Двери закрылись, вестибулярный аппарат мягко напомнил о том, что моё положение отличается от вертикального из-за рывка, которым автобус тронулся. Оттопырил карман, облокотился на трёхрукого бандита - и я внутри полупустого автобуса. Не видя людей, сажусь за одинарное сиденье, и мой взгляд упирается в знакомую спину.
- Шуут, - довольно вяло выдал я. Слишком устал на работе.
- Чего тебе.
- Привет.
- Кончились приветы, приходи завтра.
Я даже не ухмыльнулся. Да и шутка-то слишком банальна и несмешна. Продолжать в комическом духе у меня не было настроения и сил.
- Как дела.
- Смурно.
- Что случилось?
- Я стрёмный.
Это было внезапно. Но это была не шутка, Шут был серьёзен, как никогда. Надо поддержать.
- Неправда, ты очень симпатичный.
- Иди к чёрту.
Это было бы обидно, но я понимаю, что он просто не в духе. Он продолжил:
- Не хвали меня никогда.
- Почему?
- По загривку.
Это глупо. Безумно глупо. Он же знает, что такой юмор - это не юмор, а просто раздразнивание.
- Что случилось?
- Я шёл по льду, подскользнулся, упал, поднялся, мне улыбнулась девушка, я улыбнулся ей в ответ, оказалось, что она улыбнулась не мне, а не знаю чему, меня она к тому моменту ещё не заметила. А когда увидела, что я ей широко улыбаюсь, она скривила губки, так как ей был неприятен мой внешний облик, и ушла. Я понял, что всё потеряно, что я родился уродом и разрыдался. Никто из прохожих не остановился, чтобы помочь мне.
- Ну ничего страшного. Думаю, девушка скривилась вовсе не из-за твоей внешности, она у тебя абсолютно нормальная, даже приятная. Да я тебе серьёзно говорю, ты симпатичный молодой человек...
- А потом у меня отмёрз мизинец, но в травмпункте его смогли отогреть, напоив меня глинтвейном.
- Видишь, как хорошо. Хм, глинтвейн - это необычно.
- ТЫ ИДИОТ?! - внезапно заорал Шут. - Неужели тот бред, что я рассказал, хоть капельку похож на правду?! - голос его был похож на резак по жести, очень быстрый и острый - Да, а потом я вновь встретил ту девушку на улице, но был слишком пьян из-за глинтвейна, и полез к ней целоваться. Она пшикнула в меня из баллончика, я снова подскользнулся, а она смеялась сквозь выражение отвращения на лице.
- Ну откуда я знаю?
- Разве это не очевидно, чёрт побери, что это бред?! - слово "очевидно" писклявой ударной интонацией. На лице Шута гримаса - раскрытые от излишнего якобы удивления моей тупостью глаза, поджатый от ярости рот, расплывающийся в улыбку... сарказма. Вот каков Шут, когда ему невесело. Он продолжает шутить, только зло, то есть с сарказмом.
- Нет, это вовсе не очевидно, - спокойно отвечаю я.
Шут хватает воздух носом, он растёт вверх, его голова трясётся от ярости и этого "удивления". Глаза раскрываются всё шире, голова отдаляется от меня всё дальше. Вот-вот он лопнет очередным зарядом зла.
- Подумай головой. Успокойся для начала, - говорю я.
Три секунды - и Шут сдувается. Гримаса сходит с лица. Шут понимает, что погорячился. Лицо становится виноватым, грустным и унылым.
- Я понимаю, что это звучит глупо, но извини.
- Ничего, с кем не бывает.
- Стрёмный - это я не про внешний вид.
Я киваю
- Это так меня охарактеризовала одна девушка. Внутреннего меня. Шута. Эту мою натуру.
Я понимаю. Когда человек бьёт словом даже не в самое сердце, в душу, а в самую суть - это больнее всего.
- Говорит: это глупо, никому не нужно, и вообще...
Последним словом Шут сорвался в рыдающий фальцет. Теперь он не может произнести ни слова, чтоб не зарыдать. Насупился, скривил губы.
- Ты же знаешь, - говорю я, - люди могут не понимать. Люди могут быть жестокими, оскорблять друг друга. Такое бывает.
- Просто, - всхлипнул Шут, - она... права.
- Это просто пессимистический взгляд на вещи.
- Я никому не нужен. Я хочу сделать мир лучше, добрее, веселее, а люди только отворачиваются и говорят мне, что я дурак, - шмыгнул носом. - Им не смешно. Им смешно другое. Им смешно, как люди... издеваются друг над другом. Падают. На банановой. Кожуре... Унижают друг друга... Бьют...
- Не всё так плохо, люди раньше смеялись с Петрушки, который только и делал, что бил Капрала. Сейчас же не смеются.
- Я даже не Чарли Чаплин, - всхлип. - Я убог.
- Нет, ты не убог.
Шут помолчал.
- Не хвали меня, я же просил! - неожиданно довольно ненатурально (специально ненатурально) закричал он, улыбнулся, дав понять, что это шутка, но слёзы, стоявшие у его глаз, никуда не ушли. Ему было стыдно за то, что я вижу его в таком состоянии. Двери автобуса открылись.
- Моя остановка.
Шут резко встал, и в мгновение выскочил из автобуса.