на примере понятий "мир" и "плоть" и его объяснение с точки зрения несовпадения ценности и смысла
Об исторической и моральной "совести" христиан написан курган критической литературы, добавим и мы щепотку об их "интеллектуальной честности".
Начнем с того, что всякая религия, даже не будучи развитым учением, как, например, "примитивные" верования австралийских аборигенов, предполагает определенную логику мышления, дискурс или способ мысли, устанавливаемые применительно к наличному универсуму вещей и поступков. Так, древние в большинстве своем "ведали" (знали) возможность непосредственного воспроизведения божественного порядка в земном мире просто в силу исходного единства человеческого мышления и мира, в духе метафизического тождества "микрокосма" и "макрокосма", основу которого составляло принципиальное совпадение ценности и смысла (или их неразличение). Одна и та же ценность (т.е. сама способность к непосредственному восприятию мира) служила путеводной нитью первобытным четкам с вполне исчислимым набором зернышек-смыслов ("архетипов"). Все древние общества (цивилизации или культуры) были ни чем иным, как прямым копированием, повторением "неба" на "земле", подражательным строительством бесконечной реальности в ограниченных условиях человеческой жизни. При этом копия обычно наделялась и всеми божественными атрибутами оригинала. Соответственно, цель (или "смысл") жизни индивида, как и общества в целом, состояла в максимально возможном приближении к оригиналу, собственный смысл которого (как и ценность) точно так же заключалась в способности к максимально возможному числу повторений (или возвращений).
Так вот, кардинальное отличие библейской традиции (иудаизма, христианства и ислама) состоит в утверждении принципиальнойневозможности такого социо-культурного строительства (или "копирования") в силу фундаментального понижения само-ценности (или просто ценности) человеческой жизни (вплоть до полного ее отрицания) в сравнении с бесконечно возрастающей чуждостью (вплоть до полной "потусторонней" автономии) божественной реальности. Именно отрицательная ценность, или иначе - отсутствие самостоятельной ценности мира и человека (невозможность их непосредственного восприятия в "чистом" переживании), взаимная разделенность и противопоставленность Бога и человека (чем больше Бога, тем меньше мира и человека, и наоборот) и являются той совершенно неустранимой предпосылкой новой реальности, имя которой - одномерноемышление библейской традиции. Она же (эта реальность) фундирует совершенно специфическую двусмысленность в толковании основных понятий, характеризующих универсум и человека по их "сути", резко отличаемой от противопоставленного им божества ("Ягве") - таких понятий, как "мир" и "плоть".
Прежде всего, в отличие от разработанных примерно в то же время греческой философией научно-объективных понятий "космос" и "физис", библейские понятия "мир" и "плоть" являются в значительной степени морально-субъективными и, в этом смысле - прямо противоположными им. Как концепция творения мира "из ничего" отрицает самостоятельную ценность мира, как понятие самого Бога ("Сущего") означает его (мира) из-ничто-жение, так же точно и распространенные в Библии термины "мир" и "плоть" служат прежде всего целям отрицания ценности мира и человека и (как следствие) их обессмысливания - приведения к логическому абсурду под знаком божественного Ничто. При этом библейское отрицание осуществляется не обычным методом логического отрицания по смыслу (что означало было появление противоположных понятий, или антиномий мышления), а методом их ценностного переворачивания - понижения заключенной в них исходной ценности (и лишь постольку изменением понятийного смысла). Именно отсюда проистекает феномен библейской "двусмысленности", которая потому и может быть названа не столько логическим, сколько моральным двоемыслием.
Но посмотрим, как эту двусмысленность объясняют сами христиане. Обратимся в качестве примера к авторитетному американскому богослову - прот. Фоме Хопко и его "Основам православия" (1987). Справедливо отмечая наблюдаемую двойственность в значении слов "мир" и "плоть", автор православного катехизиса спешит успокоить тем, что она "разъяснена духовными учителями Церкви и четко разграничена в ее таинствах. Творенье Божье - добро. Физическое существование само по себе - не зло. Плотское тело человека не является дурным. Злы лишь греховные страсти и влечения, ибо они используют тварный мир и плотское тело человека как самоцель... (курсив мой. - Д.Г.)" (Прот. Фома Хопко. Основы православия. Вильнус, 1991. С. 216). Но что же мы видим на самом деле?
С одной стороны, "мир" действительно как будто "есть выражение всего творения Божьего, результат Его благой воли и объект Его любви. "Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб..." (Ин. 3.16)" (Ibid. С. 214). Но, с другой стороны, "Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего" (1 Ин. 2.15-16). С одной стороны, ""плоть" означает полноту человеческого существования, самого человека" (Ibid. С. 214.): "И Слово стало плотью...". Но с другой стороны, "живущие по плоти о плотском помышляют, а живущие по духу - о духовном. Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные - жизнь..." (Рим. 8.5-6). Вопреки нашему богослову, в обоих случаях ясно выражен объем отрицания - полнота и целое! Если отрицаем мир, то не иначе, как целое (целиком и без остатка), или, по сути того, чем он является - по его самоценности (а не как его частичное "неправильное употребление")! Если отрицаем плоть, то опять же - вообще, по ее сути и не иначе как в предельных категориях жизни и смерти! А если отрицается нечто целое, то только в одном случае - если отрицается его ценность! А нам опять предлагается принять объяснение отрицания не в полноте, не так, как оно делается в Библии на самом деле (не по ценности), а лишь по его "части" (по смыслу, противопоставленному ценности) - как бы по отрицанию не плоти вообще, а лишь "греховных страстей", извращающих плоть. Но в таком случае "грех" и есть выражение того, что есть "мир" и "плоть" по самой их сути, иначе как можно было бы их отрицать под знаком смерти и богопротивности? А что это действительно так, видно также из слабости положительных коннотаций, с трудом отыскиваемых в указанных словах. "Возлюбить мир" и "стать плотью" вовсе ценно ведь не само по себе, а лишь в той мере, в какой указанными актами и "мир" и "плоть" отрицаются в себе же и именно так, как они есть! Поэтому, в сущности, "возлюбить мир" значит возлюбить не то, что он есть на самом деле, а лишь то, чем он может стать (в результате его отрицания по его ценности). То же и в отношении плоти. Иначе в чем смысл эсхатологии, иудео-христианского ожидания "иного неба и иной земли"?
Кроме того, частичное объяснение отрицания ничего не добавляло бы христианству в сравнении с отрицаемым им язычеством, ибо разве существует на земле хотя бы одна сколько-нибудь положительная религия (философия, духовная практика и т.д.), которая не искала бы "меры" и не боролась бы с человеческими "перегибами" и пагубными человеческими "страстями"?! В том-то и дело, что радикальное, революционное отличие христианства, обеспечивающее бесконечные границы его притязаний, и заключается прежде всего в объеме отрицания...
Тут приходится принять одно из двух - либо объяснения, даваемые христианскими пастырями и богословами, являются недостаточными, либо они сознательно уводят в сторону от объяснения (просто имеют иные цели, отличные от правдивого объяснения). А это уже прямой вопрос к интеллектуальной честности многих христиан.
Поэтому осмелимся далее утверждать, что и моральная двусмысленность основных библейских понятий порождается не столько даже наличием в них противоположных смыслов (ибо ни "мир", ни "плоть" не являются в строгом смысле слова логическими "антиномиями"), сколько даваемыми объяснениями и комментариями, всей практикой иудейско-христианского стыдливо-блудливого двоемыслия. Двоемыслие отчасти и порождается ни чем иным, как "институциональным" стремлением скрыть жуткую тоталитарную гримасу революционного иудео-христианства, в свое время уничтожившего античный мир, столетиями истреблявшего целые народы и с которым ни в одном приличном обществе нельзя было показаться, не потревожив чувства сердечной простоты и умственной деликатности.
Христианство является иудео-христианством ровно в той мере, в какой оно сохраняет, удерживает в себе способ мысли иудаизма. Гадливость последнего заключается в утверждаемой им фундаментальной противности духа природе - в противоположении духа и природы (по одномерной формуле примата "духовных ценностей"). Отсюда и проистекает то действительное, а не мнимое морально-разлагающее действие, которое, отрицая "мир" и "плоть" по их природе, тем самым намеревается добиться их утверждения "в духе". Ибо утверждать в духе (в Ягве, который есть Ничто мира) здесь и значит отрицать по природе <противной Богу>. Ибо дух и есть противность миру и человеку. Такова неумолимая логика одномерного, "обрезанного" мышления (т.е. мышления без ценности), следуя которой каждый христианин неизменно подтверждает свою принадлежность к библейской традиции.