|
|
||
Ранее у нас шла речь о том, что, с обнаружением "булгаковского" измерения пьесы Писемского "Подкопы" ("Хищники"), совершенно по-новому начинают открываться глаза на мелькающие в ее тексте обозначения полюсов духовно-религиозной жизни, сил "неба" и "преисподней".
При первом подходе мы взглянули на эти выражения - лишь с точки зрения их участия в построении системы отражений будущего булгаковского романа. Но на самом деле - этих обозначений гораздо больше, чем это было до сих пор указано нами; текст пьесы - буквально пестрит всевозможными их видоизменениями, так же как и фразеологизированными, адаптированными бытовой речи цитатами из Священного Писания и, наконец, названиями соответствующих учреждений.
Спрашивается: какова функция всей этой подсистемы мотивов в целом? Явно, что она не исчерпывается одной лишь задачей репрезентации тематики булгаковского романа, но имеет и еще какую-то самостоятельную задачу в самом этом произведении 1873 года как таковом.
И вот тогда-то, когда мы ставим перед собой этот вопрос, то и оказывается, что все эти выражения и обозначения - прочерчивают в пьесе всю ту же линию реализации несуществующего и невозможного, присутствие которой мы ощутили благодаря наблюдаемым нами темпоральным сдвигам.
Когда один персонаж говорит, что у него "ад в душе", а другие утверждают, что разоблачительные фельетоны в газете пишутся "чортом" и "дьяволом", когда женщину, наоборот, называют "ангелом" - это обычные преувеличения бытовой речи, которые никто, конечно (кроме простодушной собеседницы Вуланда, которой было сказано, что "это пишет чорт"), не понимает буквально, как обозначения соответствующей их семантике реальности.
Но это словоупотребление в тексте пьесы - является лишь частью, периферией более обширного феномена. Когда подчиненный в своем вновь назначенном начальнике Андашевском "открывает какого-то ангела", а сам Андашевский своего начальника-министра "возводит в какие-то боги" - то это уже надстройка над обычным бытовым словоупотреблением, в котором простое преувеличение - становится беззастенчивой лестью, доводится до грани абсурда, пародии.
Аналогичным образом, когда жена утверждает о своем муже: "как оно происходило - я не знаю... муж мой тут чист... как ангел" - в то время как мы перед этим слышали, что она во всех подробностях была осведомлена об обстоятельствах получения им взятки, и даже сами эти деньги - предназначались ей, то здесь мы уже имеем дело не с преувеличением, а с прямой ложью, злонамеренным искажением действительности, и выражение "ангел" - обозначает прямо противоположное положение дел, чем в своем прямом языковом употреблении.* * *
Вот таким же образом оказывается поколебленным, дискредитирован - каждый случай появления одного из этой группы мотивов: так что мы, рассматривая их, - прослеживаем совершенно определенную стратегию автора.
Тот же назвавший Андашевского "ангелом" Мямлин, прощаясь в первом действии с Вуландом, цитирует Евангельское изречение:
" - Мы с генералом только и просим вас об одном: воздать каждому из нас ПО ДЕЛÓМ НАШИМ".
Вуланд же, разъяренный тем, что Мямлин ему в глаза нахваливал его врага Андашевского, выворачивает это изречение наизнанку, причем церковнославянская падежная форма "по делóм", превратившаяся в современном русском языке в наречие, обозначающее... наказание за какой-нибудь проступок, - как бы провоцирует, суфлирует это выворачивание:
" - (оставшись один и каким-то тигром рассвирепелым садясь на свое место). Погодите: я воздам вам по делóм вашим!.."
Во втором действии прежняя сожительница Андашевского, та самая, которая испугалась авторства "чорта", получив известие о его (то есть Андашевского) измене, намеревается учинить скандал... в храме:
" - А я приду в ту ЦЕРКОВЬ, где их венчать будут, да и лягу поперек двери".
Пародируется... "принесение жертвы": потому как поза, избираемая героиней для выражения своего протеста, служит не чем иным - как реализацией, обыгрыванием расхожего выражения: "только через мой труп!"* * *
В том фельетоне, из которого она про эту измену узнаёт, передаётся карикатурный диалог Андашевского, выведенного под вымышленной фамилией, с его новой пассией:
" - ..."Я никогда не выйду за вас замуж, пока вы так дурно будете произносить по-французски!" - "БОЖЕСТВО моё! - восклицает Подстегин. - Я учусь у француза произносить слова..."
Мифологический вариант "ангела" - "гений" (например: ямбический "как гений чистой красоты" у Пушкина и хореический "гений чистой красоты" Жуковского). Дочь графа Зырова, в третьем действии, передает отцу мнения об Андашевском его недоброжелателей, сравнивающих его с английскими государственными деятелями, не принадлежащими, как и он, к аристократии:
" - ..."Роберт Пиль и Д'Израэли и господин Андашевский две вещи разные: то люди ГЕНИАЛЬНЫЕ!"
- А может быть, и Андашевский человек ГЕНИАЛЬНЫЙ! Почем они знают его? Они его совершенно не ведают".
Мямлин следующим заявлением, адресованным своим начальникам в том же действии, реагирует на свое назначение начальником департамента:
" - ...Да стану еще я ЗА ВАС МОЛИТЬСЯ БОГУ, потому что в этом отношении я извиняюсь: я не петербуржец, а москвич!.. ЧЕЛОВЕК ВЕРУЮЩИЙ!.. ХРИСТИАНИН ЕСМЬ И ПРАВОСЛАВНЫЙ!.."
Характер православия камергера Мямлина - выясняется из дальнейшего развития в пьесе соответствующей группы мотивов.* * *
В следующем, четвертом действии тот же самый недоброжелатель Андашевского, о котором говорила Басаева, назначенный директором второго департамента министерства с перспективой повышения, - подхватывает в отношении него тот же самый мотив:
" - ...Последние два дня я имел счастье... видеть Алексея Николаевича в его служебной деятельности и убедился, что в этом отношении он ГЕНИАЛЬНЫЙ человек!"
На это Басаева отвечает, поддакивает:
" - Да, очень способный! Я хоть и жена его, но тоже могу сказать, что он, как все люди, имеет, конечно, много недостатков; но, как служебный деятель, он решительно человек с государственным призванием".
Каковы эти "недостатки", в его освещении, мы узнаём в одной из следующих ее реплик в том же явлении, в которой прослеживаемый нами сакральный мотив оборачивается - своей полярной противоположностью, но... также продолжает пребывать обозначением фикции:
" - ...Вообразите мое положение теперь: с одной стороны отец в таком нехорошем состоянии здоровья, а с другой - муж, который тоже БЕСИТСЯ, выходит из себя. "Раз, говорит, можно переносить клевету, два, три; но переносить ее всю жизнь не хватит никакого человеческого терпения!" И я ожидаю, что он в одну из БЕШЕНЫХ минут своих пойдет и подаст в отставку".
Конечно, ни в какую отставку Андашевский никогда добровольно не подаст. Эта реплика - произносится лишь для того, чтобы услышать ответные заверения его подчиненных:
" - Как это возможно?.. Мы не пустим его!.. Он погубит этим все наше ведомство".
И "клеветы" никакой, как нам хорошо известно, не было; не было поэтому, вероятно, и "бешенства", бурных проявлений чувств.* * *
Однако в сцене безобразного скандала с Марьей Сергеевной мы видели: он требовал у нее отдать записку - "тихим, но БЕШЕНЫМ голосом". Тут, где его личные интересы затрагивались всерьез, - "бешенство" было уже не показным, но настоящим!
br> А в одной из ближайших сцен четвертого действия, оставшись наедине с супругой, Андашевский - сам говорит о том, что испытывал в разговоре с князем Михайлом Семенычем, решившем его назначение министром:
" - ...И я помню только одно, что я тут, как БЕШЕНЫЙ конь, закусил удила и решил валять напролом".
По словам супруги, Андашевский - "ТОЖЕ бесится", как и ее отец. Однако, о том, что он, ее отец, граф Зыров, будет "беситься", - прямо она говорит лишь наедине с Андашевским в конце этого, четвертого действия, когда речь идет о способах отстранения графа от должности:
" - ...Он ВЗБЕСИТСЯ, конечно, и, пожалуй, чтобы повредить тебе, расскажет все про калишинское дело и про Вуланда".
А как о свершившемся факте - мы узнаем об этом из ее же реплик, обращенных к тем же собеседникам, что и четвертом, - и вовсе в следующем, пятом действии:
" - Ужасно, какой старик невыносимый стал. На Алексея Николаевича он тоже ВЗБЕШЕН до последней степени, и чем кончится эта ссора, я еще не знаю... (обращаясь к Янтарному). За ваше назначение [директором департамента] граф БЕСИТСЯ на мужа. "Каким образом, говорит, определить мне на службу злейшего врага моего, который злословит меня на каждом шагу?"
Дискредитации, фальсифицированию, таким образом, - подвергаются... оба полюса этой мотивной сферы; имитируется не только "божественность", "ангелоподобность", но и - "одержимость бесом": которая, благодаря этому, парадоксальным образом - приобретает положительный знак, как и ее антитеза, - в качестве признака способности испытывать сильные, настоящие "чувства".* * *
Каким образом и почему он, Зыров, "бесится" - можно видеть уже воочию в одном из ближайших явлений пятого действия, где дочь, в преддверии судьбоносного визита князя Михайла Семеныча, шантажирует отца с той целью, чтобы он не разоблачил перед ним ее мужа как взяточника:
"О л ь г а П е т р о в н а. Алексей Николаич уже тебе говорил, куда ушли эти триста тысяч, и если ты вздумаешь этими деньгами сделать какой-нибудь вред мужу, то я буду требовать от тебя пять тысяч душ материнского состояния, из которого тебе следовала только седьмая часть.
Г р а ф (в ужасе и БЕШЕНСТВЕ). Как?.. Седьмая часть?.. Как?.. Разве оно не принадлежало мне так же, как и ей самой?.. Если я не взял у ней клочка бумаги, называемой духовным завещанием, так потому оно твое?..
О л ь г а П е т р о в н а. Да, потому оно и мое! Адвокаты прямо говорят, что если опекун растратил состояние малолетней, так он должен возвратить его ей, а иначе его посадят в тюрьму.
Г р а ф (в окончательном БЕШЕНСТВЕ). Ольга, молчи!!! Делай там, что знаешь; но не смей мне этого говорить в глаза...
О л ь г а П е т р о в н а. И ты, папа, молчи, о трехстах тысячах!..."
А в самом последнем явлении пьесы - она, обращаясь к мужу, уже прямо упоминает об этом безобразном скандале - но... с использованием прямо противоположного термина той же семантической сферы:
" - ...Ты послушал бы, каким он именами нас обоих тут называл, так что я солгала даже ему, что буду требовать у него материнского состояния. Впрочем, БОГ с ним..."
Анализируя производные от слово "бес", мы наткнулись на сравнение Андашевского... с "конем". Сравнение персонажей с животными - один из лейтмотивов, проходящих через всю пьесу. Ведь даже вариант ее заглавия - предполагает такое сравнение: "Хищники"!* * *
Согласно нашим наблюдениям, эта подсистема мотивов не имеет, однако, какой-нибудь одной, общей для них всех функции, а каждый случай такого сравнения - преследует свою собственную цель.
Так, в данном случае применение такого сравнения, как "КОНЬ" - мотивируется... звучанием английского варианта этого слова: "HORSE", "[HO:S]". С одной стороны, это звучание - сходно со звучанием... слова "ХАОС". И этот каламбур - действительно актуален для текста пьесы. Само это слово - фигурирует в нем!
В одном из предыдущих явлений того же пятого действия назначенный на место Вуланда князь Янтарный говорит:
" - ...Откровенно должен признаться, что в экспедиции Владимира Ивановича я нашел такой беспорядок, такой ХАОС".
В монологе же Андашевского, в котором он называет себя "бешеным конем", - этого слова нет. Но есть - сходное понятие, обозначаемой другим выражением:
" - ...При соединении всех этих случайностей, я почти положительно уверен, что ведомство наше МАЛО ЧТО ПОТРЯСЕТСЯ В СВОИХ ОСНОВАНИЯХ, НО ОНО СОВЕРШЕННО РУХНЕТ!"
Таким образом, интерлингвистическая игра, смоделированная нами, - действительно присутствует в тексте пьесы. Но кроме того, написание транскрипции английского слова: [HOS] - сходно... с написанием русского слова "НОС", да и произношение двух этих слов - созвучно.
Это русское слово само по себе - образует устойчивый, чрезвычайно разветвленный лейтмотив, проходящий через всю пьесу и заслуживающий особого разговора. Упомянем только то, что он присутствует - в предыдущей реплике из разговора Андашевского с женой в той же сцене:
" - ...[Князь Михайло Семеныч] подумал немного, потер себе НОС и говорит..."
Спрашивается: связаны ли русские грани этого интерлингвистического каламбура - между собой, в какую-либо усложненную художественную конструкцию? И ответ на этот вопрос может быть дан постольку, поскольку это последнее слово - обладает в контексте пьесы своим собственным художественно-символическим значением, выяснить которое - позволяет парадигма его появлений.* * *
В частности, это слово - повторяется в предыдущем тексте, в третьем действии, - в составе... того же самого жеста, о котором говорится в приведенной нами реплике. А именно, в ремарке о камергере Мямлине в ходе его разговора с графом Зыровым, когда он назначается новым директором департамента на место повышенного в должности Андашевского:
"(Мямлин отходит в сторону и принимается как бы с величайшим наслаждением выделывать из лица разнообразнейшие гримасы, трет у себя за ухом, ТРЕТ НОС СВОЙ...)"
Здесь этот жест имеет иное - сюжетно-прагматическое - значение, чем в предыдущем случае, где он выражает - задумчивость персонажа. Мямлин - страдает сильнейшим лицевым тиком, который особенно проявляется в минуты повышенного волнения, такие как эта. Лицо его - терпит катастрофу; распадается на части, не управляемые единым волевым центром, живущие каждая своей самостоятельной, бессмысленной "жизнью".
Тот же самый жест в этом последнем случае - оказывается в "сильной" позиции, определяющей для его художественного предназначения. И поэтому этот жест - обозначаемый выражением, содержащим интересующее нас слово "НОС", - начинает соотноситься... с другим словом, опосредуемым транскрипцией английского слова, обозначающего "конь".
Со словом, понятием - "ХАОС". Персонаж начинает гримасничать: его лицо как бы превращается - в "хаос"!
Таким образом, словесная игра, порождаемая данным конкретным сравнением человека с животным, - вовлекает в себя еще один, новый мотив пьесы, связывая его с другими - в более сложную ХУДОЖЕСТВЕННУЮ конструкцию; образует новую МЕТАФОРУ: сравнение дезорганизации в социальном "организме", государственном учреждении и его подразделениях, - с дезорганизацией... в человеческом теле; лице.
Тем самым, постепенно, шаг за шагом, - на наших глазах реконструируется ХУДОЖЕСТВЕННАЯ СИСТЕМА, которая в действительности стоит за произведением А.Ф.Писемского; образует его питательную почву; служит по отношению к нему - порождающим началом.* * *
"Звериная" метафора присутствует еще в предыдущей реплике Андашевского по поводу все того же его разговора с князем. На этот раз этот "бешеный конь" с рассчитанной осторожностью подводит своего высокопоставленного собеседника к мысли о необходимости... увольнения с работы своего тестя (место которого он и должен в таком случае занять):
" - ...Он [князь Михайло Семеныч] подумал немного, потер себе нос и говорит: "Действительно, говорит, в служебных сферах это не принято [чтобы близкие родственники служили вместе], и в подобных случаях всегда переводят кого-нибудь..." - "Не кого-нибудь, а уж, конечно, меня переведут; мною, как младшим, ПОЖЕРТВУЮТ и ПРИНЕСУТ МЕНЯ НА ЗАКЛАНИЕ!" - "Почему ж, говорит, вас НА ЗАКЛАНИЕ; вероятно, дадут назначение, равное теперешнему!" Ах, ты, думаю, старый ВОЛК!.. Ты, пожалуй, устроишь это!"
Здесь мы вновь встречаем выражение, имеющее библейское происхождение: "Агнец, отдаваемый на заклание, приносимый в жертву за грехи человечества". Но только в данном случае "отдает на заклание" его... ВОЛК: животное, имеющее в евангельской символике - значение, прямо противоположное фигуре Пастыря, Бога: который и приносит жертвенного Агнца!
Да и сам он прежде - выступал в роли, прямо противоположной той, ореолом которой он теперь себя одевает: именно в образе "приносимой в храме жертвы", как мы недавно видели, представляла себя - брошенная им возлюбленная, Марья Сергеевна Сонина.
То же соединение этих полярных противоположностей наблюдается и в речи персонажа, прямо объявляющего себя "христианином" и выставляющего напоказ свою набожность. И не просто соединение. Термины одного порядка он может употреблять со знаком "плюс", а другого - со знаком "минус".
Но имеет у него место - и их... ВЗАИМОЗАМЕНИМОСТЬ: в случаях, когда он перестает строго контролировать свою речь - подобно тому, как во время приступов тика - перестает контролировать мимику лица.* * *
Еще в четвертом действии неожиданно сообщается о последствиях скандала с участием графа Зырова и его подчиненного, разыгравшегося в конце третьего:
" - ...Владимир Иваныч Вуланд скоропостижно помер. Это так меня фрапировало!.. Я перед тем только еще обедал с Вуландом в Английском клубе, и он был совершенно здоров!.. Как, почему и отчего человек умер?
О л ь г а П е т р о в н а (немного сконфуженная этими словами). У него, кажется аневризм был.
М я м л и н. Да и жизни был невоздержной - это что таить!"
С известием выступает князь Янтарный - назначенный на освободившееся после смерти Вуланда место директора департамента. И это событие становится в пятом действии - причиной двусмысленности, невольной игры слов в разговоре Янтарного с графом Зыровым:
" - ...Ваш предшественник так превосходно знал этот [канцелярский] порядок, так добросовестно вел его, что вам за прошедшее время можно быть вполне ПОКОЙНОМУ и заботиться о том, чтобы на будущее время порядок этот шел так же исправно, как шел он при Владимире Иваныче".
Преемнику ПОКОЙНОГО, покойника (пока что - еще живому!) предлагается быть... ПОКОЙНЫМ! Можно напомнить, что аналогичное гротескное столкновение тех же взаимоисключающих понятий, слов - присутствует в варианте названия неоконченного "Театрального романа" Булгакова: "Записки ПОКОЙНИКА".* * *
В той же сцене того же четвертого того действия - речь заходит о том, что перед своей смертью Вуланд виделся с любителем-фельетонистом Шуберским и рассказал ему о своем скандальном свидании с графом, во время которого был уничтожен документ, компрометирующий Андашевского. Возникает угроза, что эта история может попасть в газеты, и это понимает сам Андашевский, которому это известие пересказывает Мямлин.
И в этом месте, в комментирующей рассказ реплике Андашевского, - вновь включается лейтмотив религиозной лексики:
" - Все это очень может быть: Вуланд, действительно, говорят, опился, в пьяном виде мог БОГ знает что наболтать..."
Однако... Шуберский на этот раз - отказывается обнародовать компрометирующие сведения. Более того, он, как говорят в уголовных романах, был последним, кто видел покойника живым:
" - ...Тогда Владимир Иваныч очень рассердился на него и принялся пить пунш и что будто бы выпил его стаканов двадцать... так что Шуберский принужден был уложить его в карету и свезти домой, а на другой день Владимир Иваныч помер".
Это делает обстоятельства внезапной смерти директора департамента, конфронтировавшего с "мафией" Андашевского, - по-до-зри-тель-ны-ми! Быть может, Шуберский, сразу почувствовав, на чьей стороне сила, - и посодействовал... исчезновению со сцены последнего оставшегося у Андашевского противника?!* * *
Во всяком случае, теперь "журналист" изъявляет желание перейти на его сторону. Вот по поводу этой острой коллизии, в условиях которой ему пришлось принимать самостоятельное решение, - и вырывается у Мямлина разоблачающее его елейный облик выражение:
"А н д а ш е в с к и й (Мямлину). На том условии, чтобы господин Шуберский напечатал статью, опровергающую все прежние статьи, я могу его оставить [на службе в министерстве].
М я м л и н. Я сам тогда это тоже сообразил и думаю: ЧОРТ ЕГО ДЕРИ!.. Все лучше доложить об этом Алексею Николаичу..."
Мямлин оказывается втянутым и еще в один "разоблачающий" его сюжет. В том же самом разговоре он вспоминает о своем визите к покойному Вуланду, который происходил еще в первом действии. И тут-то попутно сообщается о том, каково оказалось новое назначение его спутника по тому визиту - бывшего смотрителя Огюнского завода, который "производился бедными ссыльными":
" - ...Тут же со мной вместе был бывший управитель дяди Михайлы Семеныча, генерал Варнуха, которого вы на днях изволили назначить СМОТРИТЕЛЕМ КРЕСТОВОЗДВИЖЕНСКОЙ БОГАДЕЛЬНИ.
А н д а ш е в с к и й. Да, я его назначил.
М я м л и н. Дяде очень это будет приятно!.. Очень!..."* * *
С этого сообщения, по его собственным словам, Андашевский и начинает визит к князю, в продолжение которого он домогается увольнения с должности своего тестя и назначения себя на его место:
" - ...Вхожу. Князь очень любезно протянул мне руку: "Здравствуйте, говорит, Алексей Николаич, что скажете хорошенького? Я говорю: "Князь, я приехал, во-первых, доложить вам, что покровительствуемый вами генерал-майор Варнуха определен мною смотрителем Крестовоздвиженской богадельни!" - "Благодарю!" - говорит. - "Это назначение, говорю, я чисто уже взял на свой страх, так как граф теперь болен и, как я слышал, очень недоволен этим замещением!"
Всем действующим лицам хорошо понятно, что означает назначение на эту должность. А после того визита Мямлина и Варнухи в первом действии, оставшись один, Вуланд так прямо об этом последнем - и говорит:
" - ...Другой-то тоже хорош, штучка эта военная, ВОРИШКА с какого-то заводишка, высшей должности себе ожидает! Что до меня касается, так я вас обоих угощу: в службе только еще и осталось одно это наслаждение, что подобным скотам можно ногу подставить!"
Как видим, персонаж пьесы 1873 года награждает другого персонажа эпитетом в той именно грамматической форме, в которой он будет отнесен к обладателю... той же должности, которую этот персонаж получит в дальнейшем, - в романе Ильфа и Петрова "12 стульев": "ГОЛУБОЙ ВОРИШКА"!
И что любопытно: генерал Варнуха, командующий заключенными, находится, стало быть, на ЖАНДАРМСКОЙ должности. А у русских жандармов, как нам всем это известно еще из поэзии Лермонтова, мундиры - ГОЛУБЫЕ.
Быть может, именно отсюда, из пьесы 1873 года - происходит эпитет, которыми снабжают авторы будущего романа - заведующего советской "богадельней"?* * *
Об этом назначении - первым делом и заходит речь в пятом действии, когда граф Зыров вновь вступает в должность после болезни, и тогда - в полной мере раскрывается взаимное противоречие этой должности и вновь назначенного на нее лица:
" - Где вы прежде служили?
- Смотрителем Огюнского завода.
- Отчего же там и не продолжать службы?... На каком основании и на каких данных пришла вам в голову мысль искать настоящего места? Здесь надобно иметь ХРИСТИАНСКИЕ ЧУВСТВА, ХРИСТИАНСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ.
- Я христианин, ваше сиятельство.
- То есть почему вы христианин? Что в церковь ходите и творите земные поклоны перед образами... Тут нужно-с быть человеку РЕЛИГИОЗНОМУ В ДУШЕ, СОЗНАТЕЛЬНО И ПРОСВЕЩЕННО ВЕРУЮЩЕМУ".
В одном из ближайших явлений, напутствуя еще одного назначенца, в обход него поставленного Андашевским, - граф Зыров... даже обнаруживает в себе ту же привычку оснащать свою речь цитатами из Священного Писания, которую мы знали до сих пор за камергером Мямлиным:
" - ...А во-вторых, НЕ НАДЕЙТЕСЬ НИ НА СЫНЫ, НИ НА КНЯЗИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ, и вообще я желаю вам гораздо большего усердия в трудах ваших, чем я встретил это сегодня!..."
Но все это, конечно, в устах министра - лишь аргументация, призванная продемонстрировать несоответствие неугодного ему человека полученной должности, повод, чтобы к нему придраться.* * *
Однако - именно с этой формальной аргументацией и приходится вступать в спор... присутствующему при этом разговоре Мямлину:
" - Генерал Варнуха, ваше сиятельство, назначен по ходатайству князя Михайлы Семеныча.
- Я не с вами говорю, а потому прошу вас не вмешиваться!..."
И, тем не менее, при всем своем нежелании и несмотря на всю эту неотразимую аргументацию, Зырову приходится назначение - утвердить:
" - ...Я заранее вас предуведомляю, что я каждый день буду заезжать в богадельню, и горе вам, если хоть малейшее упущение встречать буду! Снисхождения никакого не ждите!.. Мало, что от службы уволю, под суд еще отдам..."
И завершается речевая характеристика этого персонажа, Мямлина, в последней сцене:
"А н д а ш е в с к и й. ...Граф оставляет службу...
В с е в о д и н г о л о с. Кто ж на место его?
А н д а ш е в с к и й (с некоторым трепетом в голосе). Я, кажется, назначаюсь.
М я м л и н (благоговейно складывая руки и возводя глаза к небу). Господи, благодарю Тебя за это".
Но, повторим, Мямлин - не единственный персонаж в пьесе, который выступает с дискредитацией духовно-религиозных мотивов. Они пронизывают реплики всех других персонажей, и он является - только протагонистом этого хора.
|