Все имена собственные, названия городов, улиц, фирм, а также все без исключения персонажи и их действия являются вымышленными.
Всякие совпадения имен собственных с реальными -- случайны.
Придуманные истории, лежащие в основе повестей, не могли произойти раньше 1993 года. И никак не позже первой половины 1994-го.
Автор
А ВСЕ ЖЕ ЖИЗНЬ СМЕРТЕЛЬНО ХОРОША...
К. Вагинов
1
1 СМЕРТЬ ЖУРНАЛИСТАМ!
Маленький криминальный зоопарк
Возможно, я бы и попытался отразить в своей газете историю о той девятимиллиметровой пуле, которую наикорректнейший джентльмен, более известный в деловых кругах Питера как просто Шамиль, так и не сумел отразить от своей головы, но эта самая газета, похоже, должна была теперь лопнуть... почти как голова Шамиля.
Отощавший газетный зубр смотрел на меня набычась, за приоткрытым окном щебетали птички, а пара горилл, только что ввалившихся в кабинет моего шефа, лопотала несуразицу. Причем эти два парня явно обращались ко мне - ко мне, сообразительному, словно тапир, и понятливому, как коала!
- Не раздувать!
- Чтоб никаких газетных уток!
И впрямь зоопарк! Я с опаской отодвинулся от них в своем кресле на колесиках, засунул успевшую потухнуть папироску в баночку из-под пива 'Кофф', работавшую в то утро пепельницей, и вежливо спросил:
- Что за цирк?
- А ты поспрашивай... Поспрашивай - мигом схлопочешь!
- Действительно, Дмитрий, давайте послушаем. Как я понимаю, эти молодые люди в некотором смысле на сегодня представляют хозяев газеты.
Ну что тут возразить?! Все предельно ясно: в соответствии с обязательствами перед рекламодателями еженедельник 'Нота Бене' следовало выпустить еще трижды с сохранением всех заявленных рубрик, кроме моей - 'Криминальные итоги' (название не мое!), в которой я обыкновенно пытался со всех возможных сторон освещать какую-нибудь одну животрепещущую тему. Понятно, теперь такой темой была обязана стать смерть Шамиля и связанные с ней таинственные подробности. Однако и жизнь Шамиля, и его дело были застрахованы в солидном страховом агентстве, лидеры которого и прислали к нам своих сыскарей с инструкциями. А они теперь имели право нам 'настоятельно рекомендовать'. Хотя бы потому, что концерн, в который входило их агентство, имел свои интересы в бизнесе покойного. И запросто мог придавить и меня, и моего главного, и саму газету. Что и планировалось сделать после трех номеров. Во всяком случае, в отношении газеты. Нас с шефом могли бы придавить и чуть раньше.
- Значит так, культура там, видеообзор, программка ТВ, светская хроника, но чтоб ничего про Шамиля и близко...
Мудрые коалы никогда не вслушиваются в лопотание горилл! Мне к тому же слишком не понравилось их 'получишь', я решил предпринять психологическую контратаку.
- Простите, мне нужно позвонить...
Они не возражали. Они и не мне объясняли, шефу. А я набрал номер главного начальника всех их возможных начальников.
- Игорь Николаича Корнева, пожалуйста...
Я не стал театрально повышать голос: все равно эти три составляющих имени возымели свое магическое действие! Покруче любых 'мене, текел, фарес'[1], разрекламированных слов, за тысячелетия ставших привычными не только царям, но и бандитам, и обывателям, как 'взвесил, хмыкнул и обвесил', к примеру.
Гости недоуменно переглянулись. Если продолжить тему о зоопарке, то словно 'перелягнулись', это не очепятка!
- Ты че шуткуешь, отморозок, страх потерял? - спросил один из них без особой убежденности.
Я уже подготовил фразу, с которой было бы уместнее всего начать общение с Игорем, по типу: 'Я вчера свалил рановато, как закончился вечер?' Это произвело бы впечатление. Затем мне казалось уместным вставить пару слов о том, что люди его концерна порой ведут себя столь же непринужденно, как те самые ужасные бандиты города, 'жмеринские', которыми в нашем городе уже больше пяти лет мужья пугают своих жен, а жены - детей и любовников.
Однако вышла осечка. Тем более удивительная, что я звонил не по общему номеру, а по одному из тех, которых не указывают на визитках. К телефону должен был подойти или сам Игорь, или кто-то из его телохранителей.
- Игорь Николаевича сейчас нет на месте, кто его спрашивает? - пробубнил абсолютно несвежий голос.
Почему-то мне сразу вспомнились детективы: в них, когда кого-нибудь упекают в тюрьму, то на телефон сидельца сразу же сажают легавого. Поэтому я не сдержался, и многозначительно предупредив: 'Передайте, что у Димы табаш созрел', - повесил трубку.
Только по интеллектуальной нерадивости мне не пришло в голову, какой эффект этот обмен репликами произведет на благодарных слушателей.
- Ты кому тут мозги едать собрался? - спросили меня гости. И недружелюбно двинулись в мою сторону.
- Вообще-то, обыкновенно гурманы предпочитают мозги живых обезьян, - успел просветить их я.
И сразу почему-то отлетел к шкафу. Ну вот, начали ломать мебель. Старый тощий зубр успел возмутиться:
- Позвольте, не кажется ли вам, что подобные методы убеждения...
Прислонившийся к шкафу парнишка так не него посмотрел, что зубр довольно быстро понял, что и такие действия могут являться 'методами убеждения'. Причем - действенными.
Их, наверное, давно тянуло поломать мебель, но просто лень было делать собственными руками-ногами. И вот один из этой сладкой парочки лениво прислонился к шкафу, а второй, используя меня в качестве самонаводящегося метательного снаряда, приступил к делу. Ему вовсе не хотелось причинять мне боль, он явно считал для себя более важным эффективную борьбу с вещизмом. А воплощением ненавистных достижений нашей порочной цивилизации для него в тот момент служила мебель.
Ее было не так уж и много в кабинете шефа: журнальный столик с компьютером на нем и креслицем рядом, большой письменный стол главного редактора, еще три кресла, шкаф с огромной вазой фальшивого хрусталя наверху. Ее подарили редакции какие-то меценаты-спонсоры в честь выпуска первого номера 'Нота Бене', но мы с шефом, посовещавшись, решили не выставлять этот символ Дегуманизации искусства на всеобщее обозрение и стыдливо водрузили его на самую верхотуру.
- Ты будешь знать, как мозги едать! Корневу он, видите ли, звонит, а?!
- Ваши действия все меньше согласуются с требованиями хорошего тона, молодые люди!
- Ну, давай, поучи!
- Ишь, приятель Корнева... У-у-ух!
Меня оторвали от земли и отправили в полет. Затем подобрали и - снова. Я успел заземлиться об каждое из трех свободных кресел - только колесики от ножек в разные стороны! - прежде чем очутился в исходной позиции у шкафа в результате очередной переброски. Да, этого парня с полным основанием можно было назвать 'кидалой'! Его коллега, задремавший было со скуки у шкафа, решил присоединиться к развлечению.
- И от меня на память!
И он с силой приложил меня к дубовым дверцам шкафа, остолоп! С чувством глубокого удовлетворения я возвел очи к небу. Оно не просматривалось сквозь потолок, но возмездие свыше не заставило себя долго ждать. Ну, прямо по Пушкину: 'Господь во всем, конечно, прав... недаром создал этот шкаф... '
Толстостенное изделие из фальшивого хрусталя покачнулось и не смогло устоять на краю. Мой торжествующий взгляд на мгновение зафиксировал лица 'зубра' и 'кидалы', на них застыло выражение суеверного ужаса и немой покорности судьбе. Никто не успел предупредить довольно ухмыляющегося остолопа у шкафа. А в его глазах еще светилось такое непосредственное, детское желание еще разок шмякнуть меня о шкаф! Но уже через долю секунды с его лица исчезло всякое выражение, а в выпученных глазах остался только немой вопрос приблизительно следующего содержания: 'Да представляется ли вероятным, чтоб воздаяние постигало даже и закоренелых грешников еще в мире сем?'
Он рухнул на мгновенно увлажнившийся паркет вместе с тремя огромными кусками стекла.
- Я не думал, что мы наливали в эту хреновину воду... - как-то не к месту пробормотал мой шеф.
Но дело начинало приобретать дурной оборот. Тело на полу зашевелилось, второй парень, 'кидала', увидел в случившемся не предостережение Божье, а лишь досадное стечение обстоятельств. И двинулся на меня, решив, что именно я - ответственный за все возможные случайности в бушующем мире абсурда.
- Козел... ну козел...
Еще одна зверушка в зоопарке!
С ловкостью горного барана я легко перепрыгнул через пострадавшего. Но не рассчитал и тяжело, как мамонт, приземлился на один из трех осколков вазы. Однако я начал падение в верном направлении - на дверь в коридор. Конечно, офисная охрана не слишком-то будет рада защищать меня от человека из 'Астратура', но, по крайней мере, при них он будет чувствовать себя куда скованней. Морально, хотя бы уж.
Однако ваза все же оказалась предостережением свыше! Пусть с высот шкафа, но достаточно грозным! В падении я распахнул дверь наружу, в коридор и, шмякнувшись на пол, уже начал по-змеиному, со сноровкой выползать из кабинета, когда на лестнице послышались характерные возгласы: 'К стене! Руки за голову! Где тут редакция?!' - и не менее характерный топот множества ног. Когда я приподнял голову, то увидел быстро приближающуюся к кабинету ватагу фантомасов в пятнистом камуфляже, с укороченными автоматиками, дубинками и щитами.
- Вставай! К стене! СОБР!
Уф.... Уже легче... Меня тут же разубедили:
- Ай!
Вбивший меня в стену парень ловко ударил сзади по ногам, расставив их поширше для каких-то неведомых мне целей. Остальные, судя по топоту, вломились в кабинет.
- Где тут эти частные из страховой! Стоять! Оружие?!
- На... не забудь и мое разрешение...
- Молчать! Оружие?!
- Да бросьте вы, парни, я положенные три года в МВД оттрубил, разрешение в поряд...
- Стоять! Пошли!
Такие хитрые приказы рассчитаны, наверное, на то, чтобы сразу же доказать задержанному узость его мышления.
- А этот?
- Молодой человек - сотрудник редакции, наш криминальный репортер...
- Отпустить! Ты, криминальный, особо не распространяйся... ну да тебе и негде будет... Вы, как я понимаю, главный редактор?
Обоих наших гостей уже увели. Пара фантомасов осталась в коридоре, а старшой - кабинете. Хотя меня, например, всегда интересовало, как они различают друг друга в этих масочках?
-- С сегодняшнего дня наложен арест на банковские счета фирмы, офис будет опечатан...
- Простите, с чьей санкции? - потирая шею, спросил я.
- Ну ты и... вали отсюда, пока тебя вместе с этими не прихватили!
На три часа 'прихватить' можно и без всякой санкции... Опять же Указ о "традцати сутках" тоже поддаётся непристойно широкому толкованию. В другое время я б обязательно повыпендривался, пусть бы задержали, потом поразбирались бы! Но вот перспектива оказаться на три часа 'вместе с этими' меня никак не устраивала: с ребят сталось бы заявить милицейским, что я лично оприходовал одного из них вазой по голове, начались бы длительные выяснения, могло всплыть, что я звонил Корневу... а если его шестерок так беззастенчиво хватают, значит, какие-то претензии у РУОПа есть и к его концерну. А это уже самые настоящие 'Опасные связи', это не с Маней Лесковой[2] переспать.
- Простите, господин офицер, я и не думал ставить под сомнение ваши полномочия, просто мне бы, конечно, любопытно было узнать конкретные фамилии, ну, подробности... - от всего сердца пояснил я.
Маска явственно нахмурилась. И я поспешно добавил:
- Впрочем, раз все равно мне негде будет осветить эту тему, вопрос, конечно, снимается...
- Чтоб никакого освещения! Осветитель! Исчезни.
Настоящий обскурантизм!
- Всего хорошего... - я кивнул 'зубру' и, облегченно вздохнув носом, потопал по коридору к лестнице.
Раньше я почему-то ошибочно считал, что в СОБРе РУОПа[3] не больше сотни бойцов... а то и вообще человек сорок. Но офис Шамиля был заполнен таким количеством народа, что, казалось, его приказали срочно закамуфлировать. Полностью! Однако меня никто не остановил. Впрочем, и всех сотрудников, даже офисную охрану, выпускали из здания беспрепятственно, только обыскивали. Очевидно, РУОП заинтересовался в первую очередь документацией Шамиля и 'шестерками' Корнева.
- Что, этих двоих, из страхового, они взяли? - спросил меня один из охранников.
Я только кивнул.
- Как вошли, сразу: где тут...
Договорить ему не дали, а, обшмонав, выкинули на улицу. Меня тоже обначили. Велик, богат русский язык, а обыски на Руси так часты, что парой слов и не обойдешься, синонимов много!
Часа два назад на улице было еще довольно пасмурно, а тут мне по глазам резанули лучи яркого низкого солнца. Я сразу почувствовал себя лучше. Свежий ветерок наполнил мои легкие подножной пылью, нежно газифицировал выхопами машин и восторженно захлопал каким-то рекламным транспарантом над улицей, радуясь собственной шутке. 'Колос большого голода!' - прочитал я странное на натянутом поперек улицы белом полотнище.
Час дня - и никаких дел впереди! Кроме поиска новой работы... Ну да это занятие не из тех, каким следует отдавать всю свою жизнь. Я беспричинно рассмеялся и подмигнул проходившей мимо девчушке. Судьба обманула меня, но и мне удалось обмануть судьбу! Сегодня нужно было бы торчать в присутствии допоздна, вычитывать корректуру, сокращать, размещать... Теперь - фигушки! Я свободен, могу пойти налево, направо, потерять чьего-нибудь коня, испить колючего пивка или совершить пару добрых дел... А Шамиль - что Шамиль?! Я не был тесно знаком с покойным, жаль его, конечно, джентльмен - и по виду, и по обхождению. Теперь о нем такого не скажешь, наверное. Вот Игорь Николаевич Корнев... Не повезло же ему иметь вчера беседу с Шамилем, да, определенно, на его концерн наехали именно из-за этого эпизода...
- Па-ма-жи-ите, чем можите! - увязались за мной грязные и оборванные цветы жизни, целый букет из трех штук. Запах не воодушевлял.
- Могу помочь добрым словом.
Мне никак не удавалось отделаться от мыслей о вчерашнем вечере, я даже и не сообразил, как это все же им удалось.
Сообразил я только тогда, когда минут через десять сунул руку в карман пальто за бумажной мелочью и обнаружил отсутствие денежного эквивалента двух-трех бутылок пива. Поделом! Скупой платит дважды! А предусмотрительный носит крупные купюры во внутренних карманах. Придется разменять пятерку!
Я решительно свернул в какую-то наливаловку и, заказав кебаб со стошкой 'Русского принца', вернулся к своим размышлениям. Разговор Корнева и Шамиля, который мне в числе других посетителей одного элитного кабачка довелось издалека наблюдать вчерашним вечером, нельзя было назвать конфликтным в дворовом смысле этого слова. Однако... Какое-то напряжение в их лицах читалось. Нет, даже не в лицах... Пожалуй, вчерашний вечер имеет смысл вспомнить детальнее!
Я грустно усмехнулся: 'Забавно, если меня лишило работы то, что два почтенных бизнесмена - друг молодости Игорь и хозяин Шамиль - не договорились о каких-то проемах... ' и попытался вернуться часов на 15 в прошлое.
* * *
'Наши мальчики бреют затылки, а литовские - отращивают бакенбарды. Все правильно: со времен Карла Маркса и движения хиппи принято считать, что излишек черепно-лицевой растительности восполняет недостаток столичного лоска. Компенсирует провинциальность. Но затрудняет лечение черепно-мозговых травм. Так что наши бритоголовые... '
Хрен знает, что навело меня на эти мысли! Хотя, если представить на секунду, что этот хрен - я сам, то ассоциативную цепочку проследить можно...
После известных огнестрельных событий мая 1994 года все здраводышащие индивидуумы Северной Пальмиры засуетились в беспокойном ожидании 'войны мафий'. Кому понадобилось расстреливать лидера 'жмеринских', какой клан стоял за замеченным случайными свидетелями длинноволосым автоматчиком? Честные обыватели и криминальные репортеры не сомневались, что ответы на эти вопросы они узнают не позже милицейских - 'жмеринские' должны были начать мстить, и все с каким-то странным наслаждением, предвкушением близкой разгадки этой волнующей тайны ожидали трупов.
Когда их идентифицируют, общественность узнает, кому отомстили 'жмеринские'.
В офисах крупных контор поговаривали, что единственной фирмой, способной бросить вызов могущественной, ужасавшей чуть ли не весь Петербург группировке 'жмеринских', сейчас может быть только гигантский концерн Андрея Смирнова - 'Астратур'.
Но, видимо, 'жмеринские' тоже проводили скрупулезное дознание. Во всяком случае, ожидаемых 'астратуровских' трупов на улицах Питера пока не находили.
Гм... автоматчик был длинноволосым! Практически никто не сомневался, что убийца напялил парик: как-никак 'профи' предпочитают короткие стрижки, но эта деталь... эта деталь...
Эта деталь вполне могла натолкнуть меня на мысль о сравнительном анализе волосатости криминальных элементов!
Я тоже ждал.
Как и все.
Но не совсем так, как ожидали этой 'войны мафий' мои старшие собратья - если не по разуму, то по перу. Ведь что бы я ни писал на криминальную тему, я всегда останусь дилетантом-любителем. Верней, просто дилетантом и любителем подработать, получить реальные деньги за ту информацию, которая идет ко мне сама. Пафос профессионализма мне чужд. Но вот у моих 'старших братьев по перу' от скорейшего начала военных действий зависело слишком много, и поэтому они ожидали азартно: ну когда же! кто первым начнет свой последний полет при помощи тринитротолуола, заложенного в его машину 'жмеринскими'?! и кто первым успеет оповестить об этом общественность?!
Так ждут на ипподроме: чья лошадь придет раньше. Так ожидают Деда Мороза. С толстым-толстым мешком подарков.
Отгоняя все эти незнамо КУДА забредшие мысли, я даже потряс головой, словно это должно было помочь мне вернуть их, суматошные, к окружающей действительности. И даже хлебнул английского пивка из высокого стакана. Помогло. Мои мысли вернулись к реальности: 'А она ничего, эта девочка!'
Окружающая действительность была почти шикарна. На взгляд любого воспитанного на американских поп-фильмах российского интеллектуала.
Чего стоила хотя бы та девочка-официанточка! Переливы цветов - 'ментовских' в основном, красного да синего, как у мигалки, - не давали толком рассмотреть картин на стенах этого дорогого валютного кабака. А сигаретный дым, обыкновенно голубоватый, казался то сиреневым, то белым и извивался так, как это только может сниться сценическим декораторам. И создавал иллюзию уединенности, словно дрожащей занавеской отделяя наш столик от остальных посадочных мест, оккупированных дорогими девочками и мужиками в таких костюмах, что по сравнению с ними те же девочки выглядели уцененными.
А я-то в пошлом красном пиджачишке поверх свитера...
- Бон суар, Дима!
Я не был единственным колтуном на прилизанной шерстке этого праздника! Месье Рассошен, элитный дизайнер-график, не поленился перейти через Невский! Наверное, в отеле, где он жил, его свитеру и кроссовкам некого было шокировать, там все быстро врубались, что это его шмотье 'весит' не меньше их смокингов. Конечно, у него вышло 'Дима' с ударением на последний слог, ну да ладно...
- Привет, тьфу... Салю, месье Рассошен!
Мои приятели довольно захихикали. Еще бы, начать приветствие с плевка! Месье Александр Рассошен милостиво кивнул мне еще раз, заказал по пиву всему столику и увлек свою красавицу жену вглубь кабака.
- By зэт адмирабль, Элен, се суар, ком тужур![4] - на ломаном французском успел прокричать я ей вслед, исправляя бестактность.
Но с пивом он нам сильно помог, этот парень! В валютник на Невском, где мы сидели тем холодным летним вечером - видано ли этакое дело! - газетчиков пускали бесплатно по карточке прессы. А вот уже внутри пивко влетало в копеечку и било не столько по печени, сколько по карману. Но психологический эффект от осознания того, что ты 'сэкономил' тридцать баксов за вход, заставлял раскошелиться.
С аппетитным причмокиванием мои друзья набросились на новые порции, позабыв на время все те гипотезы, которыми они до этого обменивались... и которые, собственно, и заставили меня на время погрузиться в собственные размышления. На самом деле это был необычайно скучный пошленький вечерок, в котором не было ничего необычного. Но рассказать о нем стоит.
Массивные чернокожие нигерийские распорядители, галантные, как внезапно ожившие шкафчики, усаживали особо важных гостей, девочки с ярко-красными 'кисками' на воротничках белых блузок ненавязчиво снимали со столов пустеющие стаканы.
'А она ничего, эта девочка!' - мне вновь попалась на глаза та же самая официантка. Лет двадцать, не больше, этакая стройная 'мыслящая тростинка' с пустым подносом, правильный овал лица, дерзко вздернутый носик, решительный подбородок и капризные губки - любопытный набор для физиономиста! Но больше всего мне понравились волосы... Тьфу еще раз, никуда не уйти сегодня от этой парикмахерской темы: не короткая стрижка, как у всех остальных, а невообразимо элегантная башенка темно-каштанового цвета над макушкой! Как я читал в древних книжках, утонченных эстетов начала века такие прически особенно возбуждали, им, видите ли, нравилось представлять себя в роли того счастливца, который увидит эти волосы распущенными, а обрамленное ими лицо - медленно краснеющим от ответного желания... Обтесывать до утонченного состояния меня можно бесконечно, но в тот момент, когда ее зеленые глазищи посмотрели в мою сторону... мне захотелось хоть чем-то походить на тех эстетов... или того счастливца... так-так-так, она идет сюда!
- Э, э, постойте, красивая! Я еще не до...
Она хотела тайком стырить у Гаррика еще не допитый им стакан! Вот женское коварство! Но девушка быстро все поняла и исчезла, не оставив времени моему другу завершить свой робкий протест какой-нибудь сальной шуткой.
А с него бы сталось! Гаррик Алферов отличался странной особенностью краснеть от похвал и хамить, не краснея. Звезда криминальной журналистики ? 1 как-никак! По крайней мере с тех пор, как Костя Андреев свалил в Москву... Ну да что я! Уверен, весь Питер читал его еженедельные остроумные отчеты об изобретательности мелких жуликов и о тяжелом труде налоговых инспекторов.
А вот Васе Иванову, другому моему компаньону и коллеге, известности еще занимать и занимать. Конечно, я-то в долг здесь ему ничего дать не могу, а вот Гаррику он, по-моему, завидовал страшно. Но и работал от этого, как умалишенный. Когда мы с Гарриком и Княже втроем завалились в кабачок, 'Василиваныч' уже сидел над пустым стаканом, вынюхивал. Кому-то такое кабацкое сидение может показаться не пыльной работенкой, но в этом кабаке было что вынюхивать! И Гаррик с Василиванычем, едва поздоровавшись, принялись щеголять своими познаниями:
- Взгляни-ка, вот там Кумач, это, пожалуй, самый авторитетный вор в законе сейчас...
- Да, старая гвардия! А там, приколись, абсолютно официальная личность, с некобелимым... ерунда, что он с девочками, именно, с НЕПОКОБЕЛИМЫМ положением в обществе.
- Да знаю я, это Генрик Шапиро, глава 'астратуровской' секьюрити. Только он - ширма, он в 'Астратуре' ничего не решает!
- Не решает, верно! Но ты дал маху, Василиваныч, официальная должность Генрика Всеволодовича - директор частного сыскного агентства 'Астратур'!
- Ну, 'Астратур' - концерн большой!
- Енто верно! Но об ентом вон Димка больше нас с тобой знает.
Василиваныч так на меня посмотрел, что я попытался отмахнуться как мог убедительней:
- Да ничего я не знаю!
Поскольку я чуть было не смахнул со стола пепельницу, Василиваныч на время отстал. И показал неплохую реакцию, поймав вылетевшую из пепельницы сигаретку.
- А это кто?! - вовремя поинтересовался позорно несведущий в великосветской криминалистике Княже.
- О! Это господин Царьков! - хором, как некий Тяни-Толкай, с пиететом провозгласили Гаррик и Василиваныч.
И со злобой взглянули друг на друга, оспаривая честь просветить бедного Княже. Я их примирил:
- Уважаемый человек. Начал еще до перестройки, но с арестантским миром не якшался, работал самостоятельно. Затем, когда он начал уже представлять собой известную силу, ему крупно помогли милицейские, то бишь прокуратура.
- Что ты гонишь?!
Теперь это был уже не Тяни-Толкай, мой беззаботный треп прервал трехглавый дракон. На меня - с недоверием, возмущением и неподдельным интересом - смотрели три пары глаз.
Я выдержал паузу, демонстративно закурил 'беломоринку' (в таком месте это особенно приятно!) и продолжил, по-прежнему обращаясь только к Княже:
- Короче, продержали его в 'Крестах' и на Захарьевской чуть ли не полтора года, а особо убойных, убедительных то бишь, доказательств так и не собрали. В итоге суд решил, что за незаконное хранение оружия Царькову хватит и того, что он уже отсидел, один известный адвокат толкнул очень сильную речь, и его с почестями освободили прямо в зале суда.
- Ни фига себе, помогли!
- Конечно, помогли! - добил их я. - Я же говорил, хоть он и был большой силой, но связей с 'арестантским миром' не имел. А там, где кадры решают все, еще больше зависит от связей. И теперь у господина Царькова связи будьте нате! Единственный, выражаясь кучеряво, 'новый русский', имеющий хороший контакт с людьми 'арестантского мира'. Да сами посмотрите, с кем он сейчас беседует.
Они по очереди аккуратно скосили глаза, особо активно вертеть головой в таких местах не рекомендуется. Ее, голову, за это вполне могут и открутить насовсем!
- Да, действительно, с Кумачом!
- Однако!
Моя шутка вскоре забылась, один только Василиваныч вдруг на мгновенье озаботился:
- Вообще-то, любопытная версия...
Но уже через полстакана они с Гарриком продолжили состязаться в эрудиции:
- А вот и банкир Вихляйло...
- Его контору крепко держат 'жмеринские'.
- А это известная личность Петя Растаковский!
- Так! Внимание, пришли 'жмеринские'!
Обыкновенная непринужденность отсутствовала в кабачке и до этого момента, а тут воздух словно наэлектризовали.
С того самого дня, когда лидер 'жмеринских' вместе с двумя телохранителями был расстрелян из автомата неизвестным волосатиком, неформальные лидеры города даже активней самих 'жмеринских' выясняли по своим каналам, кто же все-таки тот смертник, который одной сотней граммов свинца нарушил установившееся когда-то в Питере равновесие. Даже здесь, в этих зальчиках для роскошного отдыха, все посматривали друг на друга с легкой настороженностью. А вошедшие мужчины в дорогих, но неярких костюмах запросто могли превратить это смутное чувство недоверия во вполне конкретные опасения.
Их было трое. Очевидно, новый лидер и два телохранителя? Я не знал. И не узнаю, надеюсь. Как-то не очень тя...
- Будет разборка?
- Здесь? Вряд ли...
Гаррик с Василиванычем непроизвольно понизили тон, хотя музыка заглушала любые беседы. Но я их понял! В первый момент мне даже показалось, что и музыка-то почтительно примолкла.
Или - испуганно?
Показалось.
Гаррик, не отрывая взгляда от проходящих по залу мужчин, потянул Василиваныча за рукав.
- Времена-то нынче злые, опасные. Ты как, вооружаться не надумал?
- Вот еще!
- Зря, зря, кто знает, что может случиться, вот мой-то шпалер всегда при мне!
Вполне мирно покивав головами в ответ на многочисленные приветствия, 'жмеринские' сели за отдельный столик.
Я перевел дух.
Насчет 'шпалера' Гаррик, конечно, бравировал. Знал я его пушку. Обыкновенный девятимиллиметровый 'RG', западногерманский револьвер, рассчитанный на пальбу как газовыми, так и дробовыми патронами. Я сам, когда делал материал про оружие для 'Адамова яблока' ирилла Набутова, помог знаменитому 'криминальному журналисту' Гаррику приобрести этот ствол. А он еще и умудрился этот револьвер зарегистрировать как газовый. Правда, если б его хоть раз прихватили с дробовыми патронами в кармане, знаменитого журналиста можно было бы называть 'криминальным' с большими основаниями.
- Да на кой он мне нужен, - Василиваныч, как гордая птица Феникс, вздернул голову, - мне обороняться не от кого, меня и так все знают!
- А шпана уличная?
- А с ней я дел не имею!
- Ну да, ты у нас только с серьезными людьми... шутки шутишь!
Достали меня эти двое! Кабак вновь загудел, словно невидимый Великий Монтер сумел как-то преобразовать скопившееся в воздухе напряжение в силу тока человеческой речи. Я впервые вспомнил, что я-то, в отличие от Гаррика с Василиванычем, не на работе! У меня планировался вечер отдыха! Даже проститутки во время отпуска не ходят по стриптиз-холлам и публичным домам! Но эти два представителя 'второй древнейшей' продолжали свое производственное совещание.
Василиваныч с легким разочарованием:
- Сегодня, пожалуй, здесь ничего не случится!
Гаррик:
- Хоть ты и считаешь, Василиваныч, что ты молодец, а пуля - дура, мои читатели все же думают иначе. С точностью до наоборот! Мой шпалер...
- Довольно! Романтика и коммуникабельность зовут меня вперед, в жизни всегда есть место встрече.
Я решительно поднялся из-за стола и зашагал по направлению к сортиру. Это направление было не хуже того, в каком протекала беседа, а если учесть еще, что на моем пути через зал неминуемо должна была оказаться та самая русоволосая официанточка, то даже и лучше!
- Простите, мамзель, а вы... - осведомился я как бы походя, - вы даете... прессе интервью?
Это был один-единственный вопрос. Но первой его половиной она успела возмутиться, а второй - огорчиться. Что доказывало наличие сносной реакции. Я успел подумать о том, что лучше было б сформулировать этот невинный вопрос как-нибудь по-другому. Во имя первого контакта, по крайней мере.
Она собиралась уже гордо вздернуть носик... но на секунду задумалась, будет ли это достаточно уничижительной реакцией на слова нахального дешевого клиента. Возмущение - огорчение - раздумье, хорошая смена настроений для секундного интервала.
- Да, вот и все мы так, - философски продолжил я, как бы невзначай перекрывая ей проход... (тьфу, фрейдисты, я имел в виду путь!) - Все мы так, сперва возмущаемся, затем огорчаемся и только потом начинаем раздумывать о мести...
Будь я проклят, если она сжала губы не для того, чтоб сдержать улыбку!
- Вот-вот, а после раздумий решаем, что лучше не улыбаться...
Уголки ее губ все же предательски поползли вверх. Проклят я не буду.
- Что за интервью? - безразличным тоном спросила она, чтоб все же оправдать выдавшую ее настроение игру лицевых мышц. - Нам запрещено...
Я перебил:
- О, мне как репортеру газеты 'Нота Бене' были бы необычайно интересны интимные подробности жизни ваших завсегдатаев, я имею в виду прежде всего тех устриц, которыми здесь все время угощают. Тайная жизнь устриц, что может быть интересней такой статьи!
Последняя фраза вопросом уже не являлась. Но она ответила, попытавшись обойти меня с фланга:
- Только милицейские сводки!
Прозвучало суховато.
- Милицейские, они всегда - с водки, - по инерции сообщил ей я, начав соображать, что вообще-то останавливать официантку посреди зала не более умно, чем пытаться увлечь разговором участников броуновского движения за мир. - Жаль, что милицейские с водки тебе так интересны.
Идти, бубня не слишком свежие импровизации, за ней следом - столь же глупо, как пытаться рассмешить марафонца, сосредоточенного на последних километрах дистанции. Говорят, за смену официантки проходят в общей сложности до тридцати километров.
- Вы, девушка, подходите к нашему столику, сделаем вид, что мы пытаемся уговорить вас не отбирать последний стакан.
- Я только сделаю вид, что подойду! - пообещала она.
Ну и ладно. Не всегда случается забросить окурок в урну с первой попытки! Вот только вторую мало кто соглашается предпринять.
Чудесный был вечерок, беззаботный. Никого не убили. Но сейчас, с адской болью поворачивая голову, чтобы с трудом оглянуться назад, я понимаю, что именно со всех этих нюансов все и началось. Трюизм о том, что не все различают те семена, из которых затем произрастает эвкалиптовая роща, никто не опроверг. А. это был именно вечер мелочей. Вечер семян. И ужасные эвкалипты проросли дьявольски быстро. Хотя одно 'семечко' уже под занавес я все же заметил. Но и подумать не мог, какое уродливое и опасное дерево вырастет из этой мелочи уже к следующему утру.
Вообще-то мы с Гарриком собирались ночевать у наших новых русских милых. Девчонки, Марина и Света, ждали нас где-то на Гражданке... гм... это район такой, и нам пора было уже уходить. Но тут, буквально через пару минут после того, как я, покинув гостеприимного фаянсового друга в кабинете с литерой 'М', вернулся к столику, в зал в сопровождении подтянутого загорелого паренька вошел новый посетитель. А я только уселся и собирался допить пиво!
- А-га, - раздельно прокомментировал Василиваныч, - вот и еще один завсегдатай!
- Это ты - завсегдатЫй - завсегда поддатый, в смысле, - окоротил я его, не оборачиваясь.
- А-га, - повторил он, - вот и Корнев Игорь Николаич! Что-то будет! Давай, Димон, ты же, как я слышал, с ним здороваешься, узнай у господина вице-президента, как оперативная обстановка!
- Во-первых, ничего не будет, в присутствии Корнева еще никогда никого не убивали, насколько мне известно, - все так же не поворачивая головы к вошедшему, сказал я, - а во-вторых, я с ним не здороваюсь, ты опять напутал, Василиваныч!
- О, привет, Дима, заседаешь? - в наплыве либерализма кивнул мне, проходя, молодой человек в костюме от 'Кромби'.
Вообще-то Корнев достаточно артистичен, чтоб носить шмотки и от 'Версаче', но не его одежда обычно привлекала внимание в первую очередь. Самым заметным во внешности этого высокого молодого человека с округлым лицом были его гладко зачесанные назад пепельные волосы и глаза, так странно порой менявшие цвет.
- Здравствуйте, Игорь Николаевич!
Но вице-президент концерна 'Астратур' уже прошел в следующий зальчик, где шкафчики черного дерева мигом организовали ему и его молчаливому загорелому спутнику отдельный столик в самом углу. Оба - и Корнев и его телохранитель, которого я, между прочим, тоже ИМЕЛ НЕОСТОРОЖНОСТЬ знать (Богдан Игнатенко, бывший десантник, затем рейнджер в Нагорном Карабахе, вместе со своим напарником, суперменом Вадом Тарановым уже года два не отходил от господина вице-президента).
Можно было увидеть, как Корнев, всегда спокойный и улыбающийся, поздоровался с владельцем кабачка и как замер с индифферентным выражением лица Богдаша. По тому, что он устроился так, чтобы контролировать не столько вход, сколько самих посетителей, можно было догадаться, что Таранова Игорь Корнев оставил у дверей снаружи.
- Так-то вот, - пояснил я Василиванычу, - это не я с ним, это он со мной здоровается.
- Когда захочет, - уточнил Княже.
- Верно, этикет, как с девушкой. Ты ведь, Василиваныч, случайно встретив свою девушку на улице с молодым человеком, тоже небось не полезешь здороваться первым.
- Идиотская аналогия, - хмыкнул Гаррик. Но Василиваныча уже понесло:
- Откуда ты все-таки его знаешь?
- Когда-то мы вместе бездельничали в одном высшем учебном заведении. А потом это ведь именно Корнев устроил меня в газетку к Шамилю.
Газетка, которую непонятно для каких целей издавала фирма Шамиля, не могла идти ни в какое сравнение с изданиями, в коих процветали Гаррик или даже Василиваныч, но мои статейки в ней по крайней мере позволяли мне не пить пиво за чужой счет.
- Я слышал, фирма Шамиля застрахована в 'Астратуре'?
Я промолчал.
За Гаррика можно было не беспокоиться: традиционная формулировка 'не для печати' порой им уважалась... но его коллега и конкурент, похоже, сейчас как раз испытывал сильнейшую профессиональную эрекцию.
- Сколько же Корневу лет? Значит, они тесно общаются с Шамилем, так?
Я бы и еще помолчал, но Василиваныч окончательно испортил бы мне вечер новыми вопросами. Он фанат, этот парень! Следовало раз и навсегда закрыть тему:
- Ты меня удивляешь, Василиваныч, - вздохнув, скорбно начал я короткий информационный выпуск, - все крупные бизнесмены города более или менее знакомы. Что до моего появления в 'Нота Бене', то я просто пару лет назад от безденежья великого во времена всеобщей гайдаризации зашел к Игорьниколаичу, попросил как-нибудь 'вписать' меня в их концерн. Хоть высокооплачиваемым гардеробщиком. А Шамиль тогда как раз собирался издавать 'Нота Бене'. Вот Корнев меня к нему и направил. Они вроде как раз обсуждали какие-то проблемы микроэкономики.
- Смотрите! - прервал Гаррик страшным шепотом.
Корнев и новый лидер 'жмеринских' не стали здороваться за руку, тоже свой этикет: одному было зазорно подойти, другому - подняться навстречу. Но сейчас весь кабак стал свидетелем трогательной сцены. За столом 'жмеринских' подняли бокал, Корнев уловил это движение и поднял в ответ свой.
- Похоже, с 'Астратура' 'жмеринские' сняли все подозрения... - разочарованно протянул Василиваныч, но тут же продолжил допрос: - А лет сколько?
- Ну, Игорь нас постарше на три-четыре годика, ему где-то в районе тридцатника...
- Так, значит, они с Шамилем работают не в тесном контакте?
- Утомил. Будь я проклят, как Гембл, если знаю. Ну что я, слежу, думаешь? Но, как мне кажется, они не часто встречаются.
Василиваныч было отстал, но в тот незатейливый тихий вечер каждое элементарное событие опровергало мои слова.
В зал, как всегда подтянутый, элегантный и вежливый, зашел Шамиль. Тоже без дамы, но с телохранителем. Как и Корнев. С хозяином фирмы личных взаимоотношений у меня не сложилось, для него я был просто клерком, заполняющим какими-то странными иероглифами те площади его газеты, которые оставались свободными от рекламных объявлений. И я не обиделся, когда в ответ на мой почтительный кивок Шамиль лишь дрогнул бровью: узнал, мол, и направился прямиком в следующий зал. Точнехонько к тому столику, за которым сидели Корнев с Богдашей.
- А-га! - отметил контакт Василиваныч.
- Не верти башкой, обалдел?! - В Гаррике вновь поднялись какие-то профессиональные интересы: - Аккуратней смотреть надо, Василиваныч, аккуратней, краешком глаза. Черт, какие у них лица!
Действительно, стоило посмотреть. Корнев пользовался репутацией самого невозмутимого делового человека в городе, но Шамиль, как настоящий азиат, не уступал ему по этой части. Сейчас Игорь улыбался дружелюбно и открыто, как Клинтон на выборах, а мой главный работодатель смотрел на него через столик с терпением Чингис-хана. Но по позам их телохранителей и кактусу стало бы понятно, что эти ежики никогда ничего не напутают.
Богдан уже не смотрел в сторону двери.
'Жмеринские' явно отходили на второй план. Действительно, какой интерес, если они пришли сюда просто поужинать, а не нашвырять человечины! В кабачке явно образовалась другая 'горячая точка'.
- Интересно, что они не поделили? - Гаррик с интересом взглянул на меня.
Будто бы я мог знать!
- Я слышал, что 'Астратур' последнее время существенно поднял страховые взносы, - сказано это было спокойно, но в глазах Василиваныча вновь зажглось безумие неудержимого любопытства.
Краем глаза я заметил, как Корнев еще раз улыбнулся Шамилю. Если бы Клинтон сумел хоть раз повторить такую улыбку, за него проголосовали бы все сто процентов избирателей - и демократы, и консерваторы. Первые- по дружбе, а вторые - из страха. За жизнь и имущество.
- Так-так, а Шамиль у них застраховал свою фирму, ты вроде про енто упоминал...
Перебор! Гаррика тоже зацепило! Это Василиваныч его заразил! Дай мне, Мария, свое новое средство от этой головной боли!
Но это был тот случай, когда головную боль проще снять выпивкой. И несчастный трезвенник Княже догадался об этом раньше меня:
- Все, Гаррик, поехали, девочки ждут!
- И пиво у нас здесь почти кончилось, едем!
- Пиво никогда не кончается! - взглянув на свой пустой бокал, попробовал схитрить Гаррик.
Ах, как ему хотелось остаться в этом ресторанчике, чтобы - вдруг повезет! - наковырять случайных изюминок для пудингов новых статей.
Но тростинка с каштановыми волосами на этот раз подошла вовремя, и стаканы начали исчезать со столика.
- Может, еще? - безнадежно спросил Гаррик. - Еще возьмем?
- А деньги? - урезонили мы его хором.
Если его чем и молено было пронять, то только этим. За преданность воинственному материализму на Гаррика неоднократно насылали порчу самые разные парапсихологи. Он смирился.
- Ну, санитар городских новостей, ты остаешься? - спросил он у коллеги, поднимаясь.
Могло показаться, что Василиваныч до конца дней останется косым - так упорно он следил за всем происходящим за столиком Корнева. Но тут его зрачки вернулись в нормальное положение.
- Кто-то же должен остаться на рабочем месте! - гордо отказался он от завуалированного предложения подключиться к дальнейшим празднествам.
И тут он как-то особенно уставился на... ну нет уж, патологоанатом! Ишь, чего удумал! Нет! Твое дело - трупы, а не живая материя, такая одухотворенная и лицеприятная.