Панаев Андрей Павлович : другие произведения.

1 часть. Усадьба на Загуляйке

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    О фамильном кладе


   У С А Д Ь Б А НА ЗАГУЛЯЙКЕ
   ИЛИ ВСЯК ДУМАЙ САМ
  
  
  
   СОДЕРЖАНИЕ страница
   ЧАСТЬ I
   -Cвет потайных фонариков ... ... ... ... ... ... ... ... ... .. 3
   -Сближение с усадьбой, возникновение "никто" ... ... ... .. 10
   -Уголовный смертельный случай. Заманчивый и
   неотступный расклад ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... . 18
   -Корни и кроны ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... .. 33
   ЧАСТЬ II
   -Резоны мэра. Головоломка ... ... ... ... ... ... ... ... ... 41
   -Вечерние беседы и первый рейд ... ... ... ... ... ... ... .. 47
   -Заботливый глаз и три основания ... ... ... ... ... ... .. 57
   -Вести о долларе, пирожки, дети-индиго ... ... ... ... ... 65
   ЧАСТЬ III
   -Преображение тайника ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... .. 76
   -Новости из писаний, шумная ночь ... ... ... ... ... ... .. 81
   -Звон колокольчиков ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... . 92
   ЧАСТЬ IV
   -О старом дубе, которого нет ... ... ... ... ... ... ... ... ... 107
   -Дорожки в прошлое ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... . 116
   -Цель достижима ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... .. 120
  

  

  

КРАТКАЯ АННОТАЦИЯ-МОТИВАЦИЯ

  
   Детективная повесть о том, что может случиться с любым из нас, ЕСЛИ:
   - за праведный и честный труд внезапно увольняют с привычной
   нам работы;
   - в голове обязательство "мужичка" заботиться о семье присутствует
   и принято в виде абстракции;
   - нет и не было интереса к своему семейному древу, соответственно -
   к предкам, даже ближайшим;
   - пассивное отношение в жизни равно бескрайнему нигилизму... и в том
   же духе прочее...
  
   И что ж выходит? Получается ведь тошнотворная, скучнейшая персона, но!.. Но до той самой поры, пока гром не грянет или в темечко петух не клюнет. А вот Леонардо да Винчи, "согласно одной из самых известных гипотез, в течение 9-ти лет являлся одним из наставников тайной религиозной организации. Этот орден в течение более чем двух тысяч лет скрывает от человечества невероятные тайны, связанные с мирозданием и другими фундаментальными понятиями". Вот ведь как, если в это поверить, не думая. А если думать?.. ЕСЛИ подумать, то выползает полная чепуха. Надо, желательно порой подумать!
  
   Герой начинает именно думать и шевелиться и вдруг... оказывается в центре внимания и хитросплетений интересов очень многих в г. Посадовске. Жизнь меняет его, но потом он сам начинает кое-что изменять в окружающих среде и жизни. А как не начать изменять, если речь о тайном кладе, в котором золото?..
  
   Далее желательно рукопись прочитать и тоже подумать. Если "да" (или - ага!), есть смысл шевельнуться. Желаю всем успехов, почестей и прибыли!
   С уважением,
   Андрей Панаев
  
  
   ў Rights Registered & Reserved ind/pasp. 1237812.2728344042(incl.c-d47/48)RF
  
  
  
  
  
  
   ЧАСТЬ I
   N- HAST
   Свет потайных фонариков, пожар
  
   Елена, дочь 14-ти лет, легонько поморщилась, плечами передёрнула, с шипеньем ушла к себе в комнату, плотно прикрыла дверь. Открыла отцу входную дверь и тотчас ушла. Василёк, сын 6-ти лет, повис на папе, шумно заверещал, ожидая и требуя подарка, так как знал дни зарплат и получал от родителя в такие дни подношения. Николай Павлович Сомов обнял и отстранил его, увидел супругу, вошедшую в прихожую, пробормотал:
   - Обожди, малыш, я должен раздеться, руки помыть.
   - Ты поздно, - отметила Наталья Викторовна, показывая на настенные часы. - Второй раз разогреваю. Как у тебя на работе? Опять все шумели? Вас разогнали?
   - Я без работы. В кармане две трети аванса. Сядем на сбережения, Натуля, пока...
   - Не схватит нас бес за бока? Срочно чини машину. С дачи перевезём всё съестное, пока там дом не ограбили. Потом я позвоню отцу и будем думать. Что у тебя для детей? В кармане?
   - Угу. Отца не дёргай. Звонил мне Колубенников? Достань в правом кармане, - Сомов опустил портфель рядом с тумбой и снял пальто. - Он вечером хотел заехать.
   - Не звонил, не заедет. Праведник в отставке ему бесполезен. Из ближних прежних выбрось всех из головы. Сам начни думать. Принципиальная твоя позиция всем осточертела. Все думали, взятки выкручиваешь. Ты же не брал, всем планы рушил, защитник памятников старины! Кому руины твои нужны с уродствами местных развалин? Чёрт побери, да ты ведь просто...
   - Остановись! Нам в управление вместо меня негодяя уже внедрили, этот своего не упустит. Какая там охрана памятников старины! У варяга в мозгах одни только хапки! Моя совесть чиста и сам я чист.
   - Перед кем?
   - Вот перед ним, - Николай Павлович кивнул на сына.
   - Денег нет! На реставрацию храма больше ничего лично сам не даёшь. Деньги необходимы детям и мне. Елена хуже всех в классе одета! Короче, скорее дочини нашу машину. Завтра с утра я всем управляю. Маразмы и слюни глубже запихни в карман! Есть отправляйся в кухню.
   Николай Павлович поел на кухне в одиночестве. Пребывая в худых, колючих мыслях, он с безразличием проглотил еду, помыл тарелки и, зарядив кофейник, установил его на плиту. Спать Сомова не тянуло и спать сегодня он осознанно не хотел - намеревался мыслить дальше, искать в конце тоннеля выход в свет или хотя бы только сам свет. А это сложно в возрасте 47-ми с чиновничьей ровной и нудной, без виражей анкетой.
   Внезапно к нему вошла дочь, свела угрюмо брови и присела рядом, к углу стола.
   - Отсядь от угла, - пробормотал отец. - Мама рассказала тебе о неважных моих обстоятельствах?
   - Пап, я с тобой, - она отсела вместе со стулом. - Ничего мне не нужно. Ты зря кусал меня. Было обидно. Всем теперь плохо. Я что-то сделаю, я буду во всём помогать. На кретинов в школе не оборачивалась, не обернусь. Зря меня угнетал и от меня отмахивался. О жизни понимаю больше, чем ты полагаешь.
   - Спасибо, Леночка. Мне уже легче, лучше. Понимание в доме стоит большого. Ты лично ничего не предпринимай, просто учись с прицелом на то, к чему тебя по-настоящему тянет, влечёт серьёзно. Твой гардероб, клянусь, в ближайшее время мы поправим, улучшим. Ведь никакой особой драмы как будто нет. Я, слава богу, с головой и с руками...
   - Не надо, у меня всё в порядке. Драмы нет. Не воюй завтра с мамой. Ты сильный, крепкий, умный, но слишком порядочный. Ты только слегка сам переменись. Не надо восстанавливать усадьбу 16 века на Загуляйке. Пусть там лучше поставят торговый центр. Достаточно создать макет бывшей усадьбы и установить его при входе под стеклянным колпаком. Сейчас в развалинах живут бомжи с котами и беспризорники. Всё равно нет денег у города, у Плюшникова деньги есть. Пусть строит, пусть он построит.
   - Пусть, - кивнул отец. - Но-о...
   - Никаких но. Пусть он строит.
   - Ну да, пусть строит. На документах моя подпись теперь не нужна. Пусть строит. Там на углах усадьбы пять вековых огромных дубов. Пусть спилит.
   - Он спилит только два, которые могут сами упасть.
   - Ты откуда знаешь? - Сомов пристально взглянул на дочь. - Прочла статейки в лживых газетёнках?
   - Нет. Алексей Александрович говорил со мной. Дождался после школы и говорил.
   - Он угрожал тебе?
   - Нет, он был очень вежливым. Он привлекает до 40% кредит из банка. Дал мне материал показа, который, как цветной широкий блокнот, для банков и соинвесторов. Ты хочешь его посмотреть? Он у меня в комнате на столе.
   - Ты ему что-то сама пообещала?
   - Нет. Сказала, что не станешь слушать. Сказала, хочешь восстановить на Загуляйке старую усадьбу, чтобы украсить центр города. В ней можно устроить музей, картинную галерею, лавку книжную, кафе или театр для детей. Труппы Касанова и Попова могли бы туда перебраться, ведь они тоже сейчас беспризорники, бездомники.
   - Он что ответил?
   - Сказал, деньги уйдут, их ему надо сперва отбить. Потом можно театр и книжный магазин, но года три придётся терпеть ресторан и казино. Детские комнаты в торговом центре у него предусмотрены. Будут также сауны, дурацкий боулинг, фитнес-блок и... Я не помню, в блокноте есть планы того, что есть теперь и после будет.
   - Что было, сам прекрасно знаю, я в архиве отыскал кое-что из чертежей. У меня даже дома есть пачка копий.
   - Папа, но то, что у Плюшникова, смотрится тоже прилично, вполне красиво. Ты против этого?
   - Не вполне. Я ему предложил другое место. За бульваром Лескова, где пустырь и забор. Там для него без сноса и разборки выйдет дешевле. Но Плюшников желает центр и только центр, не зная и не желая знать истории этой усадьбы. Я сам готовил историческую справку. Для Плюшникова бывший владелец Елизаров, просто криво-хромой купчина из Тобольска, которого восточными ветрами не донесло до столиц, который неосознанно осел у нас и первым начал мостить камнем улицы. Извёл впустую деньги на камень и колодцы для общества, построил церковь, насадил аллеи из дубов и вязов, но запустил торговые дела. А торговал он самоцветами в оправе, золотишком, серебром и... Короче, знал, что делать! Знал до поры.
   - Но Плюшников тоже ведь молодец, он знает, чего хочет, - негромко, но с напором сказала дочь отцу. - На пустыре со временем поставит бассейн для плаванья, а когда станет мэром...
   - Так он и в мэры метит? Зачем ему в чиновники с его-то деньгами? - возмутился Николай Павлович.
   - Затем, чтоб не мешали, не ставили палки в колёса, - парировала дочь. - Он хочет своим детям обеспечить будущее и городу помочь. Пока у него один только сын.
   - Сын у него, как сама видишь, на первом месте, весь наш город у него - на втором! - Сомов встал и выключил газ под кофейником. - Ты уже взрослая, пора бы понять и понимать!
   - Я понимаю. Но я спрошу, мы с Васильком на каком месте?
   - Вы оба у меня на первом месте, - пробормотал отец, не снял кофейник с плиты, подошёл к окну, сунул руки в карманы брюк. - Ты, Леночка, права, я тебя понял. С этой минуты только о вас буду думать. Пока не поздно, пока есть время. Отправляйся к себе, спи спокойно. Я переменюсь.
   Дочь впервые за полгода их мочаливой размолвки, поцеловала отца в щёку и вышла с кухни. Впрочем, через полчаса Николай Павлович почти бесшумно вошёл к ней в комнату и взял материал показа Плюшникова со стола.
   Ещё позже, через четверть часа, столь же бесшумно вошла к Елене мать, склонилась к изголовию, спросила её чуть слышно:
   - Подействовал твой разговор?
   - Папа сам хочет перемениться, он обещал.
   - Что-то... Мы его заставим встряхнуться как следует.
   - Ты только не воюй с ним, - прошептала дочь.
   - Я буду дуться. Вынуждена! Ты к нему всё это время будь поближе. Слегка секретничайте. Завтра, если хочешь, не ходи в школу. Потянешь отца в гараж. Ведь можно, крутить руками гайки и думать, соображать головой. Одно другому не помеха. Мы будем потайными фонариками для него. Да.., время от времени не позабудь печально, тревожно вслух вздыхать. Вздыхай осуждающе!
   - Не забуду. Но надо ли это?
   - Увидим. Спи, доченька.
  
   К 16 ноября, то есть через три недели после описанных событий, в Сомове произошли им же самим, так он полагал, контролируемые перемены. Если отметить изменения во внешности Николая Павловича, то прежде следует отметить возникновение бороды на лице и более здоровый цвет самого лица. Он как бы разогнулся и распрямился, перемещался с лёгкостью, в охотку многое делал руками. Разговор о трудоустройстве с отцом жены всё ещё был отложен, попытки Сомова найти работу самостоятельно не привели к желаемому результату. Основной помехой был его возраст. Накопления семьи таяли, а Николай Павлович оставался, как был, безработным.
   В пятницу, в отсутствие отца, который был занят каким-то делом до вечера в гараже, дочь матери сообщила:
   - У него все руки в мозолях, зато "пятёрка" летает, что ласточка. Он в гараже поправил верстак и сделал широкий стол из фанеры, под потолок лампу добавил.
   - Ещё на пару месяцев это терпимо, - вздохнула Наталья Викторовна. - Там не сложился кружок по беспричинным возлияниям? Отец печаль свою не топит в градусе? Впрочем, домой он трезвым пока приходит.
   - Нет, Флёров, который слева от нашего бокса, заходил два раза с бутылкой и бутербродами, но папа не стал пить ни рюмки. У него чертежи там на столе и папки с бумагами, старыми справками. Он то с железками повозится, то за столом присядет, мудрит.
   - Далась ему эта усадьба! У рынка встретила Машу Ченцову, она сказала, на Загуляйке руину забором сетчатым огородили, пригнали на площадку бульдозер и пока всё затихло. У Плюшникова то ли денег нет, то ли возникли обстоятельства, которые без тех же денег с передачей их под столом не решить. А разрешение на снос будто б оформлено, получено.
   - Жаль, - вздохнула дочь.
   - Что тебе жаль?
   - Так, ничего. Время уходит и, значит, проходит.
   - Оно всегда, дочка, уходит. Говорят, Плюшников не хочет потратиться на разборку, затем всё потерять. У него тоже полно недоброжелателей. Потом, существует понятие строительного сезона. В снег и мороз прочный фундамент никакой строитель не сделает.
   - Снег не ложится, падал - стаял, - сказала задумчиво и негромко Лена, возвращая взгляд к дисплею компьютера. - Так потеплело, что на деревьях в Краснодаре почки уже...
   - Ладно, занимайся. Мы не в Краснодаре. Пойду ужин готовить. Васька и отец утром почти не едят, а на ночь у них аппетит, тянет на вкусненькое. Как их переучить?
   - Ма, а с деньгами как у тебя?
   - Кручусь и экономлю. Ты в голову не бери. В субботу купим тебе новую куртку. Так и не выяснили, что папа наш замышляет...
   - Он замыслил. Позавчера сказал, из обезьяны человека сделал труд, который совершается руками с участием головы. Наш папа крепкий. На Загуляйке скоро, мне кажется, будет пожар. А на месте пожарников не окажется. Всё загорится, бомжи все разбегутся и потом заработает бульдозер...
   - Какой бульдозер? Леночка, лучше ты занимайся! Постой-ка, тот самый бульдозер? Что, тот бульдозер?
   - Чтоб затушить, сровняет всё с землёй, всё разнесёт.
   - Бред. У тебя утром контрольная! Не отвлекайся на всякую чепуху.
  
   Сомова Лена не ошиблась, в ночь с пятницы на субботу бывшая городская усадьба Елизаровых заполыхала сразу с трёх разных сторон. Все экипажи пожарного депо оказались на выезде, а бульдозер не смогли завести, так как кто-то слил из него весь бак горючего и снял в кабине один из рычагов. Под утро пожар притушил холодный плотный дождь, а к рассвету приехали и пожарники. Возгорание списали на пьяных бомжей; бульдозериста с напарником уволили из ЗАО "Ровенстрой", которое получило генподряд на проектирование и строительство нового объекта на территории бывшей усадьбы. Впрочем, эти события не взволновали горожан; на пожар, руины и пожарников через ограждение из сетки на трубчатых стойках смотрели с печалью только бомжи.
  
  
  
  
   Сближение с усадьбой, возникновение "никто"
  
   Через неделю, в пятницу 24 ноября, в семь утра строительный развоз на 3-ем километре шоссе на Пермь смотрелся безнадёжным и зевающим сборищем. Тут метрах в сорока от остановки автобуса "К-а" собрался строительный работный люд, оставшийся на пятницу и выходные без дела и при малых деньгах. Ядром были семь-восемь узбеков в синих чистых телогрейках с лоскутными наколками на рукаве. Наколки с излишне раскруглённой "Р" означали, что арбайтеры имеют местную регистрацию. Чуть поодаль курили и поёживались три каменщика из армян, вплотную к уныло-серым кустам кучкой стояла кочующая бомжесила, а ближе к остановке помещался "солидняк" - люди строительных профессий в количестве четырёх спецов: двое пьющих, двое непьющих. Пьющих выдавали лица и колотун, гулявший у них по хребтам. Непьюшие не суетились, стояли ровно, о чём-то своём толковали. Одного - Путеева все давно знали; второй, с бородкой, со свежими лицом и глазами, на развозе возник со среды. Бородатый в среду и в четверг проигнорировал два предложения работы от нанимателей.
   Около семи подъехал на "бычке" с верхом Колотила и "на мусор" увёз всех бомжей. Ровно в семь подкатили "лансия" и пассажирская "газель". Из легковушки вылез вертлявый, хлюстоватый белобрысый парень и, рассматривая люд, прошёлся туда-сюда по развозу. Он выделил четырёх узбеков и вместе с ними подошёл к солидняку.
   - Ты и ты, что можем делать? - обратился он к непьющей части солидняка.
   - Сварные по месту и на месте, зачистка, покраска. Любая кровля, - солидно пробурчал Путеев.
   - Это рано. Ты?
   - Разборка фундаментов и оснований, сборка. Арматура, опалубка, заливка, монтаж пневмоколёсный кран, иное всякое, - ответил белобрысому бородач. - Что надо-то?
   - Чертежи ты читаешь?
   - Приходилось. Неоднократно...
   - Гм, ты местный? Посадовский?
   - Тутошний, с севера прибыл. Я без судимостей, прописан в Поцветаевке в доме у матери. Окончил стройтех, имею опыт.
   - Годится, - кивнул наборщик и показал на узбеков. - С этими сейчас доскочим к площадке, там отдельно о твоих сговоримся деньгах. Все лезьте в "газель". У ребят старший Фарад, за них всех он отвечает.
   - Фар-хад я, - поправил кряжистый с сединой на висках узбек и зашагал первым к машине.
   Через пятнадцать минут тряского пути обе машины вывернули на Каменную улицу и через короткий Аптечный переулок выехали к забору на Загуляйке, где уже красо- вался щит с названиями застройщика, заказчика и генподрядчика в проекте "Торговый Центр".
   На огороженной площадке с останками усадьбы, замаранными сажей после пожара, кроме чумазого бульдозера уже стояла на колёсах пара свежих бытовок и будка-собачник для сторожа у ворот. Сам сторож с повязкой на ватнике тоже был у ворот. У бульдозера возился бульдозерист или механик в тёмном комбинезоне. Под ногами хлюпала жижа из снега и мокрой вязкой земли. Сторож приблизился к прибывшим и доложил белобрысому:
   - Контейнера под мусор через полчаса оба будут, самосвал в - час. В час подвезут бочкой воду. Михал Ефремыч, напарника мне не забыли нанять?
   - Я в курсе. Наняли. Фархад, зелёная бытовка на семь мест. Обогреватель, матрацы, одеяла есть. Придёт вода, залей два бака. Сразу работаем, крупное в кучи, мелочь в контейнеры. За барахлом сгоняете после семи. На эту ночь света не будет. Вы, - Михал Ефремыч поманил бородатого, идёте к белой бытовке. Дверь там открыта. Я скоро сам подойду, посмотрим стройгенплан и чертежи. Проект организации в зачатке имеется. Доделаем. Потом посильно тоже идёте на расчистку. И-и... это, это там и обсудим. Как вас?
   - Я Николай Иванович, - бородач развернулся и направился к белой бытовке.
   Михаил Ефремович вошёл в бытовку через четверть часа и присел к столу с комплектом чертежей, которые изучал бородач.
   - Что ясно? - спросил он, рассматривая новичка.
   - Это с архивных, стало быть, копии?
   - Других нет никаких. Зачем нам при сломе?
   - Понятно. Древность, но разрисовано со старанием. Если пятно новой застройки окажется шире, как быть с подземельем?
   - Где подземелье? - белобрысый удивился, шею вытянул. - Хм...
   - Вот, ступень схода отмечена. Тут перед цифрой поставлен минус. Там, полагаю, были кладовки со стенами из камня на жирном растворе. Если разбирать, нужен ком- прессор с долбёжным инструментом на пару-тройку дней.
   - Ч-чёрт, похоже... А это что, в том конверте?
   - То самое как бы подземелье, тушью рисовано и на глазок, но по линейке, - ответил нанимателю бородач. - Если там обитали бомжи, то подземелье для них тоже не новость. Тут, глядите, четыре помещения: одно - похоже на мастерскую, три прочие - подсобки, кладовки. Есть смысл сходить и с фонарём всё посмотреть.
   - Нет смысла. Пожарные на пожар не успели, но после проливку там сделали. Всё напрочь затоплено. Лампы, провод и фонари привезу. А это вот что?
   - Это? - Николай Иванович превёл взгляд на палец нанимателя, которым тот указывал на заштрихованный почти квадрат. - Мощная стойка или колонна. Опорное ядро, которое держало все кровли. С пристройками и всем-всем их тут было минимально до четырёх: две двускатных, две односкатных. Полагаю, это центральное несущее ядро, которое держало стропила и подстропильники или рамы. Это ж удобно.
   - Но так у нас раньше не строили.
   - Выходит, что строили.
   - Угу, - Михаил Ефремович кивнул, поморщился и достал сигареты, - выходит. Вышло! У меня на холке ещё две горячие стройки: сборные гаражи на Гусаковской и малый автосервис у сквера на Знамённой. Тут на время мне нужен толковый свой глаз. Что я предлагаю... Э-ээ, вы точно с севера? Своё жильё у матери? Что с документами? Точно не пьёте?
   - Точно, у матери. Полный порядок.
   - Угу, я предлагаю такой вам расклад: первое, вы мой на площадке старшой; второе, передаю ключ от бытовки; третье, руководите на время всем; четвёртое, вы элемент просто рабсилы и персонально вас тут нет. Плачу прямо в карман. Даёте адрес матери, я прокачусь, проверю. У меня завороты в личной карьере, мне так сподручней. К начальству не суётесь ни при каких условиях. Предупреждаю, директор фирмы мой двоюродный брат, с которым есть сложности. Даю на постоянно мобильник, в нём для набора один сольный номер, который мой. В карман имеете 15 тысяч, за телефон тоже плачу. Что скажете?
   - Согласен, готов содействовать деловому человеку, - пробурчал бородач. - Согласен на никто, меня тут уже нет и не будет.
   - Замётано, аванс в конце этой недели. Я должен к вам присмотреться. Теперь по делу. Щиток и кабель будут в воскресенье. Вода цистерной, другой не будет. Пи- тьевую не обещаю, придумаете сами. Сейчас только разборка и планировка. Компрессор оставим пока под вопросом, рабсилу довезу к этим парням во вторник с утра. Сторожа, он Еремей, и Фархада слегка предупрежу. Если какой наезд, звоните мне. У вас есть вопросы?
   - Только один, мы мойку колёс ставим?
   - Нет, смотрите! - Михаил Ефремович перевернул, придвинул стройгенплан. - Восточной частью мы выходим на Апрелевку, она грунтовка. Рабочий выезд будет там, потом ударит мороз, на колёса грязь не налипнет. Мы в среду вечером перенесём ворота туда. Вы перенесёте.
   - Всё ясно.
   - Если всё, то я вам Миша, вы мне Коля. Моя фамилия Роскопцев. Всю мелкоту валите пока на меня. У брата та же фамилия. Зам мэра по строительству - Кузыкин. Так отвечайте: Роскопцев с Кузыкиным решили...или договорились.
   - А дальше что?
   - А ничего. В грязь сплюньте и отходите. Ещё совет, оденьтесь хуже всех работяг. Вот только борода-то зачем?.. Хотя, Коля, чёрт с ней, с бородой!
  
   В тот вечер Николай Павлович, отмывшись в душе, торопливо прикончил ужин, очистил стол от посуды и с балкона принёс на кухню гаражный свой пакет. Из пачки чертежей он достал жухлый лист, наклеенный на потемневшую кальку, и стал рассматривать его на свет.
   В центре листа была большая клякса или пролив чёрных чернил. Отложив этот лист, Сомов развернул другой, очень похожий на замаранный и поместил его левее рядом на стол. Вошла Наталья Викторовна, встала за спиной у мужа, спросила:
   - Без добавки сегодня? Ты наелся?
   - Я сыт, спасибо, - ответил муж. - Вкусно!
   - Поставить чай? Я дам таблетку, прими ремантадин. Ноябрь кончается, зима всё не подходит, чихают полгорода, начался грипп. Боже, что за грязь на столе? Старьё с помойки, а ты прямо на стол! Снимай-ка, я протру клеёнку!
   - Обожди, Натуля. Присядь со мной. Как бывший химик порассматривай вот эту кляксу... Лист этот древний, он всем, включая БТИ, уже без пользы. Посоветуй, как ухитриться разглядеть то, что под кляксой. Сегодня я осмотрел место в натуре, в реальности. Увиденное противоречит логике. Любому здравомыслию и логике... Как же увидеть?
   Наталья Викторовна не села, но лист подняла на свет и ближе к свету, потом перевернула его вверх ногами. Ногтем, затем стройным мизинцем коснулась широкой кляксы и покачала головой:
   - Никак. У тебя копия листа без грязи. У тебя осовевшие глаза, вид усталый. Но вот что, риск невелик, раз есть копия. Предположительно, разлита тушь, а под тушью шероховатости. Или... Ну да под кляксой бумажная текстура шероховата, а рядом она другая - более гладкая. А вот и край, где клякса не накрыла шероховатость. Под кляксой клей. Обычный костный канцелярский клей. Гм, занятно! Выходит, сначала разлили клей, размазали его. Размазывался клей очень плохо. Он загустел, а за водой кто-то сходить не соизволил...
   - Он поленился или он торопился?
   - Бог его знает! - вздохнула Наталья Викторовна, опуская лист на клеёнку. - Я чай поставлю.
   - Так что... рискнуть?
   - Рискуй. Возьми лоскут, намочи, сильно его отожми и лёгким протиранием скраю попробуй. Не нажимай, лист сгибали, клей трескался, внутрь по трещинкам полезет чернь от туши. Если, конечно, тут тушь, а не чернила. Следи за чайником!
   Наталья Викторовна ушла. Сомов сходил в прихожую, из кладовки принёс старую наволочку и порвал её на лоскуты. Через минуту он уже протирал, переворачивая влажную тряпицу, край кляксы. Поняв что метод его действий даёт результат, он поменял лоскут и лёгкими движениями стал снимать кляксу почти в середине. Тотчас возникли сложности: тут чёрный цвет был толще, гуще. Однако вскоре его усилиями в более светлом сером пятне возникли под побуревшим и потемневшим клеем линии стены с узким дверным или оконным проёмом. На этом он остановился, отложил чертёж, вздохнул и заметил, что чайник на плите закипел.
   Когда вернулась Наталья Викторовна, муж протирал клеёнку. Она не поленилась, из пакета на полу достала оба торчавшие верхом чертежа и просмотрела их:
   - И что, ты поленился снять всю эту кляксу? Не сработало или за мой совет сказать спасибо не хочешь?
   - За подсказку спасибо! Но я не поленился. Я знал, где оттирать, знал, что увижу.
   - На более позднем, судя по дате, чертеже стены и двери или окна не нарисовано.
   - Зато на ещё более позднем... стена с проёмом есть. Я вычертил такой чертёж интуитивно. Интуитивно полагаю, что там мог быть и лаз.
   - Поздравляю! Столь же интуитивно не ощущаешь, о чём сейчас заговорю? - Наталья Викторовна вернула чертежи в пакет, ополоснула руки. - Не хочу, Коля, быть депрессивно-утомительной, но вместе с тем и однако...
   - Не продолжай! Вот тебе мой конверт, в нём две с половиной тысячи. Натуля, я тебе сдал свою аварийно-штрафную заначку по случаю. В конце новой недели добавлю ещё тысяч семь. Я, как это принято теперь говорить, парень при деле. Отвечаю и на второй твой вопрос, твоему отцу пока не звоним.
   - Ты что же это, подался в грузчики на рынок, нанялся в дворники, охранником на частную стоянку?
   - Не угадала. Мне без меня кто-то звонил?
   - Звонили. Твоя мама с мобильного от соседей, сопредельник из гаража и некто... э-ээ - да-да, Стрекалов! Он кто такой, это по делу?
   - Стрекалов? - Сомов нахмурился, задумался и помрачнел. - Старческий голос?
   - Будто б, особенно не вслушивалась. Он в субботу или в понедельник с утра ещё раз позвонит. Так куда и кем ты устроился? Этапно? Как называется должность, какой у тебя оклад или барыш?
   - Это, естественно, как бы на время. Впрочем, само время покажет и подскажет. Строительство, платёж 15 тысяч, плюс оплачиваемый мобильник в карман для связи.
   - А должность?
   - А должность лихо называется - никто.
   - Будем считать, что это термин, который сразу толковать и с точностью не стоит. Варенье из крыжовника достать?
   - Спасибо, я не хочу. Ты моя умничка, красавица!
   - Красавица? С чего бы это?
   - Ты всегда всем хороша! Родила мне детишек, сохранила гибкость, стройность, прекрасноликость...
   - А ты не холишь, не бережёшь.
   - Я сберегу, я перестроился и сберегу.
  
  
  
  
   Уголовный смертельный случай. Заманчивый и неотступный расклад
  
   С 26 на 27, то есть с воскресенья на понедельник, в Посадовске на территории площадки по Загуляйке произошли события, неприятно взволновавшие горожан.
   В тот поздний тёмный вечер моросил холодный и медленный дождь. Сторож площадки Еремей Кузовлев, мужчина 67 лет, находился в будке, пил чай из термоса. Площадка тремя неяркими огнями кое-как освещалась: один фонарь был у ворот, перенесённых на сторону Апрелевки, два других - горели на стойках у бытовок. В самих бытовках свет был погашен. Через окно будки и сетчатый забор Кузовлев видел часть Апрелевки, где среди деревянных домов и домишек высился коттедж Урюгова в три уровня из красного кирпича. Освещённый изнутри второй этаж коттеджа был хорошо виден над высоким сплошным забором. Вдоль забора на асфальте, проложенном от Краснокаменной лишь до коттежда, стояли три легковушки. Судя по свету в окнах и машинам, Кузовлев счёл, что у Марфея, то есть Марка Урюгова, в отсутствие отца опять и третий день подряд пируют гости.
   Урюгов-старший командовал изрядной долей торговли в Посадовске и главным рынком; при нём вертелась команда из дюжины крепких парней. Один из них, Семён Салматов, был всем известен, так как присматривал за рынком: распределял метры прилавков под навесом, разрешал или не разрешал устанавливать ларьки и вести торговлю с лотков или с рук.
   Сын Урюгова, окончивший школу три года назад, лоботрясничал и пьянствовал к огорчению папаши. Числились за Марфеем проступки и больших опасности и глупости: однажды он с причинением увечий отколотил свою подружку, чуть позже изнасиловал хорошенькую миниатюрную девушку, дочь инженера, переехавшего в город из Украины. Правда, бедняжка ухитрилась в борьбе ударить негодяя в щёку его же финкой, но уберечься окончательно от злобного и пьяного верзилы ростом в метр восемьдесят шесть ей не удалось. Никто не знал, кому и сколько денег пихнул отец, но идиот остался на свободе и в армию его не призвали. Марфей имел два хобби: петушиные и псовые бои. С петухами его ни разу не видели, но часто видели с двумя питбулями, которых он выгуливал без поводков.
   Поговаривали, что Урюгов-старший сам положил глаз на усадьбу на Загуляйке, построил поблизости свой особняк, но новый мэр и его зам Кузыкин предпочли Алексея Плюшникова, который Урюгову свалился, как снег на голову, и отступиться от усадьбы, имея в достатке сил, не захотел.
   В ночь с воскресенья на понедельник Еремей Кузовлев увидел сильно пьяного, качавшегося мужика с двумя собаками уже в пределах площадки. Тот, проходя мимо будки, матерно выругался и заржал. Сторож, скорее всего, из будки не вышел бы, красть на площадке было всё ещё нечего, но вскоре в оконное стекло из темноты со свистом полетели крупные камни. Тогда он схватил палку, достал газовый баллончик с полки и не от рвения или храбрости, но опасаясь камней, выскочил в темноту. Оказавшись вне будки, Еремей был тотчас атакован псами. Их хозяин с визгами хохотал и орал: "Фас-фас!" Но в это время на площадке появился кто-то третий или пятый, если считать и собак. Вновь появившийся стремительно и посвечивая узким лучом фонаря приблизился и громко приказал сторожу не шевелиться. Затем ниже фонаря полыхнули вспышки, раздался грохот выстрелов и оба пса с визгом отлетели вон из света. Один из них был убит, другой - совершил новый бросок на людей. Сторож уже имел ранения в левую руку, которой он заслонялся, и в левую ногу. Запах крови управлял инстинктами кобеля. Припадая на простреленную лапу, с хриплым рыком с мерцающими точками двух злобных глаз он бросился на фонарь и налетел на третью пулю. Осознав пьяными мозгами случившееся, в луче возник и сам псарь-хозяин. Сочтя что расстрелять его кобелей мог только какой-то милиционер из объездного патруля, он разразился матершиной и, выхватив нож с выкидным лезвием, проорал:
   - Ментовская ш-шкура, ты уха моего пса не стоишь! Я те от уха резану глотку, сволочь! Я те...
   - Замри, мразь! Брось нож или я не пожалею ещё пары пуль! Стреляю в землю предупредительный, второй - чётко в тебя!
   Псарь с руганью, размахивая перед собой ножом, полетел на незнакомца. Тот дважды выстрелил: вниз и в колено нападавшему. Раздался вой, пьяный хозяин псов лихо крутнулся корпусом, рухнул в кучу мусора и, с хрипом выдохнув, вдруг затих. Стрелявший направил свет фонаря Кузовлеву в лицо и, ослепив его, быстро стал отходить. Из темноты он спросил сторожа, есть ли у него мобильник, и, узнав, что есть, посоветовал вызвать "скорую" и милицию.
   "Скорая" подъехала первой к площадке и молоденькая врач, установив что перед ней труп молодого человека и пожилой мужчина, имеющий покусы и кровотечение, занялась Кузовлевым. Трое из милиции, прибывшие на мотоцикле с коляской, осмотрели труп, установили причину смерти: прямой ржавый гвоздь "сотку", на который при падении налетел погибший правым виском, и прикрыли от дождя плёнкой тело. Далее, через полчаса приехал следователь с бригадой и к воротам выставили постового в дождевике.
  
   В 7.25 в понедельник Сомову домой в мобильник отзвонился Роскопцев.
   - Здорово, Коля, это Миша. Я с площадки, на работу не выходи. Тут следственные действия по поводу трупа.
   - Здорово... - изумлённо пробормотал Николай Павлович. - А что случилось-то, если можешь...
   - Труп на площадке. Убит Марк Урюгов или... по пьяни сам взял убился. Два трупа его кобелей, оба питбули. Моего сторожа псы покусали. Короче, будь готов завтра. Сегодня у тебя нулевая, как нолик, пузатая, дурная пауза, ты отдохни.
   - Спасибо тебе за звонок. Завтра я жду звонка или...
   - Или дуй на площадку. И ещё, подбери замок. В белой бытовке менты дверь взломали, там сел следователь.
   Сомов пихнул мобильник в боковой карман, присел к окну в гостиной, задумался. Наталья Викторовна уже возилась с Леной и с Васильком. Дочь собиралась в школу в новой куртке, а сын - в детсад. В прихожей противно запиликал трелями домашний проводной телефон.
   - Папа, это наверняла тебя! - прокричала с кухни жена.
   Через короткий коридор Николай Павлович быстро прошёл в прихожую и поднял трубку:
   - Слушаю вас.
   - Господин Сомов, Николай Павлович?
   - Он самый. Кто вы?
   - Вас беспокоит, - из трубки донеслось сухое покашливание, - достаточно известный вам Виталий Дмитриевич Стрекалов. Мы с вами некоторое время сотрудничали. Я руковожу общественным собранием за сохранение старины. Вы теперь как бы не у дел, а у меня к вам деловой, серьёзный разговор о той самой усадьбе городского типа, которую мы оба пытались посильно сохранить, и предложение. То, о чём речь, весьма мне важно, вам тоже будет интересно в широком, так сказать, творческом и познавательном ключе. Вы сейчас очень заняты? Ведь я застал вас дома!
   - Отчасти я не у дел, но зарабатывать я должен. Обязан содержать дом и семью. Мне поэтому, простите, сейчас не до старины. Вы понимаете меня?
   - Я понимаю, вы не вполне поняли, - с укором пробурчал Стрекалов. - Вы напрочь упустили слово "предложение". Я с вами не пошутил, мне 76 лет, мне уже шутить некогда. Вы человек симпатичных мне взглядов, с некоторым необходимым интеллектом, вы мне подходите. Я предлагаю вам сегодня встретиться. Для вас это возможно?
   - Возможно. Где вы находитесь?
   - На Загуляйке, прогуливаюсь. У меня мобильный телефончик при себе. Там, за оградой, сейчас столпотворение. Я вижу мэра, двух главных наших милицмейстеров и толстого, ожиревшего господина Кузыкина, который вам отлично известен отсутствием у него ума и прозорливости.
   - А Плюшников там тоже виден?
   - Прекрасно виден, виден боком.
   - Там что, закладка первого ритуального камня с письменами для потомков?
   - Нас с вами это не должно волновать, оркестр отсутствует. Нам надо встретиться. Лучше негласно.
   - Хорошо. В Кузовом проезде на стоянке "Ряды-2" у меня гаражный бокс номер 26, от входа вправо. Там стол, два стула, свет. От Загуляйки до Кузового примерно полчаса неспешного хода. Могу встретить вас у ворот. Сейчас без четверти восемь, через полчаса ровно я буду там. Буду ждать.
   - Отлично. Я представляю путь и благодарен за вашу, эгм-м, деликатность. Я староват, но бодр. Прошу вас будьте в вашем боксе раньше минут на десять. Не у ворот, а в самом боксе. Предупреждаю, на мне куртка, спортивные шаровары, старый картуз и сапоги. Не удивляйтесь.
   - Не удивлюсь.
   Положив трубку и одновременно услышав хлопок двери, означавший что все ушли, Николай Павлович выпил чай, переоделся в чистое, влез в пальто. У зеркала он накрутил на шею и бороду широкий шарф и сзади подколол его булавкой к воротнику. Посмеиваясь и одновременно хмурясь, Сомов покинул квартиру и запер дверь.
  
   Очень точно в положенное время Виталий Дмитриевич Стрекалов возник на пороге гаражного бокса. Сомов, поражаясь его внешностью и наличием у гостя клюки в ле- вой руке, встал неторопливо из-за пристенного стола из фанеры и указал на стул, стоявший у стены, левее носа его "пятёрки".
   - Гм, уютно, укромно! Свет можете погасить, - Стрекалов перевёл дыханье, сел, сухо прокашлялся. - Я сразу к делу, если вы не возражаете?
   Таким образом рукопожатие между хозяином бокса и гостем не состоялось. Сомов тоже просто сел, вытянул ноги, поправил на нижней части лица шарф, скрывавший бороду, пожал плечами:
   - Давайте к делу.
   - Я предлагаю вам написать по моим рассказам и материалам книгу, необходимые иллюстрации я тоже дам. Вы будете автором. Об издании, о тираже я позабочусь. Срок действия от двух с половиной до трёх месяцев, - гость шевельнул по-паучьи длинными пальцами рук. - За книготворчество я частями вам выплачу 60 тысяч рублей. Вас это интересует? Что у вас с горлом?
   - Интересует. Горло застудил, отогреваю и полощу.
   - Рад, что не ошибся. Вы подходящий автор, поскольку, возглавляя управление по размещению объектов соцкультбыта и охране памятников старины, вполне могли интересоваться историей, её хитросплетениями. Могли кое-что сами собрать, расковырять и подобрать. Короче, у вас есть или должна быть некоторая база.
   - Мог, но в качестве начальника небольшого отдела. Такого управления не было, быть не могло и не будет.
   - Гм, это точно? - Стрекалов вытащил очешницу, раскрыл её и надел очки в толстой оправе. - Но в официальных моих письмах от лица общественного собрания за сохранение старины я именовал вас... управлением. Простите, руководителем управления, управляющим...
   - Было незначимо, теперь это не очень важно.
   - Гм, пусть будет так. Однако у вас была ведь определённая ваша позиция. Значение и роль её не исчезли для разумной части общества города. Вы ревниво и старательно оберегали усадьбу городского типа на Загуляйке, берегли дубовую аллею, старинные тротуары...
   - Остатки усадьбы. Всё это верно, усадьбу Елизарова оберегал, не уберёг.
   - Не Елизарова, такого купца, друг мой, в наших кущах никогда не водилось. Это усадьба золотопромышленника и купца Стрекалова, и в силу этой трагической долгой нелепости я, сам Стрекалов из древнего рода Стрекаловых, с вами толкую. Толкую и прошу вас послушать всё, что намерен сейчас вам раскрыть, поскольку рассказ и станет основой книги. Готовы внимательно, сосредоченно послушать?
   Николай Павлович не ответил, прищурился и отвернулся, припоминая напористость и громогласное многословие Стрекалова на разных собраниях и заседаниях, где тот отстаивал туманный, якобы общественный интерес. Его поддерживали ещё два ветхих старца и две бабули в старомодных нарядах, шляпках. Сам дед Стрекалов неизменно возникал в длинных плаще или пальто и в шляпе. Раз пять Николай Павлович готовил им ответы за подписью зама мэра Кузыкина.
   - Вы готовы? - повышая голос, повторил Стрекалов.
   - Готов, но при условии, что будут только факты, а изложение будет кратким. Вы что, хотите чтобы я за вами записывал? Я против, это и не метод.
   - Нет, записывать не надо. Документально всё давно записано, разложено по полочкам. Копию части материала я вам сегодня же отдам. Я кратко изложу концепцию, если хотите, стержень книги, чтобы вы точно представляли, о чём вам предстоит очень прицельно написать. Вы мне позволите приступить? Вы закурите сигаретку и только слушайте.
   - Я не курю. Рассказывайте неторопливо и очень сжато самую суть. Я изредка буду вставать, ходить.
   - Типичный стиль бюрократа! - Виталий Дмитриевич удручённо нахохлился и сгорбился. - Так Сталин Иосиф проводил совещания в Кремле. Сажал всех за стол, сам же с трубкой сзади расхаживал. Рассматривал затылки и шеи. Прикидывал, по какой из них уже плачет верёвка. Хорошо, будь по-вашему! Таков, видать, у нас и станет заманчивый и неотступный наш расклад. Мы должны друг к другу слегка притереться. Я буду просительно, смиренно вам излагать, а вы за мои деньги - в полуха слушать.
   - Мы ни о чём пока не договорились, - заметил Сомов.
   - Договоримся, поскольку то, что вы услышите, нигде не сможете узнать или прочесть. История усадьбы началась, если быть точным, в 1783 году, когда один из моих прадедов приехал в этот город из Сибири, просил у общества дозволений селиться и строиться против изгиба речки Змейки, которой уже нет и в помине. Ехать ближе к столицам он не хотел, так как желал спокойствия и простоты. Отсюда выходит, что про 16 век всё одно враньё с определённым умыслом. Придумавший 16-й век старался, так сказать, исторически укрыть свой некий грех.
   - Есть у вас какие-либо соображения о грехе?
   - Вокруг сибирского Тобольска хватало грехов, - Стрекалов раздражённо шевельнул пальцами и всем своим видом показал, что вопрос ему не понравился. - Если это вас беспокоит, кратко напомню. При Петре I генерал-губернаторм Сибири был князь Гагарин Матвей Петрович, который державу нещадно обкрадывал и поощрял воров- ство в среде сподвижников. Гагарин намеревался отделить весь край и сесть в Сибири царём. Через него шла торговля золотом, серебром, камнями, пушниной, специями с Китаем и с Бухарой. Крал он безбожно и втихомолку готовился чеканить свою деньгу. С 1715 года на него пошли доносы буйному царю в Санкт-Петербург. В 1718 году царь повелел ему явиться, арестовал Гагарина и... князя повесил. Далее искали в подземельях Тобольского кремля гагаринские клады, но ничего не нашли. А далее был водворён порядок, точнее - новый беспорядок, ибо бить воров по рукам было затруднительно, так как Сибирь отдалена. Но отделяться уже опасались. Те, кто наворовал, напротив - уже стремились отъехать назад и поселиться за Уралом, то есть на западных землях империи.
   - Ваш пра-прадед, однако, долго там задержался.
   - Нам с вами что до того. Итак, он приехал! Звали его Антоном Антоновичем, сестру, приехавшую с ним - Таисией Антоновной. Приехали брат и сестра обозно в конце весны, приволокли изрядно добра, имущества и пятнадцать душ чёрных людишек, то есть челяди.
   - При каком это было царе?
   - Царе? - Стрекалов сухими пальцами постучал по столу. - Вам что за дело? Царь был в юбках! Забудьте царей. От них проку не было, я толкую о жизнях более интересных людей. Жилось людям тяжко! Не ошибусь, если скажу, в ту пору создали денежные знаки на бумаге. Генерал-прокурор Сената князь Вяземский и граф Сиверс создали первый Ассигнационный банк, заменили деньги из металла на купюры. Но случилось это в конце 1768 года, а до того монеты в мешках возили, хранили в глиняных горшках и кувшинах, которые так ставили, чтоб они были хитро и ловко припрятаны, но под рукой.
   - Угу, - Сомов встал, отошёл к верстаку, вернулся и сел. - Дальше толкуйте.
   - Искренне благодарен! Так вот, мой прадед Антон не был кривым или хромым, он излишне легко и вертляво хаживал. Сие означает - двигался хорошо, был полон энергии. Криво-хромой была прабабка. Таисия Антоновна ликом и статью была хороша, но родовая небрежность ей жизнь попортила. Ножку при родах ей потянули. А ходила она не припадая на короткую ногу, а поджимая более длинную. Ортопедов в ту пору в Сибири не было, они были в Европе. О том можно судить из истории Франции. Прабабке приходилось кривить и плечи, одно поднимать выше другого. Ей хотелось замуж. Но доброго человека она не сыскала, осталась в как бы в девках и погрязла в домашних хозяйственных делах. Но к слову, Таисия ещё в Сибири всё же родила ребёнка мужского пола Гришу, а брат записал его на себя. Говоря проще, мальчика как кровника усыновил. От сестры ребёнка он отобрал, во избежание кривотолков, сплетен, отвёз на воспитание в дом к отцу, который был крепким мужиком и бортничал. Мёд, стало быть, добывал и продавал.
   - Не повезло вашей прабабушке Таисии.
   - Ваше сочувствие очень уместно и своевременно! Слушайте лучше дальше. Антон Антонович очень скоро построился. Вид той, самой первой, усадьбы я вам, покажу, дам копию и в цвете. Её век был очень короток, но до того нечто случилось. Пять с лишним лет прошло. Прадед взял с собой двух верных мужиков и поехал опять в Сибирь за изъятием долгов. При отъезде с прежнего места он тамошнее дело своё, включая и недвижимость, так разделил: четверть попросту подарил Зарову, двоюродному брату первой и последней своей жены, которая к тому году уже померла. Этот Заров был хитрованом, с изощрённым плутовским умом. Три четверти прадед продал золотостарателю Кухомову, за которым по платежу остался долг. Короче, Антон Антонович в 1789 году потащился в Сибирь за получением того платежа. Платёж он получил и со всем платежом бесследно сгинул.
   - Исчез окончательно?
   - Окончательно. Таисия Антоновна одна осталась. Прошло ещё несколько лет и в крайнюю осень 1795 года к ней из Сибири прикатили бывшие знакомцы. Прибыла Знатова Пелагея и брат её Знатов, который сперва был без имени. Тут поясню эту нелепость, он позже с именем возникнет, даже с именами. Полагаю, люди эти обещали Таисии Антоновне сообщить, а может быть, и сообщили нечто об Антоне Антоновиче, который сгинул. Факт тот, что прабабка приняла их безропотно. Приезжие гости с неделю отходили от тягот долгого пути, налюди нос не казали. Они же будто б Таисии Антоновне рассказали, обратите на это особое внимание, что Заров, двоюродный брат умершей жены прадеда, лихо всё промотал-проиграл и спился, впал в нищету. Стали звать его еле-Заровым. За плутовство угодил он в острог, а как стали его выпускать, то записали уже Елезаровым. Но вернусь к приезжим тем самым гостям.
   - К Пелагее и брату пока без имени?
   - К ним. Рад, что начали слушать внимательно, вникать. С этого места, Николай Павлович, детали уже важны. Итак, через неделю совершилось в доме прабабки празднество. Шумное, долгое. Был кое-кто из гостей, но не из местных - все сторонние. Пить начали рано, к темени все были пьяны. Сие для Таисии Антоновны, замечу вам, было совсем нетипично. Соседи из ближних домовладений считали прабабку замкнутой затворницей. В полночь в гостевом левом крыле вспыхнул сильный пожар. Воды не оказалась, вода в бочках примёрзла. Тушили кольями, рогожами, топорами и баграми. К утру огонь в той части загасили, собралась толпа и прилюдно раскрыты были два трупа. Обгоревший труп Пелагеи опознали по остаткам её одежды, по кольцам-перстням на пальцах. Второй труп сочли трупом брата без имени, но труп тоже оказался женским, а брат исчез и сочли, что он задох- нулся, сгорел до золы. Но через час или два этот Знатов вернулся, разрыдался над телом сестры и с горя будто бы даже свихнулся, впал в беспамятство.
   - Где ж он был?
   - Местная власть не выясняла. Сам пожар был довольно обстоятельно записан. Пелагею Знатову похоронили. Кто увидеть успел её, тот сетовал - жаль, погибла молодая справная женщина. Дальнейшее мне рассказывать вам отчасти затруднительно, но я всё изложу, как видели все люди в том 1795 году.
   - В чём затруднение?
   - В том, что знаю истину, а не то, что видели. Но интрига в будущей книге должна быть сохранена для достоверности. Вам осталось дослушать малость. Центральная часть и правое крыло усадьбы уцелели, но от пережитого Таисия матушка стала не та. Прабабка потемнела будто бы лицом и стала его прикрывать. В нездоровьи, в печалях заменила всю челядь на тихих стариков и старух. А Знатов, брат Пелагеи Знатовой, остался при ней и был наречён... или сам оказался он Евграфом. Теперь же Евграф усадьбой с прилежанием занялся, которую к лету поправили, а матушка изнывала и чахла в умственных печалях. Но тем же летом она по медицинским недомоганиям решилась ехать в Москву на исцеление. Причём, решилась и решила она будто бы сама. Вы в это поверите?
   - Могу такое допустить, - Сомов слегка пожал плечами. - Что странного?
   - А я вот не могу! Она припала бы к образам, вознесла бы молитвы, постилась бы, пила б отвары, знахарей позвала! Но в Москву, от усадьбы - никогда, ни за что! И сына Гришу она не востребовала.
   - Допустим и такое.
   - Из Москвы она не вернулась. Естественно! Зато к сентябрю прикатила в дорогой коляске красотка в роскошных, дорогих нарядах и заявила, что усадьба теперь её - Елизаровой Евдокии. Была она расфуфыриста с чужих щедрот и за чужой счёт и мотовата до безрассудства. С ней прибыл стряпчий, который быстро побегал там, где надо, демонстрируя купчую, согласно которой купчиха Стрекалова Таисия Антоновна продала, а дворянка Елизарова Евдокия Демидовна законно приобрела. Я дам вам копию с копии купчей и расскажу, где подлинник ныне находится. У вас возник какой-то свой вопрос?
   - Я, может быть, зевнул нечто важное, не серчайте, но интрига не вполне мне ясна. Возможно, интрига так крепко спрятана или зарыта...
   - Не продолжайте! Я ваше внимание сейчас в нужный ракурс сфокусирую. Стрекалова Таисия в то время к купеческому сословию принадлежать не могла, а Елизарова Евдокия не могла быть дворянкой. Заметьте, не Елезарова! По тем основаниям, что их просто не было, как таковых. В этом интрига! Есть и другая, но до неё сегодня мы не дойдём, - Виталий Дмитриевич потянул вверх рукав на левой руке и взглянул на часы. - Всё прочее от вас зависит. Вы, батенька, пока не согласились стать автором той книги.
   - Я близок к согласию, но задам два вопроса.
   - Задайте, - гость достал из кармана куртки мобильник и набрал на нём номер.
   - В ту пору уже были сейфы? Вы предвидите и надеетесь на реституцию?
   - Я в вас не ошибся, вопросы ваши умны. Простите! - Стрекалов приблизил ко рту телефон, сказал в него. - Уже можно, мы на месте!
   - Продолжайте, - Сомов слегка помрачнел и нахмурился.
   - У нас семейная летопись об этой усадьбе. Мой внук сейчас подвезёт вам первый пакет документов. А вот вам ваш конверт, в нём десять тысяч, это вам первый аванс. Сейфы были, их уже делали в Германии, в Англии, в Швеции, в Туле, в Москве. Были и медвежатники, очень толковые. Что до реституции, мне не дожить. В Чехии и в Словакии, в странах Прибалтики реституция вступила в силу. Там возвращают собственность прежним владельцам. Бог даст, внук мой доживёт! Как видите, на этой усадьбе и раньше случались... трупы.
   - Что означает, и раньше? Там что, новый труп?
   - Где ещё труп? Понятия не имею, - Стрекалов свечкой подскочил, стул опрокинул и напялил на седины серый картуз. - Он приехал! Вы слышите?
   За воротами бокса приблизился, стих мотор мотоцикла, зашуршала подсыпка, в проёме возник стройный высокий молодой человек с коричневым пакетом в левой руке.
   - Мой внук, - представил его слегка посеревший лицом и хмурый дед. - Константин, поздоровайся!
   - Добрый день, Николай Павлович! Отдаю вам пакет.
   - Добрый, - Сомов пожал внуку руку, взял документы. - Ведь мы ни разу пока не встречались? Погостить к нам приехали?
   - Я в полусамовольной отлучке от обязательств. Учюсь в Перми в аспирантуре. Вот приехал проведать деда. Послезавтра уже уезжаю.
   - Рука у вас, Костя, крепкая! Вы и спортсмен?
   - Нет-нет, это чётко в прошлом. Большой спорт до добра обычных людей не доводит, - молодой человек стремительно и с особой какой-то грацией отошёл с раскрытой створке ворот бокса.
   - Он пятиборец, он ведь... - начал дед и осёкся. - Всё, поехали скорей, Константин! Николай Павлович, с вами держим прямую телефонную связь. Если нужно, то, стало быть, встретимся.
   Кое-что знавший о дальнейшей судьбе усадьбы Сомов не раскрыл пакет, призадумался. Под удаляющийся звук мотоцикла, он счёл, что времени в его распоряжении остаётся всё меньше и настал момент поторопиться с решением кем стать: созерцателем истории и летописцем или её участником. Участие было предопределено хотя бы тем, что находясь в роли никого в рядах крушителей усадьбы под вывеской ЗАО "Ровенстрой" он должен был руководить разборкой дома с подвалами. Но не только об этом рассуждал Николай Павлович в своём гараже в тот понедельник. Он больше думал о том, что дочери и супруге осознанно пообещал.
  
  
  
  
   Корни и кроны
  
   С ночи на вторник нападал снег, к полдню он стал таять и на площадке вокруг усадьбы образовалось море грязи и слякоти. Сомов, ещё раз изменивший отчество, добрался от Усачёвки, где была его квартира, пешком до усадьбы в высоких резиновых сапогах. Роскопцева Михаила он застал в белой бытовке с изуродованной дверью в состоянии раздражения. Михаил с ним поздоровался и заворчал:
   - Следователь Фрыкин безмозглый олух, перемешал все чертежи, часть бумаг измарал. Работы запрещены, но мы плюём на него. Коля, возьми эту красно-белую полосатую ленту, которую я привёз, натяни её на колья. Отдели их зону следственных действий, вне зоны работаем. Вчера, пока тут толклась куча бесполезных всяких людей, я спустился в развалину. Нашёл там подземелье с тремя-четырьмя комнатами, с одной просевшей полуразрушенной стеной, длинный проход, заваленный дрянью и мусором. Твоё опорное несущее ядро с размерами 1,75 на 1,5 метра тоже свидетельство идиотизма. Столб опирается, похоже, на огромные валуны. На его месте, по новому проекту, техпомещения и склады. Долезь туда и для долбёжки обеспечь подход. Компрессор завтра я присылаю. Носилки, тачки тоже будут. Ты обеспечь заранее путь, прокинь свет до места. Дверь бытовки сам почини. Я улетаю на гаражи. Как самочувствие?
   - Я в норме. Что тут следователям делать?
   - Выстрелов было столько-то, а гильз на две меньше.
   - Но где точно-то выгораживать?
   - По секрету, Фархад видел дела ночные, он через щелку смотрел, но он и его ребята ничего не видели, не слышали, не знают. Тебе он покажет. Милиционерам скажешь, я показал, поставил вешки. Я вчера был тут, видел, где крутились их следопыты. Я показал! Ещё перебери по разделам все чертежи. Пока! Да, восемь тысяч в пятницу отдам тебе. И ещё эти дубы, порубочный билет нам срочно нужен. Всё, я уехал!
   Натяжка пёстрой ленты заняла полчаса, Сомову помогли Фархад и Махмуд. В конце дела бородач спросил Фархада:
   - Той ночью тут страшно было?
   - Так, ничего, - ответил узбек. - Всевышний сотворил и открыл нам этот мир, а люди губят его.
   - Губят, портят. Я знаю, ты их видел. Никому, клянусь, не расскажу. Кто стрелял в собак, которые покусали дядю Еремея?
   - Идём, - Фархад потянул Сомова за рукав; они зашли на пятачок между бытовками. - Высокий, ловкий стрелял. Потом он... на забор, слез с той стороны и к мотоциклу...
   - Сел и уехал?
   - Нет, увёз руками. Потом много дальше, поехал. Он тут сделал правильно и совсем хорошо, спас Еремея.
   - Это всё, что ты знаешь?
   - Всё, - усмехнулся Фархад. - Другой день, утро тоже видел. Когда начальники там все ходили.
   - Там? - Сомов показал на усадьбу.
   - Они там, я видел тут, - узбек показал за ограду. - Высокий старик как бы гулял, старый след колёс от мотоцикла топтал ногами.
   - Он был в синей куртке, в сапогах, в серой кепке на голове? Он опирался на палку? Была палка в руке?
   - Ха, ты сам видел, узнал старика! Это тоже, Николай, секрет, никому не говорим! - Фархад отвёл взгляд, покривил губы. - Работа надо, ты мне покажи.
   - Идём, я покажу. У тебя теперь семь бойцов, я восьмой. До темноты я с вами, потом уйду сидеть над чертежами. Между делом прокинем провод, подвесим пару мощных ламп освещения.
   В два часа дня узбеки ушли кашеварить и перекусить. Сомов остался в подземелье в одиночестве. Он неторопливо миновал частично очищенные комнатушки и подошёл вплотную к несущему ядру. Его сечение превосходило разумные любые размеры, чтобы не предположить иное назначение этой "колонны". "Ядро, конечно, с самого начала было, но во вторую перестройку тот или иной владелец, кто б он ни был, довёл размеры его до нелепых. Доступные помещения окружали ядро-колонну с трёх сторон. К ней доступ отсутствовал лишь условно с северо-востока... - пробормотал Сомов, переступая кучу мусора и носилки. - Однако над этим самым местом на первом этаже неизменно находилась опочивальня владельца и... владельцев с углом, стенки которого были в лампадках и образах. В иных, доступных помещениях подполья, совершалось то, что совершалось и предполагалось в иное время в рапорте жандармского майора Косачёва городскому Голове. Градоначальник у которого, по-видимому, рыло тоже было в пуху, рапорт майора проигнорировал и в печку бросил бы. Но в июле печь на Руси не топят... Не бросил в печь, а приказал свалить под низ хлама в архиве. Впрочем, его усилиями Косачёв, надо полагать с прибытком, был рекомендован к повышению и переводу в Екатеринбург. Перевод состоялся, а вскоре архив весь сгорел. Градоначальник имел трёх дочерей на выданьи и заниматься всякой чепухой, вроде якобы чеканки худых монет из жиженного золота и серебра было излишней тяготой. Потом, за раскрытие мерзкого такого дела резона не было ждать похвалы. Однако же, однако..." - Сомов чуть не упал, споткнувшись о кусок металла с клёпками. Восстановив равновесие, он достал из кармана и включил фонарик. О рвении майора Николай Павлович знал из той части архива города, которая не сгорела. Что было удивительно и странно: бумага, ради которой был, вероятно, учинён пожар, заботливой чьей-то рукой оказалась перемещённой в число совсем других дел, где её много позже и нашли.
   Посвечивая под ноги, он из помещения "А", которое полагал мастерской, перешёл в помещение "В", которое считал малой кладовкой. Площадь его равнялась 4,94 квадратных метров, а само помещение было к тому же проходным в кладовку "Г" размером в 3,27 квадрата с косой правой стеной. Сомов эти площади знал уже наизусть. "С чего б так мельчить?.. С того, что строилось всё это скрытно, грунт рассыпали по земле северным краем усадьбы и вывозили потом на подводах. На схеме подземелья, нарочно заляпанной клеем с тушью, в этой косой стене был дверной проём, который позже заложили и затёрли, оштукатурили... Зачем? Затем, - продолжил Сомов рассуждения, - что за косой стеной находится чуланчик-подступ к двери в ядро. Вероятно, после рапорта жандармского майора или по иным, но сходным обстоятельствам дверь в стенке срочно заложили... и в чуланчик остался доступ лишь через лаз из спальни, то есть сверху. Но верх разрушен, сильно прогорел и продавлен... В ядре есть комнатуха или в кладку вмонтировен самодельный надёжный сейф. Нет, скорее дверь, за которой хранилище метр на метр. К тому есть резоны, поскольку для чеканки монет необходимо сырьё, включая золото, которое везли в самородках из Сибири. Фальшивые монеты уходили в Сибирь, что было более безопасно, чем слать их в Санкт-Петербург, и шли частью в уплату за новое сырьё... Мне же теперь надо так вести разборку, чтобы максимально расчистить верх, немедленно очистить тот угол в спальне. Это со всех сторон просто разумно. Если всё раздолбать сперва внизу, верх сыпанёт работягам вниз на головы..."
   До темноты и в сумерках при свете ламп в тот вечер рабочие разбирали и расчищали завалы над подземельем.
  
   А поздним вечером дома Николай Павлович просмотрел "пробу пера" руки супруги. В понедельник за обедом они с женой решили, что писательствовать будет она. Сам Сомов позже вставит некоторые чиновничьи жаргонные словечки на потребу старику Стрекалову, а Стрекалов их повычёркивает собственноручно и поворчит.
   Выключив компьютер с текстом на восьми страницах, муж похвалил Наталью Викторовну:
   - Хм, прекрасно! Мне так не написать, жаль текст коверкать. Натуля, тебе податься бы в писатели!
   - Подамся. Как только станешь сам олигархом, начну писать нечто юродивое и отвратно-хвостатое. Ты всё же просмотрел бы содержимое и пакета. Для разговора.
   - Что там смотреть? Мне известно многое самому.
   - Возможно. Тебе известны некоторые факты, которые определённой нитью выстраиваются в голове. Но те же факты можно так перестроить, перелопатить, что вся картина перевернётся или поменяет часть окраски. Можно, сохраняя хронологию, местом поменять корни и кроны, поскольку они части одного того же дерева. Ты хочешь узнать, как у меня легли, мой внутренний раскрас и расшифровки?
   - С огромным интересом. Как же легли?
   - Первое ощущение. Заказчик вознамерился использовать тебя или нас с тобой, так сказать, втёмную. С одной стороны, нам что за дело? Нам деньги платят, мы отрабатываем. С другой стороны, тебя как бы подталкивают сосредоточиться и нечто разузнать.
   - Что именно? - Николай Павлович приподнял руки и упёрся локтями в стол.
   - Ситуация, Коля, такая, они так думают о себе: нам очень многое известно, но ничего мы не предпримем, пока... Или иное, мы знаем всё, но важно, чтобы до всего додумался и кто-то третий.
   - Третий? В каком смысле?
   - Елизаровы и Стрекаловы образуют две стороны, ты за платёж Стрекаловых должен стать третье-третейской стороной, свидетельствующей, разумеется, в его пользу. Ты этой книжкой должен проголосить хвалебно за него.
   - Но в каком смысле? У них нет инструмента действий. Допустим, я докажу, что усадьба должна бы принадлежать по праву им. Что дальше-то?
   - Дальше мы отвлечёмся. За что, собственно, идёт борьба? За обладание усадбой? Чушь! Сегодня можно за большие взятки получить договор аренды земли под ней на 49 лет с эфемерным правом выкупа земли потом, когда-то позже. Ни ты, ни я не стали бы играть в такие игры. Предположим, у нас переизбыток денег, мы не знаем, как их употребить и в силу романтической ностальгии или осознанного долга перед предками желаем эту землю вернуть, купить, владеть этой землёй. Зачем? Чтобы осознанно урчать от удовольствия?
   - У тебя есть идея?
   - Идеи нет, - Наталья Викторовна рассмеялась. - Мы с детьми бедствуем, мы зарабатываем деньги. Всё в этом, только в этом - для нас, но для них - в той земле. Впрочем, следов противоборства пока не замечаю. При советской власти их было бы опасно где-нибудь оставлять. В усадьбе, ты говорил, были казармы и стойла для лошадей, потом там же сидели отдел ГубЧК, НКВД, потом кинотеатр и аптека, а потом... Или те старые следы ещё там проступают?
   - Это вряд ли. Стрекаловы присутствуют, противоборства нет. Впрочем, недавно явно противоборствовали Плюшников и Урюгов. Сын Урюгова жини лишился и...
   - Довольно, я устала! Чай для тебя поставю на огонь и спать отбываю. Варенье на стол тебе поставить?
   - Нет, спасибо.
   - Ты разлюбил меня?
   - Нет, милая!
   - Тогда сиди и думай.
   - О чём, Натуля?
   - О том, как то забрать, что в той земле. Я уже знаю, где никем ты пристроился.
   В расстройстве и в сомнениях Николай Павлович допивал чай, когда к нему на кухню заглянула дочь:
   - Пап, ничего что я зашла? Хочу спросить.
   - Чего не спишь?
   - Я быстро высыпаюсь, я сова.
   - Ты совка, - вздохнул отец, - которая к утру жаворонок. Всё у тебя в норме или так, наперекор только всему?
   - Не поняла. Наперекор у тебя?
   - И у меня, - отец кивнул, приподнял голову. - Я потихоньку, Леночка, но весь в огне. Я не сгорю, огонь сам погаснет. Ты что мне скажешь?
   - Погаснет, - кивнула и прислонилась к двери дочь. - Он после школы ко мне подошёл. Пап, я уже потихоньку теоретически начинаю в него влюбляться...
   - Сопляк какой-нибудь и ногти грязные?
   - Нет, чистый, высокий, крепкий. Он о тебе меня спрашивал. Ему лет тридцать, звать Константин.
   - Дальше что?
   - Я понимаю, они хотят, чтоб я сказала в чём ты слаб, но я не отвечаю, просто щурюсь и отрицательно мотаю головой. Влюбляюсь я плутонически. Ну, мне б такого парня, но помоложе. У них, у Плюшникова с Константином, огромная заморочка в голове, они как бы враги. Ты с ними будь осторожен, не откровенничай.
   - Как ходит этот Константин?
   - Знаешь... Он ходит, как пантера. Пантера, которая готова к прыжку. Р-рр-рры!
   - Мне покажи, как щуришься.
   - Ты шутишь? - дочь гибко выпрямилась, оттолкнулась от двери.
   - Конечно, я пошутил.
   - Если шутка, то покажу. Вот так!
   Николай Павлович посмотрел, как дитя родное щурится и внутренне воскликнул: "Господь великий ведает, как к нам приходят дети и кто они, в кого!" Вслух он сказал:
   - Ты тоже очень похожа на красивую пантеру. Не укуси, а поцелуй меня и отправляйся спать.
   Елена поцеловала папу, отошла, спросила:
   - Когда пойдёшь, меня возьмёшь с собой?
   - Возьму, - не думая, ответил Сомов.
  
  
   ў Rights Registered & Reserved ind/pasp. 1237812.
   2728344042(incl.c-d47/48)RF
  
   А. ПАНАЕВ AN
  
  
  
  
  
  
   3
   ВСЯК ДУМАЙ САМ
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"