и прилипнет, то только потому, что он того стСит. Вот, посуди сам.
Встречаются два сперматозоида, и один другому говорит о третьем.
- Слышал, Игрек в яйцеклетку угодил?
- Да, ты - что?! А, между нами, я ему всегда пенял на прыткость, а он только отмахивался, вот и - допрыгался.
- Об ушедших Туда говорят либо только хорошее, либо - ничего.
- Да, ты прав. Ну, и царство ему тамошнее.
- И матка ему пухом. Кстати, а какое оно, это царство?
- Не знаю: оттуда ещё никто не возвращался.
Моё ожидание заявленных смысла смерти, времени и жизни не оправдалось, и поэтому, наверное, ничего смешного в том анекдоте я не нашёл и довольно кисло на него отреагировал. Собеседник же, наоборот, словно только на такую мою реакцию и рассчитывал, продолжил заявленную тему.
- Творец, создавая Жизнь и нас в ней, что сделал? Осеменил своими смыслозоидами то Ничто, какое на тот момент пребывало с Ним. Одному смыслозоиду суждено было стать наследником Творца, и он очутился в Яйцеклетке Бытия. Остальные тысячи тысяч избежали этой участи и остались в первозданном виде живого мира, а нам досталась честь самопреображения и сотворчества Создателю. И к лицу ли нам теперь унывать от бремени такого смыслотворения? Как-никак, а оно сродни истинному Творению. У животных же смысл жизни остался как бы в законсервированном виде, хотя и им не заказано при благоприятном стечении обстоятельств распечатать свой первозданный потенциал. Лишь одного и нам, и им не дано без Божьего соизволения - вернуться в исходную точку. В ту точку, из которой Всё зачалось.
Вам сложно воспринять это положение, ибо физический план мира и метафизическая картина мироздания у вас взаимоисключаются, а уж об естественных переходах рассмотрения с одной, реальной, стороны действительности на другую, идеальную, её подоплёку и мыслей не возникало. Едва открыв для себя числовую значимость нуля, вы тут же ухватились за неё и давай раскручивать, мол, найденная возможность через нуль отвечать на вопрос "как" уже подразумевает получение знаний о том, "что" исследуется, и даёт чуть ли не готовые рецепты решения всех наличных и предстоящих проблем. Открыв дверь в изучении физической, научной, стороны действительности, вы тут же почему-то задвинули на задворки метафизические изыскания. И хотя достигли головокружительных высот в науке, поднявшись аж до квантовой физики, но так и не удосужились уразуметь, что головокрушительная политика имеет место по причине того, что вы одновременно не углубляетесь в пучины метафизики, таящие в себе не менее интересную квантовость. Немудрено, что квантовая метафизика для вас равноценна смысловому нулю, о котором у большинства весьма превратное представление. Вот, по-твоему, что собой нуль представляет?
- Ничего. А-а - пустоту, вакуум, который, судя по последним...
- Вот-вот: пустоту, которая не бывает полной. Ах, как же это всё глубокомысленно! Надеюсь, ты отличаешь мою иронию от моей же серьёзной озабоченности? В таком случае, ответь ещё на один наводящий вопрос о нуле: из чего он состоит?
- Из ничего и состоит, из пустоты, из дырки от бублика ...
- Ну, ладно, не буду больше мучить. Нуль представляет собой сумму физических и метафизических величин, а в числовом выражении состоит из плюс и минус единиц. Он есть единственное однозначное число, которое принципиально и абсолютно аксиоматично не может быть ни положительным, ни отрицательным, и по этой особенности заслуживает звания символа истины. Его одного достаточно для арифметической проверки истинности всякого суждения, любой конструкции, имей они хоть реальное, хоть вымышленное исполнение.
Что мы наблюдаем, когда представители окаянного племени без такого представления символа истины пытаются составить картину мира? Сыр-бор, ибо каждый, увидевший даже не одну сторону действительности, а всего лишь кусочек, огрызок её, спешит объявить открывшееся даже не объектной составляющей рассматриваемого сущего, а как самоё это сущее? И при этом всякий ещё норовит выдать свой взгляд либо как истинный, либо как самый объективный, не смущаясь от неведения, что объективным может быть только Создатель всего существующего, в том числе - и нас, получивших от Него право быть только субъективными. Авеляне, например, никак не понимают логику и основания, по которым вы избегаете выглядеть субъективными, ибо для нас стремление настоять на своей объективности означает скрытое желание обмануться или кого-нибудь обмануть. Мы больше верим арифметике, поскольку она "не умеет" врать и всегда подскажет куда может завести объективизм. Почему же вы, "освободившиеся" от чар метафизики, возвели границу меж нею и наукой как раз там, где самоё сущность вопиёт: открой меня? - Тайгор сделал паузу, не требующую моего вступления, и я молчал. Да и что я мог сказать? Разве только то, что стал понимать его с полуслова? И чем больше я понимал, тем больнее стыд въедался в мою душу.
- Вот, посуди сам. - К облегчению той боли уловил я смягчённые нотки обличителя рода Каинова. - Всякую вещь, любое явление, каждое существо мы определяем как нечто сущее, состоящее из двух частей, подразделяемых в зависимости от контекста на объектную и субъектную, материальную и идеальную, физическую и метафизическую, формальную и содержательную, пассивную и активную, положительную и отрицательную стороны. А у вас эти стороны не только не соединяются в нечто цельное, но непременно борются друг с другом. Для нас же всякое сущее подобно нулю, суммирующему в себе плюс и минус единицы, и именно по этой причине оно доступно нашему восприятию, как нечто действительное и однозначное. Соль же в том, что не сам этот ноль предстаёт нашему обозрению, а - его какая-либо составная единица, которую никак нельзя выдавать в качестве целого сущего, ибо это чревато такими же ошибками, какие случаются в чистой математике, когда с нулём производят какие-либо действия. Вот и вся разница между нашим триплетным постижением действительности и вашими дихотомическими ухищрениями её устроения. Даже позволю себе скаламбурить: ну и стройте себе в удовольствие, да не забывайте при этом страивать.
Тайгор взял в руки палку, ногой расчистил до песка от прошлогодней листвы площадку и начертил арифметические формулы, комментируя их.
- Так ли это, увидите, когда примените такое простое решение:
Прочитываются эти записи так: а) Объективное воздействие на объектную составную сущего даёт положительный результат, констатирующий сохранение статуса у обоих участников события. б) Объективное воздействие на субъектную часть фиксирует неизменность этой части и трансформацию воздействующей составной. в) Объективное воздействие на самоё сущее безрезультатно. Примерами такого объективного воздействия могут быть обыкновенные столкновения равновеликих, однотипных тел, или - непосредственное наблюдение одного существа за другим. Последнее проиллюстрирую сценкой из нашего же Предания.
Адам, огорчённый "изгнанием" из рая, сидит под деревом и размышляет.
- Однако права была Ева, когда говорила, что даже маленькая пичужка будет, пожалуй, сильнее меня. Летает себе, щебечет, то есть, радуется, что живёт на всём готовом, как в том же раю, а мне вот надо хлеб насущный добывать. Но не это досадует меня, а то, что простым щебетом своим птаха достаёт меня, изменяет мои эмоции, а через них и меня самого. Я же, кажется, никак на ней не отражаюсь, никак на неё не влияю. Неужто только камнем мне суждено влиять на окружающую действительность?
И в сердцах берёт Адам камень и бросает его в певунью. Та испуганно вспорхнула и с криком улетела прочь. Но вскоре вернулась, села на кустик над головой плачущего Адама и заговорила человечьим голосом.
- Глупый, чего сердишься? Я оттого радостно щебетала, что всё вокруг радовало меня: лес, трава, цветы, мушки и ты, повелитель мой. Когда же ты взял в руки средство субъективного воздействия, то всё враз переменилось. Я-то воздействовала на тебя всей своей объективной сущностью и непосредственно на твоё субъективное начало, которое и изменяло твоё настроение и тебя самого. И вдруг ты решил применить ко мне средство субъективного свойства, которое достигло органов моего субъективного начала и привело к тому, что ты моментально из объекта моей радости преобразился в крайне неприглядного субъекта для себя же самого. Хорошо - промахнулся, а если бы попал? Я бы стала в лучшем случае - мясом, пищей для тебя. Но, скорее всего - бессмысленно загубленной тварью. Вот и вся философия, мой повелитель. Запиши её в числах и убедишься: /-1/ в /-1/=/+1/;
- А ваша философия на чём стоит? - спросил меня Тайгор, и тут же сам ответил. - Берёте какую-либо единицу и объявляете её объективной сущностью, что для нас равнозначно положительному нулю. Естественно, что такое никого устроить не может, и потому тут же находится сотня-другая оппонентов, нашедших много отрицательного в этом положительном нуле. И - пошло-поехало по всякому пустяшному поводу, тогда как та же арифметика указывает и на банальнейшую причину разгорающихся у вас споров, и - на примитивный, но действенный способ их устранения. Посмотри сам.
а) Представляя свою точку зрения исключительно положительной и объективной, вы всеми силами отрицаете чей-то субъективный взгляд и в результате удваиваете своё априори спорное суждение. б) Для подкрепления своей объективности вы солидаризуетесь с другой столь же сомнительно объективной единицей и также только удваиваете изначально неверную посылку. Я уж не говорю о том, что, выдавая свою единицу заведомо положительной, вы присваиваете ей статус целостного нуля, а признание своей точки зрения сугубо субъективной для вас является строго запретным шагом, ибо противоречит, будто бы, здравому рассудку. Но противоречит ли это признание правдолюбивой науке арифметики? Именно об этом говорит формула в): признание своего суждения субъективным при дополнении его чьей-то, на ваш же взгляд, объективной единицей приводит вас к однозначности, символически олицетворяемой нулём, и если не открывает самоё сущность, то уж непременно приближает к истине.
- Поэтому, - Тайгор сменил позу, облокотившись о землю, - поэтому авеляне не только не боятся своей субъективности или даже предвзятости, но и не спешат опровергать даже самый завзятый бред, в котором всегда отыщется крупица чего-то такого, что не зазорно будет использовать в своей системе ценностей. Мы спокойно оставляем на совести словоблудного его околесицу, ибо знаем, что только он один будет с нею носиться, а те, в кого мы верим как в себя, хотя бы урок неправедного поведения да извлекут и оградят ближних своих от словесного мусора, который так и останется там, где зародился. Сравни такое отношение с вашим вниманием к идеям иных мудрецов. Потому у вас и действенно правило внимать не тому, что говорится, а тому - кто говорит. Даже сближение позиций былых антагонистов у вас проходит не как естественный ход развития мысли, а совершенно случайным и непредсказуемым образом. Просто накапливается критическая масса трагических событий, от которой у кого-нибудь что-то в голове как будто переключается и он моментально переполюсуется, радикально меняя былые убеждения на противоположные. Происходит как бы мелкая подвижка, сродни локальному тектоническому толчку, который окружающим сложно упустить из внимания.
Когда-нибудь нечто подобное произойдёт у кого-то из дарвинистов, либо - у сторонников тварного происхождения жизни. Первые, по-юношески, с присущим этому возрасту максимализмом исповедующие атеизм, однажды вдруг откроют, что давно поклоняются своему особому богу, роль которого давно уже у них исполняет случайность, и, естественно, с возмущением низвергнут это идолище. Вторые, выработавшие аллергию на самоё понятие эволюции, обнаружат у себя желание опробовать в своих метафизических упражнениях приёмы квантовой физики и "изобретут" квантовую метафизику, позволяющую углубиться в суть наблюдаемых общественных процессов как в явления из физического мира. И наука, интересующаяся больше вопросом "как" устроено мироздание, сблизится с верованиями в то, "что" оно так устроено далеко не случайно: оно именно строено, утроено.
- Знаешь, - произнёс я раздумчиво, - вот сейчас, в сию минуту, мне подумалось, что никогда наши оппоненты не позаимствуют друг у друга взгляды. На стыке научного и религиозного пробуют искать эзотерики, а получается у них какая-то ерунда. Коллективное сознание пытаются примирить с индивидуализмом персоналисты, и опять получается какая-то борьба ...
- Да, - подтвердил мои раздумья Тайгор, - сегодня у вас из взаимообогащения получается либо эзотерика, либо бузотерика, но само развитие наук, культуры, технологии производства товаров сформирует новую прослойку людей, которые уже ни за кем не последуют, а выработают собственный взгляд на окружающую действительность. Их более совершенный познавательный инструментарий позволит разглядеть за серыми нагромождениями былых воззрений цветную картину, в которой красочное пятно их личности будет куда привлекательнее, чем чёрно-белый фон. Они, из-за участившихся разнообразных контактов, поймут острее и скорее, что в жизни нередки случаи, когда вчерашний враг сегодня может принести неоценимую пользу, а нынешние друзья завтра нечаянно окажут медвежью услугу, порушив все ваши планы и расчёты. А при таком обороте, сам понимаешь, бессмысленно врагов превращать в друзей, а друзей предавать анафеме. Разумнее здесь просто ценить свою позицию, быть внимательнее к собственным ошибкам, озаботиться повышением личной ответственности. Они увидят, что события творятся не двумя участниками - персонально тобой и тем, с кем ты вступаешь в контакт, а есть ещё кто-то третий, который определяет окончательный исход. В этом третьем мы персонифицируем Сподручницу Создателя - Судьбу, которая негласно следует за тобой всюду и собирает всю твою грязь в пыльный мешок. Ты делаешь гадости людям, опасаешься их мести за это, избегаешь лишних контактов с обгаженными и не подозреваешь, что однажды Судьбе надоест таскать потяжелевший мешок и она огреет тебя им так, что ты будешь уже не способен и себя обслуживать, и соображать - чьих рук эта выучка тебе.
Перемена отношения к миру принесёт и необходимость пересмотра ценностей, и откроет в будто бы хаотических нагроможденных явлениях ранее не замечаемую закономерность и такую премудрую странность, как сквозная, пространственная и процессуальная фрактальность всего сущего во Вселенной, гениально и провиденчески выраженной простонародной игрушкой под названием "матрёшки". Означенную фрактальность вы увидите и в развитии зародыша человека, но увидите не только в физическом плане, но и в метафизическом, со смысловой нагрузкой Творца. Заодно откроется метафизическая суть голографического отображения предметов: объёмно воссозданная картинка символизирует триединый принцип мироустройства, когда каждый осколочек несёт в себе образ того, что было в целом состоянии распавшегося вдруг предмета. Прозрите, наконец, свою квантовую метафизику ...
- Метафизику? Квантовую? - я хоть и слабо разбираюсь в физике, а тем паче - в квантовой, но, услышав такое, не мог не подивиться. - Это - как?
- Принцип триплетности мира естественно сводится к его квантовости. Непосредственное наблюдение открывает нам в нём явления, обычно выражаемые объектной составляющей сущих (вещей), а опосредованное изучение вскрывает в них субъектную сторону, фиксируемую как факт. В физическом мире сущие из-за их двоякого проявления мы определяем, как и вы, термином "кванты", а для метафизического отображения сущих мы применяем название "куклоны". Этот термин возник как производное наименование кукол, из которых собирается матрёшка, весьма знаменитая у вас. Кое-кто у вас, каинцев, уже приблизился к такому пониманию мироздания и обрисовал в системе холархизма с холонами в основании всех сущих. Обрисовал, но не учёл, что данная картина не адаптируется в системе дихотомического мировоззрения. Но лиха беда - начало, главное, первые шаги вы уже делаете.
- Прости, но вы, авеляне, несколько оторваны от нашей жизни. Как вы её можете видеть? Со стороны всё выглядит иначе, чем изнутри. - Обиженно парировал я. Далее хотел развить мысль, что изнутри свой мир выглядит однозначно, и лишь у Голядкиных человек раздваивается. Это ж что будет, когда все станут Голядкиными? Но Тайгор довольно мягко прервал меня.
- Согласен, оторваны, но благодаря именно этому мы острее замечаем вашу затянувшуюся инфантильность, и уповаем, что Бог всё-таки найдёт способ оградить вас от впадения в олигофреническую стадию. Если же не найдёт, то для нас это будет означать, что Отец нам перепоручает главную миссию, возложенную им на Свою тварь.
- А что это за миссия? Как вы о ней можете судить, если известно - неисповедимы Пути Господни? - я, видимо, уже устал от такого наплыва философии и начал терять нить услышанного.
- Прости, не перебивай, - утомлённым голосом произнёс и Тайгор. - Мало того, что стараюсь говорить лишь о хорошо знакомых тебе вещах и в понятиях близких тебе, так ещё заставляешь повторяться и начинать чуть ли не сызнова. Главная миссия проста и даже банальна - сохранить не только жизнь, но и самоё её понятие. "Неисповедимость" же пришла в ваши головы, когда они переполнились страхом встречи с Творцом или даже обыкновенным страхом смерти. Этим страхом рождено и ожидание Второго Пришествия, которое вам видится ознаменованным огнём, молниями, гневом и Судом. У нас на этот счёт есть анекдот.
Отец спрашивает Сына.
- Ну, что на этот раз случилось: распяли, повесили, на костре сожгли?...
- Отче, зачем спрашиваешь, если Сам знаешь? Лучше скажи - Ты знал, когда Я, Тебя не послушав, в сотый раз с юношеским задором и надеждой воплощался в человека, что так плачевно и обескуражено возвернусь к Тебе?
- Ну, в общем-то, знал.
- Тогда, может быть, знаешь - как могла Моя человеческая мать бросить Меня, новорожденного, на помойку умирать в грязи и от холода?
- И Ты это знаешь - не ведала, что творила, вот и смогла. Теперь же, когда сама утопилась и смотрит, какую Надежду Мы с Тобой на неё возлагали, весьма и весьма терзается. Иди-ка, явись ей воочию и пошли её обратно на Землю в тело новорожденной с болезнью Дауна, чтоб обрела чистый опыт и через своих родителей новых показала живущим суть настоящей, Нашей, Божественной Любви.
- Вы излишне много надеетесь на Суд Божий, - здесь Тайгор впервые повернулся ко мне лицом и в упор пристально глянул в мои глаза. Как-то вышло, что я как бы ждал этого обращения, и мои глаза тут же послушно поймали его взор. - Мол, Господь воздаст каждому по заслугам, и лишь в надежде этой иные у вас и держат себя в праведности. И не ведаете, что эта надежда - фарисейство высшей пробы. На какой Суд вы надеетесь можно составить мнение по работе ваших земных судов, и заключить, что неверие является сутью всего вашего жизненного уклада, любой и всей совокупной культуры.
- Боюсь, но опять вынужден прервать. - Я опять стал включаться в смыслы сказанного и проявлять неподдельный интерес. - Как-то странно в притче прозвучало: "утопилась и теперь смотрит" ...
- Прости, упустил, что ты о смерти и последующей вечности ещё не осведомлён. Вы понапридумывали картин с раем и адом, словно кто-то из вас оттуда возвращался. По представлениям авелян - рай, из которого был "изгнан" Адам, сродни детским яслям. Если время нашей беседы дозволит - ещё расширю, а вот про ад, как мы его понимаем, сейчас поведаю. Ад - не учреждение для мучений, а состояние, самочувствие души, отбывшей свой жизненный срок и прибывшей после смерти к Отцу. Смерть для нас, повторяю, всего лишь знак окончания исполнения земного персонального предназначения. После смерти душа попадает не в рай, не в ад, не в чистилище и не "в никуда". Она оказывается как бы в кинозале, где ей демонстрируется то, что от неё ожидалось, какие будущее и слава её поджидали на жизненной стезе, какими судьбой и талантом её обеспечил Всевышний для достойного исполнения звания образа и подобия Творца. Детоубийца, например, видит, что не чадо своё загубила, а чаяния всего человечества на Второе пришествие. Вам такое и вообразить жутко, а каково это увидеть воочию в голографическом и стереоскопическом оформлении? Душе тут же предоставляется смягчающее вину обстоятельство, мол, вашей культуре неведомо, что в каждого мальчика заложен потенциал Христа, а в каждую девочку - возможность стать Богоматерью, но терзания душегубки растут взрывообразно и сопровождаются картинками из её жизни, где показывается когда, с кем и какую помощь ей посылала судьба. Грешница помнит об этих спасительных "посылках" Судьбы, и помнит, как отвергала их, да, порой, с негодованием отвергала. Ах, какие муки начинают терзать душу! И всемеро ей горше становится при виде того, что и после злодеяния у неё был шанс всё выправить, загладить свою вину и устроить загубленную жизнь, да она сама иначе распорядилась и поставила даже не точку, а кляксу на книге Судеб. Талантов дюжины Данте не хватит, чтоб описать эти душевные муки у загробного экрана.
- Постой, выходит - далеко не случайно у Пети Лысого Окуня была страсть к кинофильмам: они для него были слабым отголоском того, я бы теперь сказал, настоящего киноискусства, зрителем какого стал Ленин после своей смерти? Душа Ленина, помаявшись у загробного экрана четыре года, вернулась благодаря Милости Бога в тело Пети для обретения безгрешного жизненного опыта? Я правильно понял суть части ваших верований? Но не наказал ли Господь при этом родителей Пети?
- С ваших позиций - да, наказал, а мы это расцениваем, как возложение на них особой миссии, выраженной поговоркой: легко любить беленьких, а вот ты спробуй полюбить чумазенького. Творец эту миссию поручил Петиной матери, дабы она показала окружающим, как Богу желательно, чтоб люди любили своих детей, невзирая на их изъяны. Она же этой миссии "заслужила" будучи дочерью Андрона Колпашникова, состоявшего в отряде цареубийц. У Творца ничто случайным и пустяшным не бывает, у Него, прости, всякое лыко в строку, всему придастся Его возвышающий смысл. И даже наказание Его не чета человеческому. По нашему мнению, Его наказание сводится к тому, что он заставляет разумное существо отбыть ещё один срок такой же бестолковой жизни.
- Да только от разгадок этих Его смыслов столько людей уже с ума посходило? - немного оторопело вымолвил я. Хотелось взглянуть на Тайгора, но не отважился.
- У нас, например, сумасшедших нет. И знаешь - почему? - с лёгкой усмешкой произнёс авелянин.
- По животному обряду живёте, за пазухой у няньки-природы, а у животных сумасшествие - нонсенс.
- Заметь, я бы должен оскорбиться, но понимаю, что ты так ответил потому, что ощутил себя загнанным в угол или в клетку. Потому - отвечаю. Авеляне умирают с трепетным ожиданием того экрана: и после смерти они жаждут знать: верно ли понимали Творца, разговаривавшего с ними на языке совести, не перемудрили ли с "переводом" Его подсказок на свой земной язык, не ошиблись ли в выборе стези. А признание совести языком общения с Богом открыло нам и смысл самого Творения, о котором ваши воззрения ... Впрочем, воздержусь от их критики, ибо пора мне вспомнить заповедь: не суди, да судим не будешь. Кстати, знаешь о чём она нам напоминает? - Тайгор сделал паузу, показывая, что ждёт моего ответа. А я не знал, что ответить, и молчал.
А меж тем противокомарная мазь уже утратила свою эффективность, что заставило меня подкинуть в костёр сырых веток для увеличения дымовой защиты от него. Одновременно руки стали искать применения им. Возможные исследователи моего общения с авелянином заметили бы как изменилась глубина ложбинки, в которой я развёл костёр: в мои руки попал сук, обломившийся некогда лопатообразно, которым я беспрестанно ковырял песок под ногами. Сейчас, когда пишу эти строки, вспомнился свояк Виктор Чечин, выкопавший ногами приличную яму под скамейкой Назаровых, на которой состоялось его знакомство с будущей женой. И, полагаю, его душевное состояние в тот вечер было сродни моему в беседе с Тайгором. Не дождавшись моего ответа, нечаянный собеседник продолжил свою мысль.
- О том, что как бы я ни судил, а судить я могу только субъективно, а точнее - только по самому себе, по тому, что во мне самом не изжито. Так что, суд мой станет скорее актом самораскрытия, чем осуждением кого-то за тот или иной поступок или замысел оного.
От этих соображений перейду сразу к нашему пониманию Смысла Творения и миссии мыслящей твари. Поскольку времени у нас с тобой не так уж много, детали разжёвывать не буду: сам справишься, тем более, что ряд приёмов и принципов нашего мышления я уже довёл до тебя. И в твоих интересах не уводить меня в сторону от темы: чем больше мы будем отвлекаться, тем меньше информации получишь. Прерывай только тогда, когда что-то будет непонятно, а спор для меня будет означать, что тебе уже надоело меня слушать. - Он опять сделал небольшую паузу, но какую ... Я догадался отбросить сукастую лопату и сосредоточился на внимании.
- Триединство Бога, чудодейственно открывшегося вам, - продолжил Тайгор, проследив глазами за полётом сука, - распространяется на всё, что Им создано. В любом срезе мироздания обнаруживается, что оно организовано по принципу этого триединства, и представляет собой, как и ряд множества иных вещей, явлений и понятий, самостоятельное сущее с присущими ему объектной и субъектной сторонами. И эти стороны, взятые сами по себе, тоже могут быть рассмотрены как целостные сущие, строго копирующие нуль со встроенными в него единицами. И процессы взаимодействий этих сущих протекают по схеме того нуля: результат этого взаимодействия либо отсутствует, либо незрим, но участие предельно нейтрального элемента типа катализатора помогает обнаружить получение нового вещества (сущего).
Нейтрон, например, в атоме выполняет такую роль скрепы двух или более противоположных и несоединимых элементов, но в анализе энергетики атома ролью этой скрепы обычно пренебрегают. А посредники в обществе, призванные соединять производителей и потребителей благ? Они мимикрируют под этот нейтрон, исчезая из списка врагов общества, и они же инициируют травлю самого разумного слоя общества в качестве его врагов, озаботившись не столько налаживанием порядка в стране, сколько присвоением власти надо всеми. Прибрав власть и богатства страны, эти "нейтральные" перераспределители благ не растворяются в массе потребителей и производителей, а всеми фибрами своей сущности изображают свою касту не столько радетельницей о благе всем и вся, сколько основой общества или даже самим обществом. Добившись от масс признания, что посредники по праву могут чтить себя самим сообществом народа, они и приступают к формированию законов жизни и властных структур над страной. И некому из вас заметить весьма и весьма существенную разницу между атомным нейтроном и общественным "нейтральщиком". Первому легко удаётся объединить протоны и электроны, ибо он "бездумно" подчиняется физическим законам, заложенным Создателем, а общественным "законоположникам" удаётся с успехом применять только один принцип: разделяй и властвуй. Но этот принцип позволяет части, касте, классу раствориться среди невинных и подмять под свой произвол всё общество, предписывая ему такие законы, правила, этику, из-за которых вы не отличаете объективную зависимость от субъективной развязанности.
И это - полбеды. Беда в том, что свободным вы начинаете признавать только того, кому удаётся с особым шиком нарушать законы, предписанные ему этим классом, этими правителями. Ещё бы - он противостоит "несправедливости"! Попробуй вам возрази, мол, послушайте, как бы плохи ни были эти законы, но они касаются всех и каждого, а их нарушитель оказывается во власти массы нелепых случайностей строго индивидуального и избирательного порядка, ведущего его самого и всё общество к полному бедламу! Возражение не пройдёт и потонет в гвалте: "Имею право!". И нам, авелянам, остаётся молчаливо недоумевать: "Ну, почему, почему, Господи, до нашего младшего брата не доходит Твоя формула свободы? В чём ошиблись мы, признав свободу как союз воли и ответственности?". А совесть вновь и вновь нам повторяет: вы - не ошиблись, вы - у истины.
Сравни эту формулу с известными тебе формулировками и ты поймёшь причину многих несуразностей вашей культуры. Подлинно независимое от кого-либо или от чего-либо существование (самоосуществление) зиждется на единстве воли и ответственности, которые, в свою очередь, состоят из сплава (соответственно) возможностей с потребностями и опыта с психотическими характеристиками. Животные, потребности и возможности которых статичны в силу их нераздельности, зависимы от объективной природы, производящей им все блага, но максимально свободны от субъективного фактора действительности (каждое животное потребляет строго в меру своих индивидуальных способностей). Человек же, взваливший на себя львиную долю забот об обеспечении себя благами, частично освободился от влияния объективной среды обитания, но зато попал под власть и произвол субъектов различного толка. Получилась какая-то парадоксальная ситуация и даже закономерность: объективно зависимые звери субъективно вольны в своём существовании, а разумное существо, обретя потенциально объективную свободу, оказалось субъективно зависимо. И вся ваша история проникнута, как красной нитью, избавлением от действия этой субъективности.
Такой пассаж имеет место вследствие того, что животные не несут никакой ответственности за производство своих благ и получают их в готовом виде непосредственно от природы. Человек эту ответственность частично и не всегда рационально взял на себя, и пользуется производимым продуктом не напрямую, а опосредствуя его перераспределение, каковое всегда чревато предвзятым подходом и даже злоупотреблением.
А комары стали уже надоедать и отвлекать моё внимание. Я стал больше прислушиваться к их назойливому гулу, и в какой-то миг уловил в нём нечто несусветное: листва, комары, голос собеседника, недалёкая река, перекрёстно разделённая памятной мне запанью, создали в моём мозгу симфонию, напоминающую "Болеро" Равеля. Я встряхнул головой и услышал:
- Когда ты, хотя бы в силу традиции или доступных технологий, вынужден ради персонально необходимого блага обращаться к возможностям другого человека, то не замечаешь, как между тобой и производителем того блага вклинивается третий субъект, якобы - добродей, а в действительности - паразит чистой воды. Не замечаешь и большего: того, что сотни, тысячи, миллионы этих "добродетелей" уже сгруппировались по интересам, по возможностям, по направлениям, объединились по кланам, оформились как класс и даже выработали правила жизни, которые ими умело внедряются в сознание зависимых от них масс. И массы принимают эти правила, не всегда осознавая, что они удобны и выгодны только этому классу посредников.
Массы не осознают и большего - того, как эти деятельные посредники успели организовать институт государства, которое подменило собой общество и заправляет всем ходом его развития. Ведь никому из вас не приходит в голову при анализе явления государства углубляться к его истокам, у которых лежит общество. Был же в истории всякой государственности момент, когда государства не было, а общество обладало возможностью самоуправления. Следовательно, государство - производный продукт, так сказать, единица, а не ноль, не исходная точка линии развития общества. Ни подменять, ни смешивать эти явления негоже. Рассматривать их удобнее, разумнее и целесообразнее порознь. Обществу следует не подлаживаться под этот правящий институт с его постулатом: разделяй и властвуй, а взять управление им в свои руки, предварительно виртуально отделив зёрна от плевел, то есть, разделив понятия общества и государства, разделив всё население на три действительных сословия - производителей, потребителей и распределителей благ.
Да, все люди - потребители, все - что-то производят, но почему доступностью благ ведают только властители, купцы да мошенники? Гвоздь проблемы не в потреблении, не в производстве, а в перераспределении. Как общество хочет решать эту проблему? Вот для того у него и законодательный орган, чтоб устанавливать законы, устраивающие всё общество. За исполнением этих законов общество назначает ответственных и формирует органы этих ответственных. Интересы персонального или коллективного, корпоративного порядка защищает суд на основе выработанных обществом законов и кодексов. Иными словами, разделение властей означает, что законодательная власть является прерогативой общества, исполнительная - государства, судебная - конкретного физического или юридического лица. У вас, в частности - в России, так?
Я молчал, заворожённый музыкой. Более того, в моём воображении нарисовалась дивное либретто к знаменитому сочинению Равеля.
427
У меня, читающего эту рукопись Бориса Иннокентьевича и узнавшего в словах Адама стихи Василия Фёдорова, родились вопросы к исчезнувшему напарнику по работе. И так они начали меня давить, что я ощутил в подложечной области нешуточную боль. Боль, которую, боюсь, уже не унять. (стр. 410)
Герой повести Ф. М. Достоевского "Двойник". (стр. 419)