Все возвращается на круги своя - иначе не скажешь, если говорить о нынешнем "водкопотреблении" на островную душу населения. На Сахалине впервые раздался звон цепей и лязг кандалов в 1869 г., когда царское правительство решило основать на острове каторгу и ссылку. Разумеется, для исправления каторжников были приняты самые суровые меры. Одной из них был запрет на употребление алкогольных напитков. А так как вольные жители, покупая водку, могли часть её перепродавать ссыльнокаторжным, то поначалу продажа спиртного населению была строжайше запрещена. Спирт на острове могли приобретать только чины тюремного ведомства. Благодаря такой постановке дела, ревниво охраняемой сахалинской администрацией, создался порядок, по кторому чиновники занимались спекуляцией, покупая спирт по 1,25 руб. за бутылку и продавая населению в 2 раза дороже, оперируя спиртом как денежным знаком.
Развращенные донельзя создавшейся ситуацией, сахалинские чиновники погрязли в нечистоплотности, лжи, казнокрадстве и безнравственности. Любимейшим промыслом чиновников являлась скупка пушнины за спирт. Шкурґка соболя среднего качества ценилась в 10 рублей, но в спиртовой эквиваленте она оценивалась всего в пять рублей.
Таким образом, если арестантская пайка на каторге шла за мелкую разменную монету, то бутылка спирта считалась самой устойчивой валютой. Впоследствии чиновники усовершенствовали порочную систему "записок", делавших спирт даже бесплатным. Если поселенец из ссыльных нанимался колоть дрова или убрать снег с улицы, труд его не оплачивался. Чиновнику, нанявшему его, легче было нацарапать записку: "С/п Иванову - 1 бут. (подпись)":
- Возьми, братец, и ступай до казенки...
По записке чиновника "Экономический казенный фонд Сахалина" обязан выдавать на руки бутылку спирта. Возле фонда с утра пораньше толпились ссыльнопоселенцы - кто с записками, а кто и без оных, рассчитывая проехать на "шармака".
- У меня завтра день ангела, - говорил один из них. Диалог развивался по всем правилам психологии:
- Так у тебя ангел-то на прошлой неделе был.
- Это мой, а теперь у жены подпирает.
- Не ври! У тебя и жены-то никогда не было.
- Обещали выдать... для развития хозяйства.
- Так вот ты сначала заведи ее себе, расспроси, когда у нее именины, тогда и приходи... Следующий!
Впоследствии внетюремное население острова получило разрешение покупать спирт исключительно по высокоторжественным дням, да и то не более одной четверти бутылки на каждого сельского жителя. Тем не менее, частная торговля спиртными напитками на острове осталась под запретом, а продажа алкоголя находилась в руках образованного в конце XIX века Сахалинского экономического фонда, состоявшего в ведении агронома С. Мицуля. Прибыль от этой деятельности должна была идти на поддержку и развитие колонизации острова.
Но после смерти Мицуля фонд стал обыкновенной лавочкой, а торговля крепкими напитками заняла доминирующее положение в его деятельности. За ведро спирта фонд платил 13 рублей 15 копеек, а ведро водки продавал по 10 рублей. А так как из ведра спирта получалось обыкновенно 2 ведра водки, то, следовательно, наценка составляла около 80%. В этом отношении фонд стоял вне конкуренции. Только в 1895 год водочная прибыль составляла более половины всех доходов фонда. В защиту оригинальности экономического фонда нужно заметить, что он не всегда довольствовался 80%-ной прибылью и часто продавал ведро спирта по 30 рублей. В приказе губернатора Сахалина от 25 августа 1895 года за ? 178 находим следующее любопытное место: "Из книг фонда усматривается, что выручка одного дня по винной лавке иногда превышает 4000 рублей, что отпуск спирта прогрессивно возрастает и параллельно с ним возрастает и задолженность населения, и количество преступлений".
В начале XX века положение в области виноторговли ничуть не изменилось. В октябре 1901 года с прибившего к берегам острова парохода "Нингута" было снято 1600 ведер спирта и 10000 бутылок водки, не считая равных вин, наливок и пива. Уже к Рождеству вся водка была продана за 54600 рублей, или свыше 27 рублей за ведро спирта. Дабы пополнить запасы, заведующий фондом спешно был снаряжен в Николаевск, где приобрел еще 2800 ведер спирта, который был доставлен на Сахалин по нартовому пути. Итак, за один только винный сезон 1901-1902 годов в продажу поступило более чем на 100 тысяч рублей водки.
Разумеется, что при таких условиях на острове была широко развита беспатентная продажа вина. Начало ее было положено в 70-х годах XIX века, когда в сахалинских тюрьмах существовало строгое правило: выдаваемую по высокоторжественным дням порцию водки ссыльнокаторжные должны были тут же выпивать, и никакой посуды с собой приносить не дозволялось. Многие непьющие подходили по очереди, набирали в рот водку и, отходя в сторону, сливали с компаньонами в заранее заготовленную посуду. Полученная таким путем водка косила название "слюнявка" и находила на острове своих любителей, покупавших эту водку за хорошую цену.
После того явился на Сахалин один механик с немецкой фамилией и научил сахалинцев самым простым способам курить водку из недозрелого хлеба. Некоторые его последователи достигли в этом деле большого искусства и далеко позади себя оставили своего учителя. Например, Алмазов, водка которого на Сахалине пользовалась такой же популярностью, как водка Петра Смирнова в России. Налитая в обыкновенную водочную бутылку, "запечатанная поддельной печатью", "такая водка своей чистотой и прозрачностью на вид могла ввести в заблуждение любого знатока".
В Тымовском округе лучшей маркой самодельной водки считалась "Самосадка Гусятникова", который сколотил на этом производстве хорошее состояние. В скором времени острова покрылся целой сетью тайных винокуренных заводов. Они возникали неподалеку от казенных мельниц, кирпичных заводов, угольных ям, дроворезок... В общем, там, где работали ссыльнокаторжные, Разумеется, надзиратель знал об изготовлении подпольной водки, но молчал, так как кругом тайга, он один, а каторжных десятки.
В обширном Тымовском округе можно было найти насколько десятков хищнических винокуренных заводов, в каждом доме приобрести их продукт. Мечтой любого сахалинца было приобрести подобный завод. Его оборудование обходилось не дороже 20 рублей. Где-нибудь в брошенной избе на краю селения или в тайге около речки ставится самодельный самовар из жести из-под керосиновых банок, несколько клепок - и завод в ходу. В качестве рабочих на заводе действовали беглые каторжники и бродяги.
Самгоноварением занималось даже туземное население. Так, достижения цивилизации долины реки Поронай были наглядно представлены самогонными аппаратами в каждом туземном доме, и в аппаратах булькало варево из японского риса. Именно из японского, отчего казалось, что самураи заинтересованы в спаивании аборигенов не меньше сахалинских чиновников.
Курили водку в домах, в печах, на задворках, в сарае, за околицей и в глухой тайге, куда ведя тяжело проходимые тропы тайную войну с конвойными командами, которые получали денежные награды за каждый отдельно открытый ими случай винокурения. Обычный способ винокурения состоял в. следующем: а деревянной кадке заваривали барду. По окончании процесса брожения сливали жидкость в герметически закупориваемый сосуд из керосиновых банок. Сосуд нагревали, и жидкость по изогнутым коленно-жестяным трубкам перегоняли в холодильник, представляющий тоже герметически закупоренную керосиновую банку. Здесь отстаивалась жидкость, если ей давали отстаиваться, и затем полученная белесоватого вида сивуха с присутствием полностью всего количества сивушных масел разливалась по бутылкам и шла в продажу от 20 до 60 копеек за бутылку, смотря по качеству водки. Опившемуся такой отравой человеку достаточно было назавтра выпить стакан воды, чтобы снова быть пьяным до беспамятства.
Надо сказать, что самодельная водка к другие спиртозаменители оказывали на человека самое ужасное влияние. В качестве примера можно привести такой факт: компания из нескольких домовладельцев решил отпраздновать первое винокурение. Выпили бутылку, вторую... Уже через час после начала попойки изба представляла картину мамаева побоища. Хозяин валялся на печи с проломленной головой. Один из гостей без признаков жизни был скинут своими подельниками в подполье и на нём спал охмелевший убийца. Остальные более или менее пострадавшие были растащены по домам. Или такой случай. Крестьянин о надзирателем пили в продолжение целого дня. Их видели гуляющими по селу в обнимку. Вдруг вместо поцелуя крестьянин откусил у надзирателя нос. На следующий день ни тот, ни другой не могли объяснить, как это произошло.
А.А. Панов отмечал, что "в посту Александровском на каждом шагу встречались поселенцы и свободные люди с отёкшими сырыми лицами, с красными глазами, дрожащие руки и грязные лохмотья которых красноречиво свидетельствуют о том, как глубоко пустил алкоголизм свои корни в этой части населения и как безнадежна всякая попытка к ее исправлению".
Спиртные напитки употребляли не только каторжники и ссыльнопоселенцы, но и женщины, которых на острове было совсем немного. Побывавший на Сахалине в начале XX века мировой судья Преображенский своей книге "Проклятая быль" так описывает женщину, подвергшуюся воздействию спиртного: "Неприятно видеть пьяного мужчину, но как беспомощна и жалка пьяная женщина. Космы жиденьких волос выбились из-под грязного головного платка, одежда растерзана, нижняя челюсть отвисла. Глава бессмысленно блуждают по сторонам, а через слюнявый рот сыпется нецензурная брань. Она опилась самосадкой. Ею пользовалось несколько мужчин, и, может быть, последний ее любовник унёс с собой все её двугривенники - цену истощенного нуждой тела. Пробуждение будет тоскливо. Ее голова будет страдать от страшной боли, будут ныть издерганные нервы, и, зарывшись в грязный хлам неприбранной, сколоченной из досок кровати, она будет тихо стонать и всхлипывать. Только рюмка водки может избавить ее от такого настроения. Много у нее в прошлом, и еще более в будущем таких дней, а жизнь, прожитая так ужасно, дана однажды...".
Сознательно спаивая сахалинцев, спекулируя пресловутыми "записками" о выдаче спирта, чиновники при этом жестоко карали самогоноварение, с которым всегда связано что-то темное, что-то преступное. Человеку, пойманному за изготовлением самогона, грозила тюрьма от 2 до 4 месяцев и крупное денежное взыскание, почему истинные хозяева винокуренных заводов обыкновенно скрывались за спинами работников-ссыльнопоселенцев. При поимке рабочие никогда не выдавали действительного собственника и несли всю тяжесть наказания, пока высшей администрации острова вдруг не пришло в голову, что, оказывается, на Сахалине акцизный устав не действует и виновных в винокурении можно карать лишь штрафом до 50 рублей. Тем не менее, хозяевам винокуренных заводов тоже приходилось несладко. Зачастую они становились жертвами своих же клиентов либо конкурентов, собственной кровью расплачиваясь за полученную ранее "сверхприбыль".
В качестве примера можно привести такой случай. Неподалеку от Александровска, три матерых бандита решили нагнать для себя побольше самогона. Далекие от знания физики и химии, они приспособили для выгонки "первача" громадный бидон, похищенный ими с электростанции города. Нелюдимая тайга надежно укрывала их ухищрения от людских взоров. Преступники вели себя в лесу совершенно свободно, не догадываясь, что за ними давно следят острые, безжалостные глаза человека с винтовкой. Уверенные в полной безнаказанности, бандиты прихватили с собой и свою сожительницу, которая, подобно кухарке возле плиты, больше всех суетилась над бидоном, в котором бурлила закваска вонючего пойла.
- Первач! - возвестила баба. - Давай кружку.
Затвор винтовки, продернутый уверенной рукой, уже дослал до места первый патрон. Мушка прицела сначала нащупала кадык на запрокинутой шее бандита, алчно глотавшего из кружки, потом нащупала сердце второго бандита.
- Эй, - слышалось от бидона, - сосай, милок... Грянул выстрел, и "милок" сунулся головой в пламя костра, его волосы ярко вспыхнули. Девка в растерянности застыла с кружкой в руке, но тут рухнул второй спиртоизготовитель.
Из трубки еще вытекал самогон, и баба, не сразу уразумев, что произошло, стала хлебать "первач". Наконец и до нее дошло, что смерть неизбежна - надо спасаться.
- Люди добры-ые-е!.. - завопила она и ринулась бежать к лесной опушке.
Три бандита валялись мертвыми, а женщина с криками убегала вдоль таежной тропы. Человек вскинул винтовку в одной руке, словно это был пистолет, и последний выстрел гулко расколол тишину лесной долины. Убийца дождался, когда бидон с бурдою отработал наружу весь спирт. Затем, взвалив бидон на плечи, он отправился в путь к посту Александровскому...
Надо отметить, что если в европейской России на душу населения в начале XX века приходилось в среднем 0,45 ведра спирта в год, то на Сахалине - 0,57 ведра. С отменой в 1902 году акциза на алкоголь цена бутылки спирта снизилась в 3 раза, что привело к увеличению его потребления на 11,4 бутылки ежегодно. Таким образом, с 1902 года каждый сахалинец выпивал дополнительно по 0,5 рюмки в день. Однако отмена акциза на алкогольные напитки нисколько не уменьшила производство сивухи и первача. В 1905 году прибывший для принятия Северного Сахалина от японских властей полковник А.М. Валуев отмечал, что тайное винокурение уничтожало ежегодно до 50000 пудов зерна, или одной трети всего зерна, выращиваемого на острове. Он же констатировал, что курение крепких напитков из картофеля на острове не практикуется, так как оно малопродуктивно, а главное - устройство завода для такого способа курения очень громоздко, что при тайной работе неудобно.
Чтобы искоренить тайное винокурение, борьба администрации с которым как непосильная является бесплодной, сахалинский губернатор предложил разрешить на острове свободную продажу спирта, а с пьянством бороться не насильственным, а естественным путем.
В 1907 году после упразднения каторги на Северном Сахалине была разрешена свободная продажа алкогольных напитков, что нашло свое отражение в увеличении их потребления. К тому же водка в ту пору была самой дешевой вещью на острове. Вся эта совокупность факторов плюс тяжёлые условия жизни толкали многих сахалинцев в кабаки и притоны. Прибывавшие на остров переселенцы, соблазняясь небывало дешевой водкой, заглушали свои алкогольные позывы столь неумеренно, что нередко пропивали при этом и правительственное пособие, и собственные трудовые накопления.
Губернатор Северного Сахалина А.М. Валуев в 1907 году отмечал, что "с разрешением... по отмене ссылки свободной продажи спиртного население неудержимо отдалось массовому пъянству... Дешевая безакцизная водка, не принося никакого дохода казне, развращает более бесхарактерную часть населения и может вредно отразиться на переселенческом деле. Если признаётся преждевременным уничтожать на Сахалине порто-франко, то скорейшее, введение акциза на крепкие напитки необходимо". Правда, в своем верноподданнейшем отчете губернатор уточнил, что "горькими пьяницами" на острове было только 10% населения. Остальные пили умеренно и по праздникам. Однако, продолжал губернатор, "русская рабочая артель обязательно празднует все наши многочисленные праздники. А в дни после них рабочие прогуливают. В результате рабочая неделя на Сахалине длится всего 4 дня".
Праздники же сахалинцы отмечали весьма своеобразно, причём каждый поселок отличался в этом отношении чем-то особенным. В одном, к примеру, устраивались бега голых женщин с призом - бутылкой водки для самой быстроногой. В другом - сосед резал соседа из зависти, что жена того может выпить больше, чем его собственная.
Пытаясь отучить сахалинцев от пьянства, их внимание старались привлечь различными культурными зрелищами. С 1907 года на острове работал нестационарный театр, но из-за малочисленности зрителей он вскоре прекратил своё существование. В конечном итоге, не мудрствуя лукаво, 13 февраля 1909 года власти ввели на острове акциз на водку. Как отмечал сахалинский губернатор, "напитки вздорожали, пьянство сократилось, а казна получила свыше 35 тыс. руб.".
Оптовыми торговцами и получателями спирта в посту Александровском, а, следовательно, и в области являлись только 3 фирмы: "Кривошеин и К", " Швец" и "Русланов". Все они выписывали почти исключительно спирт германского происхождения. Германский спирт они выписывали вовсе не из-за его прекрасных вкусовых качеств, а только потому, что выписка русского спирта приносила им одни убытки вследствие самих условий выписки, установленных законом. Особенно тяжелым условием являлось то, что спирт должен был оплачиваться акцизом потому количеству, какое было при отправке из Одессы, а не по тому, какое оказывается при получении в посту Александровском. Как это ни странно звучит, но в дороге таинственным образом "испарялось" до 20% всего закупленного и оплаченного акцизом спирта. В случае устранения указанного затруднения торговцы торжественно поклялись закупать только русский спирт.
Несмотря на то, что на Сахалине за германский спирт торговцы платили не таможенные пошлины, как на материке, а лишь акциз, и притом ещё по наличному при получении количеству спирта, цены на спирт и водочные изделия в посту Александровском были ничуть не ниже, чем на материке. Это обстоятельство указывало на то, что в посту Александровском торговля спиртом и водочными изґделиями не только не была убыточна, но и давала хороший доход. В пост Александровский ежегодно ввозилось около 10000 ведер сорокаградусного вина, а между тем всего взрослого русского и инороднического населения на острове числилось чуть более 5000 человек. Таким образом, на каждого человека приходилось по 2 ведра водки в год. Следует сказать, что ввоз на Сахалин германского спирта наносил казне громадный ущерб. Поэтому за выгрузку германского спирта губернатором острова была установлена плата по 1,25 руб. с пуда. Плата за выгрузку русского спирта была установлена всего в 60 копеек с пуда.
В начале 1917 года остров погрузился в пучину революционных вихрей. Многие жители острова связывали с революцией надежду на окончание длившейся вот уже 4-й год мировой войны, на прекращение поборов царских чиновников и установление нормальной счастливой жизни. Но, увы, надежды островитян на райскую жизнь не оправдались. Стремительный рост цен, инфляция, безработица - вот далеко не полный перечень всех тех бед, с которыми пришлось столкнуться жителям Сахалина после Февральской и Окґтябрьской революций. Поэтому местное население с новой энергией предалось водочной вакханалии. В целях успешной борьбы со спиртоношеством Александровским и Михайловским волостными комитетами было выработано следующее обязательное постановление: "воспрещается во всех участках Сахалина перевозка, переноска и хранение спирта в чистом и разбавленном виде, а также кваса и прочих напитков крепостью свыше 1,5 процента". Виновные в нарушении данного постановления карались тюремным заключением на срок до 6 месяцев.
В 1919 году Северный Сахалин попал в сферу влияния Омского правительства адмирала А. Колчака. 23 июня 1919 года уполномоченным по охране государственного порядка и общественного спокойствия в Сахалинской области было издано постановление, в котором воспрещалась беспатентная и тайная торговля крепкими спиртными напитками, спиртоношество и хранение крепких напитков в домах частных лиц. Кроме того, запрещалось распитие спиртных напитков на улицах, дорогах и площадях, а также появление в нетрезвом виде в общественных местах. Виновные в нарушении данного постановления подвергались денежному штрафу 3000 рублей.
В апреле 1920 года Северный Сахалин был оккупирован японскими войсками. Японцы, будучи людьми хитрыми и прозорливыми, сразу раскусили особенности "сахалинского национального характера". Дабы завоевать симпатии местного населения и подорвать любые попытки сопротивления новой власти, японским командованием была разрешена свободная продажа горячительных напитков. Только в одном селении Дербинском на 98 дворов японцы открыли 24 кабака и 4 притона. В Александровске и окрестных селах было открыто до 80 кабаков и домов разврата. В ответ на глухое недовольство населения новыми порядками в поселения отправлялись все новые обозы спиртного.
Потребление водки в одном только Александровске составляло 10-12 тыс. ведер в месяц. С учетом проживающего там населения на каждого приходилось до 30 литров. Да и спаивание было чуть ли не бесплатным: бутылка водки стоила 10-20 коп. Случалось, что японские торговцы бесплатно угощали островитян спиртным, расспрашивая о большевиках и партизанах. Из-за боязни пропить всё и вся в некоторых селениях на общих собраниях граждан принимались постановления о закрытии винных лавок.
В мае 1925 года Северный Сахалин был передан под юрисдикцию СССР. Прибывшие на остров советские, а точнее сказать, партийные власти все силы кинули на развитие производства. О людях же думали в последнюю очередь. Зачастую многих завербованных рабочих размещали на чердаках и в неприспособленных для жилья помещениях в условиях чрезвычайной скученности и антисанитарии. По официальным данным, жилая площадь на одного работающего в годы первых пятилеток составляла 2,5-5 квадратных метров. По свидетельству очевидцев, в бараках даже зимой с потолков в прямом смысле слова шли дожди от тающего снега. Люди страдали от невероятной грязи и сырости. Крайне скверно было организовано общественное питание и снабжение рабочих. Пекарни снабжали столующихся недоброкачественным хлебом. В нём часто обнаруживались мусор, окурки, комья земли и пр.
Оказавшись в подобной ситуации, русский, а теперь уже советский рабочий прибег к веками испытанному средству для за глушения тоски и печали - водке! Надо сказать, что в Сахалинском округе алкоголя употреблялось на порядок больше, чем в РСФСР и Дальневосточном крае. Разумеется, местные власти принимали профилактические меры в отношении пьянства. В 1928 году было введено временное запрещение продажи горячительных напитков на период от одной до трёх недель. Однако меры эти приводили к обратным результатам, как свободная часть городского населения во время продажи водки делала запасы спиртного, а во время "запретительных периодов" сбывала водку рабочим по спекулятивной цене. Нередко цена бутылки в доходила до 8-10 руб. При таких обстоятельствах вновь к жизни был востребован каторжный опыт по изготовлению самодельных спиртных напитков.
Следует отметить, что руководящий состав области в плане потребления водки старался не отставать рядовых тружеников. В 1935 году директор рыб промысла Моссия Забурунов от потребления водки в неограниченном количестве окончательно спился. Рабочих, когда он сидел за бутылкой, он крыл "матом", за то что они мешали ему "заниматься".
Немерено пили и партийные чиновники. 21 декабря 1936 года начальник НКВД Дреков докладывал в обком о том, что "2-й секретарь облисполкома Розенберг систематически пьянствует в результате чего работа секретариата стоит. Предлагаю отозвать Розенберга с работы". Руководителя отзывали, но на смену ему приходил новый совпартчиновник, тоже не лишенный человеческих слабостей.