Я держу в руках письмо. Оно было отправлено в1944 году моей мамой, Отян Марией, своей двоюродной сестре Марие Плинер под Тулу, в посёлок Скуратовуголь, который находится рядом с Ясной поляной, бывшим имением графа Толстого Льва Николаевича, великого русского писателя.
Письмо мне прислала в конце 1998 года моя троюродная сестра Инна Фрадкова, которая училась в Ясно-Полянской школе, основанной Толстым. Спасибо ей и её маме, что они его сохранили.
Привожу это письмо почти целиком, убрав только незначительные детали, которые врядли кому-то будутинтересны. По ходу, я буду комментировать письмо, добавлять деталями, разъяснять. Итак письмо:
Здравствуй Манюша. Только вчера я послала тебе письмо, вернее открытку, но написала тебе очень мало,
ведь в открытке вообще ничего не напишешь. Манюша, я понимаю, что тебя интересует вся моя жизнь за эти три года и вообще как случилось то чудо, что я осталась жива.
Так, вот Манюша, я напишу тебе все то с тех пор как мы расстались с тобою 5го мая 1941 года(помнишь когда я была у Вас)...
До войны семья Плинер жила в Кривом Роге который сейчас находится в 120 км. или полтора часа езды на машине от Кировограда, а тогда надо было добираться поездом с одной или двумя пересадками, на что уходил целый день. Мама взяла в поездку меня и сестру, и мы были там на первомайские праздники. Я запомнил из этого, как мыстояли на балконе, а под нами шёл на демонстрацию с красными знамёнами и транспорантами горняцкий Криво Рог.
...Когда я приехала k Вам, я тебе рассказывала, что мои отношения с Васей не совсем хорошие, но когда я
приехала, я застала Васю совсем больным, я конечно отнеслась к нему, как положено жене к мужу, Васю это очень тронуло, потому что он конечно этого не заслуживал, и мы помирились, и вот с 5-го-мая мы с Васей жили даже лучше .чем, когда либо за все наши 11 лет совместной жизни, но не долго. 22-го июня объявили войну,...
Вася, мой отец Отян Василий Терентьвич. Родился он в молдавском селе Бабанка, в 70 км. на юг от Кировограда. Отян - фамилия его матери, а у его отца была фамилия Лашкул. В этом селе, расположенном в
очень живописном месте на реке Ингул, и сейчас, у проживающих там селян фамилии если не Лашкул, то Отян. В 1991 году, я с мамой и женой поехал впервые посмотреть родину отца, и первые две встретившиеся женщины, были одна Отян, а вторая Лашкул. Отец сменил фамилию, когда сбежал десятилетним, или чуть старше мальчишкой из села в Кировоград, попал в детдом, где уже находилась моя мама и назвался Отян, рассчитывая, что под этой фамилией его не найдут. А его младший брат Владимир, который позже попал в этот-же детдом так и остался Лашкулом.
...с первого дня он был мобилизован, но я работая в воинской части добилась того, что его освободили, но опять же не в мою пользу, его командировали по отправке семей и тогда он был у вас. Я-же осталась
одна, правда Вася меня очень хотел отвезти за Днепро, тогда когда он отвозил те семьи, но я не захотела, я думала ехать, но вместе с ним. Итак я осталась совершенно одна и не знала, что с собой делать, и тогда только 1-го августа Вася вернулся из командировки, я была ужесобралась ехать
эшелоном, но в этот же день приехал Вася и я от этого отказалась. Мы остались дома. Эти несколько дней мы (я, Вася, дети и тётя) прятались от бомбежки в поле, ночевали, а днем были в городе, я жила у
Васи в гараже в полном сборе, т.е. все вещи и постель, за исключением Васиных вещей (он мечтал еще вернуться в город) мы забрали особой на машину...
Я помню много эпизодов довоенных лет, но с начала войны я помню уже очень много, почти всё, и с такой ясностью, что кажется, что это было вчера, хотя то что было вчера, мне нужно напрячься, что-бы вспомнить.
Так куда же ездил отец? Работая в Облфинотделе шофёром, он какое-то имущество, а главное семью начальника и его шмотки он отвёз, как пишет мама, за Днепро.
Мама пишет, что от бомбежек уезжали за город, но иногда всё же, когда оставались дома, вместе с соседями прятались в выкопанной во дворе земляной щели. Немцы в ту пору не бомбили жилые кварталы, и разрывы
ухали на окраине, там где располагались военные объекты.
Отец носил на руке красную повязку, с надписью МПВО (Местная противовоздушная оборона) и чувствовал
себя небольшим командиром. Он в этой связи сделал какое то замечание соседу из другого дома, а тот будто бы ждал на ком можно было согнать свою злость, и орал во всё горло, что вот, наконец придут немцы, и отца -
коммуниста, расстреляют.
Весь трагизм этой казалось бы пустяковой истории в том, что сосед был евреем. Фамилия его была Теплицкий.
Он был уже пожилым человеком, до революции его семья была очень богатой - владели мельницами. Я не знаю, как он уцелел при коммунистах, но когда пришли немцы, которых он ждал, видимо надеясь вернуть своё
богатство, его расстреляли одним из первых. Когда я вспоминаю это и многие другие случаи измены, подлости, предательства..., мне хочется кричать: "Люди-и-и-и!!! Не желайте и не делайте другим зла! Ибо это
зло обернётся против вас. Возмездие рано или поздно вас настигнет!" Но не внемлют люди. Были и в моей жизни случаи, когда я по недомыслию, или даже с благими намерениями, делал кому-то зло, то
я уже тем наказан, что не могу себе этого простить ни сейчас, и видимо до конца дней вина камнем будет висеть на моём сердце. Прости меня Боже.
Так вот у Теплицкого было два сына: Шурка, по прозвищу "Хмурцун" лет четырнадцати, и Колька по прозвищу "Машка", лет двенадцати. Хотя мать у них была украинка, но им тоже пришлось несладко. Но об этом
чуть позже.
...З-го февраля(Сдесь описка, правильно-сентября) мы выехали из города ночю,в час ночи, а тетя ехать, с
нами не захотела.
Тётя, это единственная в Кировограде мамина родственница по материнской линии. Родная сестра моей бабушки. Звали её Уля. А бабушку мою звали Соня. Она ещё в детстве потеряла ногу, а умерла в 22 году от
голода, почти одновременно с дедом. Но большевики уже тогда знали, что придётся отвечать перед историей,и о причинах смертей писали совсем другие диагнозы. Так ей поставил диагноз порок сердца, а деду
воспаление лёгких. Мы об этом узнали через 70 лет, когда понадобились их похоронки. Сколько мне пришлось потратить времени на поиски всевозможных документов?!
Хочу посоветовать всем молодым людям: берегите все свои докумены, документы ваших родителей, и их родителей. Это сегодня, кажутся ненужными, скажем, школьные табеля за 3 или 5 классы, или конверт с вашим именем и почтовым штемпелем. Но через 30-40 лет, ох, как они могут пригодится!!!
Итак мы выехали. Машина-Газ АА, "полуторка". За рулём отец, мама с большим животом (8 месяцев беременность) с ним рядом. Я с сестрой в кузове. Машина перегружена. На ней почти нет наших вещей, все
вещи "хозяина": завоблфинотделом Позаненко. Я укрыт его шубой. Едем на восток , в сторону Аджамки, Новой Праги, Александрии.
Позаненко после войны был первым секретарём Кировоградского Обкома ВКП(б). " Первый" человек в области. Кавычки не кавычки, а власть у него
была колоссальная. Нынешние губернаторы могли бы им позавидвать. Но и убрать их могли в мгновение ока. Так Позаненко сняли за то, что он не разрешил присутствовать на бюро корреспонденту газеты "Правда".
Мы отьехали 15 км. от города и машина дальше не пошла, так как тогда вою ночь и вообще все время шли дожди, мы мокрые, все вещи мокрые, не знали что делать. Простояли мы весь воскресный день под ливнем,...
Дорога - грунтовка и льёт дождь. Машину то носит из стороны в сторону, то она еле пердвигается в глубокой колее. Заехали в ложбину. Справа лесок, слева поле. Буксуем. Мимо нас идут по щиколотку и выше угрюмые, уставшие наши солдаты.
Мне сейчас очень горько об этом вспоминать, и хотя я во многом согласен с концепцией Виктора Резуна, нашего разедчика-предателя, бесстыдно присвоившему себе псевдоним Суворов, о причинах поражения
Красной Армии, но меня зло берёт, когда он пишет, что виноваты и наши солдаты , якобы не хотевшие воевать. Видел бы он тех солдат, что под берёзами лежат...
Они ещё и толкают воинские машины, которые больше наших, это ЗиС 5. И эти машины потихоньку, с помощью солдат обходят нас. Это про них песня- "...шли мы дни и ночи, трудно было очень, но баранку не бросал шофёр.
Эх путь, дорожка фронтовая..."
Мы стоим рядом с машиной, и солдаты, увидев беременную женщину и детей пытаются помочь, толкают машину, но она садится всё глубже, и тогда командиры подгоняют солдат: "Вперёд, не отставать". Строя конечно нет. Бредут ребятки вереницей и поодиночке. И вдруг затряслась земля и прогремел страшный взрыв.
Отец схватил меня на руки, и побежал в лесок, он подумал, что началась бомбёжка, а солдаты даже не падали на землю, а продолжали идти. Это были уже обстрелянные бойцы, которые могли различить бомбмёжку от подрывов на земле и артобстрелов. Они показали нам в сторону поля. Там поднимался громадный столб дыма, который тоже отклонялся ветром на восток. Отец знал, что там находится аэродром "Канатово" и догадался, что там взорвали боеприпасы, чтобы они не достались немцам. Опять и опять солдаты толкали
нашу машину, но она не двигалсь с места.
Я навсегда запомнил этих ребят, которые натужно кричали: "Раааз, двааа, взяли! Ещё рааз взяли!".
Вероятность, что кто-то из них дожил до коца войны ничтожно мала, впереди у этой пехоты было ещёпочти почти четыре года войны. Оставшимся в живых, вечная слава, павшим - вечная память.
Кто-то из военных сказал отцу, чтобы он выбросил к какой-то Фене (я сейчас понимаю к какой) всё это барахло, и тогда он может увезти жену и детей. Но отец ответил, что его за это расстреляют. Лучше он машину бросит, а мы уйдём пешком.
Только через много лет я понял смысл этих слов. Если бы отец приехал с пустой машиной его-бы за утерю госиущества , а фактически шмоток Позаненко (а может он их продал, или припрятал для себя. И как это
он мог остаться живым не довёзши имущество? А жена и дети? У всех жёны и дети) его бы отдали под суд. А там штафбат позор, судимость и ( ...если не получишь в грудь свинец, медаль на грудь получишь за отвагу.
Высоцкий). Такое это было страшное время, страшная власть, и страшная мораль. Я ни сколько не обвиняю отца за его выбор, но поступи он иначе, вся наша жизнь могла пойти по другому, и мы не пережили бы того
двухсполовинойлетнего ежедневного ужасного ожидания смерти. Прошло уже 60 лет, и я не знаю (опять не знаю) как бы я поступил, будучи на его месте.
Я уже будучи взрослым человеком, и до самого последнего времени много раз проезжал это место, и если ехал один, останавливался, выходил из машины и вспоминал тот день. Тот же лесок, та-же лощина, слева аэродром.
Только дорога сначала булыжная, позже асфальтовая. Да и машины другие проезжают мимо меня. Над головой проносятся с рёвом МиГи, включив на взлёте форсаж. Но для меня время останавливалось, и возвращалось в
тот день - 4 сентября 1941 года. Я опять видел всё что было тогда, и бредущих по грязи солдат, и буксующие
машины, и нас вижу уже со стороны. И першит в горле, и щемит в груди. Глядя на сегоднешних детей, мне кажется сейчас, с высоты моих лет, что именно в этот день, который разделил мою жизнь на до войны и во
время войны , закончилось моё детство.
Немного забкгая вперёд, скажу, что когда через несколько дней мы возвращались в город, то наша машина, вернее обгоревший её скелет одиноко стоял там же, где мы его оставили.
... и тогда Вася говорит: “Бросай все и идём пешком”, я очень не хотела, но пришлось идти, другого
выхода не было. Прошли мы 5 клм. до одной деревни т.к. больше я идти не могла. Это было 4-го числа.
Утром у проходящих последних красноармейцев я узнала что немцы около города. Я разбудила Васю и говорю ему, что мол такое положение, Вася скватился и говорит, идем, но я идти не смогла, он правда
меня просил, что идем, я буду нести тебя или детей, а я говорю: “Ты иди, а я останусь, я не хочу, чтобы тебя расстреляли у меня па глазах, ведь он тоже был коммунист. Тогда Вася согласился и говорит. мне:”Тыж смотри никому не говори что ты еврейка, скажи, что ты армянка”. Я так и сделала...
Деревня называлась Весёловка, не знаю как она сейчас называется. Мама потом говорила, что отец поцеловал меня спящего, и Валю и ушёл. Я помню только, что я проснулся от маминого крика. Она стояла на
четвереньках на пороге входных дверей и истошно кричала, рыдая при этом: "Вася , не уходи! Вася не уходи!".
Это был уже даже не крик, а вопль беременной самки, попавшей в капкан. Пусть простит меня моя покойная мама за такое сравнение, но когда ещё в Кировограде наша кошка- Мурка упала в лифтовую шахту овощного магазина, и не могла вылезть она кричала оттуда таким же молящим, полным отчаяния криком, зовя на помощь. И я её вытащил оттуда.
Но мама понимала, что уже никто не может её вытащить из той пропасти, в которую он только падала и ещё не ясно было где конец этой пропасти, и кричала до полного изнеможения.
Я же увидел в метрах пятидесяти от нас отца, бегущего за подводой. Через несколько секунд он запрыгнул на неё, и уехал на войну. С этой секунды наши с отцом судьбы разошлись. У него был впереди фронт, война, ранение под Сталинградом, госпиталь...
А у нас оккупация и жизнь в постоянном страхе.
...Просидела я неделю в деревне...
Дожь закончился. В деревне пару дней никого не было. Немцы не умели, и сейчас не умеют ездить по грязи.
Наши дороги, а вернее бездорожье задержало немцев. Думаю, будь у нас дороги, хотя бы такие как сейчас, немцы ещё до окября были бы в Москве. Шутка это из серии чёрного юмора. Я знаю, что Гитлер, как и
Наполеон проиграли войну в тот же день, когда они её задумали. Народ войной победить нельзя. Можно на какое-то время иметь успех, но навсегда это невозможно. История тому доказательство. Вообще, у Жизни свои
законы. Человек не может менять законы Их нужно познавать.
Дом в котором мы расположились, был на краю деревни. И хотя был уже сентябрь, хлеб стоял неубранный.
Мы с сестрой и деревенскими ребятишками пошли в поле. Пшеница или рожь, не знаю, была выше меня ростом, и мы играли в ней в прятки. К нам приближался какой-то гул. Мы поднялись и стали смотреть в
сторону гула. И как-то мгновенно показался самолёт. Я видел только крылья, вращающийся пропеллер и два "цветочка" вспыхивающих на крыльх, рядом с пропеллером. Я ничего не понял, и побежал за детьми в деревню. Они
всё рассказали взрослым, но те и мысли не могли допустить, что лётчик будет стрелять по детям. Рассудили так: сверху ничего не видно, и немец принял нас за солдат. Но в поле нам запретили ходить.
Но я много лет уже знаю, что с воздуха, даже неопытный глаз может свободно отличить ребёнка от взрослого. Просто эта сволочь в самолёте, решила поохотится на детей, ну вроде как на зайцев.
А на следующий день мы были во дворе, когда появились два немца. Мы - дети не испугались, потому, что это были молоденькие, весёлые солдаты, только форма и оружие у них былили другие чем у красноармейцев. И лица какие-то другие, не наши. Не могу объяснить, но и здесь, в Германии, мы почти безошибочно узнаём своих по внешним признакам. И нас узнают.
Нет надобности описывать их внешний вид. Они были такими, каких мы много раз видели в фильмах. Стоя на сердине двора, они потребовали: "Матка, курку, яйка давай." Никто не побежал им нести "курку, яйка".
Взрослых по моему, во дворе не было. Тогда они с хохотом попытались поймать кур, но у них ничего не получилось, и сняв с плеч автоматы, они несколькими очередями настреляли себе штук 5-6 кур. В обем
стандартая картина, много раз описанная в кригах и показанная в кинофильмах. Затем они опустились в погреб и вылезли оттуда с перепачканымп сметаной лицами, и глядя друг на друга, хохотали. Смеялись и мы. Немцы также быстро исчезли, как и появились, наверное побежали догонять своих. А так беззаботно хохочущих немецких солдат, я боьше не помню. Скоро, очень скоро им будет не до хохота.
... и пришла в город, а дети остались в деревне, я зашла к тёте, она очень обрадовалась и говорит, приходи в город, немцы некого не трогают, а даже к евреям лучше относятся чем к русским, я правда, ей сказала, что мне кажется что это временно, но всё же я пошла домой, квартира моя была взорвана /окна/ сделали переворот, но забрали очень мало, кое что из Васиных вещей, Соседи мне помогли перенести детей и кое какие мои вещи.. Все что у меня было, пропало на машине, но некоторые платьица остались. Приехала я в город. Через неделю объявили всем евреям одеть повязки, не ходить, по улицам, не бывать на базаре, но я всему этому не подчинялась и ходила себе где мне вэдумается. И вот 20-го сентября я должна была родить, ты можешь себе представить, что я рожала совершенно одна, и даже не могла слова изо рта выпустить, потому, что в коридоре, в другой квартире жил немецкий офицер. Когда я почувствовала, что ребенок идет на свет я выползла в коридор на четвереньках, и стукнула соседке в дверь, она зашла ко мне / но ребёнок уже родился / она перерезала сама пуповину итак
это существо начало жить...
Когда я сейчас читаю эти строки, меня переполняет жалость к своей маме. Не могу описать своих чувств, просто предлагаю всем кто прочитает это, закрыть на минутку глаза и представить, если это возможно свою
мать в таком же положении, рожающую, молча ползущую на четвереньках по коридору, и тогда только немного поймёте весь ужас её тогдашнего положения. А ведь это было только начало нашей жизни "при немцах", как мы тогда и после говорили.
Я не знаю, где я с сестрой находился это время, но когдая пришёл, мама сказала, что это моя сестричка Тамарочка, по имени отцовой сестры.
Я не запомнил лица своей младшей сестрички, но когда в 1968 году у меня родилась дочь Римма, мама посмотрела на неё и сказала, что она очень походит на неживущую сейчас из-за той проклятой войны Тамарочки.
Соседку перерезавшую пуповину звали Полина. Она была тихая женщина. У неё была дочь Нила, и в то время ей было лет 15. Это Нила 30 сентября спасла от смерти мою старшую сестру Валю. А тётя Поля - так мы
её называли, была человеком необычной судьбы. Она была сослана на север со всеми своими родичами - кулаками. Все они там сгинули, а ей удалось каким-то образом спастись. Она никогда никому об этом не рассказывала, хотя при немцах могла бы получать какой-то пайок и какие-то льготы, как репрессированная советской властью.
Маме моей она доверительно рассказала, что в Гулаге она жила с каким-то начальником, и он помог ей оттуда
бежать. Но всю жизнь я поражаюсь тем, что эта женщина, обиженная советской властью совершенно искренне ждала прихода Красной Армии, или как тогда говорили наших. А ведь узнай наши о её кулацком прошлом, и ей бы опять быть там, откуда она сбежала. Хотя жизнь у неё тоже была горькой. Уже после войны её дочь Нила умрёт ещё совсем молодой девушкой от туберкулёза. Сейчас кое где можно встретить досужие рассуждения, что народ украинский из-за недовольства большевикими не желал победы Красной Армии. Всё
это ложь. Были подонки и мерзавцы, которые служили в полиции, участвовали в расстрелах и как могли помогали фашистам. Это в большинстве своём, бывшее хулиганьё, пьянчуги, воры и т.п. Но таких было
относительно немного.
Приведу один пример. Начальником кировоградкой полиции был назначен некий Колька М. Не называю фамилию, что бы не ошибитсяю Это был хулиган, алкаш ещё с детства. Из школы его выгоняли за неуспеваемость и недисциплинированность. И вот, когда он был уже при своей "высокой" должности, к нему привели пойманную девушку еврейку. Она была красавицей, и круглой отличницей в школе,из тех на кого говорят - гордость школы. Полицаи доложили ему, что она сама попросилась её к нему на приём. Когда она зашла, он увидел в ней свою одноклассницу, но не подав вида, что узнал её и спросил чего она хочет. Девушка
со слезами стала прсить его, что-бы он дал команду отпустить её, ведь он, Коля, знает её. Но тот сказал: "Ага жидовка, сейчас ты просишь меня отпустить тебя. А раньше в мою сторону и не смотрела. А ну хлопцы
отведите её в гараж, и хором трахните её". Она разрыдалась, а он наслаждался её отчаянием и беззащитностью.
Поиздевавшись над ней, её расстреляли. Мама всё это слышала от самой этой девушки, когда была арестованна. При маме её и отвезли на расстрел
Справедливости ради, надо сказать, что попадали на службу в полицию, в общем и не плохие люди, по принуждению или из-за куска хлеба, Они как могли пытались вести себя как порядочные люди, но их повязали
с преступниками кровью, и им уже советский суд, как правило давал 25 лет, и редко кто потом кто дожил до "холодного лета 1953" года и до 1956 года, когда, объявили амнистию.
...Я-же в этот день встала и начала все делать потому, что никогоне было, а детки тоже еще были
маленькие. С тетей мы договорились, что она ко мне заходить не будет, а только я ходила к ней. Она сама мне это предложила, я правда до этого не додумалась, но всё же согласилась. И так мы жили до 30 сентября, 30 сентября я пошла за 7 клм, достать молока, потому, что в городе ничего не было. И вот я возвращаюсь вижу, что везутл людей, женщин и детей, мужчин забрали раньше, я догадалась в чем дело. Когда я стала доходить до своих ворот меня встретила одна жеяцина, она жила у нас во дворе, а потом ее муж стал полицаем и она выбралась , и говорит :“ Скорей прячься потому, что
евреев расстреливают”, но я сказала, что никуда прятаться не буду, ничего не поможет и пошла к себе в квартиру.
Через час пришла полиция. Как раз у меня была одна из дочек Броунов. ты их не знаеш - еврейка иговорит мне: “Маня собирайтесь, пойдем вместе", а я сkазала ей что у меня всё белье мокрое и я пойду когда высохнет белье. В это вромя прибежала её сестра и говорит: “Идём за нами уже пришли” и они
ушли , а я осталась и думаю, что мол я пойду позже, пусть мол за мной придут отдельно. Валечка была на дворе и её забралаи вместе севрейскими детьми, но русские соседи (Нила) начали кричать, что она русская, куда вы ее берете и её отпустили...
Я тоже был во дворе, и всё это видел. Мама называет фамилию Броун, но у одной из их дочерей была по мужу фамилия Резницкая. Муж её был на фронте. Уних было двое детей. Сын Толик был моего возраста, а дочь Поля ровесница моей сестры, то есть на 4 года старше. Помню, что она разбила мне кирпичём нос, из-за того что я ломал её домики из песка. За дело, значит.
Так вот, когда уже их грузили на машины, крытые брезентом, Толик бился на руках у матери, и кричал: "Мама, я жить хочу". Не знаю как он узнал, что их повезут убивать, но его крик до сих пор стотит у меня в ушах.
После войны вернулся без ноги их отец. Я его часто видел до самого последнего времени, и каждый раз переживал виденное в сентяре 1941. Я иногда порывался рассказать ему, но останавливал себя вопросом- а
зачем? Причинить ему боль? Он и так её много перенёс. Всего увиденного, услышаноого в то время, и отом времени не рассказать.
В этой связи хочу поделиться сомнениями насчёт Бога. Я бы в него поверил, если бы кто нибудь дал мне вразумительный ответ на вопрос: чем провинились перед ним дети, что он не защитил их от смерти. Мне
иногда, отвечали, что за грехи их родителей. Но это объяснение не лезит ни в какие ворота. Ведь живы дети Бормана, Гесса, Айхмана (Ейхмана) и многих других фашистских преступников. Правда, мне говорят, что бог не нуждается в чей-то вере. А у меня возникает ещё больше вопросов. Ну да Бог с ним, с Богом.
А в одном из соседних домов жила семья, где отец двоих детей был русским а мать еврейка. Когда её забирали, он н не отдавал детей, но их силой у него забрали, погрузили вместе с матерью на машину и повезли на смерть, но он догнал машину, запрыгнул в кузов, и ушёл в небытие вместе с ними. Не мог этот человек допустить, чтобы он жил, а его жена и дети погибли.
С той поры любовь и смерть повсюду, ходят неразлучно, словно сёстры... М.Горький.
...Ровно через три дня эа мной пришла полиция, стала у меня спрашивать документы, я конечно сkазала, что паспорта у меня нет, мол я его утеряла, то они потребовали у меня брачную которую я с перепугу также не могла найти, да что вообще, что мне могла дать брачная, когда там тоже было мое
настоящее отчество и фамилия девичья. Тогда пом. начальника полици говорит: “хорошо, если кто нибудь придет проверять документы, скажите, что я уже проверил” и зашёл к соседям и говорит:
“она.армянка, а не жидовка* (от них поступитло заявление) и ушли. Но сидеть дома мне нельзя было, потому, что все соседи говорили, что если она не жидовка, почему она прячется, и я вынуждена была пойти работать. Я устроилась в немецкой воинской части на кухню...
Эта воинская часть находилась на углу улиц Ленина и Калинина, там где после войны, и сейчас были НКВД, МГБ. КГБ, а сейчас тоже какой то "Безпекi" Украины. Там одним из поваров был немец, который иногда
подкармливал детей работниц. Но нам было странно, почему когда мы кушаем, он сидит напротив нас и плачет.
Мне мама объснила, что он человек верующий, баптист, и унего в Германии остались пятеро малых деток.
Я тогда не понимал, что такое-баптист, но запомнил это слово с уважением. И когда я уже работал, а партийные органы, всячески издевались над баптистами, у меня возникал внутренний протест. Кроме этого,
этот немец показал, что не все нецы плохие. Но это уже другая тема.
...С таким расчётом, чтобы не пойти в гражданское учреждение, где много местных жителей меня могут знать. Я работала, кое как жила. Манюша, мое письмо скорее похоже па отчёт чем на письмо, поэтому ты меня извини, ведь ты просила написать всё, и я пищу воё как было, милая,ты можешь себе
представить, какое было мое состояние, каждую минуту, каждую секунду ждать что за тобой прийдут, и с какой целью. Я была почти полуидиотом, но нужно было крепиться п я крепилась. Однако, скоро меня на улице увидел быший шофёр Облисполкома, а меня он знал, так как я работала в машинисткой
Обкоме партии, он же теперь был в Гестапо агентом и меня арестовали, отобрали документы, но меня выпустли, документы остались, последствия этого я понимапа и поэтому начала действовать, я связалась с кое какими людьми и мне сказали, что для этого нужны деньги, у меня ещё остались Васины вещи, которые я продала за 12 тысяч рублей, и этм я откупилась. Мне отдали документы, и я снова стала жить. Но как жить... ты сама понимаешь. О моральном моём состоянии я больше писать не буду,
ты сама можешь понять. И вот через несколько месяцев, в 4 часа утра снова меня снова арестовали . В это время уже ничего нельзя было сделать и я была в полной уверенности, что меня расстреляют, но судьба сделала совсем другое...
28 человек подписалось, что я не еврейка и не коммунистка. Были мне допросы, вели все время следствие..
Милая моя Манюша, ты можешь меня понять, когда всех остальных евреев расстреляли, а мне по секртету сказали, что мол меня должны расстрелять через два дня, и меня однажды ночью вызвали вместе с ними, что бы увезти на растрел, но меня один мужчина-полицай вернул: "Ты куда дура прёшься,
это не тебя вызвали. " Я так до сих пор не знаю, или я чт-то не дослышала, или он проссто решил меня спасти. Говорили потом люди, что он был подпольщиком. Детей в это время прятали люди, и они тоже
хорошо настрадались. Один раз в тюрьму привезли двух еврейских детей, и кто-то сказал, что это мои дети. Я стала кричать, и просить мне показать их, и когда мне их показали, я увидела, что это не мои. А этих деток расстреляли на второй день.
Мне предлагали бежать, но бежать я не решилась, так как, ты ведь знаешь, что опыта у меня ещё в этом не было. Я осталась в тюрьме, и когда меня вызывали, я держалась очень стойко и вводила их всё
время в заблуждение и меня выпуститли. Ящё пробьла дома с детьми З дня, и тогда мы скрылись до входа к нам частей Красной Армии, мы уже в город с детками не появлялись. Я в начале письма тебе
писала, что жена попицая мне сказала, вот этот полицай помог мне сделать паспорт и я у них находиллась до вступления наших войск. И так я осталась с детками жива, а девочка маленькая, которую звали Тамара, у меня после З месяцев от рождения умерла, так как я начала работать, а Валюша за ней смотрела, ну и в следствие , от этого присмотра она, конечно умерла, но конечна более важно было сохранить этих двух чем ту одну, а положение было такое - или, или...
Я помню, Валя давала девочке хлебную мякину через марлю, а она её перестала сосать. Подошёл сосед Колька "Машка" и говорит сестре: "Шо ты ей тычешь, она уже давно здохла". Так у меня не стало младшей
сестрички, которая и после смерти не знала покоя. В чём же она провинилась перед тобой, Господи.
В 60х-70х годах в Кировограде снесли все старые кладбища для застройки микрорайонми. На месте Тамарочкиной могилки стоит здание Автоинспекции. И сегодня, сажая цветы или лук возле жилых домов люди выкапывают человеческие черепа и кости. Когда я вижу, как бывшие руководители, отдававшие приказы сносить кладбища, кгбисты в лице Путина, другие партийные функционеры, стоят в церкви со свечкой, или
целуют ручку священнику, я понимаю, что не изменились они, а наоборот, ради своего благополучия, готовы на всё.
...И так моя милая мы сейчас живём, я работаю, детки учатся” Из партии меня исключили, так как я
была на оккупированной территории.
Одно я могу тебе оказать, моя милая, что то что я осталась здесь, хоть я и жива, меня очень мало радует, кончено я себя очень плохо чувствую, то доверие какое я имела раньше , я его уже не имею, но
очевидно такова моя судьба, из письма ты понимаошь, что я не виновата.
Я работаю я в Сахаротресте, живу, ну как тебе сказать, как тысячи других людей в это время, не совсем
хорошо и не плохо. Голодать не голодаем,...
Здесь мать явно говорит неправду, наверное, чтобы не огорчать свою сестру, мы очень до1946 года голодали, а наедатьс я стал только в 1951 году, когда поступил в техникум.
...но трудновато, но надеюсь, что все это улучшится, ведь война идет к концу. Ещё немного напишу тебе о Васе. Конечно со вступлением наших частей я ждала, что сразу приедет Вася. Но он не приехал с первыми частями” Только 30 марта я получала письмо на имя Горисполкома, Вася просилл Горисполком разыскать его семью, т.е. нас и Горисполком розыскал и принес мне это писмо, я конечно очень обрадовалась, если признаться по правде, то все эти три года вое мои мечты всё мое желание жить и вся борьба была ради него, я даже говорила, что если бы я знала, что Васи нет, то я бы не так уж крепко боролась за жизнь.
... Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой,—
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
К.Симонов
Я ему ответила, и мы стали переписываться. Я от него получала очень хорошие письма, он писал, что приедет конце мая, потом в сентябре и у меня вкралось сомнение и я ему стала писать, что мне не верится, что его не отпускают с работы, а он писал, что ничего подобного, он только и думал о том, как бы нас разыскать и приехать к нам...
Дальше уже другая тема, о которой я раскажу в следующий раз.