Был ещё такой Бобыль, он при прошлом царе поселился. Сам при средствах - избу быстро построил, хозяин крепкий. Бывший служивый. Чуть не офицер. Я видел мундир - ордена, медали. Герой!
Я его почему вспомнил? Вот ты говоришь: 'Кошки-мышки'. А вестимо, без кота в доме никак нельзя. Припасы же.
И вот знакомимся с Бобылём, знаемся, помогаем в меру сил, дом вот выстроил, ага, а кошек не заводит.
Моя-то в этом вопросе умна, говорит Бобылю:
- Кота бы тебе, а то ни крупе, ни хлебу не быть.
Он смеётся (как смеялся - будто песню пел!), нет, дескать, меня мыши не обидят.
Моя плечами пожала. Хороший, вроде, человек, но дураковат в вопросе-то.
Зима пришла, он зовёт в гости. Иду. Обжился - будто много лет дому-то. Умеет!
Угощает хлебом.
- Передай, говорит, хозяйке своей. Сам пёк, а мыши помогали, - и опять смеётся, что поёт.
Я-то взял, дают - бери. Хлеб вкусный, съели во здравие. Ну, съели и забудь. Но моя-то стала думку думать. Баба как? Если не по её слову стало, то подвоха ищет. Правоту свою доказать хочет.
Так до чего дошла? Стала посылать страшненькую нашу... тьфу, ты!.. старшенькую нашу, Настю, следить за Бобылём-то. И как он не заметил...
Вот прибегает Настя ввечеру:
- Мама, тятя, айда! Там что у соседа деется!
Бежим, но шума не чиним, дочка предупредила. Глядим в окно. В избе-то под ним сразу стол, а на столе у Бобыля мыши! Крупные, ловкие - месят ему тесто лапками, что твои кухарки, да ладно так у них выходит, просто моё почтение! Заглянули глубже, а на лавке сидит сам Бобыль, жмурится и поёт! Только с обликом у него как-то неладно, непривычно как-то. Тут ещё туман на стекле...
Вгляделись - батюшки светы! - не лицо у него вовсе, а кошачья морда! А моргнёшь, вроде, лицо... Моргнёшь - опять кот!
А как мы вгляделись, тут и песню расслышали. Странная песня: красоты невысказанной, а ещё понимаешь, не ухом больше её слыхать-то, а сердцем. Или ещё как, я по грамоте не скажу.
А как мы вслушались, так ноги нас сами в избу к Бобылю понесли. Так мы втроём и зашли без спросу.
Заметил он нас, досадливо ударил рукой по колену, а показалось на миг - мохнатой лапой кошачьей. Говорит:
- Что ж вам не стороной не живётся-то, соседи? Я ж и хлебушка вам...
- Так у тебя ж мыши! - моя отвечает.
- Помстилось тебе, - говорит Бобыль.
У нас-то без его песни в головах постепенно прояснилось. Смотрим на стол. Там только тесто и никого.
- Вот что, - Бобыль молвит, - Вы идите-ка домой и не беспокойте меня боле. Странные вы.
Мы молча убыли, да.
Дома-то моя говорит:
- Это ещё мы странные! Ты ж видел мышей и морду котью? А ты, доченька?
Видели-видели.
А соседа больше не видели. Уехал. Дом его стоял, пока его не продал какой-то порученец.
Я подгадал с порученцем встретиться, спросил, мол, где хозяин-то?
- В Сибирь подался. А тебе велел передать, чтобы ты кошек поболе завёл, туго придётся.
И вот по его слову случилось: еле отбились мы в тот год от мышей.
А ты говоришь: 'Кошки-мышки'...