Шри Ауробиндо
САВИТРИ

Книга Первая
КНИГА НАЧАЛ

Песня III
ЙОГА ЦАРЯ: ЙОГА ОСВОБОЖДЕНИЯ ДУШИ

Желание вселенной заставило её (Савитри) родиться смертной.
Один, перед лицом извечного стремления,
Герой непостижимого спектакля,
В котором Неизвестное преследует себя под видом форм
И ограничивает собственную вечность быстротечными часами,
Там, где слепая Пустота сражается, чтоб жить и видеть,
Мыслитель, труженик, живущий в атмосфере идеала,
Принёс для молчаливых нужд земли её (Савитри) сияющую силу.
Его (Ашвапати) был дух, спустившийся из более широких сфер
В провинцию недолговечных эфемерных образов,
И ставший колонистом из бессмертия.
Как луч, дающий направленье на изменчивых путях земли,
Его рожденье было символом и знаком,
А человеческая личность, как прозрачный плащ,
Окутывала Все-Мудрейшего, поводыря невидящего мира.
Войдя в космическое Время и Пространство,
Оплачивая долг Всевышнего земле и человеку,
Он получил божественное право стать его великим сыном.
Хотя он согласился опуститься в смертное невежество,
Познания его несли невыразимый Свет.
Могущество первоначальной Неизменности,
Что поймано в мгновенье и его поток,
По прежнему, за всем он видел Необъятности:
В нём оставалась сила из Непознаваемого.
Библиотекарь символов Того, что за пределом,
Хранитель замыслов сверхчеловека,
Он нёс печать воспоминаний полных силы
И проливал их грандиозные лучи на человеческую жизнь.
Его дни были долгим ростом к Наивысшему.
Нацеленное в небо существо, питавшее свои основы
Поддержкой из духовных и оккультных родников,
Шло вверх сквозь белые лучи, чтоб повстречать невидимое Солнце.
Его душа жила посланницею вечности,
Ум был как пламя, лижущее небеса,
А воля - гончей по пятам за светом.
Подобный океану импульс поднимал его дыхание;
Любое дело оставляло отпечаток бога,
И каждый миг был как удар могучих крыльев.
Наш маленький участок мира смертных,
Касанием жильца, пришедшего с высоких пиков стал
Площадкой для игры ожившей Бесконечности.
Телесный облик - далеко не всё;
Обманчива бывает форма, а личность - это маска;
В глубинах человека скрыто могут жить божественные силы.
Его непрочное судёнышко несёт по морю лет
Под тайным, скрытым именем - Нетленного.
В нём пребывает дух, который - пламя Бога,
И огненная порция Чудесного,
Художник собственного наслаждения и красоты,
Бессмертный в нашей смертной нищете.
Ваятель форм, обличий Бесконечного,
Неузнанный Жилец за ширмой,
Кто посвятил себя в свои же скрытые мистерии,
Он прячет в маленьком немом зерне свою космическую мысль.
Войдя в оккультную Идею и её безмолвное могущество,
Определяющую действие и облик как то предназначено судьбой,
Переходя от жизни к жизни, и от плана к плану, словно пассажир,
Меняя каждый раз своё воображаемое 'я', от формы к форме, 
Он вглядывается в образ, вырастающий от взгляда
И в червяке предвидит будущего бога.
И вот идущий по дорогам Времени
Достиг границы, за которой - вечность.
Закутанный в недолговечный символ человечества,
Он чувствует свою субстанцию неумирающего 'я',
Теряя близкое родство cо смертными.
Луч Вечного его ударил в сердце,
Мысль протянулась в бесконечность;
В нём всё теперь повёрнуто к просторам духа.
Душа стремится к единению со Сверхдушой,
А жизнь полна, как океан, её сверхжизнью.
Его кормила грудью Мать миров;
Высоты Сверхприроды наполняют тело:
Она берёт его основу духа, вечно неизменную,
Для безопасности её изменчивого мира
И строит формы нерождённых сил.
Не зная смерти, постигая в нём себя,
В его глубинном существе работает та Созидательница, сняв покровы:
Её лицо проглядывает сквозь его лицо, её глаза - через его глаза;
Её существование широким тождеством становится его.
А после, в человеке, не скрываясь, проявляется Божественное.
Статичное Единство, вместе с динамичной Силой
Сошли в него, печати целостного Божества;
Его душа и тело приняли роскошный отпечаток.
Жизнь человека - долгое, неясное приготовление,
Круги труда, надежды, мира и войны,
Протоптанные Жизнью по неясной, сумрачной земле Материи.
В своём подъёме к пику, на который не ступал никто,
Он ищет с факелом средь светлых пятен в полумраке
Полузнакомую сокрытую реальность, вечно упускаемую,
Кого-то или что-то, никогда не находя,
Культ идеального, что никогда не становилось здесь реальным,
По нескончаемой спирали восхождений и падений,
Пока не доберётся, наконец, он до своей гигантской цели,
И через это Слава человека засияет для того, кто создал нас,
И мы ворвёмся в бесконечность Бога.
Мы убежим за тесные границы собственного естества
Под свод живительного света Сверхприроды.
Всё это было видно в Ашвапати, сыне Силы;
Высокий переход в нём заложил свою основу.
Небесный изначальный Имманентный,
Кто занимается движеньем всей Природы как искусством,
Космический Рабочий, возложил свою таинственную длань,
Направить хрупкую машину из земного праха для небесной пользы.
За неотчётливой завесой, позади, работало Присутствие:
Трамбуя почву в нём, чтоб выдержала вес Титана,
Обтачивая неотёсанные глыбы его природной силы,
Оно упорно превращало душу Ашвапати в изваянье бога.
Мастеровой магического вещества, материала внутреннего "я",
Работая в своём высоком, сложном плане
В обширной мастерской наполненного чудесами мира
Во внутреннее Время вкладывал свои ритмические вставки.
Затем пришло внезапно чудо трансцендентного:
Сокрытый маской безупречный Грандиозный смог обрисовать,
Страдая родовыми муками в оккультном лоне жизни,
Задуманное им великолепие того, что будет.
Венец архитектурного строения миров,
И тайна обручившихся Земли и Неба,
Добавили божественное к смертной схеме.
Провидец был рождён, сияющий Гость Времени.
Ради него был сверху снят ограничительный экран ума.
И в напряжённом противостоянии Ночи и Дня
Прорвали брешь во всескрывающем небесном своде;
Знакомые границы бытия ушли, откатываясь, прочь:
Ориентиры маленького круга личности исчезли,
И остров эго слился с континентом.
Был превзойдён мир жёстких ограничивавших форм:
Барьеры жизни распахнулись в Неизвестное.
Отменены все соглашения-основы для понятий
И, убирая строгий пункт о подчинении,
Был аннулирован глубинный договор души с неведеньем Природы.
Все мрачные запреты были выброшены прочь,
Расколота тяжёлая и глянцевая крышка интеллекта;
Неразделённая на части Истина нашла безмерное небесное пространство;
Духовным зреньем можно было знать и видеть;
Границами зажатый ум стал безграничным светом,
Конечное земное 'я' смогло стать парой бесконечному.
Марш Ашвапати воспарил до высоты орлиного полёта.
Из ученичества в Невежестве
Космическая Мудрость подняла его до своего высокого умения,
Назначив основным мастеровым души,
Что строит тайный дом Бессмертного
И претендует на небесное Вневременье:
Свобода, власть к нему взывали с высоты;
Над сумраком ума и звёздной ночью жизни,
Вставал рассвет божественного дня.

   По мере, как он вырастал в своё большое 'я', 
Родство с людьми всё меньше значило в его движеньях;
Великое, другое существо смотрело в более великий мир.
Не знающая страха воля к знанию осмелилась стереть
Границы безопасности, расчерченные Разумом, которые мешают
Умам парить, а душам погружаться в Бесконечность.
Уже начальные его шаги порвали наши мелкие земные путы,
И вынесли его в просторы более свободной атмосферы.
Ладонями, которым помогала Сила преобразования,
Он с лёгкостью поймал, как лук гиганта,
Оставленные дремлющими в запечатанной секретной нише
Энергии, что спят без дела у людей внутри.
Он сделал чудо нормой действий
И превратил в обычный элемент божественных работ,
Прекрасный и естественный на этой высоте,
Усилия, которые разбили б силу человеческих сердец,
Преследуя в том царстве силы и свободы
Намерения, слишком грандиозные для повседневных дел Природы:
Подарки духа приходили толпами к нему
И становились привилегией и нормой жизни.
Очищенное восприятие несло свою светящуюся радость:
Его взгляд изнутри не дожидался мысли;
Охватывая всю Природу быстрым цельным взглядом,
Он вглядывался в истинную суть вещей;
И не обманываясь больше формой, Ашвапати видел душу.
Его взгляд в существах знал то, что пряталось от них самих;
Он мог улавливать в уме - идею, и желанье - в сердце;
Он сбрасывал унылую вуаль секретности
С мотивов, что обычно люди прячут от своих же глаз.
Он чувствовал как жизнь, что бьёт ключом в других,
Врывалась внутрь него с их счастьем или горем;
Любовь, их гнев, их молчаливые надежды
Входили реками и заливавшими валами
В недвижный океан его покоя.
Он слышал вдохновенный звон своих же мыслей,
Что отзывался эхом, разносясь под сводами других умов;
Всемирные потоки мысли наполняли круг его познаний,
А внутреннее 'я' всё ближе подходило к 'я' других
И разделяло бремя общего родства, соединявших уз,
Но оставалось одиноким, незатронутым, хозяин самому себе.
Магический аккорд вдохнул звучание,
Настроил старые земные струны на эфирные симфонии;
Он поднимал слуг жизни и ума
До уровня счастливого партнёра в отклике души,
Ткань тела, нервы превратил в чувствительные жилки,
В историю сиянья и экстаза; инструменты тела
Он делал верными служителями духа.
Божественное назначенье утончённым настроением
Залило светом милости поверхностную приземлённость человека;
Переживание душой глубинных оболочек
Не спало больше, опьянённое владычеством Материи.
В глухой стене, отгородившей нас от более широкого, другого 'я',
В секрет осознаваемого сна,
В мистические области за нашей пробуждённой мыслью,
Открылась дверь, построенная силами Материи,
Освобождая вещи, ранее неуловимые земными чувствами:
И мир незримый, неизвестный внешнему уму
Стал проявляться средь безмолвия пространств души.
Он (Ашвапати) восседал в палатах, полных тайн,
Смотрел на озаряемые светом страны нерождённых,
Где всё, о чём мечтает ум, и истинно, и зримо,
И всё, что страстно хочет жизнь, становится доступным.
Он видел Совершенство в звёздных, ослепительных домах,
Несущее великолепие бессмертной формы,
Лежащее в объятиях покоя Вечного,
В восторженном сердцебиении экстаза Бога.
Он жил в мистическом пространстве, где рождают мысль,
Где волю кормят от груди эфирной Силы
Пока, не напитавшись белым молоком сил Вечного,
Она не вырастет в подобье бога.
Там, в тайных комнатах Свидетеля, со стенами, что строит ум,
На спрятанные залы, потайные переходы
Открылись окна внутреннего взора.
Он стал хозяином жилища целостного Времени.
Подняв тяжёлый занавес материальной плоти,
Остановившись на пороге, под змеиным взглядом,
Он вглядывался в бесконечные мерцающие коридоры,
Безмолвный, слушая в своём безмолвном сердце
Как подступает новое и неизвестное.
Он пристально смотрел сквозь неподвижность пустоты 
И слышал звук шагов неописуемой Идеи
По дальним улицам, аллеям Запредельного.
Он слышал тайный Голос, знающее Слово,
И видел тайный лик, который - собственный наш лик.
Все внутренние планы открывали для него хрустальные врата;
Неведомые силы и влияния касались жизни.
Пришла возможность видеть царства выше наших,
И осознание небес и областей, что ярче прежних,
Существ, не столь уж ограниченных, как люди, с их короткой жизнью,
И тел, что тоньше наших бренных оболочек,
Объектов, слишком утончённых для материальной мысли,
И дел, несущих свет сверхчеловечества,
Движений, порождаемых сверхсознающей силой,
И радостей, что никогда не протекали по земным телам,
И более прекрасных мест, чем на земле, и более счастливых жизней.
Сознание блаженства, красоты,
Способность знать, отождествляясь с тем, что постигаешь,
Сменили разделенность чувств и сердца,
И притянули всю Природу в их объятия.
Ум развернулся встретить скрытые миры:
Сверкала атмосфера, полная чудесных форм и цвета,
В ноздрях стояли, трепеща, божественные ароматы,
Медовый привкус рая был на языке.
Канал космических гармоний, слух,
Отныне стал рекой магических познаний,
И руслом для оккультных звуков, что нельзя услышать на земле.
Из скрытого пространства дремлющего 'я'
Явился голос истины, глубинной, неизвестной,
Текущей под космической поверхностью вещей,
Что слышен лишь среди всеведающей тишины,
И понимаемый интуитивным сердцем, тайным чувством.
Он был наполнен тайнами, сокрытыми немыми,
Он говорил про неисполненное требование земли,
И пел об обещании ещё невоплотившихся небес,
И обо всём, что прячется во всемогущем Сне.
В той непрерывной драме, проносимой Временем
По долгому, внимающему половодью, что несёт
Неразрешимое сомненье мира в странствии без цели,
Бурлил и пузырился смех неугомонных наслаждений,
Глухие голоса желанья, что не может умереть:
Крик, что приходит от восторга мира быть,
Величие и грандиозность воли мира жить,
Зов к приключению души в пространстве,
Труд путешественника по магическим столетиям,
Труд бытия среди вселенной из Материи,
Его попытки отыскать мистическую суть рождения
И радость высочайшего духовного ответа,
Его волнение согласия и удовлетворённости
Всей сладостью подарков жизни,
Его широкое дыхание, и пульс, и трепетание надежд и страха,
Его вкус боли, горьких слёз, экстаза,
И острое биение восторга от внезапного блаженства,
Рыдание его страстей и нескончаемого горя.
Журчанье, шёпот недоступных уху звуков,
Что ходят толпами вокруг сердец, не находя окошка,
Поднялись, вырастая в гимн
Всего, страдающего от того, что остаётся неизвестным,
Всего, что тщётно трудится, чтобы родиться в мире,
И всей той сладости, которую никто уж не отведает,
И всей той красоты, которой больше никогда не будет.
Неслышимые для глухого уха смертного,
Широкие космические ритмы ткали изумительную песнь,
Под эти ритмы жизнь стремится подогнать биенья-рифмы в нас,
Переплавляя наши узкие пределы в беспредельное,
Настраивая всё конечное на бесконечность.
Из подсознательных пещер поднялось низкое ворчание,
Невнятный голос изначального невежества;
В ответ на это непроизнесённое сомнение,
Спустился, с шеей-молнией и громом-крыльями,
Лучистый гимн Невыразимому,
Хорал сияющего света сверхсознания.
Там проявлялось всё, что здесь никто не может выразить;
Видение, мечта - теперь истории, поведанные истиной,
Или, возможно, символы, что достовернее, чем факт,
Или та правда, за которою стоят печати сверхприроды.
Бессмертные глаза придвинулись и глянули в его глаза,
А существа из многих царств приблизились и говорили:
Живущие в веках, кого мы называем умершими,
Смогли продолжить славу за пределами рождения и смерти,
Чтоб мудрость выразить, превосходящую любые фразы:
Цари добра и властелины зла,
Что аппелируют к судейской должности рассудка,
Провозглашали новое евангелие противоположностей,
И всякий сам себя считал глашатаем Всевышнего:
И боги света, и титаны тьмы
За душу Ашвапати бились как за драгоценный приз.
И каждый час, освобождённый от биенья Времени,
Ввысь поднималась песня нового открытия
И звон тетивы свежего эксперимента.
Любой день становился для него высокой, романтической историей,
Он словно заново родился в ярком новом мире;
Рискованное приключенье прыгало нежданным другом,
Опасность приносила острый сладкий привкус радости,
И каждое событие несло глубокий опыт.
Случались неожиданные встречи на высоких планах и эпические разговоры,
И приходили наставленья, сказанные на небесной речи,
Медовая мольба дышала из оккультных уст,
Чтоб сердцу было легче согласиться на призыв восторга,
И из чертогов красоты подкрадывалась сладость искушений,
Внезапные экстазы из миров блаженства.
Всё было царством чуда и восторга.
Его оккультный ясный слух сейчас мог слышать всё;
Любой контакт вибрировал могучей неизвестностью.
И пробудившись к новым близостям, что за пределами земного,
Касанье отвечало тонким бесконечностям,
И с серебристым вскриком открываемых ворот
Молниеносно взгляды прыгали в незримое.
Его сознание, способность к виденью, росли не прерываясь;
Всё больший был размах, всё более возвышенный полёт;
Он пересёк границу, где кончается правление Материи,
Прошёл ту зону, где мышление сменяет жизнь.
Внезапно он из мира символов попал
В молчанье внутреннего "я", где мира больше не было,
И начал видеть за пределами всего, в неописуемом просторе.
Там символические образы теряли право жить,
Все признаки, доступные для наших чувств, исчезли;
Биенье сердца не затрагивало больше тела,
Глаза не любовались формами прекрасного.
В прозрачных, редких интервалах тишины
Он смог подняться в план, лишённый признаков и свойств,
Наполненный глубоким содержанием бесформенного,
Где мир становится единым бытиём восторга,
Всё познаётся через свет отождествления,
А Дух стал самоочевидным для себя.
Там взгляд Всевышнего проглядывал в людских глазах
И видел всё - и вещи, и творения, как самого себя,
И знал любую мысль и слово, как свой голос.
Единство там не оставляет места для объятия и поиска,
Любовь там - устремление Единого к Единому,
И красота - лишь сладкое различье всё Того же,
А единичное - душа многообразия.
Все истины в той области сливаются в одну единственную Истину,
И все идеи воссоединяются в Реальность.
Там познающая себя своим же беспредельным 'я',
Божественная Мудрость, бессловесная и абсолютная,
Сидит, отгородившись, в вечной Тишине,
Всёвидящая, неподвижная, всевластная, одна.
Там знанию не нужно слов, чтоб воплощать Идею;
Идея, в поисках жилища в безграничности,
Устав от своего бездомного бессмертия,
Не просит отдохнуть в резной сверкающей ячейке мысли,
Чей ограниченный одним окошком взгляд на всё
Способен видеть только маленький фрагмент огромнейшего неба Бога.
Там безграничность разговаривает с безграничностью;
Попав туда, возможно стать огромнее, чем мир;
Попав туда, ты - собственная бесконечность.
Центр Ашвапати не был более в земном уме;
В нём тело наполняла сила видящего всё безмолвия;
Захваченный беззвучной чистотой прозрения
В то виденье, что превосходит формы,
В существование, что превосходит жизнь,
Он подошёл к недвижному сознанию, которое поддерживает всё.
И голос, что лишь речью может двигать ум,
Стал молчаливым знанием в душе;
Та сила, что лишь в действии воспринимает собственную правду,
Жила сейчас во всемогущем и немом покое.
Свободный отдых посреди труда миров,
Недолгий перерыв от радости и муки поиска
Свели обратно напряжение Природы к штилю Бога.
Широкое единодушие закончило дебаты жизни.
Та битва мыслей, что даёт рождение вселенной,
То столкновенье сил, которые в борьбе за превосходство
В чудовищном ударе зажигают звёзды,
Как будто создают крупицы пыли,
Те колеи, что поворачивают по пространству свой безмолвный эллипс,
Проложенный во время поиска вселенского желания,
И долгие возвраты половодья Времени,
И муки, обостряющие яростную силу вожделения,
Несущую динамику унылому земному илу
И вырезающую личность из грязи,
Страданье, нужное, чтоб напитать голодную Природу,
И побужденье, что творит огнями боли,
Судьба, карающая добродетель поражением,
Трагедия, что разрушает затянувшееся счастье,
Рыдание Любви и перебранка меж Богами,
Затихли в истине, живущей в круге собственного света.
Его душа стояла полностью свободной, свидетелем и властелином.
Не поглощённый более в стремнину мчащихся мгновений,
Где ум всё время носит, словно на плоту,
Спеша от одного явления к другому,
Он, отдыхая, ожидал в неразделённом Времени.
И как в истории, написанной давно, но лишь сейчас разыгранной,
В своём сегодня он держал грядущее и прошлое,
В секундах ощущал бесчисленные годы,
Воспринимал часы, как точки на странице.
Одна лишь сторона неведомой Реальности
Переменила смысл космического действа.
Огромная материальная вселенная предстала
Как малый результат громадной силы:
Захваченный мгновеньем, вечный Луч
Смог высветить для взгляда То что никогда ещё не делалось.
Мысль улеглась в могучей немоте;
Трудящийся Мыслитель расширился и замолчал,
Превосходящая всё Мудрость прикоснулась к трепетному сердцу:
Его душа могла плыть дальше, за пределы светлого барьера мысли;
Ум больше не скрывал безбрежность бесконечности.
И сквозь пустое отступающее небо, он мельком увидел,
Через последнее мерцанье и движенье уходящих звёзд,
Те сверхсознательные сферы неподвижного Покоя,
Где исчезают все сужденья и немеет слово,
И где лежит Непостижимое, непроторённое, одно.
Туда ни форма не доходит, ни восходит голос;
Там - лишь Безмолвие и Абсолют.
Из этого спокойствия поднялся заново рождённый ум
И пробудился к истинам досель невыразимым,
Возникли формы, полные немого смысла,
Родилась видящая мысль и самопроявляющийся голос.
Он отыскал источник, из которого явился дух его:
Движенье, обручённое с недвижностью Простора;
Он погрузил свои основы в Бесконечность,
Он выбрал для опоры жизни вечность.


   Недолго поначалу длились те его божественные состояния,
Большие, широко парящие подъёмы.
Но слишком скоро прерывается возвышенное, светлое усилие,
И каменная неподвижность тела, транс затихшей жизни,
Спокойствие молчащего ума, и затаившая дыханье мощь;
И часто это медленно спадало, словно на закате золотого дня.
Неугомонное сознанье в низших элементах уставало от покоя;
Тоска по прежним мелким радостям, делам,
Потребность звать обратно маленькие "я", так хорошо знакомые,
Чтобы пойти по низшему, известному пути,
Потребность отдохнуть в привычном состоянии падения,
Как у дитя, что учится ходить и не способно это делать долго,
Сменяет титаническую волю постоянно подниматься вверх,
Тускнеет на сердечном алтаре святое пламя.
Приходит снова натяженье струн из подсознания;
Всё стаскивает с высоты безвольный дух,
Тупая гравитация нас тянет вниз
К слепой и управляемой инерции основы.
Но высочайший Дипломат умеет этим пользоваться тоже,
Он делает паденье инструментом ещё большего подъёма.
Всё потому, что в бурный мир незнающей Природы,
В наполовину упорядоченный хаос смертной жизни
Бесформенная Сила, 'Я' извечно существующего света
Идёт как тень за нисходящим духом;
Близнец-двойник, с ним навсегда единый,
Среди смятенья чувств он подбирает для себя жилище.
Невидимый, приходит в наши тёмные участки,
И, скрытый темнотою, делает свою работу,
Всёзнающий и тонкий гость, руководитель,
Пока и это не почувствует необходимость, волю измениться.
Здесь всё должно учиться подчиняться более высокому закону,
А клетки наших тел - удерживать огонь Бессмертного.
Иначе дух нашёл бы в одиночку свой источник,
Оставив наш полуспасённый мир его сомнительной судьбе.
Природа вечно бы трудилась, позабыв свободу;
Земля всегда вращалась бы беспомощно в Пространстве,
А замысел необозримого творения терпел бы неудачу,
Пока расстроенная полностью вселенная, распавшись, не погибла бы.
Но и его богоподобной силе восходить пришлось упасть:
Его (Ашвапати) высокое сознанье отошло назад;
И лишь поверхностная человеческая часть, неясная и тёмная, боролась,
Чтоб ощутить вновь прежние величия,
И принести спасающее, высшее касание, огонь эфира,
Призвать обратно для своих жестоких нужд божественную Силу.
Всё время, раз за разом эта сила проливалась неожиданным дождём,
Иль медленно росла в его груди как некое присутствие;
Она карабкалась назад к запомнившейся высоте,
Или парила над вершиной, с уровня которой пала.
И каждый раз он поднимался к сферам с более широким равновесием,
К существованию на более высоком плане духа,
И Свет мог оставаться в нём на более значительном пространстве.
В том колебании между землей и небесами,
В том восхождении невыразимой общности
Внутри росло, подобно молодому месяцу,
Великолепье цельности его души.
Союз Реального и уникального,
Взгляд Одного, смотрящего из каждого лица,
Присутствие неописуемого Вечного в часах,
Расширив узость полувидения смертного ума,
Мостом соединяя бездну между силой человека и Судьбой,
Сводили в целое фрагменты существа, которое есть мы.
И вот им завоёвано духовное устойчивое равновесие,
Возможность постоянно находиться в сфере Вечного,
Надёжность в том Безмолвии и том Луче,
И разрешенье поселиться в Неизменном.
Вершины существа его (Ашвапати) отныне жили в тихом Высшем 'Я',
Его ум отдыхал, покоясь, на небесной почве,
И с высоты смотрел на магию и на игру,
Где Бог-дитя лежит, качаясь на коленях Ночи и Рассвета,
А Вечно-длящийся скрывается под маской Времени.
Спокойным пикам, взбудораженным глубинам,
Его невозмутимый дух давал своё обширное согласие:
Уравновешенная ясность неподвижной силы,
Широкий непоколебимый взгляд на беспокойство Времени
Встречали все переживания устойчивым покоем.
Бесстрастный перед горем и восторгом,
Не соблазняемый ни чудом, ни призывом,
Он неподвижно наблюдал течение всего,
И тихо, в стороне, поддерживал всё сущее:
Спокойствие, идущее от духа, помогало труженику миру.
Черпая вдохновение в безмолвии, в способности увидеть изнутри,
Его могущество могло влиять со светлым, новым мастерством
На грубую материальную основу, из которой всё сотворено,
На сопротивленье масс Инерции,
На серый фронт всемирного Невежества,
И на Материю в неведеньи, и на огромную ошибку жизни.
Как скульптор высекает божество из камня,
Он медленно откалывал все тёмные слои,
Защитный бастион невежества Природы,
Иллюзию и тайну Несознания,
В чьи чёрные покровы Вечный оборачивает голову,
Чтоб действовать неузнанным среди космического Времени.
Великолепье само-созидания, сходящего с высот,
Преображение в мистических глубинах,
Счастливая, вселенская работа смогла начаться
И стала заново лепить в нём (Ашвапати) форму мира,
И Бога, обретённого в Природе, и Природу, воплотившуюся в Боге.
Теперь в нём стало зримым это назначенье Силы:
Жизнь строила свой дом на высших пиках внутреннего 'я';
Его душа, и ум, и сердце стали в нём единым солнцем;
Лишь в самых низших планах жизни оставалась темнота.
Но в этих сферах тоже, под колеблющейся тенью жизни,
Шла некая работа и дышал огонь;
Скрываемое капюшоном, неясное небесное могущество трудилось
Под взглядом неподвижного спокойствия Свидетеля внутри.
И даже в той бунтующей Природе, остающейся внизу,
Случались яркие моменты озарения:
Сверкали молнии великолепия, одно шло за другим,
Весь пережитый опыт был историей сиянья и огня,
Рябила атмосфера возле кораблей Богов
И странные богатства приплывали из Незримого;
Потоки интуиции заполнили незанятое место мысли,
И знание беседовало с неосознаваемым безмолвием,
Вниз устремлялись реки светлой силы и блаженства,
Визиты красоты и штормовой размах восторга
Дождями проливались из всесильной Тайны сыше.
Оттуда устремлялись вниз орлы Всезнания.
Тяжёлая завеса прорвалась и зазвучал могущественный шёпот;
И повторяемый в укромных уголках его души,
Зов мудрости из восхищённых трансцендентностей
Пел с гор невидимого мира;
Те голоса, что слышит внутреннее ухо,
Передавали для него свои пророческие сообщения,
А пламенем окутанные всполохи неумирающего Слова,
Сверкания оккультного, всераскрывающего Света
Приблизились к нему из недосягаемой Мистерии.
Наполненное вдохновеньем Знанье воцарилось у него внутри;
Его секунды освещали больше, чем года рассудка:
В нём ритм всепроявляющего света падал
Как ударение, подчёркивая Истину,
Небесной вспышкой, озаряющей всю землю,
Сияла быстрая интуитивная способность различать.
Один короткий взгляд мог отделить - где истина, где ложь,
Или поднять свой быстрый факел в темноте
Проверить претендентов, толпами идущих сквозь врата ума,
И маскирующихся под богов поддельными чертами,
Найти магическую новобрачную под маской
И изучить проявленный лик мысли или жизни.


   Довольно часто вдохновение, с её как молниеносно быстрыми стопами,
Внезапная посланница всевидящих вершин,
Шагала по беззвучным коридорам в глубине его ума,
И приносила ощущенье ритма скрытых для него вещей.
Там говорила музыка, превосходя речь смертных.
И словно из прекрасного пиала Все-Блаженства,
Вся радость света, радость неожиданного виденья,
Восторг неумирающего трепетного Слова
Вливались в сердце, как в пустую чашу,
Подобно повторенью первого восторга Бога,
Творящего в далёком, девственном и юном Времени.
Захваченное в краткое мгновенье, в малое пространство,
Все-Знанье, что спрессованно в великих бессловесных мыслях,
На время поселило в ожидающую тишину его глубин
Кристалл предельного божественного Абсолюта,
И часть невыразимой Истины,
Которые безмолвие открыло для безмолвия души.
Могучая богиня-демиург работала в его тиши;
Её энергия, став бессловесной, всё глубже проникала вглубь его;
Она смотрела и на видимое, и на непредвиденное,
Непредсказуемые сферы делала своей естественною областью.
Все-виденье сошлось в единый луч,
Как если бы глаза смотрели, неотрывно, в некую невидимую точку,
Пока сквозь интенсивность одного блестящего пятна
Весь апокалипсис из мира образов
Не хлынет во владения провидца.
Внезапно поднялась большая обнажённая рука великолепия;
Она прорвала непрозрачную вуаль Незнания:
Невероятно острый кончик поднятого пальца
Ударом пламени раскрыл обычно запертое Запредельное.
Проснувшийся в немых высотах транса взгляд,
И ум, что ухватился за невообразимое,
Перескочив одним рискованным прыжком
Высокую и чёрную стену, скрывающую сверхсознание,
Она ворвалась с вдохновенной речью, как с косой,
И стала грабить широчайшее имение Непознаваемого.
Повсюду находя мельчайшие крупицы Истины,
Сводя в снопы всю бесконечность опыта,
Она то проникала в охраняемые тайны Силы Мира,
В её магические методы, окутанные тысячью покровов;
То собирала обронённые, утерянные Временем секреты,
В пыли и трещинах его идущего наверх пути
Средь старых позаброшенных мечтаний торопливого Ума
И похороненных следов забытого пространства.
Кочуя между высочайшими вершинами и бездной,
Она соединяла отдалённые концы, незримые глубины,
Или носилась по дорогам Ада и Небес,
Преследуя любое знание, как гончая бежит по следу.
Как репортёр и комментатор скрытых разговоров мудрости,
Её сияющих минут небесной речи,
Она шла скрытой канцелярией оккультного ума,
Передавая видящему и пророку
Мистическую вдохновенную основу тайной Истины.
Как архивариус, хранящий наблюдения богов,
Глашатай молчаливых видений Всевышнего,
Она бессмертные слова, дарила смертным людям.
Над ясно прорисованной, сверкающей кривой рассудка,
Свободные, как лучезарный воздух, затмевая месяц,
Широкие пространства видения без границ
И без пределов плыли в поле зренья духа Ашвапати.
Там океаны бытия встречали путешественника-душу
И звали к бесконечному открытию;
Владенья радости и абсолютного могущества вне времени
Тянулись, окружаемые вечной тишиной;
Дороги, что приводят к нескончаемому счастью,
Бежали как улыбки-грёзы по задумчивым просторам:
Застигнутые в золотом сиянии мгновенья, там стояли
Просторы бело-солнечной степи непроторённой Бесконечности.
Вдоль обнажённого изгиба в беспредельном Высшем 'Я'
Мгновенья, что бегут через закрытые сердца вещей,
Показывали то, почти невидимое направленье,
Которое проносит Вечноостающийся сквозь годы.
Магический порядок созданный космическим Умом,
Что связывал свободу бесконечности
Застывшей массой фактов-символов Природы
И беспрерывными сигналами событий жизни,
Случайные повторы превращал в законы,
А хаос знаков - во вселенную.
Выстраиваясь из богатой роскоши чудес, замысловатых па
Кружения и танца духа, что одел Материю, как маску,
Яснее становилось равновесие проекта мира,
Его симметрия из самоупорядоченных феноменов,
Что управляются глубинным восприятием души,
И реализм его, подобного иллюзии, искусства,
И логика его неограниченного интеллекта,
И магия его меняющейся вечности.
Был пойман проблеск от извечно неизвестного:
И проступили буквы, неподвижного мистического Слова:
В невыразимой неизменности Начала
Стал виден, возникавший словно из бездонных океанов,
След тех Идей, что сотворили мир,
И брошенное в черноту земли Природы, погружённой в транс,
Зерно слепого и огромного желанья Духа,
Откуда древо космоса родилось, а потом
Свои магические руки протянуло через сон пространства.
Необозримые реальности приобретали облик:
Там выглянуло из тени Неведомого
Бесплотное Невыразимое, что видело рожденье Бога,
Которое старается добиться от ума и от души у смертных
Неумирающего тела и божественного имени.
Явились неподвижные уста, большие сюрреальные крыла,
Лик, скрытый Сновиденьем сверхсознания,
Глаза, что через сомкнутые веки видят всё
Божественного Архитектора, который строит в трансе.
Первоначальное Желание, рождённое в Ничто,
Смотрело в мир; он видел никогда не спящую надежду,
Ступни, бегущие за улетающей судьбой,
Невыразимый смысл, сокрытый в бесконечной грёзе.
Едва мелькнул на миг, невидимый Уму,
Как факел, что поддерживался силой Бога,
Лучистый мир непреходящей Истины
Блеснувший, слабою звездою, по краю ночи
Над золотой мерцающей грядой Надразума.
И даже можно было уловить, как сквозь лукавую вуаль,
Улыбку той любви, что разрешает эту долгую игру,
Спокойную терпимость, с материнской грудью Мудрости,
Что кормит детский смех Случайности,
Безмолвие, питающее силу Всемогущего,
Всезнающую тишину - то лоно, где рождается неумирающее Слово,
Спокойный, призадумавшийся лик Безвременья,
И созидающее око Вечности.
Богиня вдохновения вошла в грудь смертного,
Там основала студию угадывавшей мысли,
Святилище пророческих речей
И села на треножнике-сидении ума:
Всё стало необъятным наверху и озарилось всё что ниже.
В глубоком сердце тьмы она добралась до фонтанов света,
И неоткрытым до сих пор глубинам навязала форму,
Дала вибрирующий крик неописуемым просторам,
И сквозь великие безбрежные, беззвучные, беззвёздные пространства
Спустила вниз, на землю, элементы проявляющей всё мысли,
Что высечены из безмолвия Невыразимого.
Высокий Голос в сердце ей явил несказанное Имя,
Мечта исследующей Мысли, странствуя в Пространстве,
Вошла в незримый и запретный дом:
Нашлось сокровище божественного Дня.
В глубоком подсознании пылал её светильник-драгоценность;
Поднятый вверх, он показал сокровища Пещеры,
Где, бесполезно для скупых торговцев чувств,
Хранимые под лапами дракона Ночи,
Задрапированные в складках бархатистой темноты, во сне лежат они,
Бесценное значение которых, может быть спасёт весь мир.
Тьма, что носила утро в собственной груди,
Смотрела в вечные просторы возвращавшегося отсвета,
И ожидала появленья более широкого луча,
Освобождения потерянных стад Солнца.
В блистательной экстравагантности растрат Всевышнего,
Небрежно обронённые во время расточительных работ творения,
Оставленные на складах бездонного большого мира
И проскользнувшие меж рук грабителей Глубин,
Лежат там золотые шекели сокровищами Вечного,
Упрятанные от касаний, взглядов, от желаний мысли,
Закрытые в слепых пещерах рек невежества,
Иначе люди отыскали б их и стали словно Боги.
Видение сияло на недосягаемых для глаз высотах,
Всё озаряла мудрость из беззвучной глубины:
Чем глубже погружалось понимание, тем больше становилась Истина,
И грандиознее перестановка Дня и Ночи;
Все мировые ценности сменились, возвышая цели жизни;
Пришли слова мудрее, мысли шире,
Чем то, что может принести неторопливый труд людских умов,
Проснулось то таинственное чувство, что способно ощутить
Присутствие, Величие повсюду.
Вселенная была сейчас уже не той бесчувственною круговертью,
Что по инерции кружит на необъятнейшей машине;
Отбросив грандиозный свой безжизненный фасад,
Она теперь - не механизм, и не работа Случая,
Она - движение живое тела Бога.
Дух, спрятавшийся в силах, в формах,
Был зрителем меняющейся сцены:
Неугасающее чудо, красота
Позволили войти накалу Непроявленного:
Бесформенное Вечное гуляло в нём,
Стремясь найти свой совершенный облик в душах и вещах.
Жизнь больше не держалась за бессмысленное серое обличье.
В борьбе, в перевороте мира
Он (Ашвапати) видел труд рожденья божества.
Секретные познания маскировались под Невежество;
Судьба скрывала под незримою необходимостью
Игру случайности всесильной Воли.
Великолепие, восторг, очарование, сам Все-Блаженный 
Сидели в сердце неизвестными гостями;
Земли страданья стали выкупом за скрытое в темнице наслаждение.
Общенье радостью своей окрашивало проходящие часы;
Дни путешествовали по назначенной судьбой дороге,
А ночи становились спутниками размышляющего духа.
Небесный импульс всколыхнул всю душу Ашвапати;
Тяжёлая работа Времени сменилась пышным маршем;
Небесный Карлик вырос до незавоёванных миров,
И стало слишком тесно на Земле его победам.
Когда-то только отмечавшая тяжёлые шаги
Слепой огромной Силы по ничтожности людей,
Жизнь превратилась в путь уверенного приближенья к Богу,
Существование - в божественный эксперимент,
А космос стал возможностью души.
Мир был зачатием, рожденьем Духа
В Материи, в обличии живых существ,
Природа приготовилась родить Бессмертного из собственного лона,
Чтобы через него подняться к вечной жизни.
Всё существо его (Ашвапати) лежало в ясной неподвижности покоя,
Купаясь в струях чистого божественного света;
Оно гуляло по широким сферам духа мудрости,
Под яркими лучами вечно освещающего солнца.
И даже тонкое "я" тела, что внутри,
Могло поднять земные элементы к более высоким планам
И на себе почувствовать дыхание небесной атмосферы.
Оно уже держало путь к божественности:
Вознёсшись на крылатых ветрах быстрой радости,
И поднимаемое к Свету, что был не всегда ему подвластен,
Оно отбросило дистанцию между умом и высшей Истиной,
И неспособность жизни чувствовать блаженство.
Всё то, что в нас сейчас подавлено, в нём начинало проявляться.

   Вот так пришло освобождение его души от уз Невежества,
И первая духовная ступень в уме и теле.
Широкое познанье Бога изливалось вниз с небес,
И новые познания о мире ширились внутри:
Его идеи, мысли повседневности смотрели вверх, на Истину и на Единого, 
А самые обычные дела лились из внутреннего Света.
Став пробуждённым к тем чертам, что прячет от людей Природа,
Придя в созвучие с её движением, превосходящим весь наш кругозор,
Он прорастал в единство с этой скрытою вселенной.
Его способность понимать ошеломляла самые могучие источники её энергий;
Он вёл беседы с неизвестными Хранителями планов и миров,
И различал такие формы, что наш смертный глаз не видит.
Его открытый взгляд давал тела незримым сущностям,
Он наблюдал космические силы в их работе
И чувствовал оккультный импульс за желаньем, волей человека.
Секреты Времени теперь его зачитанная книга;
И записи из будущего, вместе с записями прошлого
Ложились как цитаты на эфирную страницу.
Единое и гармоничное, благодаря искусству Созидателя,
Всё человеческое в нём шагало наравне с божественным;
Его дела не изменяли внутреннему пламени.
Вот так ковалось для земли величие его передовой.
Рос некий гений в клетках тела у него,
И понимал значение его работ, оберегаемых судьбой,
И близких маршу не достигших совершенства Сил,
Ведущему за своды жизни в необъятность духа.
Он (Ашвапати) жил отдельно, в одиночестве ума,
Как полубог, что формирует человеческие жизни:
Стремление одной души возвысило всю расу;
Работало Могущество, хотя никто не знал его истоков.
Космические силы присоединились к силам Ашвапати;
И наполняя безграничной широтой своей земную малость,
Он приносил энергии, менявшие эпоху.
Неизмеримые обычным взглядом,
Великие мечты он делал формой для грядущего,
Кидал свои дела, как бронзу на фасады лет.
Его ход через Время обгонял шаг человека.
И одиноки были дни его, но и роскошны, как у солнца.

Конец третьей песни

Перевод (второй) Леонида Ованесбекова 
2001 июнь 02 сб - 2004 дек 19 вс, 2005 дек 27 вт - 2010 окт 30 сб,
2013 янв 14 пн - 2013 ноя 04 пн