Надобно сказать, что в конце XIX - начале XX века семейный быт являлся самым слабым местом Сахалина. В то время на сотню островитян приходилось всего 19 представительниц "прекрасного пола", что очень вредно отражалось на нравственности населения.
Поначалу ссыльные женщины высылались на остров по требованию начальника воинских команд, для "удовлетворения потребности" последних. Систематическая высылка на Сахалин женщин, осужденных на каторжные работы, началась с 1884 года, а в следующем году по соглашению Министерства внутренних дел с министром юстиции в интересах колонизации Сахалина установлена была и высылка туда поселенок не старше 40 лет.
Распоряжением начальника острова майора Депрерадовича каторжные женщины по прибытии на Сахалин тотчас же поступали в дом терпимости, образованный на базе женского отделения тюрьмы в посту Корсаковском. Никакими работами женщины не занимались, только провинившиеся или не заслужившие мужской "благосклонности" попадали на работу на кухни.
Затем прибывших женщин стали на основании 345 статьи "Устава о ссыльных" раздавать ссыльнопоселенцам под видом работниц в сожительство для совместного обустройства и домоводства. Антон Павлович Чехов, посетив Сахалин, снял копию с прошения мужиков деревни Сиска: "Просим покорнейше отпустить нам рогатого скота для млекопитания и еще женского полу для устройства внутреннего хозяйства..."
В результате на долю администрации выпала "нелёгкая задача" распределения незначительного числа женщин среди исключительно мужской колонии. Трудность эта была побеждена назначением особых уроков: всякий, кто желал получить в сожительство женщину, должен был доставить 60 брёвен или перевести известное количество груза. Такой порядок распределения женщин продолжался до 1893 года и был заменен раздачей их в виде награды "достойнейшим" уже без всякой платы.
Сахалин всегда с трепетом ожидал осеннего "сплава", когда с парохода сойдут на пристани Александровска преступницы и "вольные" жены, вытребованные мужьями. Сильный пол заранее воровал на складах и в магазинах, грабил прохожих на улицах, снимая с них шапки и галоши, чтобы предстать перед прибывшими женщинами в самом "шикарном" виде. А если у тебя еще завелась гармошка да способен угостить бабу конфетами, ну, тогда, парень, тебе в базарный день и цены нет! Для пущего соблазна слабой женской натуры женихи обзаводились цветными платками из дешевого ситца, держали наготове в кулечках мятные леденцы.
- А чо? - рассуждали женихи. - Платок-то на нее накину, на гармони сыграю дивный вальс "Утешение", конфетку в рот суну, чтобы пососала, а потом веди куды хошь... уже моя!
- Гадьё! - говорили женихам окружные исправники, вертя в руках синие шнуры от револьверов. - Ведь вас, хвостобоев, вусмерть увечить бы надо... Небось приведешь бабу, на гармони сыграешь ей, а потом сам же на улицу погонишь, чтобы она тебе, калаголику паршивому, деньги на водку добывала.
- А что? - говорили женихи, не стыдясь. - На то она и баба, чтобы с нее, со стервы, мужчина верный доход имел... Зря мы, чо ли, на энтих каторгах страдаем?
Таким образом, многие из поселенцев испрашивали себе женщин с исключительной целью - создать из них предмет промысла. Отказ женщины от сожительства влёк за собой тюрьму, карцер и новую высылку на поселье. Даже когда женщине удавалось доказать, что сожитель принуждает её к разврату, она ничего не выигрывала, так как вслед за этим её отправляли в другое поселье, где она оставалась такой же беспомощной и беззащитной.
Побывавший в то время на Сахалине доктор Поддубский говорил, что отправить женщину на поселье равносильно осуждению на самую необузданную проституцию, так как в таких селениях на 50-80 одиноких мужчин приходится от 2 до 5 женщин.
Вступив на остров, женщина переставала быть человеком, становясь предметом, который можно было купить или продать. Женщин обменивали на водку, продавали, проигрывали в карты, заставляли заниматься развратом...
Вот лишь небольшой отрывок из Правительственного сообщения от 1899 года: "Трагический недостаток женщин порождает разврат, подрывающий семейные начала, без которых колонизация Сахалина невозможна... Вступив на остров, женщина перестает быть человеком, становясь безличным предметом, который выдается поселенцу вместе с коровой и свиноматкой, женщину могут отнять у него, продать, изуродовать, уничтожить".
Изредка случались и обратные случаи. Иногда грозная сожительница закабаляла своего хлипкого "мужика", лупила его, таскала за патлы и бороденку. Причем сам неудачливый сожитель ничуть не возражал против такого с собой обращения, опасаясь только одного: как бы его "баба" не ушла к другому.
Превращенная в товар, сахалинская женщина отомстила за свою честь паразитическим тунеядством: "Если бы сожитель вздумал требовать от нее серьезной работы и взвалил бы на нее обязанности жены крестьянина, она сразу бросила бы его и ушла к другому". Правда, бывали очень счастливые браки, возникшие из случайной связи, когда муж и жена, соединив свои судьбы по прихоти начальства, горячо любили друг друга. Но общая статистика браков на Сахалине была жуткая: в среднем на одну женщину приходилось семь-восемь мужчин, отчего на Сахалине бытовала безобразная полиандрия. Сами же тюремщики хвастались перед приезжими:
- У нас баб не бьют! Это в России лупят их чуть не оглоблей или дерут вожжами, а здесь даже пальцем не тронут.
- Зато, слыхать, у вас женщин убивают?
- Это правда. Убить бабу - пожалуйста, это можно, а трепать их нельзя, иначе к соседу убежит. Потом ведь волком извоешься, пока другую найдешь...
Следует сказать, что практика принудительного сожительства была официально прекращена с 26 июня 1899 года, но фактически продолжала иметь место вплоть до русско-японской войны.
Самое ужасное состояло в том, что предметом "сексплуатации" становились малолетние дети. Почти все дети на Сахалине были незаконнорожденными. Чтобы хоть как-то упрочить семьи, администрация на каждого ребенка выдавала один продовольственный пай, какой получали и арестанты в тюрьме. Зачастую именно этот пай закреплял сожительство, создавая некое подобие семьи. Возникал немыслимый вариант семейной жизни: не родители кормили своего ребенка, а младенец, еще лежащий в колыбели, уже являлся кормильцем своих родителей. Ребенок становился спасением от голода, он "делался выгодным и дорогим приобретением, и таким путем создавались новые семьи, конечно, весьма непрочные", - писал ботаник А. Н. Краснов, проникший в тайны сахалинского быта.
Вырастая, ребенок продолжал приносить доход своим родителям, причем доход этот получался самым отвратительным образом. Врач Н.Н. Лобас отмечал, что "с малых лет сахалинский ребенок, находясь под влиянием преступных родителей, впитывает в себя их порочные наклонности. Ребенок слышит, как отец посылает мать торговать собой, он видит, как его мать передают другому сожителю... Не раз мне приходилось свидетельствовать девочек 12-13 лет, и они производили впечатление готовых проституток".
В сахалинской практике были известны случаи сожительства с мужчинами 8-10 летних девочек. Д.А. Дриль указывал, что в его бытность на Сахалине в Александровском лазарете лечилась зараженная сифилисом 9-летняя девочка.
Надо отметить, что 12-13-летние подростки совершенно открыто жили на содержании у тюремных надзирателей и различных чинов администрации. Родители же не только не протестовали, но и поощряли подобные деяния своих "возлюбленных чад", ибо они служили источником семейного дохода.
Так, ссыльнокаторжные Онорской тюрьмы Франс Подлес и его жена Франциска Подлес торговали своей 10-летней дочерью Марией, которая, обучаясь в школе, сожительствовала со ссыльнокаторжным Иваном Варнаковым. Последнее дело отличалось своей исключительно грустной подробностью: прибывший на следствие Подлес в перерыве между допросами в одной из чайных села Рыковского торговал женой и дочерью, собирая с охотников поживиться женскими прелестями по "пятачку".
Известен случай продажи 13-летней Василисы Илютиной в сожительство Ипатию Васильеву в обмен на корову. Однако вскоре Василиса сбежала от Васильева к некоему ссыльному Плотникову. Возмущенный таким поворотом дела, несостоявшийся любовник подал на "изменщицу" в суд. На суд явилась маленькая худенькая девочка с бескровным лицом и лихорадочно блестящими глазами. Ответчица не разошлась с истцом относительно существа дела, мотивировав свой уход от Васильева коротким замечанием: "Нашим обсеяться надо, а у Ипатия овса нет, вот я и пошла за 20 рублей к Плотникову". позднее возникло следственное дело по обвинению родителей Илютиной в умышленном развращении нравственности.
Мировой судья Преображенский рассказывал, что торговля детьми специально велась родителями преднамеренно открыто, с целью быть осужденными за умышленное развращение нравственности и получить в качестве осужденных пищевое и одежное довольствие.
Таким образом, применение на Сахалине законов о сводничестве и злоупотреблении родительской властью приводило к обратным результатам. Здесь не только оставался безнаказным покупатель, но и родители по местным условиям вместо наказания получали премию.
Подрастая, дочери активно вступали в семейный проституционный бизнес, составляя весомую конкуренцию матери. Как правило, дочь пользовалась "на сахалинской панели" большим спросом и тем самым не блюла материнских интересов.
После русско-японской войны и отмены каторги в положении сахалинских женщин наступило некоторое улучшение, ибо почти весь каторжный элемент с острова бежал. По переписи, проведенной в декабре 1905 года, на русской части острова числилось всего 3359 взрослых и 3141 детей. Процентное соотношение мужского и женского населения Сахалина уже не составляло такой разрыв как в каторжные времена. Но тем не менее годы каторги не прошли бесследно. Военный губернатор Северного Сахалина А.М. Валуев отмечал, что у местного населения весьма низкий уровень нравственности, ибо на гражданский брак оно смотрело как на вполне нормальное явление.
Но спокойная жизнь на острове длилась недолго. В 1920 г. русский Сахалин был захвачен японскими войсками. После оккупации на остров прибыла масса молодых мужчин. В это время на Северном Сахалине процветали проституция, разврат и морфинизм. Кажется прямо невероятным: в Александровске с населением в 3000 жителей было 107 домов терпимости. К счастью, оккупанты и прислуживавшие им белогвардейцы, покидая остров, захватили с собой все эти "культурные учреждения".
Следует сказать, что тогда оплата любви для многих женщин служила единственным средством к существованию. Разумеется, что беременность ставила под угрозу возможность получения заработков от занятия проституцией. Поэтому, забеременев, многие женщины стремились сделать аборт. Русские медицинские представители, не сдерживаемые угрозой наказания за аборты, в погоне за иеной охотно оказывали соответствующие услуги всем платежеспособным желающим. Таким образом, абортизм на русском Сахалине свил себе прочное гнездо. К моменту окончания оккупации к нему сплошь и рядом прибегали даже семейные женщины, стремящиеся избегнуть увеличения семейства. Беременная женщина в Александровске являлась по тем временам редкостью.
В 1925 году на острове была установлена Советская власть. началось строительство новой жизни, борьба за "светлое будущее". Естественно, что "светлое будущее" и проституция были вещами несовместимыми. Поэтому распоряжением окрздравотдела от 2 июня 1925 года в целях борьбы с проституцией, угрожающей распространению венерических заболеваний, органам милиции было поручено усилить надзор за подозреваемыми в проституции элементами и при задержке доставлять последние для осмотра, а так же надзор за местами притонов.
В конце 20-х годов началось интенсивная промышленная колонизация Северного Сахалина. Однако прибывших на остров переселенцев встречала отнюдь не "светлое будущее", а жуткое настоящее. Зная о крайне скверных жилищных условиях на Сахалине, переселенцы прибывали на остров без семей, в связи с чем процент мужского населения Сахалина значительно увеличился. В скором времени проявились и отрицательные последствия этого.
Побывавший на Северном Сахалине Лев Алпатов в своей книге "Сахалин. Путевые заметки этнографа" рассказывает о таком случае: "На комсомольском собрании треста "Сахалиннефть" разбирался вопрос об исключении из комсомола 3-х человек. Они участвовали в насилии над девушкой. Рядом со мной сидел начальник милиции:
- Оно, конечно, помрачение получилось. Природа человека преломляет. Насчет баб в Охе стихийное бедствие. Разве можно человеку без бабы? Природа требует".
Что ж, всё было как всегда: мужская природа требовала, женская природа страдала. Однако требования к женщинам предъявляли не только мужская похоть, но и государство.
27 июня 1936 года в СССР был принят закон о запрещении абортов. Тем самым государство делало попытку вмешаться в личную, можно даже сказать, интимную жизнь своих граждан, регулируя рождаемость законодательными актами. Однако женщины не захотели мириться с "государственной политикой" подобного рода, вспомнив недавний опыт времен оккупации. Следует сказать, что в некоторых случаях это приводило к печальным последствиям.
Так, летом 1936 г. на рыбозаводе Верещагино был обнаружен подпольный абортарий. Занималась абортированием некая гражданка Сидора Древель. После произведения аборта этой, с позволения сказать, "акушеркой", три женщины были доставлены в районную больницу в тяжелом состоянии. Разумеется, что данное дело было передано следственным органам.
Также были известны случаи сожительства несовершеннолетних учениц с учителями, да и не только с ними. 7 декабря 1936 г. на заседании бюро обкома ВКП(б) было принято постановление "О вскрытых преступных фактах разложения малолетних девушек". В постановлении отмечалось выявление многочисленных фактов развращения малолетних и обнаружения на острове соответствующих притонов. Также отмечались отдельные факты изнасилования малолетних и факты полового разврата с малолетними девушками со стороны команд катеров "Сахалинлеса", "Сахалинснаба" и ряда других организаций. Правоохранительными органами и прокуратурой были зафиксированы случаи спаивания девочек, случаи вступления отдельных учителей в половую связь с малолетними ученицами. На заседании было вынесено решение закончить расследование по подобным фактам в максимально короткие сроки и провести в области публичный судебный процесс.
Состоялся ли подобный "образцово-показательный" процесс, или нет - сведения об этом в архивных документах отсутствуют. Однако если он и имел место быть, то особого влияния на повышение уровня нравственности среди местного населения не оказал. В 1940 г. в стенограмме заседаний Пятой Сахалинской областной партийной конференции находим следующее интересное высказывание: "В ряде школ Северного Сахалина мы имеем факты бытового разложения, разврата, выхода замуж несовершеннолетних учениц... и прочих уголовных преступлений. Пример: ученица 7 класса Пилевской средней школы пионерка К. находится в положении от комсомольца К., работающего на рыбозаводе. Учащаяся 7 класса комсомолка П. сделала самоаборт...".
Спрашивается, если школа не могла за всем уследить, то куда же смотрели родители? Сложные условия производства и постоянная занятость приводили к тому, что многие из них не имели времени воспитывать своих детей. Впрочем, некоторые родители сами отказывались от воспитания, сваливая эту работу на школу. В результате нерадивых пап и мам было решено привлекать к ответственности через прокуратуру.
Пока на советском Сахалине рабочие и колхозники строили светлую жизнь, на японском Сахалине (Карафуто) интенсивно шло освоение природных богатств. Для этой цели на Южный Сахалин из Японии ежегодно завозилось огромное количество колонистов. К 1935 году на острове проживало 322475 человек. Однако крайне тяжелые климатические условия, высокие цены и налоги побуждали многих колонистов возвращаться обратно в Японию.
Пытаясь удержать население в колонии, японские власти начали создавать в населенных пунктах целую индустрию развлечений. как по волшебству вырастали в городах и посёлках острова рестораны и чайные домики. Для их обслуживания на Карафуто завозились официантки и гейши.
Институт гейш сложился ещё в феодальной Японии. Известно, что гейши были сродни древнегреческим гетерам. Они развлекали своих клиентов остроумной беседой, песнями и танцами. Таким образом, гейша должна была быть артисткой с многосторонними дарованиями.
Предприниматели соответствующего рода устраивали для гейш нечто вроде артели. Обычно туда отдавали девушек из бедных семей. Хозяин кормил их, обучал танцам, пению, игре на самисэне... Довольно часто такие гейшевские артели заезжали "на гастроли" в сахалинскую колонию, а некоторые из них оседали там на более значительное время.
Как же объясняли появление на острове публичных домов сами японцы?
- Всё дело в том, - говорили они, - что каждое лето на побережье Карафуто прибывают десятки тысяч сезонных рабочих из Кореи и Китая. Подавляющее большинство из них являются мужчинами и, следовательно, от их любовной страсти могут пострадать дочери и жены колонистов.
Вот для этого "пришлого элемента" в целях "сохранения семьи и нравственности" и были открыты публичные дома! Поначалу они имелись только в Тойохара (Южно-Сахалинск), Отомари (Корсаков) и Маока (Холмск). Для работы в них приглашались "высококвалифицированные" проститутки. К примеру, в 1934 году в Тойохара имелось 58 зарегистрированных проституток, а в Маока - 39.
В скором времени ограничения на организацию публичных домов были сняты, и к концу второй мировой войны подобные заведения имелись почти во всех крупных поселках острова.
Ну а как относились к подобным "шалостям" своих мужей жены колонистов? Следует сказать, что в начале ХХ века японская женщина, как и в старину, в семье и в общественной жизни была абсолютно бесправна. Как самые высокие добродетели в японской девушке воспитывались послушание, смирение, покорность судьбе. Для них изготавливали специальный символ смирения - трёх обезьянок. У одной закрыты глаза, у другой - уши, а у третьей зажат рот. Смысл сей скульптурки расшифровывается очень просто - не ревнуй, ничего не замечай, не перечь!
Интимная жизнь японцев была подчинена строгим правилам: на людях нельзя было обниматься, целоваться, оказывать друг другу знаки внимания... Японский мужчина в своей жизни женился только один раз. Все заработанные деньги он отдавал жене, которая занималась ведением хозяйства. В публичный же дом женатые японские мужчины ходили, не имея при себе ни одного сена (копейки). На другое утро после бурно проведенной ночи мужчина шел домой в сопровождении своей ночной подружки. Жена встречала мужа на пороге дома, любезно раскланивалась с его спутницей и приглашала войти выпить чаю. Во время чайной церемонии гостья незаметно подавала супруге счет за посещение её мужем дома свиданий. Таким образом, японские жены сами оплачивали похождения своих мужей.
С целью профилактики венерических заболеваний все проститутки один раз в неделю подвергались бесплатному медицинскому осмотру врачами больниц губернаторства. Уклонившимся от осмотра грозил крупный денежный штраф.
Следует сказать, что не все девушки поступали в проститутки добровольно. Многих корейских девушек во время второй мировой войны насильственно мобилизовывали в увеселительные заведения. как правило, их обманывали, говоря о том, что они отправляются работать в военные госпитали. На самом же деле их продавали в рестораны и публичные дома. Японцы активно использовали бесправное положение молодых девушек, заставляя нелегально принимать клиентов. За одну ночь приходилось обслуживать до десятка человек. Именно среди этой категории женщин было отмечено много больных венерическими заболеваниями, именно эти девушки часто совершали самоубийства, не выдержав унижений и оскорблений.
После введения на Южный Сахалин советских войск все дома любви были закрыты, а женщины трудоустроены на различные производственные предприятия.