Мы лежали в моей постели, полусонные, и я боялся, что снова просто усну. Мои пальцы нервно сминали ее шкуру на загривке, а я мысленно твердил уже въевшееся в мозг:
Первые потоки тьмы заставляют вздрогнуть и затаить дыхание, но, оказавшись в недрах Гало, я забываюсь. Лежу на земле, жду, когда тряска в голове стихнет. Тогда разлепляю веки и осматриваю себя: черная шерсть, тронутая серебром на боках и кончиках лап. Я вживаюсь в новую шкуру, отряхиваюсь от человеческой памяти и кричу вглубь побелевшего леса. Эхо пробуждается с четвертого крика и то - ее крик. Я бросаюсь по его следу, мчусь неизвестными тропами, сметая по пути хрустящие, запорошенные снегом листья. Проскакиваю ручей, перемахиваю рухнувший ствол вековой ели. Из пасти валится язык, а я бегу, сломя голову, жаждущий ее ласки и защиты.
И я вижу ее.
На белом снежном покрывале шкура Души подобна огню. Отблески солнца играют на ней, и Душа действительно будто горит. Бесподобное пламя.
Я скулю и сую голову ей под подбородок. Душа лижет мне ухо и спрашивает, что напугало меня. Я слышу ее мысленно, но голос доставляет разуму блаженство, а лапы невольно подкашиваются... К своему удивлению, я не могу ей ответить.
Гало мало-помалу истирает человеческое.
Душа облизывает мне нос и зовет за собой. Мы идем почти вровень, молча, любуясь редким ноябрьским лесом, пронизанным лучами солнца. Он искрится, словно весь в звездах, спящих здесь перед ночным карнавалом на небесах. Зачем-то я оглядываюсь на наши следы. Души - крупнее, как и тогда, когда мне было семь...чуть вздрагиваю. Душа ободряюще толкает меня мордой в бок.
Мы взгромождаемся на скалу и останавливаемся здесь. Сев на край, я окидываю лес взглядом. Невероятно знакомый и родной, как знакомы мне и долина на севере, и гряда гор, прямо перед носом загородившая солнце. Будто тот самый лес, в котором я проводил всю свою жизнь. За исключением одного - река здесь высохла, разрезая долину нескончаемым оврагом.
Я прогуливаюсь по кромке скалистого выступа и поворачиваю к чаще. Но вдруг у меня перехватывает дыхание, и я как врастаю в землю. Душа выпускает из зубов мой загривок и встает перед носом. "Там граница! Ты не пересечешь ее! Тебе расколет голову!" И я слушаюсь, стыдливо потупив морду. Она всегда оберегала... оберегает меня.
Мы лакаем воду из родника, текущего у границы. Кромка льда под лапами трескается, и я промокаю. Замерзаю. Душа подталкивает меня к чаще, где границу я еще не могу разобрать, разгребает лапами кочку и просит быстрее забежать вниз, в теплую нору. Нашу нору. Внутри, свернувшись калачиками, мы греемся друг об друга. Я собираю в кучку разум, человеческий разум, и думаю, как начать восстановление ее памяти. Душа помнит, кто я. Она даже помнит мое имя. Но думает, что она лиса.
Мое лицо одарили беспощадной оплеухой, и я, едва подавив крик, обхватил голову руками и глубоко вжался в угол. Зверь не выходил из моего сознания, и вдруг возникшая угроза лишь закрепляла его внутри. Повадки животного и человека - мозг все путал и не мог определиться с действиями: я то скреб пол, то скулил, то вспоминал о человеческой речи и выдавал что-то нечленораздельное. Меня будто уличили в сокровенном и постыдном, я не владел собой, а щеки безостановочно мокли.