Ожогина Наталья Васильевна : другие произведения.

Усмешка Бога

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


  
   НАТАЛЬЯ ОЖОГИНА
  
  
   УСМЕШКА БОГА
  
  
  
   Посвящается моему отцу, Ожогину Василию Ивановичу, который всегда хотел оставить после себя что-то существенное.
  
  
   ПРЕДИСЛОВИЕ
  
   "Отправляюсь искать великое МОЖЕТ БЫТЬ".
   ( Ф. Рабле )
  
   Часто людям нужно очень сильно измениться, чтобы стать похожими на себя. А собственный облик находится для нас за семью печатями. Как ни странно. Ведь мы думаем, что знаем себя вдоль и поперек. А увидеть себя "настоящих" у нас не хватает непосредственности.
   Разве что во сне.
   Да, очень часто сны бывают хаотичными и бессвязными. Но иногда во сне, словно смотришь фильм, поставленный неизвестным режиссером, так ярок и последователен он.
   Мне кажется именно в таких снах каждый из нас может стать гениальным. Хотя бы на одну ночь. И наша гениальность вовсе не должна претендовать на открытие новой таблицы химических элементов или создание уникальной сонаты. Может быть, это будет новая модель детского подгузника. А может быть, это будет одна мысль, которая перевернет всю последующую жизнь.
   Кто знает... Ведь иногда нужен особый талант, чтобы справиться со своими проблемами. Каждый из нас всю жизнь решает какое-то сложное уравнение со множеством неизвестных. Очень часто одно из неизвестных - мы сами.
   Мы ищем себя, свое место под солнцем. Иногда поиск превращается в мучение. Нам кажется, что мы устроили свою жизнь, выбрали свою дорогу.
   Но что-то продолжает мучить нас. Какая-то тоска.
   Какая-то неспетая песня.
   Какая-то чужая страна. Какие-то немыслимые мечты.
   И вот приходит Тот сон, который показывает нам, что мы - есть. И в нас есть то, что радостно, то, что прекрасно.
   А гений - это тот, кто изобрел собственную жизнь.
  
  
  
  
  
  
   АДВОКАТ БЕЗНАДЕЖНЫХ БОЛЬНЫХ
  
  
  
   "Не каждому дано быть добрым, это такой же талант, как музыкальный слух или ясновидение, только более редкий".
   ( А. Стругацкий, Б. Стругацкий )
  
  
   Творение поразило воображение самого автора. В нем было все. Изящество формы, единый стиль, целостность. Творец присел на корточки, и затаив дыхание, заглянул в маленькое круглое оконце. Дом еще не был обжит. Но в нем, казалось, все ждало прихода хозяев.
   - Эй, бракодел! - человек в полосатой пижаме прыгнул откуда-то сверху.
   Это был Гитлер. Жуткий тип. Злой, как голодный бультерьер, и не признающий правил, как лесная обезьяна. Он всегда появлялся в момент Завершения.
   - Помогите! - возопил несчастный творец, пытаясь закрыть собственным телом маленький шедевр. Гитлер оказался гораздо шустрее. И дворец из песка был разрушен.
   Рыдания безутешного Архитектора вызвали тщедушную фигуру Бродячего Философа, который вечно обретался под раскидистым деревом, высиживая истину, как курица яйцо. Философ медленно подошел к месту крушения, задумчиво осмотрел живописные развалины песчаного замка... И довершил работу Гитлера, аккуратно растерев подошвами драных тапочек последнюю башню.
   - Что это вы делаете? - слегка заикаясь, спросил ошеломленный Архитектор.
   - Как что? Облегчаю ваши страдания. Уже сейчас вы не видите никаких следов разрушения, перед вами просто песок, материал для следующего прекрасного...
   - Да, но я не вижу и следов моей работы. А главное, любую мою новую попытку ждет тот же результат. Этот ужасный человек одержим манией разрушения! - перебил Философа Архитектор. Он горестно взглянул себе под ноги. - Говорите, это материал для новых произведений? Вы думаете, так легко забыть старое? Это была самая воздушная моя идея!
   Философ раздраженно скривил физиономию:
   - Знаете ли, я не волшебник. И воссоздать уже разрушенное не могу. Знаете что? Вам давно пора усвоить, что все в этом мире бренно. Нет ничего вечного по этой луной. Лучше радуйтесь самой идее, которая пришла в вашу голову и, надеюсь, там осталась. Идея как таковая гораздо прочнее любого, даже самого совершенного ее воплощения.
   Философ высказался и удалился по тропинке летнего садика в неизвестном направлении.
   Архитектор, начавший было стоя дремать, очнулся и задребезжал, напоминая расстроенное пианино:
   - Док! Доктор!
   Из чистенького подъезда невысокого домика вышел Доктор с фонендоскопом на шее, в белом, как молоко, халате. Солнце выглянуло из-за туч, и дворик застенчиво переоделся в полуденный свет.
   - Я вас слушаю, - возвестил Док, подходя к пострадавшему.
   - Док! - выдохнул Архитектор, указывая себе под ноги.
   Док медленно опустил голову.
   - Опять? - сочувственно спросил он.
   - Снова... - сдавленно поправила Доктора жертва террора.
   Док вздохнул. Архитектор вздохнул тоже.
   - Что делать, Док? Может быть, мне взять грех на душу и убить его? Я больше не могу. Мне кажется, я схожу с ума. Послушайте. - Архитектор доверительно взял Доктора за локоть и зашептал: - Я думаю, он - это воплощение злых сил.
   Док тоже понизил голос:
   - Вы уверены? Ведь в каждом из нас есть что-то хорошее.
   - А в нем нет! - убежденно возвестил Архитектор. - И если я сейчас не решу, как мне с ним быть, я действительно могу сойти с ума.
   Доктор покосился на больного. У больного стресс. Нужно было действовать. И быстро.
   - Ладно, - сказал Док.
   - Хорошо, - чуть подумав, усмехнулся он.
   - Великолепно! - уже совсем твердо добавил Доктор.
   Он энергично развернулся и упал на колени. Архитектор вздрогнул и осторожно повторил его движения. Он встал на четвереньки напротив Доктора, чувствуя неодолимую потребность гавкнуть.
   - И что дальше? - осведомился он, преданно заглядывая Доку в глаза.
   - А вот что! - Док твердо уткнул указательный палец в землю и закружился на карачках, вычерчивая окружность, как большой циркуль.
   - Линия твоей защиты! Ваяй внутри! Никто не переступит черту. - Док встал, отряхивая песок с колен.
   - Не поможет, - безнадежно моргнул глазами Архитектор, внимательно изучая круг.
   - Еще как поможет.
   - Док, для этого типа не существует общечеловеческих законов.
   - В этом-то все и дело. Ты же сам сказал, что чувствуешь в нем посланца злых сил. Значит, себя ты видишь как представителя добрых. Что из этого следует? Что добрые силы сейчас с тобой. Начерти круг собственной рукой и будешь огражден от злого умысла.
   Архитектор старательно засеменил на четвереньках, пытаясь повторить ровную линию Доктора. Казалось, линия круга рисует себя сама, используя пыхтящего больного.
   - Ну как? - пытливо рассматривая пациента, спросил Док.
   - Что как? - переспросил четвероногий Архитектор.
   - Чувствуешь себя защищенным?
   Больной зажмурился. Вникая в свое состояние, он перенес вес тела с четырех конечностей на пятую.
   Доктор еще некоторое время наблюдал за недвижной фигурой, похожей на фигурку божка какого-то неизвестного племени, обряженную в полосатую пижаму.
   - Док! - громкий возглас из глубины сада не вызвал даже поверхностной ряби на лице Архитектора.
   Док двинулся на голос, который раздался из кустов, присоседившихся к философскому дереву. Из переплетения листьев высунулась голова Моцарта.
   - А мы тут спорим! - радостно сообщил пациент с музыкальным образованием. И в его исполнении это звучало как: "а мы тут веселимся до упаду".
   Кусты поддались под напором пробивающейся на свет головы Философа.
   - Причем спорит он, а я просто отметаю все его нелепые гипотезы. Как может спорить человек, которому знакома мудрость многих...
   - Док, - Моцарт решительно прервал начинающийся философский понос. - Как вы думаете, чем отличается природа гениального человека от человеческой породы вообще?
   Философ, не дожидаясь ответа Доктора, хмыкнул:
   - Вы, батенька, даже не представляете, о чем говорите. Во-первых, что вы имеете в виду под словами "человеческая порода", во-вторых, тот же гений прежде всего человек. А значит, в его природе нет ничего сверхчеловеческого.
   Ожерелье листьев, украшающее лицо Моцарта, заколыхалось от сдавленного смеха:
   - А кто сказал, что мы сверхлюди? При ваших мыслительных упражнениях стыдно путать понятия, - снисходительно покосился он в сторону Философа.
   - Лично я, - с достоинством отчеканил Философ, - не считаю себя гением.
   Он медленно втянулся назад, и его лицо, не теряя выражения оскорбленного достоинства, исчезло в кустах. Моцарт же, наоборот, начал двигаться в направлении выхода из зелени, пропитанной ядом философии. Забыв о недавних прениях, он выполз с торжественно оттопыренными ушами, внимая мелодии смыкающихся листьев.
   Док понимающе прислушался.
   - Последний звук состоял из двух нот, - заметил он.
   - Из трех, - поправил Моцарт.
   - Из семи, - раздался из кустов ехидный голос Философа, которому в детстве слон оттоптал все уши.
   - Нас подслушивают, Док, - подняв тонкие брови, заявил Моцарт. - Предлагаю перенести нашу дружескую беседу в общество Инопланетянки. Вы не находите, что для существа, прилетевшего к нам неизвестно откуда, она очень мила?
   - Да, несомненно. - кивнул головой Док, с удивлением почувствовав на своем лице гримасу умиления.
   Инопланетянка вот уже два часа испытывала на прочность качели. Она печально кивнула своим гостям, и, словно заразившись ее меланхолией, качели стали медленно уменьшать амплитуду колебаний.
   Моцарт, как истинный джентльмен, попытался помочь даме остановиться, вцепившись в качели, но по природной легкости только описал дугу, кивая головой и улыбаясь.
   - Вы верите в чудо человеческого гения? - интимно продудел он в нежное ухо Инопланетянки свой любимый вопрос.
   - Я не верю в чудо вообще, - устало вздохнув, ответила Инопланетянка, откинув со лба непослушную прядь светлых, слегка зеленоватых волос, заставив своих собеседников вспомнить русалок. - Если бы чудеса случались, - продолжила она своим слабым, но очень убедительным, как у воспитательницы детского сада, голосом, - то я бы уже вернулась на родную планету. Тем более, как мне верить в человеческий гений, если я все еще здесь?
   Док был - само понимание. Несмотря, на то, что случай с Инопланетянкой все коллеги называли безнадежным, ее заблуждения были настолько красочными и ощутимыми, что Док иногда вечерами поглядывал на звезды, пытаясь вычислить, откуда же она к ним свалилась.
   И думал, что каждая женщина - немного инопланетянка, особенно, пока не вышла замуж.
   Он обвел глазами летний дворик, в котором уже воцарилась дневная жара. Философ так и не покинул благодатную тень кустов. Моцарт начал сочинять новую сонату, используя возобновившийся звук качелей, тихий шорох листвы от слабого ветерка и тонкие струны развевающихся волос Инопланетянки.
   У Дока защемило сердце, он услышал эту мелодию внутри себя и застыл, как холодец на морозе.
   Неподалеку, сидя внутри защитного круга, Архитектор лепил новое песочное сокровище. Пациент Гитлер подкрадывался сзади...
   - Пациент "Доктор"! - раздался сзади жесткий голос.
   Дежурная медсестра, засунув руки в карманы мятого халата надвигалась на Дока.
   - Вы к кому это обращаетесь? - удивился Доктор.
   - К вам, - ответила более мягко сестра.
   - И чем же это я болен? - заговорщически подмигнул ей Док.
   - Ничем особенным, - уклончиво ответила женщина. - И прекратите эту моду, таскать с поста фонендоскопы. Возьму и пожалуюсь настоящему доктору.
   - Настоящему доктору? - в ужасе повторил за ней Док. Голова у него закружилась и он последним усилием окинул взглядом вращающийся садик. "А вдруг они, как и я - настоящие?", успел подумать он.
   И проснулся.
  
  
   P.S.
  
  
   Этот сон приснился психотерапевту К. в момент, когда работы в больнице было особенно много, а сам он не ходил в отпуск вот уже два года.
   Пациенты, с которыми беседовал Доктор во сне, не существовали в действительности.
   Доктор К. решил сейчас же использовать свое отпускное время. Но бездеятельного отдыха у него не получилось. Вместо того, чтобы валяться дома на диване или на южном пляже, он с настырством графомана строчил книгу.
   Станет ли эта книга пособием в области психотерапии - покажет время. Но ее уникальность и смелость привлекли к ней массу читателей, многие из которых вовсе не были согласны с автором, но не могли бросить чтение на середине.
   Начиналась книга так:
   "Нет на свете такой психической болезни, которую можно было бы назвать безнадежной. Просто есть люди, которых пока еще никто не понял".
  
  
  
  
  
   НОЧНАЯ БАБОЧКА
  
   "Из изваяния Печали,
   длящейся вовеки,
   он создал изваяние Радости,
   пребывающей
   одно мгновение".
   (О. Уайльд)
  
  
   Ночные бабочки всю ночь мечутся от темноты к освещенным местам и обратно. Выбирая между светом и свободой. Они бьются в оконные стекла, кружатся вокруг фонарей, так и не поняв, где же им было лучше. А под утро умирают...
   Жене профессора истории снилось, что она - ночная бабочка. Вначале она даже не поняла, что находится в теле этого создания. Что-то где-то хлопнуло или разбилось. Весь мир странно вырос и ушел под ноги. Она испуганно замахала руками, пытаясь удержать равновесие. И обнаружила, что вместо рук у нее - крылья.
   Собратья по летательным принадлежностям висели в воздухе рядом. Каждый взмах их прозрачных крыльев играл своим цветом радуги. Причем цвета менялись, как в замедленном кадре. Жена профессора только сейчас увидела, насколько красивы эти твари. "Правильно, - подумала она, - мы видим всю их жизнь свернутой в одну ночь".
   Бабочки носились под лампочкой, как парусники во время скоростной регаты. Туго натянутые паруса переливались всеми оттенками цветов. Их движения были настолько заманчивы, что жена профессора поддалась общему безумию светолюбивых насекомых и осторожно повела плечами, пытаясь понять смысл этого праздника полета. Крылья направили тельце насекомого по плавной дуге.
   "Боже мой! - очнулась профессорша на третьем круге. - Что со мной происходит? Похоже, я становлюсь такой же. Если я не проснусь до утра, то так и останусь пленницей тела этой игрушки природы. Вот он - исход моей странной, бесполезной жизни".
   Жена профессора истории была очень начитанной женщиной. Выйдя замуж за человека, который был старше ее на пятнадцать лет, она очень долго пыталась догнать его. Но он с детства принадлежал к интеллектуальной элите. И с каждым годом его знания все увеличивались, превращая его разум в подобие блистающего всеми гранями огромного бриллианта. В свои сорок лет он казался молодой жене божеством, снизошедшим до рождения на скромном земном шарике. Когда ее лобастый гений проносился мимо нее, сверкая зелеными глазами - она останавливалась, глядя ему вслед и гадала, он чем он сейчас подумал.
   Чтобы не выглядеть рядом с мужем некой разновидностью милого домашнего животного, она, вначале с чувством ревности к его работе, а потом уже просто с удовольствием, стала проникать в его библиотеку. Правда, ее походы часто заканчивались неудачами. В некоторых областях ум ее словно замирал и не решался двигаться дальше, вглубь, за некую границу, где послушник науки уже не изучает, а творит. За три года совместной жизни она прочитала уйму книг, но все знания просто кружились вокруг ее головы кропотливым пчелиным роем. И никогда этот рой не садился, чтобы произвести потомство.
   Профессорша вспомнила изумленные глаза мужа, когда на одной из преподавательских вечеринок, полгода назад, она, до этого баловавшаяся отрывистыми парадоксальными замечаниями, которые так шли ей, неожиданно для себя вступила в научный спор. Причем, то ли под влиянием выпитого вина, то ли от владения великим множеством открывшихся ей научных истин, жена профессора чувствовала себя в ударе.
   Тогда он сказал ей: - "Милая, ты пугаешь меня. Знаешь, что сильнее всего поразило меня в тебе при первой встрече? Ты была, в отличие от многих знакомых мне женщин, натуральным продуктом природы. Как та, красивейшая из ваших сестер, что вышла из пены морской. Понимаешь? Ты говорила почти всегда невпопад, но это было восхитительно, потому что это было истинно. Я увидел в этом абсолютное совершенство. Не подумай, что я пытаюсь запретить тебе искать смысл своего существования в этих пыльных книжонках, которые мне самому забили все свободное между извилинами место. Просто я боюсь, что твое упрямое увлечение научными изысканиями отнимет, по одной, все жемчужины твоего причудливого сознания. И что тогда будет со мной? Когда рядом со мной вместо симпатичной жены, живущей в мире природной мудрости, окажется высохшая жертва синего научного чулка?"
   Помнится, она рассмеялась в ответ на короткую тираду мужа, хотя внутренний всплеск эмоций подсказал ей, что замечание задело ее гораздо больнее, чем это можно было увидеть. И совсем недавно молодая женщина поняла, что действительно не может вернуться в то невинное состояние, когда она с милой улыбкой путала исторические факты, прекрасно зная при этом, как относится к мужу любой из его коллег и какие мысли бродят в голове ее любимого кота. Словно все чудесное в мире спряталось от нее, оставив ее наедине с печальным выводом: она - просто жена профессора, ничем не примечательная женщина.
   Бабочка-профессорша судорожно взмахнула крыльями. "Похоже на то, что я вспоминаю свою жизнь, - отчаянно подумала она, - где-то я читала, что такое бывает перед смертью".
   Бабочку неудержимо потянуло к заманчивому свету огромной настольной лампы. В теплом потоке оранжевых лучей было проще размышлять о таких вещах.
   Отчего ей умирать? Она молода, здорова. И красива. Мир только поманил ее своими тайнами, но ни одну не раскрыл.
   "Почему же мне так тревожно?" - жена профессора присела отдохнуть на толстый журнал.
   Она не находила объяснений. Цитаты, которые когда-то приходили на ум, когда люди спрашивали ее совета, казались фантиками от конфет.
   -"Что же мне делать? - спросила она у себя и сама ответила себе, - если я бабочка, значит, определенно я сплю. А во сне ничего страшного не может случиться".
   И тут она вспомнила, что во снах случается много непредсказуемых вещей. Некоторые люди пропадали в пучинах снов и не могли вернуться назад. Те, кто находил путь домой, возвращались в реальный мир и предостерегали остальных об опасностях на этих шатких дорогах.
   Жене профессора стало по настоящему страшно. Она приказала себе проснуться, но по прежнему сидела на толстом линолеуме обложки журнала. Ущипнуть себя было нечем - предательские крылышки насекомого маячили по бокам, никак не желая превращаться в человеческие руки.
   Взмыв вверх, бабочка-профессорша устремилась на всей скорости к настольной лампе. Ударившись о горячее стекло, она почувствовала боль. Где эта боль начиналась, в теле ночного насекомого или в душе самой профессорши, она не знала.
   Сделав несколько резких рывков непослушными крыльями, бабочка вылетела в открытую форточку.
   Ночной ветер подхватил ее легкое тело и подбросил вверх. Бабочка расслабила напряженные плечи и понеслась вместе с легкими туманностями тополиного пуха вдоль по улице. Беспричинная радость поймала ее на перекрестке, вытеснив боль и страх.
   Жена профессора летела над освещенной лентой асфальта и смеялась: "Новорожденный мотылек, напичканный сведениями о мировой истории, как навозный шарик - бактериями, рассуждающий о смысле бытия. Это что-то. Ну их, эти сведения. Пусть лучше меня закружит, унесет. Пусть стукнет о стену дома и вытряхнет этот мусор из головы. Что-то стало холодать, не пора ли полетать?"
   Вся эта словесная белиберда, посетившая малюсенькую голову не в меру начитанной бабочки, придала ей храбрости, и она начала бесшабашно заигрывать с ветром, танцуя в огнях фонарей. Игра настолько увлекла ее, что она не заметила, как улица превратилась в стремительно заглатывающий бабочку тоннель.
   Профессорша небрежно подумала:
   "Кажется, меня уже шлепнуло о стену дома".
   Но эта мысль, тут же расшаркавшись, поспешила покинуть ее голову, поняв что заявилась не вовремя.
   Странный тоннель полностью занял все чувства жены профессора. Ей казалось, что можно коснуться гладких, упругих стен. Но они проносились с такой скоростью, что она не могла понять, из чего они состоят. Может быть, это просто свет?
   - Виртуальная реальность - высказала профессорша свою осведомленность, совершенно не понимая, о чем говорит. И кому.
   И здесь тоннель оборвался, так же неожиданно, как обрывается нить на швейной машине. Раз - и нет его. Ни ветра, ни тоннеля. Вокруг ничего не было, только густая взвесь звезд прямо по курсу полета бабочки. Так много звезд она еще не видела.
   - Это не наше небо, - грусть охватила женщину.
   Поняв, что в этом месте спешить некуда, жена профессора зависла в вечной темноте, сложив перед собой маленькие крылышки, как монахиня перед молитвой. Гадая, тот ли это мир, в который попадают люди после смерти, или тот, в котором находят упокоение маленькие ночные бабочки.
   Помимо воли профессорша залюбовалась звездным пейзажем, который образовывал впереди удивительную по своей красоте галактику. Некоторые из самых крупных звезд походили на алмазы.
   "Нет, на капельки росы", - поправила себя образованная бабочка.
   И тут ее поразила форма галактики, которую она вначале не разглядела. Это были не просто звезды. Странная взвесь звезд вдалеке была похожа на розу. На удивительную белую розу. С нежными, радужными переливами света. С капельками росы на тонких лепестках.
   Жена профессора невольно закрыла глаза. Она хотела запомнить это. Навсегда отпечатать в памяти зрелище белой розы из звезд, цветущей в "нигде", а может быть - в "никогда".
   "Как же я могу закрыть глаза, если они у меня фасетные и без век?" - подумала жена профессора.
   "Я не сплю".
   Это утверждение так поразило ее, что она действительно проснулась.
  
   P.S.
  
   Жена профессора исторических наук проснулась на кресле в оранжерее, где она уютно устроилась, ожидая припозднившегося мужа домой. Когда он вернулся, то застал ее еще сидящей в кресле, с помятой после сна щекой. Она, как загипнотизированный кролик, смотрела прямо перед собой, на большую белую розу.
   Профессор наклонился над женой и ласково погладил ее по голове. Она встрепенулась.
   - Я не сплю? - с надеждой в голосе спросила она.
   - Уже нет.
   Он подошел к горшку с цветком.
   - Ну что, красавица, ты расцвела как раз вовремя. И как расцвела! - профессор истории восхищенно цокнул языком. - Ты будешь украшением букета ко дню рождения моей жены.
   Сзади него раздался шелест. Жена повисла на его плече, поглаживая руку, которую он протянул к розе.
   - Давай дадим этой розе возможность. Пусть живет. Пусть себе отцветет, даст семена... Хотя какие семена могут быть у оранжерейной розы? Неважно. Ты знаешь, внутри этого цветка целый мир. Я видела...
   Она смущенно опустила голову.
   Муж поднял ее лицо за подбородок. Глаза молодой женщины светились упрямым торжеством.
   - Если ты видела, значит, так оно и есть. Пусть себе цветет, нельзя же губить целый мир, - сказал профессор. И добавил мысленно: "Кризис миновал".
  
  
  
  
  
  
   БЛИЗКИЕ ЛЮДИ
  
  
   "Энди ушиб себе ногу веслом и застонал с кроткой яростью ангела, проворонившего пару приличных душ."
   ( А. Грин ).
  
  
   Они встретились, как обычно, на облаке.
   И то ли облако оказалось слишком мягким, слишком набравшимся дождевой воды, то ли тела их были отяжелевшими от повседневных проблем, неважно отчего, но они утопали в хлябях небесных. А главное, это невероятно раздражало, настраивая не на привычную, легкую, немного светскую, немного дружескую беседу.
   Она взглянула на Его почти безупречный костюм и хмыкнула. Обычно Он заявлялся на облако в подчеркнуто потрепанном свитере и вылинявших джинсах. Имидж у него такой во сне. Сегодня он явно не в форме. Одно из двух: или нализался на очередной вечеринке до потери пульса и упал там, где сидел, или решил вырядиться ради Нее. Наиболее вероятен был первый вариант, но Она не отрицала и возможность второго.
   - И чем же я обязана столь торжественному визиту? - Она попыталась сесть прямо, чтобы гордая осанка показала Ему, кто здесь хозяин, вернее, хозяйка. Но проклятое облако съело все попытки поставить незваного (но ожидаемого) гостя на место. Она вновь повисла в предательских, ватных объятиях небесного дивана.
   Он, машинально поправив галстук, вдруг заметил какую-то деталь в своей одежде, которая его невероятно смутила. Она проследила за Его взглядом. Носки! Значит, все-таки напился. Он был без ботинок. И одиноко, как-то потерянно, смотрелся Его палец, торчащий из дырки в носке.
   Это был серьезный прокол, и, чтобы не оказаться заклеванным цыпленком к концу сна, Он применил любимое детское правило, гласившее, что лучшая защита - это нападение.
   Мужественно скрестившись взглядом с Ней, Он заметил:
   - Кстати, уж ты, со своими способностями предвидения наших встреч, могла бы подготовиться и получше. Он скептически оглядел Ее помятую футболку с глупой надписью "Бэби", которую она носила исключительно дома, прическу позавчерашней свежести, похожую на произведение абстрактного искусства, и шерстяные носки на ногах.
   "Да, один - один", - оглядев себя, подумала Она.
   Не теряя оптимизма, Она закрыла глаза, сосредоточившись на своем внешнем виде. Ее накрыл легкий туман и вскоре рассеялся, открывая взору обилие красок, сияющих всеми цветами заката. Она знала, что сейчас невероятно хороша собой. Глаза спорили с небом глубиной синевы, волосы, словно вспомнив свою истинную природу, отсвечивали золотом. Радужное платье выгодно подчеркивало белизну кожи.
   Последние клочья тумана развеяли все Ее иллюзии по поводу целесообразности проделанного творческого усилия. Он все так же свисал со своего края облака, усмешливо уставившись на кончик своего носа, лениво покачивая ногой, с демонстративно вытащенным из носка большим пальцем.
   - Стоило ли так надрываться? Я же знаю, что это сон. И ты это знаешь. Убить меня своим внешним видом ты могла только в первый раз. - Он неуклюже кувыркнулся и бухнулся в облачную толщу. На обозрении остались только голова и большая часть галстука.
   В ответ Она раздраженно помахала рукой перед собой, хотя тумана уже не было.
   - Почему ты всегда выбираешь для неприятных разговоров это чудесное местечко? - осведомился Он, проведя щекой с обозначившейся на ней щетиной по облачному клочку.
   - А кто начинал неприятный разговор? Что касается места встречи - это, по моему, твоя инициатива, - парировала Она.
   - Когда я в первый раз оказался здесь, ты уже встречала меня. Причем чувствовала себя как дома. А я помню, как тогда чуть не провалился сквозь это облако вниз. В тартарары. Что, по твоему, станет бывалый абориген висеть на краю этого дерьма из пара и орать, как потерпевший, представляя свой полет с многокилометровой высоты?
   - Ну, ты же знаешь, что это сон, - с наслаждением вернула фразу Она. - Ты бы просто проснулся дома, в своей постели. На теплых и, возможно, сухих простынях.
   - Иногда мне кажется, что ты просто облагороженная, ухоженная, хорошо законспирированная ведьма.
   - Ну ты-то у нас просто ангел.
   Она вздохнула. Разговор не клеился. В принципе, у них никогда не бывало мирной беседы в общепринятом смысле слова. Но, по крайней мере, обычно они пикировались, получая от состязания большое удовольствие. Сегодня же они просто ссорились, получая друг от друга оплеухи вместо легких остроумных уколов. Словно что-то назрело и настойчиво требовало выхода.
   - Тебе нравится театр, - Он продолжал нарываться на сцену супружеской ссоры. - Ты ставишь декорации, ты выбираешь время действия. Продумываешь сюжет. А потом тебе остается совсем небольшое усилие. Хорошо представить себе неугодного тебе субъекта в этих условиях. - Он горестно вздохнул и отогнал рукой проплывающее мимо аморфное подобие подгулявшего привидения. Привидение издало невнятное мяуканье и рассеялось.
   Она проводила глазами фантом.
   - Да не представляла я тебя здесь. Если говорить начистоту, то и место это не я придумала.
   - Да, конечно. И снишься мне тоже не ты, а твоя сестра-близнец. А уж эту планету, где не видать ни одной заводской трубы, где всякие вымершие или вообще не существовавшие чудовища чувствуют себя в своей тарелке, где... Да что продолжать, эту планету я узнаю, как графолог узнает преступника по почерку. Ты ведь даже тараканов не убиваешь, я знаю, "гринписовка" в квадрате.
   Вот тут он переборщил. В принципе, Он не сказал ничего обидного, но тон... Она обиделась. Она сдвинулась на край облака и зачарованно уставилась вниз. Только морщинка на лбу показывала, как Ей сейчас не хочется продолжать разговор.
   - Ну хорошо. Пускай это не твоя фантазия ( хотя поверить в это трудно), тогда кто придумал все это? - примирительно заговорил Он. - Господь Бог? Ты думаешь, у нашего создателя есть время приукрашать чьи-то там сны?
   Она не отвечала, провожая глазами проплывающую внизу чужую землю.
   "Ну что ж, поваляемся, помедитируем," - решил про себя Он и откинулся навзничь. Самое удивительное ( случалось такое с другими или нет, Он не знал) - уйти из этого сна ни Он, ни Она не могли. По собственной воле. Или не было у Них своей воли в этом странном сне, который снился двум людям сразу. Представить себе какой-нибудь образ, какими Она часто развлекалась, Он не мог хотя бы потому, что до этой истории никакой там телепатии, гипноза не признавал, тем более их вариантов во сне. Для Него сон нормального человека был полностью просчитан рефлексами и воспоминаниями. А если появлялось что-то из ряда вон выходящее, то это явно были происки потерявшего вчерашний день подсознания.
   Размышляя, Он не сразу увидел склонившееся над ним рыхлое, белое лицо какого-то облачного гнома. Видение показалось Ему настолько издевательским шаржем на его похмельную физиономию, что Он вскочил на месте, как огородный воришка, получивший в надлежащее место изрядную порцию соли из самострела.
   Гном почувствовал крайнее нерасположение своего оппонента и отлетел подальше. В полете у него выросли крылья за спиной, и, постепенно вытягиваясь, он видоизменился в эльфоподобное существо. Обернувшись, эльф с укором поглядел на Его пестрый галстук и растворился в воздухе со смачным хлопком.
   Наверное, именно эти образы и доконали Его, подвигнув на поступок, который был для него невозможен даже во сне. Глядя на то, как Она, задыхаясь от восторга, катается по облаку, погружаясь в него все ниже и ниже, слыша легкое колыхание небесной ваты в моменты очередного приступа смеха, Он все понял. И немедленно приступил к действиям.
   Подкравшись ко все еще хихикающему бугорку, Он резко раскидал белые хлопья и склонился над Ее моментально вытянувшимся лицом.
   - А я еще думаю, откуда в таком спокойном мире всякие ураганы, тайфуны, катастрофы, - поспешно отодвигаясь, забормотала Она. - А это, оказывается наш милый друг не контролирует свои эмоции. Надо же, а я все думала, кто же это мешает мне спокойно спать.
   - Упаси Боже помешать такой, как Ты! - ответил Он, пытаясь нащупать правильную линию разговора. - Ты же способна свести с ума даже корифея психоанализа, превратив его в хихикающего младенца. Или Ты думаешь, я мечтаю когда нибудь освободиться от оков разума? Дудки, дорогая!
   - Я Тебе не дорогая! - незамедлительно вскинулась Она в ответ.
   "Ага, клюнула!" - отметил Он Ее смущение. Собираясь с силами, Он оглядел поле сражения и заметил выплывающего из-за края облака огромного ярко-желтого дракона. Дракон с любопытством прищурил свои желто-зеленые глаза.
   "Ну сколько можно их стряпать", - подумал Он раздраженно.
   А вслух сказал:
   - Признайся честно, Ты ведь тайно в меня влюблена!
   Это нужно было видеть. От возмущения она поменяла все цвета.
   - Я, в Тебя? Очнись, радость моя!
   - Ага, все-таки Я - Твоя радость! - воскликнул Он с азартом гончей, загнавшей лису в нору.
   - Это просто фраза.
   - А как объяснить то, что Мы постоянно снимся друг другу? И почему Тебе не снится Твой муж, к примеру? Ведь он гораздо больше, чем Я интересуется всеми этими штучками.
   К сожалению, это было весомым аргументом. Ни разу на этой огромной планете Она не встречала своего мужа, который собственно и преподал ей первые элементарные уроки необычных способностей и который умел, как никто другой, настолько широко мыслить, что не отрицал возможности невозможного.
   Вспомнив о муже, Она неожиданно испытала чувство вины.
   "Но что я такого делаю? - спросила Она себя. - Я ведь просто растерялась и потом, это же только снится мне!"
   - Почему Мы встречаемся именно в Твоем мире? - продолжать наступать Он.
   Тут наконец-то Она взяла себя в руки.
   - Да не мой это мир. Я здесь оказалась в одном из снов, тогда, когда жизнь преподносила мне кучу сюрпризов и не все они были приятными. Просто, попав сюда, я почувствовала себя как дома. Здесь мне было хорошо. Только здесь я могла забыть те проблемы, от которых мне не было покоя. Скажу больше, я бесконечно благодарна тому, кто придумал этот мир, потому что он словно создан для меня.
   Она вздрогнула и начала озираться на последнем слове, потому что в этот момент дракон, который так и торчал на краю облака, вовсе не намереваясь растворяться в воздухе, как другие придуманные образы, вдруг радостно затрубил.
   Посчитав эту выходку дракона отвлекающим маневром своей собеседницы, Он ухватил Ее за лицо и заставил смотреть прямо на себя.
   - Хватит отвлекать меня своими игрушками. Все-таки я думаю, что Ты неровно дышишь ко Мне. Но пытаешься скрыть это от меня и от себя. Даже дракону это понятно, правда? - Он помахал рукой в сторону желтого чудища, с удовлетворением отметив возмущение в трубном реве.
   Она немного вжалась в податливый белый валик под головой. Совсем немного. И неуверенно ответила:
   - Откуда тебе знать, как я к тебе отношусь, если, как ты сам говоришь, я даже от себя это скрываю?
   - А это очень легко выяснить. - Он, не отрывая взгляда от ее глаз, чтобы не нарушить гипнотическую силу момента, быстро наклонился и поцеловал Ее.
   - Пожалуйста, прекрати... - Ее сопротивление было слабым, но все-таки его хватило, чтобы оттолкнуть Его.
   Он отлетел недалеко, во сне движение, которому хочешь придать большую силу, почему-то всегда оказывается едва заметным. И тут услышал злорадный хохот. Оглянувшись, Он обнаружил, что в первый раз в жизни видит смеющегося дракона (как будто серьезных драконов Он встречал на каждом шагу).
   - Убери ты это пресмыкающееся! Понаделала тут драконов, вот они и творят что им вздумается, - взорвался Он и пошел на штурм неприступной крепости. Она больше не отталкивала Его, думая, что флирт во сне - это еще не измена. Подумаешь, поцелует еще разок...
   Вдруг какая-то мысль промелькнула внутри и оборвалась.
   - Господи, про какого дракона ты говорил? - Она вырвалась из Его рук.
   Дракон стоял на самом крайнем облачном клочке, и взгляд его был темен, как вода в ночном колодце.
   - Я никакого дракона не придумывала, - продолжила Она, растерянно оглядывая застывшую желтую фигуру.
   "Или это совесть моя вдруг проснулась, или мне кажется", - вглядывалась Она, ища человеческое выражение на драконьей морде.
   Дракон попятился и рухнул вниз с облака, не пытаясь развернуть крылья, недвижный в своем полете, как скульптура.
   - Не-е-ет, - закричала Она, - верни-и-сь! - И стала проваливаться сквозь облако вниз. Из сна долой.
   - Я не хотел! - орал Он, пикируя рядом. Он вдруг понял, Кто был Драконом во сне. И Кто придумал эту прекрасную планету.
  
  
  
   P.S.
  
   В одну из городских больниц утром ворвались двое. С интервалом в пять минут. Мужчина, которого можно было считать одетым с иголочки, если не принимать во внимание помятый пиджак.
   И женщина в плаще, накинутом наспех на длинную футболку с надписью "Бэби".
   Дежурная медсестра, уперев мощные руки в не менее мощный торс, заявила, что больной категорически нуждается в отдыхе и вообще в это отделение пропускают только близких людей.
   - А мы и есть близкие люди, - почти прошептала женщина. - Я его жена. А это, - она махнула рукой в сторону мужчины в пиджаке, - это его друг.
   Сидя на скамье в коридоре, женщина плакала, вытирая глаза подолом плаща:
   - Когда я проснулась, его уже не было, я только услышала, как завелась машина во дворе.
   Мужчина сидел рядом, потирая виски ладонями:
   - Скажи спасибо, что он не разбился насмерть, отделался легкими травмами.
   - Я все равно его потеряла... Что я наделала, - подол плаща продолжал намокать. - Он ко мне не вернется. А я без него жить не смогу.
   Они помолчали. Вдруг мужчина высыпал на ладонь горсть таблеток снотворного. Она уставилась на эти таблетки.
   - Он сейчас спит. Давай попробуем его вернуть.
   - Да ничего не получится, - сказала она, однако часть снотворного оказалась в ее руке.
   Они проглотили таблетки и застыли, привалившись спиной к стене. Некоторое время сидели тихо. В конце концов женщина приоткрыла глаза и пожаловалась:
   - Не могу настроиться на нужный лад. Ничего не получается.
   - Потому что ты дура. К тому же - страшненькая. - Сквозь сон проговорил мужчина.
   - А ты манекен пустоголовый, - быстро ответила женщина и отключилась с улыбкой на губах.
  
  
  
  
  
  
   ОДИНОЧКА
  
  
  
   "Лопатки у нее торчат как крылья".
   ( И. Ильф. )
  
  
   Во сне мы часто повторяем наиболее монотонную работу. Поэтому Свете снилось, что она стирает белье.
   Сегодня таз был просто садистски огромным. А тряпки - похожи на ленивых, обожравшихся невесть чем морских животных. Они плавали, толкаясь мягкими боками, и разве что не ели нерастворившийся до конца порошок, как киты планктон. Единственными существами, вносившими разнообразие, были жилистые, красные от порошка руки Светы которые, словно сами по себе ловили, жулькали, выжимали и выбрасывали из таза всю эту мыльную одурь.
   Света вытерла лоб и вздохнула. Ужасно хотелось с кем-нибудь поговорить, но как назло никого вокруг не было. Впрочем, так было не только во сне.
   "Одиночка", - с укором бросила она себе, как будто была виновата в хитросплетениях своей судьбы. Год назад она развелась с мужем. Правда, одинокой она не была, с ней осталось двое детей, но бремя ответственности за них, свалившееся на нее одну изменило ее характер. Как будто она преждевременно состарилась. Порастеряла всех друзей и подружек, стала рассудительной и экономной. Перестала реагировать на большинство шуток.
   "В общем, стала обычной домашней курицей", - бросила она, подойдя к трюмо и глядя на свое встрепанное изображение.
   "Нет - рабочей лошадью с куриными замашками" - уточнила она, оглядывая свою длинную фигуру. - Везти свой воз не могу, скучно и тяжело, а летать не умею, только крыльями хлопаю. Да и куда мне летать, если у меня даже на балконе в глазах темнеет. А высоты боюсь, наверное, потому, что куда уж выше... Рост и так метр восемьдесят..."
   Разговаривать с собой Света не любила, считая это признаком начинающегося неблагополучия психики, поэтому осеклась на последних словах и молча выдвинула нижний ящик трюмо. Там, среди прочих безделушек, лежала единственная уцелевшая фотография бывшего мужа в компании двух друзей. Остальные Света сожгла.
   Муж бесшабашно улыбался, выставив вперед подбородок.
   - Ну, что скажешь? - Света с укором покачала головой. - Хорошо у нас вышло? Ты - один, я - одна, дети - без отца.
   Лицо мужа на фотографии мгновенно вытянулось и он выдвинулся на передний план:
   - А кто подал на развод? Я, может быть, так и жил бы дальше.
   - Ну да, тебе было удобно. Каждый день - праздник с друзьями, дома дети накормлены, умыты... Жена молчит.
   - Лучше бы говорила, - запальчиво ответил бывший муж.
   - А я и говорила. Вначале. А потом поняла, что говорю сама с собой, и заткнулась.
   Муж взъерошил пятерней светлые волосы, отчего стал похож на бойцового петуха.
   - А зачем ты замуж выходила? По компаниям шастать, по вечеринкам? По выставкам, да по концертам? Извини, но замужество - это постоянная работа. А не вышла бы замуж и состарилась бы гордой девой с замашками тусовочной аристократки.
   Света была самолюбива, поэтому на такие слова отреагировала незамедлительно.
   - Знаешь, почему я вышла за тебя замуж? Потому что ты по росту мне подходил и умел вовремя смеяться, когда кто-то шутил. Больше ничего хорошего за много лет я в тебе не нашла.
   - И не любила?
   - Может быть, и нет. - со вздохом призналась Света. - Сейчас, по крайней мере, внутри у меня пусто, как в обворованной квартире. Знаешь, что ты отнял у меня? Ты отнял у меня мечту. Живя с тобой, я поняла, что семейная жизнь - это сплошная серая полоса, без черных, но и без белых пятен. Ровная и однообразная, как асфальтированная дорога. Ты отнял надежду на то, что все может быть иначе.
   "А мечтать нужно, - подумала Света. - Чтобы орган, который отвечает за желание жить, не атрофировался".
   Она вдруг поняла, что сейчас повторился разговор, который состоялся у них перед расставанием.
   Все это время, живя без мужа, она часто доставала его фотографию и пыталась понять, правильно ли она поступила, порвав с прежней жизнью. И в конце концов поняла - если бы муж действительно хотел сохранить их отношения, то наверное, смог бы это сделать. И потом, случилось то, чего она действительно хотела. Как говорится, если Бог хочет наказать нас, он исполняет наши желания.
   Она и не догадывалась, как трудно быть одинокой. Свободной. Самостоятельной. Но, увы, никому не нужной.
   Света щелкнула по лбу своего "бывшего" и бросила напоследок:
   - Даже стиральную машинку мне не купил!
   Муж оскорблено вернулся на место между двумя друзьями на фотографии и застыл с натянутой улыбкой.
   Фотография вернулась на место, а Света - к своему тазу. В котором было еще столько тряпья...
   И вдруг словно кто-то ее ткнул кулаком в спину, Света подхватила этот опротивевший таз и побежала с ним к балкону. С каждым шагом ей становилось все легче и не хотелось думать о том, что среди этих мокрых шмоток могут оказаться нужные. Размахнувшись, как дискобол, Света метнула содержимое таза на улицу, окатившись по дороге мыльной водой.
   - Что за выходки? - раздался снизу возмущенный голос.
   Осторожно, как нашкодивший подросток, выглядывая из-за перил, Света обнаружила прямо под собой мужчину, который стоял внизу в траве, судорожно сбрасывая остатки тряпок, свалившихся точно на него.
   - Простите, - она нервно засмеялась. - Просто мне показалось, что все эти домашние обязанности доведут меня до безумия.
   - Да, - протянул мужчина, задумчиво посмотрев себе под ноги. - Это может кого угодно вывести из равновесия.
   Света свесилась вниз, пытаясь разглядеть выражение лица мужчины.
   - Что вы в этом понимаете, - недоверчиво высказалась она.
   Мужчина смущенно пригладил мокрые волосы.
   - Смотрите! - вдруг тревожно закричал он, сместив свой взгляд правее и выше.
   Света испуганно обернулась и увидела ласточку, зацепившуюся лапкой за толстую нить, свисающую с верхнего балкона. Полностью запутавшись, ласточка пыталась рывками освободиться и замирала, покорившись крепкой нити, словно осознав тщетность своих усилий.
   Что-то вдруг снова сместилось в сознании Светы и она повелительно крикнула мужчине вниз:
   - Скорее идите сюда, я не смогу достать ее. К тому же вы весь мокрый, переоденетесь.
   Света притащила из комнаты стул и залезла на него. Вот тут то и подвел ее страх высоты. Стоя на стуле на балконе, она не чувствовала себя в безопасности. Зажмурив глаза, чтобы не видеть умоляющих глаз ласточки и панорамы, открывающейся внизу, она тихо сползла со стула.
   - Вы в порядке? - спросил голос мужчины откуда-то сбоку.
   - Да, - преодолевая головокружение, прошептала она.
   - Тогда тащите швабру, - деловито вернул Свету к реальности мужчина тоном профессионального спасателя.
   Света рванула в ванную комнату и вернулась, стуча шваброй об пол, как Дед Мороз посохом на детском утреннике. Этот звук неожиданно успокоил ее.
   Мужчина попытался подсадить ласточку на швабру, но та, видимо от испуга, не могла сообразить, что от нее требуется, и соскальзывала, отчаянно трепыхаясь.
   - Так дело не пойдет. - Мужчина опустил швабру. - У вас есть острый нож?
   - Особую остроту не гарантирую, - замялась Света, даже не удивившись странности вопроса, почему-то чувствуя к этому мужчине безграничное доверие. - Точить, знаете ли, некому.
   - Ясно, - задумчиво протянул мужчина. - Тогда вы бегите к соседке наверх, может быть, удастся вытянуть нить оттуда. А я все-таки привяжу нож к швабре и попробую ее перерезать здесь.
   Пока Света металась к соседке, долго звонила в дверь, которая отвечала на все призывы безразличным молчанием, все уже было кончено.
   Дома она увидела мужчину, стоящего на балконе с сигаретой в руке. Ласточки не было видно.
   - Что, получилось? Или... - Света с содроганием нагнулась над перилами балкона.
   - Забавная вышла история, - задумчиво заговорил мужчина, выдыхая сигаретный дым. - Сижу себе на кухне, нож подточенный привязываю, слышу, что-то много ласточек пищит, выглядываю, а они так и вьются вокруг нашей бедняги. Ну, думаю, подождите, не волнуйтесь, сейчас прибегу на выручку. Буквально через минуту выскакиваю на балкон, а их уже нет никого. Только нитка вот оборванная болтается. Как они это сделали, ума не приложу. Были бы у них зубы - еще понятно...
   Потом они пили чай, и разговор невольно кружил вокруг ласточек, о том, что птицы, оказывается, могут быть дружнее людей. О том, что все мы строим гнезда. О том, что птенцы требуют массу внимания, а иногда так хочется просто полетать. И так легко, так просто было с этим человеком, что Света не сомневалась - начни она говорить на птичьем языке, он поймет и ответит.
   "Если бы я была замужем за ним, то ни за что бы не развелась". - подумала Света.
   И проснулась.
   Спала она на диване, рядом на полу стоял таз с недостиранным бельем.
  
  
   P.S.
  
  
   Прошло два месяца. Как-то вечером дома у Светы собралась шумная компания. В ней были и старые, и новые друзья.
   - Где ты все-таки встретил нашу отшельницу? Она утверждает, что во сне. - Светина подруга дернула за рукав мужчину, сидящего рядом с ней.
   - Это было очень даже наяву, - ответил мужчина, с улыбкой глядя на Свету. - Иду я себе по дорожке. Вдруг мне на голову летит мыльная вода вперемешку с детскими трусами. Я кричу: - "Что за выходки!" Думал, дети балуются. А из-за перил балкона тихонько выглядывает самая милая (и самая растрепанная) женщина на свете и заявляет: - "Извините, эти тряпки чуть не довели меня до безумия". Я ей говорю: - "Что же вам муж не помогает?" А она широко разводит руками и выдает: -"Да я единственная взрослая птица на все гнездо. Остальные - птенцы..."
   Взрывы смеха заглушили последние слова мужчины.
   - Ну и что ты сделал? - спросил кто-то из компании.
   - Что сделал? Собрал все трусы и майки и пошел к ней, сушиться. А заодно доказывать, что все понимаю в гнездах, птенцах, перьях... и стирке белья.
  
  
  
  
  
   ДВУЛИКИЙ
  
  
  
   "Из шахматных наблюдений: фигура, долго бездействовавшая, внезапно может обрести страшную силу. Для этого нужно, чтобы партия продолжалась".
   ( В. Леви ).
  
  
   Игра с зеркалами всегда была опасной игрой, но опасность не пугала, а только подстегивала Эда. Он сидел, как обычно во время своих странных медитаций, напротив зеркала, пытаясь поймать то, "чужое", выражение глаз, которое иногда проступало из привычной маски лица. То самое, которое, как говорят, отражает истинную сущность нашего "я".
   Оно никак не ловилось, и удивляться тут было нечему. Слишком сильный стресс, который он недавно пережил, мешал текучему, спокойному ходу мыслей. В голове стояла непрерывная перестрелка. Бытовые мудрости, великие идеи, детские страхи и думы о будущем сплелись, как в драке, в один комок и, непрерывно награждая друг друга тумаками, плюясь и толкаясь, расчищали себе дорогу к своему вождю - внутреннему голосу Эда. Внутренний голос, обычно бесстрашно бросавшийся в пучину предположений и выплывавший из нее с золотой рыбкой в зубах, на этот раз скромно молчал.
   Самое обидное, что Эд, который считал себя магом своих снов, не мог отойти от треклятого зеркала. Даже пошевелиться не мог. Сидел себе неподвижно, как гвоздь в стене, и наблюдал свое отражение, к которому начал чувствовать что-то вроде ненависти.
   "Камера пыток, - подумал тоскливо Эд. - Может быть, я съел на ночь что-то не то? Впрочем, хорошо уже то, что я помню о самом факте сна."
   Отражение в зеркале, словно в насмешку, принялось размываться, терять очертания.
   - Куда это я... - удивленно брякнул Эд.
   Ему стало казаться, что он не совсем в себе. Вернее - не весь. Словно какая-то часть Эда размылась по комнате и просочилась в зазеркалье. Его даже затошнило от неожиданности, как беременную женщину в автобусе.
   С внезапностью вокзального громкоговорителя ожил внутренний голос:
   "Настоящий Эд здесь. Стоит только взглянуть вниз, на себя, и убедиться в собственной подлинности".
   Эд так и сделал. И первый раз в жизни обнаружил, что внутренний голос может ошибаться. Это было ударом. Но не самым сильным за последнее мгновение. То, что Эд обнаружил, было похлеще.
   Внизу ничего, вернее, никого не было. Не было ног, рук, тела. А скосив глаза к носу, Эд не увидел собственного носа.
   - Меня нет, - отчитался перед собой Эд и, подняв глаза на зеркало, оцепенел.
   Отражение сидело напротив, нагло подмигивая оригиналу.
   - Наконец-то ты это понял, - услышал Эд свой голос, исходящий из зеркала.
   - Надо же, какое самостоятельное отражение. - тупо начал еще не оправившийся Эд. Подумав, он подозрительно добавил:
   - Ты кто?
   Отражение, уперев руки в колени, качнулось к стеклянной границе зеркала, заставив Эда отшатнуться назад:
   - Я - это ты.
   - Не могу же я находиться сразу в двух местах, - отчаянно хватаясь за рассудительность, ответил Эд сам себе, понимая, что в его умозаключениях есть какой-то изъян.
   - А ты и так находишься в одном месте, - издевательский голос Эда номер два резанул слух Эда номер один. - Ты находишься здесь, - копия Эда показала на себя.
   - Кто же тогда я?
   - Никто. - Эд-2 с любопытством естествоиспытателя ждал реакции невидимого оппонента.
   На этот раз Эд, который считал себя оригиналом, а отражение в зеркале - своей копией, долго молчал. Он смотрел в туманную, словно подернутую голубоватой дымкой зеркальную комнату, пытаясь все расставить на свои места. Происшедшее заставило его напрочь забыть, что это сон. Поэтому Эд прошел все стадии изумления, которые постигают нас в жизни, когда мы сталкиваемся с чем-то из ряда вон выходящим.
   - Мое имя - стершийся иероглиф... - тихо промычал Эд-оригинал.
   - Вообще-то обычно ты находишься внутри меня, - вдруг заявила нахальная копия, устав забавляться скрежетом мыслей Эда-1.
   - Кошмар какой-то, - сглотнул Эд невидимую слюну и приставил невидимый палец к своей незримой груди. - Чувствую-то я себя тут! А если я нахожусь внутри тебя... То получается, что я и есть твой внутренний голос?
   - Да. И ты мне страшно надоел со своими псевдоинтеллектуальными играми, своим эгоизмом и самолюбованием. Я тебя выбросил. Вот ты и остался... Гол, как прокол.
   - Я мыслю, следовательно, я существую - глубокомысленно изрек Эд-1.
   - У тебя всегда была мания величия. Оракул хренов, - жестко ответил Эд-2. - Заткнись. Тебя нет, значит, ты не можешь разговаривать. - Он повернулся спиной к Эду-1 и раздраженно передернул плечами.
   "Докатился, - подумал Эд. - Разговариваю сам с собой, причем скоро дойдет до того, что я с собой поссорюсь и разбегусь в разные стороны. Это ж надо так себя не любить".
   Эд опасливо подобрался к своему строптивому отражению и протянув руку к зеркалу, тихонько постучал. Эд-2 нервно вздрогнул.
   - Эй! Эй ты, который - я. Чем же я тебе так досадил? - заискивающе спросил он у напряженной спины в зеркале. - И откуда ты меня выбросил? Я вообще не подозревал, что в моем теле сидит еще один Эд.
   - Это в моем теле сидит еще один Эд, - устало повернулся к оригиналу Эд-2. - Потому что я и есть твое тело.
   - Ты - мое тело? - к этому Эд не был готов.
   Казалось, Эду-2 надоело раздражаться:
   - Да, я твое тело.
   - И ты бунтуешь... - Эд начал понимать причину странного поведения своего собеседника. - Конечно, тебе надоело вдыхать сигаретный дым, сидеть в четырех стенах по двадцать четыре часа в сутки, есть что попало... Да, догадываюсь, сколько беспокойства я тебе причиняю. Значит, если ты - мое тело, то я...
   - Мой разум. - договорил Эд-2. - Мой неразумный разум. Почему ты меня не слышишь?
   - Слышу, - как эхо повторил Эд-1.
   - Это сейчас, когда мне пришлось прибегнуть к крайним мерам. Обычно ты глух, как глухарь на току.
   - Послушай, - Эду стало стыдно. - Я же не знал, что у тебя есть свой ум. Я думал, тело - оно как животное.
   - В какой-то степени ты прав. Ничто животное мне не чуждо. Но я - человеческое тело. Понимаешь? Когда ты читаешь философский трактат, чьими глазами ты его читаешь? Моими. Моими ушами слушаешь... Любишь моим сердцем.
   - И ты все понимаешь? - ужаснулся Эд-1.
   Эд-2 только горько усмехнулся.
   - Знаешь, ты все любишь говорить, что ты двуликий. Только тебе кажется, что то, второе, лицо - это какая-то абстракция, которую ты еще не постиг, скрытый супермен, в общем, кто-то очень крутой. А на самом деле второе лицо - это я. А я не сверхчеловек, я - просто несчастное существо.
   - И отчего же ты несчастен? - спросил Эд.
   - Ты порвал с той женщиной. Ты знаешь, о которой я говорю. А ведь ее одну ты и любил. Своими дурацкими принципами ты задушил все, что у нас с ней было. Ты решил уехать из моего любимого города. А там даже воздух был особенный... Сейчас сидишь, как крыса в норе, за своим компьютером. И ты спрашиваешь, отчего я несчастен?
   - Да поздно сейчас об этом говорить... - от раскаяния Эд даже начал проявляться. Он вдруг увидел свои прозрачные ноги и руки.
   - Никогда не поздно. - Эд-1 немного приободрился. - Не поздно бросить курить, не поздно вылезти наконец из машины и начать ходить пешком. И главное, не поздно позвонить Ей.
   - Ты думаешь, у меня получится?
   - Я тебе помогу. Ты будешь знать, что ты - не один. - Эд-2 подошел близко к зеркалу, протягивая руку к своему призрачному уму.
   - И даже не два! - вдруг раздался голос Эда откуда-то сбоку. - Есть еще я.
   Этого еще не хватало. Оба Эда, зеркальный и призрачный повернулись в сторону третьего. Тот стоял на стороне Эда-1. Эд-3 казался вполне плотным и невероятно обаятельным.
   - Больше никого нет? - Эд-1, чувствуя, что орган удивления полностью отказал, с дотошной тщательностью осмотрел обе комнаты, до зеркала и за ним. Пока он озирался, Эд-3 с легкостью ножа, режущего воду, прошел сквозь стекло в комнату Эда-2. Поглядев на отупевших Эдов, Эд-3 спросил, улыбаясь, как мальчишка, который только что спалил школьный дневник:
   - Хотите, я разрушу эту стену между вами? Вообще-то я не люблю разрушать, но это зеркало явно мешает. Так что, согласны?
   - Да! - хором выдохнули Эд-разум и Эд-тело.
   Эд-3 засмеялся и легко ударил по зеркалу. Мелкие трещины вначале разделили двух Эдов, а потом, медленно, как в воде, начали осыпаться вниз.
   Эд-1 почувствовал, что его куда-то утягивает, и вцепился в руку Эда-3.
   - Послушай! - скороговоркой начал он, решив все выяснить до конца, - Я у него в голове сижу, а ты где находишься?
   - Здесь, - немногословный Эд-3 показал на левую сторону груди.
   Вспышка пронзила Эда-1.
   - Ты - душа? - спросил он слабеющим голосом.
   - Она самая, - радостно кивнул головой Эд-3 и повернулся к Эду-2. - Слушай, парень, если он опять оглохнет, ты с ним не разговаривай, не мучайся, ты мне шепни, а я уж ему растолкую, что к чему. Я хороший посредник.
   На этих словах зрение зеркальной комнаты наконец-то пришло в норму. Эд больше не двоился и не троился. Он снова стал целостным. Единым.
   И проснулся.
  
  
  
   P.S.
  
  
   Этот сон приснился пациенту кардиологического отделения Эдуарду Е., перенесшему инфаркт миокарда. Со следующего дня он стал так стремительно поправляться, что вызвал удивление лечащих врачей, пытавшихся объяснить регенерационные способности пациента его сравнительно молодым организмом.
   В ответ на вопросы коллег по несчастью Эдуард только улыбался необыкновенно обаятельной улыбкой и говорил:
   - Просто мне удалось договориться со своим телом. Со своим сердцем. Чему-чему, а собственному сердцу нужно доверять.
  
  
  
  
  
  
  
   СОГЛАШЕНИЕ
  
  
   "Мать спасает мир, потому что делает его человеком".
   ( А. Платонов.)
  
  
   Еве снилось, что она разглядывает отражение своего лица в тихом зеркале маленькой заводи. То, что она видела, оставляло ее полностью удовлетворенной. Рыжие кудрявые волосы, лицо с тонкими, словно точеными чертами.
   - Какая же я все-таки красивая, - блаженно протянула она.
   Рядом раздался мелодичный смех.
   - Кто здесь? - потребовала ответа озадаченная Ева.
   Смех усилился. Ева приподняла голову, но никого вокруг не увидела.
   - Померещилось. - И вдруг в игре теней и света ближних кустов она увидела зыбкий призрак женщины. Очень похожей на Еву. Только черные волосы, яркие изумрудные глаза да хитрое выражение лица говорило, что это не восставшее из пруда изображение Евы.
   Ева поднесла свой рыжий локон к глазам и удостоверилась, что та женщина - точно не она.
   Женщина вышла из защиты кустов и остановилась рядом, склонив голову набок. Она выглядела вполне реальной, но все-таки немного просвечивала. Вблизи Ева увидела, что лицо той, другой, можно было бы даже назвать злым, если бы не мешали горькие складки у рта.
   - Что за глупые шутки и кто вы такая?
   - А ты кто? - в тон Еве ответила женщина-призрак.
   - Я - Ева.
   - Я так и думала, - призрак торжественно приподняла изящный палец и указала им на Еву. - Так вот ты какая, Ева.
   - Боюсь, что мы незнакомы, - надменно высказалась обиженная таким поведением Ева и повернулась, чтобы уйти от невежливой собеседницы.
   - Да постой ты, глупое создание божье, я же твоя предшественница, Лилит.
   - Не знаю никакую Лилит, - отрезала Ева, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
   - Ты и не можешь меня знать, меня уничтожили до того, как создали тебя.
   Ева удивленно остановилась.
   - Да вы меня с кем-то путаете! - догадалась она.
   Они скрестились взглядом. Взглядом соперниц, которым достаточно сфотографировать друг друга мимолетным движением глаз, чтобы узнать все. От такого взгляда ничего не скроешь, он как рентген, просвечивает все, что было до этого спрятано за благополучным фасадом. Поэтому еще до того, как Лилит открыла рот, Ева знала, о чем пойдет речь.
   - Ты не солгала мне. Но как это может быть? Ты Ева... и не та Ева?
   - Не знаю, о какой особе ты говоришь, - Ева неожиданно для себя перешла на "ты". - Но это явно не я.
   Лилит прищурилась:
   - Кроме тебя здесь больше нет женщин! - У нее был такой вид, как будто она уличила Еву.
   - А ты?
   - А меня нет! - усмехнулась прозрачная Лилит.
   - Тебя нет, но кто-то со мной разговаривает. Просто здорово. - Ева огляделась вокруг. - Хорошо. Где это - здесь?
   - В райском саду.
   Час от часу не легче. Какой-такой райский сад? Этой женщине требуется хороший психотерапевт. Хотя... Ева посмотрела сквозь Лилит на кусты зелени и поняла, что врач нужен ей самой.
   - Что-то мне нехорошо, - пробормотала Ева и присела на траву. Только тут она увидела, что одета в грубую полотняную ночную рубашку. Ева никогда не носила таких. Хотя именно эту она где-то видела. Заглянув в глубокий вырез рубашки, Ева с изумлением обнаружила, что эта хламида - единственное ее одеяние. Под ней ничего не было.
   Ева покосилась в сторону Лилит и недоуменно пожала плечами. На Лилит проступили очертания такой же рубашки.
   - Что крестьяне, то и обезьяне, - проворчала Ева.
   - Что? - спросила Лилит с радостным видом ребенка, понимающего интонации, но не смысл речи взрослого.
   - Послушай, тень бледная, чего ты ко мне привязалась? - в Евином голосе зарокотали дальние отзвуки приближающейся грозы.
   - Да ты мне просто объясни, - миролюбиво заговорила Лилит. - Если ты Ева, но не та, значит, первую Еву тоже уничтожили?
   - Если ты говоришь о той библейской Еве, которая вместе с Адамом основала весь род людской, то ее не уничтожили, и это происходило шесть тысяч лет назад.
   - Ты хочешь сказать, что прошло столько времени? - настала очередь Лилит присесть на ярко-зеленую травку.
   - Ну, на самом деле ученые утверждают, что со времен первых людей утекло гораздо больше воды. Да не все ли равно, ведь нам не дано это узнать. Все это было так давно.
   - Но я же все помню! - вскинулась Лилит. - Создатель сотворил вас с Адамом (то есть не вас, а тех, других), а потом выгнал из Рая... А ты все здесь, Ева. Как так?
   - Да не создавал меня никто, - терпеливо пояснила Ева, прочувствовав крайнее волнение своей собеседницы. - Меня родила моя мать. И таких Ев, как я, сейчас половина земного шара. Два с половиной миллиарда, наверное, есть (не гарантирую точности).
   Лилит опять прослушала объяснения Евы, делая вид, что понимает хотя бы половину сказанного.
   - Да-да, я же как будто видела множество людей. Помню отрывки... Как из-за женщины, выбравшей не того мужчину, разгорелась война (кстати, я ей помогла в выборе), - хихикнула Лилит. - Как других женщин жгли на костре... Помню какую-то фигуру на кресте... Так это все было на самом деле? Я думала, что это мне снится!
   Тут вдруг и Еву ожгло воспоминание. Она вспомнила про Лилит! И то, что она вспомнила, характеризовало Лилит не с лучшей стороны.
   - Читала я про тебя, - сказала Ева тоном прокурора. - Пока ты, бедная-несчастная, не помнила, что вокруг творится, ты, оказывается, младенцев крала и мешала женщинам благополучно рожать! Ведь так? Скажи честно, глядя мне в глаза, злая, никчемная женщина!
   Лилит побледнела от волнения еще больше:
   - Я, конечно, не ангел, но женщинам рожать я никогда не мешала! И младенцев за всю свою жизнь украла только двоих. Дура была, позавидовала, у меня никогда бы таких не получилось. Так я же первого волкам отдала, они сказали, что лучше, чем я, воспитают. А второго - людям. Так они из него какого-то божка сделали. - Лилит окончательно расстроилась. - Никчемная я, вот это точно. Даже маленьких младенцев не рискнула растить сама.
   Ева уже давно прониклась симпатией к отрицательной героине своего странного сна, глядя на крайне удрученный вид Лилит.
   - А почему тебя Создатель уничтожил? - осторожно поинтересовалась Ева у своей незадачливой прапрапредшественницы.
   - Мне нравились глупые шутки. То есть мне они казались шутками, а Создателю и Адаму мое поведение не нравилось. И потом, мне кажется, что я - это была всего навсего проба. Попытка. И она не удалась.
   - Да что ты все заладила - "была, была". Сейчас ты тоже существуешь, - сочувственно подбодрила Ева.
   - Нет. Это всего лишь бледная тень. Ты правильно сказала. Зато раньше я сияла, как роса на солнце.
   Ева поразилась непрактичности Создателя. Если он создал красивое существо, то зачем уничтожил свой труд?
   Лилит словно услышала мысли Евы:
   - Перед моим уничтожением Создатель назвал самый главный мой недостаток.
   - Какой? - не обращая внимания на критическую бледность Лилит, продолжила допрос Ева.
   - Я не умею любить.
   - Бедная... - покачала головой Ева, ощутив неудобство от своего превосходства над Лилит.
   - А этому можно научиться? - Лилит, потерявшая спесь, стала вполне сносной собеседницей.
   - Это очень трудно, - Ева задумалась. Как научить кота лаять? Хотя, может быть, все не так уж плохо? - Слушай, а может быть, тебе стоит воплотиться? Жить, как живут все люди? Скажем, родиться!
   - Родиться? Что это такое? Я не умею... - искреннее расстройство придало хищным чертам лица Лилит выражение маленькой девочки.
   - Родиться - это... - начала Ева и, опустив глаза на свой живот охнула: - Господи, вот откуда на мне эта дурацкая сорочка. Я в такой лежала в родильном доме на кушетке. У меня трудные роды. Врачи решили делать кесарево сечение... Я... умерла?!
   Лилит, которая всегда слушала сложные монологи с видом лингвиста, изучающего птичий язык, на последних словах встрепенулась.
   - Умерла - это как у меня? - спросила она заинтересованно. - Уничтожена?
   Ева поразилась бесчувственности этого создания.
   - Почти так, - ответила она. - Все-таки тебе не мешало бы побыть в нашей, человеческой шкуре и хоть что-то понять. В таких случаях не мешает посочувствовать человеку.
   - А зачем? - удивилась Лилит, не обращая внимания на прищуренные глаза Евы. - Ты не умерла.
   - Откуда тебе знать? - жалость к себе и нерожденному ребенку лишила Еву расположения к беседе.
   - Ты плотная. И у тебя такой, как это... - Лилит пошевелила пальцами. - Запах.
   - Тогда что я делаю в этом... - заразившись выразительным жестом, защелкала пальцами Ева. - Райском Саду?
   - Ну, у твоего тела трудности, - Лилит мучительно подбирала нужные слова из имеющегося у нее лексикона. - И душа убежала. Она не совсем убежала, а болтается рядом с телом... и она... пьяная.
   - Как - пьяная? А, ты хочешь сказать, у меня наркотический сон? - такая возможность гораздо больше устраивала Еву.
   Лилит не ответила. Она задумчиво смотрела на область живота Евы.
   - Ты не рассказала, что такое родиться, - напомнила она.
   - Ну знаешь, нашла время, - взмахнула руками Ева. - Чтобы понять, что это такое, нужно это сделать. Выйти из чрева матери. Стать, как ты говоришь, плотной. Сначала быть маленькой и беспомощной. Расти, развиваться, жить, любить, болеть, мечтать. Много чего. Вот у меня должна родиться девочка...
   - Я о том и говорю! - перебила Лилит Еву. - Почему бы тебе не родить меня?
   - Там уже есть душа. - Ева осеклась. - А-а-а, значит, это твои проделки! Ты мешаешь моим нормальным родам! И что случилось с моим ребенком?
   Выставив вперед руку, Лилит попятилась от разъяренной Евы:
   - Да не мешала я вам. Просто у ребенка очень слабая душа. Когда начались роды - она испугалась и улетела.
   - Как моя душа? Спряталась рядом? - с надеждой в голосе спросила Ева.
   - Нет. - Лилит потупилась. - Она убежала совсем. Передумала рождаться. Вот я и решила занять ее место. Ты ведь очень хотела ребенка?
   - Откуда ты все это знаешь?
   - Оттуда, - указав рукой на живот Евы, с легкой ноткой самодовольства ответила Лилит.
   Ева задумалась. Трудно спорить с духом по такому поводу.
   - И как я с тобой буду справляться? - с сомнением вздохнула Ева. - У тебя ведь характер не сахар. Ты злая, вредная и хитрая... А некоторые утверждают, что ты - демон.
   - Это говорят те, у кого внутри сидит свой демон. Тем более, вначале я буду маленькая и беспомощная (я все помню, что ты говоришь), поэтому мне прийдется тебя слушаться. Ну, а пока я вырасту, ты успеешь привить мне эту самую любовь, и я стану другой.
   - Но ведь и я изменюсь от общения с тобой. - Ева никак не могла выбрать одно из двух зол.
   - Это тебе пойдет на пользу - покачала головой Лилит. - Слишком уж ты, Ева, добрая и беспомощная. Маленькая частица хитрости только поможет тебе постоять за себя.
   - Ох, ну и самомнение у тебя, - прошептала Ева. - И как я узнаю, что это ты?
   - Да, - небрежно отмахнулась Лилит. - Позовешь меня по имени, когда я появлюсь на свет. Ну что, согласна?
   - Как я позову тебя по имени, если я под наркозом, - начала отчитывать Ева Лилит. И вдруг какая-то тяжесть сковала ее и потащила куда-то. Ева неслась, как градина по водопроводной трубе и в голове у нее колотилась одна фраза: "Ну что, согласна?"
  
  
  
   P.S.
  
  
  
   Ева с трудом разлепила глаза. В операционной стояла суматоха. Маленький комочек плоти в руках акушерки висел безвольно, не подавая признаков жизни.
   - Она не дышит, - сказала акушерка.
   "Да Бог с ней, пусть будет хитрой и вредной, лишь бы жила! И демона можно перевоспитать, если очень постараться." - быстрее молнии промелькнула в голове Евы отчаянная мысль.
   - Лилит! - завопила Ева, заставив вздрогнуть врачей, уверенных, что роженица спит глубоким сном.
   Маленький комочек крякнул и разразился обиженным мяуканьем.
   - Слава богу, - акушерка передала ребенка неонатологу. - А вам, дорогая просыпаться еще рано. - С этими словами она придавила маской рот и нос Еве.
   Ева обессилено закрыла глаза и подумала, проваливаясь в уютный сон без сновидений:
   - "Посмотрим, кто кого будет учить."
  
  
  
  
  
   НАСЛЕДСТВО АГАСФЕРА
  
  
  
   "Бог прислал меня к вам, чтобы вы дали мне работу".
   ( И. Ильф ).
  
  
   Поезд мчался с бешеной скоростью. Мимо пролетали деревья, расположенные близко к железнодорожному полотну. Казалось, весь мир уезжал, убегал, подобно тому, как Он расставался со своим прошлым. Без сожалений. Без раскаяния. И без надежды на будущее.
   Только солнце да луна настойчиво преследовали вечного беглеца. Словно собирали на него бесконечное досье. Хронологию его взлетов и падений. Историю его ошибок. И вечерний свет заходящего солнца говорил, что времени на то, чтобы исправить хоть что-то, осталось совсем немного.
   "Я же сел в поезд ночью, откуда закат"? - вспомнил Он.
   Соседка по купе спала, завернувшись в одеяло с головой.
   "Как куколка в коконе", - мелькнула забавная мысль.
   Он встал с полки, потянулся и подошел к зеркальной двери. Странно, но, несмотря на возраст, у него не было ни одного седого волоса. Только неглубокая сеть морщин намекала на то, что Жизнь была для него давней знакомой. Он вряд ли назвал бы ее подружкой. По крайней мере у его Жизни был слишком изменчивый нрав, чтобы считать ее верной и любящей спутницей.
   Глаза. Он часто заглядывал в свои глаза в зеркале. Может быть, когда-нибудь Он откроет то непостижимое, что таится в его душе. Что заставляет тосковать по нездешним местам, что невыносимо болит в груди, что срывает его с места, как дерево во время бури. Дерево, наверное, тоже думает, что прочно приросло корнями к земле.
   - Бродяга. Перекати - поле. Агасфер. - Звук его голоса был тихим. Не хотелось будить сладко спящую соседку. Он представил себе, как она проснется и обнаружит нового попутчика стоящего у зеркала и беседующего с самим собой, и беззвучно рассмеялся.
   Внезапный стук в дверь купе заставил его вздрогнуть. Он увидел, как в глазах его отражения взметнулся и утих беспричинный страх.
   - Так судьба стучится в дверь, - неловко пошутил Он, скорее для того, чтобы успокоить самого себя. И плавно задвинул свое зеркальное отражение в стену.
   В дверном проеме стояла странного вида парочка. Женщина была в платье, похожем на тогу. На глазах у нее была черная повязка. Несмотря на это, Он чувствовал, что женщина смотрит прямо на него. Мужчина был в чем-то длинном и белом, с крыльями за спиной.
   "Что за маскарад", - подумал Он неприязненно. И вдруг увидел слабое свечение над головой мужчины.
   Он резко отступил в глубь купе, обреченно подумав:
   "Что это я? От Этих не скроешься"...
   - Не имеет смысла. - кратко ответил на Его мысли мужчина с крыльями.
   Женщина с повязкой отчетливо проговорила:
   - Будет лучше, если вы пойдете с нами без лишних слов.
   - Вы прямо как военные. Ни минуты на сборы и раздумья, - зачем-то накинув куртку, Он раздраженно продолжил: - Ведите.
   Они шли по пустынным, то ли вымершим, то ли спящим вагонам поезда, переходя через грязные тамбуры. Где-то в одном из переходов они вышли в стерильно чистый вагон. Пол резко накренился, и они взмыли вместе с вагоном куда-то вверх.
   - Команды "пристегнуть ремни" не было. - Его подбросило как тряпичную куклу. Уцепившись за поручни, Он решил не острить в присутствии незнакомых людей. Или существ. Кем бы они ни были.
   Только когда в окнах вагона замелькали облака, Он не удержался и невольно брякнул:
   - Вот как это бывает.
   Мужчина с крыльями покосился на него.
   - Ты понимаешь, о чем говоришь?
   Вопрос остался без ответа. "Вы имеете право хранить молчание" - вспомнилось Ему. Все эти декорации напоминали ему подготовку к Страшному суду.
   - Кстати, по-моему, я имею право на адвоката, - с неожиданной сварливостью в голосе заявил Он, с вызовом уставившись на мужчину с крыльями.
   - Я - адвокат всей вашей жизни, - сказал мужчина.
   - Что-то, не приходилось встречать, - удивился Он, постаравшись смягчить свой голос.
   Мужчина с крыльями терпеливо добавил:
   - Лучшего адвоката, чем ангел-хранитель, вам не найти.
   - Очень приятно, - ошарашено поклонился Он. - Значит, вы знаете ВСЕ?
   - Все, что касается вас.
   Небесный вагон выровнялся, теперь они летели плавно, без рывков. Ангел-хранитель смотрел на пролетающие облака с грустно-отрешенным видом. За окнами стемнело, и нимб ангела разгорался все ярче.
   "Много же я натворил в жизни, если даже ангел-хранитель грустит", - подумал Он.
   - Мы не грустим, не печалимся и не радуемся до одури. Это ваша, людская, привилегия.
   Ангел отошел от окна и, ободряюще улыбнувшись, добавил:
   - Прибыли.
   Немногословная женщина с повязкой быстро пошла впереди всех к двери вагона.
   - Как она видит? - шепотом спросил Он у своего хранителя.
   - Она смотрит не глазами, она смотрит сердцем.
   - А разве у нее есть сердце? - с опаской поглядывая на прямую, узкую спину Вершительницы Судеб, усомнился Он.
   Женщина резко развернулась и ему показалось, что ее взгляд почти осязаемо ударил его в грудь.
   - У меня есть все, чтобы осудить, отчитать, пожалеть и успокоить. Сердце - это орган души. А уже потом - тела. Если у тебя есть настоящее сердце, ты сможешь отличить истинное от ложного, добро от зла, невинное от виновного.
   Он поежился.
   Дверь в неизвестное открылась.
   Вначале был свет. И свет заливал все пространство за дверью. Он зажмурился, ощущая себя беспомощным котенком, впервые попавшим в новый дом.
   Они вышли из вагона на спирально поднимающуюся в невообразимую небесную высь сверкающую дорожку. Он опасливо ступил на нее, стараясь не смотреть вниз. Дорожка была очень узкой, но достаточно твердой.
   "Бесконечность. У этой дороги нет конца. Хорошее они придумали мне наказание", - похолодел Он.
   - Ты неправ, - женщина, идущая впереди него, остановилась на следующем витке дорожки и повернув в сторону от нее, исчезла. Он притормозил возле этого места, не решаясь повторить трюк.
   Ангел, идущий сзади, подтолкнул Его в спину. "Тоже мне хранитель", - недовольно подумал Он и, затаив дыхание, шагнул с дорожки в пропасть.
   Падения не было. Он просто переступил порог и оказался в просторном зале, с огромным столом посредине. За столом сидел субъект. Очень похожий на ухоженного хиппи, с обесцвеченными до ледяного блеска волосами. Он поднял свои огромные синие глаза и вежливо поинтересовался:
   - Наверх?
   - Не отходи от заданной формы, мы не одни! - сухо ответил ангел-хранитель.
   - Какая форма? - опешил небесный хиппи. - И вообще, - оглядев новичка, недоуменно посматривающего вокруг, и поймав его взгляд, хиппи добавил: - Будь проще, и ангелы к тебе потянутся.
   Хихикнув себе под нос, он внезапно переменил выражение лица и спросил бюрократическим тоном:
   - Ваше имя?
   Ангел-хранитель нервно взмахнул крыльями и подошел ближе к небесному собрату.
   - Что значит "ваше имя"? - сурово отчеканил он каждое слово.
   Белоснежный хиппи вскинул на него невинный взор и так же отчетливо ответил:
   - Это значит, что насчет вашего подопечного у меня не было никаких указаний свыше, - он многозначительно поднял вверх указательный палец. - Я не знаю, кто он и откуда. Может быть, вы приволокли его сюда раньше времени?
   Кандидат в подсудимые, до этого молчавший, открыл рот.
   - Какая-то путаница у вас в Небесной канцелярии, - мрачно бросил Он.
   - У нас не бывает путаниц. Все, что здесь происходит, имеет смысл. - Женщина с повязкой потянула ангела-хранителя за рукав к себе: - Может быть, что-то изменилось?
   - Что касается "канцелярии", то ЗДЕСЬ ты видишь только то, что ожидаешь увидеть, - ангел, упираясь, вещал своему подопечному. - Ты должен умереть сегодня ночью, когда поезд прибудет в твой родной город. Это твое проклятие. Это проклятие твоего рода. Поверь, мне очень жаль, но я не в силах что-то изменить... Ведь ты неплохой человек.
   - Агасферово племя... - вздохнул ангел-хиппи, внезапно поняв судьбу стоявшего перед ним человека.
   - Это же легенда. Агасфер - библейский персонаж. Почему вы говорите о каком-то племени? - Он смотрел на притихшую судейскую троицу, надеясь, что кто-то из них прояснит ситуацию. Прояснила Вершительница:
   - Агасфер, он же Вечный жид, как вы помните, был человеком. Ему действительно пришлось скитаться. И за время этих скитаний он разбросал свое проклятое семя по всей земле. Ты являешься одним из его несчастных потомков.
   - Значит, я принадлежу его роду? - этот факт, как ни странно, принес Ему облегчение. Словно после долгой и мучительной болезни пришел доктор и поставил правильный диагноз.
   - К сожалению, да, - у хранителя сникли крылья.
   Небесный хиппи встрепенулся и, прикрыв свои неземные глаза, стал к чему-то прислушиваться. Вокруг его головы стало так светло, что она практически исчезла в облаке белого света. Негромкий хлопок вернул хиппи к остальным.
   Он подслеповато поморгал глазами и уставился на Агасферова потомка.
   - Значит, так. - Сказал он бодро. - Тебе дается еще один день. Зачем? - он поморщился, словно школьник, вспоминающий стихотворение. - Речь идет об еще одной жизни, которая почему-то очень важна. Там... - хиппи вдруг округлил свои синие очи и договорил: - Там твоя дочь. И тебе нужно найти ее за один день. И помочь ей преодолеть твое наследственное проклятие.
   - Как я могу ей помочь, если сам не преодолел? - возмутился Агасферов потомок.
   - Одолевая ее беду, справишься и со своей. - В голосе небесного хиппи появилось что-то грозное.
   - Но за один день, - простонал Он. - Я ведь даже не знал, что у меня есть дочь! - Он умоляюще повернулся к своему ангелу-хранителю. Тот шепнул:
   - По пальцам на ногах. У нее такая же форма ступней и пальцев ног, как у тебя.
   - Хватит подсказок! - блеснул синей сталью глаз хиппи, в одно мгновение ставший строгим судьей. - Если он найдет ее, то жизнь его будет длинна и наполнена особым смыслом. - Хиппи привстал над столом и махнул рукой:
   - Все, кыш отсюда!
   Этот вопль был последней каплей. Зажав голову руками, Он неожиданно понял, что спит.
   Тогда Он проснулся.
  
  
  
  
   P.S.
  
  
  
   Резко вскочив, Он ошалело уставился на мир. Было утро, поезд плавно покачивался. Соседка по купе оказалась молодой девушкой. Она сидела напротив, спрятав ноги под одеялом, и читала книгу.
   - Как вы меня напугали, - тихо сказала она сползая с полки. - Вам приснился кошмар, да? Со мной тоже такое бывает.
   - Приснился... - ответил Он, машинально глядя на ее босые ноги. Заметив взгляд, она поджала пальцы ног и застенчиво улыбнулась. Но того, что Он увидел, было достаточно. Главное - это была не форма ступни, хотя она в полной мере отражала родовой признак. Была еще одна, несомненная примета.
   У девушки были абсолютно такие же глаза. И так же за светлым, доверчивым взглядом, где-то внутри, плескалась несусветная тоска.
   Поэтому Он просто спросил ее:
   - А вы знаете своего родного отца?
  
  
  
  
  
  
   УСМЕШКА БОГА
  
  
  
   "Если ты не забудешь,
   Как волну забывает волна..."
   ( А. Грин ).
  
  
   Ивану снился березовый лес. Июльское солнце, как блудный сын, вернувшийся домой после долгих скитаний, дарило неистовое, неистребимое тепло. Стройные стволы берез служили ситом для мощных столбов света. Какая-то птица исполняла соло, купаясь в одном из пучков солнечных лучей.
   Этот день, рассекающий цветение природы на "до" и "после", был всегда важен для Ивана. 12 июля - середина лета. Солнечный цветок жаркого времени года распускался полностью. Потом его лепестки начнут увядать. И все его летние дети тоже.
   Он знал, что сегодня именно этот день. Потому что как для других людей Новый год, так для Ивана - 12 июля было днем, когда сбывается все что угодно.
   Иван шел, и травы шептали ему вслед. Всепроникающий свет поселился в душе путника, и березы провожали его.
   И тут он увидел ее. Она шла, переходя от луча к лучу. Краем глаза она показалась ему плывущим в столбе света, задумчивым ангелом.
   Он замер.
   Резкое движение в медленных пылинках солнца заставило ангела застыть в неудобной позе. Иван увидел проявляющиеся очертания девушки хрупкого сложения. Она отступила из светового потока назад, в трепетную тень.
   Странное ощущение испытал Иван. Не то чтобы "уже видел". Нет. Это было похоже на свидание, назначенное давно, очень давно. Два человека решили встретиться в определенном месте, в определенный день, в определенный час, но забыли договориться, в каком году это произойдет. И в какой жизни.
   Он пошел навстречу играющим в листве теням, глядящим на него тревожной парой глаз. Остановился. Их разделял невероятно материальный столб света. Ее лицо туманно проступало через искрящуюся завесу, как немой образ какой-то очень старой картины. Но Иван знал это лицо. Эти черные с золотом волосы, оттеняющие бледную кожу, этот разрез глаз...
   Молчание зависло над ними, потом сгустилось, прояснилось и поплыло по лучу вверх. Девушка шевельнулась. Иван представил себе, что она сейчас повернется и убежит. Или рассеется как дым. Он выбросил руки вперед.
   - Я не могу потерять тебя еще раз. - Быстро сказал он, сам не понимая, почему он это говорит.
   - Почему ты это говоришь? - как эхо его мыслей спросила она. Голос ее был немного хриплым, она словно прислушивалась к себе и не узнавала.
   - Мне кажется, что я тебя знаю. А еще, у меня такое ощущение, что я однажды тебя уже потерял.
   Она пожала плечами.
   - Сегодня особенный день, - добавил он, удивляясь себе и радуясь, что вообще в состоянии связывать слова в предложения.
   - Да, - она взглянула на него исподлобья.
   - 12 июля, - Иван напряженно ждал продолжения.
   - День, когда наши желания обретают полную силу. - ответила она.
   - Значит, я не ошибся. Это все-таки Ты!
   Иван сделал шаг в столб света, и солнечные пылинки вихрем окружили его.
   - Как тебя зовут?
   Она вздохнула, провела рукой по непослушным кудрявым волосам.
   - Мари. Мария. Только знаешь, зря это все с нами происходит. Мы все равно обречены друг друга потерять.
   - Откуда ты знаешь? - обиженно спросил Иван.
   - Знаю. - Мария склонилась к маленькому цветку под ногами.
   - Ты хотела этого? - Иван тоже наклонился, пытаясь заглянуть ей в глаза. Они были печальными.
   - Я знала, что это будет нелегко, но не думала, что настолько. Встретить мечту всей своей жизни и знать, что рядом с ней быть не суждено. Потому что жизнь моя уже закончилась. Сегодня - мой день из ниоткуда. А завтра я уйду в никуда.
   Иван затряс головой.
   - Значит, ты уже умерла и я разговариваю с призраком? - он протянул ладонь к ее лицу.
   Мари поймала руку.
   - Видишь, я из плоти и крови.
   - Тогда почему ты говоришь... - Иван потерялся в словах и вопросительно посмотрел на нее.
   - Это долгая история, - выпрямившись, Мари пошла, не оглядываясь, в глубь леса.
   Иван последовал за ней. Они шли по островам света, и зелень волнами несла за ними тайну Мари. Она шла очень быстро. Мир березовых стволов летел навстречу Ивану, и он не сразу увидел, что белые ряды стали расступаться.
   Перед ними лежало озеро. Тихое, гладкое как зеркало, состоящее наполовину из воды, наполовину из света.
   - Вот, - сказала Мари, - дом, в котором я прожила всю свою жизнь.
   Иван увидел дом на невысоком лысоватом холме. А за холмом лежала деревушка.
   - Что значит - "всю жизнь"? - покосился Иван на Марию. - Все свои восемнадцать лет?
   Она заулыбалась, словно вспомнила что-то смешное, и потянула его за руку, приглашая сесть на траву.
   - Сегодня я все время забываю свой возраст...
   Они сидели рядом, глядя на озеро. Налетевший ветерок играл кронами деревьев. И тихий голос Мари словно был соткан из звуков воды и леса.
   Она родилась в этой деревушке семьдесят лет назад. Прожила тихую, спокойную жизнь. Вышла замуж, родила двух сыновей. Муж умер. Дети уехали в город. Она осталась здесь.
   Иван слушал Марию, с состраданием глядя на ее пушистую голову. Видно было, что эти фантазии настолько реальны для нее, что бесполезно ее в этом разубеждать. Только напугается.
   Мари почувствовала его настроение, усмехнулась себе под нос и продолжила свою историю.
   Жизнь неспешно шла к своему концу, и вдруг сегодня произошло то, что давным-давно предсказала деревенская знахарка.
   Когда-то, когда ей было всего восемнадцать ( Иван поежился ), она, сама не будучи хорошей пловчихой, бросилась в озеро спасать тонувшую дочь знахарки. Девочка была для матери единственным родным существом. Обезумевшая от переживаний мать долго рыдала, прижимая к себе напуганное сокровище.
   А потом она повела себя очень странно. Мягко отстранив девочку, знахарка встала на колени, опустив голову к земле. И начала говорить:
   - Через меня сейчас идет такой поток... Это любовь и счастье. Может быть, эта та любовь, которую дарит нам мать-земля, когда она нас чувствует. Теперь я многое знаю. Теперь я знаю, что твоя жизнь будет хороша, но в ней не будет главного. Той самой женской любви. Любви без оглядки.
   И она выдала всю будущую жизнь Мари. До подробностей. Мари испугалась и решила сбежать подальше от пронизывающих слов знахарки. Но та окликнула ее:
   - Не знаю, чей это подарок. Я не способна на такие вещи. Но в конце твоей жизни случится странное. На один день, всего на один день ты снова станешь молодой. Такой, как сейчас. И где-то здесь, в лесу, возле своего дома ты встретишь Его. Того, кто и есть твоя судьба. Твою настоящую, вечную любовь. На следующий день ты умрешь.
   На этих словах голос Мари задрожал.
   - Конечно, я не поверила бреду переволновавшейся знахарки. Жила себе и не вспоминала о том случае... До сегодняшнего утра.
   Иван, слыша, как скрипят одеревеневшие мышцы шеи, повернулся к Мари.
   - Ты хочешь сказать, что Это сейчас происходит с тобой? С нами?
   Мари провела рукой по своей щеке и вздохнула:
   - Тебе не понять, какое это чувство - снова ощущать себя юной. Словно сбросила глиняную скорлупу, которая год за годом обволакивала мое тело. После вчерашнего дня проснуться, потянуться до хруста и выбежать из дома босиком, не боясь ревматизма... Во мне все поет.
   Иван мучительно-медленно выговорил:
   - Но ты же завтра умрешь. - Он почему-то уже не сомневался в рассказе Мари.
   - Да, - просто, как о чем-то неважном, сказала Мари и, резко вскочив на ноги, стрелой понеслась к озеру. Возле самой кромки озера она остановилась и медленно побрела, одной ногой ступая в воду, другой - на песок.
   Иван приподнял ладонь и, прищурив глаза, совместил линию пути Марии и верха ладони. Получалось, что вот она, такая маленькая и беззащитная, бредет в его руке... обреченная...
   Первый раз в жизни он понял, как это бывает, когда сердце разрывается на части. И он пошел вниз, к воде, неся ее в себе. Осторожно, как носят в себе смертельную болезнь.
   - И ты не боишься? - Иван встал на ее пути. Мари отступила в воду, вдруг снова замкнувшись, как в рамке старой картины.
   - А я решила, что ты сидел и думал: она же на самом деле - старуха.
   - Мне все равно. Меня мучает другое. Завтра умрет семидесятилетняя женщина, а ты исчезнешь, как исчезает последний луч заката.
   - Да ты поэт! - с легкой иронией сказала Мари.
   - Я переводчик. - Иван помолчал. - Перевожу с английского на русский... И тебя переведу из той жизни в эту.
   Глаза Мари оттаяли и снова затосковали.
   - Это не в твоих силах. Да и кто докажет, что у нас много жизней... А знаешь, мне весь день кажется, что та я - которая старая - просто спит и видит чудесный сон. Такой яркий и настоящий. И несмотря на то, что меня ждет расставание, я все равно счастлива, потому что наконец встретила тебя. Можно не просыпаться вообще...
   Иван поднял лицо, и глядя на небо, как на равнодушного Бога, закричал:
   - Зачем? - он погрозил небу кулаком. - У тебя дурацкие шутки! Это уже не смешно!
   Небо молчало. Мария порывисто обняла Ивана. Темные глаза ее встретились с его глазами. Они утешали и словно о чем-то пели. О каких-то далеких землях, о ветре над морем, о полете падающей звезды.
   Глаза Мари вдруг дрогнули, словно она что-то увидела. Иван оглянулся.
   - Выше, - подсказала Мария.
   Невесть откуда набежавшее облако приняло очертания до боли знакомого лица. Лицо летело, провожая их глазами. Лицо было таким родным...
   - Я ее тебе не отдам, - прошептал Иван сосредоточенно, как молитву.
   Ветер в далеком небе сорвал клочок пара. И белое лицо, казалось, усмехнулось.
   - Усмешка Бога. - Прозвучал голос Мари.
   - Вся наша жизнь - Его усмешка.
   Иван почувствовал, как последние слова полетели прямо по адресу, к этому небесному лицу. И словно сделали дыру в нем. Все посыпалось вверх. Иван сжал плечи Мари.
   - Я найду тебя.
   Поток захватил их, бросил в тоннель из цветовых пятен и разорвал объятия.
   Иван проснулся.
  
  
  
  
   P.S.
  
  
  
   Он нашел ее. Как-то зимой, случайно взглянув в окна проезжавшего мимо трамвая, он увидел родное лицо, выглядывающее из рамки морозных узоров.
   Так быстро Иван не бегал никогда. Ему повезло. Трамвай ехал медленно, а девушку, как две капли похожую на ту, из сна, действительно звали Марией.
   Она вышла недоумевая. Лицо звавшего ее по имени показалось ей смутно знакомым.
   Когда он начал сбивчиво рассказывать ей свой сон, она не восприняла это как нелепость или оригинальную манеру знакомиться. Она все правильно поняла.
   Потому что его лицо ей тоже показалось знакомым. Словно, давным-давно ей снился странный сон, в котором она успела состариться и умереть. И в последний день жизни - встретить юнца, с невозможной мечтой.
  
  
  
   P.P.S.
  
  
  
   Когда приснится сон, который, как гениальный математик найдет решение твоего уравнения, посмотри, вдруг слагаемые этого уравнения у тебя уже есть. И есть все возможности для того, чтобы реализовать забытую еще в детстве мечту. Значит - жизнь сделала тебе подарок.
   Нужно только принять его.
  
   Конец второго тысячелетия. ( 2000 год ).
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"