Панограф Алексей : другие произведения.

Два портрета

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Посвящается 8-летней дочери, прочитано 10-летним сыном. Рекомендуется всем, кто не выпал из детства.


   Два портрета.
  
  
   Жил-был художник. По правде сказать, для того, чтобы быть художником, необходимо было состоять в гильдии королевских художников, а наш герой в ней не состоял. Королевство, в котором произошла эта история, было небольшим, но в нем было три главных королевских художника, один из которых был все же наиглавнейшим. Эти главные художники и учредили гильдию. Скажу по секрету, что главные художники уже давно не брали в руки кисти и карандаши. Вы, наверное, подумали, что они рисовали мелками или быть может углем? Вовсе нет. Если выражаться точно, то кисти и карандаши они в руках держали довольно часто: у наиглавнейшего художника была специальная кисть с золотой ручкой, с которой он неизменно появлялся на приемах у короля, а у двух других главных художников были такие же кисти с серебряными ручками. Так же и на собраниях гильдии они для убедительности всегда держали в руках кисти и карандаши, размахивая ими словно дирижерскими палочками или указывая как указками. Но наносить краски на холст или смешивать их на палитре, рисовать наброски на бумаге - нет, этого они давным-давно не делали. Для этого существовали обычные художники, принятые в гильдию художников королевства. Задача главных художников состояла в том, чтобы торжественно передавать написанные картины - а это были разнообразные портреты - королю и важным придворным вельможам, которые заказывали новые и новые портреты членов своих семей.
   Писали портреты простые художники гильдии, причем среди них было очень строгое деление по рангам и ролям. Система рангов была разработана наиглавнейшим художником и строго соблюдалась. Художник только что принятый в гильдию получал звание 7-ого карандаша гильдии художников королевства. В дальнейшем за безупречный труд, примерное поведение и особые заслуги перед гильдией и королевством он мог получить звание 6-ого карандаша, затем - 5-ого и так вплоть до 1-ого карандаша гильдии. После этого он мог стать 7-ой кистью гильдии, потом - 6-ой и т.д. Редко кто жил так долго и трудился так усердно, что добирался до звания 1-ой кисти гильдии, ведь художники даже в этом королевстве по своему внутреннему устройству сильно отличались от военных. Хотя дисциплина и порядок прививались им на еженедельных собраниях, но все-таки они оставались художниками.
   Одна картина писалась обязательно сразу несколькими членами гильдии, потому что каждый художник специализировался на какой-то одной детали. Кто-то писал глаза, кто-то нос, кто-то уши. Были специалисты по рукам, причем одни художники рисовали только правые руки, а другие - только левые. Таким образом, все картины были похожи друг на друга и не имели авторского почерка. Зато и не было обид среди заказчиков - знатных вельмож. Все были довольны, так как портреты военного министра и его семьи были не хуже и не лучше, чем портреты, висевшие в доме министра финансов или министра наук.
   Вот в таком королевстве жил наш художник. Наш герой, как вы понимаете, и не был художником, так как не состоял в гильдии и не писал коллективных портретов, не пользовался соответствующими табелям о рангах привилегиями, не получал из королевской казны жалования, а жил бедно и скромно в маленькой комнате на чердаке. Крыша дома, где жил художник, была наклонная двускатная, поэтому стоять в полный рост можно было только посередине комнаты. Зато из большого круглого окна открывался замечательный вид на крышу соседнего дома. А справа вдали виднелись река и опушка леса. А слева рос большой старый клен. Летом за зеленой густой листвой ничего не было видно, но поздней осенью, когда уже облетали все листья, и ветки еще не успевали одеться в белые пушистые снежные шапки, сквозь них была видна улица, на которой располагались разнообразные лавки, где днем всегда было оживленно от многочисленных покупателей. Художник любил рисовать виды из своего окна. Им было написано много пейзажей в разное время года и дня, в разную погоду и с разного ракурса. И все эти картины передавали настроение художника. Глядя на одну из них, ты сразу представлял себе, что сейчас художник стоял у открытого окна, вдыхал полной грудью аромат раннего лета, и взгляд его с оптимизмом был обращен на улицу. Другая создавала ощущение легкой неуверенности, но готовности к переменам. В третей угадывалось, как художник сидел у окна, кутаясь в шерстяной шарф, и грустно смотрел на капли стекавшие по стеклу. Также художник любил составлять разные натюрморты, и рисовать сочные спелые фрукты, цветы и всякие забавные предметы.
   А еще художник любил рисовать сказочных персонажей - Бабу-Ягу, летящую над лесом в своей ступе на фоне ночного неба; богатыря, сражающегося со Змеем-Горынычем; фею, которая, касаясь волшебной палочкой различных старых и некрасивых предметов на картине, превращала их в новые: яркие и блестящие.
   Но самым любимым персонажем был благородный рыцарь, скачущий на коне. Было видно, как развевается от быстрой езды лошадиная грива, всадник прижимается к ней и его кудри тоже развеваются на ветру. Или вот тот же юноша на берегу реки, только что спешился, чтобы дать коню напиться. А здесь он, выпрямившись в седле, неспешно проезжает по улице города. Но везде главный герой - молодой красивый рыцарь был, безусловно, один и тот же. На голове у него всегда была широкополая шляпа с плюмажем, а на плечи накинут черный плащ с вышитым изображением дракона.
  
   Ах да, я, кажется, позабыл сказать, что художником был, точнее, была молодая прелестная девушка с большими зелеными глазами и золотистыми волосами. Быть принятой в гильдию королевских художников у нее не было никакой возможности - в гильдию принимали только мужчин, а поэтому и надеяться на хороший заработок от своих картин не приходилось. Она писала их просто потому, что ей это нравилось. Был один заморский купец из другого королевства, который приезжал примерно раз в три месяца и забирал у художницы все картины, которые она готова была отдать, и платил ей за это деньги, правда, не очень-то много. Он же был настоящий купец, и знал толк в деньгах, поэтому всегда покупал гораздо дешевле, чем потом продавал. А золотоволосая художница не торговалась и отдавала свои замечательные картины за ту цену, которую назначал купец. Только картины с рыцарем она не хотела ни за что отдавать - они висели в ее комнатке на стенах или, можно сказать, на потолке - вы, ведь, помните, что жила она на чердаке, под наклонной крышей.
   Иногда купец привозил ей в обмен на картины, что-нибудь из одежды или недорогие украшения. Однажды купец появился в ее комнате в начале лета. Она услышала его шаги. Купец был большой грузный человек, поднимался он медленно, и ступени лестницы, которая вела на чердак, каждый раз протяжно скрипели, когда он шел по ней, как бы жалуясь друг дружке на такую тяжесть - лестница ведь была уже старенькая.
   Раздался стук в дверь, и, не дожидаясь ответа, купец распахнул ее, заполнив собой весь дверной проем:
   - Добрый день, mein lieben Maler1.
   - Здравствуйте, господин Кауфман. Как добрались? Сколько дней были в пути?
   - Ах, my doll of the golden hair2, я, ведь, все время в пути - волка, как говорится у нас, ноги кормят. А дороги после зимы отвратительные - трижды застревала моя двуколка. Дважды чинили колеса. А один раз нарвался на засаду лесных разбойников.
   - О, ужас, как же Вы спаслись от них?
   - Пришлось биться, - отвечал великан-купец. - Они, шельмы этакие, перегородили дорогу толстым деревом, и когда я вылез, чтобы отбросить его с дороги, для меня ведь это раз плюнуть, как выскочили эти башибузуки из чащи. Тут-то началась потеха.
   - А их было много?
   - Да нет, не очень - десятка полтора. Считать-то мне их было некогда - только успевай молотить. Кулаки я, значит, разминаю - супостатов швыряю, кого вправо, кого влево, чтобы беспорядок под ногами не создавали. Так бы их всех по кучкам и разметал, ежели бы они вдруг враз на меня втроем со спины не накинулись. Стал я крутиться, чтобы отцепились они да в разные стороны разлетелись, и, надо ж тебе, таки споткнулся на одном из поверженных. Тут они на меня и насели. Двое мне руки за спину крутят, а третий, вижу краем глаза, занес палицу, чтобы мне по голове со всего маху вдарить...
   - Ай, да как же так можно?
   - Можно-то оно можно, да только не свезло ему. Занес он дубину над головой, а в этот момент его вдруг будто змея кольцом вокруг шеи как скрутит, да как дернет - прям из сапог и выдернула, как морковку с грядки.
   - Что же это за змея была? - воскликнула Несси, так звали нашу художницу. Купец каждый раз рассказывал ей о своих схватках с врагами. - Уж не медной ли горы хозяйка?
   - А то вовсе и не змея оказалась. Это всадник на коне своим хлыстом так позабавился. Издали накинул петлю, как лассо на шею извергу, да и дернул, так что тот со своей палицей на три метра от меня отлетел. Два других разбойника от неожиданности хватку-то поослабили - тут я их и стряхнул с себя, словно пыль с камзола. Вскочил на ноги, хотел спасителя поблагодарить, да его уж и след простыл. Вот такая история.
   - Ну, а чем ты меня порадуешь после дороги нелегкой, расскажи? - добавил купец. - А лучше, покажи.
   У Несси была недавно законченная картина с видом на улицу и на клен, росший за окном. Кленовые листья на картине были еще молодые свежие едва распустившиеся, и, глядя на них, в пальцах возникало ощущение как от прикосновения к молодым еще клейким настоящим листочкам. Солнечные лучи пробивались сквозь листву, и это были именно те весенние солнечные лучи, которым радуется все живое, истосковавшееся по теплу и свету, так отличающиеся от палящих лучей середины лета, от которых хочется укрыться в тень, и от которых трескается, жаждущая влаги земля.
   - Ух ты, вот это хорошо. Таким я еще твой клен не видал - смотрю на него и вспоминаю себя в семнадцать лет. О, а это что за картина? - он взял в руки картину стоявшую на полу у окна.
   - Кто это? Не может быть! Да это же мой спаситель! Хоть я и не мог разглядеть его хорошенько, но светлые кудри, тонкий нос, правильный овал лица и благородство осанки точь-в-точь как у него. Мне нужна эта картина!
   Это была последняя картина про рыцаря. На ней он усмирял своего коня, который встал на дыбы, словно увидев какую-то опасность.
   - Нет, Вы же знаете, что я оставляю себе эти картины, - поспешно отвечала Несси, и румянец выступил на ее щеках.
   - Да как же ты не понимаешь - это же мой спаситель, а я ни имени его не знаю, ни словом с ним не обмолвился! Нет-нет, она мне очень нужна - я заплачу тебе за нее в 2 раза, нет в... , - он уже было хотел сказать в 3 раза больше, но торговец, сидевший в нем, сдержал его, и он сказал: - Даю в два с половиной раза больше, чем обычно.
   - Деньги тут ни при чем, - отвечала Несси, - эта картина дорога мне самой.
   Купец не был бы купцом, если бы так быстро сдался и отступил от задуманного, и он сказал:
   - Ну, Несси, я очень прошу Вас. Ты ведь сможешь нарисовать себе рыцаря еще раз, их у тебя и так немало.
   - Боюсь, что не смогу. Этот образ мне иногда снится, и, проснувшись утром, я рисую его именно таким, каким увидела во сне ночью. Это невероятно, но все эти картины с рыцарем мне сначала приснились, а потом наутро я просто рисовала то, что видела - и видела я его так же отчетливо, как клен за окном.
   Но купец не сдавался:
   - Ну, не упрямься, он еще приснится тебе, а я в придачу дам тебе замечательное алое платье, которое я вез для дочери главного казначея. Ну-ка, примерь его немедленно, - с этими словами он вытащил из своего баула коробку с платьем.
   - Переодевайся, а я подожду на лестнице, - он откинул крышку и поспешно попятился за дверь.
   Несси посмотрела на платье - оно было яркое, атласное с бантом сзади на поясе, рюшечками на подоле и вышивкой на воротничке. И ей, конечно же, захотелось его примерить. Несси провела по ткани рукой, и мурашки побежали по коже - до того она была гладкая.
   Когда купец распахнул дверь, то он аж зажмурился: ослепительно хороша была Несси в этом платье.
   - Ты бы видела себя, - только и смог сказать купец.
   У Несси не было большого зеркала, такого, чтобы можно было увидеть себя в полный рост.
   - Wunderbar, Bellissima3, невероятно, - восклицал купец.
   - Нет, нет, - отбивалась Несси, - Я все равно не могу продать эту картину.
   - Это платье сшито как будто для тебя, так что обратно я его не заберу. Я дарю тебе его, да, да, дарю, а в придачу еще и туфельки - к нему обязательно нужны красные туфельки.
   Платье действительно сидело на Несси, как будто было сшито специально для нее - нигде не давило и не топорщилось, а мягко и нежно облегало ее тело. Ей совсем не хотелось расставаться с ним, но она чувствовала, что не может, не должна продавать картину с ее рыцарем. Противоречивые чувства боролись в ней, она молчала, стояла, потупившись, глядя в пол, и не знала, что ей делать.
   - Я подарю Вам эту картину - денег за нее мне не надо, - произнесла она, наконец.
  
   Купец шел по улице очень довольный тем, что ему удалось заполучить портрет рыцаря. Купцы радуются в двух случаях: когда им удается что-нибудь продать и когда им удается что-нибудь приобрести. И решил он зайти в кабачок, чтобы пропустить стаканчик-другой вина. Сел он за столик и прислонил картину к стене. В кабачке в этот час было немного посетителей. Пока он пил вино, его внимание привлекли двое мальчишек, игравших в какую-то непонятную ему игру: они то исчезали из виду, то вдруг кто-то из них появлялся с ужасным криком. Иногда они забегали в кабачок, опрокидывали стулья или прятались под столами - тогда кабатчик прикрикивал:
   - Вот ужо, я вам.
   Потом один из мальчишек, тот, что был в зеленых штанах с одной лямкой через плечо, залез на дерево, росшее у дома напротив кабачка, и пополз по толстой ветке, которая росла в сторону дома и близко подходила к открытому окну на втором этаже. Купец стал внимательно следить за мальчишкой. А тот, отломив тоненький прутик, протянул его к подоконнику, пытаясь подцепить там какой-то предмет. Вот, кажется, ему это удалось, и он начал аккуратно тащить этот предмет к себе.
   - Ух, ты, шельмец,- довольно добродушно пробормотал купец, разговаривая сам с собой, так как больше было не с кем: кабатчик был в это время на кухне. - А куда интересно запропастился второй сорванец? - купец совсем упустил его из виду, пока наблюдал за парнишкой на дереве.
   Вдруг зеленые штаны полетели с ветки на землю и вполне удачно приземлились, так как вместе с ними летел и их ловкий хозяин. В это же время из окна высунулась дородная тетка и завопила:
   - Ограбили! Держите вора!
   Мальчишка приземлился мягко по-кошачьи на все четыре лапы, быстро схватил что-то с земли и бросился наутек. Поминай как звали.
   Тетка в окне все еще вопила:
   - Ловите! Украл!
   Стали отворяться окна, кто-то стал высовываться и спрашивать, что случилось, но народу в этот час на улице было мало, и паренек уже скрылся из виду.
   Когда купец допил вино и, бросив на стол монетку, собрался уходить, то обнаружил, что картина, которую он оставил у стены... исчезла. Сначала купец прошелся по пустому кабачку, заглядывая под все столы, потом спросил про картину у кабатчика, потом еще раз вместе с кабатчиком обыскал все заведение и только после этого, уже совсем не так добродушно, проворчал:
   - Вот ведь, шельмец!
   Мальчишку в зеленых штанах звали Крысолов. Убегая, он успешно нырнул в один переулок, затем пробежал немного по кривой улице, свернул еще в один переулок и тут он услышал знаком посвист своего дружка Дэймона.
   - Смотри, что я раздобыл, - сказал Крысолов и разжал кулак. В кулаке было кольцо.
   - Золотое?
   - А то!
   - А у меня - вот, - сказал Дэймон, показывая картину, украденную у купца.
   - Здорово! Узнаешь, это же..., - но он не успел договорить, потому что Дэймон прервал его и завопил:
   - Смотри, кажись, там едет король.
   По широкой улице, к которой вел переулок, катилась карета короля, а по бокам ехала охрана верхом на лошадях.
   - Айда смотреть!
   - Бежим!
  
   Королевская карета, запряженная четверкой превосходных лошадей, медленно и чинно ехала по улице. Король, отодвинув занавесочку, смотрел из окна кареты на свое королевство. На улице собралась толпа зевак - вечное явление. Причем толпа эта состояла из двух частей: профессиональных зевак, состоящих на службе у тайной полиции - это и осведомители и те, кого тайная полиция держала на крючке по разным причинам. Например, владелец маленькой лавчонки, торгующий книгами, который не доплатил налог в королевскую казну. Да и сделал-то он это, потому что из лавки у него украли несколько ценных экземпляров, и ему в тот момент нечем было заплатить, и так сплошные убытки. И вот приходит к нему агент тайной полиции и говорит, что за это страшное преступление перед королевством, его надо бросить в тюрьму. Но он, такой замечательный человек, готов заступиться за бедного лавочника и уговорить сборщика налогов простить его и дать лавочнику еще немного времени, чтобы полностью расплатиться с казной, но за это, тот должен стать добровольным помощником тайной полиции и выполнять иногда его несложные поручения. И таких помощников у тайной полиции было в королевстве пруд-пруди. Вот они-то и составляли первую половину толпы. Вторая половина состояла из случайных зевак, оказавшихся неподалеку или просто, увидевших толпу и из любопытства решивших, присоединится к ней. Таких тоже было множество - ведь глазеть, стоя в толпе, на украшенную золотом карету, на красивых гвардейцев, охраняющих короля, было куда приятнее, чем работать. Да и ощущать себя частью толпы, то есть быть таким как все, для многих зачастую бывает просто необходимо.
   Итак, в этой разношерстной уличной толпе оказались и Крысолов с Дэймоном. В толпе стоял гомон - люди переговаривались, обсуждая достоинства кареты и лошадей:
   - Ты глянь, какие колеса, на таких куда хошь уехать можно.
   - А лошади видал, получше тебя одеты будут.
   На лошадях были богато расшитые вальтрапы4, а упряжь и шоры были украшены золотыми заклепками. Дэймон и Крысолов хотели рассмотреть всю эту ослепительную красоту и богатство поближе, и они протискивались сквозь плотные ряды зевак вперед. По неосторожности Дэймон наступил на ногу какому-то толстому дядьке, тот разозлился и, пытаясь ухватить Дэймона за шиворот, прикрикнул:
   - Ах, ты, постреленыш, куда лезешь!
   Дэймон попытался увернуться в толпе, при этом он умудрился толкнуть какую-то даму, та взвизгнула, ее спутник попытался стукнуть Дэймона по спине своей тростью, но попал по руке еще одному господину. В этом месте толпы началась суматоха - всадник из кавалергарда заметил это, и решительно направил свою лошадь в сторону беспорядка, чтобы оградить карету короля от смутьянов. Толпа отшатнулась назад, а Дэймон, путавшийся между ног и не заметивший этого движения, наоборот, выскочил вперед навстречу всаднику, но, зацепившись за чью-то ногу, полетел прямо под копыта лошади. Всадник, чудом перескочил через него, еще дальше оттеснив толпу, а Дэймон остался лежать как раз напротив поравнявшейся с ним кареты.
   - Остановитесь! - воскликнул Король, наблюдавший все это из окна кареты.
   Кучер остановил лошадей. Дэймон понял, что сейчас может случиться что-то ужасное, вскочил, юркнул под карету, выбрался из-под нее на другой стороне улицы и скрылся в толпе. Дэймон убежал, но на том месте, где он чуть не погиб под копытами лошади осталась лежать картина, которую он уронил. Король увидел ее и жестом велел поднять. Форейтор соскочил на мостовую, поднял картину и подал Королю. После чего Король махнул рукой, давая знак продолжать движение, и задернул занавесочку - теперь у него было зрелище поинтереснее чем народ.
  
   * * *
  
   Вернувшись во дворец, Король тотчас велел посыльному отправляться за Наиглавнейшим Художником. А еще через минуту он решил, что надо вызвать Главного Тайного Полицмейстера, руководившего тайной полицией. Он отдал указание готовить обед на три персоны в бамбуковой гостиной, а сам в ожидании обеда сидел в эбонитовом кабинете и разглядывал картину, таким странным образом попавшую к нему сегодня во время поездки по городу.
   Король правил своим маленьким королевством уже почти десять лет. Он вступил на престол после скоропостижной смерти отца - короля Августа 1, на время правления которого выпали бурные времена. Во времена своей молодости Август 1 вел беспрерывные войны с ближними и дальними соседями, пока он не потерпел сокрушительное поражение от государства, управляемого злым и жестоким Канцлером. Войска Канцлера захватили королевство. Армия Августа была разбита, и ему самому пришлось жить в изгнании, вдали от родины. Его жена и маленький сын были схвачены врагами и заточены в башню.
   Народ королевства жил в бедности и страхе перед могучим Канцлером, потому что вынужден был платить огромный налог, а того, кто проявлял неповиновение, немедленно бросали в темницу. Король Август не находил себе места в изгнании - еще бы, ведь его королевство было захвачено врагом, а жена и сын видели небо, солнце и зелень деревьев только сквозь зарешеченные окна башни. Он сумел собрать небольшую армию из своих соотечественников, также находившихся на чужбине, и авантюристов из других королевств, которым было интересно воевать, а за что и против кого было не очень-то и важно. Авантюристы были отчаянными вояками, но их не сильно заботила судьба чужого королевства, поэтому, утоляя свою жажду боя, они не видели этой непременной цели освободить королевство от власти Канцлера. Август попал в плен и был брошен в подвал башни. Больше года прожил он в заточении, а его народ под тяжким игом. Находясь в плену, он ни на минуту не оставлял мысли о том, как освободить свое королевство. Ему удалось бежать, и он снова собрал армию и пошел на бой против Канцлера. Он хотел спасти свой народ, но не понимал, что дать свободу целому народу невозможно, народ сам должен бороться за нее, не щадя себя. Король Август 1 потерпел очередное поражение и вновь был захвачен в плен. На этот раз Канцлер решил покончить с Августом раз и навсегда и отрубить ему голову на главной площади его же королевства. И непременно на глазах у всего народа, чтобы этот народ еще больше испугался и смирился со своей участью. Помост был сооружен. Народ, окруженный плотным кольцом из воинов канцлера, заполнил площадь. Августа со связанными за спиной руками вывели на помост. С высоты помоста он оглядел площадь и свой притихший народ, стоявший, будто компания провинившихся мальчишек, уличенных взрослыми в озорстве. Вроде бы они ничего плохого и не делали: ну, шмели, баловались, конечно, но какая же игра без этого, а взрослые их одернули, запретили играть, только потому, что они больше и сильнее. Ветер трепал волосы Августа. В толпе он увидел много женщин и детей. Слезы выступили у него на глазах. Ему не было страшно умирать - он был воин и не боялся смотреть смерти в лицо. Ему стало обидно, что он так и не сумел освободить своего сына, свою жену и этот вот притихший народ. Руки были связаны, и он не мог смахнуть слезы, бежавшие по щекам, и исчезающие в его бороде. И тогда он заговорил:
   - Не опускайте головы - ваше будущее зависит от вас. Не вешайте нос - уныние это грех. Не прячьте глаза - смело смотрите в лицо врагу. Не зажимайте себе рот - говорите то, что думаете. Не сидите сложа руки - делайте, то что считаете нужным. Счастье и свободу никто не сможет принести вам кроме вас самих. Я верю в вас - у вас хватит и сил, и ума, и смелости, чтобы добыть себе свободу!
   Вначале наступила полная тишина, так что было слышно, как чирикнул глупый воробей, пристроившийся на соседней крыше. А потом вдруг кто-то из толпы крикнул:
   - Да здравствует Август!
   Словно в ответ раздалось с другого конца площади:
   - Да здравствует король!
   И тут толпу словно прорвало. Все начали кричать:
   - Долой Канцлера!
   - Надоело терпеть!
   - Свободу!
   Распорядитель казни, стоявший на помосте, и собиравшийся прочитать, заготовленную заранее назидательную и устрашающую речь, растерялся и махнул с досады рукой. Конвоиры, которые были проинструктированы, что после того как распорядитель взмахнет рукой, они должны подвести узника к плахе и передать палачу, восприняли этот жест рукой, как сигнал, и потащили короля к плахе. Палач вскинул топор. И вдруг в это самый момент, будто змея обвилась вокруг шеи палача, дернула его, повалила и стремительно потащила с помоста. Это было лассо, умело брошенное с улицы, примыкавшей к площади, из-за спин, окружавших толпу, солдат. Все повернули туда головы. Всадник на коне, примчавшийся к площади во весь опор, осадил коня, когда тот уже почти уткнулся в спины солдат. Конь встал на дыбы и копыта его нависли над шеренгой. Всадник держал в руках конец веревки, обвившейся вокруг шеи палача. На мгновение все ахнули и замерли. К королю, как тому и подобает, первому вернулось самообладание, и он вмиг ударил ногой сначала одного конвоира, затем другого, а потом налетел и всем телом толкнул с помоста распорядителя казни, и сам прыгнул в толпу вслед за ним. А потом началась всеобщая битва. Велика сила толпы народной, годами копивший свой гнев, и теперь в одночасье, выплеснувшей его на обидчика. Солдаты канцлера не ожидали такого сопротивления. Вначале они пытались воспользоваться своим оружием, но горожане выхватывали у них оружие и обращали его против самих же солдат. Солдаты дрогнули и побежали. Августу, оказавшемуся в толпе быстро освободили руки, и он тоже смог принять самое активное участие в этой рукопашной битве на площади.
   Первый раунд был выигран. Конечно, Канцлер не сдался после того, как его солдаты позорно покинули площадь, и на следующий день стал вызывать подкрепление. Но Август, вместе со своими сподвижниками организовали на каждой улице укрепления и стали биться за каждую улицу, за каждый дом, за свою свободу. А так как весь народ - все горожане от мала до велика стали биться вместе с королем и его соратниками, то вскоре они выбили солдат канцлера из города, а потом и из королевства. Конечно, победа далась не за один день, и за победу эту пришлось заплатить ценой не одной жизни жителей королевства, сражавшихся за свободу, но, как говорится, "a la guerre comme a la guerre" - на войне как на войне.
  
   После этой дорого доставшейся победы, Август 1 изменился - он перестал быть столь воинственным и уже не считал, что задача короля все время воевать с соседями. Но соседи и особенно Канцлер оставались такими же задирами. Король Август решил, что главное это как следует укрепить границы королевства и обеспечить мирную жизнь своему народу. Он ввел усиленную охрану границ, построил на границе защитные сооружения - где-то возвел стену, где-то прорыл искусственные каналы. Август защитил свое королевство от врагов, но одновременно он и ограничил мирное общение с соседями. Королевство стало жить замкнуто, почти не общаясь с другими странами. К тому моменту, когда Август неожиданно умер, его королевство уже больше десяти лет жило изолированно от соседей и всего мира. Сын его вступил на престол еще совсем молодым юношей, но все министры и прочие знатные вельможи остались те же, с кем Август 1 начинал строить новую мирную жизнь королевства - это были его соратники, из числа тех, кто наиболее активно боролся за свободу против Канцлера и принял новую политику своего короля. Потому что из его верных соратников в борьбе, конечно же нашлись те, кто стал противником Короля в мирной жизни и в его начинаниях, но таким пришлось покинуть королевство. Тогда-то и возникло тайное полицейское управление, которое должно было бороться с теми, кто не разделял взгляды Короля и мешал воплощению его идей. Постепенно тайное полицейское управление превратилось в могущественную организацию, у которой повсюду были свои глаза и уши.
  
   Слуги принесли для скромной трапезы: крем-суп из миндального ореха с кусочками тыквы и спаржей; ботвинью с гренками и тертым сыром; филе палтуса с салатом из фенхеля и апельсинов; фуа-гра с манго, имбирем и соусом гренадин; запеченного леща со свиными потрохами, сладким картофелем и дольками яблок; конфи из голубиной ножки в золотой фольге; копченую утиную грудку под соусом валуаз с черными трюфелями и рукколой. Когда за слугами, разлившими по бокалам джулеп и удалившимися из гостиной, закрылась бамбуковая дверь, Король со словами:
   - Ну-тес, господа, объясните мне, что это такое, - извлек из-под стола картину и показал ее своим сотрапезникам.
   Главный Тайный Полицмейстер уже, разумеется, знал о происшествии, случившемся во время прогулки Короля. Знал он так же, что в происшествии была замешана какая-то картина, но вот сюжет картины был ему не известен. Тем не менее, ни один мускул не дрогнул на его суровом морщинистом лице, когда Король показал им полотно. Наиглавнейший Художник, наоборот, не смог сдержать свои эмоции, и, схватив со стола по ошибке вместо ножа, свою золоченую кисть, с которой он всегда являлся к Королю, принялся ее ковыряться в своей тарелке.
   Вопрос, заданный Королем, был очень простой, но.... Понятно, что ответ: "Это - картина, ваше Величество" - был совсем не тем ответом, который интересовал Короля, и даже уточнение, что это - портрет совсем не спасало положения. Но что именно желал он узнать?
   Наиглавнейший Художник, так же как и Главный Тайный Полицмейстер, был из числа тех соратников короля Августа, которые активно участвовали в создании нового мирного, но очень замкнутого королевства. Они были верными помощниками Августа 1 и много сил отдали на то, чтобы их королевство больше не оказалось под властью Канцлера или какого-нибудь другого воинственного соседа. Они так привыкли к борьбе с врагами, что позднее, когда угроза внешних врагов потеряла свою актуальность, а жизненное пространство всех жителей королевства замкнулось в его границах, они по привычке продолжали искать врагов. А если, что-то очень долго и упорно искать, то непременно найдешь, даже если этого и нет на самом деле.
  
   * * *
  
   Еще мальчиком Эрвин, так звали Наиглавнейшего Художника, мечтал стать художником, и он много извел бумаги на свои рисунки. Нельзя сказать, что он совсем не умел рисовать, но ведь, чтобы быть настоящим художником этого мало. Но если стать настоящим художником по указу Его Величества невозможно, то стать наиглавнейшим художником королевства очень даже запросто. За то, что он был преданным и верным соратником короля, Август пожаловал Эрвина это звание.
   Эрвин создал гильдию художников и сделал в ней из двух преданных ему, но тоже бездарных художников, своих заместителей, которые стали называться главными художниками королевства. Женщин в гильдию художников не брали - Эрвин записал это в уставе гильдии, а причиной тому была история из его молодости, которая брала свое начало еще в детстве.
   На одной улице с Эрвином жила девочка по имени Елира. Они ходили в одну школу и в один класс. Вы помните, что Эрвин изводил в детстве много бумаги, стараясь стать художником. Елира тоже любила рисовать, но делала она это не потому, что хотела стать художницей, а потому что ей это нравилось. Эрвин считал, что он должен нарисовать закат над городом. Окно в его комнате выходило на запад, и он часто видел, как солнце исчезает за крышами домов. Он пытался это нарисовать, но у него ничего не получалось - то у него вместо заката получался оранжевый мячик на крыше, то яичница не понятно откуда взявшаяся на небе - одним словом, не получался закат, хоть ты тресни. Как-то Елира зашла к нему в гости и увидела, как он мучается над очередным закатом. Дело было вечером. И вдруг солнце, залив красным цветом половину неба и осветив прощальным светом крыши домов, пуская солнечные зайчики от блестящих металлических труб, стало быстро исчезать за горизонтом. Елира спросила у Эрвина:
   - Можно взять твои краски? И бумагу?
   - Зачем тебе? - недоверчиво посмотрел на нее Эрвин.
   - Хочу попробовать нарисовать закат.
   - Ты?! Да ты только испачкаешь бумагу! Где тебе! - как многие мальчишки в таком возрасте, он не воспринимал девчонок всерьез.
   Елира пожала плечами и ушла. Правда две слезинки выкатились из-под ее длинных ресниц и поползли по покрасневшим щекам, но никто этого не заметил. А Елира, придя домой, села за стол, взяла свои краски и кисти, положила перед собой чистый лист бумаги и закрыла глаза. И так она вспомнила до мельчайших подробностей и со всеми оттенками картину заката, а потом открыла глаза и принялась рисовать. У нее получилось замечательно - так что, глядя на ее картину, невольно хотелось взглянуть на часы и поторопиться к своему дому, так сильно чувствовалось, что еще две-три минуты и солнце закатится за крыши, оставляя на небе лишь багровый отсвет, и станет стремительно темнеть на улице.
   Елира принесла свой рисунок в школу, чтобы показать его Эрвину. Рисунок увидела учительница, он ей очень понравился, и она предложила повесить его в рекреации школы. Для картины была заказана настоящая рамка и ее повесили напротив входа в учительскую. Эрвину было завидно, но еще сильнее его душила злость и на себя, и на Елиру за то, что он не может так нарисовать. И было ему ужасно обидно, что жизнь так несправедлива - ведь он извел столько бумаги и красок, но у него ничего не получилось, а она, она взяла и нарисовала. "А может, это и не она нарисовала? Может быть, это ее папа или старший брат?" - мелькнула мысль у Эрвина. Каждый раз, когда он проходил в школе мимо рисунка, его вновь и вновь охватывали те же неприятные чувства и ощущение было, словно его разом укололи десятью иголками. Наконец, он не смог больше этого терпеть, и однажды оставшись после уроков, спрятался в туалете, дождался, пока все учителя уйдут, а старенький сторож, пройдя по этажам и выключив свет, задремлет в своем кресле возле двери. Тогда Эрвин вылез из своего убежища, подкрался к рисунку, сорвал его со стены, быстро сунул себе за пазуху, на цыпочках подошел к окну, аккуратно, так чтобы не скрипнули петли, открыл его, убедился, что на улице никого поблизости нет, и вылез через окно. Сначала он пошел шагом, чтобы не привлечь ничье внимание, но, пройдя два квартала и завернув за угол, бросился бежать, что было сил. Он убежал на пустырь за мельницей и там, вытащив из-за пазухи свою ношу, достал спички. Руки не слушались его. Спички ломались, и не хотели гореть. Все же раза с десятого ему удалось зажечь спичку и сжечь рисунок.
   Этот маленький факел, вспыхнувший в руке у Эрвина был предвестником огромного костра, зажженного на главной площади города, много лет спустя, когда Эрвин уже стал наиглавнейшим художником и основал свою гильдию. Тогда ему не пришлось самому обжигать пальцы, чиркая спичками, - он просто отдал приказ, все остальное сделали другие.
   Этот день вошел в историю как День Художественной Революции. Тогда, как и в тот день, когда на этой площади должны были отрубить голову королю Августу 1, на площади собралось множество людей. Посередине полыхал костер. Наверное, это был самый красивый в мире костер. Пламя костра переливалось всеми цветами радуги - зеленые, синие, оранжевые языки пламени вспыхивали тут и там, и вот они уже меняли свой цвет на бирюзовый, красный, фиолетовый. Но это был и самый зловещий в мире костер. В этом костре горели картины, рисунки, зарисовки - горели души рисовавших их художников, ведь настоящая картина - это обязательно частица души художника, его настроение, его печаль или радость. После этого дня в королевстве остались только картины, если их так можно назвать, которые совместно писали художники гильдии. Если только не нашлись смельчаки решившиеся ослушаться Указа короля и спрятать у себя запрещенные теперь картины.
   Все это случилось не за один день. И большому костру на площади, предшествовала длительная подготовка. Эрвин вел долгую и кропотливую борьбу с художниками, которые не хотели подчиняться правилам гильдии. Вначале, под лозунгом борьбы за чистоту и невинность, он объявил, что все картины, на которых есть обнаженная натура, являются аморальными и вредно действуют на подрастающее поколение. Король Август плохо разбирался в живописи - он был воином, и так как Эрвин был его верным соратником, он не стал разбираться и спорить с ним, а просто подписал указ, написанный Наиглавнейшим Художником. Указ гласил, что рисование обнаженной натуры, а так же хранение дома картин такого содержания, является преступлением против нравственности и против королевства, и будет наказано. Те, у кого имеются такие картины, должны в 3-х дневный срок сдать их в гильдию королевских художников, где они будут помещены в специальное хранилище, а позднее будут устраиваться выставки, на которые будут пускать только взрослых, и где можно будет увидеть эти картины.
   - Да и то верно, неча мелюзге на голых девок зыркать, - говорил своему приятелю, сидя в кабаке и обсуждая вновь вышедший указ, какой-нибудь мужик, у которого отродясь в доме никаких картин и не было. - А мы с тобой, Педро, сходим в ихнюю музею, да поглазеем, а? Че скажешь-то? Э, да ты уже дрыхнешь, Педро, а я-то хотел пропустить с тобой еще по паре стаканчиков.
   Или какая-нибудь бабенка, полоща в корыте белье, и сплетничая с забежавшей к ней на минуточку товаркой, всплескивала мыльными руками и говорила:
   - До чего же мудрый у нас король! Срамота-то она и есть срамота! А они туды ж, давай ее малевать, хороши художнички, нечего сказать.
   Наиглавнейший Художник был хитер и понимал, что новшества надо внедрять в сознание народа медленно, не спеша. Тогда народ будет постепенно привыкать, и воспринимать это как само собой разумеющееся. Он поначалу даже не вовсе запретил рисовать обнаженную натуру - ее можно было рисовать, но только в специально отведенных для этого гильдией местах. Понятно, что в такие места могли попасть только члены гильдии.
   Обещанный гильдией музей так и не открылся, а Наиглавнейший Художник издавал новые и новые запретительные указы. Нельзя было рисовать животных, так как те по природе своей не могут позировать художнику, а значит изображение их недостоверно. Нельзя рисовать выдуманных сказочных персонажей, так как во избежание путаницы они всегда должны изображаться одинаково - по канонам, утвержденным гильдией, а право рисовать их имеют только члены гильдии, в соответствии со своими рангами рисующие ту или другую часть тела. Потом под запрет попали пейзажи, потом натюрморты. Все это происходило постепенно исподволь, подводя народ к Дню Художественной Революции, когда на огромном костре запылали разом все запрещенные полотна.
  
   Поднося ко рту ложку с миндалевым супом, Наиглавнейший художник размышлял над простым вопросом, заданным Королем. Даже ребенку было ясно, что картина была из числа запрещенных - она была написана не членами гильдии, не по канонам гильдии, и вообще, изображение, стиль и манера письма вызывающе отличались от официально признанных в королевстве. Собственно, находки не уничтоженных на костре Дня Художественной Революции картин случались время от времени и раньше. Не часто, но случались. Почти все художники несогласные с Наиглавнейшим художником, если они упорствовали в своем неповиновении, либо были изгнаны из королевства сразу вскоре после революции, либо перестали рисовать вовсе. Несколько самых активных противников Наиглавнейшего художника были под разными предлогами схвачены и брошены в тюрьму. Это остудило пыл других непослушных.
   В случае, если это просто была одна из запрещенных картин, которую кому-то удалось сохранить в тайне, и которая так некстати попалась на пути его Величества, то это был просчет больше Тайного Полицмейстера, чем Наиглавнейшего художника. Если это недавно написанная картина, то тут тоже в большей степени недосмотр Тайного Полицмейстера. Поэтому Полицмейстер и взялся, как ему того не хотелось, первым отвечать на вопрос Короля:
   - Ваше Величество, нам уже известно, что эта, так называемая картина, а проще говоря, мазня до того как она попала на глаза Вашего Величества находилась в руках мальчишки лет 12-ти. Мы также имеем его описание и в самое ближайшее время мои люди найдут его и схватят.
   Полицмейстер посмотрел на Короля, ожидая какой-нибудь реплики из монарших уст. Но пауза затянулась. Наиглавнейший Художник громко хлюпнул супом. Неожиданно, как для Полицмейстера, так и для самого себя, Король проговорил:
   - А могут ваши люди так же быстро найти молодую рыжеволосую девушку в алом платье, гулявшую сегодня по центральной улице.
   Как не были искусны в придворной игре Полицмейстер и Наиглавнейший Художник, но они не смогли скрыть своего удивления. Король, как бы очнувшись от накативших воспоминаний и чтобы загладить неловкость, быстро добавил:
   - Мне кажется, что девушка имеет отношение к этому делу.
  
   * * *
  
   Как всякой девушке, Несси, конечно же, хотелось поскорее показаться кому-нибудь в новом наряде. Она надела платье, туфли, перехватила волосы алой лентой, прошлась несколько раз по комнате от окна к двери и обратно, затем решительно распахнула дверь и отправилась гулять. Ей не терпелось поскорее дойти до центральной улицы города, где было много магазинов с большими стеклянными витринами, в которых можно было рассмотреть себя как в зеркале.
   На центральной улице было народу больше чем обычно в такое время, так как ожидалось, что вот-вот проедет карета Короля. Несси шла, и все невольно обращали на нее внимание и засматривались. Она подошла к витрине большого кондитерского магазина - там были выставлены шоколадные, сахарные и мармеладные фигурки: шоколадный бурый медведь, сахарный белый. Мармеладные зайчики, белочки и лисицы. Несси подошла к витрине и стала всматриваться в нее, чтобы хорошенько рассмотреть, свое отражение. Продавцы, вышедшие на улицу, так как карета Короля уже приближалась, и другие прохожие, столпившиеся у витрины, расступились, сами любуясь такой яркой нарядной и красивой девушкой, и одновременно освобождая пространство около витрины, чтобы не мешать ей себя рассмотреть как следует. А Несси не замечая этого, отступала от витрины, поворачиваясь то одним, то другим боком, и все кто был рядом, тоже смотрели на нее. И всадник из кавалергарда, сопровождавшей карету, именно тот самый всадник, который немногим раньше чуть было не задавил Дэймона, тоже засмотрелся на Несси, и только в самый последний момент осадил лошадь, так как, отступая от витрины и кружась, Несси оказалась на пути королевского кортежа. Она, стоявшая одна посреди расступившейся вокруг нее толпы, вдруг оказалась прямо напротив кареты, и взгляд ее встретился с взглядом Короля, выглядывавшего из-за занавесочки. Несси смутилась, отвернулась и тут, наконец, поняла, что является объектом внимания всех окружающих. Король тоже немного смутился - девушка поразила его своей красотой, а он, вместо того чтобы прямо и гордо смотреть на нее, выглядывал из-за занавески.
   Карета проехала, а Несси пошла, размышляя про себя, как ни странно, вовсе не о встрече с Королем, а о рыцаре, который странным образом снился ей иногда. На утро после такого сна она никогда не помнила, что именно происходило во сне, но была убеждена, что она была свидетельницей какого-то захватывающего действия с участием рыцаря, который в конце сна вдруг застывал, превращаясь в картину, и именно эта картина оставалась на утро в памяти Несси.
  
   - Конечно, Ваше Величество, немедленно приступим к поискам, - проговорил Полицмейстер, с облегчением раздумывая, приступить ли ему к запеченной голубиной ножке или отведать фуа-гра под гренадиновым соусом.
   Пока Тайный Полицмейстер расправлялся с запеченным лещом и свиными потрохами, ему в голову пришла замечательная мысль: "Зачем гоняться в поисках золотой рыбки, бороздя океан, когда рыбка и сама приплывет, если грамотно заманить ее в сети. И почему бы тайной полиции когда-нибудь да не воспользоваться явными методами."
   В тот же день по городу пошли глашатаи. Они останавливались на всех перекрестках и зычными голосами выкрикивали:
   "Молодая рыжеволосая девушка, гулявшая сегодня по главной улице в алом платье, может явиться в королевскую канцелярию. Если эта окажется та самая девушка, которую разыскивают, то она будет удостоена аудиенции Его Величества Короля."
   Тайный Полицмейстер проинструктировал своих помощников, что глашатаи непременно должны говорить МОЖЕТ, а не ДОЛЖНА явиться, полагаясь на любопытство, которое, как известно, сгубило кошку, а в каждой женщине обязательно есть хоть немного от кошки, а уж в рыжей-то и подавно. И ох-хо-хо, результат превзошел все ожидания - к канцелярии выстроилась очередь из женщин самых разных возрастов и расцветок волос в платьях различных оттенков красного.
   Большинство пришедших, очевидно, не попадали под описание Короля. Были блондинки утверждавшие, что в комнате, куда их вызывали слишком яркий свет, и что поэтому их волосы кажутся слишком светлыми, шатенки напротив говорили, что из-за недостаточного освещения в комнате невозможно оценить огненный цвет их волос. Попытки выдать сиреневые, оранжевые, розовые платья за алые тоже не приносили их обладательницам желаемого результата.
   "Однако, на сколько проще было придворным разыскивать Золушку," - думал Полицмейстер, - "у них был шаблон, по которому они могли производить отбраковку. Туфелька - вот идеальный и объективный шаблон." Так размышлял Полицмейстер, направляясь к Королю, после того как из многочисленных претенденток было отобрано полдюжины хоть как-то соответствовавших описанию и, по мнению Полицмейстера, весьма привлекательных. Он хотел предложить Королю лично взглянуть из потайной комнаты через потайное отверстие на отобранных претенденток. Король будто бы прочитал мысли Полицмейстера и вдруг ни с того ни с сего сказал:
   - На ней были еще такие очаровательные алые туфельки с пряжками в виде сердечка.
   - Это очень существенная деталь для расследования, Ваше Величество, - сказал Полицмейстер, - мы немедленно учтем эту важнейшую улику.
   Король поморщился. Ему было неприятно, что Полицмейстер о замечательной незнакомке говорит как о заурядном преступнике, но он должен был продолжать начатую им игру.
   Полицмейстер зашел в комнату, где ожидали удачливые претендентки, бегло взглянул на их ноги и сухо проговорил:
   - Все свободны.
   И тут же решил, что хватит этих психологических экспериментов, и надо возвращаться к обычным сыскным методам, использую широкую сеть внештатных агентов и соглядатаев.
  
   * * *
  
   В городе каждый год проводился Карнавал-Маскарад. И это был один из лучших дней в году. Многие жители любили его даже больше, чем Новый Год. В этот день каждый выдумывал себе какой-нибудь костюм и обязательно закрывал лицо маской, выходя из дома. Все старались в этот день побольше быть на улице, там царило всеобщее оживление, всюду раздавались громкие голоса и смех. В этот день можно было заговорить с любым человеком и не бояться, что он не захочет с вами разговаривать - ведь даже если он не ответит вам, он никогда не будет знать, кому именно он не ответил. Под маской люди становились более раскрепощенными, избавлялись от робости и неуверенности в себе. "Ну и что с того, что я ляпну какую-нибудь глупость или задам наивный вопрос - ведь никто меня не узнает" - такие мысли развязывали языки даже самым завзятым молчунам. И разговорившись, люди становились откровеннее и начинали говорить такое, чего бы никогда не сказали без маски. Это был воистину прекрасный день для шпионов и агентов полиции. Во-первых, они сами оставались скрытыми под маской, а во-вторых, нужно было только навострить уши и слушать о чем болтают люди.
   Яго был агентом по убеждению. Его не надо было вербовать. Он сам пришел в тайную полицию и предложил стать агентом. Он работал не за страх, а за интерес. Ему интересно было выслеживать, подслушивать и разузнавать тайны. Ради того чтобы подслушать секретный разговор, он готов был полдня просидеть в мусорном ящике, а когда ему удавалось напасть на след подозреваемого, он готов был сутки напролет без сна, без отдыха и даже без обеда вести наблюдение. Яго не только во время карнавала, но и в обычные дни любил использовать разные костюмы. Однажды он переоделся сгорбленной старухой и ходил как буква Г, согнувшись в пояснице. Это было удобно, так как никто не видел его лица, разве что дети малые могли заглянуть ему в глаза, но при этом, правда, и сам сыщик в основном видел только ноги людей. Вот так двигаясь сгорбленным за показавшимся ему подозрительными мужиком, он вдруг увидел у себя перед носом красные туфельки с пряжками в виде сердечка, которые, словно играя друг с другом в догонялки, весело сменяли лидерство в гонке. Яго сразу забыл про подозрительного мужика и засеменил за красными туфельками. Туфельки, звонко стуча каблучками по булыжной мостовой, двигались довольно быстро. Согнутым в три погибели, угнаться было за ними не так-то просто. Туфельки уже совсем было скрылись из виду, и Яго лихорадочно размышлял, как быть - разоблачив себя, разогнуться и бросится в погоню или все-таки как-то сохранить инкогнито. И тут он увидел, что на его счастье, туфельки зашли в бакалейную лавку. Когда он досеменил до бакалейной лавки, красные туфельки как раз выходили из нее, и рыжеволосая девушка, обладательница этих туфелек, несла под мышкой кулек с покупками. Яго услышал, как, провожая до порога лавки свою покупательницу, бакалейщик, прощался с ней:
   - Заходите еще, милая Несси, я всегда рад Вашему появлению. И Приятных Вам Сюрпризов на Карнавале.
   - И Вам Сюрпризов, спасибо за доброту, - отвечала девушка.
   Как я уже говорил, в этом королевстве Карнавал был одним из любимейших праздников его жителей, и по традиции люди желали друг другу накануне Карнавала Приятных Сюрпризов, потому что считалось, и совсем небезосновательно, что во время Карнавала можно найти свою любовь или завести нового друга. Маски скрывают лица, но сердца, наоборот, раскрываются, поэтому считалось, что если ты очень хочешь встретить и найти кого-нибудь, то это случится на Карнавале. Конечно, это случалось не с каждым, но в глубине души каждый верил в это и именно поэтому с нетерпением ждал Карнавала и готовил красивые и необычные костюмы. Карнавалы проходили уже много-много лет, и со временем пожелание Приятных Сюрпризов, стало привычной фразой вежливости, на подобие того, как, говоря при встрече знакомому "здравствуй", мы не отдаем себе отчет, в том, что желаем человеку здоровья.
   Яго вошел в бакалейную лавку. Бакалейщик поприветствовал ее:
   - Доброго здоровья Вам, бабуля! Что ж это Вам так в спину вступило, что не разогнетесь? Чем помочь Вам?
   - Здравствуй, здравствуй, милый человек, - зашепелявила старушка, - А согнули меня годы и ноша моя тяжелая - такие вот мои годы, ну да я привычная уж, не слишком-то и маюсь. Вона лучше погляди глазами своими сокольими, что я под дверью твоей подобрала.
   - Что же Вы нашли, бабуля?
   - Да вот, вишь, платочек белый, совсем не запыленный. Его, поди ж, та девушка, что только сейчас из лавки вышла, и обронила. Я-то все больше в землю гляжу, вот и приметила. Надобно бы вернуть хозяйке.
   Никакого платка, конечно же, Несси не роняла, а это, как вы догадались, была именно она. Просто таким способом Яго решил разузнать про обладательницу туфелек, которую разыскивал Король.
   - Да это же моя постоянная покупательница, - всплеснул руками бакалейщик и попытался выйти на улицу, чтобы окликнуть девушку, но Яго нарочно загородил весь проход и неуклюже топтался в дверях.
   - Ее зовут Несси, и она очень добрая и приветливая девушка, даже когда глаза у нее грустные. Она бедная и заходит ко мне не чаще чем раз в неделю. Но она обязательно еще придет, так что можете оставить платок у меня, я непременно передам, - потеряв надежду догнать девушку, сказал Бакалейщик.
   - А можить, он ей сегодня понадобится, тем более, что у бедной девушки, небось, лишних платочков-то, поди, не бывает, - заворчала старушка, - Давай-ка, мил человек, говори где она живет, а уж я старая доковыляю, у меня забот не много и гулять мне полезно.
   - Да, точного адреса-то я не знаю, только по-моему живет она на соседней улице, в бежевом доме с мансардой, что от угла третьим стоит, - сказал Бакалейщик. - Там еще напротив - старый клен.
   - И на том спасибо, - проговорила бабуля.
  
   И вот настал день Карнавала. Уже с раннего утра в городе чувствовалось ощущение праздника. Накануне вечером главную улицу украсили флагами и разноцветными гирляндами. Владельцы магазинов выставили в витрины цветы, да и горожане старались кто как мог украсить свои дома - некоторые мылом наклеивали на стекла окон своих домов вырезанные из разноцветной бумаги фигурки паяцев или смешные маски, или просто разноцветные причудливые узоры.
   Оживление началось в городе с раннего утра, и словно искра на сухом сене, оно распространялось по всему городу, передаваясь с каждым взглядом, с каждой репликой брошенной первому встречному. Попадая в такую атмосферу даже профессиональные агенты, работавшие в тайной полиции, забывали о своей обязанности выслеживать и вынюхивать, и, заражаясь царившим возбуждением, поддавались всеобщему веселью. Что уж говорить о так называемых добровольных агентах, которые и в обычные-то дни не мечтали заниматься сыском.
   Только Яго не позволял себе расслабиться - ведь слежка и сыск были его любимыми занятиями. На этот раз он превзошел в хитроумии самого себя. Какой костюм, по вашему, он придумал себе на Карнавал? В обычные дни, когда Булочник ходит в белом колпаке булочника, а Трубочист ходит в вымазанном сажей костюме, Яго старался одеться так, чтобы никто не заподозрил в нем сыщика. И во время Карнавала у него тоже стояла задача подобрать такой костюм, чтобы никто не догадался, что он секретный агент. Но когда все вокруг до неузнаваемости меняют свой облик и кто-то разгуливает в костюме трубочиста, то все вокруг понимают, что он кто угодно, но только не трубочист. Поэтому Яго решил, что лучше всего он скроет от других, что он сыщик, если оденется в костюм сыщика. Для убедительности он дополнил его такими атрибутами как большое увеличительное стекло, чтобы разглядывать следы и отпечатки пальцев, перчатки, чтоб не делать отпечатков самому, пинцет, чтобы брать мелкие улики, конечно, пистолет и, что же еще... Так, так, ну, да трубку - все великие сыщики курили трубку, хотя сам Яго терпеть не мог табак, и только ради того, чтобы ни у кого не осталось сомнений, что он переоделся сыщиком, ему пришлось взять в зубы трубку. А на голову обязательно надеть клетчатую кепку. Теперь все поймут, что он оделся в костюм сыщика, а значит, он никакой не сыщик. Больше того этот наряд позволял ему, разыгрывая поведение сыщика, беспрепятственно совать нос в чужие дела - ведь все только решат, что он так здорово обыгрывает свой маскарадный костюм. И вот, одевшись сыщиком, Яго с раннего утра отправился к бежевому дому, о котором накануне ему, прикидывавшемуся старухой, поведал бакалейщик, и в котором, судя по всему, жила обладательница красных туфелек.
   Сначала агент Яго был на улице абсолютно один, а все время стоять перед домом, выжидая, когда из него выйдет рыжеволосая девушка, было крайне подозрительно. "Эх, если бы можно было изобразить из себя художника рисующего пейзаж с натуры, то можно было бы, не вызывая ничьих подозрений, торчать тут хоть целый день," - с тоской подумал Яго, но тут же оборвал себя: "Вот болван, ведь в нашем королевстве художник, пишущий с натуры на улице пейзаж, гораздо более подозрителен, чем вор, залезающий в чужое окно. Он не просто подозрителен - он преступник. Если он не член гильдии королевских художников, то он, вообще, не имеет права ничего рисовать, а даже если он и член гильдии - он должен в мастерской рисовать то, что ему поручили главные художники гильдии. Да, хорош бы я был тут с мольбертом! Да сюда тотчас явилась бы полиция и арестовала меня. Может быть, меня бы и выпустили потом, ведь, я же все-таки тайный агент, но наблюдение было бы провалено."
   Яго прошелся по улице, не выпуская из виду бежевый дом. Когда он прошел мимо дома, и тот остался у агента за спиной, он достал маленькое зеркальце, и, периодически поднося руку к глазам, как бы прикрывая глаза от солнца, на самом деле смотрел на бежевый дом с помощью зеркальца, спрятанного в ладони. Так он прошел несколько раз улицу из конца в конец. Постепенно жизнь улицы начала оживать. Вышла из ворот какая-то баба и отправилась за водой. Появился точильщик со своим точилом на плече, оглашая улицу криком:
   - Точу ножи, ножницы. Подходите скорей - будет все у вас острей.
   Когда точильщик дошел до бежевого дома, Яго подошел к нему и сказал:
   - Наточи-ка мне любезный мой ножичек, да поострей, - и дал точильщику свой перочинный ножик.
   Стали открываться лавки и трактиры. Теперь Яго, смешавшись с этой разношерстной толпой, не отходил далеко от бежевого дома и старался не выпускать из виду заветную дверь. Наконец, дверь отворилась, у Яго сильнее заколотилось сердце, но на улице появилась дородная пожилая дама. Потом, вышел солидный господин. Потом вышел молодой человек в шляпе, украшенной плюмажем и в черном плаще. Рыжеволосая девушка так и не появлялась.
   "Стоп,"- хлопнул себя по лбу агент. "Молодой человек в широкополой шляпе с плюмажем и черный плащ!!!" Хорошо, что он еще не скрылся из виду. Яго, рискуя выдать себя, бросился вслед за плащом. Когда он нагнал его, то ясно увидел вышитого на плаще дракона! "Вот так удача!" За поимку этого человека, Главный Полицмейстер лично обещал награду и показал ему и еще нескольким доверенным агентам портрет этого человека. Правда, на портрете тот был на коне, но зато все остальные приметы совпадали. Яго буквально приклеился к человеку в шляпе, а тот, бродил по улицам, заглядывал в лавки, заходил в магазинчики и совсем не замечал преследования. В одиночку задерживать опасного преступника Яго не решался. Одно дело - хрупкая рыжеволосая девушка, и совсем другое - молодой сильный мужчина, да еще названный Главным Полицмейстером особо опасным преступником. Поэтому Яго дождался, когда Черный Плащ дойдет до главной улицы, где всегда дежурили полицейские, и, завидев невдалеке сразу трех доблестных стражей порядка, вытащил свой свисток, и, огласив улицу поросячьим визгом, накинулся на преступника.
  
   Ближе к вечеру, когда уже весь город вышел на улицы, и многие пропустили не по одному стаканчику вина, и все чаще слышались возгласы:
   - Маска, а я тебя узнал! Никакой ты не пожарник, ты мой сосед - Педро!
   А в ответ, из-под маски, скрывавшей лицо Пожарника, доносился задорный девичий смех.
   - А с Вами, фрейлина, мы уже где-то виделись! Позвольте вас обнять.
   - Только если Вы хорошенькая блондинка, - отвечала фрейлина басом, кокетливо прикрывая веером усы.
   Вот в такой именно момент, когда Карнавал уже достиг своей кульминации, два неразлучных агента тайной полиции, скрывавшиеся под масками Волка и Медведя, уже изрядно подвыпившие и напрочь забывшие о своих тайных обязанностях, вдруг увидели в толпе совсем рядом яркое алое платье.
   Захмелевший Волк закричал:
   - Красное Платьице, Красное Платьице, я тебя съем!
   - Ты должен есть Красную Шапочку, а не Красное платьице, - поправил его Медведь, - Не бойтесь его, мы не кусаемся.
   Алое Платье попыталась скрыться в толпе от назойливых хищников, но те, разгоряченные вином, ни за что не хотели упускать очаровательную незнакомку, не пожелавшую ответить на их заигрывания. Однако, не даром они были профессиональными агентам тайной полиции - даже в такой густой толпе Алому Платью никак не удавалось оторваться от своих преследователей. Да и красные туфельки на высоких каблуках не прибавляли ей маневренности. Все-таки Алое Платье смогла, продираясь сквозь густую толпу, словно заядлый слаломист, выбраться на боковую улицу, в надежде, что преследователи не заметят этого. На этой улице тоже было многолюдно, но все же меньше народу, чем на центральной. Это-то и сгубило Алое Платье. Медведь, заметивший, куда свернула беглянка, тоже свернул на боковую улицу, а здесь, пользуясь отсутствием высоких каблуков, в три прыжка настиг Алое платье, и схватил ее за рукав. Неожиданно, рыжеволосая беглянка, с проворством, делающим честь даже рыцарю, и силой, которой мог бы позавидовать самый отчаянный разбойник, ударила ногой, обутой в красную туфельку, Медведя точнехонько в коленку. Медведь взревел от боли и выпустил красный рукав. Алое Платье, не оглядываясь, побежала дальше. То ли красная туфелька с пряжкой в виде сердечка, то ли боль в коленке заставила Медведя вспомнить, что еще совсем недавно им было дано указание шефа Тайной Полиции разыскать в городе именно такую девушку. Медведь вытащил из-за пазухи свисток, который выдавался каждому агенту на экстренный случай, и засвистел в него. Свистки всех тайных агентов свистели особым свистом, напоминавшим пронзительный визг поросенка, убегающего от повара. Поэтому все агенты немедленно узнавали, что их коллега кого-то выследил и ему требуется помощь. Услышав такой сигнал, тайный агент немедленно доставал свой свисток и тоже начинал свистеть. Вот и сейчас, во время карнавала, улица, по которой бежала Алое Платье, немедленно огласилась многоголосым поросячьим визгом. Бежать было некуда. Агенты окружили Алое Платье со всех сторон.
  
   * * *
  
   Тайный Полицмейстер сидел за дубовым резным столом в своем просторном кабинете. Массивное кресло Полицмейстера располагалось у стены, возле которой стояли два стеллажа с книгами. В стенах по правую и по левую стороны от стола были двери. Дверь справа вела в приемную, откуда заходили обычные посетители: тайные агенты, работники других ведомств и те, кто удостаивался аудиенции Полицмейстера. Дверь слева была для сотрудников тайного полицейского управления, и через нее же заводили арестантов на допросы. В стене напротив было маленькое окошечко, а с двух сторон от окошечка висели четыре портрета от пола до потолка - по два с каждой стороны: с одной стороны портреты Его Величества Короля и Короля Августа 1, с другой стороны портрет Тайного Полицмейстера и портрет Наиглавнейшего Художника. Излишне говорить, что все портреты были написаны коллективно гильдией королевских художников. Один из стеллажей, расположенных за спиной Тайного Полицмейстера был не простой, а с секретом. Он мог отодвигаться и закрывал потайной ход из кабинета, о котором кроме Полицмейстера знали только Король и Наиглавнейший художник.
   Тайный Полицмейстер немного волновался, он специально пришел в этот праздничный день в тайную канцелярию, потому что ему доложили, что задержан особо опасный преступник. Он сидел в черной полумаске, потому что в день Карнавала на улице и в других общественных местах было запрещено появляться с незакрытым лицом.
   "Кого сейчас введут в кабинет? Неужели, это Мустангер - отчаянный наездник, народный кумир и соратник Августа 1 во времена борьбы с Канцлером. Это он, тот самый всадник, спасший Августа 1 во время казни, именно с его точно брошенного лассо началась победная война против Канцлера. Его и прозвали Мустангером за его ковбойское умение владеть лассо. Всадник на портрете был как две капли воды похож на Мустангера, и одет он был в его фирменный плащ и шляпу."
   Имя его было вычеркнуто из истории королевства еще до смерти короля Августа 1. Именно он, Тайный Полицмейстер, по наущению Наиглавнейшего художника задумал избавиться от Мустангера в те далекие годы, когда Канцлер был уже побежден, и когда началась охота на внутренних врагов. Наиглавнейший художник, в первую очередь из ревности и желания отомстить Елире, которая после несостоявшейся казни короля Августа 1 влюбилась в Мустангера, желал избавиться от него. Мустангер был опасен и для тайного Полицмейстера - во-первых, он был популярен среди горожан, во-вторых, король Август 1 покровительствовал ему. Такой человек, безусловно, был неприятным соперником в придворной борьбе, пусть бы даже он сам был вовсе равнодушен к этой борьбе. Поэтому Тайный Полицмейстер без колебаний принял предложение Наиглавнейшего художника избавиться от Мустангера. Главное было сделать это тихо и незаметно, чтобы он просто бесследно исчез в водовороте событий того беспокойного времени, а память о нем постепенно угасла бы сама.
  
   Воспоминания Главного Тайного Полицмейстера неожиданно прервались. Он ожидал, что вот-вот через левую дверь к нему введут всадника с картины, но вместо этого вдруг с шумом распахнулась дверь справа и в его кабинет ввалились Волк, Медведь и Алое Платье.
   - Воттт, она самая. Пыттталась бежать, - заплетающимся языком сообщил Волк.
   - Она дралась, лягалась, но мы ее у-у-у, - прихрамывая, и пытаясь вытолкнуть вперед к столу Алое Платье, начал было Медведь, но увидев холодный недоуменный взгляд Тайного Полицмейстера, который не могла скрыть даже маска, стал докладывать по форме.
   - То есть, я хотел сказать, подозреваемая оказывала сопротивление при задержании, Ваше Тайное Превосходительство.
   - Что Вы себе позволяете? Немедленно представьтесь по форме, - взорвался Тайный Полицмейстер. Из-за маскарада, он даже не мог понять, кто эти агенты, так бесцеремонно ворвавшиеся в его кабинет.
   - Агенты 021 и 017 задержали и доставили разыскиваемую по вашему приказанию девушку в алом платье и красных ту-ту-туфельках. - Все-таки, несмотря на то, что Медведь быстро протрезвел, язык у него еще заплетался.
   - А еще она рыжая, - совсем не по форме добавил Волк.
   Девушка, как и положено, была в карнавальной маске, украшенной перьями и практически полностью закрывавшей ее лицо. Она сделала решительный шаг к столу Тайного Полицмейстера, уже хотела что-то сказать, потом обернулась на агентов и сделала жест, означающий, что они должны удалиться.
   Тайный Полицмейстер прекрасно понимал, что Король разыскивает девушку в алом платье вовсе не потому, что та была преступницей, и поэтому он решил действовать с ней поделикатнее. Да и жест девушки, которым она показала, что желает, чтобы агенты удалились был такой величавый, прямо королевский - ему трудно было не повиноваться.
   - Подите прочь! И приведите себя в порядок, - скомандовал Тайный Полицмейстер агентам.
   Едва за ними закрылась правая дверь, как в левую дверь постучали. Тайный Полицмейстер замешкался с ответом, зачем-то кашлянул. Стучавший, видимо, воспринял это как приглашение - дверь открылась, и на пороге появились охранник, агент Яго и человек в черном плаще и шляпе с плюмажем. Лица у всех были закрыты масками.
   - По Вашему приказанию, задержанный особо опасный преступник доставлен, - доложил охранник, но, увидев в кабинете девушку и сообразив, что разрешения входить не было, попятился назад, выталкивая за дверь и шедшего последним агента Яго.
   - Вон! - гаркнул Полицмейстер.
   Охранник, пытавшийся вытащить за собой задержанного человека в черном плаще, от неожиданного окрика разжал руки и, по солдатской привычке козырнув и прокричав:
   - Есть, Ваше Тайное Превосходительство, - захлопнул за собой дверь.
   В кабинете остались Тайный Полицмейстер, Алое платье и Всадник в Черном Плаще.
   Пауза не успела еще затянуться, но Полицмейстер, не ожидавший такого поворота событий, никак не мог сообразить, что делать и что говорить. Алое Платье до появления Всадника, казалось, решительно направлявшаяся к столу Полицмейстера, теперь тоже отступила и стояла в нерешительности. Всадник, наконец, оглядевший всю комнату и увидевший напротив себя Алое Платье, вдруг вскрикнул, всплеснул руками и упал в обморок. Полицмейстер успел только привстать со своего кресла, как произошло еще одно неожиданное событие - шкаф за спиной Полицмейстера, закрывавший потайной ход, отодвинулся и в проеме показался .... Король.
   Тайный Полицмейстер оглянулся, увидел Короля, кажется, понял, что события развиваются не только вопреки его воле, но и вопреки всякой логике и здравому смыслу. Он тяжело опустился обратно в свое кресло, и в этот момент Король, ловко накинув на плечи Полицмейстеру лассо, и обмотав его еще пару раз веревкой, крепко привязал Полицмейстера к креслу. Полицмейстер даже не сразу вспомнил о секретной кнопке под столом. Незаметно нажав на эту кнопку ногой, Полицмейстер мог вызвать дежурившего в приемной охранника. Кнопка специально предназначалась, для тех непредвиденных случаев, когда допрашиваемый преступник, начинал угрожать Полицмейстеру, но разве мог он хоть на минуту предположить, что Его Величество Король, столь внезапно появившийся в его кабинете, вдруг свяжет его. А Король тем временем уже примотал ноги полицмейстера к ножкам кресла и сунул ему в рот кляп, чтобы тот не мог, ни нажать на кнопку, ни закричать и позвать на помощь. Покончив с Полицмейстером, Король шагнул в сторону Алого Платья, не очень уверенно сделал ей приглашающий жест и проговорил:
   - Не бойтесь. Идемте, я выведу Вас отсюда.
   Но что-то явно смущало Короля. Он так быстро и уверенно расправился с Полицмейстером, а теперь, похоже, засомневался и тоже не совсем понимал, что делать дальше. Чего-то не хватало, что-то было не так. Король обвел взглядом весь кабинет и увидел лежащего на полу Всадника. Это вновь вернуло ему решимость.
   - Нет. Не может быть. Неужели я опоздал! А Вы кто? - обратился он к Алому Платью, одновременно бросаясь к лежащему Всаднику.
   - Лучше скажи кто ты, самозванец, - неожиданно низким и властным голосом проговорила Алое Платье. - Я - Король,- с этими словами Алое Платье сорвал с себя карнавальную маску и рыжий парик.
   Это действительно был Король.
   - Что Вы с ней сделали? - воскликнул человек в костюме короля, склонившись над лежащим без сознания человеком в костюме всадника. Он легко поднял всадника, и когда он сделал это, шляпа с плюмажем свалилась с головы и роскошные золотистые волосы, собранные под шляпу, рассыпались по плечам. В костюме всадника была Несси.
   Когда Король, настоящий Король, одетый в красное женское платье и красные женские туфли на высоком каблуке, понял, что та, которую он искал, найдена, он потерял дар речи. Полицмейстер тщетно пытался выплюнуть кляп. Человек, переодетый королем, все еще держал на руках Несси, хотя она уже пришла в сознание, и, обнаружив себя на руках у "короля", пыталась высвободиться. Тот двинулся вместе с Несси в сторону потайной двери. Тут дар речи вернулся к настоящему Королю, и он скомандовал лже-королю:
   - Именем Короля! Не двигайся! Отпусти девушку!
   - Какой же Вы король?! В таком странном обличии я вовсе не узнаю короля, - слегка насмешливо проговорил карнавальный король. Но, почувствовав, что девушка у него на руках, пытается освободиться, аккуратно, словно гипсовую скульптуру, поставил Несси на ноги.
   - Ну, ты-то точно самозванец!
   - Я вовсе не претендую на королевский титул. Это просто маскарадный костюм.
   - Снимай маску. Иначе стража появится здесь немедленно.
   Человек в костюме короля усмехнулся:
   - Сомневаюсь я, что Вы бы хотели показаться стражникам в вашем нынешнем наряде, но раз все здесь сняли маски, я сделаю то же самое. - С этими словами он снял маску и парик, и перед ними предстал... тот самый Всадник с портрета.
   Из уст Несси вырвался вздох. Нет, она не удивилась, потому что за те несколько минут, которые они находились в кабинете полицмейстера, уже почувствовала, несмотря на маскарадный костюм и маску, что это ее рыцарь, ее всадник. Когда он снял маску, вздох вырвался лишь потому, что именно таким и приходил он в ее снах. Может быть это опять сон, на секунду подумала Несси.
   Если бы не кляп во рту, Полицмейстер, наверное, не смог бы сдержать возгласа, в котором смешались бы и удивление, и торжество, и безотчетный страх. Молодой человек был как две капли воды похож на Мустангера, на того Мустангера, который 20 с лишним лет назад накинул свое лассо на палача. Но он никак не мог быть Мустангером, потому что это означало бы, что он за эти годы ничуть не изменился, а остался все таким же молодым, как и в те далекие годы.
  
   * * *
  
   Никто не знал где и с кем жил Мустангер. Он всегда, как и в день казни Августа 1 появлялся в городе неожиданно и потом так же внезапно исчезал. Поговаривали, что он был единственным сыном и наследником богатого землевладельца, имевшего замок в отдаленной части королевства и с давних пор жившего там уединенно и тихо со своей женой, сыном и немногочисленной прислугой. Сын с малых лет больше всего любил носиться на лошади по окрестным полям и лесам и охотиться на диких зверей. Причем, он охотился с одним лишь лассо, потому что вовсе не хотел убивать зверей. Просто ему хотелось поймать их. Так как его родители жили очень уединенно, у него не было в детстве друзей, и ему не с кем было играть. В замке были только взрослые. Его родители были довольно пожилые люди - Мустангер был их единственным и долгожданным ребенком. Пока они были молоды, у них не было детей, и вот когда они перестали ждать и надеяться, у них родился сын. Они старались окружить любовью и заботой своего сына, но ему как всякому мальчишке нужны были друзья, и как только ему удавалось, он старался сбежать из замка. Вокруг замка были поля и леса, в которых водилось много диких зверей. Звери казались мальчику более интересными, чем взрослые, окружавшие его в замке, но звери почему-то разбегались от него и не хотели играть. Тогда он и стал учиться кидать лассо, чтобы ловить их.
   Однажды, когда ему было 15 лет, он наткнулся на стаю из пяти волков. Дело было зимой, конь увязал в глубоком снегу и не мог перейти на рысь, а тем более галоп. Волки были голодны и если в другое время они не стали бы связываться со столь крупным зверем, как человек на лошади, то теперь голод придавал им смелости. Тем более, что человек в этих лесах был редкостью, а запах живого мяса манил их. Волки стали заходить с двух сторон по бокам от всадника. Природное чутье подсказывало им, что с боков этому зверю будет сложнее всего защищаться, ведь если подбираться сзади, то он одним точным ударом копыта легко замертво уложит волка, спереди - у него есть зубы и опять же копыта. Нет, заходить надо с боков. Конь, почувствовав близость хищников, заволновался, попробовал рвануть в галоп, но тут же завязнув в снегу, упал на колено. Мустангер сумел унять дрожь разволновавшегося коня и помочь ему подняться, но волки подбирались все ближе. Нужно было что-то делать. Мустангер, окинув взглядом стаю, определил вожака. Это был волк с большой головой и красными налитыми кровью глазами, которые неотступно следили за каждым движением подростка. Мустангер делал медленные, плавные движения. Волк пристально следил за ним, подбираясь все ближе и ближе и выбирая удобный момент для решительного прыжка. Было ясно, что первым в атаку должен будет броситься именно он, вожак стаи, и это будет сигналом для остальных волков. Было видно, что стая внимательно следит за действиями вожака, и готова в любой момент повторить его движения. Вдруг Мустангер неожиданно резко дернул пуговицу на своем полушубке, которая давно уже требовала вмешательства иголки с ниткой, и резко выбросив вперед левую руку, бросил пуговицу. Вожак, следивший за малейшими движениями своей добычи, невольно повернул голову, отслеживая полет неизвестного предмета. Этого было достаточно Мустангеру, чтобы правой рукой ловко набросить лассо на шею зверю и туго затянуть петлю. Волк дернулся, но Мустангер сумел удержаться в седле, а тот тем самым еще сильнее затянул петлю на шее. Веревка давила и не давала дышать волку - это и позволило Мустангеру завалить его и подтянуть по снегу к себе. Решимость придавала юноше дополнительные силы - ему удалось втянуть хищника на спину своему мустангу и перекинуть поперек седла. Остальные волки, лишившись вожака, и, не зная, что дальше делать, отступили, скаля зубы и злобно рыча. Мустангер слегка ослабил веревку на шее волка и, крепко взяв большую пушистую голову за уши, повернул ее к себе, так чтобы их взгляды встретились. Так они смотрели друг другу глаза в глаза примерно минуту - вначале, волк пытался дернуться, но Мустангер не давал ему пошевелить головой и отвести взгляд. Животные не любят когда им смотрят прямо в глаза, вот и вожак не выдержал этой пытки, обмяк и перестал сопротивляться. Тогда Мустангер вытащил из своей походной сумки кусок вяленой солонины, которой он питался сам, откусил от нее кусок, а остальное сунул в пасть волку. Дикий зверь ни за что не стал бы есть из рук человека, но сейчас звериный инстинкт, подавленный этим взглядом, не сработал, и волк принял еду из рук Мустангера. Затем Мустангер снял петлю с шеи укрощенного пленника и отпустил его. Вожак, а за ним и вся стая ушли. Позднее, уже летом, когда Мустангер отдыхал в своей лесной хижине, он вдруг услышал встревоженный храп своего мустанга и вышел, чтобы понять что случилось. Хижину он построил сам, потому, что уже подростком предпочитал оставаться на ночлег в лесу, а не возвращаться в замок. Невдалеке от хижины стоял тот самый волк, он держал в зубах пойманного им зайца. Хищник положил свою добыче на землю и подтолкнул ее носом в сторону хижины Мустангера, затем прорычал что-то, развернулся и ушел в лес.
  
   Мустангер рос, а родители его старели. Сын все реже бывал в замке, проводя в лесу и в своей хижине основную часть времени. Конечно, это не радовало родителей, от долгожданного сына они ждали чего-то другого, хотя, наверное, до конца и сами не знали, чего именно они хотят от него. Так часто бывает с родителями. Поэтому они и затеяли женить своего выросшего сына. У них не было друзей и знакомых, они не устраивали балы и приемы, как другие землевладельцы. Припомнив, что где-то на другом конце королевства живут их дальние-дальние родственники, у которых, кажется должна быть дочь подходящего возраста, родители Мустангера написали родственникам письмо. Родственники жили бедно, и действительно у них подрастала дочь, которой вот-вот должно было исполниться шестнадцать. В письме родители Мустангера не написали о своей цели, а просто приглашали родственников погостить к ним в замок на недельку.
   - Чего это вдруг старый Шекли вспомнил о нас? - проворчал отец девушки, второй раз перечитывая письмо.
   - Может, заболел, чувствует, что недолго осталось ему жить, вот и собирает родственников, - предположила его жена. - Надо съездить.
   - А дом на кого оставим?
   - Да что с твоим домом-то за неделю станется. Чай постоит, не развалится.
   - А ведь можно оставить нашу Ирму. Она уж совсем большая, за хозяйством и приглядит.
   Ирма, так звали их дочку, в это время как раз вошла в дом с коромыслом через плечо и, услышав последнюю фразу, заинтересовалась:
   - Куда вы без меня собрались, родители мои. Может, и меня возьмете?
   - И то верно, - сказала мать, - сам говоришь, что она уже большая выросла, а что она кроме нашей деревни видела - нигде и не бывала.
   - А что ей там у этих стариков-отшельников делать? - опять заворчал отец, - Живут у себя в замке, ни с кем не знаются, сто лет не вспоминали о нас, а тут вдруг на тебе, в гости зовут. Сколько я им раньше писем писал, а они раз в год на Карнавал открытку пришлют и все.
   - Они живут в замке? - воскликнула Ирма,- В самом что ни на есть настоящем замке? Я очень хочу побывать в настоящем замке.
   - Ну что с вами делать? - сдался отец. - Поедем все вместе.
  
   Так одним летним солнечным днем, когда Мустангер, как обычно галопом влетел через ворота в сад перед своим фамильным замком и, не снижая скорости, понесся по дорожке к центральному входу в дом, он чуть не сбил девушку, неожиданно выскочившую из кустов боярышника, густо росшего вдоль дорожки.
   Ирма уже третий день жила в замке. Все ей было здесь в новинку, но она уже освоилась и предоставленная сама себе большую часть времени проводила в парке и в саду, которые окружали замок. Дома у нее было много забот, надо было все время помогать матери по хозяйству, а здесь она была беззаботна и чувствовала себя ребенком - ловила кузнечиков, носилась за бабочками, как и сейчас, когда так внезапно выскочила на дорожку. Мустангер резко осадил коня и спрыгнул на землю. Ирма так была увлечена своей погоней, что в досаде обернулась к тому, кто вспугнул бабочку, за которой она охотилась.
   - Кто вы? Как вы сюда попали? - возмущенно проговорила она. До этого она встречала в замке, только пожилых людей, которые ходили медленно и бесшумно.
   Мустангер опешил, сердце бешено колотилось в груди от быстрой езды и еще больше от неожиданной встречи, которая могла бы закончиться весьма плачевно. Увидев растерянность на лице юноши, Ирма, как бы извиняясь за свою вспыльчивость, проговорила:
   - Вы спугнули очень красивую бабочку - она сидела на этой лилии.
   Мустангер огляделся, сделал несколько шагов вперед по дорожке, затем снял с головы шляпу и резко набросил ее на клумбу с цветами. Затем он вернулся к девушке, в одной руке он держал шляпу, а в другой, аккуратно зажав между двумя пальцами, держал большую красивую бабочку:
   - Это - Павлиний глаз. Вы не ее искали?
   Свадьбу Мустангера и Ирмы сыграли через месяц. А еще через девять месяцев у них родился сын, которого назвали Аудачио.
   Ирма умерла во время родов. После этого Мустангер опять стал пропадать в своей лесной хижине. Аудачио остался на попечении бабушки и дедушки.
  
   Родителей Мустангера убили войска Канцлера. Наткнувшись на замок, затерянный в лесах, солдаты из отряда Канцлера захотели расположиться в нем на ночлег и устроить пирушку, но хозяин замка не пожелал впустить их на порог и был убит, а затем солдаты убили и его жену. Мустангера, как обычно, в замке не было. Он как всегда носился на своем верном мустанге по лесам. Когда он вернулся домой, по счастью у ворот его встретил старый слуга, которого не убили солдаты Канцлера, чтобы было, кому подавать им вино и еду из подвалов замка. Старый слуга издали увидел скачущего к замку молодого хозяина и незаметно выбрался за ворота, чтобы предупредить его о несчастье. Много труда стоило ему убедить вспыльчивого юношу уехать, пока его не заметили враги. Мустангер рвался отомстить за родителей. И только здравые доводы, что один без оружия против целого отряда солдат Канцлера, он лишь зря погубит себя и не отомстит за родителей, заставили его уехать из замка.
   - О мальчике не беспокойтесь. Мы с женой позаботимся о нем и не дадим его в обиду, - сказал старый слуга. Аудачио было тогда два года.
   Мустангер поехал в свою лесную хижину. Там он и поселился после вторжения войск Канцлера, совершая из своего никому неизвестного убежища партизанские набеги на врагов. Постепенно слава о нем стал распространяться по королевству. И если среди войск Канцлера это была дурная слава, то для жителей королевства, наоборот, неуловимый всадник был кумиром. Именно с тех пор он и получил прозвище Мустангер.
  
   * * *
  
   В кабинете полицмейстера опять повисло молчание. Главный Тайный Полицмейстер не мог прервать его, даже если бы пожелал, а остальные участники этой необычной встречи, постепенно проникаясь пониманием того, насколько невероятными оказались совпадения с карнавальными костюмами, начинали сознавать абсурдность ситуации. Первым из ступора вышел Король. Он просто засмеялся, оглашая кабинет полицмейстера раскатами безудержного смеха. Наверное, в этом кабинете еще никогда так весело и задорно не смеялись. Если бы не толстые стены и массивные двери, сделанные так, чтобы ни один звук из кабинета полицмейстера не был услышан снаружи, то охрана, дежурившая у дверей, решила бы, что кто-то сошел с ума - или они или преступник.
   Прервав смех, Король обратился к Всаднику:
   - Скажи мне, кто написал твой портрет?
   - Ваше Величество, - отвечал Всадник. - К счастью, никто еще не писал мой портрет. Иначе мне пришлось бы либо обмануть Вас, либо стать доносчиком - ни то ни другое мне не по душе. Если я не ошибаюсь, картины в нашем королевстве пишут лишь художники из Гильдии и лишь по заказу?
   - А ты, однако, храбр. Впрочем, это еще больше подтверждает, что на портрете изображен ты. Одного взгляда на портрет достаточно, чтобы прочесть характер изображенного на нем человека. Внешнее сходство имитировать проще. В этом мы с вами убедились сегодня на маскараде.
   - Значит, Вам понравился портрет всадника, Ваше Величество? - невольно воскликнула Несси. - А можно на него взглянуть?
   Несси не знала, о ее портрете идет речь или нет, но одно он знала точно, что человек, появившийся вначале в костюме короля, после того как скинул маску, стал именно тем рыцарем, который снился ей по ночам. Это был Он - герой ее снов. Неужели кто-то еще пишет ее героя? Или это заморский купец подарил или продал портрет Королю? Сомнения, смешанные с ревностью художника к своему любимому персонажу, начинали терзать Несси.
   - Я покажу Вам этот портрет, сударыня, - задумчиво проговорил Король. - И тебе, Всадник, я тоже покажу его. Только благодаря этому портрету и этой встрече с ее героем я понял, что картина может передать гораздо больше, чем то, что ты видишь на ней глазами. Все портреты, написанные художниками Гильдии, ничего не передают кроме внешнего сходства. А здесь можно увидеть, нет, почувствовать гораздо больше...
   - Пойдемте. Нет, постойте. Развяжите уважаемого Полицмейстера, - сказал Король. - Кстати, а почему в нашем королевстве запрещены такие картины? - этот вопрос уже был обращен к Полицмейстеру.
   Когда Аудачио развязал Полицмейстера, и тот вытащил изо рта кляп, он немедленно ответил королю:
   - Они очень опасны и вредны Ваше величество.
   - Чем же они опасны? - удивился Король. - Наоборот, изучив такой портрет, я заранее знаю, с каким человеком мне предстоит встретиться, и чего от него можно ожидать.
   Этим-то они и опасны, чуть было не сорвалось с уст Полицмейстера, ведь такой портрет сразу укажет и глупца, и жадину, и обманщика, и негодяя. Вместо этого Полицмейстер сказал:
   - Вы как всегда правы, Ваше Величество. Я, увы, не большой знаток искусств и не очень силен в делах художественных, лучше спросить об этом Наиглавнейшего Художника - он непременно растолкует, что к чему.
   - Распорядитесь, чтобы его разыскали и сообщили, что я жду его в бамбуковой гостиной. А сейчас я хочу показать этой девушке картину. Да и молодой человек с портрета пусть идет с нами, - Король оглядел свой карнавальный наряд, на минуту задумался и добавил:
   - Чтобы нам не устраивать здесь переодевания, придется тебе, мой друг, сыграть настоящего короля. Надеваем наши маски, а Вы господин Полицмейстер последите, чтобы охрана и ваши агенты не задавали лишних вопросов. Вперед, мой друг, королю подобает идти впереди. Девушка, то есть я, может сопровождать короля, поэтому я пойду рядом, а Вам, барышня, придется идти позади в компании Полицмейстера, раз уж Вы выбрали сегодня такой костюм.
   Агенты Волк и Медведь были немало удивлены, когда из кабинета Полицмейстера вышел король в сопровождении пойманной ими девушки в алом платье. Они знали, что в кабинет Полицмейстера ведет две двери, и решили, что Король зашел в кабинет с другой стороны. Они склонились в поклоне перед Его Величеством, а шедший позади Полицмейстер сделал им знак рукой и задержался на минуту, велев разыскать Наиглавнейшего Художника.
   Король привел эту необычную процессию в бамбуковую гостиную и оставил Полицмейстера, Несси и Аудачио там, удалившись, чтобы, наконец, снять свой маскарадный костюм и переодеться.
  
   * * *
  
   Когда в школе обнаружилась пропажа картины, учительница решила провести расследование. Кто украл картину? Она собрала класс и строгим тоном, не допускавшим сомнения, что виновник пропажи сидит здесь в классе, спросила: кто взял картину? А затем стала внимательно всматриваться в лица своих учеников. Учительница никого не подозревала, потому что злоумышленник не оставил никаких улик, и она лишь рассчитывала, что вор сам выдаст себя. Елира догадывалась, что это мог сделать Эрвин, и когда учительница задала свой вопрос, она повернула голову и посмотрела в глаза Эрвину. Он не выдержал этого взгляда, покраснел и отвернулся. Ему было не по себе и в то же время противно, что он покраснел. Чтобы скрыть это, он поднес сжатые кулаки к своему лицу, случайно зацепил и подвернул ресницу. Из-за этого у него из глаза потекли слезы, он стал размазывать их и от волнения закашлялся. Конечно, все это привлекло внимание учительницы, она подошла к его паре и строго спросила:
   - Эрвин, это ты украл картину?
   Красный как рак с текущей по щеке слезой, Эрвин сидел, опустив голову.
   - Встань, и отвечай, зачем ты это сделал? - еще строже проговорила учительница.
   Эрвин замотал головой и пролепетал:
   - Это ... не...я...
   - Тогда почему же ты покраснел. Нет, это ты сделал! - обличила его учительница.
   И в этот момент в нависшей над классом тишине раздался голос Елиры:
   - Это я забрала картину...
   Для всех в классе и для учительницы это прозвучало как гром среди ясного неба. Учительница повернулась к Елире и неуверенным голосом проговорила:
   - Елира, почему ты сделала это без спроса, тайком. Это, конечно, твоя картина, но мы же договорились, что она будет украшать школу. Зачем ты это сделала? И рамка ведь не твоя.
   - Я завтра принесу, - ответила Елира тихим голосом. - Мне было очень нужно.
   Елира нарисовала еще один закат и назавтра принесла его в школу. Но рамки у нее не было. Учительница догадалась, что здесь что-то не так, внимательно посмотрела на Елиру и решила замять это дело. Она взяла у девочки дубликат, но вешать в рекреации его больше не стала.
   В школе Эрвин стал избегать встреч с Елирой. Ей было обидно. До этого инцидента с картиной, она не обращала особого внимания на Эрвина - он был для нее не лучше и не хуже других мальчишек. Но после случая с картиной она заинтересовалась им. С одной стороны, Эрвин обидел ее ни за что ни про что еще тогда у него в комнате, когда она попросила краски. В краже картины из школы, тоже не было ничего хорошего. Но одно то, что причиной такого, пусть и не лучшего поступка, была она, Елира, заставляло ее взглянуть на этого мальчишку по-новому. Хотя Эрвин и не сознался, Елира не сомневалась, что картину украл он - она ясно прочитала это в его глазах тогда в классе, когда учительница пыталась найти виновного. А то, что он стал избегать ее, только подливало масло в огонь и еще больше разжигало интерес к нему. К тому же теперь у них была тайна, известная только им двоим.
   Может быть, эти непонятные и противоречивые чувства, которые Елира испытывала к Эрвину в школе, после случая с закатом, и которые постепенно угасали, вытесняемые новыми событиями и впечатлениями, так бы и рассеялись, оставив как воспоминание о себе, лишь маленький едва заметный рубчик на сердце Елиры, если бы...
  
   Если бы уже после окончания школы, во времена, когда Канцлер захватил королевство, судьба не уготовила им новую встречу. Народ королевства страдал, находясь под жестоким игом. Но не все готовы были покорно мириться с такой жизнью. Мустангер в лесах вел свою партизанскую войну против солдат Канцлера. В городе тоже наиболее активные люди объединялись в тайные общества. В основном это были молодые люди, которых помимо недовольства Канцлером, в тайное общество влекла революционная романтика. Выступать против Канцлера открыто они не могли - их немедленно бы арестовали, да и не были они готовы к оказанию открытого сопротивления власти. Тайное сообщество, в котором вновь встретились Эрвин и Елира, занималось тем, что рисовало карикатуры на Канцлера и его войска. Потом ночью они расклеивали эти рисунки по городу. Это было рискованное занятие, но именно этот риск был так притягателен для молодых людей. Сердце учащенно билось, когда, пробираясь по пустому ночному городу, они останавливались и, быстро дрожащей рукой намазав клеем обратную сторону карикатуры, прижимали ее к каменной стене. Ходили на такие задания обычно парами - пока один наносил клей, другой прикрывал его и внимательно следил за тем, чтобы никто не появился поблизости.
   Так однажды вечером в одной паре оказались Эрвин и Елира. Ревность Эрвина к успехам одноклассницы прошла, тем более что в карикатурах, которые они рисовали и расклеивали, главным было не столько художественные достоинства, сколько сатира и узнаваемость персонажей. К Елире в тайном обществе относились с уважением, так как она, безусловно, была талантливым художником, и карикатуры из-под ее карандаша выходили великолепные. Эрвин тоже пользовался уважением, но за другое - он был хорошим организатором, а тайному обществу, как и любому другому сообществу требовался лидер, организатор, и с этим он отлично справлялся. Сюжеты для карикатур часто обсуждались и придумывались совместно, а потом кто-то рисовал, чаще всего это была Елира. Порой бывало, что кто-то добавлял какой-нибудь штрих к рисунку или подавал новую идею, поэтому никто не претендовал на авторство в этих карикатурах - автором было их тайное общество.
   Елира и Эрвин уже расклеили четыре карикатуры. У Эрвина за пазухой лежала пятая, последняя на сегодняшнюю ночь. Нервы у них были напряжены, сердца учащенно бились. Пока все шло успешно, но они шли, напряженно вслушиваясь в ночь, и стараясь не издать ни одного лишнего звука при каждом шаге. Они были возбуждены. Задание подходило к концу, но последнюю карикатуру они наметили повесить совсем близко от центральной площади города. Вот они дошли по улице, ведущей к площади, до углового дома, который одной стороной уже смотрел на площадь. Эрвин вытащил рисунок и стал намазывать клей. Елира, заслоняя его, всматривалась в площадь. Удары сердца отдавались в ушах. Эрвин нервничал - от волнения он не удержал баночку с клеем и она, выскользнув из его рук, громко стукнулась о камни, которыми была вымощена улица. Этот стук показался им громче раската грома, оба они вздрогнули и сердца их заколотились в бешенном ритме. Эрвин торопливо приложил рисунок к стене - из-за спешки он сделал это не аккуратно, и большая складка пролегла через карикатуру. Он стал разглаживать складку, Елира попыталась ему помочь, и вдруг их ладони, прижатые к рисунку на стене, соприкоснулись. Это внезапное тепло чужой руки на контрасте с холодной каменной стеной, буквально обожгло их: они посмотрели друг на друга и пальцы их сами собой сплелись... В этот момент послышались шаги, и на улицу из переулка вывернули двое солдат канцлера. Их шаги звонко отдавались при каждом шаге по каменной мостовой. И страх, охвативший Елиру и Эрвина, и напряжение всей их ночной операции, и это внезапное тепло соединившихся рук - все это непроизвольно толкнуло их в объятия друг к другу - они крепко обнялись, прижимаясь к стене и закрывая своими телами карикатуру, ... поцеловались. Этот поцелуй спас их.
   - Что тут делает эта парочка в такое время? - сказал один солдат. - Надо бы отвести их в участок, да проверить кто такие.
   - Не видишь, это влюбленные, - сказал второй, у которого в этот вечер было доброе расположение духа. - Оставь их.
   - Выбрали местечко для поцелуев, - проворчал первый. - Шли бы домой - там и целовались.
   - Наверное, родители против их любви, - возразил второй. - Вот им и приходится встречаться тайно и бродить по пустым улицам, когда родичи спят.
   Когда шаги солдат затихли вдали и перестали быть слышны, Елира и Эрвин продолжали целоваться. Наконец, вдруг расцепив объятия и поняв, что они спасены, они взялись за руки и понеслись подальше от этого места со всех ног. Они долго бежали, не зная, куда и зачем они бегут, пока не очутились около мельницы, той самой мельницы, где когда-то Эрвин жег закат Елиры. За мельницей хранилось сено, и даже стояла не разгруженная, полная сена телега. Тяжело дыша, уставшие от долгого бега, они, не сговариваясь, бухнулись на мягкое сено. Руки их сами нашли друг друга - они обнялись и снова поцеловались...
   После той ночи они не виделись несколько дней. В городе было неспокойно: как будто перед грозой нависла гнетущая тяжесть. Последние карикатуры, расклеенные в непосредственной близости от дворца, особенно разозлили Канцлера. Он приказал найти авторов. Двое солдат дежуривших ночью сообщили, что видели подозрительную парочку влюбленных. Начались облавы. Несколько дней члены тайного общества не встречались, как обычно. Было решено на время прекратить расклеивать карикатуры и затаиться. Эрвин хотел снова увидеться с Елирой, но это было слишком опасно. После той ночи он, кажется, влюбился в нее. Елира же старалась избегать его. Ее одолевали сложные чувства. После той детской истории с закатом, в душе Елиры еще жила обида, за то, что этот заносчивый мальчишка не замечает, не ценит, не любит ее. Теперь, когда она почувствовала, что он влюблен в нее, интерес, который она испытывала к Эрвину, именно потому, что он не оценил ее, не разглядел ее достоинств, иссяк. А другое чувство - любовь, видимо, не родилось в ее сердце. Неспокойные времена помогали ей избегать Эрвина. Они изредка встречались, но Елира каждый раз уклонялась от свиданий.
  
   А потом настал день, когда должны были казнить короля Августа. После того дня, когда Мустангер набросив на палача лассо, спас короля и началось народное восстание, Канцлер со своими солдатами были оттеснены на окраину города. В городе строились баррикады, на улицах шли бои. Король Август возглавил народную армию, а его главными помощниками стали те, кто и во времена правления Канцлера вели подпольную борьбу. Ими стали руководители тайных обществ и, конечно, партизан-одиночка Мустангер.
   Сразу после несостоявшейся казни, когда солдат канцлера, окружавших площадь, восставший народ вытеснил с центральной площади и от дворца, король Август вместе с Мустангером и Жильбером (так звали будущего Тайного Полицмейстера) первыми ворвались во дворец и отправились на поиски самого Канцлера. Они обошли весь дворец, но Канцлера нигде не было.
   - Как сквозь землю провалился! - воскликнул Жильбер.
   - Сквозь землю, говоришь, - откликнулся Август. - А может и правда сквозь землю, - добавил он задумчиво. - Неужели он нашел тайный ход. Идемте.
   Они прошли в дальний левый флигель дворца и вошли в ничем не примечательную комнату. Шкаф у стены был сдвинут, и за ним зияло темное отверстие. Сорвав со стены факел, освещавший эту комнату, король Август устремился в отверстие. Мустангер и Жильбер последовали за ним. В нише сразу же начиналась винтовая лестница. Мустангер насчитал 41 ступеньку. Они долго бежали по коридору, местами он так сужался и свод становился настолько низким, что бежать было невозможно, и приходилось пригибаться. Пару раз им пришлось даже проползать на карачках. Наконец, вдали блеснул свет. Подземный ход привел их в колодец. Упираясь спиной и ногами в стенки колодца, первым выбрался Август. Затем он спустил своим спутникам веревку, и с ее помощью они быстро выбрались на поверхность. Колодец был уже почти на самой окраине города. Бой между солдатами Канцлера и восставшим народом еще не докатился сюда от центра города. Август и его спутники воспользовались этим и нанесли с тыла удар отступающим солдатам. Но схватить Канцлера они так и не смогли, тому удалось бежать из города.
   Много позже, уже будучи Главным Тайным Полицмейстером, и после того как умер король Август, Жильбер устроил свой кабинет в той самой комнате из которой вел этот древний подземный ход.
  
   * * *
  
   Война против войск канцлера длилась три месяца, пока последний солдат не был изгнан из королевства. В этой борьбе самое активное участие принимали Елира и Эрвин. Эрвин стал командиром одного из отрядов. Он очень хотел, чтобы Елира была в его отряде, но неожиданно для него она попросилась в отряд Мустангера, и тот взял ее.
   И вот в разгар этой войны любовь пришла в сердце Елиры. Она влюбилась в Мустангера. Конечно, он нравился многим. Он был сильный и бесстрашный воин. Но в общении он был не очень многословен, и это не позволяло многим сблизиться с ним. Елире, возможно, благодаря вдруг вспыхнувшей первой в ее жизни настоящей любви, удалось найти с молчаливым Мустангером общий язык и растопить лед отчуждения. Сначала Мустангер воспринимал ее как надежную боевую подругу, которая не подведет в бою, и на привале во время передышки от боя он чувствовал себя покойно, когда она была рядом. В минуты отдыха Елира брала карандаш и бумагу и делала походные зарисовки. Мустангер садился подле нее и смотрел за волшебством превращения чистого листа в узнаваемый пейзаж. Это завораживало его. Иногда он вдруг начинал рассказывать Елире о лесных обитателях и об их повадках. И на его суровом лице появлялась легкая едва заметная улыбка, когда Елира заправляла за ухо выбившуюся прядь волос, мешавшую ей рисовать. Шалун купидон поразил стрелой и сердце Мустангера.
   Пока шла война, временами казалось, что она будет длиться вечно, но вдруг она закончилась. Враги были изгнаны из королевства. Большинство из сражавшихся в народной армии вернулось к своей прежней мирной жизни. Но кто-то не смог или не захотел возвращаться - в мирное время тоже кто-то должен заботиться о безопасности королевства и короля. Жильбер так втянулся в войну, что после ее окончания сделался начальником службы безопасности короля. Эрвин тоже остался советником при короле - забот было много: надо было укреплять границы, строить стену вокруг королевства. Мустангер, как герой этой войны тоже мог остаться на королевской службе, но он не захотел, ему, как и в детстве, больше по душе была вольная жизнь. Мустангера и Елиру радостный день победы застал врасплох. Их чувство, тайно росшее и укреплявшееся в их сердцах, уже становилось все более и более явным им обоим, и должно было вот-вот заявить о себе в открытую, чтобы соединить их руки, губы, сердца. Но тут кончилась война, и надо было возвращаться по домам. Это случилось так неожиданно для них обоих, что они разъехались, даже не попрощавшись.
  
   Мустангер вернулся в родительский замок, где старые верные слуги растили его сына. Он давно не был в замке и соскучился по сыну. Дети быстро меняются в этом возрасте, и Мустангер с трудом узнал в 5-летнем мальчишке карапуза, которого он оставил со слугами, когда Канцлер напал на королевство. Теперь Мустангер брал его с собой в лес, ночевал с ним в хижине, учил ездить верхом и бросать лассо. Сын оказался способным учеником.
   Читая следы зверей как книгу, Мустангер выследил берлогу медведицы, у которой недавно родилось двое медвежат. Он очень хотел научить своего сына общаться с дикими зверями. Подружить сына с медвежатами, вот что было бы интересно и полезно и тем и другим. Но как это сделать? Несмотря на то, что медвежата уже окрепли и часто резвились неподалеку от берлоги, медведица ни на минуту не выпускала их из-под своего присмотра и разорвала бы любого, кто попытался приблизиться к ним. Мустангер улучил момент и, набросив на медведицу лассо, привязал ее к дереву. А сам взял сына и подобрался в берлоге, из которой уже высунули свои любопытные мордочки медвежата. Мустангер выманил их, высыпав на землю горсть свежей малины. Медвежата вылезли и стали обнюхивать малину, тут сын Мустангера подбежал и, схватив несколько ягод, засунул их себе в рот. Медвежата, увидев это, последовали примеру непонятного зверька. Так они вступили в контакт: медвежата и маленький Аудачио. Они не боялись друг друга. Однако, долго продолжать этот эксперимент было нельзя, так как никакая веревка не удержала бы медведицу надолго. Мустангер увел сына, а потом развязал веревку. Для медведицы это был хоть и мучительный, но полезный урок - она увидела, что два существа, один большой, другой размером с ее медвежат, не причинили ее детям никакого вреда. Она запомнила это.
   Время с сыном пролетало незаметно, Мустангеру нравилось учить его жить в лесу и понимать природу. Но со временем Мустангер стал все больше ощущать, что ему чего-то не хватает. Он хотел в город, ему не хватало Елиры.
  
   * * *
  
   Король вошел в бамбуковую гостиную. В руках он держал картину, но так, чтобы ожидавшие его, Несси и Аудачио не могли видеть, что на ней изображено.
   - Уважаемый Полицмейстер, удалось ли вам найти хозяина известного вам портрета всадника? Теперь, когда я увидел этого человека, и еще больше убедился насколько хорош, даже, бесценен этот портрет, я непременно хочу знать, кто его автор.
   - Ваше Величество, я не хотел докладывать Вам, пока не распутал полностью весь клубок, но могу доложить, что мы поймали двух мальчишек, которые сознались, что украли картину у иноземного купца. Два дня назад нам удалось задержать этого купца, когда он покидал королевство. Пока он молчит и не сознается, у кого он купил портрет. Но мы развяжем ему язык, он непременно расскажет нам, где его взял.
   - Уж, не о господине ли Кауфмане вы говорите? - воскликнула Несси.
   - А Вы, голубушка, откуда его знаете, - зловеще спросил Полицмейстер.
   - Ваше Величество, как Вы дальновидно предполагали, - угодливо обратился Полицмейстер к Королю, - Нет сомнения, что девушка замешана в истории с портретом. Недаром она вырядилась в костюм всадника, изображенного на картине!
   Тогда Король развернул картину, так чтобы она была видна Несси и Аудачио. Он и сам понимал, что девушка как-то связана с картиной.
   - Это она, - воскликнула Несси, - не должна я была с ней расставаться, я чувствовала это, но он так уговаривал....
   Взглянув на картину, Аудачио, перебивая Несси, быстро проговорил:
   - Девушка не имеет никакого отношения к картине. Это портрет моего отца, написанный много лет назад. Я хранил его у себя.
   - Ну, вот клубочек и начинает разматываться, Ваше Величество, - радостно воскликнул Полицмейстер.
   - Одно не могу понять, - пробормотал Аудачио, - как картина попала к купцу? Не верю я, чтобы он мог ее у меня выкрасть... не похож он на вора. Он так отчаянно сражался с разбойниками... Может, это разбойники украли мою картину, а он забрал ее, когда победил их и обратил в бегство...
   - Молодой человек, Вы укрывали запрещенную картину и Вы должны знать, что вас ожидает тюрьма? - проговорил Полицмейстер.
   - Ты знаешь, кто нарисовал ее? - обратился Король к Аудачио, - Говори, не бойся. Приказываю именем Короля. Обещаю, что художнику, написавшему этот портрет, не грозит наказание. Слово короля!
   - Да, нет же! Этого не может быть! - воскликнула Несси, - Дайте мне скорее взглянуть на картину поближе, хотя и с расстояния десяти шагов я узнаю каждый свой мазок.
   - Ничего не понимаю, - проговорил Аудачио.
   Перебивая его, Полицмейстер злобно зашипел:
   - Кто из вас хочет обмануть короля?!! Молодой человек, выгораживая девушку, Вы сами накидываете себе петлю на шею.
   После обещания, данного Королем, Аудачио перестал так сильно беспокоиться за Несси, хотя и не до конца доверял Королю. Слову рыцаря он доверил бы полностью. Но ведь Король тоже был рыцарем. Аудачио был искренне смущен и удивлен:
   - От отца мне досталось две картины и одна из них - этот самый конный портрет отца...
   - Ну, не сошла же я с ума. Это портрет рыцаря, который снится мне иногда по ночам, - чуть обиженно, проговорила Несси, - Спросите у господина Кауфмана, он подтвердит.
   Несси чуть не плакала. Она так хотела, чтобы ее рыцарь когда-нибудь пришел к ней наяву, и ей так хотелось показать ему свои картины. А он, а он, именно он не верит, что это она нарисовала его портрет. Конечно, она никак не представляла эту встречу ни в полицейском участке, ни во дворце короля. Но ей было обидно, ведь в глубине души, как каждый художник, она очень любила свои картины и гордилась ими, хотя вслух и не стала бы в этом признаваться. Но ведь королю же явно понравился портрет, а ЕМУ, почему же ЕМУ... Отвернувшись, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы, Несси добавила:
   - Там, на картине, в нижнем правом углу, должен быть мой автограф - буква Н, похожая на бабочку.
   Все бросились к картине. Король воскликнул:
   - Это так. В нижнем углу маленькая, едва заметная бабочка, точнее это, конечно, буква Н.
   - Неужели это другая картина! - удивился Аудачио. На той картине, что досталась мне от отца, тоже есть автограф в нижнем правом углу - он похож на крыло бабочки и на букву Е.
   Полицмейстер, довольно улыбнувшись, проговорил:
   - Ваше Величество, теперь Вы видите, что наше секретное управление не зря ест свой хлеб. Задачка решена - преступники пойманы. Разрешите позвать стражу.
   - А как же слово Короля? - воскликнул Аудачио.
   - Ну, к тебе-то слово короля не имеет никакого отношения, - радостно проговорил Полицмейстер. - Что же касается девушки, то король на то и король, что может казнить и миловать на свое усмотрение.
   - Что прикажите делать с девушкой? - обратился он к Королю.
   - Подождите, уважаемый Полицмейстер, кажется, эта задачка решена только наполовину, - ответил король. - Я хочу увидеть картину-двойник, о которой говорит Всадник. И узнать, кто ее автор.
  
   * * *
  
   Однажды вечером Мустангер с сыном вернулись в замок, переполошив слуг, которые уже привыкли, что их хозяева редко наведываются домой. Они были рады, особенно мальчишке, к которому успели сильно привязаться. Люди часто любят тех, о ком им приходится заботиться, и чем больше они отдают своих сил кому-то, тем больше они любят его - ведь, заботясь, они оставляют в этом человеке частичку себя. Наскоро приготовив ужин, они уложили уставших путешественников спать. Мустангер не мог заснуть, он думал об Елире. На рассвете, он поднялся с постели, зашел в комнату сына, поцеловал его спящего. Тот только перевернулся на другой бок. Мустангер поправил сползшее одеяло, потом написал короткую записку слугам, оседлал коня и помчался в город.
   Он гнал своего мустанга во всю прыть, делая короткие передышки, и к вечеру добрался до города. Въезжая в город, он сообразил, что даже не знает, где живет Елира. Когда он отправлялся в город, он и не подумал об этом. Видимо, сердце, особенно любящее сердце, может служить путеводной звездой. На каждом перекрестке оно подсказывало Мустангеру верный путь, учащая свой ритм, когда он делал движение в верном направлении. Так, сам того не подозревая, Мустангер очутился у дома Елиры. Она сидела у окна и рисовала пейзаж. Она хотела запечатлеть те краски и те цвета, которые получаются в краткие мгновения, когда солнце еще только село за горизонтом - темнота еще не наступила, но дома и деревья уже видны как силуэты, а небо еще голубое, отражает последние в этот день солнечные лучи.
   От неожиданности Елира выронила кисть. Мустангер, резко направив коня под окно, успел в последний момент поймать летящий предмет. Елира не смогла сдержать радостного возгласа, она каждый день думала о Мустангере, и вот он появляется здесь у нее под окном, так внезапно.
   - Кажется, Вы решили пронзить мое сердце красочной стрелой? Чем же я провинился? - весело воскликнул Мустангер, вскочил не хуже циркового наездника на спину своему верному мустангу, взял в зубы пойманный трофей, ухватился руками за выступы в стене и вскоре очутился прямо напротив Елиры, опираясь ногами на небольшие выступы в стене и держась руками за подоконник. Взяв в одну руку кисть и с грациозностью, которую только позволяло его не очень устойчивое положение, он вернул ее хозяйке.
   - Кажется, это Вы уронили? А вот это Вам от меня, - с этими словами он вытащил из-под плаща небольшой букет полевых цветов.
   Глаза, улыбка, неловкие движения - все выдавало неподдельную радость Елиры. Она буквально выхватила и кисть, и букет из рук Мустангера. Видно было, что ей хотелось схватить и втащить через окно и самого Мустангера, потому что она волновалась, как бы он не упал, но она не решалась сделать это.
   - Держитесь крепче.
   - Если Вы больше не будете ничего ронять из окна, то за меня можете быть спокойны, - смеялся Мустангер.
   Уверенность Мустангера перешла и к Елире, и она с улыбкой ответила:
   - Почему это Вы решили, что я беспокоюсь о Вас? Я думаю, как бы Вы не раздавили бедного коня.
   - Ах, так Вам жалко коня, тогда испытаем его на прочность, - с этими словами Мустангер отпустил руки и, совершив ковбойский прыжок, очутился в седле.
   - Теперь Ваша очередь, - раскрывая руки, как будто он собирается ее поймать, прокричал Мустангер.
   Находясь в радостном возбуждении, Елира вскочила на подоконник и уже готова была прыгнуть, так как было вовсе не высоко - ее комната находилась на втором этаже, но вдруг что-то вспомнив, она спустилась обратно в комнату и сказала:
   - Сейчас я выйду, подожди минуточку. Я хочу кое-что тебе показать.
  
   Эрвин, завершив дела, спешил в этот вечер к Елире. Он хоть и был увлечен службой у короля, но не мог не думать о ней. Теперь, когда они оба вернулись в город, Эрвин попытался возобновить их отношения. После войны он несколько раз встречался с ней. Она была дружелюбна с ним, но и только. Он пытался напомнить о той ночи, когда они вместе расклеивали карикатуры, но Елира сразу переводила разговор на другую тему и еще больше отдалялась. Она не противилась тому, что Эрвин заходил к ней, но чувствовалось, что что-то тревожит ее, и она тяготится его обществом. Она легко и спокойно говорила с ним на разные отвлеченные темы: о картинах, о войне, слушала его рассказы о королевских планах и о его службе королю. Но как только он пытался заговорить о них двоих, пытался обнять ее или взять за руку, она немедленно отстранялась и переводила разговор на пустяки. Из-за королевской службы Эрвин не так часто имел свободное время, чтобы видится с Елирой. После каждой встречи он все больше чувствовал себя уязвленным, злился, но все равно хотел вернуть отношения, возникшие в ту ночь, когда они убегали от солдат Канцлера. Он не верил и не хотел смириться с тем, что этого уже не вернуть.
   В этот вечер он решительно шагал к дому Елиры с твердым намерением добиться своего, преодолеть ее отчужденность, и вернуть все на свои места. Королевский садовник по его просьбе собрал ему букет из королевского сада и теперь с этим роскошным букетом он шел к Елире, и все прохожие оборачивались и любовались цветами. Он вывернул из-за угла на улицу, на которой стоял ее дом как раз в тот момент, когда Мустангер, держась одной рукой за подоконник, вручал свой скромный букетик. Эрвин, до этого решительно шагавший к своей цели, вдруг остановился как вкопанный и замер на месте. Затаив дыхание, он следил за тем, как Мустангер спрыгнул на своего коня, как Елира вскочила на подоконник, как потом вновь исчезла в окне и как через минуту выбежала из дома, держа в руках картину. Кровь хлынула к голове Эрвина, ярость бушевала в нем, но, пожалуй, сильнее всего он хотел в этот момент увидеть, что за картину она принесла Мустангеру.
  
   - Вот, посмотри..., - немного смущаясь, сказала Елира, протягивая Мустангеру картину.
   Это был ЕГО портрет. Елира запечатлела момент, когда он уверенно усмирял своего коня вставшего на дыбы, а его светлые кудри развевались, выбиваясь из-под широкополой шляпы с плюмажем. Потрясенный Мустангер смотрел на свой портрет и не мог вымолвить ни слова. Потом он перегнулся в седле и хотел посадить Елиру на коня впереди себя, но она сказала:
   - Давай лучше пройдемся пешком, слезай, дай отдохнуть мустангу.
   Мустангер послушно слез с коня, который и, правда, сильно устал от сегодняшней гонки. И они пошли по улице. Они шли в ту сторону, откуда шел Эрвин.
   Эрвин, видевший все это, быстро завернул обратно за угол, отшвырнул свой букет и стал поджидать, когда Елира и Мустангер подойдут к перекрестку. Когда они подошли к углу дома, за которым притаился Эрвин, он вышел из-за угла и столкнулся с ними нос к носу, сделав вид, что случайно проходил мимо. Они поздоровались, задержавшись лишь на минуту, и пошли дальше в разные стороны. Но этого мгновения Эрвину было достаточно, чтобы рассмотреть картину. Он с трудом сдержался, чтобы не выдать всю ярость, бушевавшую в нем, и еще больше усилившуюся, когда он увидел портрет. Не надо было быть специалистом в живописи, чтобы увидеть, что художник, влюблен в своего героя на картине.
  
   Елира и Мустангер в тот вечер долго гуляли по городу, заходили в трактиры и, выпив по стаканчику эля, снова бродили по улицам. Им было хорошо и уютно ходить по городу, держась за руки, смотреть на звезды, молчать, говорить, что взбредет в голову, шутить по поводу собаки, гонявшейся вокруг дерева за кошкой и в итоге чуть не поймавшей свой хвост, смотреть с моста вниз на течение реки... Потом Мустангер проводил Елиру до дома, а сам пошел и снял комнату в трактире. Он решил утром отправиться навестить короля Августа. Ему захотелось остаться в городе, окунуться в шумный водоворот городской жизни, жить среди людей и, конечно, главной причиной этому была Елира.
   Король Август был рад видеть Мустангера. Он был увлечен своими идеями новой мирной жизни, но при этом надо было бдительно охранять границы королевства. Уже началось и шло полным ходом строительство стены вокруг королевства - дел было невпроворот - нужны были умные решительные люди, на которых можно было бы положиться. Правой рукой Августа стал Жильбер, который еще не был главным тайным полицмейстером, но уже все больше и больше приобретал доверие короля и власть в королевстве. Неожиданное появление Мустангера во дворце, дружеское расположение Августа к Мустангеру, вызвало ревность и неприязнь у Жильбера. Он почувствовал, что его место правой руки не без оснований сможет занять Мустангер. Это совсем не устраивало честолюбивого Жильбера.
   Жильбер в те дни сблизился с Эрвином. Для того, чтобы упрочить свое положение при дворе, ему нужен был человек, которому он мог бы доверять и тянуть за собой к вершине пирамиды власти. Но при этом важно, что этот человек не будет претендовать на место самого Жильбера. Эрвин идеально подходил на эту роль. А теперь их объединяло еще и то, что им обоим мешал Мустангер.
  
   * * *
   Родовой замок Мустангера находился в самой отдаленной от столицы, восточной, части королевства. Он ехал навестить сына, которого не видел уже почти месяц, и одновременно выполнить поручение короля - проверить, как идет укрепление границ на востоке. По приказу Августа 1 сразу в восьми местах началось строительство окружной стены. Строители двигались навстречу друг другу, и по замыслу короля после их соединения, королевство должно было полностью быть защищено от неприятеля со всех сторон. Мустангер уже съездил к южной и юго-восточной границам с проверкой, как идут работы. Он быстро увлекся этим новым для него делом, которое требовало умения свести воедино усилия многих-многих людей для достижения одной цели. Зато и результат можно было видеть сразу - вот, стена выросла еще на один метр вверх, вот, продвинулась на десяток метров к востоку.
   В те дни, когда Мустангер оказывался в столице, он встречался с Елирой. Им было хорошо вместе, и они не замечали, как летело время. Рядом с Елирой обычно сдержанный и немногословный Мустангер превращался в великолепного рассказчика. Он много времени провел в лесу, наедине с природой, поэтому мог долго и увлекательно рассказывать разнообразные истории о жизни лесных обитателей.
   Одна из его историй была о хитроумном муравье. Невдалеке от поляны, одним боком упираясь в ствол старой сосны, стоял большой муравейник. От него уходила, натоптанная миллионами муравьиных лапок, прямая дорожка. По ней постоянно сплошным потоком тек в обе стороны живой муравьиный поток. От своего дома муравьи шли налегке, а обратно - возвращались с поклажей. Кто нес елочную иголку, кто обрывок листка, кто тащил крыло мухи, в общем, все были не с пустыми руками, точнее лапками. Недалеко от муравейника, прямо на муравьиной дороге лежал камень. Видимо, он очутился там, когда тропа уже была протоптана. Скорее всего, какой-нибудь зверь, пробегая, случайно столкнул его на муравьиную дорогу. По человеческим меркам это был небольшой камешек, а по муравьиным, так, целая скала. Живой поток вынужден был, огибая камень, сместиться в сторону. Мустангер, еще мальчишкой, как-то наблюдал за непрерывным движением этой живой реки, и заметил, что с другой стороны от камня, там, где не проходила муравьиная дорога, частенько стал появляться муравей. Что ему там было нужно? Муравей находился за камнем какое-то время, а потом вливался опять в бесконечный поток собратьев. Присмотревшись внимательнее, Мустангер заметил, что муравей каждый раз появляется, отделившись от дружного потока насекомых, идущих налегке от муравейника в поисках стройматериалов. Потом какое-то время он отсиживается за камнем, а после, как ни в чем не бывало, возвращается в поток соплеменников идущих обратно к дому, и, пристроившись к какому-нибудь муравью, несущему еловую хвоинку, тащит ее вместе с ним. Мустангеру стало интересно - был ли это всегда один и тот же муравей или разные. Пока хитрец отсиживался в своем укрытии, Мустангер выдавил ему на спинку маленькую капельку сока из ягоды боярышника, тем самым, пометив его. Оказалось, что каждый раз за камнем прятался один и тот же муравей. Тогда Мустангер решил сделать эксперимент: он убрал с муравьиной тропы камень и стал наблюдать. И вот, в плотном потоке муравьев вновь появился помеченный ленивец. Когда он дошел до места, где был раньше камень, то остановился, создавая пробку, какое-то время потоптался на месте, и поплелся дальше со своими товарищами. Чуть позднее Мустангер заметил, что его меченный муравей нашел себе новое укрытие немого подальше от муравейника, где вновь отсиживался пока его товарищи разыскивали подходящие материалы для строительства.
  
   Мустангер скакал на восток, к своему замку. Мысли его были заняты Елирой. Он вспоминал ее руки, жесты, глаза, улыбку. Перебирал в памяти все их встречи. Один раз во время прогулки поздно вечером они остановились на мосту, было темно, вода внизу угадывалась лишь по всплескам. Вдруг неожиданно из-за облака выглянула луна, она была почти полная с небольшой вмятиной на правом боку. Тут же на воде появилась, уходящая вдаль и обрывающаяся у берега, лунная дорожка. Свет луны выхватил из объятий ночи темные силуэты Елиры и Мустангера. Будто художник, вначале лишь наметивший контуры фигур в карандаше, вдруг оживил их, расцветив красками. Момент был необычайно романтичный и Мустангер, взяв ладошку Елиры в свою руку, посмотрел ей в глаза. И стало очевидно, что сейчас он произнесет то, о чем думал в последние дни чаще всего, был ли он рядом с ней или на другом конце королевства, и то чего ждет от своего кавалера любая девушка, начиная с третьего свидания. И поэтому, увидев или почувствовав, что сейчас это произойдет, умолкает, широко раскрывает глаза и чуть-чуть приоткрывает губы, готовые к поцелую. Но вместо этого в глазах Елиры промелькнула мольба, в которой читалось, что, она поняла его, но умоляет не произносить слов любви. Елира даже сделала движение рукой к его губам, как бы преграждая путь словам и, выходя из повисшей паузы, она вдруг сказала:
   - О, господи, как красиво! Я, непременно, должна написать картину - лунная дорожка.
   Вспоминая этот момент, Мустангер почувствовал легкий укол в груди. У любви, как и у роз, есть шипы. Любовь и окрыляет, и придает сил, и в тоже время любовь делает человека более беззащитным и уязвимым. Она делает человека и слишком уверенным и немного растерянным одновременно, а это может таить в себе опасность, особенно когда ты один скачешь по безлюдной лесной дороге. Обычно Мустангер читающий любой малейший шорох, распознающий любой звук в лесу, как опытный дирижер читает партитуру, сейчас околдованный мыслями о Елире, не услышал и не заметил, что за ним уже с самого выезда из города неотступно следуют две враждебные тени. Они преследуют его, но Мустангер не видит и не чувствует этого. Он также не успевает услышать, как натягивается тетива на двух луках, как с легким свистом одновременно вырываются две стрелы и, прокалывая черный плащ с изображением дракона, врезаются ему в спину. Он не чувствует и не знает, что четыре руки ухватив его тело оттаскивают его в лес подальше от дороги и не слышит как один говорит другому, что звери быстро довершат это дело, потому что он умирает мгновенно, умирает с мыслью о Елире.
  
   В замке никто не ждал Мустангера, старые слуги привыкли, что он появляется также внезапно и непредсказуемо, как и исчезает вновь. Король Август спрашивал у своих подданных о том, куда подевался Мустангер, но Жильбер отвечал, что тот, скорее всего, вернулся к свой лесной жизни, которая была ближе и привычнее ему, чем суетливая жизнь при дворе. У короля Августа было много дел, поэтому он не мог уделить время поискам Мустангера, тем более, что и сам, хотя и с легким разочарованием, разделял точку зрения Жильбера по поводу его внезапного исчезновения. Елира не ждала Мустангера по своей, только ей известной причине. Через три дня после отъезда своего возлюбленного она написала письмо, и вместе с двумя картинами отправила в его родовой замок. То есть, конечно, она ждала его, ждала каждый день, каждый час, каждую минуту. Но тотчас говорила себе, что, как она смеет ожидать, что он вернется, после того, как прочтет ее письмо, что она эгоистка, и не имеет никакого права ждать его, но, все равно, вытирая, выкатывающуюся из-под ресницы слезинку, шептала: "Господи, хоть бы еще разок увидеть его!"
  
   Медведица шла на едва различимый, но такой манящий запах. Вначале он действительно был настолько слабым, что она шла на него безотчетно, лишь поддаваясь соблазну, но по мере приближения ее вел уже инстинкт хищника, потому что это был запах свежей крови. Она нашла его, и когда увидела и стала обнюхивать лежащего человека, она почувствовала еще один знакомый запах, и потом вспомнила, что это запах "того самого человека". Она вырвала зубами две палки, торчавшие из его спины, затем ухватив зубами за одежду поволокла его. Она подтащила его к небольшой лесной пещере, даже не пещере, а углублению, над которым навис каменный козырек. Закатила тело Мустангера под козырек. Это было хорошее убежище - корни большой сосны, росшей на покрытом мхом камне, образовывали с одной стороны забор, ограничивая вход под навес. Медведица прикатила еще два больших камня, полностью перекрыв доступ в убежище. Она спасала его от других зверей и, сама того не подозревая, похоронила Мустангера.
  
   * * *
  
   Аудачио во весь опор скакал к лесной хижине, которую построил еще его отец, и которая стала для Аудачио вторым, если не первым, домом. После того как ему исполнилось 16 лет, он перебрался жить в эту хижину. Верные слуги - муж и жена, еще когда Мустангер был маленьким мальчиком были престарелыми, а когда они воспитывали Аудачио, уже были совсем глубокими старичками. Наверное, их век на земле должен был бы закончится раньше, но Аудачио продлил им жизнь, потому что они просто не могли оставить его совсем одного, пока он не подрастет и не сможет заботиться о себе сам. Они не знали, что случилось с его отцом, но не очень-то на него рассчитывать. Когда их воспитаннику исполнилось 16, он уже был совсем самостоятельным юношей, и старички, до конца исполнив свой долг, спокойно и тихо умерли в один день.
   После смерти старичков, оставшись совсем один в своем родовом замке, Аудачио почувствовал желание разобрать и привести в порядок семейные бумаги и архивы, чтобы побольше узнать о своих предках. Так он и наткнулся на невскрытую посылку, адресованную его отцу и пришедшую много лет назад. Он открыл ее: в посылке было две картины и письмо. На одной был изображен его отец в черном плаще с вышитым драконом, в шляпе с плюмажем, усмиряющий мустанга, вставшего на дыбы. На второй картине была изображена красивая девушка с золотыми волосами. Она стояла ночью на мосту. Почти полная луна, высунувшись из-за облаков, освещала ее лицо, и на темной неровной поверхности воды оставляла блестящую лунную дорожку, уходящую вдаль. Девушка была изображена крупным планом, как будто художник, рисовавший картину был совсем рядом с ней, не дальше вытянутой руки. Аудачило прочитал письмо. Он сразу догадался, что автором письма и обеих картин был один и тот же человек - эта рыжеволосая девушка, стоявшая на мосту лунной ночью.
  
   "Дорогой, Мустангер. Я должна была все это рассказать тебе, когда ты был рядом. Но я не могла - мне было так хорошо с тобой, что у меня не хватало сил омрачить и испортить эти прекрасные моменты. Там на мосту, и не только на мосту, но и много раньше, когда ты появился так внезапно под моим окном, да в общем, для меня это не было внезапно, ведь, я все время ждала, что ты приедешь, уже тогда мне хотелось прижаться к тебе, растрепать твои кудри, хотелось, чтобы ты крепко обнял меня, поцеловал и не отпускал долго-долго. Но что делать, когда ты понимаешь, что сама во всем виновата. Я должна рассказать тебе всю правду и мне будет легче, если ты прочитаешь это в письме. Сейчас ты, наверное, еще скачешь на восток к своему фамильному замку. Я только что закончила картину Лунная дорожка. Ты видел эту красоту живьем и сможешь сравнить картину с оригиналом. Мне захотелось написать ее твоими глазами, чтобы ты вспомнил ту ночь. Когда я писала ее слезы, текли у меня из глаз, потому что я все время помнила, как я жестоко поступила там на мосту. Прости, если можешь. Но я не могла, моя душа разрывалась на части, я больше всего на свете хотела услышать слова готовые сорваться с твоих губ, но... я не могла этого допустить. Ну, вот опять слезы, сейчас я залью письмо, и чернила расплывутся. Я, вообще, стала очень слезлива, такого раньше со мной не бывало. Не смейся, правда, я всегда была довольно мужественна и не давала спуска своим обидчикам. За это я и поплатилась. Ты знаешь Эрвина. Мы вместе с ним учились в школе. Еще там он обидел меня. Он не верил, что я могу рисовать не хуже, а лучше его, и он украл и уничтожил мою лучшую детскую картину. Мне хотелось доказать всем и ему, что я хорошо, лучше его рисую, и что я такая замечательная. Господи, как это глупо. Только встретив тебя, я почувствовала, что такое любовь - ты не пытаешься казаться лучше, ты не хочешь ничего никому доказывать, ты просто паришь, и от счастья переполняющего тебя, ты становишься лучше, но без неестественных усилий, не от ума, а от сердца. Мы были вместе с Эрвином в подполье. И я добилась своего - он стал считать меня лучшей, он влюбился в меня, но я-то не люблю его, а цена, которую я заплатила за свою победу - это непреодолимая преграда, вставшая на пути моей настоящей любви, любви к тебе. Мы не можем любить друг друга, я не могу обманывать тебя и не могу обременять тебя. Ты, наверное, уже догадался, хотя я пишу очень сумбурно, все потому что мне очень-очень горько. Ты уже понял, что я ношу ребенка - ребенка от нелюбимого мной человека. Вот, я и написала это. Если ты дочитаешь до этого места, ты, наверное, проклянешь меня, потому что я из-за гордыни была вначале нечестна с Эрвином, а потом и с тобой. Прости, прости, прости и забудь меня. Нет. Я пишу тебе - забудь, но посылаю картину, на память. Женская логика. Сожги ее и забудь. Но знай - я люблю тебя."
  
   Когда Аудачио нашел это письмо, он еще не знал наверняка, умер или жив его отец. Подсознательно он чувствовал, что его нет в живых. И не только потому, что отец не появлялся уже больше десяти лет. Он просто чувствовал это. Несмотря на то, что отец провел с ним чуть больше недели, когда Аудачио едва исполнилось 5 лет, воспоминания об этих днях остались самыми яркими и отчетливыми из его раннего детства. Он помнил хижину отца и, отправившись в лес, нашел ее. Он помнил и историю с медведицей и медвежонком. Медвежонок вырос в огромного бурого медведя, но тоже не забыл своей встречи с маленьким человеком. Хотя прошло много лет и Аудачио, и медвежонок выросли и сильно изменились, но они сразу узнали друг друга, когда встретились в лесу. Наверное, медвежонок узнал Аудачио по запаху, а Аудачио скорее почувствовал, чем узнал по внешнему облику. От медведя он окончательно узнал о смерти своего отца - тот привел его на могилу Мустангера, сделанную матерью медвежонка.
  
   Прошло еще десять лет. Аудачио жил в своей хижине в лесу. Лишь изредка он наведывался в замок, странствуя по королевству. В хижине он сделал тайник, куда перевез из замка две картины, письмо и некоторые бумаги отца. Их было не много, на одной из них был начерчен, видимо, рукой Мустангера, план подземного хода, ведущего во дворец короля. Главное, что на этом плане было четко указано местонахождения колодца, который служил входом в подземелье.
   Аудачио, еще с того момента, как прочитал письмо золотоволосой художницу, адресованное его отцу, захотел разыскать ее. И вот спустя десять лет, Аудачио сумел найти ее. Он обладал каким-то необыкновенным чутьем, возможно, следует это назвать шестым чувством, которое позволяло ему ощутить то, что вроде бы ему было и не откуда узнать. Он иногда мог чувствовать какие-то события. Так было и с иностранным купцом. Аудачио почувствовал, что где-то недалеко человеку нужна помощь, и он явился на этот зов и помог здоровяку в критический момент уберечься от дубины разбойника. А потом тоже чувство подсказало ему, что этот купец приведет его к золотоволосой художнице, и чутье опять не обмануло его. Только сейчас, когда он скакал за картиной в свою хижину, Аудачио вдруг осознал, сложив два и два, что Несси, которую он нашел, несмотря на то, что была как две капли воды похожа на золотоволосую художницу с картины Лунная дорожка, никак не может быть ей. Ведь, картина и письмо были написаны 20 лет назад, а Несси тогда либо еще не было вовсе, либо она была младенцем.
  
   * * *
  
   Как только Аудачио вышел из бамбуковой гостиной, чтобы отправиться за картиной-двойником, Полицмейстер, сделав наклон всем своим достаточно грузным туловищем в сторону Короля, вполголоса проговорил:
   - Ваше Величество, позвольте распорядиться, чтобы мои люди проследили за этим юношей. Он очень опасен.
   - Нет, уважаемый Полицмейстер, - ответил Король. - Он вернется. И вернется так быстро, как быстро может домчаться самый быстрый конь королевства до его дома и обратно. Уверен, что ваши люди просто не поспеют за ним.
   - Но Ваше величество, по-моему, мои люди не раз, в том числе и сегодня, доказывали свой профессионализм и преданность.
   - Да, господин Полицмейстер, ваши люди хорошие профессионалы и преданы вам и своему королю, - отвечал Король. - Но никакой профессионализм и никакая самая верная преданность не смогут соперничать с настоящей любовью. Он, безусловно, безумно влюблен в нашу гостью.
   Несси покраснела и опустила глаза.
   - А разве, она не наша пленница? - возразил Полицмейстер. - И если Вы, Ваше Величество, решили, что она не виновна, и Вы вашей королевской властью прощаете ей все ее ммм... проступки, то, по крайней мере, она все-таки будет заложницей до возвращения Всадника?
   - Нет, конечно, Вы никакая не заложница, - обратился Король к Несси. - Но я очень прошу вас остаться на несколько дней погостить в моем дворце. Тем более, что у меня будет к вам одно поручение.
   В этот момент зашел слуга и доложил о прибытии Наиглавнейшего Художника.
   - Пусть заходит, - сказал Король.
   Вошел Наиглавнейший Художник, церемонно поклонился Королю, затем более небрежно кивнул Полицмейстеру и, наконец, перевел взгляд на третьего человека, находившегося в зале. Ничто, наверное, не смогло бы произвести на него большего впечатления: даже если бы он вдруг увидел перед собой господа бога с мефистофельским хвостом и рожками вместо нимба, то и это не поразило бы его так сильно. Перед ним, как он подумал в первый миг, увидев знакомый плащ и шляпу, стоял Мустангер, но взглянув ему в лицо, он тут же убедился в своей ошибке и увидел, что это Елира. Все смешалось у него в голове. Он даже не смог сдержать, вырвавшегося возгласа:
   - Елира!
   Король оборвал его:
   - Эту девушку зовут Несси. И она утверждает, что неплохо рисует. А это по вашей части, уважаемый Наиглавнейший Художник. И я хочу, чтобы немедленно во дворец было доставлено все необходимое для того, чтобы Несси смогла писать портреты.
   - Но, Ваше Величество, - забормотал еще не пришедший в себя Наиглавнейший Художник, - Вы же знаете, что картины пишут лишь члены Гильдии...
   - Я - король в этом королевстве, и я повелеваю, чтобы немедленно во дворец были доставлены, краски, холсты и что там еще нужно, короче, все необходимое и непременно самое лучшее. Слышите меня!
   И обратившись к Полицмейстеру, добавил:
   - А Вы, распорядитесь, чтобы ко мне немедленно доставили того заморского купца и мальчишек, о которых вы говорили.
  
   - Ну-ка, рассказывайте мне все начистоту, как было дело, - сказал Король, строго взглянув на Крысолова и Дэймона, когда их вместе с купцом доставили во дворец.
   Мальчишки стояли и рассматривали носки своих потрепанных башмаков.
   - Что, языки проглотили? Говорите.
   - Мы же уже все рассказали, - залепетал Крысолов.
   - А теперь рассказывайте все мне, - повелел Король.
   - Ну, мы гуляли и вдруг увидели подозрительного дядьку, - начал Дэймон.
   - А что же в нем было подозрительного?
   Крысолов покосился на купца и сказал:
   - Да посмотрите сами, какой он огроменный, да и разве у нас носят такие штаны. Мы сразу догадались, что он иностранный шпион.
   - К тому же у него был огромный баул, и картина, - добавил Крысолов.
   - Отпустите нас, Ваше Величество, мы не виноваты, - вдруг законючил Дэймон.
   - А почему Вы украли у него картину?
   - Как почему? Ведь он шпион. Значит, он стащил картину.
   - Мы хотели вернуть ее в гильдию художников, - добавил Крысолов.
   - А как картина оказалась у тебя? - обратился Король к купцу, - И, вообще, как ты, заморский подданный, очутился в нашем королевстве?
   - Ваше Величество, я часто бываю в вашем королевстве по торговым делам, и на это у меня есть верительная грамота от вашего министра торговли. Картину у меня действительно стащили эти сорванцы, а откуда она у меня, я сказать не могу.
   Несси, стоявшая в глубине зала, выступила вперед:
   - Это я подарила картину господину Кауфману. Он всегда был добор ко мне.
   Купец, до этого не видевший, что Несси тоже в зале, проговорил:
   - И Вы здесь, дитя мое. Как же они нашли Вас? Клянусь честью, я ни словом, ни взглядом не выдал Вас.
   Король обратился к Полицмейстеру:
   - А как этот господин беспрепятственно разгуливает по нашему королевству? Ведь, как мне известно, все наше королевство отгорожено от других стран, и никто не может ни выехать их него, ни заехать?
   Полицмейстер слегка пожал плечами:
   - Ваше Величество, я бы не хотел это обсуждать здесь и сейчас. Тем более, как Вы видите, грамоту выдал министр торговли.
   - А я хочу знать здесь и сейчас, - оборвал его Король. - И Вы, как Главный Тайный Полицмейстер, должны быть в курсе всех дел, которые происходят в королевстве. Отвечайте.
   - Ваше величество, Вы совершенно правы, граница нашего королевства окружена стеной и охраняется денно и нощно. Никто их наших граждан не может выехать за пределы королевства, и чужеземцам закрыт въезд к нам. Но есть небольшие исключения, без которых, увы, не обойтись. Например, морские гребешки, которые так любит Ваше Величество, никак не раздобыть в нашем королевстве, и мы их покупаем у соседей.
   - Не делайте из меня идиота, я прекрасно знаю, что мы обмениваем, продаем и покупаем товары у наших соседей. Но весь обмен происходит на границе, в специальных местах, и ведает этим министр торговли. Но при этом иноземцы не ступают на нашу землю.
   Полицмейстер развел руками:
   - Вы опять совершенно правы, но и из этого правила бывают исключения.
   - Конечно, бывают, - подхватил купец, - вот и ваш министр торговли несколько раз бывал в нашей княжестве. Да, если мне не изменяет память, то и Ваш Полицмейстер бывал вместе с ним.
   - Обо всем этом Вы, Полицмейстер, доложите мне вместе с остальными министрами на Совете, который вы должны собрать немедленно, - повелел Король.
   - А вас, - он обратился к Несси, - я очень прошу написать мне портреты этого купца и мальчишек. Они будут позировать Вам.
   - Я, конечно, напишу их портреты, но позировать мне не нужно. Я могу написать их по памяти. Отпустите их домой, Ваше величество.
   - Хорошо. Всыпьте мальчишкам по десять подзатыльников и отведите их к родителям. А господина Кауфмана я попрошу еще задержаться у нас в гостях.
  
   Пока Аудачио мчался во весь опор обратно во дворец, Несси заканчивала портрет господина Кауфмана. На картине был изображен момент, когда этот великан попал в очередную передрягу, о которых он так много рассказывал Несси. Он отбивался сразу от пятерых врагов, обступивших его в каком-то трактире. Купец занес над головой длинную деревянную скамью и готовился бросить ее во врагов. Несмотря на такой сюжет картины, в лице Кауфмана читалось благородство и становилось ясно, что дерется он за правое дело.
   Портреты мальчишек были готовы еще раньше. Несси изобразила их сидящими на ветках большого дерева. Картина не оставляла сомнений в том, что невзирая на их малолетство, они уже в совершенстве овладели навыками мелкого уличного воровства. Но также можно было увидеть, что эти навыки и привычки они обрели исключительно из стремления к романтике и приключениям.
   Увидев эту картину, Король приказал немедленно снова привести к нему Дэймона и Крысолова. Как только их привели, он сказал им:
   - Ведите меня к вашему тайнику.
   Крысолов и Дэймон не могли скрыть своего удивления. Каждый с упреком посмотрел на другого. Неужели друг выдал их священную тайну, которую они поклялись не раскрывать даже под пытками, даже под страхом смерти.
   Король подмигнул им:
   - Если покажите тайник и поклянетесь, что больше никогда ничего не украдете, даже булавки, то даю слово Короля, я сохраню ваш секрет.
   - А еще я знаю, чем занять ваши буйные головы. Довольно мы сидели за высокой стеной. Я хочу посмотреть мир, и мне понадобятся такие шустрые помощники. А еще я собираюсь построить корабль, чтобы по реке выйти к морю и отправиться в дальние путешествия. Мне кажется, со временем, из вас могут получиться неплохие моряки.
  
   Аудачио проскакал без остановок до хижины и обратно, и вернулся через два дня с портретом Мустангера. Король поставил портреты рядом. Можно было сказать, что написаны они были под копирку: положение лошади и всадника повторялось на обеих картинах с точностью до мельчайших деталей, задний план тоже был один и тот же, выражения на лицах всадников были одинаковы, и лошади одинаково обнажали зубы под напором трензеля5. Но при этом, сразу становилось видно, что картины написаны двумя разными художниками - две разные руки, хорошо чувствующие холст и краску, каждая своими, присущими ей, мазками написали один и тот же сюжет. Но еще одно объединяло эти портреты - безошибочно можно было сказать, что художницы, писавшие их, были влюблены - влюблены в своих персонажей.
   - И кто автор этого портрета? - спросил Король.
   - Женщина, которая в молодости была очень похожа на Несси, и время ее молодости совпало с молодостью моего отца. Вот ее автопортрет в лунную ночь, - И Аудачио показал картину "Лунная дорожка".
   - А еще она любила моего отца, - добавил он.
   - В этом нет ни малейшего сомнения, - сказал Король, - Ее любовь написана в этом портрете.
   - Мне кажется, отец тоже любил ее. А звали ее Елира.
   В этот момент в зал вошла Несси.
   - Я закончила работу над портретом господина Кауфмана, Ваше Величество.
   - Дорогая Несси, - начал Король, - Вы и ваши картины открыли мне этот мир по-новому. Благодаря вашим картинам я смог увидеть людей, изображенных на них, такими, какие они есть. Я назначаю Вас королевским художником, и Вы будете писать портреты моих министров и придворных, и я сразу увижу, достойны ли они своих постов и чинов. Вы будете писать портреты подозреваемых, и станет ясно, виновны они или нет. У вас особый дар видеть людей и раскрывать на своих картинах их сущность.
   - Ваше Величество, я не смогу писать портреты ваших министров. Я рисую то, что мне хочется. Эти мальчишки показались мне интересными, а моего давнего знакомого господина Кауфмана я давно собиралась нарисовать, потому что он приятный человек и всегда был добр ко мне. Я жила совсем одна без отца и матери. В восемнадцать лет я приехала в город, а до этого я жила в деревне у двух милых старых людей. Я знала, что они не мои родственники, но они дали мне приют. Отца я не знала никогда, мать я тоже плохо помню. Я помню только, как она расчесывала мои волосы, когда я была совсем маленькая. И я помню, как она подарила мне глиняного медведя на день рождения. Она сама вылепила его, правда, потом он у меня разбился.
   - Ой, - вдруг воскликнула Несси, прерывая воспоминания, - я чуть не забыла, ведь сегодня у меня день рождения.
   - Это замечательно, - сказал Король, - мы отпразднуем его во дворце, по-королевски.
   - Мне сегодня исполняется 20 лет, - продолжала Несси, - и у меня с раннего детства хранится конверт, на котором написано, что я должна вскрыть его в день своего двадцатилетия. Если бы вы знали, сколько раз мне хотелось вскрыть его раньше, но в последний момент я останавливала себя, потому что мне становилось страшно, вдруг, если я нарушу это указание, случиться что-нибудь непоправимое. Я догадываюсь, что это письмо от моей мамы. Но сегодня, я могу вскрыть конверт. Я не просто могу, я должна поскорее сделать это.
   - Но прежде, чем Вы прочтете письмо, могу ли я тоже сделать Вам предложение? - спросил Аудачио, и продолжил:
   - Мне кажется, что я знаю и люблю вас давным-давно. Нет, на самом деле, это, конечно, не так. Потому что я точно знаю, что с того момента, как я действительно увидел вас в кабинете Полицмейстера, весь мир изменился для меня. Да, я полюбил Вас тогда, именно в то мгновение, когда маскарадная шляпа упала и ваши чудные золистые волосы упали на ваши плечи. Я предлагаю Вам руку и сердце и прошу Вас стать моей женой и хозяйкой замка моих предков, а в придачу и лесной хижины моего отца. Я люблю Вас.
   - Пожалуй, мое предложение не выдержит конкуренцию с этим, - пробормотал Король. - Но королевский бал по случаю вашего двадцатилетия, и вашей свадьбы мы непременно устроим сегодня же. Это мое королевское повеление.
  
   * * *
  
   "Милая моя дочурка, мой маленький золотоволосый ангел. Когда ты будешь читать это письмо, ты уже не будешь той маленькой девочкой, которой я так люблю расчесывать волосы. Не могу и не хочу представлять, какой ты станешь, когда вырастешь. Хочу только, чтобы ты была самая-самая счастливая. Для того чтобы быть счастливой, надо бороться за свое счастье, надо идти к нему, невзирая на все препятствия. Как же мне не хватает сейчас Мустангера. С ним мне было бы совсем не страшно слышать шаги на ночной улице и ждать стука в дверь. Если бы можно было выпрыгнуть в окно и попасть в его крепкие объятия. Господи, о чем я пишу тебе. Я должна тебе рассказать все, а времени, наверное, совсем немного. Может быть, я надеюсь на это, когда ты вырастешь, все изменится, и каждый сможет рисовать, если ему нравиться это делать, и рисовать то, что ему хочется. Сейчас это запрещено в нашем королевстве, больше того, это преступление. И я, твоя мать - преступница. А главный судья и палач - это твой отец, Эрвин - Наиглавнейший Художник гильдии королевских художников. Я должна была тебе рассказать об этом, о моей страшной ошибке, совершенной пять лет назад. Все могло бы быть по-другому. Как бы я хотела очнуться от того сна, и проснуться в другом, в том, в котором твой отец - Мустангер. Но жизнь - это не сон, хотя иногда они бывают очень похожи, так что и не отличишь. Он, твой отец не знает, что ты его дочь, и я не хочу, чтобы он знал это, чтобы он смог ощутить это маленькое торжество. Ну вот, опять я испытываю эти чувства, вызванные борьбой и желанием победить и доказать любой ценой, что я лучше. Когда-то именно это и сгубило мою жизнь. Если бы рядом был Мустангер, мне было бы все равно, знает что-нибудь Эрвин или нет. Но Мустангера нет и уже нет надежд, что я увижу его снова.
   Все, хватит жалеть себя. Теперь о деле. Тиски инквизиции наиглавнейшего художника сжимаются все сильнее. Вчера ночью пылал этот огромный, страшный костер на площади, в котором сгорела и моя душа вместе с моими картинами. Нас осталось совсем мало. Часть моих друзей художников, настоящих художников, а не этих раболепных членов гильдии, брошены в темницу, некоторым удалось уйти. Говорят, что строительство стены еще не полностью завершено, еще есть разрывы, через которые мы с моими друзьями попытаемся прорваться. Я договорилась, что оставлю тебя у этих милых старичков, у которых ты проводила большую часть своего времени в последний год. Да, уже несколько лет я вынуждена скрываться и скитаться, не имея своего дома. Но мы еще продолжали бороться. Смешно, не правда ли: кажется, еще недавно мы вместе с твоим отцом и другими членами тайного общества рисовали и расклеивали карикатуры на Канцлера, а теперь мы по разные стороны баррикад, и уже мы расклеиваем карикатуры на Наиглавнейшего Художника, Полицмейстера и их приспешников. Удивительно, как меняет людей власть, точнее она не меняет их, Эрвин всегда был ничтожным завистником, но почему же власть дает развиться и расцвести самому худшему, что есть в людях, получивших ее. А большинство людей идет туда, куда их ведут. Еще недавно они сражались за свободу, когда Мустангер показал им, что за нее можно и нужно бороться, не боясь ничего, а сейчас они греются у костра, на котором сжигают свободу. Я не верю, что Мустангер оказался бы среди тех, кто поджигал костер вчера ночью. Он тогда с таким энтузиазмом взялся за строительство стены, которая строилась для защиты от Канцлера. И как быстро, еще не достроенная до конца, она превратилась в тюремную стену. Неужели, это удел всех крепостей, которые строятся сначала, чтобы защититься от врагов, а потом превращаются в самые надежные тюрьмы, для самих себя. Самые надежные, потому что строились-то они на совесть, для благих целей.
   Милая, дорогая Несси, все, мне пора, пока они не пришли сюда и не нашли тебя. Я желаю тебе счастья, счастья и любви. Как здорово было бы, если в тот день, когда ты прочтешь это письмо, рядом с тобой был любимый. Прости, что не смогла дать тебе много материнской ласки и любви, они живут в моем сердце, и может, ты почувствуешь мою любовь. Обо мне не горюй и обязательно весело отпразднуй свое двадцатилетие. Твоя мама, Елира. ** сентября 1**5 года"
  
   Много позже Король в архивах тайного Полицмейстера нашел запись о том, что ** сентября 1**5 года при попытке уйти за границы королевства в юго-западной части стены были убиты трое внутренних врагов народа, среди них была одна женщина. Король рассказал об этом Аудачио, и они вместе решили не говорить об этом Несси.
  
   Король действительно устроил в тот же день бал и обед в честь дня рождения Несси. Именинница поначалу была немного печальна, но в юности долго грустить не приходится, потому что жизнь ежеминутно преподносит новые открытия. Несси никогда не бывала раньше на балу, тем более, на королевском. Каждая девушка в душе мечтает об этом. И такой бал становится вдвойне, в тройне, нет в сто крат прекраснее для нее, если на этом балу есть Принц, ее принц, который смотрит на нее влюбленным взглядом.
   "Ах, я ведь еще ничего не ответила на его предложение" - вдруг во время танца вспомнила Несси, - "Конечно, можно считать, что Король ответил за меня, и ведь я не опровергла слова Короля, что Его предложение гораздо милее мне, чем королевское. Но Он ведь ждал ответа от меня."
   Ей и ему показалось, что смолкла музыка, только странные люди почему-то продолжали кружиться по залу. Несси положила руку на плечо Аудачио и, встретившись с ним взглядом, сказала:
   - Я давно мечтала нарисовать какой-нибудь старинный замок...
   - А еще я всегда мечтала снимать паутину со стен этого замка и расписывать его стены и потолки, приводить в порядок и делать его очень уютным и родным, - быстро добавила она, уловив едва заметную улыбку, тронувшую уголки глаз Аудачио.
   Он смотрел на нее, и улыбка становилась все заметнее и веселей. Но он продолжал молчать, и тогда Несси тихо-тихо сказала:
   - Как хорошо, что ты оказался настоящим, то есть, я хотела сказать, что сон оказался явью. Я люблю тебя... Но лучше ущипни меня, потому что я не уверена, что это не сон.
   - Лучше я поцелую тебя, - сказал он, - и тогда, какая разница сон это или явь...
  
   Свадьбу они сыграли через месяц. Несмотря на то, что Король предлагал устроить ее во дворце, они настояли на своем, и сыграли ее в замке. За этот месяц им пришлось снять немало паутины со стен и сводов замка. Несси попробовала рисовать на стенах, ее увлекло это занятие, замок начинал приобретать совершенно новые черты. Она поняла, что работы ей хватит здесь надолго. Господин Кауфман подарил ей к свадьбе колье и сережки заморских мастеров, а Король подарил золотую диадему, украшенную бриллиантами. Свадьба удалась на славу. Кто там был - мед-пиво пил, а уж если кому в рот не попадало, видно, пьян тот был немало.
  
   С не меньшим усердием, чем Несси взялась за обновление старого замка, Король принялся за преобразования в стране. Он сам посетил соседние княжества и государства. И жители королевства тоже постепенно начали ездить в другие страны. Он заложил строительство корабля, а для этого пришлось пригласить заморских корабелов, которые смогли бы научить этому новому делу королевских мастеров. Он распустил гильдию художников. Жизнь в королевстве стала стремительно меняться. Одни преобразования влекли за собой другие. Аудачио активно включился в новую жизнь. Строительство корабля увлекло его - он быстро осваивал это сложное дело. Его учениками и помощниками стали Крысолов и Дэймон, оказавшиеся весьма смышлеными мальчишками. Несси обновляла замок. Она расписывала стены не только внутри, но и снаружи, и так как она рисовала яркими красками добрых сказочных персонажей, замок постепенно превращался в Диснейлэнд. Вместе с садовниками она вновь возрождала заброшенный парк. К ним часто приезжали гости, и всем нравился этот обновленный и гостеприимный дом.
   Король тоже бывал в гостях у Несси и Аудачио. Он немножечко обижался на Несси за то, что она отказалась писать портреты его министров и придворных. Но однажды Несси подарила Королю его собственный портрет. Король никому не стал его показывать и хранил его в сундуке, служившим сейфом. Ключ от этого сундука он носил всегда при себе. Что он углядел на своем портрете, каким его изобразила Несси, и какие черты своего характера он узнал из портрета - неведомо. Известно лишь, что в трудные моменты своей жизни, в минуты неуверенности и перед принятием важных решений он отпирал сундук и подолгу смотрел на свой портрет.
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"