Аннотация: Материнская молитва... Она способна творить чудеса. Беда, когда вымоленное у Бога дитя идет на самые жестокие преступления. И тогда матери не остается ничего другого, как просить легкой и безболезненной смерти для своего ребенка.
Древнее поверье гласит, что молитва матери способна сотворить, казалось бы, невозможное. Так ли это или не так - кто знает! Тут мнения расходятся, как дороги на перепутье. Кто прав - каждый решает для себя сам. Единого мнения здесь нет.
Вот что рассказывает старинное предание, которому уже не одна сотня лет.
Жила на свете простая женщина по имени Любовь. Замуж вышла рано, с мужем жили справно, только вот беда - не давал супругам бог детей. Сколько бы ни молилась Любовь, ни ездила по монастырям - бесплодным, словно отжившее свой век дерево, было ее чрево. А в те времена давние бездетность считалась божьим наказанием. Как с этим жить! Вроде и не ведаешь за собой большого греха, а злые пересуды - рядом.
И вот однажды случилось то, о чем просила Любовь Бога в ежедневных молитвах: почувствовала она в себе зарождение новой жизни. Счастью супругов не было предела. Но когда пришел срок, рожденное в муках дитя не проявляло признаков жизни.
- Должно быть, Бог не хочет, чтобы ты стала матерью, - сказала Любови старая повитуха.
- Господи!- залилась слезами Любовь.- За что наказываешь? Так ли уж я грешна перед тобой?
- Господь не наказывает, он любовью своей нас оберегает, - сказала умудренная жизненным опытом повитуха, пытаясь успокоить отчаявшуюся женщину.
- Господи, не я ли день и ночь молила тебя об этом ребенке, сотвори чудо! Прошу тебя!
И случилось чудо. Задышал ребенок, закричал - вот он я, принимай мир новую жизнь!
- Все одно не жилец, - сказала повитуха, рассматривая посиневшего, судорожно вздыхающего младенца.- Бог дал - Бог взял. Смирись, милая. Господь милостив. Еще родишь.
Вся родня Любови была уверена: рожденный ею младенец не проживет и трех дней. Уже и священника на дом позвали, чтобы не дал новорожденному покинуть этот мир без таинства святого крещения. Только Любовь не оставляла надежду. Молилась и просила бога даровать ее сыну долгую жизнь.
Ночью, уснув после горячей молитвы, после нескольких часов, проведенных на коленях перед иконой Богородицы, увидела Любовь странный сон. Пришла к ней Святая Дева, точь-в-точь как на иконе, долго и скорбно смотрела на изумленную появлением Богородицы женщину.
- Матерь Божья! - опомнившись, протянула к видению руки Любовь. - Сделай так, чтобы не умер мой мальчик! Не станет его - и мне жить незачем!
- Если твой сын останется жив, он принесет много горя и тебе, и другим людям. Не лучше ли сейчас отпустить его с миром, чтобы стал он безвинным ангелом, а не лютым демоном, сеющим вокруг хаос и разрушение?
- О чем ты говоришь, Святая Дева?! Я от себя откажусь, но сделаю все возможное, чтобы вырос мой сын достойным человеком!
- Ты совершаешь большую ошибку, думая, что материнская любовь способна творить чудеса, - сказала с грустью Богородица.
- Кроме как на чудо и милость к грешнице мне уповать не на что!- залилась слезами Любовь.
Потемнел лик Богородицы. Вздохнула горестно.
- Ты понимаешь, что сейчас берешь на себя бремя ответственности за все будущие деяния своего сына? Ты станешь главной виновницей страданий безвинных людей. Одумайся пока не поздно.
- Карай меня самой лютой казнью, Матерь Божья, только не забирай на небо невинного мальчика!
- Будь по молитве твоей. Пусть живет. Больно мне видеть твои терзания. Как мать, видевшая страшную смерть своего сына на кресте, я понимаю твои чувства. И обещаю не оставить своей милостью, когда придет время испытать тебе то, что пришлось некогда испытать мне.
Проснулась Любовь словно от толчка, за окном темным-темно. Только осенний ветер жалобно, словно побитая злым хозяином собака, воет. Долго понять не могла: то ли сон это был, то ли явь. До самого утра покрасневших от слез глаз не сомкнула. Одна мысль, вопреки предостережениям Богородицы, буравила воспаленный мозг женщины: Господь внял ее молитвам. Мальчик будет жить!
- Я вымолила сына у Бога, - твердо заявила она собравшейся вокруг колыбели родне.
- Как назовете младенца? - спросил свекор у новоявленных родителей.
- Богданом, ибо Богом дан, - твердо сказала Любовь, - и никак иначе.
- Богданом так Богданом, - согласилась родня, хотя и выбрано было уже другое имя для младенца. Какая разница. Все, кроме Любови, были уверены в том, что новорожденный мальчик не проживет долго. Никто не ждал чуда. А оно, между тем, случилось: хилый синюшный младенец явил недюжинную волю к жизни.
Шло время. Младенец рос, окруженный любовью родителей. Вот ему уже три года стукнуло. Любовь нарадоваться не могла на сына. Маленький, а характер крутой! Чего хочешь добьется. Таким в будущем легко, любое дело им по плечу.
- Диво, а не мальчик, - говорила соседкам счастливая мать. - А уж как умеет на своем настоять!
- Ты бы его меньше баловала, - вразумляли соседки Любовь.- Так он и луну с неба может потребовать. Как достанешь? Лестниц до небес пока никто не сооружал. Неужто хочешь быть первой?
- Не потребует, - смеялась Любовь. - Он умный мальчик и знает, чего можно хотеть, а чего не следует.
- Ну-ну, - переглядывались соседки. И за глаза добавляли: Блаженная...и мужик у нее такой же.
Когда исполнилось Богдану семь лет, стали соседи замечать, что растет он не только избалованным, но и вспыльчивым, жестоким. Мог избить более слабого ребенка только за то, что тот осмелился возразить ему или не дать сломать игрушку. Пойманные лягушки живыми отправлялись в костер, при этом мальчик громко смеялся. Любил он смотреть на мучения других, будь то люди или животные.
- Он не знает жалости, - твердили соседки Любови. - Не умеет сдерживать себя в гневе и по всякому пустяку лезет в драку.
- Вы наговариваете на моего мальчика, завидуете, что растет он храбрым и сильным, не похожим на ваших изнеженных сыновей.
- Ну-ну, - вздыхали соседки, а за глаза добавляли: Блаженная, не понимает, что своей слепой материнской любовью только калечит сына.
Когда исполнилось Богдану пятнадцать лет, он совсем отбился от рук. Грубил родителям, не хотел помогать по хозяйству. Дрался даже с теми, кто был физически сильнее его. И однажды в гневе ножом порезал незнакомого человека. Хорошо, тот жив остался. За нанесение ран огромные по тем временам деньги отдала незнакомцу Любовь. Еще больше потребовал судебный чиновник за то, чтобы не был высечен публично кнутом ее сын. Грозила Богдану тюрьма. А там известно, какие условия: сырость, холод, крысы и произвол стражников.
Не тюрьмой, небольшим испугом отделался тогда Богдан. Этот случай его только раззадорил. Еще больше стал драться. Чего ему было бояться? Родители всегда на его стороне, даже когда видят, что он глух и слеп к их мольбам. А мать... Похожа на наседку, что защищает своего цыпленка от коршуна. Сама погибнет, а дитятко спасет. Так думал о матери Богдан, если хоть иногда вообще о ней думал.
- Пожалел бы несчастных родителей, ирод, ведь последнюю рубашку ради него отдали, - пеняли женщине соседки.
- Он не виноват, - словно в бреду повторяла Любовь. - Его оклеветали. У моего мальчика слишком много завистников.
- Блаженная, - уже в глаза говорили ей соседки. - Посмотри, кого вырастила!
- Он хороший мальчик, только слабенький родился, пуповиной задавленный. Таким деткам всегда нелегко, оттого и чрезмерная запальчивость в нраве.
- Ну-ну, - вздыхали соседки и спешили по своим делам.
И вот уже исполнилось Богдану двадцать лет. Ничего он не хотел, все ему было не так. Работать - пускай дураки спину гнут, жениться - только на заморской богачке, от местных девок за версту чесноком разит. Однажды, разозлившись на упреки матери, поднял на нее руку. А по тем временам поднять руку на родителей-смерть неминуемая, страшная. Законом охранялся родительский авторитет.
Только не захотела жаловаться на сына Любовь. Знала: не пощадят ни людская молва, ни воля царя ее кровиночку.
- Чего тебе не хватает?- вытирая идущую из разбитой губы кровь, спросила она у сына.
Усмехнулся криво Богдан.
- Чего не хватает? Да многого чего! Надоела убогая жизнь.
- Какая же она убогая?- возразила сыну Любовь. - Не хуже других живем.
- Вы с отцом хорошей жизни не видели, сидите здесь, как мыши в подполе! Скука. А мне простора хочется, воли. Много денег, чтобы в заморском вине купаться, одежды богатые носить, лучших красавиц любить да крученой плеточкой холопов погонять. Вот какая жизнь по мне!
- Сынок, подумай, надо ли тебе все это? Прямой путь в геенну огненную такая срамная жизнь.
- Надо, мать. Хочу богато пожить - хоть три дня, хоть три года. Благослови.
- Не будет на это тебе моего материнского благословения, - опустила натруженные руки Любовь.
Богдан искоса недобро посмотрел на мать. Поняла Любовь: чужой человек стоит перед ней, незнакомый. Взгляд молнии мечет. Трудно было ей понять выросшего сына. Екнуло материнское сердце от недоброго предчувствия.
Через два дня пропал Богдан из дома. А вскоре весть пришла: объявился в их краю разбойник, да такой лютый, каких еще не было. Сколотил банду из лихих людей, никому не было от них пощады. Догадывалась Любовь, что главный разбойник - ее сын. Только сердце матери не могло смириться с очевидностью. Думала: не может ее мальчик, с таким трудом вымоленный у Бога, с легкостью убивать и грабить людей, это кто-то другой!
Вскоре люди потеряли счёт жертвам разбойников. Стоял плач по окрестным деревням и селам. Каждый день кого-то хоронили. Матери лишались сыновей и дочерей, жены - мужей, дети - отцов и матерей.
Стали соседки сторониться Любови. Между собой говорили:
- Это он, ее сын Богдан, грабит и убивает безвинных людей. Она виновница того, что вырос он разбойником. Забыла, что и у материнской любви в руках должен быть кнут.
И плевали с презрением вслед.
Совсем измучилась, изболелась душой Любовь. А тут новое известие.... Услышала у колодца, как разносили молву соседки.
- Поймали-таки разбойника. Теперь ему конец. Говорят, будто казнь будет через колесование. И поделом!
Ахнула Любовь - через колесование! Одна из самых жестоких и позорных казней, уж лучше огнем, меньше мучиться.
Ей дали только один раз, и то тайно, свидеться в темнице с сыном.
- Сынок, что толкнуло тебя на разбой, разве плохо жилось?- с горечью спросила Любовь у Богдана, припадая лицом к холодному металлу решетки.
- Я ни о чем не жалею, мать, - презрительно скривил губы Богдан.
- А Бог? Разве ты, сынок, не боишься оказаться в аду за свои преступления? Смерть тебе палач приготовил лютую, позорную. Люди рады, что будешь долго мучиться. Ты не боишься, сынок, скажи честно? Хотя бы раз в жизни скажи правду.
Впервые за много лет Любовь увидела, как глаза сына, всегда смотревшие на мир с холодным презрением, наполнились слезами.
- Боюсь!- выпалил он, растирая слезы по заросшим щетиной щекам. - Ты это хотела от меня услышать? Уходи! Слышишь, уходи! Я не хочу, чтобы ты видела меня слабым!
- Я буду молиться за тебя, сынок, - тихо сказала на прощание сыну Любовь.
Хотела поцеловать его протянутые руки в тяжелых кандалах, только тюремщик грубо оттолкнул ее от решетки.
С накипью горечи в сердце покинула она тюрьму. Накануне казни не спала всю ночь. Молилась, стоя на коленях перед образом Богородицы. И вдруг вспомнила ее слова: "Обещаю не оставить своей милостью, когда придет время испытать тебе то, что пришлось некогда испытать мне".
- Святая Дева, не заслужила я твоей милости! На мне все его преступления!- воскликнула Любовь, простирая руки к изображению Богородицы. - Не за себя грешную прошу, за сына. Прояви милосердие, сделай так, чтобы умер мой мальчик раньше, чем палач занесет над ним топор. Когда-то я просила тебя даровать жизнь моему ребенку. Теперь знаю, что было бы лучше отпустить его ангелом к престолу божьему. Это моя любовь, мой страх потерять вымоленное у Бога дитя сделали его таким, каким он стал! Божья Матерь, помоги, ты видела страдания своего сына, не допусти, чтобы мой страдал! Я понимаю, что не достоин он снисхождения. Убей лучше меня, порази громом, испепели молнией, только избавь от страданий Богдана!
Строго и прямо смотрела с иконы Богородица. Полон печали был взгляд ее лучистых глаз. Всю ночь неистово молилась Любовь, прося легкой смерти для своего сына. И чудо случилось. Когда тюремные стражники пришли за Богданом, чтобы вести на позорную казнь, сердце его остановилось.
На потеху толпе, алчущей крови, уже мертвого Богдана предали позорной казни. Вместе с ним казнили еще пятерых разбойников. Долго их трупы, выставленные в назидание всем тем, кто отчаялся на разбой, разлагались без погребения, растаскивались хищными птицами. А потом были зарыты в общей могиле без отпевания и стерты навеки из памяти людской.
Не выдержал позора муж Любови, не перенес горя, оставил ее одну-одинешеньку на белом свете. Презираемая соседками, она ушла в монастырь, где до последнего вздоха отмаливала и свои прегрешения, и грехи ставшего разбойником сына.
Отошла же в мир иной Любовь с верой в то, что сила молитвы матери не могла не спасти грешную душу ее мальчика. И сейчас он не в аду, а ближе к престолу божьему, где скоро они непременно увидятся.